Аннотация: Первое место на конкурсе журнала "Искатель" "Эксперимент". Опубликован в журнале "Искатель" (США), 2008, N7; в журнале "Шалтай-Болтай" (Волгоград), 2009, N3.
Автобус остановился неподалёку от замка Либенштайн, и туристы высыпали на солнечную лужайку, любуясь на густо-зелёные холмы, великанами выстроившиеся вдоль реки. Водитель, вытянув ноги, с неодобрением поглядывал на эту шумную разноцветную толпу: он любил возить почтенных бюргеров, а 'руссиш туристо' с их всеобщей разболтанностью на дух не переваривал, о чём неоднократно сообщал присутствующим в течение их поездки. Группа в этот раз выдалась особенно беспокойной - целый табор на колёсах: куча детей от трёх до четырнадцати, производящих массу гомону и шума, и на каждого ребенка или двух - по мамаше, создающей не меньше гама, чем её драгоценное чадо.
- Мам, можно я с девочками? - Даша кинула рюкзачок на траву. - Ура! Разомнёмся!
Выскочив из автобуса, Дашка немедленно кувыркнулась, и Ася порадовалась, что купила дочке перед поездкой тёмно-синие джинсики. И себе такие же: они выглядели совсем как сёстры, светловолосые и спортивные. Одной восемь, другой двадцать семь...
- С ума сойти - три часа в этой душегубке! - Ирина с неудовольствием занялась макияжем. - И водитель - такой хам.
Асе нравилось всё. Нравился восторг дочери, нравились воды Рейна, нравились романтические громады замков. Она только дважды была с родителями в Сочи и Анапе, а с Дашей выезжала разве что на дачу да по Золотому Кольцу.
- Красивое место, - прошептала Анастасия.
Это только кажется, что триста баксов накопить несложно. В журнале Ася прочитала: если откладывать с зарплаты по триста рублей, через пять лет можно слетать на недельку в Париж. Ася несколько раз ставила перед собой цель выехать с Дашкой куда-нибудь - и каждый раз триста рублей оказывались самой необходимой в хозяйстве суммой, а если и удавалось что-то накопить, то покупка зимней обуви или сломавшийся телевизор хищно сжирали накопленное. Учителя в последнее время стали получать неплохо, но в двадцать семь, год отходив в декрете и год провалявшись с тяжёлым переломом, она ещё не успела получить достойную категорию...
Благотворительная организация, вывезшая на бережок Рейна матерей-одиночек, похоже, действовала не из социальных, а из сугубо феминистических соображений: материальное положение мамаш было разным, от нищей соловьёвской 'пятёрки' до Ирины Альдер - любовницы олигарха местного пошиба с малолетней дрянью Наташкой.
Натали, как звала её мать, была самым отвратительным ребенком на свете: лезла в чужие сумки, тыкала, ничем ни с кем не делилась, а шума и бардака производила столько, что Ася искренне сочувствовала водителю.
- Индиго, - цедила Ирина. - Они гиперактивные и не подчиняются авторитетам. Психолог говорит, это очень хорошо: показывает независимость мышления.
Хуже Наташки был только сын завуча в асиной школе, совершенно неуправляемый щенок. Он просто не мог усидеть на месте, даже если знал, что все заняты проверкой контрольных - пускал самолётики, носился по тесной учительской...
Маленький эгоист. Индиго, мать его...
Ася была сторонницей традиционного воспитания, и Дашка, хоть и дерзила порой, чётко знала, когда надо сказать 'спасибо', когда 'пожалуйста', а когда заткнуться и не отсвечивать.
- Не желаете леденцов? - немец-организатор был учтив и галантен, совсем не бюргерский тип... Ася поймала себя на мысли, что ей импонирует этот красивый старик с гордым орлиным профилем, делающим его похожим на индейца, белые волосы до плеч, офицерская выправка... 'Это всё в прошлом, - сказала себе Ася. - Он же рассказывал, как раскаялся и как встречался с нашими ветеранами'.
- Danke schön.
Замок возвышался изящной глыбой средневековой романтики. На секунду Асе показалось, что вся эта говорливая юная толпа собралась здесь, как на фабрике Вилли Вонка, и кто-то сойдёт с дистанции, а кто-то... Неожиданно налетевший ветерок пробрал до мозга костей.
