Бесконечность можно выразить в плоскости, или - во множестве измерений, но, когда вы смотрите в небо, эта система не очевидна - нужно приложить усилия или задействовать внутреннего демона, но если он молчит, можно воспользоваться чужим. Все открытия сделаны давно, и кажется, все новое может возникнуть лишь в виртуальном мире, переложенным на плечи визуальных эффектов. Каким древние видели мир?
А уж древний ли человек - кто может сказать наверняка - живете ли вы один раз, или же путь был начат с подножья биологической пирамиды, когда в озере плавала одноклеточная водоросль? Вопросов не было, была вода и поиск мирового сахара, но ведь все началось с малого, и вот задуматься тут - может ли где-то сохраниться память о всей этой череде?
Когда цыгане обнаружили контуры заснувшего в тумане города, прошел, должно быть, век, а может быть - целых два, как они шли безе перерыва - впрочем, сложно умножить одно на другое, чтобы понять - где время чистое, а где - валовое, а уж валом тут могла быть куча великая, и кто б ее измерил - тут бы счет шел на десятки, а то и сотни. Меж тем, туман и был временем - никто раньше бы и не догадался, что это вполне вещественно, а значит, его можно трогать руками, а может быть и на язык или как-нибудь иначе. Но места были разные, и где-то и правда присутствовал привкус кислоты, а где-то пахло аммиаком, но все это был туман разной плотности, заливший горную дорогу. Однажды ступив на нее, табор уже был не способен выйти назад - пути просто не было. Они пытались вернуться - но у дороги не было конца, а туман, стелясь по обе стороны, напоминал бесконечное море.
Разве кто-то знает, что такое вечность? А может быть, надо представить себя зверьком или насекомым, запертым в странном лабиринте. И, хотя никакого лабиринта нет, стены - лишь вызов вашему разуму. Стен не было, но дорога вела в никуда, и бесконечность не заканчивалась. Встреченный по пути целый военный полк представлял из себя собрание мумий - но они не высохли, а, скорее, превратились в статуи - их кожа отливала белым, а тела, казалось, были сделаны из мрамора.
- Видимо, они сошли с дороги, - предположил цыган по имени Бахтало, - но сейчас здесь не густо, и, видимо, они расположились на ночлег, и на них сошел густой туман, и теперь они здесь навечно. А, правильно мы сделали, что тогда не остались в той ложбине. Надо всегда оставаться на дороге.
- Не надо сходить с дороги, - сказал кто-то.
- Не вздумай, Гожо, - сказала мать ребенку.
Гожо, должно быть, уже целый век был ребенком, и не было силы вырвать его из этого состояния. Безвременье не имело свойств. Они осмотрели подразделение и даже нашли какие-то съестные припасы. Как солдаты попали сюда? Но время вопросов давно прошло, и ничего не оставалось, как двигаться дальше.
Солнце иногда выходило - оно напоминало чье-то любопытное лицо, и всякий раз оно было разным - лицо хотя и яркое, но без признаков мысли и доброты, нечто немое, нечто, схваченное параличем неизвестной болезни. Можно было сказать - в мире нет ни добра, ни зла, но стоит лишь покинуть обитаемые пределы, и ты поймешь всю необыкновенную ничтожность своей личности. Твой крик никто не услышит, однако, многое будет зависеть от дороги - возможно, по пути будет встречено гигантское существо, и ты подумаешь - именно оно и есть то главное, что, в силу своих размером, не способно вас услышать. Может быть, это - принцип вложения или линейной размерности? Но вы ведь не прислушиваетесь к муравью? Почему он ползет, например, по рабочему столу, и откуда он взялся? Что, если муравьиная наука потратила века на то, чтобы принять во внимание ваше наличие, и вот - идет посланник, но вам все равно. Так сделано. Точно так же некто большой совершенно не хочет обращать внимания.
Дорога давно превратилась в живое существо, и кажется, что все слилось воедино, и это было неким образованием - например, два растения, что росли рядом, переплелись, хотя первоначально их обоих это не устраивало. Теперь было поздно о чем-то говорить. Насекомое заперто в янтаре. Иди вечно, не умирай, ищи еду и воду, но кажется, что ты можешь прожить и без еды, будучи законсервированным.
- Кто-нибудь помнит, откуда и куда мы идем? - спросил однажды Янко.
Наверное, никто не помнил.
- Скоро это закончится, - ответила ему Земфира, - вот увидишь.
Наверное, она говорила это уже сотый раз, и многие тогда задумались - правда, как давно они вышли и куда идут? Дорога в никуда стирает имена, разум теряет смысл, и остаются лишь канавы, кусты, и плывущие в жидком тумане склоны злых гор.
Тогда открылся край долины, туман отошел, показывая подошвы гор во всей красе, и город казался издевательски нереальным - где-то имелась гигантская рука, которая, создавая творение невидимого мастера, использовала акварель. Художник не хотел конкретики, здесь все должно было выполнено в едином стиле - смысл всей этой воды был понятен ему одному. Вид этот, впрочем, был нейтрален - табор двинулся вперед, обходя наиболее густые туманные локоны, чтобы не попасться во временной капкан и не остаться там навсегда. Город приближался и яснел. Наконец, он налился цветом, показывая свои истинные контуры - теперь это было странное место без жизни, без людей, однако - здесь и не пахло запустением. Во всем этом имелся какой-то определенный смысл. Выйдя на окраинные улицы, цыгане шли, озираясь - этот город был полон величия, а уровень технологий был призван унизить разум, признав его элементом в пирамиде вещей. Большой и пустой оазис среди безвременья состоял из стекла и бетона, ровных улиц, странных знаков, газонов и большой тишины.
- Долго же мы шли, но что нашли? - сказал кто-то.
- Нет, в этом что-то есть.
- Да нет тут ничего. Снова пустота.
- Зато тут нет тумана.
- Откуда ты знаешь, вдруг он пришел.
Когда подошел автобус, никто не знал, что с ним делать - в том краю, откуда прибыл табор, не было никаких автобусов, и люди передвигались преимущественно пешком и на лошадях. Но вот был и второй автобус -обычный, квадратный, городской - без водителя, автомат. Шли они совершенно пустыми, и, наконец, кому-то пришло в голову сесть в салон и начать передвижение по городу.
