Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 2(22)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Банкеты - штука интересная и суровая, всё это понимаешь, когда смотришь на них с высоты прожитых лет, лёжа где-нибудь на холодной лежанке с отболевшей печенью, окаменевшими почками и полным отсутствием ряда некогда очень даже нужных органов пищеварения. Но в данной главе об этом не будет ни слова - у нас не поминки, у нас банкет.
  КНИГА ТРЕТЬЯ
  часть вторая (двадцать вторая серия):
  -Я из очень музыкальной семьи.
  Моя мать учила детей играть на фортепьяно,
  а отец работал кондуктором
   на пригородном маршруте
  Джозефина, Дафна и "Душечка" Кейн-Ковальчик.
  "Некоторые любят погорячее" / "В джазе только девушки"
  
  БАНКЕТ ПО СЛУЧАЮ НАГРАЖДЕНИЙ
  - Всё-таки банкет, я вам доложу, не самое главное, - сказал известный столичный журналист Асисай Муаринд случайному слушателю, - ГЛАВНОЕ всегда лежит МЕЖДУ парадом и банкетом!
  - Что вы говорите? - удивился случайный слушатель, - И что же в Столице может быть главнее банкета?
  - Милостью монарха нашего, раздача наград и званий! - с видом знатока пояснил Асисай и для пущей важности даже кивнул головой.
  - Ах! - искренне удивился слушатель, - Ну, и что же?
  - Между прочим, - вкрадчиво заговорил Муаринд, - Необходимо отметить, что при Мурзилиях с IV по VI не было обычая торговать чинами и наградами, а так же без нужды выпускать юбилейные медальетки по случаю годовщин и юбилеев. Поэтому орденские круги всегда были весьма немногочисленны. Судите сами, орден Святой Екатерины - восемнадцать прижизненных кавалеров!
  - Так, ещё бы! - воскликнул собеседник, - Когда содержание одного кавалера равно тысяче золотых на год!
  Верно, Круг ордена Андрея Первозванного насчитывал в себе - дюжину кавалеров. Однако один из придворных князей, имеющий виды на некую молодую даму, решил потрафить её опекуну, тоже князю - Базилю Иво, который смерть как хочет получить "голубую кавалерию". И вот через Дофина, у которого была рука в штат-представительстве, мой князь узнал о том, что один из двенадцати кавалеров уже умер.
  - Ну?
  - Ну! Князь - к Дофину. Дофин - к Шталмейстеру Его Величества. Шталмейстер - к фаворитке Его Величества. Наконец мадемуазель Жузи - к Императору. Конечно, все участники этой цепочки хорошо знали за кого просили. Благо, что этот Иво не просто сенатор, но и чрезвычайно глупый человек.
  - Хи-хи, - хохотнул случайный слушатель, но тут же прикрылся рукой, чтобы не смущать торжественной атмосферы.
  - И что бы вы думали? - спросил его Асисай.
  - Я?
  - Сегодня он получает ленту из рук Самого!
  Отворилась дверь и оттуда вышел плюгавый старикашка с довольно сморщенным лицом и красным носом. Получивши ленту, он шёл очень гордо. Гвардия взяла на караул.
  - Ну, что, милый князь, - тут же подскочил к сияющему, словно медный таз на Солнце, Муаринд, - От всея души, поздравляем с представлением. Позвольте только узнать, что сказал вам Его Величество Император?
  - Очень хорошо принял, - ответил гордый орденоносец, достал платочек отёр слёзы, всхлипнул и продолжил, - Ленту энтову надел и так милостиво сообщил: "Вот, князюшка, только живи, и до всего дослужишь".
  - Следующий! - объявил герольд, - Флигель-генерал лейб-гвардейского полка конного сопровождения Его Величества Довмонт XIV младший Пендрангорн!
  Из шеренги ожидающих вышел длинный, статный, одетый с иголочки молодой человек, и летящей, но одновременно и чеканящей шаг, походкой вошёл в двери приёмного отдела. Герольд пропустил его внутрь и, ни на кого не глядя, закрыл дверь.
  - А что вы скажете по поводу? - спросил сосед Асисая Муаринда, который всё ещё машинально улыбался во след удаляющемуся князю Иво.
  - Медаль и гвардейская лента! - сухо пояснил Асисай и деловито принялся заносить текст в записную книжку.
  - Вы уверены? Но ведь гвардия сопровождения не принимает участие в действиях на театре военных действий... - начал было отстаивать свою обывательскую и явно малоинформированную позицию сосед и случайный слушатель.
  - Важна не какая медаль, а что на ней написано! - пояснил Муаринд, сохраняя почти олимпийское спокойствие.
  - Ну, это, как всегда, - начал сосед, - "За мужество", "За храбрость", "За отвагу"...
  - Дорогой мой! Гвардейцы императорского кортежа получат золотую медаль с бриллиантами "Туда и обратно!", за сопровождения Его Высочества в его городских выездах!
  - Ну-уж! Это так и не медаль даже... - отмахнулся сосед.
  - Хорошо! - тут же парировал Асисай, - Другой пример. После последнего похода на южном направлении кому-то из участвовавших в этой кампании был пожалован орден Заслуженного Ибукентия-на-крови Второй степени...
  - Так.
  - И в тот же день точно такой же орден был вручен с повышением до генерала-аншефа генералу Галлиратию, который последний год вообще прибывал в отпуске, даже не в тыловой зоне.
  - За что же ему орден? - спросил поражённый сосед.
  - Очень просто, - ответил Асисай Муаринд - Одному за кампанию, а Галлиратию для компании (он, кстати, теперь уже полный кавалер Ибукентия).
  
  Примерно в это же время, Лайон де Шабан, получив очередную грамоту с благодарностью за доблесть на Перевале (на этот раз от бургомистра Столицы) прогуливался по офицерскому собранию. Вдруг из толпы морских обер-офицеров выскочил молодой контр-адмирал.
  - Что это, граф Лайон, вы своих старых знакомых не узнаете, зазнались совершенно? - крикнул статный подтянутый с иголочки одетый контр-адмирал.
  - Ах, это вы! - обрадовался и удивился де Шабан, - Действительно не узнал. Да и что это у вас чёрный воротник, да волчья оторочка? Прежде, кажется, был красный, цвета папской гвардии?
  - Что вы, я теперь начальник сводной Тангейтской морской эскадры на Севере? - гордо заявил Битальон Клотс, - Я просто удачно съездил в гости к своему дядюшке. Он жил по соседству с адмиралом де Тески-Тангейтсим. У адмирала была премиленькая дочь... Год назад мы поженились и моя карьера быстро пошла в гору. Подумайте сами, из лейтенантов Ивдессы в адмиралы морского флота!!!
  - Морского флота? Вы? - удивился Лайон, - Но, насколько я помню, вы никогда и шлюпкой-то не управляли...
  - Не черти горшки обжигают, мой граф! - браво ответил несколько расстроенный обер-офицер.
  - Ааа, - протянул Лайон, - Ну разве что на этом основании.
  Обиженный контр-адмирал высокомерно поднял голову и пошёл к своим морским коллегам.
  - Лайон де Шабан! - пронеслось над толпой. (Лайон даже решил, что это ошибка, ведь ему уже вручили награду), - Лайон! Граф, будьте так бесконечно любезны, подойдите к стеле награждений!
  Лайон подошёл. Там стоял Дофин в обществе Герольд-смотрителя Леандра де Соусем и своего духовника Евгела Еленадела.
  - Именем Императора! - тихо сказал Дофин, пожимая руку Лайону, - Вы награждаетесь орденом Сутулого I степени! И титулом Вице-короля! Ваш духовник просил назначить вас Вице-королём Юго-Востока, но этого нам показалось недостаточно! (пауза) Император видит вас - Вице-королём всех территорий к Западу от перевалов! Со всеми вытекающими правами и последствиями.
  - А почему так тихо? - не понял де Шабан, но коробочку с орденом принял.
  - Сейчас же спрячьте! - шикнул на Лайона Герольд-смотритель, - О вашем награждении и повышении никому знать не нужно!
  - Почему? - удивился Лайон, но коробочку, на всякий случай спрятал.
  - Вы получаете под своё командование экспедиционную эскадрилью воздухолётных кораблей! - Дофин многозначительно помолчал и, насладившись растерянностью и замешательством де Шабана, продолжил, - О кандидатурах офицеров и сержантов советую подумать сегодня же! Я, в свою очередь всё и всех подпишу!
  - Кстати, - деликатно тронул Лайона за рукав отец Еленадел, - А где ваш вездесущий отец Аркадиус?
  - Да, признаться... - начал было Лайон.
  - Отец Аркадиус, епископ Ыыльзлендский, аббат О"Карху, почётный член судейской коллегии Юго-Востока! - гаркнул Герольд-смотритель.
  Толпа на пару секунд притихла и, все как один, уставились туда, где находились святые чины. Из общества епископов и аббатов, поминутно раскланиваясь и извиняясь, вынырнула сухощавая фигурка отца Аркадиуса и направилась к стеле награждений. Толпа отследила объект и тут же снова зашумела о своём.
  - Именем Императора! - так же тихо объявил Дофин, - Святому слуге Нашему Аркадиусу присвоить новый титул - Вице-Папа и именоваться отныне: Ваше Вице-Преосвященство! Со всеми вытекающими правами и последствиями.
  Какие последствия могут ждать имперских военных администраторов, носящих чины Вице-короля и Вице-папы, ни Лайон, ни Аркадиус себе не представляли. Но всё было довольно красочно и живо. Правда, какие права они получали за перевалами, находясь вне всякой юрисдикции от Кодекса Империи - до негласных родовых законов - осталось загадкой. А спрашивать, как-то было неудобно...
  Уже покидая общество Дофина, Лайон и Аркадиус услышали:
  - Максимилиан Гугон фон Шишбургер, баронет!
  Появился фон Шишбургер.
  - Именем Императора, вы назначаетесь начальником отдельного фронта экспедиционной бригады Урочища Распятого шута! С присвоением звания генерал корпуса!..
  Лайон хотел было задержаться, чтобы подслушать, но отец Аркадиус оттащил его на максимально возможное дальнее расстояние.
  - Ваше преосвященство, простите Ваше Вице-Преосвещенство, - подбежал к Аркадиусу брат Малахия "сапожник".
  - Ничего, ничего - я не обижаюсь! - смахнул скупую слезу, отец Аркадиус, а сам в душе подумал: "Хороший всё-таки он малый! Возьму его к себе в штат".
  - Арешите, мне со всей, так сказать... - брат Малахия тоже прослезился, - Нет, не могу... Скажу просто: Поздравляю! Поздравляю! Желаю, так сказать, дальнейшего самочувствия и всех вытекающих...
  Тут же к Аркадиусу подбежали ещё человек двадцать сутанах и полностью закрыли несколько смущённого Вице-Папу от окружающих.
  Лайон де Шабан осмотрелся:
  Джим Урфин де Жюфф-Радченкович, как всегда блистательный и неподражаемый, теперь, чувствуя себя не в своей тарелке, подошёл к дамам, которые тут же взволновано замахали веерами, кавалеры, стоя подле дам, поправили ордена и ленты, затем - отдали честь главнокомандующему.
  В углу под колонной понуро мялся Ан ля Птиц, оскорблённый до глубины души своей трезвостью и несговорчивостью лакеев, которым строго настрого запретили выносить подносы с напитками до начала банкета. Ля Птиц всем своим утомлённым, и при этом изнемогающим видом демонстрировал, что явно пребывает в оппозиции к такому "сухому" празднику. Увидев невдалеке Ди Шнайдера, он подошёл к нему и негромко прокомментировал происходящее:
  - Один боится опоздать на бал, другой - не успеть вступить в свои законные права.
  Между тем, Дофин, медленно раскланиваясь с достойными и высокородными гостями, проследовал в кабинет. Никто в зале не догадывался, что в кабинете присутствовал САМ - т.е. Император.
  
  "Встретив первого же знакомого, которым оказался предводитель дворянства Де Веллинус - человек старый, но весьма почтенный, дон Мигель несказанно обрадовался, что может бросить нас и уже не сопровождать далее на бал-маскарад. Он остановил старика и, выудив из полы какой-то мятый весьма исчирканный лист, принялся читать свой новый памфлет. Памфлет читался с привычным матом и гиканьем прямо на террасе.
  Как рассказывала мне кузина, Де Веллинус был уже глуховат от старости, а в последние годы ещё и очень слезлив до того, что рассказ о кормлении императорского Её Высочеств хомячка кедровыми орешками, присланными благодарными крестьянками ей из Мунграхта, повергал его в сладостный плач. Так вот, услышав имя херра Мудрильо (своего старинного и близкого друга), наш предводитель расплакался с большим чувством. Дон Мигель же, заметив это, стал читать с ещё более яркими жестами и выражениями так, что в итоге обратил на себя внимание множества прохожих. Те стали останавливаться и вслушиваться. Наконец длинная и неразборчивая колонка текста была-таки осилена - Мигель убрал бумажку обратно, поклонился, ещё раз обнял рыдающего старика и пошёл дальше.
  - О чем вы так плакали? - тут же спросила старика свояченица Тата.
  - Так, ведь юноша читал мне о Мудрильо, - почти не жестикулируя, объяснил старый предводитель, вытирая обильные слёзы.
  - Но он же просто-напросто ругал его на чём свет стоит, - пояснила Тата прямо в слуховую трубку предводителя Де Веллинуса :-/
  - Ну, так я всё равно не слышу! - начал говорить Ле Веллинус, но его текст был оборван юным пажом, который передал старику записку такого содержания: "Душа моя, старик! Твоя слеза - моя награда. Миг д"Ша".%-))
  Мы с кузинами очень смеялись, несмотря на то, что матушка ругала дона Мигеля за то, что он нас оставил - мы были этому положительно рады :-)))"
  
  - И всё-таки война, реформы, новые веяния времени, - покривилась собеседница, известная в обществе при Дворе, просто, как леди Хильда.
  Она неизменно окружала себя обществом молоденьких девушек. Некоторые из них в этом обществе застревали надолго, поэтому весь кортеж леди Хильды был очень ярким и сильно разновозрастным.
  - Я вам вот что скажу, девочки: какая всё же это скука жить в эпоху перемен! - поддержала леди Хильду другая леди - леди Ирма. Она тоже любила окружать себя ярким обществом девушек, поэтому между этими ледя... , в смысле дамами, существовала негласная и очень жёсткая конкуренция.
  Мимо двух окружений, точнее между ними и удалялся Мигель де Шабан. Спрятав листок с памфлетом в один карман, он выудил из другого фляжку и принялся на ходу опорожнять её...
  И леди Ирма, и леди Хильда, и два их окружения возмущённо проводили дона Мигеля (одними глазами), после чего отмахнулись от него, как от странного видения многочисленными веерами (с картинками).
  - Мальчишка! - в сердцах прошипела леди Ирма, но тут же вздрогнула - ведь подобной фразой дама невольно обращает внимание на свой возраст!!!
  Леди Хильда, в свою очередь, процитировала кого-то из классиков:
  - Ах, не спрашивайте меня, пьёт ли этот человек, спросите лучше, каким он бывает пьяный...
  
