Аннотация: Опубликован в журнале "Знание - Сила", 2006, #11, в сборнике "Аэлита" (2008). Озвучен в серии подкастов "Модели для сборки" на PodFM (сентябрь 2011).
Сингулярная невозможность
Вежливый писк сканера сообщил, что можно проходить. Точнее, переходить - к следующей проверке ультрамаразматического характера. После стандартной, обычной для всех школ - индентификант, "паролевая" карта, подтверждающая мои инспекторские полномочия, отпечатки пальцев и сканирование сетчатки - меня пропустили только во внутренний тамбур. Тонкие иглы беззвучно и, естественно, безболезненно вонзились в тело, беря на анализ ДНК из различных участков кожи, мышц и костей - а вдруг я решил наколоть проверяющих с генокодом?.. Насколько я знаю, такая паранойя в стандартный комплект мер безопасности для средних учебных заведений не входит. Даже если в них учатся дети членов правительства.
Но если верны скупо сообщенные Мгангой данные об этом замечательном месте, здесь все должно быть под завязку напичкано датчиками и камерами, призванными отслеживать каждое мое движение, сравнивая биометрию с психосоциальными реакциями...
И хотя за воротами зеленел парк и прохладно отблескивала водная гладь, толщина стен недвусмысленно намекала на особый статус огороженной зоны. Автоматчики спокойно прогуливались по внешнему краю стены, по ту сторону колючей проволоки, оплетающей внутренний край. Не удивлюсь, если в этих стенах предусмотрены коммуникационные тоннели.
Я не сильно разбираюсь в вооружении, но могу предположить, что шлемы этих ребят напичканы тактическими чипами, а на бронещитках отражается информация о каждой незаконно проникшей на территорию мыши. Хотя какая там мышь - микроб не проползет... И как я мог догадаться, подготовку эти ребята проходили не на двухнедельных сборах для сопливой пацанвы.
А в небе, конечно же, дежурят "Соколы", "Япеты", "R-134" и прочие достижения современной военной мысли, будто в бурные "террористические" над правительственном аэропортом.
Наконец последняя, но не менее тщательная проверка - графологическая. Я расписался, прошел чрез еще одни ворота с бог знает каким количеством датчиков, и началась нормальная армейская бюрократия.
- Фамилия?
- Терпик.
- Как зовут?
- Ивон Алексеевич, - откликнулся я.
- А инициалы?
Я вздохнул. И такая убийственная система охраны - для кого? От кого? На целых сто пятьдесят детей от года до четырнадцати?
- И к чему все ваши проверки, если детям живется тут хорошо и уютно? - задал очередной риторический вопрос мой неотвязчивый гид, профессор педагогики и психологии, полковник общественной безопасности Аркадий Игнатьевич Таганцев.
- Мировая общественность будет в шоке, - пообещал я, оглядывая корпуса. Вон там - приземистые спальные здания, дальше - шпили игровых, купол столовой, классы, бассейны, конюшни, корт, стадион ... Обычная школа. Вроде бы.
Дети играют в волейбол. Кто-то в песочнице роется. Воспитательницы прогуливаются. Одна, хрупкая, в больших круглых очках, на детской качели покачивается, кружевная тень на умное личико падает, а воспитательница (или учительница?) ножкой качает и книжку почитывает, на детишек почти не поглядывая, создавая иллюзию свободы игр и развития.
Идиллия.
И автоматчики на шестиметровых бетонных стенах.
- От кого детей защищаете? - ехидно поинтересовался я.
- От всякого, - неопределенно махнул рукой профессор. - От мировой общественности, например.
- А я думал - что б не сбежали.
Полковник-профессор вздохнул.
- Что б не сбежали, есть куда более гуманные методы. Маяки, маркеры и тэ дэ. Все допустимые законом средства, как в интернатах для нуждающихся в опеке.
