И Бог снится Богу и тени теням,
а сумраку- сумрак, поевший меня.
Потянет за пятки густым покрывалом
и бОльшим большое и малое малым.
Подтычет под дых и выдохнет в брови
и толику выдоха пальцами тронет.
И зыбкие рыбки в земле шелохнуться,
им в тягость улыбки и запах настурций.
И души широкие в узком и душном
пространстве затеплятся.- Нужное в нужном.

И бабочки к бабам и дед к людоеду
И все восвояси поедут обедать.
И зримо эвенкам укажут на тучу,
в молочную пенку и в небо гремучим
размашистым бубном. Слезу поиссушат.
И выкрикнут крики в отмашку кликушам.
И выродкам рОдным и блеск самородкам.
И рекам поклоны. И в проруби водка
в кисель превратится и в сладкую вату.
И ум в черепицу, безумье в палаты.
И мед истечет, ус с губой опаляя,
все выжжет в округе, не тронет лентяя.

И вьюн повиляет, отправится в нору
пешком или скорым. Там ждет Исидора,
Прасковья, Лампея, Всенежа, Божана
последняя милая хоть и жеманна,
с порога по доскам, минуя гвоздочки,
целуя ключицы и нежные мочки,
прохладу коленей и копья у локтя,
пугая завшивевших запахом дегтя.
Есть росчерк смешливых и сочник голодных-
кто крестиком в нолик у сеточек йодных,
кто валенком в солнце и кукиш светилам,
кто пилы на ложки, кто звезды на вилы.

Погода копила свист гроз в голенищах
и плакал богатый и песни пел нищий.

И мир, как животный- блестит и постиран,
живот, как мирской, обливаясь кефиром,
застыл, застоялся, ссопливился, вымок
и пал под нажимом лесных невидимок.