Аннотация: Все мы слышали о жестокостях, творимых испанскими конкистадорами в Новом Свете. Но несло ли испанское завоевание покоряемым народам одно лишь зло?
-- Николай Сергичев (Атта)
-- Молодцы-конкистадоры.
Серия: "Разные исторические байки"
Все ли читали роман Райдера Хаггарта "Дочь Монтесумы"? "Стой-стой! Сейчас не время сводить счёты! Ты что? Принял меня за индейского пса? Я - твой товарищ, Берналь Диас. Да, кто же ты? Ацтек, говорящий по-испански?..".
Упомянутый Берналь Диас дель Кастильо - вполне себе историческое лицо, участник походов Эрнана Кортеса в Мексику и Гватемалу. Родился в год открытия Америки Христофором Колумбом. Двадцатисемилетним парнем, с пикой на плече и мечом у пояса, в шлеме-"морионе", (какие Александр Бушков в сериале о Станиславе Свароге упорно называет "рокантонами"), вместе с пятьюстами такими же сорвиголовами из "незаконного вооружённого бандформирования" "благородного дона" Эрнана Кортеса шагал в неизвестность за женской юбкой. Насчёт юбки не фигура речи, поскольку к этому времени "испанский Румата" уже встретил свою "индейскую Киру", но об этом - отдельная история. В самом деле дослужился до капитана, и даже до члена городского совета - но, вопреки роману Хаггарта, никогда не возглавлял самостоятельную военную экспедицию. Если бы возглавлял, то непременно бы похвастался. А в восемьдесят четыре года написал "Правдивую повесть о завоевании Новой Испании". Бойкий старикашечка - дожил до девяноста лет, несмотря на то, что по собственному признанию, участвовал в ста шестнадцати сражениях, боестолкновениях и мелких стычках, причём не единожды бывал ранен. Когда он писал свою "Правдивую повесть", из конкистадоров-первопоходников, включая его самого, в живых осталось пять человек.
И так, вступают конкистадоры - четыреста восемьдесят испанцев, сто семьдесят привезённых с Кубы "naborias" - индейцев-слуг и две с половиной тысячи союзников-тласкаланцев в Мехико. У Берналя Диаса столица Ацтекской империи - не Теночтитлан какой, а именно Мехико, поскольку речь идёт не об одном, а сразу о двух городах - Теночтитлане и Тескоко, основанных в первой половине XIV века в полутора километрах друг от друга, за четверть тысячелетия разросшихся и сросшихся друг с другом. Если Теопан - район храмов находился в Теночтитлане, то на рынок мешиканцы ходили в Тескоко. Шестьдесят пять тысяч домов, триста тысяч жителей - больше, чем в Толедо (современная Берналю Диасу испанская столица - Мадрид столицей станет позже), Лиссабоне, Лондоне и Париже, вместе взятых.
"Все в том городе богаты, изб там нет, одни палаты" - вместо убогих хижин добротные дома, каменные, либо кирпичные, оштукатуренные и выбеленные извёсткой снаружи и изнутри. Построено всё это на острове, посреди озера Тескоко, поэтому от берега с трёх разных сторон ведут каменные дамбы тридцатиметровой ширины. Само озеро Тескоко - система из пяти искусственных водоёмов, уровень воды в них поддерживается этими самыми дамбами. Испанцы так и не смогли разобраться, как это работает - поэтому срыли дамбы и спустили воду. В настоящее время город Мехико стоит посреди окруженной горами равнины. Поскольку пить озёрную воду чревато - в воде вокруг города плавает масса разной дохлой дряни, в основании дамб проложен водопровод: две наборных деревянных трубы метрового диаметра, обмазанных гипсом снаружи и изнутри. Одна труба - действующая, тогда как другая - на профилактике.
Огромная Ацтекская империя, раскинувшаяся, как сказали бы поляки, "от можа, до можа" - от берегов Тихого до берегов Атлантического океана. Заметим, что для мексиканских индейцев Атлантический океан был северным, а Тихий - южным. Сами ацтеки считались пришельцами из легендарной северной страны под названием "Ацтлан". Похоже на "Атлантида", не правда ли? Сходство покажется ещё большим, если знать, что "ацтеки" на самом деле назывались "астеками", (а так же "теночками" и "мешиками"), "Ацтлан" - "Астланом", а у себя на родине ацтеки владели городом, стоявшим на острове посреди озера. Вспомним, что столица атлантов была окружена тройным кольцом каналов. Единственное "но" - ацтеки пришли в Мексику не по морю, а по суше, начав своё странствие в 1168 году от Рождества Христова - спустя тысячелетия после Платона.
Население Ацтекской империи составляет шесть миллионов человек, которые не просто не бедствуют - несмотря на некое обстоятельство, о котором после, численность населения и уровень жизни непрерывно растут. Заметим, что шестимиллионная Ацтекская империя была не единственной державой региона - на протяжении пятидесяти лет ей с переменным успехом противостоял "Союз Городов Тласкалы". Общее индейское население Мексики до испанского завоевания составляло пятнадцать миллионов человек.