Так поехал и Бахтало, и оказалось, что очень важно запоминать номера автобусов, чтобы потом не заблудиться. Но занятие это было хорошее - каждое транспортное средство двигалось в пространстве циклически, возвращаясь в исходную точку.
На ночь они разожгли костры на площади. Для дров были использованы стулья, найдены в одном из пустых офисов. Заночевать можно было и в самом офисе, да и потом, двери во многих зданиях были не запертыми, и повсюду можно было наблюдать целую вселенную неизвестных вещей.
Следующим днем Батхало вошел в фойе одного из таких зданий, где находилось большое число приборов с экранами, в которыз современный человек наверняка увидел много знакомого - тут были и черты игрового автомата, и вендиноговой машины с меню, и чего-то третьего, но отнюдь не чуждого. Все бы и оставалось на своих местах, если бы цыган не дотронулся ладонью до гладкой матовой поверхности - экран ожил, показывая панораму неизвестного пространства, но Батхало не растерялся - он стоял и смотрел, а потом и снова дотронулся до матовой поверхности - его предположение оказалось верным - пространство на экране изменилось, и теперь взору явились улицы монстрообразного города, города населенного, и о внешнем виде существ лучше бы было не говорить вслух. Но вот, новое изменение, и перед глазами - синее море, и камера установлена почти что на уровне воды, а потому ничего не видно, кроме волн. Но тут что-то появляется из воды, и это - сущность, похожая на осьминога, но взгляд его осмыслен - оно словно бы понимает, что на него смотрит человек, а человек смотрит на него.
- Кто ты такой? - спросил Батхало.
Но не было ответа.
Но вот, и еще одна картинка - виднеется сельская дорога,словно бы проложившая сама себя между ухоженных полей, и на определенном удалении виднеется телега, и все кажется таким знакомым. Цыган даже захотел забраться на стойку, чтобы лучше рассмотреть экран - что, если разбить стекло и пробраться туда? Но является ли тот простор родным?
И много прочего было тут, и, наконец, стало возникать чувство привыкания - Батхало прошел к следующему аппарату и принялся трогать все его части, пока не понял, что жать надо на кнопки, и тут - о чудо - машина выдала большой стакан супа, а к ней - ложку и хлеб. Это открытие можно было назвать революционным - теперь можно было отказаться от сжигание стульев и приготовления пищи на костре, а также ночевать в помещениях.
Последующий осмотр зданий давал различные результаты, и далеко не везде все было одинаково - но очень часто обнаруживались двери, ведущие в освещенные плафонами коридоры, многие из которых казались бесконечностыми. Цыган по имени Петша шел целый час и, никуда не придя, двинулся назад -он хорошо знал, что такое идти в никуда, и перспектива потеряться не казалась ему радужной. Вернувшись, он рассказал все остальным - но теперь это уже никого не удивляло. Ляля и Донка также прошли по одному такому коридору, и здесь, казалось, их ждало то же монотонное движение. К своему удивлению они пришли в помещение, где было полным полно аппаратуры, совсем не такой, как в фойе, тут же был и большой экран, который был принят сначала за большое окно - а потому, молодые цыганки испугались, когда по ту сторону промелькнуло темное существо с рогами. Усевшись за стул, оно принялось щелкать клавишами пульта. У девушек в тот момент душа ушла в пятки. Наконец, появился звук, и существо сказало:
- Девушки, не бойтесь. Если вы меня видите, значит, я вижу вас. Скажите мне, как вы сюда попали?
- Мы.... Просто, - сказала Ляля дрожащим голосом.
- Даже если вы случайно туда попали, могу сказать, что ничего не бывает случайно. Вы там, потому что вы там, и я могу взять вас на работу.
Девушкам нечего было ответить, и они собирались бежать.
- Но если вы все же захотите работать, я вас жду, - сказало существо напоследок, - подумайте. Возможно, вам надо переговорить с родственниками, а, может быть, работа требуется и многим другим людям, которых вы знаете. Я могу пообещать очень многое. Деньги - лишь социальный договор для обмена, я знаю и другие формы поощрения. Например, вечная жизнь.
Вернувшись, цыганки рассказали все соплеменникам. В странном городе наступила ночь. Фойе озарилось матовым светом, фонари горели и на улицах - там жила все та же пустота, расчерченная движением редких автобусов. Но вот, что-то изменилось, и на одном из поворотов появились темные фигуры. Кто мог там ходить? Выяснить это так и не удалось. Желания же выйти и узнать ни у кого не возникало - ведь это были фигуры, по крайне мене, человекообразных существ. И хорошо, что они занимались своим делом и ни на кого не обращали внимания. Все это давало пищу для размышления - выходит, в странном городе все же кто-то жил. Но не только по этой причине цыгане не могли чувствовать себя комфортно - даже получив бесплатную еду, которую, выдавали аппараты, они не могли смириться со своим бесконечным одиночеством.
В один день, а прошло уже больше двух недель, Батхало решился - он открыл дверь в тот самый коридор, о котором говорили девушки и шел очень долго. Что такое идти по узком коридору часа два? Разве кто-то испытывал подобное? Конечно, путник в каком-нибудь лабиринте или пещере должен чувствовать себя еще более стесненно, но что, если местная реальность была способна лгать?
Наконец, он пришел в зал и уселся в кресло и так сидел довольно долго - кругом было очень много необыкновенных пультов, дисплеев, других кресел, а по ту сторону не наблюдалось признаков жизни, и, казалось, ждать ожидание могло растянуться в бесконечность. Тут цыган решил что-нибудь понажимать. Были тут и тумблера большие, и галетные переключатели, и кнопки, и целые наборы, составлявшие клавиатуры. Нажатие некоторых кнопок приводило к тому, что на пультах загорались лампы и индикаторы.
В какой-то момент, подняв голову, Батхало увидел перед собой одну пару глаз, внимательно наблюдающую за ним. Это был парень в строгом костюме, худощавый и светлый, на вид - лет тридцати. Строгость подчеркивал стильный офисный галстук. Парень улыбнулся - Батхало улыбнулся в ответ.
- Рад вас видеть, - сказал парень очень интеллигентно, очень аккуратно.
