Sergeant : другие произведения.

Пророк в современном мире

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Статья, написанная мной в 2006 г. для выступления на Международной книжной выставке во Франкфурте.

Пророк в современном мире

  
   Феномен пророчества на первый взгляд хорошо известен современному миру. В нем, казалось бы, нет ничего нового. Из трех мировых религий две - христианство и ислам (а также еще иудаизм) - именуются религиями откровения и возникли трудами пророков. Многие люди верят в пророчества и ожидают исполнения Апокалипсиса. Пророческие книги Ветхого и Нового завета глубоко вошли в современную культуру...
   Но таково лишь поверхностное впечатление. Стоит копнуть глубже, и мы поймем, что в действительности феномен пророчества - нечто настолько чуждое и непонятное, что пророк Всевышнего, случись ему явиться в наши дни, рискует остаться неузнанным. Несмотря на обилие верующих и храмов, на возрождение интереса к религии, общая тенденция такова, что человечество скорее всего не примет нового пророка и отмахнется от него как от чего-то не заслуживающего внимания.
   И это несмотря на то, что тех, кого называют пророками, в наше время достаточно. Циолковский - пророк космической эры. Бабка Ванга - слепая пророчица из Болгарии. Збигнев Бжезинский - пророк постиндустриального общества... Однако во всех этих случаях слово употреблено либо в переносном, либо в частном, косвенном значении.
   В своем исконном, библейском смысле, как жизненный феномен и божественная реальность, пророчество из мировоззрения современного человека исключено. О такой возможности попросту не думают.
   Определение пророчества
   Здесь уместно напомнить о том, что означает понятие пророчества в целом. Пророк - не прорицатель и не оракул. Его функция не предсказывать будущее и не расплетать нити персональных судеб. Пророк - это посланник Божий. Его миссия - напомнить людям о реальности Божества, восстановить прервавшуюся нить между землей и Небом и (самое главное в пророческой миссии) заключить завет, союз Бога и человека. Вопреки устоявшимся представлениям, таких заветов существует не два (Ветхий и Новый). Даже в Библии Бог снова и снова вынужден восстанавливать завет с Израилем, то и дело разрывающим его (для чего один за другим посылаются пророки). Мусульмане насчитывают очень много таких заветов. Согласно Корану, Адам, Ной, Авраам, Соломон, Давид и многие другие патриархи и цари были пророками, с каждым из которых Бог заключал завет.
   Завет означает обязательство помощи свыше. Пророк как бы живой свидетель и гарант этой помощи. Ему дано видение перспектив, ожидающих народ в случае принятия или отвержения завета. Через него Бог сообщает человечеству заповеди праведной жизни. Он - уста Всевышнего, а иногда (как Мухаммед или Моисей) и рука Всевышнего, перекраивающая историю согласно небесному плану. Заповеди и уставы, данные пророком, иногда настолько универсальны, мудры и высоки, что надолго укореняются среди людей. Возникает новая религия - венец пророческой миссии.
   "Интеллектуальные пророки" современности
   Широко известно (хотя не часто так называется) такое явление, как интеллектуальное пророчество. Многие выдающиеся умы рисовали достаточно смелые картины грядущих исторических перспектив, и далеко не всегда эти картины были так примитивно-смехотворны, как "построение коммунизма в отдельно взятой стране". Многие прозрения, сделанные великими философами ХХ века, можно назвать пророчествами о перспективах человеческого духа. Они не являются пророчествами в банальном смысле (т.е. буквальными предсказаниями). Но это вдохновенные, выстраданные мысли о возможных путях, тенденциях, вероятностях. В них нет ноты безусловной предписанности, как в предсказаниях гадалки. Это, скорее, указание возможности. Но оно опирается на столь глубокое понимание человеческой природы, что заставляет серьезно принимать себя в расчет.
   К таким интеллектуальным пророкам нового времени с полным правом отнесем В.Соловьева, Н.Бердяева, Д.Мережковского. Между тем, попытки пророчествовать буквально (как у Соловьева в "Трех разговорах") если и предпринимались, то выглядят и воспринимаются странно.
   Воспринимаются странно, вдумайтесь! Даже коллеги Соловьева, философы близкие ему по духу (1), склонны воспринимать "Три разговора" скорее как поэтический сон или пародию на Апокалипсис (даже так!), но не как нечто, должное непременно сбыться. Пока философ философствует, то с уважением внимают даже самым дерзким его пассажам. Но чуть он вступает на шаткую почву прямого пророчества, что-то меняется. Те, кто только что завороженно слушал, снисходительно кивают головой. "Ну, это как бы пророчество. Стилизация. Фантазия на тему. Беллетризованное предположение. Не станем же мы думать, что В.С., человек такой ученый и глубокий, теперь всерьез подался в пророки..."
   Среди культурных людей слово `пророчество' всегда употребляется как бы в условном наклонении, как бы с оттенком извинения и самоиронии. Его принято считать "неблагодарным занятием", которому в приличном обществе следует предаваться с осторожностью. И так же следует к нему относиться.
