Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Пиджаки"-это люди, которых после университета отправляют лейтенантами в армию.Отсюда и масса странностей "офицерского"быта.Однако, надеюсь, что литературные беседы будут также интересны.
  "КАМЕННЫЙ ЛЕГИОН. КНИГА ПЕРВАЯ:ГЛАВА 6"
  
  КНИГА ПЕРВАЯ
  часть шестая
  - Вы, наверное, мои подчинённые?
  - Доброе утро, сэр!
  - Опустите руки! Вы что? Не отдавайте мне честь,
  тут чёртовы снайперы повсюду
  с удовольствием бы вас сняли. Я лейтенант Дэн Тэйлор.
  Добро пожаловать во Вьетнам! Где вы живёте?
  - Там, где я живу, я родился с заячьей губой.
  - Да? Очень хорошо, можешь перекусывать ей колючую проволоку.
  Так откуда вы?
  - Из Алабамы, сэр!
  - Вы что близнецы?
  - Нет, мы даже не родственники.
  - Хорошо. Значит так, основные правила:
  держитесь рядом со мной; учитесь у ребят,
  которые уже побывали в боях и всё будет в порядке.
  Да, единственные, рядовые, что отличает живого солдата от мёртвого -
  это носки. Они должны быть, во-первых, зелёными
  и во-вторых - чистыми. Ребята! Помните,
  как только привал, тут же меняете носки.
  
  Капитан Д. Тэйлор и рядовые Бауба и Ф. Гамп
  "Форест Гамп"
  
  ПРИСЯГА - ЛИТЕРАТУРНЫЕ БЕСЕДЫ (ТРОЯ)
  
  Дул свежий северный ветер, в воздухе пахло сырыми промозглыми половыми тряпками, которые услужливый штабной каптенармус приказал вывесить на просушку у грандплаца, и очень хотелось есть.
  Вместе с Дрэгоном на плацу стояло с десяток молодых рыцарей со свежепришитыми шевронами "Н.М." (их так и называли: "новое мясо"), далее рота горожан Лугозвонда, рота молодых стрелков-арбалетчиков и рота штрафников на "повторную".
  Раздался трубный глас и новобранцы построились в П-образную линию:
  Ave, Maris Stella,
  Dei mater alma
  Atque simper virgo,
  Felix coeli porta, (1)
  
  1.Здесь и далее звучит текст церковного гимна "Радуйся, Звезда морей, Божья Матерь наша"
  
  На холм возвышения, читая молитву, поднялся падре Николя. Позади специально обученные люди несли кадило и причастное вино. Не прерывая молитвы, падре перекрестил новобранцев, выписанные из штаба служки установили кафедру и положили на пюпитр служебную книгу.
  Nos culpis solutos
  Mites fac et castos!
  Подпели полковому сэлистэну служки, передавая кадило, падре принял его и, спустившись с холма, торжественно пошёл вдоль строя:
  Ut videntes Jesum
  Simper collaetemur
  Sit Laus Deo Patri
  Summo Christo decus,
  Spiritui Sancto
  Tribus honor unus.
  Amen?
  - Amen! - недружно повторила разноголосая толпа новобранцев и принялась крестить себя налево и направо - каждый на свой манер.
  - Gloria Patri et Filio et Spiritui Sancto, - продолжал сэлистэн, - Sucut erat in principio, et nunc et semper, et saecula saeculorum. Amen? (1)
  - Amen! - снова повторили новобранцы, взглядами провожая сэлистэна на холм.
  
  1. Лат., Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь?
  
  Падре встал за кафедру и начал проповедь.
  "Друзья мое! Бр-р-ратья! Бойцы нашей славной армии! К вам обращаюсь я, братья мое, с просьбой пасть на колени и обратить молитвы ко Всевышнему, ибо суд Его не так далёк для каждого из вас! Ведь, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает...
  Покайтесь же, дети мое!"
  "К чему это он?" - удивлённо подумал Дрэгон.
  "Я говорю вам о Боге, - продолжал проповедь Николя, облокотившись о кафедру, - о Боге, в лоне которого мы сами, наши жизни, наши судьбы. Ибо всё, что ни случается по Его замыслу и разумению pro bono publico (1) .
  И я, compos mentis (2), не устаю благодарить Бога за всё, что случилось со мной и трижды - за всё, что со мной не случилось!"
  
  1.на благо общества
  2.в здравом уме
  
  Николя посмотрел в гористый горизонт, задумался, но потом, видимо вспомнив, где он находится, огляделся, немного растерянно улыбнулся и продолжил:
  "Я расскажу вам небольшую притчу о Тосских дровосеках и птичьем гнезде, - словно обретя второе дыхание, заговорил сэлистэн после короткой паузы. Он выпрямился, словно поднялся над кафедрой и, сложив руки за спину, принялся выхаживать вправо-лево, продолжая говорить, - Случилось это лет кавырнадцать-шевырнадцать тому назад, я тогда слушал лекции Евангелического в Университете при Перенглонском монастыре, что близ славного города Тоссы. Да-с, и меня тогда... потом, правда, уже не только меня... (он саркастически хмыкнул) Да уж... Ну, да это не важно!
  Случилось монастырским дровосекам строить новую дорогу. И легла линия на тополиную рощу. Подошли дровосеки к первому дереву и видят - на дереве птичье гнездо. А в нём оказалась свежая кладка.
  Говорит тогда самый маленький гном... в смысле дровосек: давайте начнём вырубку с другого конца и пока дойдём до этого дерева, птенцы глядишь уже и вырастут.
  Правильно! - поддержали его другие лесорубы и решили не брать греха на душу.
  Итак, согласившись с этим, лесорубы начали вырубку с другого конца!
  Когда же они приблизились к известному тополю, они увидели, что птенцы уже вылупились, но были всё ещё малы, чтобы улететь. И снова тогда обратился Иосиф... в смысле самый младший дровосек к сотоварищи и сказал: Давайте начнём класть дорогу, а дерево срубим позже, когда птенцы подрастут.
  Снова согласились дровосеки и продолжили работу, а когда бревенчатый настил "дошёл" до того дерева, оказалось, что гнездо уже опустело.
  Тогда свалили дровосеки последний тополь и когда посмотрели в гнездо, то увидели, что вместо подстилки там, на дне лежала страница, потерянная из Писания с единственной неразмытой строкой: "Всё в руках Твоих, Господи!"
  Падре Николя открыл книгу на заранее заложенном месте и, обращаясь ко всем и каждому, зачитал:
  "Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, а тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?
  Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?
  И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, ни прядут; Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них;
  Если траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, коль ми паче вас, маловеры?"
  Сэлистэн обвёл взглядом новобранцев, как царь Ирод младенцев, захлопнул книгу, пробормотал что-то невнятное и просто сошёл вниз.
  Служки затянули Misere-re-re-re-re, началось общее причащение и благословение на труды ратные.
  "Облекитесь во всеоружии Божием, - продолжал падре, экзальтированно размахивая руками, - Чтобы вам можно было встать против козней диавольских. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый и, всё преодолевши, устоять! Итак, станьте, препоясавши чресла ваши истиною, и, облекшись в броню праведности, и обувши ноги в готовность благовествовать мир; А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскалённые стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч..."
  Строй развернулся направо, началась процедура присяги.
  - Сим присягаю на верность дому государя и Дому Церкви, - скороговоркой проговорил Дрэгон, зацепляя ртом облатку и делая восемь шагов вперёд.
  - Gloria in exelsis Deo (1), - пели служки, а падре Николя, перекрывая их голоса, говорил через каждые два такта, - ite missa est (2) .
  На этом обряд присяги закончился и все стали расходиться.
  Дрэгону стало даже как-то не по себе.
  "Больно всё как-то казённо, - думал он, - Как стадо на бойне".
  Впрочем (непонятно почему, но) в голове Дрэгона вертелась странная фраза из апостола Иоанна, "утешитель же, Дух Святый, которого пошлёт Отец во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всем, что Я говорил вам" - nec plus ultra, non plus ultra (3) .
  
  1. Лат., Слава в вышних Господу!
  2 Лат., Идите месса закончена.
  3 Лат., Дальше - некуда
  
  Вскорости падре Николя догнал мрачного Дрэгона.
  - А сейчас, - обратился он к мрачному призывнику, - Я имею честь пригласить вас в наш литературный клуб!
  С этими словами падре ткнул пальцем в небольшую искусственную аллею, где закрытые от ветра и взора начальства на невысоких пеньках сидело несколько офицеров.
  Дрэгон увидел де Шабана, дона Рыжкони, некоего господина, который был представлен, как мусью Ле Жён, далее мусью Какоморди и пер Винаарчинис из четвёртой роты. При этом каждый из них о чём-то спорил и выражал всевозможные мнения по поводу чего-то, несомненно, важного и волнующего всех.
  - А там что, идёт обсуждение планов грядущего наступления? - спросил Дрэгон.
  - Это, с позволения сказать, "Гильдия Александрийских библиотекарей"! - ухмыляясь, ответил Николя, - Каждый из этих господ, за исключением дона Рыжкони, считает, что именно его библиотека и есть, так сказать, пример количества и абсолюта. Но давайте подойдём, вы как человек учёный и образованный, я думаю, получите не только истинное удовольствие, но и место в клубе.
  Офицеры кивнули подошедшим Дрэгону и сэлистэну, не прерывая обсуждения темы. Громче всех кричал де Шабан:
  - А я утверждаю, что это злая сатира войны! Я настаиваю, господа! Смотрите сами, зачинщик всего - это трусливый красавчик Парис, который абсолютно подлейшим образом вступает в заговор с этой блондинистой богиней любви и уводит Елену Прекрасную, жену спартанского царя Менелая!..
  "Ага, - понял Дрэгон, - обсуждают Гомера".
  Де Шабан продолжал:
  - Но ведь у нас, как говориться? Курочка не захочет, петушок не вскочит! Елена хоть и прекрасная, но шл*ха-то была та ещё...
  - Но что же вы так неблагородно, - вспылил Дрэгон, искренне возмущаясь, - Это всё же женщина... и к тому же, она - красавица, спортсменка и, наконец, просто царица!
  - Ах, царица? - вопросительно ответил де Шабан и, как-то неуловимо напоминая следователя, раскрывающего простофилям-обывателям ход своего расследования в конце детектива, заговорил, - Итак, что мы знаем об этой царице из скупых, но при этом очень достоверных и хронических источников. Елена дочь Леды, соблазнённой Зевсом, и рогоносца Тиндарея, вылупилась из яйца. Отсюда вечная проблема с определением отцовства у Кастора и Полидевка - братьев диоскуров и близнецов. Далее история Елены пересекается с фигурами Пирифоя и Тесея, жена которого, Федра, как раз повесилась. Они решили её выкрасть и разыграть между собой по жребию. Нанеся отвлекающий удар посредством ополчения, они тайно обошли место битвы и украли Елену прямо с церемонии жертврприношения богине Артемиде. По жребию двенадцатилетняя пленница досталась Тесею, однако тот, понимая, что дело может кончиться не только враждой с Диоскурами, но и войной Афин и Спарты, сбагрил её в деревню. Скандал потряс основы тогдашнего общества! Более того, после этой истории её похищают Идас и Линкей в отместку за похищение Левкиппид Кастором и Полидевком. А ещё позже Энарефор так же собирался прибрать её к рукам, но там вмешался Тиндарей и вновь обязал Тесея позаботиться о несчастной и вконец опороченной дочери. Когда же дело дошло до свадьбы наш Тесей исчезает на четыре года якобы в Аиде. Между тем оскорблённые спартанцы напали на Афины и, разбив врага, вернули себе славу, почёт и Елену, которая (по словам Плутарха!) по дороге домой родила дочь Ифигению.
  Позже на нашу сцену выходят Агамемнон и Менелай. Агамемнон, нам интересен, поскольку он убил царя Тантала и женился на его вдове - Клитеменестре, после чего они с посольством прибыли в Спарту к Тиндарею, где и сговорились на две династические свадьбы: Агамемнон - Клитеменестра, Менелай - Елена; при этом обе невесты, мягко говоря, и не свежи, и не согласны. Далее по договору, братья-близнецы Полидевк и Кастор едут на войну с Микенами, а Тиндарей, оставшись без войск, отрекается от престола в пользу Менелая при весьма странных обстоятельствах.
  - Но, дорогой Лайон, - прервал его Какоморди, - Вы забыли, что Агамемнон и Менелай целых десять лет не были дома, поэтому молоденький пастушёк царевич Парис и пришёлся ко двору.
  - Да, но, - перебил его пер Винаарчинис, - При этом добродетельная донья Клитеменестра нашла в себе силы и возможность родить Агамемнону сына - Ореста. Принца. Наследника.
  - Но вы забываете, господин Винаарчинис, - возразил де Шабан, - Что эта добродетельная донья уже во время Троянской компании вступила в преступные связи с Навплием и Эгисфом, а также возглавила заговор с целью убийства своего мужа!
  - Ну, что вы хотите, адюльтер! - вставил своё слово Какоморди, - И вообще, господа, вы меня знаете - лично я всегда принимаю сторону женщины. Если у мужчины и женщины что-то не клеится, виноват всегда мужчина!
  - В самом деле, - сказал дон Рыжкони, - Вот де Шабан всегда всех обвиняет. Но посмотрите другие факты. У Клитеменестры не было причин любить своего второго мужа, ведь именно он сделал её вдовой, убил её грудного младенца и, наконец, изнасиловал!
  - А вспомните, как Агамемнон и Менелай ничтоже сумняшеся принесли в жертву Ифигению! - крикнул Какоморди, - Лично я всегда при...
  - К порядку! К порядку! - перекрывая шум собрания, закричал падре Николя, - Пожалуйста, рыцарь "Без Дыча", продолжайте доклад.
  - Благодарю. Так вот эта гадина стала причиной Первой Пелопонесской и, соответственно, Троянской войн, в которых погибло много благородных рыцарей и доблестных пехотинцев. Подумайте сами, сколько женщин благодаря этой стерве сделались вдовами, сколько детей осиротели... сколько селений данайцы сожгли и разграбили. А теперь скажите мне ради чего? Что в итоге потеряла эта стерва? От Менелая она сбежала с Парисом, от Париса - с Менелаем!
  - Вы правы, - сказал пер Винаарчинис, - таких и надо водить на костёр!
  - Таких и водим, - заключил сэлистэн.
  - А мне нравится там другое, - заговорил Какоморди, - Менелай и Агамемном - так сказать, царская фамилия, десять лет на войне! Потом Парис совершает это вероломство. После Менелай и Агамемнон девять лет собирают вассалов и на десятый год отправляются под Трою; потом им предстоит ещё девять лет просидеть, несолоно хлебавши под стенами города, и только на десятый всё развалить.
  - Ну, и что? - не понял пер Винаарчинис.
  - Как что? - Какоморди даже вспотел, - Даже если Елене было в то время двадцать пять... Ну, ну. Господа, не будемте ссориться, настоящую женщину о возрасте спрашивать бессмысленно. Пускай тридцать. Итак мы получаем десять лет до войны, десять лет самой войны... Для целого поколения троянцев она была своей принцессой, женой принца Париса! В конце войны ей уже, как бы это сказать, очень сильно за сорок. Можно сказать, что они с Парисом прожили долгую и счастливую жизнь, а этот солдафон Менелай привёз домой уже сильно пожилую женщину!
  - Я и говорю - Стерва! - продолжил свою линию де Шабан, - Парис её тоже хорош, возьмём, к примеру, поединок! Парис зачинщик, ему ответил Менелай - и что же мы видим? - бойцы обеих Армад договариваются между собой, что победитель забирает себе Елену и все, обменявшись приличествующими случаю подарками, расходятся по домам. Но этот юнец, увидев Менелая, трусливо пытается убежать. Потом Артемида, как злобный суккуб, помогает ему, и плохой боец, чуя смертный час, наложив полные штаны, исчезает. Этот любитель-посвистун, сбежав с дуэли, просит служанку позвать к его ложу Елену, и пока они там развлекаются, в поле гибнут сотни троянцев, данайцев и их союзников. Приам же в окружении нобилитета сидит на стене и смотрит безучастно...
  - Фигура Приама, - снова встрял поперёк разговора пер Винаарчинис, - Заслуживает поклонения. Это мудрый старец в летах, убелённый сединой, увенчанный мудростью, окружённый своими детьми...
  - Да, Подарок, переименованный Приамом, получил трон Трои от Геракла, который первым разрушил Трою, после того, как Лаомедонт не заплатил обещанных гонораров Посейдону и Аполлону, - падре Николя встал и назидательно-проповедческим голосом продолжил дискуссию, - Приаму надо было отстраивать город заново, поэтому он отправил к Дельфийскому оракулу своего племянника, дабы узнать, лежит ли ещё проклятие на холме Ата. Однако Панной, сын Офрия, оказался таким красивым, что племяш Приама, начисто забыл о данном ему поручении, влюбился в жреца и увёл его с собой в Трою. Приам был зол, но опять отправлять поверенного в Дельфы постеснялся. Пришлось строить город на том же самом месте в прежних пределах. Первой женой Приама была Арисба (кстати, тоже дочь прорицателя), позже он её подарит Гиртаку. Второй женой Приама стала Гекуба, она родила мужу девятнадцать детей из пятидесяти чад дома, остальные были сыновьями других любезных жён. Плюс ещё, не весть откуда прижитые, двенадцать дочерей.
  - Но ведь был и Гектор? - возразил Дрэгон.
  - Несомненно, господа, - поддержал Дрэгона Винаарчинис, - Гектор - хороший солдат! Но на нём есть пятно - убийство Патрокла.
  - Действительно, - подтвердил Какоморди, - Помните драматический эпизод, когда юный герой, облачившись в доспехи Ахилла, возглавил контратаку ахейцев. Данайцы наносят один сокрушительный удар за другим, но тут Аполлон нанёс подлый удар Патроклу, разрезав ремни на доспехе, обнажив беззащитную спину героя. Ослепший Патрокл продолжал править колесницей, но тут вражеский пикинёр пырнул его совном (1) в спину...
  
