Аннотация: Принимая стакан, эфеб вдруг произнёс максимально серьёзным тоном: - Кириа Олимпиада, то, что Вы только что видели и пережили, не наваждение и не сон. Мы ещё встретимся из-за этого.
30. "Пурпурный шрам"
Олимпиада не чувствовала ног под собою. Запястья аэродиакониссы ещё помнили вежливую, но железную хватку магистратов - точно так же, как десять лет назад всё её тело помнило сокрушительный удар карруки. Что происходит? Алогиа? Даймон? Или, измученная бесконечными перелётами, она провалилась в секундный сон? Однажды Олимпиаду занесло в компанию, один из участников которой побывал на франкских войнах; он рассказывал, как, вымотанный вконец бесконечными пешими маршами и рытьём траншей, научился спать прямо на ходу.
Звонку из ойкоса - ещё одному эпибату понадобилась помощь - она обрадовалась как спасению. Лучше сейчас сосредоточиться на работе, иначе и вправду крыша поедет.
- Я схожу, - широко улыбнувшись, сказала Олимпиада коллеге.
Облегчение, впрочем, не пришло, скорее наоборот. Вызывала аэродиакониссу молодая пара - крепкого телосложения эфеб с холодным прощупывающим взглядом и изящная задумчивая пайдиска.
- Будьте добры, два стакана воды с иссопом, - сказал эфеб.
- Я уже оставила хороший отзыв в кодексе дромона, - улыбнувшись, добавила его спутница.
Её голос показался Олимпиаде до боли знакомым.
- Благодарю, что помогаете нашей гильдии в стремлении к совершенству, - в соответствии с каноном церемонно ответила аэродиаконисса. - Одну минуту.
Принимая стакан, эфеб вдруг произнёс максимально серьёзным тоном:
- Кириа Олимпиада, то, что Вы только что видели и пережили, не наваждение и не сон. Мы ещё встретимся из-за этого.
Вконец сбитая с толку аэродиаконисса лишь машинально кивнула, забирая пустые стаканы. В этот раз она приметила два одинаковых небольших серебристых значка в виде лилии, красовавшихся на одежде странной парочки. А уходя в свой отсек дромона, Олимпиада вдруг поняла, откуда знает этот мелодичный голос. "Пурпурный шрам"! Солистка! Так вот какая она, Лидия-Психопомп.
***
Зарождение этого столичного собора камнеударников окутывала непроницаемая тайна (мало кто знал, насколько непроницаемая, но об этом позже); известно только, что у истоков четверицы стояли будущая солистка Лидия (она же сестра Анна Комнина ) и басист Леон (он же брат Лев Архитектор), взявший на себя роль иконома коллектива. Вскоре после этого к ним присоединились ударник Джеймс (он же брат Иаков Маллос), эмигрировавший в Третий Рим из Эль-Андалуса, и гитарист Иван (он же брат Иоанн Теург).
Говорили, что Леон нашёл Лидию в одном из симпосионов, где та выступала под сплав франкских камнеударных мотивов и эфиопских ладов Мира кокона. Ещё говорили о страшной судьбе юной родственницы Лидии, севшей в карруку с незнакомцами и найденной через пару дней обесчещенной и убитой. Впрочем, никто из участников "Пурпурного шрама" никогда не отвечал на вопросы о своих биографиях.
Логотипом собора стала белая лилия.
Как бы то ни было, "Безмолвный свидетель" - первый альбом собора действительно был посвящён именно тематике насилия, преступности и борьбы с нею. Собор ворвался на сцену Третьего Рима, что называется, с ноги. Стопятидесятиминутное вокально-музыкальное полотно, состоявшее из двенадцати композиций, повествовало, балансируя между шёпотом и истерикой, об истории, казалось бы, безнадёжно "спящего" (в терминологии Мира кокона - "холодного") дела с трёх ракурсов: преступника, пайдиски-жертвы и магистрата-мужчины, получившего материал от халатных предшественников. Вокал Лидии переходил от ангельских напевов к вою раненого зверя, ударные Джеймса выдавали то нитевидный пульс умирающего, то пулемётные дроби в духе варяжских бластбитов, а гитара Ивана не просто играла ноты, а творила призрачные нуарные звуковые ландшафты, мистические ауры и диссонирующие заклинания.