   Известный ясновидец нового времени Даниил Андреев, будучи человеком литературного склада, тонко понимал этот нюанс. Поэтому свою пророчественную книгу "Роза Мира" он сознательно облек в форму мистико-поэтических видений, да еще снабдил многократными оговорками. "Я ни на что такое не претендую, - как бы говорит он. - Можете верить, можете нет". Это вызывает симпатию у ни во что не верящего, скептически настроенного современного читателя, что и обеспечило "Розе Мира" широкое признание в наши дни. Однако пророк, посланный с миссией от Всевышнего, в отличие от писателя-визионера лишен роскоши так заигрывать с публикой. Поэтому и прием его ожидает гораздо более прохладный.
   В идее пророчества присутствует одна невыносимая для современного позитивистского сознания черта. Пророк - это тот, кто лично говорит с Богом. Подобная амбиция кажется настолько вопиющей, что даже нелепо. Ну кто, скажите, в здравом уме посмеет сказать, что с ним говорит Бог?
   Со мной Бог не говорит. С тобой, с ним, с другим, третьим - ни с кем из наших знакомых. Почему Он должен говорить вот с этим, с десятым? Когда-то с кем-то Он, возможно, и говорил (если только это был Бог). Вроде бы Священные Писания это подтверждают. Но в наше-то просвещенное время!..
   С другой стороны, и летающие тарелочки мне не являлись. Но кто-то их видел. Если что-то не случалось лично со мной, то не значит, что этого не может быть в принципе.
   Существование Бога невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Это значит, что Он всегда может вдруг заявить о Себе.
   "Нет пророка в своем отечестве"
   Проблема, однако, в том, что наше время как будто действительно лишено пророчеств (не астрологических и прочих, а в истинном, библейском смысле). Последняя самостоятельная "религия откровения", основанная пророком, возникла в начале XIX века в США, когда Джозеф Смит обнаружил Книгу Мормона, будто бы написанную Богом на золотых скрижалях. Скрижали эти утрачены, Смит погиб, растерзанный толпой фанатиков, а современные мормонские пророки, хотя и называются так, на деле являются лишь администраторами с функцией священнослужителей и духовных наставников. Никакой пророческой харизмы там нет и в помине.
   Что сегодня считают пророчеством? То, что считает таковым обыденное сознание. Как правило, пророчеством называют предсказание будущего, если оно сбывается. Или не сбывается, но звучит таинственно и интригующе. В этом смысле "Центурии" Нострадамуса - пророчества. Но Нострадамус не пророк в том смысле, как Исаия или Иоанн Креститель.
   Мы охотнее верим в существование лжепророков. Примеров в наши дни хоть отбавляй. Кто бы ни объявил себя пророком, здравый смысл подсказывает, что скорее всего это "лже-". На всякий случай безопаснее не принимать его всерьез. "Мели, Емеля, твоя неделя". Но здравый смысл рискует оказаться опасным легкомыслием. Среди тысячи ложных один может оказаться истинным. Мы этого не узнаем. Последствия, как свидетельствует исторический опыт, могут оказаться фатальными.
   На рубеже I тысячелетия нашей эры Израиль был полон людей, называвших себя пророками. Один из них оказался Мессией. Его учение действительно перевернуло мир и определило лицо нынешней цивилизации. Но Израиль, выражаясь старинным слогом, "не имел в этом части". Он-то (хотя и единственный среди всех народов ожидал Мессию) счел Иисуса самым ложным из всех лжепророков и добился Его показательной казни. В итоге пророчество Иисуса об Иерусалиме ("Не останется здесь камня на камне") через несколько десятилетий сбылось буквально. Войска Тита Веспасиана взяли Иерусалим приступом, истребили население и сровняли город с землей. "Горе тебе, Иерусалим, побивающий камнями пророков".
   По иронии судьбы, отвергнув Иисуса, Израиль признал мессию в другом духовном лидере - некоем ревнителе "национальной идеи" по имени Бар-Кохба. Он, видимо, больше соответствовал ожиданиям большинства. Неукротимая политическая деятельность этого, как сказали бы сейчас, "иудаистского фундаменталиста" как раз и спровоцировала Рим на проведение "антитеррористической кампании". Итог "зачистки" - около миллиона убитых только в окрестностях Иерусалима.
   Пророк Всевышнего далеко не всегда "соответствует ожиданиям большинства".
   Если Израиль начала нашей эры был одержим идеей пророчества и заботился лишь о том, как среди самозванцев распознать Мессию, то в наше время ситуация иная. Современный мир исполнен недоверия к пророчеству. Он априори настроен скептически. Объявите себя пророком, и вас подвергнут остракизму, не успеете вы рта раскрыть.
   Остракизм может быть вполне интеллигентным. Казнить вас, конечно, никто не станет. Но вас окружит стена бойкота. Люди самых разных, даже противоположных вглядов и убеждений будут игнорировать вашу миссию. С вами могут дружить, оказывать вам внимание и симпатию, но лишь до тех пор, пока вы о ней помалкиваете. Стоит вам заикнуться о том, "что говорит Бог", и собеседник попытается вежливо уйти от разговора. Если вы будете настаивать, он просто вежливо уйдет. За глаза он, конечно, может потом назвать вас и пророком, но в этом отзыве не будет ничего кроме иронии. А скорее всего вас сочтут "больным на голову", носителем навязчивой идеи.
