Опытным вором он забирался под одежду, искушенной куртизанкой ласкал кожу только затем, чтобы стремительно преодолев тонкий барьер плоти, ненасытным завоевателем припасть к редутам костей. Редуты дрожали, но пока держались. Вместе с ними дрожала и плоть, и одежда, и я.
- Господин палач, я полагаю.
Подобно всем вышколенным слугам, он ступал незаметно. И тайно (а может и явно), наверняка, гордился этим. Что может быть лучше, чем подкрасться к гостю хозяина и хорошо поставленным голосом крикнуть в самое ухо: "Ваш кофе, сэр!" Не так уж много радости у слуг - и это одна из немногих. Имеются в виду слуги, так называемой, "старой школы", не важно, что на одной планете возраст этой самой школы исчисляется столетиями, а на другой - годами. Старая школа, она везде старая школа. Избранные, имеющие счастье причислять себя к ней понимают - истинное счастье слуги в скрупулезном, до буквы, знака препинания выполнении своих обязанностей. Так, что - не подкопаешься. И именно эта буквальность раздражает больше халатности. А плюнуть в суп господина, или там состроить рожу за его спиной - развлечение для низшей касты, молодежи, которая едва - едва научилась носить поднос с двумя рюмками, а уже мнит себя истинным дворецким.
Не утруждаясь повторением вопроса, слуга замер передо мной с видом хозяина.
Интересно, если и гость промолчит - они простоят так до вечера?
Я церемонно, даже слишком церемонно поклонился, и, глядя в лицо дворецкому, четко, по слогам произнес?
- К вашим услугам.
Под этим взглядом, при этих словах, скорлупа вышколенного слуги дала трещину. Раньше мне это доставляло удовольствие. Выводить таких вот напыщенных индюков из себя. Теперь тоже... иногда.
- Э-э-э, прошу за мной, - собеседник часто заморгал и отвел взгляд.
Я молча двинулся к флайеру, краешек которого сразу заметил за ближайшей скалой. Да и движения слуги не были таким бесшумными, как тот считал. Но палачу незачем выдавать все свои таланты.
Всплыла в памяти запись разговора с бароном.
- Срочно кого-нибудь пришлите! У меня совершено преступление!
- Какого рода преступление?
- Страшное!
- Высылаем немедленно.
- Пусть поторопится, мой дворецкий встретит его!
- Дворецкий... значит, есть... дворец.
Дворец был, как и фамильный герб на флайере: рука в латной перчатке сжимает иглу звездолета. Эта же рука сжимала барельеф этого же звездолета над центральным входом. Сколько я повидал за свою жизнь подобных гербов - не счесть. Когда-то даже изучал геральдику, пытался разобраться. Звездолет - значит, предки барона прибыли на планету посредством космического корабля (а как же еще). Рука в доспехе, значит, правят рукой... железной.
Флайер опустился не перед центральным входом, а у одного из крыльев - двери тоже большие, но не такие вычурные и дорогие - для челяди.
Все понятно - палач - слуга, низшее существо и этому существу сразу указывают на свое место.
Я не обижался... давно уже.
- Прошу за мной, - дворецкий (или он здесь не только дворецкий) замер у дверей, и невесть откуда взявшийся лакей поспешно открыл их.
Я прошел.
Сразу за дверьми начиналась лестница, точнее две. Одна вниз, вторая - наверх. "Направо пойдешь - коня потеряешь. Налево пойдешь..."
- Нам туда, - освободив от мук выбора, дворецкий указал наверх.
Вот как, выходит, мы уже "мы".
Комната.
Стол.
Обеденный.
На нем... обед.
Барон, как и положено хозяину, восседал во главе стола.
Я немного изучил местную расстановку сил, и знал, с кем имею дело.
Барон де Си - один из двенадцати наиболее влиятельных лордов этой планеты. Член совета - какой полет фантазии - "Двенадцати". Среди всех соправителей, барон самый бедный, зато земли его расположены на границах нескольких майоратов, да еще имеют выход к морю. Первое обстоятельство причиняет барону некоторое количество беспокойства, второе - дает некоторый вес в Совете. Не слишком, если так можно выразиться, весомый. Все вкупе обуславливает характер и привычки сегодняшнего нанимателя. Суетливого подгавкивателя на планетной арене и абсолютного деспота в своих владениях.