Батхало вдруг показалось, что очень он высок в своих помыслах и статусе цыгана, а ведь что такое статус? Чувство хозяина? Да, но это смотря какой у тебя хозяин - реальный человек, орган власти или вольный ветер? Если с цыганом говорить чрезвычайно вежливо, то он может понять это на свой лад и достать сигареты. Вы спросите, откуда ж табак, если шли цыгане через бесконечность столько времени? Все дело в тех самых аппаратах в фойе. Хороший был табак, крепкий и качественный.
- Значит, вы решили поступить к нам на службу? - спросил парень.
- Да, да, - ответил Батхало,- закурю, да?
- Курите.
- Я много, что умею, да много и вспоминать надо. Если, послушай, надо коня украсть, то я вспомню. Я уже почти все вспомнил. Я ковать могу. Пахать? Нет, пахать не пахал, но знаю, как пахать. Я и колесо сделать могу.
- А, вы про это, - сказал парень, - если будете работать, то я пришлю договор.
- Меня только оплата интересует, - сказал Батхало, - да, хотя, еще больше интересует - придем ли мы куда-нибудь? Я, если честно, только пытаюсь представить, как она, жизнь, выглядит? Как будто было ее мало, а все остальное время мы шли в тумане. Как поймал он нас, так и не выпускает - а ведь до этого встретил я одного боярина, а тот спрашивает - а правда, что у цыгана душа сразу же подо дьяволом, и что молись, что не молись, а потому, если взять какую вещь от цыгана, то на ней можно сразу наговор сделать. Я тогда голову почесал и думаю - о чем он таком говорит? Он в господах ходит, а я кто такой? Это ведь у женщин надо спрашивать, они знают ворожбу, а что мужик?
- Женщина такова, - ответил парень, - это вопрос блокировки внутри психики. Понимаете, о чем речь? У нее другой вид психофизической ёмкости, поэтому, магия к ней лучше клеится. Вы даже на кошек посмотрите - кошка ловит мышей лучше, чем кот - кошка хозяйка, а кот - бродяга. А добавить сюда немного ума, и будем вам магия.
- Почему? - не понял цыган.
- Сейчас будет договор.
Ожил факс. Умел ли Батхало читать, кто теперь вспомнит? Даже если и умел, то за пару веков блуждания в нигде явно разучился, да если бы умел, то и читать не стал бы - он на все был согласен, только чтобы закончилось это бесконечное путешествие.
- Вот и хорошо, - сказал парень.
- А где тот? - спросил Батхало.
- Тот? Это какой? - осведомился парень.
- Девочки рассказали мне про него. Дьявол.
- Как вам сказать, его нет и уже не будет. Роли поменялись. Теперь вам надо привыкать к этой роли. Ваш предшественник очень любил рок-н-ролл. Что сейчас в ходу?
- Led Zeppelin, - ответил Батхало, сам не понимая, почему он это говорит.
- Если хотите, я приглашу их для вас лично. Но помните, время не является набором дней в очереди, они может идти и назад.
-Я все знаю, мальчик, - ответил Батхало, - я знаю это лучше тебя.
Следующим утром на небо набежали туманные хвосты, и они, должно быть, были теми самыми опасными волокнами. В обычном состоянии времени не так уж много - оно растворено в воздухе, и глаз разобрать его не способно. Это - нормальная концентрация, а об особой разрежённости даже и нечего говорить. Другое дело, что густота приводит к парадоксам. Ученые ошибочно относят время к единице измерения. Конечно, существуют часы, но дальше говорить об этом ни к чему,ибо часы - лишь слово из четырех букв.
Цыгане добрались до края города на автобусах, а дальше снова шли пешком по направлению близлежащей горы - и здесь, в долине, а также на ее склонах, расположился посёлок, где жили мирные люди.
- Дорога отсюда ведет куда хочешь, - сказал Батхало, - какое дело цыгану, куда идти? Помните, как мы встретили в тумане огромный хрустальный мост в виде дуги, который даже в мрачной белесой пустоте светился, словно бы на него откуда-то лился солнечный свет. Ведь правда, когда мы забрались на его вершину, оттуда была видна как будто бы вся земля, и земли было так много, что, казалось, один мир накладывается на другой, и их бесчисленное множество напоминает разложенные карты, а сверху видно по куску от каждого, и все они разные, и есть и такие, которые человек вообще не способен понять. Но мост этот есть обман, хотя, скорее всего, все то, что видится оттуда, есть правда.
- Надо было спуститься оттуда на веревках, - сказала ему Земфира.
- А если бы веревки не хватило? Думай, что говоришь. Могло стать еще хуже, и мы бы могли никогда не выйти. Сколько нам пришлось идти от того места? Но здесь путь заканчивается. Это - самая окраина, а дальше - самая обыкновенная жизнь.
- Откуда ты все это знаешь?
- Я получил работу. Теперь я -очень важный человек. Отработаю свое, а потом передам свою должность преемнику.
Здесь можно было обернуться и посмотреть назад - туманы, накручивая сами себя словно бы волосы на бигуди, готовы были сожрать город, что, оставаясь вдали, и без того выглядел набором полупрозрачных векторов. Теперь, казалось, уже никто не боялся туманов - поселок внешне ни чем не отличался от нормального человеческого обиталища. Да, ведь это было первое место за много лет или веков, где жили люди. Что касается местных жителей, то они, хотя и проявляли определенный интерес по отношению к вышедшему из тумана табора, но особого удивления не выказывали. Улица шла вверх, потом вниз, потом снова вверх, наконец, обнаружились и боковые ответвления, и с каждым шагом казалось, что это уже не тот же самый посёлок. Реальность словно бы реагировала на движение, но не было четких критериев для оценки, и все это можно было списать на похмелье безвременьем.Как всегда, нашелся бы и тот, кто сказал бы, что мир есть Я, и за его пределами - лишь колебания границы Эго.
Склоны выходили в мир, хотя мир этот и туманился, но здесь уже не было концентрированного времени - это была обыкновенная вуаль расстояния, и уже почти сразу же за поселком обнаружилась трасса, по которой периодически проезжали автомобили. Цыгане уже видели различные образцы техники, но все прежние ездили без людей, здесь же встречались и какие-то новые машины - маленькие, большие, с кузовом, и даже о двух колесах, с седоком. Увидев последний, все стали смеяться.
