Когда то в царстве неземном,

А может где то на Земле

Животные из рук и ног

При теле и при голове

Вели обычные дела

Рождались, строили дома,

Детей растили... И о них

Мы сочинили этот стих.

Их с давних пор людьми зовут,

Об этом мы укажем тут,

Чтоб не обидеть никого.

Пусть будет, как заведено.

Но я не стану утверждать

Разумность всех поступков их.

Не мне судить. Я лучше стих

Изволю дальше продолжать.

1.

Страною правил Вазелик.

Он был умен, он был велик,

Он был бесстрашен. Власть себе

Мечом добыл он на войне.

Он был жесток, но справедлив,

Народом искренне любим,

Он щедро жаловал чины

И всевозможные дары

За доблесть, преданность в бою.

Он в жизнь недолгую свою

Почти полмира покорил

И свой закон установил.

Его считали молодцом:

Для земледельцев и купцов

Для рыболовов и ткачей

Приемлем был порядок сей.

Его красавица жена

Была заморская княжна.

Ее, увидев в первый раз,

Страну чужую разорив,

Он был смущен. Молва лилась

Что Вазелик непобедим.

И он так думал до сих пор.

Тогда возник впервые спор

Меж ним и другом. Вазелик

Был недоволен злом своим,

Хотел уйти. Впервые крик

Владыки не был боевым...

Подарен верным другом был

Ему в походе сей трофей.

Правитель женщину любил,

Он был до гроба верен ей.

Теперь про друга. Нахидак

Искал величия в чинах.

Он дослужился до высот,

Не помню, граф он был иль лорд,

И было вверено ему

(никто не скажет почему)

Дружину царства содержать

И пополненье обучать.

Да, нужно должное отдать,

Умел он войско набирать

И глаз наметанный его

Смотрел насквозь. Ни для кого

Понятно не было, как он

В мальчишке бледном и сухом

Заранее воина смотрел.

Еще он многое умел.

Валить леса и строить храм,

Еду варить в больших котлах,

Ковать металл, и острый меч

Умел из ножен он извлечь

И им рубиться. Знал еще

О том, как раны заживлять.

Он мог, пожалуй, врачевать,

Но не любил, увы, сие.

Он много знал. В походах он

Свободно карты рисовал,

И вел дружину. По местам

И звездам путь определял.

Он был могуч, он был красив,

Знал жизнь. Жену свою любил

И многих женщин заодно.

В том был единый грех его.

И был наказан он за грех,

Наверно, тем, кто выше всех.

Ведь сын единственный его

Не знал о жизни ничего,

Был слаб душою и умом.

В происхождении большом

Не много смысла, если сын

Лишь только внешне угодил

Отцу и матери своим.

Пусть безразлично то другим,

Но это видел Нахидак,

И он завидовал в сердцах

Как Вазелика дочь росла.

Она, быть может, не была

Красы небесной. Но земной

Хватало прелести с лихвой.

Ее растила мать. Отца

Она делила со страной,

Его не видела лица

Годами. В суете земной

Он весь в походах и делах

Был больше гимном на устах.

Он был пример, он был кумир,

Она им измеряла мир.

И отличать, где день, где ночь

Ей было свыше суждено.

Она - единственная дочь

Отца - владыки своего,

Местами резала, как нож,

Местами гладила слегка,

И тонко чувствовала ложь,

Не понимая иногда.

Ей имя Ника дал отец

Победа - значило оно,

И что не сын его юнец

Не беспокоило его.

Он был красив и мать - княжна

И, значит, дочь его должна

Пленить любого красотой

Кому он трон доверит свой.

Так думал он, но для нее

Другим, казалось, бытие.

В ней жил упрямый сильный дух

И нежность хрупких женских рук

Досадна очень ей была.

Она частенько лук брала

И саблю, мня себя бойцом

И славным сыном-удальцом.

Неловки были те шаги,

Но ей жестокости ростки

И силы власть милей была,

Чем платьев пышных красота.

Встречая меч в ее руках,

Был недоволен Нахидак,

Он был ответственным за то,

Чтоб не случилось ничего

Пока властитель воевал.

Он часто Нику навещал

И выговаривал порой

За нрав неженственный такой.

А сам в казармы часто брал,

Держа поближе от себя,

И от всего оберегал,

Владыке дочь его храня.

Она училась замечать,

Как люди могут воевать.

Она смотрела много раз,

Как парни бьются до крови,

По грязи ползают, учась,

И избегают западни.

Как вслед натравленных собак

На них спускает Нахидак,

И воин, юноша еще,

Хватает нож или копье

И убивает. Эта кровь,

Его одежду окропив,

Стучит в висках "Убил, Убил",

Он это совершает вновь,

И дальше горн его зовет,

А жалость к твари сердце рвет.

Да, только в книжках и в кино

Убить так просто и легко.

Но, коль нормальный человек,

То всякую живую тварь

Своей рукой за целый век

Ты не убьешь, - и будет жаль

Тебе живого существа.

И также думала она,

Но ей хотелось доказать,

Что сможет меч в руках держать,

Что верх решительность возьмет.

Она копье с собой берет,

И в час ученья, как собак,

Травя, спускает Нахидак,

Она является пред ним,

Летит копье, и пес убит.

Не ожидал, что будет так,

Учитель был взбешен и зол.

Но время шло, - и Нахидак

В ней утешение нашел.

Все то, что сыну своему

Он был не в силах передать

Он ей отдал. И по сему,

Она, красивая, как мать,

Была ловка, как леопард,

И славно нож в ее руках

Играл, блистая острием,

И слушал руку лук с копьем,

И конь, послушен был всему,

Лишь пальцы трогали узду.

И даже ветер озорной

Казалось, слушался порой.

Учитель, что он видел в ней?

- Надежду утренних лучей,

Тепло земли и красоту

И пару сыну своему.

Да, ей гордился Нахидак,

Ее лишь имя на устах

Всечасно было у него, -

- Счастливо было время то:

Заря лучом коснулась неба,

А звонкий горн трубит подьем,

И сотня юношей встает,-

В них сила утреннего света.

И с ними вместе день она

В ученьях ратных проводила.

Она дворец не так любила,

Как ночь у жаркого костра.

2.

Огонь горит пятном во тьме,

Струятся тени по земле.

В палатках спят ученики,

И пламя шепчут языки

О том, что завтра будет смотр,

И к поединку кто готов

Наутро выступят на ринг

На выбор лучшего средь них.

Для Ники юной этот бой

Недосягаемый такой.

Дочь повелителя с отцом

Смотреть на воинов-борцов

С трибуны будет.

В этот миг

Арена флагами пестрит,

И быть похожими велит

На победителей своих.

Все молодцы по двадцать лет, -

Дружине равных в мире нет.

Боец к бойцу, к лицу лицо,

За государя своего

Они готовы воевать

И, если нужно, жизнь отдать.

Почти пол суток длился бой.

Вот победитель и герой

В кругу товарищей своих

Победный извергает крик.

Все аплодируют. С трибун,

Помимо прочих процедур,

К герою сходит Вазелик.

И лишь ему из рук своих

Дарует кубок золотой -

Признанье мощи удалой.

Играя мышцами, стоит,

Толпа сканирует ему,

Доспехи рядом положив,

Герой приветствует толпу.

Трибуны смотрит, зря на них

Лишь отражение свое,

Глядит, как сходит Вазелик,

И, вдруг, встречает взгляд ее.

Он видел Нику иногда

В занятьях спортом и борьбой,

Но тут открыл, что никогда

Не представлял ее такой, -

Карсет и кудри по челу, -

Совсем младая госпожа

Была заметно хороша,

И свой дарила взгляд ему.

3.

Герою имя было Бриз.

Быть может, матери каприз,

А может сильная любовь

Ему родила свет земной.

Со смуглой кожей принесен

Ребенок был в отцовский дом

Младою женщиной. Она

Его любила, но должна

Была оставить. Бог судья

Ее поступку. Знаю я

Немного слухов про нее:

За титул с деньгами она

Любовь с красою продала,

А после рано умерла.

- Быть может, правда в том была,

А может, полное вранье.

Дед мудрый был. Почти слепой

Он отличить не мог порой

Овцу от пса. Но видел он

Намного лет тому вперед.

