Аннотация: Лирический герой не идентичен автору. Иногда.
Рассказ содержит ненормативную лексику
*** ДЕНЬ ***
Однажды партизан решил стать писателем. Его спросили ехидно:
- Что, лавры Пушкина покоя не дают? Или ты хочешь заронить в души людей - что-нибудь возвышенное?
- Нет, мне лавры не нравятся - они очень сильно пахнут... у меня от них голова болит и уши чешутся... А ронять что-нибудь - как его уронишь, если оно такое возвышенное? Его уронишь - так оно, пожалуй, еще вверх полетит, прямо в физиономию...
- Так зачем же тебе быть писателем?
- А хуй его знает, - ответил партизан и от смутной тоски заплакал ...
***
А поплакав, сказал себе: "Иди в горы. Иди в избушку, где живут трое братьев. Они пьют и охотятся на невинных зверушек, охотятся и пьют, и пасут коней под облаками и над облаками, и ни одна зараза не пыталась заронить в их души чего-нибудь - ничего не роняли в их души всякие мудаки. Один из них - умный, второй - буйный, а третий - задумчивый... И неужели умный - не скажет тебе, зачем ты хочешь быть писателем? И буйный - неужели не даст тебе сил и веселья, чтобы быть им? А задумчивый - он все время думает, и от этого всегда печален -неужели не скажет тебе, о чем ты пишешь?"
И партизан ушел в горы и нашел маленькую избушку, где жили братья. Там была кровать, и печка, и окно, и фляга без дна, полная загадочно-мутной браги из красной смородины, и кусты этой смородины вокруг избушки - чтобы не надо было бояться и тосковать, думая о том, что у фляги есть дно, и еще кусты - и на каждой ветке по пять листьев, пять резных длинных листьев, дарящих свободу каждому, кто ее захочет...
***
Партизан спал между Умным братом и Буйным братом, обняв одного за шею, а второго - тоже за что-то обняв. А Задумчивый брат пошел искать траву - искал дорогу к траве по звездам, глядя в небо и прижав к сердцу компас.
Вдруг избушку залило светом, и в дверях появился Порядочный человек. Он пришел, чтобы побеседовать с братьями, заронить им в души зерна добра и купить мяса невинно убиенных зверюшек.
- Привет, - сказал партизан, слегка просыпаясь.
- Привет, - ответил Порядочный человек. - Зачем ты так часто ходишь в эту избушку, партизан? Чтобы выпить?
- Нет, я просто люблю...
- Кого ты любишь? Одного из братьев?
- Нет, всех троих... - ответил партизан и почему-то опустил глаза.
- Надеюсь, твоя любовь чиста, партизан.
- Не знаю, - засмущался партизан, - вряд ли... я все время чем-то запачкан... Откуда уж взяться чистой любви...
- Значит, со всеми тремя ты предаешься блуду? - возмутился Порядочный человек.
- Наверное, я чему-то предаюсь, - совсем засмущался партизан, - и даже, наверное, в чем-то погрязаю... - от застенчивости партизан заплел две косички и нацепил сверху кокошник, - но ведь это так... просто - люблю...
- Ты не прав, партизан - ты и правда в чем-то погрязаешь, - ты не можешь любить их чистой и светлой любовью?
- Это как? - испуганно спросил партизан.
- Как это - как? - озадачился Порядочный человек, - вот как ты любишь родителей?
- Я не помню, - ответил партизан и загрустил, - я их потерял, когда мы переплывали Татарский пролив... Татары натравили на них своих дрессированных белых медведей, а потом съели, поливая татарским соусом... и все это - не выплывая из Татарского пролива...
- Хорошо, партизан, - ты только не плачь, хорошо, - но зверюшек? Невинных зверюшек ты можешь возлюбить чистой любовью?
- Могу, - обрадовался партизан, - они такие пушистые... особенно зайчики... но они слишком быстро убегают, а вот лошадок с собачками я больше люблю... Особенно лошадок... они такие сильные и нежные...
- А почему ты остался спать с братьями, а не со мной? - обиженно спросила лошадка, заглядывая в окно.
