Два войска выстраивались друг против друга. Выстраивались постепенно, неторопливо. Ведь всякий знает - нет хуже, чем ждать. Вот и старались предоставить это удовольствие противнику. И если Восточная армия делала это сознательно, подчиняясь воле своего командования и дисциплине, то Западные при всем желании по-другому просто не могли. Попробуйте заставить прибыть одновременно в одно место и туповатых орков, и откровенно тупых огров, и гордящихся своей независимостью кентавров. Которые, кстати, традиционно ненавидят и тех, и других. Орки для них, видите ли, слишком тупые, а огры никогда не делали различия - оленя поймать на обед или кентавра. Но сегодня они были вместе. Как, впрочем, и год назад, и десять. Великое Нашествие, что же тут поделаешь...
Еще десять лет назад вынырнул неизвестно откуда Великий Вождь. Эльф, из Светлых. С десятком таких же, как и он сам. Некоторое время ездил по Западу: по Плоскогорью Орков, по Степям Кентавров, по Огрьим Лесам. И сумел ведь создать единое Войско из столь различных существ. Зачем, для чего - никто не знает. Ходили слухи, что сильно обидели его соплеменники-эльфы: то ли не понравились им его занятия магией, то ли убил не того и получил вендетту от всего эльфийского народа. Но подтвердить эти слухи уже было некому: эльфы были первыми, на кого обрушилось Войско. Обрушилось по всем правилам воинского искусства: кентавры-лучники окружали поселки и не давали никому уйти, орки в своих круглых шлемах шли в атаку, прикрываясь своими мощными щитами и размахивая грубыми мечами. А как только в обороне обнаруживалась слабина, туда тут же вваливались двухголовые огры, толстую шкуру которых эльфийские стрелы пробивали с большим трудом. И своими каменными топорами разносили перед собой все: укрепления с защитниками, дома, укрытия со стариками и детьми. И не останавливались, пока чуяли хоть что-то живое. И так со всеми поселками, практически одновременно. В общем, народа эльфов больше не было.
Казалось бы, нет больше повода к объединению народов Запада, нет причины для войны. Но как поймать выпущенную стрелу? И началось Великое Нашествие на Страну Людей. Великий Вождь повел свое Войско дальше, и поднялся дым пожарищ. Горели деревни и замки, пали приграничные города. Король направил было посольство к Великому Вождю, но из него вернулся к королю только один молодой дворянин-рейтар, с поседевшими волосами и остановившимся взором. Равнодушным монотонным голосом рассказал он в Зале Совета, как расступилось Войско перед посольством и сомкнулось за ним. Как подвели посольство к помосту, на котором сидел Великий Вождь. Как по знаку Вождя вывели его из посольства и возвели на помост. Как Великий Вождь подал знак, и один из эльфов-колдунов одним жестом погрузил стоявшее перед помостом посольство в транс. А другим жестом заставил людей обнажить оружие и биться друг с другом. Звенели мечи и шпаги, хлопали выстрелы пистолей, свистели стрелы и метательные ножи. Наконец перед помостом остался только один воин, бешено озирающийся по сторонам. Колдун снял с него транс, и воин изумленным взором уставился на груду тел вокруг себя. Затем с нечеловеческим криком воин бросился на помост, размахивая окровавленным мечом. И тогда другой колдун небрежным жестом бросил в него огненный шар, прожегший насквозь и воина, и десяток орков, оказавшихся за ним. На остальных орков это не произвело ни малейшего впечатления. По жесту Вождя они достали ножи и стали деловито разделывать тела людей как скот на бойне, снимая кожу и вываливая внутренности прямо перед помостом. "Сегодня пир!", - сказал Вождь, - "Разделайте мясо и отнесите ограм и кентаврам их долю". Приказание было незамедлительно исполнено. Затем он взял рейтара под руку и отвел в свой шатер, окруженный десятком шатров поменьше. "Ты все видел" - сказал вождь - "Люди для моего войска всего лишь охотничья добыча, ходячее мясо. Договариваться о чем-то со мной бесполезно, охотнику не о чем договариваться с мясом. Эта война не нужна никому, даже мне. Моя война закончилась, месть свершилась. Я получил то, что хотел. Но мое войско уже не разойдется по домам: они вкусили мяса разумных существ, и им понравилось. Как только я прикажу им разойтись по домам, я буду моментально разделан и съеден. Я не хочу этого. И я не хочу снова скитаться бездомным бродягой, если посчастливится остаться живым. Вести Войско - моя судьба, мое предназначение. Всевышний указал мне этот путь, дал Силу сне и моим колдунам, и я буду следовать Его воле. Пусть найдется достойный, который меня остановит. Больше сего на свете я мечтаю об этом! Но противиться воле Всевышнего я не буду, на поддавки не рассчитывайте! А теперь иди, колдун проводит тебя."
Выслушав рейтара, король сказал: "Ну что же, война - так война! Немедленно объявляйте сбор армии, гонцов к графам и Коннетаблю! Быстро готовьте письма с подробным изложением для отсутствовавших на Совете. Либо мы победим, либо пощады не будет!". Затем король посмотрел на по-прежнему стоящего перед ним рейтара и сказал: "С тем, что ты знаешь, жить тяжело. Отпустить тебя сейчас на отдых - погубить твой рассудок. Лучшее, что я могу для тебя сделать - это дать тебе трудное и тяжелое задание, которое поможет твоей воле пережить случившееся. К Коннетаблю поедешь ты!"
Рейтар молча склонился перед Королем, повернулся и, механически переступая, вышел из зала. Сразу за дверями его встретил неприметный человечек, который без лишних слов надел на шею рейтару Медальон Гонца с оттиском личной печать Короля и пристегнул к левому боку сумку с посланием и повел к боковой лестнице. Спустившись по ней, рейтар вышел на двор, где его уже поджидали конюхи с лошадьми - ездовой и двумя заводными - и такие же неприметные люди с его личной амуницией. В другое время молодой человек сильно возмутился бы столь явным нарушением прав собственности и неприкосновенности жилища, но сейчас ему было все равно. Отработанными до автоматизма движениями, гонец застегнул на себе пряжки ремней, проверил, все ли на месте, осмотрел и собственноручно зарядил пистоли в седельных кобурах, вскочил на лошадь и выехал за ворота. Путь к Коннетаблю, самый длинный путь в Королевстве, начался.
1. Гонец.
В долгом одиночном пути особо рассуждать не с кем, можно лишь любоваться окрестностями, да следить за дорогой. Лошади идут отработанной полурысью-полугалопом, надо лишь вовремя пересаживаться с одной на другую да перекладывать пистоли. Стоит самый конец лета, селяне празднуют окончание уборки урожая и радуются последним теплым денькам. Повсеместно пляски, гулянки, ярмарки. Музыка, веселый гул, девичий смех и целое море молодого вина. Остановись, отдохни, проведи часок-другой-третий с молодой прелестницей, что машет тебе рукой из теплой воды небольшой речки! Но стоят перед глазами свежеосвежеванные тела твоих товарищей. И кажется, что это не они, это те девушки и парни, беззаботно танцующие на деревенской площади, стали ужином для нелюдей. Это гладкое стройное бедро той беззаботно кружащейся в веселой пляске девчонки было насажено на вертел и крутилось над костром. Это изящная головка проезжающей мимо дворяночки была брошена в котел и там сварена. Это сильные руки того крепыша, радостно салютующего всем проезжим громадной кружкой, были обглоданы до костей и выброшены в под ноги, стервятникам и собакам. И погоняет, погоняет гонец лошадей, чтобы скорей добраться до того, кто стал надеждой всей Страны. Пусть не единственной, но все же.
Коннетабль... Именно так, без имени, без титула. Именно так и никак иначе следовало упоминать об этом человеке и его роде, если хочешь сохранить в целости свою шкуру. Это правило было запечатлено на гербе Коннетабля в виде девиза уже более четырех сотен лет, его носили все члены семьи, вассалы и слуги. Звучало оно: "Король, и никто другой!". Вроде бы - обычный девиз древнего дворянского рода, бывают и позаковыристей. Но не в этом случае. Поскольку родовое прозвище Коннетабля было "Поротый". Граф Поротый. Уже никто не помнил, кто, когда и за что выпорол основателя фамилии. Возможно, сам Коннетабль знал, есть же у него фамильный архив в замке. Но спросить напрямую как-то было неудобно. Седалище подавало сигнал, что не надо. Поскольку излишне любопытные, дерзкие и забывчивые после упоминания сего слова в присутствии человека с упомянутым девизом ВСЕГДА исчезали на некоторое время (неважно, из собственной спальни или с королевского бала) и через некоторое время возвращались обратно с чувством определенного неудобства в той самой части тела. А упомянувшие вторично - уже не возвращались, приняв смерть таким малопочтенным способом. Исключений не было. Даже королевские грамоты были адресованы либо Коннетаблю, либо виконту (графине, леди) "из рода Коннетабля". Разумеется, король был вправе продиктовать писцу полный титул получателя грамоты. Но тогда писец как бы "произносит" его на пергаменте или бумаге. А гонец так и вовсе обязан громко и без искажений огласить, кому именно адресовано послание. Дальше понятно? В общем, уже как минимум двести лет у королей, и вслед за ними, прочих жителей Страны людей не было привычки ТАК подводить своих слуг. Нет, не подумайте, что никому не известные изверги-мстители поднимали руку на женщин или детей. Но ведь у каждой женщины или каждого ребенка есть мужчина, который за них отвечает. Или появляется. Или должен появиться. Так что умение следить за своим языком прививалось с детства, если не хочешь всю оставшуюся жизнь провести одиноким сиротой, одинокой вдовой или старой девой. Умение весьма полезное, не так ли? Но не только замысловатыми способами отстаивания фамильной чести был славен род Коннетабля. Именно он, этот род, создал и поддерживал в Стране Людей эту армию, которую сейчас собирает Король. Армию, способную за неделю собраться в любой точке Страны и сходу дать бой любому противнику.
Скачет, нахлестывает коней рейтар. Меняются кони под седлом. Короткие остановки у речек на водопой. Опять скачка. Солнце село - на беда, но ехать приходится шагом. Утро - снова скачка. Полдень, вечер, ночь. Лошади больше не могут, спотыкаются даже без седока. Надо дать отдых, иначе падут, не доеду. В темноте огонек. Постоялый двор. Ворота закрыты, лай собак. Рейтар стучит. "Кого там принесло?". "Открывай, королевский гонец!". Показ Медальона. "Лошадей напоить, накормить, подковы осмотреть. Найди кузнеца, где хочешь, иначе убью. Меня разбудить на рассвете. Проспишь - убью". Лестница, комната, кровать. Пистоли под подушку. И сон, чуткий сон солдата. Перед глазами встают воспоминания, перед дикой усталостью отступают недавние кошмары.
Воспитание и подготовка молодежи в замке Коннетабля было весьма оригинальным, но, в отличие от способов защиты родовой чести, нисколько не скрывалось и было одним из любимых предметов пересудов. С соблюдением вышеописанного правила, разумеется. Нет, юные особы женского пола получали вполне обычное для дворянок образование. Вышивание и рукоделие, манеры и домоводство, грамота и письмо с упором на каллиграфию, верховая езда в дамском седле, игра на клавесине, немного изящных искусств (чтобы отличала сонет от балета и портрет от натюрморта), естественно - танцы. И все. Вполне достаточное приложение к весьма неплохому приданному, чтобы семья могла получить максимальную пользу от замужества юной леди. Воспитание и обучение же мужчин рода Коннетабля носило совершенно другой характер.
Детство мужчины в замке Коннетабля заканчивалось в 5 лет, когда он официально, указом по Замку, после тщательного осмотра и разговора "по душам" с доселе неизвестными "дядями" изымался с женской половины или из помещений прислуги и был зачисляем на Службу. В дворню, в деревню или в Корпус Пажей. В пажи зачислялись молодые люди подходящего возраста, телосложения и манер, причем принадлежность к благородному сословию роли не играла. С исполнением всех обязанностей и потерей всех прав (Права у пажа? Не смешите!). Свежеиспеченный паж прислуживал знатным особам, постоянно проживающим и гостящим в Замке, обеспечивал выполнение всех их пожеланий, следил за выполнением прислугой их обязанностей. И при этом непрерывно "являл вид", сопровождая "опекаемое лицо" в перемещениях его по Замку и окрестностям, присутствуя на всех церемониях. Горе пажу, если гость с утра не получит свою привычную чашку молока с корицей и перцем (и никого не интересует, что никто в Замке даже не подозревал о столь экзотической привычке заезжего барона). Горе пажу, если на церемонии Завершения Охоты на его камзоле будет хоть пятнышко или обнаружится нехватка галуна (что лошадь понесла через кусты и в итоге сбросила шестилетнего седока в лужу - это только его, пажа, проблема). Не меньшее горе, если из спальни не будет вовремя вынесена "ночная ваза" или обнаружится паутинка в углу алькова (нерадивый лакей ответит по своей части, а не обеспечивший комфорт гостю паж - по своей). Результат был один - явиться к Руководителю Пажей и получить свою долю розог или плетей в Комнате Наказаний. Никакого снисхождения ввиду благородства происхождения не предусматривалось. Наоборот, за "неуместное попустительство" отвечал (своей спиной) сам Руководитель Пажей. Кстати, отдельной темой пересудов служило традиционной нарушение всех мыслимых традиций в Замке Коннетабля: и Наследника, и только что взятого из деревни конюха самого низкого происхождения пороли одинаково, с соблюдением чисто дворянской привилегии - без обнажения соответствующих частей тела.
Стук в дверь. "Ваша милость, светает!". Подъем, одеть сапоги. Как будто не спал. Пистоли в руку, спуск по лестнице. Нет, завтракать не буду. Лошади готовы, надо идти. Кадушка с водой, замечательно. Окунул голову - как же хорошо! Так бы и стоять вечно! Но надо ехать. Лошади, седла, переметные сумы полны, подковы на месте. Пистоли в кобуры. Хозяину - монету. "Ваша милость, много, счас сдачу!". Оставь себе. Ворота открылись - вперед! Снова поля, холмы, леса. Утро. День. Напоить коней, пару горстей овса. Вечер. Ночь. Утро. Напоить коней. Деревни у дороги, замки на холмах. Солнце, ветер, люди. Молодые и старые, веселые и серьезные. Веселых больше. Опять воспоминания о страшном пиршестве. Нет, не хочу! И память, спасая рассудок, милосердно поднимает совсем другие воспоминания.
