Сергеева Надежда Николаевна : другие произведения.

Уральские сказы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  "Зелёные огоньки"
  
  
  Солнце блеснуло последним лучом и спряталось за дальние горы. Звёзды на небе стали ярче, лес вокруг потемнел, речка громче зазвенела на перекатах, и ветер, шуршавший в кронах сосен, стих, словно уснул.
  Мы заворожено ловили последние минуты золотого заката, сулящего назавтра отличную погоду.
  - Ой, гляньте! - привлекла всеобщее внимание Таютка, - вон на том берегу какие-то зеленые огоньки!
  И действительно, по мере того, как гасло небо, напротив нас, за рекой, на её пологом берегу загорались огоньки. Их становилось всё больше.
  - Интересное явление, - тихо проговорил Илья, - если бы эти искры горели на высоте, на чем-то высоком и тонком, то я бы сказал, что это огни Святого Эльма.
  - Ну, сказал! - рассмеялся Петрович, выбивая о колено трубку, - огни Эльма во-первых голубые, во-вторых светятся во время грозы, и в-третьих, их можно увидеть на море, на мачтах корабля. А это болотные огни. Там за речкой самое болотистое место.
  - Красиво, - заворожено глядя за реку, протянула Таютка, - как в Новый год.
  - Ты, Таисья, не смотри на огни эти долго, а то почуют они тебя и сманят, оглянуться не успеешь, - усмехнулся Петрович.
  - Да, что ты её пугаешь, Петрович! - рассердилась Анна и поднялась с пенька, - пойдем спать, Таюта.
  - Какой спать! Дядь Мить, а кто почует? Куда сманят? - девушка присела на лапник возле Петровича.
  Петрович не спеша набил трубку свежим табаком, прикурил, сделал пару затяжек и, оглядев всех кто был у костра, спросил:
  - Могу рассказать. А не забоитесь, на ночь-то глядя?
  Каждый в нашей сплоченной компании знал - Петрович замечательный рассказчик. Потому собравшиеся расходиться по палаткам, мы снова расселись вокруг костра.
  - Ну.... Значит, слушайте...
  
  
  Место, то, что за речкой, зовётся в народе Марьюшкина топь. Когда-то там не было никакой топи, сухотень была с подлеском. А дело было так.
  Недалече отсель, была заимка. Жил там Степан, лесник. Заимка та досталась ему от отца, а тому от его отца, стало быть, от Степанова деда, в их семье все мужики лесниками были. Жил Степан один, за лесом смотрел да охотой промышлял. Людям плохим спуску не давал! Мало ли кого поймает в лесу или за порубкой неразрешенной, или за охотой неправедной. И ведь всегда словно видел он, кто и как себя в лесу, ему доверенном, ведет. Удивлялись тому люди, а потому и решили - помогает ему Лесавка. Видимо полюбился лесной ведунье молодой лесник. Она ему и зверя, и птицу под выстрел подставляла, и шкуры выделывать помогала, да так, что были они тонки и нежны словно бархат. А вокруг заимки и грибов всегда было не меряно, и ягод.
  И всё бы хорошо, да плохо одному в доме справляться - еду приготовить, постирушку разную завести, да в подворье тоже женская рука нужна. Вот и Степан решил жениться. Да за него любая бы пошла! Парень высокий, статный, косая сажень в плечах, глаза как уголья, а сам - белесый, словно поле пшеничное, волосы вьются, словно шерстка у каракульчат. Но ни одна из здешних девок не привлекла лесничего. Но как-то раз на ярмарке, где он свои меха продавал, встретил он Марьюшку, мельника старшую дочку. Не сказать, чтобы больно красавица она была - росточку невеликого, носик курносенький, сама чернявая, а глаза, что твое озеро! Синие, бездонные. Вот и утонул наш лесник в её глазах. Быстро они сговорились, и с той же ярмарки увёз Степан свою голубку на заимку. Марьюшка-то девка ручкастая была - все в её руках горело-вертелось. И по дому-хозяйству успевает, и порукодельничать. А уж как вышивала! Словно кистью да красками рисовала. Счастливы были молодые, легко, с улыбкой жили. Но стали в доме чудеса непонятные твориться - то квашня перекиснет, да так, что хоть выбрасывай, то глечик с молоком сам по себе лопнет, то белье, для просушки на подворье развешанное, смолистыми шишками ветер закидает, сплошная порча белью, а то печь задымит, хоть из дому беги. И ведь случалось всё это, лишь когда Степана дома не было. Марьюшка-то слышала в селе разговоры о любви Лесавки к Степану, да веры этим словам не было. А как начали в доме эти пакости происходить, она и догадалась - то Лесавка её из дому выживает. И вот однажды, когда Степан на дальний кордон уехал, у Марьюшки вдруг из дымохода шишки посыпались. Вышла женка на высокое крыльцо дома да как крикнет:
  - Где ты, лесная дева, покажись!
  Зашумели, закачались сосны-великанши, поникли травы луговые, потемнело все вокруг. А когда развиднелось, возле заплота оказалась сама Лесавка во всей своей красе - лицо все в морщинах, как земля после пахоты, нос грушей сморщенной висит, глаза злющие зеленым пламенем горят, платье из травы и листьев ветками да паутиной переплетенных колышется, а ветра-то нет.
  Но Марьюшка не испугалась и говорит:
  - Ты чего в моем доме пакостишь?
  - Не быть тебе хозяйкой в Степановом дому! - прошипела лесная дева.
  - А это не тебе, нечисть лесная решать! Будешь пакостить, я твою Елань любимую подпалю, - смело говорила Марьюшка с Лесавкой.
  Взмахнула ведьма лесная руками, поднялись кружиться вокруг нее листья, а сама как крикнет:
  - Не посмеешь!
  - Не боюсь я тебя, - отвечает ей женка, - кружи-не-кружи, а к дому и подворью ты больше не подступишься! Вот, смотри.
  И Марьюшка указала Лесавке на лики святые, что на вереях у ворот да под стрехой укреплены были, а их чистый свет всю заимку укрывал.
  Попробовала лесная дева зайти во двор, да словно обожглась и к лесу шарахнулась.
  - Ну, погоди, я еще свое возьму! Не быть тебе счастливой, - прошипела она и растаяла.
  Прошло сколько-то лет. Народились у Степана с Марьюшкой близняшки-дочки, одним лишь отличались - у одной черные волосы, у другой - белесые.. Непорядков в доме да подворье больше не случалось. Успокоилась Марьюшка, забыла про обещание Лесавки. Как-то раз летним вечером ушел Степан в село по делам. Марьюшка в доме хлопотала. А девчушки во дворе у заплота играли. Вдруг видят, по ту сторону светится что-то зеленым огоньком. Интересно стало малёхам. Они в дыру в заплоте и вылезли. К огонькам побежали, а те - дальше в лес. Девоньки за ними. Так и ушли от дома. Хватилась Марьюшка дочек, а их и след простыл, только игрушки у заплота брошены. Заплакала, закричала женка да в лес кинулась, деток своих искать. Кружит по лесу, зовет дочек, а в ответ только ветер в кронах шумит-смеётся. Стемнело уж почти, когда Марьюшка огоньки зелёные увидала и пошла на них.
  Шла недолго. Услышала, река на перекате шумит, на звук и пошла, про огоньки забыла.
  Вышла на берег как раз напротив того, где мы сейчас, без сил села на песок и заплакала.
  Вдруг поднялся ветер, зашумел лес. И на самом краю обрыва объявилась Лесавка. Волосы ветром развиваются, глаза зеленым пламенем светятся.
  - Говорила я тебе, не будешь ты счастливой, - засмеялась лесная дева.
  - Верни мне дочек, - взмолилась Марьюшка.
  Ещё громче рассмеялась Лесавка:
  - А нужны ли они тебе такие? Ну, девоньки-болотницы, покажитесь матушке!
   И как из воздуха стали рядом с нею две тени. Вместо платьев тина болотная, волосы ряской перепутаны, а глаза, как зеленые угли горят.
  Увидела такое бедная женка, да так и пала на песок, забилась в рыданьях. И так много слёз выплакала Марьюшка, что на месте том болотина образовалась и Марьюшку поглотила!
  И с тех пор никто не видел ни Марьюшку, ни дочек её, ни Степана. Он ведь когда жены с дочками дома не нашел, долго по лесу ходил, искал. Так долго, что разум потерял и пропал. Говорили люди, его Лесавка к себе в Лешии забрала.
  А на Марьюшкиной топи с тех пор огоньки и светятся, прохожих к себе завлекая. Особенно они девочек малых любят таскать, превращая их в кикимор болотных. Как почуют взгляд живой, так и сманят, не заметишь, как к ним попал. А попал, уже и не вырваться.
  
  Петрович пыхнул трубкой, улыбнулся в усы:
  - Напужались?
  - Дядь Мить, ты ведь всё придумал? - шепотом спросила Таютка.
  - А это ты сама решай. Всё, всем спать, - Петрович поднялся со своего пенька, а следом за ним и все остальные разошлись по палаткам. И никто не отважился посмотреть за реку на Марьюшкину топь с её зелёными огоньками.
  
