Середнев Александр Авраамович : другие произведения.

Мальчишка из рода белого тура, первая часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Середина IX века, Русь накануне призвания на княжение варяга Рюрика, её южные княжества подвергаются опустошительным набегам со стороны Хазарского каганата и его союзников - печенегов и угров. Во время такого набега на пограничное селение русичей случайно уцелели двое мальчишек. Умирающий волхв из разорённого капища славянских богов попросил их доставить важное сообщение в город Киев. Идти туда мальчишкам пришлось окольными дорогами, в "Дикой степи" они встретили бродников, затем вместе с бродячим цирком побывали в городе Саркеле, откуда на купеческой ладье смогли речным путём добраться до Киева. Пережив во время путешествия множество невероятных приключений, они с честью выполнили поручение старого ведуна.
  Александр Середнев
  
  МАЛЬЧИШКА ИЗ РОДА БЕЛОГО ТУРА
  
  
   " Мы ищем истины и топчем её ногами! Эта мысль ведёт к следующему заключению: история должна быть зеркалом минувших деяний человеческих; но это зеркало должно быть плоским и отнюдь не впуклым и не выпуклым, дабы оно не могло ни уменьшать, ни увеличивать отражающиеся в нём предметы, а передавало бы их с той же отчетливостью, с какой совпадали в него лучи событий...
  ...Между тем история древнейшей славянской Руси так богата фактами, что везде находятся ее следы, вплетшиеся в быт всех народов Европейских, при строгом разборе которых Русь сама собою выдвинется вперед и покажет все разветвление этого величайшего в мире племени."
  "... чем бы человек ни занимался, чему бы он ни посвятил трудовую часть жизни своей, во время его отдыха история Отечества найдет всегда доступ к нему и приют в его сердце. Герой, сложив бранные доспехи свои, мудрец, закрыв книгу идей, и горький труженик, окончив дневную работу свою, найдут отраду и утешение в повествовании об их предках..."
  
   Е. И. Классен. Древнейшая история Славян и Славяно-Руссов.
  
  
  Часть первая
  
  Глава 1
  
  
   Почему-то день не задался с самого начала.
   Петушиная перекличка вдоль всего нашего городища, также, как и привычные разговоры тётки Нежаны с коровой Ночкой и телушкой Пестрёй во время утренней дойки, не мешали мне смотреть цветной и красочный сон. Я гулял по ровным дорожкам какого-то удивительного сада и любовался диковинными незнакомыми плодами. Но внезапно картина сна резко сменилась. Огромный гнедой конь с горящими глазами и оскаленной пастью оттеснял меня к краю высокого яра, а чернявый горбоносый всадник в кожаных доспехах крутил над головой верёвочной петлёй, собираясь накинуть её на мои плечи. Попытки увернуться кончились тем, что ноги внезапно потеряли опору, я оступился с обрыва и покатился вниз, лихорадочно пытаясь зацепиться за мелкие кустики и траву.
   Проснувшись, я некоторое время старался понять, где нахожусь? Наконец взгляд остановился на знакомой дырке от выпавшего сучка в тёсовой крыше сеновала, откуда прорывался узенький лучик света. Внизу, в хлеву монотонно бубнил глухой мужской голос, изредка прерываемый короткими женскими ответами. Закончив дойку, Нежана вывела корову с телёнком за ворота к общинному стаду и ушла в избу.
   Пора было вставать и мне. Быстро натянув порты и сорочку, я перелез на край сеновала к лестнице и начал спускаться, нащупывая босыми ногами хорошо знакомые поперечные перекладины. Неожиданно одна из них подломилась под ногой, и меня понесло вниз. На своё счастье руками я держался за боковые стойки, и удалось зависнуть в самом низу лестницы, при этом пересчитав коленями и рёбрами по пути несколько ступенек. Отделался малой кровью - глубокой ссадиной на щиколотке, остальные синяки и царапины не в счёт. А ведь мог и шею свернуть, подушка сеновала была под самой крышей и возвышалась над земляным полом на добрых две сажени, к тому же возле лестницы стояло несколько пустых кадушек под засолку овощей и других зимних припасов, хотя ещё вчера вечером они размещались вдоль дальней стены сарая.
   Прихрамывая и почёсывая ушибы, я поплёлся завтракать. Тётка сунула мне миску с пшённой кашей, краюху хлеба, налила молока.
   - Улеб приходил, кадушку под рыбу попросил, - сказала она.
   Осенью, как раз перед установлением снежного покрова, наше селение переживало не лучшие времена. На домашний скот напал какой-то мор, первыми пострадали лошади, стали умирать одна за другой, затем болезнь перекинулась на остальную скотину. Наш деревенский знахарь Болеслав, не смыкая глаз, пытался справиться с напастью, но всё было тщётно, стали умирать и коровы. Тогда-то и появился Улеб. Худой, смуглый, волосатый, в потрёпанной одежде, он пришёл пешком, ведя в поводу пегую клячу с домашним скарбом.
   В обычное время наш староста Дубомир очень не любит чужаков, но тот представился ведуном из захиревшего малого рода кривичей, и предложил свои услуги. Больные животные быстро пошли на поправку, и мор прекратился. В это время заболел младший сын Дубомира, мальчуган горел в жару, кожа покрылась красной сыпью, несколько дней он лежал в беспамятстве. Все известные снадобья оказались бессильны, домочадцы смирились с потерей и ждали его смерти. Приезжий лекарь умудрился вылечить больного, чем окончательно завоевал уважение и безграничное доверие старосты, тот даже разрешил ему поселиться в пустовавшей избушке на окраине городища недалеко от выездных ворот.
   Старый знахарь Болеслав ничем не выказал своего недовольства, просто собрал пожитки и ушёл жить в землянку рядом с капищем наших богов, затаённом в густой лесной чаще в стороне от селения. К моему глубокому огорчению, мой сверстник и закадычный друг по всем детским играм Мирча, ученик ведуна, тоже не остался в городище и, невзирая на все уговоры, предпочёл жить вместе с учителем. За зиму мы виделись с ним всего несколько раз и только весной, когда стаял снег и зазеленели луга, начали встречаться снова.
   Надо признаться, что мы с ним полностью разные, как по характеру, так и по наружному обличью. Он - коренной местный вятич, худой, длинный и нескладный с соломенными волосами, коротким носом и большими пронзительно синими глазами. В семилетнем возрасте Мирча плавал со старщей сестрой на долблёнке по нашей речке Кривуле, возле высокого яра лодка случайно перевернулась, и они упали в воду. Сестра выплыла на берег сама, а мальчишку взрослые парни вытащили уже синего и почти холодного. Видимо, Лада1-заступница не хотела гибели безвинного мальца, и Болеслав по какой-то оказии оказался рядом. Дед-ведун вытащил Мирчу из мира Нави, но, как мне иногда кажется, не совсем полностью. Во время игры тот может внезапно остановиться, застыть столбом и думать о своём, не обращая на окружающих никакого внимания. Ещё он, когда волнуется, начинает немного заикаться и, что хуже всего, панически боится глубокой воды. Зато в любом лесу Мирча чувствует себя как дома, вся лесная и домашняя живность признаёт его за своего, а огромный племенной бык общинного стада Буян, которого обходят стороной все жители селения, разрешает ему трепать себя за холку и даже ездить верхом. Прошлой весной я случайно подсмотрел, как они весело играли на поляне, но не стал никому рассказывать.
   Я - совсем другой. Ростом не выделяюсь среди сверстников, имею крепкий костяк, у меня русые волосы и светло-карие глаза. Обычно я молчалив и добродушен, даже, как мне иногда кажется, тугодум, но очень упрям и если что-то решил, то выполню обязательно. Ещё, тётка Нежана говорила, во время гнева или сильных переживаний мои глаза, также как у покойной матери, становятся зелёными, и тогда лучше мне не перечить. Но это бывает крайне редко. Зато от отца я унаследовал силу и ловкость, в борьбе могу уступить, пожалуй, только Дулебу, среднему сыну нашего старосты, высокому кряжистому подростку, а на кулаках "в любку"2 справлюсь с любым из наших ребят. Кроме того я очень люблю рыбную ловлю и могу целыми днями плескаться в воде, не вылезая на берег.
   Тётка Нежана - это родная сестра моего отца, она старше меня на девять лет. Мы - радимичи, и в этом селении в какой-то мере считаемся пришлыми. Отец, Здимир из рода белого тура, был атаманом3 артели плотников или, иначе, древорубов, много ходил по нашей земле, строил терема в больших городах, таких как Чернигов, Смоленск или Трубеч, и даже целые городки и заставы. Во время военных стычек был известным воином, сотником пограничной дружины. Мы жили в маленьком городище на берегу реки Навли, и в лето 6345 от С.М.З.Х.4, когда я был шестилетним несмышлёнышем, большой соединённый отряд хазар, печенегов и угров5 прошёл с разбоем по нашим местам.
   Сам я помню очень мало, по рассказам Нежаны в этот день она собирала вместе со мной на лесных полянах землянику. Услышав шум битвы, мы спрятались в лесу. Враги три дня осаждали наше селение, битва была очень жестокой, все жители взяли оружие и оборонялись за частоколом, но силы были неравны. На третий день осады нападающие прорвались за ворота, обозлённые большими потерями, они перебили всех защитников и сожгли городок дотла. Из всего рода уцелели только я с тёткой. Несколько дней мы пробирались лесными тропинками в сторону города Трубеча, питались грибами и ягодами, пока не встретили дружину вятичей. Красавица Нежана очень понравилась молодому дружиннику Избору. Посватавшись и получив согласие, он привёз нас в свой дом.
   В мирное время мой дядя был бондарем, мастерил различные кадушки, ушаты, вёдра, гнул дуги для запряжки лошадей, полозья для саней, собирал деревянные колёса для повозок, да и в остальном был мастером на все руки. Характер у него оказался добрым и покладистым, и мы с ним быстро подружились. Я помогал ему в работе и по хозяйству, а он в свободное время учил меня борьбе, кулачному бою и стрельбе из лука. Иногда мы ходили с ним на охоту или рыбалку. Из куска ствола тополя Избор вытесал очень лёгкую и ладную долблёнку, надставил борта, сделал скамейки, и теперь у меня была самая лучшая и быстрая лодка во всём селении. Нашу речку Кривулю я изучил вдоль и поперёк, знаю все рыбные места и теперь обеспечиваю свежей рыбой нашу семью, а иногда и соседей.
   С рождением детей хлопот, конечно, прибавилось, но и жить стало интересней и веселее. Двоюродному братишке Ждану шло шестое лето, сестрёнкам Лепаве и Мираве соответственно третье и второе, да и сейчас Нежана снова ходила непраздной.
   После осеннего падежа скота в городке осталось очень мало лошадей, и в конце зимы по последнему санному пути наш староста отправил в ближайший большой город на весеннюю ярмарку целый обоз с изделиями наших мастеров, холстом, зерном, маслом, мёдом и воском для продажи. Старшим возчиком поехал Избор, после распродажи всех товаров и пустых саней, селяне должны были закупить лошадей и уже верхами по весенней распутице добираться назад. Их возвращения мы ждали со дня на день.
   Земля уже оттаяла, зазеленела свежая травка, на деревьях распускались листья, природа расцветала. После половодья вода в реке посветлела и постепенно приходила в русло. За долгую зиму у меня были сплетены из голубого льна две сетки-путанки, но их я решил пока приберечь до жарких дней и мелкой прозрачной воды. Сейчас же у меня в заветных местах стояло несколько вершей6 и парочка вентерей, плетёных из ивовых прутьев. Собираясь их проверить, я торопливо проглотил завтрак и вылез из-за стола.
   - А ну-ка стой! - Нежана заметила мою ободранную ногу. - Когда это ты успел, горе моё луковое?
   - Ерунда, заживёт как на собаке, - отмахнулся я. - Мне уже двенадцать лет, и хватит меня опекать
   - Ну уж нет! Вот когда пройдёшь обряд наречения и получишь имя7, тогда и станешь самостоятельным,- рассердилась тётка.- А босиком с такой раной я тебя не отпущу!
   Она вынесла из подклети кожаные постолы8 и две чистые холстины, затем вручила их мне:
   - Обувайся.
   Пока я обматывал ноги и затягивал ремешки на обуви, из светёлки появился Ждан. Протерев заспанные глаза и заметив мои сборы, он решительно заявил:
   - Ты куда? Я тоже пойду с тобой.
   "Теперь не отвяжется, прилипнет, как банный лист", - понял я.
   Опасаясь отстать от меня, малыш стал торопливо откусывать куски хлеба от ломтя, запивая их молоком. Он глотал их почти целиком, не обращая внимания на нравоучения матери. Допив молоко, Ждан поправил лямку на плече, поддерживающую порты, раньше меня выскочил во двор и стремглав побежал по посаду к городским воротам. Когда я дошёл до берега Кривули и спустился к воде, он уже сидел в долблёнке на носовой скамейке.
   Солнце стремительно набирало высоту, рассеивая остатки тумана. На другой стороне реки в кустах боярышника по очереди выводили свои звонкие трели и коленца два соловья, соперникам не хватило короткой весенней ночи для выявления победителя и они продолжали борьбу при солнечном свете.
   Достав из-под мостков весло, я спустился в лодку, дерюжный мешок для хранения рыбы в жаркое время, который обычно висит для просушки на перилах, уже лежал на её дне. Поставив туда же пустую ивовую корзину и отвязав причальную верёвку, я повёл долблёнку вверх по течению, с силой работая веслом. Сразу за излучиной, под нависшим над водой большим ивовым кустом стояла первая верша. Преодолевая быстринку, я сделал несколько резких гребков, затем повернул к берегу.
   - Ой, какой ужик! - донёсся до меня удивлённый возглас братишки.
   Подняв голову, я оцепенел от ужаса. Между нами на дне лодки извивалась кольцами здоровая, толщиной в два пальца, болотная гадюка. Прошлым летом малец видел несколько раз обычных ужей, одного, маленького, я даже давал ему подержать. Теперь, не подозревая об опасности, он радостно тянул к змее руки. Готовясь к броску, гадюка приподняла голову и угрожающе зашипела. В каком-то немыслимом рывке мне удалось вытянуть вперёд правую ногу, зацепить змею стопой и скинуть за борт. Долблёнка угрожающе закачалась, зачерпывая воду, но удержалась на плаву.
   Ждан даже не успел толком испугаться. Быстро пристав к берегу, я дал ему задание вычерпывать воду берестяным ковшиком, а сам осмотрел ногу. На сыромятной коже постола были хорошо видны две мелких вмятины - отпечатки змеиных зубов. Нежана, заставив меня надеть обувь, тем самым спасла от ядовитого укуса.
   Но откуда взялась змея?
   После взгляда на дно лодки, мне стало ясно, что гадюка пряталась в пустом мешке. Когда долблёнка стала раскачиваться от резких гребков, она и вылезла. Ещё немного поломав голову, я сделал вывод, что это проделки местного водяного...
   Надо его задобрить... Но как?
   "Из пойманной сегодняшней рыбы отпущу самую крупную", - вдруг осенило меня.
   Вычерпав воду, мы продолжили рыбную ловлю. Подплыв к месту установки снасти, я цеплял лодку за кусты, затем, вытащив вершу за спрятанную верёвку и открыв горловину, высыпал пойманную рыбу на дно долблёнки, и, дальше, вернув плетёную ловушку назад в воду, плыл к следующей верше. Мой помощник собирал бьющуюся рыбу в корзину, а чтобы та не выпрыгивала, накидывал сверху пустой мешок. В улове преобладала плотва и краснопёрка, реже попадались уклейки и караси. Напоследок я проверил вентеря, в первом оказалась пара карасей и несколько линей, самый крупный был размером в полторы ладони, во второй заскочила стайка окуней и, вероятно в погоне за ними, приличная щука с локоть длиной.
   Взяв её в руки, я сказал:
   - Передай привет своему хозяину-водяному, скажи ему, чтоб не гневался на нас и не таил зла.
   И отпустил в воду. Немного постояв в оцепенении, щука резко ушла на глубину. Конечно, было жаль отпускать такую добычу, но рыбы и без неё попалось изрядно, почти половина корзины.
   Вернувшись к мосткам, я привязал лодку, спрятал весло под причал и понёс улов домой. Довольный Ждан семенил рядом, ухватившись за ручку корзины со своей стороны и пытаясь поднять её повыше. У меня из головы не выходила мысль об Улебе. Нежана сказала, что тот приходил за кадушкой для рыбы, значит, собирается её заготавливать. Как, где, и каким способом? Вот что занимало мои мысли. Знахарь был родом из края болот и озёр и наверняка знал какие-то другие, неизвестные мне, приёмы рыбной ловли. Он несколько раз уже уходил из городка на целый день и один раз с ночёвкой и возвращался с уловом, который никому не показывал. Я случайно заметил у него больших серебристых рыбин, похожих на голавлей, и это меня сильно задело. Три раза я пытался проследить за ним, но Улеб таился и скрывался, путая следы. В последний раз, заметив слежку за собой, он даже пригрозил мне большим крючковатым пальцем. Тем не менее, отступать я не собирался, и решил для себя, что всё равно узнаю тайну знахаря.
   На завтрашнее утро у меня назначена встреча с Мирчей на полдороге к капищу, мы уйдем на два дня к реке Одре, а сегодня мне спешить было некуда, поэтому день прошёл в обычных хлопотах. Между делом я натаскал в баню воды из колодца, починил лестницу, навёл порядок в сарае. На закате, отправив малышей спать, я собрал припасы для похода и ушёл к себе на сеновал, где ночую всё тёплое время лета.
  
   Примечания:
  
  Лада1 - женская ипостась Рода, супруга Сварога. Богородица Лада - Матерь богов; Она же - Рожаница, "Матерь-Родиха", помогающая при родах, а также богиня изобилия, созревания урожая и плодородия. Для верующих людей - заступница пред богами: защищает от их гнева. Позднее, уже после крещения Руси, её приравняли к христианской Богородице.
  Лада - богиня брака, изобилия, времени созревания урожая. Её культ прослеживался вплоть до XVIII века; в древности он был распространен у всех славян, а также у балтов. К богине обращались с мольбами поздней весной и в течение лета. Лада связывалась славянами с периодами летнего плодородия, когда созревает и тяжелеет урожай. С именем "Лада" в русском языке связано множество слов и понятий, и все они имеют отношение к установлению порядка: ладить, наладить, сладить, ладно. Раньше свадебный сговор назывался "ладины". Лада считалась также и Матерью двенадцати месяцев, на которые делится год.
  Лада является женской проекцией Рода. Без этой животворящей энергии Род никогда бы не смог родить сам себя. По сути, не Род, а Лада правит миром, это она включила механизм рождения Вселенной и освободила путь мужской ипостаси Рода. Она в различных своих проявлениях является Женским потенциалом всех высших космических богов.
  Лада, как и положено Великой Богине, имеет множество ипостасей. Есть у неё ипостаси и мужские. Например, Лад - бог дружбы и согласия. От этого слова произошло и слово "ладонь". Ведь и сейчас своим друзьям мы протягиваем для рукопожатия открытые ладони. Понятно, что ни одна дружба не строится без любви и симпатии человека друг к другу. Речь идёт о душе, о человеческом сердце, о его высоких чувствах. У Великой Лады есть ещё одна известная мужская ипостась. Это Лель. Маленький, очень красивый мальчик - бог яркой, пламенной любви. У Леля с ладоней летят искры, которые могут воспламенить любое, даже самое холодное сердце. Древние греки называли Леля Эросом, а римляне - Амуром. Иногда Лель оборачивался привлекательной белокурой девочкой - Лелей или Лялей. Память о ней жива в народе и по сей день. Но кроме этих двух ипостасей у всепобеждающей Лады есть ещё одна мужская проекция. Речь идёт о весёлом Усладе. Это бог радости и сближения человеческих душ, бог, ориентирующий человека на добрые, высокие чувства. Услад как бы является богом эмоционального следствия энергии Лады. Всем своим видом он показывает, какая огромная радость может исходить от любви. В Индии этого бога называют Камой.
  "в любку"2- щадящий вид кулачного боя, когда запрещены опасные для жизни удары, например по лицу, по шее, ниже пояса и др.
  Атаман3 - в редких летописных источниках до XVI века это слово не встречается. Его происхождение историки-германисты выводят из прозвища главарей древнегерманских разбойничьих отрядов - "ВАТТМАНов". Другие исследователи связывают возникновение этого слова с Татаро-Монгольской ордой, от соединения двух монгольских слов - АТА - батя или отец и ТЕМЕН - или темник. Из соединения этих слов якобы произошло название - АТА-МЕН - означавшее отец - темник. Что интересно, слово АТМАН есть в санскрите, это говорит о его древности, и оно очень близко по смыслу к русскому слову атаман - предводитель, командир, начальник.
   Автору ближе другая версия, в которой это слово ведёт начало от времён Аттилы, вождя гуннов, в V веке объединившего тюркоязычные, аланские, славянские и угорские племена, несколько раз громившего Римскую империю и контролировавшего территорию от Азовского моря до Рейна.
   Опираясь на "Сказания булгарского народа об Императоре Аскыпа Аттиле" под редакцией академика Ю.К.Бегунова, 2007г., и на другие источники, современные исследователи доказывают, в частности, что от слова АТ (лошадь) произошли слова, означавшие генеральские звания в войске Атиллы, такие, как АТАЙ, ЯР-АТАЙ, АТАМАН, АТИЛ. Таким образом, АТа (конь)+ МАН (великий), формально означали одно из воинских званий.
  Лето 6345 от С.М.З.Х.4 - соответствует 837 году современного летоисчисления ( с. л.). В древней Руси не существовало понятия "год", ему соответствовало понятие "лето", которое начиналось с дня осеннего равноденствия (с 22 сентября). Лето состояло всего из трёх времён: осень, зима, весна и из девяти месяцев (по 40 и 41 день). Неделя была девятидневной. С.М.З.Х. - Сотворение Мира в Звёздном Храме. Примерно 7700 лет назад предки славян (русы и арии), заселявшие всю Сибирь, продолжали расселение к югу от Саяно-Алтая. Предки китайцев (аримы) в это время расселялись от Юго-восточной Азии к северу. За обладание богатых зверем лесистых гор в среднем течении реки Хуанхэ завязалась кровопролитная война, которая длилась 150 лет. Мир был Сотворён 7520 лет назад (по состоянию на 2012 с. л.). В честь этой Великой Победы было начато новое летоисчисление, которое повсеместно использовалось вплоть до правления Петра I. Под влиянием европейских политиков он распорядился лето 7208 считать 1700 годом от Рождества Христова, а Новый Год считать от 1 января.
  Хазары, печенеги, угры5. Хазары - жители Хазарского Каганата, существовавшего с IV по XI века по с. л. на территории современной Южной России ( от Кавказских гор до Поволжья). Его население вело частью - полукочевой, частью - полуосёдлый образ жизни, состояло из своеобразной смеси семитских и славяно-русских племён. Большая и наиболее влиятельная часть хазар, в том числе сам каган и его бояре ( порфирородные), исповедовали иудейство, остальная масса населения частью ислам, частью христианство, были и язычники ( верящие в разных богов). Основной язык старорусский с местными диалектами, письменность в повседневном обиходе - старославянская буквица, реже иврит и греческий
  . В 969 ( 966) году по с. л. князь Святослав Игоревич разгромил Хазарию, остались только мелкие её части. Столицей каганата был город Итиль на Волге.
   Печенеги - союз кочевых племён, кочевавших в VIII-IX веках по с. л. от низовий Волги до Урала. По наиболее современной версии - потомки отюркеченных старорусских родов, долгое время живших в Средней Азии и затем вытесненных оттуда волной очередного переселения народов. Вначале большей частью сохраняли ведическую веру, позже приняли ислам или христианство. Язык и письменность - старорусский с разными вариациями у отдельных племён.
   Угры ( венгры) - предки современных венгров, хантов и манси, говорящих на угорском языке Уральской языковой группы, союз кочевых родов, живших в IX веке по с. л. в верхнем течении Дона. Исповедовали язычество, частично ислам. По современной версии - народность, очень близкая по культуре к печенегам.
  Верша6 (или мордушка, морда, бурак, корчажка) - плетёная из тонких прутьев удлинённая корзина с одним или, последовательно, двумя входами в виде бутылки горлышком внутрь.
   Вентерь или фитиль - то же самое, что и верша, только с крыльями перед входом, как у бредня.
  Обряд наречения имени7 - по правилам Рода у славян с момента рождения и до совершеннолетия дети носили мирское имя, а по достижении двенадцати лет, когда проявлялись их способности и наклонности, раз в году, они проходили "обряд наречения имени". Получив официальное имя, подростки становились полноправными членами общины. До свадьбы парни не менее девяти лет обучались воинским искусствам и ремёслам, а девушки не менее четырёх лет - домоводству.
   Постолы8 - обувь из куска сыромятной кожи, иногда с мехом внутри, стягиваемая по верху кожаным ремешком.
  