По достижении 12 лет пажам устраивалось испытание, которое определяло их дальнейшую службу. Все пажи, достигшие соответствующего возраста, направлялись в Особое Поместье, куда через неделю приезжал сам Коннетабль с супругой и их свита (которая должна была самым внимательным образом отслеживать действия и поведение каждого пажа). Пажи были обязаны организовать размещение и пребывание гостей, бал и охоту. Причем полностью самостоятельно - в Поместье на момент их прибытия было завезено все необходимое, но из прислуги - только один повар, один конюх и псари (охотничьи собаки - существа нежные, рисковать ими никто не собирался). По результатам испытания принималось общее решение (справились пажи или не справились - в смысле, пороть всех или только отдельных) и особое решение по каждому пажу. Не справившихся после положенной порки направляли обратно в Замок. До следующего (уже последнего) испытания. Не прошедших два испытания объявляли неспособными к службе Коннетаблю и возвращали родителям. Для справившихся определяли, какой службе пригоден каждый их них. Пажи, проявившие наибольшие способности к организации и устройству домашних дел, направлялся в ведение Сенешаля. Проявившие наибольшие способности к оружию и организации охоты направлялись прямо к Командиру Кадетского Платунга. Туда же, в случае прохождения испытания, направлялся и Наследник.
Дни и ночи сливаются сплошным мельканием. Днем вскачь, ночью шагом. Спать некогда. Уже не хочется, только ведет. Приходится крепче держаться. Короткие остановки - напоить коней, и в путь. Кормить некогда - торбы на морды. Все меньше полей и деревень, все больше леса. Лошадь захромала - садится нельзя. Остальные не успевают отдохнуть. Хрипят, пена по бокам. Сменить негде - кругом лес. Вперед! Еще ночь, еще день. Впереди на дороге просвет. Там город. Лошадь шатается и начинает заваливаться. Успел соскочить. Седло, сбруя, сумки - на хромую. Вперед, зараза! Держись, милая! Город близко. Лошади хрипят. Хромая шатается. Держись! Город. Два стражника у будки. Медальон. Где постоялый двор? Покажи дорогу. Ведет куда-то. Вот ворота. Монету. "Благодарю, Ваша милость". Въезжаю. Подбегают конюхи. Хромая падает. Спасибо, милая. Расседлать, сумки наполнить. Хозяина сюда. Толстый тип с бакенбардами. Медальон. Пару верховых лошадей и быстро. Как нет? Монета. Через час чтобы были. Убью. Через час, я сказал. Что в конюшне? Прохожу. Замечательная пара. Седлать! Что значит чужие? Медальон. Седлать, я сказал! Шум сзади. Парень и девчонка, одежда дворянская. Что-то говорят одновременно. Ничего не понимаю. Оглохли? Седлать быстро! Парень вырывается вперед. Теперь понял - отдавать не хочет. Говорит что-то про погоню, опасность, что бегут. Медальон. Страна в опасности, понял? Других купишь. Не понимает. Вытаскивает шпагу, неумело. Выпад. Хозяин и конюхи разбегаются по стенам. Тело работает само: уход в сторону, рывок за руку со шпагой, удар в челюсть. Падает. Девчонка бросается к нему, тормошит. Оглядываюсь. Еще не седлали. Достаю пистоль. Выстрел в потолок, другой ствол - на конюхов. Забегали. Дергают за рукав. Девчонка, на коленях. Протягивает кошелек, какие-то брошки, кольца. Нет, мне не надо. Что-то говорит: любовь, бежали, погоня. Не понимаю - причем я. Нет, лошадей оставить не могу. Королевство в опасности. Плачет, умоляет. Парень шевелится, жив. Лошади оседланы. Проверяю: седла, сумки, подковы. Все в порядке. Сажусь. Кошелек - хозяину. Купишь им лошадей. Выезжаю в ворота. Пистоль разряжен, непорядок. Отъезжаю в сторону, заряжаю. Мимо - человек пять дворян, лошади взмылены. Въезжают в ворота. Крик "Не надо, папа!". Выстрел. Крик и плач. Еще выстрел. Тихо. Топот сапог, лязг железа - бежит стража. Тоже в ворота. Крики. Странные люди, странный город. Но лошади отличные. Вперед!
Перестук копыт. Спать почти не хочется, но мир ведет себя странно: раскачивается то влево, то вправо. Дорога то поднимается вверх, то проваливается вниз. Почему лошади не спотыкаются? Непонятно. Выручает память, заменяя неправильный мир такими прочными, устойчивыми воспоминаниями...
Кадетский Платунг, или Платунг Коннетабля. Только попав сюда, понимаешь, насколько легко жилось в должности пажа. Сначала - все замечательно. Сдача пажеского барахла и получение новенького, с иголочки, обмундирования (аж три комплекта формы - парадная, повседневная и для фехтования и прочих телесных упражнений). Переодевание в парадное при помощи настоящих лакеев, которые же и уносят все остальное по назначению (первый и последний раз в кадетской жизни - но кто это знает?). Торжественное построение в Главном Зале Замка. Присутствует сам Коннетабль с супругой и дочерями (В которых влюблены все пажи и кадеты поголовно , вне зависимости от возраста и привлекательности - традиции надо соблюдать!), платунг Гвардии со знаменами, толпа сановников и военный оркестр. Произносятся речи, от которых сладко щемит сердце и мальчишечья душа наполняется гордостью за себя и товарищей. Коннетабль вызывает по одному, жмет руку и вручает парадный кинжал со своим вензелем. А затем торжественным строем (ну, не строем - жалким его подобием, как впоследствии выясняется) свежеиспечённые кадеты старательно проходят по Залу и направляются в Кадетский Корпус, где уже открыты для них широкие двери.
За дверьми - Главный Зал Корпуса, и кадетов там уже ждут. Впереди - Командир Платунга. За ним - короткая шеренга немолодых, но и крепких, жилистых и подтянутых мужчин с обветренными лицами. Кадеты уже знаю - это дядьки. По одному на каждого кадета. Личные пестуны, наставники и надзиратели на все время обучения. За ними - преподаватели, и от их вида вытягиваются юные лица. Сейчас от сурового взгляда Командира все слова замирают во рту, но любопытство никуда не денется. "Тот, крайний справа - это же эльф! Настоящий, как на картинке! А это кто? Неужели гномы? Ростом - по пояс, но какие широкие! Интересно, кто они? А тот человек, в синем камзоле? Маленький, худенький, незаметный - что он тут делает? А тот громила?". А за преподавателями - стена. Стена, на которой имена, имена, имена... Уже известно - это имена кадетов, которые погибли во время обучения. Как их много! Некоторые имена - в золотой рамке. Это - Наследники. Наследники, так и оставшиеся кадетами...
Но звучит команда "Смирно", и Командир делает шаг вперед. Его зычный голос в гулком зале оглушает, окружает и обволакивает мальчишек в мундирах. И первые же слова сбрасывают их с сияющих небес на грешную и безжалостную землю. "Запомните, сопляки", - гремит голос, - "вы больше не люди! Отныне вы - бойцовые псы, верно служащие своему хозяину! Выполнение приказов - это ваш долг и ваша жизнь! Хорошее выполнение - ваша гордость и счастье. А невыполнение - самое позорное и страшное, что с вами может произойти. Приказ должен быть выполнен любой ценой! Ибо не выполнив приказ - вам незачем больше жить. Но не верьте говорящим, что погибнуть при выполнении приказа - славно и героически. Погибнуть, не выполнив приказ - это бегство от долга и дезертирство! Выполнить приказ и явиться к командиру за следующим - это слава, это героизм, и отныне это ваша жизнь! А те, на стене (небрежный жест за спину) - это не герои, это слабаки и обманщики. Обманувшие поверивших в них наставников и самого Коннетабля. Это - выбракованные щенки, не сумевшие стать псами. Наша недоработка и наш позор. И я надеюсь, что вы не опозорите нас!". Затем звучат команды, подходят дядьки, представляются оглушенным и ошарашенным кадетам, следует команда отправляться в спальню для обустройства. Нестройной колонной кадеты, сопровождаемые дядьками, выходят из зала.
Никто из них не оглядывается и не видит направленного на них взгляда Командира. А если бы кто-нибудь осмелился бы оглянуться - был бы сильно удивлен: надежда, жалость, любовь и скорбь предчувствия в этом взгляде. Знает Командир - и этот выпуск не оправдает его надежды. Из двух десятков старательно тянущих ногу мальчишек двое, трое, а то и все пятеро обязательно попадут на Стену Имен. И ничего нельзя поделать - так надо...
И начинается учеба. Два отделения в Платунге: младшее и старшее, по году набора. "Альютанты" и "Командиры", по особенностям обучения. Младших учат помогать командирам (не кадетам, настоящим) боевые действия вести. Не сапоги подавать или на стол накрывать - с этим и паж справится. А донесения составлять-передавать, обстановку докладывать, лагерь обустраивать. Да много всего, перечислять замучаешься. Вот бежит отделение по лесу, ноги-дыхалку укрепляет. И вдруг дядьки, по незаметному сигналу старшего по занятию подбегают каждый к своему кадету и на ухо: "Матушку" запевай!". Запевает кадет и обнаруживает, что каждый свою песню горланит. Так и бегут. А затем другие песни, опять вразнобой. И опять. А потом, как на место прибегут - каждому лист бумаги. Пиши, мол, кто какие и в каком порядке песни пел. Ошибешься - дядька выпорет и снова на дистанцию. Издеваются дядьки? Нет. Учат в грохоте сражения "голоса" платунгов-компаний-баталий распознавать и по слуху в ходе боя разбираться. Или выстроят дядьки кадетов, каждому свою сказку расскажут или балладу споют (одновременно, естественно), а затем в конюшню за лошадьми и десяток кругов вокруг Замка. Приехали, лошадей обиходили и в класс. А там задание: каждому нарисовать слышанное, да рисунками сюжет изобразить. Теперь точно издеваются? Нет, учат обстановку запоминать да с устных донесений на карту переносить. Что дядька сделает с несправившимся, объяснять надо? И таких упражнений - немеряно!
А кроме того - занятия с наставниками. Стрельба из лука, арбалета, пистоля. Маскировка-выживание в лесу. Этому эльф учит. Говорят, еще при прадеде нынешнего Коннетабля появился в Замке. Оружие да снаряжение чистить-хранить-починять - это гномы. Гномы в Замке не живут, приходят и уходят. С лошадьми обращаться - отставной кирасир, а с ним -камлык из Степи. А еще история, земель описание, исчисления цифирные и фигурные, фехтование всеми известными клинками, работа с алебардой и пикой, метание ножей, стилетов и специальных пластин, рисование карт и планов, танцы с манерами, всевозможные бои-рукопашки (а в партнерах - не сверстники, а дядьки - надо приучится, что противник может быть сильнее). Да еще, еще, еще... Зимой - занятия в классах, летом (это когда снег только сошел) - полевые. В походы ходить, еду на местности добывать и готовить. При этом от разъяренных селян спасаться - им из-за барских игрулек последней коровы лишаться тоже не хочется, за нее убить могут и убивают. А поскольку им сам Коннетабль право дал на защиту от воров - еще награду получат. Учат кадетов в лесу выживать, по горам и скалам лазить (гномы и тут мастера), сплавляться по рекам, умению навести переправу. Учат всему, что на войне может пригодиться.
Так проходит год за годом. Вот и переход в старшее отделение, в "Командиры". А там - свои особенности. Вроде бы те же наставники, и учат тому же... Тому же, да не тому! Если раньше просто учили, то теперь учат учить (кто солдата научит, как не командир). А это совсем другое дело!
Опять идут года, взрослеют бывшие мальчишки, совершенствуются. Уже нет проблем с заданиями и упражнениями. Уже и дядьки в схватках учебных не выглядят непобедимыми. Уже и занятия все больше проверочные да испытательные. И вдруг, внезапно наступает день, когда входит в класс Командир и говорит им, щенкам бойцовым: "Поздравляю, ГОСПОДА, ваше обучение окончено". И входят в класс лакеи с новенькими мундирами в руках, облачают в них уже бывших кадетов. Торжественное построение в Главной Зале. Вся знать в сборе, оркестр на хорах наяривает. Коннетабль, слегка постаревший с прошлого раза, поздравляет уже господ офицеров с первым и самым важным в их жизни чином фенриха и лично вручает каждому офицерскую шпагу. После построения бывшие кадеты идут Главный Зал Корпуса. Прощание с Командиром, дядьками, наставниками. Оказывается, они не разучись плакать. Потом Командир уводит своих людей, а молодые фенрихи остаются наедине с теми, кто навечно остался кадетами. Прощайте, друзья! Затем Выпускной Бал у Коннетабля, дружеская попойка и ночевка в Гостевых Покоях Замка. И утром разбудит не хриплый рев дежурного дядьки, а деликатное покашливание лакея с завтраком на подносе. Вот и отрочество закончилось. Впереди - взрослая жизнь.
Уже давно вокруг только лес. День, два - не помню. Деревья бросаются на тебя, но промахиваются и убегают. Дорога опять раскачивается. Или это шатается лошадь? Точно - вся в мыле. Оглядываюсь. Остальные не лучше. Могут не дойти. Других взять негде. Пешком - долго. Что впереди? Ворота. Постоялый двор. Навстречу бегут. Конюхи. Медальон. Напоить, накормить. И вперед. Как нельзя? Что Солнце? Пусть садится, надо ехать. А ты кто? Хозяин? Почему нельзя ехать? Всего два дня пути осталось! Твой двор - последний? Да, лошади могут не дойти. Подковы нет? Двух? Кузнец есть? И коновал? Хорошо. Лошадей осмотреть, подковать, накормить. Да, комнату. Перед рассветом разбудишь. Утром проверю. Лошадей проверю, не комнату. Сюда? Через зал? Иду. Лестница. Раскачивается, зараза. Перила выворачиваются из рук. Поднимаюсь. Дверь. Открываю. Кто-то стоит за ней. За ним - кровать. Мне - туда. Отойди, не мешай. Кровать приближается. Сзади кто-то кричит, хватает за плечо. Не мешай, это моя комната. Хозяин сказал. Падаю на кровать. Кровать визжит. Странно. Проваливаюсь. Сплю.