  1. Специальное копьё с одной или несколькими надставленными косами на пике.
  
  - Да! Да, и в подтверждение своей подлости этот дарданский ублюдок трусливо щемится в толпу своих, чтобы умирающий воин не ответил ему чем-нибудь тяжёлым в область физиономии, - сказал дон Рыжкони.
  - А почему это сегодня у нас молчит герцог Ле Жён, обладатель поистине гигантских книгохранилищ? - язвительно спросил сэлистэн у внимательно следящего за диспутом Ле Жёна.
  Тот встрепенулся и, как-то широко разводя руками, ответил:
  - Да-да! У меня в библиотеке есть эта книга, но сам я её, признаться, не читал... Дело в том, что её содержание мне довольно подробно изложил мой поверенный монсеньор Трипини... и я посчитал несколько неприличным в данной ситуации брать одну из спорных сторон... Да. Но я считаю, что нам просто необходимо как-нибудь посвятить своё заседание любовницам Зевса! А в целом, друзья, вы правы - политика грязная штука!
  - Однако, господа, время! - прервал это выступление падре Николя, - В следующий раз мы частично вернёмся к проблеме героев. Тема следующих сборов, уже упомянутый нами, Тесей. Надеюсь на более активное участие мусьёв Дражёна и Ле Жёна.
  Офицеры встали, чопорно раскланялись и разошлись.
  
  Оставшись вдвоём с падре, Дрэгон спросил:
  - Скажите, падре, а в чём смысл этих пустопорожних злобно-критических заседаний?
  - Ну, во-первых, не сочтите за пораженческий пацифизм, но на войне люди тупеют, а эти посиделки хоть какая-то пища для ума...
  - А, во-вторых?
  - А, во-вторых, это банальное лекарство от скуки в среде таких высоколобых интеллектуалов, как эти.
  
  ПРЕДОВАЯ С ПОЗИЦИИ СТОРОННЕГО НАБЛЮДАТЕЛЯ
  
  Вернувшись в палатку, Дрэгон застал на месте своего командира.
  - Ну, поздравляю, - сказал де Шабан, - Через пару дней вы запятнаете свой рыцарский плащ свежей кровью врага, и достигните чина младшего бригадного офицера!
  Дрэгон несколько смущённо заулыбался и принялся расстегивать плащ.
  - О, нет-нет, запротестовал де Шабан, - Вы меня не поняли. Не раздевайтесь, я выведу вас на передовую!
  - Куда? - не понял Дрэгон.
  - Как куда, - передразнил его де Шабан и, хлопнув Дрэгона по плечу, громко объявил, - Мы идём знакомиться с будущим местом вашей боевой славы! Я жду вас снаружи.
  С этими словами де Шабан вышел из палатки.
  Дрэгон огляделся и стал судорожно одеваться: нагрудник Сея де Ша (нечего клянчить деньги!), армэ (1) - дона Рыжкони (как будто никто не знает, что шлемов у него два!), щит можно взять у Ле Жёна (то же мне эстет)... нет возьму у Горела (у него больше!), меч у меня свой.
  
  1. Armet, шлем - головной-доспех. Специальный повторяющий форму черепа шлем с системой щитков для лица, отдельным забралом, закрывающим лицо, и высоким гребнем.
  
  Итак, Дрэгон был готов.
  Увидев подобный костюм, де Шабан ухмыльнулся, но оставил вид Дрэгона без комментариев.
  - Начнём нашу экскурсию с Н.П., это наблюдательный пост, с него можно будет осмотреть всю панораму театра военных действий на нашем участке, - пояснил де Шабан и ткнул пальцем вперёд.
  
  На выходе к перевалу за цепью огромных беспорядочно наваленных камней в неглубоком охабне сидело человек двадцать молодых пехотинцев в полудоспехах. Вооружённые тяжёлыми двуручными мечами, они за ненадобностью были выведены из-под обстрела подлых вражеских снайперов (лучников и арбалетчиков).
  - Как дела, молодцы? - крикнул де Шабан, на мгновенье останавливаясь, чтобы пропустить Дрэгона в окоп наблюдательного поста.
  - Да, так себе, - ответил один из капралов, - Скоро уж месяц здесь, а кроме этой ямы ничего и не видели...
  
  Наблюдательный пост был достаточно комфортно подготовленным котлованом, перекрытый сверху тяжёлыми брёвнами, с обшитыми досками стенами и узкими окнами наблюдения. Судя по надписям на стенах, этому фортификационному сооружению было лет десять, однако оснащение было, что называется, по последнему слову техники: зеркало, большая ландкарта с подвижными линейками, циркуль, две астролябии и три (по направлениям) подзорных трубы телескопической системы, плюс установка с буссолью!
  Над каждой трубой висели таблички с надписью: "Командование третьей армии не несёт ответственности за то, что вы увидите в эту подзорную трубу!" (а ведь, чего только может не привидеться!)
  Де Шабан подвёл Дрэгона к одной из ТТР (телескопических труб разведчика) и, сняв чехлы, ткнул пальцем в шторку бойницы. Как только шторка поднялась, Дрэгон жадно припал к окуляру.
  Перед его глазами предстала довольно красочная, точнее пёстрая, картина, многих и многих сотен воинов из армады противника:
  В первой колонне находились тяжеловооружённые широкоплечие гоблины с огромными палицами и щитами, между ними находились легковооружённые и невероятно подвижные существа в синих штанах с лампасами и перевязях.
  - Те, что волосатые в юбках с палицами, - начал комментировать далёкий сюжет де Шабан, - это дневные подтролли, те, что стоят в третьем-четвёртом ряду с зубами в бесформенных накидках - это ледяные тролли (они скрыты накидками в течении всего дня, чтобы ни один луч Солнца не коснулся их) и вурды - хозяева лавин. Различают их по цвету кожи. Теперь обратите внимание на пращников, лучников и арбалетчиков - они тоже в характерных штанах. Зелёные и лампасы поменьше с вставками. Всмотритесь в их морды - это и есть гоблины.
  - Это от них скрывается пехота в яме? - спросил Дрэгон.
  - Ага, - ответил де Шабан, - Смотрите далее. Вот эту штучку покрутите влево. Да.
  Глазам Дрэгона предстали странные антропоморфные создания, одетые в чёрные штаны с лампасами и вставками сверху и снизу, на лысых головах у них были большие бронированные кепки, отороченные мехом.
  - Это хоб-гоблины, - сказал де Шабан, - Ужас лобовых атак.
  Неожиданно возле хоб-гоблинов появилось некое подобие центавра, который вручил пакет (точнее свиток) самому матёрому из них. Центавр, вручив послание, махнул рукой и исчез из поля зрения. На его месте появился другой. На этот раз у него на спине была женщина. Длинноволосая в тёмно-синем плаще. Сквозь шлем и личину, сделанную из останков головы какого-то чудного существа можно было увидеть лицо воительницы. Было что-то непропорциональное или ассиметричное в её лице. Глаза. Большие бездонные глаза и подбородок, и алые порочные губы - всё было как будто от разных женщин. Она начала что-то выкрикивать и указывать направление, демонстрируя какой-то рычаг, несколько мелких чинов тут же кинулись по сторонам и стали призывно размахивать небольшими флажками.
  - А это кто? - спросил Дрэгон, давая возможность де Шабану взглянуть в окуляр.
  - О, - сказал де Шабан, - Это жрица Безумного бога! Так они себя называют. Судя по нашивкам, это группировка "Костяк". Вы знаете, что это значит? (Дрэгон не знал.) Через сутки-двое здесь появятся араценты, бронтобеи, вилохвосты, дракархи, драксы, корпиты, горгульи, гарпии... Ну, и, конечно, мерцающий змей в паре с песчаным горгоном, а пока глиняные и каменные големы начнут собирать громадные катапульты и поливать нас камнями со скал! Ага, вот их алмазный капитан!
  - А где же великаны? - спросил медленно переваривающий информацию Дрэгон.
  - Великаны? - переспросил де Шабан, - В каменных панцирях?
  - Да! Гуам Шнайдер и сенешаль Радченкович-де Жюфф мне много рассказывали о них! - Дрэгон даже как-то распалился и у него буквально загорелись глаза.
  - Да, бросьте, - отмахнулся де Шабан, - Вы, что в серьёз верите в эти старческие героические сказки?
  - Да...
  - Послушайте, Дрэгон, не будьте ребёнком! - де Шабан снова потрепал его по плечу, - Вы, человек неглупый, можно сказать, с университетским образованием, вот и помаракуйте... (де Шабан достал бумагу, взял стило со свинцовым наконечником и принялся писать) Смотрите, один великан - это 16 быков, 3 тёлки, 32 телёнка, 63 козлёнка, 95 баранов, 300 поросят, 220 куропаток, 700 бекасов, 400 петухов, 1600 кур, 6000 цыплят, 6000 голубей, 600 рябчиков, 1400 зайцев, 303 утки, 1700 перепёлок, несколько дюжин окороков и колбас, при этом окорока надо сдобрить горчицей... это без обязательных похлёбок и вина!
  - Это на месяц? - спросил шокированный количеством отписанной на великанов пищи Дрэгон.
  - Это в день, - назидательно ответил де Шабан, - На одну боевую единицу быстрого реагирования, которая состоит из трёх верзил, при которых необходим штат из слуг, поваров и фуражиров; значит добавьте сюда ещё: специальную посуду, десять связок сосисок, двадцать пять бочек вина, триста поленьев дров, не меньше! Униформа и лошади - это отдельный счёт!
  - Ого! - восхитился Дрэгон размерами довольственного реестра.
  - Так что военная техника и современное искусство ведения боя отправили сих огромных, неповоротливых, представляющих из себя крупногабаритные мишени для наших пушек и трибуше, тварей на свалку истории! В арьергардные колонны тягловой силы...
  - Что вы говорите! - восхитился Дрэгон, - А вот ещё мне говорили о хохочущих колдунах... их, что тоже того...
  - О, нет-нет, - сказал де Шабан и принялся крутить ручки настройки, - Сейчас, сейчас... Вот он, взгляните!
  Дрэгон увидел одинокий утёс, там где-то высоко на одной ноге стоял ужасный седовласый старик, он медленно и внимательно всматривался в даль, простирая руки над полем боя, одетый в серые мешковатые одежды, развивающиеся на ветру. Он трясся от дикого хохота.
  Позади него сидела пара циклопов, высоко над ним кружили два гигантским крылатых создания. Старик медленно поворачивался...
  Вдруг Дрэгон отшатнулся от окуляра - ему показалось на мгновенье, что он встретился глазами с колдуном, и что-то тёмное и безумное попыталось влезть в голову Дрэгона и пошарить в ней...
  - Однако нам пора! - весело сказал де Шабан, заполняя в журнале наблюдения свой сектор, - У нас пересменка.
  Наблюдательный пост принял Холег че Палю и де Шабан повёл Дрэгона в расположение бомб-арт-дивизиона.
  