Для сравнения: в самой Испании, в "Соединённом Королевстве Арагона, Леона и Кастилии" жило всего восемь миллионов человек. За четверть века, прошедшие после первого плавания Христофора Колумба чуть меньше полумиллиона человек (480 000) заселили четыре крупнейших острова из числа Карибских - Испаньолу ("Маленькую Испанию", современный Гаити), Кубу, Пуэрто-Рико и Ямайку. Последняя находилась в феодальном владении потомков и наследников Христофора Колумба - английским пиратам ещё только предстояло её захватить.
Тридцать шесть провинций с назначенными наместниками и расквартированными гарнизонами. Триста семьдесят подчинённых ацтекам городов-государств, в мирное время выплачивающих дань, а в военное выставляющих воинские контингенты. Густая сеть мощёных дорог, по которым бредут караваны носильщиков, бегут гонцы-бегуны и несут паланкины с особо важными персонами. Тягловых животных индейцы доколумбовой Америки не знали, а колесо использовали в детских игрушках - собачки и ящерицы на колёсиках, но совсем не использовали в народном хозяйстве.
Высокоразвитое сельское хозяйство - кукуруза, она же маис, горячий привет Никите Сергеевичу. Заметим, что идея насчёт кукурузы не так уж плоха, поскольку для мексиканских индейцев она и в самом деле была "царицей полей" и "чудесницей". Кукурузные каши, кукурузные похлёбки, кукурузные лепёшки, которые индейцы использовали вместо ложек, свернув в трубочки. Урожайность такая, что в городах жило двадцать пять процентов населения. Для сравнения - в Европе в городах жило в лучшем случае десять процентов населения, а в действительности процентов пять-семь. Единственное "но" - в Америке почва другая, краснозём вместо нашего чернозёма. Именно поэтому "у нас" кукуруза так расти не будет. Никите Сергеевичу об этом не доложили, а сам он спросить не догадался. Картофель, огурцы и помидоры, какао-шоколад и, разумеется, табак. У индейцев было принято после сытного обеда выкурить трубочку.
Высокоразвитая текстильная промышленность - не имея понятия о льне и шерсти, индейцы культивировали хлопок. Из хлопка делали как тончайшие одеяния, какие можно продеть в обручальное кольцо, так и многослойные стёганые, пропитанные солью панцири. Разумеется, против аркебузных пуль и мечей доброй толедской стали такая броня "не играла" - но от индейских стрел и деревянных мечей с обсидиановыми вкладышами (какие Берналь Диас упорно называет "кремниевыми" - ну, не разбирался человек в геологии) защищала прекрасно. Сами мечи оказались грозным оружием - индеец запросто мог единым махом снести голову коню, а потом заняться его всадником. Единственное "но": поскольку обсидиан - природное стекло, из строя обсидиановые вкладыши выходили быстро.
Роскошные плащи из разноцветных перьев птицы кетсаль. Ныне это искусство уничтожено "в ноль" - а в те времена индейцы никак не могли понять, почему закованные в железо "божества" гребут всё золото, до которого только могут дотянуться, игнорируя драгоценные перья кетсаля и высокохудожественные изделия из нефрита. "Благородный дон" Эрнан Кортес, как профессиональный юрист - два года проработал городским нотариусом, объяснил им, что он и его люди страдают от острой сердечной недостаточности, исцелить которую способно только золото в больших количествах, но индейцы всё равно не понимали.
Индейцы самостоятельно, без участия китайцев, изобрели бумагу и письменность. Поскольку китайцы в деле не участвовали, иероглифы тоже были не в ходу - индейцы применяли фонетический алфавит, посредством которого можно было написать сложнейшие понятия, вплоть до философских. "А" - ананас, "Б" - баня, парные бани с вениками так же были в ходу, "В" - воробей... Всем мы, похожим образом изучали азбуку в школе. Вот только, додумавшись до фонетики, индейцы не додумались до буквенных обозначений, как таковых, старательно вырисовывая ананасы, бани и воробьёв. Над простейшим сообщением, типа прежней телеграммы или современной СМС индейскому писцу приходилось корпеть полдня.
Отсюда традиция "визуализации" важных государственных документов. Когда в Тласкалу прибыли послы Монтесумы - шесть человек, а с ними двести воинов сопровождения, разобраться, что за "божества" заявились к ним из-за океана, Кортес сперва дал в их честь артиллерийский салют, а затем продемонстрировал кавалерийскую атаку. Послы моментально похлопались в обморок. А очнувшись, принялись торопливо зарисовывать увиденное - для отчёта.
Слова об обмороке - не фигура речи. Берналь Диас рассказывает, как ободрав во дворце Ахаякатля всё золото со стен, конкистадоры на радостях разнесли дворцовые погреба, насосались октли - индейского пива, после чего принялись садить в воздух из огнестрела и орать похабные испанские песни. "Сеньор Бог и Сантьяго! Мы - богаты!..". Дело происходило до обнаружения клада Ахаякатля, но добытое к этому времени всё равно впечатляло. Тем более, в отличие от упомянутого клада, грабили они каждый для себя. Проходившие мимо дворца индейцы после каждого залпа шатались, словно пьяные.
