Аннотация: Женское юмористическое фэнтези. Продолжение "Аверьянова истока".
Невеста для святого.
ГЛАВА 1.
- Да благословит тебя Иш, великий и милосердный, дитя моё! - сказал отец Ольгерд, провожая меня до ворот, и благословил средним пальцем - символом единого и милосердного. Я благочестиво всхлипнула и ответила тем же. Терпение отцов настоятелей наконец-то лопнуло, и отец Ольгерд - был единственным, кто действительно сожалел о моем уходе. Тугой узел резал мне плечо, когда я, утерев непрошенную слезинку, повернулась и, шмыгая носом, устремилась навстречу большому миру. Не то чтобы мне грустно было уходить из Валлиса, слезинка была по отцу Ольгерду, моему наставнику.
Через десяток шагов, я выпрямила спину и, отбросив сожаление, потопала по дороге ведущей в Тинтак. Погода благоприятствовала моему уходу - был месяц травник, мир благоухал свежей зеленью и чистым воздухом.
Я родилась через двадцать лет после второй магической войны, ознаменовавшейся полной победой Иша над тьмой и магией. Мой отец, к великому своему удивлению вернувшийся целым и невредимым (и где его носило столько времени?), на радостях обрюхатил мою мать в день своего возвращения. А через неделю, выйдя пропустить кружечку эля в деревенском шинке, ушел и не вернулся. Моя мать, Алисия Варда, была дочерью зажиточного торговца, который однажды решил, что с него хватит и осел в одной из деревень южной Пустоши, открыв лавку со всякой всячиной. И до появления, и после исчезновения отца, он не оставлял нас без помощи. Присылал продукты, раз в месяц - немного денег. Но нам все равно не хватало. Мать подрабатывала прачкой, шила платья на заказ и делала ещё кучу всякой работы. Когда-то цветущая, она быстро сникла и завяла, как роза в засуху. Это я сама такое сравнение придумала. Всё чаще и чаще, она стала заходить в храм Иша, построенный сразу после войны. Я была несмышленышем, мой мир был ограничен домом, где кусок хлеба и пара яблок - были мне завтраком и обедом; беготней с соседскими детишками и игрой в куклы. В пять лет я узнала, что такое бедность. Дед разорился и перестал присылать деньги. Еды стало не хватать. Мать перестала работать и окончательно ударилась в религию. Однажды на пороге нашего дома возникли три фигуры в серых плащах. Один из них подошел ко мне и погладил по голове. Мать суетливо принялась вытирать стол, двигать по комнате колченогие стулья и, согнувшись в три погибели, приглашать гостей к столу. Я таращила глаза, ковыряла пальцем в носу и понятия не имела, чего им понадобилось в нашем доме, куда даже соседи давно перестали заходить.
Тот, что гладил меня по голове, крепкий мужчина с орлиным носом и седыми висками, протестующе протянул перед собой руки:
- Ничего не надо, сестра Алисия! Мы же договаривались. Брат Акинфий...
Тот, кого назвали братом Акинфием, грузно шмякнул на пол увесистый мешок и скрипуче сказал:
- Прими, сестра, в знак любви к Ишу - наши скромные дары.
Мать всплеснула руками и, пряча от меня глаза, принялась развязывать мешок. Гости деликатно отвернулись, переговариваясь между собой. Я подбежала к ней и дернула за рукав:
- Ма, что это? - и осеклась.
Из развязанной горловины мешка высовывались связки копченой колбасы, желтели куски сыра и ещё много такого, от чего у меня моментально набрался полный рот слюны. Я ошеломленно спросила:
- Это что... нам?
- Да... да, дочка, это нам - растерянно ответила мать, оглядываясь в сторону седого. Тот вздохнул, тяжело приподнялся со стула и подошел ко мне. Снова попытался дотронуться до моей головы, но я, чувствуя что-то неладное, увернулась. Он присел передо мной на корточки, и заглянул мне в глаза:
- Меня зовут Горвин. Наши воспитанники, наши дети называют меня - отец Горвин. А тебя как зовут?
- Арса - быстро ответила я, и спряталась за мать.
Но та, осторожно выудила меня из-за спины и вытолкнула перед собой. Я недоуменно обернулась к ней, чувствуя, что меня предали. Мать вытерла слезинку и, нагнувшись, торопливо забормотала мне в ухо:
- Ничего не бойся, Арса, доченька моя, так надо. Ты поедешь с этими хорошими людьми. Они тебя накормят, напоят, научат хорошим вещам. У тебя будет свой дом, новые игрушки, хорошие друзья. Иш великий возьмет тебя под свое покровительство... Ну, иди...
Мужская рука осторожно коснулась моего плеча и я, чувствуя, что привычный мир рушится - закричала во все горло, забилась в чужих руках. Меня крепко прижали к груди и, не обращая внимания на мои вопли, вынесли во двор. Из-за плетня высовывались любопытные соседи и, тыча пальцами, что-то оживленно обсуждали. Через мгновенье, я оказалась в седле, все трое вскочили на коней и, больше я никогда не видела свою мать.
Пятнадцать лет проведенных мной в Валлисе... Это не был монастырь. Скорее, пансион для неблагородных детей, заведение угодное Ишу. Я была примерной ученицей, лет так до четырнадцати. Наставники не могли на меня нарадоваться, повторяя, что "Иш дышит, где хочет". И отец Ольгерд, отвечающий за мое воспитание - каждую неделю ставил свечки в нашей маленькой церквушке, вознося Ишу благодарность. Наверное Иш объелся этих свечек, потому что, как только мне исполнилось четырнадцать лет, в меня словно вселился дух Селата. Я перестала думать о боге, о своем предназначении. Совсем другие мысли стали посещать мою дурную голову. Успеваемость моя упала - ниже некуда. Я таскала из библиотеки не самые приличные книжки (отцу библиотекарю было все равно, лишь бы возвращала назад), благодаря кротости отца Ольгерда стала посещать занятия по боевому искусству, которые вел тот самый отец Горвин. Частенько меня теряли, и бедный отец Ольгерд, тащился за мной на крышу, потому что именно там я и пряталась.