   Косность сознания
   Необходимо упомянуть и еще об одном аспекте проблемы "нет пророка в своем отечестве" - если отечеством пророка понимать весь мир людей. Это определенная инерция, присущая сегодняшнему антропоцентрическому мышлению. Мы воспринимаем мир как своего рода "закрытую систему". Человечество, даже верующее, исповедует бессознательный деизм, воспроизводя образ, рожденный французскими просветителями XVIII века: "Мир - часовой механизм, Бог - часовщик. Часовщик завел машинку и ушел. С тех пор вселенная крутится сама по себе". Т.е. Бог если и есть (а это, в общем, не опровергается), то на нашей повседневной жизни и на развитии цивилизации это никак не сказывается. Настоящее и будущее определяется взаимодействием объективных природных и общественных механизмов, отчасти волей людей. Любое вмешательство "извне" -- скорее всего сказки.
   В итоге современному человеку уже совершенно непонятно выражение "промысел Божий". "Божественное провидение" воспринимается нашим сознанием без всякой модальности, не как `divine intent' (деятельное намерение, мотив действия), а скорее как `foreknowledge', понимание смысла, от всех прочих сокрытого: "Бог правду знает, да нам не скажет". С этих позиций всё происходящее "от земли", в т.ч. и пророческая харизма, есть чисто земное порождение (а не синергия земного и небесного); одно из мнений; доктрина, концепция, но никак не открытая свыше истина, абсолютно трансцендентная для нас. Ей, следовательно, можно и должно противопоставить контр-аргументацию - таковая обычно всегда наготове.
   Такова глубокая психологическая причина "априорного" отвержения самого феномена пророчества.
   Есть и другой момент, вытекающий из вышесказанного. Один из последних великих Оптинских старцев, иеромонах Нектарий, говоря о временах Ноя, однажды заметил: "Необоснованно считают, что эпоха, пережитая родом человеческим в предпотопное время, была безотрадной, дикой и невежественной. На самом деле культура тогда была очень высокой. Люди очень многое что умели делать, предельно остроумное по замыслу и благолепное по виду... Людям того времени, привыкшим к изящной форме своей цивилизации, было очень странно видеть, как выживший из ума старикашка сколачивает в век великолепной культуры какой-то несуразный ящик громадных размеров, да еще проповедует от имени Бога о грядущем потопе..."
   Нам, тоже живущим "в век великолепной культуры", так же нелегко поверить, что грандиозное здание окружающей цивилизации может рухнуть в одночасье. Все, что мы видим вокруг, наоборот убеждает, что если это и случится, то не при нас. А после нас - "хоть потоп". Поэтому эсхатологическая пророческая проповедь (почему, собственно, она невозможна в наше время?) кажется чем-то несуразным. Дом хоть и неуютный, но крепкий, еще лет сто простоит. Не имея "объективных" оснований ожидать крушения привычного миропорядка, мы не воспримем всерьез пророка, говорящего о возможном апокалиптическом вмешательстве Божественного Промысла в течение истории.
   Эта инерция сознания овладевает человечеством снова и снова на протяжении всей его истории, сменяя короткие всплески эсхатологизма. Отсюда тот барьер, который оказывается на пути пророческой личности, выступающей вестником грядущего сдвига.
   С другой стороны, мы пережили ХХ век со всеми его нежданными потрясениями... Учащающиеся теракты и природные катаклизмы даже самые могущественные нации заставляют почувствовать свою уязвимость. Ощущение шаткости некогда самых непоколебимых устоев и фундаментов все больше укореняется в умах и чувствах людей. Возможно, что-то еще изменится в мировом сознании. Возможно, эти детали мирового процесса - одна из составляющих подготовки мира к принятию нового глобального откровения.
   Боязнь лжепророков
   Итак, "нет пророка в своем отечестве", потому что большинство людей просто не верит, что такое чудесное явление, как пророк, может реально повстречаться на жизненном пути.
   Но даже самая низкая вероятность иногда реализуется. Почему бы человеку не проявить внимание и пытливость, не познакомиться ближе - вдруг он действительно имеет дело с посланником небес? Но здесь вступают новые факторы.
   Дело в том, что принятие пророка ко многому обязывает. Пророк приходит от Бога - это значит, что он обладает наивысшей из возможных санкций. Авторитет его безусловен. Он может требовать беспрекословного повиновения. Как он говорит, так и должно быть, потому что он - уста Всевышнего.
   Вы чувствуете, как при этих словах в вас зашевелился страх? Это говорит генетическая память ХХ века, его "красного колеса" и "коричневой чумы". Человечество заплатило слишком страшную цену за сомнительное счастье повиноваться авторитарным вождям, претендующим на обладание "абсолютной истиной". И если кто-то говорит нам, что ему дана абсолютная истина, божественное откровение и т.п., то первая наша реакция - страх попасть в лапы очередного фюрера.