- Не знаю, - растерянно ответил партизан.
Порядочный человек закричал, стукнул партизана кокошником по туловищу и убежал в лес.
***
Задумчивый брат стоял за спиной у великого французского живописца Ван Гога и наблюдал, как он пишет пейзаж с кустами красной смородины.
- Левее бери, левее! - подсказывал Задумчивый брат. А великий французский живописец Ван Гог только усмехался и просил забить еще косячок.
- Хуйня какая-то получилась, а не картина! - сказал Задумчивый брат. - Говорил - левее бери!
- Это похоже на виноград, а не смородину, - заметил Умный брат.
А Буйный брат рассмеялся и пошел целоваться с девушками.
- Ну и что, что виноград, - вздохнул Ван Гог, - зато красный... - Выкурил последний косяк и исчез.
***
Однажды партизан решил написать сказку. Такую, чтобы все радовались, читая ее, а дети становились умными и добрыми.
Партизан очень старался. Он выводил буквы самым красивым почерком, а на полях нарисовал виньетки из дубовых листьев и полевых цветов. И конец у сказки был замечательный - просто залюбуешься. Почти все буковки в сказке были раскрашены в зеленый цвет, а в конце - в розовый...
Когда краска подсохла, партизан пошел в избушку. По дороге все восхищались и кричали:
- Ах, посмотрите, какую красивую сказку написал партизан! А какой красивый у нее конец - просто залюбуешься! И какими чудесными розовыми буковками написан!
А дети падали на обочины и пускали пузыри, становясь умными и добрыми.
- Больше так не пиши, - сказал Умный брат. А Буйный брат выстрелил из карабина и ушел в сторону монгольской границы. А Задумчивый брат закурил косяк и выкинул в окно мешок сахара и пять ложек.
Партизан отобрал у Задумчивого брата косяк, побрызгал на детей дихлофосом, а потом подобрал куски сахара и стрелял ими из рогатки по пролетающим мимо птичкам.
*** ВЕЧЕР ***
Партизан пришел в избушку и увидел там какого-то длинноволосого человека. Он сидел на лавочке, вытянув ноги через всю избушку, и пил виски, а братья стояли вокруг него, слегка пританцовывая.
- Так я и знал, что он живой, - сказал Умный брат.
- Он вошел через заднюю дверь, - объяснил Буйный брат.
- Но у вас ведь только одна дверь! - удивился партизан.
- Оказывается, их много, - ответил Задумчивый брат.
- Привет, я люблю тебя, - сказал длинноволосый партизану.
Партизан поцеловал его и засмущался.
-А что он здесь делает? - спросил партизан, чтобы никто не заметил, как они целуются.
- Шаманит. Это шаман по имени Джим. Видишь - как по-шамански сидит?
- Да, - согласился партизан, присмотревшись повнимательнее, - очень по-шамански сидит.
Джим грустно улыбнулся и поклонился пробегавшей мимо ящерице.
А потом сказал: "Люблю кухни", и ласково погладил печку. Печка выгнулась и замурлыкала, а Джим вышел на улицу, расстегнул ширинку и улетел. Партизан махал вслед рукой, пока он не растворился среди звезд. Умный брат сказал, что хочет жить на улице любви, Буйный брат попросил зажечь огонь, а Задумчивый брат все чесал печку за ухом...
***
Как-то раз в избушку приехал Психолог. Нацедил кружку из фляги, выпил и говорит:
- А вот сейчас я про вас все узнаю!
- Как это ты про нас все узнаешь? - удивились братья, а партизан встал и тихо вылез в окно, перевернув по дороге две кастрюли.
- А вот так! - сказал Психолог и достал из-за пояса карандаши и бумагу. - А ну-ка, придумайте и нарисуйте мне неизвестное животное!
- Мы придумаем... нам не жалко... - ответил Умный брат.
- Только ты не узнавай про нас ничего, ладно? - вежливо попросил Буйный брат и дружелюбно взмахнул карабином.