  
  
  "Сказ о Черном Истоке"
  
  
  Расскажу я вам рассказку, а вы послушайте. То ли это было на самом деле, то ли придумал кто, а мне так мой дед рассказывал, а ему - его дед.
  Случилось это в давние-предавние времена, когда люд уральский больше охотой промышлял. Жил в одной деревне охотник, Степаном звали. Лучше его никого по охотному делу не было в наших краях. Любого зверя, птицу мог выследить, лук его промаха не знал. Любая девка мечтала о таком муже в доме, да только Степан на них и не смотрел. Сколько мать ни уговаривала парня жениться, да детьми обзавестись, он лишь хмурился в ответ, и молча в лес уходил.
  Раз на охоте попалась ему на глаза лисица, да не простая! Шкура вся черная, как вороново крыло, а хвост - белее снега! Решил Степан во что бы то ни стало живьем поймать эту чудесную лисицу да принести матери показать. К стреле приладил сетку, что для ловли птиц сплел, и начал погоню. А лисичка, то подпустит охотника к себе, то юркнет в сторону, за дерево иль за камень спрячется. Потом отбежит недалече и тявкает, словно за собой зовет. Так вот легко и сманила от знакомых мест.
  Вывела лисичка Степана на большую поляну, и встала у большого камня. Только хотел охотник наш ее поймать, как чернушка закрутилась на месте, и враз в девку обернулась! Наш охотник стал глаза тереть, думает, мерещиться ему стало. А та рассмеялась:
  - Ай, да смелый охотник! Неужели испугался?
  А смех её словно ручеек по весне журчит. А сама-то - лицом и станом красавица, каких поискать, волос черный, коса почти за земли, в косу лента белая вплетена, а на черном платье звезды белые блестят.
  Степан опомнился, убрал стрелу и говорит:
  - Кто ты, красавица?
  - Я Кара, лесного Хозяина дочь, - отвечала, улыбаясь, лесная дева, - хороший ты охотник, зверя-птицу лишнюю зря не бьешь. Давно хотела тебе показаться. Люб ты мне. Возьмешь меня замуж?
  - А как же отец твой? Не будет против? Ведь, кто я, а кто ты? - проговорил Степан, зная в душе, что по сердцу ему дева лесная.
  - Отец никогда любимой дочери не перечит. Один только закон у нас - после свадьбы ты в лесу жить должен остаться и людей остальных не видеть, чтоб ненароком про меня не сказать, - подошла к нему Кара и руки на плечи положила.
  Как в глаза ее охотник глянул, так себя и потерял!
  Не смог от девы лесной оторваться.
  Хозяин леса свадьбу им сыграл, дворец на самой высокой скале поставил. И подарок мужу дочери сделал - стал тот видеть как сокол-птица в полете. Глянет из окон своего дворца и видит, где кто обижает зверье иль птицу лесную, кто порчу лесному царству наводит, и потом Хозяину леса доложит, а уж тот накажет разбойника по-своему, мало не покажется.
  Сколько уж там времени прошло, о том не ведаю, да видно немало. Увидел однажды Степан, как в долине медведица с медвежонком на лугу игралась, а орлица в гнезде птенца кормила. Так вот. Куда ни глянет - везде звериные матки с детенышами. Всколыхнулось сыновье сердце Степана. Загрустил он, затосковал, о своей матушке вспомнил. Решил охотник взором своим соколиным на родную деревню глянуть, вышел на самый край скалы и как на своей ладони увидал и дом свой покосившийся и двор, заросший травой-лебедой, и состарившуюся матушку, стоящую у калитки и в сторону леса смотревшую. Заболело сердце охотника, рванулся он к матери, да забыл, что не сокол он, и лишь взгляд соколиный имеет. Так и упал к подножию скалы на острые камни.
  Увидела Кара, что случилось, вмиг возле милого мужа оказалась. Стала звать, обнимать его, да что толку, если душа Степана покинула его. Закричала тогда Кара от горя страшным голосом, зарыдала над бездыханным телом любимого.
  Попробовал отец ее увести Кару обратно в лес, но не покорилась она. Продолжала рыдать, обнимая тело любимого мужа. Осерчал тогда Хозяин леса, видя непокорность дочери, как посохом своим о землю стукнет. Затряслась земля, потемнело все вокруг, словно небо рухнуло на землю. Ну, а когда развиднелось, образовалась скала черная, приглядишься, словно сидит на камне девушка, склонившись над мужчиной. А из тех мест, где ее глаза обозначены, вода бежит, будто слезы. Вот из этих слез потом река и получилась, а раз вытекает она из скалы черной люди и дали ей имя Черный Исток.
  С годами заросла скала такими зарослями, что ни зверю, ни человеку к ней не пробраться, не найти.
  Да только сказывают люди, что когда-нибудь родится на земле русской такой богатырь, что сможет скалу ту заветную найти и сквозь заросли к ней пробиться! Умоется он струями-слезами Кары, дочери Хозяина леса, напьется водой ледяной, и чудо в тот же миг случится! Войдет в него душа Степана, и Кара очнется от зачарованного сна, полюбят они друг друга и станут вечными хранителями лесов земли Уральской.
  А вот, поди ж, узнай, когда сей богатырь родится?
  
  
  "Золотник"
  
  
  Жил на прииске Дальнем мужичок. Откуда, из каких краев он пожаловал никто и не скажет, не ведали того люди. Просто появился он однажды вечером на околице, как из воздуха возник. Возраста - неопределенного, и не то чтобы стар-старичок, но и не парень - росточка невеликого, сухонький как сорожка вяленая, бородка с усами сивые с проседью, волосы белые как снег, под потрепанную шапчонку спрятанные, глаза когда-то карие были да выцвели, а взгляд внимательный, словно в самую душу смотрит. Имени мужичка тож никто не знает, назвался он Ветрович, так и кликали.
  К старательскому труду Ветрович оказался неспособным, равно как и к любому другому, где сила мужская да сноровка необходимы. Зато было ему небесами умение дадено, за которое полюбился он люду приисковому, особливо бабам. Играл он на свирели да на рожке, была еще гармоника губная. Как на гармонике заиграет - ноги в пляс просятся, на свирели - душа веселела, все горести отступали, а ежели на рожке начинал коленца выводить - бабы в голос ревели, а мужики слезу в кулак прятали.
  Приняли Ветровича на прииске, в пастухи определили.
  Кажно утро собирал Ветрович по дворам, где коровку, где пару коз, и отправлялся на лесную опушку, там травостой был хороший да и речка для водопоя подход пологий имела. А с ним частенько пацанва из тех, что к большой работе не годились. Вот в такой ватажке и проходили дни. Как-то вечерело уже, и Ветрович с мальчуками приготовились по домам скотинку гнать, пришли они к водопою. Коровы с козами пьют, Ветрович у воды на свирельке своей играет, а мальцы, как истые дети старательские в речном песке шарются. Вдруг видит пастух волна на берег блестяшку малехонькую выкатила. Подобрал её он, покрутил в руках да говорит старшему из своих подручных:
  - На-кось, тебе золотинку, Митяй, ты ноне знатну кашицу на привале сварил. Это тебе от наших коровок награда. Когда пастух сыт, ему и работается веселей.
  А пацан- то рад тому радешенек.
  Под песенку свирельки Ветровича скотинку по домам и проводили. Так и жили день за днем.
  Однова нашли два брата жужелку в своем шурфе, размером с нокоток, а на вид приметную - на голову мужика похожую! Все как есть - глаза, нос, рот с улыбкой, картуз по самые брови надвинутый. Отмыли братовья камушек, тряпицей чистой попробовали блеск навести - глядят, а улыбка-то заметней стала!
  Начальник-то прииска как энто дело увидал, деньжищ пообещал тому, кто остальные части тулова сыщет.
  Что тут началось! Не было на прииске человека, который бы на речке да на ее ручьях не колготился. Только Ветровича в поисках не видали, пас себе спокойно коровенок да коз на опушке леса. Долго ли, коротко ли, а вскоре у начальника на столе лежали жужелки, из коих можно было человека составить, одной только ноги не хватало. И ведь что интересно, у любого, что частичку от золотого мужичка находил, фарт пропадал! Ну, начисто! Более энтот старателишко ни крупиночки золотой, самой малехонькой даже, не находил.
  Сколь ни маялись мужики, а ушло золото, как не было.
  А на хуторе, что вверх по реке был, жила баушка-ведунья. Акимовной звали. Она травами лечила страждущих, заговоры-наговоры знала. Вот к ней и пошли артельщики - старатели, спросить, отчего вдруг фарт золотой пропал.
  Притопали на хутор, поклонились Акимовне:
  - Баушка, тебе тайны земные ведомы, скажи, куда золото с прииска делося.
  А баушка Акимовна как замашет на них, на всю артель-то, голиком да говорит:
  - Сами вы, людишки, свое золото темной стороне отдали! Вот погодите, скоро темная сторона всю силу свою заимеет, совсем плохо будет! И не только вам, всему люду вкруг прииска, а может и дале!
  Старшой артельный не больно старухиного голика испугался, сердито так ее спрашивает:
  - Ты не махай тут помелом своим, место свое знай. Кажи толком, Акимовна, что за темная сила грядет и как с ней справиться!
  Баушка голик не бросила, но махать им перестала. Вышла из избы на двор, артельные все за ней потопали.
  Акимовна очертила голиком своим круг посреди двора, встала в него и старшого поманила. Егор, звали так старшого, стал рядом с баушкой. И она ему что-то говорить начала, а остальным и не слышно, будто за стеной стоят. Поговорили так-то Акимовна с Егором, она потом в избу зашла, вскорости вышла с пучком трав в руках.
  - Вот, - говорит, - травы заповедные. Как случится то, о чем я сказала, брось этот пучок наземь. Сдержат травы немного темноту, а вы пока сыщете того, кто справиться с ней сможет. Ступайте, дел у меня много.
  