  Бомб-арт-дивизион находился довольно далеко от наблюдательного поста и имел, кроме всего, широкую полосу отчуждения - её охранение составляли новобранцы первого сбора. В правой руке у них были алебарды, а левые руки беспрестанно нервно теребили рукояти коротких мечей.
  Пройдя линию второго оцепления, Дрэгон и де Шабан вошли на территорию дивизиона.
  Между четырёх искусственных холмов в направлении противника располагалось пять пушек (три из них имели подвижный горизонтальный вектор, две, соответственно, вертикальный). Каждое орудие обслуживалось взводом солдат, тремя сержантами, работающими с буссолями на вершинах холмов, вестовыми и младшими бригадными офицерами. Кроме того, в расчётах были люди оцепления, которых возглавляли капралы и подпрапорщики, отдельный взвод охранял терминал, а в самом центре находилась палатка начальника. Туда и направился де Шабан.
  Внутри палатки закутанный в тегиляй сидел премьер-майор - человек выше среднего с римским профилем и пытающимися виться слегка отросшими, но всё ещё короткими волосами. Рядом (возле стола) было несколько старших бригадных офицеров, среди которых Дрэгон узнал дона Рыжкони. Они пили что-то горячее (или горячительное) и громко обсуждали виды на осенний урожай плодово-ягодных культур юго-запада.
  - Господа офицеры, позвольте мне представить вам новоиспечённого рыцаря Дрэгона, - де Шабан пропустил вперёд Дрэгона и запахнул полу шатра.
  - Уже знакомы, - буркнул дон Рыжкони.
  - Начальник бомб-арт-дивизиона Хантер, - козырнул премьер-майор, - можно просто Адриан.
  Раскланявшись с капитаном, Дрэгон быстро снял шлем-армэ и присел за стол. Де Шабан начал торопливо объяснять диспозицию новых катапульт врага, а премьер-майор, глядя на карту, тут же начал чертить некую гистограмму и выписывать цифры. Далее он отдал лист своему дивизион-флигель-адъютанту, и последний вышел из палатки по направлению к пушкам.
  - А сейчас, прошу простить меня, де Шабан, - сказал Хантер, - Но мы должны решить с коллегами один очень важный математический спор.
  С этими словами премьер кивнул другому дивизион-флигель-адъютанту, тот выглянул наружу и крикнул: "Пали!"
  Бабахнуло так, что Дрэгон, грешным делом решил, что батарею накрыли вражеские снаряды. Ещё чуть погодя далёкий грохот разнёсся новым эхом, которое потопили крики "Ура!". Это орали младшие и старшие бригадные офицеры. Дрэгон выглянул из палатки - вроде всё цело, жертв и разрушений нет.
  - Ну, что ж, В-тапках-на-подушку, - начал радостный Хантер, - Держи золотой, ты выиграл! Действительно там был арьергардный терминал! Господа, сегодня же я подам рапорт генералу-аншефу с наградной бюллетенью!
  - Господа, - крикнул кто-то из офицеров, - Ещё по кружке кипятка и пошлём вестового!
  
  Дрэгон вышел на свежий воздух. Артиллеристы заряжали пушки, сержанты уточняли координаты цели. Вдруг в поле зрения Дрэгона показался старый знакомый маркиз Лось.
  - Лось! Лось! - закричал Дрэгон и махнул ему приветственно правой рукой.
  Маркиз резко остановился, смерил кричащего презрительным взглядом свеху-вниз и, быстро подойдя вплотную к Дрэгону, грубо заорал:
  - Кому-то может быть я и лось, но для первогодок я - Херог де Папю! И с незабываемой приставкой "сир".
  После этой тирады Херог де Папю маркиз Лось отвернулся и пошёл по своим делам.
  "Сноб!" - подумал Дрэгон, но, зная нрав маркиза, решил просто промолчать и медленно попятился назад к палатке.
  
  Через некоторое время экскурсия по позициям продолжилась. Как только они отошли от огнедышащих орудий, и стало возможно слушать, опять заговорил де Шабан:
  - У нас такие порядки, Дрэгон - Все новички должны быть при стариках. Я хочу, чтобы вы это зарубили на носу, потому что это основная ошибка всех молодых командиров. Бойчара, он ведь не понимает, что ему желают добра. Вот он молодой и красивый, мечта любой поэтессы, пришёл в армию подвиги совершать и карьеры делать. Копать траншею ему лень, вал насыпать он не желает. Он, верите - нет, даже не задумывается, что его здесь могут убить! А старички уже не по разу в бой ходили, они всё доходчиво объяснят, где надо - помогут.
  
  Бригада пера Винаарчиниса была следующей по флангу от арт-дивизиона. Здесь тоже было полно разного рода секретных приборов.
  Дрэгон с детства не любил точные науки, поэтому был несколько смущен, когда увидел на холме с десяток младших бригадных офицеров, вооружённых не только табельным оружием, но и планшетами. Меж ними в защитной полевой форме цвета мокрой щебёнки фланировал пер Винаарчинис. Правда лакированные сапоги, сверкающая амуниция и парадные белые перчатки всё-таки выдавали в нём щёголя.
  - А, граф де Шабан! - воскликнул пер и, достав какие-то бумаги, быстро подошёл к Без Дыча.
  Они, оставив Дрэгона поскучать в сторонке, о чём-то поспорили, потом де Шабан утвердительно кивнул и стал толи чертить, толи расписываться на бумагах.
  - Ну, господин Дрэгон, - довольно сказал Винаарчинис, - Вот и вам будет боевое крещение! Как только вернёмся с отдыха - сразу же в наступление! Скажу по секрету, есть замечательное дельце!
  Винаарчинис хитро улыбнулся и пошёл на холм.
  Странно, но Дрэгон не почувствовал никакого патриотического подъёма, он ещё раз осмотрел окрестности, позиции и, развернувшись, пошёл в след за графом обратно в расположение части.
  
  ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ
  
  Что делать, но подъём Дрэгон всё же снова проспал, и оставшейся день провёл в обществе падре Николя.
  - Вы знаете, святой отец, я только вчера был на передовой, а вот сегодня уже понял насколько я всё таки совершенно не военный человек, - сказал Дрэгон сэлистэну, - Вчера Без Дыча водил меня на передовую. И я почувствовал себя там, как истинно белая ворона... Все офицеры такие бравые, подтянутые, смелые, что ли... Вот фон Шишбургер, например...
  - Ну, Шишбургер - есть Шишбургер! - падре Николя значительно развёл руками и продолжил назидательно и степенно, - Но ведь и Шишбургер далеко не сразу получил прозвище "Неистовый".
  
  "Случилось это года три назад, тогда молодой корнет, выпускник гуманитарного военного факультета, автор нескольких брошюр по военно-полевой кулинарии попал в свою первую разведку.
  Стемнело, шёл дождь - камни скользили под ногами, и мой корнет сбился с дороги. Громко чертыхаясь и проклиная начштаба, замначштаба, картографа, перкапвторанга по этим делам и, конечно, помпотыла, фон Шишбургер достиг некоего ущелья, где и решил переждать дождь. И вдруг...
  - Кто здэсь? - раздался гулкий голос из пещеры.
  - Это я, - не растерялся фон Шишбургер.
  - Сказочнык! - обрадовался гулкий голос.
  - Нет, - фон Шишбургер встал в позу "вызываю вас на дуэль!" и, приподняв правую руку с левой перчаткой, воскликнул, - я рыцарь Его Величества баронет Максимильян Гугон Фриц фон Шишбургер!
  - Нэа! - возразил гулкий голос, - ты - сказочнык...
  - Почему? - не понял баронет и на всякий случай обнажил свой палаш.
  - Кто жэ ишо, как ни сказочнык можэт припэрэцца поздно ночью в наш малэнький огоротъ...
  И перед рыцарем Его Величества во внезапных бликах появившегося огня выступило четыре мордастых тролля. Самый маленький из них был раза в два выше фон Шишбургера. Он был горбат, обросший мхом и чрезвычайно пучеглаз. Этот самый тролль двинулся вперёд и откусил кусок палаша по самую рукоять, затем срыгнул и уселся на корточки, подперев огромную морду неровной пятернёй.
  Второй и третий тоже сели. Эдакие антропоморфные валуны, они были похожи друг на друга (или братья, или отец и сын) в гранитных оперениях и мелких деревцах на предплечьях. Четвёртый же, подняв фон Шишбургера за шкирку, сказал:
  - Слюшай жэ, сказочнык, эсли ты нэ расскажещь нам интэрэсную исторью - ми тэбэ скюшаим; а эсли расскажэщь, но ми посчитаэм эту сказку нэ интэрэсну - ми тэбэ опятъ съэдим; а кольы нарративъ туй нам сё-такы понраву будит, то...
  - Ми тэбя тож съэдим! - весело перебил четвёртого маленький тролль и все загыгыкали.
  - Но почему? - попытался не согласиться с условиями Шишбургер.
  - Потомушта ми уже многа дню нэ йэли свэжий мясъ, - хором сказали одинаковые тролли, расплываясь в кривозубом оскале.
  Что делать? Шишбургеру нужна была длинная и очень интересная история, иначе тролли его просто-напросто съедят. Как назло в голову ничего не приходило. Впрочем, время на паузу истекало, и он, попросившись поближе к огню, начал свой рассказ:
  "Давным-предавным-предавным-предавно, тогда, когда дед мой Ульрих, уроженец Верхнего Nowhere (1), царство ему небесное, ещё и не помнил, не далеко и не близко, не высоко и не низко, жил да был, да поживал, да добра всё наживал старик-не-старик, но так, молодой человек по имени Родриго-Хуан-Лопез-де-Санта-про-Кастиль-Ваза-де-ла-Круа-там, где нету уже не хрена и надо поворачивать к началу. Был он маркграф с большой дороги, куда редко заходят ноги, а пути к ней итак убоги, что ходили туда лишь по нужде... и то, в большой тревоге".
  
  1.ПРИМЕЧАНИЕ: Англ., Нигде. Например, Neverland - Земля ниоткуда или Neverisland - Остров Где-то-там. Утопия - У-отрицание, Топ - место, Топия - область. У Д.О. Леннона также присутствовала Ньютопия.
  