Портреты барона я не изучал намеренно, стараясь не замутнить первое впечатление.
Барон оказался мужчиной средних лет, с изрядно посеребренной, редкой курчавой шевелюрой и подстать ей небольшой бородкой. В молодости - по всей видимости - де Си был красив, возможно, даже слыл сердцеедом. Однако сейчас, тронутая временем и страстями внешность барона вряд ли была способна разъесть хоть одно женское сердце.
По правую руку от хозяина дворца восседала леди Изабелла - супруга барона. Вот она никогда не была красивой, хотя - по ней видно - всегда считала себя таковой. Да и сейчас считает. Есть такой тип женщин. Есть тип мужчин, который на это ведется, тем самым подпитывая их веру.
Если бы я не находился в статусе слуги, я бы, наверняка, удостоился рокового взгляда красавицы, способного (по ее мнению) сразить любого представителя мужского пола наповал.
А так, это был лишь холодный мазок по пустому месту. Впрочем, некоторую заинтересованность во взгляде баронессы, я все-таки уловил.
Помимо воли, плечи отошли назад, слегка выпрямляя спину.
Черт! Неужели и на меня действует!
- Палач? - барон жевал и ради плебея, пусть и инопланетного, естественно, не собирался прерывать свое занятие. - Сегодня вечером придешь на прием. Казнишь - завтра.
Вот и все.
Похоже, де Си не совсем верно представлял себе обязанности палача. Впрочем, не он первый.
Прием, так прием.
И не думая кланяться, я развернулся и вышел.
Музыканты в шитых золотом ливреях, в париках с буклями терзали клавиши и струны электронных инструментов.
Смешение стилей весьма характерно для псевдосредневековых планет
Дамы в пышных нарядах с юбками на каркасах дефилировали по залу. Наряды кавалеров, если и уступали в пышности убранству представительниц прекрасного пола, то ненамного.
В данный момент в моде были парики, возможно, они никогда не выходили из моды на этой планете. От высоких, сложно сплетенных, являющихся произведением не парикмахера, но архитектора сооружений дам, до многократно завитых, опускающихся едва не до пояса украшений голов кавалеров.
Я подозревал - чем длиннее парик, тем выше положение хозяина в обществе, ибо головное украшение барона де Си ниспадало ниже талии, а мой собственный, выданный накануне приема более чем любезным дворецким, нижними буклями едва касался плеч.
Сперва я думал вообще не одевать его, но любезный дворецкий терпеливо разъяснил, что появиться в обществе с непокрытой головой более чем неприлично, равносильно появлению без штанов.
И я решил соблюсти приличия.
Похоже, слух о моем прибытии уже распространился. Я был далек от мысли, что прием организован специально ради меня, однако - надо признать - не очень далек.
Было небезынтересно наблюдать реакцию людей. Никогда не привыкну к этому. С одной стороны - им было любопытно и наиболее любопытные старались протолкаться - если так можно выразиться - в первые ряды. В идеале - дотронуться до меня. С другой стороны, подошедший достаточно близко рисковал тем, что - как они подозревали - мысли смельчака могут быть прочитаны. А мысли - о-о-о, когда стараешься не думать, или думать о чем-то хорошем, как назло наружу лезут самые сокровенные, самые грязные тайны, из тех, что ты сам предпочел бы забыть. Кому, как не мне знать это.
Наконец, общий кокон отчужденности и любопытства прорвали, как всегда, дамы. Из тех, что помоложе и поглупее. Наверное, потому и глупее, что моложе.
- Как долетели?
- Как вам наша планета?
- Сегодняшний прием?
От общих вопросов перешли к тому, что всех, ну не всех, но большинство интересовало.
- Правда, что палачи никогда не ошибаются?
- Каково это, самому лишить жизни живое существо.
- Я однажды комара убила! Это одно и то же?
- А топором можете?
- А мечом?
- Инструменты у вас, э-э-э, с собой, или предоставляет, э-э-э, заказчик.
- Я слышала, на некоторых планетах умерщвляют путем смертельной инъекции.