   Увы, этот страх имеет серьезные основания. Примеров можно привести достаточно, но здесь нет возможности подробно на них останавливаться. Не будем говорить также и о ситуации внутри традиционных конфессий (об этом ниже). Скажем вот о чем: если в делах общественных и политических человек имеет определенный иммунитет (политическому лидеру можно верить или не верить, можно требовать доказательств и отчета, можно оставить его и перейти в другой лагерь), то в делах веры все более драматизировано. Религиозная вера подразумевает полное подчинение, посвящение всех сторон жизни человека. Она игнорирует рациональные доводы. "Прежде вера, а потом чудо". А если чуда нет, значит, мало верил - сам виноват.
   Религиозное обетование касается не каких-то частностей, а судьбы человека в вечности. Если на карту ставится бессмертное существование души, то как-то уже непозволительно слишком беспокоиться о благополучии этой кратковременной жизни.
   Все это действительно создает простор для самых страшных и жестоких манипуляций, причем безнаказанных. "Пророк" может оказаться шарлатаном, волком в овечьей шкуре. Беда и в том, что поскольку религия касается самых сокровенных и искренних, интимных и священных побуждений души, то тот, кто решится манипулировать на этом поле, воистину должен обладать беспредельным цинизмом. Тут уж, как говорится, дальше некуда идти. Если в политике мы рискуем стать жертвами просто воров, просто лжецов и просто преступников, то вверив себя пророку, который лишь притворяется таковым, мы станем игрушкой совершенного изверга рода человеческого, для которого нет ничего святого.
   Увы, но существуют и такие примеры.
   Наконец, пророк может попросту искренне заблуждаться. Или действительно быть больным человеком. Такое тоже случается.
   В результате современный средний человек при столкновении с возможным пророком предпочитает соблюдать максимальную дистанцию - так оно спокойнее будет.
   Но если бы все было только так, как описано, мир не знал бы "Плача Иеремии", откровения Иоанна Богослова, исламской мистической поэзии. Шарлатаны, безумцы и преступники оставляют по себе горькую память, но не оставляют шедевров мудрости и искусства, не оставляют школ блистательных последователей. Мы не должны забывать, что на тысячу лжепророков нет-нет да и найдется один Мессия.
   Как отличить его? Как, извините за образ, в навозной куче не пропустить жемчужное зерно?
   Пророк как возможность
   С одной стороны, мир не готов к встрече с пророком. Он не ждет его и, как следствие, не знает как его распознать и что с ним дальше делать. Он даже заведомо страшится его, как лишнего "неизвестного" в уравнении действительности. Но парадокс настоящего мира в том, что несмотря на перечисленные выше риски и страхи, он чувствует потребность в пророке. Оснований для этого тоже достаточно. Есть обыватели, которых никакие спиритуальные вопросы не интересуют в принципе. Такие есть даже среди регулярно ходящих в храм. Но есть и люди с высокими устремлениями. Даже среди атеистов есть те, кто чутко интересуется состоянием духовной сферы: что в ней нового, какие идеи появляются, куда движется человеческая мысль и дух.
   Пока есть такие люди (а они будут всегда), ни один пророк не останется в полном вакууме. Хотя бы один ученик для него найдется. Но мы говорим о цивилизации. Наше время многими определяется как время рубежа, время порога. Мы живем на излете, может быть, самого жестокого культурного и мировоззренческого кризиса, через который когда-либо проходило человечество. Но никто не говорил, что этот кризис последний. Далеко не все уроки извлечены. Не определены перспективы. Есть, конечно, поводы для оптимизма, но едва ли не больше поводов и для мрачных прогнозов. Подвергаются ревизии, быть может, самые фундаментальные ценности. Опасность ядерной войны вроде бы преодолена, но угроза гибели цивилизации остается. Не менее опасна перспектива нравственного перерождения человека, утраты им каких-то основных типологических черт.
   Это, безусловно, переломная эпоха. В такие эпохи как никогда возможно появление новых пророков и великих учителей. Рубеж ХХ века, связанный с крушением империй, породил великую русскую философию "религиозного ренессанса". Сегодня, не исключено, мы присутствуем на пороге рождения новой культуры, которой суждено определить лицо цивилизации на следующие несколько тысяч лет.
   Люди это чувствуют, и это та причина, по которой религиозные течения современности быстро набирают последователей. Всплеск "новой религиозности" ни для кого не является новостью. О том, что духовно-религиозная сфера бурлит, что в ней идут какие-то творческие процессы, свидетельствует и возрождение интереса к традиционным религиям в некогда атеистических обществах, и постоянное возникновение новых учений, культов, религиозных практик и доктрин. Этот процесс развивался на протяжении всего ХХ века, и к рубежу тысячелетия достиг пика. На современном этапе он вполне может выдвинуть фигуру или учение с достаточным потенциалом, чтобы занять место в ряду великих мировых религиозных учений.
   Отсутствие подхода
   Культурная элита человечества, интеллигенция, наука должны быть готовы к подобной встрече. Для этого необходим вдумчивый интерес к тому новому, что предлагает сегодня религиозная мысль, в том числе и за рамками традиционных институтов веры.
   Мы можем иметь счастье присутствовать при столь грандиозном событии. Мы можем в крайнем случае предчувствовать его. Но необходимы какие-то критерии и основы, чтобы понять такое редкое и выдающееся явление, как пророческий дар. В современных условиях он, несомненно, приобретает определенную специфику.