Просыпаюсь совершенно отдохнувшим. За окном светлеет, вот и стук в дверь Слышу, уже встал. Быстро одеваюсь и иду. Конечно, буду, подавай все. Давно хозяйничаешь? Уже двадцать лет? Здорово, молодец! Как мои лошади? Замечательно! ! Как дела, как хозяйство? Постояльцев много? Кстати, о постояльцах. Я заметил - в моей комнате какие-то тряпки, сундуки... Как не моя комната??? Я же в ней спал! Вечером ошибся дверью? А почему не сказали? Не слушал? Отшвырнул постояльца и рухнул рядом с его женой? Врешь! Визжала? Муж за шпагу взялся? О, Господи, стыд-то какой! Спасибо тебе, что им все объяснил, выручил! А где они сейчас? А, в моей комнате спят? Ну, пусть спят, не будить же! Проснутся, скажи им, что сгораю от стыда и невероятно извиняюсь! А мне пора. Так, лошади. Седла, подковы, переметные сумы, пистоли. Все в порядке, все на месте. Спасибо, спаситель! Держи моне... Так! А кошелька-то и нет. Где-то выронил. А, вот, есть монета! Как раз для тебя, держи! Да, кстати, а кто с меня сапоги-то стаскивал и носки выстирал? Ах, Марта! Поцелуй ее за меня! За шестьдесят и беззубая? Тогда дашь денежку. Все, прощай! Вперед!
Как и обещал хозяин, впереди и до самого Замка Коннетабля сплошной лес. Два дня и ночь пути. После прошедшей недели непрерывной скачки как-то не пугает. Лошади отдохнули, я - тоже. Воспоминания о посольстве к Вождю никуда не делись, но как бы подернулись некой пеленой. Все помню, все понимаю, но рвущей душу пустоты, безвыходной ярости и тоски уже нет. Излечился. Доведется встретиться с кем-нибудь из того Войска - буду убивать, пока смогу. Но без пелены перед глазами, холодно и беспощадно. Как учили в Платунге и отточили умение в Сотне. Что такое - Сотня, Сотня Коннетабля? О, это одновременно повод для законной гордости всех причастных и для жестокой зависти всех остальных. Это мечта всех кадетов с момента зачисления в Платунг (ибо только из бывших кадетов состоит Сотня) и крушение надежды на обычную военную карьеру всех в нее попавших. Это - непрерывная война без надежды на ее окончание или перемирие и более, чем щедрое денежное и прочее содержание. В общем, Сотня - это Сотня. Других или похожих - нет.
Когда свежеиспеченные фенрихи придут в себя от празднования и активного отдыха по случаю окончания обучения и получения столь высокого и гордого звания, их начнут вызывать по одному в Департамент Генерал-Майора (начальника всех майоров Королевской Армии; все знают, что Армия держится на Коннетабле, а полк - на майоре) для выдачи направлений в места прохождения дальнейшей службы. Кто-то направляется в Королевские полки, кто-то в Гвардию (Королевскую или Коннетабля), но самые лучшие - в Сотню. Туда же направляется и Наследник.
Назначение Сотни - выполнение "особых пожеланий" Коннетабля. Поскольку Устав не предусматривает никаких "особых пожеланий"(равно, как и оформления каких-либо документов, регламентирующих действия по выполнению таковых), то "сотенные" действуют всегда как бы по собственному желанию (дури, капризу). И в случае поимки подлежат немедленному аресту, заключению под стражу и отданию под суд за преступное пренебрежение своими обязанностями, дезертирство (ибо согласно Уставу все служащие в сотне, кроме больных и находящихся в отпуске, обязаны находится в месте дислокации и охранять Личную Конюшню Коннетабля). Поэтому "сотенные" привычны выполнять приказы незаметно. Негласно. Против всегда превосходящего противника. Без какой-либо поддержки со стороны. И без малейших ограничений. Если приказ выполнен - все сделано правильно. Если нет - то нет.
Подобное положение дел приводит к тому, что в Сотне есть свои устоявшиеся обычаи и традиции. Например, в Сотне, мирной придворной части, так велик процент потерь от кори, свинки и несчастных случаев при обращении с оружием. Тыловики ведь, разве могут быть у них боевые потери? Или вот: все поступающие в Сотню проходят весьма жесткие и тяжелые испытания. И не все их выдерживают. Поэтому не прошедшие, но ставшиеся в живых проходят службу в той самой Личной Конюшне Коннетабля, целый год обихаживая лошадок и готовясь повторить испытание, во второй и последний раз. Чтобы пройти его или безвременно умереть от кори. Это касается всех. Корь - болезнь заразная и даже Наследник от нее не застрахован. Ну, или обычай, что в Сотне ни под каким видом не могут служить родные братья. Именно поэтому, когда мой родной брат, по излишней живости характера пересидевший как в пажах, так и в кадетах, все же прошел испытания и стал полноправным "сотенным", вопрос соблюдения традиции стал во весь рост. Говорят, Коннетабль и Генерал-Майор долго ломали головы, но решение в конце концов было принято. Брата оставили в Сотне, а меня по личному указу Короля назначили лейтенантом в одну из компаний Королевского Гвардейского Рейтарского Полка. При этом напомнив мне, что из Сотни никого живым не отчисляют. А значит, пока я жив - я "сотенный".
Вот и сутки прошли, сегодня я уже должен подъехать к Замку Коннетабля. Если повезет. А, похоже, везти не собирается. Знакомый свист сразу двух арбалетных стрел, и я, крутанувшись в седле, прячусь под брюхом лошади. Затем резко выпрямляюсь, выхватываю правый пистоль и разряжаю стволы в еще шевелящиеся ветви. Из ветвей с грохотом валятся два тела. Одновременно на дорогу выскакивает толпа оборванцев с неплохим набором оружия. Впереди - одноглазый бугай с пистолем в руке. Отцепляю поводья заводных лошадей и посылаю свою вскачь. Пистоль - в кобуру, метательный нож из кармашка кобуры - бугаю в глаз. Валится на землю Еще бы, нож, небось, прошел до затылка. Остальные строятся поперек дороги. Строй ровный, алебарды - в линию. Похоже, не селяне, а дезертиры. Сзади слышится стук копыт лошадей. Окружают, серьезная засада. Придется прорываться. Левый пистоль - в руку и по левому флангу на уровне голов - сразу из двух стволов. Трое падают, еще один, выронив алебарду, хватается за лицо. Еще бы. Левый пистоль на оба ствола заряжается картечью, тоже обычай такой. Лошадь - рывком в образовавшийся разрыв. Я успеваю проскочить им в тыл, а вот они повернуть алебарды - нет. Еще два метательных с двух рук. Еще двое падают. А теперь - работа шпагой. Рубящий сверху, укол, еще удар. Еще и еще. Дорога расчищена, но всадники уже видны. Скачут во весь опор, не уйти. Быстро, очень быстро заряжаю пистоли. Всадников - человек десять, такие же оборванцы. Прикрываясь лошадью, готовлюсь стрелять. Вдруг раздается грохот выстрелов, и оборванцы как по команде валятся с лошадей. Один вроде еще держится, и я выстрелом его добиваю. Из леса выскакивают всадники в таких знакомых зелено-пятнистых кафтанах и таких же масках. Сотня, "лесная" форма. Один снимает маску. Сам Наследник, надо же, честь-то какая! Все правильно, в прошлом году он как раз в десятники выбился. И звучат такие знакомые и так давно не слыханные слова: "Добро пожаловать домой, "сотенный!". И давно позабытое чувство безопасности.
Остаток пути проезжаем молча - лес болтовни не любит. Приближается громада Замка. Сигнал рога, и мост опускается. Наследник ведет меня прямо к личным покоям Коннетабля. Подходим к знакомой двери. Стук, дверь отворяется. Входим - я впереди, Наследник за мной. Напротив стола - Он! Коннетабль. У меня перехватывает дыхание, но удается справится с собой. Снимаю сумку с посланием, протягиваю на вытянутой руке и докладываю "Ваша Светлость господин Коннетабль! Личное послание Короля!" Он берет сумку, кладет на стол и крепко обнимает меня. И звучит : "Добро пожаловать домой, сын!". Как же хорошо дома!
2. Коннетабль.
Джофруа приехал на день раньше, чем я его ожидал. Как же давно я его не видел! Крепко обнимаю его. Да, вырос мальчик, заматерел. Вид у него был совершенно измотанный, но в глазах - огонь и жажда деятельности. Спасибо Королю, старый испытанный метод и на этот раз сработал. Лично, как и положено по Уставу, снимаю печати и вскрываю сумку. Одновременно показываю глазами Анри на буфет, чтобы налил брату. Виконт быстро поднес Джофруа кубок с белым кенлийским, а я рассказал мальчику о происходящем в семье: "Матушка с девочками в Замке. Анри - десятник в Сотне, Пьер - кадет по второму году, Шарль - в пажах, по первому. Все здоровы.". Когда с вином и лирикой было покончено, достаю из сумки именной Указ с золотой печатью и оглашаю ритуальную фразу "В Королевстве - Война!". Дежурный вестовой срывается с места и выбегает через дверь. Сейчас он ворвется в Комнату Вестовых и огласит Слово остальным. Вестовые разбегутся по Замку и сообщат Слово всем, кому положено. Из коридора слышен топот и лязг. Это гвардейцы-кирасиры занимают пост у Кабинета. Знаю, что такие же посты встают у всех мало-мальски важных дверей и ворот Замка, а Генерал-Майор в компании необходимых для работы персон уже рысит к Кабинету. Хорошо отлаженный механизм заработал.
Пока есть немного времени, отпускаю сыновей (Джофруа на суточный отдых, Анри в Сотню за новым приказом), а сам просматриваю остальные грамоты из сумки. Так. Указ о назначении Графом-Наместником. Это естественно. Указ о боевой готовности Графских Полков Королевской Армии. Тоже понятно - мой Представитель при Дворе уже разослал приказы с голубями (на свой, а точнее - на мой страх и риск, рапорты из Полков уже прилетели), Указ о подчинении Ополчения, Указ о вскрытии Специальных Запасов (ого, расщедрился Его Величество: о части Складов и я не знал). Все правильно. А это что? Высочайшая просьба о награждении и повышении в чине Джофруа?? Нет, Ваше Величество, эта просьба не будет выполнена. И не потому, что мальчик - мой сын. Да, он единственный вернулся. Да, он привез ценные сведения. Но он, погубив своих подчиненных, не выполнил приказа. Безопасность Посольства не была обеспечена. Так что ни капитанского звания, ни компании под свое командование он пока не получит. Не хватало еще, чтобы в своих новых подчиненных он видел тех, погибших. Так что после отдыха он будет при мне, адъютантом. Решено. И Анри останется без награды. Эту банду Сотня должна была уничтожить до того, как они нападут на Королевского Гонца. Так что награждать не за что.
А вот и Генерал-Майор с о своей командой. Карту на стол и начинаем работать. Прежде всего - анализ последних новостей с занятой врагом территории. Лазутчики постарались. Хорошо, что еще 200 лет назад тогдашний Коннетабль покрыл страну сетью потайных голубятен, обитатели которых приучены лететь прямо в теперь уже мой Замок. Некоторые лазутчики, помимо донесений, просят разрешения покинуть захваченные земли. Вынужден отказать, господа! Ничем помочь не могу - сведения нужны как воздух! Но отвлекся, однако... Смотрим на карту. Захвачены три баронских замка и два коронных города, Вьель и Пармонт. К счастью, весьма небольшие. И 18 деревень. Беженцев практически нет - кентавры постарались. Но Войско встало и уже две недели не трогается с места. И, вроде, не собирается. Понятно - никто не нападает и пищи достаточно. И, похоже, еще недели две-три у нас есть. Как ни жаль тех жителей. Королевский полк того графства, Кедрии, объединиться не успел, компании дрались сами по себе, склады и обоз были утрачены. Но примерно треть солдат все-таки пробились к границам графства, к оборонным рубежам двух поднятых по тревоге Королевских полков соседних графств, Вармонтии и Швении. Так что отдельные отряды Войска успешно отбрасываются. Пока Войско не тронется с места и не ударит всей силой.
Ну что же, расстановка сил ясна. Пошла работа. Коронные полки уже подняты и собраны в пунктах сосредоточения. Обозы первой очереди собраны и готовы к маршу. Ополчение графств собирается, но пока стоит на месте - дороги нужны Армии. Назначаем рубежи сосредоточения Армии. У каждого полка - свой куратор из Генерал-Майорской команды. Каждый норовит протащить свой полк за счет остальных, выбрать кратчайший маршрут, получить снаряжение, фураж, продовольствие из наиболее удобно расположенных складов. Шум, гам, ругань! Мы с Генерал-Майором за арбитров. Хотя уже тоже кулаки сжимаются и друг друга чуть было за лацканы не берем . Хорошо, лейтенант молодой отвлек. Разрядил, так сказать, обстановку. "Ваша Светлость господин Граф-Наместник, позволю себе обратить Ваше внимание на безусловную выгоду от использования дороги на Орец", - надо же было так загнуть! Все аж заткнулись от изумления, только глаза вытаращили . Ну, я и рявкнул на него в том смысле, что короче надо, а риторикой и манерами после войны хвастаться будет. Да и Генерал-Майор ему кулак показал. Хороший такой кулак, внушающий. Я его еще по Сотне помню, когда нынешний Генерал-Майор моим десятником был. Под давлением столь авторитетных аргументов лейтенант сходу признал свою неправоту и даже вырази раскаяние. Но как-то неубедительно, уж очень рожа была хитрой. В общем, своевременно и умело разрядил обстановку и вернул нас всех в нормальное рабочее состояние. Надо будет взять его на заметку - талантливый парень, может далеко пойти. Если выживет...
Постепенно все вопросы были решены, кураторы сворачивали карты с маршрутами и бегом выбегали из зала. На выходе их уже ждали оседланные кони и отряды охраны. Вперед, к своим "подопечным" полкам! Вот и последний выбежал. Ого, а уже светает! Пол дня и ночь пролетели, как один час. Генерал-Майор уже дремлет в кресле. Его офицеры еще крепятся, но близки к тому же. Спать, господа, всем спать! Вестовой закрывает за последним дверь и вопросительно смотрит на меня. Да, я тоже иду. Коридоры кажутся бесконечными. Вот и дверь спальни. Лакеи снимают с меня одежду, стягивают сапоги. Приказываю разбудить через час после рассвета и падаю на кровать. Но сон не идет. В голове безостановочно крутятся полки, компании, обозы, дороги, города, деревни. И наша Армия, гордость нашего Королевства и всей Страны Людей. Наша родовая гордость.