  Вернулись артельные на прииск, в хате старшого все собрались, кто сам пришел, а кто и супружницу (из тех, что по-бойчее) привел.
  Егор хмуро оглядел собравшихся, остановился взглядом на тех брательниках, что голову мужичковую нашли, и говорит:
  - От вас вся беда и началась! Вам в руки темной силой заговоренная жужелка далася.
  Загалдели все враз, ругаючи братовьев-то, а бабы-то норовят их ишо и стукнуть побольнее али за волосья трепануть.
  - Тихо всем! - Прикрикнул Егор на артельщиков и ладонью по столешнице грохнул, - а любому из вас эта штуковина явилась, неужто, бросили бы?! А кто другие камушки к этой голове искал? А?
  Примолкли артельщики, глаз друг на друга не поднимают.
  - Вот то-то же. А то, загалдели тут, - Егор вздохнул тяжко и сказал, - жадность это наша общая сыграла. Акимовна баила, что ежели б меньше мы золота брали, да по-разумному, не вошла бы в силу темная жадность, да не послала супротив нас Золотника. Вот Жогины более всех в шурфе колготились, всё золотишка им мало было! Им и дался в руки чудо-камушек. Да заразный он оказался! Всех себе подчинил. И с каждой находкой таяло золото в земле. От того и фарт пропал.
  - Что ж робить-то таперича, Егорушка? - В наступившей тишине раздался голос одного из братовьев Жогиных.
  - Акимовна сказала, - Егор обвел взглядом артельщиков, - поможет нам тот, кто без золотой жадности в сердце. Только такой чистый душой человек и справится с темной силой. А тут вот какая заковыка...
  -Да, говори уж! Не томи душу, Егор, - загалдели мужики.
  Егор снова хлопнул по столу ладонью:
  - Спаситель наш сам объявится, не знает он, что в нем наше спасение. А случится это, только когда Золотник в полную силу войдет!
  - Тятя, - в избу вбежал старшой сынишка Егора, - там начальник всех в контору кличет.
  Поднялися артельщики да всем тулаем пошли из избы.
  
  Начальник прииска на конторском дворе не один стоял, выжидаючи, когда старатели подойдут. Рядом незнакомец был, по-господски одетый, наглой, видать из больших, городских начальников. Стоит на палку резную опирается.
  Как подошли артельщики к конторе, чужак вперед вышел и, постукивая палкой оземь, начал кричать:
  - Что ж вы стараетесь плохо? Мало золота в контору сдаете. Али на пожарну захотели?
  Егор вперед вышел и, голосу не повышая, отвечает:
  - Ты нас пожарной не пужай, мил человек. Мы тебя в первый раз видим, не знам, кто ты, поколотить могём.
  Чужак аж запыхтел от недовольства. Начальник-то вступиться хотел да приезжий его придержал:
  - Ты, видать, старшой в артели, так вот, говори да не заговаривайся! Место свое знай. Отвечай,
  что ж золота мало стали сдавать?
  Егор так прямо и вывалил:
  - Ушло золото. Перебуторивать впустую уже устали. Ежели ране много находили поддернова золота, не говоря о шурфах, то ныне как корова языком слизала. Нет золота. Вот как жужелки мужичковые нашлись, так и пропало.
  - Это ты о самородках, что на мужика похожи, говоришь? - Приезжий палкой своей по ладони похлопал, - видел я эту забаву. И вот что вам скажу, тому, кто последний камень найдет, контора втрое заплатит. А золото ищите! Ушло, говоришь? Да, ведь неходячее оно. Старайтесь лучше.
  С энтими словами чужак в двуколку сел, да и покатил прочь.
  Смотрели ему вслед артельщики хмурые, а думка-то, поди, у всех одна была.... О темной силе, что надвигалась на прииск.
  - Тятя, тятя, подивись, чего маманя в рыбине нашла, - сын Егоров подбежал к отцу и разжал ладошку.
  Все, кто рядом стоял, ахнули! На пацанковой ладошке лежала жужелка точь в точь нога человечья.
  - Я большущую рыбину в речке поймал, маманя ей пузо взрезала, а там - это, - затараторил малец.
  Егор осторожно взял жужелку и передал ее начальнику. Тот аж потом покрылся, увидав такое. Схватил золотинку да в контору бегом. Егор да кое-кто из мужиков за ним поспешили.
  В конторе начальник достал из шкафа шкатулку, вытряхнул из нее прежние жужелки и положил все, как человека сложил.
  Вдруг жужелки затряслись, будто кто стол зашатал, и стали друг к дружке слипаться. Склеился золотой мужичок и на ножки встал. Картуз на головенке поправил, оглядел всех да как гаркнет:
  - Ашать давай!
  А артельщиков-то оторопь взяла, глядят во все глаза. Начальник ближе стоял, возьми да и ткни пальцем в плечо Золотника. Тот оглянулся, ощерился, и схватил его за палец. В тот же миг начальник застыл на месте словно каменный и стал золотеть с того самого пальца. А как весь озолотел - в песок осыпался. А Золотник со стола спрыгнул, сел возле кучи, что недавно начальником была, и начал то золото жадно есть. И ведь не подавится!
  Артельщики отутовели малеха да бежать из конторы. Прям кубарем с конторского крыльца скатились. Лица у всех белее снега, глаза как блёнды горят. Руками в сторону конторы машут, а слова вымолвить ни один не могёт. А народу-то на конторском дворе, чай, немало было. Как увидали тех, кто из конторы не в себе выбежал, зароптали, загомонили. А тут шаги громкие послышались, дверь конторы распахнулась, как не было её, и на крыльцо Золотник вышел, только росту он теперь был как паренёк-подлеток. Стоит и бубнит "Ашать давай! Ашать давай!". Возле ступенек на земле лежал один из брательников Жогиных, видать, когда выбегал из конторы упал да зашибся сильно, на ноги встать невмочь. Золотник его пальцем коснулся, вмиг вместо старателя кучка песка золотого. Уселся мужичок подле, и пока все золото не съел - не встал.
  А народ-то только охнул на это. Смотрят на него во все глаза, с места сойти никто не может, как есть приморожены!
  Золотник, съевши кучку золота, весь затрясся как в лихорадке и вырос вровень с мужиками.
  Стоит возле крыльца золотыми мургалами ворочает по сторонам и бормочет по-прежнему "Ашать давай! Ашать давай!".
  Постоял-постоял да двинулся на людей. Егор выхватил из-за пазухи пучок трав, что Акимовна дала, в ноги чудищу бросил. От трав этих поднялся дым, окутал Золотника облаком, он и встал на месте. А народ во дворе оклемался, да по своим дворам все кинулись. Вскорости прииск опустел, как и не жил там никто. Даже собаки не брехали по дворам.
  Долгонько тишина стояла, пока солнце к закату не покатилось. К вечеру ветер поднялся, тучи по небу заходили, заметались. По земле гул пошел, как будто кто тяжелый топает. Из ворот двора конторского вышел Золотник. Тяжело ступает, как человек старый или хворый. А на каждом шаге по земле дрожь походит, как волна на лесном озере. По всей улице слышно как он бормочет "Ашать давай!"
  А с другого конца, слышко, донеслись звуки свирели, это возвращались к своим дворам коровы да козы, которых вел своей свирелью Ветрович. Животины шли, ни коим глазом не поглядев на Золотника, и разбрелись к хозяйским воротам. А пастух с места сойти не мог, как мертвяк, стоял перед ним. Голодное чудище заторопилось к Ветровичу, схватило того за руку. Ан, нет! Не закаменел от такой хватки человек! Не стал в золото превращаться. Золотника затрясло как в лихорадке, и он ростом поменьше стал, а сам всё лапал и лапал Ветровича. А пастух вдруг рассмеялся, достал губную гармонику, заиграл плясовую, да вокруг него в пляс пустился. Золотник всё руками машет, схватить Ветровича хочет да всё впустую. Гармоника всё веселей да веселей играет. Золотник уже и с места сойти не может, трясет его, ажно земля дрожит. Вдруг остановился и, словно облако золотое, растаял, на земле лишь несколько золотых таракашек с пылью дорожной смешались. А пастух все играл на своей гармонике да играл. Так играючи и ушел с прииска, и больше его никто не видал.
  А на прииск, говорят, золото вернулось, да только люди стали бояться много его добывать...
  
