Неподалёку металлически громыхнуло. Славко вскинулся и протёр глаза. Всё-таки он задремал. Хорошо что у мостка, отделявшего островок, на котором обычно пасли коз, имелась особенность: лязгать, когда даже просто наступаешь. Скорее всего, лист металла оторвался от сварных швов и бултыхался в освободившихся пазах. Раньше невыносимое буханье раздражало до скрежета зубов, теперь же это стало благословением.
Громыхнуло повторно. Теперь уже нет сомнений - пожаловал ещё один незваный гость. Если считать точнее, уже седьмой за утро. Что же они все прутся, словно тут мёдом намазано! Разве трудно догадаться, что это бесполезно? Не подпустит Славко никого. Тем не менее оставшиеся по ту сторону речки сельчане (вернее, то, что от них сохранилось) по-прежнему не оставляли попыток захватить островок. Видимо, надеялись не мытьём так катаньем своего добиться. Какие они всё-таки непроходимые тупицы. Предположим, первую осечку можно списать на случайность, вторую на несчастный случай. Но игнорировать потерю шестерых...
Нет, это выше его понимания.
И всё же их упорству можно только позавидовать. Однако и Славко упрямства не занимать. Терпеть умеет.
Он приник к окуляру, снял винтовку с предохранителя, дослал патрон в казенник, поймал голову гостя в перекрестие прицела, и, как учил отец, задержал дыхание. Отсчитал три сердцебиения и нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел.
В оптику было отчётливо видно, как голова разлетелась ошмётками, подобно перезрелой хеллоуинской тыкве, а тело свалилось под мосток и неуклюже, словно полный куль картошки, скатилось по крутояру, едва не упав в речку.
Славко выждал несколько секунд, чтобы полностью убедиться, не дёрнется ли тело. Но нет, можно облегчённо выдохнуть - никакого шевеления. Оно и понятно, при должной сноровке сложно промахнуться из снайперской винтовки. Главное, выцеливать точнёхонько в голову, иначе полного упокоения не получится. В идеале бы сделать контрольный выстрел, но нужно беречь боеприпасы. Они, в отличие от Славкиного терпения, увы, не бесконечны.
Он на всякий случай через окуляр осмотрелся кругом, задержал на секунду взгляд на деревенской кирхе, одиноко торчащей на холме, мысленно перекрестился и так же беззвучно вознёс благодарность Господу. За винтовку, что подарил на день рождения отец, пока был жив, и за патроны к ней.
Так ничего подозрительного не заметив, он отстранился от оптического прицела, удовлетворённо выщелкнул пустую гильзу и взвёл предохранитель. Теперь у него есть тридцать минут до очередного посетителя, которого Славко без сомнений и всяких угрызений совести упокоит. По крайней мере все предыдущие посетители являлись каждые полчаса, словно сверяли интервал по часам. Можно снова подремать. Однако спать не хотелось. Попробовать перекусить? Заодно и время с пользой проведёт.
Он достал из пакета большой, размером с два его кулака, розовато-зеленоватый помидор. Конечно, не дозрел как следует, но куда деваться, главное, чтобы в самый неподходящий момент не пронесло. Обтёр бочок руками (помыть бы водой, но сейчас не до гигиены) и куснул. Сок брызнул, но Славко, не обращая внимания, откусил кусок побольше и стал тщательно пережёвывать. Эх, сейчас бы щепотку соли и горбушку хлеба. Пища богов! Но чего нет, того нет.
Неторопливо умяв помидор, Славко утёр подбородок и снова полез в пакет. Для ревизии, чтобы знать, что успел прихватить с собой. Хозяйственным взглядом окинул оставшиеся припасы: яйцо с треснувшей скорлупой, завёрнутый в промасленную бумагу кусок сала, начатая головка чеснока, пучок луковых перьев, два помидора, три огурца, полдюжины яблок. Но главное - пластиковая полторашка минералки, на три четверти полная.
Он вытащил бутылку, отвинтил крышку, сделал жадный глоток, второй, третий. Силой воли остановил себя, завинтил крышу и вернул бутылку в пакет.
Невелики запасы, но при должной экономии на пару дней хватит, а там как бог на душу положит. На более долгий срок планировать не с руки - тут бы день простоять, да ночь продержаться, а там или пан, или пропал. Да и дело не столько в еде. Голод хоть, как говорится, не тётка, но перетерпеть можно. Куда сложнее с боеприпасами. Патронов у него отнюдь не целый арсенал. А минут через десять-пятнадцать останется и того меньше. Это при условии, что он не начнёт промахиваться. Иначе положение его станет совсем аховым.