  Между тем Ан ля Птиц, выяснив, что Дитрих фон Шнайдер тоже не взял с собой ничего горячительного, перешёл на отвлечённую тему.
  - А вы знаете, кто эта дама? - спросил один писатель другого.
  - Нет, не имею чести, но хочу отметить, что она очень мила! - кивнул Ди Шнайдер.
  - Это графиня Визанградская, владетельница громадного состояния, - поделился с ним по секрету визави.
  - Надо же! Из новых фамилий что ли? - не скрывая своей заинтересованности, спросил Ди Шнайдер.
  - Нет, просто она шестнадцать раз выходила замуж.
  - Подумать только, - всплеснул руками Ди Шнайдер, - Этой женщине выпало счастье шестнадцать раз быть верной женой!
  К ним тихо подошёл эрцгерцог Бьен-Дюаз Анри. Это был очень ценный собеседник. Дело в том, что как-то, находясь на подобных приёмах, эрцгерцог мучался сухостью во рту, и, вконец измучавшись, заказал своему адъютанту набор полых тростей, которые тот неизменно держал при себе в специальном кофре. В каждую из таких тростей накануне приёма наливались креплёные вина, а набалдашник служил замечательным металлическим бокалом.
  Итак, эрцгерцог Анри тихо приблизился к двум известным литераторам и тут же протянул им две книжки (одну за авторством Птица, другую - Шнайдера) для памятного автографа в собственную его сиятельства библиотеку.
  - Дорогой эрцгерцог, - заговорил ля Птиц, - А не найдётся ли у вас к тому же сладостной микстуры для нищих и обездоленных в этой замечательной трубчатой трости?
  Только сейчас эрцгерцог понял, что на ля Птица было жалко смотреть и, дабы оправдаться, проговорил:
  - У нас, людей богатых и состоятельных, совершенно нет времени для того, чтобы думать о нищих и обездоленных...
  - Это не важно, - отмахнулся ля Птиц, наблюдая за процессом откручивания набалдашника и церемонией наливания.
  - Действительно, не важно, - согласился с ним Дитрих фон Шнайдер, ожидая своей очереди.
  - Важно, чтобы нищие и обездоленные не начали вдгуг думать о вас, - громко сообщил подошедший к ним дон Мигель де Шабан.
  Мимо них в то же время проследовала колонна разновозрастных девиц, возглавляемых доньей Ирмой (две конкурирующие армии видимо разошлись без боя). На лицах, как самой предводительницы, так и её спутниц была надета презрительная маска осуждения и неприязни.
  - Стганно, - сказал Мигель де Шабан, - А я думал, что маскагад ещё не начался...
  - Послушайте, господа, - прервал его эрцгерцог, - Относитесь к этому проще, женщина, которая всё время критикует, просто находится в критическом возрасте.
  - Ах, что есть возраст для женщины, - понимающе закивал Дитрих фон, - Это та сумма прошлого, которое ей боле не подвластна... Ведь я только сейчас осознал, что Афродита, просыпаясь каждое утро девственницей, лишала себя своего прошлого...
  - Да? А как же она тогда умудгялась несколько газ забегеменнеть, да и к тому же изменять мужу с бгатом? - вмешался в разговор дон Мигель.
  - Но всё же, господа, вы не можете не признать, что подавляющее большинство присутствующих здесь женщин интересны вам всем прежде всего своим прошлым! - попытался примирить враждующие стороны Ан ля птиц.
  Мимо снова прошла небольшая кавалькада, на этот раз смешанная. Пожилая госпожа, впрочем одетая по последней моде, будучи в обществе, уверяла, что ей не более сорока лет от роду. Невдалеке стоящий Мигель де Шабан, хорошо зная, что ей уже слишком за пятьдесят, выразительно глядя на товарищей, произнёс:
  - Вот! Верьте ей, люди добрые, потому что она уже больше десяти лет нас всех в этом уверяет. - На этом дон Мигель откланялся и снова принялся запутывать следы, удаляясь от появившейся невдалеке группы родственников.
  
  Проходящий мимо баронет фон Шишбургер заметил двух кокеток, которые между собою сильно ссорились. Он же решил их примирить:
  - О чем вы бранитесь, юные леди?
  - О честности, - с готовностью ответили те. При этом одна, увидев столь блистательного офицера, тут же наступила на туфлю другой, её товарка, одновременно, не меняя позы, ущипнула свою визави под локоток. Обе продолжали широко улыбаться и невинно хлопать глазками.
  - Жаль, что вы взбесились из-за того, чего у вас нет, - сказал раздосадованный баронет и быстро покинул их.
  Находящаяся при этом старая госпожа осуждающе покачала головой и сказала им:
  - Вы бы ещё из-за девичьей дружбы подрались!
  
  Уже восьмидесятилетний, но всё ещё известный генерал К., прибывший на банкет в роскошной VIP-карете и в сопровождения молодой жены - прехорошенькой дамочки, с изящными манерами, родом из города Рагу. Будучи знакомым с Мигелем де Шабаном, даже находясь в подробнейшей переписке с ним (тот подробно инструктировал его роман), пристал к нему и здесь. Совершенно не замечая спешки дона Мигеля, генерал К. захватил его в плен, дабы сообщить о своей личной жизни. В конце длинного дискурса он сообщил:
  - Конечно же, друг Мигель, я уже не могу надеяться иметь наследников.
  На что дон Мигель, немного ухмыльнувшись, ему тихо ответил:
  - Конечно, не можете надеяться, но, мой догогой генегал, вы всегда должны опасаться, что они у вас могут быть.
  - Не пойму, что ты хотишь сказать, - побагровел генерал.
  - Пустяк! Один философ, кажется, Бекон, сказал мне, когда я уточнял у него мой бгачный контгакт: "в жизни человеку должно иметь одно: или жену, или наёмную кагету-VIP. Если же иметь и то и дгугое, то пгидётся сидеть одному целый день дома и без жены, и без кагеты".
  После этих слов, Мигель отвернулся к молодому лакею с подносом и, взяв оттуда два бокала, добавил (как бы в сторону, но так, чтобы и лакею было слышно):
  - Мудгость человеческая не всегда пгиходит с возгастом, мой юный дгуг, бывает, что возгаст пгиходит один.
  Затем дон Мигель вручил генералу К. бокал, и они чокнулись (кажется, за любовь), выпить, правда, генерал не успел, потому, как к нему подскочил штаб-адъютант Р. И доложил, что молодой неполковник З. был только что взят с поличным в будуаре мадам генеральши в чём мать родила!
  - Родился, в чём мать родила - это ещё, куда ни шло, - но остаться в чём мать родила в обществе почтенной дамы, это... - тут до генерала дошло, - Что? Где вы сказали, он остался, в чём мать родила?
  - Ну, мне пога! - тут же откланялся Мигель де Шабан, оставаясь подле лакея с подносом и провожая взглядом внезапно заспешившего генерала, - Гад был повидаться!
  Потом дон Мигель поставил опустевший бокал, взял с подноса новый и прокомментировал:
  - Как говогил мой добгый дон Аминад: "Если ты встгетишь стагика, котогому исполнилось сто лет, улыбнись ему и скажи: - Больше девяноста вам никто и не даст!"
  Оба ехидно улыбнулись.
  - Полно зубоскалить, господа, ведь смысл долголетия в том и заключается, чтобы пережить всех своих кредиторов! - сообщил подошедший к лакею и оставшимся рюмочкам галантный Витторио Спагетти, тоже давний знакомец дона Мигеля по злачным местам Столицы.
  
  BANQUET
  Наконец, гостей, прибывших на банкет и кучковавшихся в огромных коридорах и проходных Зала торжественных приёмов, стали приглашать к столам. Молодые лакеи с дижестивами на подносах сменились чопорной старой "гвардией" стюардов. Лайон де Шабан, сопровождаемый герцогом Ле Жженом, получившим титул Министра внеземных территорий, ФолкШтурмФюрером (предводителем народного ополчения), имперским следопытом маркизом Лосем, ставшим Старшим навигатором группы, а так же министром внутренних дел Даймондом Рыжкони и Вице-Папой Аркадиусом, покинул кабинет Императора, в котором проходила встреча командиров всех двенадцати экспедиционных групп. Вице-Король де Шабан со товарищи вышел одним из последних (Ш - такая неудобная литера, особенно по алфавиту ). Теперь они тщетно пытались разыскать своих. Кругом них двигались толпы, команды, группы, кучки, пары и тройки, компании и землячества, союзы и бригады разнообразного народа. Где-то: то там, то здесь мелькали знакомые лица сослуживцев, но полная картина пока не выстраивалась.
  По мере того, как гости (надо отметить) быстро занимали места за длинными столами, Лайон де Шабан без труда обнаружил своё место. Однако надо было тоже поторопиться - место было сильно удалено от всей остальной команды.
  - Лично у меня рука не дрогнет! - громко заявил Джим Радченкович-Урфин де Жюфф, поднимаясь над людским морем и объявляя первый официальный тост:
  - За Родину!
  
  Де Шабан уже почти добрался до стола, где сидели старшие, младшие и побочные представители своего огромного рода, как попался на глаза Дофину.
  - А если не обшибаюся, младший граф де Шабан! - заорал, вскакивая, Дофин, и его пышная кружевная салфетка плавно опустилась в луковый суп свежеиспечённого бургомистра Гарри Дюа - тот многозначительно улыбнулся, взял десертную лопатку, выудил намокшую ткань и швырнул её под стол. Тон банкета в целом был задан.
  Дофин нагнал де Шабана и громко поименовал его:
  - Пайн!
  - Лайон, Ваше Высочество! - поправил недокоронованную особу младший граф де Шабан и стал придумывать правильный повод, чтобы исчезнуть.
  - Ну, да - проклятая забывчивость! - ударил ладошкой по животу Дофин, - Слушайте, Балин, пойдём к нам - я тебя счас со всеми ознакомлю!
  Де Шабан искренне замялся - этикет и диспозиция не позволяли офицерам его ранга вот так запросто банкетировать с представителями короны и высшим командным составом. Хотя с другой стороны, как Вице-Король...
  Впрочем, надвигающийся конфуз был быстро разрешён появлением церемониймейстера, который категорически заявил о невозможности выполнения воли Дофина, в связи с торжественной церемониальной обстановкой званного обеда! Двое лакеев в зелёном проводили де Шабана за стол к Максимельяну Гугону Фрицу фон Шишбургеру, а Дофина вернули на место четверо слуг в красном и сам церемониймейстер зала.
  Как только слуги поставили перед Лайоном столовый прибор, а кравчий налил кубок, Дофин снова обратил внимание на младшего графа:
  - А ну-ка, мой граф! Мой свояк! Мой вице-король меня за Перевалом! Грянем-ка тост!
  Естественно, весь бомонд посмотрел на де Шабана, тот встал, поднял кубок...
  Однако в голову ничего путного не лезло. Де Шабан вообще не любил рассказывать анекдотов (точнее, он не мог их рассказать дважды - второй раз было уже как-то не смешно) и произносить тостов на торжественных мероприятиях (они получались какие-то двусмысленные и всегда находились люди, которые за это на Лайона обижались). Лайон встал и просто сказал:
  - За Родину уже пили... За Императора - ещё выпьем... За родителей - тоже... Поэтому: За Победу!
  Впервые в истории Лайоновских застольных здравниц - тост воодушевил гостей. VIC-TO-RIA!!! - пронеслось над столами и вокруг столов, поставленных удлинённым четырёхугольником. "За победу!" - выпили и вытерли слёзы седовласые офицеры. "За осуществление достижения в результате борьбы" - выпили чиновники, многозначительно переглянулись и подморгнули друг дружке. "За успех нашего безнадёжного предприятия!" - выпили купцы разных гильдий и ударили по рукам своих советников и поручителей. "За триумф!" - проговорили придворные сановники и, выпив, тут же потребовали "налить сразу". "To defeat an enemy!" - произнесли Забугрянские послы и слегка пригубили свои бокалы, даря окружающим натянутые и ничего незначащие улыбки. "To winners!" - прошипел старый военный советник Мунграхта и залпом осушил свой стакан минеральной воды (Увы, печень...) "За победу!" - пронеслось через лакеев на дворцовую площадь к толпам горожан, которые встретили его музыкой, сосисками и пивом.
  