В финале, казалось бы, навеки погребённая правда о злодеянии выходила наружу, магистрат торжествовал над преступником, вершилась справедливость, но одинокий саксофон напоминал слушателю (тому самому "безмолвному свидетелю"), что шрамы остаются на всех.
Ходили слухи, что Лидия перед написанием альбома "Безмолвный свидетель" провела месяцы в архивах преториев, изучая старые картулярии. Она общалась с выжившими жертвами и консультировалась с психологами и бывшими магистратами. На странице "Пурпурного шрама" в кинонии Психопомп написала, что цель собора - не просто развлечь, а ранить точным болевым выстрелом, заставить аудиторию почувствовать тот ужас, ярость и безысходность, которые становятся уделом жертв, и всколыхнуть общественную дискуссию.
"Шраму" это удалось. Музыкальные критики не только Третьего Рима, но и зарубежья писали разгромные рецензии, называя альбом "истеричным трэш-перформансом", "звуковым насилием над слушателем" и "спекуляцией на больной теме"
Недоброжелатели апеллировали даже к авторитету Единой кафолической церкви.
- Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных, - процитировал в ответ апостола Павлапатриарх Фотий. - Она также и не против неравнодушных юниц и юношей, напоминающих миру о поруганных и невинно убиенных.
В тот же день на странице собора появились три записи от Лидии: "Благодарим", "Я воюю с чудовищами, а не с мужчинами" и "Профессор в мелофилоне, у которого я училась, говорил: если после твоего выступления зал не разделился на тех, кто готов тебя освистать, и тех, кто готов нести на руках, - ты сделала что-то не так. Нас не интересуют рейтинги. Нас интересует правда. А правда, как выясняется, очень неудобная вещь".
Через неделю собор дал большой диалексис для информационного портала, поразив всех внешним видом своих участников: три сдержанных культурных эфеба плюс интеллигентная красивая и уравновешенная пайдиска в столе и паллии. Лидия говорила негромким ровным голосом, формулируя мысли чётко и ясно, как на семинаре в аудиториуме. "Шрамы" не пытались выглядеть "круто" или "опасно". Они выглядели... нормально. И это шокировало больше, чем любой кислотно-розовый парик. Диалексис тот стал подлинным триумфом "Пурпурного шрама".
- Наш собор (Лидия, улыбаясь, обводит взглядом Льва, Ивана и Джеймса) - это три живые причины, по которым я не ставлю крест на человечестве.
- Моя месть элегантна, но это не делает её мягче. Моя боль одета в строгий костюм, но это не делает её слабее. Мой протест не нуждается в кричащей упаковке, но это не делает его тише.
Лев:
- Предательство приходит в облике человека, защита - тоже.
- Знаете, есть разница между тем, кто поёт о свете, стоя в тени, и тем, кто кричит о солнце, презирая день.
Иван:
- Настоящие мужчины - это те, кто действиями доказывает, что они защитники, а не хищники.
- Наша тьма - она честная. Мы не притворяемся, что у нас есть ответы.
Тогда же Лидия первый и последний раз нарушила табу на биографическую информацию, сказав, что в основу альбома легла трагическая смерть Дарьи - старшей сестры её отца.
Собор не стал почивать на лаврах, выпустив в течение последующих трёх лет сборник лютневых композиций на стихи Блока о Прекрасной Даме и альбом-реквием "Август" о судьбе жертв Таганцевского дела, названный "самым важным русскоязычным альбомом десятилетия".
Но это было лишь прологом к их opusmagnum - альбому "Aeterna. Золото во прахе", концепцией которого стала тотальная деконструкция восходящего к Эдварду Гиббону нарратива о Византии как об упадническом, деспотичном и гнилом государстве, звуковой памятник империи, которая была щитом Европы, хранителем знаний и тысячелетней цивилизацией.