   Опыт, однако, показывает, что этим феноменом никто пока всерьез не озабочен. Массовое сознание, как было показано выше, предпочитает не касаться столь высоких материй. Нет глубоких исследований вопроса и среди ученых, занимающихся изучением религии. Религиоведение, наука молодая и развивающаяся, в основном занимается проблемой взаимоотношений традиционных религий и современного общества. Очевидно, после рождения ислама (последней по времени мировой религии, основанной пророком) тема "религиогенеза" и пророческой миссии не считается чем-то актуальным - все-таки больше тысячи лет прошло. А основные современные конфессии, совершенно устоявшиеся и институциализованные, не производят впечатление способности выдвинуть нового харизматического лидера глобального масштаба.
   Пророк ХХI века: первое представление
   И вот при всех этих зыбких "за" и железобетонных "против", если появится в мире пророк свыше, первый камень в основании новой великой религии, - каков он будет? И как он будет встречен?
   Несомненно, он будет встречен негативной реакцией ведущих "официальных" конфессий. Это тоже, так сказать, один из основных признаков пророка: "Пришел к своим, и свои его не приняли". При этом, скорее всего, он не будет абсолютным маргиналом, возникшим где-то на "периферии всего" и проповедующим нечто вообще новое. Напротив, можно быть уверенным, что "родом" этот новый пророк будет от одной из главных мировых религий.
   Почему именно так, а не иначе? Так заставляет считать весь предыдущий опыт развития трех "религий откровения" (2). Они обладают несомненной преемственностью и исповедуют веру в одного и того же Бога. Проповедь Христа опирается на ветхозаветную традицию. Мухаммед возник не сам по себе, а как глашатай очищенного от искажений учения Отца Небесного - того же самого, от которого пришли "пророки Муса и Иса" (Моисей и Иисус). Христианство и ислам несут в себе сильный потенциал, так сказать, "дальнейшего продолжения себя". Несомненно, по-настоящему сильная пророческая личность новой эпохи не начнет с "чистого листа", а будет иметь достаточно дарования и духовной органичности, чтобы подхватить и высвободить этот потенциал.
   Преемственность - очень важный аспект. Отвергать старый мир "до основанья, а затем" склонны натуры, божественному порядку чуждые. Мессианистический лидер обеспечивает преемство духа от прежних культур, он приходит "не нарушить, но исполнить".
   Вместе с тем, его учение будет содержать революционную новизну. В противном случае Небу не было бы необходимости посылать пророков - всё необходимое развитие обеспечивали бы богословские школы. Пророк затем и нужен, чтобы вскрыть сокровищницу, до которой нельзя дойти земным умом - то, что не очевидно, хотя подчас лежит на виду. Это учение, несомненно, даст блестящее новое прочтение известных истин и преподнесет истины новые. Безусловно, обогатится спектр доступных интерпретаций, сюжетов. (Например, в случае с христианством можно ожидать новых оригинальных и глубоких толкований Апокалипсиса, превосходящих всё известное по этой теме от св.Андрея Критского до о.Александра Меня). И конечно же (еще одна важнейшая сторона пророческой миссии), будет вдохновлена новая пассионарность в застывающие современные религиозные формы.
   Пророк "разгоняет кровь" духовного организма. Его появление всегда связано с глобальным "адреналиновым всплеском".
   "Божественное бунтарство" пророка
   Не стоит однако забывать, что несмотря на эти очевидные достоинства, пророк - вовсе не "дама, приятная во всех отношениях". Не случайно сказано: нельзя новое вино вливать в мехи ветхие. Появление пророка неминуемо будет связано с конфликтом как внутри той религиозной традиции, из которой он явится, так и в обществе в целом.
   Именно новизна и свежесть богооткровенного взгляда пророка, неуклонность его миссии заставляет его, объективно продолжая "отеческое предание", вместе с тем ниспровергать его. Принятие нового неизбежно связано со сломом привычного. Не случайно в Ветхом завете пророку предписывается взойти на две горы - Гаризим и Гевал, гору благословения и гору проклятия. Благословляет он новое откровение Бога и человечество, вступающее на новый путь. Но одновременно обязательно должно прозвучать проклятие. Оно адресовано не только (и не столько) "отдельным недостаткам" материнской религии, но подчас всему ее строю в целом.
   Парадокс здесь только кажущийся. Как правило, на момент прихода пророка религиозный институт "одеревеневает". Религия приобретает развитую и устойчивую форму, обрастает канонами и традицией - и одновременно утрачивает динамику, пассионарность. Импульс, полученный от предыдущего откровения, уже израсходован. Вместо религии, обращенной непосредственно к Богу, возникает, по удачному определению М.Бубера, "система, обладающая истиной, уверенная и предоставляющая уверенность, религия, верящая в религию, - венозная кровь, останавливающаяся в своем движении" (3). Пророк, несущий свежую артериальную кровь, вынужден взламывать косность этой структуры. Но механизм, бывает, настолько закостенел, что при попытке "раскрутить маховик" машина развалится.