Тем не менее Славко не удержался и, прежде чем свернуть и убрать в сторону пакет, вытащил яйцо. Наспех облупил, сунул в рот целиком и стал жевать.
Опять металлически лязгнул мостик. Ух ты! Быть того не может! Неужто полчаса пролетели? Новый гость подоспел, а Славко и не заметил. Благо, что всегда на страже его спокойствия своеобразная сигнализация, которая непременно возвестит об опасности, даже если он сам зазевается.
Пока в голове суетливо, расталкивая друг друга, словно опаздывающие на электричку дачники, мельтешили мысли, Славко, торопливо дожёвывая яйцо, на автомате занимался привычным... уже привычным (скажи ему неделю назад кто-нибудь об этом - засмеял бы!) делом. Да и делов-то: приникнуть к окуляру, снять с предохранителя, дослать патрон, поймать голову в прицел, затаить дыхание перед выстрелом и нажать на спусковой крючок. После почти десятка упокоенных трупов, считай, рутина.
Славко меланхолично проследил за тем, как под мосток свалился очередной труп трупа, выщелкнул патрон, поставил на предохранитель, отложил винтовку, дожевал яйцо, сглотнул и лёг на спину, заложив за голову руки.
Отец всегда заставлял Славко подходить к любому делу ответственно, не чураясь и не отлынивая, причём не важно в какой области: сельское хозяйство, торговля, спорт или учёба. Иначе праздность, по словам отца, войдёт в привычку, и тогда человек сам не заметит, как снова обратится в обезьяну. И хоть регресс, как любил говаривать отец, когда бывал в благодушном настроении, необратим, поскольку вся наша Вселенная подвержена энтропии, но задача, данная Богом человеку, и состоит в том, чтобы противостоять этому процессу, стараясь свести результат хотя бы к приемлемому нулю.
А ещё он говорил, что мужчина должен уметь если не всё, то многое. И в подтверждении своих слов отец учил Славко всему, что мог делать сам. Выложить печь, скосить траву, нарубить дрова, выследить дичь, поймать рыбу и даже подоить, несмотря на то, что не мужское это дело, козу. То есть всему, что могло пригодиться в деревне. Но усерднее всего отец обучал Славко пользоваться огнестрельным оружием. Мать пыталась урезонить отца, мол, зачем двенадцатилетнему мальчишке, которому куда интересней было со своими сверстниками погонять на пустыре футбольный мяч, знать, как пользоваться револьвером, дробовиком и даже снайперской винтовкой. Но отец неизменно возражал, что в Приграничье оружие не роскошь, а жизненная необходимость, к тому же любое умение никогда не помешает, и кто знает, как жизнь дальше обернётся, а знания, полученные в детстве, всегда пригодятся. И ведь как в воду глядел - пригодились!
В отличие от тихой и забитой матери Славко отца не любил и даже побаивался (крут он был временами на расправу), однако уважал и преклонялся. И как же сейчас не хватало Славко отца. Его ледяного спокойствия и непоколебимого хладнокровия. Его твёрдой руки и даже порой крепкого словца. Он мог подбодрить и успокоить одним только взглядом. А сейчас большего Славко и не требовалось.
Снова лязгнул мосток. Быть того не может! Славко тревожно вскинулся. Часов у него не было, но он готов побожиться, что прошло отнюдь не полчаса. От силы минут десять-пятнадцать. Если даже не меньше.
Славко взглянул через оптический прицел на мосток. Действительно, на этот раз явилось двое: один шёл впереди, второй, держась с небольшом интервалом метров эдак в десять, чуть позади. Неужели сельчане сменили тактику и чаще стали отправлять в дозор? Или раньше появлялись лазутчики, а теперь отправили бойцов? Или вообще всё это отвлекающий манёвр, а сами потом всем скопом навалятся. В любом случае, это что-то новенькое.