- А ничего смешного, - проговорил Янко, - ведь это конь.
Далее был небольшой спор.
- Очень маленький конь.
- Но быстрый.
- Да он даже меньше, чем осёл.
- Зато осёл не гудит.
- Может, это и не осел, и не конь?
Батхало закурил - хороший же, вкусный был табак, полученный в автомате в городе посреди туманов времени. Пыль новой гордости покрыла его лицо, но он много не говорил, так как хорошо знал суть новой работы, к которой он, впрочем, еще не приступил. Не было никакой разницы, где он находился. Это было всюду и везде.
Цыгане двинулись пешком вниз, и дорога петляла, и вот, здесь было самое удивительное - когда один старый цыган обернулся, то у него даже в глазах задвоидось. А шел он со всей семьей - были тут и дети, и внуки, и, сколько бы времени ни прошло, ни он, ни дети не старели, а внуки по-прежнему оставались детьми. Наконец весь табор уже повернулся, чтобы встретить взглядом что-то такое, чего они не видели никогда - это были велосипедисты - большая группа молодых ребят в спортивной одежде. Многие из цыган стали смеяться, другие ничего не понимали.
- Худые у них кони, - сказал кто-то.
- Это не кони.
- Тогда что это?
- Это как дядя Баз делал для детей, если кто видел.
Но разве можно было вспомнить нечто, что имело место словно вне всяких пределов? Даже теперь, когда казалось, что бесконечным скитаниям приходит конец, не виден был конечный пункт путешествия. Куда и зачем они шли?
Велосипедисты были видны теперь ниже - дорога сбегала вниз серпантином. Наверх поднимался медленный гундосый автобус, в салоне которого пионеры, и, завидев цыган, многие дети стали корчить рожи и показывать 'буратино'. В таборе, конечно, никто не мог знать о существовании пионеров, но все виды удивлений в головах сменились новой волной, которая называлась надеждой, и появись тут хоть живые черти, навряд ли бы кто-то этому удивился.
Дом Артефактов
Нет ничего более основательного, чем смерть. Мы тут можем много спорить - ибо основной антипод её - жизнь, с её началом, с её первым ростком, с цветами середины и небом - большим и синим воздухом, мозгом природы, поместившим бытие в свой сосуд. Но можно ли сравнить дерево и ночь? Или, например, одуванчик и недра земли. Все это будет художественно. Богатство образов и противоречий. Наверное, идеальное средство для выражение некой красоты, гармонии или - высокого вселенского контраста. Тут никто не сможет отрицать, что именно в разносе вещей по шкале соответствий можно найти новые формы. Любой поэт считает, что любовь способна победить смерть - любовь в этом случае выступает в роли оружия. Идущий с мечом, знает гимны. Он готов разрубить тьму, но за одним слоем идет другой - он делает глубокий вдох и задыхается. Любовь субъективна. Один человек любит другого. Колодец - лишь начало провала, за которым нет ни звезд, ни какого-либо прочего свечения. Он падает, теряет меч, и вот, первые метры еще дарят последний отблеск - это вздрогнула сталь. Последующее забвение разрешаеть все противоречия.
Дом Артефактов расположен сам по себе. Что-то вроде похода горы к Магомеду, или подтверждения древней рифмы Фирдоуси:
'От смерти не уйти, таков закон,
Умрет любой, кто матерью рожден.'
Мы можем идти по дороге, которая приведет нас в любую точку земли, или, по крайней мере, в место начала мысли - ибо здесь не может быть преград. Представим себе: раскаленные улицы, кипящие капоты автомобилей, особенно - из разряда отечественного автоэксперимента, наполненные дынями и арбузами рынки, автоматы с газированными напитками, зовущая прохлада бочек с квасом, повсеместная менеджерская суета. Как будто весь мир получил теперь паспорт менеджера, сдав экзамен, и истинному антагонисту ничего не стоит, как прокричать: остановите землю, я сойду! Очень часто концептуальные деятели уходили на луну, а уж теперь, в пору, когда у каждого на лбу стоит номерок (не важно, какой), все это более, чем старая поэтика.
Жажду хорошо утоляет кофе. Крепкий, молотый. Растворимый - враг идеи. Я не знаю, что это - крупный песок или смесь продукта с нефтяными побуждениями или нечто третье. Девушки, впрочем, любят синтетику. Парни держат нос по ветру. Каждому - свое.
Клавиатура - это и ни метод, ни средство, с годами она срастается с человеком. Псевдоним у Батхало был Рубин Шатинбан, я это понял из текста - но тираж был заказан год назад в частном порядке, а где книгу эту продавали, я понятия не имею. Это очень обыкновенно - 21-й век наступил уже довольно давно, требования сузились, информационный мир въелся в человека, заменив частично и некоторые клетки в мозгу - это еще при том, что пока еще не изобретены чипы и все прочее. Скоро бензиновый мотор будет заменен на электрический уже окончательно, а бумажная книга превратится в вещь, предназначенную исключительно для ценителей, и здесь можно провести параллель, например, с виниловой пластинкой, но все равно - в этом сравнении есть лишь общие контуры. Книги такими тиражами заказываются регулярно - начиная от политических программ, заканчивая пророчествами малоизвестных гуру - хотя бывают, собственно, гуру и вполне среднего, постиндустриального, пошива, которые весь тираж тут же продают ученикам и чувствуют себя при этом очень хорошо. Текст обычно отдают девушке, да так и говорят:
- Сейчас мы отдадим текст девушке, она проверит орфографию.
Можно подумать, что должность так и называется - девушка. Но если книга является вирусом, ее паразитические возможности должны раскрыться при прочтении, а значит, заразиться должна именно девушка - но она автомат. В перерыве или на кофейной паузе она находится в комнате для кофейной паузы, инфо-потоки пронизывают ее насквозь, а больше и будто бы испуганные глаза смотрят как будто не наружу, а внутрь, вдаль - но вы никогда не узнаете, есть ли в ней тайна. Кто-то знает явно больше, чем мы, но здесь есть вопрос понимания - дело в том, что мы не способны заметить то, что находится в другом ряду, и это ни плохо, ни хорошо - это данность, которая позволяет человеку быть транспортным средством общественной мысли, но с другой стороны, лишает всего остального. Книга может быть написана и наоборот, но девушка должна хорошо выполнить свою работу. Помню, я заглянул в ее большие глаза, но она никак реагировала - и правда, она не смотрела в мир, хотя сигарета в ее руках дымилась.