  Подивились тролли, сгрудились в кружок, травки достали, скрутили всё это в трубочки, воскурили дымками цветистыми и превратились в само внимание. А Шишбургеру надо было время тянуть до рассвета - всякий ведь знает, что тролли солнечных лучей боятся, а если их заговоришь, то прямо по первой зорьке все они в камни и превратятся. Вот...
  "И была у него соседка, - продолжал тем временем корнет, - Инесса-Папесса писательница и поэтесса, да Кларисса-Аббатисса хозяйка дерева тиса, да левого пирса, а также Бабетта - дочь баронета, что родилась в холодное лето и ещё монахиня из города Ахиня - стала б святой, да мучилась головой. И звали её грешники-насмешники - все, как один, сластолюбы, то "шейкой", то "лапкой", то "алые губы".
  - Гы, гы, гы, - заржали тролли и зааплодировали. Шишбургер сделал паузу и подобно клубному конферансье достойно поклонился. Подождав публику и выдержав паузу, корнет вдруг напрягся и, пояснив, что сбился, начал сначала, а тролли, накурившись, принялись варить какой-то зелёный настой.
  "...И поехал выше упомянутый сэр, как бишь его, Родриго-Хуан-Лопез-де-Санта-про-Кастиль-Ваза-де-ла-Круа-там, где нету уже не хрена и надо поворачивать к началу. Известный граф с большой дороги, куда редко заходят ноги, а пути к ней итак убоги, что ходили туда лишь по нужде... и в большой тревоге - ну, в общем, имя известное, громкое! Идёт он, стало быть, на охоту, жуёт по дороге медовую соту и поехали с ним: три вассала из Трансваала, пять князей из семи земель, восемь стряпчих людей, семнадцать егерь, собакам же вовсе счёту не было; потому, как считая их я, прошу прощенья, сбился... Так... Да, господа, мне необходимо начать сначала..."
  И корнет, выбрав место поближе к выходу, начал сначала, но так артистично, что тролли загрузились проблематикой и слушать его продолжили.
  "...А в этом самом лесу, куда поп ходил пасти козу, жил отшельник. Там, где старый ельник сидел он под сосной, будто леший... нет - водяной. А мимо едут семнадцать егерей, оседлавших лошадей, восемь стряпчих с рябчиками для блюд горячих, пять князей из семи земель, да три вассала из Трансваала ведут три кобылы, чтоб пусто им было и хромого оленя в родное именье видного сюзерена сделанного из полена Родриго-Хуана-Лопеза-де-Санта-про-Кастиль-Ваза-де-ла-Круа-там, где нету уже не хрена и надо поворачивать к началу, известного графа с большой дороги, куда редко заходят ноги, а пути к ней итак убоги..."
  Да, далеко ещё было до рассвета - сидят тролли пятки чешут - слушают, значит, чем дело-то кончится.
  "...сели гости у костра, как на койку медсестра... а костёр то - не костёр, а целая неопалимая купина! Зажарили рябчиков для приказчиков, да оленя для господ из именья..."
  Тут у троллей слюнки и потекли, языки каменноугольные отвисли, глаза бурым светом разгорелись - видит Шишбургер - дело худо, тема гастрономическая к долгому разговору ну ни как не располагает:
  "...Да и поотравлялись от рябчиков два по пять приказчиков, от яств стряпчих схоронили незрячих..."
  - А олэн-то, олэн? - не выдержал маленький тролль.
  - А олень ещё не изготовился, - отвечает корнет и продолжает, - сидит отшельник у речки в воду смотрится как из печки; сидит, размышляет, книжку судеб читает. Глядит в книгу - видит фигу. Смотрит на страницы, как дантист на ягодицы, да по одной из сторон считает ворон. Короче сидит, читает - принципиально никого не замечает. А сер Гульельмо из Нижнего Ельня и говорит...
  - А этот-то тут при чомъ? - прервал рассказ старший тролль, утираясь, - ты нам про олэн расскажуй.
  - Так ведь и я к тому, господа, - попытался оправдаться корнет.
  Ну и дальше, опять, мол, сбили. Договорить, дескать, не дали. Сбился. Можно я опять сначала начну, чтобы уж точно ничего не перепутать. Снова начал мой баронет сначала свою историю, но тролли его оборвали и заставили сразу же с гастрономии - что делать! - а до рассвета ещё, ох, как далеко...
  "Так вот сер Гульельмо говорит господину дю Тэльма: Ты почто, собака шелудивая, оленя егерям отдал? - Я? - отвечает дю Тэльма, - ничего я им не отдавал, ты сам его в карты намедни проиграл? - Ты ли в своём уме, старый нахал? (долго ещё препирался фон Шишбургер, расписывая роли и персонажи, но пришлось, как только тролли заволновались, продолжить текст дальше) Достали они по мечу. Каждому голову снести по плечу. И принялись друг друга ругать, не ругать, но прилюдно оскор--> и диспутно поколачивать. Так ведь драться и сражаться - это вам не развлекаться! За малое бороться - в большом проколоться. Сутенёры... ой, не то, не то... секунданты давай рядиться, чтобы хоть как-нибудь договориться. Вот вассалы и князья с ними слуги да друзья сидят-едят - на это безобразие глядят. Ну, для начала - оленя как не бывало. Рожки да ножки, да рёбрышки на плошке. Ну, один другого давай лупцевать за дурное слово. Об угол дал, чуть грех на душу не взял. Цап за волоса, да с размаху в небеса! Не в кожу, так в рожу. Адские чудеса! Взял его да поволок, ажно брызги в потолок. Князья в драке тоже были, те, что у Фили-отшельника пили. Да, в общем, Филю за то и побили - рёбра сломали, голову проломили, ноги пооттоптали, кости передробили. Услыхали соседи шум да гам, герольдов заслали они ко врагам и едут в карете с крестом на корсете Инесса-Папесса писательница и поэтесса, леди-церемонимейстер для политеса, да Кларисса-Аббатисса хозяйка дерева тиса, да левого пирса, лучшая фрейлина дома Матисса, а также Бабетта - дочь баронета, что родилась в холодное лето и первой борцов призывала к ответу..."
  - Это за што жэ?
  - За это!
  "ещё монахиня из города Ахиня - стала б святой, да мучилась головой. И звали её грешники-насмешники злых языков большие приспешники, все как один на лесть грубы, невоспитанные сластолюбы, то "шейкой", то "лапкой", то "булочкой", то "пресс-папкой", то "киской", то "крыской", то "шубы-дубы", то "маской", то "сказкой", то "алые губы". И с ними бегут через мрак целая свора голодных собак. Они отбились от стаи Родрига, что загоняли кабанчика Иго. Смотрят соперники, что за ватага? Воистину, молодость им не во благо. Едет обоз - всего полон воз. Тучные стада гуляют туда-сюда. Тысячи слуг готовят досуг. Есть одеяла, перины, подушки, мясо, вино для большой посидушки. Что за пирушка идёт на опушке!"
  - Нэ интэрэсная исторья, - не поднимаясь, топнул старший тролль.
  - Лажа! Понт корявый! Шнягу гонишъ! - завопили братья с деревцами на плечах.
  - Да и рассвэтъ скора, а мы всё голодный сидым... - подытожил маленький тролль.
  - Разрешите хоть закончить, - взмолился фон Шишбургер в предрассветных сумерках.
  - Ладна, да, давай, - сказал старший, - пускай канчаитъ, чэм там дэло сакончилась?
  - А дело было так, - начинать сначала ещё раз корнет уже не решился сам и продолжил историю с описания банкета:
  "Столы разложили на поляне, сразу же по утряне. Но пока все гости, соблюдая протокол, сели - собаки всё мясо съели. Кобели бегали ёлки метили, суки лаяли. В коем свете ли - весело было домашним животным. А архиепископ укушался рвотным. Инесса-Папесса писательница и поэтесса, леди-церемонимейстер для политеса отдала руку серу Мальбруку, да Кларисса-Аббатисса хозяйка дерева тиса, да левого пирса, лучшая фрейлина дома Матисса выбрала в кавалеры себе лорда Улисса, тот был гуляка и старый повеса, он нашёл место в глубине леса. Там была хижина - просто халупа, из имущества нет даже тулупа. Бабетта - дочь баронета, что родилась в холодное лето и первой борцов призывала к ответу вышла замуж за Магритта. А ещё монахиня из города Ахиня согласилась на пана Мордахина из Трансваала. Скупердяя и нахала - решила не быть святой, чтоб не мучиться головой. И перестали звать её пересмешники все как один насмешники, через раз сластолюбы, то "рыбкой", то "птичкой", то "алые губы". Травы высокие и косогоры скрыли их мирные переговоры. Бабетта дочь баронета, что родилась в холодное лето, лорда Магритта винила за это. Он отвечал ей, что она слишком зла! Она говорила, что любит козла! Козлом неожиданно оказался отшельник, сразу сбежавший за липник и ельник. Ведь обычаи целебата отменять пока рановато... А граф был хитрюга, хотя и не очень; узнав о свадьбе, объявил об обычае первой ночи. Однако несколько перестарался, занемог, обиделся, совсем обломался..."
  - Вот и сказочкэ канэць, а кто слушалъ - маладэць! - пропел маленький тролль и гулко зааплодировал.
  Фон Шишбургер принялся раскланиваться и начал медленно отступать. Это был успех!
  Bravo! и Bis! - неслось в каньоне так, что баронет дважды возвращался в пещеру и раскланивался, раскланивался! Тролли тем временем подбросили дров в почти погасший огонь и снова поставили котёл с душистым настоем.
  Между тем, уже почти расцвело, но предательские тучи заслонили Солнце. Шишбургер сделал знак тишины и неожиданно продолжил:
  "Столы по новой потом накрыли и дюже велий запой учинили. Громко справили поминки по графу, с горя досталось бедняге жирафу. Пришли трубадуры и начали петь... ну, а женские персонажи начали слёзы лить, да скорбеть. Уж лучше ему этот обряд..."
  Но тролли снова начали аплодировать и не позволили моему корнету-баронету завершить этот, безусловно, интересный репортаж. Солнце всё не появлялось и лишь чёрные тяжёлые тучи грозили разразиться мелким затяжным дождём. Шишбургер был ни жив, ни мёртв.
  "Бежать, просто бежать! - пронеслось в его голове, - раз, два, три!"
  И молодой корнет кинулся наутёк. Однако самый старший тролль без труда обогнал его и в три шага перекрыл выход из пещеры.
  "Проклятье!" - подумал Шишбургер и попытался проскользнуть между громадных ног гиганта, подобно пескарю в мутной воде. Но опытный тролль резко сдвинул свои нижние конечности, и корнет застрял.
  "Это конец..." - метнулось у него в воспалённом мозгу, и он сдался.
  Тролли загоготали и кинулись к добыче, но в этот самый миг бродяга-ветер раскидал тучи, и яркое Солнышко обрушило свои смертоносные лучи на врагов рода человеческого.
  Огромные тролли замерли в самых неимоверных позах и, как это обыкновенно случается с ними на Солнце, окаменели.
  Вот так фон Шишбургер оказался целым и невредимым с одной стороны. Можно сказать, вышел победителем из этого явно неравного поединка. Но вот с другой стороны, он оказался буквально закованным в гранит.
  Грузному телу протиснуться вперёд мешал мясистый зад, а лезть задом наперёд, не давал объёмный живот... Шишбургер завыл от бессилия что-либо сделать! Тут-то его и обнаружил наш разъезд. Три дня вспомогательная бригада долбила скалу тонкими зубилами и молотками, дабы высвободить тело корнета.
  Когда рыцарь Его Величества баронет Максимильян Гугон Фриц фон Шишбургер вылез из ловушки и поднялся в полный рост - им овладело истинное бешенство - он схватил палицу и кинулся к линии фронта на мост Нож. Вслед за ним побежали пикинёры охранения и вспом.бригада. Они просто снесли плотно засевших и уже месяц удерживающих мост гоблинов из "Синей урлы".
  Взяв мост, Максимилиан лично распорядился перенести туда штаб своей роты, а спустя два дня построил там укрепрайон, где и остался на зимние квартиры!
  Вот именно после этого он и получил прозвище "Неистовый", а также был произведён в бригадиры, минуя звание ротмастера.
  
  - И всё-таки, и всё-таки, - сказал задумчивый Дрэгон, потрясывая сложенными в замочек ладонями, - Шишбургер имел явную предрасположенность к этому! У него есть харизма. Смотрите, он не имеет слуг, он спит на голой земле, подложив под голову шлем. Он может питаться тем, отчего стошнит даже моего Каламбуса! Отец солдату и в то же время никому не даёт спуску. Я же ослаб здоровьем, не люблю конфликтов, а тяготы и лишения военной жизни меня просто сломили - я оказался к ним совершенно не приспособлен! Прав был папа, надо было идти в дипломатический корпус...
  - Глупости! Мусью Дражён, что вы так геморроитесь, - перебил его сэлистэн, - Я слышу самое обыкновенное нытьё, которое слышал уже не раз. Конечно, не все новички, но большинство действительно волнуются - в этом ничего такого нет. Это, если хотите, похоже на первые признаки беременной женщины... хотя нет, их, обычно, тошнит, а вас скорее наоборот... но, тем не менее, вливайтесь в ряды младших офицеров и с юмором смотрите на все эти страхи... В конце-концов, вы же интеллигентный образованный человек!
  Они прошли на склон Понтифика и там уселись на камнях. Внизу была хорошо видна батарея Хантера, которая, судя по всему, готовила очередной выстрел. На холмах далее был виден отряд Винаарчиниса; по линиям и лабиринтам траншей носились вестовые и даже несколько бэтменов, в траншеях и окопах сидели пикинёры и алебардисты (похоже, пили или во что-то играли); только стрелки в своих укрытиях делово выискивали цели и стреляли из всех видов доступного им оружия.
  Именно стрелков по обе стороны перевала бойцы называли "отбирающими надежду". И если артиллерия, делая за день несколько удачных выстрелов, накрывала участки, часто нанося серьёзный ущерб фортификации, но не солдату, то одинокий охотник мог в течение одного дня мало помалу вывести из строя внушительное количество живых боевых единиц. Во время же наступления арбалетчики своими "болтами" причиняли ущерб вполне сопоставимый с атакой тяжёловооружённых кавалергардов.
  - И вообще, мой любезный Дражён, армия только с виду так ужасна. На самом деле - это очень мягкое место. Здесь нет никакой жёсткой конкуренции, никто никого не стремится подсидеть. Только в миру негоциант обманывает покупателя, а здесь почти на всё госрасценки. А за обман любой товарищ может получить вилы в бок. Нет здесь и всевозможных выскочек - кругом субординация и дисциплина. Нет здесь уродливых двойных и тройных стандартов - у всех совершенно равные возможности! А если ты ещё и беден, так тем более - завтрак, обед, ужин, ночлег и отпуск - всё включено! Конечно, я согласен, что солдат учат в первую очередь работать руками и ногами, нежели головой, но если ты шибко умный - и тут тебе, пожалуйста! - строй свой мир, как Шишбургер, пиши занимательные пьески, как де Шабан, создай литературное общество, как Ле Жён или сиди писарем при штабе. Не сидится? Стань бэтменом или валетом. А если ты оступился, так опять же - никаких тяжб и судебных разбирательств - смыл кровью при первом же прорыве фронта. И всё!
  Падре Николя был фанатичным пропагандистом толи по привычке, толи потому, что сам никогда не был на передовой ближе артиллерийских арсеналов, но, глядя на него, сомнений не оставалось - в армии ему нравилось.
  - Скажите, падре, - перебил сэлистэна Дрэгон, - А за что это дон Рыжкони получил такой странный девиз... или прозвище "В-тапках-на-подушку"?
  