- Вот как, - глубокомысленно заключил я. - И вы полагаете, что интернат для нуждающихся в опеке и школа для особо одаренных - это совсем одно и то же, да? Ваша так называемая школа - в лучшем случае тюрьма, а в худшем - концлагерь. Прошли те времена, когда спецслужбы и военные диктовали миру свои условия. Сейчас правозащитные организации имею несколько более серьезный вес, нежели пару десятков лет назад...
- Это да, - неожиданно легко согласился Аркадий Игнатьевич. - Еще лет двадцать назад я бы вас и на порог не пустил. Вы бы у меня дальше внешней проходной не прошли. Вы бы даже не узнали, что такая школа существует...
- Мы и так узнали слишком поздно.
Волейбольный мяч шлепнулся на землою прямо между нами, полковник ловко поддел его ногой, улыбнулся светлой (профессиональной отметил я) улыбкой и запустил мяч обратно к ребятне. Малышня восторженно заорала. Таганцев, отряхнул идеально блестящий носок, спросил, изучая на начищенную кожу:
- Не секрет, кто просветил?
- Разумеется, нет. Мы же проводим общий мониторинг. Ваши дети на олимпиады не ездят, на конференциях не бывают. Даже в форумах не болтают и ни с кем не чатятся. Ваш сервер скачивает терабайты информации, но общение детей, как я понимаю, происходит только во внутренней сети.
Таганцев неопределенно кивнул, то ли подтверждая, то ли опровергая сказанное.
- Даже в цирке или в Луна-парке ни разу не были! - воодушевившись и воспылав праведным гневом, продолжал я. - За последние тринадцать лет ни один ребенок за пределы комплекса не выезжал! А учитывая источники финансирования - ОБ и военное ведомство ... - я многозначительно помолчал. - И вы еще находите странным, что региональный инспектор по защите прав ребенка заинтересовался вашей школой? Я вот странным нахожу скорее то, что мы так долго спускали все на тормозах... Но в этом я подозреваю, скажем так, недальновидность отдельных своих коллег. Как, кстати, Ярполо подписал вам годовую аккредитацию?..
- И Ярполо, и до него - Мнганга, и Прокопенко, и Шимайло, и Бертош, и Чан Ли...
- Думаете, и я подпишу? И чем же вы меня купите - деньгами, должностями, антиквариатом, землей, нулевым соцпакетом, борзыми щенками, наконец?!
- Ничем мы вас покупать не будем, - пожал плечами Таганцев. - Вам ведь никогда не предлагали взятку, ведь так? И сомневаюсь, что когда-нибудь предложат. Для этого нужно дорасти хотя бы до уровня регионального министра... В современном мире электронного контроля коррупция - дело настолько сложно и проблематичное, что легче найти иные аргументы. Более убедительные.
- Угрожаете? - прищурился я.
- Видите ли, мы детей действительно защищаем. Поэтому для правозащитников вроде вас у нас заготовлены весьма действенные аргументы. Смею надеяться, они вас удовлетворят.
Я расхохотался ему в лицо.
- Это полная, абсолютная невозможность. Это так же невозможно, как... как... Да я скорее поверю, что земля плоская, чем подпишу разрешение на ваши зверские эксперименты!
Мне показалось, что профессор-полковник как-то странно и даже насмешливо взглянул из-под тонированных очков, но, вероятно, это был отраженный блик.
В комнате находился груз с детскими игрушками. Я занялся изучением нерассортированных мишек, кукол и конструкторов. Пока что инспекция была удовлетворена в самом главном: права детей в содержании никто не ущемляет, вшей нет (интересно, когда вычеркнут этот идиотский пункт? еще б прививки от оспы, маразматики, добавили), кормежка нормальная, белки, жиры, углеводы подобраны индивидуально, потребность в витаминах диагностируется ежедневно, случаев стрессов и депрессий нет, каждый чих отслеживается медиками. Школа как школа.