Он знал людей, природу знал,

Он все заранее ожидал.

И был немного удивлен,

Что в старость внуком наделен.

Дом деда на краю села.

Кругом высокая трава

Росла. И в ней малыш порой

Терялся, прячась с головой.

И дед, смеясь, его искал,

А тот трехлетний убегал.

Шло время. В пять ему трава

Плеча касалася едва.

Бриз рос в степи. Свободный дух

Его гулял. А он пастух

Отару пас и босиком

Сминал траву. На ней ничком

Лежал, вдыхая вкус земли.

Ему шептали ковыли

О славе дедов и отцов.

Не он один среди юнцов

Желал стать воином. Лицом

Он был как тысячи других,

Но меньше силы было в них,

А он с рождения могуч

И ловок: в семь неполных лет

Был богатырь. На зависть всем

Коня держал и за рога

Ловил свирепого быка.

Он часто видел дым костра

И мясо на веретеле.

А после ужина мечтал

О том, как будет на земле

Он сохранять покой и мир.

Он ветер теплый полюбил

И отражение луны

На глади медленной воды

Ночами часто он следил,

А днями в степи пропадал.

Он рос и силу набирал

Не по годам. Уже трава

Ему касалась до бедра.

Бриз рослым был.

В двенадцать лет

Его служить отправил дед.

Бриз - добрый малый. Для него

С рожденья было суждено

Быть самым сильным, и в бою

Отвагу доказать свою.

Да, в двадцать лет он был готов

Сразиться на один с полком

И в этой схватке победить.

И так на свете может быть,

Что был указ ему один

Его дружины командир

Учитель славный Нахидак:

Что приказал, - да будет так.

В строю приказ важней всего

Для всех, не только для него.

И каждый воин, как гуру

Послушен старцу одному.

Отчизне клятву принося,

И Вазелика вознося

В стихах и гимнах, каждый знал,

Что Нахидак их воспитал.

Он был для многих, как отец.

И только лавровый венец

Он Вазелику оставлял,

Что тот, довольный, позволял.

Доверью дружбы нет конца

Считают чистые сердца.

И мы не можем их судить,

Поскольку так должно и быть

Всегда и всюду на земле.

А коли власть равна войне

И жаждет недостойных игр, -

Не мной придуман этот мир.

4.

Настала теплая пора

Под светом неба купола

Дворцов, златые, налились.

Колокола отозвались

Гласами прилетевших птиц.

Кругом по снежным склонам ниц

Течет шумливая вода

И будит землю ото сна.

Черешни цвет покрыл сады,

Слетают белые листы

И стелят под ноги ковер.

Еще прохлада серебром

Звенит. Природа ждет тепла.

А зелень сочная сама

Из почек лезет. И весной

Наполнен воздух день-деньской.

По полю скачут два коня,

Потом пьют воду у ручья

И щиплют свежую траву.

Их ноздри чувствуют весну.

Их гривы ветер озорной

Запутал. Легкою рукой

Их трепят всадники в седле.

И нет, пожалуй, на земле

Картины проще и милей:

Как объезжают двух коней

Два смелых воина: один -

Могучий сильный исполин,

Второй - некрупный гибкий стан,

Поверх расшитый доломан

Скрывает стройный силуэт, -

То госпожа в пятнадцать лет.

Прозрачный полдень. Воздух пьян

Впервые чувствами объят,

Бриз провожает госпожу.

"Пойдем, тебе я покажу,

Как я живу, в казарме ты

Такой не видел красоты", -

Она сказала. И взяла

Его за руку, повела

С собой осматривать дворец.

Стоит охрана. Молодец

Глядит, как стражи перед ней

Послушны. Спешили коней,

В палаты входят: все кругом

Сверкает златом, серебром,

По стенам чаши и мечи,

Их оттеняет лоск парчи.

Доспехи выстроены в ряд,

Одеть возможно весь отряд,

Как много их. И свет зеркал

Послушно отражает зал.

Она ведет, вот перед ним

Спокойный тихий уголок,

Трещит растопленный камин,

Бросая блики в потолок.

Листы бумаги и перо,

Горами книги на столе.

Прозрачный тюль прикрыл окно,

И вянут розы в серебре.

Сервант, огромная кровать

Укрыта пледом поперек.

Вот так смогли мы описать

Ее уютный уголок.

Она садится на кровать,

Он рядом на пол. И они

Друг друга могут понимать

Без слов.

Но слуги привели

Ее отца. Он был взбешен.

Визит им не был разрешен,

И до невинности его

Ему глубоко все равно.

Его единственная дочь

К себе приводит пастуха, -

Его глаза покрыла ночь,

Его не дрогнула рука

Взять плеть и вывести во двор,

Чтоб кровью смыть такой позор, -

И высек он обоих их,

То был великий Вазелик.

Она болела. Лето все

Так мало видели ее.

Среди казарм и лагерей

Скучали многие по ней,

Но Бриз сильнее всех скучал,

Он боли мало замечал,

Себя виня лишь одного.

Еще не трогало его

Желанье прелестей земных,

Еще не мыслил он о них,

О сексе думы не имел,

Хоть было Бризу много лет,

Но что-то жгло его внутри.

Я не толкую о любви,

Не мне судить о чувствах сих,

Я просто продолжаю стих.

Бриз много раз вокруг дворца

Бродил. Но юного лица

Ее не встретил никогда.

Он думал, знает ли она,

Что он, когда б был выбор дан,

Все розги на себя принял,

И ей желает лишь добра.

Он думал, видит ли она,

Как тень печальная его

Ночами ходит вдоль оград.

Он думал, много дней подряд

Омрачено ее чело

Глубокой грустью и тоской,

И слезы, может быть, рекой

Текут по бледному лицу.

И Бриз приблизился к дворцу.

Он смотрит в окна: пышный бал,

На дамах праздничный наряд,

Толпа мужчин при орденах,

И гости из далеких стран

Танцуют медленно вокруг.

И тут он замечает, вдруг,

Как Ника с ними говорит,

Ее наряд его слепит,

И взгляд приветливый она

Любому дарит. И уста

Забавны речи говорят,

А гости весело шумят.

И вьются рядом женихи,

Касаясь трепетной руки,

И речи сладкие твердят,

И все ее благотворят.

И в этот день зарекся Бриз,

Какой бы женщины каприз

Не встретил он за много лет,

Он не поверит в этот бред.

Он был рожден не для любви,

А для побед. И на зари

Он дрался много раз сильней,

Уже не думая о ней.

Он отрешенно шел вперед.

И Нахидак уж признает

Теперь в своем ученике

Умельца равного себе.

Поручен Бризу был отряд,

Из крепких преданных ребят.

В бою поверг врага, и он

Теперь командует полком.

5.

Его забыли мы уже.

Теперь вернемся к госпоже.

Стога колючие златые

Сложила осень по полям.

И ягод грозди наливные

Тепло впитали сентября.

Пахнуло терпким ароматом,

Вином наполнив погреба.

И вновь зеленая листва

Пожаром осени объята.

Салютом освещен дворец,

День урожая, наконец.

Ликует чернь, - Сегодня всем

Нальют бесплатного вина.

И будет праздник до утра

Не омрачаемый ничем.

Богатый край, счастливый край

На зависть всем своим врагам.

В заметный и цветущий рай,

Как не прибиться женихам.

Приходят сваты во дворец -

Послы со всех концов земли,

И принимает их отец.

А Нике песни о любви

С дарами щедрыми несут, -

Кого-то, верно, изберут.

Кого-то выберет судьба.

А Ника, бледная сама,

Увы, не рвется под венец,

Но так решил ее отец,

Хоть ей в ее шестнадцать лет

До женихов и дела нет.

И вот помолвлена она

С красивым принцем. Мать-княжна

Довольна выбором таким.

Желают гости счастья им.

День свадьбы ровно через год

Назначен. Праздничный убор

Уже готов, но время то

Ее родителю нужно

Для дел великих. Он в поход

Опять собрался. Ровно год

Есть время Нику изменить, -

Искусствам женским обучить

И показать другую власть,

О том, как пламенная страсть

Мужчину может изменить,

Наивной деве объяснить.

Ходили слухи, Нахидак

Просил за сына своего,

Но рассудительный монарх

Не внял прошениям его.