Зато я чрезвычайно преуспела в обращении с мечом, так что отец Горвин нехорошо усмехался и говорил, что "конечно, Иш дышит, но уж лучше бы она родилась мальчишкой". Когда я не висела на карнизах, не выписывала клинком восьмерки и другие цифры, я читала. Мне нравились жизнеописания великих людей, но жития святых нагоняли скуку. Были только пара-тройка святых, которые мне нравились. Само собой, что они не обращали нечисть в веру, посредством среднего пальца, а дрались мечом и гибли как герои.
В последний год моего пребывания в Валлисе, трижды созывался малый совет Ишевых братьев. Догадайтесь, по какому поводу? Я так привыкла к замечаниям и предупреждениям старшего отца Терентия, что пропускала их мимо ушей. Тот многозначительно качал головой, и шел в келью отца Ольгерда. Сколько раз мой наставник отстаивал меня от немедленного отлучения, я могу только догадываться. Тем более что в последние два года я окончательно перестала лазить на крышу, переместив свое внимание на то, что находится за пределами Валлиса. Перехитрить привратника и проскочить вслед за повозкой в ворота? Перелезть через стену (если дежурит отец Деметц, которого я и в самом деле побаивалась) при помощи крюка с веревкой? Пара пустяков. На мое счастье, во время моих рейдов по полям и лесам, мне никто не повстречался. Я любила вскарабкаться на самое высокое дерево, усесться поудобнее и глядеть вдаль, щуря глаза, словно кабисский моряк, плывущий в неизведанное.
Тринадцатое число травника оказалось последним днем моего пребывания в Валлисе. Собрался большой совет отцов Валлиса и отец Терентий зачитал вслух решение совета о моем изгнании из Ишевой обители. Затем меня торжественно вывели к собравшимся во дворе другим воспитанникам и показали, что бывает за дурной характер. Ни с кем из них я близко так и не сошлась, ни с кем не дружила. Поэтому их вытаращенные глаза и раскрытые рты доставили мне большое удовольствие. Как же, Ишева ослушница, Селатова грешница...
И вот я топаю по ещё не совсем зачерствевшей под колесами упругой весенней дороге, в маленький городок Тинтак. В кармане - рекомендательное письмо отца Ольгерда к одной своей знакомой, с просьбой устроить его воспитанницу и позаботиться о том, чтобы она (ну - воспитанница, я то есть) не попала в дурную компанию.
Если бы я умела сочинять, как те писатели, чьи книги я читала, булькая соплями по ночам, то давно бы уже начала описывать места по которым шла. Мол, стройные березы вперемешку с соснами да елями, лютики-цветочки, птичий щебет и кучерявящиеся облака. Только вот как-то не получается по-книжному у меня. Березы как березы. Облака как облака. Что касается птичек, то карканье ворон не привело меня в восторг. Эта стая следовала за мной уже с полверсты. Небо и вправду было чудесным. Чистым и голубым. Я периодически задирала вверх голову и жмурилась от удовольствия. Солнечное выдалось утро.
-Краа! Краа!
- Тьфу! - рассержено сплюнула я - И чего вы ко мне пристали, Ишево проклятье! Брысь... то есть кыш!
Стая незамедлительно спорхнула с веток и переместилась куда-то вглубь леса. Обиделись что ли? Я немного подумала и, сойдя с дороги, пошла за воронами. Любопытство... кто сказал, что это грех? А и грех, так простительный. Я вообще любопытная. По жизни. А может просто упрямая? Может, я решила им, воронам отомстить. Теперь я им покоя не дам.
Вороны отлетали все дальше, вглубь леса. Но я упрямо шла за ними примерно с полстадня. В конце концов, птичкам это надоело, вся стая поднялась выше деревьев и ехидно каркая улетела прочь.
- Ах вот вы как? - погрозила я кулаком в небо - Так же нечестно!
- Карк! Карк! - насмешливо ответила, последняя из улетавших, ворона.
Я круто развернулась в обратную сторону и, запнувшись о какую-то корягу, с маху села на подвернувшуюся ногу. Как же я взвыла... Слезы брызнули из глаз. Скинув с плеча узел с вещами, я уперлась руками в землю и попыталась слезть со своей ноги. Получиться-то получилось, но вот нога... Аууу! Было обидно, до слез. Ведь сама виновата. Какого... поперлась за воронами? Шмыгнув носом, я потрогала лодыжку. Слегка опухла и болит, но на перелом непохоже. Наверное вывихнула.... И как назло, кроме той коряги никаких толстых сучьев поблизости нету. Не из чего сделать себе ковылу. И выругаться не знаю как. Селата вслух поминать запрещено, услышит нечистый. Иша - тоже, вроде как не рекомендуется в таких целях использовать. Я развязала узел и достала припасенный ещё с вечера пирог с картошкой (добрый отец Ольгерд постарался для любимой воспитанницы). Что ещё остается девушке в утешение? Съесть что-нибудь.
А ещё планировала к вечеру быть в Тинтаке....
Кусок пирога застрял у меня в горле, когда я, повернув голову, обнаружила, что неподалеку от меня удобно расположился приземистый и очень широкоплечий мужичок. Густая кучерявая борода росла практически с макушки. Нос как картофелина хорошего урожая. Глазки-бусинки смотрели на меня очень внимательно и с каким-то паскудным любопытством.
Я проглотила недожёванный комок и кивнула головой:
- Здрасьте!
Мужичок вежливо кивнул в ответ.
- Приятного аппетита!
- Спасибо... - буркнула я, перетекая из состояния неловкости в другое, более грубое состояние - а не могли бы вы так на меня не пялиться?