  
  Глава 2
  
  
  
   Поднявшись, как обычно, при звуках утренней дойки, и дождавшись её окончания, я позавтракал вместе с Нежаной, и вскоре уже быстро шагал по лесной тропинке, торопясь на встречу с другом.
   Недалеко от нашего городища протекала большая река Одра, зимой по её льду проходил оживлённый торговый тракт. Короткая дорога, которая шла от селения к реке, тоже была зимней, она пересекала несколько болот и весной становилась непроходимой. Для летних перевозок использовали другую тропу, раза в три длиннее, но та петляла по лесной чаще среди болот, на ней были сделаны несколько засек и в укромных местах устроены хитрые ловушки. На берегу реки во время открытой воды жили караульные, которые столбом дыма предупреждали о появлении непрошеных гостей. Всего в сотне вёрст от нас начинались земли Хазарского Каганата, откуда по всей пограничной Руси шастали шайки работорговцев и других любителей поживиться на мирных людях. Благодаря разумной осторожности нашего старосты Дубомира мы и жили пока спокойно. Сейчас половина боеспособных мужчин находилась в отъезде, и меры охраны были усилены.
   Существовала ещё одна тайная тропа среди лесной чащи, которая напрямик выходила на берег Одры, но о ней знали всего несколько посвящённых людей. Болеслав с Мирчей в поисках лекарственных трав и кореньев хорошо изучили всю округу и знали эту тайну. Когда мой друг в случайном разговоре обмолвился про эту тропу, я вцепился в него как клещ, и правдами и неправдами выбил обещание провести меня до желанной реки. Как раз сегодня мы и должны пойти на Одру с ночёвкой.
   Сверху на сорочку я одел короткую чугу1, за поясом был нож, за спиной висел плетёный из бересты короб с припасами для похода. Туда я сложил ковригу хлеба, узелок с остальной снедью, кожаный мешочек с кремнем, кресалом и льняным трутом для разжигания костра, моток льняного шнура, связанную зимними вечерами леску из конского волоса, пара железных пластинок для грузила и охабень (плащ с капюшоном) на случай дождя. Во внутреннем кармане чуги, как особая ценность, лежало несколько рыболовных крючков, кованных нашим кузнецом Путятой.
   Мирча ждал меня на большой поляне под раскидистым дубом. Сидя на мягкой травке и упираясь спиной на его шершавый ствол, он задумчиво играл на тростниковой свирели какую-то незатейливую мелодию. Звонкие щемящие звуки далеко разносились на свежем воздухе, вызывая в душе чувство лёгкой грусти и непонятной тревоги. Увидев меня, он спрятал свирель в котомку, и быстро поднялся. Потрёпанный короткий, до колен, кафтанец2, подпоясанный узким кушаком, обтягивал его высокую нескладную фигуру, длинные волосы поддерживала берегиня3, на худых босых ногах красовались новые красивые лыковые лапти с подшитой в несколько слоёв берестяной подошвой.
   - Болеслав подарил, - смущённо буркнул друг, заметив мой взгляд. - Как раз три лета назад он взял меня в ученики.
   Поздоровавшись особым, придуманным нами в детстве приёмом, два раза стукнувшись костяшками сжатой в кулак руки, мы пересекли поляну и вошли в лесную чащу. Мирча вел меня безо всякой тропы, выбирая дорогу какими-то своими, непонятными мне способами, мы несколько раз обходили болотистые низины, затем поднимались на узкие сухие гривки. Возле маленького болотца нам встретилась семья кабанов, поросята с визгом бросились за своей мамашей, поджарые подсвинки отступали более степенно, сердитым хрюканьем выказывая своё недовольство.
   Самостоятельно я вряд ли нашёл бы обратную дорогу, заплутал бы среди этих одинаковых бугров и низинок, даже ориентируясь по солнцу, которое тем временем поднималось всё выше над лесной чащей. Внезапно мы вышли на слабо набитую тропу, почти полностью поросшую прошлогодней травой, поверх старых звериных следов на ней чётко выделялись свежие отпечатки конских копыт, ведущих в нужную нам сторону.
   По лесной дорожке двигаться стало намного проще, только по ходу я несколько раз заметил недовольное выражение на лице товарища.
   - В чём дело, Мирча? Что случилось? - не выдержал я.
   - По этому пути нельзя много ходить, а уж тем более ездить верхом, - объяснил тот. - Следы подкованной лошади могут сохраняться несколько лет и сразу выдают тропу.
   - Кто бы это мог быть? - задумался я.
   - У копыта левой задней конской ноги на подкове нет одного гвоздя, - вслух рассуждал Мирча. - Такую отметину я видел возле городища... Это лошадь Улеба, по возвращению придётся сказать старосте. Теперь тропинку будет трудно спрятать от опытных глаз.
   Остаток пути мы прошагали молча, у меня в голове всю дорогу вертелся вопрос - куда едет знахарь?
   На рыбалку?.. А может, выполняет срочное поручение Дубомира?..
   Наконец тропа резко повела вниз, появилось много кустов, на болотистой почве отпечатки копыт стали ещё более отчётливыми. Обходя густые заросли, мы сделали несколько петель и внезапно оказались возле реки.
   Глинистый берег, подрезанный узкой кромкой обрыва и неравномерно поросший травой и мелкими кустами, полого спускался к береговой кромке. Уровень воды после весеннего половодья всё ещё оставался высоким, корни прибрежных кустов отдельными участками были затоплены. Ширина Одры напротив нас составляла около пятидесяти саженей, река текла плавно и неторопливо, без видимых водоворотов и завихрений.
   По следам было видно, что конь с всадником потоптался немного возле кромки обрыва, затем Улеб решил переправиться на другую сторону.
   - Не нравится мне эта поездка знахаря, что-то здесь нечисто, - высказал я свои подозрения.
   Мирча согласно кивнул головой, он тоже не доверял кривичу, но не стал об этом говорить.
   Выбирая место для рыбалки, мы пошли вниз по реке, вскоре нам встретился глухой овраг, заросший кустами цветущей бузины, калины и боярышника. На его выходе Одра образовала глубокую заводь со слабым течением, с боков и, частично, со стороны воды залив отгораживали высокие и густые заросли ивняка и вербы.
   Место для рыбалки отличное, и костёр не будет виден с другой стороны реки, - обрадовался я.
   Солнце уже перевалило зенит и начинало медленно опускаться, редкие белые облака лишь на короткое время прикрывали нас от его палящих лучей. Раздевшись до портов и сполоснувшись прохладной водой, мы сели на тёплый песок обедать, выложив припасы на расстеленный плащ. За время перехода и я, и мой друг успели здорово проголодаться, так что вчерашние рыбные пироги вприкуску с запечёной репой быстро исчезли с походного стола. Запив обед речной водой, мы немного понежились под тёплым солнышком, затем занялись своими делами.
   Мирча выбрал в глубине оврага место для костра, укрытое от посторонних взоров, где начал обустраивать стоянку, а я стал готовиться к рыбалке. Осенью, после конского мора мне досталось огромное, по моим меркам, богатство - целый хвост от солового4 жеребца. Пучок волос я отварил в молоке и потом зимой, в свободное время, плёл лесу для рыбалки. Теперь у меня была леса-плетёнка в расчёте на разную рыбу: на мелкую - из шести, на среднюю - из девяти, и на крупную - из двенадцати волосин. По сравнению с нашей Кривулей, Одра была очень большой рекой, я надеялся здесь на солидную добычу, поэтому решил ловить на донки.
   Дно в заводи плавно уходило на глубину, можно было рыбачить близко от берега, и я из самой толстой лесы, грузила и крючка быстро смастерил две короткие, саженей на шесть, снасти. Затем, вырезав из ивы два гибких прутика, воткнул их в песок у береговой кромки, привязав лесу и пропустив через расщеп на вершинке. Набрать червей мне удалось в тени оврага под прелыми прошлогодними листьями, я собирал их в маленький мешочек из плотного холста с завязками.
   Теперь можно приступать к любимому занятию - рыбной ловле. Перед забросом на каждый крючок я насадил по несколько червей, делая один - два прокола, чтобы они смотрелись комком - привлекательно для крупной рыбы, тем более, что и мелкая рыбёшка не сразу собьёт такую наживку.
   Мирча за это время натаскал дров и поставил наклонный навес перед кострищем. Вдвоём мы быстро нарвали прошлогодней травы и соорудили мягкую лежанку.
   - Смышля, кем ты хочешь стать после праздника Наречения? - внезапно спросил мой товарищ, когда все дела были закончены.
   Я задумался. По рождению родители назвали меня Смышляем. Наверное, появившись на свет, я хмурил брови и задумчиво осматривал всё вокруг, как бы пытаясь понять, куда попал и зачем. Моему двоюродному братишке дали имя Ждан после того, как Нежана сильно переходила все сроки беременности. Бабка-повитуха жила у нас в доме целую неделю, мы все с нетерпением ждали начала схваток. Зато родился он безо всяких сложностей, когда Избор вынес малыша из бани, то сразу сказал мне:
   - Знакомься! Это Ждан.
   Представив, как Мирча получил своё мирское имя, я невольно улыбнулся. В моём воображении маленький розовенький младенец сучил ножками, хлопал длинными ресницами и удивлённо таращился на мир голубыми глазищами.
   А вот Наречение Имени, это другое. На капище весь народ в обрядовой одежде, горят жертвенные костры, волхвы ведут тебя перед ликами богов, вспоминают твои хорошие и дурные поступки, определяют способности и наклонности, решают, в какой варне5 (веси, витязи или ведуны) ты принесёшь больше пользы для своего рода, и посвящают в ученики, назначив учителя. Тебя назовут официальным именем, под которым пройдёт вся жизнь, и под которым будут вспоминать потомки. Кроме этого в святилище, наедине с богами, выявится Тайное (сакральное) имя, с которым ты живёшь в прошлых и будущих воплощениях и во всех мирах Нави, Яви и Прави6. Это имя можно открыть только очень близкому человеку. Ведь знание тайного имени позволяет полностью подчинить себе его владельца и навсегда погубить его душу.
   О предстоящем осенью Наречении я вспоминаю очень часто, при этом мне хочется стать витязем, а из мирных профессий нравится кузнечное дело. Уже два лета я периодически помогаю нашему кузнецу Путяте во время срочной работы, качаю меха, таскаю руду, уголь, воду. Силёнок для большого молота пока мало, но с малым молотом я уже могу управляться... Но больше всего мне хочется возродить наш древний и славный род белого тура, я знаю имена своих предков до четырнадцатого колена и очень обидно быть его последним представителем.
   - Смышляй, у тебя клюёт! - голос друга оторвал меня от раздумий.
   Тонкий прутик резко раскачивался от рывков крупной рыбы. Подбежав, я ухватился за лесу, затем плавно и энергично подсёк. Через тонкую нить руки ощущали сильные толчки и сопротивление серьёзного противника, рыбина явно не хотела двигаться к берегу. Осторожно подтягивая добычу к себе, я старался не делать резких рывков, даже иногда стравливал лесу в ответ на сильную потяжку с её стороны. Наконец возле берега из воды показался спинной плавник, и я поднял рыбу к поверхности, давая глотнуть воздуха. Широкий, как лопата, лещ лёг на бок, прекратив дальнейшую борьбу. Подтянув поближе, я ухватил его под жабры и выкинул на песок. Почувствовав землю, лещ забился с удвоенной силой, но было поздно, и вскоре он плавал в воде на кукане, привязанном к колышку. Меня переполняла радость от удачи, ведь в нашей речке такой крупной рыбы не попадалось, и поимка даже простого подлещика становилась исключительным событием.
   Солнце спешило к краю земли, и клёв усилился, то на одной, то на другой донке случались поклёвки. В дополнение к первой рыбе я уже поймал большого подлещика и двух огромных плотвиц. Мирча с безучастным видом наблюдал за мной, сидя в стороне. Дождавшись очередного сигнала, я стал вываживать добычу, в это время закачалась соседняя донка.
   - Вытаскивай! Уйдёт! - крикнул я другу.
   Тот нехотя подошёл к снасти и потянул за плетёнку, не ожидая большого сопротивления. Отнюдь, добыча попалось серьёзная, и просто так сдаваться не хотела. Мне было хорошо видно, как Мирча стал суетливо перебирать руками, то выбирая лесу на себя, то отпуская в ответ на сильные рывки. Нарочитая беззаботность сначала сменилась растерянностью, но затем мой друг прекратил неумелое вываживание и просто со всей силой потянул рыбу на себя. Удивительно, как плетёная из двенадцати волосин леса выдержала, и трофей - это оказался большой лещ, скоро очутился у берега. Не сбавляя скорости, рыбак решил вытянуть его на песок, от рывка увесистая рыбина сорвалась с крючка и упала в воду. Мирча плюхнулся следом в тщетной попытке ухватить её за хвост, но было поздно, скользнув по рукам, рыба ушла на глубину.
   Таким смешным и растерянным я не видел друга очень давно... Чертыхнувшись, тот снял с себя мокрые порты и стал выкручивать от воды.
   У меня попался небольшой сазанчик, посадив его на кукан, я снова наживил крючки и забросил обе донки. Мирча, ощутив рыбацкий азарт, на этот раз внимательно следил за лесой. Радуясь рождению нового рыболова, я мысленно попросил водяного послать ему хороший трофей. Как по заказу, последовала поклёвка, крупный подлещик сдался почти без сопротивления. Мой напарник, воодушевлённый успехом, дальше уже сам насаживал червей и забрасывал снасть.
   Когда солнце стало прятаться за край леса, и клёв немного утих, я проверил кукан. Количество пойманной рыбы меня здорово удивило, вряд ли мы сможем всю её унести домой. Жалко было прекращать такую увлекательную рыбалку, но надо знать меру. После осмотра добычи, мне пришлось отпустить на волю часть улова.
   Пока Мирча высекал огонь и разводил костёр, я успел почистить и выпотрошить пару лещей. Рыбу мы наткнули на деревянные колышки на небольшом удалении от жарких углей, и она постепенно зажаривалась, поддразнивая своим запахом. В ожидании трапезы мой напарник заварил в берестяном ковшике чай из листьев брусники, земляники и смородины. Воду он кипятил с помощью речных голышей. Дождавшись, когда те покраснеют в огне костра, подхватывал по очереди двумя палочками и опускал в ковш.
   Наконец рыба готова, выложив её на холщёвую тряпицу, мы приступили к ужину. Только теперь, не спеша заедая ржаным хлебом сладковатую рыбью мякоть, я обратил внимание на многоголосый птичий концерт. Вокруг нас, как вблизи, так и на удалении пели соловьи, в любовном упоении птицы не замечали ничего вокруг. Две птахи соревновались всего в трёх саженях от нас, и я даже разглядел в вечернем сумраке силуэт одной из них. Маленький певец сидел на тонкой ветке и задрав головку через приоткрытый клювик издавал чарующие звуки. Как только он замолчал, с другой стороны куста запел его соперник. Немного подальше сразу три птицы выясняли, чей голос лучше. По всему берегу реки слышались трели, щёлканье, переливы и другие коленца птичьих голосов.
   Закончив ужин, мы легли спать под навес, накрывшись общим плащом. За рекой догорал закат.
   - Что-то мне неспокойно, - прервал молчание Мирча. - С рассветом надо быстро собираться и спешить домой.
   У меня на душе тоже постепенно разгоралось гнетущее чувство тревоги, стараясь отвлечься на птичьи трели, я незаметно уснул.
  
  Примечания:
  
  Чуга1 - укороченный до бёдер узкий кафтан для путешествий с открытым воротом и рукавами по локоть.
  Кафтанец2 - в отличие от обычного кафтана, которые были длиной до пят и с такими же длинными рукавами, кафтанец - это одежда для работы, длиной до колена и с укороченными рукавами.
  Берегиня3 - обтягивающая голову матерчатая тесьма с вышитыми на ней рунами и другими обережными знаками.
  Соловая4 - масть лошадей - голова, корпус и конечности имеют равномерный песочный (кремовый) цвет различных оттенков. Хвост и грива могут иметь такой же цвет, но чаще они светлее, до белого.
  Варна5 - сословие людей в Славяно-Арийском обществе, в т. ч. на Древней Руси, в зависимости от степени духовного развития человека. Существовало четыре сословия: смерды, веси, витязи и ведуны.
   Смерд - человек, нарушающий Законы Всевышнего (Рода) или живущий не по этим законам. Его предназначение - трудиться, помогать другим сословиям и стремиться к чистоте тела и помыслов, иначе он - изгой, не имеющий права жить в общине. Обычно это люди, не имеющие склонности к умственной, военной и торговой деятельности и, как следствие, довольные своим положением. Они довольствуются тем, что: едят, спят, обороняются и совокупляются.
  
   Веся - сельский житель, земледелец, а также торговец, мастеровой и т. д. Его предназначение - работать на благо Рода с целью достижения материального благополучия в земледелии, животноводстве, ремесле, торговле, врачевании, искусстве.
   Витязь - знатный, лучший из воинов и бойцов, прирождённый вождь, посвятивший свою жизнь защите чести, достоинства и благополучия семьи, народа и рода. Обладает добродетелью и силой, цель его жизни - борьба за справедливость.
   Ведун - священнослужитель, человек, владеющий Ведической мудростью. Наблюдает за соблюдением Покона (законов) Рода, помогает, посвящает и направляет других людей, стремится к получению новых знаний. Его цель - достижение максимального совершенства тела и духа.
   Каждый человек по мере возмужания мог изменить свои цели и стремления и, соответственно, сменить варну.
  Миры Нави, Яви и Прави6 - знания об этой триаде миров иногда называются Тризна.
   Мир Нави - потусторонний или астральный мир духов и всяких низких сущностей или других порождений Чернобога. В чистилище тёмной Нави за рекой Смородиной томятся души предков, оттуда они могут быть призваны для перевоплощения.
   Мир Яви - реальный (физический) мир, в котором человек проходит всю череду перевоплощений, пока, достигнув совершенства, по собственной воле не перейдёт в упорядоченный мир Прави.
   Мир Прави - высший мир, Духовная или Божественная часть вселенной, Светлый мир Любви и Добра, где всё определяет истина и происходит по прави - по законам, определяющим реальность.
  