Два года спустя, в самый разгар боёв за Мехико, жители одного из провинциальных городов-государств изъявили желание уйти под испанцев - принять наместника, которого им посадят, и выплачивать дань, которую им назначат. Конкистадорам здорово помогло, что в самый разгар боёв в ацтекской державе грянула сепаратная революция. Жители города выставили условием, чтобы пришли "божества", на конях и с аркебузами, и защитили их от ацтекских притеснений. Чтобы было доходчивей, они прислали рисунки, на которых изобразили упомянутые притеснения.
Школьное образование - обязательное, причём для всех. Вот только простолюдины посещали школы, в которых историю, религию, юриспруденцию и военное дело преподавали устно, с обязательным заучиванием наизусть. Лишь в школах для аристократов, помимо перечисленных предметов, в программу входили чтение и письмо.
Деньги, до которых индейцы, опять же, додумались сами, без участия лидийского царя Крёза. Водились у них некие птицы... В точности неизвестно, какие конкретно, поскольку Берналь Диас не разбирался и в орнитологии. И были у этих птиц перья с толстыми, и при этом полупрозрачными остиями. В эти остия индейцы засыпали золотой песок - так, чтобы было видно, что песок внутри натурально золотой, и засыпано его строго определённое количество. А потом этими перьями расплачивались, словно монетами.
И не додуматься до такой очевидной вещи, как весы с гирями. На индейских рынках любой товар - не только штучный, как одежда, обувь, ювелирные изделия и оружие, но и однозначно весовой, вроде кукурузы, огурцов и картошки, отпускался только и исключительно счётом - до початка, картофелины, огурчика и помидорчика. Не знали чёрной металлургии. Золото плавили... Но золото - металл легкоплавкий, его расплавит и ребёнок. Плавили серебро, плавили медь - которую потом золотили, получая фальшивое золото - гуанин. Могли отлить из меди рыбу, половина чешуек которой была серебряная, а чередующаяся в шахматном порядке вторая половина - золотая. Но так и не додумались ни до бронзы, ни до железа.
Для сравнения - зулусы короля Чаки, бывшего современником Наполеона: коронованный корсиканец заканчивал карьеру в то время, когда Чака её начинал, в чистом виде "мумбо-юмбо-дикари". Ни городов, ни сельского хозяйства, ни календаря, ни математики с астрономией... О бронзе и золоте даже понятия не имели - одно сплошное скотоводство. Зулусский крааль - огороженный общественный загон для скота, вокруг которого в несколько рядов стоят хижины, а вокруг хижин ещё одна ограда - внешняя. Тем не менее, зулусы плавили железо, из которого делали здоровенные - в ладонь шириной и длинной в полметра, наконечники для ассегаев.
Если у римлян были легионы, то у ацтеков - "шикипили", по восемь тысяч воинов в каждом. В каждом "шикипиле" - двадцать "батальонов" по четыреста воинов в каждом, а каждый "батальон" насчитывал двадцать взводов, опять же, по двадцать воинов в каждом. Нетрудно догадаться, что ацтеки, как и французы, считали двадцатками. Существовало два военных братства - орден Орла и орден Ягуара, члены которых служили в общевойсковых "шикипилях", но носили костюмы своих братств. Третье военное братство - орден Стрелы: четыреста отборных молодцов, охранявших лично уэй тлатоани Монтесуму, пока эту задачу великодушно не возложили на себя занявшие город испанцы. Сам Берналь Диас, "в полном боевом" неоднократно стоял стражником у трона Монтесумы.
Учились фантастически быстро. В пятидесятых-шестидесятых годах XIX века, когда появилось казнозарядное нарезное оружие, прусские генералы старой школы - не сами Мольтке и Шлиффены, а их папаши продолжали считать залёгшего солдата трусом. Зато ацтеки перемещались под испанским огнём в лучших традициях Второй Мировой - перебежками. Если видели, что испанцы собираются дать залп из пушек или аркебуз - следовала команда "ложись". Трофейные испанские мечи и даги насаживали на древки, получая пусть уродливые, но годные для боя копья - сообразили, насколько добрая толедская сталь долговечнее и надёжнее обсидиана. Против испанских бригантин в дно озера втыкались колья - поскольку озеро было искусственным, его глубина не превышала четырёх метров. На вёслах бригантин сидели сами испанцы - ни рабам, ни даже тласкаланским союзникам "благородный дон" такое дело не доверил. Тем не менее, испанцы потеряли на кольях две бригантины из тринадцати.