Ну, классы тоже обычные: ноуты, голо, стерео. Психокарты педагогов более чем удовлетворительные. Галочки ставились в соответствующие графы отчета, и я пока действительно не находил, к чему придраться. Ну кроме тюремной охраны, конечно.
И вот игрушки. Новенькие, многие не распакованные. Складское помещение залито полуденным светом. Окна широко распахнуты, на диванах разместились пупсы, зайцы, настольные игры, космолеты, машинки, собачки, черт знает чего только нет.
Обычные игрушки, как в любом столичном "Дворце ребенка". Такие же розовые, мягкие, безмозглые.
- А это что?
- Это слон с мышью. Комплект.
- А я думал, это крыса с гитарой.
- Жертва Чернобыля, - пошутила завхоз. - Что делать - производство игрушек не в нашей компетенции. Вот за чем бы вам, инспекторам, следовало бы повнимательнее следить.
Завхозу я тоже почему-то не понравился.
- А желтый бегемот? - возмутился я. - И с этим будут играть ваши дети? Да это вообще трагедия Хиросимы...
Таганцев лукаво вздохнул и развел руками:
- Не в нашей компетенции...
- Да понял я уже. Не к вам претензии. Что за фирма? Устрою разнос... А это что?
- Илья Муромец.
- Кто?!
- Муромец Илья, - полковник чуть не давился от смеха.
- Какой на хрен Муромец?! Дайте этикетку... Действительно, Муромец... Гм.
- То, что на этикетке, не всегда соответствует действительности, но приходится верить на слово, - совершенно серьезным тоном заметил Таганцев. - Впрочем, вы сами сейчас убедитесь, что этикетки порой нагло врут. Пройдемте, инспектор.
- Пройдемте... - прошипел я, лихорадочно занося в блокнот названия фирм.
В геометрическом классе творился бедлам. Учитель, закрывшись "Ведомостями", отгородился от бурной дискуссии и даже не обратил внимание на вошедших. Детвора что-то яростно обсуждала, размахивая планшетками и светомаркерами. На экранах сменяли друг друга забористые формулы.
- Треугольник равносторонний!.. Глаза раскрой!
- Кто раскрой?! Если один угол сто восемьдесят, и другой сто восемьдесят, они что - вместе равносторонний дадут?
- А я го-во-рю: рав-но-сто-рон-ний!!!
- Нагло врешь!
- Нагло не вру!
- Сам слепой!
- А не проще проверить обычной чертежной линейкой? - дипломатично вступил я в беседу.
Дети настороженно замолчали, смущенно переглядываясь, признавая во мне чужака. Один спрятал руку за спину.
- Что это у тебя такое, э-э... - я сверился с инфокартой, - Саша? Покажи-ка нам, нам тоже интересно...
Заколебавшись и искоса взглянув на полковника, мальчик протянул мне какую-то штуковину.
Это оказался прозрачный пластиковый октаэдр.
В карих глазах полковника бегали золотые чертики.
Улыбнувшись детям, я взял модель, провел по его граням... еще раз провел... палец скользнул по плоскости... плоскостям... пло... И я почувствовал, как ровный пол уходит у меня из-под ног.
- Всем известно, что грани октаэдра расположены в разных плоскостях. "Предполагается, что никакие две соседние грани многогранника не лежат в одной плоскости", учебник стереометрии А Бэ Звонецкого для третьего класса средней школы, страница сто пятьдесят семь, - с удовольствием пороцитировал Таганцев, откинувшись в кресле с чашкой кофе. Кофе он пил с перцем, одуряющий аромат щекотал ноздри, остро и приятно хотелось чихнуть. Я тоже отхлебнул такого же, но отставил. Язык приятно обожгло, но как-то оно слишком экзотично. С корицей или гвоздикой - еще куда ни шло, но черный перец - увольте.