- Какое варварство!
- То ли дело у нас - виселица.
Они, как дети, они так спокойно говорили о смерти, словно та никогда не коснется их. Впрочем, в шестнадцать лет предстоящая жизнь кажется вечностью...
- Дамы, дамы, дамы, прошу вас, позвольте нашему гостю хотя бы дух перевести.
Я обернулся - моей спасительницей выступила - какая неожиданность - баронесса де Си.
Надо же, теперь она мне улыбалась, и даже взяла под руку, и повела вглубь зала. Как мало надо, чтобы завоевать сердце... "красавицы". Всего лишь внимание других... красавиц. Хотя, сердце-то я не завоевывал, но думать что это так - доставляло удовольствие.
От баронессы приятно пахло. Очень приятно. Так бы нюхал и нюхал. От меня не укрылись ревнивые взгляды некоторых кавалеров, украдкой и явно кидаемые на нас. Как ни странно - барона в числе ревнивцев не наблюдалось, он пьянствовал у стола, вместе с другими обладателями длинных париков.
Пары помоложе кружились в центре залы в не очень сложном, но все равно замысловатом танце.
Надеюсь, баронесса не потянет меня к танцующим.
Неожиданно сильная и острая, как удар шпаги, эмоция кольнула затылок. Я стремительно обернулся. Симпатичный юноша, обладатель жидких усов и довольно длинного парика смотрел на меня, на нас.
Скрестив со мной взгляд, юноша поспешно отвернулся и затерялся среди гостей.
- Господин, э-э-э...
- Руслан, - подсказал я баронессе.
- Да, конечно, господин де Руслан.
- Просто Руслан, без "де".
"Красавица" надула губки. Ее поправляли, ей это не нравилось.
- Надолго к нам?
Не самое лучшее начало светского разговора, особенно, если разговариваешь с палачом.
- Пока не знаю. Кстати, что вы предпочитаете? В пути я навел некоторые справки. Дворян обезглавливают, простолюдинов - вешают. И тех, и других - торжество демократии - могут колесовать. Но внесите ясность, кто виновник, или виновница моего вояжа. Если простолюдин - можно обставить все пышно, если позволите - торжественно, на площади, при большом стечении народа. Так сказать - и шоу, и воспитательное мероприятие. А можно по-тихому, семейному, подушкой задушить, или шнурком. На некоторых планетах - вы не поверите - от материала удавки зависит очень многое. Шелк там используется исключительно для высшего сословия - семьи правителя и приближенных к ней. Быть задушенным шелковым шнурком - о-о-о, это великая честь, которую еще надо заслужить...
В начале моего монолога баронесса кокетливо поджала губки. В продолжение, глаза все больше округлялись, рот кривился. Не надо быть телепатом, чтобы понять творящееся в душе "красавицы".
- Следующим за шелком идет - как ни странно - металл. Титановая нить. Как по мне, так немного странная классификация. Если желаете услышать мнение специалиста - кевлар намного, э-э-э, приемлемей шелка. Прекрасный скользящий момент, одинаковое давление по всей длине...
- Ну хватит!
Она не привыкла, ой как не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Или отвыкла, что в сущности одно и то же.
- Дорогой Руслан, я ненадолго оставлю вас, - улыбка могла растопить лед, но не закаменевшее сердце палача.
- Не смею задерживать.
Не дожидаясь, пока баронесса отойдет на достаточное расстояние, я направился к выходу. Парик снял только за дверью. Все-таки - приличия.
Я спускался.
В подвал.
Под дворцом.
Приятель-дворецкий появился с утра и местным Вергилием провел меня коридорами и лестницами строения. Вояж закончился у лестницы, точнее лестниц, почти как в день прибытия. Ступени одной вели вниз, с верхних мы только что спустились.
- Вам туда, - на этот раз дворецкий указывал вниз.
Точно Вергилий - тот тоже водил кругами, опускаясь все ниже и ниже.