  
  
   "Сказ, рождённый в Карабаше"
  
  
  Случилось это в те давние-давние времена, когда жили на Земле лишь богатыри и волшебники. В большой и дружной семье богатыря Урала случилось пополнение - дочка родилась. Говорила она или смеялась - словно вода на перекате журчала. Так и назвали девочку Елга, что значит - Река.
  Баловал старик Урал Елгу: и самоцветами платье украшал, и золотом-серебром косу заплетал. А доченька-то не больно хвалилась этими подарками, походит денёк-другой, да в сундучок-загашничек и спрячет. Посмеивался отец над ней:
  -Ох, бережливая, ты моя.
  Так и добавилось к имени девушки новое имя Сак - бережливая. Так и стали звать её Сак-Елга.
  Много ли, мало ли времени прошло, а пора настала и заневестилась Сак-Елга. Расцвела её красота от того, наверное, что любила Сак-Елга встречать зорьку на самой высокой горе, чтобы умыться первыми солнечными лучами. Каждому любо-дорого было посмотреть на нее - станом стройная, гибкая как осинка; коса золотистая ниже пояса спускается, алой лентой переплетенная; глаза, словно два сапфира синих горят на румяном лице. И характером девушка многим по душе была - кроткая, неперечливая, к старшим - уважительная, с равными - добрая, улыбчивая.
  Стали женихи в дом захаживать, сватать, да всё без толку!
  - Не могу я без любви замуж идти, - отвечала гостям-сватам Сак-Елга, - спокойно пока моё сердечко.
  А Урал и не неволил дочку.
  Однажды на весенней заре, когда ночь с утром встречается да росой умывается, повстречала Сак-Елга богатыря Миасса, и всколыхнулось девичье сердечко ему навстречу. Полюбились Миасс и Сак-Елга, красивая пара из них получилась. Радовался отец Урал счастью дочери.
  А была в тех краях ведунья-колдунья, злая как сто волков. Такая злющая, что даже имени её никто не помнил, а звали её Усал-хатынкыз, что значит - злая женщина. Хотела она сына своего женить на красавице Сак-Елге. Да, кто ж добровольно пойдет за такого! Сын колдуньи был толстый да лицом чёрный, так и звали его Карабаш - чёрная голова. Прознала Усал-хатынкыз, что Сак-Елга за богатыря Миасса замуж выходит, и решила извести красавицу. Травы ядовитые лунной ночью собрала, на ярком солнце высушила их да в порошок потом истолкла, со словами злого проклятья смешивая.
  А во время свадебного шествия порошком этим обсыпала красавицу Сак-Елгу. Как только ядовитая пыль коснулась девушки, стала она на глазах сохнуть и желтеть, а золото-серебро да самоцветы её наряда всё как есть, в железо ржавое обернулось. И стало вместо красавицы - желтое чудовище. Увидел такое жених Миасс, закричал от ужаса да прочь убежал,(слышали люди потом - недолго горевал, на известной красавице Исети женился).
  А бедная Сак-Елга заплакала горше-горького, да так слезами в реку и истекла.
  Рассердился Урал, видя, что с его любимой дочерью сделали, схватил колдунью да в ядовитые воды реки, что вместо дочери потекла, бросил. Захлебнулась Усал-хатынкыз. А сын её остолбенел и в гору чёрную превратился.
  Так и стоит теперь гора Карабаш, а рядом чуть живая несёт свои ядовитые желтые воды речка Сак-Елга, которую и речкой-то назвать страшно...
  
  
  
  "Прошкина гармошка"
  
  Жил в селе Балакино парень. Собой красив да высок, одна беда - с детства был совсем болящий, потому вырос хилым да слабым, к тяжелой работе неспособный. Но дано ему было Господом умение музыку творить. Делал он рожки пастухам - как заиграют, ни одна скотина от них не отойдёт. Делал он солдатам барабаны - громче, звонче не сыскать. И гармошки делал для селян, под его гармошку на праздник так народ веселился, да пел-танцевал, что и вина никакого не надо было! Звали парня Прохор. Люди злые да завистливые кликали Прошкой, а кто уважал его мастерство, величали Прохор Семёныч. Парень-то в самой поре был, когда жениться надо. Девки засматривались на него, красив парень и ласков, да только замуж за него ни одна не хотела. Какой же из него работник-кормилец, коли, за свои дудки с гармошками Прохор гроши получал. А много ли заплатит мастеру люд работный!? У него самого в кармане шиш да маненько.
  Но ведь и Прохору ни одна девка в селе не приглянулась так, чтоб сердце зашлось.
  Но однажды летом на Ивана-Купалу было в селе гуляние. С окрестных деревень парни да девки собрались хороводы водить, жениха иль невесту себе выбирать.
  Смотрел Прохор на хороводы, на веселых парней, на девок в венках, как они через костёр прыгают.... Грустно парню стало, и пошел он на берег реки. Сел на камень возле переката и стал слушать, как вода среди камней журчит-играет. Уже и светать начало, вдруг видит- венки плывут. Понравился ему один. Он от всех наотличку был сплетен - веточки белого донника свивались с голубыми незабудками, а промеж них, реденько выглядывали розовые колечки лилии, что в народе "царские кудри" зовется. Венок этот близко к берегу плыл, Прохор и подхватил его. Интересно ему стало, чей это венок. Одел на себя и вышел к хороводу.
  Увидали его люди на поляне, распался круг, и парень в самой серединке оказался. Девки с венка глаз не сводят и шушукаются, мол, кто ж из них такой венок сплела. А парни за девками наблюдают - которая сознается, что ее венок.
  Прохор осматривал всех и ждал. Тихо стало на поляне, только костер потрескивал.
  Вдруг сойкнул кто-то, и из-за девок, сгрудившихся у костра, вышла Василиса, дочь кузнеца. Высокая, статная с длиной черной, как смоль, косой, украшенной голубой лентой. По синему полю сарафана рассыпались ромашки, при каждом шаге в бликах костра казалось, каждый цветочек качал своей белокурой головкой.
  Прохор глянул в васильковые глаза, и сердце сжалось в комочек и расправилось как пружина, застучав быстро и громко. А красавица подошла ближе, встала супротив его. Да не успела и слова вымолвить, как встали по обоим бокам два таких же высоких, статных черноволосых парня. Взглянула девушка на одного, на другого, потемнели её глазки - из васильковых сделались синими, и она с ухмылкой сказала:
  - Вот уж не думала, не гадала, что мой венок гармонисту достанется!
  - Не пара тебе наша сестра, - хмуро глядя на Прохора, промолвил один из парней, что рядом с девушкой стояли.
  Красавица гордо подняла голову, косу на спину перекинула и говорит брату:
  - Пара не пара, не тебе братец Тихон решать. А я вот что скажу, Прохор, пойду я за тебя замуж только тогда, когда гармошка твоя сможет старому молодость вернуть.
  Вздохнул гармонист, снял венок и бережно положил к ногам Василисы.
  - При всех ты слово дала, при всех и я обещаю вернуться, когда моя гармошка станет такой, как ты хочешь - сказал и пошел, не оглядываясь в сторону села.
  И не увидел парень, как поникла голова у девушки, и как вздохнула Василиса украдкой от братьев.
  Дома Прохор положил в котомку фляжку с водой, краюху хлеба, бережно завернутую в чистую тряпицу, шматок сала да пригоршню соли в расшитом кисете, что сестра младшая ему подарила. Матушка еще положила новую красную рубаху, не надеванную ни разу, а сестра - рушник, украшенный вышивкой.
  Оглядел Прохор дом в остатний раз, принял матушкино благословение, обнял сестренку, вскинул на плечо гармошку-неразлучницу и скорым шагом зашагал из села. А того не заметил он, что одна и кнопочек на его гармони особым светом засияла - так на ней осталось материнское благословение.
  Недалече ушел от села Прохор, до ближайшего косогора, как вдруг почуял, как что-то ему в сапоге идти мешает. Присел на камень придорожный, снял сапог, потряс, и на ладонь камушек выпал, и невелик вроде, а идти не дает. Посмотрел на него Прохор, закинуть хотел куда подальше, да остановился, взглядом за село родное зацепился. А там у самой у околицы увидел девицу в синем сарафане. Догадался парень, кто его проводить к околице вышел, помахал ей, а камушку "спасибо" прошептал и в карман положил. А печаль девичья на кнопочку гармошкину легла цветом синих глаз дочери кузнеца.
  Как с пригорка Прохор спустился, села и видно не стало, вроде и грустить хочется, а тепло на душе у молодца, что девица лЮбая ему вслед глядела.
  Идёт с улыбкой парень по дороге. Справа-слева поле пшеничное волнами перекатывается под ветром. Тишь стоит такая, что слышно как колосья шуршат. А где-то в вышине поёт свою звонкую песню жаворонок. Вдруг изменилась птичья песня, от радости и следа не осталось, тревожные крики и песней трудно назвать. Пригляделся Прохор, а птичка над одним местом кружит, то к земле припадет, то взлетит невысоко и кричит, словно напугать кого хочет. Поспешил поближе подойти парень, глядит, среди колосьев гнёздышко с малыми птенцами, а недалече к нему змея по пашне ползет, иногда останавливаясь, чтобы жаворонка в полёте поймать. Поторопился Прохор на помощь, не успела змеюка опасность заметить, как распрощалась с жизнью под каблуком Прохорова сапога. Поднял спаситель гадину за хвост да забросил на дорогу, в пыль, а сам дальше пошел, не оглядываясь. А птичка-невеличка покружилась над его головой, легкое беленькое перышко на гармонь сронила и ввысь поднялась, чтобы снова запеть песню радости и благодарности.
  Всё дальше шел Прохор, всё выше солнце поднималось. Пить захотел парень, а вскоре услышал, вода журчит, словно вздыхает. Подошел ближе, видит, камень большой поперек ручья лежит, по всему видать, с пригорка скатился. А ручью-то и деваться некуда, нет пути вперед, а столкнуть преграду силенок не хватает. Положил Прохор на берегу поклажу свою да гармонь-подругу и в ручей шагнул. Стал камень шатать-расшатывать, в сторону толкать. А ручей словно понял, что человек ему помочь хочет, тоже стал камень подталкивать. Так вместе и выкатили камень на берег, освободили дорогу воде. Ручеек словно повеселел, волной плеснул, одна капелька на гармонь упала и улыбкой на ней засветилась.
  Прохор посидел на берегу ручья, отдохнул, напился, фляжку студёной водой наполнил и пошел дальше по берегу. Да недалеко ушел. До поворота только. Как раз, где ручей русло свое поворачивал, ива росла. Да так близко к воде, что быстрой водой вымыло всю землю с корней ивовых, наклонилась она, ветви в воде полощет, того и гляди сама в ручей ляжет. До того грустной была ива, что пожалел её парень, решил помочь. Подумал-подумал и придумал! Вернулся к тому камню, что ручью течь мешал, и давай его по воде толкать-катить. А ручей ему помогает, волной своей камень гонит. Так и прикатили каменюку к иве. Прохор к дороге сходил, камней поменьше набрал и ими корни дерева обложил, а крайним - тот большой камень пристроил. Ива-то упор почувствовала, выпрямилась, ветви из воды подняла. Прохора по плечам гладит, словно благодарит. А мокрый ивовый листик к гармошке прилип, так там и остался на память об иве-грустиночке. Погладил музыкант дерево по стволу, попрощался и дальше отправился.
  А дорога из низины на холм поднялась. Попутчиком Прохора стал ветер-ветерович. Сделает парень шаг, ветер из его следа пыль столбиком поднимет да в волосы Прохору бросит. Надоела гармонисту такая игра. Смотрит, у края дороги высохшая береза лежит. Остановился возле, срезал бересты, из нее сделал тонких листиков несколько, в одном конце берестяных листиков ножом осторожно дырочку сделал, сучок небольшой в нее вставил, да так, чтоб крутились берестянки. Вертушка-игрушка получилась. Приладил её на палке к березе и к ветру повернул. Ветер-ветерович дунул раз, другой, и закрутились берестянки, а ветру того и надо, чтобы от его воли все крутилось-шевелилось. Поиграл так ветер с вертушкой, потом легонько так дунул, как дохнул, на меха гармони. И не хотел Прохор, а меха сами развернулись ветру подвластные. Сложил музыкант гармонь и почуял, сила в ней появилась, громче звуки ее стали.
  На закате повстречался ему у края тропинки цветок невиданной красоты - сам невысок, листья резные, а лепестки на ромашку похожие, только все цвета разного. На самом солнцепеке рос цветок, и поникли его листики-лепесточки от жажды. Достал Прохор фляжку и стал по капле корни цветка поливать, потом налил водицы в ладонь и сбрызнул все лепестки. Чуть погодя ожил цветок, листики-лепесточки поднялись, все краски заблестели-запереливались. Подивился парень на красоту невиданную, улыбнулся, фляжку убрал и зашагал дальше. А от цветка лепесток разноцветный ему вдогон полетел и прилип к кнопочке самой верхней, с ним все краски на гармошке ярче стали.
  К вечеру нашел Прохор и для ночлега место - на холме камни были кругом сложены, словно стены дома. Парень лапника елового из леса ближнего принес - крыша получилась. Устроился спать Прохор, и проспал до самого рассвета, а снились ему белые ромашки на Василисином сарафане.
  