  
  Глава 3
  
  
   Небо уже посветлело, когда меня разбудил какой-то далёкий непонятный звук. Поднявшись, я прошёлся вдоль берега - над водой висел густой белесый туман, и даже прибрежные кусты едва просматривались через него. Странный звук повторился, он донёсся с другой стороны реки, искажённый и заглушенный расстоянием, но сомнений не было. Это было ржание лошади.
   Мирча подошёл ко мне. Переглянувшись, мы кивнули головами, без слов понимая друг друга. Сняв кукан с колышка, я без сожаления выпустил вчерашний улов на волю, затем торопливо завершил сборы. Все вещи и даже кафтанец Мирчи мы сложили в походный короб, а сам короб спрятали в кустах. Только в карман чуги к леске и крючкам я положил мешочек с кремнём, кресалом и трутом. Быстро добравшись до начала тропы, мы спрятались в высокой траве и короткое время всматривались в противоположный берег реки, стараясь разведать обстановку.
   Туман уже наполовину рассеялся, и теперь его остатки поднимались вверх, открывая взору гладь воды и тонкую прибрежную полоску песка. Сначала были видны только ноги топчущихся на месте лошадей, затем стали просвечиваться и силуэты вооружённых всадников, которые явно готовились к переправе.
   - Бежим! - Мирча толкнул меня в плечо. - Надо успеть предупредить своих.
   Прикрываясь кустами, мы вылезли на тропу и, побежали к дому, не замечая мелких препятствий под ногами. В голове всё время повторялась одна мысль - "Надо успеть!.. Надо успеть!.."
   Только когда подъём кончился, и потянулась лесная чаща, я смог навести относительный порядок в своих мозгах и осмыслить случившееся.
   "Чужие... С оружием... Знают, где тропа... Явно ведёт проводник... Это Улеб?! Городок далеко, а они верхом, не успеем... Нужно экономить силы...".
   - Мирча, не части, - окликнул я друга. - А то упадём на полпути и своих не спасём.
   Тот бежал впереди и, услышав меня, перешёл на бег трусцой. Некоторое время мы приводили дыхание в порядок, затем снова ускорились. Время как бы замедлило свой бег, перед глазами непрерывно мелькали деревья и кусты, одежда промокла от пота. Несколько раз мы переходили на шаг, восстанавливая дыхание и напряжённо вслушиваясь в лесные звуки за спиной. Добрая половина дороги осталась позади, когда на невысокой горке до нас стали доноситься треск веток и отдельные гортанные возгласы.
   "Догнали!", - обожгла мысль. - "Что делать?".
   Чуть в стороне от тропы, сблизившись стволами, словно из одного корня, росли три больших сосны с густой раскидистой кроной. Показав другу рукой на деревья, я побежал вперёд и быстро полез наверх. Снизу, пыхтя и отдуваясь, карабкался неуклюжий Мирча. Добравшись до нижнего толстого сучка и закрепившись, я протянул руку и помог ему подняться. Только мы успели забраться повыше и замаскироваться, как на пригорок гуськом въехали три всадника. Они остановились прямо под нами, поджидая отставшую колонну.
   Впереди на рослом вороном жеребце сидел крупный мужчина в кольчуге, в шлеме с бармицей1, вооружённый мечом и булавой и с круглым щитом за спиной. Чуть позади на гнедой лошади настороженно осматривался вокруг сухощавый длинноусый кочевник в кожаных доспехах и с войлочным шлемом на голове, на поясе висела сабля, рядом - колчан со стрелами, к седлу приторочен щит и короткое копьё. В руках он держал лук и был готов пустить стрелу при первом же намёке на опасность. Сзади на своей пегой кляче держался предатель Улеб.
  - Уважаемый Лейба бен Ацель, - начал разговор старший из спутников - Долго нам ещё добираться до этой деревни язычников? В своей записке с голубем вы так меня торопили, что пришлось пускаться в путь по весенней слякоти, и эти две недели дороги здорово вымотали меня и моих людей.
  -Достопочтимый наместник, нельзя было ждать, - стал оправдываться Улеб. - Сейчас половина воинов в отъезде, защита ослаблена, и можно быстро, без больших потерь, захватить городок. Тем более, распутица практически закончилось, и богатую добычу будет легко доставить в Саркел. До селения уже рукой подать, скоро этот глухой лес кончится, и я поеду вперёд. Надо помешать караульным закрыть ворота.
  - Я вам сочувствую, Лейба бен Ацель, всю зиму прожить в этой глуши. Удивляюсь ещё, как вам удалось втереться в доверие к этим дикарям? - заметил наместник.
  - Они доверчивы, как дети, и не знают обмана, - засмеялся предатель. - Есть хитрые снадобья, и мне удалось организовать мор скота, а затем вылечить его... Была ещё одна трудность. Когда весной я искал эту тропу, за мной стал следить один маленький змеёныш, и чуть не провалил всё дело. Пришлось сделать ему парочку подарков.
  Сидя на дереве, я скрипел зубами от злости на себя. Какой же я простофиля, ведь мог распознать предателя и вовремя поднять тревогу. Сломанная перекладина лестницы на месте скола была странно рыхлой, да и змея не могла оказаться в мешке на дне лодки без чьей-то помощи.
  Когда на горку стали подниматься отставшие воины, Улеб, а точнее, хазарский лазутчик Лейба бен Ацель, возглавил колонну, а наместник со спутником-телохранителем поехали в середине цепочки всадников.
   Всего врагов оказалось около сотни, хорошо вооружённые, они представляли собой очень грозную силу для нашего маленького городка. Даже при закрытых воротах защитников было мало для обороны всего периметра частокола.
  От бессильной ярости, при мысли о том, что начнут творить эти пришельцы с нашими мирными селянами, у меня защипало в глазах... Обогнать конный отряд нам не по силам, но ведь можно ещё предупредить сигнальным дымом!
  Дождавшись, когда последний всадник скроется за деревьями, я шепнул Мирче:
  - Вниз! И скорее разводим костёр!
  Мой друг может разжечь костёр в любую погоду и даже из сырых дров, он лучше меня понимает душу дерева, поэтому, оказавшись внизу, я сунул ему в руки мешочек с принадлежностями для разведения огня, а сам стал бегом собирать сухое топливо для костра.
  Выбрав прогал среди деревьев, Мирча запалил трут и раздул огонь, затем стал осторожно подкладывать в пламя сухие веточки. Как всегда при спешке, мне казалось, что костёр разгорается недопустимо медленно, но быстрее никак не получалось. Я успел натаскать гору сушняка, когда пламя, наконец, набрало силу и с гудением загуляло по сухим ветвям. Скоро из-за жара огня стоять рядом стало невозможно. Мы начали рвать вокруг сырую траву, мох и мелкие кусты, прямо с землёй на корнях, и бросать в костёр. Вначале дыма было мало, мелкие порции сырья быстро высыхали и загорались, но постепенно сырая трава задавила жар, и повалил густой серый дым.
  Я с облегчением повалился на землю, вытирая пот с лица. Мы сделали своё дело, успели подать тревожный сигнал.
  Рядом опустился Мирча, при взгляде на друга мне не удалось удержаться от смеха. Весь перемазанный сажей и копотью, с подпалёнными волосами, в которых запутались комочки земли и мелкие веточки, он походил на кошмарное лесное страшилище, порождение Тёмной Нави.
  - На себя посмотри, - буркнул тот, повернувшись в сторону и приглушённо хихикнув.
  Заметив сзади дым, часть всадников могла вернуться, поэтому мы, отдышавшись, поправили костёр, добавили в него сырых веток и поспешили скрыться в чаще леса.
   Механически уклоняясь от торчащих сучков и других препятствий, я шёл за товарищем, мысленно представляя перед собой картину сражения. И всё время на передний план вылезали горящие дома, крики детей, мечущиеся всадники с окровавленными мечами и пиками. Вот если бы вернулся Избор с другими воинами, да ударил бы по врагам с тыла, тогда всё могло бы обернуться иначе.
  " А что будет с Жданом и сестрёнками?" - внезапно подумалось мне.
  По рассказам старших я знал, что при совершении таких набегов охотники за рабами не жалеют маленьких детей и безжалостно их убивают. Ведь во время длительных перегонов живого товара те будут только обузой, да и мать в защиту малыша способна на яростное сопротивление. А работорговцам лишние помехи ни к чему.
  Наполненный мрачными предчувствиями, я не заметил, как мы оказались на опушке леса. Отсюда до селения было с полверсты, и через открытый луг был виден край частокола, закрытые въездные ворота и пустынная дорога перед ними. Тревожно звучало набатное било. Врагам не удалось с ходу ворваться в городок, и они затаились в стороне за берёзовой рощицей, решая, что предпринять.
  Вдруг на дороге показался одинокий всадник, это лазутчик Улеб яростно хлестал свою лошадь и гнал её во весь опор к воротам. За ним, с улюлюканьем и свистом, отстав саженей на тридцать, мчалось несколько верховых хазар.
  - Нет!!!- изо всех сил закричали мы с другом, увидев, что одна створка ворот стала приоткрываться навстречу предателю. - Это обман!!!
  Расстояние было слишком велико, и нас никто не услышал.
  Прискакав к воротам, хазарский шпион неожиданно выхватил из-за спины саблю и с размаху полоснул первого караульного, тут же ткнул остриём второго, затем, спрыгнув с лошади, ухватился за освободившуюся створку ворот и распахнул её навстречу своим преследователям. Те проскочили внутрь, добивая защитников. Сзади по дороге уже мчался основной отряд.
  Не в силах смотреть на это побоище, я отвернулся и побрёл назад. Мирча стоял, уткнувшись лицом в берёзу, плечи его вздрагивали.
  - Мы отомстим, - глухо произнёс я, встав рядом. - Клянусь нашими богами и самим Родом, что отомщу этому хазарскому перевёртышу - Лейбе бен Ацелю!
  Ученик ведуна протянул свою руку, нащупал мою ладонь и крепко сжал её своими пальцами. Некоторое время мы молча стояли рядом.
  - Мирча,- вдруг вспомнил я. - А как там Болеслав? Надо его предупредить.
  Встряхнувшись, друг выпрямился и решительно пошёл вперёд, не глядя в мою сторону.
   Двигаться через луг было опасно, и нам пришлось идти вдоль опушки, обходя открытые участки. В селении разгорался пожар, поднимались клубы дыма, над крышами за частоколом были видны языки пламени, иногда ветер доносил с его стороны приглушённые крики. Немного погодя мрачная картина скрылась за полосой леса, только облако дыма какое-то время напоминало о трагедии.
  До поляны, где я обычно встречался с Мирчей, осталось пройти совсем немного, когда со стороны тропы послышался стук копыт. Спрятавшись за деревьями, мы печально проводили взглядом хазарский отряд из десятка воинов во главе с проклятым шпионом. Тот успел сменить свою клячу на хорошего скакуна, и теперь вёл врагов по дороге к капищу.
  Хоронясь в стороне от тропы, мы поспешили следом. Сразу за поляной начиналась полоса охранных ловушек, лживый хазарин побывал на святилище всего один раз, и то зимой, и вряд ли знал про них. Однако, своим нюхом он хорошо чувствовал опасность, поэтому за поляной переместился в хвост колонны. Первого врага вместе с конём задавил внезапно упавший ствол огромного дерева, после чего остальные удвоили осторожность и смогли разрядить пару ловушек. Следующий хазарин нашёл свой конец в яме с врытыми острыми кольями. Грабители сразу спешились, и стали двигаться ещё медленнее, ведя коней в поводу.
  Нам пришлось сильно отстать от них, ведь малейший шум мог нас выдать.
  Дальше шла полоса засек2 с самострелами, где враги потеряли ещё одного человека. Почувствовав страх перед невидимым противником, воины заартачились и хотели повернуть назад, но Улеб пригрозил им гневом наместника и заставил продолжить движение.
   До капища было совсем близко, полоса ловушек закончилась, и последним препятствием оставался старый ведун. Выйдя навстречу грабителям с древним луком, Болеслав сумел поразить двоих, но и сам получил две раны в грудь. Хазары пригвоздили смертельно раненного старика стрелами за поднятые руки к стволу большого дерева и оставили умирать возле тропы. На святилище они хозяйничали недолго и не успели сильно его осквернить, боясь гнева наших богов, да и цель у них, видимо, была другая. Забрав с жертвенников всё ценное, они поспешили назад в селение, по пути прихватив тела своих воинов.
  Я с другом всё это время прятался в кустах возле засек, со своими маленькими ножами мы ничем не могли помочь старому знахарю. Сердце переполняла боль за причинённые обиды и жажда справедливого наказания грабителей и осквернителей, особенно проклятого хазарина, Лейбы бен Ацеля.
  С трудом дождавшись ухода пришельцев, Мирча помчался к своему учителю, я едва поспевал за ним. Болеслав был ещё жив и даже в ясном сознании, хотя потерял много крови, и жизнь едва теплилась в его теле. Обрезав стрелы, мы осторожно освободили руки и уложили старика на траву, ему под голову я положил свою свёрнутую чугу. Скинув рубаху, мой друг чистой стороной подола прижал её к ранам на груди, пытаясь остановить кровь.
  - Это вы зажгли сигнальный костёр? - с трудом разжав спёкшиеся губы, спросил знахарь. - Молодцы!
  С большим усилием подтянув правую руку к груди, он пошарил окровавленными пальцами вдоль шеи, ища шнурок с оберегом, который всегда носил с собой. Не найдя искомого, ладонь бессильно разжалась.
  - Мирча, - старый волхв повернул голову к ученику.- Улеб забрал ключ!.. Надо сообщить Честимиру... Запомни! Сообщить Честимиру, что Улеб забрал второй ключ.
  Выговорившись, старик некоторое время лежал с закрытыми глазами. На лбу, под копной седых волос, заблестели капли пота.
  - Скажешь, что первый ключ, ключ Любомудра, тоже у него, - продолжил Болеслав, не открывая глаз. - Улеб сам проговорился, решил похвастаться.
  - Какой ключ, дедушка? Кому сказать?- чуть не плача, Мирча склонился над учителем, продолжая зажимать его раны.
  - Вспомни! Я рассказывал!- знахарь раскрыл свои синие, не потускневшие с возрастом, глаза и, не мигая, стал смотреть в лицо ученика. - Рось3, приток Руси4, истоки, гора, пещера, дверь, три друга- ведуна.
  Мне показалось, что между ними проскочила какая-то искра. Истратив последние силы, умирающий снова смежил веки, его лицо как то расслабилось.
  - Ему можно всё рассказать, - после паузы, глухим безжизненным голосом снова произнёс старик, видимо, имея в виду меня.
  -Деда, не умирай! - Мирча вскочил и заметался в растерянности, не зная, что предпринять. - Я сейчас воды принесу.
  Показав мне рукой, что бы я продолжал зажимать раны, он помчался по тропе в сторону капища.
  Знахарь лежал без движения, мне показалась, что его душа уже покинула тело. Но нет, старческая рука вдруг схватила меня за запястье, затем медленно разжалась.
  - Смышляй! Береги друга, это очень важно, - услышал я шёпот ведуна, и, потом, затихая. - Встретимся в Ирии5.
  Прибежал Мирча с ковшом воды и ворохом чистых тряпок, но они были уже не нужны. Исполнив свой долг до конца, Болеслав лежал с просветлённым спокойным лицом, глаза были закрыты, на губах проглядывала лёгкая улыбка.
  Горевать было некогда, солнце висело над самым лесом, а надо было ещё провести обряд погребения.
  Смастерив волокушу, мы оттащили покойного к капищу. Для погребального костра уложили весь запас дров, застелив их чистым рядном, обмытое тело обрядили в новую ритуальную одежду и водрузили сверху. Рядом положили посох, любимый нож, лук со стрелами, а также топор и другие инструменты по хозяйству, набор горшочков со снадобьями и мешочков с разными травами и кореньями. В ногах поставили крупы, мёд, масло и другие продукты. К заходу солнца все приготовления были закончены.
  На закате чистый и причёсанный Мирча, в нарядной обрядовой одежде, запалив факел от жертвенного костра возле изображения Перуна, подошёл к собранному в последний поход Болеславу и поджёг погребальный костёр.
  Когда огонь охватил всё сооружение, мы попрощались со старым знахарем поднятой кверху рукой и ушли в землянку. Как ни странно, но хазары в неё даже не заглянули, видимо сильно торопились. Сил на поминальную тризну уже не осталось, вяло пожевав немного гречишных лепёшек с мёдом, я рухнул на лежанку и забылся тяжёлым сном.
  
  Примечания:
  
  Бармица1 - кольчужная сетка, обрамляющая шлем по нижнему краю. Закрывала шею, плечи, затылок и боковые стороны головы, а иногда ещё грудь и нижнюю часть лица.
  Засека2 - полоса срубленных и в беспорядке наваленных друг на друга высохших деревьев. На узких зигзагообразных проходах между ними ставили самострелы и другие ловушки.
  Рось3 - древнее название левого притока Северского Донца - реки Оскол.
  Русь4 - древнее название реки Северский Донец.
  Ирий5 - древнее название реки Иртыш. Считалось, что в глубокой древности там цвели сады и жили боги. В нашем случае имеется в виду Рай по Славяно-Арийским Ведам, куда попадали души праведников и воинов, павших в бою при защите отечества.
  