Сколько подземелий я перевидал на своем веку... не счесть, да и кто их считает. Сколько тюрем... наспех переоборудованных из старого коровника или построенных и оснащенных по последнему слову техники. Иные тюрьмы больше походили на дома отдыха, чем на исправительные заведения. Белые стены, зелень, приветливые улыбки на лицах вежливого персонала... впрочем, как ни покрась, как ни назови - тюрьма остается тюрьмой. И естественно, в подобных учреждениях, если и исправляются, то единицы, в основном из тех, кто попал по случайности или из-за собственной глупости. Основная масса озлобляется, повышает квалификацию, деньги, в конце концов зарабатывает...
Подвал, куда я спускался, был именно тюрьмой. Уж на что, на что, а на тюрьмы у палача - нюх. Как и на преступников.
Внизу топтался высокий лысый детина в кожаном переднике на голый торс.
Коллега - палач? Пыточник - мастер? Просто жарко человеку.
- За мной, - буркнул детина и, развернувшись, зашагал по коридору.
Все, как в хорошем или плохом фильме про средневековье. Лысый палач в фартуке, каменные стены, металлические двери с решетками на уровне глаз и люками на уровне пола, до полного комплекта горящих факелов недоставало, ибо коридор освещался аккуратными электрическими светильниками, прикрепленными на стенах, между камерами.
Довольно мило и светло.
- Сюда, - тюремщик, или кто он здесь, остановился у одной из дверей.
Заскрежетал отодвигаемый засов.
Зловеще заскрипели петли.
Интересно, они не смазывают их специально?
Камера.
Как и ожидалось - каменный мешок без окон.
Внутри, как селедки в бочке, люди. Пятеро мужчин в простой одежде. Пять лиц разного возраста. Молодых и еще не старых, бородатых и... небритых. Стойкий запах туалета, давно не мытого человеческого тела и... страха.
- Пытай! - тюремщик остался на пороге, загораживая вход. Видимо, его предупредили об особенностях работы палачей. Но зачем же сразу "пытай", можно сказать просто: "допрашивай", "дознавайся", "узнавай", "разговаривай" в конце концов.
Хотя... что такое мой метод выяснения правды, как не пытка. Пытка над разумом, над сознанием. И неизвестно что хуже - раны на теле заживают, а вот раны на психике...
При звуках голоса тюремщика, а главное - при словах, слове, все пятеро отпрянули от двери, сбившись в тесную кучку. Стоящие ближе ко мне, норовили протиснуться глубже, стоящие глубже норовили не допустить этого. И все равно до самого дальнего было не больше двух шагов пути.
Я сделал первый из этих шагов.
Вопреки ожиданию, суета прекратилась, кучка людских тел превратилась почти в монолит.
- Ты, - я указал на близстоящего молодого человека.
И монолит вытолкнул его, отторгнул от себя.
Они были виновны. Все.
Безусловно.
И сами знали, и сами сознавали это.
Я видел все.
Мотивы, побуждения, обстоятельства, толкнувшие их на отчаянный шаг. На преступление.
Преступление чего? Общепринятых норм, устоев, обычаев в силу времени или принятия их большинством, обрядших статус законов.
Голод.
Нищета.
Они были крестьянами.
Все.
В этом году случился неурожай, как и в прошлом.
Барона мало волновали проблемы простых землепашцев. Барон желал кушать. Барон желал устраивать гулянки и пиры. К тому же, в следующем месяце намечался рыцарский турнир в честь... какая разница хлопам, в честь чего гуляют их хозяева.
Люди барона забрали все.
В последний момент, с трудом удалось спрятать посевную пшеницу. Однако есть ее самим - означает верную смерть.
Слава создателю - рядом лес.
Ягоды собирать уже поздно, но ведь есть орехи, съедобные коренья, а скоро должен начаться сезон грибов...
А в лесу - звери. Толстошкурые кабаны, пушистые лисы и тучные олени.
Заводилой выступил Грет - сейчас спрятался дальше других за дрожащими спинами товарищей.
Как обычно бывает - решимость подогрели изрядной долей алкоголя.
Они считали, что идут на это из-за голода, ради детей.
Нет.
Правду можно скрыть от себя, но не от телепата, не от палача.
Азарт охоты.
Эйфория нарушения закона.
Адреналин вседозволенности.
Они пошли в лес и убили оленя.