- Как дела? - спросил я.
Она ожила, и жизнь вернулась из глубин, и она даже немного улыбнулась.
- Вы потом тоже прочитайте, - сказала она, еще не до конца.
Она больше ничего не добавила - но я думаю, случайности - вещи мелкие, и о них лучше не говорить, все прочее взаимосвязано. Но кто знает эту цепь?
Я прочитал:
- Однажды происходит смена, потому что кандидатов очень много. Если ты однажды увидел это во сне, то, может быть, ты - кандидат. Ты же не придешь лично в Её офис. Мой случай исключителен, однако, в языке используется лишь одно слово, это существительное женского пола, что не совсем верно. Это говорит лишь о том, как мало дано знать человеку, однако, тут есть и вариативность. Да кто же знает о смерти кроме того, что это конец всему? В этом и вопрос.
- А ты далеко уже ушла в этой книге? - спросил я у девушки.
Она улыбнулась и пожала плечами - и это, должно быть, была обычная вещь из арсенала всех девушек, находящихся не здесь.
- Можно было бы подумать, - вдруг сказала она, - что каждый имеет на это право, но ведь люди не одинаковы, а смерть всегда представляют в виде страшной дамы с косой, но если она не просто приходит, если это сложная работа - наверное, мужчины для такой работы подходят лучше. Ведь женщины не сделали ничего значительного, верно? Большинство серьезных конструкторов - мужчины.
Я моргнул, не понимая.
- Но на какую-то секунду мне показалось, что все это уже есть, надо лишь только вспомнить. Но вспомнить не получается. Почитайте. А?
Я пожал плечами. Правда, современная жизнь и компьютер - одно и то же, и вещь под названием 'стэк' является одной из описательных категорий - если, конечно, вы не ленивый созерцатель, которому попросту досталась большая сумма денег. Да, есть еще работники физического труда, древней лопаты, красного кирпича и всех смежных профессий - но навряд ли здесь есть такие, кто не познал на себе силу ритма. Я взял книгу, а дальше она прошла по кругу, и, должно быть, все работники нашего издательства ее прочитали, после чего она была отпечатана, а весь тираж ушел в частные руки. Здесь нет ничего особенного. Совсем недавно нам заказали печать целого цикла небольших книжек по смыслу жизни - иначе ведь и не скажешь, так как автор - телефонный блогер, гуру, генератор коротких фраз, которые помещаются поверх картинок и постятся в социальные сети.
- Оставляем или меняем авторские запятые? - спросил я.
Он вошел во временный тупик - это был парень, в чьем худом теле находилась, как будто бы, и худая душа - это, впрочем, могло быть следствием иллюзорного всплеска, но в тот момент мне вдруг стало ясно, что это вовсе не плод фантазии. Видение меня не покидало - парень словно бы был фигурой в таблице, где все прочие столбцы были заполнены прочими показателями его души - например, вес души, и это было очень сложное число с массой пунктов.
- Что вы на меня так смотрите? - спросил гуру.
Я не мог оторваться, будучи очарованным необыкновенной ясностью мира.
Результаты прошлого взвешивания...
Душу уже взвешивали в прошлый раз, и перед тем был другой человек, и для того, чтобы просмотреть его анкету, нужно было пройти по ссылке - ментальный интерфейс в чем-то напоминал компьютерный, хотя второй, конечно же, являлся жалкой тенью и не имел и десятой доли возможностей первого в принципе своем.
- Что вы думаете о смерти? - спросил я.
- А вы все прочитали? - он будто бы обрадовался.
- У нас вычиткой занимается девушка, но если нам надо подогнать работу, мы друг другу помогаем - у нас с оплатой все распределено. Я немного читал вторую часть, но на счет правок - в этом и вопрос - делать или не делать. Я помню, вы написали, что думать о смерти не нужно, потому что это, говоря по-простому, демотиватор. Постоянная наполненность позитивом порождает вокруг вас облако позитива, и это магнит. Говоря просто - смерти нет.
- Да, но если вы в прошлой жизни жили..., - в глазах у меня поплыло, но это было абсолютно наркотическое опьянение, словно бы чья-та душа, наполненная веществом смерти, являлась зельем, - жили, допустим, совсем недалеко, где-то даже в этом регионе, но жизнь устроена так, что вы ничего не можете помнить. Ведь этот сложнейший механизм, который не имеет ничего общего с политикой личностного позитива. Это говорит лишь о том, что смерть существует, и что о ней надо помнить на каждом шагу своей жизни и уважать ее.
- Я слышал о таком, - сказал парень, - да, но все это устарело, и я постоянно рассказываю людям о том, как зарядить себя и других, мое направление называется 'Современный позитив', сюда же входят направление 'Раскрой себя', 'Жизнь легка, красота рядом, не отворачивайся'.
Я бы очень хотел, чтобы он просто сел в кресло и молчал, или говорил, просто не мешая мне рассматривать все показатели.
-----------------------------
К рассказу о своей работе я могу добавить лишь то, что мы выпускаем тонкую муниципальную газету, общую толстую газету и прикладной журнальчик из категории местных журнальчиков, все остальное занимает средних размеров издательская деятельность. В мире, я бы сказал, во внешнем мире, есть места словно сосуды - и там много всего в этих сосудах, их контент может быть просто замечателен, и об этом не обязательно говорит.
Я стучал клавишами, статья зарождалась из ничего, она была набором строк, который был призван заполнить собой уже определенный сектор - маленькую часть прочих частей.
-Спринтер, - заметил Главный, - если бы проводился чемпионат мира по скоростному стуку. А? Как ты думаешь.
-Проводится, - ответил я.
-Гм.
-Я могу подать заявку, - сказал я, - да, но кто-то должен спонсировать процесс.
-Так-так, - заметил он нейтрально.
-Люблю путешествовать, - заметил я, - хотите? Все зайцы убиты одним разом. Главное - инновации.
