У Коли была потрясающая черта: он владел магическим, тихим, играющим воображаемыми цветами шепотком.
Не шепотом - а именно - шепотком.
Как начнет какой-нибудь даме на ухо шептать - да так витиевато, кружевно, узорно - и все, дает корабль течь, и тянут его на дно, где сидит царь морской, с трезубцем, ждет добычи.
Коле уж под полтинник было.
По утрам он во что делал: брал собак - а их было 12 штук, привязывал на поводки и шел по своей короткой улице навстречу новому многоэтажному району. Собаки пытались разлететься в разные стороны - может быть, они мечтали, чтобы у них крылья выросли.
А о все шел, хихикая. Тихо он так дьявольски хихикал, и голос был - такой же, как и он сам - задорный, пионерский, рыжий.
А улица та была - студенческая. Ибо упиралась она в университет, и в каждом дворе жило не менее одного студента. Да и то, один - исключение. Бывало, что и по десять человек в одном доме селилось. А для целей этих в каждом дворе стояло какое-нибудь специальное сооружение, в которое будущие специалисты набивались, словно семечки в стручок гороха.
И вот - по утру - самый сон. Утро холодное, но не то, чтоб особо седое - оно ближе к семи часам уже разгорелось и коптит выхлопными трубами. И все собаки короткой улицы рвутся, готовы лопнуть от негодования, видя такую картину.
Коля идет спокойно, хотя важности ему, конечно же, не достает. Он слишком сух для этого. В каждом же дворе, в каждом сданном углу, на каждой металлической кровати, подскакивает студент. Свершилось. По улице идёт Коля.
-Сука, Колян, - говорили студент.
А Коля возвращался домой, ложился на диван и смотрел телевизор. Собак кормил отец - высохший, немного крючковатый от лет, старик.
-Папа, папа, корми их нахер! - кричал Коля громко, задорно, точно вожатый. - Корми их нахер, сколько можно говорить, пусть заткнуться, а то нахер выгоню!
Выгнать он их не мог - так как сам и завел.
Собаки повизгивали, ожидая лучшего. Кормили их. Собаки были частью Коли - они во многом, были на него похожи. Тут нет ничего удивительного - у животных есть замечательное свойство энергетической ассимиляции. Половина из 12 собак были рыжими - такими, как и Коля. И голос у них был Колин. И даже пахли они - как Коля.
А размножались они сами по себе.
-До мышей дотрахались, - говорил Коля время от времени.
На самом деле, все так и было - самый младший пёсик - едва оперившийся щеночек - рыжий, громкий, с колиным голосом, заметно отставал в развитии от предков.
Коля включал телевизор.
Шел взаимообмен. Из эфира лили мир, коля этот мир хватал, матюкал, пытался заткнуть назад, и вообще - каждое действие сопровождалось выбросами энергетических струй.
-Ой, сука, какие певцы! - верезжал Коля. - О сука дегенератов понаплодили. Какие лица узкие, недоразвитые.
-Что ты там кричишь, Коля, - глухо, будто из башни танка, донесся голос отца.
-Да ты посмотри сука одни дегенераты в стране! - вопил Коля.
Работал Коля не спеша - сутки через трое. Что он делал в остальное время, он и сам не знал. Раньше у него была жена, теперь - появилась какая-та вялая, немного прибитая годами, сожительница - впрочем, вместе они не жили. Сожительницу звали Валя. Ей было лет сорок пять, и там целый букет петрушки был. Во-первых, у нее свой сожитель был. Звали его Петр Валентинович, весь он был опухший, стертый, одной ногой в могиле. Прав на квартиру у Вали не было - сама она жила в хибарах под мостами. Потому, план был простой - ухаживать за Петром Валентиновичем, пока тот концы не отдаст. Квартира была о четырех комнатах. Одну комнату сдавали студентам.
Как-то Валя попыталась выселить студенток. Тогда дверь открылась, и девушка-студентка - круглолицая, еще не отдохнувшая от крестьянского молока, заявила:
-Пошла ты на хуй, косоглазая.
Валя обиделась, но ничего не сказала. Ну а что делать - она и правда на один глаз косила. Была у Вали дочерь - девочка лет пятнадцати, и жила эта дочерь с мужиков сорока пяти лет, о чем Коля, выпив водки, любил кричать вечерами:
- Дегенераты, дегенераты расплодились, во что нация превращается, лучше бы немцу сдались в 41-м, жили бы теперь в нормальном обществе.
Впрочем, кричал он больше рефлекторно. Его особо волновало то, что его волнуют, ибо лучшим вариантом было сидеть хмельным вечером на кухне и читать свои стихи - с шумом, с воплем наступающего на Рим Атиллы.
Стихов у Коли было штук десять.
Больше не сочинялось, но этого хватало. Коля, прежде всего, находил себе какого-нибудь собутыльника - с работы, например, сажал по другой угол Валю, начинал читать, вопить, и каждый перерыв между стихотворением сопровождался извержением.
-Я.... Я уже всех собрал! - кричал он. - Я уже всё собрал.
Никто так и не мог понять, кого же он собрал, или что собрал, но подразумевалось - Коля готов к чему-то такому, о чем прежде никто не знал. Он был готов к прорыву. Коля сжимал кулаки, рыжие вихры поднимались, как у попугая, он вскакивал из-за стола и сообщал о своей готовности.
-Вы.... Даже не представляете, что я умею, на что я способен.... Я.... Я уже всё собрал. Я уже готов ко всему. Я такое могу, я такое умею......
Сто граммов хватало, чтобы задорный пионерский речитатив был слышен в соседних дворах. Собаки лаяли, срываясь с цепей. Студенты, что заселяли все окрестности, точно деревья - скворцы, поднимали головы. Часть студентов спало, часть пило водку, ну и процента 2-3 что-то учило, что уже было прогрессом.
А потом снова было утро. Можно вообще - так если подумать - то и людей поделить на две части. Одни - если б умели - то утро вообще отключали. Вот глаза ты открываешь - а нет ничего. Звёзды так тебе и горят. А потом раз - и день. И вроде бы ты снова живешь, и все соки твоего организма бегут, бегут, создавая в сосудах чудовищное напряжение. Есть же люди - жаворонки, и это другого типа индивиды. Им свойственна дисциплина - только не сложная, выверенная волей и цифрой (например), и некая тонкая, худая, птичья. И вот спросить бы утром у Коли:
-Чего ты, Коля, встал ни свет, ни заря?
Но ведь и спрашивали.
Идёт он с утра самого, с собаками своими, и рвутся они - и вообще - всё это - единый организм. Дракон. А Коля - главная голова Дракона. И хихикает эта голова.
-Коля, - сказала из-за забора старая соседка, - ну на кой черт ты их водишь?
-С утра телевизор включил! - залился Коля. - А там что показывают! Что показывают! Выродилась нация! Во что превратилась! Гены сгнили. Надо было немца в страну пускать, чище бы было. В наше время.....
Коля доходил до многоэтажек. Сверху кто-то пялился. Вниз летел тухнущий в полете бычок.
-Чо смотришь! - крикнул Коля. - Телевизор свой смотри.
И он возвращался. Жал на кнопку. Лежал и комментировал.
-Кризис, сука, вот что делается, скоро Америка накроется, ха-ха-ха-ха.
Он хохотал, напоминая гигантского попугая, которого выпустили полетать из клетки.
-Коля, что ты там? - спрашивал отец.
-Папа, смотри, что творится в стране!
А когда Коля дежурил - то тоже о стране рассказывал, и о причастности своей - и к политике, и к культуре, и к еще каким-то неведомым вещам.