Единственная вещь, от которой индейцы, при всём их уме и сообразительности так и не смогли отказаться - от представления о том, что цель войны - захватить побольше пленных. Самое сложное, что пленника следовало захватить непременно целым, не поранив его и не покалечив. Во время "войны цветов" жители покорённых ацтеками городов сами бросались под ацтекские мечи - знали, что раненого "орлы" и "ягуары" не тронут. В результате индейская война превращалась в сложнейший балет, в ходе которого следовало сперва пооскорблять противника, погрозить ему мечами, затем покидать в него камнями и копьями - и лишь затем, когда обе стороны хорошенько разогреются, начиналась рукопашная схватка. Тогда как закованные в железо "божества", не тратя лишних слов, сперва стреляли из пушек и аребуз, затем пускали вперёд ощетинившуюся пиками панцирную пехоту, а уже следом за пехотой вдогон шла кавалерия и тласкаланцы-союзники. Ацтеки даже ругались на испанцев, что дескать "божества" воюют не по правилам.
Словом, перед нами - самобытная высокоразвитая цивилизация, в чём-то отставшая, а в чём-то даже обогнавшая "соседей по планете". Лишь, как сказал поэт, по несколько другому поводу, "одним, одним нехороши". А именно - мексиканские индейцы были людоедами. Причём не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле слова.
Заметим, что маори - коренные обитатели Новой Зеландии тоже были людоедами. Вот только у маори имелось пусть спорное, но оправдание - отсутствие животных, на которых можно охотиться и которых можно разводить ради мяса. (Там, в зале! Выведите веганов!..). К тому же, в отличие от мексиканских и юкатанских индейцев, маори никакой цивилизации не создали, оставшись "мумбо-юмбо-дикарями". А к дикарям какие претензии? На то и дикари, чтобы кушать друг друга а так же разного рода заезжих иностранных путешественников. Впрочем, если верить Виктору Точинову и его книге: "Дороги авантюристов или загадочная яхта лорда Гленарванна", маори хотя и были дикарями, но очень и очень продвинутыми.
Зато у ацтеков, тласкаланцев, тотонаков, майа и прочих животного белка более чем достаточно. Берналь Диас описывает выезд Монтесумы на охоту - на двух построенных испанцами парусно-гребных яхтах, под испанской стражей, со свитой, жёнами, слугами и любимым сыном. В число охотничьей добычи входили зайцы, кролики, местная разновидность оленей, которых отважный конкистадор называет ланями. Ещё индейцы разводили в пищу особую породу бесшёрстных собачек, которых не только ели, но и приносили в жертву богам. Ныне эта порода полностью вымерла.
Всё дело в местной религии. Индейцы обожествляли силы природы, причём каждый бог, в большинстве случаев созданный "по образу и подобию", отвечал за то или иное природное явление. Чтобы боги не наслали никакого бедствия, вроде засухи или поражения в войне, их - богов следует хорошенько умилостивить, принеся им обильные дары.
К тому же индейцы верили, что бог Солнца, света, добра и справедливости Уичилопочтли (Леворукий Колибри), и его младший брат Тескатлипока (Дымящееся Зеркало) ведут вечную войну с богиней Луны, ночи и тьмы Коатликуйэ и её четырьмястами сыновьями-звёздами. Каждый вечер Коатликуйэ берёт вверх, и каждое утро, отдохнув и придя в себя после вчерашнего, добрые боги наносят ответный удар, возвращая свет людям. Чтобы в один далеко не прекрасный день Коатликуйэ не победила окончательно, наслав на мир вечную ночь, добрым богам следует постоянно быть в форме. Чтобы быть в форме, им следует хорошо питаться. А питаются индейские боги, как добрые, так и злые... Правильно - человеческим дыханием и человеческой кровью, которую индейцы так и называли: "пища богов". Таким образом, принося в жертву людей, мексиканские и юкатанские индейцы вовсе не считали, будто совершают нечто мерзкое и противоправное. Напротив, они искренне верили, будто принимают посильное участие в мировых космогонических процессах.
Непосредственным участием в мировых космогонических процессах занимались специально обученные жрецы, называвшиеся "папауаки". Берналь Диас, по уже известному нам невежеству, называет их "papas" - "папами". Служить в папуаках было не просто, а очень непросто. Подобно католическим патерам, индейские папауаки соблюдали целибат - не смели прикасаться к женщине, умерщвляли свою плоть, прокалывая уши иглами кактуса, а непосредственно перед свершением обряда несколько дней постились. Они носили набедренные повязки и накидки чёрного и зелёного цветов, которые иногда украшались нашитыми кусочками человеческих костей. В те времена все индейцы носили длинные волосы, которые содержали в чистоте и опрятности. За исключением папауаков, которым мыть волосы не полагалось. От крови многочисленных жертв волосы слипались в чудовищный колтун.
Впрочем, индейские боги выглядели ни капельки не лучше. Вот уже известная нам богиня Луны Коатликуйэ. Мерзейшая бабища, по сравнению с которой наша Баба-Яга - писаная красавица, в юбке из змеиной кожи, с открытой грудью, на которой висит золотая цепь с человеческим черепом, а по обеим сторонам болтаются высушенные человеческие руки и ноги. Заметим, что индеанкам открывать грудь не полагалось. Индейский женский костюм состоял из длинной - в пол, юбки и длинная блузка. Девушкам, словно нашим современницам, полагалось распускать волосы по плечам, а замужние дамы заплетали их в косы, которые оборачивали вокруг головы, чтобы над глазами торчали хвостики.