Вообще-то, оленя не так просто загнать и убить.
Но им повезло, если это можно назвать везением.
Олень был мертв.
Туша животного лежала у ног охотников.
Они сделали это!
Азарт охоты.
Эйфория нарушения закона.
Адреналин вседозволенности.
Они плясали над тушей и выкрикивали слова.
Разные.
Главным образом хвалебные.
Себе.
И в этом была их ошибка.
Не первая.
Первой было то, что вообще не следовало начинать подобное дело. Тем более - навеселе. Тем более - столь многочисленной компанией. Кто-то все равно бы проговорился.
На звуки появились егеря.
Испуг.
Адреналин остался, но уже от страха.
Прочие чувства улетучились.
Они бежали сквозь лес. Кто - куда, в разные стороны.
Егеря их поймали и привели в тюрьму.
Они были виновны - и сами знали это.
Надежда ушла, вместе с остальными чувствами, вытесненными страхом.
Наказание за браконьерство - смерть.
Это я тоже прочитал в их мозгах.
И самое страшное из того, что я прочел, они принимали это, как должное.
Разве может быть иначе.
Пять человеческих жизней - за одну оленью.
Что здесь такого?
- Ну?
Барон восседал за тем же столом. Недавняя гулянка никак не сказалась на внешности хозяина дворца, во всяком случае, на заплетенном морщинами лице новые поступления остались незамеченными.
- Ну? - только голос, голос уставшего человека. Не иначе - трудами праведными. Праведность для каждого своя.
Я мог бы немного дерзнуть: "Что ну?", даже: "Не нукай, не запрягал!" Однако зачем.
Вопрос был краток и понятен.
- Да, оленя убили они.
- Я знал и без тебя. Когда казнь?
- Казни не будет.
Не нужно быть телепатом, чтобы почувствовать, как напряглись немногочисленные, присутствующие в комнате слуги.
Бесцветные глаза барона оторвались от столешницы, чтобы взглянуть на меня.
- Почему?
В иных обстоятельствах, он бы вспылил, сейчас, то ли в силу усталости, то ли светила расположились определенным образом, оставался спокоен. Однако, совсем не значило, что следующая сцена не начнется с приступа гнева.
- На планете Донаск смертельной обидой считается, если человек плюнул на чью-то тень. Такую обиду смывают кровью, вырезая весь род до третьего колена. Причем, мститель по закону прав и защищен этим самым законом. На Советии смертельная казнь полагается за расхищение общественного имущества. Проще говоря - если украл горшок из деревни - тебя казнят. Если убил кого, даже намеренно - всего лишь штраф. На Урбе забивают камнями тех, кто покинул пределы города. На Сотоке убивают всех голубоглазых. Возможно, вы не знаете, но большинство детей рождается с голубыми глазами. Так вот, они растят их и ждут, как только цвет глаз устанавливается окончательно, ребенка, или оставляют в живых, или сбрасывают со скалы. Самое интересное, что всех это устраивает, и никто не видит в происходящем ничего необычного или - боже упаси - предосудительного.
- Хорошо, что не с карими.
- Что? - признаться, я не совсем понял, да и ожидал несколько иной реакции от барона.
- Карие глаза - доминантный признак. Если бы на твоем Сотоке сбрасывали со скалы кареглазых, через несколько поколений было бы некого сбрасывать... или некому.
- ... - а ведь в человеке можно ошибиться. Даже палачу.
- Как я понял, браконьеров ты казнить не собираешься.
- Не собираюсь. Даже если бы и захотел - просто не могу.
- А вот я могу. Я мог их казнить еще неделю назад, когда поймали в лесу. Прямо над оленем. Загнать, как загнали зверя. Или милостиво повесить на ближайшем суку. Так женушка моя: "Нет, мы - цивилизованные люди, давай сделаем правильно... в прошлом году я была на Волме, там только палачи и казнят... соседи обзавидуются..." Бабский лепет! Я мог их казнить сразу, а вместо этого пригласил слюнтяя! - вопреки ожиданию, барон снова не вышел из себя. Он просто говорил, если так можно выразиться, констатировал факты. - Плевать я хотел на твои правила и твои желания!
