- Только забери его, мил-человек, всеми святыми заклинаем, забери обратно! Готовы и баранов простить, только пусть он с вами останется!
- Да неудобно, люди добрые, от чистого сердца помочь вам хотел. Зайдите в дом, хлеб-соль отведайте...
-И за хлеб-соль спасибо, и за собаку. Пёс справный, зверь, а не пёс. Только заберите его, очень просим!...
Такой разговор услышал я между отцом и пастухами, перегонявшими отары овец на пастбище. Через наше село шли они несколько месяцев назад, теперь возвращались.
Героем разговора был наш пёс, Модик. Попал он к нам ещё щенком, от соседей-грузин, когда те переезжали из нашего села в другое, и на память подарили нам одного щенка из помёта своей гордой и злобной кавказской овчарки. Не было тогда у щенков имён, но сосед по-грузински подозвал одного из них:" Моди йа!"(Иди сюда). Палевого цвета крепыш, самый бесстрашный, умильно виляя толсым хвостиком поспешил на зов. Так отец и назвал его - Модик.
Модик отличался отменным аппетитом, быстро набирал стать и вес. Я плохо помню его щенком, сам был несмышлёнышем тогда. Но врезалась в память наша детская забава. Под смех взрослых мы, дошколята забирались втроём или вчетвером на лохматую широченную спину Модика, и, хохочущих пёс вёз нас по двору на себе, обязательно стряхивая со спины в конце маршрута. Причём так мягко и ловко, что визгу было ещё больше. Восторг наш был не столько от поездки, сколько от падения. Помню ещё, что самого младшего моего брата, полуторагодовалого, мать запросто оставляла на Модика, если надо было отлучиться ненадолго из дома, к соседке забежать или на огород. Пёс ложился поперёк входа в дом и, если ползающий братишка пытался выбраться через его спину во двор, пёс вставал, легонько стряхивал его обратно, за порог не пускал. Опять ложился и - дремал до очередной попытки брата к бегству.
Но не думайте, что Модик был таким уж добряком. Он доблестно охранял двор и хозяйство от чужаков. Сидел на цепи. Её обматывали вокруг его широкой груди крест-накрест, потому, что обычные звенья цепи не удерживали Модика, если он хотел отправиться ночью на прогулку, по своим собачьим делам. И даже такой вид привязи не удерживал Модика в такие моменты. Но на людей он с цепи не срывался.Его низкий, басовитый лай и злобный оскал действовал на непрошенных гостей лучше, чем яростные броски иных сторожевых.
Чем ещё всех нас удивлял Модик - он отличал наших кур от соседских, хотя сами хозяйки в них путались. Все куры были одинаковые, одной расцветки. Нашим - Модик разрешал бесприпятственно гулять по двору, даже что-то поклевать из своей миски. Он дремал рядом с будкой, казалось - крепко. Но если через изгородь просачивалась чужая - пёс подымал свою голову, злобно гавкал на лазутчицу, выдворяя её восвояси. Наши же куры, как ни в чем не бывало прогуливались по двору, не обращая внимание на грозный рык.
Но личная жизнь нашего Модика гремела по всему селу. Превосходя всех прочих собак по силе и размерам, он был титулованным в собачьем мире героем.И в этом я убедился как-то сам, став нечаянным свидетелем собачьей схватки.
С друзьями вечерком мы возвращались домой, вволю накупавшись в холодной воде нашей горной быстрой речки. Издалека заслышали лай собак у крайнего заброшенного дома. Модик стоял впереди своры наших сельских собак, злобно рыча на заблудшего чужака, тоже огромного, черного цвета с белым "воротником" на шее. Чёрный не собирался сдаваться и приготовился к бою. Мягко перебирая крупными лапами, наш Модик побежал на соперника и внезапно совершил мощный прыжок, сбив грудью противника, а затем подкинул того в воздух так, что чёрный перевернулся в воздухе и грохнулся о землю. Перепугавшись, мы, мальчишки бросились в село. На счастье, отец мой был дома и, подхватив охотничье ружьё, побежал к месту драки, я показывал дорогу. У крайнего дома уже никого не было, только лежал бездыханный чёрный пёс. Модик переломал ему рёбра. В тот вечер Модик не вернулся. Только утром мать, выйдя доить корову,увидела его морду, покоящуюся на огромных лапах в проеме будки.Обрывок цепи красноречиво лежал рядом.
Так проходили дни. Модик уже стал ростом с телёнка. Отец регулярно чинил его цепь.
-Смотрите, загрызёт ваш зверюга и человека когда-нибудь, - твердили соседки, втайне завидуя, что у нас такой сторож.
Вот тогда пастухи и прослышали о нашем псе. Пришли к отцу просить продать пса. Если бы не сельские сплетницы со своими домыслами,ни за что бы не расстался отец с нашим защитником. От денег отказывался, хотел так отдать. А пастухи уговорили его, чтоб было всё по-честному, взять двух баранов из их отары в обмен на Модика.
Я не знаю, как уводили Модика. Не хотел смотреть на это, на речку убежал, чтоб не плакать. Но пусто стало во дворе без этого великана. Замену Модику нашли. Пёс этот был добросовестный, хороший, но - из тех, кому Модик запросто откусывал голову, завидя на грядках нашего огорода. Мелковат.
И вот несколько месяцев спустя снова пастухи постучали в наши ворота.
- Забери, забери, мил-человек! Нет спасения от твоего тирана! Овец охраняет добросовестно, волки и не суются. Но - всех других собак передушил-перерезал. Теперь сами по склону бегаем, овец собираем, один он не справляется, большая отара для него одного.
-Да как я его возьму, да и баранов вам вернуть тогда надо.
-Не надо, ничего не возьмём. Рука не поднялась пристрелить его, когда поняли, что он наделал. Герой, конечно, наши собаки тоже не хилые были, а вот ведь, всех одолел.Не пастушеская это собака! Единоличник какой-то, витязь в тигровой шкуре!...
Чем кончился этот разговор? Догадайтесь сами. Или - спросите у соседских кур, как и кто охраняет сейчас границу.