- Вы сказали - фабрика Вилли Вонка? - переспросил немец, хотя Ася могла бы поклясться, что ничего не говорила. - Германия тоже может похвастаться кондитерскими чудесами... Пряничными домиками, в которых злые колдуньи поджидают Гензеля и Гретель, чтобы обкормить сладостями и слопать... Ха-ха, бесплатные леденцы!.. Вы знаете, что сказки братьев Гримм серьёзно адаптированы? На самом деле народные сказки очень жестоки...
Анастасия улыбнулась: как филолог, он это знала. Прочитаешь неадаптированный вариант ребенку на ночь - месяц будет во сне вскрикивать...
- Вы сильная женщина, - неожиданно сменил герр Рихард тему, оборачиваясь к Асе. - Вы родили ребенка без мужа, в сложном материальном положении.
Ася смутилась, но ответила:
- Мои родители тоже не были богаты...
Неожиданно защемило сердце. Всё-таки это было несправедливо: когда кто-то покупал своим детям шмотки на 'бонны', у неё из всей 'фирмы' была только линялая польская майка; когда кто-то сорил валютой в 'Березке', она месяц копила на 'Сникерс'... У чьих-то родителей были дачи, машины, и они привозили из ГДР мелки сорока восьми цветов... Для её родителей выезд в соцстрану был и остался несбыточной мечтой. То же самое повторялось сейчас: у Даши были 'Сникерсы', 'Баунти', джинсы и кроссовки - то, чего не было в асином детстве - но всегда, во дворе и в школе, находился кружок детей побогаче... почти все дети были богаче Даши...
Ася взяла парочку леденцов. Только почему-то вкус был горьковат, как у дореволюционной ландрина... Нет. Нет, это была горчинка блокадных леденцов из сладкой земли и переплавленного сахара разбомбленных Бадавских складов.
- На экскурсию!
Откуда, откуда у неё память о том, какими были леденцы в блокадном Ленинграде? Блокаду пережила её бабушка, не она. Но Анастасия чувствовала вкус горьковатого ландрина и земли.
- Натали, ко мне! - взвизгнула Ирина.
Наташа бросила скакалку и, поднимая ногами тучи пыли, поплелась к матери. Две девочки, аськина Даша и соловьёвская Катерина остались без партнёрши.
- Эй, а я? - окликнула девчонку Даша. - Я вам двоим крутила, а мне теперь кто?
Натали не повела ухом.
Даша оглянулась на Катерину: та со злостью смотрела вслед Наташе. Она остро завидовала её многочисленным туфелькам, брючкам, дорогому мобильнику, бижутерии от Сваровски. Каждый вечер в гостинице раздавался истерический рёв Катьки: 'Ей ку-у-упили-и-и! И мне ку-у-пи-и-и-и!'
- Я тогда сама попрыгаю?
Катя резко обернулась, вырвала скакалку и, сверкая глазами, крикнула:
- Иди на своей прыгай! Тьфу на тебя! Тьфу!
Скакалка... Шестьдесят рублей! Смешно - она пойдёт и купит Дашке такую же. Но дело не в скакалке; правду говорят, что нет никого более жесткого чем дети -дети, воспитанные злыми родителями... Ася отвернулась, чтобы не видеть глаза дочки. 'Даша - сильная девочка', - прошептала она себе в который раз. Что она могла ещё сделать? Только научить дочь быть такой же сильной, как она. Не показывать обиду. Научиться с достоинством отойти в сторону и плакать только в подушку.
Герр Рихард внимательно посмотрел на девочку и сказал:
- А сейчас мы будем кушать местный вкусный пирог. Его ели ещё строители этого замка. Лучшая пшеничная мука, смолотая на берегах Рейна, а начинка - капуста с зайчатиной!
Герр говорил почти на чистом русском. 'Ах да, он же служил...', - подумалось Асе и ей стало чуть стыдно оттого, что вот теперь они, потомки победителей, принимают благотворительную помощь от раскаявшихся эсэсовцев...
Анастасия взяла за руку дочь и пошла по горной дороге вслед за растянувшейся цепочкой экскурсантов.
- Либенштайн и Штерренберг, 'братья-враги', разделены меж собой 'стеной раздора', - рассказывала экскурсовод, и её голос, сталкиваясь с выкриками малышни и негромкими словами Рихарда, рождали под сводами тройное и пятикратное эхо.
- Вы не думали, что ваша жизнь могла бы сложиться иначе? - внимательно глядя на Анастасию, спросил Рихард.
Ася покраснела. 'Наверное, - подумала она. - Наверное, могло быть иначе...'.
- Нет, - уверенно тряхнула головой. - Я счастлива...