Королевскую Армию создал мой прапра..., в общем, предок аж 300 лет тому назад. В основу ее была положена гениальная в своей простоте идея: каждое графство содержит Королевский Полк, который не при каких обстоятельствах не подчиняется графу. В междоусобных вопросах граф (и его покорные либо непокорные вассалы) могли рассчитывать только на свои дружины: без приказа Короля или Коннетабля ни один солдат, ни один офицер Полка не имел права двинуться с места, а при наличии приказа - должен был его выполнять. Даже если приказ требовал уничтожить графа-"кормильца" со всем семейством и подданными. А само графство предать огню и мечу. Бывало и так. Но состояние этого полка являлось вопросом личной ответственности, гордости и престижа графа. Поскольку внезапный визит королевского ревизора (а то и самого Короля) в Полк не был таким уж редким явлением. И если в ходе этого визита выяснялось, что Полк недополучал положенного, опала и отлучение от Королевского Двора графского семейства были неминуемы. А если вдруг выяснялось, что в настроения в Полку недостаточно лояльные Его Величеству (о чем денно и нощно бдил соответствующий отдел личной Его Величества Канцелярии) в графстве вполне могла смениться династия. Если же граф в припадке неуемной гордыни пытался использовать полк в своих целях - династия заканчивала свой жизненный путь при посредстве палачей. Два таких происшествия, имевших место с времени появления Полков, вроде бы убедили нынешних графов в неотвратимости возмездия. Хотя, кто знает...
Что такое Королевский Полк? Это десять компаний (четыре арбалетчиков и шесть пикинерских) по 158 человек: капитан, два лейтенанта (старший и младший), пять фенрихов, 10 унтер-офицеров (тоже старших и младших) и пять платунгов рядовых солдат (по 28 в каждом). Плюс резервная компания из 200 человек, где арбалетчиков и пикинеров пополам. Плюс полусотня гусар для разведки и охранения. Плюс обоз, разделенный на первую и вторую очереди. Плюс майор с личным платунгом (писаря с вестовыми) для управления всем этим хозяйством. 1900 человек боевого состава и не меньше 500 обозников первой очереди и помощников: лекарей, коновалов, кузнецов, маркитанток и прочих. И во главе всего этого - Полковник. Командир Полка.
На марш Полк с обозом первой очереди поднимается за сутки, благо лошади находятся либо в расположении, либо в ближайших окрестностях. Фургоны стоят в специальных длинных сараях со множеством ворот. Сараи же расположены рядом с арсеналом, амбарами, погребами и хранилищами. Так что при получении с голубиной почтой соответствующего приказа половина компаний в боевой готовности занимает оборону вокруг расположения, а другая половина вместе с обозниками под руководством майора грузит припасы на фургоны, собирает и запрягает лошадей и формирует обозную колонну с запасом снаряжения, продовольствия, и фуража на 7 дней. Затем следует обед, двухчасовой отдых для людей и лошадей и Полк начинает марш. В ходе марша запасы в обозе по расходования пополняются с Королевских Складов, расположенных вдоль маршрута (и обеспечение бесперебойного их пополнения - головная боль и вопрос чести офицеров-кураторов Команды Генерал-Майора). Эта процедура отрабатывается на учениях два раза в год, зимой и летом. Что же касается скорости марша, то за 2 недели Полк должен проходит все Королевство из конца в конец по самому длинному из возможных маршрутов. И горе полковнику, графу, куратору, Генерал-Майору, да и мне самому, если какой-либо Полк не покажет готовность произвести сей маневр! Дедушка мой через это и был вынужден передать должность моему отцу, полковник вылетем в капитанском звании на капитанскую же пенсию, а графу с семейством до исправления ситуации (т.е. как минимум на пол-года, до следующих учений) было запрещено являться ко Двору. К счастью, больше подобного сраму до сих пор не случалось. Ну вот, прокрутил в голове привычные картины - и отпустило напряжение. Засыпаю...
Лакей не подвел, разбудил точно в срок. Убил бы гада! Видно, это желание написано у меня на лице, поскольку в его глазах замечаю некоторую обреченность. Чтобы спасти его, благодарю за службу и отправляю за Джофруа и Анри, а так же приказываю подать завтрак на троих прямо в кабинет. Парень с явным облегчением выбегает из спальни. Быстро одеваюсь и прохожу в правую дверь спальни, прямо к накрытому столу. Сыновья уже здесь. Поздравляю Джофруа с должностью Обер-Адъютанта Коннетабля (мальчик явно расстроился, но мне сейчас наплевать на его переживания). Быстро завтракаем и идем в расположение Сотни. Там приказываю оседлать лошадей мне и моему адъютанту и поднять по тревоге десяток Анри. Запрыгиваем в седла и выезжаем.
На этот раз ехать было недалеко. Через пару часов неприметная тропинка въехала в лес, а еще через час стала подниматься в гору. Леса по мере подъема становилось все меньше, а камня - все больше. Показалась знакомая скала, возле которой уже ожидал нас невысокий ростом, но очень широкий в плечах бородатый крепыш. Кожаная куртка, короткие сапоги на толстой подошве и подвешенный к поясу блестящий топорик. В общем, самый обычный горный гном. Когда мы остановились и спешились, гном неторопливо приблизился и внимательно рассмотрел каждого из нас. Затем молча протянул мне руку. Я так же молча вложил в нее полученную в прошлый раз серебряную пластину с очень причудливым вырезом. Бородач снял со своего пояса похожую пластину и приложил к моей. Поднял их к моему лицу: да, хитрые вырезы полностью совпали. Затем он молча развернулся и, буркнув "Следуйте за мной", направился к виднеющейся за скалой пещере. Кивком приказав Джофруа следовать за мной, я направился следом. Анри, уже принимавший участие в подобных встречах, приказал помощнику выставить часовых и отдыхать и быстро присоединился к нам.
А вот идти пришлось неожиданно долго. Явно дольше, чем прошлый раз. Тогда просто прошли несколько галерей и пещерных "залов", а сейчас и не поверхность поднимались, и ущелье по канатному мосту переходили. Канаты интересные - сплетены из множества тонких-тонких металлических нитей. Как такую нить можно сделать? Непонятно. Но гномы делают. Они много чего из металла умеют делать. И пистоли, пуля которых на 50 шагах пробивает кирасу. И арбалеты, что бьют дальше и точнее степного лука. И клинки "голубой" стали, которые щербят и рубят обычную сталь как дерево. Лет 20 назад предложили обычный наконечник пики заменить на хитрую штуку: помесь острия, топора и крюка. Как оказалось, очень эффективно и против пехоты, и против кавалерии. Назвали алебардой, сейчас в каждой пикинерской компании Королевского Полка два платунга ими вооружены. Но цены! Лучше не вспоминать... Одно радует: расплачиваться приходится исключительно плодами земли: зерном, фруктами-овощами, вином, сырами и прочим. А золота-серебра у гномов своего хватает. Вся торговля идет исключительно через Коннетабля. По прямому поручению Короля, понятно. Каждый год, при очередной встрече, предъявляет Коннетабль представителям гномов новую грамоту с набором золотых печатей. А графы только продукты на Королевские Сборные Пункты присылают. И приходят потом в Полки колонны фургонов с новым оружием, помеченным клеймом "КК". Вообще-то это означает "Королевская Казна" (хотя в народе распространено прочтение "Король и Коннетабль"), поскольку собственником всех изделий гномьей выделки является Король. Который по милости своей дозволяет некоторым своим подданным этой своей собственностью воспользоваться. И нелегальное владение, хранение либо пользование таким изделием есть кража у Короля, то есть акт государственной измены, что карается соответствующим образом. По выходу в отставку все с клеймом "КК" подлежит сдаче в Казну. Но проблемы случаются постоянно: то у сына погибшего офицера не поднимается рука сдать отцовскую шпагу, то неграмотный крестьянин использует в хозяйстве найденный в лесу нож. Если находим - отбираем, но казнить или отправлять на их на каторгу у нашего Короля рука не поднимается. А то шайка дезертиров сбежит из Полка с казенным оружием или барон-разбойник перехватит направляющийся в Полк обоз. Понятно, что не заживутся они на свете, но опять оружие "КК" в чужих руках. К тому же еще и графы выдавили у Короля разрешение вооружаться самим таким оружием и вооружать им своих телохранителей. И пусть количество такого оружия в пользовании графами строго оговорено, пусть обязаны они предъявлять это оружие королевским и моим представителям по первому требованию - расползается гномье оружие по рукам, ох, расползается... А что это за огни впереди? Так, обширная пещера, каменный стол и такие же скамьи по обе его стороны. С одной стороны стола уже сидят два весьма знакомых бородача. Я с сыновьями усаживаюсь напротив гномов. Наконец-то дошли!
Первые пять минут посидеть было очень приятно, но молчание затягивалось. Старые недомерки хранили неподвижность и молчание. Впрочем, это кому они - недомерки? Каждый из них в одиночку способен голыми руками удавить лошадь. А в паре, да с боевыми топорами, в доспехах гномьей выделки и в тесной пещере... Если против них выйдет десяток-другой людей, я поставлю на гномов. Да и сейчас мое положение не из лучших. Попросил о срочной встрече, а начинаю ее в грубейшего нарушения вековых договоренностей. Слово нескольких поколений предков нарушаю, своих и королевских. Так что сидите, Ваше Сиятельство Граф-Наместник, и не рыпайтесь. Если они сейчас встанут и уйдут - это будет только моя вина, и ничья иная.
Помолчав еще с десяток минут, сидевший справа Гламн соизволил наконец поднять на нас глаза. Еще через пять минут тоже самое сделал Дорин. И еще через десяток тягучих, мучительных минут наконец-то раздался глухой, низкий бас, от которого, казалось, задрожали стены и каменная мебель пещеры. "Все осознал, Поротый?", - спросил Гламн. Я молча склонил голову, почувствовав, как напрягся и едва не рванулся с места Джофруа. Хорошо, что уже привычный к такого рода общению Анри взглядом удержал его от опрометчивых действий. Гномы же рывок мальчика просто проигнорировали. "Это хорошо," - продолжил Гламн, - "это радует. А теперь скажи нам, Поротый, почему мы должны поверить тебе и слушать твои слова?". Голос был тяжел, слова били как пощечины, но в глубине души я возликовал. Значит, разговор будет, он уже идет! Но тут же подавил неуместную радость. Это только начало. Радоваться или горевать будем по окончанию переговоров. "Ты знаешь, достопочтенный Гламн", - сказал я выпрямившись, - "что происходит на Поверхности. Я не знаю, выживу ли я сам и выживет ли мой наследник. Поэтому я прошу Вас принять в число посвященных моего второго сына, Джофруа. Даю слово, что это первый и последний раз, когда я нарушил Правила Встреч". "И ты готов компенсировать нам наше огорчение от человеческого непоследовательности и непостоянства?", - пробасил слева Дорин. "Только моим личным извинением!", - бесстрастно отрезал я. Гномы переглянулись. "Принято. Вопрос решен", - сказал Дорин. "А теперь - о деле", - продолжил Гламн.
"Я готов сообщить вам все, что знаю я и чего не знаете вы, достопочненные", - сказал я. "Мы знаем все", - ответили гномы. "Войско будет стоять еще десять-двенадцать дней, а затем двинется на Поле Встречи. Великий Вождь действительно считает себя рукой Всевышнего. И, возможно, он прав. Поэтому он и поведет все Войско на это поле. Хитростей с разделением на отряды и рейдов на отдельные города и графства не будет: ему нужно все или ничего". Не убирая бесстрастного выражения с лица, я незаметно перевел дух. Даже если сейчас они встанут и уйдут, они уже сообщили мне бесценные сведения. Мы успеваем, а это главное! Откуда гномы это все узнали, спрашивать бесполезно. Но их сведения всегда были точны.
Гномы же и не собирались куда-либо двигаться. Значит, разговор еще не окончен. "Что ты хочешь от нас?", - спросил Дорин. "Помощи", - ответил я, - "дружбы и помощи!". "С какой стати?", - поинтересовался Гламн. " Если Вождю удастся его замысел, вам придется привыкать к новым обитателям Поверхности". "Ты хочешь сказать, что ни орки, ни кентавры не принесут нам тканей и фруктов, а от огров не дождешься оплаты вином за нашу отличную сталь", - раздумчиво произнес Гламн, переглянувшись с Дориным. "Мы, конечно, можем уйти в Нижние пещеры, выращивать там грибы, мох и червей и одеваться в кожу Земляных Варанов. Но мы привыкли и к свободным выходам на Поверхность, и к вашей пище, вину, тканям. Мы привыкли к людям, и нас устраивает их общество. Пока они выполняют свои обязательства.". Я опять молча склонил голову. "Хватит кланяться, Поротый! Мы ценим твое воспитание," - продолжил разговор Дорин. "Мы поставим вам вдвое от обещанного оружия и снаряжения. За ту же плату. Ты не зря вызвал нас на встречу и можешь не благодарить. Ты хочешь что-нибудь еще, или мы можем приступать к Церемонии Прощания? Хоть ее проведем по всем правилам!".
Казалось бы, можно уходить. Но внезапно, неожиданно для самого себя я вскочил и упершись руками в стол, наклонился к гномам. Они никак не отреагировали, но их глаза приоткрылись чуть шире, чем обычно. "Говори", прогудел Гламн. "Нам нужна ваша помощь!", - медленно произнес я, глядя в их каменные лица. "Нам нужна помощь от вас, могучего, сильного и умелого народа. Я верю, что вы можете помочь нам не только поставками пороха, пистолей и алебард, но и ратными усилиями самих гномов. Я знаю, что вы можете! Ваши воины сильнее людей, так пусть же они встанут плечом к плечу с нами!". Гномы переглянулись. "Ну что, старый обух", - обратился Гламн к Дорину, - "прав я был?". Дорин медленно кивнул. "Ну так говори". Дорин так же медленно поднялся навстречу мне. "Поротый", - сказал он мне. "Граф-Наместник и Коннетабль Страны Людей! Мы от имени и руками Подземного Народа окажем вам помощь в сражении на Поле Встречи. Устрой свою Ставку на Центральном Холме. На его вершине, под каменной плитой, есть колодец. Открой крышку заранее. Когда положение будет особенно тяжелое, протруби в колодец три раза. И помни - мы можем оказать тебе нашу помощь только три раза.". "И все-таки - насчет компенсации", - не вставая с места нарушил торжественность обстановки Гламн, - "Что ты можешь предложить?". "Я предлагаю вам долгую человеческую благодарность за то, что во время великой опасности Подземный Народ помог людям. Сам, по велению своей души!", - ответил я Гламну, - "И без всякого глупого торга!". "Нахал!", - прогудел Гламн с определенно довольной физиономией , - "Ох, нахал! Что значит - порода! Но цена хорошая, мы принимаем ее". Дорин согласно кивнул. Затем была отработанная до автоматизма Церемония Прощания, и гномы направились вглубь пещеры. Я с мальчиками уже собрался на выход, как Дорин вдруг оглянулся и посмотрел на сидящего в остолбенении от всего произошедшего Джофруа. "Привыкай, мальчик!", - сказал он, - "И не обижайся. Я твоего деда на руках качал, и, дай Всевышний, твоих внуков еще покачаю. Вы для нас вечные дети. Так что не обижайся на нас. И удачи вам всем!". И с тем гномы окончательно растворились в глубине пещеры.