Бесспорно было, что жених

Достоин не был чести сей,

Не щедр, не знатен, не велик,

Он был не краше, не умней

Того, кто избран мужем стать

И государством управлять.

Я не скажу, чтоб Нахидак

Не понимал, что будет так,

Но он желал, и эта страсть

Не отдавать другому власть

Его сжигала изнутри,

Вину подобная в крови.

Когда бы был он молодым,

Он сам бы руку предложил.

Он был достоин, как никто,

Он воплощал собой добро,

И для страны для этой жил,

Он это право заслужил

Свершеньем многих славных дел.

Но Нахидаку много лет,

И нет от старости лекарств,

Родник любви в плоти угас,

Лишь в сердце бережно огонь

Хранит запретная любовь.

Она ж невинное дитя,

Как всплеск воды, прозрачна вся

Вмиг разлетится, выдав визг,

На миллион игривых брызг.

Мелькнуло быстро много дней.

Послушный свет живых лучей

Светит земле который год, -

И вновь сентябрь настает.

Багряный лист кладет ковер,

Раздвинул тучи небосвод,

Толпа орет: "За молодых!"

И к алтарю подводят их

Для клятвы верности. Потом

Никто не помнит не о чем,

- Гуляет целая страна.

Вином и песнями полна

Сытая ночь. Никто не спит,

И только кто-то говорит

Негромко, возле стен дворца,

О недалекости отца.

6.

Как зреет только дикий плод,

Впитавший влагу у болот,

Так зреет ненависть в груди.

И нету сил ее нести,

И есть желание одно

Увидеть этой чаши дно,

И вылить, либо расплескать.

Кому придется испытать

Такое чувство на земли,

- слова попомните мои.

Доживши до седых волос,

Учитель много перенес

Соблазнов разных, но теперь,

Он лютый и голодный зверь,

Лишь с человеческим лицом, -

Зачем родился он борцом.

За миг сменился ночью день,

Счастливый край покрыла тень,

Полк призывает Нахидак,

И Бриз - солдат в его руках,

Ведет бойцов в неравный бой,-

И пол страны объял огонь.

Трубят в рога переворот,

Вот Вазелик собрал народ

И войско, рядом новый сын

В последний бой вступает с ним

За честь, за трон и за жену.

Да, не судьба была ему

От жизни счастье получить.

Он храбро дрался, может быть,

Он был достоин стать царем,

Но смерть взяла его вперед.

За ним вступает властелин,

Не поле боя перед ним,

А город, умерший вчера,

Кругом разбитые дома

Чернеют дырами окон,

И трупы просят похорон.

По скверам женщины с детьми

Бегут куда-то в забытьи,

Уже не плачут, только страх

Стоит в печальных их глазах.

Разбита утварь. Черепки

Дворы покрыли. Чердаки

Кой где горят. И валит дым

Смолистым облаком седым.

Лишь черный ворон, чуя корм,

Сидит, укрывшись за углом.

И сам себе уже не рад

Стал Вазелик - событьям раб.

Теперь он в силах изменить

Лишь то, как долго будет жить, -

Настолько сильно Нахидак

Держал войска в своих руках.

Но не бежать, не сдаться в плен

Он не подумал. Свой удел

Он принял гордо. И в бою

Сложил он голову свою,

Чем честь и славу оправдал.

Он и теперь в чужих глазах

Достойный славный властелин.

Мы по нему сложили гимн,

И память долгая о нем

В сердцах страны его живет.

Настало время похорон.

Клич боевой затих. И горн

Гудит, скрипя "за упокой".

Смешались воины с толпой,

Чтоб в путь последний проводить,

Того, с кем можно было жить

Друзьями. - только не они

Вершат деянья на земли,

А то, быть может, никогда

Случиться не смогла б война.

Все расступились, - две вдовы

Пришли оплакивать гробы:

Стояли рядом мать и дочь

Друг с другом схожие точ в точ

В одеждах черных. И гробы

Убранством были их равны.

В них господин и господин

Один отец и муж один.

Два славных сына для страны

Лежали молча. И дары

Из лавров, лент и скорбных фраз

В последний принимали раз.

Стояли слуги - скорбный ряд.

Священник совершил обряд,

Накрыли мраморной плитой

В большой часовне городской.

Звонили час колокола,

Палили пушки до утра.

И всяк, кто мог, по ним скорбил,

Возможно, даже, кто убил.

И мы не станем их искать, -

Не наше дело обвинять.

7.

Еще не охладился трон,

Как Нахидак уж у ворот

Желает видеть мать княжну

И молодую госпожу.

Княжна в слезах целует дочь:

" Ты не пойдешь, никто помочь

Тебе не сможет против них,

Теперь не властен Вазелик".

Она не может мать унять,

Не в силах многого понять,

Но сердцем чуя правоту,

Она сбирается к нему:

За черным платьем стройный стан,

Наверх расшитый доломан,

Лук, шпага в точ, как у мужчин,-

- Не так ли ты меня учил?

Она выходит. Ровно в ряд

Шеренги воинов стоят,

И Нахидак на скакуне

Пред ними в праздничной броне.

Вот Бриз при нем, еще один -

Младой красивый господин,

Наверное, сын. На сердце вдруг

Нахлынул временный испуг,

Но отступил. Она средь них,

И громко молвит: "Вазелик

Был славным воином,

И вы, его достойные сыны,

Должны признать, что у царя

Единственный наследник - я.

Я не мужчина, но средь вас

Слабее есть во много раз.

В казармах с самых юных лет

Делили вы со мной обед,

И много раз моя стрела

Средь ваших цель свою брала.

Мы вместе грелись у костра

И жизнь прекрасная была,

Пока учитель Нахидак

Отцу был верен при делах.

Не знаю, что на них нашло,

Но это дело решено.

Отец в земле, и прах его

Не сможет править, все равно.

Я дочь его, и, значит, мне

Вы присягнете завтра все,

Кто верен долгу. А сейчас,

Я вас прошу, оставить нас.

Мне нужно думать и скорбить,

За день двоих похоронить

Весьма непросто. Знаю я,

Что есть у каждого семья,

И многих посетила смерть,

Никто не думал умереть.

И кто виновен в смерти той

Наказан позже будет мной.

Есть чувство долга. Я должна

Отмстить", - и плачет мать княжна.

И шепот ходит по рядам,

И внемлют воины устам

Прекрасной Ники. Нахидак

Не смог противиться никак,

Он - рыцарь женщинам двоим,

До завтра время уступил.

Когда бы только думал он

К чему такое приведет,

Он рта бы ей не дал открыть.

Но так, порою, может быть,

Что время несколько часов

Изменят мир наоборот,

Так неожиданно для всех.

Хоть он великий был стратег,

И через несколько минут

Уверен, что не присягнут

На завтра Нике не один,

Лишь он единый господин.

Он утром скажет пару слов

Пред строем преданных сынов,

И все признают, как один,

Что он единый властелин.

8.

Не спит расстроенная мать,

Кто станет Нике присягать,

И смотрит в душу воронье,

И мрак скрывает дочь ее.

Неслышно в сумраке ночном

Шаги, глушенные ковром,

И только слабый скрип двери,

Едва прикрытой изнутри,

Сказал, что вышла за порог

Вдова. Пусть ей поможет бог.

Она идет. Казармы вряд

Как свечи стройные стоят,

И между них одна светлей,

Охрана при подходе к ней

Берет незваную княжну,

И доложить идет ему.

"Вдова правителя у нас,

Она сама пришла сейчас,

Желает к Вам. Ее в тюрьму

Я, коль желаете, запру", -

Ему боец рапортовал.

(Учитель только задремал)

"Конечно",- думал Нахидак:

"Еще не высох мужа прах

Уже просители ко мне.

Ну ладно, хоть при голове

Ее высочество княжна,

И понимает, что должна

Теперь послушна быть ему".

"Всегда успеется в тюрьму,

Сейчас введите", - говорит,

И власть в глазах его горит.

Она, покорная, вошла

И молвит: "Долго лет была

Я Вазелику плоть и кровь.

Но знаешь ты, Моя любовь

Была не более нужна,

Чем соль. Тобою решена

Моя судьба уже давно.

Я принесла с собой вино,

Чтоб сил хватило говорить.