- Я извиняюсь, конечно - сказал мужичок - но ты ведь из Валлиса идешь?
- Ну.
- Из этих самых... как его? Из адепьтов? - произнес он важно, словно похваляясь, что знает такое слово.
- Ага, из них. А что? - я вызывающе вскинула голову. Чего это он взялся меня допрашивать. Ну, выгнали меня и что?
- Хе-хе - мужичок потер широкие как лопата ладони и позвал кого-то - Гарвин! Дорес! Сюда!
Я невольно дернулась, но вспомнила, что убежать не смогу. Что ещё за засада такая?! Чего им от меня нужно?!
Из кустов, ломая ветки и шумно сопя, вывалились двое, удивительно похожих на первого, бородачей. Они сияли улыбками и очень приветливо кивали мне головами.
- Она? Рагаронд, это она? - зачастил один из них, по-видимому - самый молодой.
- Думаю, что она - в меру задумчиво отозвался мой новый незнакомец.
- Вам чего от меня надо? - уже грубо спросила я. Какие уж тут церемонии? Три здоровых лба против беззащитной и беспомощной девушки.
- Щас, щас - залыбился он - объясним.
Я демонстративно (и откуда силы взялись?) выдрала из земли злополучную корягу и приподнялась на здоровую ногу.
Все трое сделали вид, что не поняли моих намерений, однако те двое озадаченно и даже требовательно уставились на главного заводилу. Тот успокаивающе махнул им рукой.
- О, я забыл представиться, кажется - сказал он - меня зовут Рагаронд Старбелый, гном. Мои спутники и помощники - Гарвин и Дорес.
Упомянутые поочередно выступили вперед, церемонно кланяясь.
Я недоверчиво похлопала корягой по ладони (интересно, как бы я этой трухлявой древесиной отбивалась?).
- Нам нужна твоя помощь, деточка - вкрадчиво мяукнул Рагаронд и прижмурился, как кот на сметану.
- Какая-такая помощь?
- Нам нужна добытчица - гном просто выпалил слово "добытчица" и уставился на меня, пытаясь определить, какое это произвело впечатление.
Да никакого! Селат вам в зраку! (Иш прости грешницу свою...) я начала тяготиться присутствием этих троих в одном со мной лесу.
- А конкретнее?
- Ну, это разговор не для леса - кашлянул Рагаронд - если ты не против, почему бы нам не прогуляться до подходящего жилища?
- Э, нет! - заявила я, вспомнив предостережения отца Ольгерда, по поводу легкомысленных и не в меру доверчивых женщин, поддавшихся уговорам зайти на чашечку чая - слышала я про такое: сначала - пойдем, зайдем, поговорим, а потом - проходи, раздевайся и ложись?!
Все трое густо покраснели и начали отчаянно прокашливаться. Рагаронд замахал руками, словно отбивался от стаи атакующих мух.
- Что ты, что ты! Абсолютно деловое предложение! Да как ты могла подумать, что гном может польститься на челове... на тебя!
Гарвин и Дорес с ужасом в глазах от такого предположения, красноречиво затрясли бородами.
Я немного успокоилась. И в самом деле, не такая уж я и красавица. Волосы темные и даже не пышные, а так - пару раз гребнем провести. Глаза тоже - явно не озера, в которых тонут прекрасные принцы из сказок. Обычные серые глаза. Носом своим я всегда была недовольна. И губы тоже не сахар. Невольно вздохнув от такой вот самокритики, я сговорчиво сказала:
- Ладно, деловое, так деловое. Только вот маленькая проблема. Я, видите ли, ногу вывихнула...
- Видели, видели - гном подбежал ко мне поближе, и я на всякий случай приподняла трухлявую палку повыше, отчего у той отвалился кусок примерно с локоть, - не изволь беспокоиться! Гарвин, Дорес! А ну, живо нарежьте мне пару-тройку деревцев помоложе. И носилочки соорудите.
Оба гнома вытащили топоры и забегали по поляне, примеряясь к задрожавшим от ужаса деревьям. Хрясь! Хрясь! Тук! Тук! Через несколько минут, они уже ободрали со стволов кору и сноровисто соорудили заказанный предмет. Я только присвистнула. Осторожно перевалившись на носилки, я втянула за собой свой узел. По знаку Рагаронда, Гарвин и Дорес взялись с двух сторон и приподняли носилки. А поскольку сделали они это не одновременно, я чуть не вывалилась обратно.
- Нельзя ли поаккуратнее?
Гномы только засопели, но ничего не ответили. Вы когда-нибудь ездили на гномах? Особенно рысью. Не советую. Жира на боках я скопить ещё не успела, поэтому прочувствовала ребрами каждый сучок. Бежали гномы не то чтобы быстро, но зато ни разу не остановились, пока меня не выгрузили во дворе одиноко стоящего домика. Я едва успела определить направление движения и, судя по всему, Тинтак остался далеко к востоку.
Я проковыляла к двери, таща за собой узел. Из дома выскочила угрюмая и плотно сбитая женщина, зыркнула на меня недовольными глазами и принялась что-то выговаривать Рагаронду. Тот только почесывал в затылке и усердно крякал, не хуже селезня в брачный сезон. Я с любопытством разглядывала её. Не помню где, но я читала, что гномихи могут заткнуть своих мужей за пояс, по части изрядной бородатости. Но если не считать, что женщина была гораздо шире Рагаронда, то никакой излишней растительности на её лице я не заметила. Наконец поток слов иссяк и тут заговорил гном. Медленно, растягивая слова и очень внушительно. На гномиху это не производило особого впечатления до тех пор, пока Рагаронд не произнес слово "граб", причем в очень множественном числе. Я навострила уши. О гномах говорил, что они падки до больших денег, сокровищ и прочих ценностей жизни, но ужасно прижимисты в оплате.