Так что Славко на счёт непроходимой тупости и необучаемости своих противников явно просчитался. Впрочем, в его возрасте ошибки простительны, чай, не в военном училище обучался. Это только в приключенческих книжках средней руки мальчишки могли мыслить на уровне стратегов. Он и так сглупил, заперев себя на островке, хотя поначалу считал себя в полной безопасности. Конечно, можно было бы убежать, но куда податься ночью? В соседнее селение? Но, скорее всего, там точно такой же кавардак творится. Нет, как бы то ни было, здесь он в относительной безопасности. Главное, не подпустить к себе зомби на расстояние укуса. Благо, они по-прежнему передвигались не столь быстро, можно без особых проблем от них убежать убежать. Впрочем, убегать, естественно, он не станет. По крайней мере, пока не закончатся боеприпасы.
И Славко привычно взялся за винтовку.
Зомбаков убивать было легко. Даже слишком. Словно в видеоигре. Только с одним отличием: компьютер создаёт мир вымышленный, а зомби оказались реальны. Даже слишком. К тому же жизнь на паузу не поставишь. В жизни всегда хотелось есть, спать и сходить в туалет. Но под "легко" Славко, разумеется, подразумевал не саму лёгкость действий, а собственно поступок, то есть, возможность переступить через себя. Всё же в Писании сказано - не убий. А он сразу уразумел, что зомбак - не человек, не живой. И что мертво - во второй раз умереть не может. Но именно тут начались сложности, ведь ходячий труп можно лишь упокоить. В идеале - попав в голову, иначе зомбак продолжит идти дальше, и даже пробитое сердце его не остановит. Славко это осознал не сразу, а лишь после того, как потратил с добрый десяток патронов на свою первую жертву. Хотя не догадайся он тогда про голову, то жертвой наверняка бы стал сам Славко. Учиться, конечно, хорошо на чужих ошибках, но в его положении это невозможно. Ему, подобно сапёру, лучше вообще не ошибаться. Даже малейшая недооценка выйдет боком. А Славко очень хотел жить. Понятно, что возвращение к прежней цивилизованной жизни, со всеми благами и удовольствиями, уже невозможна. Скорее всего, эпидемия (если, конечно, это эпидемия, как предположил отец, пока был жив, а не что-то иное), превращающая людей в ходячих мертвецов, охватила весь мир. Иначе военные непременно прибыли бы сюда, чтобы не только зачистить местность от заразы, но и спасти оставшихся людей (хотя бы его, Славко) от неминуемой гибели.
Однако Славко не столь наивен, чтобы верить в счастливый исход. Это в старом кино с Милой Йовович всё заканчивается благополучно. А жизнь, увы, это не кино. Фарш, как говорил отец, назад не провернуть.
Угрожающе лязгнул лист железа.
Чёрт!
Пока Славко легкомысленно размышлял о "лёгкости" упокоения зомби, двое мертвецов уже перебрались на островок. И хоть до его лежанки оставалась добрая сотня метров, тем не менее так близко он их ещё ни разу не подпускал.
Славко выстрелил.
Боёк предательски щёлкнул вхолостую. По спине пробежался холодок ужаса. Он и не обратил внимания, как опустел магазин. Как же невовремя!
Чёрт, чёрт, чёрт! Хоть чертыхаться и нельзя, Бог обязательно за это накажет, но Славко находился в таком эмоциональном раздрае, что почти себя не контролировал. Он лихорадочно шуршал пакетом, пытаясь среди снеди отыскать две вожделенные коробочки с патронами для винтовки. Нащупал одну, вытащил и, ломая ногти, кое-как вскрыл.
А зомби, словно почуяв, что у Славко возникли проблемы, прибавили шаг, и каждую секунду приближались всё ближе и ближе.
Славко сгрёб из коробки пригоршню патронов и стал спешно заталкивать их в магазин винтовки. Первый, второй, третий, четвёртый. Пока хватит. Он отбросил ещё остававшиеся в ладони патроны, приложился к винтовке, поймал в перекрестие прицела голову ближнего зомбака и выстрелил. Ах ты, чёрт! Да что ж такое!
Нет, Славко не промахнулся. Он попал, но не попал в голову. Волнение помешало ему, ведь сложно попасть пусть даже в движущуюся цель трясущимися руками. Нужно успокоиться.
Повторный выстрел наконец достиг цели. Голова зомби взорвалась кровавыми ошмётками. Второго настигла такая же участь.
Славко распластался ничком. Голова гудела, руки тряслись. Как никогда он был близок к гибели. И всё из-за эмоций. Даже когда сосед, зашедший к ним накануне в дом за бутылкой горилки, вцепился зубами в плечо отца, Славко не поддался панике, хотя в тот момент и не осознавал весь трагизм положения, а выпрыгнул через окно, бросился в сарай, где хранилось оружие, покидал в пакет, что подвернулось удачно под руку, не забыв при этом патроны, схватил стоявшую в углу винтовку и бросился прочь от зачумлённой деревни к острову.