Я не пришла тебя любить,

Но тайну страшную свою

Тебе сегодня подарю.

Ты не расскажешь никому,

Я знаю верно, я могу

Судить об этом. Весь свой путь

Хранил ты встречи нашей суть.

Когда то ты вошел в мой дом,

Я помню слуг своих кругом,

Убитых этим вот мечом.

И ты не думал ни о чем,

Лишь только вижу смерть и страсть,

Да не пришлось мне выбирать,

Мне было больно оттого.

Не унижал меня никто

Ни разу так за жизнь мою.

Но время лечит. Подарю

Тебе я правду о любви:

Прошли болезненные дни

И, Вазелика став женой,

Я мир увидела иной,

За что тебя благодарю,

Я до сих пор его люблю.

Но Нику я люблю сильней.

Тебе я рассказать о ней

Пришла. Так слушай, дорогой,

Ребенок был зачат тобой.

Господь хранил. Я языка

Не знала раньше, - не могла

Сказать об этом никому...

А дочь понравилась ему.

В ней все мое: стать, волос, взор, -

Я отложила разговор

На много лет, и никогда

Ни слова не произнесла,

И здесь робею. Лишь вино

Мне в этом деле помогло.

Желаешь, я тебе налью,

Чтоб вместе пить за дочь свою.

Застыл учитель. "Почему

Так Ника нравилась ему?" -

Себе вопрос он задавал.

Теперь он это понимал,

А может, просто так хотел.

Он трясся. Сколько разных дел

Он натворил и сколько зла

Наделал. "Где же ты была!

Зачем молчала столько лет!" -

Вот так звучал его ответ.

Он чашу взял из женских рук:

"Дай выпью". Временный испуг

Сменился радостью в глазах.

Так был растерян Нахидак

Лишь раз, и то совсем давно.

"За дочь!" - и пьют они вино.

Так мир сложился за века,

Минута счастья коротка,

То цель далекая зовет,

То червь сомнения грызет.

И умереть в счастливый час

Дано не каждому из нас.

А Нахидаку повезло, -

Ведь яд пустило в кровь вино.

Слуга посмел войти с утра, -

Не знаю, правду ли княжна

Ему сказала обо всем,

Но не ошиблась об одном,

Что тайну страшную о ней

И о делах минувших дней

Он не расскажет никому.

- лежат два тела на полу.

9.

В казармах пронеслась молва,

Что смерть отца отомщена,

И держит слово дочь свое.

И стало много за нее

Сбираться воинов кругом

И рассуждать за табаком,

Что нету худа без добра.

И присягнули ей с утра

Ее державные полки.

А люди точат языки,

Что первым ей издан указ

Виновных привести сейчас

И на столбах повесить их

Пред всей толпой на выходных.

Народ доволен, и уже

Кричит "виват" он госпоже.

10.

Что делать, Бриз не понимал.

Я не скажу, чтоб он страдал,

Но им содеянное зло

Теперь лежало тяжело,

Как камень на его груди,

И никуда не унести

И не избавиться никак, -

Он был герой, теперь он враг.

Сдаваться он не думал в плен,

Он присягнуть уже хотел,

Но нету права у него,

И нет прощенья. Все равно,

Свое он имя сохранит, -

Посмотрим, кто же победит,

Кто Бриза сдаст ей во дворец, -

Он будет драться, наконец.

И дрался он. И много дней

Его не приводили к ней.

Неделю выполнить приказ

Пытались воины. Не раз

Убиты сами были им,

Не зря он был непобедим.

Но силы тают. К выходным

Бойцы, израненные им,

Всего побитого, в пыли,

Ей на носилках принесли.

Шесть командиров в ряд стоят,

Красивых, стройных шесть ребят

Повесят утром на столбах.

Бриз не держался на ногах,

Он очень слаб. И вряд ли он

До утра казни доживет.

Она глядит его черты:

Кровь запеклась у головы,

Ножом порезано плечо,

Здесь кровь стекает горячо,

И рана рваная в груди.

Она могла его спасти,

Когда бы повод был тому,

Но Бриз отправиться в тюрьму

Как пять других. Уже толпа

На казнь сбирается с утра.

И память возвращает ей

В горах потерянный ручей

И сильный воин на коне,

И роза вянет в серебре,

И руки теплые его,

И гнев отца - совсем давно.

В ней жалость просит уступить.

Кто не родился говорить,

Меня сегодня не поймет,

Она врача к нему зовет

И говорит: " Негоже так

Позорить наш столичный флаг.

Что будет думать наш народ,

Когда наутро мертвецов

Мы будем вешать перед ним.

И как мы это объясним?

Быть может, скажем всей толпе

Что нет сильнее на земле

Того, кто нам бесчестный враг?

Что мы поймать его никак

В нормальном виде не смогли?

Чтоб обсмеяли нас они.

Ну, нет. Извольте исцелить,

И все раненья залечить

Ему до завтрашнего дня,

Чтоб не позорили меня.

А не поможет ничего, -

Сослать на каторгу его.

И решена его судьба.

С тех пор минуло года два.

Их Бриз провел на рудниках

В сырых пещерах в кандалах.

И было время пожалеть,

Что не сумел он умереть.

Его пороли много раз,

Не то, чтоб часто за отказ

Работать. Просто оттого,

Что мало кто сильней его.

И чтобы проще удержать,

Когда захочет убежать,

Держали крепко в кандалах, -

Пускай запястья в синяках.

Привыкнуть Бриз никак не мог,

Что если кто-то занемог,

То жить ему немного дней,

А если кто-то посильней,

То дольше мучаться ему.

Попасть в обычную тюрьму,

Пожалуй, лучше для кого, -

Там тоже порят, и дерьмо

Есть заставляют на обед,

Но от мышей поменьше бед,

И воздух не содержит смог.

И Бриз однажды занемог.

Болезнь ему вонзилась в грудь.

Он с ней справлялся как-нибудь,

Но не на долго. Изнутри

Она жила в его крови

И с каждым днем свое брала.

Почти надежда умерла,

Да случай тут помог ему -

Ножовку он нашел в углу

И быстро спрятал в рукаве.

Ночами в серой тишине

Он понемногу каждый день

Свою точил ножовкой цепь,

И свой планировал побег.

Он рассмотрел за годы всех,

Знал где отмычки и мечи

Его скрывают палачи.

Он знал, где каждый ел и спал,

Где двери на ночь запирал,

А где огонь от жадных крыс

Оставлен, - все подметил Бриз.

Он знал привычки страж своих:

- Вот этот любит молодых

И их вгоняет в страшный грех;

- А этот обижает всех

И пить и есть недодает;

- А этот просто идиот,-

Себя возвысил в божество,

И порит плетью ни за что;

- А этот палкой больно бьет,

Как он вообще еще живет.

Вот завтра спилит кандалы,

Тогда на них посмотрим мы.

11.

Страданья кончились, - пора

Теперь он отомстит сполна,

Ножовка распилила цепь,

Перед собою видит цель

И к ней идет. И ничего,

Что с рук свисают у него

Еще остатки кандалов,

Он это устранит потом.

Сейчас свобода так близка,

Стучит отвага у виска,

И только несколько шагов

До воли. Бриз теперь готов

К преодолению преград,

И сам тому до жути рад.

Он воин. - Что есть для него

Пятнадцать стражников всего.

Сам господь выдумал войну.

Она для тех, кто был в плену

Не прекращалась никогда.

"Померим силы, господа", -

Себе твердил наш пленник. Он,

Не чуя боли и оков,

Имея меч и навык свой,

Был равен армии большой.

Что для другого страшный грех,

Всего работа для него.

Он умертвил спокойно тех,

Кто удержать хотел его.

Он с каждым дрался. Восемь тел

За ним осталось. И еще

Немного раненых, им счет

Не велся. Он пустился в путь,

Вдыхая ночь в больную грудь.

Луна, смеясь ему в лицо,

Светила поле. Озерцо

Блестело где то далеко,

Но Бриз не видел ничего.

Он шел в ночи, глядя лишь тень.

Еще не зародился день,

И даже солнце не взошло,

- Луна, и больше никого,

И лишь в крови его один

Ему слуга адреналин.