Я задумчиво провел пальцем по ребру забавной игрушки - плоского октаэдра. Надо же, чего не придумают... интересно, какая это фирма? Модель наглядно демонстрировала чудо из арсенала Мебиуса. Знаем мы такие фокусы: вы точно видите, что фигура замкнутая, но когда вы проводите пальцем по ленте Мебиуса... да сами проведите, словами это не объяснить. Вот и я вертел в руках плоский октаэдр так и эдак, и октаэдр при этом был объемный. Но когда я проводил пальцем по граням и ребрам, создавалось ощущение движения по одной плоскости. Ребер не было. А объем был.
- Забавно, - сказал я.
Полковник между тем продолжал:
- Кстати, вот вам еще задачка. Можете измерить: сумма углов в этом выпуклом многограннике при каждой его вершине больше трехсот шестидесяти градусов. Хотите проверить?
Я проверил. Ну, может, я просто что-то забыл из школьного курса... Но Таганцев высыпал еще груду моделек, напоминающих обычные модели фигур из методического комплекта учителя стереометрии.
- Не спрашивайте меня, как они это сделали, но... Вот посмотрите, - сказал полдковник, подавая конструкцию из тончайшего мономолекулярного пластика. Модель демонстрировала прямые на плоскости. - Прямая А, не лежащая в данной плоскости, параллельна прямой Б, лежащей в этой плоскости. Но плоскости прямая А при этом не параллельна! Каково?
Я проверил: действительно не параллельна. Прямой параллельна, а плоскости - не параллельна. При этом карманный измеритель выдавал, что и прямая, и плоскости - настолько ровны, насколько это позволяет современный пластик. Может, измеритель испортился? Я щелкнул стереокамерой, ввел голопроекцию в ноут. Ноут зашкалило. Впрочем, через некоторое время калькулятор развернул над столом объемную проекцию с массой формул и пояснений. Сомневаюсь, что он пользовался стандартной стереометрией без всяких там Лобачевских, но пробелов с фразой "не хватает данных" тоже хватало. Упс.
- Вот две пересекающиеся прямые, через которые проходит бесконечное количество плоскостей... На модели только семь для наглядности, но в программе, которую вы можете открыть на любом стандартном ноуте, можно задать практически бесконечность вариантов. А вот две параллельных прямые, одна из которых пересекает данную плоскость, а другая не пересекает... мы ясно видим искривление, и тем не менее прямые - параллельны! Можете провести пальцем, можете включить измеритель, можете приложить линейку... - продолжал Таганцев.
Линейку я уже прикладывал. Похоже, она незаметно искривлялась вместе с пластиком.
Из поистине бездонного набора чудес полковник, как фокусник из шляпы, доставал все новых "кроликов". Но так как я не был математиком, удивление быстро притупилось. Сказалась логика современного потребителя: сказали какую команду произнести, чтоб работало, ну и пусть себе работает, а как - не нашего ума дело. Своего рода приспособляемость к прогрессирующему прогрессу.
Пропуская мимо ушей большинство замечаний Таганцева, я оглядывал столовую. Дети как дети... За столиками, на диванах, за стойками, на ходу - кто как. Какой-то подросток ловко хватал макароны руками, нимало не задумываясь о сущестовании на свете зверя под названием "этикет". Можно подумать, правила культурного поведения за столом были щенку совершенно неизвестны или он сам их себе придумывал.
Свобода в этой столовой была в самом настоящем действии. Даже более чем. Как я заметил, в большинстве инспектировавшихся мною школ порядка все-таки было хоть немного, но побольше. Здесь же нормальным, похоже, считалось, что лохматый пацан жевал бутерброд с колбасой, стоя на голове и пытаясь при этом передвигаться. Вокруг стояла шай... стайка таких же оболтусов, и, глотая орешки и какао, увлеченно обсуждала, на какой минуте он (не бутерброд, а ребенок) грохнется на пол.