Рихард кивнул, потом медленно пошёл вдоль стен, пальцем ведя по вековой копоти.
- Представьте - в этом очаге несколько веков не горел огонь... Тут запекали целых оленей, туров, вепрей... Прошли столетия, а мы всё ещё можем ощутить на пальцах сладость дыма и горечь сажи...
... Благоговение, объявшее Анастасию от осознания древности этого места, отмело прочь все мысли. Слушая Рихарда, она не заметила, как они отстали от основной группы.
- Даша? Даша?.. - Ася почувствовала, как её обнимает страх.
- Пойдёмте, поищем, - Рихард, увидев панику на лице женщины, галантно взял её под руку. Он, несмотря на годы, держался прямо и очень ровно. - Не могла девочка забежать далеко.
Он властно увлёк её за собой, и только миновав несколько переходов и лестниц, Анастасия осмелилась спросить:
- Да где же она, и куда мы идём? - Асе было ощутимо не по себе.
Длинные белые волосы Рихарда лежали на плечах недвижимо, а он будто плыл сквозь сгустившийся воздух. Асе начало казаться странным их путешествие, даже представилось, будто стены руин помолодели, раздвинулись, и идут они не час и даже не месяц, ставя ноги на крутые ступеньки винтовых лестниц.
Наконец они вошли в небольшой зал с тремя окнами, где в нише очага сидела девочка, на плечи падали светлые волосы.
- А вот и мы, - Рихард улыбнулся, и показалось, что от этой улыбки и вылетевших слов затрепетали огни факелов на стенах.
'Зараза! - хотела крикнуть Ася дочке. - Что ж ты нервы мне треплешь!'. Но язык почему-то не послушался. Что-то было в этой комнате, что-то, невыразимое словами, не поддающееся описанию.
Девочка обернулась, и Ася прищурилась, чтобы разглядеть, чем она занята, но слёзы застилали зрение расплывчатой пеленой.
- Ребенку даны все пряники и леденцы Рейнской долины, - усмехнулся гид. - А родители отведают вина на вечерней дегустации. Вам повезло, Ася Игоревна: дочка не будет вам сегодня вечером мешать. Не будет мешать пить вино, знакомиться с мужчинами.. Никогда она вам мешать не будет.
И, стремительно подойдя к девочке, он провёл по мраморному лбу, будто желая отбросить с глаз светлую чёлку, но рука коснулась бледной кожи и прошла сквозь неё.
В немом изумлении Ася смотрела на прозрачное, призрачное лицо незнакомой девочки, сквозь пелену слёз показавшейся ей похожей на Дашу.
- А... а... а дочь моя где? - обретя дар речи, наконец вымолвила Анастасия.
- А зачем вам дочь, - серьёзно сказал Рихархд. - Главное вы уже сделали, Ася - добровольно привезли дочь в Либенштайн... Остальное формальности. Девочка, чью тень вы видите перед собой, была заточена в стенах этого замка с согласия матери. Поэтому, принимая искупительную жертву, я вынужден вас спросить... хотя, независимо от вашего ответа, Даша, конечно же, останется здесь...
- Что вы несёте? - воскликнула Ася. Происходящее казалось сном, а рассказанное - шуткой экскурсовода, входящую в программу.
- Вспомните, - сказал старик веско и сурово. - Вспомните, сколько вы потеряли, позволив себе родить...
Перед глазами вспышками рвались холсты её жизни: Иван узнаёт о 'довеске'... анкеты в сети... дешёвые туфли, потому что Дашеньке нужна куртка... дискотеки, подруги, прогулки - где... где... где...
- А что, ваша дочь просила вас рожать её в эту нищету, в однокомнатную квартирку, на учительскую зарплату?! - громом раскатился голос Рихарда под сводчатыми потолками.
Снова картины, как кадры кинохроники: Даша ревёт, потому что у неё нет игровой приставки... Даша не плачет, она молча глотает слёзы в ответ на смех одноклассников - мобильник дешёвый... Даша делает вид, что ей совсем не нужен новый велосипед...
- Нет, нет! - Ася закрыла глаза руками, придавила веки, чувствуя-видя-ощущая болезненные звездочки в темноте.
Но призрачная дымка сочилась сквозь пальцы, под веки... Она свободна, она посвящает себя карьере, приводит к себе в квартиру мужчин, ездит по свету, тратит деньги только на себя, наслаждается жизнью...
- Зачем вам это?! - вой её прокатился по каменным переходам воем раненной волчицы.