Бриз сам из кожи и костей,

И так бывает у людей,

Наш Бриз устал. Хотел ничком

Упасть в траву. Она кругом

Его росла, стелилась низ

Как покрывало. Здравый смысл

Ему погоню обещал,

И он желание сдержал.

Он шел. И будто ничего

Не омрачало путь его.

Лишь силы таяли, и пить

Хотелось. Очень он устал.

Язык росу с травы лизал.

Ему опять хотелось жить.

Он рассчитал: четыре дня

До места, где лежит земля,

Там в детстве он отару пас,

И там был счастлив много раз.

Заброшен край среди степи,

Где правят дождь и ковыли,

Где влага жизнь траве дает,

По ней пастух свой скот ведет,

И тем живет. Других интриг

Тот край не знает никаких.

Восходит солнце. Терпкий зной

Объял пол мира над землей.

Парит бескрайняя жара,

И влагу отдает трава.

Теперь в глазах двоится путь,

И воздух обжигает грудь,

Но Бриз идет, он на ногах.

Собрав терпение в кулак,

Свою превозмогая боль,

Он шаг за шагом, вновь и вновь

Одолевает трудный путь.

И очень хочется уснуть,

У тела не осталось сил.

Зловещий полдень наступил.

Его сменяет вечер злой.

Бриз разговаривал с луной.

Просил: "Не надо так светить.

Меня хватились. Может быть,

Сейчас погоня уж близка", -

И кровь стучится у виска,

И голова идет кругом,

Да ладно, это все потом:

"Сейчас хочу я говорить

О том, что ярко так светить

Тебе не надобно совсем.

Уж город близко. Знаю, всем

Отдан приказ меня найти,

Меня ты можешь подвести

Своим сияньем. В темноте

Гораздо проще скрыться мне.

Не смей светить. Уж слышу я,

Как стража рыскает меня".

Луна не слушала его,

Она свое творила зло, -

Светила ярко по степи,

И скрыться можно лишь вдали,

Где стены города стоят,

И стражи ночью крепко спят,

Поскольку много сотен лет

Никто тревожить их не смел.

Конвоя топот слышит он,

И свет далеких факелов

Мелькает по его стопам.

Наш пленник к городу бежал,

Чтоб скрыться в тени у стены.

Стоят недвижные столбы.

Вдруг, запах пищи принесло,

Приюта жаждет плоть его.

Перед глазами в этот миг

Все пронеслось: и Вазелик,

Сраженный замертво копьем,

И дочь прекрасная при нем,

И други в схватках удалых,

И Нахидак теперь при них,

И мать, какую представлял,

Ее ни разу не видал,

И дед в высоком ковыле, -

Кружились мысли в голове,

И он сознание терял.

Теперь он ясно представлял,

Что жизнь закончилась его.

Пожалуй, больше никого

Не мог он вспомнить, только лик

Младой любви пред ним возник.

Вот он - уютный уголок,

И покрывало поперек,

И тюль, свисающий с гардин,

И Ника юная пред ним, -

Он бредит. Свет в его глазах

Течет на белых парусах,

- Он видит замок. Вот они

Проходят вместе вдоль двери,

Тропинка тут, а дальше сад,

За садом стражники стоят

И внутрь пропускают их.

Теперь поют "За молодых",

И гнев его наполнил грудь.

Он рвет одежду. Вот уснуть

Теперь ложится на постель,

А дальше - белая метель.

12.

А жизнь столичная при том

Идет обычным чередом.

Младая правит госпожа,

Ее окрепшая душа

Теперь наивность не таит.

Она спокойно говорит

О государственных делах.

Любая речь в ее устах

Приказом для других звучит.

Военный рог давно молчит,

Со всеми установлен мир.

Торговля процветает. Пир

Дают два раза каждый год.

И любит весь ее народ,

И рад, что щедрая земля

Такого им дала царя.

Ей стража отдает почет,

И слуги все наперечет

Все исполняют как должно.

Ее боятся. Если что,

То порка даже в ремесло

Для устрашенья введено.

И тем закон ее хорош,

Что грубо пресекает ложь,

А честь и доблесть славят тут.

Турниры ратные дают

Два года в память об отце,

И победителей в венце

Сама пред всеми каждый раз

Она приветствует. Приказ

О поощрении издает.

И так за годом год идет.

Она скакала на конях,

Сражалась ловко на мечах,

И танцевала на балах.

При государственных мужах

Была красива каждый миг

В своих одеждах золотых.

И сохли многие по ней.

Она, глуха земных страстей,

Ценить старалась чувства их.

Но ни один еще жених

Не смог ей сердца растопить,

Она хотела, может быть.

Но каждый раз к себе она

Входила, как сейчас, одна.

Трещал камин. В раствор окна

Текла ночная тишина.

13.

В глазах блеснул испуга миг.

Негодования волна

Скатилась комом, только крик

Не вырывался. И она

Смотрела тело пред собой

В крови живое. И луной

Его мужская красота

В ночи была освещена.

Пред нею Бриз нагой лежал.

Она смутилась. Он дышал,

Но вся истерзанная плоть

Просила помощи. Господь

Как он был жалок. Кровь с него

Сочилась. Много чего

Ей приходилось повидать,

Но тут хотелось зарыдать.

Зажгла фонарь. В лицо глядит,

Он без сознанья или спит?

Как он, вообще сюда попал?

Луч света на лицо упал

И веки дернулись. И пот

Каплями выступил на лоб,

И губы попросили пить.

- Она изволила налить,

И говорит: " В мою пастель

Как вы попали? Что теперь

Вы мне желаете сказать?"

Больному трудно отвечать,

В нем боль перебивает страх,

Ни слова на его устах,

Ни звука, только слабый стон.

И влажный взгляд решенья ждет.

В ее мозгу дал корни гнев.

Не то, чтоб плохо то совсем,

Что гость нежданный налицо,

Но стража служит для чего?

Позвать патрульного сюда.

"Что виду я перед собой?

Вы плохо знаете устав

И круг обязанностей свой?"

Охранник молод, служит он

Исправно, вот уж скоро год.

И он не видел никого.

Он удивлен. Лицо его

Белеет. В теле страх бежит,

Он, заикаясь, говорит:

"Я, вмиг, исправлю, виноват,

Прошу простить". "Заткнитесь, раб,

Я не просила объяснять,

И вам не нужно исправлять

Теперь уж боле ничего", -

Она одернула его.

Конвой пришел. Ну, наконец.

(теперь дрожит уже беглец).

И чувство странное внутри

У госпожи. Оно сродни

Тому, что чувствует змея,

По жертве медленно ползя.

Но ей приятно то, увы,

Играет дальше: "Кандалы

На нем испорчены вконец.

Сними патрульный. И юнец

Над ним согнулся. Видит он,

Как с кожи проступает пот

Соленый в раны на спине.

И это зрелище вполне

Ужасно зреть ему впервой.

"Чего вдруг сморщился? Такой

Всегда от порки результат.

А знаешь, у меня бальзам

На этот случай припасен,

Вон там, в серванте, за столом,

С морфином, или с чем другим,

Мне доктор как то подарил

Сии флаконы. Бриз молчит.

Она на пленника глядит.

Не нужно ясновидца дар,

Чтоб понимать, какой пожар

Горит на теле и в душе.

- Но он не сдастся госпоже.

Желанье боль унять скорей

Проклятой дрожью тело бьет,

И в уши стуком отдает,

Но воля глупая сильней.

Никто не знает госпожи,-

Жестокость с гневом в ней равны

Желанью вечно обладать.

Она могла повелевать

И это грело ей нутро.

И говорит: " Лекарство то

Вам завтра станет в самый раз.

Сейчас, велю, на первый раз,

Вас высечь. - Знайте наперед,

Что с рук такое не сойдет.

На память склянку можно взять".

"Конвой, извольте исполнять!"

"А этот? Не могу решить.

Пока оставьте. Может быть,

На завтра распоряжусь с утра.

Устала очень. Спать пора".

14.

Все вышли. В комнате ночной

Нежданный гость совсем нагой

Был беззащитен перед ней.

Убивший множество людей

В бою и просто, как пришлось,

Он сил не чувствовал, лишь злость

Своей беспомощностью в нем

Горела медленным огнем,

Сжигая тело изнутри.

Спина и руки затекли,

И повернуться нету сил.

Он помощь ждал, но не просил.