  "К счастью, наш старший кузен Лайон спас общее де Шабановское настроение :-)). Он произнёс тост.
  - За нашу победу за Перевалом! - сообщил он заседающим за столами, аккурат перед первой переменой блюд. Потом встал Дофин, расплёскивая вино на чёрные парики сидящих по соседству, крикнул - Vivat!
  - Vivat! - отозвались офицеры, тоже приподнимаясь.
  Дамы, пользуясь минутой мужской отвлечённости, незаметно добавили себе на лица мушек и настроились строить глазки молодым офицерам ;-)
  - Vivat! - громко отреагировали гвардейцы, стоявшие на часах %))
  - Vivat! - проголосили на площади, и шум стал распространяться дальше и дальше, разливаясь по пивным подвальчикам, рюмочным, закусочным, дегустационным, трактирам и ресторациям, распугивая голубей и кошек, распахивая окна балконов, лоджий и окон.
  После этого всё погрузилось в несколькоминутное молчание - магистрат вкушал луковый суп. Высшие офицеры - закусывали мясными салатами, средний офицерский состав - куриными и гусиными паштетами с овощными гарнирами, младших потчевали зайчатиной и свининой. Лакеи, сунув в рот у кого что было, быстро принялись к прямому исполнению своих обязанностей. Дамы, откушав фруктов, принялись шептаться о последних новостях, связанных с перемещениями чинов и соответствующих лиц (В общем: кто кого с кем и когда). Правда, маменька мне это слушать запретила :-(("
  
  - Передайте-ка мне это блюдо!
  - Позвольте взять у вас нож!
  - Налейте винца, горло промочить!
  - Нет, ничего не убирайте, новые кушанья несите, а старых не уносите!
  - Да прости Господи! Только поглядите, он подцепил тот кусок, на какой я сам нацелился!
  - Из всех рыб, окромя линя, вкуснее всего крылышко каплуна, что бы там ни толковали знатоки о ножках!
  - А вот и кусок, ради коего наша славная хозяюшка зарезала барана, и надобно ему честь воздать.
  - Любезная дама, коли вам не спится, отведайте сию куриную ножку.
  - Видать, отменный был бычок! Должно, нагуливал себе жир на сочных лугах.
  - Пододвиньте-ка мне этого голубя, и я с ним разделаюсь по всем правилам.
  - Ещё капельку уксуса, дочь моя.
  - Ах, черт бы побрал прислугу, вам этого голубчика изрядно подпортили, хозяюшка, где только были ваши глаза!
  - Его бы ещё на вертеле подержать, да соус поострее сделать.
  - А-а, любезный зайчишка, добро пожаловать!
  - Чёрт подери, да он совсем сырой! Ну, уж ладно, подавайте его сюда, с горчичкой пойдёт.
  - Как, сударь, неужто вы это на блюде оставите?
  - Оно, конечно, первые куски следующим мешают. Послушай, сынок, положи-ка его на жаровню, и я тебя, с божьей помощью, женю на своей старшей дочке, а покамест налей мне вон из той бутылочки.
  - Покорно благодарю, сударь, я в долгу не останусь.
  - Да, да, клади, как себе.
  - Передайте мне телятины, и я вам услужу в день вашей свадьбы.
  - Вот что, дружок, ответь без вранья: сколько ты можешь этого съесть, прежде чем осовеешь?
  - Да, лет эдак пятнадцать назад столь лакомого кусочка я б не упустил!
  - Ну и аппетит у него! Глядите, как уплетает, хоть бубенцы к подбородку подвязывай...
  - Дьявол меня возьми! Вот славный поросенок! Ей-ей, он вволю поел желудей. А у меня, как на грех, во рту ни единого крепкого зуба.
  - Да, встречаются чудаки, что едят только в свои часы, да всё больше утром, а не вечером; я не таков: ем во всякий час и на здоровье не жалуюсь.
  - Будем поступать, как старые служаки, еду запивать паки и паки!
  - Коли мне стаканчик не поднесут, я за все яства и гроша медного не дам.
  - Уберите воду - вино и без того достаточно крепкое.
  - Действительно, ещё Стократ говаривал за обычай: Утром пей чистое вино, а вечером - неразбавленное!
  - Вот так сыр! Дружище, подыми-ка салфетку.
  - Дайте мужлану салфетку, он из неё путлищ настрижёт.
  - Что-то нож у меня давно без дела, дай-ка мне выпить!
  - Ну да, я пьян, а брюхо у меня что барабан, пойду малость потанцую.
  - Ешьте-Ешьте! Да вы совсем не пьёте!
  - Говорите, после такого обеда и попоститься не грех? Трень-брень!
  - Ежели мои дети доброй закваски, они долгий век проживут.
  - Коль вино с водой мешаем, мало проку получаем! Вина! Не то я потом больше потребую!
  - Верно, маркиз, съел грушу - пей за милую душу!
  - Ну и яблоко! Знай, к чему оно приведёт, первая на земле дама подальше б спрятала его от Адама.
  - Эх, куманек, выпьем из почтения к нему, из любви к ней!
  - Да, сестрица, я выпил за свою кумушку, так неужто она за меня не выпьет?
  - Ничего, не помрёте, ежели разок выпьете, как положено. А я из этого дома не уйду, пока жажду не залью...
  
  - Право для поднесения тоста предоставляется отцу Аркадиусу, лицу Папы за Перевалом, Высшему легату и Архиепископу тамошнему. Святой отец, будьте добры, принять из рук Папы графин и преподнести его нашему сиятельному Дофину!
  - Благодарю вас, - отозвался отец Аркадиус, поднимаясь и двигаясь к церемониймейстеру, - Это большая честь для меня!
  Сказав это, святой отец торжественно принял поднос с рюмкой и запотевшим графином, затем степенно двинулся к "низкому" трону.
  Его высочество Дофин, несказанно польщённый ситуацией, поднялся навстречу Вице-Папе.
  И всё было бы замечательно, в духе времени, но, подавая водку, пусть святой, но неумелый кравчий неожиданно споткнулся и уронил поднос прямо на богатый костюм Дофина, облив последнего и расплескав всё содержимое графина прямо на парадный пояс и яркие лосины!
  Зал ахнул. Однако отец Аркадиус, не потеряв рассудка, встал, поклонился и объявил: "На кого капля, а на тебя, государь, излияся вся благодать!"
  
  Площадь, узнав об этом из сообщения лакеев, приняла это за тост и пожрала очередное колбасное и пивное приношение - а чрево города жарило крыс и глотало бормотуху (по этому же поводу).
  
  Gambrinus Pills - маленькая пивнушка на окраине старого города была переполнена сержантами второй мобильной бригады стрелков go-as-you-please . Зелёные и Синие береты, украшенные перьями и шевронами не раз выручали Западный фронт, без лишних слов затыкая собой любые дыры в диспозициях оборонных порядков войск Короны. Один из бэтменов бригады, имел свояка среди лакеев дворца и установил "горячую линию" сообщения с банкетным залом, где шёл высокий приём.
  Когда стало известно о тёплой встрече Дофина с офицером go-as-you-please неким Лайоном де Шабаном из корпуса Капо военного сектора "С", вся братия в несколько глотков опрокинула в себя содержимое двух огромных бочек и раздала на девочек все свои "подъёмные", плюс, четверть своего премиального оклада.
  За центральным столиком левой проходной залы сидели несколько сержантов с нашивками "Старая Гвардия". Их, как и других годных к службе ветеранов вновь призвал Император. Среди довольно большой и пёстрой компании стоило бы выделить худого и сутулого Кол-Штока, который тут же сказал, что лично он не просто знаком с указанным офицером, но и не раз пил вместе с ним! Скоббракет (долговязый, впрочем, плотносбитый, голубоглазый, "белокурая бестия") так же заявил о знакомстве с де Шабаном и даже вспомнил о кавалеристской атаке на вражеский арбалетный полк, которую прикрывали go-as-you-please. Другой сержант с ветеранской нашивкой Купбэрд, по кличке "Шкаф", невероятно толстый, правда, неплохо играющий на цитре, подтвердил этот факт соответствующей песней и некоторыми ужасными подробностями рейда "Бессмертных". Находящийся там же, полукольчужник, палицмейстер Герра-Гуэрра, лысый, со свисающими пластами жира по бокам, возможно, совершенно невменяемый - говорят застарелая и полная хроническая контузия, сопровождённая неоднократным сотрясением мозгов, неожиданно высказал лозунг о воссоединении всех добровольческих, ветеранских и go-as-you-please формирований в батальонах де Шабана, которому (как говорят опытные и знающие люди) обещали не только титул Вице-короля, но и отдать под наступление направление на Заповедное царство!
  При этом Купбэрд, кстати, некоторое время тому назад служивший в одном полку с доном Рыжкони, в рассказе о том, как получил ужасные ранения во время атаки на колеснице, заявил, что там, куда их направят, стоят "бессчётные холмы, чудесные реки и устья"! Слова эти возбудили бывшего интенданта тыловой зоны "Д", Сёджа Урийа, получившего тяжёлую инвалидность и считающего себя Юрсилием-Мурзилием VIII, который неожиданно для всех присутствующих объявил о сборе под петицией заявления о волеизъявлении добровольцев встать под знаки де Шабана. Его друг Пуэблито Булгабук тут же раскрыл геральдический блок и набросал на салфетке новый штандарт для только что созданного подразделения: на рыжем поле золотой лев на стороже, впереди которого идёт стая волков. В течении всего этого времени провизор Ё Ма, главными предписаниями которого были многозначительные слова: "субординация", "стратификация", "капитуляция" произвёл калькуляцию нового мероприятия и вывел, что каждый участник экспедиции получит не много ни мало, а удобное поместье и десять тысяч империалов. "Которые при размещении в Имперском банке дадут десять процентов годовых! А при размещении активов, полученных с процентов в банке Конфедерации торговых городов через пятнадцать лет, при известных рисках, капиталец вырастет до ста с небольшим тысяч! Конечно, при условии инфляционных ожиданий по основным ставкам фьючерсных проектов - полтора!" Погребок грянул троекратным "Ура!" и народ валом повалил записываться в добровольцы далёкой экспедиции. Все. От старика Корко Байскина, разжалованного за самовольный расстрел штабного интенданта из полковников в рыцари линии, до совсем юного Жендо Тьер-Туарского, по кличке "Молодой", который после реабилитации в доме ветеранов ля Птиц, был восстановлен из рядовых пехоты в чин рыцаря линии.
  Прибыл вестовой:
  - Наш офицер произнёс тост: "За победу!", - проорал он и, приняв кружку пива, сел утолять жажду, в ожидании очередного пинка под зад за следующим тостом из Дворца Ратуши.
  - Viv-a-a-t! - раскатилось по Gambrinus Pills и утонуло в общем крике ликования, - За экспедицию!
  
  - Вот тех мне передайте сюда!
  - Эй, любезный нож сюда и почки два раза!
  - Налейте горло промочить!
  - Следующая перемена блюд!
  - Да что ж у меня за день такой! Ваш сосед опять подцепил мой кусок!
  - Форель? Что вы! Под рыбу мне будьте любезны подать белого и креплёного! Ну, почему у наших кур токмо две ноги - неужели нельзя было сделать по четыре!?.
  - Ну, что же, баран был недурён, но свинина - лучше. Рокфор энд рулет? А поставьте здесь!
  - Товарищи и товарки, коли мы так будем есть - соседние столы нас догонят и перегонят.
  - Отменный был бычок! Но чеснок, подлец, пережарился.
  - Эй, хозяин! Пододвинь-ка мне этот кувшин - мы будет бросать туда кости!
  - А мясо в этой забегаловке в принципе подают?
  - Дьявол побери этих служанок!
  - Я вас не видела, сударь!
  - Конечно, она меня не видела! Если всё время строить глазки кавалерам за дальним столиком, завсегда можно устряпать похлёбкой кавалера за столиком поближе...
  - А-а, шестая перемена блюд! Ждём-с, ждём-с, добро пожаловать!
  - Эй, халдей! Официант! Голубушка! Хозяин! Администрация забегаловки, А-у!
  - По-моему, на своём первом куске я уже сижу.
  - Всё-таки, я всё ещё грустен, так что налей мне вон из той бутылочки. Нет, лучше подавай её всю сюда - папаша Линьян решит как с нею поступиться!
  - Как себе? Ты уверен? Ну, ладно.
  - Передай мне мой требник, а также строганины, ту птицу, свиной бок, седло барашка и телятины.
  - Вот что, дружок, ответь без дураков: сколько ты можешь ещё съесть и не лопнуть?
  - Что вы! Тостуемый пьёт до дна! У нас с этим смертельная обида выйти может!
  - Значит слушай сюды! Вот в эту кружечку мне набулдыхай пивасика вот посюда, а сверху заполируй водовкой. О! Молодца, ай - молодца!
  - Дьявол меня возьми! Вот славный поросенок! Да? Вы уверены? Ой. Пардон, мсе! Пардон! Примите мои запарления, то ись, заверения в самых преданных и верноподданнических, так сказать... Экскьюзмите. Обознался! Бывает... Обмишурился - ну, в моём возрасте... Что? Я? Да, как вы смеете! Что значит, подшофе. Да, я ещё не пил!
  - Помню один из великих Антилох или Полутрах говорили: мне стаканчик не жалей, песню пой и пиво пей.
  - Вода? Мне? - Спасибо, я уже умывался.
  - Стопка к стопке - кирпич в стене, мы сидели здесь долго и платим в двойне! За тех, кто был с нами! За тех, кто нас ждал! За тех, кто никогда не простит нам то что...
  - Сыр! Красив, подлец, и запах!
  - Пошли дурака за водкой, он одну и принесёт.
  - Я всё ещё грустен, дай-ка мне выпить!
  - Я вам, между прочим, так отвечу: гусь - свинье не товарищ!
  - Афисиант! - Бытьте дабры! Барышня! Хозяйка! Алё! Бармен, твою мать! Я требую директора этой тошниловки!
  - Послушайте, а что если...
  - Не надо!!!
  - Это очень старинный рецепт, который хозяйки передают из поколения в поколение, поедая всю поваренную книгу после прочтения!
  - А, что это? Вы думаете, что это едят? Мм. Так. Ну, что? Никогда б не подумал!
  - Э - нет. Так дело не пойдёт! Тостующий пьёт до дна - это традиция!
  - А он мне: вас здесь не стояло! Вона!
  - Эх, кума, где наше не зависало! Выпьем за любовь!
  - Потанцуем? Куда пройти? Да? И что там?
  - Ничего, вы их не бойтесь! Я вам больше скажу, мой прадед пил, мой дед пил, все мои братья пьют и старший мой - тоже пьёт. Так вот, за столько лет никому никакого вреда эти зелёные чёртики не причинили!
  
  В Ратуше пропустили по четвёртой бутылке, за столом стало более шумно, а публика раскололась на многое множество говорящих, кричащих, жующих и пьющих групп. Вдруг Дофин выступил с пространным встречным тостом о единении нации и примирении сословий.
  Как бы вдогонку к тосту Дофина купцы первой гильдии отправили пять громадных осетров и отборные медовые настойки от своего стола к столу восточного рыцарства. Те, в свою очередь, передали от себя оленины и водки, которую производили только в государевых землях. Офицеры go-as-you-please получили подарки от купцов восточной конфедерации и, сопровождая мероприятие криками: "от нашего стола к вашему столу!", отправили пятерых молочных поросят и трёх уток в яблоках! Концепция банкета приобретала оттенки консолидирующего значения, всё чаще возникали предложения выйти из душных залов Ратуши на площадь (к народу!)!
  Пьетро Винаарчинис и дон Рыжкони, пользуясь общим эмоциональным подъёмом, жадно пили двуестское вино (сладкое-дессертное, полусладкое, полусухое, сухое, креплёное).
  Отец Аркадиус, получивший кардинальскую шапочку и титул Вице-Папы, перестал соблюдать тостовый этикет, и вступил в спор о Совершенстве с сидящим напротив магистром теологии и философии Гульельмом Зага-Григорием Михаилом де Санта-Симплицита.
  - Ха-Ха-Ха! - вскричал отец Аркадиус демонстративным южным акцентом (Вице-Папа при этом размахивал щипцами для разделывания крабов), - И вы смеете утверждать ЭТО!
  - Да, уважаемый, - гордо отвечал Гульельм Зага, поводя над своим столовым прибором вилкой для снятия мяса с холодных рыбных рёбер.
  - В таком случае, господа, - обратился отец Аркадиус ко всем вместе и ни к кому конкретно, - я вижу перед собой ярчайший случай методологического снобизма!
  - Но, позвольте, - возразил Зага-Григорий, брызгая слюной с рыбьими крошками, - Я вижу, что это вы плещетесь на мелководье своих антинаучных и антиэмпирических концепций!
  - Тем не менее, читая ваши сциентистские статьи, я вижу, как сквозь строки имморализма на читателя смотрит холодным взглядом гностик похуже Плотина! (отец Аркадиус даже вскочил и бросил щипцы!)
  - Это, - гордо выпрямился Зага-Григорий Михаил де Санта-Симплицита - "объективное совершенство"!
  - Ересь! - заорал отец Аркадиус, хватаясь за сердце, - Ибо нет никого совершенней Бога! Анафема! Измена! Apage Satanas !
  - Не передёргивайте! - попытался опротестовать заявление самого популярного священника на банкете означенный магистр де Санта-Симплицита, но представители чёрной гвардии Ивдессы уже вывели его из-за стола.
  Конечно, дабы не омрачать своим видом весёлой торжественности банкета, на чёрные, как ночь, формы были нашиты цветные полоски крупно набранного бисера, а непроницаемые хмурые лица были закрыты масками весёлых каламбин.
  Спустя несколько недолгих секунд, Гульельм Зага-Григорий Михаил де Санта-Симплицита исчез за одной из разноцветных портьер с изображением коронации дедушки нынешнего Императора.
  