- Ребенок рождается в обычном нашем понимании гением, - улыбнулся выражению моего лица Таганцев. - Он как губка впитывает массу информации, за буквально за полтора-два года делая скачок от существа бессмысленного к существу разумному. Малыш овладевает любым языком за кратчайший срок, тогда как взрослый корпит над глаголами и причастиями. Но вокруг ребенка то и дело раздается: "Не суй палец розетку!", "Не тронь огонь!", "Детка, бо-бо!" - и так далее. Ведь взрослый абсолютно точно уверен, в том, что электричество (которое он, кстати, никогда не видел) опасно - и эта уверенность передается ребенку. Вы же знаете, конечно, про кризис трех лет, когда ребенок начито теряет память о прошедшем времени, даже если в два года он вполне разумно говорил и соображал? Считается, что это кризис осознания своего я. Педагогика Хельмы (вы видели госпожу Хельму на качели в парке, в очках, с книжкой... припоминаете?) - педагогика Хельмы трактует эту возрастную амнезию как шок от осознания законов этого мира - нечто подобное описано в "Мэри Поппинс", где малыши могут разговаривать с солнечным зайчиком до тех пор, пока у них не прорежутся зубки. После этого регресс идет по нарастающей. Пятилетний малыш еще верит в волшебников, чудеса и Деда Мороза, но на все его "почему" взрослые дают такой полный и исчерпывающий ответ, что мир вокруг ребенка укладывается такими ровными кирпичами тюремной стены, за которую не заглянуть... Вы не задумывались, почему вундеркинды и дети-поэты так часто теряют свои замечательные способности? А вот взять ту же литературу. Школьное сочинение "Зима". Даже если в вашем регионе снег видят только дважды в год, и у вас в декабре слякоть и вечнозеленная газонная трава - все равно ваш ребенок будет писать в школе: "Пришла зима. Выпал снег. Все белым-бело". А потом еще удивляются, почему писатели не хотят посмотреть вокруг, переписывая друг у друга избитые штампы и затертые метафоры...
- Ага, - невпопад заметил я. - Точно. Была история: у нас в городе синоптики зачитывали по голо прогноз погоды. Кто-то им перепутал файлы. И читают, что солнце и все такое. А на улице дождь. Им в студию звонили, говорили - в окно гляньте, идиоты! А они так и дочитали прогноз до конца.
Таганцев кивнул:
- И я о том же. Мы живем в виртуальном мире виртуальных представлений о мире. Подростковый период - последний бунт нон-конформизма, в котором не-ребенок и не-взрослый пытается как-то увязать то, что он видит с тем, как оно должно быть. Хельма учит детей по-другому. Даже я сам не могу понять, как она их учит. Но они видят. И сколько бы вы не приводили им логических доводов, что так быть не может, они живут совсем в иной логической системе. У них другой здравый смысл и иная бытовая картина мира. Все ваши доводы будут верны, я не смогу привести ни одного аргумента против и полностью с вами соглашусь - но вечный двигатель Гали Кропотцевой будет вертеться вечно.
Я задумчиво рассматривал толстенького малыша за соседним столиком, что-то энергично втолковывавшего вихрастой соседке.
- Ты хоть прожуй... - посоветовал я мальчугану.
- А вдруг, пока я прожую, уже все кончится? - логично заключил карапуз. - Или, что еще хуже, расхочется...
- Только не подумайте, что мы их тут не кормим, - искренне рассмеялся Таганцев. - А Сёма просто покушать любит. Ничего, посадит его Марь Кирилловна на диету...
Марь Кирилловна - это, как я понял, была местный доктор. В данный момент она оживленно спорила с очень тощей девочкой-подростком, энергично доказывая полезность килокалорий для фигуры и для завязывания дружеских отношений с мальчиками. На месте девчонки я бы с доктором согласился.
- Позвольте представить - профессор Алевтина Хельма, - встал с места Таганцев.