Но вернёмся к индейским жрецам-папауакам, "работавшим" только и исключительно бригадами по шесть человек - ибо жуткий конвейер смерти действовал в Мексике и на Юкатане непрерывно, день за днём, месяц за месяцем, год за годом. В мирное время в одном только Мехико в жертву приносили две с половиной тысячи человек ежегодно, а во всей ацтекской державе - тридцать тысяч. Особо подчеркнём - в мирное время, поскольку после военных походов самого Монтесумы, бывшего если не талантливым, то удачливым полководцем, и его папы Ахаякатля, после очередной "войны цветов" пленники стояли в очереди перед Большим Теокалли в четыре ряда, и растягивалась такая очередь на три километра. Иным пленникам дожидались своей очереди приходилось четверо суток - умертвить каждого следовало не абы как, а по правилам. После столица неделю обжиралась дармовой человечиной.
Поднявшегося на вершину теокалли пленника раскладывали на жертвенном камне - пятеро младших папауаков держали его за руки, за ноги и за голову. Старший папауак вскрывал грудную клетку обсидиановым ножом - данное искусство было настолько отточено, что ещё бьющееся сердце, с неповрежденными артериями само выпрыгивало ему в руки. Обрубив артерии, старший папауак клал сердце на золотое блюдо, протянув их - и блюдо, и сердце, к солнцу: "угощайся, дорогой!", и держал так, пока сердце не переставало биться. После этого оставшуюся кровь вливали в глотку идола, а само сердце отбрасывали прочь, словно негодный хлам.
Тем временем младшие папауаки снимали с головы и тела пленника кожу, а само тело сбрасывали вниз по ступенькам теокалли. У подножия теокалли, на глазах у ждущих своей очереди за него принимались индейцы-мясники. Мясо отсечённых рук-ног закладывалось в качестве начинки в пирожки. Пирожки из кукурузной муки с разного рода начинкой - в том числе и такой начинкой, индейцы обожали. Пускалось на чудовищные шашлыки с огурчиками и помидорчиками для вкуса, и на закладку в не менее чудовищные кукурузные похлёбки.
По словам Берналя Диаса, в качестве особого деликатеса Монтесуме готовили детское мясо - правда, тут же следует оговорка, что при испанцах данное кушанье к столу не подавалось. Заметим, что в пищу индейцы употребляли только мясо рук и ног. Если дело происходило в провинции, туловище - "негодное мясо" кидалось на растерзание диким зверям, либо им откармливали тех самых, предназначенных в пищу бесшёрстных собачек. В столице, Мехико, "негодное мясо" шло на корм животным из зверинца Монтесумы.
Отрубленную голову жертвы надевали на шест. В Мехико, перед Большим Теокалли стоял настоящий лес из шестов, на которых торчали как свежие, ещё сочащиеся кровью головы, так и выбеленные солнцем и ветром черепа. Самого Берналя Диаса от увиденного замутило - да так, что со словами: "здесь хуже, чем на бойне в Кастилии", он поспешил удрать. А два солдата - Андреас де Тапиа и Гонсало де Умбриа надумали головы подсчитать. Сделать это оказалось не сложно - шесты стояли аккуратными рядами, причём количество шестов в ряду было примерно одинаковым. Выяснилось, что шестов с головами - сто тридцать шесть тысяч (в скобках - 136 000).
У индейцев существовали "исполняющие обязанности" богов. Читавшие роман Хаггарта помнят, как главного героя в течение года заставляли изображать бога Тескатлипоку - с уже известным нам концом. Слова главного героя о том, что следуя к Большому Теокалли он нёс две лютни, более того - что индейские наставники учили его играть на лютне, не соответствуют действительности. "Исполняющему обязанности" бога и в самом деле учили всему, что полагалось знать знатному индейцу - в том числе и письменности, так что герой романа Хаггарта должен был уметь читать индейские рукописи. Вот только мексиканские и юкатанские индейцы не знали струнных инструментов от слова "совсем", играя на барабанах, флейтах и трещотках. На самом деле "исполняющий обязанности" бога Тескатлипоки нёс две тростниковые флейты, которые ломал о камень, поднявшись на вершину теокалли.
Существовали "исполняющие обязанностей" богини молодой кукурузы и богини зрелой кукурузы. На роль первой избиралась молоденькая девушка, на роль второй - почтенная пожилая женщина. По истечения "срока полномочий" обоим сносили головы - это символизировало уборку початков. Богу огня приносили жертвы, кидая их связанными в костёр - едва путы перегорали, вопящие от боли пленники пытались выбраться. Вот тут-то, уже известным способом за них принимались жрецы-папауаки. Но самое отвратительное индейское божество - бог дождя Тлалок, чей храм стоял на вершине Большого Теокалли рядом с храмом Уичилопочтли. Отвратителен он тем, что в жертву ему приносили маленьких детей, причём детям давали понять, что их ждёт - чтобы побольше плакали. Это считалось хорошей приметой - чем больше прольётся слёз, тем больше прольётся дождя и тем обильнее будет урожай.