  Де Шабан, слегка было увлёкшись спором двух весьма искушённых богословов, вновь заскучал, но вдруг в толпе гостей, направившихся танцевать, он неожиданно для себя заметил фигуру отдалённо напомнившую ему старинного знакомого, с которым они так неожиданно расстались накануне - Анди Дрэгона. Младший граф, но Вице-Король, встал и двинулся навстречу, надеясь, в этот раз не упустить своего старого знакомца.
  
  - Изо рта в рот... простите из рода в род... - произносил заплетающимся языком очередной тостующий.
  
  "Дон Мигель, видимо по причине высокого родства оказался приглашён за стол, где председательствовала сама Императрица. Гостей за столом было немного. Возле Мигеля оказался наш кузен Ди "Мыши" и давешний наш гость и галантный кавалер Ромуальдо Топчини. Дон Мигель, то ли бравируя, то ли понтируя, принципиально не отказывался ни от одного поданного блюда. Более того, принципиально задерживал лакеев на раздача, чтобы выбрать куски побольше и получше :-)
  - Да откажись же ты хоть раз, - постоянно шептал ему Ромуальдо, - Пускай Императрица, сделает тебе жест и попотчует тебя лично.
  - Неа, - ответил наш Мигель, - Ну, а вдгуг не попотчует!
  (и продолжил накладывать себе на тарелку) 8-0
  За тем же большим столом (напротив Мигеля) сидел один из придворных (господин Абигейлл, который пару лет назад, вояжируя, бывал у нас), так же он, как я поняла, был и Мигелев знакомец, но при этом - маменька сказала, что А. известный мот, профукавший всё свое состояние под чистую. Слыша замечание Первой фрейлины Императрицы мадам Нефамтан, по поводу откровенно постного вида господина Абигейлла (придворный ждёт пока Государыня его попотчует и поэтому - ничего не кушает) наш Мигель резонно возразил:
  - Что же тут мудгёного, судагыня? Он уже всё своё скушал! :-$
  После этого замечания Императрице следовало выполнить кодекс и угостить кого-нибудь другого, поэтому несчастный Абигейлл просто остался сидеть, сиротливо наблюдая за своими толовыми приборами. :-~"
  
  Вместе с тем банкет разросся и объявленный бал-маскарад обещал освободить мужчин в возрасте от строгих дамских ушей. Мужчины в больших залах, при первом же объявлении мастеров церемоний о подготовке к первой части Марли/зонского балета, стали настаивать о необходимости "отпустить наших дам для подготовке к балу".
  Как только дамы удалились - тут же к столам подали крепкое и сменили темы разговора на сальные.
  - Другой молодец, женясь на дочери придворного шута, нашел её весьма непостоянною и, узнав то, всячески старался её исправить. Но, усмотрев в том худой успех, жаловался её отцу, намекая, что хочет развестись с такой паскудной женой. На что шут, в утешение своему зятю, сказал:
  - Должно тебе, друг, терпеть. Ибо мать её была такова же; и я также не мог найти никакого средства... Однако, на шестидесятом году, она исправилась сама. Так что и дочь её, в таких летах, будет честною, рекомендую тебе в том просто подождать.
  Немного не повезло с местами Ди Шнайдеру, он оказался в обществе, где весьма строго уважали чистоту изящного. Естественно, опознав Дитриха, сотрапезники принялись упрекать его в том, что он "сочинения свои испещряет грязью самой подлой и гнусной действительности".
  - Может быть, я и виноват, - отвечал Ди Шнайдер, - но что же мне делать, когда я как нарочно натыкаюсь на картины, которые ещё хуже моих. Вот хотя бы и вчера, иду в церковь, ничего скандалезного, но пришлось идти по переулку, в котором помещался, прошу прощенья, бордель. А на нижнем этаже большого дома все окна настежь; лёгкий ветер играет с красными занавесками. Бордель будто стеклянный: пардонте, всё видно. Женщин много; все одеты, будто в дорогу собираются: бегают, хлопочут. Посреди залы - столик, покрытый чистой белой салфеткой; на нём икона и свечи горят. Что бы это могло значить?
  У самого крылечка встречаю святого отца Кристарха, который уже повернул в бордель! Да, да, господа, я не шучу!
  - Любезный отец мой! - спрашиваю, - Что это у них сегодня?
  - Молебен, - покойно отвечал падре, - Едут в Громодзяндию на призыв. Так надо же отслужить молебен, чтобы Господь благословил и делу успех послал.
  
  БАНКЕТ 2
  - Вы как всегда любезны! - сказал Мигель де Шабан одной благородной девушке.
  - Мне бы приятно было и вам сказать то же, - отвечала она с некоторым сожалением.
  - Помилуйте, это вам ничего не стоит! Возьмите только пгимег с меня - и солгите! - ответил дон Мигель, настраиваясь на какой-нибудь скандал.
  Тут к нему подошёл В-тапках-на-подушку:
  - Дон Мигель, вы просто обязаны меня познакомить с дамами высшего общества...
  - А зачем, вы в этом так сильно увегены? - не понял вожделений Мигель.
  - Как зачем, я тут советовался с нашим графом...
  - На тему?
  - Жениться мне или не жениться
  - И?
  - Граф сказал, что вы знаете здесь массу выгодных невест.
  - Хогошо, - дон Мигель взял дона Рыжкони под одну руку, лакея с полным подносом коньяку - под вторую и двинулся в народ.
  - Милые дамы! - обратился он к первой попавшейся стайке девиц, - Дон Гыжкони! Газгешите пгедставить - милые дамы.
  Выпив рюмку, Мигель двинулся дальше. Там снова была стайка девиц.
  - Дамы! - это Гыжкони! Идём дальше...
  Дзынь! Бульк. "Идём дальше!"
  - Это - дон Гыжкон, между пгочим кавалег! Ваше здоговье! Целую пальчики!
  Дзынь! Бульк. Они двинулись дальше.
  - Кстати, дамы, вы знакомы? Мой стагинный дгуг - Дон Флакон! Мы вместе с ним пьём за ваше счастье!
  - Ой, вы так любезны... - отреагировала одна из девушек высшего общества.
  - Пойдём дальше, я её знаю! - прошипел на ухо дону Рыжкони Мигель и силой оттащил его от дамы, которая приняла их комплимент.
  Впереди была следующая группка молодых прелестниц.
  - Азгежите пгетставить - мой пгиятель - дон Даймонд... э... (рюмка быстро опорожнилась в рот), - Дон Балкон! - это милые дамы! Милые дамы, за вас! За вас! Целую ваши гучки...
  Дальше всё двинулось ритмичней, но, примерно в этом же формате:
  - Дамы - мой однокашник - дон Пегиньон... Ваше здоговье! Целую, нежно целую...
  - А это мой любимйый одногогшочник и милый сегдцу моему дон... дон... Диндон!
  - Девушки - дон Лексикон и пгосто хогоший человек!
  Дзынь! Буль-Бульк! "Пошли!"
  - Какой сюгпгиз, сегодня у нас пгоездом на фгонт - дон Загон, мой, так сказать, ггустный товагищь!
  Буль-Буль-Буль-Ха! "Пгойдёмте!"
  - Девчёнки - это со мной дон Бекон... В смысле... Да! Да, тот самый!
  Благодагю, благодагю... Пшли! Оп! Бульк.
  - Ну, что же, Неутомимое, но очень утомительное, бабьё! Пгошу любить и жаловать - Дон Пегегной... Э... ваше здоровье!
  - Что? - встрепенулся совершенно невменяемый, находившийся так сказать под странным гипнотическим обаянием дона Мигеля Даймонд, - Какой такой дон Перегной?
  - Пгостите великодушно, догогой мой, сами понимаете - пгивлекательные девушки имеют свойства сильно отвлекать и гастгаивать мысли...
  - Какое вероломство! Дуэль... я решительнейшим образом....
  Однако дон Мигель нашёлся и тут, он быстро отвёл дона Рыжкони в сторону и конфиденциально сообщил следующее:
  - Вы знаете, судагь, один весьма известный у эллинов силач очень осегдился за остгое слово, сказанное ему Агистотелем Агиопагитом. И знаете, что ему ответил Агхимед?
  - Арситотель, - поправил его дон Рыжкони.
  - Всё гавно, - отмахнулся дон Мигель.
  - Что? - спросил В-тапках-на-подушку.
  - Удивляюсь, ответил великий муж, как ты, будучи в состоянии подымать одною лапой до шести пудов чистого веса и нести такую тяжесть в кгуге амфитеатга, но в тоже вгемя не можешь пегенести одного пусть тяжелого, но зато очень меткого слова?"
  Пока дон Рыжкони озабоченно размышлял над услышанным, Мигель де Шабан растворился в очередной, проплывающей мимо, компании.
  
  - Очень рад с вами познакомиться, - козырнул Лайон де Шабан и пожал руку неполковнику, - вы знаете, не могу не выразить своё восхищение вашей тройкой!
  - Что? - возмутился неполковник, и, ничего не говоря, развернулся и, не прощаясь, ушёл.
  - Какая рассеянность, граф, - отрицательно покачал головой мажордом, - у неполковника квадрига, четвёрка лошадей! Понимаете? четвёрка...
  - Подумаешь, оговорился, - удивлённо пожал плечами Лайон, - чего обижаться...
  - А тройка у него, - продолжил объяснение мажордом, - это - дочерей. И все три очень любят военных. Просто никак не могут остепениться...
  Де Шабан пожал плечами (ну, бывает...) и двинулся гулять, благо лёгкий ненавязчивый сквозняк и негромкая приятная музыка расслабляли и располагали к моциону.
  Спускаясь вниз по лестнице, де Шабан заметил чуть впереди себя изящную шатенку. Он остановился как вкопанный, как поражённый громом и молнией с наконечника стрелы баловливого и надменного Амура.
  Дама тоже остановилась (как-то резко, вдруг - будто с ней тоже что-то произошло - молния!) и, повернувшись к Лайону, тихо сказала:
  - Monsieur, vous avez marshe sur ma robe du soir...
  После этих слов она так нежно и печально взглянула на де Шабана, что тот буквально загорелся от порыва испепеляющего зноя любви. Он приосанился и сказал:
  - Я бесконечно рад и польщён вашим присутствием на балу, буду рад сопровождать вас сегодня вечером в маскараде...
  - Oh? No! I am very busy tonight. But you have stock on my cloth"s shelf... And I don"t go on to chapel.
  Де Шабан был на седьмом небе от счастья - впервые за довольно долгий срок, дама обращалась к нему и о чём-то пыталась просить его.
  - Капелла? - узнал знакомое слово Лайон, - Увы, но здешняя Капелла - не очень! Кстати, я сам, знаете ли, пишу стихи и песни, и готов вам нынче же их пропеть!
  - Mein gutter Herr! Sie haben mir auf die Kleidung getreten. Ich werde Ihnen dankbar, tun Sie ein paar Schritte zuruk.
  Лайон повёл бровями и даже покраснел от удовольствия:
  - Вы знаете, я вообще-то не просто чёрствый военный. В этой усталой груди (он ткнул в орден Шатра-на-Холме II степени) бьётся горячее сердце человека, которому тоже необходимо любить...
  - Дорогой господин, вы меня не так поняли, - перебила его девушка, меняясь в лице, просто вы наступили мне на платье, сойдите, пожалуйста, с него - мне некогда! Меня ждут!
  
  - Слово предоставляется нашему бессменному военкому! - донеслось из банкетной залы. Лайон растерянно подошёл туда. Военком был уже красный от принятого горячего и горячительного, он встал, проследил за рюмками и бокалами и принялся тостировать:
  - Я обращаюсь к мужской половине этого зала, но поворачиваюсь, как всегда, к женской половине, потому, что я чествую и пью за лучшую половину человечества - нашу молодёжь!
  - Избушка, избушка, - пробубнил Лайон де Шабан и посмотрел вокруг - большинство представителей "лучшей половины" вжали в себя головы и старались найти более или менее приличный предлог, чтобы покинуть столь опасный стол, за которым в финале предполагалась выдача военнообязывающих повесток.
  Лайон снова вышел в коридоры.
  - Охрана, охрана! - завыкобенивался В-тапках-на-подушку, - Плевал я на охрану! (и дальше во всю глотку) Я требую свободного прохождения к писсуарам, невзирая на присутствие в них даже Его Величества Императора, Ур-р-ра!
  Распоясавшихся офицеров go-as-you-please по случаю праздника всегда попросили пройти в караулку.
  - Там есть специальное место, - тихо пояснил разводящий, - в нём дежурят "писбои ", там вы сможете всё уладить.
  