"Вы строили замки, мы тысячу лет держали щит", - провозглашал голос Лидии.
"Вы жгли книги? Мы переписывали их в тиши скрипториев".
"Мы строили право, пока вы вершили суд поединком".
"Наше золото было сильнее ваших мечей. Наш шёлк опутывал прочнее цепей. Вы звали это коварством. Мы звали это искусством".
"Вы слышали наши мольбы? Вы видели дым на горизонте? Вы прислали три генуэзские галеры. Спасибо. Ваше равнодушие было последним гвоздём в нашем гробу. Спасибо, Европа"
"Сначала вы убили нас. Потом вы убили нашу память".
"Вы не смогли нас уничтожить. Наше падение стало вашим позором. Наш прах лег на вашу совесть несмываемым пятном. Мы - ваша вечная вина. Мы - Aeterna".
Следом собор разместил в кинонии объявление о поиске скрипачки для записи альбома "Коса Сатурна", посвящённого времени. Одной из откликнувшихся на него (и единственной получившей приглашение) стала Вероника. Именно для встречи с Лидией и Львом она собиралась лететь в Город.
***
Звонок был мягким и настойчивым. Эйдософия-филакс простилона доложила: двое незнакомцев, эфеб и пайдиска, признаков явной угрозы нет.
- Кто? - спросила Вероника.
Гостей ещё не хватало!
- Извините, кириа Вероника, - зазвучал из динамика молодой приятный женский голос, - но наша встреча в Городе должна была состояться два дня назад...
- Встреча?! Какая?..
- "Коса Сатурна". Помните? Я - Лидия, со мной Леон.
Боже! Совсем из головы вылетело. Ловко же эта безликая в пневмогавани запудрила ей мозги. У неё же прослушивание!
- Простите... Я совсем...совсем...Столько навалилось...
- Вероника, кто это? - раздался голос отца. - Опять Одинцова? Пусть оставит нас в покое или вызывает официально, хартией!
- Погоди, пап.
- Всё хорошо. Мы посовещались и решили, - вступил в разговор уже эфеб, - что Ваша скрипка очень нужна собору, а если гора не идёт к Магомету, значит...
- Да-да. Простите. Заходите, пожалуйста (она нажала кнопку, впуская гостей в простилон). Только я не одна.
- Ничего страшного, - сказала Лидия, - если я не ошибаюсь, с Вами Ваш отец. Это даже хорошо, нам предстоит длинный разговор не только о музыке, и его участие в нём только во благо.
Комментарии
Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных - фраза из послания апостола Павла к ефесянам (6:12).
Opus magnum (лат.) - "главное дело", вершина мастерства.
Вы прислали три генуэзские галеры- эпизод во время осады Константинополя турками в 1453 году.
Глоссарий Третьего Рима:
Алогиа - безумие.
Аудиториум - университет.
Аэродиаконисса - бортпроводник, стюардесса.
Даймон - одержимость, здесь не в мистическом, богословском смысле, а как образное выражение.
Диалексис - интервью.
Дромон - самолёт, воздушное судно.
Иконом - менеджер, управляющий.
Каррука - автомобиль.
Картулярий - номенклатурное дело.
Кинонии - социальные сети.
Кириа - госпожа.
Кодекс дромона - здесь: книга жалоб и предложений.
Магистрат - должностное лицо, чиновник.
Мелофилон - консерватория.
Мир кокона - США и их сфера влияния (см. очерк "Космография").
Ойкос - здесь: салон.
Пайдиска - девушка.
Паллий - верхняя одежда: плащ, пальто, накидка и т.п.
Пневмогавань - аэропорт.
Преторий - официальное здание, управление.
Простилон - подъезд.
Собор камнеударников - рок-группа.
Стола - удлинённое женское одеяние.
Филакс - страж, привратник.
Франки - западные европейцы.
Хартия - официальный документ.
Эйдософия - искусственный интеллект.
Эль-Андалус - исламизированная Европа (см. очерк "Космография").