- Однажды женщина моего рода родила ребенка... В те времена бастарды имели несколько иные права, чем ныне, точнее - вовсе их не имели; а матери, осмелившиеся родить дитя греха, становились на ступень ниже своих более осмотрительных товарок... Эта женщина вскоре убедилась, как непросто прокормить ребенка без отца... В те времена повсеместно существовал обычай - при закладке замков и мостов замуровывать человека в камень стен, чтобы стояли те здания и мосты вечно. Я не стану перечислять все беды, свалившиеся на наш род и приведший замки Либенштайн и Штерренберг к братоубийственной резне и запустению! Тому есть много легенд... Но я-то знаю, в чём корень бед! Я должен освободить душу девочки. Ваша Даша займёт её место.
... Голос Рихард был спокоен и нетороплив. Он вёл рукой вдоль стены, палец скользил по закопчённому камню, словно следя за буквами истории, высеченными самим временем...
- ... кушал пирог. Мать стояла рядом, и ребенок, полагая, что с ним играют, кричал: 'мама! А я тебя вижу! Мама! А я тебя всё её вижу! А вот теперь не вижу, мамочка... Эй! Сделайте мне щёлку, чтобы снова можно было видеть маму!' Строитель, клавший известь, заплакал и отступил от стены. Дело закончил его ученик - молодой и циничный. А женщина развернулась и ушла.
Ася вгляделась в глаза ребенка, с ужасом ощутив, что проваливается в вековую тьму. Тоска, боль и обида, сконцентрировавшиеся в сером омуте глаз девчушки, были помножены на столетия плена. Прозрачные кисти обречённо лежали на призрачных коленях. Светлые волосы и рубашонка укрывали измождённое тельце.
- Она умерла от голода, - прокомментировал Рихард, проследив за взглядом Аси. - Увы, строители были достаточно гуманны, чтобы оставить ей небольшое отверстие для воздуха, но обладали недостаточной фантазией для того, чтобы вообразить, что будет с ребёнком, когда он съест свой пирог.
- А жажда?
- Слизывала влагу со стен. Здесь ужасно сыро и промозгло. Чувствуете?
Анастасия молчала, с ужасом представляя мать, которая была способна на подобное злодеяние.
- Если вы думаете, что мать ребёнка желала помочь строительству, вы ошибаетесь. Она его продала. Она, конечно, хотела мужа, хотела законных детей... Впрочем, вы представляете, Ася, что бы ждало незаконнорожденное дитя в том страшном, далёком и чуждом нам мире?
Призрачная девочка сидела в нише, поджав ноги. Заметно было, что тут не распрямишься: не ляжешь, не встанешь. Каменный мешок.
- А если я откажусь?
Рихард пожал плечами.
- Вы не выйдете из этого замка.
Внезапно навалившаяся тяжесть подогнула колени. Анастасия почувствовала, как низок свод зала, как близко дыхание подземелий, какие груды камня нависли над её плечами, какие лабиринты таятся в этом чудесном замке в долине Рейна...
- Подумайте, Анастасия Игоревна. Или вы добровольно оставляете свою малышку на беззаботную роль маленького приведения - детям так нравится сериал про Каспера! - и освобождаете уставшую от этой роли средневековую девочку... Или тургруппа обнаружит, что Даша исчезла, а вас, Ася, придавило глыбой в обрушившемся переходе.
Анастасия села на холодный каменный пол, глядя в бесконечно усталые глаза тысячелетней девочки. Она не чувствовала к ней никакой злобы или неприязни. Нет, не она виновата в том, что хочет покоя после стольких веков одиночества и пустоты. Она - такая же жертва, жертва... Асю волнами захлёстывало отчаяние за собственную глупость, за то, что её с дочерью заманила ведьма в пряничный домик под леденцовой крышей. Коварная долина Рейна, жестокие сказки...
- Где же моя дочь? - тихо спросила Анастасия. - Раз уж так суждено, я останусь с ней, чтобы не произошло. Замуруйте нас вдвоём...
Слово в ответ на её слова, послышался топот, и призрачный ребенок начал растворяться, освобождая место для другого, живого ребенка.
Дубовая дверь распахнулась, и вбежала Даша. Льняные волосы рассыпались по белой футболке, и она неуловимо напоминала девочку в светлой рубашечке, от которой остались лишь тающие контуры.
- А нам сказали, кто первый добежит до стены с 'нишей приведения', тот будет тысячу лет править в замке! Чур, я первая!
В руках у Даши был пирог с капустой и зайчатиной.