-Так-так, - он почесал голову и пошел дальше. Человек-процесс. Человек-папка для бумаг. Человек-скоросшиватель.
- Смотря какую роль бы вы выбрали, - проговорил я, - а? Наверняка эта мысль не дает вам покоя, и, наверное, Оно осмотрело вас на предмет кандидатуры - вы стали видеть это во сне, после чего теряется ощущение собственного Я, и не кажется, а уж точно видится, что этих Я - большое множество, и лишь некое абсолютное среднее способно удовлетворить запросам. Сознание путешествует, осматривая различные места.
- Почему все об этом знают, но никто об этом не говорит? - спросил он.
- Есть до, но нет после, - ответил я, - сколько было экземпляров?
- Н-да, я не сразу понял, - проговорил он, - что же это? Нет-нет, я понимаю, о чем идет речь, хотя и не понимаю сути. Может, это какое-то информационное оружие? Человек прочитал книгу, и после этого он уже не он. Он и сам не знает, что его поменяли. Почему-то никому не приходило в голову, что так и есть. А что, если это вторжение?
- Это просто поиск кандидата, - ответил я, - это должность, и на ней работает один и тот же человек, каждый новый кандидат играет одну и ту же роль. Только и всего. Вы почувствовали себя кандидатом, и здесь, в качестве данного лица, хотя бы предварительно, вы даже можете поносить другое имя. Вы чувствуете его?
Он озадачился. Он основательно всё понимал. Он тоже читал эту книгу.
На перекуре говорили о вещах и не вещах. Тут была Света, девушка при большом фотоаппарате, редактор новостей Даша, мастер вёрстки Семен. Мы говорили о том, где бы сегодня пообедать, о солнце, которое решило напомнить земле о мощи своего светящегося глаза, разогнав облака, о приземленном, о полученном из эфира, о правда, не правде и всем остальном.
Путешествия.
Круглая земля.
-Если бы только земля была плоская, - сказал я.
-Я бы вступила в географическое общество, - произнесла Даша, - никто, правда, не мешает мне сделать это и сейчас. Но так делают все.
-Ты хочешь так, как не у всех? - спросил Семен.
-Да.
-Сейчас масса возможностей. Новые страны. Что хотите. В наше время возможно почти всё.
-Прекрасно.
-Ты думаешь, этого мало? Экстремальный спорт. Гм... Прыжки с парашютом. Поиск.... Не знаю, чего именно, но - просто поиск.
-Зачем искать?
-Но что еще делать?
-Искать.
-Искать, - проговорил я, - я целый день при клавиатуре, но сейчас у меня появился новый рассказ, и мне хочется об этом поговорить - скорее всего, вы также должны об этом знать, как проникся Главный. А?
Они посмотрели на меня вопросительно.
- Вроде бы надо выехать и сделать материал, но слишком жарко. И даже на обед выходить страшно. Кажется, что солнце с вами расправится. Вот оно сейчас там висит, только и ждет, что из прохлады офиса выйдет свежий человек, и тут же оно на него накинется.
-А торговцы арбузами, например? - спросила Света.
-Они уже пропитаны солнцем.
-Они сами и есть солнце?
-У них связь. Общее.... Гм.... Общая атмосфера. Общая кровь. С солнцем.
-Жутко круто, Вартан, - сказал Семён, - тебе надо где-то озвучить эти идеи. Так мыслят только редкие экземпляры людей.
-Это - образное видение, - проговорила Даша.
-Идемте тогда в чебуречную, - сказал Семен.
- Здесь надо определить, какими именами мы пользуется, и зовут ли меня так, как меня сейчас назвал Семён. Но ведь он тоже знает, если говорит так - а это значит, что кто-то дал ему почитать, а он попытался было отказаться, но тут был зов. Этот зов важнее жизни, а? Даже когда мы говорим о солнце, мы имеем в виду реальный процесс.
По пути мы видели Главного. Наверное, мои идеи перешли к нему по тайным каналам, и теперь вопрос взаимоотношения солнца и человека в таком ракурсе был актуален и для него. Но, мне кажется, он мало работал. Хотя и правильно - не нужно, чтобы дохли кони. Пусть кони живут.
Чебуречная появилась не так давно, держал ее цыган, из богатых, но был это человек основательный и, в чем-то большой - глаза его не имели дна, а вековая тоска напоминала водную толщу великого океана.
Был кофе. Черный, летний. Ибо настоящая темнота лета - это реверсивный солнечный свет. Черные очки. Были салаты, местная выпечка, вторые блюда.
- Расскажу вам историю про Дом, - сказал я, - прежде всего, не будет уточнять, что такое Дом. Это здание, для начала, а во вторых - это хранилище. Допустим, мы с вами прожили этот день, но он никуда не ушел. Он остался в своем Доме. Таким образом, любое событие имеет свое собственное место, которое не зависит от времени и пространства. Из этого следует, что, раз такой Дом существует (ну или более правильно - Дома, их много), то мы можем найти места совершенно доисторические. Я не случайно сказал о том, что можно идти по круглой земле, но найти поворот, и тогда окажется, что вместо повторения мы переходим в другую реальность. Примерно так же мой герой пришел в Дом. Назовем его Домом Артефактов.
Представим себе, очень большой зал. Предположим, в несколько футбольных полей. Километр на километр. И все это заполнено статуями. Каждая статуя - человек. Это копия, или запись, архив человека. Вы проживете эту жизнь, после чего ваша статуя окажется в Доме Артефактов - по сути, это хранилище, где отображены все люди, когда либо жившие на нашей планете в ходе нынешней кампании - я имею в виду текущую цивилизацию. Если тут были какие-то другие, то мы их не будет рассматривать, так как даже крупные чины в Системе могут ничего об этом не знать.
-Хотела бы я туда попасть, - проговорила Даша.
-Зачем? - спросил её Семён.
-Не знаю. Можно встретить каких-нибудь древних родственников.