- Здравствуйте, - сказала профессор. Он походила не на реформатора педагогики, а на обычную забитую слегка школьную учительницу. - Только не спрашивайте меня, пожалуйста, как я учу. Я подарю вам книгу - там есть полное и подробное описание моей методики. Если кратко - проведите аналогию с Сезанном. Все укоряли его - зачем он написал лица дам плоскими? А ведь в полуденную жару, при движении знойного воздуха, на подобной высоте лица действительно кажутся плоскими... Но большинство художников того времени учились писать академические картины при искусственном освещении. Господин Терпик... Господин Терпик! Вы меня слышите?..
Я очнулся. Но взгляд так и остался прикован с толстенькому карапузу, который снял со стены солнечный зайчик и протянул соседке. Мальчик встал и пошел ловить еще один. Но солнце скрылось за тучами, в столовой потемнело и кое-где включились светильники, автоматически подстраивая мощность под уровень освещенности.
Мальчик целенаправленно шел к стене, на которой застыл солнечный зайчик. К зайчику из посмурневшего неба тянулся застывший луч.
- Фотоны не могут стоять на месте, - сказал я непослушными губами. - Я еще могу поверить в ленту Мебиуса, но это, наверное, голограмма. Розыгрыш. Фотон - это частица, не имеющая массы покоя. Луч света всегда движется.
- Итак, - продолжил Таганцев, откусывая от кубика тростникового сахару, - вы видите, что оно несколько шокирующее будет, для мировой-то общественности, а? Как думаете? А есть вещи и похлеще. А по прогнозам психиатров, в ближайшее десятилетие грядет очередной пик апокалиптических настроений.
Я, с трудом оторвав взгляд от застывшего луча, все-таки нашел силы возмутиться:
- То, что этот... сгусток фотонов застыл тут, разумеется, далеко выходит за рамки традиционных представлений. Но наука - она это, шагает. Меня дома будильник будит и дроид летающий кофе приносит. И это еще не повод держать их, не дроидов, конечно, а этих, как их - детей, да! Не повод - взаперти! Я, конечно, несколько шокирован. Да, я определенно поражен. Но это тем более не повод! Это надо показать Академии Наук! Мировой общественности! У нас, между прочим, демократия. В конце концов, и теория относительности тоже есть. И квантовая механика. А вы держите тут, за заборами с электрическим напряжением будущих Энштейнов и Лобачевских... Изверги в погонах! - патетически закончил я.
Таганцев пожал плечами.
- Ну тогда не посетить ли нам нашу лабораторию?
Когда мы вышли из лабораторного корпуса, уже смеркалось. Таганцев закурил, и я тоже, хотя и бросил.
Я не физик, но помню некоторые законы элементарной школьной физики и еще более элементарного здравого смысла. Я точно знаю, что предметы падают вниз, а не вверх, и я знаю, с какой скоростью движется свет и что нельзя наблюдать, что сейчас происходит на другой планете в другой солнечной системе - потому что это происходило давно! Это было давно. Потому что свет шел по сто и по тысяче лет. Хотя, быть может, эти их телескопы не на фотоны завязаны, а на тахионы какие-то. И ботинки к потолку взмывают от какой-нибудь невесомости или антиматерии. Я думаю, при разумном подходе почти все можно объяснить.
Правда, еще я когда-то учил и химию. Здесь с объяснениями сложнее. Во всяком случае, я не могу припомнить элемента, стоящего перед водородом. Это просто невозможно. Вы ведь помните строение атома водорода?..
А еще была лаборатория генетического анализа, кружок юных биологов, черт знает что еще. И везде творилась та же самая чертовщина. И лабораторные крысы не дохли в камере, облучаемой такими дозами, что хватило бы на дивизию этих крыс. И, хуже того, в эту же камеру входили дети без костюмов спецзащиты второго уровня, чтобы покормить животину. "Дети верят, что бессмертны... мы просто не стали разуверять их в том, что смерти нет".