- Отойди с дороги! - Натали влетела в зал, ухватилась за стену на крутом повороте и грубо оттолкнула Дарью. - Брысь с дороги, нищебродка, я тут королева!
От удара Даша отлетела к стене и ударилась виском об угол колонны.
Натали бросилась к тронной нише. За спиной раздался чей-то невесомый вздох.
И только белые волосы Рихарда взметнулись от налетевшего ветра.
Натали влетела в тронную нишу и растаяла дымом. Недоеденный кусок пирога упал на каменный пол.
Даша, потирая голову, приподнялась с пыльных плит, ошарашено глядя на мать и Рихарда, механически сунула в рот свой кусок.
- Тьфу, плесень, - и она недоуменно посмотрела на пирог и отбросила его в угол.
Когда Ася снова смогла дышать, в совершенно обыкновенной комнате Либенштайна не было никаких следов ни Наташи, ни призрака. Спешила экскурсовод с группой, взволнованно зовя потерявшихся Иволгиных.
Рихард, небрежно держав руке микрофон, стоял в проходе и без остановки комментировал пробегавшие вдоль окон достопримечательности на почти чистом русском. Белые волосы он стянул резинкой, голубые глаза блестели молодо и задорно, будто сбросил пару десятков или сотен лет... Ася не спускала дочь с колен.
- Этот страшный обычай охранялся кое-где вплоть до XIX века, - рассказывал немец, и туристы повпечатлительней взвизгивали от ужаса. - С тех пор ночующие в замках, построенных на костях живых младенцев, видят ночью детей, которые ищут своих матерей. На самом деле это обычный психологический феномен - наслушались страшных сказок...
Ирэн откровенно зевала, развалившись на креслах. Она в тургруппе была единственная бездетная особа и презрительно поглядывала на 'клушек' с 'выводками'.
- Как хорошо, что у меня нет этих визжащих спиногрызов...
'Я просто наслушалась страшных сказок, - Ася глядела в окно. - Наташи никогда не было'.
Автобус остановился в Кёльне, Анастасия взяла за руку Дашу и пошла по улицам. Летний ветерок приятно щекотал разгорячённую на зное кожу, думать не хотелось ни о завтрашнем дне, ни о вчерашнем. Тем более о вчерашнем.
- Мама, смотри какие старинные куклы! - Даша вырвала руку и чуть нос не расплющила о витрину. - Фарфоровые!..
- Дарья! - чуть более резко, чем обычно, одёрнула она дочь. - Веди себя прилично. Не тыкай пальцем, отлипни от витрины и войди в магазин, как все нормальные люди...
Семенившая за ними полная женщина, родившая, как они знали из разговоров, 'для себя', сказала с отдышкой:
- Что же вы так! Психологи говорят, что родители должны давать детям максимальную свободу...
- Спасибо, - сказала Анастасия холодно. - Я придерживаюсь традиционных взглядов на воспитание. Знаете, когда розги в рассол и косичку к спине пришпиливают. Для выработки аристократической осанки.
Полная дама вытаращила глаза и, таща за собой сынулю, двинулась вниз по улочке, поминутно оглядываясь на Иволгиных.
Даша, стоя на пороге лавки, скептически оглядела мать:
- Мнения уважаемых людей нам не указ?
- Знаешь, что бывает с наглыми детьми в сказках? - парировала Ася.
- Типа Машеньки и медведей? - хмыкнула Даша. - Маша насвинячила, смылась и ничего ей за это не было. А в настоящей сказке, для взрослых, медведи поймали её и съели. Знаю, не маленькая...
- Типа пошли в лес мальчик и девочка, увидели пряничный домик и начали его грызть, - ответила Ася. - А оттуда вышла старушка, увидела, что эти свиноты ломают домик без спроса, и от возмущения превратилась в злобную ведьму... Вполне логичная трансформация! И не смей мне тыкать пальцами в витрину и хватать всё, что хочется, как невоспитанные дети невоспитанных родителей.
... Потом они забрели в магазин, где продавались глянцевые альбомы с видами окрестностей, но на них не хватило денег, потом ели свиные колбаски, и Ася пыталась не думать о никогда не существовавшей Наташе, потом ей это почти удалось, потом они заглянули в пару сувенирных лавчонок, потом в кондитерскую, и потратили последние деньги на пирожные и конфеты. Она боялась вновь почувствовать вкус ландрина и землёй, но леденцы были сладкими, а небо над виноградниками Рейна - светлым и безоблачным.