Гномиха скривила лицо в гостеприимной улыбке и приглашающе взмахнула рукой. Я с облегчением проковыляла вовнутрь. Стены внутри были аккуратно выбеленными, потолок к моему удивлению был высоким. Я шваркнула свой узелок прямо у порога и с невольным стоном потащилась к ближайшей лежанке. Гномиха открыла рот, желая что-то сказать, но тут вбежала здоровенная собака и, невежливо отпихнув меня, преспокойно улеглась на облюбованное мной место. Кто-то за моей спиной тихо хихикнул. Я даже не стала оглядываться, вопросительно посмотрев на хозяйку. Та что-то залопотала (Селат их гномий язык разберет...) и, взяв меня под руку, провела в дальнюю комнату, где вдоль стен стояло несколько резных кроватей, не очень длинных, но зато широких.
Плюхнувшись на ближайшую, я со страдальческим лицом попросила воды. К моему удивлению, женщина поняла и принесла кринку с молоком. Ну, уж если мучиться, так до конца. От молока у меня всегда было нехорошо с желудком. Я отпила несколько глотков и, молясь Ишу, чтобы пронесло (ну, не в том конечно смысле) закрыла глаза.
Раздался скрип и я, приоткрыв один глаз, узрела гнома, приволокшего лавку и усевшегося так, чтобы видеть мое лицо.
- Ну? - промычала я.
Рагаронд задумчиво уставился в потолок, сцепив пальцы в замок.
- Начну, пожалуй, с того, что я оружейный мастер. То есть был когда-то - поправился он - И в один прекрасный день, а точнее - ночь, угораздило меня выковать одну вещичку. Нет, ты не подумай что очень ценную... Почти игрушку. Вместе со мной, в Устольских оружейных мастерских работал один парень, из ваших. Из людей, значитца. Друг был мне закадычный. Я ему её и подарил, как-то по пьяни... Вот, значитца...
- Ну? - ещё выразительней промычала я, абсолютно не понимая, чего от меня хотят.
- А дружок мой уехал, и игрушку ту с собой увез в глухомань какую-то. Вот. А потом, как мне стало известно, подарил её какому-то колдуну. Задаром подарил. Подарок мой значит... Колдун то несмышленыш какой-то был, и в последнюю войну сгинул где-то в Устольщине.
- Ну и что? - спросила я умирающим голосом. Долго он ещё будет жилы тянуть? Иш милосердный, прости меня грешную...
- А помер он, как сказали, где-то под Устольем...
- Ага, понятно - оживилась я, - колдун провалился в какую-то бездонную дыру и вещички свои прихватил. А вы хотите, чтобы я за ними в эту самую дыру слазила. Так?
- Э-э-э... так, да не совсем так - опешил гном - ни в какую дыру он не проваливался. А поперся он сдуру в ведьмин круг, что к югу от города. Там и смерть принял. А вещички где-то неподалеку лежат. Вот их и найти бы...
- А я-то тут причем?! - мое терпение вытекло до последней капли - Вы что, никого другого найти не смогли?!
- Тише, тише - бормотнул Рагаронд - Дело то вот в чем - колдуна этого вы, люди - в святые произвели.
В моей голове наконец-то забрезжил рассвет. История-то знакомая, только в гномьем исполнении совершенно по-другому рассказана.
- Святой Аверьян?
- Вот-вот - он самый - обрадовался гном - И это... - вашего заведения главный покровитель.
Я ошалело смотрела на Рагаронда, а тот чрезвычайно довольный, что сумел все внятно изложить, чуть ли не светился от добродушия. Вот те раз, Иш миловредный... тьфу, милосердный. Это ж на что меня подбивают? На святотатство!
- Это ж - грех какой! - заявила я твердым голосом - место упокоения святого беспокоить. И вы мне, воспитаннице Валлиса это предлагаете?
- Да какой там грех - всплеснул руками гном, утрачивая свечение (или сияние?) - секирка-то - моя!
- Вы ж её подарили?!
- Так ведь подарил Гриве! А вашему святому я её не дарил! - завопил, наконец, и Рагаронд - стало быть, могу обратно забрать!
- Так чего ж не пойдете и не заберете?!
Тут гном почему-то смущенно потупил глазки и замолчал.
Так... все понятно! Стало быть, там можно и помереть ненароком. Иначе с чего бы гному...
- Место там, видишь ли, не очень приятное - оборвал мои размышления Рагаронд.
- И много в этом неприятном месте добытчиков пропало? - осведомилась я.
- Да туда никого и мешком золота не заманишь - вырвалось у гнома. Он бросил на меня быстрый взгляд, мол - не восприняла ли я всерьез упомянутое количество золота. Само собой, что мешок пришелся мне по вкусу. Я хоть и провела все детство в Валлисе, но прекрасно понимала, что без грабов жизнь просто невыносима.
- То есть, я хочу сказать - продолжил Рагаронд - что никто туда ещё не наведывался. Боятся чего-то. А что там опасного - никто не знает.
- Угу - кивнула я - незнание - сила.
- Вот-вот - поддержал гном - а кому ж туда ещё идти, как не Ишевой дщери, да ещё выросшей под покровительством святого?
- А вы что, в Иша не верите? - сурово спросила я, сдвигая брови. Дай только знать хранителям Ишевой истины, тут же прилетят, руки заломят и сделают что-нибудь нехорошее. Правда к гномам это не относится. Махнули на них рукой в свое время. Строители из них великолепные, да и оружейники тоже. Пока пользу приносят, пусть живут. Лишь бы вслух не орали, что не признают Иша великого и милосердного, единого. Другое дело - эльфы и вампиры. Этих сразу... А хуже всего слугам Селата поганого - магам, то есть. Эти перерезанным горлом не отделывались. Поскольку они - люди, Ишевы питомцы, то полагалось им очиститься от тьмы, то бишь от магии. А как очиститься - это уж как у хранителей фантазия сработает.