  КАРАУЛКА
  Караулка гвардейцев находилась в подвальном помещении городской ратуши. Навстречу спускающимся в караулку бригадирам Рыжкони и Винаарчинису попеременно попадались то рыцари ордена Тамплиеров, то гвардейцы, то "полукольчужные" парни герцога Тангейтского - все успокоено облегчённые и очень довольные собой.
  Уверевшись по этим признакам в правильности выбранного ими направления, два go-as-you-please"ца решили не гадить на стены и так достигли заветного караульного помещения.
  - Привет, ребята! - крикнул ворвавшийся в помещение дон Рыжкони, - Мы славно повоевали, чтобы славно отдохнуть, для того, чтобы снова славно повоевать!
  - Здорово и ты, коли, не шутишь, - ответил один из Жан-де-армов.
  - А кто из вас писбой? - спросил, появившийся в проёме, пер Винаарчинис.
  - Чего? - один из охранников даже рот раскрыл от столь неожиданного и беспричинного оскорбления.
  - А ну-ка, господа хорошие, - привстал другой караульный, - катитесь-ка вы отсюда по добру, по здорову!
  - Уууу, - окинул взглядом присутствующих В-тапках-на-подушку, - здесь только Жан-де-армы, а где офицеры?
  - Пошли отлить, - отрезал всё тот же караульный и добавил, - и вы идите...
  - Куда ты нас послал? - завёлся храбрый Даймонд Рыжкони, хватаясь за эфес парадного меча.
  Пьетро Винаарчинис в продолжение сцены тихо осел на скамью и, быстро припрятал стоящую под ней бутыль - серо-зелёный плащ go-as-you-please имел несколько тайных и очень удобных карманов - после этого пер Пьетро нарочито громко и развязно захрапел.
  - Он блефует, - прокомментировал сцену с Винаарчинисом говорливый караульный и кинулся навстречу Рыжкони.
  За ним на гостя кинулись ещё человека три.
  Вопреки всем ожиданиям вожак Жан-де-армов оказался довольно мощной ударной силой - ситуация становилась неуправляемой.
  - А ну, сидеть! - заорал дон Рыжкони, выступая вперёд, - А ты (Рыжкони ткнул пальцем в забияку), стать смирно, когда с тобой разговаривает бригадир!
  Жан-де-армы на мгновение опешили, но первый уже схватил свои ножны, в которых был меч и с силой опустил всё это на голову бригадира.
  От столь подлой и неожиданной развязки, дон Рыжкони рухнул на пыльный пол и впал в ничтожество.
  Появившийся на крик тангейтский полукольчужник сначала увидел падение офицера, потом оказался сразу против четырёх раздражённых караульных - Пьетро Винаарчинис решительно отказывался просыпаться, что, в прочем, не мешало ему шарить руками под скамьёй и под столиком; Рыжкони, запутавшись в собственном плаще, пытался принять вертикальное положение.
  - Ну, что, тыловые крысы, - заорал тангеец, делая первый выпад, - окропим лезвия красным, да по самую рукоять!
  Не раз участвовавшие в пьяных разборках, Жан-де-армы, выставив вперёд ножны (мечи по-прежнему не обнажили), рассредоточились вокруг нового забияки. Однако тот не дал замкнуть себя в круг и, оглушив ближайшего караульного какой-то тростью, отступил в угол.
  - Бригадира бить! - заорал восставший, как феникс из пепла, поднявшийся из пыли дон Рыжкони, - Арестантские рожи! Убью!..
  Договорить ему не дал прямо попавший в широкую грудь броколевидный деревянный щит, который и возвратил бригадира В-тапках- на пол.
  Тангеец, пользуясь общим замешательством, сбил с ног второго противника и обезоружил третьего, заняв более выгодную позицию между арсеналом, столом и выходом из караулки.
  - Убью! - вновь вскочил дон Рыжкони и снова был оглушён. На этот раз сам себя - ударившись при резком вспрыгивании головой о внутреннюю сторону массивной дубовой столешницы.
  - Вот же... - простонал он и, чертыхаясь, стал аккуратно вылезать из-под стола.
  В пылу схватки никто и не заметил, как таинственно исчез из помещения пер Пьетро, а с ним и три бутылки светлого вина семилетней выдержки.
  В комнату вошли офицеры охраны. Тангеец хищным взглядом оценил ближайшего и наметил себе жертву...
  Офицер подал знак караульным, и те отошли в сторону.
  Начальник караула выслушал доклад и, поняв в чём дело, распорядился откупорить бутылки с ромом, и запить недоразумение "мировой".
  Дон Рыжкони от предложенной мировой бутылки демонстративно отказался, затем решительно взял стакан и с удовольствием выпил.
  
  - Если я не брал, значит, и не отдам! - и с этими словами Винаарчинис всем показал свои совершенно пустые руки.
  
  БАНКЕТ 3
  - О! Какая встреча! Лайон де Шабан! - закричал Дрэгон, наконец, тоже заметив в третий раз идущего как бы мимо, но и навстречу Лайона - тот смущённо заулыбался.
  - Господа! Господа! А разрешите мне представить вам моего старого друга и боевого офицера Лайона де Шабана, с которым мы вместе, можно сказать, плечо к плечу воевали на Перевале несколько лет тому!
  Дрэгон был настолько велеречив, что не заметил идущего невдалеке пьяного фон Шишбургера, который, впрочем, подобно акуле, пошёл на второй виток вокруг неприлично и подозрительно шумной компании.
  Де Шабан и Анди Дрэгон, наконец, крепко пожали руки и обнялись. Вторым встречающим был Ди Шнайдер, третьим сер Пульзен со своей дамой сердца Натали де Компле-Zонд; остальные господа в различных по степени модности и изящества костюмах были Лайону неизвестны.
  - Позвольте представить вам, - взялся за entertainment сер Пульзен, - весьма интереснейший человек, искушённый в литературе и этикете, магистр элоквенции мсьё Альбер.
  - Ба"онет Альбе" - протянул руку с наманикюренными ногтями Альбер.
  Это был молодой франт в ярко-жёлтом ядовитого цвета костюме с широкими обшлагами. Его высокий парик украшали двенадцать бантов и две накладные косички, на лице с резкими, даже неприятными чертами, красовалось несколько пикантных мушек.
  - А это, наш хороший знакомый, офицер go-as-you-please. Кстати, получивший в Столице классическое гуманитарное образование. Один из бывших классиков современного городского военного романса - граф де Шабан.
  Альбер сложил тонкие губы "в подушечку" и принялся внимательно изучать Лайона в свой монокль:
  - Не люблю гуманита"ов, - сообщил он своему соседу, но так, чтобы это услышали окружающие его дамы.
  Де Шабана тем временем провели дальше.
  - Господин Алекс дю Нобаг, помощник мастера Леда.
  - ОччПриятно!
  - Взаимно!
  - Комиссар святой Инквизиции ди Метро.
  - Польщён!
  - Польщён!
  - Настоятельница монастыря Маранойя.
  - Мать.
  - Сын.
  - Пойдёмте далее...
  Де Шабана всё более и более раздражала вся эта ситуация, но тут всё испортил, точнее, спас фон Шишбургер.
  - Дамы, господа, - встрепенулся Лайон де Шабан, - разрешите мне, в свою очередь, представить и отрекомендовать вам. Мой боевой друг Максимильян Гугон Фриц фон Шишбургер, по прозвищу "Неистовый"!
  - Очень рады! Польщены! Очаровашка! - пронеслось кругом, и Шишбургер растаял.
  - П"остите, вы тоже гуманита"? - неожиданно влез со своим моноклем Альбер.
  Фон Шишбургер приосанился и, гордо воздев голову, громко ответил: "Да!"
  - Не люблю гуманита"ов, - второй раз резюмировал Альбер.
  - Да, что вы говорите! - встрепенулся "Неистовый" и, вплотную подойдя к баронету Альберу, наступил ему на ногу.
  Альбер тихо вскрикнул и плаксиво сообщил:
  - Видите ли, д"ажайший и бесконечно любезный ба"он, вы наступили мне на ногу!
  - Неужели! - удивлённо поднял брови фон Шишбургер, так и не сойдя с места, - В самом деле?
  - Да, - плаксиво подтвердил Альбер.
  - Ну, надо же, - продолжал не скрывать своё удивление фон Шишбургер, - Кто бы мог подумать, что у вас такая плоская нога! Кстати, если вы и есть тот самый Альбер, про которого я сейчас думаю, то я вас поздравляю!
  - С чем, - Альбер уже выронил монокль и был готов потерять сознание.
  - Вас определили ко мне в корпус! - фон Шишбургер спокойно убрал свой массивный сапог с тонкой туфли Альбера и широко улыбнулся:
  - Простите мне мою неловкость.
  - Солдафон! - сказал Альбер и, фыркнув, захромал во след своим дамам.
  - Кхм, - прочистил горло Шишбургер и сообщил, - В следующий раз всенепременно вызову его на дуэль!
  Тем временем Лайон рассказал Дрэгону о той принципиально новой миссии, которую поручили go-as-you-please Император и Дофин. Рассказал и про лётные корабли и про тренировочный лагерь, а в конце задал вопрос:
  - Ну, что, ты с нами? За Перевал!
  Дрэгон склонил голову и, не меняя прогулочного шага, в ритме которого шла беседа, стал рассказывать, что призван в сопровождение и охранение писателей баталистов во время атаки в Урочище Распятого Шута и закончил фразу уклончивым, но решительным отказом:
  - Извини, друг, но у меня, сам понимаешь, почётная миссия сопровождать и прикрывать в бою Ди Шнайдера и Ана ля Птица. Так, что, скажу тебе честно - не знаю, кому из нас придётся труднее... Сам видишь, эти гражданские так не приспособлены к тяготам и лишениям военной жизни!
  - Граф де Шабан! - вдруг окликнул Лайона один из лакеев, - Вас просит к себе Дофин!
  - Иду! - ответил Лайон и на прощание бросил Дрэгону, - Увидимся!
  Дрэгон проводил глазами уходящего Лайона и процедил сквозь зубы:
  - Как же меня тяготят эти старые связи...
  
  ЗА ДВЕРЬЮ КАБИНЕТНОЙ КОМНАТЫ ИМПЕРАТОРА
  Когда де Шабан снова оказался в кабинете, то застал там следующую картину: Дофин принимал у себя недавнего знакомого Лайона господина Алекса дю Нобаг и мастера Леда, рядом с ними были люди с шевронами военной инженерии, сапёры, мастера технических служб и несколько офицеров (больше десятка) в незнакомой форме - точнее форма напоминала морскую, но шевроны и галуны показывали нечто другое. Из go-as-you-please присутствовало всего шестнадцать человек - практически всех Лайон знал лично.
  Неожиданно в кабинет влетел длинный сержант в полевой форме. Светлые волосы были слегка растрёпаны, но он быстро их пригладил. Вид слегка растерянный, но сержантские голубые глаза быстро определили Дофина и он, припав на одно колено, протянул царственной особе объёмный пакет.
  - Кто таков? - вопросил Дофин, распечатывая депешу.
  - Сержант go-as-you-please Скоббракет от товарищей по оружию, - доложил податель пакета.
  - Так, - Дофин указал пальцем на пакет, - что здесь?
  - Петиция Вашему Императорскому Высочеству от ветеранов войн на Перевале с просьбой зачислить нас в экспедицию графа де Шабана, который, как нам известно, будет заброшен за линию фронта и окажется в острой нужде на предмет людей, провизии и боеприпасов.
  - Ну, и чем же ему помогут здешние ветераны? - спросил изумлённый Дофин.
  - Как чем? Опытом! - громко сказал Скоббракет, - Любой свежий солдат может лучше нас стрелять, бегать по пересечённой местности, ставить лестницы и махать мечом, но ни один новобранец не сможет выжить, не настроив свой быт, не узнав места, где есть вода и не приспособившись к тамошней тихой охоте!
  - Согласен, - сказал Дофин и, не глядя, подписал петицию, - Завтра же поступаете в распоряжение господина дю Нобага (Его Высочество ткнул пальцем в стоящего у стола с какими-то фигурками и моделями человека).
  - Есть, - ответил, поднимаясь Скоббракет, разрешите обратиться к графу де Шабану?
  - Разрешаю.
  - Дорогой граф! Ваша дивизия ждёт вас в Gambrinus Pills - эта маленькая и уютная пивнушка через пять кварталов на юго-запад. Там же забранированы и номера!
  - Хорошо, - ответил де Шабан и изумлённым взглядом проводил радостного сержанта.
  - Ну-с, - спросил Дофин у Лайона, - Что вы об этом думаете, друг мой?
  Лайон покачал головой и просто сказал:
  - Да-уж! Не возможно хлопнуть дверью, если тебя выбросили в окно.
  
  БАНКЕТ НИЩИХ
  "Потом среди гостей пронёсся клич выйти к народу! :-) Довольно много из публики тут же вышли на центральную площадь. :-)) То тут, то там устраивались праздничные иллюминации - творилось ликование и пир души! :-)))
  Особенно меня насмешили наши провинциалы. Одна девушка, впрочем уже зрелых лет (гуляя со слугой) вопросила последнего. Масиммо, способен ли ты восхищаться Луною? На что слуга ей ответил: Как прикажете, Ваше Превосходительство. Потом мы ходили на набережную, но вот какой из рек я так и не поняла. Здесь они проходят кольцом вокруг старого города. Около полуночи маменька нас всех собрала и мы, дойдя до своего кортежа, заняли места в экипажах и отправились домой! :-)))
  Мне кажется, что я понравилась одному офицеру. По крайней мере, он на меня смотрел! ;-))
  P.S.: Мне очень понравилась Столица. И я загадываю желание: Ещё раз сюда вернуться и, чтобы всё прошло также... Ну, или почти также! :-)))
  Спок. ночи! :-*"
  
  Дон Мигель всё ещё не освободился от довольно навязчивого человека, который уже около часа досаждал ему рассказами о катастрофах произошедших в текущем году.
  - Да, милсдагь, я тоже слышал, что пги этом несчастии довольно много нагода сгогело, - дежурно отвечал дон Мигель, разыскивая глазами подходящую компанию (Должен же где-то здесь находиться Лайон!).
  - Чего много народа, - оборвал его коллекционер аварий, - даже сгорел чиновник шестого класса, заместитель мажордома Буа! А однажды в сильную грозу убило громом сразу наповал одного (ну очень) высокопоставленного сановника!
  - Жаль, - покачал головой дон Мигель, - не того, кого надобно...
  - Уж, и не говорите! - вздохнул собеседник, - Нагим уродился, голым и умрёшь!
  Пока собеседник дона Мигеля отвлекался на повиновение усопших, сам дон Мигель быстро зашёл за угол и, что было сил, припустил по подворотням. Через минут десять, он спокойным немного нетвёрдым шагом вышел на задворки Дворца Ратуши (Лайона лучше ждать здесь!).
  На бордюре сидел какой-то человек. С виду не богатый, но интеллигентный.
  - Что, бгат, были деньги, да тепегь дыга в кагмане? - обратился он к сидельцу.
  - Так ведь не в кармане дыра, а прямо в горсти! - угрюмо ответил тот и тяжело вздохнул.
  - А ты, кто такой? - поинтересовался Мигель, извлекая из кармана фляжку.
  - Чиновник!
  - Какого депагтамента?
  - Служу в комитете по утаптыванию мостовой
  - А, понятно... значит, вагант.
  - Теперь вагант! - поправил собеседник, - а раньше был вполне примерный студент!
  - Что ж эт ты так? - удивился Мигель.
  - Ды вот комиссары и вербовщики опять стали студентов в армию загребать, мы в ваганты и подались. У студента-то и прописка, и воинский учёт, и определённое место в библиотеке, аудитории, общежитии, а у ваганта - ничего. Ищи ветра в поле!
  - Логично! - заявил дон Мигель и начал культурное ожидание Лайона де Шабана, сопровождающееся распитием спиртного напитка из фляжки.
  Так за прау-тройку глотков они дождались Дтриха фон Шнайдера. Тот нёс в руках графин и корзину с фруктами.
  - Простите, господа, а куда нам надо идти? - задал Шнайдер вопрос и сел рядом с вагантом (по другую сторону от Мигеля), - Подвиньтесь, господа... Да.
  - Вот вы говорите - эротика, - продолжил разговор вагант.
  - Я не говорю, молодой человек, - менторским тоном ответил Ди Шнайдер, - я думаю, что...
  - Ну, думаете - эротика! А ведь эротика - это могучая сила! Это агитатор, провокатор и инквизитор в одном лице!
  - Что? Папа Трэндол? - Ди Шнайдеру стало смешно до коликов. Он даже перегнулся и чуть не рухнул с бордюра (благо невысоко).
  - А вот вы зря смеётесь! Поверьте моему слову, сколько ещё все эти напомаженные самцы совершат ради пресловутых трёх сантиметров Венеркиного лона!
  