  - О, - это история! - улыбнулся падре Николя и начал свой второй рассказ:
  "Славный рыцарь Даймонд Рыжкони, с хорошим происхождением и связями не хуже, чем у маркиза Лося. Короче говоря, его рекомендательными письмами можно было бы выложить дорогу в личную конную гвардию Дофина, а то и в Императорский гвардейский экипаж!. Отец его, Антуан, имел массу влиятельных друзей, хотя при этом ещё и довольно скверный и скандальный характер. Однако же сумел дать сыну приличное светское образование. Короче, роду Рыжкони уже виделся выход из реестра патрициата в герцогский артикул! Прибыл наш дон Рыжкони в Столицу, и - сразу во дворец на Высочайшую Аудиенцию. Уже во дворце он довольно быстро пробрался в залу для приёма генеральных деятелей государства, увидел там знаменитый Большой круглый стол и тут же сел в роскошные кресла баронской линии и, знаете, так хорошо ему стало! Увидел он себя в парадном костюме навыпуск, в блестящем нагруднике, с цветным плюмажем за спиной, в шлеме типа bancinet (1), вокруг него стояли пажи и прислуга с подносами, на которых стояли всевозможные бутылки и закуски!
  
  1. В высшей степени совершенное наголовье XIV в. Остроконечная форма и тульи и забрала прекрасно предохраняет от ударов палицы или меча, а толстая сталь вполне могла предохранить от копья. Забрало подвижно, коническая форма, как бы является продолжением тульи.
  
  Всё было бы прекрасно, но взгляд юного Даймонда Рыжкони упал на кресла для графьёв и герцогов, он встал и выбрал себе место в новом ряду. Опять самое красивое из кресел, плюхнулся туда и, закрыв глаза, представил себя герцогом. В чёрном платье и высоких сапогах с поясным мечом в руке (нет, лучше аристократично положить на рукоять левую руку, а правой упереться в бок), но самое главное это шляпа, которую достопочтимый герцог имеет право не снимать даже в присутствии монарших особ! Рядом коннетабль и верный конь, чуть впереди щитоносцы, за ними личные гвардейцы, оруженосцы, пажи и советники. Слуги (исключительно темнокожие) в белых облегающих костюмах и алых чепцах...
  И вновь, открыв глаза, взглядом дон Рыжкони упёрся в епископский и кардинальский ряды. Он очень удивился какой-то особой мягкости кресел в этих рядах. Не размышляя особенно, он кинулся туда и выбрал самое широкое и мягкое. Для полного удобства он взял одну из подушек, на которые обычно складывают головные уборы или ключи, и положил на неё ноги. И снова ему стало бесконечно приятно. Итак, первое действие, которым решил себя обессмертить юный князь-епископ, стало уменьшение постных дней и увеличение праздников и несанкционированных выходных; потом надо было бы арестовать всех недоброжелателей, а их имущества конфисковать и пропить в семи городах среди вечно нищих студентов... а потом выполнить слёзные прошения об амнистии и компенсировать освобождённых собранием индульгенций! Прослыв в народе самым любимым и справедливым доброхотом...
  В залу вошёл довольно мрачный человек, седой как лунь, сгорбленный, как клюка, одетый в белую сутану. Его вели под руки пара молодых служителей. Эта троица вошла в зал в сопровождении Отца инквизитора, трёх человек в красных кардинальских мантиях и массы послушников. Вы, конечно, понимаете, что этим мрачным человеком был ни кто иной, как бывший Папа Теодор Сильный, царство ему Небесное! А одним из кардиналов был нынешний Папа Трэндол, два века ему здоровия!
  - Сынок, - обратился к нему Великий понтифик, - Сойди-ка с моего кресла.
  Но Даймонд Рыжкони не обратил никакого внимания на эту просьбу - дело в том, что в своих мечтаниях он уже достиг Папского престола и...
  - Quis est homo (1)? - тихо поинтересовался Отец инквизитор и спокойно вынул стило и бумагу.
  - Сынок, сойди с моего места, - вторично попросил Папа.
  
  1. Кто сей человек?
  
  Дон Рыжкони ещё не пришёл в себя, но всё-таки попытался дерзить:
  - Папаша! Тут масса свободных мест. Смотрите, выбирайте! Садитесь, в конце концов!
  - Но, именно это - моё место, сын мой, - всё ещё мирно и доброжелательно сказал Папа.
  - Уйди, дед, - отмахнулся Рыжкони и вновь принял вызывающе вальяжную позу.
  Тут в зале появился сам Дофин, и Рыжкони буквально сдуло с места. Без всякого соблюдения протокола, он пронёсся мимо церемониймейстера к наследнику престола, где и подал рапорт о своём прибытии.
  В нависшей тишине к Дофину подошёл Отец инквизитор и принялся что-то шептать на ухо монаршей особе. Особа при этом строго смотрела на Рыжкони, который так и не удосужился снять свою шляпу...
  Судьба уже была готова подойти сзади, спустить штаны и сильно отшлёпать нашего горе-героя, но...
  Не знаю, как, но скандал тогда удалось замять. Правда, дон Рыжкони вместо гвардии Дофина попал на испытательный срок в светское охранение Корпуса инквизиции. Там же ему, кстати, и присвоили эту кличку "В-тапках-на-подушку" - после этого моментально озвученного и описанного жёлтой прессой случая.
  Однако приключения дона Рыжкони только ещё начинались. Его путёвкой к нам стало совсем другое дело.
  Однажды в Надзорном дворце Ивдессы появился крайне важный арестант - генерал от инфантерии, командующий Северным участком фронта герцог Баринкай. Там над ним проходил не то военный товарищеский суд, не то военный порицательный совет, не то жалобу какую-то разбирали о взятке (по уклону от призыва). Содержался генерал в полной изоляции, сам под присмотром капрала и в полном неведении собственного дела. Ну, как у нас обычно берут? Налетят, скрутят и в чёрной карете до места...
  Однако Дофин, находясь в Ивдессе по случаю инспекции, заметил отцам-инквизиторам, что дело генерала Баринкая "должно немедля кончить" и подписал амнистийный акт.
  Дело было поручено дону Рыжкони с намёком. Насколько деликатно дон Даймонд проведёт операцию, настолько и сократится его испытательный срок (а может быть по причине примирения с генералом Дофин в принципе возьмёт его в свой полк).
  Дон Рыжкони тут же надоумил секретаря, что как только он скажет при людях "ultima ratio" (1), то это будет значить следующее - все встают и оглашается генералово помилование.
  На следующий день дон Рыжкони лично пришёл за генералом. Сам в сопровождении четырёх конвоиров провёл его в залу для допросов. Поставил его в центре и громко объявил: "Что ж, господа, пора приступить к последнему! Как говориться, ultima ratio!"
  Старик-генерал, услыхав эти слова, затрясся, решил, что его будут пытать и тут же без сознания пал об каменный пол каземата. Рыжкони не ожидал такого поворота событий и кинулся оказывать генералу первую помощь.
  Однако тот, открыв глаза и увидав перед собой унтер-офицера из светского охранения корпуса инквизиции, окончательно утратил дух и, вскорости, умер.
  
  1. Лат., Последний довод. Может быть, окончательное действие или крайний метод.
  
  Увы, не о какой гвардии Дофина речи быть не могло. Либо следствие по делу о трагической гибели генерала Баринкая, либо рыцарь "В-тапках-на-подушку" добровольно отправлялся в бригаду go-as-you-please.
  
  Падре Николя закончил и посмотрел на Дрэгона. Потом добавил:
  - Да, дорогой Дражён, на свете много дорог и все они приводят нас на перевалы...
  - Хорошо. А де Шабан? - снова вопросил Дрэгон, - Он-то почему здесь? Его-то могли отправить воевать и в собственное графство?
  - Нет, - отмахнулся Николя, - Он самый младший из совершеннолетних мужчин в громадной фамильной корпорации территорий Шабан. Поэтому, пока не умрёт кто-то из стариков, и он своего кусочка не получит - ему на Южном фронте делать нечего.
  - Но, что же ему теперь из-за этого в штрафниках ходить?
  - Нет, это совершенно заслуженная кара, за которую он, кстати, лишён титульного герба и носит на его месте эту надпись "Без Дыча".
  Падре Николя воздел указующий перст и начал следующий рассказ:
  
  "Средних размеров городки, а в особенности по провинциям, обычно отличаются несоразмерными, по сравнению с городскими периметрами территориями пригородных садово-огородных участков (знаете, ближние и дальние дачи, фазенды и другие латифундии). Публика этих участков весьма разнообразна и в разнообразии своём имеет некую претензию толи на оригинальный вкус, толи на его полнейшее отсутствие. Другой, немаловажной особенностью этих мест считаются совершенно непредсказуемые придорожные трактиры - закусочные со странными молочными поросятами из собаки за "золотой", официантками неопредёленного возраста (от 15 до 40), ну и, соответственно, абсолютно неподражаемый туземный дачный бомонд. В одном из таких вот придорожных заведений и началась эта воистину странная история...
  Некто Шерри дю Плесси, чиновник средней руки, правда, всё ещё подающий надежды на некие перспективы, встретил своего давнего приятеля Анри Валлона, между прочим, почётного депутата местных городских штатов со специальной наградой "За заслуги перед Университетом" третьей, но не последней степени.
  Когда этот Шерри вышел по некоторой непечатной надобности, а оставшийся в одиночестве Валлон принялся пить дижестив (1), в кафе зашёл какой-то человек, по виду нотариус. Однако же вид у него был крайне растерянный и необычайно расстроенный.
  
  1. Противоположность аперитиву, легкому вину, принимаемому "для аппетита", дижестив, как правило, крепкий напиток, завершающий трапезу.
  
  - Ах, милейший господин де Валлон! Где я вас только не искал, - торопливо загомонил вошедший, предварительно громко всплеснув руками, - А вы, слава Богу, тут изволите мясо кушать...
  - Кто вы такой, и что собственно случилось? - не отвлекаясь от бокала, спросил Анри Валлон.
  - Нотарий Амбруэ, - произнёс с модным столичным акцентом человек и присел за столик, - Никита Амбруэ, кандидат юрисдикции. Поручитель и душеприказчик в деревне Тамерун. Но дело, бишь, не во мне. В двадцати пяти километрах отсюда живёт некий Роман Киви. Человек уважаемый и, так сказать, с достатком. Собственно говоря, я от него к вам делегирован, ибо наслышаны о вашем умении находить выход из необычных и, скажем прямо, щекотливых ситуаций.
  - Ну, хорошо, - взял инициативу в свои руки Валлон, почувствовав лёгкий запах тяжёлого кошелька и очередной авантюры, - Давайте немного успокоимся и начнём с того, что я уточню размеры гонорара, который ваш поручитель готов обозначить в случае, если я возьмусь за решение проблемы...
  - Я имею возможность предложить вам чистый лист... - уклончиво ответил нотарий Амбруэ и мягко, как умеют только душеприказчики, улыбнулся.
  - Тогда излагайте... - почти в тарелку сказал Валлон и внимательно посмотрел на собеседника.
  - Благодарю вас, - чуть с поклоном ответствовал Амбруэ, - Итак, мой поручитель, Роман Киви, некоторое время назад столкнулся с проблемой, связанной с посещением любовницы, которую зовут Анна-Валерия. Женщина весьма эффектная, молодая и привлекательная. Однако случилось несчастье, её сестра, Ольга-Валентина, рано овдовела и вернулась домой. Естественно стала жить с сестрой вместе, и это сильно осложнило отношения между сеньором Романом и синьориной Анной-Валерией. Были наняты сваты, чтобы подыскать выгодную партию, но дело в том, что Ольга-Валентина уже пять раз отказывала брачным предложениям, которые сватам удалось для неё отыскать. Подобную несговорчивость она объясняла трауром по своему второму мужу. В конце концов, посоветовавшись со сватами, Киви решился отдать её насильно. Один из сватов привёл жениха. Весьма состоятельного домовладельца, гражданина западных штатов, координатора Регионального Инициативного Центра от тамошнего правительства у нас по негоциантским делам Максимена, по совместительству куратора религиозного общества "Возвещатели", живущего в данный момент в городе, что показалось весьма удобным в смысле родственных отношений... Жених не только осыпал семью невесты подарками, но и облагодетельствовал всех ответственных чиновников нашей деревни. В общем и целом, проблем возникнуть уже не могло ни в церкви, ни при выписки документов, ни с визовой службой. Как говориться: слово за слово, а деньги к деньгам. Но жених ещё не видел своей суженой и всё интересовался, в смысле, какая она из себя. Мессир Киви же нашел выход и сообщил, что невеста утром пойдёт по грибы, и там её можно будет подкараулить и посмотреть. Если договор останется в силе, то невесту можно будет прямо оттуда похитить и увезти с собой. Короче, на том они и сговорились.
  На следующее утро в лес вместо Ольги-Валентины пошла Анна-Валерия. Максимен сотоварищи по незнанию схватили её и отвезли к себе, более того, жених тут же заволок её в постель и успел, как мне удалось выяснить, насладиться тягучим мёдом любви... И вот когда мой поручитель явился к своей любовнице, то был немало удивлён, встретив вместо Анны-Валерии - Ольгу-Валентину, которая сославшись на тяжесть месячных, лежала на диване и спокойно пялилась в книгу. Естественно, Роман Киви потребовал от Максимена Анну-Валерию обратно. Тот, понятно "ни в какую", и вот всё это, с позволения сказать, дело легло ко мне под сукно. Тяжба осложнена и тем, что стороны не заключили никаких письменных договоров или расписок...
  - Да, - проговорил Анри Валлон, - подождём господина Шерри.
  Тот уже был бы на месте, но, заметив посетителя, скромно присел у барной стойки и медленно цедил "Золотогор" из небольшой высокой рюмки a-la stakan pod vodochku. Увидев, что уже можно подсесть за столик, он быстро допил и направился к ним.
  Выслушав историю от начала и задав несколько уточняющих вопросов в конце, он тихо, но внятно произнёс: "Двести"
  - По рукам! - улыбнувшись, ответил натарий Амбруэ.
  После этого они обменялись визитками и, как сказал поэт, "каждый пошёл своею дорогой".
  
