Юная даже, я бы сказал. Наивный маленький ребенок. Цветное платье обдувал теплый летний ветерок. Вокруг было людно, девочка рассматривала желтый, как солнце, воздушный шарик. Он так и норовил улететь повыше в небо. Занять место того самого солнца, но мужчина поставил крест на его амбициях, привязав шарик к руке девочки. Глядя на эту картину, лениво работало колесо обозрения, на которое и спешили герои нашей истории. Купив билеты в кассе, отец заботливо взял ребенка за руку:
- Пойдем, дорогая. - сказал он, улыбнувшись.
- Мне немного страшно, папа. - девочка заметно волновалась.
- Не переживай, тебе понравится, вот увидишь.
Усевшись в кабину, ребенок вцепился в руку родителя. Колесо начинало свое движение, придавив маленькую девочку тоннами страха. Она старалась не подавать виду, отец мог расстроиться, думала малышка. Расстроить родного человека, для Н. было одним из смертных грехов. И она верила, что заслуживает смерти, когда рыдала в подушку ночами, после ссор с родителями. Она верила, когда увлекалась игрой и разбивала любимую мамину кружку, задев ее локтем. Она верила, когда проливала чай из той самой кружки, на рабочие документы отца. Она верила, когда получала плохую отметку в школе. Она верила, но продолжала быть ребенком, продолжала вести себя естественно для своего возраста. Н. знала, что ее ждет после смерти расплата за все грехи, знала, что попадет в ад. Так сказала ей одноклассница в школе. Не подруга, подруг Н. не заводила, а точнее, к ней никто не тянулся. Чувство вины и стыда давило на девочку, покрывая лицо вуалью мрака и враждебности. Дети не любили ее, но не издевались, не изводили. Наверное, из-за той самой темной печали, которая не по-детски отпечаталась в ее внешности. Черноты волос, тихого голоса, постоянно опущенных глаз. Н. умела веселиться, конечно. Вот только минуты радости стучались в дверь жизни не так уж и часто.
Колесо поднималось, предоставляя взору Н. крыши кафе и магазинов, верхушки деревьев. Улыбка отца выглядывала из густой бороды. Глаза были спрятаны за фотокамерой, делавшей снимок ребенка. С желтым шариком в руке, в ярко-зеленом платье и блеском в чистых черных волосах, она казалась себе другой. Казалась девочкой из сказки. Сказки, которая была реальностью для всех детей ее возраста, но только не для нее. Она не верила в сказки. В чудовищ и приведений. В монстров и магию. Н. не боялась всего этого. Она боялась остаться одна, не увидеть мать, проснувшись однажды. Не услышать, как отец работает в гараже по воскресеньям. Не поговорить с ними, как однажды не смогла поговорить со старшей сестренкой, обнаженный труп которой нашли в лесополосе два года назад.
Глаза Н. скользили по лицу отца, доброму и светлому, по волосам, так рано тронутым сединой.
- Ну как тебе, Н., не страшно? Мы поднимаемся все выше, смотри. Красота! - восторг мужчины разрезал горячий воздух, проникая в душу девочки.
- Я уже не боюсь, папа. - улыбнулась она, с упоением принимая тепло родных слов.
- Скоро поднимемся на самый верх, там будет видно весь город.
- И даже наш дом? - вопросительно вскинула брови малютка.
- И даже его. Может быть ты увидишь, как мама готовит нам пирог, который мы съедим вечером.
Помимо родителей, Н. любила пироги. Вот только кушать их ей выпадало не часто. Чаше всего приходилось довольствоваться манной кашей с гнусными комочками, которые девочка выбирала ложкой. Если бы в ее жизни была такая ложка, то эта роль досталась бы шотландскому коту по кличке Перчик. Вот только исполнял он эту роль не долго, ровно до того момента, пока котика не сбил грузовик на дороге перед домом. Как же Н. мечтала о волшебном месте, которое могло бы вернуть Перчика к жизни. Мечтала, но, как я и говорил, в магию она не верила.
Колесо достигло верхней точки своего путешествия, отец показывал пальцем на районы города, сопровождая это комментариями о той или иной достопримечательности. Мрачный страх остался внизу, сменившись восторженным любопытством. Казалось, она была так близко к небу, казалось, она могла достать до него кончиками пальцев, если постараться. Желтый шарик разделял эти чувства. Он так же стремился к небу, стремился в облака, как и девочка. Но так же, как шарик был привязан к руке Н., малышку тянул вниз собственный якорь. Якорь, который заставлял колесо вернуться назад, на землю, в пропасть. Она будет лететь, приближаться к земле, как приближалась в прошлом году, падая с дерева. И она услышит хруст, с которым ломаются ее кости. Вот только на этот раз она не ограничится двумя переломами. Горячий асфальт раздробит все на маленькие осколки, которые не собрать уже никому. А уставший старый дворник сметет их ранним утром в черный мусорный мешок.
Отец не прекращал свой рассказ, фотографируя город, пока колесо опускалось вниз. Люди уже ожидали в очереди на свой круг огромного колеса. Там были взрослые, были дети. В руках одни держали шарики, как Н., другие ели сахарную вату. Аниматор в костюме собаки двигался в танце, под странным названием "Хоки-поки". Был слышен смех и музыка. Каждый хотел проехать свой круг. Круг со своими родными и близкими. Н. отвернулась, делая вид, что увлеклась видом за ее спиной. Смахнув соленую слезу и вернув улыбку на свое юное личико, она прокричала:
- Я люблю тебя, папа!
- И я тебя, родная. - ответил он, заключив ее в крепкие объятия.
Они обнимались, колесо достигло нижней точки. Отец взял дочку на руки и вышел из кабины. Н. потянулась рукой к небу рукой с привязанным к ней шариком. Тот на секунду поверил в свободу и, возликовав, рванулся к солнцу. Вот только пропасть оборвала все их мечты, когда мужчина поставил дочку на землю.
Он долго рассказывал ей истории о своей жизни, о том, как познакомился с мамой. Истории, так хорошо знакомые ей. Она любила их, хранила всю свою жизнь, пронесла через многие годы. Отец и дочь медленно шли домой, где их ждала женщина, накрывая праздничный стол.
Это был ее день рождения, девятый день рождения. Счастливый день. Один из тех, немногих, когда отец не пил. Когда он не избивал мать до полусмерти, насилуя ее ночью. Один из тех, которых было так мало.
Она была молода.
Юная даже, я бы сказал. Наивный маленький ребенок. Вот только было это десятки лет назад. А что сейчас, спросите вы? В данный момент она сидит за кухонным столом, на котором стоит пирог по рецепту ее матери. Рядом лежит снимок маленькой девочки, девочки в ярко-зеленом платье и с желтым, как солнце, шариком, привязанным к руке. Руке, которая сейчас, измученная артритом, сжимает пистолет. Пистолет, который Н. обхватила губами, словно половой член мужчины, которого у нее так никогда и не было за всю жизнь. Слезы текут из слепых глаз, а палец, он с трудом нажимает на курок. Курок, который возвращает ее на колесо, сбрасывая якорь и поднимая к небу.
Лампа укоризненно покачивается на потолке, освещая кровь, мозги и кусочки черепа старой женщины.
Она была молода.