  
  Глава 4
  
  
  Когда я проснулся, в землянке было пусто, слабые лучи света, пробившись сквозь маленькое слюдяное оконце под самым потолком, лишь слегка освещали жилище ведуна и его ученика.
   В углу возле двери стояла печь, сложенная из плоских камней и тщательно промазанная глиной. Наклонный дымоход из того же материала выходил наружу как раз под верхней половиной землянки, собранной из сосновых брёвен. Зев печи был прикрыт железной заслонкой. Сразу за печкой и вдоль дальней стены были оборудованы две лежанки. Под окошком стоял большой стол с лавками по бокам, В углу, с другой стороны от двери, висела зимняя одежда, и стоял большой ларь. Над столом были устроены полки, на одной лежала кухонная утварь, а другие были заставлены различными по размеру горшочками и глиняными склянками. На стенах вдоль лежанок висели звериные шкуры, к потолку были подвешены пучки трав и кореньев.
  Выйдя из жилища и сполоснувшись у родника, я поспешил к святилищу. Мирча уже успел навести порядок на месте погребального костра, золу, пепел и остатки костей своего учителя он собрал в узкий глиняный сосуд и поставил в маленький поминальный сруб рядом с капищем. Постояв рядом и помянув старого Болеслава добрым словом, мы вернулись к землянке, где за завтраком завершили тризну по погибшему.
  Весеннее солнце поднялось над лесом и щедро грело лучами мирную землю, рядом, в кустах пели птицы, над травой порхали бабочки, ничто не напоминало о том, что совсем рядом продолжается кровавое побоище.
  Надо было собираться, и привычный к походам Мирча стал отбирать и складывать необходимое для дальнего путешествия снаряжение и припасы. Я попытался найти какое-нибудь оружие, но ничего значимого в запасниках старого знахаря не оказалось, не считая ржавого наконечника копья. Добавив к нему большой нож и маленький топорик, я задумчиво почесал в затылке, с таким арсеналом рассчитывать на победу в схватке даже с одиноким врагом не приходилось. Мне стало жалко лук ведуна, сгоревший в погребальном костре, но ведь я всё равно не мог натянуть его до конца, не хватало силёнок и длины рук. Дома у меня был свой лук, собранный Избором из трёх сортов дерева, и как раз под мою силу, с тридцати шагов я мог двумя стрелами из трёх попасть в яблоко. Но теперь вряд ли там что-нибудь уцелело.
  Вспомнив про дом, я прекратил дальнейшие поиски и стал помогать другу. Вещей набралось изрядно, помимо продуктов там был медный котелок, баклага для воды, легкий навес от дождя и прочие мелочи.
  Закончив сборы, мы по очереди посетили святилище, там я поклонился нашим богам и попросил у них помощи и присмотра на всё время путешествия.
  Пора в путь. Я пошёл первым, за спиной была увесистая котомка, за поясом большой нож, в руках походный посох. Мирча шёл позади, перед уходом он пристальным взглядом окинул святилище, поляну перед ним, землянку с родником, запоминая и прощаясь с местом, где прожил последний год, и теперь механически переставлял ноги, думая о чём-то своём.
  Перед опушкой леса я сошёл с тропы и осторожно прокрался к крайнему дереву. Луг и дорога перед городищем были пустынны, въездные ворота распахнуты, крыш домов за частоколом не было видно, только кое-где курились лёгкие дымки. Похоже, захватчики уже ушли.
  Сняв котомки, мы налегке двинулись к воротам, готовые в любой момент задать стрекоча в обратную сторону. Зайдя внутрь, я ужаснулся увиденному, селения больше не было. На месте домов остались только остовы печей в окружении сплошных пепелищ.
  Захватив городище, грабители всё ценное, в том числе всё железо, погрузили на повозки и увезли, пленных селян гнали пешком. Это чётко подтверждали отпечатки колёс и босых ног на дороге. Заметая следы, хазары затащили тела убитых защитников в дома и все строения сожгли. Только кое-где на земле и траве сохранились пятна высохшей крови, над которыми кружились жирные мухи.
  Медленно передвигая ноги, Мирча побрёл к пепелищу, где раньше жила его семья, я повернул к месту родного подворья. Гнев и ненависть к убийцам переполняли моё сердце, среди сгоревших остатков моего дома был и прах близких мне людей. Оторвав лоскут от подола рубахи, я бережно завернул в него горстку смеси земли, золы и пепла. На груди у меня на плетёном шнурке висел кожаный мешочек, в котором я хранил сбережённую Нежаной щепотку земли с пепелища моего старого дома на реке Ворскле. Ещё там лежал камешек из зоба первого добытого мною на охоте глухаря и коготь с задней ноги первого убитого зайца. Положив туда маленький свёрток, я поцеловал мешочек с амулетами и снова повесил на шею. Больше здесь делать было нечего.
  Когда мы подходили к воротам, собираясь навсегда покинуть разорённое селение, из травы возле внутренней стороны частокола вылез молодой пёсик и, жалобно поскуливая, поплёлся следом за нами. Годовалый щенок был тёмно-серого окраса с чёрной спиной и с рыжими подпалинами по бокам и на груди, он прихрамывал на правую заднюю ногу, а вдоль всего бока шерсть свалялась от высохшей крови. Видимо какой-то хазарин достал его саблей на излёте.
  Брать щенка с собой было глупостью, но и оставить живое существо на верную гибель мы не могли. Парой слов успокоив пса, Мирча взял его на руки и осмотрел раны.
  -Ерунда, - сказал он. - На лапе большая царапина, а бок я вечером заштопаю. Через три дня будет совсем здоров.
  Дальше мы пошли уже втроём.
  Забирая котомку, я решил догнать караван и проследить за грабителями. Стадо скота, лошади, повозки и толпа людей оставили за собой не просто след, а целую дорогу, и идти по ней было легко. Всё же, перед тем, как углубиться в лес, нам пришлось сделать вынужденную остановку.
  В кустах возле опушки стояла отбившаяся от стада корова, заметив людей, она жалобно замычала. Корова была давно не доена, налитое молоком вымя свисало почти до земли, причиняя сильную боль.
  Сняв котомку, Мирча достал котелок и подошёл к животному. Сначала он погладил её по голове, затем прошептал что-то в уши, потом, взяв за рог, вывел на открытое место. Поставив под вымя котелок, присел на корточки и стал доить. Из первого котелка я заполнил молоком баклагу для воды, со второго котелка мы по очереди пили сами и напоили щенка. Остатки молока из вымени друг выдоил прямо на землю. Освободившись от болезненной тяжести и рези в сосках, корова благодарно промычала и бодрой трусцой направилась к сгоревшему городищу.
  Солнце висело в зените, надо было спешить, мы навьючили котомки и быстрым шагом двинулись вперёд. Щенок настойчиво ковылял рядом, а когда сильно уставал, я или Мирча по очереди несли его на руках.
  Хазары возвращались назад по той же дороге, что и пришли, по бывшей тайной тропе. После памятной горки, где я с другом прятался на дереве, мы прошли совсем немного, как вдруг рядом с дорогой увидели два окровавленных тела. Это оказались караульные с дальнего поста на реке. Они поспешили домой, заметив дым над городком, но опоздали. Тогда храбрецы устроили в глухой чаще засаду, пытаясь отбить часть полона. Трава вокруг была вся истоптана, виднелись многочисленные кровавые пятна, всё говорило об отчаянной схватке.
  Нам было стыдно оставить таких воинов без достойного погребения. Пришлось долго собирать в лесу сушняк, пока не набралась целая гора. Ещё тяжелее было затащить тела крупных мужчин наверх. Пока горел погребальный костёр, Мирча содрал с большой берёзы возле тропы широкий круг бересты и на внутренней коре дерева вырезал их имена. Отдав героям последние почести, я первым двинулся к реке.
  День угасал, солнце висело низко над землёй, караван давно завершил переправу и ушёл далеко вперёд. Выйдя на берег Одры, мы остановились на своей старой стоянке. Всего два дня назад я беззаботно отдыхал на этом месте, занимаясь рыбной ловлей, а теперь кажется, что за это время прошло целое лето.
  Мирча обмыл раны щенка и занялся его врачеванием, мне надлежало позаботиться о пропитании уже на троих членов отряда. Проще всего для меня в этом случае - это наловить рыбы. Достав из кустов спрятанный короб, я вытащил из него вчерашние донки, намотанные на мотовильца, и накопал червей. На старом обловленном месте рыба клевала так же хорошо, как и в прошлый раз, а кроме того мне удалось до заката постирать свою одежду и онучи! и даже слегка подсушить их.
  К этому времени мой друг зашил раны псу и смазал их какой-то вонючей мазью, затем присоединился ко мне. В четыре руки мы быстро перечистили пойманную рыбу. Двух рыбин пустили на уху, а остальную решили запечь у костра про запас, на завтрашний день.
  Мирча занялся ухой, а я вытесал уплощенные деревянные колышки с острыми концами, нанизал на них рыбу и расставил со своей стороны костра наклонно к огню. Рядом сидел щенок, который уже освоился и полностью доверился нам. Он был голоден, но безо всякого щенячьего поскуливания молча и терпеливо ждал кормёжки, только его глаза постоянно следили за моими руками, когда я поправлял или переворачивал рыбу. Подживающие раны давали о себе знать, и периодически пёс яростно чесал лапами правый бок. Несколько раз он пытался лизать больное место, но, наткнувшись на мазь, брезгливо морщился, и два раза даже громко чихнул. Пока щенок был без имени, кличку он получит позже, когда мы лучше узнаем его нрав и характер.
  Наконец, уха готова. Выложив горячие куски рыбы на лист бересты, мой товарищ занялся едой для подранка. Он насыпал горсть сухарей в берестяной ковшик, налил туда горячего бульона, положил рыбьи головы и хвосты и поставил остывать на холодный песок.
  Мы тоже были голодны и сразу приступили к ужину, поставив котелок с остатками ухи между собой. До чего же здорово было запивать сухари и рыбью мякоть горячим и наваристым бульоном. Когда наши ложки стали скрести дно котелка, еда для щенка как раз успела остыть. Изголодавшийся пёс почти мгновенно справился со своей долей, так что ужин мы закончили в одно время.
  Слегка осоловев от сытной тяжести в животе, я лёг на спину, лениво разглядывая звёздное небо.
  - Что будем делать дальше, Смышляй? - внезапно спросил Мирча.
  Откровенно говоря, я ещё не думал о будущем, пока все наши поступки объяснялись простой необходимостью.
  - Сначала ты мне объяснишь, про какой ключ говорил Болеслав? Кто такой Честимир? Что всё это значит? - подумав, задал я встречный вопрос.
  - Долго рассказывать, - обхватив колени руками и уперев сверху подбородок, мой товарищ задумчиво смотрел в пламя костра.
  -Так начинай, ночь длинная, как раз успеем всё решить, - рассердился я.
  - Ладно, - обдумывая с чего начать, Мирча собрал посуду и унёс мыть к реке.
  Вернувшись, он долго складывал запечёную рыбу в чистый котелок, затем ковырялся в своей котомке, под конец пошёл в кусты за дровами.
  - Не тяни свинью за хвост! - я стал терять терпение. - Давай начинай.
  Тяжело вздохнув, ученик ведуна присел рядом со мной и приступил к рассказу:
  - В старые времена здесь была сильная и богатая страна - Русколань2. Её владения простирались от Ирийских гор на полдень до границ Венеи и Словении на полночь, от Русского моря на восходе до Скифского моря на закате. В каменных городах и многочисленных селениях жили трудолюбивые и счастливые люди, не знавшие обмана и вершившие дела по кону (законам) Рода. В этой стране не было рабства, и в течении многих веков сюда стремились беглецы и беженцы из соседних стран. Много было хороших людей, но некоторые, такие, как ромеи и иудеи, несли с собой веру и богов, чуждых нашим. Прикинувшись овечками, они охотно отдавали своих дочерей замуж за наших родичей и потом туманили внукам и правнукам головы мыслями о власти и богатстве, которое могут дать новые боги. Вера в наших древних богов пошатнулась, в городах стали строиться христианские и иудейские храмы, всё чаще старые капища и святилища стали оскверняться.
  Тогда страной правил Великий Каган3 Бус Белояр4, во время войны с готами5 он одержал победу, но позже коварный Амал Венд, новый вождь готов, вероломно захватил его и ещё 70 знатных князей и волхвов и распял на крестах в Карпатских горах.
  - Мирча, - прервал я рассказчика. - Мне тоже хорошо известны наши сказы и предания о старых временах, но при чём здесь Болеслав?
  - Не мешай! - возмутился обычно тихий и спокойный друг. - Так надо! Скоро ты всё поймёшь.
   - После гибели Буса страна распалась на отдельные княжества, многие князья, изменив вере отцов, стали вводить наследное правление. Объединившись в союз, вероотступники основали новую страну - Хазарский каганат.
  Значительная часть князей и бояр продолжала жить по кону Рода, слушаясь мудрых волхвов. Не желая иметь ничего общего с изменниками, в срединной части Русколани они основали своё государство - Русский каганат6. Его владения тянулись вдоль рек Русь и Рось до низовий Дона. Плодородные земли давали богатый урожай, зодчие строили прекрасные белокаменные города, мостили камнем улицы и дороги, изделия русских мастеров ценились во всём мире. Через всю страну тянулся торговый путь с полудня на полночь и обратно.
  Богатства Русского Каганата не давали спать спокойно алчным хазарам. Ведь они жили грабежом и разбоем соседских племён, за счёт захвата рабов и их продажи ромеям, трудом рабов велось и всё хозяйство внутри страны. Силой добиться своего они не могли, наши дружины постоянно разбивали их разбойничьи отряды, даже объединённые с печенегами и уграми. Тогда хазары стали добиваться дружбы с богатым соседом, лестью и подарками склонять бояр и старшин на свою сторону. Вода камень точит, за долгое время часть русичей прельстилась сладкими речами и решила изменить вере предков. Примерно сорок лет назад7 вероотступники убили Великого Кагана, в стране воцарилась смута и кровавая междоусобица, а хазарские отряды завершили разгром. В это же время, спасаясь от смуты, мой род переселился сюда и поставил наш городок.
   Ещё до убийства Великого Кагана, не желая проникновения иноверцев в свои общины, несколько русских и славянских родов, сохранивших истинную веру, во главе с князьями Кием, Щеком и Хоривом ушли на закат и на реке Днепр построили Киевград
  Поднявшись на ноги, Мирча сделал несколько приседаний, разгоняя кровь. Поправив костёр и подбросив дров, он снова присел рядом и продолжил рассказ:
  - Когда волхвы почувствовали неладное, стало уже слишком поздно, иудейская и ромейская вера пустили глубокие корни. Тогда они решили спасти самое ценное - память нашего народа. В истоках Роси, в тайной пещере под высокой горой, много лет они собирали и переписывали на золотые таблички все знания о звёздах, планетах и о 27-ми обитаемых мирах, о заселении и освоении нашей Земли, о войнах, потопах, землетрясениях и переселениях народов с самых древних до наших дней. Там были записаны Покон Рода, Наставления Велеса и других богов, все деяния наших предков и многое другое.
  После гибели Великого Кагана пещера была запечатана хитроумной дверью, которую могут открыть только три ключа одновременно. Хранителями этих ключей были выбраны три молодых ведуна - Честимир, Любомудр и Болеслав. Честимир ушёл в Киевское княжество, Любомудр отправился к родичам на Вардань8, а Болеслав остался здесь. Об этой тайне знало всего несколько человек, и теперь знаешь ты.
  - А ещё её знает Улеб, - напомнил я. - И у него уже два ключа.
  Закончив рассказ, Мирча снова прижал колени к груди, положил на них голову и надолго замолчал, задумчиво вглядываясь в пламя костра.
  У меня в голове мысли заметались, как испуганные зайцы по полю.
  Болеслав сказал, что надо сообщить Честимиру, значит, предстоит добираться до Киевграда. Это далеко на закат, через леса и реки, и, наверное, придётся идти пешком больше тысячи вёрст. Да мы просто не сможем это сделать. Прошлой зимой я ездил с Избором на ярмарку в соседний городок, так мы в санях по зимнему пути добирались туда целую неделю. А тут такая даль.
  Я стал вспоминать рассказы Избора и кузнеца Путяты и рисовать прутиком на песке примерное расположение рек и некоторых городов. Недалеко от нас за рекой есть торговый путь из Саркела в Чернигов, если бы удалось присоединиться к торговому каравану, всё стало бы проще. Однако сейчас, в тёплое время лета, мы больше рискуем при этом сунуть головы под верёвку работорговцев. С караванщиками или купцами надо договариваться в крупном городе или селении, и, желательно, при свидетелях. Значит, первым делом нам придётся окольными путями попасть в такой город. Ближе всех был Саркел. Большую часть жителей Хазарии составляли племена русичей, и мы не будем там смотреться белыми воронами. Конечно, на этой дороге опасность попасть в рабство была намного выше, но зато в городе мы могли узнать судьбу своих селян, попытаться им помочь и ещё проследить за предателем Улебом.
   Когда я поделился с другом своими соображениями, тот вначале попытался найти веские отговорки против моего плана, но, не придумав ничего путного, быстро сдался. Ему тоже хотелось узнать о судьбе родных, да и добираться к Честимиру с простым сообщением о потере ключей было неловко. В Саркеле мы могли попытаться вернуть ключи, или хотя бы узнать о хазарских планах. Последним доводом в мою пользу стала возможность добраться оттуда ближе к Киеву речным путём, по Дону и Руси.
  Стукнувшись два раза стиснутыми кулаками в одобрение принятого решения, мы легли спать.
  
  Примечания:
  
  Онучи1 - то же самое, что и портянки. Полоса ткани шириной примерно 30 сантиметров для обматывания босых ног под разную обувь.
   Русколань2 - древнее славянское государство, образованное ещё во II-ом тысячелетии до с. л. Занимало земли от Дуная и Карпат до Крыма, Северного Кавказа и Волги, а подвластные земли включали заволжские и южноуральские степи. Столицей был город Кияр в Приэльбрусье. По упоминаниям многих древних историков - страна городов с развитым земледелием, скотоводством и многими ремеслами. Население состояло из родственных аланских и русских племён с древнеславянской письменностью ( руническое письмо и буквица). Встречается много упоминаний о войнах с гуннами и готами. Распалось после гибели Буса Белояра в368 году по с. л. (смотри ниже).
  Великий Каган3 - в отличие от Великого Князя, который обладал только военной и административной властью, Великий Каган обладал ещё и высшей религиозной властью. К примеру, Бус Белояр был главой совета волхвов.
  Бус Белояр4 - был последним Великим Каганом Русколани. Родился 20 апреля 295 года по с. л. в семье саря (то есть царя) Дажина. При рождении Буса на небе появилась комета Галлея, что сочли благим предзнаменованием. В родстве с Бусом состояли древнейшие арийские роды, среди которых были кельтский король Артур, франкская династия Меровингов и скандинавские Инглинги. Бус, приняв от отца власть, вынужден был все время проводить в боях с враждебными соседями - гуннами и готами (древними германцами).
  Война с готами5 - в то время вождём готов был Германарех, который захватил практически всю Восточную Европу, и льстивыми историками сравнивался с Александром Македонским. С готами был заключен договор о ненападении, и для закрепления договора Лебедь, сестра Буса, была отдана в жены очень старому Германареху. Его сын Рандвер похитил Лебедь и увез с собой. Германарех тут же снарядил погоню и с беглецами поступил зверски: сына повесил, а Лебедь затоптал копытами коней. После этого он разорвал мирный договор с русами и пошел на них войной. Однако Бус, его брат Златогор и их союзник князь Словен разгромили Германареха. После сражения над погибшими воинами была устроена грандиозная тризна, на которой пел сын Буса Боян.
  Увы, победа над готами не принесла мира на Русколань, на нее обрушились полчища кочевников: гуннов, герулов, языгов...
   Во время недолгих передышек между боями Бус составил священный календарь, который мы используем и ныне. По этому же календарю он определил, что заканчивается счастливая для его народа эра - День Сварога - и наступает Ночь Сварога. Звезды не обманули худшие ожидания. Преемник Германареха Амал, сам вендского рода, то есть близкий славянам и русам, неожиданно напал на русский стан, и распял на крестах Буса, Златогора и 70 других князей русов. Это ужасное событие произошло в ночь с 20 на 21 марта 368 года по с. л., когда происходило полное лунное затмение.
  Свидетельства об этих событиях есть в славянском, нартском и готском эпосах и в других источниках. Археологами найден и раскопан город Кияр, храм Солнца на горе Тузулук и многое другое.
  Русский каганат6 - по результатам раскопок ему соответствует Салтовско-Маяцкая археологическая культура.
  Это было одно из наиболее урбанизированных государств раннего Средневековья. Сейчас раскопано 25 городов, в некоторых из которых жило до ста тысяч человек. Для того времени это огромное население, ведь Париж тогда насчитывал всего двадцать тысяч жителей, а в Киеве даже в XI веке жили не более сорока тысяч человек. Города Русского каганата были центрами торговли и ремесел. Особенно были развиты гончарное и ювелирное дело, металлургия. Чеканились свои монеты, которые напоминали арабские дирхемы, но были выше по качеству серебра. Русский каганат был торгово-военным государством, через которое проходили важные торговые маршруты из северной Европы в Византию и азиатские страны. Например, это всем известный путь "Из варяг в греки", который начинался на южном побережье Балтики, затем шел по Днепру, Северскому Донцу, Дону к греческим городам в Крыму или по Днепру на Чёрное море и дальше. Следовательно, Русский каганат имел выход в море и вел активную морскую торговлю. Основными экспортными товарами были оружие, продукция сельского хозяйства и ювелирные изделия. Такая активность не могла не раздражать Хазарский каганат, еще одно военно-торговое государство, стремившееся к контролю над торговыми путями. Судя по всему, отношения двух каганатов были очень напряженными, хотя некоторое время сохранялся паритет, и граница проходила по Дону.
  Население было представлено алано-славянскими племенами, но славяне составляли доминирующую его часть. И главное - они обладали высоким социальным статусом. Об этом можно судить по тому, что найденные славянские захоронения - это, как правило, богатые могилы.
  Вероятной столицей был город Гелон на Северском Донце.
   Примерно сорок лет назад7 - переворот и убийство Великого Кагана произошли в 801 (803) году по с. л. (современному летоисчислению).
   Вардань8 - старорусский вариант названия реки Кубань.
  