По выходу из пещеры нас встретил знакомый провожатый. Достав из-за пояса серебряную пластину, он тут же, при нас, разрубил ее своим топором и подал мне ее половинку с разрубом в виде хитрого узора. Другую половинку он оставил себе. Затем повернулся и, махнув нам рукой, отправился вглубь соседней пещеры. Мы поспешили за ним. Обратный путь занял намного меньше времени, и того моста с загадочным железным канатом я больше не увидел. Буквально через час мы вышли к скале, вокруг которой паслись наши кони. Часовой окликнул нас, Анри скомандовал "В седло!", и мы отправились в обратный путь. Я обратил внимание, что Джофруа явно хочет получить объяснение произошедшего, но откровенно не знает, как ко мне обратиться. Еще бы, за прошедшие двое суток он видел меня и в ипостаси обрадованного встречей отца, и главнокомандующего всеми силами Королевства, и своего непосредственного начальника, и даже в роли скромного просителя. Чтобы облегчить начало разговора, я отправил вперед охрану и сам обратился к нему. "Итак, сын мой", - сказал я, - "ты хочешь получить объяснение тому, что только что увидел. Почему я, обрекавший людей на мучительную казнь и, бывало, сам приводивший ее в исполнение, позволял так вольно разговаривать с собой этим двум гномам и державшийся с ними гораздо скромней и покорней, чем даже перед Его Величеством. Я объясню тебе.
Задумывался ли когда-нибудь ты, сын мой, почему среди множества человечьих племен, родов, государств только наше королевство именуется Страной Людей? Почему мы сильнее всех остальных, наши традиции и обычаи самые человечные, наши законы служат образцом для остальных, а их исполнение - недостижимой мечтой остальных людей? На все эти вопросы есть только один ответ - потому что много столетий назад наши предки чем-то приглянулись гномам. С тех пор гномы незримым образом воспитывают, заботятся и обучают наш народ. Гномы научили нас каменному строительству, обработке металлов и других веществ, обращению с цифрами, законам торговли и производства товаров. Да еще многому чему, всего не перечислишь! И всегда оставляли нам путь для движения вперед. Научились наши предки ковать железо - гномы тут же показали нам серую сталь. Сейчас наши кузнецы освоили ее - гномы нам показывают сталь голубую. Освоим ее - еще что-то придет ей на смену. И так во всем. Наши соседи ищут руду на поверхности - мы добываем ее в шахтах. Они выплавляют железо прямо в кузнях - у нас стоят специальные печи. При этом и шахты, и печи мы научились делать сами. Гномы только навели нас на мысль. Наши алхимики, математики, кузнецы и знахари самостоятельно открывают силы и законы природы и ищут им применение для нашей жизни.
И самое главное - гномы не позволили нашим знаниям, нашим "мускулам" опередить в своем усилении развитие наших душевных способностей. Гномы привели нас к вере во Всевышнего, и в этой вере сделали нас равными себе. Они довели до нас весь глубинный смысл сложных законов и церемоний, необходимость выполнения обещаний и договоров. Они дали нам понимание чести и справедливости, доброты и готовности услышать других при сохранении своего. Да, наши традиции, законы и обычаи сильно отличаются от гномьих. Они часто несовершенны, но это наши традиции, наши законы. Мы создаем их сами и для себя. Но создаем их в силу того понимания разумности и необходимости, путь к которому открыли для нас гномы.
Понятно, что гномы помогли нам, имея и свои интересы. Им действительно удобней и приятней иметь дело с понимающим их народом, чем столкнуться с непонимание и отторжением. Но это общение пошло и нам на пользу. Мы стали одновременно сильнее, умнее и человечней других человечьих народов. Ведь это не мы придумали название "Страна Людей". Так нас назвали соседи.
А что касается их манеры общения... Понимаешь, сын мой, этот великий и мудрый народ давно прошел вершину своего рассвета. Уже несколько сот лет никто не видел больше пяти десятков гномов одновременно. Ни с каким другим народом они не торгуют и не общаются. Хотя их разведка работает великолепно. Уже много десятилетий основной поток товаров к ним идет через нашу семью. Понятно, что какое-то количество им предоставляют службы Его Величества, что-то они покупают сами, за невоенные товары. И, судя по количеству закупаемого ими продовольствия, их народонаселение не слишком велико. Примерно, как в одном нашем графстве. И, очень похоже, из столетия в столетие их число сокращается. Да, гномы живут намного дольше нас. Но и они смертны. И сейчас их умирает больше, чем рождается. Так что очень похоже, что через несколько тысячелетий мы будем жить уже без их столь полезного для нас соседства. Так что их грубость и непосредственность - это всего лишь показная суровость пожилого дряхлеющего наставника по отношению к своим буйным, неотесанным и туповатым воспитанникам. Которому давно известны, привычны и подчас смешны их неуклюжие хитрости, игры и уловки. Но эти же воспитанники, повзрослев и возмужав, будут вспоминать его розги и подзатыльники как то, что привело их к своему нынешнему расцвету."
Джофруа внимательно выслушал меня, и в его глазах засветилось понимание. А меня только сейчас посетила казалось бы очевидная мысль, результаты какой громадной работы повисли сейчас на тоненьком волоске военной удачи...
Наконец показался замок. Встречающему нас начальнику охраны отдаю приказ: общий сбор командиров в Зале Совещаний через час, обед - в кабинет. Анри со своим десятком не останавливаясь проезжают в расположение Сотни. Мы же с Джофруа идем прямо в кабинет. Навстречу попадается жена с одной из девочек, то ли Катрин, то ли Дианой. Быстро целуемся и бежим дальше. Они, путаясь в юбках, пытаются не отстать. Да, дорогая, сегодня уезжаем. "Тревожный сундук" на том же месте, лакеи знают. Нет, вы остаетесь. Не беспокойся, гарнизон тоже остается. Да, дорогая, все в порядке. Позади Джофруа что-то обещает матери. Кажется, одевать вовремя шерстяные носки. Вот и кабинет. Стол уже накрыт. Почему на четверых? Ты распорядилась? Спасибо, дорогая! Но у нас только час. Рассаживаемся и после короткой молитвы набрасываемся на еду. Женщины что-то щебечут, ухаживают за нами. Мы же с Джофруа набиваем животы, что-то отвечая на их вопросы. Стук в дверь, входит лакей. Командиры в сборе, ждут. Встаем и идем к дверям. Оглядываюсь на жену: в ее прекрасных глазах слезы. Возвращаюсь и обнимаю ее. Дочка прижимается рядом. Простите, любимые, но нам пора.
Входим в Зал, сидящие поднимаются из-за стола в приветствии. Генерал-Майор с адъютантом, Командир гарнизона, Сотник, Командир Платунга, Управляющий Замком. Все на месте. Сразу отдаю приказы: Командиру гарнизона - командование в Замке в мое отсутствие, Сотнику - Сотню к маршу, мой Личный Обоз - к выходу, вещи Джофруа туда же. Исполнение через два часа доложить, выполнять. Сотник и Командир гарнизона выбегают. Командиру Платунга - отделение "Командиров" к маршу, без обоза. Выбегает вместе с Управляющим. Подаю знак Джофруа "Карту на стол" и рассказываю Генерал-Майору о том, что поведали мне гномы. Смотрим, какие Полки и как должны изменить маршруты движения, чтобы выйти к Полю Встречи. Два часа пролетают незаметно, но успели. Адъютанты приготовили соответствующие распоряжения и приказы, поставили печати, вызвали гонцов. Быстро подписываю и вручаю гонцам, Генерал-Майор объясняет на словах. Через минуту - стук копыт по двору. Вбегает Управляющий - все собрано, лошади ждут. Спускаемся во двор, запрыгиваем в седла. Уже в седле принимаю доклады Командир гарнизона и Командира Платунга. Все в порядке, можно выступать. Начинаем движение: впереди два десятка Сотни, за ними я с Джофруа, Генерал-Майор с остатками своей команды, кадеты и небольшой обоз из десятка фургонов. Сотник рассылает дозоры и с остальными пристраивается следом. Вперед, и да поможет нам Всевыший!
3. Король.
Сведения о том, что на Юге что-то назревает, приходили ко мне уже давно. Что эльфы вымирают на глазах, а кентавры, напротив, резко расплодились, что огры начали сбиваться в группы, а орки все чаще носят шлемы, что появились неведомые колдуны, способные выжигать сразу целые стойбища и создавать настоящие отряды из нелюдей - это я знал уже десять лет назад. Тогда же я научился молиться Всевыщнему об отсрочке этой напасти, чтобы Он дал нам время подготовиться. И до сих пор он слышал мои просьбы. Но, очевидно, Его терпение иссякло, а наше время подошло. Ну что же, будем драться. И уже хорошо, что кончилось время томительного ожидания, появилась ясность.
То, что Войско выступило в сторону Страны Людей, я узнал через день, от наших бесценных подземных друзей-покровителей. Они же рассказали мне о новых нравах и привычках вошедших в Войско нелюдей. И эта информация также не доставила мне ни малейшего удовольствия: и степные скотоводы кентавры, и неплохие земледельцы и рыболовы орки, и охотники на медведей и оленей огры в своем питании дружно перешли на мясо сначала эльфов, а теперь - и людей. Так что иллюзий по поводу судьбы Посольства у меня не было - была лишь надежда на то, что хоть один уцелеет и расскажет мне - что же этому Вождю надо. И эта надежда оправдалась. По воле самого Вождя. Это тоже надо обдумать.
Пока гонцы скакали во все концы Страны Людей, поднимая Полки и графское ополчение, я связался с послами сопредельных человечьих стран. Голуби прилетели на следующий день и ничего неожиданного не принесли. Да, нам сочувствуют. Да, поднимают свои армии и ополчения. Но объединяться для совместного отпора и тем более предоставлять войска нам не собираются - не их это забота. Зато зашевелились мои графы. Как же, в Пармонте погиб граф Кедрии со всей семьей, свободный графский манор! До прямых просьб насчет брата-сына-племянника пока не дошло, но интриги уже идут полным ходом. Нашли время, кретины! И так все на волоске висит, в Канцелярии уже забыли, когда спали - а они еще и отвлекают!
За текущими делами пришли сведения и от Коннетабля. И с гномами о помощи он договорился (а на мои намеки ведь промолчали, заразы бородатые), и Полки уже в движении, и сам он в пути. Хоть где-то все в порядке! Интересно, что будет представлять из себя эта помощь? Склады со Специальными Запасами были заполнены еще год назад, ничего нового там нет. Секрет изготовления пороха они нам так и не передали (а парочка секретных мастерских в удаленных местах на воздух взлетела, причем со всеми алхимиками и мастеровыми - уж не гномы ли постарались?). А с имеющимся порохом ничего более мощного, чем пистоль, изготовить не удается - ствол разрывает. Так что еще одна непонятка (Мало мне их!). Впрочем, гномы хоть и темнилы, но еще никогда не обманывают. Так что будем ждать.
Пришли сообщения из 5-го департамента Канцелярии. Паники в общем нет, население сохраняет спокойствие. Понятное дело, разговоры идут самые разные, но призывы бросить все и бежать были замечены только около границ Кедрии. И дальше призывов не пошло, чему способствовал разбитый недалеко лагерь одного из Полков. Солдатам и Королю пока что верят, дай Всевышний оправдать. Зато зашевелились провинциальные дворянчики. Думают, что если война, то не до них. Кто у соседа кусок земли отрезать норовит, кто заставу на своей дороге поставит и поборы устраивает, а кто и дружину под шумок увеличивает. Понятное дело, Короля и Отечество защищать. За четыре графства от ближайшего врага...
Городское купечество и мещанство - вот кто на высоте! Пожертвования делают: деньгами, продовольствием, фуражом. Оружие, доспехи в Ратуши несут, в ополчение записываются. Городские стены срочно чинят, рвы углубляют. Понимают, что если что не так - спасения не будет. Что значит грамотные люди, а не крестьянство темное. Но кое-где уже есть разговоры, что нынешняя Династия Всевышнего прогневала, отсюда и напасть. Правда, кандидатуры на замену пока что не возникают. Понимают, чем кончится. Сейчас это безобразие подпадет под "Злостное распространение нелепых слухов", и занимается этим Градский Сыск. Отнюдь не светочи всепрощения и искать умеют, но для них убийства и разбои важнее каких-то слухов. А когда звучит имя - это уже "Покушение на узурпацию", и к розыску сразу подключается Тайная Гвардия. В народе о ней стараются не упоминать, но все точно знают - эти найдут. Всех и везде. И званий-титулов пугаться привычки не имеют, а уж простых исполнителей... В общем, замешанным лучше самим придти, а остальным держаться подальше.
Разбойники зашевелились, прохожих грабят и убивают, на деревни налеты устраивают, даже на моих Гонцов нападают. Дезертирство из Полков началось, пока что незначительное. Но признак плохой.
Пришлось собирать Малый Совет. Решили: обнаглевшим дворянам разослать вразумляющие Именные Грамоты с описанием возможных последствий; тем дворянам (особенно баронам с дружинами), что успели слишком много наворотить или наболтать - дать возможность искупить и продемонстрировать верность Королю посредством уничтожения разбойников собственными дружинами (когда человек делом занят - болтать и дурить некогда); а в городах, где шептуны завелись, устроить лагеря для сбора добровольцев в ополчение с кормежкой за счет города (а в других - за счет Казны) и разъяснить причину соответствующими Указами; дезертиров же вешать на месте обнаружения, затем отрубать головы, засаливать их и выставлять на кольях в расположениях Полков, а их семьи со всем имуществом объявлять собственностью Короля и брать под арест. Нельзя слабину давать, не время. Лучше потом, после войны амнистию объявлю. Если доживем.
Затем новая проблема объявилась - степняки близь границ зашевелились. Пока решили. что пограничные бароны справятся, им привычно. На всякий случай и туда направили несколько Именных Грамот с толмачами, чтобы разъяснили: нас разобьют - и они не отсидятся! Но ополчения с тех баронств ожидать уже не придется, а ведь самые боеспособные...
