|
|
||
Италийское солнце
И было солнце. И солнце было, как пицца. И солнце пахло. Сыром и поджаристым хлебом.
Была Виктория. Виктория Салюццини. Она сидела. Нет, она возлежала на открытой солнцу веранде. И косые лучи, пробиваясь сквозь виноград, играли на юбке. Юбка была в оборочку. По-летнему белая. Сексуально-короткая. Виктория Салюццини смотрела за горизонт.
- Сережа, вы помните Данте?
Виктория Салюццина пошевелила правой ногой.
- Да, я читал в институте.
- Вы помните "Рай"?
- Нет, я читал только "Ад".
- Жаль, - Виктория Салюццини пошевелила левой ногой.
- Наверно.
Мы помолчали.
Виктория Салюццини смотрела за горизонт.
Я разглядывал ноги Виктории Салюццини. Крепкие загорелые ноги. С легким пушком.
- Я пишу диссертацию о Данте и Пушкине.
- Да?
Слова утонули в солнечной мгле.
Помню, мы пили водку.
- Ммм... - сказала Виктория Салюццини.
И ели окрошку.
- Квас, - сказала Виктория Салюццини.
На веранде, где тени от винограда медленно танцевали балет. На веранде, где открытые окна блестели хрустальным блеском.
- Петербург очень похож на Венецию, - сказала Виктория Салюццини.
- Только летом, - ответил я.
- У меня муж в Италии. И я католичка.
- А я атеист.
- Жаль, - сказала Виктория Салюццини. - У тебя итальянский нос.
- Нос? А-а, это наследие предков.
- Они итальянцы?
- Поляки.
Теперь веранда пуста. Я сижу на крыльце и лакаю пиво. Грядки давно развезло. Сортир покосился. И отсырел. Осень. Грустная дача. Скелет парника. И вялые кусты помидоров.
Виктория Салюццини в голубых джинсах уходит к таможенникам. Обернулась. Машет рукой.
На пыльной колизейской арене - я и муж Виктории Салюцциини. Он черноволос и горяч. Я холоден, как снег на Урале. Коричнево-белой пеной - толпа на трибунах. Орет. Потные руки. Блестящий на солнце меч. Помидорная кровь. И коленки Виктории Салюццини. Как спелые яблоки. Юбка в оборочку. Пыль.
Последнее, что я вижу - яркий полуденный диск. Так похожий на пиццу.
|