А я-то?! Я-то знаю, что крыса должна схохнуть? Но сила моего убеждения, видите ли, подавляется уверенностью этих... детей.
Черт его знает, почему эти маленькие дьяволята не боялись совать пальцы в розетку и зачем они сделали мне личный квазар и личную черную дыру в какой-то черт знает где находящейся галактике.. У меня есть участок на Луне - может, еще и эти.. небесные объекты в частную собственность оформить? Ха! Ха!!! Да ё-мое!..
Вы скажете, что все это чушь собачья, и я с вами соглашусь. А они не согласятся. Да, радиации никто не видел, но я знаю, что она убивает. Я фотографии видел, я знаю. А они не знают.
- Вот так оно и есть, - заключил Таганцев, отшвыривая тлеющий окурок.
- Гм, - многозначительно ответил я. Слов не было. Рука все еще хранила ощущение плоского октаэдра.
Солнце садилось, окрашивая небо в лиловые и золотистые тона. А я почему-то в школе всегда рисовал закат розовым и алым. А он еще вот какой бывает - лилово-золотистый.
- А солнце, как вы думаете, вокруг земли крутится или наоборот? - внезапно спросил профессор-полковник.
- Это вы к чему? - не понял я.
- К тому, что надо бы спросить об этом у наших малышей.
- Они что, и солнце могут... того? - хмыкнул я. Определенно мир начинал рушиться, и мне это не нравилось. Хотя было забавно. Может, так и начинают сходить с ума?
- Ну вы же уже знакомы с педагогикой Хельмы?
- Ознакомлен, - сообщил я. - Книжку дали. Читать буду.
- Так вот, зрение-то у них... незашоренное. Вы вот уверены, что земля - круглая?
- А что - плоская? - я деланно изумился.
Стайка малышей пронеслась мимо, за ними неслась маленькая тучка, поливая всех розовым сиропом. В воздухе разнесся одуряющий запах малины, и я решил, что не помешает на днях посетить психолога. А лучше - психиатра.
- Вот, почитайте, - Таганцев передал мне стопку машинописных листов. Формулы, чертежи... Я вежливо перелистал. - Знаете, у нас ведь есть еще и старшие группы. Ну, дети десяти, двенадцати лет... Некоторые стихи пишут - гуманитарии. Хорошо пишут. Новое слово в литературе... будет. Когда их поймут. Есть естественники, есть математический класс... Вот это - семестровое исследование Михаила Петровойца. Делал года два-три назад. Проверяли - вы не представляете сколько человек, - Аркадий Игнатьевич снял очки. - Давали Академии Наук. Членкоры до сих пор ошибки ищут. Потому что если они не найдут ошибок - что ж...
- Земля овальная, да? - ернически-сочувствующе поддакнул я.
- Нет, квадратная.
Я еще раз прошелестел бумагами. Не считая себя великим геометром, кое-что я все-таки соображал. Ну, с точки здравого смысла. И выкладки этого неизвестного мне Мишы Петровойца заставили меня сглотнуть.
- Чушь собачья.
- Почему же? Все доказательно. Миша - очень умный, серьезный мальчик. Да вы его в столовой видели. Макароны ел.
Я вспомнил мальчишку, который хамски лопал макароны руками - то есть ртом конечно, а руками он их в этот рот засовывал...
- Аркадий Игнатьевич, я вас всячески уважаю. Но то, что Земля, извините - шарообразная, у полюсов чуть-чуть сплющенная - знает даже младенец...
- А вы это сами проверяли?
- Все это знают. Окрабли вокруг света плавали. Магеллан.
- Все знают, и вы знаете. А откуда? В книжке прочитали? А откуда вы знаете, что авторы не врут? В школе на географии сказали? Так когда-то говорили, что Земля - плоская. А если по кубу плыть, тоже, знаете ли, откуда выплыли, туда и приплывете. Замкнутая поверхность...