Он смутно помнил через сон,

Как убивал кого-то он,

Как прячась, путь себе искал.

- Его рассудок покидал.

На завтра станет новый день,

Сегодня думать нет уж сил,

С утра доложат, верно, ей,

Кого и сколько он убил.

Возможно, вызовет испуг

Такая весть. Но, может, вдруг,

Мольбы и клятвы для нее

Приятны будут. Это все

На что способен он теперь.

Он обещает все терпеть,

Не сможет выполнить сие

И будет порот за вранье.

Но все потом. Сейчас нужна

Защита, помощь и еда.

И нет тут больше никого,

Кто даст желанное тепло.

Да, унижаться тяжело.

Когда б повесили его

С другими вместе на столбах,

Пожалуй, лучше б было так,

Чем столько мук для одного.

Она смотрела на него,

Она молчала и ждала,

Как гордость глупая сама

Рассудку место уступит,

И с нею Бриз заговорит.

Тянулись вечно пять минут.

Не так бы больно, - Бриз заснул,

Но кровь пульсирует и жжет,

И силы нет. - Он побежден,

В груди его сломался лед,

Он как дитя навзрыд ревет.

Над ним склонилась госпожа.

Наверно, есть внутри душа,

Раз щемит сердце. Да, она

Теперь уверенна была,

Что проиграла этот бой.

И только внешне, за собой

Оставив превосходства лоск,

Она растаяла, как воск.

И очень бережно рукой

Бальзам втирала в раны свой.

Стекались нежность и восторг,

- И никогда никто не смог

Ей это чувство заменить.

- Она хотела рядом быть.

Отпить лекарство подала

И покрывало принесла.

Прекрасен день перед грозой.

В прозрачном воздухе покой

Струится паром от земли.

И небеса заволокли

Стальные тучи. Уж жара,

Прохладе уступив права,

Стекает влагой в водоем.

Вода струится серебром.

Стрекозы спрятались в траве,

И нет движенья на земле.

Дремала загнанная боль.

В уютной комнате покой

По жилам негу разливал.

Во сне наш пленник утопал

Почти пол суток. И никто

Не беспокоил сон его.

15.

А в это время за дверьми,

Часов, наверное, с восьми

Сам государственный министр

Ждет госпожу. Ее каприз

Ему совсем не по нутру:

Преступник должен сесть в тюрьму

И ей угроз не представлять.

А Нике следует понять,

Что госпожа страны большой,

При обстановке при такой,

Когда наследников на трон

Нет очевидных, и народ

Одну ее лишь признает, -

Да кто же так себя ведет!

Чтоб распрям, прихотью своей

Подвергнуть множество людей.

Он речь обдумал хорошо:

Пятнадцать доводов всего

Он приготовил. И когда,

Едва очнувшись ото сна,

В шуршащем платье, хороша,

Явилась Ника. Не спеша

Он, рассудительный еврей,

Свой монолог представить ей

Собрался. - Что же видит он:

Как Ника в комнату идет,

И лишь сомнительный объект

Ей интересен в тот момент.

Седой министр не глуп, не слеп,

Быть может, незаметно всем,

Что ясно видит он теперь.

Он след за нею входит в дверь.

И говорит. И каждый слог

Есть приговор и ей упрек:

"Отец Ваш славный, честь ему,

Погиб, сражаясь за страну.

Есть основания полагать,

Что Бриз посмел его предать,

И есть свидетели тому,

Что смертоносную стрелу

В отца лук пленника послал".

Нежданный гость уже не спал,

Он слышал, слушать не желав,

Он не хотел, но понимал,

Что шансов нет. А плоть слаба,

Просила ласки и тепла

И заставляла мозг вникать.

(точнее трудно передать)

Министр твердит: "Бог силу дал.

И как же он употреблял

Священный дар? Лишь только зло

Его искусство принесло,

Лишь горе вдовам, матерям

И скорбь по павшим сыновьям,

И государству лишь урон.

Убиты: - список достает

И внятно, с перечнем заслуг,

Его читает. Где то, вдруг,

Прервется, чтобы объяснить,

Какую злобу затаить

Преступник мог на палача,

И как опасно сгоряча

К себе злодея подпускать

И жизнью юной рисковать.

Она читала по глазам:

"Зачем проблем создали нам?

Вам нужно замуж выходить

И нам наследника родить

От принца знатного,

А Вы себя пятнаете, увы.

Для Вас каприз имеет вес

Как всей державы интерес".

Но Бриз не столько искушен.

Он видит, как министр взбешен,

Как госпожа молчит в ответ.

Ее прозрачный силуэт

На фоне синего окна

Дрожит. Но эта дрожь видна

Лишь только Бризу, ведь его

Колотит сильно самого.

Слова министра режут слух, -

Клеймен преступником пастух.

Деяньям злым ведется счет,

И пленник снова обречен.

И даже тоненькая нить

Надежды что-то изменить

У Бриза рвется на глазах.

Засохла влага на губах,

Он просит пить. Министр дает.

Наш пленник жадно воду пьет,

Глядит в закрытое окно:

Большие капли о стекло

Со звоном бьются. Грозный гром

Им ни по чем. Он за холмом.

И Бриз дождем мечтает стать.

Теперь он станет отвечать:

"Я плохо помню, как пришел,

Как эту комнату нашел,

И кто в пути моем мешал.

Я виноват, что убежал

С тюремных каторжных работ.

Я б умер там. Когда вперед

Вы смерти жаждите моей,

Так дайте ж мне ее скорей.

Пусть я злодей, но боль моя

Во много раз сильней меня.

И мне поверить я прошу,

Ни зла, ни гнева не держу.

Клянусь, угроз не представлять.

Мне сложно правильно сказать,

Но боли Вам не причиню.

Клянусь, я правду говорю.

Я убивал. Но я устал,

Я плохо ел и мало спал.

Вы издевались надо мной.

Я был действительно герой

И не желал другой судьбы,

Я ради Вашей красоты

Готов был жизнь свою отдать.

Вы не хотели это брать.

Вы монстром сделали меня.

Теперь я болен. Жизнь моя

Лишь Вашей прихотью цела.

А тело требует тепла.

Я в Вас нуждаюсь. Я страдал.

Не обращайтесь так со мной.

Поверьте, преданности дар

Лишь только Вам обещан мной",-

Он говорил. В глазах его

Мольба стояла, а рука

Сжимала чашку. И стекло

На пол посыпалось. Слегка

Оно запачкано в крови.

И капли следом потекли.

Смешались в кучу дождь и кровь.

Министр настойчив. Вновь и вновь

Он дело делает свое.

Гроза затмила небо все

И тучи гонит. Чередой,

Как стрелы, посланы грозой,

Сверкают молнии вдали

Не долетая до земли.

Министр зол, он проиграл,

Такого он не ожидал:

"Я не должна так поступать,

Я знаю. Но решенье дать

Смогу лишь дело изучив.

Вы приготовили архив,

Оставьте, я потом прочту.

Сейчас нет времени, пойду,

Сегодня ждет меня совет.

И распорядитесь, в кабинет

Мне чай подать. А для него

Врача зовите моего,

Пусть смотрит. Позже я решу.

И Вас, пожалуй, попрошу

Не очень слухи распускать.

Коль не сумели удержать

Больного узника в тюрьме,

Так не указывайте мне".

16.

Так Бриз остался. И теперь

Еду дают ему в постель

И доктор ходит поутру.

Прошла неделя. Но к нему

Ни разу Ника не зашла.

Он думал, где она была,

Чем занята, зачем его

Томит так долго одного,

Иль вовсе позабыла вдруг.

Его охватывал испуг,

Держал и снова отпускал, -

Он каждый день решенья ждал.

Держалась крепко в нем болезнь.

Нужда в лекарствах сбила спесь.

Врача он ангелом считал

И постоянно Нику ждал.

И Ника думала о нем.

Слова министра жгли огнем

Струю журчащую воды.

Она с утра до темноты

Себя делами заняла,

И тем довольная была.

Министр устраивал турнир,

И много воинов-мужчин

Теперь силились у дворца.

Она глядела молодца,

Невольно восторгаясь им:

Отважен, знатен и красив

Был каждый, - радуйся, бери

Для наслажденья и любви

И для себя и для страны...