Будучи людьми практичными, часть пленников, на всякий случай, индейцы не приносили в жертву и не харчили сразу, а оставляли про запас:
"В Тлашкале натыкались мы на строения вроде клеток. В них содержалось множество индейцев, мужчин, женщин и детей, которые откармливались для жертвенного заклания. Ни минуты не думая, мы разрушали эти стойла и освобождали несчастных, которые жались к нам в страхе, боясь отойти хотя бы на шаг. Великое наше отвращение мы не скрывали ни перед касиками, ни перед остальными тлашкальцами, и часто их урезонивали бросить этот скотский обычай. Обещаний было много, но стоило нам лишь отвернуться, как всё шло по-прежнему, и жестокости совершались повсюду".
Дело в том, что союзники-испанцы, индейцы-тласкаланцы были точно такими же людоедами. Их религия, если и отличалась от религии ацтеков, то ненамного. Главным образом тем, что у них имелся собственный главный бог. А ещё, без каких бы то ни было религиозных церемоний мексиканские и юкатанские индейцы кушали пленных и убитых. Летом 1521 года на берегах озера Тескоко шестьдесят тысяч ацтеков сошлись с девятью сотнями испанцев и тридцатью тысячами союзников-тласкаланцев. Окрестности, как это обыкновенно бывает в войну, обе армии быстро разорили. Подвезти продовольствие, в отсутствие тягловых животных и колёсных повозок оказалось невозможно. Вот союзники-тласкаланцы, чуть ли не на глазах у "донов" приносили в жертву, резали и харчили пленных ацтеков:
"...влекла их не только надежда на богатую добычу, но и жажда захватить пленных, которых они по-прежнему приносили в жертву и пожирали. Так тянулись за нами эти ватаги, точно стаи хищных птиц, следовавшие в Италии за войсками, чуя богатый корм на поле битвы".
Во время похода в Гватемалу, состоявшуюся четыре года спустя, армия Кортеса оказалась в непроходимых джунглях, где не было возможности добыть продовольствие. Трое ошалевших от голода тласкаланцев словили двух местных индейцев, зарезали их и съели. Все трое были крещёными, носили испанские имена, поэтому узнав о случившемся, Кортес буквально рвал и метал. Старшего из тласкаланцев повесили сразу, а оставшихся двоих нещадно драли перед строем туземных воинов. Тут же, перед строем Кортес пообещал, что если подобное повторится, он перевешает всех, не разбирая ни правого, ни виноватого.
Самое интересное, что ацтеки имели возможность отбить испанское нападение. Кортес - юрист, а не полководец, поэтому прорываясь из восставшего Мехико в "Ночь печали", он сумел вывезти предназначенную для короля пятую часть клада Ахаякатля - но положил две трети своей армии. На тот момент его армия насчитывала тысячу триста испанцев - включая перешедших на его сторону из отряда "правительственных войск" Панфило Нарваэса, пятьсот кубинских "naborias" - индейцев-денщиков и личных слуг, и восемь тысяч союзников-тласкаланцев - что ему никак не помогло. Восемьсот испанцев, будучи сброшены с дамбы, захлебнулись в водах озера Тескоко, или остались лежать мёртвыми на улицах Мехико. В числе погибших оказалась и некая испанская сотня, шедшая в арьергарде.
Застряв на дамбе, не имея возможности ни добраться до берега, ни вернуться в город, упомянутая сотня храбрецов заперлась на вершине одного из стоявших возле дамбы теокалли, представлявшего собой естественную крепость. Трое суток засевшие в теокалли "доны" отбивали индейские атаки, расстреливая остатки пороха - а когда порох вышел, кидали в индейцев камни и даже золото, извлечённое из-под кирас и из ботфортов. На четвёртые сутки, ошалев от голода, но в первую очередь - от жажды, вода близко, да не достать, испанцы сдались. Наивно полагая, что с ними поступят, как было принято в Старом Свете - отпустят за выкуп или обменяют.
Эти пленные испанцы могли бы рассказать ацтеком немало интересного. Берналь Диас сам признаёт, что среди них имелись идальго - "благородные доны", умеющие обращаться с конём, мечом и огнестрельным оружием. Восемьсот убитых при отступлении из города испанцев - это минимум шестьсот годных к использованию комплектов испанского вооружения, выловленных из каналов вместе с бывшими владельцами. Без сомнения, имелись среди пленных испанцев и бывшие ремесленники - в том числе углежоги, кожевенники и кузнецы. Формулу пороха назвать, не "гуля"? Селитра - в городе с трёхсоттысячным населением имелись общественные уборные, содержимое которых продавалось на удобрение. Сера - действующий вулкан Попокатепетль под боком - не так давно с его вершины конкистадоры изучали окрестности Мехико. В обществе, практически не знающем чёрной металлургии, могла возникнуть проблема разве что с древесным углём. Но, если в числе пленных имеются бывшие углежоги, и эта проблема решаема.