Я молчал. Слуги старались забиться в места потемнее и подальше.
- Может, ты еще помешать хочешь... мне! - а вот теперь в голосе прорезались эмоции. Не гнев, нет... надежда, что ли...
- Не помешаю. Палачи не вмешиваются в местные дела
- Тогда проваливай отсюда. А своим передай, пусть даже не надеяться на оплату - работа не сделана!
Ну, насчет оплаты, это он зря. С кем, с кем, а с палачами лучше не связываться.
Я поклонился и вышел.
Меня поймали в коридоре.
По дороге в собственные апартаменты.
Почти сразу, как я покинул трапезную барона.
В ловушку.
Ловушка была расставлена по всем правилам для ловушек подобного рода.
Она двигалась навстречу, якобы по своим делам. До последней минуты, последнего мгновения перед столкновением, она нарочито не замечала меня.
Аура предвкушения, ожидания, нетерпения с небольшой ноткой страха не обманула бы и обычного человека, не то что телепата.
Баронесса тщательно выбрала наряд. Роскошное платье с глубоким декольте выставляло напоказ большую часть пышного бюста. Бюст, надо сказать, был действительно великолепен. Я даже залюбовался. И замечтался. На мгновение. А что? Палачи тоже люди.
Сложная прическа, волосок к волоску обрамляла лицо. В полумраке коридора, с профессионально наложенным макияжем оно даже казалось милым. Это ж во сколько надо было встать, чтобы соорудить такое на голове и на лице?
Да, баронессе, я был явно нужен.
Шлейф сирени и розы с небольшой ноткой жасмина укутывал двигающееся навстречу мне фортификационное сооружение.
Крепость готовилась к сдаче, как иные готовятся к штурму.
Надо же, она помнит мое имя. Стандартный и заезженный психологический прием, а действует. По крайней мере - на меня.
- Как дела с м-м-м, э-э-э, преступниками?
- Преступники виновны и понесут заслуженное наказание.
Баронесса приблизилась, вместе с обладательницей приблизилось и платье с более чем смелым вырезом, позволяя заглянуть в него более чем... смело.
Одна беда, вместе с женщиной, двигался и запах. Меня накрыло цветочными ароматами, так что захотелось чихнуть.
- Это правда, что я слышала о палачах?
- И что же вы слышали? - пытаясь удержать чих и не оконфузиться, я потер нос, старательно стараясь, чтобы движение выглядело естественно.
- Будто палачи могут убить... э-э, лишить жизни любым способом.
- Это наша работа.
Баронесса приблизилась еще на пол шага. Расстояние между нами уже нарушало все законы приличия.
- И даже таким, который будет походить на несчастный случай, - я не заметил, когда моя рука оказалась в ее ладонях. У женщин есть своя магия. - Какие у вас сильные руки. Мужественные. Чувствуется настоящий мужчина.
Неужели на это до сих пор ведутся?
- Мой муж, вы знаете, он не здоров, болен... и давно...
- Смертельно? - я не смог отказать себе в небольшой издевке.
- Нет, что вы... то есть... понимаю... кто знает, - она придвинулась совсем близко, грудь женщины уперлась в мою, рука... рука также касалась ее, аромат казался почти нестерпимым. Она зашептала прямо в лицо, приблизив свое к моему. - Если с бароном что-то случиться, никто не будет огорчен, и в Совете, и вообще, а крестьяне, видели бы вы, как он обращается с крестьянами, и со слугами. Эти несчастные, в темнице, за какого-то оленя... Если бы вы, если случай... клянусь, я отпущу этих несчастных... и заплачу, конечно же...
Я чихнул. Самым банальным образом, на середине речи. Были бы свободны руки, я бы еще справился с естественным порывом, а так она сама виновата, заточив в замки пальчиков единственное, что могло спасти меня и позволить ей продолжить речь.
- Э-э-э, будьте здоровы.
- Спасибо.
- Ну так что?
- Так что, что?
- Не делайте вид, что не поняли, я только что говорила!
Весь аромат, вся аура загадочности улетучились, передо мной стояла не очень молодая, не очень красивая женщина, которая к тому же вознамерилась убить мужа, дабы безбоязненно спать с молодым любовником.