- Нет уж, я узнаю! Я все узнаю! - и Психолог мерзко рассмеялся.
- По рисункам? - удивился Задумчивый брат.
- Именно по рисункам! - кровожадно улыбнулся Психолог.
Отобрал рисунки, поднял с полу окурок гаванской сигары. Сидит, курит и все-все про братьев узнаёт...
Умный брат лег на кровать и затосковал. Буйный брат выстрелил в потолок и тоже затосковал. А Задумчивый брат присел на лавочку и начал листать книжку с картинками. Увидел на одной из картинок маленького ослика... И так ему стало жалко этого ослика, что он такой серый и пушистый, и с длинным хвостом... Сидит Задумчивый брат и плачет... Высморкается, плюнет на картинку и опять плачет. А потом пошел к Психологу и спросил: "А это кто нарисовал? тоже мудак?"
***
- Хочу лихорадки и восторга, - сказал партизан, - хочу, чтобы хоть что-то изменилось, - он отмахнулся от севшей на плечо стрекозы, - чтобы вздрогнули довольные и возрадовались отчаявшиеся... Чтобы - проснулись заснувшие и задумались всезнающие... Чтобы мужчины плакали, смеялись и хныкали, а девушки дарили цветы и падали в обморок...
Умный брат улыбнулся и закурил косяк, Буйный брат почистил карабин, а Задумчивый тихо замычал под нос что-то из Битлз.
Партизан влез на трибуну.
- Этот мир пора менять! - крикнул партизан. - Вы слишком довольны... Вы слишком нормальны... Вы слишком трусливы... Будьте собой и любите друг друга! Сдайте в утиль ложных пророков! Не слушайте никого, кроме своего сердца... Станьте свободны!
И все закричали: "Как он прав! Давайте быть собой и любить друг друга! Надо наконец стать свободными и не слушать никаких пророков..."
А девушки старательно срисовывали штормовку партизана, чтобы сшить себе такую же. "Вот эта дырка на рукаве - это так пикантно! Это, можно даже сказать, вдохновенно!" - говорили они друг другу...
А потом все пошли заниматься своими привычными делами, приговаривая: "Вот дает партизан! Это круто! Обязательно расскажем своим знакомым, как видели партизана своими глазами... "
Когда все ушли, Умный брат разобрал трибуну на дрова. Буйный брат догнал отставших зрителей и разбил об их головы гитару, но они ничего не заметили. Задумчивый брат написал на стене: "Да здравствует великая партизанская революция" и швырял в надпись яйца дикого индюка.
А партизан заплакал и ушел в горы.
***
Идет по горам, вытирает нос рукавом. Поднялся на перевал, а там сидит Бог и спирт пьет. Прямо так пьет, не разбавляя... Выпьет флакончик, отбросит его вниз и скажет: "Это есть хорошо..." И следующий открывает.
Партизан сначала смутился, глаза отвел... Потом набрался храбрости, подошел поближе.
- Я был не прав, Бог, - сказал партизан и вздохнул, - я был не прав... Этот мир прекрасен, и не надо ничего менять... Это бесполезно и не нужно никому, кроме раздолбаев вроде меня... и даже раздолбаям вроде меня - не нужно. Нет ничего нового и не будет.
- И не будет, - согласился Бог, - я уже закончил творить... И не путайся у меня под ногами - зачем тебе восторг и лихорадка? Лучше выпей спирту...
Партизан выпил и подумал: "Вот Бог - рядом, с тобой, сидит и пьет спирт. Так спроси у него. Спроси у него что-нибудь умное."
- А я все-таки не понимаю, Бог, почему ты именно так создал этот мир? - спросил партизан. - По каким эстетическим принципам?
- А тебе что, не нравится? - обиделся Бог.
- Да нет, нравится... очень даже нравится...
- А чего тогда выебываешься? Эстетические принципы ему подавай...
- Да нет, я так... - застеснялся партизан, - я только узнать хотел... Если нет никаких эстетических принципов - то, значит, и не надо... я понимаю...
И от смущения задергал пятками и опрокинул последний флакон спирта.
