... ах, если б мама не уговаривала. А то пристала, ну, прямо как с ножом к горлу: Где ты лучше его найдешь? У тебя жизнь не складывается, и у него тоже. Да, ты еще совсем молода, но эта самая молодость так быстро проходит. И объясни мне, кого ты ждешь, какого-то принца? Поверь мне, скоро, ох, скоро уже на тебя не захочет смотреть ни один принц, разве что какой калека покусится. Говоришь, душа к нему не лежит. Ляжет твоя душа около него, да и полежит. А ты проверь свою душу, проверь, а то все на нее сваливаешь, а может и не виновата твоя душа, а дело все в тебе. Господи, как прицепилась моя мать: проверь свою душу! А как мне еще свою душу проверить, коль я ее все время чувствую, разговариваю с нею постоянно. Да и он напрашивался. Вот и жалко мне его стало. Долго готовилась, но все же легла, что бы его проверить, себя проверить, но самое главное - проверить свою душу. Он был ошеломлен, и ночь напролет меня целовал, всю меня обцеловывал, и не было такого места на моем теле, которого бы не касались его губы. А я уже начинала забывать, что с мужчиной может быть так хорошо и безмятежно. Но, боже мой, как иногда подводит человека, и не только женщину, но и мужчину, язык. И чего ради он начал вспоминать тех женщин, которые раньше с ним делили постель, а было их всего-то две. Он меня уверял, что я самая лучшая и очень ему подхожу. Что оставалось делать, лежу возле него, прижалась непутевой головой к его плечу, плечу взрослого, битого, что называется, жизнью мужчины и слушаю, слушаю, как он меня нахваливает. Слушаю и молчу, что спорить-то, да и сама я больше люблю молчать и слушать. И тут он как обнимет, как поцелует в грудь, а это у меня самое чувствительное место, да и заплачет: Даша моя, золотая моя Даша, никому тебя не отдам, буду жить только для тебя, волосинке не дам упасть с твоей головы, потому что ты, Дашуля, лучшая в мире, и любая, самая что ни на есть красавица, выглядит рядом с тобой невзрачной и неинтересной. Это я, значит, такая красавица, что и сравнить не с кем. Нет, уродкой-то я себя никогда не считала, но и особенной красоты, увы, во мне нет. Это я уже лет как пять поняла и стала смотреть на все трезво и скептично. Только когда еще совсем девчонкой была, то всему, что нашептывали на ушко после танцев да дискотек, верила свято. А он меня все также крепко обнимает и говорит, даже не целует уже, а губы близко к уху прижал, аж щекотно и говорит, говорит: Сам я человек простой, особого положения не занимаю, но работящий, всегда могу неплохо заработать. Ты, Даша, не в чем отказа знать не будешь. Ты чего только не пожелаешь, все иметь будешь. Ты ж просто золото, хотя, может, не каждый это и заметит. Но я-то сразу понял, как первый раз увидел, и с тех пор только мыслями о тебе жил. Так он говорил и говорил, потом целовал меня, но под утро уж подустал да и заснул. А мне-то то не спалось, всякие мысли в голову лезли. Как увидела, что он уснул, тихонько встала с постели, посмотрела на него: неплохой человек и образованный, и работящий, и таких слов наговорил. А что душа моя надумала, понять не могу и не знаю, какое же решение принять, что дальше делать. Думала, думала, оделась, воды на лицо плеснула, умылась то есть, да и пошла к тебе. А, пусть, думаю, с матерью моей разбирается, что, к чему и как. Помнишь, мы тогда в окно смотрели и видели, как они ходят вдвоем и ищут меня, еще так смешно было, меня все подмывало выйти на балкон, да и крикнуть: эй, что случилось-то. Ну, он, естественно, психанул, разозлился, у матери допытывался, какая муха меня укусила, и что мне не понравилось. Мать потом долго мне пеняла: И чего ты убежала, и где пряталась? Что, разве плохой он человек, очень даже славный человек, чуть не плакал от досады и расстройства - куда ты могла деться. Я ему сказала, что тебе срочно понадобилось к тетке поехать, она, мол, заболела, и ты должна была ей отвезти лекарства. Выспрашивала, чем он мне не угодил, почему я так убежала, пока он спал. Что я могла ей ответить: Да нет, мама, всем он мне угодил, всем. Да и грех жаловаться, порядочный, образованный человек, непьющий и не ленивый. Опять же тебе он сильно понравился. Нет, нет, ты что-то от меня скрываешь, я ж вижу, что чем-то он тебе не угодил, только ты или не хочешь, или не можешь сказать. Ну, мы ж с тобой женщины, какие могут быть между нами секреты и недомолвки. Может он тебе как мужчина не подходит, ну, там знаешь, не смог тебя удовлетворить, как женщину. Может был с тобой груб и невнимателен. Да нет, мама, зачем говорить пустое и врать. Как мужчина у него все, как говориться, на месте и ласков он ко мне был, и целовал меня и разные хорошие слова говорил. Ну, действительно, грех бы жаловаться. А что я еще могла сказать матери. Она ж у меня человек бесхитростный, не умеет ничего скрывать, она и к нему могла пойти с рассказами, да и каким знакомым, так, без всякого зла, растрезвонить. Уж я-то ее знаю, поверь мне на слово. Сколько раз мать во всякие истории попадала из-за этой своей страсти все подробно, без пропусков, пересказывать знакомым о своем житье-бытье. Ну, как мне было матери сказать, что он всю ночь называл меня Дашей, Дашуней, Дашулей, самой распрекрасной красавицей, каких и в целом свете нет, целовал и шептал, что выцелует все мои родинки и на плечах, и под левой грудью, везде, везде. Вот смотри, я прямо сейчас могу раздеться, посмотри, хоть ты и раньше меня-то без одежды не раз видел. Но все же, взгляни еще раз. Ты видишь хоть одну родинку на моем теле? Да сроду их у меня не было! Даже уж и не знаю, хорошо это или плохо. Ну, ты понимаешь, темно тогда было, он мое тело только руками и губами мог видеть. Это, уж точно, у той, другой, родинки были, и он их любил выцеловывать. Ты думаешь, это он меня красавицей называл, говорил, что любит. Вовсе нет. Это он ту, другую любил раньше да, наверное, и когда был со мной ее же любил. Откуда мне знать, чем это объяснить, да и объяснять я не хочу. Ты-то, надеюсь, помнишь, что меня не Даша зовут, а у него, может, и была какая-то Даша, и он, справедливо или не справедливо, считает ее самой лучшей из всех на свете. Он спал и любил меня, а ему казалось, что спит он с Дашей, и любит ту, свою, Дашу. Да как у меня к нему может душа лечь, когда его душа как прикипела к той Даше, так и отстать от нее не может, хоть он со мной будет спать, хоть с другой, хоть с пятой, хоть с десятой.