   Каждый раз для возвращения к чистоте Духа необходимо разрушение омертвевших пластов буквы. В этой истине одновременно неизбежность и оправдание "священного бунтарства" пророка.
   Ответом на этот "божественный бунт" является реакция института. Для институциализовавшейся религии истинное поклонение Богу начинает совпадать с самосохранением. В какой-то момент происходит подмена, после которой все ресурсы института направляются уже на самосохранение любой ценой. Любая духовная миссия будет санкционирована институтом лишь постольку, поскольку не угрожает его гомеостазису (4).
   В современном мире, когда римский католицизм и сообщество православных патриархий обладают огромными ресурсами и влиянием, миссия пророка, если он придет из недр христианства, окажется под серьезной угрозой. При всех модернистских устремлениях современных церквей их модернизм не покушается на главное: не ставит под сомнение незыблемый статус иерархии. Но как раз это - первое, на что обрушится посланник свыше, ибо воля Божия превышает любую иерархическую санкцию.
   Позиции иерархии в этом конфликте выглядят почти неуязвимо. Общественное мнение в вопросах веры по традиции склонно доверять мнению преобладающей на данной территории конфессии. Это значит, что в России, например, за экспертизой пророчества обратятся скорее всего к батюшке из ближайшего православного храма. Результат такой экспертизы нетрудно предугадать: ни одна из ведущих конфессий современности не имеет и не собирается иметь в штатном расписании такую номенклатурную единицу, как пророк.
   Вот корень того, почему пророки постоянно оказываются гонимы "от своих". Проповедь пророка всегда ставит под угрозу благополучие жреческой корпорации, и она в ответ мобилизует весь свой репрессивный аппарат (а если может, то не пренебрегает и государственными полицейскими средствами). Но поскольку благополучие жреческой корпорации обычно не совпадает с божественными планами, этот драматический конфликт снова и снова будет разыгрываться со всей остротой.
   В свое время христианство само прошло через подобный кризис, результатом чего стал полный разрыв с "материнской религией" (иудаизмом) и многозначительные слова апостола Павла: "Пока старая скиния стоит, новой не бывать".
   В итоге обозначим еще один несомненный и парадоксальный признак истинного пророка: он скорее всего сразу же окажется под церковной анафемой. С другой стороны, исторический опыт показывает, что несмотря ни на какие усилия гонителей, дело пророка торжествует, а могущественные силы, противодействовавшие ему, терпят крах. Пророк, наделенный миссией от Бога, наделяется также и особой устойчивостью к прессингу. Он чудесно храним в самых фатальных обстоятельствах и выдерживает давление, способное сломить любого другого. Это тоже важный качественный признак истинного пророчества.
   "Антикультурность" пророка
   Не лучше будет и прием, оказанный пророку светским обществом. Все дело опять-таки в трансцендентной новизне сообщаемого пророком откровения (а если речь идет не о "великом" или "малом" пророке внутри существующей религии, а о мессианистическом лидере новой эпохи - то и в новизне предлагаемого им мировосприятия и образа жизни). Эта новизна неизбежно поставит пророка в конфронтацию общепринятой культуре и морали.
   Вообще первое впечатление о пророке - это "разрушитель". Пророк по необходимости контркультурен - в этом и специфика, и ценность его миссии для будущих поколений. Чтобы не удивляться и не огорчаться этому факту, вспомним, что миссия культуры - накапливать и сохранять знания, опыт, эстетическое и духовное богатство для последующих поколений. Это, собственно, консервативная роль. Миссия пророка - обратная: он несет смену эона, что неизбежно связано с отказом от исчерпавших себя форм (несомненно, представляющих определенную культурную ценность. Но есть ценность вечная, а есть музейная).
   Именно потому, что пророк принадлежит будущему, а культура (по преимуществу) прошлому, столкновение между ними неизбежно. Пророк утверждает реальность завтрашнего дня, откуда он пришел. Культура инстинктивно сопротивляется. Но противостояние между ними не тотально. Скорее оно напоминает катарсис человеческой души: что-то пережигается внутри, что-то отправляется на свалку, но в целом человек остается самим собой и даже где-то становится лучше чем был.
   Однако это всегда болезненно. И культура, вслед за церковью, при появлении пророка призывается сделать выбор в сторону того, что она больше ценит: либо динамику устремления к новым перспективам, либо сохранение привычного статус кво.
   (Один из парадоксов пророческого "сдвига" заключается в том, что если новая реальность принимается, то старые формы никуда не пропадают. "Отвергнутые" некогда, они вскоре обретаются вновь - уже на более высоком уровне, переосмысленные и обогащенные новым опытом. Напомним: пророк приходит "не разрушить, но исполнить"!)
   У человека, выросшего в рамках привычной культуры, столкновение с пророком подчас вызывает шок (5), тем более сильный, чем глубже человек "погряз" в культурных стереотипах. Пророк слишком непривычен (вот еще и в силу этого он бывает непонятен и неприятен). Он вызывающе "вне контекста". Поскольку он полностью находится в контексте того мира, от имени которого пришел (мира небесного), постольку он выбивается из контекста нашего ограниченного мира. И он этим не смущается! Он прав, а все неправы! Он не поступает "комильфо" и не ведет себя по правилам! Да кто он такой, что ему законы не писаны?