А ещё в руки ацтеков попали минимум четыре живые лошади - не считая того, самого первого коня, которого они захватили, когда испанцы были ещё с Тласкале, закололи, разрубили на части, а части разослали по городам империи. Сцена в романе Хаггарта, когда герой рассекает на отбитом у испанцев коне, тогда как его жену - индейскую принцессу Отоми несут за ним на носилках - опять же, не выдумка автора. Берналь Диас упоминает о найденных на вершине теокалли четырёх лошадиных шкурах:
"Кожа четырёх лошадей была так же преподнесена их идолам".
Но ниоткуда не следует, что упомянутые лошади были единственными. Пока с Испаньолы и Кубы подтянутся подкрепления... Пока Кортес уговорит тласкаланских вождей принять участие в новой экспедиции против Мехико после провала прежней... Пока Мартин Лопес и его ребята построят бригантины, оснастят их, затем переметят и разберут, пока протащат через горы к берегу озера, пока соберут снова...
Словом, у ацтеков были неплохие шансы встретить испанцев во всеоружии - в испанских доспехах, с испанскими мечами и копьями, с испанской артиллерией, верхом на конях и при аркебузах. Ведь, против стотысячной ацтекской армии Кортес мог выставить всего девятьсот испанцев-конкистадоров и тридцать тысяч союзников-тласкаланцев. К тому же, свои и без того немногочисленные силы "благородному дону" пришлось распылить, занимая города, стоявшие на побережье озера Тескоко. Увы и ах! Пленные испанцы если и заинтересовали ацтеков, то с одной единственной точки зрения - гастрономической.
А самое интересное, что жизнь индейцев под испанцами оказалось не такой уж тяжкой и беспросветной.
На островах "доны" обнаружили примитивных "мумбо-юмбо-дикарей" которых оказалось невозможно эксплуатировать иначе, как воздав специальные летучие отряды, отлавливавшие индейцев по лесам и продававших их испанским "энкомъендерос". Получилось нечто вроде Старого Юга в испанском варианте. Испанцев это, разумеется, не оправдывает - хотя бы потому, что за четверть века подобной эксплуатации, к 1515 году индейцы на островах "закончились". Именно это и заставило "донов" обратить взоры на "Tierra Firme" - американский континент.
Зато цивилизованные индейцы континента, привыкшие жить в "регулярном государстве" с чёткими законами, работать на хозяев и платить налоги, вполне могут стать верными подданными испанской короны. Следует лишь низвергнуть идолов, водрузив на их место крест, а на дворцах касиков и зданиях местных "сельсоветов" сменить ацтекское знамя на испанское. И разумеется, изъять у касиков часть земель - но ни в коем случае не всю землю, в пользу испанских колонистов. Напомним, что римляне, завоевав очередную "провинцию" (покорённую страну), изымали у побеждённых ровно треть - не больше, но и не меньше, принадлежащих им земель.
"По дороге они должны были взять ещё крепость, прозванную нами "Пуэбло мориско", где в своё время погибло около 40 людей Нарваэса и множество тлашкальцев.
...стены местного святилища были забрызганы испанской кровью; на алтаре перед их идолами лежала, в виде масок с бородами, кожа, содранная с двух голов... А на стене одного из домов нацарапано было углём: "Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте, со многими товарищами".
Словно узники большевистских застенков. Естественная реакция любого солдата любой армии - пройтись по городку с мечом и аркебузой, мстя за погибших товарищей. Но:
"Как не содрогались мы при этом зрелище, но во имя дела пришлось не мстить, а оказывать снисхождение: ничего мы не сделали с пленниками, а послали их в горы, чтобы они привели разбежавшихся жителей. Те вернулись, присягнули на верность, и путь в Тлашкалу отныне был свободен...".
Лояльные ацтекам города конкистадоры, разумеется, грабили - как захватив, станут грабить и сам Мехико. Зато индейские города, отпавшие от ацтеков "благородный дон" строжайше запретил трогать:
"Кортес ... немедленно приказал прекратить всякий военный разбой; запрет этот свято соблюдался, и только фуражировки происходили по-прежнему.
Тут же лежало много ценных вещей, приготовленных в качестве дани для Мешико. Хотел было я кое-что навьючить на себя, да товарищи напомнили запрет Кортеса".
Один из тласкаланских вождей, по имени Шикотенкатль, изъявил желание креститься. Будь на месте "донов" протестанты-англичане, а в более поздние времена - американцы... Нет, крестить бы - крестили: и те и другие любили нести "слово божие" заблудшим племенам. Но даже крестившись, он как был, так и остался бы "грязным индейцем" и людоедом. Зато у испанцев бывший Шикотенкатль сделался не просто "Лоренсо", а "благородным доном Лоренсо де Варгасом". Согласно тогдашним представлениям, таинством крещения с человека снимаются все прежние грехи - в том числе и грех людоедства. А коль скоро крестившийся принадлежал к индейской аристократии, для испанцев он - "благородный дон", и никак иначе.