Для Ники были все равны.

Ее наш пленник занимал.

Министр решенья ожидал,

Она впервые лет с пяти

Не знала как себя вести.

Рассудок с чувством спор вели,

О Бризе спорили они.

Ей доктор справно каждый день

Отчет давал. Она теперь

Немало знала про него.

Решенья нет, а время шло.

Она хотела, может быть,

О чем-нибудь его спросить,

А может, сладости полны

Всегда запретные плоды.

И как-то помыслы сии

Ее до Бриза привели.

Она вошла. И в этот миг

Его желанья громкий крик

Хотел разрезать тишину.

С усильем Бриз не дал ему

На волю вырваться из уст.

Для Бриза мир без Ники пуст.

При расстоянье в два шага

Предмет далекий, как луна,

Глазами жадно он смотрел.

Он прикоснуться к ней хотел,

Услышать голос, видеть взгляд.

Он помнил: много лет назад

Глаза их встретились слегка.

В его руке ее рука

Тогда сумела утонуть.

(природу трудно обмануть).

Она присела на постель.

Послушен, кроток дикий зверь,

Молчит и смотрит ей в глаза.

Простого чувства полоса

Прогнала скованность и страх.

Она на замкнутых устах

Прочла желание его.

Ей было сладко и смешно

Бессилье тигра понимать,

Его покорность наблюдать,

Касаться нежною рукой,

Дразня инстинкт его земной.

Ей был приятен этот миг,

Ни Нахидак, ни Вазелик,

И ни министр со свитой всей

Ей не заменят этот день.

Она смеялась. Для него

Живой руки ее тепло

Желанно было. Через боль

Он наслаждался. Пальцы вновь

Его ласкали. Он хотел,

Чтоб не прервался этот бред.

Она исполнила его

Желанье. Больше ничего

Не помнил он.

- Быть может, сон

Его усталость перебил,

Иль может, разум уступил

Животной страсти роль свою.

В висках стучало: "Я люблю".

Язык молчал. И тело все

Вдруг погружалось в забытье.

Его рука - ее бедро, -

И нет счастливее его.

Он знал, что любит. Страсть его

Не обещала ничего.

Он понимал, что никогда

Не даст взаимности она.

Что он игрушка, материал

Для лепки тонких женских рук.

Как станет лепка в тягость, смяв

Забросить в угол сможет вдруг.

Да, он страдал. Но эту страсть,

Неуправляемую власть

Ее желания над ним

Он никому б не уступил.

Он этим жил. Он жить желал,

И боль спокойно побеждал.

17.

Жара спадала. Летний день

На убыль шел. Лесная сень

Окрас меняла: желтизна

На смену зелени пришла.

Раскрасив звонко пестрый лес.

Палящий зной уже исчез.

Остыли камни. Солнца лик

Все меньше согревает их.

Опали розы - нет тепла,

Природа будто отцвела.

И с нею женская любовь

Готова обрести покой.

Теплом последним, чуть дыша,

К зиме готовится душа.

Ничто мешать не хочет ей,

Лишь ветер дует все сильней.

Сменяют дни другие дни.

Жестоки происки любви,

И стала комната тюрьмой:

Пока наш Бриз лежал больной

Уединенью он был рад,

Теперь, желанием объят,

Он между койкой и стеной

В бессилье мечется порой.

Не видно доктора давно.

Араб, как темное пятно,

Стирает пыль, дает обед,

Но постоянно глух и нем,

Знай, дело делает свое.

Бриз прочитал три раза все,

Что в этой комнате нашел.

Он одиночеством взбешен.

Из наслаждений лишь одно

Во двор смотрящее окно.

С красивым садом и прудом

Осенний двор покрыт ковром,

Цветные листья по воде

Кружатся парами. Везде

Гуляют птицы вдоль аллей.

А ночью свет от фонарей

Играет с темною водой.

Часами смотрит Бриз порой

На глупых мошек, что на свет,

Не опасаясь разных бед,

Летят и умирают в нем.

И Бриз хотел играть огнем.

Любви он жаждал каждый день,

Он думал только лишь о ней.

Он Нику ждал. Он ждать устал.

Не то, чтоб он не понимал

Слова: богатство, титул, власть.

Его внутри сжигала страсть.

Он гнал ее, и для того

От пола раз, пожалуй, сто

На пальцах тело поднимал,

До исступленья приседал

И после падал на кровать.

Тогда спокойно наблюдать

Он мог за небом. Облака

Чредой ползли издалека

Минут пятнадцать. А потом

На чистом небе голубом

Поток из образов идет -

Он Нику в каждом узнает.

18.

А на другом конце дворца

В покоях батюшки-отца

Среди министров и господ

Уже который день живет

Младая Ника. Сам министр

Рисует дня ее эскиз.

И точно следуя ему,

Не обижаясь на судьбу,

Она проводит день за днем.

Министр доволен, обо всем,

Что государству хорошо,

В его эскизе решено.

В знак благодарности за то

Ее не спрашивал давно

И делал вид, что позабыл,

О том, что Бриз здоров и жив.

Министр есть подданный, без слов

Любой приказ исполнит он.

Но Ника знала, что желать,

Она умела показать

Себя с приятной стороны,

И люди были ей верны,

Считая идолом своим

(она способствовала им).

Слуга араб передавал,

Что Бриз свидания ожидал,

Что стены бил в тоске немой,

И страшно с ним ему порой.

Она ждала, что Бриз сбежит

И тем вопрос ее решит, -

Ей не придется выбирать.

Но Бриз не думал убегать.

Он ветер. Мыслью о любви

Ее размеренные дни

Нарушил. Дует за окном.

Она пускать не хочет в дом

Его, и радуется тем.

Но и прогнать его совсем

Она не может. Без него

Не будет в радость ей тепло.

Ее учили понимать,

Она могла распознавать

Свои желания давно,

И знала, что ее влекло.

Ему мученье - ей бальзам,

Она раздула в нем пожар

И тем любуется шутя, -

Увы, жестокое дитя.

Слуга понять не может то,

Решив, что Нике все равно,

Не стал ей больше докучать.

- Она надумала скучать.

Как ручеек, без горных вод

Лишь струйкой слабою течет,

Но если в грунте есть вода,

Он не иссякнет никогда.

Она родник. Когда б воды

Уже успел напиться ты,

То больше влаги не искал.

Но если рот пересыхал,

То будь ты ветер или бог

Испить живительный глоток

Ты будешь рваться словно лев,

- И пленник этого хотел.

Он свой топтал по жизни путь,

Судьбу не думав обмануть.

Он ждал, он верил, что придет,

Он думал, как произойдет

Меж ними встреча. Скажет он,

Что потерял покой и сон,

Что жизнь сложить к ее ногам

Превыше всех в его мечтах,

Что тенью быть ее готов,

И много разных лестных слов,

Способных сердце растопить.

И лед растает, может быть,

Пускай на несколько минут.

Пускай потом его убьют.

Он видел славу, видел смерть,

Любить! - и можно умереть.

Дождался ль он? Конечно, да.

Отставив важные дела,

К нему, влекомая душой,

Предлог придумав небольшой,

Как будто в комнате своей

Предмет понадобился ей,

Со свитой: стражник и министр,

Абы чего не сделал Бриз,

В разгаре дня пришла она

Подуть на угли от костра.

Он ждал, - и вот произошло.

"Что ж действуй, время подошло", -

Неслышный голос прошептал:

"Не уж то ты не ожидал,

Что Ника будет не одна?

Скажи красивые слова!"

Он замер. Что тут понимать,

Он много так хотел сказать,

И вдруг не мог найти слова,

Язык сковала немота.

Порою трудно может быть

Себя заставить говорить

Хотя бы что то. Бриз сумел,

Он на нее теперь смотрел:

"Я ждал. Я рад, что вы пришли.

Расстроен тем, что не одни.

Я б вас обидеть не посмел.

Вы мне не верите совсем.

Мне жаль, что вызвал я испуг,

Я ждал одну".

"С чего бы вдруг?",

- она ответила легко.

И это вывело его.

"С того, что глядя на меня,

Любви жестокого огня

Вы скрыть не можете порой.

Вот и теперь передо мной

Вы страсти лишь благодаря.

Бог видит, как страдаю я,

Храня запретную любовь.