   В том-то и дело, что пророк - инструмент, которым переписываются законы. И, конечно, в силу этого он окружен "полем нестабильности", которое оказывает возмущающее воздействие на общество. Выдержать это поле, преодолеть кризис смены парадигм и не побояться принять новую знакопись - в этом для общества заключается экзамен на духовную зрелость.
   Далеко не всякое общество оказывается способно его выдержать.
   И, однако, именно эта острота оказывается еще одним признаком истинно пророчественной миссии и выделяет пророка из ряда прочих - быть может, выдающихся и по-своему великих, но не пророчественных фигур.
   Харизма пророка
   Но ярко мыслить, предлагать новые пути, смело вступать в конфликт с косными религиозными и культурными формами мало, чтобы быть пророком. При всех великолепных интеллектуальных, духовных и культурных дарованиях, пророческая миссия не может состояться без присутствия чего-то трудноопределимого - того самого, что именно и выделяет пророка из череды "просто" мыслителей, "просто" учителей, "просто" общественных деятелей.
   Именно это таинственное свойство с лихвой искупает все "неудобство" пророка для окружающего мира. Именно оно причиной тому, что пророк, каковы бы ни были субъективные свойства его личности и характера, всегда притягателен для людей, а в его речах усматривают высшую правду. Именно оно дает особенную "внутреннюю санкцию" всему, что делает пророк, благодаря чему он (в отличие от, скажем, обычного священнослужителя, или философа, или литератора, или политика) не нуждается в аргументации своих действий. Его миссия самодостаточна, ибо благодаря некой особой материи она сама по себе может быть основанием для чего угодно. Причем основанием не декларируемым, а истинным.
   В этой мистике - объяснение как чудес пророков, так и того, что их миссия осуществлялась вопреки любым обстоятельствам.
   Мы не разделяем точку зрения о существовании некоего "естественного отбора" в этой области: якобы неудачники погибали, не оставляя следа в истории, а те, у кого получалось реализовать свои амбиции, впоследствии провозглашались пророками. Для серьезного осмысления феномена пророчества необходимо рассматривать его в целостности и исходить из того, что миссия пророка совершается так, как была заявлена с самого начала. В противном случае феномена пророчества просто не существует.
   Да, это мистика и метафизика, но тем пророк и отличается от простых смертных, что является носителем тайны присутствия в нем некоего высшего начала, обеспечивающего безусловное исполнение его миссии.
   Поэтому благословения пророка (в отличие от благословения священника) обладают теургической силой. Поэтому пророк окружен постоянными знамениями и чудесами - это своего рода аура постоянного присутствия с ним той реальности, от имени которой он проповедует. Собственно, пророк весь репрезентативен: он сам по себе служит одновременно объектом и субъектом пребывания Божества на земле.
   И именно поэтому реакция людей на пророка отражает их подлинное отношение к божественной реальности. "Кто принимает меня, принимает и Пославшего меня".
   Харизма пророка заключается не в его способности предвидеть будущее или творить чудеса, а именно в этом божественном присутствии в нем. В этом и тайна пророческой личности, заслуживающая глубокого осмысления. Моисей не только восходил на гору, чтобы встретиться с Яхве. Для Израиля он, спускаясь с горы, сам был присутствием Яхве.
   Пророческий стиль: штрихи учения
   Современный пророк - о чем он будет учить человечество? Гадать об этом, естественно, нет смысла. Опыт показывает, что содержание пророческой вести обычно опровергает все ожидания (и особенно - самые авторитетные и компетентные). Можно лишь предположить, что масштаб его проповеди будет соответствовать масштабу его миссии (и, конечно же, масштабу его личности; впрочем, один из парадоксов пророческой личности в том, что она всегда как бы больше самое себя - ровно "на одного Бога").
   Все же какие-то штрихи можно обозначить. Несомненно, эта проповедь будет находить путь к сердцу многих. Но при этом пророк Всевышнего - не пользователь методик НЛП, не гипнотизер и не медиум. Его сила (как посланника Божия) в глубоком знании тайн человеческой души и умении коснуться ее сокровенных струн, не потревожив суверенитета человеческой личности. Священные мудрецы всегда пользуются для этого ключом неожиданного сравнения, аллегории и притчи. Все это должно присутствовать в пророческом стиле. Также несомненно, что мы услышим глубокое осмысление и истолкование актуальных событий и божественных тайн, переданное простыми и доходчивыми словами.
   Немаловажная черта пророческого стиля - его экстатическая напряженность. Ницше однажды выразился так: "Чтобы отнестись справедливо к этому сочинению, надо страдать от судьбы музыки, как от открытой раны". Замените судьбу музыки судьбой мира, судьбой Родины или судьбой ближнего. Именно открытой раной о судьбах ближних должна болеть душа, чтобы отнестись справедливо к проповеди пророка. Ведь обратная сторона его "контркультурности", "бунтарства", конфликтности и "неудобности" - эта открытая рана о судьбах мира. Такова "изнанка" пророческой харизмы: вечное страстотерпство от пребывания между вечной реальностью и ограниченностью земного существования, от разрыва между открывшимся идеалом и видимым несоответствием ему всего окружающего, от прозревания перспектив (возможно, фатальных), ожидающих этот мир и невозможности адекватно предупредить об этом.