- Приплыли, - хохотнул я. - А фотографии из космоса?
- Оптическая иллюзия, сингулярное искажение... Если вы видите, что солнце катится по небосводу, это же не значит, что оно действительно катится? А хотя кто его знает. Надо у ребят спросить. А то, что веками продуманные математические системы и законы летят к чертовой матери, так ведь когда думали, что Земля плоская - тоже системы убедительные защищали. И, увы, птолемеевская система не намного отличается от нынешней...
- Так и Солнце, может быть, кругл... квадратное?!
- Может.
Я оглянулся на окрашенные сумерками корпуса самой обыкновенной школы за бетонным забором. Алевтина вывела свой выводок на прогулку. Дети как дети. Таганцев прищурился.
- Кстати, мы как раз стоим на одном из ребер нашей планеты. Наша школа перенесена, как вы знаете, год назад именно сюда, и не случайно - чтобы изучать свойства земного ребра. Михаил открыл его два с половиной года назад. С тех пор это открытие не смогли опровергнуть. А вот подтверждающих доказательств нашли - воз и маленькую тележку. Ну да вы сами дома почитаете, я вам эти листы оставлю. А не хватит - я вам еще пришлю. Понимаете теперь, почему тут повсюду датчики и автоматчики? Выпустить их - значит нанести такой удар по здравому смыслу мировой общественности... Это ж сколько психиатров понадобится? Если, конечно, детей сразу не четвертуют, - неожиданно серьезно добавил он.
- Но ведь!.. Погодите! - воскликнул я, неожиданно для себя повышая голос. Спокойствие, только спокойствие... - Если мы стоим на грани кубической Земли, то почему мы этого не ощущаем?
И тут я вспомнил плоский октаэдр.
Я замолчал, протрясено глядя в пространство, которое теперь уже не казалось таким родным и привычным. Возникло ощущение, что меня затягивает в водоворот из лент Мебиуса, втягивает в воронки из пересекающихся параллельных прямых и векторов сил тяготения, действующих непонятно как и непонятно куда.
- И они не умрут?
- Если их не разубедят - никогда. Но уже, думаю, не разубедят. Но миру будет обидно. Мне самому иногда очень обидно. Ведь ни я, ни Хельма, и никто другой из преподавателей никогда не сможет взглянуть на мир их глазами. Мы уже знаем, каков этот мир, и это знание намертво въелось в нейроны мозга. А их пока мало.
- Нейронов? - невпопад спросил я.
- Детей. Сто пятьдесят четыре, вы же знаете. Это капля в океане, и иногда я сам не могу ответить себе: кого от кого мы защищаем.
Я шел в воротам, по пути отшвыривая мелкие камушки. Таганцев задумчиво шагал рядом.
- Вы уже определились с решением, инспектор? Впрочем, мы вас не торопим. Мы перешлем вам всю необходимые вам информацию, чтобы вы составили полное и исчерпывающее представление...
- Спасибо, достаточно. Мне хватит. И с меня - тоже.
- Нет, но вы же не обозрели даже сотой доли наших достижений, - теперь полковник откровенно забавлялся.
- Думаю, не стоит, Аркадий Игнатьевич. Я посмотрел тут... проинспектировал... гм. Дети находятся в условиях очень, я бы сказал, удовлетворительных. А это способствует проводимой ими... гм... научной деятельности. Финансирование из военных источников также... ну, достаточное. В конце концов, если есть кадетские классы в школах, то почему не быть таким вот?.. В общем, отчет я составлю. Аккредитацию подпишу. Мнганге привет передам. Всего хорошего, господин полковник. Было приятно познакомиться.
Мы энергично пожали друг другу руки с чувством полного взаимопонимания.
... Падали желтые листья нормальной золотой осени. За которой придет нормальная белая зима.
Я шел с осознанием правильного выбора и выполненного долга, ощущая под ногами твердую почву круглой Земли.