  
  Глава 5
  
  
  После завтрака, который состоял из кислого молока с сухим хлебом, Мирча огорошил меня вопросом:
  - А как мы будем переправляться через Одру?
  Признаться, у меня из головы совсем вылетело, что он боится глубокой воды. Мой друг не мог заставить себя зайти в воду глубже, чем по пояс, даже в самое жаркое время лета, когда вся детвора целыми днями не вылезала из речки, и обычно плескался с малышнёй в лягушатнике.
   Не показывая сомнений, я бодро ответил:
  - Построим плот и переплывём.
  Недоверчиво покачав головой, Мирча занялся сборами.
  Сложив своё имущество в короб и котомку, мы пошли искать брёвна для плота. Сухих деревьев попадалось много, но маленьким топориком было очень сложно вырубить из них брёвна нужной длины. В конце концов нам попалось четыре разномастных обломка с полусгнившей, но сухой древесиной. Обрубив сучки, мы притащили их на берег. Вместо верёвок я решил использовать побеги плюща и хмеля. Спустив брёвна наполовину в воду, я тщательно обвязал сначала один конец плота, затем, когда мы рычагами столкнули его в реку, и второй конец. Сооружение показалось мне достаточно прочным и устойчивым, под моим весом оно погрузилось в воду менее, чем на половину толщины брёвен.
  Забравшись на плот, Мирча стал раскачивать его ногами, проверяя устойчивость, но внезапно побледнел и тут же спрыгнул на берег.
  - Я не смогу, - сказал он.- Голова сильно кружится и тошнит.
  После долгих уговоров мой товарищ всё-таки согласился плыть, но только лёжа на спине и с завязанными глазами.
  - И ещё руки привяжи, чтобы я не дергался и не скатился со страху, - попросил он меня.
  Сказано - сделано, скоро ученик ведуна лежал на брёвнах с завязанными глазами и привязанными руками, в головах у него я закрепил короб и котомку с вещами, в ногах посадил пса. Когда все приготовления были закончены, нагруженный плот только верхней частью стволов возвышался над водой.
  " Хорошо, что Мирча не видит", - подумалось мне.
  Холодной воды я не боялся, поэтому, боясь перегрузить своё творение, решил пересечь Одру вплавь, толкая его перед собой.
  Прибрежную заводь мне удалось переплыть достаточно быстро. За кустами, на основном русле реки дно оказалось не глубоким, чуть выше пояса, и там было легко толкать связанные стволы, переступая босыми ногами по плотному песку. Как раз посередине переправы я вдруг с ужасом заметил, что подгнившая древесина брёвен впитывает воду, как губка, и плот всё быстрее погружается под воду.
  Щенок, до этого спокойно сидевший на краю, почувствовав под собой влагу, поднялся и, брезгливо переступая лапами по затопленным стволам, перебрался на более высокое место. Это оказалась тело моего бедного друга. Улёгшись ему на грудь, пес стал старательно вылизывать его щёки и подбородок. Краем глаза я успел заметить на белом Мирчином лице капли крови, вытекающие из прикушенной губы.
  Мне удалось ускорить движение, изо всех сил толкаясь ногами в ставший рыхлым песок. До берега осталось совсем немного, как вдруг дно исчезло, и я погрузился в воду с головой. Слава богам, что промоина оказалась совсем узкой. В несколько гребков мне удалось догнать плот, тут же ногами я нащупал твёрдую опору и вытолкал его к берегу.
  Почувствовав толчок, Мирча рывком порвал путы на руках, сорвал повязку и, скользя по мокрым брёвнам, вслед за щенком выскочил на берег. От рывка хилая обвязка плота порвалась, и брёвна стали разбегаться в стороны, мне с трудом удалось спасти наши пожитки.
  Прыгая по очереди на каждой ноге и вытряхивая воду из ушей, друг пробормотал трясущимися губами:
  - Чтобы я... Ещё когда-нибудь... Да ни за что...
  " Если нужда заставит, всё равно поплывёшь", - улыбнулся я про себя. - "Только уже без повязки и со свободными руками".
  Во время переправы случилась досадная неприятность, все наши вещи и продукты промокли. Надо было срочно спасать положение. Отжав одежду от воды, мы развесили её и другие вещи по кустам, а вот с продуктовыми припасами было сложнее. Пришлось расстелить на сухом песке полотняный навес, а сверху тонким слоем рассыпать на просушку мокрые крупы и сухари. Самое обидное, что мы остались без соли, её почти полностью вымыло водой из холщёвого мешочка, только на ткани после высыхания остался белый горький налёт.
  Нет худа без добра, пока сушились продукты, я нашёл в лесу молодое деревце ясеня и вырезал из него древко для копья. Сам наконечник пришлось долго очищать от ржавчины с помощью песка и речных камней. Провозился я с копьём до самого обеда, зато с оружием в руках сразу почувствовал себя увереннее. Теперь можно и от волков отмахаться, и при случае подбить зайца или куропатку на обед.
  Пообедав печёной рыбой, мы тронулись в путь и почти сразу вышли на широкий след каравана грабителей. Хазары гнали свою добычу в Саркел, и для нас проще всего было идти по их следам. Полоса прибрежного леса скоро закончилась, дальше пошли травяные поля и перелески. Жарко палило солнце, в небе чистыми звонкими голосами пели жаворонки.
  Я шёл впереди размеренным ровным шагом, чтобы избежать неожиданной встречи, мне периодически приходилось поднимать голову и осматривать видимую часть пути с окрестностями. Беззаботный Мирча шел сзади, играя со щенком и пытаясь его учить выполнять простейшие команды. Пёс уже оправился от ран и теперь охотно резвился вокруг моего спутника. Судя по повадкам и поведению собаки, в его крови была большая примесь волчьей крови, своё недовольство он выражал глухими рычащими звуками, приподнимая верхнюю губу и обнажая клыки, и, что самое интересное, совсем не умел лаять. За это качество мы с другом решили назвать его Молчаном.
  Ровная дорога стелилась под ногами, настраивая на сонный и ленивый лад. Нести в руках тяжёлое длинное копьё оказалось довольно неудобно, и на первом же привале я смастерил и привязал к древку ремешок для его переноски на спине. Теперь руки у меня стали свободными, а груз за спиной не мешал движению.
  К вечеру след хазарского отряда вывел нас на широкий тракт, утоптанный повозками многочисленных караванов. Он тянулся тёмной полосой среди луговых полей, изредка петляя и обходя стороной отдельные рощицы деревьев и скопления кустов. На несколько саженей по обочинам тракта трава была съедена и вытоптана скотом во время перегонов. На открытом месте я сразу почувствовал себя очень неуютно, словно стоял голышом посреди нашей городской площади в разгар дня. Передвигаться дальше по утоптанной дороге становилось очень опасно, ведь конные разъезды могли появиться внезапно с любой её стороны, как впереди, так и позади.
  С левой стороны тракта местность была чуть пониже, кое-где там просматривались неглубокие балки, поросшие мелким лесом, значит там легче спрятаться. Приняв решение, я повёл наш отряд влево от дороги, стараясь прижиматься ближе к кустам. Идти по густой траве было неудобно, скорость упала почти вдвое, зато теперь мы перестали быть огородными пугалами. К тому же нам стали встречаться птичьи гнёзда, кладки были достаточно свежими, и мне с Мирчей быстро удалось набрать яиц к ужину и к завтраку. Хозяев гнёзд мы старались не обижать, забирая только половину кладки.
  Когда солнце опустилось до края леса, я выбрал для ночлега самую глубокую балку, полностью заросшую молодыми деревьями. На её дне обнаружился маленький родник с чистой вкусной водой. До чего же здорово было раздеться и смыть с себя въевшуюся в кожу вместе с потом дорожную пыль.
  Запив печёные птичьи яйца травяным чаем, мы легли спать возле костра, постелив снизу мой плащ, а сверху накрывшись полотняным навесом. Молчану разрешили лежать между нами, и я, засыпая, чувствовал спиной приятное тепло его тела.
  Ночлег с родником оказался редким и приятным исключением в последующей череде наших ночёвок. Несколько дней мы пробирались вдоль тракта, прячась в траве при малейших признаках опасности. Два раза нас обгоняли по дороге караваны с невольниками.
  Первый раз мы обходили группу кустов в стороне от дороги, когда у меня в голове словно застучал тревожный молоточек. Оглянувшись назад, я заметил на краю поля маленькие фигурки трёх всадников.
  - Прячься, - успел я подать сигнал Мирче, прыгая в самую гущу колючих веток.
  Рухнув на землю, мой товарищ проворно пополз следом за мной. Нас мог выдать Молчан, который решил, что это игра, и стал хватать своего спутника за ноги.
  Хорошо, что Мирча всю дорогу обучал его командам. На приказ " Молчан, лежать!.. Ползи!.." пёс покорно лёг на живот и стал старательно перебирать лапами, двигаясь вслед за другом.
  Хвала богам, которые отвели взгляды хазар в сторону. Спрятавшись в центре кустов, мы долго ждали, пока мимо нас прогонят толпу связанных между собой невольников. Сквозь густую листву были плохо видны силуэты людей, зато отчётливо доносились слова подгоняющих команд и щёлканье бичей надсмотрщиков. Потом заскрипели колёса повозок, и проехал отряд всадников. Только когда караван отдалился до пределов видимости, мы вылезли из кустарника и продолжили путь.
  В другой раз грабители гнали свою добычу во время нашего привала, когда я со спутниками остановился на обед в широкой балке с высокой травой. Днём огня мы не разжигали, просто выпивали по несколько сырых птичьих яиц, заедая это надоевшее блюдо остатками сухарей. Устав от одуряющего зноя, я было задремал в тенёчке под стрёкот кузнечиков, но тут послышался шум со стороны тракта. Прячась в траве, мы с Мирчей осторожно подползли к выходу из балки. По дороге в сторону Саркела снова двигался отряд работорговцев, только пленных на этот раз было больше, да и вооружённых воинов оказалось не меньше сотни.
  Встречные группы людей засечь было намного проще, и почти всегда нам удавалось благополучно пересидеть опасность. Но последний раз мы спаслись просто чудом...
  Всадник двигался в нашу сторону далеко от дороги, по краю рощицы молодых берёз, и я заметил его с большим опозданием, когда тот погнал лошадь нам наперерез. Прятаться было негде, только впереди, примерно в сорока саженях от нас, наблюдалась узкая лощина, поросшая более высокой травой.
  - Бежим в лощину!- крикнул я, набирая скорость и снимая на ходу со спины копьё.
  Когда кочевник приблизился, мы уже спрятались среди травяных стеблей. Присев на корточки, я сжимал в руках оружие, готовый вступить в бой. Не видя нас и опасаясь внезапного нападения, всадник покрутился немного на краю лощины, затем развернулся и, гикнув, помчался назад, явно за подкреплением.
  Оставаться на месте было нельзя. Поднявшись на ноги, я тоскливым взглядом осмотрел окрестности. Каких либо укрытий вблизи не было, отдельные кучки деревьев виднелись далеко в стороне, вокруг простиралось ровное травянистое поле, на котором трава пожухла от непрерывного зноя и высотой была всего по колено. Недалеко от нас серой пыльной полосой тянулся тракт, за которым продолжалось такое же открытое поле. Единственное, что на другой стороне дороги невзрачной группой росло несколько мелких кустиков.
  "А что, если?..", - не додумав мысль до конца, я толкнул Мирчу в плечо, показал на них рукой и метнулся вперёд, наклоняясь к земле, что бы стать менее заметным. Друг стрелой мчался следом. Мы успели пересечь дорогу прежде, чем враг начал оглядываться на наше бывшее убежище.
  Вблизи кустарник оказался высотой всего до пояса, его листва выглядела тусклой и безжизненной от толстого слоя пыли. Очень осторожно, чтобы не стряхнуть эту пыль, я стал пропихивать под ветками короб и копьё, а сам, извиваясь ужом, полз следом, не обращая внимания на колючки. Рядом, подталкивая перед собой пса, так же осторожно втиснулся Мирча, чтобы целиком уместиться в кустах, ему пришлось согнуть свои длинные ноги.
  В это время вернулся наш преследователь с группой поддержки. Окружив лощину, всадники двинулись к её центру, тыча в траву длинными пиками. Не найдя никого, они ещё раз прочесали всю низину, затем разделились на несколько мелких разъездов и помчались в разные стороны осматривать ближайшие возможные укрытия.
  Мимо нас по тракту проехал основной отряд, воины были одеты в простые кожаные латы, только у нескольких человек я заметил кольчуги, а ещё у одного, видимо предводителя, пластинчатый доспех*1и шлем с бармицей. Не опасаясь нападения, конники вели себя спокойно и расковано, переговариваясь между собой на незнакомом мне языке.
  Дома, занимаясь со мной, Избор много рассказывал о временах своей молодости. Тогда он служил в младшей дружине, проезжал с посольством по Хазарии до самого Итиля, побывал в Таврии и даже в Волжской Болгарии. За время службы дядя успел немного выучить ромейский язык и отдельные слова и фразы на угорском языке. Теперь, вспомнив его уроки, в разговорах воинов я уловил знакомые гортанные звуки. Это были угры, и, судя по большому количеству заводных коней, они отправлялись в грабительский поход на земли наших родичей.
  Пока всадники проезжали рядом, мы с Мирчей замерли в кустах без движения. Молчан тоже лежал неподвижно, но, видимо, у него проснулись воспоминания о хазарском набеге и полученных ранах, верхняя губа пса всё время приподнималась , обнажая клыки. Пришлось зажать ему челюсти рукой, не давая рычать.
  Когда отряд угров скрылся за поворотом дороги, я шёпотом обсудил наше положение с другом. Мы решили не рисковать, а, оставаясь в кустах, дожидаться вечера.
  И правильно сделали!.. Когда стало смеркаться, мимо нас по дороге, догоняя своих, промчалось несколько всадников. Кочевники были большими мастерами по части поимки людей, не обнаружив беглецов на месте, они оставили засаду.
  Только когда полностью стемнело, я решился выбраться из кустов. Пережитая опасность явно показала, насколько беспечны мы были до сих пор, и подтолкнула к решению двигаться по ночам.
   По ровной дороге можно было шагать при свете звёзд и практически без привалов, так что до рассвета нам удалось пройти расстояние больше, чем раньше за целый день. С восходом солнца мы ушли подальше от тракта и остановились на дневку в глухой, заросшей кустами, балке.
  Плохо было с водой. Начались сухие места, встретить ручей у нас получалось примерно раз в два дня, а баклаги на троих не хватало. Неважно стало и с продуктами, наш небольшой припас быстро заканчивался, а пополнить его было нечем. Яйца по птичьим гнёздам попадались уже насиженными, и для пищи не подходили. Добыть что-нибудь крупное тоже не получалось. За всю дорогу мне удалось подбить копьём только самца-перепела и одного суслика. Хорошо, что Молчан научился ловить мышей, которых много бегало под ногами, и вопрос с его кормёжкой решился сам собой.
  Теперь впереди у меня целый день, и можно попытаться наловить сусликов про запас. По верхнему краю балки мне встретилось много нор этих грызунов. Достав из загашника самую толстую лесу, я изготовил десяток силков, и расставил их на ходовых местах.
  Мы по-братски разделили с Мирчей остатки сухого гороха. Разжевав свою порцию и запив её парой глотков воды, я завалился спать до конца дня.
  Грызуны не подвели, к вечеру в мои силки попалось целых шесть упитанных зверьков. Ободрённый удачей, я расставил ловушки на новых местах, отдав другу ободранные тушки. Мирча разжёг маленький бездымный костёр и стал жарить добычу. Пока мясо доходило до готовности, ещё три суслика пополнили наш запас.
  Мой желудок давно стосковался по хорошей еде, и первого зверька я съел, почти не заметив. Второго мне удалось растянуть, мясо было мягким и сочным, только не хватало соли. Мой товарищ тоже не отставал от меня, да и псу досталась законная доля добычи - головы и кости.
  Начинало смеркаться. Собравшись, мы с оглядкой выбрались на тракт и продолжили путь в ночной темноте. Позже появился молодой месяц и стал подсвечивать пыльную дорогу. В дополнение к удачному дню, неожиданно встретился ручей, и нам впервые за три последних дня удалось отмыться от пота и пыли.
  Утолив жажду и освежившись, мы бодро прошагали остаток ночи по пустынному тракту, лишь с рассветом пришлось уходить далеко в сторону от дороги, прежде чем нашлось подходящее место для дневного отдыха.
  
  Примечания:
  
  Пластинчатый доспех1 - имеется в виду ламеллярный доспех, собирался в виде рубахи, длиной до бёдер, иногда с рукавами, из железных пластин формы, близкой к прямоугольной с несколькими отверстиями по краям, через которые все пластины соединялись ремешками. На один доспех уходило более 500 штук пластин, длина каждой - 8 - 10 см, ширина - 1,5 - 3,5 см.
  
  
  Глава 6
  
  
  На вторую ночь после встречи с уграми мы недолго топтали ногами пыльный тракт, перевалив небольшой подъём, тот неожиданно вывел нас к реке. Света молодого месяца вполне хватало, чтобы разглядеть следы многочисленных караванных стоянок на её берегах. По мелкому песчаному перекату дорога переходила на другую сторону, где постепенно терялась в ночной степи. По размерам река напоминала нашу Кривулю, её берега, поросшие лиственным лесом вперемешку с густым кустарником, полого спускались к воде, обрываясь возле самой кромки узким уступом.
  Представив в уме дорогу к Саркелу, составленную по рассказам Избора, я вспомнил, что эта река называется Олей, и как раз за ней начинается Дикое поле1.
   Трудный путь нас здорово вымотал, поэтому мы сразу решили сделать остановку на несколько дней. Кроме этого, перед тем, как углубиться в бескрайние степи, следовало подготовить припасы на дорогу, наловить и навялить рыбы, а если повезёт, то и мяса.
  Но сначала следовало удалиться как можно дальше от места остановок караванов. Вернувшись на опушку прибрежного леса, я повёл своих спутников вверх по реке. Двигаться по ночной степи, обходя все изгибы лесной чащи, оказалось довольно неудобно, ноги периодически путались в густой траве или проваливались в норы мелких грызунов, но всё равно душу переполняло радостное ожидание близкого отдыха возле воды.
  К исходу ночи месяц стал цепляться нижним краем за тёмную полоску леса, собираясь уйти на покой. Посчитав, что увёл свой отряд достаточно далеко, я повернул к реке. Пришлось долго продираться через кусты, двигаясь практически на ощупь, зато шум и треск веток распугивал всю лесную живность на нашем пути. На берегу нашлась маленькая ровная лужайка с мягкой травой, где мы, перекусив остатками жареного мяса, удобно устроились на ночлег.
  Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко над землёй. Совсем рядом с моей головой стрёкотали кузнечики, басовито прогудел одинокий шмель, от берега доносилось монотонное журчание бегущей по перекатам воды. Стараясь не будить спящих друзей, я вылез из-под полога, быстро разделся и побежал к речке.
  Вода мелкой полосой растекалась по широкому песчаному руслу, отдельными островками с нашей стороны размещались заросли камыша, участки стоячей воды между ними сплошным ковром закрывали листья рдеста. У противоположного берега река стала немного глубже, здесь вода доходила мне до пояса, а в отдельных промоинах под прибрежными кустами скрывала меня с головой.
  Вдоволь накупавшись, я решил заняться нужным делом. Под обрывистой береговой кромкой обнаружились рачьи норы. Проведя несколько раз руками вдоль подводного откоса, по движению воды я улавливал шевеление их клешней и усов, потом, вычислив место норы, хватал её хозяина за спинку и выбрасывал на берег. Складывать улов было некуда, и мне пришлось пока оставить раков в покое.
  Рядом со мной широкий куст вербы низко склонился над рекой, его наполовину вымытые корни представляли собой прекрасное укрытие для подводных жителей. Нырнув, я стал разглядывать переплетение веток, но в воде оказалось много песка, из-за сильной рези глаза пришлось закрыть и дальше действовать на ощупь. Почувствовав рядом с рукой какое-то движение, мне удалось растопыренными пальцами задеть скользкий бок крупной рыбы. Та немного отодвинулась в сторону.
  Вынырнув, я отдышался и продолжил увлекательную охоту. Глубина воды доходила здесь мне всего лишь до груди, и можно было стоять на песчаном дне. Я медленно подвёл руки с двух сторон к рыбьему убежищу, и стал осторожно нащупывать добычу. От лёгких прикосновений сонная рыбина только сдвигалась глубже в сплетение корней. Наконец, резким рывком мне удалось свести пальцы рук под её жабрами и поднять улов вверх. Это оказался сазан около локтя длиной. Крупная рыба забилась в моих руках, и я поспешил к берегу, не замечая ничего вокруг и из последних сил удерживая добычу.
  Когда сазан очутился на траве, мне с трудом удалось разжать стиснутые пальцы, сердце от радости готово было выпрыгнуть из груди. Переводя дыхание, я стал любоваться трофеем.
  Внезапно неведомая сила ухватила меня за волосы на голове и потянула кверху, от резкой боли на глазах выступили слёзы.
  - А!.. Попался вражина, хазарский выкормыш!..- донёсся до меня громовой бас откуда-то с неба. - Шпионишь за нами?
  Сквозь слёзы я с трудом разглядел перед своим лицом широченный живот, обёрнутый коричневым поясом, от которого вниз до самой земли продолжались необъятной ширины синие шаровары.
  "Как глупо получилось", - метались мысли в голове. - "Увлёкся... Что же делать?!"
  Стиснув зубы, я изо всех сил ударил сжатыми кулаками перед собой, стараясь угодить в то место, которое у всех мужчин называется причинным.
  Глухо охнув, фигура слегка согнулась вперёд, захват на волосах стал ослабевать, освобождая кожу головы. Почувствовав слабину и не обращая внимания на боль, я крутанулся волчком и вцепился зубами в толстую руку, пытавшуюся удержать кончики моих волос.
  - А-а-а!.. - после приглушённого вопля рука разжалась, освободив мою пострадавшую голову.
  Я сразу метнулся вперёд, собираясь нырнуть в спасительные кусты. В последний миг левая нога оказалась зажатой в капкане, от рывка я чувствительно приложился лицом о песок. Оказалось, что это здоровяк, вытянувшись на земле во весь рост, успел ухватить мою ногу. Краем глаза мне было видно, как он, злорадно улыбаясь, начал подтягивать меня поближе. Вцепившись в траву, я пытался сопротивляться, но всё было бесполезно, слишком не равны были силы. Моя правая нога оставалась свободной, и я начал наносить ею удары по противнику. Мне не было видно, достигают ли они своей цели, но несколько раз пятка попала по мягкому телу. В это время что-то тяжёлое обрушилось на голову, и стало темно.
  Приходя в себя, мне вначале показалось, что я еду на лошади, но почему-то лёжа на животе поперёк седла, голова и руки - с одной стороны, а ноги - с другой. Понемногу в голове стало проясняться, я вспомнил рыбалку, борьбу с гигантом, и, наконец, понял, что лежу на плече у своего противника. Вскоре тряска прекратилась, здоровяк легко снял меня с плеча и поставил на землю, поддерживая одной рукой.
  На широкой лесной поляне стоял высокий шатёр, в стороне расположилось несколько повозок без лошадей, рядом с ними дымился костёр, над которым висел большой котёл. Вокруг лежали, сидели и ходили люди в разномастной одежде, большинство было без брони, но у всех на поясе или, реже, на перевязи за спиной, висели мечи, сабли, топоры или кинжалы.
  В глубине поляны на толстой валежине сидел мужчина с почти полностью бритой головой, только длинный пучёк русых волос свисал с её макушки на левое плечо. На смуглом от загара лице по краям подбородка выделялись светлые усы, глаза с лёгким прищуром внимательно разглядывали меня. За плечами на уровне головы виднелись рукояти двух клинков.
  - Батько атаман, хазарского лазутчика поймал, - обратился к нему мой конвоир.
  Предчувствуя развлечение, вокруг нас стали собираться зрители со всей поляны.
  Когда я услышал обращение к главарю, у меня словно камень свалился с души. Это были бродники2. Люди, потерявшие в войне или после бандитского набега дом и семью, нередко объединялись в ватаги и уходили в Дикое поле мстить обидчикам. Это были свободные люди, презиравшие рабство, все спорные вопросы они решали на общем собрании или круге, там же выбирали атамана.
  - Эй, Подопригора, ты где такое чудо выкопал? - раздавались вокруг весёлые замечания и усмешки. - Наверное, у медвежьей мамки сынка себе выпросил?.. Вон, как она тебя ободрала. Горячая была любовь!.. Ха-ха-ха!..
  Стоять голышом перед толпой народа было неловко, но я выпрямился и старался держать себя гордо и независимо, а бросив искоса взгляд на своего обидчика, с трудом удержался от смешка. Под правым глазом великана набухал большой синяк, а нос распух, покраснел и смотрел чуть в сторону.
  Польщённый общим вниманием, мой поимщик приосанился и продолжил:
  - Скрывался в речке, чертяка, наверное, наш табор высматривал. Сейчас мои хлопцы шарят по берегам, вдруг там у него сообщники.
  - Как же ты его выследил?- спросил атаман.
  - Иду, я значит, дозором, - стал расписывать Подопригора. - Вдруг слышу, в речке плеснуло. Я насторожился. Опять слышу, кто-то по воде пробирается.
  - Я парень крепкий, - здоровяк приосанился. - Помощь звать не стал, ну думаю, сам справлюсь. Притаился за кустом, а когда этот лазутчик полез на берег, я его и скрутил.
  - Так просто скрутил?- засмеялся предводитель ватаги. - А кто же тебя так разукрасил?
  - Да он это, - потупился Подопригора. - Шустрый и вёрткий оказался, чуть не вырвался, пришлось его по макушке погладить.
  Мой обидчик показал собравшимся свой кулак, размером почти с мою голову.
  - Против твоего молота никто не устоит, - загоготали окружающие. - И не стыдно было бить такого маленького?
  - Этот маленький мне руку чуть до кости не прокусил, - обиделся здоровяк.
  - С тобой всё ясно, - взмахом руки атаман отпустил ватажника и повернулся ко мне.
  В это время два вооружённых парня втолкнули в круг взъерошенного и разлохмаченного Мирчу и положили на траву наши вещи. Молчан прижимался к ногам моего друга, обнажая верхние клыки.
  Выхватив из кучи свои порты, я быстро надел их и завязал поясок. Стоять под взглядами множества людей в одежде было намного лучше.
  - Кто таков? - спросил меня атаман.
  - Смышляй, сын Здимира, сына Далебора из рода белого тура, - представился я.
  - Что делал здесь?
  - Рыбу ловил.
  - Рыбу? - удивился тот.
  Молодой усатый парень, один из тех, что привели Мирчу, достал из-под вороха наших вещей рыбину и показал окружению:
  - Вот, на берегу нашли.
  - Чем ловил? - продолжал допытываться атаман.
  - Руками, - удивляясь вопросу, ответил я.
  - Молодец!.. Прыткий парень!.. Шустрый малец!.. - раздались возгласы из толпы.
  - Верю, - предводитель ватаги кивнул головой, затем поднял руку и громко объявил:
  - Злого умысла не было. Смышляй из рода белого тура и его спутник вольны в своих поступках и могут пользоваться нашим гостеприимством.
  - Подожди, - остановил он меня, когда крики одобрения закончились, и толпа стала расходиться. Затем подозвал к себе пожилого ватажника в жёлтых широких шароварах и с длинным седым клоком волос на выбритой голове.
  - Якун, - обратился атаман к нему. - Ты из радимичей и, возможно, знал отца этого парня.
  - Помню Здимира, знатный был воин, - подтвердил старик. - Мы с ним вместе на хазар и печенегов ходили. Только я слышал, что род белого тура весь погиб во время вражеского набега, и в живых никого не осталось.
  - Осталось! - я гордо тряхнул головой. - Остался я и сестра отца тётка Нежана, мы были в лесу и случайно уцелели.
  - Добрый хлопец, весь в отца, - похвалил меня атаман. - Наверняка не случайно здесь оказался, ну да ладно, позже поговорим.
  Потом снова обратился к старому ватажнику:
  - Якун, скажи кашевару, чтоб покормил мальцов, и присмотри заодно за ними, вдруг кто обидит.
  - Такого обидишь, враз руку откусит, - ухмыльнулся тот в усы. - Добро, атаман, присмотрю.
  Мы с Мирчей быстро привели себя в порядок, сложили вещи и подошли к костру. Молчан тоже понял, что опасности нет, успокоился и, дружелюбно повиливая хвостом, стал обнюхивать и осматривать лагерь бродников.
  Кашевар, плотный усатый дядька с небольшим хохлом на бритой голове, поставил нам на двоих большую миску из обожжённой глины, полную густого кулеша с салом и мясом. Приняв от меня злополучного сазана, он весело заметил, что одной рыбины маловато для всей ватаги.
  - Наловим ещё, - пообещал я и вслед за другом принялся уплетать кушанье.
  Как же мы соскучились по нормальной человеческой еде, тем более такой вкусной. Только что миска была полна, как вот уже наши ложки скребут по дну. Улыбаясь, весёлый кашевар снова наполнил её доверху. Утолив первый голод, на этот раз я старался есть степенно, не спеша, как и подобает настоящему мужчине.
  К концу трапезы к костру подтянулось несколько ватажников, расположившись рядом с нами, они стали доброжелательно расспрашивать: откуда мы идём, как долго и почему без взрослых.
  Услышав печальный рассказ о гибели нашего селения, о коварстве знахаря Улеба, люди помрачнели, их лица нахмурились, а руки непроизвольно стали поправлять оружие. Наверняка у каждого из них случилась, подобная нашей, трагическая история.
  Среди собравшихся был и мой обидчик, Подопригора. Улучив момент, он подошёл ко мне и осторожно тронул за плечо, привлекая внимание.
  - Слухай, Смышляй, - начал он со смущённой улыбкой на лице. - Ты уж не серчай на меня, что я так тебя приложил. Сам понимаешь, я же в дозоре был, табор охранял.
  - Ерунда! - я великодушно махнул рукой. - Моя промашка, увлёкся рыбалкой и не заметил засаду.
  - А ты молодец! - здоровяк добродушно расхохотался. - Здорово меня разукрасил.
  Затем восхищённо прицокнул языком. - А как ловко ты из захвата вырвался, прямо, как волчонок дикий, я и опомниться не успел.
  - Болит? - мне было хорошо видно его правую руку, где на тыльной стороне запястья виднелись отпечатки моих зубов.
  - Не, - великан отрицательно помотал головой. - Я уж забыл совсем.
  - Сам виноват, - я почесал свой затылок, вспоминая ощущения боли и бессилия. - Нечего за волосы хвататься.
  - Мир, - он протянул мне свою руку.
  - Мир, - я хлопнул своими пальцами по его огромной, как лопата, ладони.
  К костру подходили новые ватажники, снова начались расспросы о дороге сюда, о том, что мы видели по пути, но тут из-за их спин вынырнул дядька Якун.
  - Хватит разговоров, - стал он всех разгонять. - Дайте мальцам отдохнуть, а то они совсем сомлели от еды.
  Сил возражать у меня уже не было. Мы с Мирчей легли на шелковистую травку в тени большого дерева и заснули, чувствуя себя в полной безопасности под охраной этих добрых людей.
  