-Важнее всего, что тут можно встретить и статуи самого себя, -сказал я, - это интереснее стократ. Вы пробираетесь через завалы. Статуй много. Миллиарды изваяний. Я, конечно, сказал, что зал - километр на километр. Нет, я думаю, он больше, намного больше. Свежие ряды, прекрасно выточенные лица. Вторые, третьи, пятые ряды. Ищите тут себя. Прошло не так уж много лет, как эту каменную фигуру сюда доставили, и она создает энергетический фон, который можно обнаружить даже в собственной голове. Найдите по запаху. Отыщите бирку. Я, впрочем, ничего на счет этого не могу сказать. Скорее всего, некая поясняющая надпись действительно будет иметь место. Имя. Дата. Но это будет какой-то общий язык, наверное, язык существ, которых создали Адама, общий земной язык до вавилонского столпотворения. Поэтому, надо полагаться на интуицию. Среди рядов, среди завалов этих застывших каменных тел - и более древние фигуры, и здесь у них отбиты конечности и уже стерты лица. Кругом песок. Белая ткань осыпается, образуя поле. Это поле можно встретить повсеместно, и среди обычных дней мы можем улавливать его подсознательно -зов, тень, неясное чувство, постоянное наличие в голове связи с Домом. Он, скорее всего, оформляется в картины снов, и тогда мы думаем, что подсознание придумывает странные образы, искажая и зашифровывая текущую явь. А это не так. Это - межвременной песок, и создан он уже осыпавшимися статуями. Это - другое тело. И чем дальше мы идем, тем более статуи повреждены. В рядах глубокой древности мы видим редкие, практически беспредметные, образования. Но, предположим, сюда пришел мастер метафизики. Его волнует метод регенерации окаменелых фигур. Это интересно ему, как ученому. Он приносит с собой воду, кислоту, краски, кисточки, всякие реактивы. Заставить говорить статую на ранних уровнях довольно просто. Мы смываем налет, образованный летейской водой. Затем, мертвая вода. Живая вода. Но не думайте, что это - оживление. Это лишь подключение электричества к внутренней цепи этого каменного существа. И вот, ваша статуя, вы - как личность, как человек, который жил на этой земле не так уж давно. Начинаем опрос.
-Здравствуйте, как вас зовут?
-Не знаю.
Еще воды. Кислота! Она снимает верхние наслоения накипи и пыли.
-А теперь?
-Кажется, я помню.
-Главное - имя.
-Да, я помню.
-Меня зовут...
-Прекрасно. Вы все помните.
Но это такой случай, это если вы посетили собственную статую. Ученый, положим, как-то поэтически возбужден. Какая-нибудь женщина прошлого, какой-то далекий импульс, его мечта, которая ныне существует лишь в исторических хрониках. Образ самого себя, а именно - иные его проявления в прошлом, его не то, чтобы сильно интересует. И, потом, что это за прошлое? Вы уже когда-то жили, и жили не один раз, и всякий раз, по итогам этого соревнования с жизнью, в зал доставлялась статуя. Пока она свежа, остается память. Но вы же видите, как созидается песок, он - части статуй, в нем - массивы информации несвязанной - и потому сны так абстрактны.
-И ничего нельзя сделать? - спросила Даша.
-Я думал, - проговорил я, - но прямо там - в Доме Артефактов - нет, нельзя. Лишь обработать эту статую и заставить говорить? Вы - словно волшебник, чародей, забравшийся в совершенно скрытые пределы, где не была ни одна живая душа. Артефакты, то есть, статуи, это не сами люди. Это именно скульптура, которая связана с каким-то другим объектом, неким абсолютным ядром, которое может быть в наличии у любого живого существа. А значит, вопрос смерти не так уж прост. Вот вы. Вот ваша статуя. А где же душа? Она снова с вами, живёт очередное воплощение.
-Зачем тогда этот Дом? - осведомилась Даша.
-Я этого не знаю.
-В глубине мы можем найти самые древние слои?
-Конечно. Самый первый слой - первые люди земли, миллион лет назад. Но я думаю, в том месте все превратилось в единую слипшуюся массу. Родители человечества. И через этот песок происходит связывание с какими-то другими Домами. Может быть, люди до людей. Я думал логически. Наверное, должны быть и идеальные фигуры. Что-то сломалось? Нет, я полагаю, кто-то располагает и идеальными данными? Это - лишь один, отдельно взятый, зал.
-Кто же он? - спросил Семён.
-Должно быть, Директор.
-Директор. Дьявол какой-то?
- Наверное, все дело именно в этом, - сказал я, - потому что, все, что происходило в последнее время, могло быть связано именно с этим. Вы понимаете меня, и я понимаю вас, потому что была открыта книга - но ведь и прочие люди ее открывали, а значит, эту фигуру нужно искать среди этих людей, но в нашем распоряжении был лишь типовой набор знаний. Смерть - ни конец, ни начало, а просто - субъект.
- Все знать должны, что час смертельный близок,
И юноши, и зрелые мужи:
Не возрастом диктован этот список,
Уходит тот, кто... жизнь свою прожил, - сказала Даша.
-О, - удивился Семен.
-Сенека.
-Увлекаешься философами?
-Повышаю словарный запас, чтобы казаться умней. Знаешь, главное - что и как ты показал. Ты скажешь, главное - суть. Это для умных. Надо сок заказать. А вот хозяин заведения, цыган, когда я на него смотрю, то что-то понимаю, но до конца не понимаю.
-Тайная любовь? - спросил Семен.
- В тайне можно и полюбить. А у меня нет комплексов. Я на него смотрю, и кажется, что он - Как тебе сказать? Ты этого не ощущаешь? Я не совсем понимаю, что я вижу.
-Страсть?
-Нет.
- Или да.
Она пожала плечами.
Наш обед заканчивался. Я думаю, что солнце теперь уже было не опасно - здесь все слилось, спаялось в большую природную взаимосвязь. Обед тела, обед души, обед сердца, воображения. Солнце уже наверняка отметило в своей тетради: они съедены. Ему были необходимы новые свежие люди. Какие-нибудь охлажденные электрическим холодом менеджеры, нервные супервайзеры, дизайнеры, лопающиеся от креативизма, словно от сахара - яблоки среднего лета. Так продолжалось день ото дня, и я мог отчетливо представить тот особенный момент, когда каждый из этих людей попадет в Дом Артефактов. И какой-нибудь другой, еще не родившийся Я, научившись путешествовать и идти дальше, чем обычный человек, или может быть - конквистадор, или - пилот воздушного шара, велосипедист-альтруист, открыватель учения древних толтеков, сталкер-слесарь, человек с пропеллером - отыщет мою статую. Он скажет: назовите свое имя. Я буду зевать, но ни черта не назову. Не знаю, для чего так устроено. Просто - жизнь и смерть. Но на поверхности все это - рисунок, два измерения, плоскость. И больше ничего.