"Если есть что-то на этой земле благородное и наполненное... чем? ну, скажем, божественным, если есть какие-то ВЫСШИЕ вещи... наполненные... ну да, божественным, то зачем - так бездарно растрачивать эти вещи? Зачем я живу на этом свете, если я последнее возвышенное - могу опрокинуть, дрыгнув пяткой? Даже если это - от смущения и священного трепета?"
И так эта мысль стала тяжела партизану, что он утратил все свои порывы и закачался от горя...
Бог тоже загрустил.
- Надо сгонять в аптеку Љ42, там спирт всегда есть... Полетели? А по дороге будем размышлять о возвышенном - я всегда так делаю по дороге в аптеку Љ42...
Рванулся партизан ввысь, замахал руками, но зацепился капюшоном за тур, в который туристы записки складывают... А Бог рассмеялся игриво и улетел. Только крикнул откуда-то сверху: "Догоняй!" да божественными ягодицами сверкнул...
"Как я тебя догоню", - подумал партизан, - "я столько не выпил... Лучше здесь на туре останусь висеть и думать о возвышенном..."
***
Висит партизан на перевале, думает. Мимо проходят туристы - смотрят с открытыми ртами. Иногда кто-нибудь храбрый подходит: "Может, снять вас отсюда?" А партизан грустно-грустно отвечает: "Иди ты на хуй... Не видишь, я о возвышенном думаю?" И туристы уходят. Потом темнеет. Приходят кони. Топчутся вокруг, фыркают, косят глазом. Самый храбрый спрашивает: "Может, тебя еще куда отвезти размышлять о возвышенном?"
Приходят туристы на следующий перевал, а там опять зацепившийся партизан висит... Самый умный спрашивает: "А что вы здесь, собственно говоря, делаете?" - "А я здесь так шляюсь..."
А когда туристы ушли, партизан достал из тура портрет Че Гевары, пририсовал ему фиолетовым карандашом усы, берет раскрасил в розовый горошек и пошел шляться дальше...
*** НОЧЬ ***
Партизану приснилось, что он живет в бутылке Клейна. Она была из очень прочного стекла, а горлышко открывалось в черную дыру. Обычно партизан не обращал внимания ни на стекло, ни на черную дыру. Тем более что стекло было очень прозрачным, а в дыру оказалось удобно швырять окурки и пустые бутылки из-под пива. Разговаривать стекло не мешало. А когда кто-то подходил слишком близко, партизан отбегал в центр, и, сидя на краю черной дыры, скалил зубы. Иногда партизан боялся, что отбежит слишком далеко или выкурит слишком много травы и свалится внутрь. Тогда он вставал на четвереньки и пытался рассмотреть, что там - в черной дыре? Но быстро пугался и отскакивал поближе к стеклу.
Бывало и так, что партизан сам бросался навстречу какому-нибудь человеку, но рано или поздно врезался в стекло головой. Это было очень больно, и он снова полз к черной дыре и сидел на самом краю, болтая ногами, смеясь и незаметно почесывая шишки.
***
И проснувшись, партизан сказал братьям:
- У нашей фляги есть дно, и Моррисон давно мертв, и цветы вянут, когда их срывают, чтобы подарить... И все это правильно - так и должно быть, все должно быть печально - но любви в этом мире тоже нет...
- Мы тебя любим, партизан.
- Я вам не верю.
- Ты говорил, что любишь нас.
- Я наврал.
"Как будто кто-то укусил за душу, - подумал партизан, - вцепился зубами в душу - и понимаешь, что отогнать этого кого-то - невозможно, потому что этот кто-то - это ты... Почему так больно? Как будто - ударился обо что-то невидимое, но твердое... Я сам построил эту стеклянную стену - но почему я сам - не могу разрушить эту стеклянную стену?"
- Мне больно, - сказал партизан.
- Хватит хныкать, - ответил Умный брат. Буйный брат подставил партизану подножку, потрепал по голове и вышел в окно. А Задумчивый брат залез под кровать и загрустил...
Партизан потер шишку, вышел из избушки и засмеялся.