   Примечания:
  
   Дикое поле1 - старое название слабозаселённых причерноморских, приазовских и Донских степей. Зона этих степей тянется от среднего и нижнего течения Днестра на западе до среднего течения Дона на востоке, от левого притока Днепра - Самары и верховьев Оки на севере до Чёрного и Азовского морей и нижнего течения Дона на юге.
  Бродники2 - считается, что обозначение "бродники" указывает на их этническую принадлежность, или на места обитания, или на род занятий. Смесь племен, наречий, состояний. Предшественники военных казацких образований, наподобие Запорожской Сечи. Бродники придонских и придонецких мест раннего Средневековья не были здесь пришельцами, на это указывают немногочисленные, лаконичные, но весомые свидетельства русских, византийских, венгерских и других источников. Сами бродники ни материальных, ни письменных следов о себе не оставили, или эти следы пока не найдены.
  
  
  Глава 7
  
  
  Меня разбудило жаркое палящее солнце, перевалив зенит, оно вроде и стало немного клониться вниз, но земля как раз успела разогреться под его лучами, и теперь в воздухе царила духота. Тень от дерева ушла в сторону, заставляя меня искать спасительную прохладу.
  - Вставай, Мирча, - растормошил я друга. - Пойдём купаться.
  Большинство ватажников спасалось от зноя в тени леса, там же группа молодых воинов, под руководством дядьки Якуна, тренировалась с палками, отрабатывая приёмы сабельного боя и борьбы.
  Вспомнив про своё обещание наловить рыбы, я попросил у весёлого кашевара пару пустых корзин. Когда мы с другом, в сопровождении Молчана, пошли к реке, за нами увязалось несколько человек, среди которых затесался Подопригора. С шутками и прибаутками они сопровождали нас по дороге, и потом устроились на травяном склоне, словно ожидая начала представления.
  Не обращая внимания на зрителей, мы искупались в реке, причём Мирча с Молчаном плескались на мелководье, а меня больше занимали берега. Выбрав подходящий участок, я стал ловить раков и выбрасывать их на пологий берег, а мой товарищ собирал их с песка и складывал в корзину.
   Наш пёс тоже захотел принять участие в охоте, потрогав несколько раз лапой шевелящееся маленькое чудовище, он решил попробовать его на зуб. Ухватить твёрдый хитиновый панцирь оказалось не так то и просто, пока Молчан примерялся открытой пастью к рачьей спинке, тот успел вцепиться клешнёй в нижнюю губу зазевавшегося щенка. Отскочив с громким визгом в сторону, пёс стал трясти головой, стараясь сбросить наглеца. Наконец, рак расслабил хватку и упал в траву. Пострадавший Молчан обошёл страшилище по большой дуге, и улёгся в стороне, время от времени опуская пасть между лапами и почёсывая больное место, больше он не пытался нам помогать.
  Зато Подопригора и ещё двое добровольцев из зрителей решили принять участие в забаве. Раздевшись на берегу, они с хохотом полезли в воду. Мне пришлось несколько раз объяснять, как искать рачьи норы, пока они поняли, что к чему, и дело пошло. Обгоняя друг друга, мы смещались вдоль берегов вниз по течению и корзины постепенно наполнялись уловом. Больше всех веселился наш здоровяк, щипки рачьих клешней его только развлекали. Он просто проводил растопыренными шевелящимися пальцами вдоль подводного откоса, и один, два, а то и три рака цеплялись на них. Оставалось снять добычу и бросить на берег.
   Заполнив корзины, мы отправили улов в лагерь, а сами решили заняться рыбной ловлей. Зрители к этому времени разошлись, а двое ватажников решили использовать свой, неизвестный мне способ охоты. Для этого они принесли из табора луки и охотничьи стрелы с зазубренным наконечником, к которым привязывалась тонкая бечёвка. Что бы охотиться таким способом, надо быть отличным стрелком, но ребята были уверены в своих силах и не сомневались в успехе. Пожелав нам удачи, они пошли вверх по реке.
  Подопригора оказался компанейским парнем, родом он был из полян, а родовое имя Мирота. Как оказалось, попав к бродникам, многие люди брали себе новые имена. О гибели своей семьи великан ничего не говорил, но по некоторым обмолвкам я понял, что когда-то у него были два младших брата и сестра, которых он очень любил.
  В нашей компании полянин как будто вернулся домой, и вёл себя, словно мальчишка со сверстниками. Научить такого увальня правильной работе руками под водой, оказалось нелёгким делом, ему очень не хватало терпения и осторожности. Зато как он радовался первой пойманной рыбке, сколько было восторга.
   Наловить много рыбы у нас не получилось, но в целом улов выглядел приличным. Попалась парочка небольших сазанов, несколько крупных карасей и одна щучка. Её Подопригора умудрился зачерпнуть своей ладонью, как ковшом, и выкинуть на берег.
  К вечеру вернулись охотники, они принесли полдесятка окуней и двух больших щук.
  В лагере меня и Мирчу сразу позвали к атаману. Я уже знал, что его зовут Лютомир, что это прославленный воин, умеющий биться верхом на коне сразу двумя клинками. Он мог одновременно сражаться с несколькими противниками, а в бою обычно возглавлял отряд, первым проламывая брешь в строю врага.
  Вместе с Лютомиром в шатре находилось ещё несколько старших ватажников. Склонившись над походным столом, они разглядывали нарисованную на большом куске тонко выделанной кожи схему рек и городов.
  Нам снова пришлось рассказывать о гибели селения, об Улебе и его предательстве. Особенно подробно нас расспрашивали о встречах на дороге, о численности и вооружении отрядов.
  Услышав об уграх, атаман переспросил о количестве воинов, затем переглянулся с дядькой Якуном.
  - Это кто-то из младших беков, - уверенно заметил он. - Отряд небольшой, будут отсиживаться в засадах, грабить одинокие караваны. Главные силы будут с Зилард-беком, ведь тот договаривался этим летом вести своих людей вместе с печенегами князя Куюма на берега Руси и Роси. Там они наверняка разделятся, угры пойдут по одной стороне Руси, печенеги - по другой.
  Повернувшись ко мне, Лютомир уточнил последние детали, затем начал расспрашивать о планах на будущее.
  Я откровенно рассказал атаману все наши задумки, только не стал говорить об украденных ключах, ведь это была великая тайна, доверенная посвящённым.
  - Добираться до Киева торговым караваном, это вы правильно решили, - заметил он, выслушав меня. - Но идти от Олея на Саркел вдоль тракта я вам не советую. Сейчас угры собираются в поход, а скоро и печенеги всей ордой потянутся вдоль Дикого поля. Вас наверняка увидят и поймают.
  Как умный и проницательный человек, Лютомир почувствовал мои недомолвки, но не стал расспрашивать дальше, только мельком заметил:
  - Видать здорово насолил вам этот Улеб.
  Посовещавшись с остальными ватажниками, атаман высказал общее решение:
  - Советую вам, хлопцы, оставаться пока с нами. Завтра мы отправляемся в низовья Руси, недалеко оттуда, вдоль Дона идёт оживлённый караванный путь из Саркела к грекам. Он охраняется воинами каганата, разбоя практически нет, и для вас будет проще присоединиться к торговому обозу.
  Посмотрев друг на друга, мы с Мирчей охотно согласились с этим предложением.
  Впервые после набега нам удалось прекрасно выспаться. На рассвете лагерь стал оживать, люди поднимались и готовились к переезду. Мимо нас пробежал десяток молодых ватажников, это дядька Якун погнал свою команду на утреннюю зарядку. Мне собирать было почти нечего, и быстро уложив короб, я присоединился к ним. Что бы осуществить свою мечту, и стать великим воином, надо много и усиленно тренироваться, а старый бродник наверняка был большим мастером воинских единоборств и мог научить интересным вещам.
  После интенсивной пробежки он заставил всех таскать друг друга на закорках, ходить полуприсядом, отжиматься на руках и выполнять другие упражнения. Самым необычным для меня приёмом оказалось применение кожаных мешков, наполненных песком. Зажав мешок между коленями, надо было побегать с ним, потом делать кувырки и прыжки в разные стороны, а в завершение, разбившись на пары, и став напротив друг друга, выполнить силовые движения руками, упираясь в ладони противника.
   Для меня такой мешок оказался слишком тяжёлым, и Якун сказал, что начинать надо с маленького веса и постепенно увеличивать нагрузку. Всадник, у которого обе руки свободны от управления лошадью, в бою всегда имеет преимущество, объяснял он. А, чтобы конь мог почувствовать команду, надо иметь очень сильные ноги. Хороший обоерукий воин, такой, как Лютомир, сидя верхом может сломать конские рёбра, если изо всех сил стиснет колени, и всегда заставит слушаться даже не обученное животное.
  Закончив тренировку, все занялись сборами. Табунщики уже пригнали лошадей, которые всё это время паслись в соседней балке, и ватажники разбирали и седлали коней, приторачивали походные торока и вьюки.
  Наше место было определено в обозе, и мы с Мирчей стали помогать кашевару, которого звали Лузгой, запрягать лошадей в повозку и грузить на неё кухонный скарб. Всего повозок было три, в двух из них размещалось отрядное имущество, а в третьей под дугами тента таилось что то секретное, её неотлучно охраняли три суровых ватажника, которые сами выполняли всю подготовку к движению и отгоняли незваных помощников.
  Наконец всё готово, и Лузга пустил своих коней вперёд, направляя движение обоза, следом свою повозку с ценным грузом двинул один из молчаливых охранников, а замыкал колонну молодой возница из команды новобранцев, его верховая лошадь тащилась позади на длинном поводе. Якун вместе с группой своих учеников двигался далеко позади нас, оставаясь в пределах видимости.
  Основной отряд бродников перемещался далеко в стороне от нашего обоза, прикрывая от возможного нападения со стороны Дикого поля, и мы его не видели до самой ночёвки, всего несколько раз я заметил на краю степи фигуры всадников из боковых конных разъездов.
  Лузга уверенно вёл караван неведомыми мне путями по сухому полю, лошади неторопливо и монотонно тянули покрытые полотняным тентом повозки. Молчан бежал впереди, иногда он выискивал что то в траве, пропадая на некоторое время, затем догонял колонну и снова вырывался вперёд. Мирча достал из котомки свою свирель, и, забравшись в тень позади кашевара, наигрывал на ней незатейливые мелодии.
  Мне было нечем заняться, и, прогулявшись вдоль колонны туда-сюда, я устроился на задней повозке рядом с молодым возницей. Юноша был на несколько лет старше меня, тёмно-русые волосы обрамляли смуглое скуластое лицо с прямым носом, большими карими глазами, длинными ресницами и тонко-очерченными бровями. Полоса усов над верхней губой придавала мужественность его несколько женственным очертаниям. Маленькая, но сильная и мускулистая фигура парня в спокойном состоянии словно таилась в ожидании опасности, а при резких движениях напоминала хищного зверька - ласку.
  Он был молчалив и замкнут, и неохотно отвечал на мои вопросы, но за время долгого пути немного разговорился, и я узнал трагическую и печальную историю его жизни. Бродники назвали юношу Малютой, а родовое имя он не стал мне говорить.
  Парень родился в бедной семье печенежской общины Чор в степях за рекой Итиль. Аил, в котором он провёл своё детство, состоял всего из нескольких кибиток, в одной из которых ютилась вся большая семья Малюты, а ведь у него было четыре брата и две сестры. Его родителю принадлежало небольшое стадо овец и несколько коров, и мальчишка всю свою сознательную жизнь помогал отцу ухаживать за скотом. Два старших брата пасли овец своих более богатых родственников.
   По мере возмужания детей достаток увеличивался, и жизнь улучшалась, но тут взрослым парням захотелось стать самостоятельными. Что бы достать денег на калым за невест, старшие братья решили пойти в набег на северных соседей с отрядом младшего общинного князя Гилмата. На покупку коней и оружия сбережений семьи не хватило, и пришлось залезть в большие долги.
  Поход оказался неудачным, много горячих печенежских парней навсегда сгинуло в земле русичей, остались там и братья Малюты. Долг с учётом процентов постепенно возрастал, и, что бы спасти остальную семью, отцу пришлось продать юношу в рабство всё тому же князю Гилмату.
  Жизнь на новом месте оказалась даже легче , чем дома, он выполнял привычную для себя работу, ухаживал за скотом. В помещении для слуг у Малюты оказался свой уголок с лежанкой, и в свободное время он мог лежать на ней, мечтая о воле. Чаще всего парнишка представлял себе в мыслях, как он героически спасает князя от какой-либо опасности, и в награду тот отпускает спасителя на свободу.
  Но в один день положение резко изменилось. У Гилмата в гостях оказался знатный боярин из соседней Хазарии, извращённому гостю приглянулся смазливый юноша, и за пиршественным столом он выторговал Малюту у князя. Вначале тот отказался продавать своего дальнего родича, но цена росла, также как и количество хмеля в голове, и хозяин уступил настойчивому гостю.
  Мечты о свободе сразу стали несбыточными. Парень решился на побег, но его быстро поймали, отхлестали для острастки кнутом и, связанного, повезли в Хазарию.
  В доме нового хозяина Малюту встретили, как родного, две девушки-рабыни омыли его в бассейне, нарядили в чистую светлую одежду, потом привели лекаря, который осмотрел рубцы на теле юноши, смазал их какой-то мазью. Его поселили в маленьком помещении с лежанкой и на несколько дней оставили в покое. Их часть дома постоянно охраняли вооруженные воины, правом свободного прохода мимо них обладал только старый жирный евнух с тремя подбородками на лоснящемся лице и с тонким визгливым голосом. Три раза в день одна из служанок приносила поднос с едой, затем забирала и уносила пустую посуду.
  Выйдя из каморки, можно было по длинному коридору попасть во внутренний дворик с тенистым садом и беседкой посреди мелкого пруда с рыбками. В дальнем углу сада возле высокой глиняной стены находился нужник и выгребная яма с нечистотами, накрытая деревянной крышкой. Там же в стене была узенькая калитка из железной решётки, на которой висел большой замок.
  В соседней каморке жил ещё один пленник, парнишка-русич со светлыми волосами и печальными синими глазами, по возрасту чуть младше Малюты. Он практически не выходил из своего помещения, и их пути пересеклись всего несколько раз на дорожке в саду.
  Работы никакой не было, и вынужденное безделье начинало даже утомлять. Единственным развлечением было ежедневное купание в бассейне, после которого девушки-рабыни натирали кожу мазями и благовониями. Затем жирный евнух учил Малюту делать массаж, одновременно расписывая противным голосом доброту, щедрость и другие достоинства своего властелина.
  Вскоре хозяин вернулся домой из деловой поездки, и подготовка молодых наложников продолжилась с удвоенным старанием. Первый выбор пал на юного русича, весь вечер служанки трудились над его обликом, ухаживали за ногтями и волосами, нарядили в полупрозрачные одежды, выщипали и подкрасили брови, накрасили сурьмой и румянами лицо. Удовлетворившись осмотром, евнух отвёл юношу к боярину.
  Ночью Малюта не мог спать, сам себе он казался гладким, слащавым и противным до одури. В голове мелькали планы спасения, но все они рушились при обдумывании. Реальной возможности бежать не было, а из оружия за все эти дни удалось обзавестись только тонким шёлковым шнурком.
  Утром в доме начался переполох, Не выдержав унижения и позора, русский парнишка связал из порванной простыни верёвку и повесился у себя в каморке. Теперь, после хозяйского гневного разноса, за половецким юношей постоянно стали следить чьи-то внимательные глаза.
   Сделав вид, что смирился, Малюта покорно вытерпел всю подготовку к свиданию. В начале ночи толстый евнух отвёл его в покои к хозяину, а сам удалился, оставив их наедине.
   Хазарин, одетый в нарядный парчовый халат на голое тело, усадил парня на мягкие подушки за накрытый столик с кушаньями, стал радушно угощать всякими сладостями, налил вкусного вина. При этом он во весь голос нахваливал его юность и красоту, ненароком поглаживая то руку, то бедро юноши. Улучив момент, Малюта вытащил спрятанный шнурок и задушил распалённого похотью хозяина, отомстив тем самым и за русича, и за всех других погубленных мальчиков.
  Теперь все пути назад были отрезаны, в случае поимки ему грозила самая мучительная и изощрённая казнь. Периодически издавая стоны и охи, тем самым имитируя бурную ночь, парень обшарил покои. Из оружия он нашёл только кинжал, но зато попалась и большая связка ключей от всех хозяйских замков. Постепенно в голове созрел план побега. Он казался безумным, но зато давал и призрачную возможность спасения.
  Под утро Малюта вышел из хозяйских дверей и, пошатываясь, утомлённой походкой прошёл мимо охранников к своей каморке, пропустив мимо ушей их глумливые замечания. Как бы по нужде он вышел в сад и на короткое время скрылся от чужих взоров. Метнувшись к задней калитке, юноша раскрыл замок и распахнул её настежь, а сам, приподняв и снова прикрыв за собой крышку, спрятался в яму с нечистотами.
  В это время во всём доме поднялся страшный шум, евнух обнаружил мёртвого хозяина. Отряды воинов перерыли всю округу в поисках беглеца, на всякий случай они даже несколько раз открывали крышку ямы и тыкали в неё копьём. Всякий раз Малюте приходилось, затаив дыхание, нырять в дерьмо с головой, вознося в душе просьбу к верховному богу Тарху1 о помощи. При открытии крышки из ямы вылетали тучи мух, и доносилось смрадное зловоние, не выдержав, воины с ругательствами закрывали её снова и продолжали поиски в других местах.
  Два дня парень сидел в яме, испытывая страшные мучения от ползающих по лицу жирных мух и заливающих глаза и нос нечистот. В конце второго дня по покойному хозяину справили поминальную тризну, и ночью в доме стало тихо. Вырубив кинжалом на скользких стенах ступеньки, Малюта выбрался из ямы. На калитке висел новый замок, но, хвала Тарху, один ключ из связки смог его открыть. Сразу за селением текла небольшая река, и, опасаясь погони с собаками, парень всю ночь пробирался по её руслу вверх по течению, где отсиживался ещё два дня.
  Только на пятую ночь он решился выйти в открытую степь и продолжить побег. Идти домой было нельзя, и юноша решил пробираться за Дон к бродникам. Он знал, что эти люди презирают рабство, и не выдают назад беглых рабов. Больше месяца Малюта двигался к своей цели, избегая встреч с людьми, питаясь сырыми мышами, кузнечиками и, когда повезёт, сусликами.
  Прошлой осенью Лютомир случайно наткнулся в степи на умирающего от холода и голода парня и оставил в отряде.
  Услышав эту историю, я с большим уважением стал относиться к новому товарищу, ведь хоть он и оставался печенегом по крови, зато всем поведением доказал свой несгибаемый воинский дух и смелость. А при упоминании о хазарах глаза Малюты начинали блестеть стальным блеском, выдавая затаённую ненависть.
  Наш обоз двигался в установленном порядке до самого вечера, только один раз сделав небольшую остановку для отдыха лошадей.
  На ночлег Лузга остановился в широкой и пологой лощине, где обнаружился маленький ручей. Вместе с другими обозными мы с Мирчей вначале напоили и вычистили коней, и лишь когда стреноженных лошадей отправили пастись, все стали разгружать повозки и устраивать стоянку. Вскоре подтянулись остальные ватажники, которые, как и мы, в первую очередь позаботились о своих конях.
  После ужина лагерь быстро затих, усталые люди спали, только одинокие караульные объезжали лощину по внешнему краю.
  