Внезапно звонко и раскатисто грохнуло. Славко вскинулся. Что? Опять гости? И двух минут не прошло! Он приник к окуляру и осмотрел мостик. Никого. Взглянул без оптики. Пусто. Или ему мерещится или...
Грохнуло ещё раз. И только со второй попытки Славко сообразил, что это звон церковного колокола.
Неужели кто-то из живых остался в деревне, и теперь пытается к себе привлечь внимание колокольным звоном? Ведь мертвяки, лишённые божьего промысла, должны бояться кирхи. По крайней мере так диктует логика. Хотя какая тут к чертям логика! Он всегда считал, что разного рода фильмы про вампиров, оборотней и зомби - всего-навсего вымысел сбрендивших писателей. Но как оказалось, любой вымысел рано или поздно воплощается в жизнь. И как это произошло, он, скорее всего, так и не узнает.
Славко приник к окуляру и взглянул на церковь.
Мама дорогая!
Такого он точно не ожидал.
На площади перед кихрой стояла толпа сельчан. Оптика выхватывала одутловатые, землистого цвета лица... Нет, это уже не лица. И даже не физиономии, хари, рожи, морды. Невозможно подобрать должное слово, чтобы описать всю эту пакостную мерзость.
Неужто вся деревня собралась? Нет, того, что рано или поздно все жители перезаражают друг друга и обратятся в зомби, ожидать следовало. И о том, что рано или поздно мертвяки начнут охоту на него, Славко, единственного, надо полагать, выжившего, по крайней мере, в этом селении, догадаться тоже не трудно. Исходя из логики. Из логики мертвяков. Но то, что они при этом будут действовать, словно обычные люди, предусмотреть было невозможно. И сложно отыскать этому какое-то рациональное объяснение.
Ведь они не живые! Но как, в таком случае, мёртвое может ожить, быть при этом мёртвым, но выглядеть как живое? Чем и как могут мыслить мертвецы? Чем и как могут эмоционально чувствовать мертвецы? Вопросов масса, а ответов ни одного. Нет, это выше его понимания.
Но больше всего потрясло Славко то, что перед толпой живых мертвецов выступал викарий, рядом с которым, опираясь на трость, стоял пастор. И толпа не просто стояла и слушала, а жадно внимала, следя в едином порыве за указующим перстом витийствующего оратора. И перст этот всё чаще указывал в направлении острова.
Неужто...
Славко похолодел. Он всё понял. Да и сложно было не понять. Что там говорил отец в таких случаях? Зик трандис глория мунзит? Или что-то подобное? Что эта фраза означает, Славко не знал. Отец часто говорил загадками. Впрочем, сейчас это и не важно. Все слова теперь утратили своё значение.
Славко удручённо осмотрел оставшийся запас боеприпасов. Одна полная коробка и вторая - начатая. Арифметика нехитрая: двадцать плюс пятнадцать да минус один. В то время как злобных зомби, жаждущих дотянуть свои зубы до него - добрых полсотни, если не больше. Увы, расклад, как ни крути, не в его пользу. И всё же, если зомби хотят войны, то они её обязательно получат.
Славко подобрал отброшенные ранее патроны и принялся набивать ими магазин винтовки, чтобы встретить врагов во всеоружии. Он не собирался сдаваться на милость победителей, а хотел продать свою жизнь как можно дороже. Уж три-то десятка зомбаков в ад он отправит обязательно.
Набив магазин, Славко снова прильнул к окуляру.
Толпа зомбаков, видимо, дослушав воодушевляющую речь, направилась, возглавляемая пастором, в сторону островка.
Славко терялся в догадках. Как лучше поступить? Начать стрелять сразу, в надежде, что зомбаки сразу отступят, как только увидят свои потери? Или дождаться, пока сельчане доберутся до мостка, и тогда постараться упокоенными трупами ходячих трупов загородить проход?
Разумеется, у каждого из двух вариантов имелись слабости. В первом случае есть шанс промахнуться. Всё-таки расстояние велико - полкилометра. И хоть снайперская винтовка, насколько Славко знал от отца, может бить даже на километр, а то и два, тем не менее рисковать не стоило. Тем более часть обзора загораживали ивы, растущие вдоль берега. Отчётливо была видна лишь кирха, стоявшая на холме. Но и второй вариант тоже не давал гарантии. Одно дело стрелять в прорвавшихся двоих мертвяков, пусть даже при охватившей его тогда панике, совсем другое - когда их с полсотню. И всё же идея с затором нравилась ему больше. Да и в район мостка он уже как-то пристрелялся.