   Истинно пророческая проповедь никогда не будет стройной законченной доктриной. Пророк Всевышнего всегда останется тем, кого М.Бубер называл "бездомными мыслителями". Его миссия - не столько "писать учение", сколько "глаголом жечь сердца людей". Пророк - человек порога. Огненные и пронзительные интонации, катарсис, крайности в оценках и вопиющая неполиткорректность - вот, пожалуй, характерные признаки его стиля. Но за всем этим - подлинная любовь к людям, высочайшее чувство справедливости, склонность к оправданию и россыпи мудрости, способные питать последующие несколько поколений пытливых умов.
   При всем своем неудобстве для окружающих, пророк совершает открытие новых горизонтов, сеет для вечности. Если в истории человечества и дано кому-то выдвигать новые позитивные генеральные идеи, способные держаться многие века, то, несомненно, именно пророкам. Последующие деятели только разрабатывают золотые жилы, открываемые ими.
   Но здесь мы снова сталкиваемся с тем, что в науке называется недостатком "понятийного аппарата". Как отделить зерна от плевел? Как неполиткорректность пророческую отличить от просто хулиганства? Нет разработанных критериев. Современный человек оказывается беспомощен. Вековая секуляризация ослабила религиозную культуру и духовную интуицию. Мы уже не ощущаем разницы, например, между пророческим экстазом и кликушеством. Силу духа принимаем за авторитарность, и наоборот. Писатели, изображающие в своих романах фигуру духовного лидера, как будто сговорившись, используют один-два шаблона, и то не лучшего качества. Представления о высочайших формах религиозного служения в обществе бытуют самые примитивные. В итоге все то интересное, необычное и феноменальное, о чем писалось выше на этих страницах, так и рискует затеряться где-нибудь без движения. А общество рискует оказаться в положении персонажей книги пророка Исаии (Ис. 29:11-12): "И всякое пророчество для вас то же, что слова в запечатанной книге, которую подают умеющему читать книгу и говорят: "прочитай ее"; и тот отвечает: "не могу, потому что она запечатана". И передают книгу тому, кто читать не умеет, и говорят: "прочитай ее"; и тот отвечает: "я не умею читать"..."
   Открытый финал: "не бывает пророк без чести"
   Цель этих записок - поставить вопрос, привлечь научное и общественное внимание к проблеме пророчества. Серьезным исследователям есть над чем поработать. Здесь лишь намечены несколько из десятков узлов, которые завязываются с появлением пророческой личности в современном мире.
   Наш интерес не так отвлечен, как может представиться. Наше издательство уже в течение ряда лет работает с духовным писателем, мистиком, религиозным лидером блаженным Иоанном (Береславским). Общение с ним заставляет глубоко размышлять и делать некоторые выводы о феномене пророческого дарования в наше время и тех сложностях, с которыми оно связано.
   Речь идет о своего рода "открытии Америки". В сознании современного человека фактически нет места пророчеству. Причина этого, как мы попытались показать, лежит глубоко как в психологии людей, так и в общем характере современной цивилизации и в характере пророческой миссии. Но проблема существования пророка в современном мире поднимает множество важнейших религиозных, нравственных, философских, психологических и культурологических вопросов.
   Эти вопросы до сих пор оставались за рамками интереса серьезных исследователей. Появление такого интереса, на наш взгляд, откроет новые перспективы и грани в развитии наших представлений об обществе, Боге и человеке.
  

Џ Леонид Белов. Тезисы для семинара на Франкфуртской книжной ярмарке (С.А.Мозговому, И.Я.Кантерову, П.С.Гуревичу, М.Лещинскому)

   Примечания:
  
   1) Напр. Арсений Гулыга в книге "Русская идея и ее творцы".
   2) Мы сознательно оставляем "за кадром" буддизм. В этой работе целесообразнее остановиться на положении в Западной цивилизации - ведь наша задача поставить проблему и наметить ее основные штрихи, а не углубляться в ее всестороннее изучение.
   3) Блестящая иллюстрация этого образа - менталитет современного православия, именно что "верящего в религию", а не в Бога. Девиз Русской Православной Церкви - "Русь Святая, храни веру православную!" Характерно, что не "устремляйся", а "храни", и не "Христа", а православную веру, т.е. доктрину и поддерживающий ее институт. Похожие настроения демонстрируют и другие ортодоксальные исповедания.
   4) Знаменитое Фатимское откровение Богоматери 1917 г. в Португалии официально признано Ватиканом. Однако это признание лишь дало возможность поставить последствия феноменального события, имевшего всемирный резонанс, под контроль Рима. В итоге из "Трех тайн Фатимы", открытых Девой Марией, опубликованы лишь две. Третья (как утверждают, пророчество о том, что в Ватикане воссядет антихрист) кардиналами скрывается: спокойствие паствы дороже правды.
   5) Особенно болезненный для представителей родной пророку культуры. Отчасти еще и поэтому "нет пророка в своем отечестве".
  
  
  
  
   6
  
  
  
Оценка: 6.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"