  Сколько он с той поры рассветов встретил, Прохор уже и со счета сбился. Рубаха от дождя-снега да солнца жаркого выгорела, истлела, сапоги сносились - не раз на больших ярмарках гармонист себе обнову покупал. В разных селах-деревнях побывал, и в город-завод дорога его приводила. Везде людям радость нес парень музыкой своей, и каждое дело доброе особой меткою в гармонь его вливалось.
  Всё чаще грустные песни пела гармошка, выдавая чувства Прохора. Грустил он оттого, что не мог никак условие Василисы выполнить - сколько ни старался, не молодел никто.
  Как-то раз застала зорька вечерняя Прохора у одинокой березы, что росла у дороги. Присел, облокотившись на березу, из котомки хлеба кусок, флягу с ключевой достал, да на зарю-зоряницу засмотрелся-задумался и обратно все сложил. Устроился поудобнее да спать лег. Березка над ним ветви склонила, ветер ласково ее листвою играя, колыбельную
  напевал.
  С первым лучом солнца проснулся Прохор, да в путь отправился. Долго ли, коротко ли шел, да подняться на пригорок пришлось, так дорога легла. А за пригорком-то село раскинулось, маковки церкви на солнышке огоньками горят. Как увидел Прохор село - сердце замерло, потом заколотилось как рыбка в сетях. Слеза скатилась по щеке.
  Родное село лежало перед ним.
  Прохор гармошку в котомку уложил и пошел к дому, где матушка его с сестрой жили. У забора остановился, во двор заглянул, а там мальчонка с девчушкой с котятами играют. Заметили Прохора, испугались, закричали, в дом побежали. На их крики вышла из дома женщина. Смотрит на нее гармонист, и понять не может - из дома уходил у матушки седые волосы были, а теперь-то русые, как поле пшеничное.
  - Здравствуй, матушка, - тихо проговорил он, когда женщина ближе к забору подошла.
  - Матушка наша уж пятое лето на погосте, Прошенька, - заплакала женщина, - я сестра твоя, а это племяши твои. Долго же ты скитался, братушка. Вон, до седых волос бродил.
  Что есть силы Прохор сжал руками штакетины, да зарыдав, голову на кулаки уронил.
  Подкосились ноги у гармониста, опустился он на скамью, достал гармонь-неразлучницу и заиграл, всю боль свою в меха вкладывая. Играл музыкант, а ветер, поиграв седыми кудрями, разносил по всему селу печальную мелодию, и у каждого, кто слышал её, сердце от боли и сострадания сжималось.
  Вдруг ощутил Прохор чью-то ладонь на своем плече:
  - Прошенька, смотри, - привлекла его внимание сестра.
  Глянул он вдоль улицы и замер, лишь руки его продолжали лады на гармошке перебирать.
  А по улице шла к нему женщина в синем с ромашками сарафане, с седой косою, перекинутой через плечо. И чем ближе подходила женщина, тем темнее становилась ее коса, а на лице разглаживались морщины.
  Смотрел Прохор в ясные васильковые глаза и ничего вокруг не видел, а сердце билось как птица в клетке.
  - Вернулся, любимый, - прошептала Василиса, встав рядом с ним.
  Отложил гармонь музыкант, обнял любимую и крепко поцеловал.
  А музыка продолжала звучать, гармонь засияла всеми красками, и сияние это накрыло влюбленных, поплыло вместе с музыкой над селом и заполонило весь свет.
  Каждый, кто видел это сияние и слышал эту музыку, молодел.
  
  А на следующий день заиграла-забурлила свадьба. На все село звучала радостью и любовью Прохорова гармонь, а все, кто слушал ее звуки, делил с Прохором и Василисой и любовь, и счастье, и молодость.
  
  "Откуда появился Новый Год"
  А, послушайте-ка, ребятки, что я вам расскажу. Было это на самом деле или не было, а только старики говорят, что в каждой выдуманной истории предшествует обязательно обязательно есть доля правды.
  Так вот, не найти на белом свете человека, который не любил бы Новый Год. А откуда он взялся? Этот самый Новый Год? Не знаете? Значит, слушайте мою быль-небылицу.
  