Она взаимна. Что со мной

Смогли вы сделать? Я молю,

Я жизнь свою благодарю.

Я счастлив тем, что здесь сейчас

Вдыхаю с вами этот час.

Я ждал, я видеть вас хотел.

Не то, чтоб сильно мой удел

Меня тревожил. Мне давно

Что дальше будет все равно.

Вы ж не готовы ни к чему.

Я даже знаю почему.

Я понимаю, что судьбой

Мне уготован мир иной.

Пусть грешен я, но, может быть,

Мне не отказано любить.

Пусть рай не будет домом мне,

Доволен адом я вполне.

Я не хотел вас обвинять,

Себя заставили страдать

Сильнее, может, много раз,

Вы здесь откажитесь сейчас

От пыла страсти моего,

И не найдете ничего

Чтоб гордый свой утешить нрав.

Ответьте, разве я не прав?"

Она смутилась. Объяснить,

Что так оно должно и быть,

Себе пытаясь много раз,

Она растеряна сейчас.

Жжет точно пламя от костра

Его нагая прямота,

И просит ложью потушить.

Как он посмел ее винить?

Она хотела "Нет" сказать,

Но ей противно было врать.

Она сказать пыталась "Да",

Но не могла найти слова.

Молчала, глядя на него,

Не видя больше никого,

И, знает бог, чего ждала,

Обжегшись пламенем костра.

Министр не выдержал сего,

Он упрекнуть хотел его,

И только рот открыть успел,

Чтоб предъявить: "Как он посмел

Ровнять хозяев и рабов!"

Как Бриз, свободный от оков,

К нему вплотную подлетел:

"Вы надоели мне совсем,

И вас не спрашивал никто!"

Схватил министра и в окно

В минуту выкинул его,

Разбивши вдребезги стекло.

Слуга молчал: он глух и нем,

Его не видели совсем,

И нужно должное отдать,

Он что-то начал понимать.

Второй этаж не так высок,

Но перелом обеих ног

Еврей запомнит навсегда.

Сбежалась стражников орда,

Никто не смеет подойти:

Ее касается груди

И шеи Бриз рукой своей,

Вплотную стоя рядом с ней.

Она в лицо ему глядит,

И ей спокойно рядом с ним,

И есть желание прильнуть,

И платье тесное чуть-чуть

Вдруг стало ей. Как много глаз,

Все смотрят на нее сейчас.

Она справляется с собой

И его щеку бьет рукой.

19.

Пять замешательства секунд.

А дальше стража тут как тут,

И Бриз противиться не стал,

В оковы руки сам отдал.

И все, что помнила она,

Что завтра будет суд с утра,

Министр желает приговор

О смертной казни. Будет он

С утра в носилках наблюдать

За тем, как будет умирать

Его обидчик. Бриз теперь

Был мрачен как ночная тень

И безразличен ко всему.

И ночью в камере в углу

Почти бездвижим он сидел,

На стену серую смотрел.

"Что есть такое страшный суд:

Всего на несколько минут

Поступки страшные твои

И добродетельные дни

Вступают в справедливый спор,

- весы выносят приговор,

Он исполненью подлежит.

То беспристрастный бог вершит.

Другое дело суд земной:

Тут угадать нельзя порой,

Что из поступков вступит в спор,

Добром расценят или злом

Твои свершенья на земле.

И как не хочется тебе,

Чтоб честь и правда в нем была,

Не будет это никогда",-

Так думал Бриз. А что она?

Она напугана была.

Казался глупым мир пустой.

Своею властию большой,

Обремененная с мальства,

Она сегодня поняла,

Что ей для счастья своего

Желаем Бриз. Она его

Хотела видеть и любить.

А завтра ей его казнить

Велит обиженная честь, -

О, справедливость, где ты есть?

За что устроено судьбой

Ей наказанье быть такой?

Зачем дворец? Зачем страна?

Да, Ника ночью не спала.

Осенний день. Тюремный двор.

Пятнадцать стражников кругом

Молчанья злая тишина.

Сырая древняя стена.

По центру плаха. Вдоль стены

Пять судей в ряд размещены.

Зловеще смертью пахнет тут,

И даже птицы не поют.

Сукном обит широкий стол.

И Ника бледная вперед

Выходит в мантии судьи.

Все встали. Мнения свои

Заносят судьи в протокол.

Вот до нее доходит он.

И замирает тишина.

Звучат готовые слова:

"Я рассмотрела протокол.

Сомнений нет. Виновен он.

И властью, данной мне одной

Наследным титулом моим

Решила: "Выбор роковой

Пусть будет сделан им самим.

На выбор: смертный приговор,

Сейчас исполнен будет он

Чрез отсеченье головы;

Иль рабство, эти кандалы

На жизнь, оставшуюся в нем.

Коль он согласен быть рабом,

То я готова уступать.

Извольте, пленник, выбирать.

Решенья десять жду минут.

Решайте, Бриз, часы идут".

Он гнева ждал. Он был готов

Снести потоки бранных слов

И быть повешанным, едва

Настанет утро. Но она

Ему дарила жизнь. Зачем?

Не уж то мало он терпел?

Ей очень нравиться смотреть,

Как плавят сталь и режут медь?

И все условия ее

Есть пытка. Глупое вранье,

Что это сможет он терпеть.

Пожалуй, лучше умереть.

Он думал так. Его уста

Сомкнула злость, и красота

Померкла в пламенных глазах.

Он думал, пусть же будет так:

Мой выбор - смерть. Пусть лишь себя

Винит за это. Только я

Жаль не увижу, как слеза

Затмит прекрасные глаза,

Как злость сожрет себя саму

За то, что выдала ему

Возможность выбора судьбы.

Оставь себе свои дары

С змеиным ядом. Все должны

Благоговеть перед тобой?

Не выйдет, - я совсем другой.

Я горд, свободен... Но когда

Своими пальцами она

Мою, смеясь, дразнила плоть,

И юбкой шелковой шурша,

Сидела рядом, чуть дыша, -

- Она безумно хороша.

- зачем создал ее господь?

Зачем господь меня создал?

Передо мною просто раб,

А я страдаю целый час

За то, что выберет сейчас

Его величество слуга.

Зачем мне это? Никогда

Я насладиться не смогу

Могучей силой. И врагу

Не может рядом места быть.

И кто же выдумал любить?

Что есть любовь? Она иль нет

Собой затмила белый свет?

Гордыню тешу ли свою,

Или действительно люблю?

Что есть любовь? Безумный бред.

Есть это чувство или раж?

Она сказала: "Дать ответ

Подходит время. Выбор ваш

Извольте сделать".

Для него

Похоже в жизни ничего

Ни разу не было трудней,

Чем дать себя унизить ей,

Прилюдно слабость показать.

Поверьте, он хотел сказать,

Что выбор - смерть. Но, вдруг, уста

Околдовала немота.

Молчал он. Глядя на него

Шептались подданные, зло

Министр скрипел в углу стола.

Тут Ника к Бризу подошла.

Глаза их встретились на миг,

И очень много было в них

Любви и ненависти. Вдруг,

Вздохнул подавленный пастух,

Он взгляд отвел. Его слова

Звучали: "Я согласен, да".

20.

Его клеймили в тот же день.

Чужая собственность теперь

И он и навыки его.

Стоит угрюмое село

В каменоломнях за горой.

Там кузня. В ней старик седой -

- кузнец свой доживает век,

Кует оружие для всех

И учит юность мастерству.

Она решила, что к нему

Служить отправлен будет Бриз.

Таков теперь ее каприз.

И с глаз долой - из сердца вон.

И нет страшнее кандалов,

Чем власть, ответственность и честь.

Ей только б знать: Он где то есть.

Смеркалось. Жухлою листвой

Усыпан путь. Глядит с тоской,

Как гаснет милый силуэт.

Конвой, растерянный совсем,

На расстоянии в пять шагов

Идет. Свободный, без оков,

Послушно Бриз ступает в ночь.

Она, монаршеская дочь,

Сжимает розу в серебре.

Шипы остались на руке,

Поранив мягкую ладонь.

И кто-то думает, что боль

От стебля нежного цветка

Заставить плакать вдруг смогла, -

- слеза прозрачная бежит.

Ей важно знать: Он где то жив.