Гном заерзал на месте и бросил на меня опасливый взгляд, в котором мелькнуло запоздалое сожаление. Надо было - кого попроще нанимать, а то ещё беды не оберешься...
- Верим... - через силу выдавил он - только что в храм не ходим. А так - верим. Куда ж денешься.
- Сколько заплатите? - прямо спросила я, уже почти окончательно приняв решение. Разве не мечтала я о яркой и насыщенной жизни за воротами Валлиса?
Рагаронд вздохнул с явным облегчением, но лицо его помимо воли страдальчески вытянулось.
- Ста грабов не пожалею...
Я разочарованно присвистнула и принялась разглядывать идеально ровный потолок. Наступило молчание.
- Ну - двести - выстрадал гном.
- Слушай, Рагаронд - я решительно перешла на "ты" - что ты меня за Ишеву дурочку держишь? Если бы речь о двухстах грабах стояла - ты бы и сам сбегал, правда ведь? Дело ты предложил опасное. Можно ведь и не вернуться. А ну вдруг и святой Аверьян меня не убережет? И про секиру свою ты как-то уж скромно рассказал. Если бы оружие - дрянь было, не стал бы ты по нему вздыхать. И потом, что я цен на местных рынках не знаю? За двести грабов - даже не поужинаешь как следует.
Тут я конечно загнула. За двести грабов можно месяц неплохо питаться. Но если опыта наемницы у меня не было вообще, то книжек про это дело я прочла уйму.
Рагаронд с уважением посмотрел на меня и сказал:
- Пятьсот.
- Тысячу и ни горбом меньше.
- Пятьсот пятьдесят - проскрипел гном, наступая на горло собственной скупости.
- Ты-ся-чу!
- Шестьсот, мое последнее слово! - простонал он.
- Рагаронд - сказала я самым наглым голосом - тысячу или разговор окончен. Где ты ещё найдешь человека, который согласится пойти туда, куда гном идти боится? И потом, сам знаешь, сказанное двоим - знает и свинья. Мало ли охотников найдется на твою секиру?
Гном воздел очи горе, словно пытаясь воззвать к Ишу, и обреченно кивнул.
- Раз в десять убытку понесу, но чего ради прихоти не сделаешь. Только без аванса - торопливо добавил он - оплата полностью по факту.
- Ну, накормить-то ты меня накормишь? - проворчала я недовольно - и ногу надо бы посмотреть. Вдруг перелом?
- Угу - согласился Рагаронд, торопясь убежать от наглой и жадной до денег Ишевой воспитанницы - я сейчас пришлю Льесу, жену мою. Она и накормит, и в целебном деле мастерица.
Я устало рухнула на подушку. Иш твою! Во что это я вляпалась? Святой Аверьян! Это имя так часто мелькало в моей недолгой жизни, что я привыкла совершенно не обращать на него внимания, хотя каждое утро, в обед и вечером его имя произносилось вторым, после единого и неповторимого Иша. В последнюю магическую войну - он, пожертвовав жизнью, преградил путь Селатовым тварям в наш мир. Правда, к этому времени их столько уже в Пустоши накопилось, что даже маги не справились. И тогда на юге поднялись отринувшие магию (как порождение Селата) Ишевы проповедники и погнали всё это скопище тварей на север. А с севера, из Синедола и Потынаса двигалась такая же армия проповедников и святош. Встретились они где-то на границе северной и центральной Пустоши, где и была уничтожена последняя тварь. Ну, так вот, святой Аверьян был объявлен покровителем сирот и несущих Ишево семя проповедников. Я ведь тоже могла стать такой. После выпуска нас должны были отправить через пустыню: или в Иммергал, к вампирам, или в Элльнарри, к эльфам. Там мы должны были осесть на постоянное проживание и постепенно прорастить Истину в закоснелых в своем неверии нелюдях. Нас так и называли (не очень хорошим словом) - Ишево семя. Гадость какая...
Я в детстве часто останавливалась перед изображением святого покровителя и с любопытством разглядывала его. Ну не было в нем ничего святого. Обычное лицо, с плаксиво опущенными уголками рта. Глаза грустные. Волосы длинные. В одной руке огненный шар (многие утверждали, что это солнце), в другой... постойте! В другой, конечно же - странного вида секира, которую (по утверждениям наших отцов) ему вручил сам Иш. Вот те раз! Иш-то, выходит, был - гном? Я прижала ладонь к губам и озирнулась по сторонам. Скажи кому такое - окрестили бы Селатовой тварью и связали веревками, послав гонца за хранителями.
В дверь переваливаясь вошла гномиха, как там её... Льеса, с корзинкой в руке. Плюхнулась на мою кровать и бесцеремонно ухватила меня за ногу. Я от неожиданности вскрикнула. Льеса недовольно буркнула что-то себе под нос и, не глядя на меня, принялась осматривать мою опухшую лодыжку. Потом достала из корзинки подозрительного вида горшочек и, зачерпнув из него двумя пальцами какую-то ещё более подозрительную мазь, начала втирать её в больное место.
- Эй - шепотом позвала я - тебя - Льесой зовут?
Женщина словно и не слышала.
- Льеса... ай! Ты что, глухая что ли? Ай! Что там у меня - вывих? Ай!
- Простое растяжение - внезапно ответила гномиха на нормальном человеческом языке - и нечего стонать, не помрешь.
От удивления я чуть язык не проглотила.
- Так ты говоришь на общем наречии?
- С детства - ехидно отозвалась Льеса.
- А чего же молчала? - надулась я - не очень-то вежливо с твоей стороны.
- Не о чем было говорить, вот и молчала.
- А теперь что - есть о чем?
- Надоели твои крики. Послушаешь тебя - так и впрямь помирает девица. Есть хочешь?