   Примечания:
  
  Тарх1 - Бог Тарх Перунович, Бог-Хранитель древней Великой Мудрости. Тарха часто называют многомудрым сыном Бога Перуна, внуком Бога Сварога, правнуком Бога Вышеня.
   Очень часто в разных древних Ведических текстах Тарха Перуновича просит помочь людям из Славяно-Арийских родов его прекрасная сестра, златовласая Богиня Тара. Вместе они совершали благие деяния, помогали людям обживать бескрайние просторы на Земле. Бог Тарх указывал, на каком месте лучше всего основать поселение и построить Капище или Святилище, а его сестра, Богиня Тара, подсказывала людям, какие деревья необходимо использовать для строительства. Кроме того, она обучала людей, чтобы они на месте срубленных деревьев высаживали новые лесопосадки, дабы для их потомков выросли новые деревья, необходимые для строительства. Впоследствии многие роды стали называть себя внуками Тарха и Тары, а территории, на которых эти роды поселились, назвали Великой Тартарией, т.е. землёй Тарха и Тары.
  
  
  Глава 8
  
  
  С восходом солнца Якун опять погнал своих подопечных на тренировку. На этот раз кроме меня ещё и Мирча присоединился к группе новичков, и теперь добросовестно вместе со мной повторял все упражнения.
  После занятий мы быстро позавтракали и стали помогать Лузге собираться в дорогу. Вторую повозку сегодня запрягал уже не Малюта, а другой возница из команды, высокий жилистый парень по имени Плоскиня. Сборы были почти закончены, когда к нам на могучем гнедом жеребце подъехал Подопригора, за ним на длинном поводе бежала мышастая1 кобылка с тёмной гривой и аккуратным чубчиком над глазами.
  - Смышляй, - обратился он ко мне. - Я вижу, что вы с Мирчей серьёзные люди и занимаетесь не глупыми забавами, а обучаетесь воинскому мастерству. У меня две заводных лошади, и одна из них сейчас не нужна. Вверяю вашим заботам на время дороги вот эту смирную лошадку.
  Он отвязал повод от седла и бросил мне свободный конец.
  Не веря своему счастью, я застыл столбом, пытаясь выдавить из горла слова благодарности.
  Видя моё замешательство, здоровяк громко захохотал, поднял коня на дыбы и развернулся в обратную сторону.
  - Будете обижать мою Малушу, уши пообрываю, - бросил он на прощание, и, свистнув, погнал своего жеребца галопом вслед за удаляющимся отрядом.
  Собирая повод в кольцо, я подошёл к кобыле, она стояла смирно, лишь изредка переминаясь с ноги на ногу и иногда вздрагивая всем телом, отгоняя назойливых слепней. Её большие карие глаза с любопытством следили за мной.
  - Малуша, - с восторгом выговорил я её имя и погладил по узкой вытянутой голове, затем почесал за ушами и потрепал за длинную гриву.
  Лошадь спокойно вытерпела мои ухаживания, только развернула уши в мою сторону, прислушиваясь к незнакомому голосу.
  - Малуша, хорошая моя, - уже громче повторил я, и снова погладил её по тонкой морде уже более смелыми движениями.
  Привязав кобылу к повозке, я выпросил у Лузги горсть сухарей и стал кормить её с ладони.
  Мирча по хозяйски осмотрел лошадь, потрепал за чёлку, заглянул под хвост, пощупал бабки но ногах, потом проверил зубы.
  - Молодая кобылка, ещё не жеребая, - сказал он, удовлетворённый осмотром. - Не запаленная и ноги не сбиты. Хорошая лошадка.
  Лузга посмотрел на него с уважением.
  - Ученик знахаря, - пояснил я, гордый за друга.
  Седло, к сожалению, оказалось вьючным, на его плоский широкий верх требовалось подложить что-нибудь ещё, для этого подошёл мой свёрнутый в рулон плащ. В само седло я забирался с повозки, так как запрыгнуть лихим прыжком с земли у меня не получалось из-за малого роста. Сидеть на свёрнутом плаще мне показалось достаточно удобно, только ноги как-то неуютно свисали по бокам лошади. Выручил кашевар, он достал из запасников моток верёвки и быстро закрепил на передних крючках самодельные стремена. Отрегулировав их по высоте, я сразу почувствовал себя увереннее.
  В нашем селении было мало лошадей, они все использовались для работы, и опыта верховой езды у меня практически не было. Подобрав повод, я закрепил его излишки на седле, затем стал пятками хлопать по конским бокам, пытаясь послать лошадь вперёд. Скосив на меня лукавым взглядом, Малуша отпрыгнула в сторону и стала неторопливо пощипывать траву, медленно переступая с ноги на ногу.
  Обоз ходко начал движение, повозки перевалили гребень лощины и скоро скрылись из глаз, оставив меня одного на месте бывшей стоянки. Я попытался снова направить кобылу вперёд, молотя пятками по бокам, но та не обращала внимания на мои потуги. Медленно закипая в душе от злости на свою неумелость, я звонко хлопнул ладонью по крупу лошади позади седла. Взбрыкнув всем телом, Малуша стала быстро двигаться правым боком вперёд, завернув голову вверх и в левую сторону. Чертыхнувшись, я поправил поводья и стал разворачивать лошадь вслед за караваном.
  Выбравшись из лощины в степь, кобыла сбавила шаг и медленно побрела вслед за удаляющимися повозками, периодически вырывая зубами пучки травы. Мои шлепки по крупу скоро перестали её подгонять, пробежав немного лёгкой трусцой, она снова переходила на медленный шаг.
  Нужно было что-то предпринимать, и мне пришлось пойти на крайние меры. Отцепив повод, я намотал его на правую ладонь, оставив свободный конец кожаного ремешка в два локтя длиной. Придерживая поводья левой рукой, я звонко шлёпнул получившейся плетью по конскому крупу.
  Взвившись на дыбы, Малуша негодующе заржала, потом большими прыжками помчалась вперёд, высоко подкидывая зад и пытаясь сбросить неумелого наездника. Мне с большим трудом удалось удержаться наверху. Вскоре кобыла смирилась и пошла галопом, моё тело при каждом прыжке подлетало над седлом и тяжело шлёпалось обратно, вышибая дух. Забыв про поводья, я вцепился в луку седла и попытался привстать на стременах, смягчая толчки. Наконец, Малуша сбавила ход и перешла на лёгкую трусцу.
  Остановив лошадь, я потрогал её за шею, горячая кожа была скользкой от пота.
  - Сама виновата, - извиняющимся голосом стал объяснять я, поглаживая кобылу по мокрым бокам. - Нечего было выделываться.
  Та стояла смирно, только уши были подвёрнуты в мою сторону.
  - Будем друзьями, и я не стану тебя хлестать, - наклонившись вперёд, тихо сказал я прямо ей в ухо. - Договорились?
  Малуша переступила с ноги на ногу.
  - Но-о... - подал я команду, подобрав поводья и шлёпнув пятками по бокам.
  Кобыла послушно двинулась вперёд быстрым шагом.
  Взаимопонимание было достигнуто, теперь, чтобы заставить её двигаться быстрее, было достаточно просто помотать возле конской морды концом ремешка.
  Увлёкшись разборкой с лошадью, я не заметил, как оказался в окружении команды молодых ватажников во главе с дядькой Якуном.
  - Я смотрю, и понять не могу, и кто это здесь скачки устраивает? - засмеялся коренастый веснушчатый парень по прозвищу Вырвизуб. - А это, оказывается, Смышляй. Ловкий парень, палец в рот не клади. Где-то лошадь достать успел.
  - У угров угнал...А может у печенегов?.. - зубоскалили вокруг. - Слушай, а может там ещё есть? Покажи, где они водятся.
  Якун выехал вперёд, и под его строгим взглядом все притихли.
  - Подопригора дал? - поинтересовался он.
  После моего кивка, осмотрев нас с Малушей, заметил:
  - Справная лошадка, а вот седло для обучения не годится, надо будет переделать.
  Затем неожиданно подал команду:
  - А ну вперёд! Рысью! До ближайшего пригорка.
  Умная кобыла с первого же посыла ходко двинулась вперёд, не дожидаясь, когда я начну размахивать концом повода. Дядька ехал рядом, внимательно рассматривая мои попытки держаться в седле ровно и непринуждённо.
  - Знаешь, как называется твоя посадка? - с улыбкой спросил он меня, и, не дожидаясь ответа, пояснил:
   - Охлюпка. Так ездят простые веси в своих селениях, сидят на лошади, как куль с репой. Для воина это не годится.
  Якун подрегулировал высоту моих стремян, показал, как держать ноги и упираться коленями во время скачки, затем, дав мне задание до конца дня тренироваться в посадке, продолжил занятия с остальной командой.
  Он заставлял их держать ноги без стремян во время скачки, останавливать лошадь на полном скаку, вставать ногами на седло и удерживать равновесие, на ходу спрыгивать с лошади и бежать рядом, затем снова заскакивать на коня, разворачиваться в седле назад и продолжать движение спиной вперёд. У некоторых парней, например у Малюты, все эти приёмы выполнялись легко и непринуждённо, словно они всю жизнь этим занимались, другие ребята сидели в седле не намного увереннее меня.
  Лучшие ученики больше внимания уделяли работе с оружием, обучались стрельбе из лука во время движения, обращению с саблей, с мечом или, размотав над головой кистень2, пытались с ходу попасть по верхушке торчащего над степной травой куста или высокого растения.
  Я добросовестно выполнял указания наставника, старался держать ноги правильно, и уже к полудню все мои мышцы ниже пояса болели и ныли от непривычной нагрузки. Дождавшись короткого обеденного привала, я с облегчением слез с лошади. У меня ещё хватило сил напоить Малушу водой, и отпустить пастись на длинном поводе.
  Когда обоз продолжил движение, уже Мирча, в свою очередь, забрался на кобылу и отправился к дядьке Якуну учиться верховой езде.
  Самое жаркое время дня я продремал в повозке позади Лузги, не было желания даже шевелиться. Солнце клонилось к закату, когда подъехал мой друг и, постанывая, как старый дед, слез с лошади.
  - Знаешь, Смышля, - со вздохом обратился он ко мне, передавая повод. - Я хочу быть умелым знахарем и ведуном, а не лихим конником и рубакой, и больше люблю ходить пешком. Так, что занимайся один, тебе это нужнее.
  С деревянной улыбкой на лице я забрался в седло, каждое движение причиняло мучительную боль, но постепенно мышцы размялись, и стало легче. Умная кобыла успела привыкнуть ко мне и теперь охотно выполняла команды. Отрабатывая правильную посадку, я пускал Малушу то шагом, то рысью, то лёгким галопом и в некоторые моменты меня переполнял восторг от единения с лошадью и со всей вечерней степью. Мне представлялось, что мы с Малушей летим былинным кентавром в необозримом степном просторе, хотелось мчаться вперёд, и вперёд, не останавливаясь.
  Сдерживая лошадь, я стал осматриваться, обоз виднелся маленькой короткой чёрточкой на самом краю степи. Пришлось торопливо направить кобылу вдогонку за караваном.
   Это сладостное ощущение свободы и полёта на вольном просторе я навсегда сохраню в своей душе, оно будет согревать меня во время невзгод и суровых испытаний.
  Походная жизнь тянулась своей чередой, и мы скоро свыклись с её распорядком. После утренней разминки иногда оставалось время для занятий с оружием, и вскоре выявились предпочтения моего друга, охотнее всего он выполнял упражнения с палкой и посохом, и тренировался в стрельбе из лука. Мне же нравилось заниматься со всеми видами оружия, метать ножи было так же увлекательно, как драться на топорах или мечах.
  При этом, на особицу для меня всегда стояли клинки. Правда, до настоящих сабель и мечей нас не допускали, тренировки проходили с деревянными палками, но я наметил себе цель - стать обоеруким воином и теперь усиленно тренировал левую руку. Мои мышцы быстро привыкли к постоянным нагрузками, и не досаждали, как раньше.
  С Малушей я здорово сдружился, по утрам она приветствовала меня ласковым ржанием, охотно прибегала ко мне за угощением, терпеливо выдерживала надевание седла и узды. Дядька Якун у кого-то обменял вьючное седло на обычное, для конного воина, и теперь мне было намного проще выполнять его задания. Конечно, до Малюты ещё было далеко, но среди остальных учеников я уже не выглядел белой вороной.
  Пару раз и Мирча упражнялся в верховой езде, но вскоре у него не осталось свободного времени для этого. Бродники наткнулись на большой отряд угров, пришлось вступить в схватку. Сеча была короткой и кровавой, враги были уничтожены полностью, но и ватажники понесли потери, несколько человек получили ранения, причём у двоих раны оказались очень тяжёлыми.
  Своего лекаря в отряде не оказалось, и моему другу пришлось, невзирая на молодость, обрабатывать и зашивать раны. Тяжелораненых положили в повозку, и Мирча теперь неотлучно находился при них.
  Стараясь подальше удалиться от опасного района, мы двое суток двигались быстрым маршем, перекусывая на ходу и останавливаясь, только что бы напоить лошадей. Наконец, отряд остановился на отдых в тени буковой рощи на берегу мелкого ручья. Целый день усталые люди приводили себя в порядок, чистили лошадей, чинили порванную упряжь и сбрую.
  Один из раненых скончался, не выдержав тряски по дороге, и его похоронили на пригорке. Причём, к моему удивлению, не стали сжигать тело. Выкопав яму, его нарядили в новую чистую одежду и положили на дно. Под голову поставили седло, в правую руку вложили меч, в левую - конскую уздечку, на поясе висели сулица3 и нож. В ногах поставили вьюк с припасами для долгого путешествия. Закопав могилу, над ней насыпали небольшой курган, и ушли, попрощавшись с товарищем поднятой кверху рукой.
   После похорон ватажники уселись вокруг костров на поминальную тризну, люди шутили и смеялись, вспоминая подвиги погибшего и восхваляя его достоинства, по кругу пошли ковши с кумысом, чарки с каким-то хмельным напитком, который в бочонке прикатил из своих запасников Лузга. Веселье нарастало, то возле одного костра, то возле другого вскакивал кто-то из пирующих, а то и сразу двое, и с лихой удалью пускался в пляс. Один крутился на ноге по кругу, как юла, другой шёл вприсядку, а третий вертелся колесом по поляне.
   Подбадривая танцующих, люди хлопали в ладони или бряцали оружием, отовсюду неслись громкие возгласы и взрывы смеха, когда кто-то из танцоров падал на землю от усталости, или просто споткнувшись.
  В самый разгар веселья стали раздаваться голоса:
  - В круг, братцы!.. В круг!
  Поднявшись на ноги, все пирующие выстроились плечо в плечо вокруг центрального костра в один большой круг, положив свои раскинутые руки на плечи соседей. Мы с Мирчей, чувствуя себя едиными с остальными людьми, тоже встали в общий строй, замыкая кольцо.
  Ватажники стали притоптывать ногами, вырабатывая единый ритм, под звуки простого напева, вырывавшегося из сотни лужёных глоток:
  - Гей, Коло!.. Гей, Коло!.. Гей!.. Гей!.. Гей!
  Затем кольцо людей стало двигаться по кругу то в одну сторону, то в другую, разворачивая нижнюю часть туловища с ногами то влево, то вправо от центра после каждого повтора.
  - Гей, Коло!.. Гей, Коло!.. Гей!.. Гей!.. Гей!
  Руки были переплетены в тесном объятии, плечами каждый человек чувствовал рядом надёжные плечи друга или побратима, все одновременно, то быстрее, то медленнее переставляли свои ноги во время пения. Всё это создавало в душе удивительное чувство единства всей этой группы людей, казалось, что в таком танце можно двигаться бесконечно долго, не ощущая усталости.
  Внезапно чей-то громкий голос прервал колдовство напева:
  - Любо, братцы!!!
  - Любо!!! - отозвались со всех сторон.
  Размыкая объятия, ватажники стали расходиться по своим местам. Вскоре весь отряд, кроме караульных, спал глубоким сном.
  
   Примечания:
  
  Мышастая1 - масть лошадей. Характерен ровный пепельно-зольный окрас корпуса; (состоит из смеси серого, черного и буроватого волоса). Голова, хвост, грива, ремень, пятна на лопатках и ноги ниже запястных и скакательных суставов имеют темно-серый или черный цвет.
  Кистень2 - Кистень представляет собой грушевидную гирю весом 100-500г., прикрепленную к цепи или ремню, которые, в свою очередь, крепятся к рукояти. Форма и вес гири могли меняться в широких пределах, так же как и материал, из которого она была сделана. Считается, что кистень - это чисто русское изобретение, которым пользовались славяне еще в VI веке.
  Сулица3 - слово сулица происходит от глагола "сулить", первоначально имевшего значение "метать". Можно сказать, что сулица - это нечто среднее между копьем и стрелой, и применялась как ручной метательный снаряд для ближнего боя. По сравнению с копьём, древко у сулицы тоньше (диаметром 1,5-2,0 см) и короче (1,2-1,5 м).
  