- Жарко, - сказал Семен, - сейчас буду делать макеты. А лучше бы - поспать.
-Главный уедет, - заметил я.
-Предлагаешь поспать?
-Да.
-Я буду спать, и все будут смотреть?
-Поеду домой, - сказал я, - и там буду спать. Я скажу, что выехал на задание, застрял в пробках, не успел назад.
-Ты всегда так делаешь? - спросила Даша.
-Ни для кого не секрет. Так делаю и я. И Саша. И Яша. Берегите природу. Берегите коней. Надо писать быстро. А остальное время, полученное через ускорение процесса, использовать себе на пользу. Прохлаждаться. Мечтать. На моём стуле висит пиджак.
- Зачем тебе пиджак? Сейчас лето.
- Это сторож.
- Он охраняет твое рабочее место?
- Это сторож духовной сути. Еще хуже, он охраняет меня не для того, чтобы охранять. Он боится меня потерять.
- А если кто-то сядет в твое кресло?
- Он попросит пропуск.
- Хороший пиджак.
- Да. Приехав домой, я повешу его на спинку стула - он продолжит выполнять свою миссию.
-Личная жизнь, - сказала Света, - побольше личной жизни. Вот, что я хочу.
-А представь, - проговорил Семен, - ты будешь стоять как каменный истукан. Нет, ну представь. В будущем. Не скажу, через сколько лет. И там, гм, ты приглянешься Директору. Ну он такой, темный романтик, большой, могущественный. Раз Директор, то, наверное, у него офис. Работники всякие, и он, приходя утром, делает им нормальную такую процедуру вставки - мол, и это не сделали, и это, а вот это - молодцы, тут вы справились. А какой-нибудь Азраил отправляется в командировку в Черную дыру, брать интервью у нейтронов, а Асмадей , ну он, он как Вартан, он решил, что надо поехать домой. Нет, это не в упрек, я сам хочу домой. Ну, и еще, допустим, Вельзевул, еще один журналист. Он тоже хочет, говоря по существу, слинять и заняться своими вопросами. Гм. А к этому прилагается, например, день рождения у богини Кали. Никто никуда не расходятся. Надо отмечать. Приносят разнообразные кушанья. Приходят все работники, даже уборщицы, даже стажеры, приносят напитки. Но не так как у нас. Чай им тортик, ну и для дам - самое сладкое вино. Таким только ос привлекать. Помните, как Юрьев в прошлом году укусил осу, на день рождения у Даши? Нет, у них - все классно там. Все - на пробу. Ну, допустим, для начала - самый фиговый бурбон. Это не так интересно, зато - заморское. Ага. Чистый спирт. А музыка живая. Приглашают, например, Оззи Осборна. Ну, чего мелочиться? Он же Директор. Может позволить себе любые, гм, скажем так, штуки. Именно штуки. Но вы дослушайте. Давайте покурим вот тут, я свою мысль дорасскажу. Директор втайне увлечен Светой. Но Света - статуя. Она ему нравится. Живые ему не по душе. Слишком просто. Ну он - более могущественнее, чем всякие боги и дьяволы. Простым путем он не ходит. Он приходит в этот Дом, который нам описал Вартан, подходит к статуе. Надевает ей на голову букет. Зажигает свечи. И смотрит на неё.
-Везет тебе, Светка, - сказала Даша.
-Почему везет?
-Да я просто.
-Но он меня хоть оживит?
-Он будет думать, - проговорил Семен, - все должно быть высоко-креативно. Это главный посыл его действий. Индивидуальная темная красота. Оживляет и говорит - Света, сейчас мы поедем, гм, нет, в ЗАГС, это слишком просто. Но что-то такое, некое такое учреждение. Храм. А Света восстает ото сна и пытается понять - кто она? Зачем она здесь? Но ладно. Они уезжают, и все менеджеры из отдела также едут на свадьбу, ну и приглашают певцов. Не знаю, кого они пригласят. Металлику, может. Зачем мелочиться? Они же играли концерт в Антарктиде. А это будет life in Hell. Образно. На самом деле, это просто - резиденция Директора. А уже потом, как только кортеж отъедет, в Дом придет его первооткрыватель, Вартан, с рюкзаком, с фотоаппаратом. Никого он там будить не будет. Он будет искать статую Адама. Ну, мы можем предположить, что Евы, то это слишком примитивно для науки. Тем более, что сначала был Адам, а Еву сделали из ребра. Это если бы был поиск страсти. Ну или любви. А это - очень далеко, надо пролезть через все слои и не утонуть в наносах древней пыли.
-Ну и что? - осведомилось Света.
-И ничего. Выйдешь замуж.
-Буду ждать.
-Директора?
-Конечно. Директора.
После обеда работа совсем не та, чем с утра. Нет, если выехать куда-то, подальше, на пару с фотографом, по пути - пару кружек самого холодного кваса, трубопроводом - прямо из Антарктиды, вместе с чувством льда, чувством как единицей городского эфира. А, ребята тут будут до вечера пахать. Ни минуты покоя. Когда же что-то такое обозначится, что-то напоминающее большой предвечерний расслабон, Главный вдруг заявится, под вечер. Офис - его дом. Даже и не поймешь, что для него важнее - жилище, как сосуд жизни, или вот - редакция, место, где сливаются биотоки бизнеса и прочий автопилот. Но это еще надо собраться.
А если представить Директора другого, должно быть, воображаемого, большого и величественного в своей темноте, в одежде из материи ночного неба, и, может быть, в черном цилиндре....
Смерть для него - лишь рецептура. Закурив, он прочтет строки.
Везде: вверху, внизу, вдали, передо мною -
Безмолвие пространств и ужас высоты,
И ночью Божий перст в провалах темноты
Кошмары чертит с их бездонной глубиною.
Должно быть, он проследует дальше, к статуе Бодлера.