Королева приходила, испросила официальную аудиенцию. Пришлось принять: была при полном параде, с мажордомом, статс-дамой и фрейлинами. Пожертвовала на одоление врага свой большой изумрудный гарнитур, привезенный с приданным. Любимый, между прочим: по любому случаю одеть норовила. Такой вот повод нашла, чтобы с собственным мужем встретится... У меня аж слезы на глаза навернулись. У нее - тоже, но держалась твердо, уверенно. Спрашивала, что сделать да чем помочь может. Отвечал официально, что главное ее дело - Наследника и остальных детей уберечь, посему в Столице остается как в самом сильном городе с самым сильным гарнизоном. Ну и не удержался - велел запасы перевязочного полотна и корпии создавать и в Полки направлять. Женщина все-таки, тряпки ей ближе. Согласилась, и по голосу понял - в лепешку разобьется, ночами спать не будет, всех на уши поставит - а сделает. Порода такая: ее предки, которые 200 лет Вальцией правили, гордится должны.
Король вздохнул и вылез из-за стола, чтобы хоть немного размять затекшие плечи и поясницу. Вспомнились детские мечты, когда молодым наследником он мечтал о войнах (непременно победоносных), о походах и сражениях, о том, как он во главе армии (обязательно в алом плаще, на белом коне и с сверкающим мечом в руках) лично громит и обращает в бегство врага. Мечты, мечты... А тут днями и ночами из за стола не вылезаешь, от пера уже мозоль и в сортир сходить некогда. И так день за днем. И не ты один - вся Канцелярия также, от Канцлера до последнего писаря. Король-писарь, подумать только! Прапрадед в фамильном склепе в гробу ворочается и прадедушке на нынешнюю молодежь жалуется. А вот отец меня бы понял. Он сам уже за столом больше времени проводил, чем во всех походах, на охотах и балах вместе взятых. И меня приучил. Так и помню его слова: "Перо, сын мой, по нынешним временам есть самое страшное оружие. Или ты овладеешь им, или оно убьет тебя!". Спасибо, научил обращаться. И соправителем сделал, и корону в свои 70 лет передал, и до конца своих дней советом помогал. И умер своей смертью, со всеми близкими попрощавшись, до самого конца в сознании и светлом уме пребывая. Спасибо, отец!
Проделав ряд разминочных упражнений и вылив на голову кувшин воды, Король уселся обратно. Отправил в Казну изумрудный гарнитур и личным приказом о продаже (если даст Всевышний, подарю не хуже), рассмотрел несколько личных прошений графов, сообщавших о своем прибытии в Столицу и о своей готовности приложить все силы рад одоления противника (Надо же, все графы поголовно собрались в Столице со свитами, чадами и домочадцами! Дедушка бы заподозрил подготовку к перевороту, а сейчас - нормальное явление.), и углубился в обширный доклад о настроениях населения Страны Людей. Разумеется, составленный соответствующим департаментом экстракт прилагался, но в такие дела Король предпочитал вникать подробно. А затем другой свиток, третий... Работал, не отрываясь. Курьеры бесшумно вбегали в Кабинет, забирали подписанные бумаги и наваливали, наваливали, наваливали новые... И вдруг случилось чудо! Поставив резолюцию на отказе в помиловании членов шайки разбойников, напавших на Особый Склад и убивших капрала и двух солдат охраны, Король увидел, что больше бумаг, ожидающих личную подпись, нет! Вбежавший курьер подтвердил, что остались бумаги только со статусом "Вниманию Канцлера" и ниже! И сразу после доклада курьера во дворе раздался рев труб и в Кабинет вбежал камер-лакей. Прибыл Коннетабль! Ну что же, Король свою задачу выполнил, теперь твоя очередь. А выполнил ли? Пожалуй, Коннетабля ожидает некоторый сюрприз...
4. Битва.
Два войска выстраивались друг против друга. Выстраивались постепенно, неторопливо. С восточной стороны Поля Встречи - ровные прямоугольники Королевских Полков, с западной - волнующаяся как море длинная и широкая лента Великого нашествия. Команды и ругань, скрип амуниции и топот копыт, ржание лошадей и лязг оружия, рев огров и торопливые молитвы Всевышнему - все эти звуки уже давно слились в какую-то странную, дикую, но тем не менее захватывающую мелодию, увертюру предстоящего сражения. Все больше воинов занимает свои места на Поле, все больше вовлекается в эту песнь грядущего убийства. И отрезает эта песнь их от окружающего мира: есть только Поле, товарищи рядом и враги напротив. И команда, которая вот-вот раздастся.
За рядами воинов - два больших холма с плоскими вершинами, такими удобными для размещения командиров: Гостевое Место и Центральный Холм. На Центральном Холме трудами кадетов-"Командиров" уже развернута Ставка Коннетабля: Штандарты, столы с картами, походные стулья, зрительные трубы на треногах и походная коновязь с парой десятков лошадей. Все готово, все на своем месте. Найден и открыт обещанный гномами колодец. На сдвинутой крышке уже лежит надежно привязанный длинной веревкой сигнальный рожок. И сидят на траве холма мальчишки-кадеты, весело смеются и перешучиваются. Ждут с нетерпением, когда же начнется то, ради чего вся эта громада из людей, лошадей, повозок прибыла сюда из самых отдаленных углов Страны Людей. Ждут боя и славы для себя. А если кто погибнет, так обязательно кто-то другой: молодость не верит в свою смерть.
Но если опытный человек взглянет на Штандарты, то увидит нечто странное. Парадные Штандарты (полевые штандарты и значков компаний - внизу, в рядах) Королевских Полков - это понятно. И личный Штандарт Коннетабля - это тоже понятно. Но что тут делает Походный штандарт Короля? И тем не менее вот он, стоит во главе всех. И сам Король тут же, в полном соответствии с требованиями геральдики, самой точной из благородных наук. Сегодня утром в лагере, сразу после подъема, на Общем Построении, в торжественной тишине, едва Коннетабль набрал в грудь воздуха для торжественного приветствия, послышался стук копыт. И на Центральный Плац, во главе двух десятков кирасиров-телохранителей, торжественно въехал Король. И лично поприветствовал свои Полки, призвав их к победе. Все внимательно смотрели на Короля и слушали его речь, поскольку смотреть на Коннетабля не осмеливались. Было просто страшно. После Построения, когда Полки начли выдвигаться согласно диспозиции, Коннетабль со всей почтительностью сопроводил Короля в свой шатер для короткого отдыха после пути. Откуда раздался нечленораздельный рев такой силы, что проходящая мимо шатра компания невольно сбила шаг. Рев, в котором слышались крайне нелестные комментарии произошедшего, продолжался несколько минут, а затем в наступившей тишине, раздался голос, так похожий на голос Короля. И этот голос произнес: "Извини, я все понимаю. Но иначе нельзя. Мне им еще в глаза смотреть". После чего Король, сопровождаемый Коннетаблем, его личным адъютантом и эскортом Королевских Кирасиров и Сотни Коннетабля, направился прямо на Центральный Холм, где слабый ветерок уже развевал королевский Штандарт.
С противоположной стороны Поля Встречи, на таком же плоском холме, именуемом Гостевое Место, все намного проще. Тот же слабый ветерок колышет только одно знамя. И только одна закутанная в длинный плащ фигура с развевающимися белыми как снег волосами стоит на его вершине. Великий Вождь смотрит на разворачивающуюся перед его взором картину спокойно и отрешенною Чуть ниже, на пологом склоне неподвижно стоят еще десять фигур с такими же белоснежными волосами, в таких же черных плащах. Каждый на Поле Встречи знает, кто они такие. И каждый, несмотря на сторону противостояния, надеется, что не станет объектом их внимания во время предстоящего сражения. Поскольку ничего хорошего от этих существ быть не может. Остаться в живых после битвы - это хорошо. Погибнуть в бою - хуже, но это нормально. Но встать, будучи бездыханным трупом и продолжать размахивать оружием, повинуясь чужой недоброй воле - хуже некуда. Ни для человека, ни для орка или кентавра. Даже тупые огры стараются уклониться от немигающих взглядов колдунов.
Наконец войска выстроились. Со стороны людей - картинно-четкий порядок. Две линии по 8 полков, одна за другой, перекрыли Поле по всей его ширине. За ними - короткая линия из 3 полков. Это резерв. Гусары сведены в 2 корпуса и расположены на флангах, чтобы быстрым кентаврам не было бы слишком просто выйти в тыл армии Страны Людей. Еще ближе к Центральному Холму расположилась тяжелая кавалерия - Гвардейские Кирасиры и Кирасиры Коннетабля. И это все. Королевские Рейтары остались в Столице для защиты и (если придется) спасения Королевы с Наследником и остальными членами Семьи, а Сотня Коннетабля еще до рассвета куда-то ускакала. Вот и все, что Страна Людей смогла выставить для защиты своей земли в этот день Мало, страшно мало...
А на расстоянии тысячи шагов уже стоит враг. Сплошная толпа орков - громко орущих, потрясающих или колотящих в щиты своими грубыми мечами и топорами - заполнила почти все поле. Видно, насколько их больше, чем людей. Тысяч 80, а то и 100. Орки даже не потрудились разбиться на отряды, и только рогатые шлемы выделяют в общей толпе вождей кланов, окруженных своими приближенными воинами. У них нашлись даже панцири из прикрепленных к одежде железных пластин.
Дальше несколькими толпами стоят огры. Их тоже много, не менее 10 тысяч. Откуда столько нашлось - только Всевышний ведает... Замотанные в шкуры, они молча озираются по сторонам своими двумя парами налитых кровью глаз. Привыкшие к одиночной жизни в скалах и горных лесах, им очень неуютно в толпе и на открытой местности. Будь их воля, они давно бы уже бросились в драку, круша каменными топорами все подряд. Или вернулись бы домой. Но своей воли у них давно уже нет, а чужая держит их на месте и позволит им обрушить свою ярость на окружающих только тогда, когда это потребуется Вождю. И тогда начнут они проламывать вражеский строй, круша в рукопашной своими неподъемными топорами своих и чужих. Каждый из них в одиночку способен положить не меньше десятка хорошо обученных солдат, прежде, чем истечет кровью. А когда их тысячи, да в одном месте, да в едином порыве... Лучше не думать.
И еще дальше нестройной толпой переминаются с ноги на ногу и цокают копытами по каменистой почве не меньше 15 тысяч кентавров. У каждого, кроме лука из рогов степных козлов, по длинному ножу и паре колчанов со стрелами. Они слабы в прямом столкновении и почти беззащитны против массированной арбалетной и огневой стрельбы. Но только дай им брешь в строю! Живой рекой, прорывающей по весне плотину, вольются они в брешь, разольются по тылам и будут опустошать колчаны в спины и затылки, выбивая не успевающих повернуться противников. Страшное дело - прорыв кентавров в тыл.
Построение людей простое, но еще проще выстроились пришельцы. И понять, что они будут делать, много ума не надо. Орки завяжут бой по всей линии. Если где появится слабина - туда всей массой на прорыв линии будут брошены огры. А при в прорыв устремятся кентавры. И некуда отступать, и негде спрятаться. Это не рыцарская война, когда отступающему противнику выстраивают "золотой мост". И даже не набег степняков, когда можно спрятаться в лесах или отсидеться за стенами городов. Это битва, в которой решится - будут ли люди жить дальше или пойдут на корм озверевшим чудовищам. Не зря вспомнил утром Король перед своим войском старый завет предков: "Отступать некуда! Умирай, где стоишь!"
Наконец, войска выстроились друг против друга. Расталкивая стоящих впереди, из толпы протиснулся дюжий орк в рогатом шлеме и блестящей, явно гномьей выделки, кольчуге. Пройдя половину расстояния до передовой шеренги людей, он поднял щит и меч к небу и громко заревел. "Поединщика зовет, поединок хочет", распространился шопот по рядам. Стоявший во второй шеренге рослый плечистый фенрих огляделся, и, не увидев других желающих, начал было продвигаться вперед. Но тяжелая рука легла ему на плечо и резко развернула назад. "Стоять!", - рявкнул оторопевшему фенриху в лицо седой капитан. - " Не будет чести людоеду!". Раздалась короткая команда, резко зазвенели арбалеты, и и орочьего вождя пронзил десяток болтов. Короткий, почти человеческий стон прошел по рядам орков, А со стороны людей раздались только команды офицеров, шелест покидающих ножны шпаг и щелчки взводимых арбалетов. Наконец, орки взревели, и всей массой десятков тысяч тел ринулись вперед. Навстречу им рассерженными шмелями загудели десятки тысяч болтов. Битва за существование человечества началась.
Сплошная стена орков вздрогнула, и, подобно приливной волне устремилась вперед. Люди поудобнее ухватываются за древки пик и алебард, взводят спуски арбалетов и курки пистолей, проверяют, легко ли выходят из ножен шпаги и кинжалы. Никакого ощущения причастности к эпохальному событию. Орки ломятся прямо на пику. Укол, укол, еще укол. Высовывается из-за плеча алебарда, разрубает черепа. Гудят над головой болты. Толку от них не видно, но есть отработанная многими учениями уверенность - арбалетчики выбивают задние ряды. Растет вал вражеских трупов, уже неудобно ворочать пикой. Рядом падают и свои, но врагов больше - нет у них понятия ни о строе, ни о "косом бое" (когда отбиваешь удар перед собой а сам бьешь того, кто справа от тебя; привыкнуть тяжело, но действует неотразимо). Зеленый орущий вал на минуту откатывается. и офицеры пользуются минутным затишьем - командуют "Пять шагов назад!", и все первая линия полков слитно, как единое существо, отсчитывает шаги. Это не отступление, тем более не бегство: теперь не будет мешать вал трупов, удобней работать пикой. Раненых нет - есть убитые и сражающиеся. Кто может - стоит в строю, кто не может - лежит на земле. И никому нет дела, что лежащий шевелится и стонет - следующая атака затопчет его и стоны прекратятся. А строй надо держать. Вот опять рванули вперед. Укол, еще укол. Отбитый удар меча. Ишь, какой здоровенный! Падает без головы - алебардщик из второго ряда постарался. Еще укол. Надо полнять пику вверх - а она не поднимается, падает на землю. Что-такое? И чьи руки ее сжимают? Неужели мои? Но перед глазами вспыхивает ярчайшая вспышка тьмы, и все. Совсем все.
Арбалетчику видно еще меньше. Прикрытая живой стеной пикинеров, его компания залп за залпом выпускает свои болты по навесной траектории куда-то за головы сражающихся. стрельба плутонгом: передний ряд стреляет и сует разряженный арбалет сзади стоящим, не глядя принимает заряженный и стреляет опять. результатов стрельбы не видно, о них знают офицеры. Ну, или должны знать. По крайней мере, что-то командуют, указывают шпагами направление стрельбы, выкрикивают дальность. А стрелки стреляют, стреляют, стреляют.