  Случилось это в давние-предавние времена, когда и людей-то на земле еще не было. А жили тогда титаны-великаны, колдуны да волшебники, и все они как умели нашу землю и обустраивали. Меж собой они общались мало. Почему, спросите? А как им общаться-то, когда каждый мнил себя самым главнейшим, а других-то вроде и не замечал. Поделили они землю меж собою и жили в своих уголках-закутках, сторожко поглядывая на соседей - ан, не задумали те чего недоброго!
  Вот там, где мы с вами ныне живем, землицы совсем маловато было. Зато из края в край плескалось зеленое море с голубыми да синими волнами. Ничего расцветочка не напоминает? Нет? Ну, да ладно, потом поймете. А по морю кой-где острова мелькали, недалече от берега, но все ж вода там вокруг была.
  А на берегу того моря жил титан-великан Урал с двумя своими женами Европой и Азией. У каждой деток было не меряно. В общем, шумно жили. Галдёж стоял цельными днями.
  Стали думать титан-великан Урал и его жены, как быть. Как деток-непоседок утихомирить, а тех, кто втихушку в отцовские кладовые лазил, от этого лазанья отучить. Думали-думали, головы чуть не сломали, а ничего путного придумать не могли. А дети-то совсем чуть на головы родителям не садятся! Дочери-красавицы Печора да Чусовая стащили отцов пояс, самоцветами расшитый, да давай его тягать туда-сюда! Одна к своей матери тянет, к Европе, другая матушку Азию на помощь зовет. Чуть пояс тот не порвали. А сынок-то Яик чего учудил? Взял и сбежал с места жительства! В пустыню! Лишь сказал на прощанье: "Тишины хочу!".
  И чем дольше продолжался шум да гам, тем больше начала голова болеть у Урала. Так болела, аж трещала на весь свет. Придумал титан-великан к колдуну за помощью обратиться.
  А ближайший колдун жил на одном из островов среди зеленого моря с синими волнами. А титану-великану расстояния нипочем! Как гаркнет во всю мощь свою:
  - А ну, Год, поди ко мне, совет нужен.
  Колдуна так звали - Год. Тот сразу и прилетел на облаке. Сильным колдуном он был, многое умел.
  Обсказал титан-великан Урал чего хочет. Задумался Год, долго думал, а потом и говорит:
  - Все твое семейство утихомирить можно. Есть верное средство.
  - Говори, - взмолился титан-великан Урал.
  - Выручи, - уливались слезами Европа с Азией.
  Колдун оглядел еще раз Уралово хозяйство и говорит:
  - Средство это Зима называется. Под семью печатями у меня хранится. В серебряной бутыли.
  - А как долго твое средство действовать будет? - спросил титан-великан.
  А Год-колдун рассмеялся:
  - Отдохнуть успеешь. Луна три раза поменяется.
  Взмолились Европа с Азией:
  - Урал-молодец, давай отдохнем!
  Хоть и жалко было титану-великану детей своих, но всё ж надоел ему шум-гам да непослушание.
  - Колдуй, - разрешил он со вздохом.
  Год за своей бутылью серебряной слетал на остров. Вынул пробку, и полез из бутыли белый, холодный туман, который окутал всё вокруг, ни зги не видно стало. Постоял сколько-то этот туман-туманище, а когда рассеялся - вся земля вокруг стала бела-белёшенька, как пуховым одеялом укрылася.
  Прислушался Урал, тишина! И деток не видно. Благодать.
  - Вот она Зима-то какая! - проговорил титан-великан, а сам улыбается. От великой радости Урал стал и колдуна, Европу с Азией самоцветами из своих кладовых одаривать. Щедро так рассыпал дары, что они на белизну зимнюю попадали и засверкали.
  - До чего ж красиво стало! - ликовали Европа с Азией.
  Весело им всем было. До поры до времени. Того не сказал хитрый Год, что у Зимы в запасе не только белизна пушистая, но и холод лютый да морозы трескучие. Скоро уж и не до веселья было Титану-великану да Европе с Азией. Да и соскучились оне по детскому шуму-гаму.
  Но ведь такое дело - Зима, пока всю свою силу не выдаст, не кончится. Так колдун сказал. Так и вышло. Через три луны стала Зима таять, и вскоре всё хозяйство Уралово проснулось, и с новыми силами принялось отца донимать. Пока у него снова терпение не кончилось, и он колдуна Года не позвал с его серебряной бутылью, где Зима спрятана.
  Так с тех пор и повелось. Шумит детвора, шумит, а потом Год Зиму выпускает, и Урал снова самоцветами свою радость украшает.
  А когда зеленое море с голубыми и синими волнами застыло и землею стало, пропали титаны-великаны. Стали жить на земле люди, наши с вами предки. И землям своим они имена титанов-великанов дали. А зимнюю радость стали Новым Годом называть.
  Вот так-то, ребятки, и было.
  А про зеленое море с голубыми волнами кто из вас понял? Правильно, мила девица, от него, от моря этого получился красивейший уральский камень - малахит, как море застывшего кусочек.
  
  
  "ВОЛШЕБНЫЕ ЗВОНЫ"
  
  Компания мальчишек удобно расположилась в большой беседке в углу двора. Все отдыхали после напряженного матча с соседним двором. Разговаривать совсем не хотелось. Какие могут быть разговоры, если игра закончилась в пользу противника! Пусть с перевесом в один только мяч, но все же это было неприятно.
  - У них в команде почти все старшаки, - подал голос Венька, - вот были бы они как мы... Мы бы им дали жару!
  Друзья понимали, что капитан пытается поднять настроение, но оно никак не хотело этого делать.
  Внимание мальчишек привлекла одинокая фигура, появившаяся из-за угла дома.
  - Гляньте! Идет. Предатель. - со злостью проговорил он и крикнул, - эй, Митька, подь сюда.
  - Понятно, проиграли, - сказал Митька, войдя в беседку.
  - И все из-за тебя! Вернее, из-за твоей музыки! - Венька встал перед другом, сжимая кулаки.
  - Я не мог пропустить урок, - спокойно ответил тот, - у меня скоро экзамен.
  - Ну, и катись на свой экзамен, - выкрикнул один из футболистов.
  Тут все загомонили разом. Никто не слышал друг друга, мальчишки видели лишь понурившегося Митьку и говорили ему обидные слова, словно бросали камни.
  - Я музыку не оставлю! - тихо, но твердо сказал Митька, прижав к груди футляр со скрипкой, и, окинув всех грустным взглядом, вышел из беседки.
  - Подумаешь! Музыка-шмузыка, - бросил ему вслед капитан.
  Но юный музыкант не остановился и не оглянулся и вскоре скрылся в подъезде.
  
  Вечером, лежа в кровати и глядя через отрытое окно на облака, плывущие по небу, Венька вспоминал Митьку и понимал, что обидел его. Конечно, Митька отлично играет и по воротам противника редко мажет, забить гол может из любого положения, но он всегда мог прервать игру, сказав "мне пора заниматься". За его твердый характер и уважали Митьку все мальчишки двора. А сегодня выместили на нем свое огорчение из-за проигрыша...
  Венька вздохнул и подумал:
  - Пойду завтра с утра к Митьке, мириться.
  Вдруг дверь в комнату открылась, и Венька увидел на пороге друга.
  - Вень, мне нужна твоя помощь, - тихо сказал неожиданный гость.
  Венька сел на кровати:
  - Что случилось?
  - Понимаешь, - Митька сел рядом с ним, - на моей скрипке порвалась главная струна.
  - А что, разве бывают такие струны? - удивился Венька.
  - Главная она потому, что ее настраивают по камертону, а остальные подстраивают по ней. Как она звучит, так и будет петь вся скрипка
  - Ну, завтра сходишь в магазин и купишь новую струну, а хочешь, я с тобой пойду? - предложил другу Венька.
  - Никак нельзя завтра! Утром у меня экзамен! - огорченно проговорил Митька.
  - А где же мы ее возьмем ночью-то, твою струну? - оторопел Венька.
  - Понимаешь в чем вся закавыка, - юный музыкант помолчал, потом очень тихо сказал, - я не могу идти. Это должен сделать кто-то другой!
  - Почему?
  - Я не могу оставить маму, она заболела, - Митька чуть не плакал.
  Венька думал всего минуту - вот он - шанс, помириться с другом!
  - А куда идти-то скажешь? - он вскочил с кровати и торопливо оделся.
  - Сначала, зайти к соседу нашему, Иванычу, - Митька протянул два обрывка струны, - он тебе все скажет.
  - К Бемолю? - удивился Венька, - он чинит струны?
  - Он все тебе скажет, - ответил Митька и вышел.
  Венька снова присел на кровать, переваривая случившееся. Если бы не обрывки струны в руке, он подумал бы, что все ему приснилось. Но надо было спешить. Мальчик вышел из комнаты и к своему удивлению оказался перед дверью старичка-соседа, которого все звали Иванычем. Решив, что так и должно быть, он решительно нажал кнопку звонка. Вскоре за дверью раздались шаркающие шаги и легкое покашливание. Клацнул замок, и перед Венькой появился сосед.
  - Чего случилось-то - сердито глядя на незваного гостя, спросил старичок.
  Мальчик протянул ему обрывки струны:
  - Вот, порвалась.
  - А ты вроде не скрипач, - удивился Иваныч, забирая проволочки.
  - Так Митька попросил, у него мать заболела. А то бы он сам пришел.
  Сосед улыбнулся, пряча улыбку в седые усы:
  - Помочь другу, это хорошо. Погоди-ка тут, - и скрылся за дверью.
  Спустя мгновение он появился снова и, протянув Веньке целую струну, тихо сказал:
  - Соединить-то я ее соединил, только не звучит она!
  - Что ж делать-то? У Митьки утром экзамен! - огорченно произнес мальчик.
  - Так у порванной струны пропадает все волшебство, улетучивается через разрыв, - Михалыч внимательно посмотрел на Веньку, - и чтобы она снова зазвучала, нужно вернуть ей чудесные звоны!
  - Волшебные?! - Венька решил уже ничему не удивляться, - и как их вернуть?
  Старик улыбнулся:
  - Это не трудно. Нужно попросить ветер, луну, солнце и воду наполнить струну звонами. И тебе лучше поторопиться, пока еще можешь поймать последний луч заходящего солнца - А где.... - хотел, было, спросить мальчик, но Иваныч буркнув "за парком" закрыл дверь.
  Венька, перепрыгивая через ступени, поспешил на улицу.
  Пробежав через парк, он остановился на пустыре, который они, мальчишки, приспособили под футбольное поле.
  Далеко на горизонте еще горел краешек солнца.
  Венька понимал, что он не добежит до него, как бы ни торопился.
  - Солнце, солнышко, подожди! Нужна твоя помощь! У друга моего порвалась струна на скрипке и теперь не звучит. Верни ей, пожалуйста, звоны! - горячо прошептал он, протягивая струну в закат.
  Солнце вспыхнуло, тоненький лучик протянулся до Веньки и прикоснулся к его рукам. Мальчик почувствовал, как солнечное тепло согрело холодную проволочку.
  - Пока не стемнело, надо найти воду, - подумал Венька и вспомнил о фонтане в парке.
  Прибежав туда, он остановился в замешательстве. Как быть? Как же вода должна наполнить скрипичную струну звонами? Венька прислушался к веселому журчанию фонтанных струй и, протянув проволочку на ладони, попросил:
  - Фонтан, твои струи поют чудесную песенку, поделись ею с оборванной струной, верни ей волшебные звоны!
  Самая большая струя фонтана вдруг взлетела высоко-высоко и оттуда упала вниз, рассыпавшись на мелкие капельки и окропив ими и струну, и мальчика.
  Он рассмеялся, получив неожиданный душ, и, помахав фонтану рукой, в которой была зажата струна, побежал в глубину парка, уже зная, где искать ветер.
  В самом центре парка рос старый-престарый дуб. Под его раскидистой и густой кроной мальчишки всегда отдыхали после игры, наслаждаясь густой тенью и слушая, как в ветвях играет ветер.
  Венька остановился под деревом и прислушался. Дуб тихо шелестел листвой под ласковым вечерним ветром.
  - Ветер-ветерок, - сказал мальчик, протягивая вверх струну, - помоги. У друга порвалась струна на скрипке, теперь не звучит! Верни ей волшебные звоны!
  Шелест листьев на мгновенье стих, а Венька ощутил ласковое дуновение ветра вокруг себя.
  Концы струны, зажатой ладонью в самой серединке, закачались и даже чуть приподнялись вверх. И тут же снова зашумел листвой громадный дуб.
  - Спасибо, - крикнул в вышину Венька и снова побежал на футбольное поле, рассудив, что именно там легче будет увидеть луну.
  Но его ждало разочарование! Луна была закрыта тучами. А вскоре стал накрапывать мелкий дождик.
  Венька сел прямо посередине поля и подставил каплям лицо.
  - Дождик, ну, как же ты не вовремя! - с горечью воскликнул он, - мне нужен только один лунный лучик, чтобы вернулись звоны в эту струну.
  И вдруг среди туч образовался просвет, через него к Веньке протянулась тоненькая серебристо-голубая ниточка.
  Лунный луч скользнул по Венькиному лицу, рукам, чуть задержался на струне и погас.
  - Спасибо!!! - по пустынному полю разнесся возглас.
  Он кричал еще что-то громко и радостно, подпрыгивая и кружась, словно танцевал под дождем какой-то одному ему известный танец.
  