  Шарри дю Плесси и Анри Валлон сели в карету и быстро погрузились в размышления и написание писем для деловых переговоров:
  "Уважаемый неполковник Квик-Стоун! Прошу Вас об одолжении, пожалуйста, снесите меня с кабинетом полковника Бысти-Блоха, передайте, что это мсье Шарри дю Плесси, по вопросу представляющему для нас взаимные выгоды в деле эмиссара Максимена".
  Пока дю Плесси расписывал ситуацию, Анри Валлон в свою очередь тоже взял письменный набор и так же углубился в письмо другому абоненту:
  "Уважаемый господин Родэн, Мне сегодня понадобится ваша срочная помощь при заполнении документов обмена. Нынче же вечером жду. С уважением, искренне ваш..."
  После оформления деловой переписки господа, выслали слуг по адресатам, и дю Плесси пояснил Валлону:
  - Сейчас у меня гостит один студентус, юрист, между прочим, он хороший приятель мэра их районного центра. Я попрошу его получить по знакомству рапорт, в котором будет сказано, что Анна-Валерия доставлена на место и передана хозяину. А здесь я поручу кому-нибудь выпросить у местного участкового ордер. Её найдут в городе, вернут обратно и, вот ещё что, при передаче, обязательно пусть возьмут расписку с Романа Киви, что у него нет претензий ни к нам, ни к Максимену.
  - Прекрасный план, - одобрил Анри Валлон, - но дело не требует отлагательства.
  - Ордер у меня будет уже сегодня, так что поезжайте к поручителю за деньгами.
  На этих словах они распрощались, предварительно договорившись, что пересекутся нынче же вечером.
  
  Дом Учёных в центре того города, как и всякие дорогие заведения, давно перестал обслуживать самих учёных местного Университета; он скорее напоминал некий особый клуб, где модно "тусовались" околовузовские маргинальные круги, завязанные на принятии-или-передаче-или-получении взяток, сексуальных перверсиях, и разного рода расстройствах. Оттого и гордое звание Дома Учёных превратилось в нечто устало-отсталое и стало именоваться не иначе как "Дуч". Именно там, в этом самом "Дуче", периодически и заседал пресловутый "Ино-негоциантый Клуб" со всевозможными нездешними леди и джентльменами (1) , которые кроме своих легальных дел и прочей деятельности, так же занимались некрупными афёрами и совращением несовершеннолетних мажорчиков обоего пола, которые в большом разнополом количестве летели туда, как мотыльки на огонь. Кроме того, по совершенно случайному стечению обстоятельств, что называется - ни раньше, ни позже, там же оказались и два странного вида человека, которые в кулуарах называли себя "визионеры", господа Лайон и Мигель де Шабаны.
  
  1.ПРИМЕЧАНИЕ: Gentle - мягкий, man - человек; здесь необходимо чётко отметить, что само понятие "джентльмен" никак не соотносится с понятиями рыцаря или благородного человека. "Мужчина воспринимающий себя как существо, предназначенное для высоких целей, благородное, героическое, романтичное и трагическое. Это культ нарциссизма, эгоизма и утончённого самовыражения такого рода, какой мог воспитать лишь безжалостность и жестокость. Урбаника и Ренессанс породили джентльмена - джентльмен изобрёл безукоризненные манеры, лишённые какой бы то ни было нравственности" (Рэй Тэннэхилл, 1989).
  
  Они чинно прошли сквозь зал и заняли столик на территории "Ино-негоциантного Клуба". Точнее членов клуба и их гостей ещё не было, и, поэтому сердобольные официантки не воспрепятствовали столь беспардонному проникновению в эту (с маленькой буквы) святая святых.
  - Два графина водки... - начал заказывать Лайон де Шабан, листая и просматривая меню, - потом меленько...
  - А два не мало? - спросил Мигель де Шабан, глядя на Лайона.
  - Потом ещё возьмём, - ответил Лайон, - а то нагреется...
  - Вы сказали меленько... - включилась в беседу принимающая заказ официантка.
  - Да, в самом деле, меленько, - вернулся к заказу Лайон де Шабан, - некрупно так ассорти из мясных блюд и обязательно к ним оливки (лучше зеленые нафаршированные мандаринками), потом к этому бифштекс, но на толчёный гарнир немного, чтобы блюдо сок не дало, бросьте чуть перчику и лист петрушки...
  - Ещё сок из зелёных яблок, его сгазу же вслед за водкой! - опять перебил второй де Шабан.
  - Хорошо, - отметила официантка, - всё?
  - На первую перемену всё, потом, что-нибудь типа похлёбки, только, чтобы не очень горячая была, посмотрите там, - Лайон осёкся и внимательно посмотрел на девушку, - а блинчики вы делаете?
  - Да, у нас есть... - начала она
  - Три-четыре перемены с разными начинками, - опять не дослушал Лайон, - с икрой, с сёмгой и с ягодами.
  - Хорошо, - записала официантка, - всё?
  - Пока всё... - сказал Мигель.
  Официантка ушла выполнять заказ, но зал недолго был пустым - уже через пару минут за столик неподалеку присели два коротко остриженных человека в строгих костюмах, каждый имел при себе кружку пива и очень внимательное выражение лица (Правда, на иностранцев они не походили). Потом ещё через минут пять стали появляться модные девочки с длинными тонкими разноцветными ногтями, в длинных вечерних платьях, на которые обычно были наброшены длинные шали "паутинки". Их томные глаза говорили об ожидании иностранных гостей.
  "Визионеры" начали пить и закусывать.
  Минут через двадцать в залу, где сидели наши "визионеры", стали подтягиваться посетители "Ино-негоциантного Клуба". Их оказалось так много, что мест не хватило и к господам де Шабанам за столик подсели два почтенных джентльмена (постарше - первый, помоложе - второй), с ними была и молодая переводчица на случай языковой коммуникации.
  "Визионеры" заказали ещё два графина водки и принялись знакомиться:
  - Меня зовут Альбина, - представилась переводчица, - справа от меня господин Максимен, координатор Регионального Инициативного Центра у нас в городке.
  - Maximen, - представился представляемый и протянул Лайону и Мигелю свои представительские визитки.
  Переводчица продолжала:
  - ...а слева от меня господин Чейзи, председатель Общества "Тинэйджеры без границ" филиала правительственного проекта нашего Департамента, поверенный.
  - Mojno prosto Terry, - кивнул тот и тоже раздал визитки.
  - Ну, что же, - громко сказал один из визионеров, - нет повода, не выпить.
  - Only toliko po-chut-ь" chut-ь, - быстро сказал Терри.
  - Тэодог, за знакомство! Максимен, Елена, - поднял тост Мигель, и быстро опрокинул рюмку.
  - Я - Альбина, - капризно поправила его переводчица, но выпить-выпила и даже откушала блинчика с икрой.
  - Хогошо, душа моя, - не стал с ней спорить тостующий, но стал разливать "следующую" рюмку.
  - Рo-chut-ь" chut-ь, - опять повторил Терри.
  - По чуть-чуть, так по чуть-чуть, - согласились "визинеры".
  Наступила очередь следующего тоста, встал другой де Шабан и, высоко подняв рюмку, заговорил:
  - Друзья мои, я мог бы сейчас процитировать поэта (по поводу, "прекрасен наш союз"), но среди нас дама! Поэтому тост за Союз, я подниму на втором круге, а пока, - тостующий слащаво заулыбался, - за Вас, Кристина, только за Вас и только стоя... (слова "стоя", он сопроводил сгибанием руки в локте с поднимающимся вверх "на одиннадцать" кулаком)
  - Альбина я, - раздраженно поправила переводчица и недовольно сунула в рот блинчик с сёмгой.
  - Ну-с, господа, выпили, тепегь и закусить можно по основательней, - сказал, присаживаясь, Мигель де Шабан, - Натали, пегеведите, пожалуйста, нашим гостям, что следующие два тоста за ними...
  - Я не Натали, - огрызнулась переводчица, бросила салфетку, встала и, демонстративно метнув взгляд на Терри, вышла из зала Клуба.
  Однако тот, по неизвестной нам, но видимо изложенной де Шабанам причине, никак не прореагировал на демонстрацию стервозного поведения переводчицы и просто, улыбаясь, обвёл глазами "визионеров" и Максимена.
  - Правильно, Терри, лишний рот - хуже холеры! - поощряющее кивнул Лайон и добавил, - Тэо, ваша очередь сказать тост.
  Терри кивнул, разлил обществу "по чуть-чуть", поднял свой бокал и громко сказал:
  - TOST!
  Выпили.
  Закусили.
  - Глубоко, - сказал Мигель, - а главное, как немногословно! Нам с вами, батенька, есть чему поучиться.
  - Он - даос, - пояснил один де Шабан другому.
  - Ya hochy toжe skazat"ь "TOST", - выступил Максимен, - Druz"ya, segodn"я Ya (meet) vstretil dewushka, kotoroya mechtal vsu жizn"ь. Ya bы hotel (drink to her) vыpit"ь za nei.
  - Девка-то кгасивая? - спросил Мигель де Шабан.
  - Oh, da da, ochen-to krasiva! - ответил Максимен и в знак подтверждения поднял вверх большой палец левой руки.
  
  Анна-Валерия стояла в коридорах небольшого здания, где располагались меблированные квартиры эмиссара Максимена. Раздался звонок в дверь, и она, не дожидаясь слуги, забыв о предупреждениях новоиспечённого жениха, распахнула двери квартиры. На пороге стояли старший сержант и пара подпрапорщиков с галунами, которые обычно были свойственны милиционерам (1) на дорожной инспекторской службе.
  
  1. Милиты, милиция, милиционер - ополченец.
  
  - Старший сержант Климент, - представился первый и спросил, - Если не ошибаюсь, гражданка вольного города Анна-Валерия, урождённая Шапильон?
  - Я не совсем понимаю вас, - ответила Анна-Валерия, - А что случилось?
  - Прошу прощения, но вам необходимо одеться и проследовать за нами в карету.
  - Зачем это? - удивилась Анна-Валерия и попыталась быстро захлопнуть дверь.
  Однако милиционеры были готовы к этому, и быстро отреагировали, оттолкнув её внутрь и пройдя сквозь коридор в приёмную комнату.
  - Только не надо глупых банальностей. Свои, - заговорил сержант, осматривая квартиру, - мы прибыли за вами по поручению вашего доброжелателя - Романа Киви, чтобы забрать вас отсюда и перевести назад...
  - Что? - удивилась Анна-Валерия, - Зачем это назад? Я никуда не поеду, я остаюсь здесь!
  - Да, бросьте, - отмахнулся старший сержант, собирая вещи, которые можно было определить как женские верхние одежды, - что вам тут делать, поедемте уже и темнеет, а у нас сегодня пятница...
  - Не поеду, - громко заявила Анна-Валерия, - так и передайте Ромке, не поеду! Остаюсь здесь потому, что Максимен меня любит, а тот только использует в своих грязных хотениях, да и то больше как мальчика!
  Вместо вполне ожидаемого смеха милиционеров, послышалось холодное и злобное сопение, а затем старший сержант тихо сказал, глядя своими оловянными и немигающими глазами, как будто внутрь Анна-Валерии:
  - Что, сука, задумала свалить в Закордонию на пмж (1)? Родину не любишь?
  После чего милит отвесил ей звонкую оплеуху, достал какое-то предписание и ткнул им в лицо жертве...
  
  1. ПМЖ - постоянное место жительства. Очень древняя аббревиатура, которая впервые встречается у Солона в уложении о чинах, правах и гражданстве. Сам Солон ссылается при этом на Месопотамский опыт юриспруденции.
  