- Да я перекусила недавно... - начала я - Хочу.
- Лежи, я принесу тарелку.
Льеса поднялась, забрала корзинку и вышла из комнаты. Я осторожно оглядела свою ногу. Да вроде бы ничего... И боль ушла. В качестве эксперимента пошевелила пальцами. Терпимо. А есть и правда очень хочется, особенно когда в дверь проходят всякие вкусные запахи. Интересно, а чем питаются гномы?
В дверь вплыл здоровенный поднос уставленный горшочками, которые наподобие драконов выдыхали из себя горячий пар и... нет, горшочки в отличие от драконов не издавали зловония, а даже совсем наоборот. Затем появились руки, державшие поднос и, наконец, показалась сама Льеса. Ловко подцепив ногой лавку, она придвинула её ко мне и поставила поднос. Я подозрительно сунула нос в ближайшую посудину и чуть не обожглась.
- Что это?
- Суп с грибами и зеленью. Жаркое из картошки с мясом. Суп луковый с кусочками курицы. Пирожки печеные с яблоками. Соленые огурчики. Маринованные помидоры. Грибы тоже маринованные. Последнюю банку открыла - начала перечислять Льеса.
- И что, я должна всё это съесть?! - ахнула я.
- Хмм... - сказала гномиха - Вообще-то до твоего появления - это был наш обед.
Не то чтобы я легко краснею, но тут просто почувствовала, как начинают гореть шея, лицо и кончики ушей.
- Ох, извините меня... Как же так? А зачем вы все мне принесли? Я бы обошлась тарелочкой супа и кусочком хлеба....
- Деточка - вкрадчиво сказала гномиха - насколько я понимаю, у моего мужа с тобой деловое соглашение? Ну, так вот - кормежка за наш счет. Вон ты какая - худенькая да слабенькая. А сил тебе понадобится много. За нас не беспокойся. Мы у себя дома. Сейчас сварганю что-нибудь вроде этого и для моих мужиков. А если и не приготовлю, так ничего страшного. Денек перебьются всухомятку. И так морды наели, в дверь не пролезают. Ешь. Я тебя смущать не буду, сейчас уйду.
С этими словами Льеса развернулась и вышла.
Я раздумчиво оглядела горшочки и тарелочки. Цапнула с миски ломоть хлеба и, вооружившись ложкой, принялась пробовать всего понемножку. Впрочем - нет. Луковый суп был просто объедение! И я его попробовала до донышка. Слышала я, что готовить еду - это женская обязанность. Но вот в Валлисе меня этому не учили. Читать могу, писать могу. Много чего ещё могу, а вот приготовить какое-нибудь блюдо...
С набитым животом я вольготно расположилась на кровати и принялась мечтать, точнее - прикидывать, на что я потрачу свою тысячу грабов (Это ж надо, как губу раскатала!). Гномы мне благоразумно не мешали, шурша где-то за стеной и вполголоса переговариваясь между собой. Куплю, наверное, себе хорошее платье, с эльфийской вышивкой. И ещё куплю себе лошадь. И ещё куплю себе.... Так, а чем я потом займусь? К вампирам и эльфам меня как-то не тянуло совершенно. Поэтому я с легким сердцем восприняла свое изгнание из Валлиса. В конце концов - я взрослая уже. Могу сама свою жизнь устроить. Нет, куплю, наверное, хороший меч и пойду в наемницы. А что? Платят им хорошо, и жизнь нескучная. Или нет... Селатова зрака, куда ж устроиться? Я мельком припомнила валявшееся в кармане письмо отца Ольгерда, и легкомысленно провалилась в сон.
ГЛАВА 2.
Наверное Иш покарал меня за всё хорошее, потому что ещё перед рассветом кто-то довольно сильно начал трясти мое плечо. Глаза распахнулись сами собой. Мне осталось только приподнять голову и уставиться ими на гнома, склонившегося над моим изголовьем.
- Что случилось? - спросила я бодрым голосом. Сна ни в одном глазу. Не зря же отец Ольгерд утверждал, что хороший сон - ранний сон.
- Как что, Арса? - удивился Рагаронд - Пора уж и за дело приниматься!
Я нехотя глянула в окно.
- Так темно ж ещё? Вот солнце поднимется повыше...
- Какое солнце! - возмутился гном - пока доедем - как раз оно и поднимется. А нам надо - чтобы все видели, куда мы направились, а?
Признав справедливость сказанного, я кивнула головой и приподнялась с кровати. Издала запоздалое "Ой!", потом с удивлением обнаружила, что нога в порядке и ничего не болит.
Собираться мне нужды не было, поскольку спать я завалилась прямо в одежде. Хорошо ещё, что в порыве усердия Льеса не стала с меня её снимать, пока я спала. А то ещё и сам Рагаронд... бррр.... Наскоро ополоснув лицо и выпив холодного квасу, я развязала свой узел. В нем было все мое имущество: холщовое платье мышиного цвета, старый плащ, остатки пирога, иконка с изображением святого Аверьяна (будь он неладен!), две книжки. Одна из них называлась "Благословение Иша", и содержала кучу всяких заповедей и наставлений по поводу и без повода. Вторая - "Приключения старой грымзы Калипы и молодой ведьмы Олены", моя любимая книжка с ведьмами, магами, принцами, красавицами, любовью и хорошим концом. Я её уже раз пятьдесят прочитала, но каждый год снова и снова перечитывала. А это что такое? Я вытащила тяжелый и тщательно упакованный сверток. Повертела в руках. Так вот почему узел таким тяжелым был! Ничего себе запаковали. Обмотка из оленьей кожи - дорогая вещь. Правда, изрядно потертая, но шнуры, стягивавшие её крест накрест - новые. Я развязала узел и развернула сверток. На ладонь мягко и спокойно выскользнул кинжал в серебристых ножнах. Вот это да! Я осторожно вытянула его из ножен и постучала ногтем по клинку. Первые полгода отец Горвин изводил нас изучением оружия и его характеристик, делая особый упор на определение качества оружия. Так вот - этот кинжал был чудом. Клинок тускло светился в полумраке комнаты, слегка расширяясь к острию. В основании клинка был выгравирован узор. Правда, разглядеть его (на зрение не жалуюсь) было делом нелегким. Рукоять удобно легла мне в руку, как будто по мне была сделана.