  Разбудил Веньку шаловливый солнечный луч, щекотавший его ресницы. Сев на кровати, мальчишка глянул на часы.
  - Нормально, успеем.
  Спустя несколько минут он уже во дворе поджидал свою команду.
  - Ты чего нас такую рань вытащил,- проворчал один из мальчишек.
  - Мы сейчас идем в Митькину музыкалку! Будем болеть за его экзамен, - твердо, ответил ему капитан.
  Ватага мальчишек вскоре удобно расположилась на траве под открытыми окнами музыкальной школы.
  Когда до ребят донеслась нежная мелодия скрипки, Венька заворожено прошептал:
  - Наш Митька играет! Я его скрипку по звонам узнал.
  
  
  "КАК МИХАСИК
  НАУЧИЛСЯ БЛИНЫ ПЕЧЬ"
  
  Приближалась масленица. Решил Михасик матушку свою порадовать и удивить - самому напечь ей вкуснющих блинов. Знал Михасик, что непростое это дело - блинопечение, надобно ему научиться.
  В одно утро оделся он да вышел из дому. А путь лежал на другой конец села в пекарню. Может согласится Пекарь Михасика в ученики взять. Выслушал Пекарь мальчика и говорит:
  - От чего ж не научить тебя доброму делу. Молоко да яйца есть у меня в достатке. Да, только мука у меня закончилась. Ступай к мельнику Мукуличу. Добудь муки.
  Недалече до мельницы было, Михасик вскоре уже с мельником сговаривался.
  - Помоги мне мешки с зерном в короб засыпать, откуда оно на жернова сыпется. Стар я стал, тяжело мне.
  Помог Михасик Мукуличу засыпать зерно. Запустил мельник большие каменные жернова, и вскоре была у мальчика в руках котомка с мукой.
  Принял Пекарь муку, а Михасику сказал:
  - Масло из подсолнухов нужно для блинов. Ступай на маслобойню к тетушке Семечке, попроси масла.
  Тетушка Семечка встретила Михасика ласково:
  - Хороший ты сын, Михась, доброе дело затеял. Есть у меня готовые, хорошо прожаренные семечки. Сейчас под прессом выдавим из нее свежее масло для тебя.
  С полным глечиком ароматного масла вернулся Михасик к Пекарю.
  - Молодец, - похвалил тот мальчика, - а сейчас, ну-ка, попробуй вот эту сковороду поднять.
  Взялся Михасик за сковороду, а поднять не может! Тяжела чугунная блинница.
  - Иди к кузнецу, попроси выковать тебе сковороду по руке, - велел Пекарь.
  В кузне было дымно и жарко. Удивился, увидев мальчика, седовласый кузнец:
  - Что за притча такая?! Чего тебе в кузне понадобилось, малец?
  - Хочу я для матушки на масленицу блинов сам напечь, да сковорода уж больно большая да тяжелая, не поднять мне ее. Сделай, пожалуйста, сковороду мне по руке, - попросил кузнеца Михасик.
  - Для доброго дела и я постараться не против! - ответил кузнец и принялся за работу.
  И вскоре вручил мальчику небольшую сковороду - и не тяжелую, и не легкую, а в самый раз! Да еще ручку кузнец к ней приделал для удобства.
  - Славная, удобная, - похвалил принесенную Михасиком сковороду Пекарь, - вот теперь можно и к учебе приступить.
  Перво-наперво велел Пекарь мальчику руки вымыть, фартук одеть, да у иконы Богородицы благословения молитвой попросить.
  - Хороший блин начинается с правильно подготовленной сковороды, - начал урок Пекарь, - сначала вымой свою сковороду с золой, потом натри ее солью и родниковой водой ополосни.
  Все выполнил Михасик и принес чистую сковороду мастеру.
  - Молодец, - похвалил Пекарь, - теперь на огне ее прокалить надо, чтоб все плохое выжгло.
  Михасик поставил сковороду на плиту и немного подождал, потом спросил Пекаря:
  - А как понять, что готова сковорода?
  - А вот смотри, - Пекарь капнул водой на горячую сковороду, - видишь, капельки прыгают по ней? Значит, можно уже и масла налить чуток, а потом убрать с огня, чтобы остывая, масло всю сковороду пленочкой затянуло. Вот такая сковорода ни одного блина не испортит.
  - А теперь тесто будем делать? - проявил нетерпение Михасик.
  - А как же? Вот буду говорить, а ты выполняй! - улыбнулся Пекарь, - возьми чистую глубокую миску, поставь сверху сито, насыпь в него две кружки муки, да просей ее в миску. Так-так-так, молодец. Теперь ложкой для чая зачерпни немного соли и добавь в муку, теперь очередь сахара. Его по-боле надобно. Суповой ложкой черпни два раза. Перемешай все вместе. Молодец! Возьми ковш и разбей туда одно яйцо. Вот тебе пружинка-венчик, крути ею в ковше размешивай яйцо, чтоб хорошо смешались желток с белком. Трудно это с непривычки, но уж потрудись.
  Не сразу получилось у Михасика справиться с непослушной пружинкой, но он не сдавался, и вскоре все у него получилось так, как велел мастер.
  - Молодец, - похвалил его Пекарь, - теперь влей в яйцо половину кружки молока, размешай, а потом добавь столько же воды. Сейчас вливай осторожно жидкость в муку и вот этой веселкой перемешивай.
  Трудно было Михасику, но справился он и с этой задачей.
  - Видишь, комковато у тебя получилось, - оценил работу мальчика мастер, - это не беда. У всех новичков всегда так вначале получается. Тут навык и сноровка нужна, а они с опытом придут.
  - Мастер, а как же от этих комочков избавиться, а то ведь и блины невкусные получатся, - огорченно спросил Пекаря Михасик.
  - Тут надо снова пружинкой-венчиком потрудиться! Она все комочки разобьет! - мастер взял в руку пружинку-венчик и показал Михасику, как надо разбивать комочки в тесте, - видишь, и не стало комочков. Что теперь с тестом делать, знаешь?
  - Можно уже и блины печь? - предположил мальчик.
  - Немного торопишься, - улыбнулся Пекарь, - чтобы блины к сковородке не прилипали, надо в тесто налить три суповых ложки масла и хорошо его с тестом смешать.
  Все сделал Михасик, как мастер сказал.
  - Молодец, - похвалил Пекарь, - хорошее тесто у тебя получилось. Ставь сковородку свою на огонь, капелькой воды проверь ее готовность.
  Волновался Михасик, когда половником наливал на готовую сковороду свой первый блин, оттого, наверное, и блин получился не круглый, не во всю сковороду. Но ничего не сказал Пекарь, только улыбался в усы, наблюдая за учеником.
  - Мастер, а когда нужно переворачивать блинчик? - спросил Михасик, внимательно глядя на пекущийся блин.
  - А вот смотри, сырое тесто потемнело немного, подсохло. Бери вот эту широкую лопаточку, - дал Пекарь Михасику деревянную лопатку, - и осторожно поддень край блина и быстро переверни лопатку, а блин упадет на сковороду.
  Попыхтел-попыхтел мальчик, но справился с непокорным блином, и тот показал свой румяный бочок.
  - Первый блин - пекарю на зубок, - улыбнулся мастер, помогая ученику снять горячее солнышко со сковороды.
  Михасик разделил свой первый блин пополам и предложил половинку мастеру.
  - Ну, как тебе блинок? - спросил Пекарь, съев свою долю.
  - Вкусный! - ответил мальчик с улыбкой.
  - Значит, продолжай, а я буду помогать, - протянул мастер Михасику половник.
  Пока не закончилось тесто в миске, пек мальчик блины. И с каждым новым блинным солнышком, снятым со сковороды, все ловчей и ловчей получалось у него, все меньше помогал ему мастер.
  - Спасибо тебе, мастер, за твою науку, - в пояс поклонился учителю Михасик, когда последний блин покинул сковороду, - а этими блинами угости детей своих.
  - Хороший ты ученик, - улыбнулся Пекарь, - и вот мое тебе последнее слово. Не верь людям, когда говорят "первый блин комом". Когда все сделаешь правильно, да не поленишься и не поторопишься, все блины будут круглые и вкусные.
  