Молодой фенрих бдительно следит за своими за своими пикинерами. Только год, как получил он офицерскую шпагу и галунные нашивки. Первая его война. Хорошо, что солдаты его платунга старше своего командира и сами знают, что делать. Но все равно, офицер должен бдить, следить, командовать. Вот и волнуется юнец, кричит своим срывающимся фальцетом, шпагой размахивает. Но не мешает, что уже хорошо. И вроде никого из своих пока что не задел. Пикинеры работают молча, берегут дыхание. И командира: из рядов вылезти не дают, хотя пару раз пытался. Неплохой он парень, да и командир нормальный. Но редеет строй перед юным фенрихом. Уже и его шпага во вражеской крови, уже и он узнал, как погибает враг на твоем клинке. Уже стоит он в первом ряду, размахивая своей шпагой. Убрать бы ему этот вертел, подобрать бы пику - прожил бы дольше... Но посоветовать уже некому. Вот сразу два меча вспарывают камзол не его груди. Падают из ослабевших рук шпага и так и ни разу не выстреливший пистоль, сошедшая с ума земля поднимается и бьет по лицу, а страшная тяжесть бегущих прямо по спине врагов погружает пережившего на целую минуту своих подчиненных мальчишку с офицерскими нашивками в блаженное небытие.
Сверху, с высоты Центрального Холма, видно все намного лучше. Видно, как накатывается и как откатывается вражеская волна, как в ней выбивают арбалетные залпы целые просеки, и как заполняются эти просеки новыми толпами. Видно, как истончаются линия своя и вражеская, как падают и умирают свои и враги. И ни одного раненого, покинувшего строй и бредущего к лагерю, к лекарям и безопасности. Умирают, где стоят. Они работают, делают свое дело наилучшим образом. И Коннетабль работает. Скачут к командирам полков кадеты-посыльные с обстановкой и приказами. Перемещаются и вступают в бой резервы. поднимаются в небо цветные дымы сигнальных костров. И уже видно, как истончается беспорядочная полоса врагов, как быстро уменьшается ее ширина. И как уменьшается, истончается собственная первая линия полков. Как же быстро, страшно быстро... Но об этом можно подумать и позже, а сейчас надо работать.
Совсем истончилась первая линия пикинеров, и Коннетабль отдает короткий приказ: "Маневр номер 5". Десяток кадетов срываются с места, вскакивают на коней и несутся во весь опор к "своим" полкам. В небо вздымаются пять синих дымов сигнальных костров. Такая короткая фраза, и так много она значит... Внизу, на поле боя, выступают плотные "коробки" резервных компаний всех полков. Они вливаются в первую линию пикинеров, подкрепляют ее. Еще несколько мгновений, и вся первая линия трогается с места и бросается в атаку. Но что же делают арбалетчики той же первой линии??? Они прекращают стрельбу и так же организованно проходят в тыл второй линии пикинерских компаний! Безумие? Предательство? Нет, всего лишь неоднократно проверенный тактический прием: арбалетчики встанут во вторую линию и она удвоит свою стрелковую мощь. А пикинеры? Они своими жизнями дают те необходимые мгновения, чтобы арбалетчики успели перестроится, чтобы они заняли свое место и изготовились к стрельбы. Им некуда отступать, некуда маневрировать. На Холм возвращаются кадеты с полевыми штандартами Полков первой линии. Первая линия пикинеров погибла полностью, до последнего человека. Всего лишь приказ, всего лишь обычный маневр... А Битва продолжается.
Пока орки безуспешно бьются в несокрушимую стену Полков, пока огры только примериваются, куда им устремиться всей своей неотразимой мощью, кентавры не выдерживают. Сначала поодиночке, затем небольшими группами, а потом и всей своей многотысячной массой срываются они и устремляются к левому флангу. Почему именно туда - непонятно. Разве что оттуда ближе к лагерю. А может, просто надоело стоять на месте. Но это уже не важно: теперь они уже не остановятся. На Холме снова вздымаются в небо султаны сигнальных дымов. Навстречу кентаврам бросается широкой лавой левофланговый гусарский корпус. его задача - не дать копытным лучникам выйти в тыл сражающимся войскам. Правофланговый корпус разворачивается и по широкой дуге обходит скачущую массу, чтобы ударить в тыл. А Валенский Королевский Полк, представляющий собой левый фланг резерва, быстро строится в несколько "ежей" для отбивания возможных атак. Но гусары успевают вовремя: "левый" встречной атакой останавливает не имеющую представления о дисциплине толпу, "правый" бьет с тыла, и фланги корпусов смыкаются. Кентавры обречены: в плотной толпе не вскинешь лук, не размахнешься ножом-тесаком. И рушатся на землю тяжелые туши по ударами тяжелых, слегка изогнутых кавалерийских шпаг, под выстрелами гусарских пистолей.
Проблема кентавров решена. Еще час-другой, и их просто не останется. Линия орков тоже редеет и истончается. Но случается ожидаемое, но от этого не менее страшное. В движение приходят огры. С ревом, заглушившим все прочие звуки битвы, многотысячная толпа двухголовых монстров устремляется вперед. Расшвыривая своих и чужих, топча упавших, живых и мертвых, разъяренные великаны ломятся вперед. Орк ли, человек - для гранитных топоров и бревноподобных могучих лап все едино. Удар в центр построения людей страшен: основная линия разорвана, как ленточка на деревенской свадьбе. Уцелевшие компании, не попавшие под прямой удар, быстро перестраиваются в "ежи". В дело вступают резервные полки, до сих пор не принимавшие участия в битве. Алебарды оказались неожиданно удачным оружием - опытный пикинер одним движением "вперед-назад" широкого топора голубой стали, как оказалось, может срезать обе головы бегущего чудовища. Пикинер с обычной пикой этого не может. Он может только воткнуть в живот надвигающейся живой горы острие упертой в землю пики, чтобы упасть под тяжестью падающей туши и быть раздавленным такой же горой, бегущей следом. Арбалетчики стреляли непрерывно, болты летели сплошным потоком. Огры падали один за другим, но очевидно - не меньше трети из них все-таки прорвется через строй людей и устремится дальше. Куда? Прямо на Центральный Холм.
"Ну что ж, пора", - произнес вслух Коннетабль, и все, завороженные жутким зрелищем, вздрогнули от звуков обычного человеческого голоса. Подойдя к открытой крышке колодца, он взял рожок и протрубил три раза. Вроде ничего не произошло, но буквально через минуту послышался знакомый бас. "И что же ты наделал, мальчишка!", - произнес Дорин, непонятным образом оказавшийся вместе с Гламном за спинами людей. "Нам нужно не меньше часа для выдвижения, а огры вот-вот прорвутся!". "Час будет!", - ответил Коннетабль, и по сигналу последний резерв людей, два полка тяжелой конницы, Гвардейские Кирасиры и Кирасиры Коннетабля, устремились вперед стальным потоком сверкающих лат. Они ударили вовремя и совершили чудо. Невероятно, но в жестокой рубке грудь в грудь на беснующихся от ужаса конях они продержались нужный час. Более того, они уполовинили прорвавшуюся толпу, и через их разодранные, изувеченные трупы прорвалось не больше тысячи огров.
Гномы тоже не теряли времени даром. В основании Холма открылись люки колодцев, и из них был выкачен на широких колесах десяток странных, ранее не виданных сооружений. Суетящиеся гномы установили их в линию перед надвигающимися ограми и хладнокровно замерли в готовности за ними. Дорин взмахнул рукой, рявкнул что-то на гномьем языке, и страшный грохот прокатился по Полю Встречи. Как будто чудовищные косы скосили первые ряды в надвигающейся толпе, прорубили в ней широкие просеки. Но не остановили ее. Опять суета гномов вокруг страшных орудий, опять сигнал Дорина, опять грохот. И еще раз. А затем не меньше трех десятков огров, все, что осталось от пришедшей на поле десятитысячной орды, ворвались на позицию гномов. Растаптываемые, разбиваемые с размаху об землю и орудия, разрываемые живьем на куски гномы сумели уложить еще четверых тварей, прежде чем огры устремились дальше. Ровно 25, теперь их можно было пересчитать точно. "Все!", сказал Гламн, "Мы сдержали свое обещание!". "Страна Людей благодарит Подземный народ", ответил Король, - "и будет вечно помнить его подвиг и оказанную помощь!".
Огры приближались к Центральному Холму. До него осталось не больше 200 шагов и ничего, что могло бы остановить двухголовых великанов. "К бою!", - скомандовал Коннетабль, обнажив шпагу и взяв во левую руку тяжелый двухствольный пистоль. Рядом с ним короткой шеренгой со шпагами в руках выстроились кадеты. Чуть поодаль с тяжелыми топорами в руках классической боевой парой встали гномы. Державшие коней конюшие разобрали стоявшие пирамидой пики и выстроились перед короткой шеренгой. Король было потянулся за своей шпагой, но Коннетабль обернулся к своему Адъютанту и рявкнул: "Короля - в безопасность! Выполнять!", и Король оказался охвачен крепкими руками поперек тела. Он попробовал было вырваться, но это ни к чему хорошему не привело: его просто забросило поперек седла. И конь под ним устремился куда-то вскачь. Обернувшись, Король увидел только короткий строй на вершине холма и собственных кирасиров, пустившихся в погоню за уносившим его скакуном. При этом безнадежно опаздывающих. Король попытался что-то крикнуть, что-то приказать, скомандовать - но подпрыгивающее седло выбивало весь воздух из груди, не позволяя произнести ни единого слова.
Вдруг бешеная скачка замедлилась, лошадь под Королем перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась.Невероятным образом изогнувшись, Король посмотрел вперед и увидел самое неожиданное и самое приятное в этот момент зрелище: на подходе к Центральному Холму разворачивалась конная лаве не меньше, чем из полутора тысяч тяжеловооруженных всадников. "Лейтенант, извольте придержать мне лошадь", - спокойно приказал Король, испепеляя взглядом своего неудавшегося спасителя, и Джофруа, соскочив на землю, взял свою лошадь под уздцы. Наконец-то догнавшие своего сюзерена Кирасиры выстроили вокруг него защитное кольцо. Выпрямившись в седле, Король вгляделся в предводителя столь неожиданно появившегося отряда. И в сам отряд, отличавшийся крайне пестрой униформой. Нет, это невероятно, просто невозможно! Это были Графские Драгуны всех графств Страны Людей, и вел их Генерал-Майор.
Графские Драгуны... Рудимент былых времен, привилегия и гордость всего графства, украшение любого выезда и самая надежная защита, гвардия и телохранители, полусотня Графских Драгунов, безусловно, была любимой игрушкой каждого Графа. Отобранные на графскую службу чуть ли не с детства, обученные у лучших учителей, облаченные в еще более массивные, чем у Кирасиров, кирасы, со шпагой и парой двухствольных пистолей с обязательным клеймом "КК", каждый на лошади бесценной кабардигаской породы - эти люди были прирожденными защитниками. Они просто не умели не выполнить отданный им приказ. Были случаи, когда погибала вся полусотня, но не было такого, чтобы защищаемый ими от любой опасности человек не спасся бы. не был бы доставлен в безопасное место. Короче говоря, никакой Граф ни за что бы не отдал своих Драгунов даже Королю - такое было их родовое право. Не говоря уж о не блиставшем знатностью рода Генерал-Майоре. Поэтому их просто не могло быть здесь. Но они были. Все девятнадцать полусотен из девятнадцати графств, исключая несчастную Кедрию.
Обогнув кольцо Кирасиров с Королем в центре, Драгуны, повинуясь жестам-командам Генерал-Майора, разделились на три потока. Центральный устремился к вершине Холма, фланговые пустились обтекать его по подошве. Король, пришпорив свою лошадь, поскакал за ними. Кирасиры вмести со вскочившим к одному из них на круп лошади Джофруа, поскакали следом.
Когда кавалькада добралась до вершины холма, все было уже кончено. Огры, не дошедшие и до середины склона, были начисто вырублены. Драгуны встали цепью вокруг Холма, а Генерал-Майор в измятой от тяжелых ударов кирасе неторопливо поднимался к ставке. С кентаврами так же было покончено, и гусары с тыла нападали на кучки еще оборонявшихся орков. Всяческое движение на поле битвы замедлялось. Было видно, что количество живых врагов непрерывно уменьшается и скоро они просто исчезнут. "Кажется, победа", - сказал Король. "Еще нет, Ваше Величество", - ответил Коннетабль, показав так и зажатой в руке шпагой куда-то вдаль. Король вгляделся в почтительно поданную одним из кадетов зрительную трубу и побледнел.
От Гостевого Места по полю битвы неторопливо двигалась цепочка закутанных в длинные черные одежды фигур. "Как же я мог забыть про эту пакость!", - прошептал Король. Все было понятно. Сейчас мертвые и умирающие люди, орки, огры и кертавры встанут на ноги. Не обращая внимания на страшные раны, волочащиеся по земле внутренности и отрубленные конечности они поднимут оружие и ударят по еще живым. Им все равно, кого бить - из задача превращать живое в неживое. И убить их будет невозможно: нельзя убить того, кто уже мертв. И десятки тысяч оживших трупов просто затопят, захлестнут оставшиеся островки жизни на этом поле, а затем прокатятся всеуничтожающей волной по Стране Людей. И каждый убитый ими мужчина, женщина или ребенок лишь усилят это бездушное нерассуждающее войско. Гибель всего человечества сейчас двигалась по Полю Встречи, неумолимо приближаясь к завалам трупов и умирающих. И Король лучше всех присутствующих понимал это. И поэтому никто не заметил, с какой безумной надеждой он воззрился на стоявшего рядом Коннетабля.
А Коннетабль в очередной, невесть который по счету раз оправдал королевские ожидания. Так же незаметно ободряюще кивнув своему монарху, он обернулся кадетам и приказал: "Всем кострам - красный дым!". Приказ был немедленно исполнен, и десять дымных столбов багряного цвета уткнулись в затянутое облаками небо. И те, кому был адресован этот сигнал, отреагировали мгновенно. Откуда-то сбоку от Гостевого Места вылетел небольшой конный отряд и, рассыпаясь на десятки, устремился к колдунам. "Сотня!", хором выдохнули все, кто имел возможность наблюдать за происходящим. Да, это была Сотня. Выйдя из лагеря задолго до начала битвы, надежно замаскировавшись в тылу орды, лучшие бойцы Коннетабля ударили в самый опасный, самый критический момент.