  Между тем главные дельцы нашего короткого повествования продолжали работать над возвращением так неудачно похищенной любовницы господина Киви. Уже вечером Анри Валлон, находясь дома, позвал к себе студента юриста Родэна.
  - Ну-с, Родэн, - обратился он к студенту, - Дорогой мой человек, мне надо с вами поговорить, пройдёмте-ка в кабинет.
  Они прошли во внутренний покой, где Анри Валлон составил брачный контракт и попросил Родэна оформить его со всеми прилагающимися формальностями. Затем он отдал контракт Шарри дю Плесси и сказал, чтобы тот обменял его на деньги.
  После ухода Шарри, хозяин и гость поужинали, зажгли лампу, и Анри Валлон продиктовал Родэну рапорт, который скрепили фальшивой печатью и факсимиле, а так же отчёт на возвращение гражданки Анны-Валерии Шапильон опекуну по линии внучатой племянницы Элеоноры Шапильон - Роману Киви.
  Покончив с делами, они выпили вина, и Валлон проговорил Родэну:
  - Вот эти дела стоящие, а не пустая трата сил. Вот, именно та перспектива, о которой мы говорили с твоим отцом.
  
  Однако ситуация в "Дуче" постепенно менялась. Наши молодцы, изрядно приняв и поругавшись с господами, подозрительно сидевшими в углу с пивом, решили продолжить праздник у своего нового знакомца Максимена. К тому же Мигель де Шабан клялся, что в совершенстве познал свадебный церемониал и гарантировал, что нынче же с этим покончит. (Никто не спорил, хотя было не ясно, с чем же желал покончить М. де Шабан, и кто был заказчик).
  Вот и представьте, как удивились милиционеры, когда на крики беззащитной женщины из экипажа выпали пьяные де Шабаны, которые тут же возглавили атаку на представителей правосудия, а также Максимен, который, размахивая охранной грамотой, пытался прекратить это безобразие. Схватка была недолгой - милиционеры, не представляя, с кем имеют дело, просто решили сдаться. А Максимен продемонстрировал старшему сержанту документы на брак с девицей Ольгой-Валентиной Шапильон!
  - Esli her... gospoda mne nе veryat, - сказал Максимен и достал адрес дома, откуда была похищена невеста, - vot address, uzna"й"te у madam Eleonor"ы!
  Милиционеры извинились за досадное недоразумение и поехали в деревню к Шапельонам. Где в окне хозяйского дома при свете громадной люстры они действительно заметили женщину, которая, судя по всему, собиралась выйти на улицу (это настоящая Ольга-Валентина, получив известие от Анны-Валерии, собралась в город с визитом к своей сестре, чтобы посмотреть на то, как та устроилась).
  - Если не ошибаюсь, гражданка вольного города Анна-Валерия, урождённая Шапильон? - задал вопрос старший сержант.
  - Не ваше дело? - последовал ответ незнакомой женщины.
  - Простите, но нас за вами послал ваш покровитель, пожелавший остаться неизвестным!
  Дама призывно улыбнулась и сразу же направилась к экипажу.
  Быстрее ветра помчалась милицейская карета к условленному месту, где женщину ожидали господа Шарри дю Плесси, нотарий Амбруэ и поручитель всего мероприятия Роман Киви. Как только посетители за окнами услышали приближающийся экипаж, Амбруэ достал оговоренную сумму денег и, высчитав из неё положенный процент, передал дю Плесси. Шарри, приняв деньги, достал свои бумаги - расписку с Романа Киви, что у того нет претензий ни к органам, ни к эмиссару Максимену.
  Тем временем милицейская карета прошла двор и оказалась в конюшне. Деликатные милиционеры попросили даму подождать, и быстро покинули здание, не забыв предварительно подпереть внешние двери, выходящие во двор.
  Пожав всем участникам мероприятия руки, господин Роман, отдал исполнителям свою коляску (чтобы гости как можно быстрей оставили его наедине с беглянкой), и немедля ни секунды с бутылкой горячительного и жареными куропатками кинулся в конюшню.
  
  Какой скандал разразился с утра! Возмущённые подельники взбудоражили городские власти, затем на адрес Максимена был послан батальон жандармерии (милиции больше не доверяли!). В результате скандала, замешанные в этом интересы другой сверхдержавы, заставили эту сверхдержаву официально отказаться от своего эмиссара Максимена. И так как Максимен на допросе о фигуранте Лайоне де Шабане заявил, что он "posle vsego, b"ыl I est"ь - vernyj sluga grafa" - так и записали его в реестр. Так в штрафную роту отправился граф Лайон де Шабан, лишённый герба за сопротивление властям в пользу Закордонского иностранного государства, со слугой Максименом. Мигелю же де Шабану пригрозили сначала карцером (за то, что предложил мэру сначала взятку, а потом, когда выяснилось, что все деньги они прогуляли, "выпить и разойтись миром"), но в последствии, ему вынесли вердикт ссылкой (потому что он предложил следователю прогуляться до ближайшего заведения - похмелье сильно давило). В конце концов, его отправили к родителям (когда он сообщил письмоводителю о своих внебрачных детях, что и было тщательно запротоколировано). Что касается Анны, то её тетка Элеонора заперла её в одном из монастырей где-то на юго-востоке.
  Так, что говорить, все мы ни от чего не застрахованы, не взирая ни на имя, ни на звания и регалии...
  
  Они двинулись обратно.
  - А что у нас ещё по плану? - спросил Дрэгон.
  - Как что? - удивился сэлистэн, - Книга Тесея. Недаром эту книгу считают наиболее спорной в плане интермедий.
  - Вы имеете в виду эту жуткую историю с минотавром?
  - Да, да. - подтвердил Николя, - Поспешим же, друг мой.
  
  ЛИТЕРАТУРНЫЙ КЛУБ (ТЕСЕЙ) - ПУЗАТАЯ ВЕЧЕРЯ
  
  - Нет, господа, вы как хотите, но я настаиваю, что гигантомания в описании ахейских героев есть ни что иное, как античная традиция! - говорил де Шабан, когда Дрэгон и сэлистэн пересекли линию литературного клуба.
  Офицеры уже сидели и вели разговор. Дрэгон по новой традиции сел в общий круг, а падре Николя, по старой традиции, занял место председателя клуба.
  - Нет, Лайон, у вас просто какие-то проблемы по поводу вашего восприятия чужой внешности, - выпалил дон Рыжкони, - Я бы на вашем месте просто бы смирился с вашим ростом...
  - Вы не правы, - де Шабан встал, помолчал, а потом, размахивая руками, заговорил, - Вот, к примеру, Тезей - известный древний грек! Кстати, если вспомните, он был участником Пляски Быка!
  - Ну и что? - спросил пер Винаарчинис.
  - А то, что участники бычьей пляски, были все как на подбор, - де Шабан встал и показал на себе, - Маленького роста, поджарые, гибкие, с хорошей дыхалкой! А скажите же мне, какой смысл гиганту вроде фон Шишбургера, который на две головы выше любого бойца из моей роты, досконально изучать бычью борьбу, когда можно просто взять булаву и идти напролом? То же самое Одиссей - заметьте, был коротконогим и роста невысокого, однако первым высадился на берега Трои, обманув проклятье богов... это аналитический ум, хитрость и находчивость, которыми ты всегда можешь одержать победу!
  - Аля-улю, гони гусей! Кричал хитрюга Одиссей, - пропел дон Рыжкони.
  - Нет-нет, господа, - прервал собрание падре Николя, - Одиссея в этом сезоне мы уже трогали, давайте посвятим сегодняшний вечер Тесею! Но для затравки, я хочу бросить два вопроса к сторонникам де Шабана, если такие есть: история с ложем Прокруста - когда Тесей не вместился в рамки человека среднего роста... или, скажем, история его соперничества с Гераклом?
  - Это вполне объяснимо, - ответил Какоморди, - Необходимо лишь принять эти примеры, как исторический анекдот. Эдакое подтрунивание толпы над маленьким героем, но при этом - очень самоуверенным человеком (Гигантом мысли). Вот к примеру, всем известны и памятны эпические стишки и просто эпиграммы на господ командиров... ну, хоть те, что писал провизор Дё Ма на день рождения Лайона де Шабана.
  - Не путайте святую росу с простоквашей, - осёк его де Шабан, - Тесей, это прирождённый лидер, где-то благородный и милостивый, а где-то агрессивный и безжалостный. Да, он был человеком маленького роста - отсюда и стремление к доминированию, к возвышению над толпой. Недаром Тесей, правда, заочно, всё время соревнуется с Гераклом и даже, уподоб*яясь ему, носит львиную шкуру. Обратите внимание, как в нём сочетается романтик и диктатор, Александр, Цезарь, Август и Нерон... герой любовник и циничный насильник, грабитель... убийца. Вспомните хотя бы судьбу Ипполита...
  - А я, признаться, - перебил де Шабана Какоморди, - Вижу перед собой авантюриста. Представьте себе, что эдакий самозванец целится на Афинский престол, но прежде чем предстать перед царём Эгеем - он занимается грабежами в Истме. Прибыв к царю, он ловко использует семейную историю об утере сына-наследника. Все помнят, этот пятнающий позором любую репутацию роман двоежёнца сначала с ведьмой Медеей, а потом и с дочерью его друга Питфея - Эфрой, которая и родила ему мальчика, которого должны были воспитывать в Трезене, который по достижению нежного возраста должен будет сдвинуть скалу, под которой папа оставил свои сандалии... ну, да и меч тоже. И вот долгожданный давно и надёжно оплаканный сынок совершенно негаданно-нежданно появляется пред ясны очи безутешного папаши, празднующего очередной общегреческий праздник. Царь-понятно, опасаясь и не без основания, и за Аттику, и за Афины, и за себя, и за своих бесплодных жён, и за Медею, которой, кстати, и приписывают идею отправить героя на войну с Минотавром, принимается искать повод, чтобы избавиться от столь неудобного гостя. Наконец, после неудачной попытки отравить пришельца, он признаёт в нём сына, после чего семейный совет отправляет принца крови и наследника на жертвенном корабле в царство Миноса на остров Крит!
  - Но летописец говорит, что Тесей едет туда добровольцем, - безапелляционно сообщил собранию Дрэгон.
  - Знаете ли, милый друг, - ответил дон Рыжкони, - Добровольно то добровольно, но после убийства наследника и его сыновей, афиняне явно не были предрасположены к обсуждению волеизъявлений героя!
  - Короче, - оборвал всех пер Винаарчинис, - Тесей и его шайка, опуская подробности, прибывает на Крит для участия в спортивных играх с быками.
  - Позвольте, господа, я продолжу, - встрял в монолог Какоморди и, не дожидаясь позволения, взял и продолжил, - Победитель игр вправе был рассчитывать на любовь принцессы - Верховной Жрицы острова (в данном случае, Ариадны) - Понимаете, господа, куда метит наш подзащитный? Дальнейший брак династического характера двух династий Критской (хозяева моря) и Афинской (хозяева земли). Таким образом, Тесей становится гегемоном в регионе, правителем двух сильнейших государств, командиром сильнейшей армии и флота... Вот почему после потери Ариадны, Тесей требует от Миноса Критского в жёны вторую дочь! Вот почему, возвращаясь домой, Тесей забывает сменить паруса, чем сводит папу Эгея раньше времени в царство мёртвых...
  - Но, ведь о парусах, - попытался перебить докладчика Дрэгон, - Есть вполне правдоподо...
  - Чушь, - отмахнулся Какоморди, - Не мог Тесей в своём тщеславии и гордыне не найти другого паруса, чтобы возвестить всем о своей победе!
  - А ведь действительно, странная история! - усмехнулся дон Рыжкони.
  - А вспомните, - неожиданно заговорил пер Винаарчинис, - Там была одна мелочь - все походы Тесея были связаны с похищением женщин! Вы не замечали?
  - Лично для меня - это банальное пиратство, - ответил де Шабан, - И он за это поплатился. Вспомните, после Елены, он решился украсть Персефону. И ни откуда-нибудь там, а из самого Аида! История азартных игр с богами кончилась очень плачевно - я даже думаю, что герой погиб...
  - Нет, позвольте, - опять влез пер Винаарчинис, - Геркулес освобождает его силой отрывая и вырывая из адского сиденья, даже там, по-моему, что-то осталось...
  - Ага, - хохотнул дон Рыжкони, - Говорят, что именно после этого у всех афинян стали маленькие плоские зады!
  - К порядку, господа! - перебил дружный хохот падре Николя, - Я попросил бы вас обойтись без пошлости!
  - Спасибо, - поблагодарил падре Винаарчинис, - Так вот, царь возвращается - Аттика в развалинах, Афины в смуте, кругом царит охлократия! Он вновь решает двинуться на Крит, но в Скиросе его постигает кара отца и злобные предатели-заговорщики сбрасывают его со скалы!
  - А вот лично мне кажется, что Тесей, - это заговорил непонятно откуда взявшийся Пьеро Дино, - Как и всякий смертный не вернулся после столь безумного похода в царство Аида. А всё, что происходит после, есть всего лишь продолжение истории самозванца. Появляются подобно ЛжеНеронам, ЛжеТесеи. Заметьте, как разнятся хроники, описывая его внешность и возраст! Фигура царя становится сакральным требованием общества в период смуты, а Афиняне, не знавшие реально в лицо своего нового царя, боролись лишь за символ стабильности. Конечно, далеко не все самозванцы отвечали общественному заказу - отсюда и падение авторитета царской власти в Афинах, и последующий переход к демократии...
  - Но, господа, - прервал и это выступление Дрэгон, - Вы не рассматриваете многих других событий! Вот, к примеру, Пириф Лапифский был ему врагом, но при встрече на ристалище благородные рыцари побратались... а случай с Калидонской охотой!
  - Ну, это, - заулыбался де Шабан, - Ничего такого. Собрались мужики на охоту против страшного чудовища и стали праздновать (по-моему, две недели местных крестьян баснями кормили о том, как они одним мизинцем чудовище на лопатки положат). А потом подвыпившая братия принялась лупасить диких свиней - это спьяну! Уверяю вас, господа, исключительно, спьяну!
  - Да, я не о том, - сообразив о двусмысленности примера, опять влез в разговор Дрэгон, - Смотрите, ведь наш герой объединил Аттику, успешно противостоял кентаврам, ходил на амазонок и вернулся оттуда с Ипполитой. Их любовь была сильнее предрассудков - царица амазонок воевала на стороне Тесея и даже родила ему сына! Далее...
  - О детях его, - прервал Дрэгона Николя, - Мы поговорим позже. Вы ведь наверняка имели в виду неприятный случай с героем Троянской войны Акамитом и Агамемноном?
  - И всё же, - встал Дрэгон, - Слава Тесея, это, прежде всего, слава защитника слабых, угнетённых и обездоленных!
  - Господа! Господа! - это опять пер Винаарчинис, - Мы с вами совершенно забыли о великолепном и далеко не второстепенном персонаже! Я имею ввиду - Минотавра.
  - А вас-то он, чем так восхищает? - удивился Дрэгон.
  - Увы, - вздохнул Винаарчинис, - Неблагодарная история более чем скупа в подробностях - что мы знаем? Царь Критский Минос дал некий зарок Царю Морскому и подводному Посейдону. Тот подарил за это ему красавца белого быка. Однако договор свой Минос не выполнил и за это Афродита насылает любовную страсть к быку на жену Миноса - Пасифаю. Та, не без помощи искусного мастера Дедала создаёт специальное устройство для осуществления этой страсти и рожает царю странного отпрыска - атлетически сложенного красавца с головой быка. Это всё! Но всё ли? Господа, под маской чудовища скрывался нежный романтик и ценитель красоты (вспомните, как он любил играть с самыми красивыми девушками Греции, которых ежегодно поставляли ему в Лабиринт!) Я бы даже сказал, что этот отличный от остальных, совершенно свободный от всех этих сдерживающих законов и предрассудков, полных гордыни, запретов и лицемерия. Он ведь бросает вызов обществу! Он поселяется в Лабиринте, противопоставляя свой многомерный и искривлённый в пространстве быт - ровным четырёхугольникам быта критян и его отчима! Он сам для себя решает "быть или не быть!", он не делает карьеры, и поэтому отринут обществом! Но, увы, никто не видит его души... Да, эти гречанки покорны ему, но эта покорность рабов или пленниц, при первой же случайности они пытаются бежать из Лабиринта и сразу же попадают в хитроумные ловушки Дедала, который по приказу Миноса, тщательно охраняет тайну наследника Крита. Я не знаю, толпа или он сам приговаривает себя к смерти, но именно он идёт на бой с Тесеем, даже не надев доспеха! Он знает, что опасен для общества правил и цифр! А кто придумывает эти правила? Кто даёт законы? Кто делит мир на сословия? Агамемноны, Эгеи и Тесеи... так, что, господа, лично для меня Тесей - самый обыкновенный человек. Человек большинства - очень мелкий и неинтересный персонаж. А книга посвящена не подвигу самозваного Аттического царя, а поступку неординарного, пусть уродливого, но индивида! Личности!
  Воцарилась тишина. Никто не знал, что ещё можно сказать на это, но тут нашёлся падре Николя:
  - А почему опять сегодня молчит сеньор Ле Жён?
  Все посмотрели на Ле Жёна.
  - Да-да! У меня в библиотеке есть эта книга, но сам я её, признаться, не читал... Дело в том, что её содержание мне довольно подробно изложил мой поверенный монсеньор Трипини... и я посчитал несколько неприличным в данной ситуации брать одну из спорных сторон... Хотя конечно, сложный сюжет противостояния двух пасынков, одинаково преданных своими отчимами, требует особого повествования. В самом деле, в нарративе не всегда понятно, что Эгей отправляет лже-наследника Тесея на верную смерть, а Минос обрекает своего уродливого бастарда на гибель от руки красавчика героя. Я только подумал, что вполне возможно оба героя, никогда не видевшиеся ранее могли вообще не питать вражды друг к другу!
  - И, тем не менее, этой драме суждено было разыграться, - резюмировал падре Николя, - Но, увы, время, господа, время.
  Офицеры раскланялись и поспешили в лагерь на Пузатую вечерю.
  