  - Да, а пятьдесят второй год! - грузно перебил ваганта Дитрих.
  - Да! - поддержал обоих дон Мигель.
  - Ренегат пишет свою пиесу "Глубокое синее море", Брекет - "В ожидании Гуззо", Сатир - знаменитые "Ставки сделаны", а Хэм - "Старик и море"! - после этого вагант сдался:
  - Да! Пятьдесят второй год - это классика!
  Однако вагант это не остановило, он всё ещё пытался взять реванш:
  - А что теперь? Знаменитая поэма "Встарь цвела наука...", Куртиус перефразирует её следующим образом: "Молодежь болеё ничему не желает учиться, наука в упадке, весь мир стоит вверх ногами, слепцы ведут слепцов и заводят их в трясину, осел играет на лире, быки танцуют, батраки идут служить в войско. Григория Великого, Иеронима, Августина, Бенедикта Нурсийского, можно встретить на постоялом дворе, под судом, на рыбном рынке. Марию болеё не влечет созерцательная жизнь, а Марфу жизнь деятельная, Лия бесплодна, у Рахили гноятся глаза, Катон зачастил в кабак, а Лукреция стала уличной девкой. То, чего прежде стыдились, ныне превозносится. Все отклонилось от своёго пути".
  Дитрих фон Шнайдер снисходительно улыбнулся и потрепал ваганта за вихры:
  - Конечно, для вас - это возмутительно. А в наше время было другое. (Ди Шнайдер поднял вверх указующий перст и продолжил) Плеяда древних мудрецов, этих антропоморфных символов Семи Свободных Искусств, чьи имена стали нарицательными и часто употребимыми в суе - Донат (или Приск), Цицерон, Аристотель, Пифагор, Птолемей, Евклид, к которым следует прибавить Боэция. Все они в моей юности рисовались традицией сугубо в издевательском виде! Анекдотически. Верхом на Аристотеле сидела юная восточная красавица Кампаспа, которой он пленился на старости лет. Вергилий висел в клетке, где его выставила на всеобщеё посмешище некая коварная римская дама, назначившая там ему свидание. Боэций утешается Философией, которую рисовали в виде уродливой демоницы - дескать, умная не может быть красивой! Знаешь, как обидно?
  Графин допили и ваганта понесло:
  Благородство авторской натуры
  Проявить заостренным пером,
  Чтобы горы, реки и фигуры
  Задышали воздухом потом,
  Чтоб ретиво мчались кавалеры,
  Чтобы дамы были хороши...
  Вот, всего лишь часть мифологемы
  Тонкой и страдающей души!
  - Да, - ухмыльнулся дон Мигель, - воистину глаголют, что поэт - это не пгизвание, а диагноз...
  - Ну, хорошо, - как-то сразу осел и успокоился вагант, - а что вы читаете?
  - В основном Ди Шнайдега, - провокационно честно признался Мигель де Шабан.
  - Да? - не удивился и даже обрадовался вагант, - Слушайте, я его ведь тоже читал!
  - Ну, и? - не выдержал Ди Шнайдер, но взял себя в руки, дабы не раскрыть своё случайное инкогнито.
  Вагант посмотрел на собутыльников и, выбрав оппонентом Мигеля, заявил:
  - Вот вам, продвинутому библиофилу, не кажется, что это романическое одиночество и принципиальность героев, похожих друг на друга, как две капли воды, это всего лишь описание одного человека. Много зеркал, а человек один. Знаете, такой новый романтик, герой своего романа, романирующий сам с собой в атмосфере сильно романтизированных будней...
  
  Gambrinus Pills. Скоббракет ввалился как раз между песнями и, взмахнув над головой петицией громко, крикнул:
  - Ребята! Я всё подписал! Сам Дофин ручку приложил! Ура!
  В зале пивнушки повисла тишина.
  - Ну, и что же нам делать, - спросил кто-то из зала.
  - Пуститься во все нелёгкие! - крикнул "Шкаф" и, схватив свою цитру, задал первые такты новой темы "Всё лучше и лучше!"
  Понеслось! Запили тряпицы, загуляли лоскуты! Как говорится, "Не бойся, хватай всё, что нравиться - ведь это не наше!"
  Под шумок несколько человек исчезли из пивнушки и где-то через час притащили "языка". Точнее это был один из ведущих воздушных аттракционов и в прошлом солдат испытательного полигона.
  После третьей "тёмного нефильтрованного", язык его развязался и он принялся за повествования:
  - Нас тогда здорово напоили - никто не хотел взлетать. Судите сами, если бы Господь Бог захотел, чтобы мы летали - он бы приделал нам крылья! А тут эти инженеры, садятся, нас берут на борт и лети!
  - А воздушный бой у вас был? - спросил "Молодой", - Расскажи-ка, дядя, а?
  - Был, сынок. Мы летели Зюйд-Зюйд-Вест и тут на нас прямо из-за облаков вылетает, дракон, прости господи!
  - А какой он, дракон-то? - не унимался "Молодой".
  Тут подвыпивший "воздухоход" раздвинул посуду и, жестикулируя руками, сообщил:
  - Ну, вот представьте себе: взревела бездна - гром грянул в гротах и рощах, вздулись волны реки, и оттуда поднялось чудище! Оно приближалось к нам снизу, и под ним не стало видно земли. Говорят, что чудища эти обитают в горном озере с прошлого века. Говорят, что именно это чудище съело солдат и лошадей из охранения инфантов Лары, когда те пытались напоить последних из озера. Правда, инженеры нам сказали, что за монстра мы приняли гигантского бобра. Но скажу честно - Пузыри на поверхности озера действительно создают впечатление, что нечто огромное движется под водой. На самом деле, как утверждают учёные, пузыри образуются благодаря газу, идущему со дна озера! Не знаю, врать не буду.
  Музыканты, выслушав рассказ, заиграли балладу.
  Как из тёмного неба
  выбрасывает тяжёлая туча
  молнию, и она ширится словно мир,
  так над крыльями Феба
  образует скал круча,
  Зла ночной эликсир.
  И, стирая день слепой ночью,
  Там встаёт этот Зверь страшный очень.
  И идёт через мрак, где не видно ни зги,
  Лишь зелёное море Тангейтской тайги!..
  
  - Будучи схоларусом, например, - продолжали научный спор Ди Шнайдер и вагант в подворотне Дворца Ратуши, - Ты имеешь право - не пойти на субботник. Будучи студентом - на кружку пива перед ответом на экзаменации. Бакалавру даётся право трёх пересдач по одному предмету. Магистр имеет право первого удара в диспуте, ведь после он станет кандидатом на доктора - то есть, доцентом. В конце концов, доцент имеет право на ошибки, зато профессор, как лицо и неприкасаемое, и неприкосновенное, имеет право уже и на то, и на другое, но самое главное - на идиотизм!
  - Как так? - не понял такого скачка мысли Дитрих.
  - Ну, раньше ты говорил глупости и тебе за это от души доставалось на субботниках - смотрящие били по заднице, кураторы снижали оценки, научные руководители били рожу на диспуте, а сейчас прислушиваются!
  - Ты мне вокабулы тут не тычь, я тебе не Ульгих фон дег Льич, - раздалось из дона Мигеля. Он тяжело встал и двинулся на поиски Лайона.
  - Я тебе более скажу, - продолжал вагант докладывать Шнайдеру, понижая голос, - Научная работа магистра создаётся кандидатами, кандидатская работа пишется профессором, а докторская - доцентом. Поэтому докторская работа всегда хуже кандидатской!
  
  - Эй, вы трое! - раздалось со стороны группы Жан-де-армов, - Идите оба ко мне! Чего смотришь, я тебе говорю!
  Дитрих фон Шнайдер огляделся и понял, что ни Мигеля, ни бедного брата ваганта рядом нет. Зато со стороны улицы к нему быстро подходили люди в обличие уличного патруля.
  - Хочешь подраться? Ложись, попинаю, - бесцеремонно обратился к нему (видимо) сержант, разводящий караула.
  Дитрих молчал - одна мысль была прервана, а другая ещё не начиналась.
  - Кто это вообще? - спросил подъехавший конный Жан-де-арм.
  - Вы что, не понимаете, если молчу, значит, я - мешок с яблоками! - заявил Шнайдер и даже сам посмеялся над своей шуткой.
  - О, король пива! Ему во всех здешних харчевнях первый почёт! А это кто с тобой? - весело поддержал его видимо разводящий сержант.
  - А это? Разве не моя королева? - снова сострил Дитрих.
  - Вставай-ка, брат, да пойдем с тобой в часть - опохмелиться, - проговорил конный милит, давая сигнал поднимать упавшего в грязь пьянчугу и волочить за собой.
  - Нет, часть не хочу, - ответил Ди Шнайдер, - или всё, или половину. Не менее! Тогда, пожалуй, пойду...
  
  АНТИБАНКЕТ (ЧЕТЫРЕ КОМНАТЫ)
  - Ой, как голова разваливается... - раздалось где-то в смежном пространстве.
  - Начхать мне на голову, - отозвался на стон Мигель де Шабан, - ставлю бочонок белого тому, кто мне пояснит, где я и как сюда попал...
  На стоны отозвался целый хор голосов, а в некоторых местах и скрип половиц. Дон Мигель попытался открыть глаза, однако пришлось им помочь с помощью пальцев. Так и есть - скрипом половиц заведовал подкапитан Ромуальдо Топчини.
  - Мне показалось, догогой дгук, что мы з вами астались где-то на банкете? По кгайней меге, вы что-то там заявляли о необходимости пощупать кугочек, каэтся...
  Ромуальдо Топчини очень удивился и даже тяжело вздохнул:
  - Вы, что же, Мигель, совсем ничего не помните? Я вас выудил из подворотни Ратуши, опередив жандармский разъезд на считанные доли секунды!
  - Да? - дон Мигель сменил позу, перевалившись на другой бок, - А что я там делал?
  - Пили что-то с какими-то двумя субъектами коммуникации, - отмахнулся Топчини и принялся устанавливать на столе двадцатипинтовый бочонок, - Банкет шёл по возрастающей, но, к сожалению, начали подавать компот. Я заметил, как Лайон принялся собирать людей, чтобы продолжить банкет уже на воздухе...
  - Мудгое гешение, - согласился дон Мигель, - Вот, за что я люблю нашего Лайона...
  - И тут, дружище, свершился со мной и со всем этим компотом следующий конфуз! - не слушая ремарок дона Мигеля, продолжал Ромуальдо, - Я заметил некоторое скопление девушек и задержался...
  - А скажите, Гомуальд", что это у вас в бочечке? - попытался перебить Топчини Мигель.
  - Снимаю я экстренно обручальное кольцо и направляюсь к ним! - Ромуальдо проверил устойчивость бочонка, - Подхожу, значит, к ним и тут меня ловит за руку моя жена, с ней тёща, её муж (тесть), твою мать...
  - Но всё-таки, мой... - дон Мигель ещё пытался взять инициативу беседы в свои руки.
  Топчини пошарил в кармане и выудил оттуда крантик с завёрткой:
  - Лё Scandal! Её старший брат со своими пацанами схватились за ножи! Я (это местоимение Ромуальдо сказал с тяжёлым усилием, ибо начал вкручивать крантик во фронт бочонку) Я оттуда по лестнице и через чёрный ход, задворками к набережной... Так! (крантик был установлен) По дороге вижу идёт жандармский наряд, я сворачиваю... Смотрю вы сидите... Так, где у нас тут пара кружек?
  - И? - дон Мигель поднялся и тяжёлыми шагами двинулся к Топчини.
  - И! И я вас забрал с собой, потом мы нагнали неспешную процессию де Шабана. Ему надо было отправить своих родственников в гостиницу Дома... Потом (Ромуальдо открыл крантик, и в кружку с весёлым журчанием хлынул янтарный поток) мы оказались в гостинице Gambrinus pills, где до сих пор гуляют ветераны go-as-you-please!
  Вот это "please" прозвучало как раз тогда, когда Топчини подал кружку с холодным напитком дону Мигелю. Дон Мигель жадно опустошил её содержимое, выдохнул и ожил:
  - Пиво! Но откуда у вас здесь пиво?
  - Да вот, проснулся, - Ромуальдо втянул в два глотка половину своей кружки, - спустился в ледник, нашёл там эту бутылочку пива...
  - Ну...
  - Она одна и я один...
  - Ну?
  - Ну, и встретились два одиночества!
  