Колдуны не сразу заметили преследование. Некоторое время они еще продвигались вперед, не замечая, что творится за спиной. Но заметив преследование, развернулись и отреагировали мгновенно. Огненные шары полетели навстречу всадникам, убивая сразу по нескольку человек. Люди и кони опрокидывались на скаку и неподвижно замирали на месте падения. Королю даже показалось, что он видит слабые дымки сгоревшей плоти, поднимающиеся над трупами. Было видно, что из всей Сотни уцелела едва ли десятая часть. И жтот десяток справился, выполнил свою задачу. Приблизившись вплотную к колдунам, бойцы сначала разрядили в них свои пистоли, а затем зарубили шпагами. И темные фигуры в развевающихся на ветру долгополых одеждах одна за другой превратились в грязные кляксы, размазанные по земле. А в это время не подозревавшие о грозившей им опасности пикинеры, арбалетчики и гусары уже практически завершили истребление до последнего продолжавших яростно сражаться орков. "Победа!", - прошептал Король. "Да, это ваша победа", - раздался звонкий мелодичный голос. Оглянувшись в сторону говорившего, Король, как и все остальные, оторопело застыли подобно статуям. Рядом со Ставкой Коннетабля на вершине Центрального Холма стоял сам Великий Вождь.
"Что ты здесь делаешь?", - произнес Король, делая шаг вперед, - "зачем ты явился сюда?". "Я выполнил волю Всевышнего", - серебряным колокольчиком прозвенел ответ, - "и пришел за своей судьбой". "
"О какой воле ты говоришь? Посмотри на это поле, на этих мертвых и умирающих! Зачем все это?"
"Ты не понял?", - удивился эльф, - "Не показывай себя глупее, чем ты есть! Людям и Старым Расам уже тесно на Земле. И Всевышний передал мне свою волю - определить, кто достоин населять Землю, а кто должен освободить место и уйти. Посмотри внимательней. На Поле вами уничтожены почти все мужчины Старых Рас. В их селениях остались только старики, женщины и дети. В случае моей победы они бы пришли сюда, в Стану Людей. Здесь есть, чем им прокормиться. Но победили вы, и мало кто из них переживет эту зиму. Весной Плоскогорье Орков, по Степь Кентавров, Огрьи Леса будут свободны для вас, людей. А Лес Эльфов свободен уже сейчас. Так понятно?"
Король слушал звеневшую прекрасной музыкой речь, а перед его глазами вставали жители Страны Людей, его верные подданные. Крестьяне, которые не могут отделиться от родителей - им должен быть выделен надел, а узенькие полоски полей делить уже некуда. Подмастерья, до седых волос не могущие стать мастерами и открыть свое дело - не надо городам и Гильдиям столько мастеров, и так их больше, чем покупателей. Дворян, проводящих время в охотах и праздности - ну не хватает для них мест службы, все заняты. А теперь эти и многие другие проблемы будут надолго решены. Воистину неисповедимы замыслы Всевышнего! И невольно начинаешь верить, что это эльф, возможно, последний из своего народа, был выбран для свершения Его воли...
"Но что ты хочешь сейчас?", - спросил Король, невольно делая еще один шаг навстречу Вождю. "Я хочу умереть. В бою. С мечем в руках. И от достойной руки! А недостойные - пусть умрут!", - звон серебра в голосе эльфа сменился лязгом стали. Король не успел и шевельнуться, как узкий эльфийский меч устремился к его груди. Король невольно попятился, пытаясь нащупать рукоять меча, как гром раздавшегося буквально над ухом выстрела заставил его отшатнуться. Голова Вождя буквально взорвалась, разлетевшись кровавыми ошметками по всей вершине. Оглушенный, но все же удержавшийся на ногах Король оглянулся. В нескольких шагах от него стоял Джофруа с еще дымящимся пистолем в руке. Увидев, что Король смотрит на него, он снял шляпу и опустился на колени. "Ваше Величество", - произнес он, глядя Королю в лицо, - "я сознаю свою вину и не прошу прощения. Но мне показалось, что эта тварь угрожала Вашей жизни. Я не смог удержаться". "Встаньте", - ответил Король, -"Вы спасли мне жизнь. И свершили последнюю волю Вождя. Поэтому отныне и навсегда Вы будете именоваться Джофруа Достойный. И благодарю Вас!"
Затем Король обратил свой взор на поле боя. Еще посверкивали кое-где клинки шпаг и топоры алебард, еще сопротивлялись последние группки орков, еще добивали кое-где особо упорного огра, но битва уже была фактически закончена. "Господин Генерал-Майор", произнес Король, - и от общей группы свиты отделился пожилой воин с совершенно седой головой. "Скажите, у вас есть сыновья?", - спросил Король. "Так точно, Ваше Величество! Старший - в Кирасирах Коннетабля служит. Служил...", - голос Генерал-майора на мгновение дрогнул, - "Средний - в Кадетах, по первому году, млажший - в Пажах". "Преклоните колено", - приказал король, и пожилой дворянин грузно, скрепя амуницией, опустился перед ним. Король обнажил свой меч, и, трижды коснувшись клинком левого плеча генерала, произнес старинную формулу: "Жалую Вас титулом графа Кедрийского! Примите его и с честью несите всю Вашу жизнь и передайте его потомкам! И да будут все присутствующие сего свидетелями!". Затем, получив от новообращенного графа традиционный поцелуй руки в качестве принятия титула и клятвы верности, Король не удержался и тихо спросил: "Скажите, граф, как Вам удалось убедить остальных графов передать вам своих кирасиров?" Граф попытался снова опуститься на колено, но Король его удержал. "Прошу простить меня , Ваше Величество, но я не могу, не имею права ответить на этот вопрос", - в глазах старого воина и молодого графа что-то предательски заблестело, но голос оставался твердым. "Прошу лишить меня этого титула как недостойного, но я дал клятву, что до конца своих дней сберегу эту тайну!". "Да", - так же негромко сказал Король, "Длительное общение с Коннетаблем не скроешь даже графским титулом! Отбирать его у Вас я не буду. Человек, способный уговорить два десятка графов отдать ему их лучших и любимых воином, мне пригодится. Да и Кедрию поднимать из руин надо. И я не вижу, кто это может сделать лучше Вас." .
Затем Король обернулся к Коннетаблю и спросил: "А теперь поговорим о Вашем Адъютанте, столь решительно помешавшему этому колдуну убить меня. Вы готовы присвоить сему в высшей степени достойному молодому человеку чин капитана? Или у Вас опять имеются возражения?". "Прошу прощения у Вашего Величества", - медленно и через силу произнес Коннетабль, - "но возражения у меня есть". "Граф", - ледяным тоном произнес Король, побледнев от с трудом сдерживаемого гнева, - "Вы испытываете мое терпение! Извольте немедленно объясниться! Надеюсь, у Вас действительно серьезная причина демонстрировать неповиновение перед моим лицом!". "Еще раз прошу простить меня, Ваше Величество", - так же медленно произнес Коннетамль, - "Но Виконт из рода Коннетабля по давней традиции может служить только в Сотне. И я покорно прошу Ваше Величество об отчислении этого лейтенанта из Гвардейских Рейтаров, поскольку имею намерение предложить ему должность командира Сотни Коннетабля в звании Сотника".
- Анри?..
- Да, Ваше Величество, - ответил Коннетабль и и указал рукой вдаль Поля. Король щелкнул пальцами, и ему немедленно подали зрительную трубу. Джофруа, видя, что Король и отец отвлеклись, бросился к другой трубе, установленной на треноге. Остальные трубы так же были немедленно заняты присутствующими. "Направо от трупа третьего слева колдуна", - сказал Коннетабль, и одновременно трубы повернулись в ту строну. Там лежала группа "сотников", попавших под огненные шары одного из колдунов и у одного из них на рукаве виднелся шеврон десятника. Да, это был Анри, сомнений быть не могло. Волшебное мастерство гномов как будто приблизило его на расстояние вытянутой руки. Он лежал навзничь, и его загорелое лицо было хорошо видно. Смерть лишь разгладила и слегка заострила черты его загорелого лица. Казалось, он вот-вот встанет и снова улыбнется в своей обычной легкомысленной манере. Но сквозная, обугленная по краям дыра посреди его груди не давала ни малейшей надежды - с такими ранами не живут. И Джофруа физически ощутил, как непомерной тяжестью навалились на его плечи новое звание и новый титул.
"Мои соболезнования", - произнес Король. "Благодарю Ваше Величество",- ответил Коннетабль, - "Они сегодня потребуются очень многим...".
Тем временем сражение окончательно затихло. Коннетабль отдал приказ: "Лекарей - на поле!" и в небо вонзились сразу десять сигнальных дымов чисто-белого цвета, цвета чистоты и милосердия. На Поле солдаты уже начали разгребать кучи тел в поисках раненых, складывая их длинными рядами и перевязывая бинтами из носимого запаса. К лагерю потянулись вереницы способных к самостоятельному передвижению раненых. На навстречу им к полю битвы уже устремились множество лекарских двуколок и обозных телег с опущенными бортами для перевозки раненых, заполненных мешками с перевязочными материалами, на которых висели сургучные оттиски личной печати Королевы. В лагере загорелись сотни костров - лекарские помощники-костоправы спешно кипятили воду для будущих операций, готовили столы и раскладывали на них свои жуткие, но подчас спасительные инструменты: пилы, зонды, скребки, ланцеты и прочие. "Господа!", - сказал, обернувшись к своей свите Король, - "Прошу оказать посильную помощь!". И все стоящие на вершине Холма устремились вниз. Кадеты первыми сбежали с Холма и уже начали растаскивать тела на месте истребления какой-то компании. Гномы уже были на позиции своих страшных орудий, где невесть откуда появившиеся соплеменники уносили тела и катили орудия куда-то в глубь холма. Новый граф Кедрийский с Королевскими Кирасирами устремился к месту схватки кирасиров с ограми. Виконт Джофруа с остатками Сотни, увлекая за собой лекарскую двуколку и несколько телег, уже мчался к месту сражения своих товарищей с колдунами и гибели брата. На Холме остались только Король и Коннетабль, да Графские Кирасиры по-прежнему оцепляли Холм - их работа еще не была закончена.
"Я только сейчас понял", - сказал Король, - "что от прозвища Великий или Победитель, что бы я впоследствии не сотворил, мне уже не отвертеться. Очень странное чувство предопределенности и несправедливости, которую я не смогу исправить. Всем будет наплевать, что мы победили благодаря тебе, что это твоя победа."
Коннетабль внимательно слушал Короля. Он отлично понимал, он просто физически ощущал, как отпускает Короля страшное напряжение, которое длилось уже много лет. И отлично понимал, как важен для Короля сейчас слушатель, которому можно сказать все без утайки, не беспокоясь о последствиях. И в то же время Коннетабль хорошо знал - даже сейчас Король не скажет ничего лишнего или незначительного. А свое горе... Ему можно будет предаться потом, дома, вместе с семьей. А сейчас - служба продолжается.
"И знаешь - самое главное в том, что я не могу даже наградить тебя достойным образом. Я просто не знаю, что могу сделать, что было бы наградой лично для тебя. Для того, что ты сделал, достойной награды просто нет! От пожизненного звания Графа-Наместника ты никуда не денешься: эти земли надо завоевать, вычистить, присоединить и удержать. И никто не сделает это лучше тебя. Но это будет не награда - только лишняя ноша на твои плечи. Орден? Орден будет, и не один. Но я же знаю твое к ним отношение! Титул или прозвище? Выше твоих просто нет. Деньги? Деньги будут. Но я же знаю - ты истратишь их на армию, на Школу, на освоение земель. То есть на меня же. Кстати, теперь Школа будет и в Столице - офицеры нужны как никогда. Изобрести какую-нибудь привилегию, типа Права Сморкания На Королевском Балу В Присутствии Высочайших Особ? Еще обидишься. А спросить тебя - ты, как всегда, заявишь, что у тебя все есть и больше ничего не надо! Или я не прав?"
- Вы, как всегда, правы, Ваше Величество", - ответил Коннетабль.
- А по-человечески не можешь? Имеешь же Право Простого Разговора Наедине!
- Оно действует только В Четырех Стенах, Ваше Величество.
- А теперь - в любом месте. Это мой приказ. Как тогда, в твоем Замке.
И невольная улыбка одновременно осветила лица Короля и его Коннетабля. Им сразу вспомнилась сцена из далекого детства. Мрачный, освещенный факелами, дальний коридор в Замке Коннетабля. Грубо отесанный камень стен, копоть на низком потолке, низкие дубовые, окованные железом двери. И десятилетний мальчишка в узкой короне-обруче Наследника Престола, месящий кулаками стоящего навытяжку крепкого паренька лет восьми в полной парадной форме Пажа. "Ты трус, слабак, лягушка", - вопит мальчишка, - "я разобью твою рожу всмятку!"
"Как будет угодно Вашему Высочеству!", - отвечает Паж, задирая голову повыше, чтобы не испачкать камзол текущей из носа кровью
"Почему ты не сопротивляешься? Боишься? Слабак, да?", - рыдает от злости Принц, - "Дерись же!"
"У меня нет Вашего приказа, Ваше Высочество"
"Дерись! Это мой приказ!"
И мгновенно ярчайшая звезда боли вспыхнула в разбитом носу Принца. Удар по скуле, затем под дых, затем в челюсть. Каменная стена, больно бьющая по затылку и твердый каменный же пол, приятно холодящий разбитое лицо. Крики и визг прислуги, топот и лязг амуниции Королевских Кирасиров (Откуда только взялись! И где раньше были???). Чьи-то руки поднимают принца с пола, вытирают разбитый нос, куда-то увлекают. Громогласный рев: "Арестовать негодяя!". Кольцо шпаг, направленных остриями на Пажа. И крик "Не трогайте его, не смейте!". Вырвавшись из рук прислуги, растолкав Кирасиров, раздвинув их шпаги, мальчишка в короне Наследника Престола встает плечом к плечу Пажа с разбитым носом и властно повторяет: "Не смейте трогать его! Это мой друг!"
Король наконец-то выговорился и замолчал, глядя на поле битвы, ставшее Полем Победы. Чувствуя своим плечом, как тогда, в Замке, как всю свою жизнь, крепкое и надежное плечо своего Коннетабля. Так и стояли плечом к плечу Король Страны Людей, известный в истории как Великий Победитель и его Коннетабль, пятнадцатый Коннетабль из Рода Коннетабля, Друг Короля.