- Ого! - послышалось над ухом. Я вздрогнула и обернулась. Рагаронд с удивленными глазами наклонился надо мной, дыша свежесъеденным луком. Я молча сунула кинжал за пояс и вопросительно уставилась на гнома.
- У вас всем воспитанникам такие дают? - осведомился Рагаронд - А то, пожалуй, и я в Иша уверую.
- Нет - огрызнулась я - только тем, кто убьет гнома.
Тот засопел обиженно и махнул рукой. Гарвин и Дорес шуршали на кухне, беззлобно переругиваясь с Льесой. Та бранила их почем зря.
- Арса! - из кухни высунулась голова гномихи - иди, позавтракай!
Я накрепко завязала узел (как будто это поможет) и направилась к кухне. Льеса, встрепанная и заспанная, быстро собирала на стол, бурча себе под нос:
- Ну что за мужики бестолковые! На дело они собрались, тупоносые. Девочка некормленая ещё, не выспалась поди.
Передо мной появилась тарелка с яичницей и ломоть серого хлеба. Льеса виновато пожала плечами:
- Пока больше не приготовила ничего. Так на скорую руку. Беда с этими мужьями! За что ни возьмутся - всё не по уму! Как дети малые...
- А сколько у вас мужей, Льеса? - не без ехидства спросила я (само собой, гномиха не оценит моего чувства юмора, так хоть самой им насладиться).
- А трое - совершенно спокойно ответила она - Да ты же их знаешь: Рагаронд, Гарвин и Дорес. Рагаронд - старший.
У меня отвисла челюсть.
- А как же...? А разве...? А что, у вас... можно?
Льеса глянула на мою растерянную физиономию и расхохоталась.
- А ты не знала?
- Нет, конечно - вырвалось у меня - в голове не укладывается - три мужа...
- Видишь ли, у нас - гномов, девочки рождаются в десять раз реже, чем мальчики. Женщин мало, вот и приходится...
- А сколько мужей можно... это...?
- Сколько прокормишь - улыбнулась гномиха - очень удобно, между прочим. Сама подумай: один дома по хозяйству помогает; другой в кузне работает; третий на заработках, ну и там - скотину выпасти или ещё чего...
- Ну, - протянула я - удивили! Чего только про гномов не рассказывают, но такого...! Я вот слышала что женщины-гномы мало чем от мужчин отличаются. Даже бороды отпускают...
Гномиха фыркнула и смутилась.
- Ну... это я могу объяснить. Только ты никому не болтай об этом, хорошо?
Я закивала в предвкушении нового знания.
- Женщин не хватает - повторила Льеса - парни маются... Так некоторые и женятся друг на дружке.
- Как?! - челюсть у меня окончательно отпала.
- Как, как - смущенно сказала гномиха - как придется. А потом и пускаете вы - люди, слухи о том, что гномихи бородаты и кроме как по платью - не отличишь.
Иш всемогущий! Я все не могла переварить услышанное, пережаренная яичница и то - лучше усваивалась.
- Арса - на пороге появился недовольный Рагаронд - Пора уж!
Он с упреком посмотрел на жену, но та сделала равнодушное лицо и подала мне кружку с травяным чаем.
- Чай выпьет, тогда и выйдет. А вы пока проверьте - ничего не забыли?
- Да мы готовы уж - проворчал гном - сколь можно ждать? Вот-вот солнце взойдет.
Я быстро опрокинула в себя содержимое кружки и вытерла руки о подол платья.
- Все, я - готова!
Во дворе стояла маленькая тележка. Я с интересом обошла вокруг неё. Мало того, что у тележки не было лошади, или на худой конец осла. Она ещё была рассчитана максимум на полтора человека.
- Э-э-э... - вопросительно обернулась я к Рагаронду.
- Не стану же я лошадь запрягать в такое-то место - сказал он.
- Так что, ты меня запряжешь?
- Это была бы хорошая мысль - пробормотал гном - если бы ты подкинула мне её раньше. Нет, конечно - я тебя повезу. Залезай.
Я подавила искренний вздох разочарования и полезла в тележку. Видно судьба моя такая - на гномах ездить. Рагаронд быстренько напялил на себя лошадиное снаряжение (хомут там и прочее) и с места рванул по дороге. Гарвин и Дорес у порога с чувством махали нам вслед. В окошке показалась Льеса и снова исчезла.
Была бы тележка поудобнее - я бы вздремнула пару часиков, под мерную иноходь гнома. Но она явно была не рассчитана на такое. Пришлось любоваться медленно проплывающими окрестностями. Солнце понемножку набралось наглости и высунулось из-за верхушек деревьев, раскидывая свои лучи направо и налево. Я не переставая зевала и потягивалась так, что косточки хрустели. Через пару стадней Рагаронд начал усиленно сопеть и сбиваться с ноги.
- Эй-эй! - закричала я, когда тележка наскочила на камень и едва не опрокинулась набок - Рагаронд! Поосторожней нельзя ли?
Гном перешел на шаг и тяжело отдуваясь остановился через десяток складней. Выпутался из сбруи и подошел к тележке.
- Эк, тебя в Валлисе откормили-то! Сена воз и то легче везти было бы.
Я обиделась. Что за вранье? Не такая уж я и тяжелая, а очень даже стройная и изящная. Что он врёт?!
- Надо чаще бегом заниматься - заявила я в ответ - дыхалка у тебя никуда не годится. Подумаешь - два складня пробежал и умаялся!