- Вот видишь, а ты говорил - больно, - сказал Умный брат, проходя мимо.
- Я притворялся, - ответил партизан, - ни капельки ни больно.
Потом партизан взял краски, нарисовал вокруг ссадины розовые и желтые цветочки и пошел гулять. И все говорили: "Смотрите, какой веселый партизан!"
***
А когда партизан вернулся, он увидел, что братья - далеко, как будто он смотрит на них в перевернутый бинокль.
- Почему вы так далеко? - спросил партизан.
- Мы рядом, - удивленно ответил Умный брат.
- Зачем вы ушли от меня?
- Мы не уходили, вот они мы, - улыбнулся Буйный брат.
- А может, это я от вас ушел?
Задумчивый брат молча кивнул и отвернулся.
- Как смешно, что вы так далеко, - сказал партизан, - мне до слез смешно... - он взял из рук Буйного брата карабин, выстрелил себе в сердце и ушел на перевал.
И когда он поднялся на перевал, Бог уже допивал спирт.
- Почему братья ушли от меня? - спросил партизан.
- Ты смеялся над ними, и они ушли, - ответил Бог, - ты боялся их - и ушел сам... Не приставай ко мне с глупыми вопросами - видишь, спирт кончается, а до аптеки Љ42 далеко... Не лезь ко мне со своей глупой тоской, не еби мне мозги - я выше этого... Лучше подумай о чем-нибудь божественном - тебе станет легче.
И Бог улетел, даже не крикнув "Догоняй!", даже не сверкнув ничем на прощание...
А партизан - попробовал думать о божественном, но не смог. Попробовал просто подумать - но тоже не смог. Сел на кучу флаконов из-под спирта и заплакал...
И плакал, пока ему в ухо не задышали сильно и горячо. Он поднял голову - и увидел, что вокруг стоят кони, переминаются с ноги на ногу, ласково машут хвостами.
- Я смеюсь над теми, кого люблю, - сказал партизан коням, - я смеюсь над братьями, потому что люблю... и - убегаю - потому что люблю... Если я не буду смеяться - и подойду слишком близко - меня разорвет на кусочки, а девушки подумают, что это такие розовые бумажки, и будут писать на этих кусочках любовные романы... Вы понимаете?
И кони кивали головами и трясли гривами.
*** УТРО ***
А потом было похмелье, и похмелье было за все солнечные дни, и за все горячечные вечера, и за все пьяные ночи. Руки тряслись от сделанного, и сказанное тошнотой понималась к горлу, а в ушах танцевал чечетку какой-то тип в смокинге и с приторной мордой. Партизан укусил чечеточника за ногу и ушел на перевал, перешагнув через иссохшие мумии братьев, раскиданные на полу.
Бог снова сидел на том же месте.
- Аптека Љ42 закрыта, - сказал Бог умирающим голосом, подняв налитые кровью и слезами глаза.
- А ведь тебе тоже хуево, Бог.
- Мне нет никакого дела до этого мира. Он слишком несовершенен. Как может быть совершенным мир, где по утрам нельзя добыть спирта? Так, использованный холст, детские забавы. Теперь мне все равно. Я сижу и размышляю о возвышенном.
- Тебе тоже хуево, Бог, - повторил партизан.
- Да, - ответил Бог и заплакал. А потом - отвесил партизану подзатыльник.
- Я познал этот мир, - сказал партизан, - и ужаснулся, и принял таким, какой он есть, и возлюбил его, и блевал с него, и снова - любил... Поэтому - так плохо. И тебе плохо - поэтому...
А Бог отвесил партизану еще один подзатыльник. И отшатнулся удивленно.
- Почему ты смеешься, партизан?
- Если я не буду смеяться, я подохну от боли и тоски...
И партизан снова рассмеялся дико и безобразно.
- Да иди ты на хуй, - сказал Бог и вышвырнул партизана в черную дыру.
А сам вытер нос шелковым платочком, повернулся к миру задницей и сел размышлять о возвышенном.
Но почему-то все время оглядывался через левое плечо...