  Во второй комнате свалка была поменьше. Яго Какоморди проснулся, чувствуя странное неудобство со стороны поясницы. Нечто твёрдое и объёмное прямо таки врезалось в тело и продолжало наступать. Яго сменил положение тела и повернулся. Оказалось, что он пал прямо на добрую треть тела Пьетро Винаарчиниса, зелёный плащ которого странно оттопыривался. Посмотреть, что там Какоморди не мог, так как ног своих он не почувствовал.
  "Так, где мои ноги?" - принялся стремительно возвращать себе сознание Яго и наги нашлись. На них спал господин Ко Та, так и не переодевшийся в военную форму.
  Тяжело, но достойно Какоморди высвободился из дружеской свалки и склонился над плащом Винаарчиниса. Он аккуратно ощупал странную выпуклость, затем умело скользнул рукой под плащ и выудил оттуда две бутылки креплёного вина и какую-то рыбину, завёрнутую в батистовый платок.
  Яго осмотрелся. Стол был. Как и вчера, стоял возле окна... только вот окна больше не было. За столом спал действительный член географического общества Савиньон.
  "Ну, что же, - решил Какоморди, - На безрыбье и спящий Савиньон собутыльник".
  Яго двинулся к столу и очень тихо, дабы никого не потревожить поставил одну бутылку сзади за ножку стола, а вторую - на стол.
  "Так, осталась самая малость, - продолжал гнать вперёд свои мысли Яго, - Найти штопор... Спросить не у кого, да и не надо - лишний рот хуже киллера на Пасху... Как же мы вчера это открывали?.."
  Яго принялся анализировать посуду. "Так пробки внутри бутылок. Значит, мы их не выкручивали, а, наоборот, туда закручивали!" Он взял вилку-рогатку и с силой надавил на пробку - та легко поддалась и с предательской лёгкостью ушла вниз, потопив вместе с собой вилку. Кроме того, сама светло зелёная жидкость как-то хлюпнула и дала маленький фонтанчик. Капли этого импровизированного фонтанчика брызнули на умиротворённое лицо Савиньона и он открыл глаза.
  Глазам Савиньона представился странный мир - Мир стоящих на боку предметов неживой материи, пахнущий клопами, выдохшимися бутылками и протухающей рыбьей требухой. Но ужас посетил его, когда сквозь стеклянные линзы, многочисленных овальных труб он заметил движущееся тело (человекообразное, кряхтящее и трясущееся).
  - Свят! Свят! Свят! - прохрипел Савиньон и восстал.
  Мир переменился, а чудищем оказался Яго Какоморди. Какоморди улыбнулся и сообщил:
  - Стоит стопочка на окошечке, не подъявлена и не выявлена: а вот идёт хват, для стопки - супостат. Подъявит, предъявит и выявит!
  С этими словами Яго смахнул со стола всё лишнее и поставил на центр столешницы два бокала:
  - Здравствуйте, мои рюмочки, здорово, стаканчики! Как сами жили-поживали? Меня, чем, грешного, поминали?
  Савиньон проморгался и почувствовал глубочайшее раскаяние за всё выпитое вчера. Яго Какоморди тем временем налил два бокала и вставил один из них в руку Савиньона.
  Они выпили молча, и не чокнувшись. Не было даже привычного "...хХАа...". Короче, выпили и всё.
  - Ну, с опохмельицем! - тихо подошёл к ним Ко Та и громко брякнул на стол свой бокал, - Первая задериха - лекарство микстуристое! Проглотил и жизнь обернулась ощущением хорошего!
  - Ет-точно, - пробормотал Пьетро Винаарчинис и перевернулся на другой бок.
  
  - Эх, обычай - бычий, да и ум телячий, - несколько раз стукнул указательным пальцем по лбу "Молодого" кавалер Рыжкони, - Я же просил тебя, оставить на похмелиться...
  - Я оставлял, - грустно проговорил "Молодой"
  - Где? - грозно спросил дон В-тапках-на-подушку.
  - Вот тут - "Молодой" ткнул в пустой ящик, - Вы сами за ночь всё и вытаскали.
  - Ну, правильно, - Рыжкони деваться было не куда, но он всё равно спросил, - А резерв? Ты должен был оставить резерв Генерального штаба!
  - Был резерв... Вот тут... Я под вашу кровать закатил бочку пива, двадцатипинтовую...
  - Ну, и где она? - спросил Рыжкони.
  - Как корова языком слизала.
  - Короче! - дон Рыжкони встал и сел. Его глазам предстала упавшая под стол, случайно уцелевшая, правда початая... БУТЫЛКА чего то белого, - Короче, (Рыжкони ткнул пальцем под стол) чтобы вы без меня делали! Наливай.
  "Молодой" полез под стол. В бутылке оставалась примерно половина.
  В комнату вошёл Скоббракет и Купбэрд "Шкаф". За время поиска они раздобыли какой-то бальзам и Кол Штока с Геррой-Гуэррой.
  Рыжкони выпил первую и посмотрел на вошедших. Его тут же вывернуло.
  - У, воистину, что из человека выходит, то его и поганит, - сообщил Герра и поставив банку с бальзамом на стол добавил:
  - Первая чарка - задериха, вторая - неуступиха!
  С этими словами все оставшиеся пол бутылки были вылиты в бальзам, и всё это сверх того было разлито по рюмкам.
  Оставалось только решиться и выпить. Вся компания замерла в тягостном ожидании первого добровольца.
  С кровати, разгребая какую-то одежду, поднялся маркиз Лось. Ему было удобней всех - сев на кровати, он тут же оказался за столом в тёплой компании братьев по оружию. Те, в свою очередь, окружили его пристальнейшим вниманием и заботой. Перед ним поставили девственно чистую рюмочку, налили туда получившуюся суспензию и придвинули всё это прямо под нос.
  Лось посмотрел в рюмку, потом вокруг. Некоторых вроде бы узнал.
  - Не морозь тару, чего пить не будешь? - спросил к тому времени окончательно раздосадованный потерей полбутылки водки Даймонд Рыжкони.
  Конечно "не буду" - было первой фразой маркиза Лося, но похмелье взяло своё и он ответил:
  - Постойте, господа, я не сказал "нет", просто говорю своё окончательное "может быть", но с хоть какой-нибудь закуской...
  - Эй, кто там! - прикрикнул Рыжкони, - Молодой! Воды!
  "Молодой", недовольно бурча, поставил на стол кувшин воды из таза для мытья рук и тоже взял рюмку.
  Выпили. Пилось тяжело, сурово, но с пониманием.
  Налили ещё.
  - Не, не, не! - запротестовал маркиз и попытался лечь назад в койку.
  Однако друзья его не пустили. Более того, рука судьбы (точнее дона Рыжкони) удержав падение маркиза, налила вторую рюмку.
  - Но... - маркиз ещё сопротивлялся.
  - Да ладно, влез по пояс, полезай по горло, - почти пропел, принимая рюмку, "Шкаф" и чокнулся с маркизом.
  Действительно, эта рюмка пошла лучше.
  Крякнув, джентльмены принялись разливать по третьей.
  Маркиз округлил глаза, но Рыжкони подбодрил его:
  - Не надо так говорить, залез по горло - лезь по самые уши.
  Снова чокнулись, опять выпили. Собрались налить.
  - Господа! Господа! - снова протестовал Херог де Папю, маркиз Лось, - Хочу напомнить вам, что неправильное похмелье приводит к продолжению пьянки!
  Ражкони вознегодовал и сел рядом с маркизом:
  - Слушай, будешь капризничать - обижусь сам. Опустился по уши, так и маковку туда же!
  Звякнули рюмки. К счастью это было "по-последней".
  Помолчали. Каждый в принципе понимал, что отступление похмелья - это временное явление, и успех лечения необходимо было закрепить. Решили бросать жребий и начинать поиски продолжения. Маркиз отрешённо облокотился о стену и попытался заснуть.
  - Что? - он опять попался на глаза другу Рыжкони, - Ну-ка, не кривляйся! Как погоды за окном весь размокропогодился!
  Тут пьяная идиллия была прервана появлением Анди Дрэгона собственной персоной, на спине которого было много недопереваренных вчерашних салатов. Дрэгон мутно огляделся - его снова тошнило.
  - Простите меня, ребята! - глухо сообщил он и уполз.
  - Да, - тяжело вздохнул "Молодой", - Бывает же так, человек и порядочный, и скромный - а вот не умеет этого показать!
  
  Неожиданно в комнату очень громко и с недовольным видом ввалился Рыжкони. Помещение, где проснулся де Шабан, было оснащено тремя кроватями, на столе стоял ящик с запечатанными бутылками, под двумя ближними койками без ящиков валялось огромное количество бутылок опустошённых.
  - Сержант? - окликнул вошедшего де Шабан, - Присаживайтесь, мы сейчас это спрыснем!
  - Это не сегжант, - с другой стороны раздался голос Мигеля де Шабана, - дон Гыжкони! Мы вас пгиветствуем!
  Что конкретно хотел спрыснуть самый старший офицер, Рыжкони не знал, но тут же сел и принял фужер.
  - За гвардию! - провозгласил де Шабан и выпил до дна.
  Рыжкони тоже выпил, но покосился на лежащую тушу дона Мигеля. Однако тот не вставал. Налили ещё.
  - За встречу! - был второй тост.
  Третий выпили без комментариев и звона. Четвёртый тост был поднят за то, чтобы за них никогда не пили третьего...
  Пятый оказался тостом за удачу - де Шабан, уставший от бесед, политесов и высокопарных интеллектуальностей просто разливал, пил, ставил пустые бутылки под кровать - что отмечали? Ничего, репетировали перед последним карнавалом войны. Закуски на столе не было, поэтому двое go-as-you-please просто запивали креплёные напитки холодной водой.
  - Хочу газбить ваш союз, господа! - поднялся с кровати дон Мигель, - Пгизнаюсь честно, меня уже опохмелили, но я готов газделить с вами оставшееся.
  Под окном трактира кто-то жалобно запел:
  Взят от земли, яко Адам,
  Ввержен в печь, яко три отрока,
  Посажен на колесницу, что твой фараон,
  Повезён на торжище, будто раб,
  Продан за две лепты, яко хворост,
  Пострадал от братьев, яко Иосиф,
  Вывезен на дорогу, яко зелие страдное,
  И повержен в ров на посмеяние, яко Даниил.
  Шла некая вдовица, зело убогая,
  Подняла его и принесла в дом,
  Облекла его в пёструю одежду,
  Дала пить и стала жить
  Не обращая внимание на этот ужасный вой, дон Мигель занял место за столом и объявил о создании триумвирата. Однако дон Рыжкони вёл себя, не скрывая обиды за вчерашнее. С другой стороны, история сватания дона Рыжкони столичным барышням вызвала приступ истерического смеха у Лайона. Он никак не хотел давать дуэли ход и просил дона Мигеля объясниться.
  Дон Мигель без обиняков сразу же согласился на объяснения. Он долго и нудно рассказывал о столичных женских нравах (благо вина ещё было много, да и время текло не шатко и не валко).
  - В конце концов, чегез год любая из пгиличных жён становится пилой... и пилит, и пилит, и пилит... (дон Мигель изобразил лесоруба с пилой).
  - А я? - не понял В-тапках-на-подушку.
  - А вы, мой любезнейший, бгевно! Да! Да! Не спогьте с опытным человеком, - настаивал Мигель, - Бгевно! И она вас упилит в конец - честное благогодное слово!
  Наступило время наливать Мигелю, и он это делал не останавливая своей лекции:
  - Более того, мой догогой, ни одна из этих женщин, - гешительно, ни одна - не является геоинями нашего гомана!
  Дон Рыжкони в принципе был со всем этим согласен, но всё таки возраст уже начинал брать своё.
  - Что до меня, - продолжал дон Мигель, - то я их всех делю на "кисок" и "сучек"...
  - Что? - не понял Рыжкони.
  - Сучки - самки собак, подгуги кобелей, - пояснил дон Мигель, - Когоче выбигайте сами. Пегвые (киски), делятся на "дам" и "дам, но не вам"!
  - А вторые? - удивился такой градации Даймонд.
  - Только на "не дам"! - отрезал Мигель, - А зачем? Вы хотите себе "Не дам"?
  - Э...
  - Вот! - отрезал дон Мигель, - Идём дальше! Тепегь из того, что у нас осталось...
  - "Дам"! - поддержал столь интеллектуальную беседу, взявший себе самый большой стакан и теперь просто смакующий вино Лайон.
  - Хогошо! Все дамы, типа "Дам" имеют вполне одинаковый путь. Сначала это девочки, котогые увегены в том, что у нас существует истинная и настоящая любовь, как в книжках. (вот эта фраза "как в книжках" вызвала приступ громкого смеха у всех троих). Вы её гастляете и она, в знак вегности, обгазно говогя, вешает на свой щит девиз (дон Мигель налил из самой дальней и значит самой холодной бутыли в бокалы, и те запотели) Девиз пгост: "Никому, никому, только ему одному!"
  - ... - дон Рыжкони открыл рот и принял в пустеющую десницу полный бокал - слов всё равно не было.
  - Потом, - дон Мигель поднял указательный палец, - Девиз станет более жёстким: "Ему, ему и только ему!"
  - Э... - дон Рыжкони отхлебнул.
  - Дальше, мой добгый милейший дон, - Мигель облокотился о стол, допил бокал и продолжил, - Наша, пардон, ваша дама начнёт скучать... Вы - то здесь, то там. Походы, имения... Ыыльзленд, кстати говогя... мегопгиятия и экспедиции...
  - Ну?
  - Ну? Загну - дуга получится! Девиз вашей киски становится более демокгатичным: "Ему и, в качестве исключения, его дгузьям!"
  - Да, что вы? - Рыжкони попытался найти графа Лайона, но тот уже был в состоянии отрешённого сна.
  - Не извольте сумневаться! Дальше девиз изменится и зазвучит "Всем! Всем! Всем!" - на каждое "Всем" дон Мигель ударял ладонью о стол, как бы вбивая свой вердикт окончательно и безаппеляционно.
  - О, Боже! - схватился за голову кавалер В-тапках-на-подушку, - Какой ужас!
  - Нет! - отрезал дон Мигель, - Ужас начинается в следующем действии.
  - Что? Опять?
  - Да! Новый девиз таких женщин - "Кому? Кому? Кому?"
  Дон Рыжкони был смят, но вспомнил, что кроме "кисок" были ещё "сучки" - это спасло славного кавалера от крушения более-менее складной картины мира...
  - Но, но, - снова вмешался дон Мигель, - Пгежде, чем мы пгодолжим, я хочу вас спгосить. Хотите ли вы, чтобы о вашей жене в обществе сложилось неблагопгиятное мнение, впечатление отвгатительное и нехогошее... Пги этом! Пги этом! Лично Вы будете увегены в её целомудгии... Нет-нет, не тогопитесь! Есть альтегнатива - Общество без ума от вашей жены. Все, буквально все её любят! Ваша кагьега даже не идёт, а скачет ввегх. Но для вас это... сами понимаете, никаких гагантий! Что?
  - Ну...
  - Вот тебе и "ну"... - скоре констатировал, нежели поддержал своего собеседника дон Мигель, - А задницы?
  - Что? - не понял В-тапках-на-подушку.
  - Задницы...
  - Попки... это... особенно, если это (дон Рыжкони принялся разводить руками и выводить нечто грушевидное или гитарообразное в воздухе)
  - Послушайте, Гыжкони, мы с вами говогим об одном и том же? - удивился Мигель, - Вы говогите об оггане, котогый пгизван выводить из тела газы и пгочие пгодукты жизнедеятельности?
  Тут проснулся Лайон. Они посмотрели на него. Рыжкони неожиданно вспомнился Ыыльзленд, он зарыдал, пал на плечо графа и сообщил:
  - Вы знаете, Лайон, я так рад за вас! Так рад!..
  