Славко обречённо вздохнул. Как ни ломай голову, шансов остаться в живых у него минимальны. Что будет, то и произойдёт. Значит, такая у него горькая судьба.
В горле пересохло.
Славко полез в пакет за полторашкой. Открутил крышку и жадно припал к горлышку, глотая так, что становилось больно кадыку. Осушил до дна (какой сейчас прок в экономии?), смял до хруста пластик и без сожаления откинул в сторону.
Толпа сельчан-зомби уже подходила к мостку. Славко припал к окуляру и крепче прижал приклад к плечу. Но чтобы тела упокоенных зомбаков не сваливались под мосток, переместился чуточку правее. Всё, теперь он был полностью готов к последней битве. Битве под Мегиддо. Как любил говаривать отец: буря, пусть сильнее грянет буря. И она грянет!
Первым шёл, опираясь на крепкую трость, пастор.
Отец всегда считал пастора Брукка повинным в том, что тот навязал деревенским жителям чуждую лютеранскую веру взамен исконной православной. Кого склонил обманом, кого сманил баснословными барышами, а кого принудил силой. Но главное, именно пастор стоял за тем, что сельчане своими руками разрушили церковь и на её месте возвели кирху.
Славко разделял убеждения отца и, дождавшись, пока пастор не вступит на мосток, со мстительной улыбкой всадил первую пулю в Брукка.
Голова разлетелась на ошмётки, а тело упало навзничь, прямо на мосток.
Теперь необходимо было, не откладывая дело в долгий ящик, закрепить успех и уложить второе, а затем и третье, четвёртое, пятое (словом, сколько успеет) тела в своего рода штабель, который если не полностью преградит дорогу, то по крайней мере затруднит толпе дальнейшее продвижение.
Он тут же взял на прицел викария. Выщелкнул использованную гильзу, дослал новый патрон, нажал на спусковой крючок. Выстрел, попадание и тут же на прицеле новая мишень - староста. И снова выстрел, и снова попадание.
Жаль, что отец не видит плоды (Славко оказался прилежным учеником) своих поучений. Он бы обязательно порадовался результату и благословил на дальнейшее. Жаль лишь одного: патронов меньше, чем целей.
Ничего, сейчас станет ещё на одну меньше.
Славко выстрелил, дождался, пока очередное (кажется восьмое, если он не сбился со счёта) тело не добавится к уже достаточно возвышавшейся куче, взял на прицел новую цель и... обессиленно замер.
Сквозь прорезь оптического прицела на Славко смотрел отец.
Славко опустил винтовку и поднялся, словно не веря приближающей оптике. Но нет, глаза не обманывали. На мостке стоял отец, а рядом вся семья - мать, пятилетняя сестрёнка Бояна и трёхлетний братик Радован. Пусть обратившиеся в зомби, но тем не менее семья.
Славко снова вскинул винтовку, взял перелезавшего через кучу упокоенных зомби отца на прицел, но стрелять не торопился. Если бы перед ним оказался кто угодно из обычных односельчан, то ни секунды не раздумывая он бы курок спустил. Но в такой ситуации растерялся.
Вполне возможно, Славко вообще последний человек на всей Земле. И вполне возможно, что ему судьба предоставила последний шанс воссоединиться семьёй. Пусть стать такими же, как они, мертвяком, но смочь при этом обнять отца и прижаться к матери.
Славко не знал, как поступить. Он обречённо следил за тем, как отец, неуклюже шкандыбая, медленно, но неотвратимо приближался к нему шаг за шагом. Вот осталось сто метров, семьдесят пять, пятьдесят...
Твою душу богамать! Прости Господи, грешного раба твоего Славко Божича, но не поднимается рука упокоить собственного отца. И пусть тот уже более суток не человек, а труп, живой труп, смердящий труп, алкающий чужой плоти труп, но ведь это по-прежнему его собственный отец, который дал жизнь Славко, выпестовал, поднял на ноги.
Славко обессиленно опустил винтовку, оперев приклад о землю, выщелкнул патрон, дослал в казенник новый и решительно прижал подбородок к стволу.