  А в первый день масленицы проснулся Михасик, раньше матушки. Навел теста да напек замечательных блинов. Блинный дух-то матушку и разбудил. Удивилась она, отведала сыново приготовленье и прослезилась.
  - Что ж ты плачешь, маменька, - спросил ее Михасик.
  - Радуюсь, что сынок вырос, - ответила мать и крепко поцеловала сына.
  "НОВАЯ ИСТОРИЯ
  ПРО КРАСНУЮ ШАПОЧКУ"
  
  Фантазия "Шарль Перро глазами Павла Бажова"
  
  Есть у нас в поселке дед. Имя его люди не помнят, и сколько лет старику, никто и не скажет. Кличут Епифанычем и детвора, и взрослые. Летом он в одиночестве на лесной пасеке в землянке живет. Зимой в поселке в своем доме детей привечает, тех, что по малолетству не могут работать ни в горе, ни на прииске. Соберется такой мелкоты полна горница, и пойдут у них разговоры, сказки да присказки. Однажды и я забрел на такие посиделки в дом Епифаныча. Долго слушал его побасенки, а потом спросил:
  - Епифаныч, а вот слышал я, на севере, за Турой, есть рудник, который "Красной шапочкой" все называют. Не знаешь почему?
  - Как не знаю? - всполошился старик, - я все знаю. Вот послушайте.
  
  Ну, слухайте, как дело было. Жила за Турой, на берегу речки Вагран в приисковом поселке семья вольных. Как уж они попали в те края, где строгановкие крепостные жили, никто не ведает. Дед с бабкой заимку аккурат сробили, старик охотой промышлял, а баушка - ох, и мастерица была.... Она из каменной крошки картины делала! Да, какие! Хоть лес, хоть ягода какая али человек - ну, прям живые! Сказывают, ей САМА помогала. Сын на прииске вожгался, сноха в дому хозяйкой колготилась. А была у них девчушка, подлеток, басенька така! Баушка ей подарок на рожество сделала - собственноручно сшила из самотканого льна шапку, на манер вогульской, да покрасила в красный цвет. Чем - не знаю, а врать мне не с руки. И ведь что скажу - никто из девок на поселке не смел шапку носить, в крепости, чай, а вольным-то - пожалста. Вот эту-то девчушку на прииске по энтой шапке и стали звать - Красна шапка. Артуть-девка! Помощница и отцу с матерью, и бабке с дедом. Жили они дружно, не охтимнеченьки. Завидки кого брали на них. Был человек в поселке, коему семья эта не по ноздре была! Да, знатье бы вперед, что судьбина нагадает...
  Так случилось, что дед и сын его сгинули зимой на охоте, шатуна лихого повстречали, он их и замял. Остались бабы одни - баушка на заимке, сноха ее с дочкой в поселке. Весну слезой-тоской промаялись. К лету отутовели малеха, а там жизнь и наладилась. Баушка стала картинки из камня на продажу гнать, не утыхаючи , Красна шапка эти картинки таскала с заимки до дому, а сноха их в поселке да городе сбывала. С того и копеечку имели, и зажили в леготку. Народ баил, им много камнями разными Сама помогала, да заимку от зла какого охраняла - от зверя ли, от человека ли.
  А сосед-то совсем изварначился! Иначе как Волком, никто и не звал. Так решил дело угоить, чтоб самому на энтих картинках прибыль заиметь. Вот ведь охлестыш! Долгонько ли думал и подыскавался. Сперва он напраслину взвел на матерь Красной шапки. Мол, приворовывает с прииска. Увезли горемычную на пожарну. Успела только девке наказать, чтоб на заимку поторопилась, да баушку упредила.
  А варнак-то решил и баушку напужать, и над Красной шапкой изгалиться. Знал он, грабастенький, что девчонка-то завсе через елань на заимку ходит, потому что там среди травы можно самоцветные камушки сыскать. И ведь, как нароком, положены камушки... А Красна шапка их в туесок собирает, как к баушке идет. Из энтих камушков и делаются картинки.
  Решил он девку обскакать и бёгом кинулся напрямки по стлани.
  Вскоростях хитник этот незнатко к заимке подобрался. Только за заплот перелез, как во дворе что-то звосияло. Он зенки-то протер, а перед ним Сама стоит.... И хмуро так смотрит и тихохонько говорит:
  - Ты чаво эт надумал, каково заделье тебя на энтот двор привело?
  Вытащил сосед заплотину да пошел на нее. Тут аккурат и Красна шапка из лесу выбежала. Увидал ее супостат, да от Хозяйки отвернулся, на девчонку попер.
  Шибко огневалась девка каменна, как топнет, аж земля задрожала. Потемнело все вокруг, словно небо на землю порушилось. А когда провиднелось... - ни заимки, ни хитника, ни баушки с Красной шапкой, ни Самой! Лес стеной,и ни просвета. Лишь скала встала на волка похожая да вся сплошь обальчик.
  
  Да только с той поры открылось на речке Вагран людям рудное место, верхушка коего вся красной глиной покрыта, словно гора - в красной шапке.
  А уж когда и рудник там заробил, люди сказывали, порой обой-то осыпется и глядельце откроется - ну, прям картина нарисована, как руками делана, а на ней девка в красной шапке смеется, посреди поляны заимка стоит, на крылечке две бабы сидят - постарше и помоложе. Покажется така картинка и снова засыпется. А людям разговору на год вперед!
  
  
  Словарик -
   объяснение некоторых слов староуральского говора в сказах:
  
   "Зелёные огоньки":
  Каракульчат - каракульчата - ягнята каракулевой породы
  Глечик - небольшая крынка
  Развиднелось - стало видно все вокруг
  Заплота - заплот - забор
  Вереях - верея - столбы, на которых крепились ворота
  Стрехой - нижний свисающий край крыши
  Малёхам - малёха - маленький ребенок
  
  "Сказ о Чёрном Истоке"
  в леготку - легко, без труда
  пустоплесье - большая поляна, пустое место среди леса
  словить - поймать
  блазнить - казаться
  отутовел малеха - прийти в себя
  Кара - черный, черная
  Хитника - вор, браконьер, разбойник
  Порушилось - упало, рухнуло
  
  "Золотник":
  Прииск - место, где добывали драгоценные металлы, небольшое поселение возле
  Дадено - дано
  Ежели - если
  Однова - один раз, однажды
  Жужелка - мелкий золотой самородок
  Энто - это
  Колготился - колготиться - работать не покладая рук
  Фарт - удача в работе
  Голиком - голик - березовый веник без листьев
  Вкруг - вокруг
  Баила - говорила
  Робить - делать, работать
  Тулаем - толпой
  Выжидаючи - ожидая
  Наглой - высокомерный
  Перебуторивать - перерывать песок, землю
  Поддерново золото-то, что находят в верхних слоях песка - под дерном.
  Ашать - есть, кушать
  Отутовели малеха - пришли в себя
  Блёнды - блёнда - рудничная лампа
  Подлеток - подросток
  Мургалами - глазами
  Оклемался - оклематься - прийти в сознание
  Мертвяк - мертвец; иногда потерявший сознание человек
  Золотые таракашки - мелкие крупинки золота.
  
  
  "Новая история про Красную шапочку":
  
  строгановские - крепостные промышленников Строгановых
  сробили - построили
  баушка - бабушка
  сама - Хозяйка Медной горы
  вожгался - упорно, длительно трудиться
  колготилась - трудиться без отдыха
  подлеток - подросток
  басенька - красивая
  Рожество - рождество Христово
  артуть-девка - подвижная. Быстрая
  не охтимнеченьки жить - без затруднений
  отутовели - отойти, прийти в нормальное состояние
  малеха - немного
  не утыхаючи - без отдыха
  зажили в леготку - легко, без затруднений
  изварначился - превратиться в негодяя
  угоить - устроить
  охлестыш - человек грязной репутации, который ничего не стыдится, наглец
  подыскавался - приискивать повод
  варнак - негодяй, бандит
  изгалиться - надругаться
  грабастенький - грабитель, захватчик, вороватый
  завсе - по привычке
  елань - травяная поляна среди леса
  нароком - как нарочно
  вскоростях- вскоре
  хитник - вор, разбойник
  незнатко - незаметно
  звосияло - засверкало
  заделье - причина
  заплот - забор, заплотина - палка из забора
  провиделось - прояснилось
  обой, обальчик - пустая порода
  глядельце - место в забое или руднике, где видны пласты пород
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"