  ПРОЩАНИЕ СО СТОЛИЦЕЙ II
  Заполдень. Двое сержант-интендантов go-as-you-please, Сёдж Урийа и Пуэблито Булгабук, двигались по узким улочкам спальных трущоб Столицы. Они искали хорошую колдунью, которая была бы способна остудить любовь забеременевшей от Урийа девушки, Смеральдины. При этом хотелось бы, чтобы девушка эта отстала от Сёджа без всяких юридических последствий. А то сходишь на войну, заработаешь кучу денег, купишь себе поместье на старость. И тут, на тебе - алименты и половина имущества!
  Домик ведьмы несколько выпирал вперёд относительно соседских - улочка была очень узкой, а дом ведьмы перекрывал её не менее чем наполовину. Сержанты постучались в двери и, недождавшись ответа, прошли внутрь. Примерно через полчаса колдунья вошла в гостиную. Очень медленно. Когда она, наконец, отодвинула полотняную занавеску, разделявшую комнаты, оттуда пошёл пар. Запах был тяжелым - смесь запаха целебных трав и ладана. Потом она попросила золотой и отдала его мальчику, который вошёл в комнату на её зов.
  Затем она подошла к стулу, по-прежнему прямая, и бесконечно медленно села. Казалось, глаза её ничего не видят. Она что-то забормотала. Но голос становился всё громче и поднялся до резкого почти истеричного крика. Сёдж Урийа вдруг почувствовал, что чад, шедший из комнаты, стал действовать на него. Это было ощущение лёгкого опьянения, голова немного кружилась, и слегка поташнивало. Лицо старухи оставалось спокойным и неподвижным, рот был приоткрыт в гримасе, похожей на улыбку.
  У Пуэблито даже мелькнула смутная мысль: а не содержит ли ладан вещества, ослабляющего волю человека и его способность сопротивляться внушению? Он встряхнулся и попытался выпрямиться на стуле. Потом он взглянул на Урийа - могла возникнуть опасность рецидива неожиданного Мурзилизма, но Сёдж сидел, неподвижно уставившись на старуху.
  "Это же явное жульничество, - подумал Булгабук, - Старуха - мошенница! Нужно проследить, чтобы этот олух не отдал ей все свои деньги".
  Тем не менее, вслух он ничего не сказал. Старуха взяла два букета, потом из них достала два белых бутона и один красный, свернула их, зашила в кусок материи и вручила Сёджу. Позже Пуэблито прислушался к их разговору и узнал, что колдунья велит Урийа носить эти цветы всё время, за исключением тех случаев, когда он будет находиться в обществе другой женщины, не Смеральдины. Остальные цветы она завернула в газетную бумагу и тоже отдала соискателю девичьей отсушки. Этот пакет Сёдж Урийа должен был бросить у дверей дома Смеральдины так, чтобы она наступила на него, когда будет выходить.
  Потом старая ведьма пояснила визитёрам нечто поразительное по своей простоте:
  - Девушка узнает, что ты был у меня. Она увидит цветы и встревожится. От страха она придёт ко мне. Я скажу ей, чтобы она вернула твою любовь или у неё не будет счастья в жизни.
  Самым удивительным в речи старухи была железная логика - всё предоставлялось на волю воображения Смеральдины.
  - Ну, а что вы скажете мне? - спросил совершенно обалдевший Пуэблито Булгабук.
  Старуха развалилась на своём сиденье и стала рассказывать:
  "Давным-давно, когда людей ещё было мало, все хлебные растения: рожь, ячмень, пшеница - рождались такими колосистыми, что колос был в длину от макушки до земли, и такими полновесным, что несколько колосьев хватало на подъём для одной руки человеческой. Много, правда, было и ленивых жниц, ведь всего тогда рождалось в изобилии. Вышли эти лентяйки расфуфыренные жать ту рожь, и стали роптать на Бога, что Он родит рожь с такими колосьями, только для того лишь, чтобы они мучились, когда и в руку-то забирать такие усатистые и увесистые колосья неудобно и тяжело, а носить снопы и возить в гумны совсем не под силу.
  Бог, услышавши такой ропот, решил стрясти все колосья и оставить одни стебли. Но в то время, когда Он приступил к этому делу, в поле находилась собака. Смекнувши, что если очистится весь колос, то хлеба вовсе не будет, она завыла жалобно, прося Бога оставить, хотя небольшую часть колоса на их собачью долю. И Бог внял собачьему вою и, сжалившись, очистил не весь колос, а оставил его на верху стебля настолько, насколько он родится теперь. И так люди теперь питаются не своею долею хлеба, а собачьею."
  - Но я про себя спросить хотел... - растерялся Булгабук, - что с нами будет?
  - Я про вашу долю уже всё сказала, - ответила ведьма и, чуть погодя, добавила, - Впрочем, в борьбе со своим счастьем все методы хороши.
  После этого она встала и дала понять, что аудиенция закончена. Визитёры откланялись и стали собираться на выход.
  Возвращаясь по грязной улице, Пуэблито чувствовал спиной, что из дверей каждой хижины на них смотрят.
  В гостинице их гид - молодой чиновник из Двуеста - выслушал историю визита Сёджа Урийа к колдунье и грустно покачал головой.
  - Не знаю, что вам посоветовать, - сказал он, - В своё время я просто спросил эту старуху из любопытства относительно предстоящей женитьбы, и она дала мне совет. Я всё равно женился бы; кроме того, тут не были замешаны никакие сословные или классовые предрассудки. Да, и в вашем случае эта старуха уже предприняла какие-то действия. Может быть, ей уже не удастся остановить хода событий.
  - Что значит, не удастся остановить ход событий? Вы и в самом деле верите в такие вещи? - удивился Булгабук, который по праву соседа ещё с Бьен-Буазских казарм был в курсе всех перипетий, связанных со Смеральдиной.
  - Вопрос не в том, во что я верю, - ответил молодой чиновник, - Вы пустили телегу с откоса, и она, собирая всё на своём пути, летит, задевая своими оглоблями веру и судьбы других людей. Мне, может быть, не следовало бы советовать этому молодому человеку (он посмотрел на Сёджа, прикреплявшего на лацкан три цветка) идти к старухе, но я знал, что вы, в любом случае, собирались поговорить с одним из здешних магов. Вот и я подумал, что это будет удобным поводом для встречи. Понимаете, местные жители узнают, что он ходил к колдунье, и девушка об этом узнает тоже. Если он положит цветы у её порога, от страха к ней никто не будет ходить. В наших кварталах все суеверны и боятся иметь дело с чарами колдунов (особенно, когда мужчины уходят на фронт, оставляя свои семьи в суеверном страхе неопределённости ожидания).
  - Но ведь у нашего друга честные намерения, - оборвал речь чиновника Пуэблито, - он же хочет всего лишь, чтобы девушка забыла о нём и не ждала из похода, чтобы вышла замуж, чтобы жила хорошо и всё бы у неё было!
  - Подумайте о другом, если он выполнит все предписания, но жениха она не найдёт. Получится, что беременность будет не скрыть. Вся эта семья будет социально погублена. Девушка станет "Бедоносицей", а её родственникам придётся нанимать мстителя или колдуна, чтобы отомстить вашему другу. Так что сейчас может начаться цепная реакция, которую ничто уже не остановит.
  Позднее, выяснилось, что Пуэблито Булгабук сам вызвался отнести букет под дверь Смеральдины, но донёс цветы лишь до дверей Gambrinus pills. Мучимый же совестью Сёдж, под прикрытием ночной темноты решил лично поговорить со Смеральдиной. Тем временем Смеральдина, узнав о визите своего бывшего воздыхателя к ведьме, собрала вещи, и сама пришла к старухе. Та оставила её на искупительные работы у себя. С кем объяснялся Сёдж Урийа до сих пор неизвестно - в доме было темно, а ночь выдалась облачной. Однако о ночном визите военного впоследствии стало известно всему кварталу.
  Спустя несколько дней, Сёдж серьезно заболел. Ему становилось всё хуже и хуже, и он обратился к доктору Райту.
  Врач не мог найти причины его болезни, пока не решился на банальный анализ - мазок расставил все точки над i.
  Но и это ещё не всё. Через несколько дней разведка (в лице Пуэблито Булгабука) доложила, что у этой девушки, Смеральдины, уже был муж. Он вернулся в Столицу из долгой поездки, и пока бедняга Сёдж безуспешно добивался благосклонности Смеральдины, тот сам консультировался у мага. Правда, никто так и не смог выяснить: то ли мадам колдунья в собственных интересах натравливала их друг на друга, то ли хотела проучить Сёджа, чтобы тот не забивал девушке голову, толи на правах "посажённой" тёщи запугала свою внучатую племянницу, дабы та честно ожидала мужа и жила с ним в любви, верности и согласии.
  Но независимо от всех этих мотивов болезнь моего молодого канадского друга резко прогрессировала, и было непонятно, что надо сделать для того, чтобы он поправился;
  - Эта колдунья знает своё дело, - загадочно сказал доктор Райт на прощанье, - Вашему другу повезло, что ему удалось вовремя скрыться.
  После этих слов, доктор, вручил Сёджу Урийа какие-то свёртки и склянки, отдал предписание и тот отправился на фронт вместе с остальными go-as-you-please в длинной пылящей колонне.
  
  - Они называют нас - стая. Стая! - повторил и усмехнулся де Шабан, - А стая - это страшная вещь. И если ты - это стая, то, значит, у тебя нет шансов быть самим собой. Каждое отдельное "Я" должно уступить место стае - иначе смерть!
  - Поэтому мы напялили на себя все эти волчьи атрибуты, - сказал маркиз Лось, указывая на нашивки, галуны и шевроны.
  - Но чтобы хоть чуть-чуть оставаться собой, спрятать себя, не просто укрыть, но и сохранить человека за маской зверя... - продолжал Лайон.
  - Но мы же и так люди, - возразил отец Аркадиус, - Мы создания и со-трудники в делах Его.
  - Мы люди там, - Лайон де Шабан ткнул большим пальцем десницы куда-то позади себя (в тыл), - а здесь, пусть каждый выпускает наружу зверя.
  - А если зверя нет? - слегка волнуясь, спросил герцог Ле Жён.
  - Есть. В каждом из нас есть свой зверь - отрезал граф де Шабан и для пущей убедительности продолжил, - Бывают крысы, бывают кролики, бывают лошадки, а бывают - волки, лисы, собаки... Первые тихи и пугливы, вторые лезут наперёд со страшным оскалом ненависти на перекошенных лицах...
  - А как же любовь? - спросил кузен Ди.
  - Любовь - это сказка, - ответил за Лайона дон Рыжкони, - Красивая, возвышающая... но сказка.
  
  Розовая дымка облаков над громодзянской лесостепью и колонны, колонны, колонны. На перекрёстках стоит редкий регулировщик Fahnenjunkerunteroffizier с завистью провожающий на фронт конников и пехотинцев, искренне сожалея, что никак не дотянет до семнадцати и очень боящийся, что война кончится, а он так и не успеет повоевать.
  Колонны то и дело перестраивались. Маркиз лось в новых рыцарских доспехах ехал в дозоре на вороном рысаке, за ним Лайон де Шабан на приземистом южанине, рядом - отец Аркадиус на серой ослице, поодаль граф Ле Жён на пегом мерине из нечистопородных кшишпертопов, дон Рыжкони восседал на рыжей кобыле, а завершали процессию четыре латника на конях в яблоках, вооружённые пиками ближнего боя, арбалетами и огурцевидными щитами, на которых красовалась новая эмблема - голубая роза над башней Ивдессы (интеллектуальная аналитическая группа).
  Всю дорогу к фронту де Шабан был весел, шутил и напевал сомнительные мотивчики. Дон Рыжкони ехал без особого энтузиазма, но раз все поехали, то и он со всеми отправился вперёд - там дальше будет видно. Отец Аркадиус, постоянно держал руку на висящем у седла кожаном футляре, в котором находился бесценный рог О"Карху. Ле Жён тоже выглядел в целом браво, но как-то рассеяно и все мысли его были - некстати.
  
  После прохождения первоначальной подготовки в громодзянских лагерях новоиспечённых гвардейцев перевели в Морхи-Шпоринген, на полпути между Саар-Мецем и Гатторн-Гемюндавичусом. Это место в основном состояло из казарм и бараков. Здесь размещался штаб шестнадцатого особого резервного полка, в который входили соответствующие резервные батальоны. С этого времени началось формирование двенадцатой летательной группы, которую формировали из роты резервного пехотного батальона go-as-you-please. Конечно, у большинства резервистов особых воспоминаний не сохранилось, потому что в период прохождения первоначальной подготовки покидать казармы не разрешалось. Можно припомнить только единственный выход в город, который они использовали для поиска почтамта. А так, любой из них мог сказать лишь одно: "Я помню то место, где проходило все наше обучение, как на плацу, так и на стрельбище. Конечно же, мы также занимались строевой подготовкой и впервые ознакомились со своим новым вооружением".
  Потом была передислокация в западном направлении. Лагерь там только ещё строился, но для передислокации на южное направление необходимо было провести некоторое время там. Вообще, в войсках ожидался патриотический подъём, в это же время на передовую беспрерывной цепью прибывали караваны с секретными модификациями артиллеристского оружия и установок для использования "жидкого" огня. Более того, ходили упорные слухи о техническом усилении действующих армий и о новых секретных испытаниях мощной адской машины на полигоне "Карьер". Некоторые в полголоса шептали, что в армии появятся новые солдаты - машины! Которые помогут избежать больших жертв в первом эшелоне.
  
  Скоббракет в это время делился с окружающими последними новостями с зоны нового наступления Урочища Распятого Шута, в район которого перебрасывали мобильные бригады go-as-you-please, которые не получили статусов гвардии из-за тяжести статей личного состава.
  - Это страшно! Страшно! - орал он, выпучив глаза, - там натуральный укрепрайон! Кругом фортификации, перекрытые щели, а пушки у них, вообще, в редутных траншеях... А брустверы на редутах... ну, натурально... до трёх метров, - Скоббракет поднялся и для наглядности воздел широкорасставленные руки, - Адское место... Просто, адское место!
  - Хм, - ответил Кол-Шток, - я то, как раз слышал, что мы этот укрепрайон преодолеем по воздуху...
  - Это, каким же колдовством? - заинтересовался лысый Герра-Гуэрра, выпив что-то из своей фляжки.
  - Говорят, - вмешался в разговор сержант с ветеранской нашивкой Купбэрд, по кличке "Шкаф", - не помню, кто... то-ли там-плиеры, то-ли виз-и-о"неры, во время наш"умевшей выла"зки под И-вкрец-и-ей, которую взорвал наш экспед-ицио"нный корпус, стащ-или у одного из" колдунов ковёр-самолёт глоб"альных размеров, который там создав"али для переброски свеж"их сил Си-ней Урлы в наши палестины!
  - Да, ну!?. - изумился Гера-Гуэрра и на его лице началась упорная работа мысли.
  - Да, да! - продолжил Шкаф, - я вчера тут на пересылках встретил какого-то бывшего ваганта - он мне в общих чертах, но вполне сциентически всё объяснил...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"