  
  Глава 9
  
  
  К моей радости, после утренней тренировки Якун впервые разрешил мне работать с настоящим боевым клинком. Просмотрев запасы трофейного оружия, он выбрал самую короткую и лёгкую по весу саблю с круглой гардой и рукоятью, плотно обмотанной тонким кожаным ремешком. Из-за своего роста я не мог носить её на поясе, и пришлось ещё подбирать перевязь на плечи и крепить ножны за спиной.
  Для своего возраста я был достаточно крепким подростком, к тому же постоянные тренировки закрепили мышцы, но всё равно держать саблю в руке оказалось очень тяжело, не хватало силы в кисти. Конечно, взмахнуть клинком и резко опустить его вниз у меня получалось, только это был не разящий удар, лезвие сабли всё время выворачивалось немного вбок или даже плашмя. Поэтому, в начале нужно было научиться держать саблю, а так же быстро извлекать и вкладывать её обратно в ножны.
  Напарником у меня оказался Плоскиня, который учился работе с длинным прямым мечом. Наставник выдал нам старый кожаный бурдюк, наполнив водой, его следовало подвесить к толстой горизонтальной ветке дерева. На дне кожаного мешка оказалась маленькая дырочка, через которую вода вытекала тонкой непрерывной струйкой.
  Сменяясь после каждого бурдюка, мы с Плоскиней по очереди рубили эту струйку своими клинками. Изменяя высоту и направление удара, нужно было каждый раз добиваться, что бы острое лезвие стремительно пересекало летящую воду, не создавая брызг и мелких капель. Простое с виду упражнение оказалось утомительным, в конце занятий рукоять сабли несколько раз выскальзывала из обессиленных пальцев.
  На вечерней тренировке держать клинок оказалось ещё труднее, стиснув зубы, я упрямо перекидывал рукоять из одной ладони в другую и делал взмах, уже не обращая внимания на правильность удара, главное для меня сейчас было - удержать саблю в руке. Конец занятий я встретил с огромным облегчением.
  После ужина бродники не торопились укладываться спать, за эти дни люди успели отдохнуть, и теперь сидели у костра, вспоминая забавные случаю из своей жизни. Нам с Мирчей было очень интересно слушать рассказы бывалых воинов. Ватажники теперь считали нас своими, и даже перестали скрывать секрет похода.
  Как оказалось, в борьбе против Царьграда бродники обычно выступают в роли союзников Дунайской Болгарии1 хана Персиана, их отряды участвуют в войне болгар с ромеями и в набегах на пограничные провинции. Особенно важен их опыт в морских походах, когда используются обычные плоскодонные ладьи и насады2 русичей. Хан Персиан и его советники высоко оценивают мастерство бродников, поэтому доверили Лютомиру доставить тайное послание правителю далёкого родственного государства - Волжской Болгарии3 хану Таиру. Доставив письмо по назначению, отряд ватажников половину зимы дожидался в городе Булгаре решения совета болгарских племён, и сейчас со всеми мерами предосторожности вёз ответное послание с богатыми дарами в город Преслав, новую столицу страны.
  Самые старые и заслуженные ветераны сидели вокруг центрального костра. Я пристроился в сторонке за широкой спиной Подопригоры, и с увлечением слушал их рассказы о далёких странах, о нравах и обычаях живущих там людей. Особенно мне запомнилась история одного морского похода4, рассказанная дядькой Якуном.
  - В тот год наш кошевой атаман подрядился сопровождать молодого наследника ромейского царства Василия в Царьград.. У ромеев ведь всё совсем не так, как у нас, у русичей, Василевса там уже давно не выбирают на вече или в круге, обычно они наследуют трон по праву рождения, старший сын после отца. Когда нет детей, то ихний царь просто выбирает и назначает своего соправителя, как будущего приемника. А так же они постоянно дерутся за свою власть, причём опять же по своему, по христиански.
  У нас на Руси ведь как решаются споры: объявил - иду на вы, и началась драчка. А вот у ромеев всё делается исподтишка и втихаря - то яду в питьё насыпят, то татя зашлют из-за угла, или другую каверзу удумают.
  Так вот, когда их царь Константин неожиданно скончался, в чём по слухам ему помогла родная мать Ирина, то у него остался малолетний сын Василий. Опасаясь за жизнь наследника, родственники тайно отвезли мальца в Дунайскую Болгарию к хану Крому, где тот благополучно вырос до зрелых лет. Его бабка Ирина после смерти царя нашла себе нового хахаля Феофила и правила царством всё это время.
  Подросший Вася решил забрать своё царство назад и стал искать сильных союзников. Вот он и договорился с полянским князем о помощи. Наш атаман Твердята тоже подрядился на это дело. Всю зиму мы готовили челны и насады для плавания по Скифскому морю5. К весне армада из 200 судов была готова, и мы отплыли на Царьград. По пути забрали с собой Василия с болгарской дружиной.
   Помню, по дороге знатная буря тогда приключилась, и здорово нас потрепала, натерпелся я тогда страху в море. А кто бы не испугался?.. Берегов не видать, волны высотой в четыре сажени и наша скорлупка прыгает туда-сюда. Хорошо, что эта болтанка быстро закончилась, и на второй день море стихло. Целую неделю мы собирали суда до кучи, ремонтировали мачты, латали паруса, затем поплыли дальше.
  Наконец, приплыли мы, братцы, в это самое Греческое царство, остановились у города Амастрида. Богатый такой городок, горы вокруг, сады, виноградники и дома каменные раскиданы по склону. Порезвились мы тогда маленько, хорошую добычу взяли. Там я даже в ихней бане побывал, называется терма.
  На нашу совсем непохожа, снаружи глянешь - не иначе, как дворец правителя, всё отделано цветным камнем, ступени мраморные, вокруг статуи полуголых баб и мужиков. Внутри - ещё хлеще, палаты светлые, стены красочными изразцами разукрашены, окна заделаны разноцветным ромейским стеклом. Скамьи большие, тоже из гладкого камня и с подогревом, спина не мёрзнет. Ещё там было два больших бассейна с тёплой водой и парилка, куда горячий пар подают из котлов с кипящей водой.
  Попробовал я там погреться и рукой махнул, никакого сравнения с нашей баней. Стоишь в горячем киселе, кожу обжигает, а удовольствия никакого, жара, что бы тело прогреть изнутри, и духа нашего ядрёного от горячего дерева, трав и кваса совсем нет.
  Наша ватага на постой устроилась в доме одного знатного местного боярина, или как там называется, патриция. Сам хозяин при подходе армады сбежал в Царьград, но в доме все припасы остались на месте, и вина заморского оказался полный погреб, хоть сладкого, хоть кислого. А ещё, братцы, остался хозяйский гарем, штук тридцать наложниц во главе с безбородым евнухом.
  Наследник Василий с главной дружиной отправился к Царьграду на переговоры с тогдашним василевсом, а бродников оставил на месте высадки. Делать было нечего, и мы решили отметить удачное начало похода весёлым пиром по греческому подобию. Надо сказать, что и празднуют ромеи совсем не так, как обычные люди.
   Евнух-домоуправитель старался изо всех сил, в большом зале слуги быстро расставили низенькие столики, по сторонам возле них устроили лежанки с мягкими подушками по бокам. И вот лежим мы, друзья-ватажники, вокруг столов, девушки-наложницы в прозрачных шелках снуют между нами, подносят новые кушанья, наливают вина в чаши.
  Разлёгся я на мягких подушках с полным животом, уже ни есть , ни пить не хочется, руки, ноги неподъёмными стали, лень даже пошевелиться. Пялюсь на потолок, а там синее озеро нарисовано, кувшинки цветут, лебеди плавают, а на берегу сидит на корточках обнажённая дева и справляет малую нужду прямо в воду.
  - Тьфу! - Якун в сердцах сплюнул перед собой. - До чего срамная картинка, так и стоит перед глазами.
  Затем продолжил рассказ:
  - Отвернулся я, значит, в сторону, но видно, напомнила мне эта картинка уже про мою нужду. Чувствую, что пора облегчиться, мочи нет терпеть, а вставать ой, как не хочется.
  И шевельнулась тут у меня в голове поганая мыслишка:
  - А ведь ромеи это делают прямо за столом, не поднимаясь, для такого дела у них есть специальная посудина. Может, стоит и мне попробовать?
  Видно, эти мои крамольные мысли дошли до самого Рода-прародителя, и сильно его рассердили. В страшном гневе решил он покарать нечестивца.
  Внезапно раздался громкий треск, в потолке над головой протянулась длинная трещина, пол стал ходить ходуном. Люди вокруг закричали, бросились в ужасе убегать из дома. Я вскочил на ноги, но новый толчок швырнул меня прямо на столик с напитками. Земля качалась, как лодка во время качки, не помня себя от страха, я с трудом выбрался во двор вслед за остальными.
  Наконец, решив, что наказание достаточное, бог перестал трясти землю.
  Не знаю, братцы, что случилось?.. Может быть, я опрокинул на себя кувшин с вином?.. Но, когда очухался и стал соображать, мои шаровары почему-то оказались мокрыми на самом мужском месте.
  Громовой хохот сотряс окрестности. Как оказалось, вокруг нас собрались остальные ватажники, привлечённые интересной историей, и сейчас весь народ заходился от смеха, даже сам Якун, довольный реакцией слушателей.
  - А вот у нас деды рассказывали, - вступил в разговор плотный сивоусый ватажник, когда смех утих, и люди стали расходиться по местам. - Живёт, мол, в глубине земли, под нами огромный и могучий Индрик-зверь. У него зубы длиной с мой рост будут, а пастью он может проглотить целый дом. Этот зверь роет длинные подземные ходы, а когда поднимается к поверхности, то земля трясётся и ходит ходуном.
  - Про Индрик-зверя все слышали, - перебил сивоусого другой ветеран, с сабельным шрамом на левой половине лица. - А вот у желтолицых людей, которые живут далеко в заутренней стороне, землю трясёт дракон. Он размером с небольшую гору, похож на ящерицу, только с крыльями, может летать по небу, а из пасти извергает огонь. Убить дракона невозможно, если отрезать у него голову, то тут же на этом месте вырастет новая голова.
  - Нет, братцы, это было предупреждение, - Якун снова перехватил внимание слушателей. - Всё у нас делается по замыслу Рода и с согласия его сына Сварога6. Если соблюдать Покон (законы Рода), то и боги не будут вмешиваться в нашу жизнь. Я для себя твёрдо уяснил - нельзя перенимать чужую веру, их порядки и обычаи. Как только изменишь заветам предков - сразу жизнь твоя пойдёт наперекосяк. Дети, если они будут, перестанут почитать и слушать старших, а уж внуки - тем более.
  Пускай ромеи и хазары кичатся своим достатком, жить, как они, обманывая других людей, да ещё ожидая корысти от каждого встречного человека, это не для меня.
  Закончив историю своими размышлениями, дядька замолчал, задумчиво глядя на огонь. Сидящие вокруг костра ватажники закивали головами, выражая своё согласие с рассказчиком.
  Услышанные истории долго не давали мне уснуть, я пытался представить в уме большую синюю воду без берегов, неведомые страны и города, но потом сон всё же взял своё.
  Утром отряд продолжил движение по краю Дикого поля. Дни были похожи один на другой и летели незаметно. Я настолько привык к Малуше и передвижениям верхом, что спускаясь с седла на землю, какое-то время чувствовал себя неуютно. Отмечая мои успехи, дядька Якун сказал, что если меня тренировать ещё месяц, то по мастерству верховой езды я сравняюсь с Малютой.
  Раненый ватажник быстро шёл на поправку, и у Мирчи стало больше свободного времени. Обычно он присаживался на повозку к кому-нибудь из возчиков и расспрашивал о дальних странах и других местах, где тот успел побывать.
  Наш молодой пёс полностью освоился, и охранял обоз во время пути, иногда даже помогая караванщикам. Если Молчану казалось, что лошади идут слишком медленно, то он лёгким покусыванием за ноги и рычанием заставлял их ускорить шаг, нисколько не боясь возможного пинка. Это казалось ему игрой, и доставляло удовольствие, да и сами лошади охотно поддерживали эту забаву.
  Мы настолько свыклись со славной компанией бродников, что почти забыли о цели своего похода.. В один из вечеров после очередного перехода она внезапно напомнила о себе, меня и Мирчу вызвали в шатёр к Лютомиру.
  Атаман был один, склонившись над столом, он задумчиво разглядывал уже знакомую нам схему рек и городов.
  - Значит так, хлопцы, - начал он, когда мы вошли внутрь. - Сегодня мы остановились совсем близко от Руси. Места здесь опасные, завтра нам предстоит быстро переправиться на ту сторону реки, и уйти как можно дальше от её берегов. Поэтому нам надо решить, расставаться с вами или нет. Вы ребята толковые, и я с удовольствием приму вас в отряд.
  Мне очень понравились бродники, у них многому можно было научиться, особенно в воинских науках. Но ведь я последний из рода, чтобы создать большую семью и кормить её, мало быть умелым воином, желательно ещё иметь хорошее ремесло и свой дом в безопасном месте. Кроме этого, мне вспомнилась клятва о мести предателю Улебу и предсмертная просьба ведуна Болеслава.
  - Нет, - с тяжёлым вздохом отклонил я предложение главаря ватажников. - От всего сердца мы благодарны тебе, Лютомир, и твоим людям за гостеприимство и лестное предложение, но нам надо идти в Саркел.
  - Хорошо, - атаман удовлетворительно кивнул, словно не сомневался в отказе. - Я был уверен, что вы выберете свою дорогу. Утром мои люди проводят вас.
  - И ещё, - он взял со стола увесистый кожаный кошель и протянул мне. - Я хочу, чтобы эти монеты пошли на доброе дело. С ними вам будет легче найти своих родных и выкупить их из полона. Когда придёте в Саркел, то у главных ворот найдите лавку гончара Намира. Передайте ему привет от старого ворона с подбитым крылом и ощипанным хвостом. Он всё поймёт, и поможет вам, если вдруг возникнут трудности. Запомните, гончар Намир.
  Не желая выслушивать слова благодарности, Лютомир обнял нас за плечи и вытолкал из шатра.
  - Пусть Сварог присматривает за вами, хлопцы, - сказал он на прощанье.
  Остальные бродники откуда-то уже знали, что завтра наши дороги разойдутся в разные стороны. Люди, потерявшие свои семьи и родных, хотели хоть чем-нибудь одарить приглянувшихся им ребят. То один, то другой ватажник появлялся из вечернего сумрака, желал нам хорошей дороги и дарил на прощание то новую сорочку, то красивые и прочные порты, то расшитый узорчатый пояс. Лузга и Подопригора вручили нам по паре новых коротких сапог, которые точно подошли по размеру, и явно делались на заказ отрядным сапожником. Подарки делались от чистого сердца, и отказать было невозможно. По правде говоря, наша старая одежда сильно износилась и обветшала, так что обновки пришлись в самую пору.
  Последним, уже потемну, пришёл дядька Якун, отозвав меня в сторону, он вручил мне плоский овальный предмет, размером в пол ладони, плотно завёрнутый в кусок чистого холста.
  - Хранил на старость, но тебе, я знаю, будет нужнее, - произнёс он. - Спрячь подальше и никому не показывай.
  Я хотел развернуть тряпицу, но наставник удержал мою руку.
  - Посмотришь потом, вещь ценная, береги на самый крайний случай.
  Обняв, он прижал меня к своей груди, затем отстранил в сторону.
  - Не забывай тренироваться, Смышляй, из тебя может получиться великий воин, - сказал он глухим голосом и исчез в ночной темноте.
  Утренняя заря только начинала разгораться, когда Подопригора разбудил нас, подъехав на своём жеребце и ведя на поводу осёдланную Малушу и ещё одного буланого конька.
  - Времени мало, ребятки, хочу проводить вас ближе к тракту, так, что поторапливайтесь, - пояснил он.
  Вещи и припасы были собраны ещё с вечера, закрепив в тороках потяжелевшие котомки, мы с Мирчей вскоре сидели в сёдлах, готовые отправиться в путь.
  Лагерь просыпался, кое-где уже курились дымки костров.
  - Прощайте, добрые люди, благодарим за хлеб, соль и за ласку! - в один голос крикнули мы с другом, направляя своих лошадей вслед за здоровяком.
  Кроме полянина нас сопровождали ещё несколько ватажников, кони ходко шли лёгкой рысью, приближая к Дону. Молчан бежал рядом, стараясь держаться ближе к Малуше.
  Солнце поднялось довольно высоко, когда Подопригора остановил отряд.
  - Всё, хлопчики, дальше нам нельзя, - сказал он, обнимая нас на прощание.
  Далеко впереди виднелась группа кустов и мелких деревьев. Показав на них рукой, он пояснил:
  - За теми кустами проходит дорога на Саркел, немного дальше идёт рукав Дона. Спрячьтесь на берегу и ждите попутный караван.
  Очень жалко было расставаться с Малушей, за это время мы сильно привыкли к друг другу, но и с собой кобылу брать было нельзя. Мальчишки верхом на коне привлекли бы больше внимания от посторонних людей. Поцеловав её красивую умную голову, я отвернулся, скрывая повлажневшие глаза.
  Развернув коней, ватажники понеслись назад широким намётом, всё дальше теряясь в пустынной степи.
  
  Примечания:
  
  Дунайская Болгария1 - в 635году хан Кубрат создал в степях Приазовья и на Таманском полуострове из союза кочевых тюрко-болгарских племён государство Великую Болгарию, которое распалось после его смерти в 665 году. Его средний (третий) сын Аспарух увёл часть людей в междуречье Дуная и Днестра. Здесь, одержав победу над Византией и обложив её данью на 30 лет вперёд, в 681 году он основал Дунайскую Болгарию, столицей которой стал город Плиска (аул Плиска). Кроме пришлых тюрко-болгар в состав государства вошли семь местных земледельческих славянских племён и остатки фракийских родов. Со временем здесь сложилась новая этническая общность - болгарский народ. В 864 году хан Борис принял христианскую веру и новое имя - Михаил. Население не хотело менять старую ведическую веру на новую религию, часто вспыхивали восстания, которые подавлялись с большой кровью. В 869 - 870 годах на 8-ом Вселенском соборе была утверждена новая архиепископия - Болгарская церковь. В 863 году братьями-монахами Кириллом и Мефодием старославянская буквица была сокращена и переделана в кириллицу - церковно-славянское письмо.
   Ладьи и насады2 - в Древней Руси строили плоскодонные суда, пригодные для речного и морского судоходства. Обычно ладьи (или челны) строились из выдолбленных крупных стволов дуба или липы, более мелкие суда также из осины или тополя. Выдолбленные из одного дерева челны имели низкие борта. Чтобы увеличить грузоподъемность судна и сделать его более устойчивым и мореходным, к его корпусу прибивались или пришивались плотно пригнанные одна к другой доски, такая ладья называлась "набойной". "Морская" ладья отличалась от "набойной" лишь размерами и наличием оборудования, необходимого для морского плавания. Крупные суда имели мачту с реей и парусами. Если на набойной ладье сверху стелилась палуба, то она называлась "насад". У особо крупных судов могло быть две палубы. Средняя ладья вмещала в себя 40-60 вооружённых воинов.
  Волжская Болгария (Булгария)3 - после распада Великой Болгарии (смерти хана Кубрата) часть кочевых тюрко-болгарских племён с его вторым сыном Котрагом переселилась из Приазовья в Волжско-Камское междуречье, где потеснила местные земледельческие финские и кочевые угорские племена. К концу VII века там сложилось своеобразное государство - Волжская Болгария. Вначале это был союз племён во главе с ханом, который ко второй половине IX века был преобразован в царство с развитым земледелием и ремеслами. Тесное взаимодействие пришлых болгарских и угорских племён и местного финского населения породило этнос и культуру волжских болгар. Среди разноплеменного населения широко распространился тюркский язык и ислам. Всё это время Волжская Болгария оставалась данником Хазарского каганата. Расцвет государства начался после разгрома Хазарии князем Святославом. Из славянских племён наиболее тесно сотрудничали с вятичами, жившими по реке Оке. Потомками волжских болгар считаются казанские татары и башкиры.
  Один морской поход4 - в нашем случае это поход 837года (830-х годов). Подробнее о морских русских походах в средневековье можно прочитать в докладе Великого Князя Валерия Кубарева "Войны Руси в IX-XI веках" на XXII Международной конференции по проблемам Цивилизации 22-23.04.2011, Москва, РосНоУ.
  Скифское море5 - имеется в виду Чёрное море, которое у летописцев называлось разными именами: Киммерийским, Скифским, Русским, Сугдеским (от города Сугдея), Хазарским морем, и Понтом Эвксинским (по гречески).
  ,Сварог6 - с санскрита слово "сварог" переводится как "ходящий по небу". Иными словами, сын Рода бог Сварог - это Отец Небесный. Иногда его называли просто Бог.
  Сварог сварганил (сварил, создал) землю и весь тот мир, который славяне называли Явью. Он нашел волшебный камень Алатырь, произнёс магическое заклинание - камень вырос, стал огромным бел-горюч камнем. Бог вспенил им океан. Загустевшая влага стала первой сушей. В индийских Ведах это творение названо Пахтанием океана. Алатырь он использовал и для других важных целей: ударял по нему молотом - из разлетающихся во все стороны искр рождались новые боги и ратичи - небесные воины. В более поздние времена великий волшебник полуконь Китоврас (греки называли его кентавром Хироном) построил вокруг Алатыря храм в честь Всевышнего. Так появилось слово алтарь - самое святое место в храме.
  Сварог - бог-творец и законодатель, отец Сварожичей - Солнечных богов. Он заботился о людях: дал им Солнце - Ра (отсюда наше слово радость) и огонь, на котором можно было приготовить пищу, и у которого можно было согреться в лютую стужу. Сварог сбросил с неба на землю плуг и ярмо, чтобы возделывать землю; боевую секиру, чтобы эту землю защищать от врагов, и чашу для приготовления в ней священного напитка. Сварог научил людей готовить (творить) из молока творог и сыр, которые когда-то считались священной едой, даром богов.
  Возможно, одним из самых важных дел Отца Небесного стали созданные им Малое и Большое Кола (круги) времен - земных и космических..
  Любая кузня, любой горн - это уже капище Сварога. При деревянном кумире Сварога должен гореть огонь, калиться металл, металлом должен быть обит и сам кумир. На капище Сварога должны быть молот (или железная тяжёлая палка-лом) и наковальня. Именно Сварог начал железный век и научил людей пользоваться железными орудиями. Звуки приятные Сварогу (т.к. он первейший покровитель ремесел и всех мастеровитых) - удары молоточков, звон цепей да завывание огня.
  У Сварога четыре головы, что бы обозревать сразу все четыре стороны света.
  Требы Сварогу приносят сыром (сырниками) и творогом.
  
  Конец первой части
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"