  Люди за столами бурлили и обсуждали известие, за которое не грех было выпить.
  
  Новость, о которой долго говорили все, была принесена господином Че Палю. Он встал в полный рост и, чинно распечатав пакет, громко зачитал:
  "Приказ по армии:
  В связи с началом летней компании ротам go-as-you-please в первом эшелоне смениться на несколько дней и отбыть в тыловую зону отчуждения за грифами "А", "В", "С" для отдыха перед общим наступлением.
  Генерал-Аншеф и Фельдмаршал герцог Капо".
  Радость за столами была беспредельная. Господа офицеры не ели с таким удовольствием и аппетитом казалось лет пять, а вино лилось не просто рекой, но водопадом. И завтрашнее похмелье не пугало никого.
  Дрэгон чувствовал себя как-то вне праздника. Он не знал, что роты go-as-you-please не были на отдыхе с начала их операций на здешнем участке; он не знал, что офицеры go-as-you-please почти два месяца сидели как на гвоздях, ожидая прорыва позиций противника и уж, конечно же, Дрэгон не знал, что это значит торчать здесь два месяца среди однообразных камней и щебня, имеющих не менее двухсот оттенков только одного коричневого цвета. С одной лишь перспективой быть подстреленным каким-нибудь метким стрелком (а хоть бы и из наших - по темноте то кто их разберёт?). Когда каждый день предыдущий, похож на день последующий, а следующий последующий, как две капли воды, будет похож на предыдущий.
  Итак, вся эта разнообразная рутина заканчивалась! Хотя бы на несколько дней, но go-as-you-please ехали отдыхать.
  - Послушайте, Лайон, а спойте нам что-нибудь позитивное, но героическое, - неожиданно попросил фон Шишбургер.
  Де Шабан, быстро проглотив кусок мяса, принял надлежаще задумчивый вид и потянулся за китарой.
  - Просим! Просим! - подхватили обе стороны стола и забренчали свеженаполненные кубки с винно-пенными напитками в унисон струнам.
  Лайон прокашлялся и объявил:
  - Специально для барона, "Песнь о клятве на Кресте, коию дал славный рыцарь Люи Шарл де Готт в час возжигания факелов, когда постигло его сердце ужасное известие". Разо (1) раскрывается в первой части баллады...
  
  1. Специальное сюжетное предисловие к песне.
  
  - М! Моя любимая! - объявил довольный Шишбургер, подставляя уже пустой кубок виночерпию.
  - А "Орёл VI легиона" будет? - спросил кто-то издалека.
  - И про боевого слона тоже!
  Де Шабан кивнул, начал молча перебирать струны, затем появился аккордный темперированный перебор, потом он перерос в бой, и всевозможно титулованная публика впала в балладный драйв...
  
  Когда-то давно... за закатом рассвет
  Прошли, чередуя уже много лет,
  Над дивной страной у реки Чибролет.
  Был замок большой,
  Где сеньора жила,
  Имела большое
  Именье она-
  Куда ни гляди -
  Всё её сторона!
  Как водится, был у реки этой брод
  И там появился вдруг рыцарь де Готт
  Он был из окрестности Абана-рот.
  Он прибыл и
  Сердце сеньоры разбил,
  И замок вдруг
  Новою жизнью зажил
  Народ богател
  И в согласии был.
  Однажды прославленный рыцарь де Готт
  Ушёл по весне в далёкий поход,
  Оставив, тоскуя жену у ворот.
  Но только растаял
  Вдали силуэт,
  Пришёл вероломный
  Разбойник-сосед,
  Оставив по всей той
  Земле чёрный след.
  Он, замок заняв, гарнизон истребил.
  Хозяйку же замка он в плен захватил
  И силой в постель к себе уложил...
  Приехал домой
  Из похода де Готт,
  Увидел коней он
  Новых господ.
  В руинах лежат
  И домен и феод,
  И проклял он мир, где неправда чиста,
  Где льстивы и лживы слова и уста
  И так говорил он, молясь у креста:
  
  "Нужно двенадцать мне смелых парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что в стороне от долины моей,
  Каждый возьмёт в руки лук и стрелу,
  Освобожу я из плена жену.
  Ну, а врагу - я сполна отомщу!
  
  Нужно одиннадцать смелых парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что в стороне от восточных полей.
  Каждый возьмёт по стальному клинку -
  Жуткую смерть приготовим врагу,
  Освобожу я из плена жену.
  
  Нужно мне десять смелых парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что затерялись среди тополей.
  Каждый возьмёт в руки по топору -
  Кровью дорогу мощу я врагу,
  Освобожу я из плена жену!
  
  Нужно мне девять отважных парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Выросших среди бескрайних степей.
  Каждый возьмёт по коню и копью,
  Чтоб всех врагов мне подвергнуть огню,
  Освобожу я возлюбленную.
  
  Нужно мне восемь отважных парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что в стороне от земли тополей.
  Каждый возьмёт факел и булаву -
  Кровавую баню устроим врагу,
  Освобожу я из плена жену.
  
  Нужно мне семеро смелых парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Да, чтобы были сильней и бойчей.
  Каждый возьмёт по кривому ножу.
  Ночью, как тени ворвутся к врагу -
  Освобожу я из плена жену.
  
  Нужно мне шестеро дюжих парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что так близки отчизне моей.
  Каждый, двуручный используя меч,
  Быстро врагу срубит головы с плеч,
  Души врагов примет адова печь.
  
  Нужно мне пятеро верных парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что строят стены из белых камней.
  Каждый возьмет с собой протазан,
  Чтоб нанести врагу тысячи ран,
  Как твердь ворот уничтожит таран.
  
  Нужно мне четверо смелых парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что не боятся свирепых коней.
  Всадников встретит жестокий клевец -
  Враг здесь получит своё. Наконец,
  Сломим ему и хребет и крестец.
  
  Нужно мне трое смышлёных парней
  Из прилежащих к именью семей,
  Что никогда не знали цепей.
  Каждый возьмёт по штандарту и вот
  Ночью людей он на штурм поведёт
  И уничтожат весь вражеский сброд.
  
  Нужно ещё мне двое людей:
  Старый палач, да и брат иерей,
  Чья голова уже снега белей.
  Обряды прощенья чтоб мстителям дал,
  Чтоб совершил над врагом ритуал...
  И чтобы жену он три дня отпевал
  Над столом стояла мёртвая тишина - фон Шишбургер вытирал скупую мужскую слезу бледно-белым кружевным платком; маркиз Лось, будто опомнившись, прямо на столе принялся писать письмо домой, к своей молодой супруге; дон Рыжкони же, смачно отхлебнув из кувшина, подал знак виночерпиям, а затем, возвысившись над столом, заявил:
  - На самом деле и я бы с семидясятью восьмью латниками тож бы любой замок подпалил...
  Фон Шишбургер с силой ударил кулаком по столу и обратился к Дрэгону (что это он?).
  - А знаешь, о чём я мечтаю? Дом, жена, детишек пяток... пиво... и чтоб обязательно сосиски в тесте с петрушкой и сыром, какие мне мама завсегда в дорогу готовит!
  Над столом повисла тишина, и де Шабан завёл тягостные страдания по поводу истинно мужского одиночества:
  Я в тоске - подружки нет.
  Не куда прибиться.
  Погасите яркий свет,
  Дайте удавиться!
  Эх, с друзьями всё не так -
  Все друзья в загуле.
  Я один иду в кабак -
  Мысли затянули.
  
  Наливай, тоска, вина.
  Змей Зелёный, пей до дна!
  Затяни удавочку,
  Да пойдём на лавочку.
  Там споём, да посидим -
  На Луну повоем.
  Но сижу опять один -
  Я обеспокоен...
  
  Хоть бы бес пришёл ко мне
  Или кто похуже,
  Удавлюся на ремне,
  Затянусь потуже.
  
  Вдруг чихает что-то там
  За углом у печки,
  Я хватаюсь за чурбан,
  Да за край уздечки.
  Мне навстречу прётся чёрт,
  Зубы скалит сватом.
  Я кричу: Проклятый род!
  И он мне тоже матом.
  
  Говорит: Заткни хайло,
  Нечего креститься!
  Сам же звал меня давно.
  Вот. Я решил явиться!.
  Я ему налил стакан
  Подаю - он мнётся.
  Я сказал ему: Пацан,
  Всё равно придётся...
  
  Чёрт оставил мне вино
  И записку краем:
  "Алкоголиков давно
  мы не принимаем"
  
  Эй, наливай, тоска, скорей -
  Некуда податься.
  Жаль побили лебедей
  Лесники у братца.
  Братец был в полночный час
  Выброшен из дома!
  Помолись, Господь, за нас.
  Сено да солома!
  - Господа! Давайте спать! Завтра у нас будет долгая и не очень приятная дорога, и для многих из нас все проблемы кончатся только к ночи! - сказал весело де Шабан, закончив песню. Офицеры встали, выпили и разошлись.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"