До августа 1521 года - до падения Мехико такого рода случаи были единичными. Взрослый сын упомянутого Шикотенкатля, Шикотенкаль-младший, в тласкаланском войске командовавший собственным шикипилем, как был, так и остался язычником, фрондировавшим как против "донов", так и против собственного папаши. Зато после падения Мехико случаи крещения становятся массовыми. Индейцы поняли ситуацию на свой лад: коль скоро Ацтекская империя пала, то и Иисус Христос круче Уичилопочтли, Тескатлипоки, Тлалока и даже злой и противной Коатликуйэ. К тому же, несмотря на то, что индейские боги перестали получать положенный кровавый паёк, никакой глобальной катастрофы не произошло - дожди идут, кукуруза растёт, а солнце как ходило, так и продолжает ходить по небу.
К тому же, по отношению к индейцу-язычнику всё было позволено. Берналь Диас пишет, как после очередной схватки он сам и его товарищи смазали раны жиром убитого индейца. Зато крестившийся индеец становился полноправным подданным испанской короны, чьи права защищает закон. Не говоря о том, что крестившийся индеец не имел права поклоняться идолам и есть человечину. Во избежание неизбежных в таких случаях недоразумений между церковными и светскими властями папа римский даже издал специальную буллу, подчинившую церковь в колониях испанской короне.
По результатам похода Кортес получил титул маркиза, с земельным владением, "маркизатом" из числа завоёванных им земель. И, будучи ещё нестарым человеком, слегка за сорок - почётную отставку с поста генерал-капитана Новой Испании. Дела в Мексике перешли в руки назначаемых из Мадрида вице-королей, наводивших строгий порядок - не столько среди индейцев, сколько среди конкистадоров. Ближайший сподвижник и правая рука Кортеса, Педро де Альварадо по прозвищу "Солнышко" и вовсе угодил под суд по статье: "Жестокое обращение с туземцами". Прежде всего, ему инкриминировали знаменитую резню в Мехико на празднике Уичилопочтли, когда восемьдесят испанцев предательски перебили шестьсот безоружных знатных ацтеков - именно эта резня и стала причиной восстания в Мехико, и кое-что другое.
Сто девяносто человек из отряда Кортеса получили дворянские титулы и гербы. Из них сто семьдесят человек были испанцами, бывшими простолюдинами, теми самыми кузнецами и углежогами. А оставшиеся двадцать - крестившимися индейцами-тласкаланцами, союзниками испанцев по мексиканскому походу. Ни короля, ни его министров, ни епископа Хуана де Фонсеку - председателя Королевского Совета по делам Индий, ни прочих смиренных служителей "матери нашей, Католической Церкви" не смутило, что речь идёт о "грязных индейцах", язычниках и бывших людоедах.
Тласкаланская и ацтекская знать, крестившись, вошла в состав испанской колониальной аристократии. За ними даже сохранили часть их бывших земель - на отторгнутых поселялись испанские колонисты, "энкомъендерос". Зато бывшие подданные касиков, прежние свободные общинники и воины, сделались "пеонами" - испанскими полукрепостными. Их новое положение оказалось не самым приятным - но не хуже положения простолюдинов в той же Испании. Во всяком случае, им больше не грозила опасность быть съеденными в ходе "войны цветов" или очередной индейской междоусобицы:
"Ежели же читатель спросит: "Что же сделали вы, все эти конкистадоры, в Новом Свете?". Я отвечу так. Прежде всего, мы ввели здесь христианство, освободив страну от прежних ужасов: достаточно сказать, что в одном лишь Мешико ежегодно приносилось в жертву 2 500 людей! Вот что мы изменили! Переделали мы, в связи с этим, и нравы, и всю жизнь. Множество городов и селений построено заново; введено скотоводство и плодоводство на европейский манер; туземцы научились многим новым ремёслам, и новая работа закипела в новых мастерских. Возникло немало художественных зданий, а ребята обучаются даже в правильных школах; что же касается самого Мешико, то там учреждена Универсальная коллегия, где изучают грамматику, богословие, риторику, логику, философию, и где раздаются учёные степени лиценциата и доктора. Книг там множество и на всех языках. Всюду устроены добрые суды и поддерживается полная безопасность; индейцы привыкли уже выбирать себе своё самоуправление и все мелкие дела решаются по их праву и обычаю. Касики по-прежнему богаты, окружают себя множеством пажей и слуг, имеют знатную конюшню, зачастую владеют конскими заводами и стадами мулов, пуская их с большой выгодой под торговые караваны. Индейцы ловки, удачливы, сметливы, легко всё перенимают. Словом, и страна, и люди улучшаются...".
Словом, молодцы конкистадоры - раз выжгли калёным железом всю эту людоедскую мерзость.
А вы как считаете?