У Рагаронда от такой наглости глаза на лоб полезли.
- Ну ты... эк... эт... мда...
- Долго ещё до того места? - я миролюбиво сменила тему.
Гном понемногу успокоился и через пару минут ответил:
- Ещё столько же. Но мне надо сделать хотя бы пару глотков хорошего эля. В горле сухо, аж дерет!
Я спрыгнула с тележки и принялась рыться в тряпье, валявшемся у меня в ногах.
- Так, что здесь? Ничего. И тут - ничего.
Перерыв всю кучу я недоуменно повернулась к Рагаронду.
- Слушай, а где же эль?
- Какой ещё эль? - настороженно спросил гном, ожидая очередного подвоха.
- Ну ты сейчас говорил, что хочешь выпить. Я бы тоже не отказалась.
- Так нету там - простонал он - я ж говорю, надо бы заглянуть в придорожный шинок. Здесь неподалеку находится.
- А... - протянула я - так бы сразу и сказал. Ну, пошли, показывай.
Рагаронд ухватился за оглобли и потащил тележку за собой.
- Эй, ты чего? Оставь её здесь. Кому она нужна? Потом вернемся и заберем.
Гном покачал головой и ухватившись покрепче, упрямо покатил тележку за собой. Я пожала плечами. Не мне же её катить. И потопала за гномом.
Шинок и в самом деле оказался неподалеку. Складней через сто примерно. Гном дотащил тележку до ближайшего замызганного оконца, и бодренько протопал вовнутрь. Я кисло глянула на неказистое строеньице с покосившимися стенами и шагнула за порог. Застарелый запах прокисшего пива ударил в нос с такой силой, что я на мгновенье зажмурилась и перестала дышать. Потом осторожно приоткрыла один глаз. В шинке было на удивление чисто, хотя с десяток испитых мужичков прилежно тянули из больших глиняных кружек явно не воду. Гном выбрал свободный стол и подмигнул мне. Я уселась рядом. К столу развратной вихляющей походкой подошла не старая ещё женщина, со впалыми щеками и красновато-синим носом. Под правым глазом - синяк, не очень свежий. Зато на левой щеке красовалась свежайшая царапина.
- Что желаем? - она подмигнула гному и толкнула его бедром в плечо. Рагаронд к моему удивлению не выбежал из шинка с воплем ужаса, а игриво осклабился и шлепнул её по заднице:
- Ты что смеешься, Раг? Что такое для мужика кружка пива? Я тебя прям не узнаю! Может, ты хотел сказать - десяточек?
Гном отрицательно помотал бородой:
- Нет, Вирра, извиняй. Нам ещё путь предстоит неблизкий. А уж на обратном пути - заглянем, и тогда уж готовь десяточек, да не один. Лишь бы дело выгорело.
- Да нет - уклончиво ответил гном - так, старый должок надо вернуть.
- Небось, без драки не обойдется? - ухмыльнулась Вирра, и кивнула в мою сторону - а что за краля с тобой? Наемница? Или ты на старости лет Льесу променял?
- Скажешь тоже - на старости! - пробурчал не без самодовольства Рагаронд - конечно нанял.
Вирра с видом знатока прищурилась на меня.
- Уж больно молода... да и что-то не похоже, чтобы она дралась хорошо.
- А от неё этого не требуется пока - заявил гном - ну что, ты долго будешь нам на уши припадать? Тащи свое разбавленное кошачьей мочой пиво или нам уже пора?
Я чуть не закивала ему: "Пора, пора! Валим отсюда!".
Женщина обиженно поджала потресканные губы:
- Скажешь тоже.... Щас принесу, опробуешь - тыщу лет извиняться будешь, а не прощу.
Она мотнула подолом и ушла. Вскоре она вернулась с двумя кружками, в которых плескалась подозрительного вида жидкость. Я принюхалась, и желание пить окончательно пропало. Гном подбадривающе кивнул мне:
- Пей, не бойся, Арса! Я хоть и ругаю постоянно и Вирру, и эль. Но такого пива больше нигде не выпьешь.
Шинкарка довольно усмехнулась:
- Его ещё бабка моя варила. Мужикам вообще не доверяла. Какое другое пиво - привозят мне из разных мест, но это - только в моей деревне варят. Кого ещё там Селат принес?
За стеной раздалось лошадиное ржание, топот и ещё куча всяких звуков. У меня создалось впечатление, что лошадь отчаянно пыталась затормозить, и смогла сделать это - только благодаря остаткам плетня, что торчали вокруг шинка.
- Карррса морвел! - звонко раздалось снаружи, и в дверь влетела растрепанная девчонка. Даже ко всему равнодушные мужики оторвались от своих кружек и тупо уставились на неё. Тут было на что посмотреть. Во-первых - она была рыжая. Терпеть не могу рыжих. Во-вторых - на ней был надет какой-то черный балахон, с красными вставками. В-третьих, - на боку у неё висела сумка с изображением благословенной Ишем магии - круг с заключенным в него крестом. Вот чего я никогда не смогу понять: маги - слуги Селатовы, и тут же - маги, благословленные пальцем Иша. И не надо мне заливать про темное и светлое. Не поверю.
Девчонка сощуренными глазами оглядела присутствующим и вызывающе выпятила нижнюю губу. Похоже, что её кто-то сильно разозлил. И тут её взгляд оценивающе остановился на мне. Жертва была выбрана. Проигнорировав гнома, который съежился и превратился в грубо вырезанную (не иначе как топором) деревянную статую, она подошла ко мне и процедила:
- Мне нужен этот стол...
Произошла долгая пауза, в ходе которой мне предлагалось быстро и незаметно исчезнуть. Это мне совершенно не понравилось. Я всё же, практически - выпускница Валлиса (ну подумаешь - один год оставался, пока не выперли). Я ответила: