Середнев Александр Авраамович : другие произведения.

Два харалужных клинка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Середина IX века, для поддержания мира южные княжества Руси вынуждены платить дань хазарам и уграм. Знатный боярин из племени северян случайно узнаёт, что маленькая дочь его старшего брата, главы рода, убитого уграми много лет назад, уцелела при нападении и воспитывается в семье бродячих цирковых артистов. На поиски племянницы боярин посылает в Хазарию небольшое посольство, из состава которого опознать девушку может только молодой кузнец Путивой, знакомый читателю по первой книге. Смертельные схватки, коварные интриги и другие испытания ожидают повзрослевшего героя на длинном пути, а нечаянная любовь заставляет менять жизненные планы. Хорошо, что на свете существует мужская дружба, и он не останется в одиночестве.

  Два харалужных клинка
   ( Юность Путивоя )
  
  
  "История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего".
  "...но имя Русское имеет для нас особенную прелесть: сердце мое еще сильнее бьется за Пожарского, нежели за Фемистокла или Сципиона. Всемирная История великими воспоминаниями украшает мир для ума, а Российская украшает отечество, где живем и чувствуем. Сколь привлекательны берега Волхова, Днепра, Дона, когда знаем, что в глубокой древности на них происходило! Не только Новгород, Киев, Владимир, но и хижины Ельца, Козельска, Галича делаются любопытными памятниками и немые предметы - красноречивыми. Тени минувших столетий везде рисуют картины перед нами".
  
  Н.М.Карамзин, История государства Российского.
  .
  
  Часть первая
  
  Глава 1
  
  
  Дёргающиеся судорожные сокращения в нижней части живота уже закончились, тело облегчённо стало расслабляться, когда я окончательно проснулся и открыл глаза. В голове вертелись обрывки сновидения, в котором сначала мы катались с дочкой старосты Светаной на высоких качелях, ветер трепал подол её вышитой рубахи, оголяя крепкие, сильные ноги чуть ли не до бёдер. Затем я нес селянку на руках по лесной тропинке, пальцы правой руки касались высокой тугой груди, но на сгибе плеча почему-то покоилось не её пухлощёкая голова с толстой соломенной косой, а бледное девичье лицо, обрамлённое русыми локонами с вплетёнными разноцветными лентами. При этом, где то подспудно крепла уверенность, что стоит лишь незнакомке открыть глаза, то я сразу же её признаю.
  За узеньким слюдяным окошком только-только начинала разгораться бледная заря, слабо высвечивая бревенчатые стены горенки. Мне хотелось вспомнить весь сон целиком, но чем сильнее я напрягал свою память, тем быстрее тускнели его красочные подробности, пока не осталось лишь туманное девичье лицо на моём плече.
  Повернувшись, я коснулся мокрого пятна на постели и брезгливо отдёрнул руку. Придётся идти в баню и застирывать, там наверняка ещё вода не успела остыть. Вечером мы с Добрыней напарились до звона в ушах, а потом за праздничным столом, кроме разносолов, умяли большую стопку горячих блинов и выпили целую ендову хмельного кваса.
  Обычно учитель не позволяет себе и уж тем более мне таких вольностей, но сейчас праздник, всю первую неделю комоедицы1 целые компании ряженых людей гуляют по соседским дворам. Мы с Добрыней живём на краю селения, с ближайшими соседями общаемся мало, и гости к нам заглядывают редко. Вот и вчера пришлось трапезничать вдвоём.
  Комоедица - один из самых любимых мною праздников, после которого наконец-то наступает настоящая весна. День становится длиннее ночи, пробуждается природа, и солнце-дитя Хорс, обернувшись юношей Ярилой2солнцем, начинает яриться, жарить. Вовсю текут ручьи, всюду звенит веселая капель, земля-матушка быстро освобождается от снежных сугробов, а реки и озёра от ледяных оков.
  Сегодня на горе возле пруда состоится сжигание чучела Марены3 (Зимы) и праздничные гуляния, а уж потом, после "пробуждения медведя", наступит время молодецких забав и весёлых игрищ для всех жителей и гостей селения.
  Натянув порты и сунув босые ноги в чуни4, я надел поверх сорочки тёплую зимнюю рубаху из цатры5, затем тихо, чтобы не разбудить спящего в избе на полатях Добрыню, спустился в сени и вышел во двор.
  Немногим больше пяти лет назад волхв Честимир привёз меня в это селение и уговорил старого кузнеца взять к себе учеником.
  Мастер, несмотря на белую голову и бороду, выглядел крепким и кряжистым стариком, по его уверенным движениям было заметно, что руки сохранили былую силу и сноровку. За год до моего приезда он схоронил жену и теперь жил бобылём в пустом старом подворье. Дочери давно вышли замуж и разъехались по разным селениям, два старших сына, тоже кузнецы, погибли пятнадцать лет назад во время хазарского набега, а младший, Местята, вопреки желанию отца стал гончаром и теперь жил в Киеве, на Подоле. Суровый старик не простил ему измены любимому ремеслу и прервал с ним всякую связь, хотя с заметным интересом выслушивал новости об упрямом сыне от редких гостей.
  Раздав скотину и другую домашнюю живность, кроме пса Трезорки, соседям, Добрыня целыми днями ковырялся у себя в кузнице, не пуская туда посторонних. В селении жили ещё два кузнеца, и всех просителей с простыми и повседневными мелочами мастер отсылал к ним. Сам же он принимал лишь сложные заказы, когда работа казалась ему интересной. Ухаживать за домом и огородом старику помогала дальняя родственница бабка Лагута и её дочь, тётка Зарина.
  В первый год ученичества Добрыня замучил меня своим ворчаньем и придирками. Основным моим занятием была работа по хозяйству, качание мехов и поддержание чистоты и порядка в кузнице, которая, при наличии большого горна, оказалась на удивление просторной, в её дальнем углу даже возвышался грубо вытесанный из дерева лик бога Сварога. Каждый инструмент и все заготовки должны были лежать строго в отведённом для них месте, уголь и песок в своих ящиках, бочка и большое корыто наполнены водой.
  Следует признать, что учитель не сильно загружал меня работой, бывало, даже силком выгонял из кузницы, отправляя гулять или играть с другими мальчишками, сам же при этом закрывался изнутри и гремел железом в одиночестве.
  Доверие старого кузнеца завоевать было очень нелегко, но я безропотно сносил все его нападки. Постепенно, убедившись в серьёзности моих намерений, старик перестал придираться по мелочам и начал дотошно и въедливо обучать основам мастерства.
  Всю свою жизнь Добрыня возился с железом, обычно молчаливый и замкнутый, в кузнице он резко преображался и относился к своим заготовкам, как к живым существам, и даже разговаривал с ними во время работы. Он сильно переживал за каждую испорченную мною вещь и потом долго донимал своим ворчанием, а чаще просто выгонял из мастерской на улицу. Маясь от безделья, я терпеливо дожидался, пока старик отойдёт и снова пустит меня в своё святилище.
  В отличие от некоторых других, знакомых мне кузнецов, учитель рук не распускал, только один раз я получил от него небольшую трёпку, да и то за излишнее любопытство. Слева от входа стоял большой ларь, постоянно закрытый на висячий замок, его содержимое долго занимало мои мысли. Однажды замка не оказалось на месте, и я решил поднять загадочную крышку, за что тут же поймал от Добрыни пару увесистых затрещин. Разгневанный старик строго-настрого запретил мне заглядывать внутрь, при этом было заметно, что он досадует на свою несдержанность. Пришлось оставить ларь в покое, а тайна до сих пор осталась неразгаданной.
  Незаметно мы притёрлись и привыкли друг к другу, старик перестал хмурить брови и ворчать за работой, всё чаще за усами и густой бородой проскакивала лёгкая одобрительная улыбка. Я тоже научился понимать его указания с полуслова и зачастую действовал вполне самостоятельно, не дожидаясь команды. Великое таинство превращения куска сырого железа в полезные и необходимые вещи полностью захватило меня. Я увлечённо впитывал знания и пояснения, которыми щедро делился учитель, а тот с радостью подогревал мой интерес всё более сложными заданиями. Теперь, после пяти лет ученичества, от былых разногласий не осталось и следа, Добрыня относился ко мне, как к сыну, а я любил и почитал его, как мудрого и заботливого отца.
  Лёгкий весенний морозец стал холодить босые ноги, оторвав от размышлений. Вокруг посветлело, солнце готовилось вынырнуть из-за края земли и окрасило нижние края висевших над лесом облаков в весёлый ярко-розовый цвет. В бане, притулившейся на заднем краю огорода, было ещё тепло, и мне удалось быстро застирать следы своего взросления. К семнадцати годам ростом и шириною плеч я обошёл многих мужчин нашего селения и теперь стеснялся своих непомерно длинных и неуклюжих рук, ущербно тонкой ниточки усов над верхней губой и предательского юношеского румянца на щеках. Мужская сила неуклонно зрела во мне, иногда просыпаясь в самый неподходящий момент, вид стройной женской фигуры приводил в большое смущение, а по ночам часто снились такие сны, о которых стыдно было кому признаться.
  С приходом весны стало ещё хуже, весенняя мощь переполняла меня, кровь весело бурлила в жилах, тело требовало движения и работы.
   Вернувшись во двор, я принялся яростно бегать по кругу, временами переходя на прыжки, кувырки и другие кульбиты, которым научился в памятном путешествии с бродячим цирком. Пёс Трезорка вылез из будки и лениво следил за моими перемещениями, наклоняя кудлатую голову то в одну, то в другую сторону. Моя утренняя разминка давно стала для него привычным и будничным делом.
  Разогревшись и размявшись, я перешёл в сарай, где продолжил занятия, но уже с различными предметами. Честимир привёл меня к Добрыне в начале осени, и тогда свои тренировки я полностью проводил во дворе. Кузнец сначала посмеивался над чудачеством навязанного ученика, но в разгар предзимней слякоти неожиданно выделил для моих упражнений большой пустовавший хлев, решительно разобрал все внутренние перегородки и помог очистить его от навоза и прочего мусора. Я засыпал пол песком, в углу для прыжков кинул несколько охапок сена, а возле дальней стены поставил вертикально здоровенную дубовую колоду. Получилось очень удобное помещение для занятий, можно было бегать, прыгать, метать ножи, топоры и даже устраивать учебные схватки с несколькими противниками. Летом старик привёз из леса и установил на ноги-сучья толстый обрубок липового ствола, на нём, как на коне, я тренировался стрелять из лука, колоть, рубить и вести бой, меняя положение тела.
  За пять лет мне удалось многого достичь в воинском деле, к тому же Добрыня оказался весьма умелым мечником и щедро делился своим опытом. Помня о главной цели - стать обоеруким воином, левой рукой я научился орудовать почти так же ловко, как и правой, а метательные броски получались даже более точными, хотя и чуть слабее по силе.
  Огорчало одно - не было достойного напарника для занятий. Местные мальчишки с самого начала относились ко мне, как к чужаку, пришлось в нескольких стычках с заводилами показывать силу и ловкость. Меня стали уважать и допустили в свой круг, но полностью своим так и не признали. Ближе всех я сдружился с сыновьями углежога Боняты, особенно со средним - Смагой, невысоким жилистым чернявым парнишкой, моим однолеткой. Несмотря на молодость, его считали умелым охотником и одним из лучших стрелков из лука в нашем селении. Он довольно ловко мог орудовать топором или копьём, но с мечом обращаться не умел, а чаще всего не хотел тратить время на воинские упражнения, и правдами или неправдами тащил меня в компанию сверстников или в лес на охоту.
  Большую часть времени Смага проводил на лесных делянах вместе с отцом и братьями, где они валили лес, варили смолу и дёготь, готовили уголь для кузниц. Шустрый и бойкий на язык, он не мог жить спокойно, и при возвращении домой обязательно устраивал знакомым очередную весёлую каверзу. По малолетству парнишка любил засовывать мальчишкам за пазуху, а девчатам в лукошки с грибами и ягодами ужей и лягушек, мог угостить компанию горшочком якобы с мёдом, а на самом деле полном диких пчёл, несколько раз устраивал переполох в банях, притворившись банником6. С возрастом его проказы стали более изощрёнными.
  Прошлым летом Смага на спор подрядил сына боярского тиуна7 Кветана, увальня и лентяя, дёрнуть за хвост племенного общинного быка Черню. Задача в целом была довольно простая, большинство наших мальчишек, как и я сам, в своё время с успехом выдержали это испытание. Огромный и могучий Черень обычно пасся немного в стороне от стада и разморённый летним зноем реагировал на такую попытку с большим опозданием, когда обидчика и след простыл. Кто же знал, что коварный искуситель заранее раздразнил быка, закидывая палками и комками земли, пока не довёл до белого каления.
  Наша компания залегла в кустах на опушке берёзовой рощи, коровы и телята лениво жевали жвачку на лугу, пережидая полуденную жару. Вожак стада неподвижно стоял саженях в тридцати от нас. Подбодрив приунывшего Кветана словами напутствия, мы спокойно дожидались окончания его вылазки. Парень успел проползти по траве не больше четверти пути, когда бык заметил лазутчика. Развернувшись головой в его сторону, Черень шумно вдохнул воздух своими ноздрями, издал оглушительно громкий рёв и двинулся навстречу, постепенно набирая скорость. Его изогнутые острые рога стелились низко над землёй и сулили нарушителю спокойствия смертельную угрозу.
  Кветан в ужасе вскочил на ноги и, вереща, как подбитый заяц, помчался обратно. Понимая, что хлипкие кусты - совсем не защита от многопудовой туши, он пролетел мимо нашей лёжки и стал судорожно карабкаться на толстую старую берёзу, резко выделяющуюся среди более молодых деревьев.
  От приближающейся могучей поступи быка стала сотрясаться земля, прикинув, что его путь пройдёт немного в стороне, я вжался в траву, мечтая стать меньше и незаметнее. А вот мои соседи не выдержали, метнувшись назад из кустов, быстро вспорхнули на ближайшие берёзки.
  Кветан как раз успел оседлать нижнюю развилку и обхватить ствол руками и ногами, когда от удара разъярённой махины со старого дерева полетело целое облако зелёных листьев вперемешку с ветками и сухими сучьями. Чудом удержавшись, он вцепился в кору ещё крепче и тоскливо по-бабьи выл: - "А-а-а!!!".
  Внизу Черень медленно приходил в себя после лобовой атаки. Оглядевшись вокруг налитыми кровью глазами и не заметив ничего подозрительного, бык попробовал поднять морду вверх, но помешала толстая шея. Он громко проревел, вызывая противника на бой, и, не дождавшись ответа, пустил жёлтую струю себе под копыта. Вспышка ярости прошла, потоптавшись на месте, коровий вожак медленно побрёл к своему стаду.
  Смага появился, когда опасность миновала, и мы общими усилиями стали снимать Кветана с дерева..
  - Что это с Чернем случилось? - недоумевал он. - Всегда спокойный был, и вдруг, как с цепи сорвался.
  Причина выяснилась вечером, когда пастухи пригнали стадо домой. Мальчишка-подпасок успел заметить, как этот паршивец дразнил быка, и рассказал обо всём в селении. Ребята рассвирепели и решили хорошенько поучить наглеца, да и у меня самого после такой выходки чесались кулаки.
  Парень вовремя почувствовал опасность и сбежал к отцу на лесную деляну, а домой вернулся только через месяц, когда злость остыла, и остались лишь смешные воспоминания.
  До самой зимы Смага вёл себя тихо, опасаясь гнева со стороны селян, только видать какой-то бес толкал шельму под ребро, на праздник Коляды8 он учудил очередную каверзу.
  В разгар святок наши девчата собрались в просторной бане многодетного шорника Гудилы на гадания. Лили воск в воду, смотрели в зеркало, сыпали зерно и бобы. В глухую полночь неожиданно с разных углов послышался волчий вой и кошачий рёв. Затем со скрипом отворилась дверь, и, стуча копытами по полу, в баню полезло лохматоё чудище с козлиными рогами и бородой. От девичьего крика свеча потухла, и стало ещё страшнее. Поднялся шум на всё городище, лаяли собаки, мычали коровы, со всех сторон сбегались полуголые мужики и бабы.
  Как оказалось, мой дружок уговорил нескольких ребят подшутить над девками, покричать вокруг бани дурными голосами, а сам напялил на себя козлиную шкуру с личиной, встал на четвереньки и полез внутрь. Он хотел ещё поблеять по козлиному, как позже признался мне, но не успел.
  После этой выходки надо было где-то отсидеться, и Смага уговорил меня пойти с ним на охоту. Встав на лыжи, мы остаток праздника провели в лесу, удалось затропить молодого лося, затем из засады на месте разделки туши подстрелили двух волков. Это был первый добытый мною хищный зверь, из его шкуры вышла очень тёплая зимняя шапка.
  Последняя проказа переполнила чашу терпения селян, а обиженные девчата сговорились всем гуртом изловить шутника, содрать порты и посадить голым задом в ушат с кипятком. Узнав об этом по возвращению с охоты, Смага снова сбежал на деляну и до сих пор боялся появляться дома. Откровенно говоря, без этого весёлого шалопая зима мне показалась удивительно долгой и скучной, да и в наступившем весеннем празднике комоедицы не хватало его задора и подначек.
  Вспоминая проделки друга, я как то незаметно выполнил все свои намеченные упражнения и решил завершить тренировку прыжками на деревянного коня. В это время пёс Трезорка несколько раз взбрехнул, предупреждая о появлении гостей, так лениво он мог лаять только на хорошо знакомых людей.
  "Кого это принесло с утра в разгар праздника?" - удивился я, выходя наружу.
  Странный незнакомец, одетый в длинный потрепанный кожух, и в шапке, надвинутой на глаза, раскрыл калитку и, воровато оглянувшись по сторонам, шмыгнул во двор. Я с удивлением признал в нём своего непутёвого дружка.
  "Лёгок на помине", - мелькнула мысль. - "Долго жить будет".
  Подскочив, Смага затолкал меня назад в сарай, прикрыл за собой дверь и, сняв с головы шапку, бухнулся в ноги.
  - Выручай горемыку, друг, - приглушённо завопил он. - На тебя вся надежда.
  - Ты тоже будь здоров, - сердито заметил я, поднимая его на ноги. - Объясни толком, чего надо?
  - Надоело, как татю какому, в чащобе прятаться, - бодро затараторил сын углежога, снова напялив треух и пряча от меня свои плутоватые глаза. - Сам знаешь, в селение для меня ходу нет.
  - Так пойди к старосте Липку и повинись, - мне такой выход казался единственно правильным. - Поругают, немного батогов навешают для острастки... Переживёшь.
  - Староста со старшинами - это ерунда, - пренебрежительно отмахнулся мой друг. - Мне, кровь из носу, с девками надо замириться. Не хочу, как варёный рак, причиндалами сверкать.
  Он даже скривился, наглядно представив картину своего купания в ушате.
  - Тут я тебе не защитник, - решительно отказался я. Девчатами верховодила Светана, дочка старосты, с подругой Вилой, обе крепкие, упёртые, умеющие за себя постоять острым словом и тугими кулачками. - Они меня и слушать не будут, просто побьют за компанию.
  - Девки у нас - огонь, от своего не отступят, - согласно кивнул Смага. - Вот и надо сделать так, что бы им деваться было некуда... Спаси меня, друже!
  Снова прижав шапку к груди, он уставился на меня страдальческим взглядом, правда, мне показалось, что в уголках его глаз отчётливо прыгают бесенята.
  - Как?! - удивлённо смог выдохнуть я.
  - Стань моим конём, Путяй!
  К слову сказать, всё детство меня звали Смышляем, затем при наречении волхвы дали новое красивое имя - Путивой, под которым и знают все жители селения. Сокращать до Путяя я разрешаю только близким мне людям.
  В ответ на моё изумление, этот пройдоха стал быстро излагать свой план.
  Сегодня весь народ соберётся на проводы Зимы-Марены. Сначала сожгут её чучело, потом молодёжь пойдёт будить медведя (Кома), а в конце дня состоится взятие снежной крепости, которую детвора и другие желающие построили возле въездных ворот ещё два дня назад. Защищать её стены, как всегда, будут девчата, вооружённые, кроме снега, ещё палками и прутьями, а брать приступом - парни и старшие мальчишки с помощью снежков, ловкости и смелости. Наступать можно только в конном порядке, сидя "верхом" на плечах своего товарища. Дело это нелёгкое, девки дерутся отчаянно, лупят палками нападающих почём зря, да и соперники могут поставить подножку, зато в награду победитель - тот кто первым ворвётся в крепость, получает право перецеловать всех её защитниц. В прошлые годы Смога участвовал в таких атаках сидя на плечах старшего брата Вышана, но победить ему так и не удалось.
  Он сразу отмёл мои возражения.
  - Без твоей помощи мне не прорваться за стены, ты вон какой здоровый и ловкий, да ещё со скоморохами знался, разным штукам обучен. Придумай что-нибудь.
  - Ладно, - пришлось мне уступить. - Давай попробуем.
  Посадив парня на плечи, я сделал несколько кругов по сараю с резкими поворотами и наклонами, лишний вес мало стеснял мои движения, только при этом мы не ничем не отличались от других участников. Требовался неожиданный ход.
  Обычно наступающие в течении нескольких атак карабкались на стены крепости, пока не получался хотя бы один пролом, затем следовал прорыв. Но можно ведь просто перекинуть седока через стену. Надо только найти упор для ног "коня" и заранее отрепетировать соскок всадника.
  Смага с радостью приступил к тренировке. По команде он упирался ногами на мои согнутые в локтях руки и прыгал вверх, приземляясь на сено в углу сарая.
  - Хватит, - сказал я, когда раз за разом стали получаться удачные прыжки. - А то гляжу, тебе понравилось. Пошли лучше завтракать.
  - Не, - отказался мой друг. - Побегу, пока народу мало. Встретимся потом на месте.
  Снова натянув на глаза шапку, он, оглядевшись, вышел за калитку и припустил трусцой к дому.
  
  Примечания:
  
  Комоедица1 - один из четырёх важнейших славянских праздников годового круга, приуроченный к весеннему равноденствию (Солнцестоянию). Согласно славянским верованиям, во время весеннего возрождения или воскрешения (от "кресс" - огонь) Земли-матушки и всей природы "отверзается" Сварга, и Светлые Боги "возвращаются" в Явь, а души предков "прилетают на птичьих крылах" из Ирия навестить нас - своих потомков. В старину праздник продолжался две недели, одну - до, вторую - после солнечного равновесия.
  После сжигания чучела Зимы-Марены в день равноденствия начинается медвежий праздник или медвежья неделя. По поверьям, в сию пору Медведь (Лесной хозяин, воплощение самого Велеса), чьим древним именем "Ком" назван праздник, просыпается в своей берлоге после долгой зимней спячки. Мужчины чествуют его особым медвежьим плясом, велесовой боротьбой и другими молодецкими забавами. Комы, которые пекутся старшими в семье женщинами, суть обрядовые хлебцы, сделанные из нескольких мучных замесов: овса, гороха и ячменя. Часть комов выносят в лес и кладут на пень-колоду, призывая на трапезу Хозяина Леса, которого просят не драть скот и не озорничать на полях и пасеках в течение всего года. Подобный праздник в Древней Элладе назывался "комедиа" (медвежий праздник), откуда пошла античная комедия.
  Главным яством великого праздника являются блины - в славянской языческой традиции символизирующие Солнце, а также ватрушки и круглые баранки.
  Первый блин - Ко́му! - Первопредку, Хозяину леса.
  В XVI веке Сырная седмица (Масленица) была принята Церковью взамен запрещенной славянской Комоедицы, а впоследствии Петр I своим указом ввел этот веселый разгульный праздник, как организуемый светскими властями, обязательный для всего народа и проводимый по образу и подобию празднований традиционных европейских масленичных карнавалов;
  Праздник был приурочен к лунному календарю с плавающей датой и сокращён до недели.
  Ярило2 - бог солнца и весенних гроз, олицетворяет собою оплодотворяющую силу весеннего светила. Он совмещает в себе понятия: весеннего света и тепла; юной, стремительной, до неистовства возбужденной силы; любовной страсти, похотливости и плодородия. Эти понятия неразлучно связаны с представлениями о весеннем расцвете природы.
  Корень слова "яр" связывался с мужской силой, мужским семенем.
  Его представляют молодым, красивым, разъезжающим по небу на белом коне и в белой мантии; на голове у него венок из весенних полевых цветов, в левой руке он держит горсть ржаных колосьев, ноги босые.
  У древних славян существовало всего три времени года - зима, весна и осень, поэтому у Бога-Солнца было три ипостаси.
  Хорс - это зимнее Солнце-дитя.
  Ярило - весеннее яростное Солнце-юноша.
  Даждьбог - летне-осеннее могучее Солнце-муж.
  Марена3 - в мифологии любого народа, связанной с годичным циклом, весна всегда олицетворяла жизнь, молодость и свет, а зима - старость, смерть, тьму. Славянская богиня смерти Марена, более частный вариант имени - Марана, имеет куда более древнее происхождение. Легенды о Марене восходят к праарийским мифам, из которых она перешла в мифы германских племен, а также в скандинавские, кельтские и другие.
  Мара-Морена - могучее и грозное божество, Богиня Зимы и Смерти, жена Кощея и дочь Лады, сестра Живы и Лели. Имя Морана (Морена) действительно родственно таким словам, как "мор", "морок", "мрак", "марево", "морочить", "смерть".
  Её символы - чёрная луна, груды разбитых черепов и серп, которым она подрезает нити жизни.
   Владения Марены, согласно древним сказам, лежат за черной рекой Смородиной, разделяющей Явь и Навь, через которую перекинут Калинов мост, охраняемый трехглавым Змеем.
   В противоположность Живе и Яриле (животворящей солнечной Яри), Марена воплощает собой торжество тёмной силы Чернобога. Но смерть, даруемая Мареной, не есть полное прерывание токов жизни как таковой, а - лишь переход к жизни иной, к новому началу, ибо так уж положено Родом Вседержителем, что после Зимы, уносящей с собой все отжившее, всегда наступает новая Весна.
   Ноябрь - месяц особенный, по календарным датам еще осень, а по погоде - самая настоящая зима (ведь раньше снег выпадал еще в начале октября, а не как теперь), и по народному календарю зима наступала именно 25 ноября в день Марены. Считалось, что в этот день всегда стоит отвратительная погода - дождь, снег, ветер. В этот день запрещено было творить какие-либо славословия и жертвы богам, так как все они невольно приносились бы Марене.
   Легенды рассказывают, как Марена со злыми приспешниками каждое утро пытается подкараулить и погубить Солнце, но всякий раз в ужасе отступает перед его лучезарной мощью и красотой.
  У Марены было несколько обличий: высокая красивая женщина с распущенными длинными волосами, уродливая старуха, молодая девушка. Она могла быть одета либо в рваные черные лохмотья, либо в белые роскошные одеяния.
   Воплощений у этой мрачной богини тоже было несколько - Моровая дева, Мара, и прочие темные женские божества, олицетворявшие болезни, наваждения и гибель. Однако в русских народных сказках Марена превратилась в прекрасную Марью Моревну, пленницу Кащея, которую витязь должен украсть и привезти людям. Ведь Марена, подобно многим божествам, была всего лишь темной стороной таинственной богини, к которой восходят все женские божества праиндоевропейской мифологии. И если зимой Марья Моревна была холодной и злой смертью, то весной она же, возобновляя жизненный цикл, являлась в своей второй ипостаси - богини весны и молодости, красивой юной девушки, несущей свет и любовь. И все сказки кончались победой царевича над силами тьмы и его свадьбой с прекрасной Марьей Моревной.
  В день весеннего равноденствия сжигается кукла, изготовленная из соломы, символизирующая не богиню Марену, как многие думают, а снежную Зиму. После ритуала сжигания соломенной куклы горсть петла развеивали над полем, садом или огородом-, чтобы вырос хороший, богатый урожай. Ибо, как говорили наши предки, "Богиня Веста на Мидгард-Землю пришла, на Красногор новую жизнь принесла, огонь запалила и зимние снега растопила, всю землю живой силой напоила и от сна Марены разбудила". Они видели в образе Марены лишь завершение очередного жизненного цикла, т. е. смерть, необходимую для обновления и продолжения жизни на Земле.
  Чуни4 - повседневная обувь для работы по хозяйству, плетёная из пеньковой верёвки наподобие галош. Могла надеваться на босу ногу.
  Цатра5 - ткань из козьего пуха.
  Банник6 - наши предки свято верили в существование разных духов и считали, что они бывают самые разнообразные и живут рядом с человеком. Из домашних духов главным был домовой, а остальные - банник, дворовой, кикимора запечная и прочие, были у него в подчинении.
  Банник обитает в бане. Это маленький старик, обладающий большой силой, он голый с длинной лохматой бородой, которая вся покрыта плесенью.
  Это своенравный и злопамятный дух, способный погубить человека, моющегося в бане, усыпить и удушить горячим воздухом. Может принимать облик кота, собаки и других небольших животных, а иногда прикидывается банным веником.
  Он любит пугать людей, стуча в стену и раскидывая горячие камни с печки-каменки. Часто может обжечь кипятком или упарить до полусмерти, если люди, которые пришли в баню торопятся быстрее помыться или пришли не в свою очередь. Считалось, что можно мыться в три очереди, а в четвёртую очередь моется сам банник.
  Наши предки побаивались банника, старались задобрить его, после мытья обязательно оставляли ему кусочек ржаного хлеба с солью. После того как все помылись, баннику наливали чистую воду в таз и оставляли свежий банный веник и хороший пар, чтобы и он попарился. А под порог новой бани закапывали чёрную курицу, принося её в жертву.
  Тиун7 - в Древней Руси так называли привилегированных княжеских и боярских слуг, участвовавших в управлении хозяйством.
  Коляда8 - праздник перемен или святки. Время этого праздника для древних славян имело важное хозяйственное значение. Заканчивались зимние работы, наступала полоса деятельной подготовки к весне. Неудивительно, что люди радовались долгожданному отдыху. Да и сама природа располагала к этому: веселей светило солнце, начинали прибывать дни. По поверьям славян, в ночь рождения нового солнца сходили на землю духи предков, которые назывались "святыми", или "святками".
  На святки запрещалось ссориться, сквернословить, упоминать о смерти, совершать предосудительные поступки. Все обязаны были делать друг другу только приятное.
  Это был многодневный праздник, он начинался после 22 декабря (мог смещаться на несколько дней к полнолунию по лунному циклу) и продолжался неделю (девять дней).
  В далёкой древности бог Перун освободил из Пекла всех людей, кого туда завлекли обманом и силой, и дал им возможность вернуться к родным очагам. Когда люди вышли из Пекла, Перун завалил вход (Врата Междумирья) Кавказкими горами... но на Землю, помимо людей, выскользнула из Пекла и всякая нечисть...
  Освобожденных людей с радостью встречали их родные, а когда к ним в дома стала заявляться нечисть, от неё откупались дарами. И пока люди вспоминали о всех своих предках, бог Перун ходил по Земле и уничтожал нечисть... ибо та объедалась сладким так обильно, что не могла двигаться. Девять кругов пришлось сделать Перуну по Земле, по одному кругу в день, чтобы найти и уничтожить всю нечисть... С той поры во время праздника группы людей обряжаются в различных чудищь (ряженые), изображая нечисть, и ходят по домам (колядуют). Чтобы не пускать их в дом и не иметь в доме несчастья, на пороге им дают откуп в виде печенья, сдобы и других вкусностей... получив их, нечисть уходит, ибо она хоть и любит всё сладкое и вкусное, но терпеть не может радости и счастья.
  После принятия христианства праздник был приурочен к Рождеству Христову.
  День зимнего солнцестояния является так же и днём рождения бога Коляды.
  Бог Коляда - Вышний Бог, управляющий Великими Переменами в жизни славян (переселением на запад и др.), давший им календарь (Коляды дар) и вернувший им знание Вед (заповеди и наставления).
   Бог-покровитель землепашцев, а также ратных людей и жрецов. Коляду часто изображали с мечем в руке, причём, клинок меча был обращён остриём вниз, и в древние времена означал сохранение мудрости богов и предков.
  
  
  Глава 2
  
  
  Когда я, сполоснувшись до пояса у колодца ледяной водой, вошёл в избу, Добрыня увлечённо вырезал из липовых чурочек замысловатые фигурки зверей и птиц, которые позже будет раздаривать местной детворе.
  - С оглядкой якшайся со своим дружком-шалопутом, - ворчливо заметил он, освобождая стол от поделок. - Втравит в каверзу, потом не отмоешься.
  И как это старик умудрился заметить Смагу, не выходя во двор, удивился я.
  За завтраком мастер поделился свежими новостями:
  - Вчера к нашему воеводе Сувору в гости побратим из Лтавы приехал, боярин Нагиба с дружинниками, по дороге скоморохов прихватил.
  - Не торопись - успеешь! - добавил он, увидев, как я, почти не прожёвывая, глотаю куски вчерашнего пирога. - Марену с верхнего конца повезут, шуму много будет.
  Три года назад после большой свары с хазарами и печенегами огромная орда угров, все восемь племён, снялась со своих кочевий возле Дона и двинулась на закат вдоль Дикого поля. Переправившись через Русь, они захватили и сожгли несколько наших пограничных городков и заняли всю степь по обеим сторонам Днепра. Затем хан Алмуш повёл своё войско в сторону Киева и на реке Тясмине встретился с объединённой дружиной князя Дира. Несколько дней шли переговоры. Угров было во много раз больше, но хан решил закрепить за собой захваченную землю и не желал большой ссоры с будущим соседом. Исход дела решили поединщики, знаменитый богатырь Чилига из войска угров в трёх схватках победил дружинников Дира.
  По мирному договору киевский князь обязался платить Алмушу дань, по белке с дыма, зато теперь между русичами и хазарским каганатом появилось новое ханство - Леведия, а это сулило защиту от хазарских набегов. Для укрепления сделки Диру пришлось отправить своего племянника Оскольда заложником к Алмушу, а самому принять на воспитание среднего ханского сына Сумарока.
  Наши Липки с тех пор стали пограничным городком. Рядом с селением на небольшом холме раньше размещался княжий погост, но после всех этих событий, киевский князь отдал его и прилегающие земли во владение своему бывшему сотнику Сувору. Тот привёл с собой небольшую дружину и много беженцев с разорённых уграми мест. Новую ограду из мощных брёвен протянули вокруг холма, а весь склон переселенцы быстро застроили. Старый частокол раньше проходил вдоль широкой лощины, когда нижний край этой лощины засыпали плотиной, то после заполнения талой водой получился мелкий пруд, разделивший городок на две части. Вскоре все жители стали называть новостройки вместе с боярской усадьбой верхним концом, а наши старые подворья - нижним.
  Быстро покончив с едой, я едва успел переодеться, как с улицы стали доноситься отдалённые радостные крики.
  "Марену со двора вывозят", - мелькнула мысль.
  В сарае у меня стояло заранее сплетенное из прутьев колесо, обмотанное промасленной паклей и соломой. Заскочив за ним, я поспешил к калитке, но во дворе был перехвачен Добрыней.
  - На хмельную сурью1 не налегай, зелен ещё, - напутствовал меня старик, передавая забытое лукошко с праздничными припасами.
  От самой плотины до въездных ворот люди торопливо занимали места по краям дороги, чтобы встретить и проводить хозяйку зимы. Сороки, вороны, галки и все другие пернатые обитатели окрестностей слетались со всех сторон, надеясь на дармовое угощение за пиршественным столом. Чтобы души наших предков в образе птиц не путались под ногами, детвора горстями рассыпала им зерно на проталинах или скованных ледяной корочкой участках земли в стороне от обочин.
  Шествие миновало улицы верхнего конца и теперь приближалось к нам. Впереди приплясывали и крутились три ряженых скомороха с надетыми на головы уродливыми личинами. Один стучал в круглый бубен с подвязанными бубенцами, второй дудел на рожке, третий играл на двойной свирели. Позади молодые парни и девчонки тащили привязанное к длинному шесту соломенное чучело Марены, а за ними следовала толпа нарядно одетых жителей во главе с воеводой Сувором и его гостями.
  Играющий на свирели потешник вдруг напомнил мне Мирчу, друга детских лет, тот
  стал учеником Честимира и сопровождал ведуна во всех поездках по княжеству. За пять лет мы виделись всего несколько раз, и то мельком.
  При приближении чучела все люди по краям дороги радостно кричали в приветствии, кланялись в пояс, приглашали в гости на следующий год:
  Марена Свароговна,
  Приезжай ты к нам
  На широк двор:
  На горах покататься,
  В блинах поваляться,
  Сердцем потешаться.
  Затем пристраивались в общую колонну, смехом и шутками приветствуя друзей и знакомых.
  За воротами Марену потянули в сторону леса, где на краю глубокого и широкого оврага находилось капище. Деревянные изваяния богов стояли полукругом на большой поляне, в центре которой на выложенной камнями площадке высились дрова для священного костра, уложенные высоким конусом. Там нас встретил старый волхв Бравлин со своей помощницей, пожилой женщиной в чёрных одеждах.
  Началась предпраздничная суета. Несколько парней устанавливали чучело Зимы поверх дровяного конуса, девки и молодухи разделились на мелкие группы вокруг кострища и с весёлыми припевками крутили хороводы. Мужики быстро собрали длинные столы и скамьи из заранее припасённых плах, а женщины принялись расставлять угощения, сноровисто отделяя первый блин, хлебец или печенье - Ко́му, хозяину леса, а пятую часть приносимых даров на требу богам и предкам в образе птиц. Вездесущие ребятишки подхватывали отложенные для медведя и птиц припасы и шумными стайками уносили их в глубину леса. Отдав своё лукошко ближайшей молодухе с хорошо заметным выпирающим животом, я отошёл в сторону, дожидаясь, пока почтенные и уважаемые жители городка степенно рассядутся по скамьям.
  Наконец, всё готово, взрослые мужи и женщины сидят за накрытыми столами, молодые парни и детвора толпятся по сторонам. Старуха в чёрном вышла вперёд и поклонилась в пояс:
  - С праздником, люди добрые, только не гоже забывать нашу гостьюшку дорогую. Первая чаша за здравие Марене Свароговне.
  Зачерпнув из братины2 полную чашу сурьи, она понесла её к кострищу.
  Скоморохи заплясали и заиграли с удвоенной силой, хороводы молодых женщин распались на отдельные змейки и стали зигзагами вертеться возле старухи, мешая двигаться прямо. Та упрямо шла к цели, уворачиваясь от хохочущих молодух и прикрывая телом драгоценный сосуд. Уже возле самого кострища одна из девок умудрилась локтём выбить чашу из рук жрицы.
  - Ах-х!!! - с облегчением выдохнули зрители. Лишившись угощения, Марена больше не вернётся, можно не опасаться похолодания.
  Сомкнувшись в один хоровод, девчата и молодухи радостно запели:
  Уходи, Зима холодная!
  Приходи, Лето жаркое!
  Со страдной порой,
  С цветами, с травой!
  Пир начался, пошли здравницы во славу богов и предков, затем стали поздравлять молодых, недавно заключивших семейный союз. Неосторожно подойдя близко к столу, я тоже получил в руки полную чашу хмельной сурьи, которую пришлось выпить до дна.
  Люди разогрелись, ещё больше повеселели, с разных концов стали раздаваться голоса:
  - Зачин!.. Пора зачин начинать!
  Выйдя на середину капища, Бравлин, под поддержку пирующих, три раза прокричал славу богам и нашим предкам, затем разжёг священный огонь. Пламя быстро охватило сухие дрова и с гудением устремилось вверх.
  Девки радостно закрутили хоровод вокруг костра, громко провожая Марену:
  Марена загорела,
  Всему миру надоела!
  Гори, гори ясно, чтобы не погасло!
  Затем стали просить Семаргла3, чтобы зажёг снега.
  У меня после выпитой сурьи слегка шумело в голове, захотелось покрасоваться перед девчатами и показать остальному люду свою силу и удаль. С трудом дождавшись, пока дрова в костре обгорят и немного осядут, я решительно скинул кожушок.
  - Ты куда? Сгоришь ведь!? - пытались урезонить меня другие парни, но этим раззадорили ещё сильнее.
  Подбегая к костру и почувствовав его жар, я в последний миг решил прыгнуть рыбкой, чтобы как можно выше пролететь над пламенем, но всё равно огнём опалило лицо, и лишь чудом не вспыхнули волосы. Приземляться пришлось на руки и затем выходить на кувырок, но это были мелочи. Других смельчаков не нашлось, да и с меня весь запал сразу слетел, стало даже немного стыдно за ребячество. Зачерпнув полные пригоршни снега, и обмывшись, я повторил прыжок, только на этот раз ближе к краю костра, где жар был слабее.
  Дрова быстро прогорали, и вскоре парни постарше, а потом и остальные люди, даже женщины и ребятишки, с радостным криком стали прыгать через огонь.
  Сунув колесо с соломой в костёр, я дождался, пока пламя разойдётся по ободу, и, раскрутив палкой, отправил пылающее кольцо катиться по склону в овраг.
  - Жарь, ярись, Ярило!.. С горы катись, с весной воротись! - раздавались крики вокруг.
  Загорелось новое колесо, затем другое, веселье было в разгаре. Внезапно со стороны леса к столам с пирующими вышел ряженный под лешего мужичёк с плутоватой улыбкой на круглом лице.
  - Беда, люди добрые! - заголосил он, пытаясь принять страдальческий вид, но это плохо удавалось. - Спит наш лесной хозяин, не знает, что весна пришла. Не можем до него добудиться.
  - Пробуди!.. Пробуди!.. - радостно загалдела детвора.
  Прихватив с костра горящие головни, молодёжь в окружении детей отправилась будить медведя. "Леший" шёл проводником и вскоре указал на берлогу, которая оказалась спрятанной между трёх молоденьких елок. "Медведь", прикрытый зелёными ветками, звучно храпел, и просыпаться не собирался. Окружив берлогу кольцом, все стали хлопать в ладоши и кричать:
  - Вставай, Ком! Весна пришла!
  Недовольно рявкнув, тот стал храпеть ещё сильнее.
  Пока большинство пыталось поднять зверя шумом и криками, самые смелые ребятишки выскакивали из кольца и швыряли в него снежки, сучья и палки. Всё было бесполезно.
  Неожиданно вперёд вышла Клёна, крепкая и грудастая селянка с нашего нижнего конца. Подбежав к "медведю", она сначала стала бить его кулачками, потом заскочила наверх и несколько раз подпрыгнула с громким призывом:
  - Вставай, лежебока, просыпаться пора.
  Под конец девка ухватилась за когтистую лапу, резким рывком оторвала её и, подняв над головой, отбежала назад.
  С негодующим рёвом зверь поднялся на дыбы, под медвежьей шкурой я узнал молодого дружинника воеводы Сувора. Тот двинулся к обидчице, опираясь на костыль из сучка и грозно напевая:
  Скрипи нога,
  Скрипи липовая!
  И вода-то спит,
  И земля-то спит.
  И по сёлам спят,
  По деревням спят.
  Одна баба не спит,
  На моей коже сидит.
  Мою шёрстку прядёт,
  Моё мясо варит.
  Мою кожу сушит.
  Широко расставив руки, парень принялся ловить Клёну, которую смеющаяся молодёжь не пускала обратно в круг, а поймав, потискал в "медвежьих" объятиях и расцеловал в обе щёки.
  Теперь, после "пробудей", наступало самое увлекательное время праздника - несколько дней будут продолжаться игрища и молодецкие забавы.
  На капище, только я подошёл к столу с желанием подкрепиться, как кто-то подёргал за рукав. Это оказался Голик, младший сын углежёга.
  - Смага ждёт возле крепости, там уже народ собирается, - напомнил он, виновато отводя взгляд.
  Перекусив на ходу ватрушкой с творогом, я поспешил следом. - "Ведь надо ещё осмотреться и наметить место для прорыва".
  Снежная стена полукругом огораживала пригорок, снизу её высота достигала полутора саженей и, вдобавок ко всему, нижняя часть и прилегающий склон были обильно политы водой. Замёрзнув, та укрепила сооружение и создала дополнительную скользкую преграду для атакующих. Пока собирались остальные участники игры, я прошёлся вдоль подножия и только в одном месте обнаружил слабый изъян. Текущая вода промыла во льду на склоне извилистую мелкую канавку, если набегать вдоль неё, то легче будет удержаться на ногах.
  Защитницы уже приготовили длинные палки и теперь деловито укладывали на край стены комья и целые глыбы снега. Толпа зрителей возле ворот постепенно разрасталась, вскоре подошли староста Липок и воевода с гостем.
  - Сразу прыжок не получится, - предупредил я друга. - Слишком скользко, буду готовить упоры для ног.
  - Буду ждать, - поскучнев, Смага запихал за пазуху снежков, ещё несколько взял в руки и взгромоздился мне на плечи.
  Наше войско широкой подковой выстроилось перед крепостью, и я занял место впереди, ближе к правому краю, как раз напротив канавки.
  Продудел рожок, воевода Сувор махнул рукой к началу атаки, с криком: - Ура-а!!! - все кинулись вперёд.
  Легко пробежав заснеженный участок, на скользком льду передний ряд нападающих резко сбавил скорость, под напором задних "кони" стали ронять седоков и падать сами, образуя кучу-малу. Лишь отдельным всадникам удалось выбраться из груды тел и добраться до крепости.
  Мне удалось первому проскочить опасное место, и пока мой друг обстреливал защитниц, я упёрся руками в стену и стал торопливо выбивать ногами лунки во льду. Дело шло медленно, к тому же сверху на спину летели снежные глыбы, которые разбивались на осколки и мелкой пылью попадали за шиворот.
  - Отступаем! - прокричал в ухо Смага, сугробом нависший над моей головой.
  Первая атака была отбита.
  Отряхнувшись от снега и зализав синяки и ссадины, наше войско выстроилось для нового приступа. На этот раз больше половины нападающих смогли добраться до крепости, где стали толкать и взламывать её стены. Девчата быстро исчерпали свой запас метательных снарядов и взялись за палки, нещадно колотя ими по рукам и спинам "коней" и "всадников". Долго выдерживать град ударов было невозможно, и снова пришлось отступать, зато лунки для упора были готовы.
  За время второй атаки крепость пострадала довольно значительно, верхние края стен кое-где просели и разрушились, а в средней части наметилась глубокая трещина.
  - Готовься, - предупредил я своего седока перед третьим штурмом. - Прыгай сразу по команде.
  Под дружное: - Ура-а!!! - все бросились на приступ. Мне снова удалось опередить соседей и занять нужное место. При совершении прыжка, я постарался, для верности, подкинуть друга повыше, но сам при этом потерял равновесие и опрокинулся на спину. Последнее, что смог уловить мой взгляд, это как Смага летит внутрь крепости, проломив верхнюю часть стены и опрокинув двух её защитниц.
  - Победа!! - в восторге кричали зрители и подкидывали вверх шапки, когда, придя в себя после падения, я поднялся на ноги.
  Седоки слезали с "коней" и неторопливо покидали поле боя, обсуждая подробности штурма. Наверху девки отряхивали от снега победителя.
  - Да это Смага?! - удивлённо всплеснула руками Светана. - Вот, проныра!.. И тут успел отличиться... Что же теперь делать? - растеряно обратилась она к подругам.
  - Придумала! - выручила всех рассудительная Вила. - Давайте зацелуем его до такой оскомины, что бы потом женский дух переносить не мог.
  Идея всем понравилась. Хихикая, защитницы окружили беднягу плотным кольцом, не давая вырваться.
  - Девчата! Я же вас всех люблю, - успел крикнуть Смага, прежде, чем ему заткнули рот поцелуем.
  "Не хотел бы я оказаться на его месте", - посмеивался я про себя, смешавшись с толпой зрителей. Вскоре прибежала стайка девок-защитниц. Раскрасневшиеся и довольные, они весело переглядывались между собой, то и дело прыская в кулачки. Староста Липок выступил вперёд, держа в руках красивый вышитый пояс, награду для храбреца.
  Вся толпа разразилась весёлым ржанием и смехом, похожим на хрюканье, когда победитель подошёл вплотную. Растрёпанные волосы выбивались из-под шапки, слабо прикрывая распаренное и пятнистое от засосов лицо, распухая на глазах, оно всё сильнее походило на скособоченный блин. Одна щека сильнее пухла книзу, а другая кверху, наполовину прикрывая глаз, а под щёточкой усов багровели огромные губы, словно вареники, готовые лопнуть от сока.
  Распознав героя, староста чертыхнулся и тут же спрятал пояс за спину.
  - Наш пострел везде поспел. Вот, пройдоха!.. - пытаясь выглядеть строгим и важным, он согнал с лица усмешку.
  - Поздравлять не буду. Сдаётся мне, что победить тебе подсобили, - при этом Липок бросил в мою сторону проницательный взгляд. - Будь доволен, что останешься без наказания за свои проказы.
  - Бонята, - весело окликнул он углежёга, выпитая сурья всё же взяла своё. - У тебя сын совсем взрослый, вон какой герой-удалец. Не пора ли его женить? Пойдут дети, остепенится. У меня и невеста есть на примете, засиделась в девках, Порошей величать.
  Худую, нескладную, с длинным носом и конопатым лицом, Порошу никак не получалось выдать замуж в соседние селения, а свои женихи, как огня, боялись её сварливого характера, который с каждым годом становился только хуже.
  Побледнев, Смага снопом повалился ему в ноги.
  - Не губи, отец родной, - заголосил он. - Молод я ещё, зелен.
  - Подождём пока, - засмеялся староста, довольный своей придумкой. - Но только до первой каверзы.
  Повернувшись, он направился в ворота, чтобы продолжить праздник дома, за ним потянулась и большая часть горожан.
  - Слышал, Путяй?.. Женить хотят, - пожаловался друг, подойдя ко мне. - А у меня может, ещё женилка не выросла, тем более на такую невесту.
  Попытавшись усмехнуться, он скривился от боли в губах, но тут же бодро хлопнул меня по плечу:
  - А ты молодец, выручил! Здорово всё придумал, пошли теперь к столам, отпразднуем нашу победу.
  - Иди один, - отказался я, чувствуя какую-то опустошенность после хлопотного дня.
  - Как хочешь, - зная моё упрямство, не стал настаивать Смага. - Встретимся завтра.
  Добрыня задержался у кого-то в гостях. Покормив Трезорку, я протопил печь, затем настрогал в горшок репы, добавил немного воды и оставил томиться до утра. Сон сморил меня, едва голова коснулась подушки, я даже не слышал прихода старика.
  
  Примечания:
  
  Сурья1 - священный напиток древних славян (славянское вино). Для его приготовления сначала готовится закваска из немытых перезрелых толчёных ягод земляники, малины или винограда (настаивается с добавлением сладкого сиропа до активного винного брожения). Затем проваренный с добавлением воды мёд смешивают с родниковой водой, добавляют закваску и оставляют бродить в ёмкости с водяным затвором до завершения процесса (в среднем три недели). В процеженный и отстоянный напиток по вкусу добавляются коренья, растительные настойки и процеженную через овечью шерсть пахту от сквашенного молока. Сурья будет готова к употреблению, когда напиток станет прозрачным, а на дне образуется белый осадок.
  Если полученную сурью перелить в бадью с плотной крышкой и поставить на ледник на сутки или более, то часть воды выморозится, а напиток станет слаще и крепче. В готовый раствор по вкусу добавляют немного мёда, разливают в ёмкости, плотно закупоривают и хранят в холодном месте.
  Пить эту сурью легко и приятно, очень быстро ощущается прилив сил и необыкновенное веселье. А примечательна она еще и тем, что похмелье, как таковое, отсутствует.
  Братина2 - сосуд для питья, предназначенный, как указывает и самое название, для братской, товарищеской попойки. Обычно были медными или деревянными, в виде горшка с крышкою и, большею частью, величиною с полуведерную ендову. Маленькие братины назывались "братинками", из них можно было пить напрямую и пускать по кругу, тогда как из больших пили - черпая ковшами, черпальцами и др. Золотые или серебряные братины, украшенные драгоценными камнями, иногда употреблялись, как весьма ценные подарки.
  Семаргл3 - бог огня (Огнебог) и огненных очищений, покровитель дома и очага. Помогает людям, соблюдающим законы и наставления богов и заветы предков, является их посредником при общении с другими богами. Может оборачиваться священным крылатым псом, по данным из других летописей - полузмеем. Иногда по ошибке его считают небесным псом, хранителем семян для посева. На самом деле хранением семян постоянно занималось более мелкое божество - Переплут.
   Он Сварожич. Когда Сварог ударил магическим молотом о камень Алатырь и высек из него божественные искры, то в пламени появился огненный бог Семаргл, который восседал на златогривом коне серебряной масти. Густой дым стал его знаменем, где проезжал Семаргл, оставался выжженный след. Таков он был в силе, но чаще выглядел тихим и мирным.
  С огнем славяне связывают возникновение людей. По некоторым сказаниям боги сотворили мужчину и женщину из двух палочек, между которыми разгорелся огонь - самое первое пламя любви.
  Семаргл не пускает в мир зло. Ночью он стоит на страже с огненным мечом и лишь один день в году сходит со своего поста, откликаясь на зов Купальницы, которая зовет его на любовные игры в день осеннего равноденствия. А в день летнего солнцестояния, через 9 месяцев, у Семаргла и Купальницы рождаются дети - Кострома и Купало.
  Если брать более древнее значение, то Семаргл может быть прообразом бога Агни из индийского эпоса. Дело в том, что символом Агни было семь языков пламени, и его в Махабхарате называли семипламенный. Возможно, что имя - Семь регл - означает семь языков пламени.
  Образ Семаргла неразрывно связан с Рахом (Страх - Рах славянских заговоров, воплощение огненного ветра - суховея).
  Семаргла также призывают при лечении заболевших животных и людей, для того, чтобы избавить больных от различных хворей и болезней. Когда у человека поднималась температура, то говорили, что Огнебог поселился в душе заболевшего. Ибо Семаргл, как Огненный Пес, яростно сражается с хворями и болезнями, кои подобно ворогам пробрались в тело или душу больного. Самым лучшим местом для очищения от хвори считается баня.
  Семаргл принимает только бескровные требы и огненные дары.
  
  
  Глава 3
  
  
  Смага заявился после утренней тренировки, когда мы с Добрыней завтракали. За ночь опухоль с его лица спала, оставив тёмные мешки под глазами, и губы стали не такими раздутыми, зато щёки оказались разукрашены тёмными пятнами. Узоры на коже мало заботили озорника, наоборот, он словно выставлял их напоказ, как боевые шрамы.
  Отказавшись присоединиться к нам, сын углежога нетерпеливо ёрзал на лавке, стараясь поторопить меня укоризненным взглядом.
  - Кто сегодня победит, наши или верхние? - спросил старик.
  - Конные скачки начнутся после обеда, но там нашим низовским ловить нечего, у дружинников лошади лучше, а вот в гонках на санях поборемся. Мой братишка Голик на Бурке тоже собирается участвовать.
  - А сам, что же?
  - Я в стрельбе из лука выступить хочу, но это завтра будет.
  Два года подряд он занимал на этих состязаниях призовые места. Я тоже несколько лет подряд становился победителем в метании ножей, достойного соперника всё не находилось, и поэтому этой весной решил испытать себя в более трудном ратном мастерстве - бросании копья.
  - Иди уж, - остановил меня Добрыня, когда, покончив с завтраком, я собрался мыть посуду. - Скоро Зарина придёт хозяйничать, всё равно перемывать станет.
  Вокруг пруда вовсю разгорались праздничные гуляния, его широкая часть оставалась свободной для будущих состязаний, а ближе к плотине в нескольких местах были заранее вморожены в лёд штыри, на которых крепились тележные колёса для каруселей. Малыши катались на прибитых к ним санках, ребятня постарше разгонялась бегом и крутилась по льду на ледянках, цепляясь за верёвки, а для подростков колесо было установлено на верхушке мощного столба, откуда вниз тянулись канаты с ременными петлями для сидения. Несколько ледяных горок разной протяжённости выходило со склона на лёд пруда, самая высокая и длинная из них начиналась от крайних домов верхнего конца. В стороне от резвящейся детворы рядами были поставлены длинные прилавки, на которые местные и приезжие торговцы выкладывали товары для ярмарки.
  Карусели крутились почти без остановок, да и на ледяных дорожках появлялось всё больше народу.
  - Пошли с горки кататься, - оживившись, как охотник при виде близкой добычи, сразу предложил Смага. - Повеселимся, девок потискаем.
  Просидев в землянке на лесной деляне всю долгую зиму, сын углежога стосковался по весёлым потехам и сейчас чуть ли не бегом устремился вперёд. Я с трудом поспевал за ним. Молодёжь собиралась у самой высокой ледяной дорожки, парни и девки отдельными кучками толпились вдоль её пологой, со слабым наклоном, верхней части. Отдельные смельчаки в одиночку или, держась за пояса передних, втроём - вчетвером, пытались скатиться вниз, стоя на ногах, но это пока никому не удавалось. Самые ловкие доезжали до конца склона, но при выходе на лёд пруда неизменно падали, заканчивая спуск на спине или животе.
  Выйдя к самому началу ледяной горки, я попробовал одной ногой стать на лёд, проверяя скольжение.
  - Где тут наши, с нижнего конца? - вдруг задорно заорал Смага. - А ну-ка, покажем верховским, как надо кататься.
  Предательски пихнув меня на середину дорожки, он побежал рядом, сталкивая вслед за мной столпившихся на краю ребят и девчат.
  Слегка присев, я скользил вперёд, медленно набирая скорость, кто-то уже сопел за спиной, ухватившись за мой живот, по рывкам и толчкам я понимал, что сзади пристраиваются всё новые люди, удлиняя живую цепь. Отшатываясь в сторону от моего дружка, одна из девушек потеряла равновесие, поскользнулась и полетела мне под ноги. В последний миг я успел, извернувшись, подхватить ее за плечи и поставить на лёд перед собой. Тоненько пискнув, девчонка спрятала лицо в отвороте моего кожуха и испуганно замерла, прижавшись к груди.
  С шумом и криками наша длинная живая гусеница скользила вниз по склону. Придерживая незнакомку, я старательно сглаживал напряжением ног бугры и рытвины ледяной дороги. Запах волос и близость девичьего тела волнующе тревожили мой дух, а иногда казалось, что через овчину передаются толчки её сердца.
  При переходе на поверхность пруда, мне удалось вовремя присесть и смягчить удар по ногам, а вот едущий за спиной парень от рывка разжал руки и упал на лёд, продолжая путь на животе, за ним стали падать и остальные. Избавившись от хвоста, мы быстро доехали до конца дорожки.
  - Испугалась? - отстранив от себя, я переставил незнакомку на снег.
  - Когда падала. Немножко. А с тобой уже было не страшно, - она подняла голову вверх.
  Огромные и удивительно синие глаза, радостно и с какой-то насмешливой лукавинкой смотрели на меня из-под длинных ресниц. Девчушке было лет четырнадцать - пятнадцать, головой она едва доставала мне до подбородка. Заметив, что продолжаю держать её за плечи, я разжал руки и стряхнул с рукава налипший снег.
  - А я тебя знаю. Ты, Путивой, подмастерье кузнеца Добрыни.
  Не зная, что ответить, я растерянно продолжал отряхивать полы кожуха.
  Звонко засмеявшись, девчонка повернулась и побежала назад по тропинке, крикнув на прощанье, - А меня Данутой зовут.
  Точно такие же глаза и похожий взгляд были у циркачки Леры из Таврики, гимнастки из бродячего цирка. Вспомнились остальные друзья. Где они сейчас? Живы ли? Задумчиво переставляя ноги, я побрёл наверх.
  - Давай быстрее, - догнал меня, извалянный в снегу, но весёлый и довольный Смага. - Пора следующий караван запускать. Опять ведущим пойдёшь.
  Желание поквитаться с ним за предательский толчок уже пропало, да и долго обижаться на этого шалопута я не мог. Достаточно было взглянуть на его плутоватую рожу, как губы сами расползались в улыбке.
  Мимо нас с визгом и охами промчалась живая цепь, выстроенная ребятами с верхнего конца. Она была короче нашей, к тому же выстоять до конца никто не смог.
  Весёлая забава захватила меня, раз за разом возглавляя очередную колонну, я ухитрялся удержаться на ногах, даже когда соперники бросались под ноги в середине или конце спуска. Вот где пригодилось наука старого ватажника Якуна - тренировки с зажатым между колен мешком с песком.
  Начиная очередной разгон, я вдруг заметил Дануту, стоявшую на краю дорожки с печальным видом. Мне захотелось её повеселить, и я шутливо протянул руку, предлагая встать впереди. К моему удивлению, девчонка вдруг обрадовано ухватилась за неё и запрыгнула на лёд.
  Деловито подёргав плечами и устроившись поудобнее, она прошептала, обернувшись. - Только держи крепче.
  "Вот, отчаянная! Точь в точь, как Лера", - мелькнуло в голове.
  Снова мы, возглавляя караван, полетели вниз. Вцепившись руками в мои запястья, и лишь временами приглушённо вскрикивая на рытвинах, Данута довольно уверенно держалась на ногах, но на перегибе всё же не устояла и повисла грудью на моих ладонях. Мне стало жарко, из-под шапки по лбу побежали капельки пота, когда ощутил под пальцами тугие холмики. Слегка дёрнувшись, девчонка затихла, и я решился разжать объятия только в конце дорожки.
  Отвернув в сторону зардевшееся лицо, она сразу убежала к подружкам, а я снял шапку и обтёрся комком снега, вновь и вновь вспоминая волнующий миг.
  На льду возле плотины загудели рожки, загремел бубен, скоморохи начинали представление. Бросив катания, молодёжь спешила занять места среди зрителей.
  Догнав, Смага снисходительно попенял мне:
  - Тебе надо было хотя бы пару раз упасть и устроить кучу-малу, такие девки рядом кисли. Вот недотёпа.
  - Я тоже держал в руках девчонку, - не выдержал я.
  - Дочку дружинника Гладыша? Это же пигалица! - он пренебрежительно махнул рукой. - Ладно, в следующий раз наверстаешь.
  Тем временем скоморохи начали представление. Их было всего трое, и мне, как бывшему артисту бродячего цирка, оно показалось слишком простым, без сложных трюков. Гимнаст исполнял кувырки, рондаты и фляки как то небрежно, без должного мастерства, а сальто делать, видимо, не умел, жонглёр тоже не мог поднять в воздух больше шести предметов. Понравился только музыкант, он ходил на высоких ходулях и, выдувая мелодию, очень ловко менял рожок на дудку или свирель, да ещё подыгрывал на подвешенном бубне. Зато они втроём хорошо исполнили несколько коротких потешных историй и сыграли сказку, как Ероха-дурак беса обманул. Зрители были очень довольны и смеялись от души.
  Купив у лоточника по паре горячих пирожков, мы со Смагой остановились возле столба для лазания, разглядывая призы. Высокое, примерно три сажени, и гладкое, без сучков, бревно было вморожено в лёд пруда и обильно полито замёрзшей водой. На верхушке столба на крючках висели: медный кувшин, мужские короткие сапоги из жёлтой кожи, отрез цветастой заморской ткани и на самом верху изящные женские башмачки с пряжками.
  Взглянув на свои грубо сшитые и давно потерявшие форму старые сапоги, мой дружок принялся задумчиво чесать затылок:
  - Попробовать достать, что ли?
  - Что тут думать, конечно, полезай, - поддержал его я. - Ты же на деревья мастак забираться.
  Обойдя столб по кругу, сын углежога несколько раз примерился к нему ладонями и, наконец, решился. Бросив на снег кожух, сел сверху и стал разуваться. Предчувствуя развлечение, вокруг принялся собираться праздный народ, немного поодаль остановилась и стайка девушек во главе со Светаной.
  Смага, потоптавшись босыми ступнями на снегу, вдруг высоко подпрыгнул и повис, крепко обнимая бревно, затем обхватил его ногами и полез наверх. Мелкими судорожными рывками он поднялся до половины столба, дальше дело застопорилось. Руки больше не могли удерживать тело на весу и начали соскальзывать вниз при подъёме ног, после каждого рывка вперёд парень неизменно съезжал на то же расстояние назад.
  - Давай, Смага! Давай!!! - пытались подбодрить его криками зрители, но это не помогло, расслабив объятия, тот спустился на лёд.
  - Да я просто подумал наверху - и зачем мне эти жёлтые сапоги? У меня ведь и свои ещё вполне ничего, - обуваясь, отшучивался он от подначек.
  - А ты, Путивой, разве не полезешь? - спросила Светана, заметив, что мы собираемся уходить.
  - А зачем? - удивился я, нам с Добрыней вполне хватало заработка на справную одежду и обувь.
  - Смотри - какие башмачки... Подаришь кому-нибудь, мало ли у нас девок. Если мне - то я тебя расцелую при всех.
  Высокая статная Светана считалась завидной невестой, и была уверена в своей неотразимости.
  Мне вдруг вспомнилась тётка Нежана. У них с Избором подрастало уже семеро детей, и такому подарку она бы явно обрадовалась. Прошлым летом я гостил у родных в Чернигове и нынче собирался повторить поездку.
  Скинув шапку и кожушок, я подошёл к столбу, на ходу закатывая рукава, сапоги снимать не стал, больше полагаясь на силу в коленях. Для меня оказалось удобнее подниматься, обжимая бревно растопыренными пальцами и локтями, а снизу - согнутыми коленями, при этом ледяная корка почти не мешала. На удивление легко я забрался на самый верх и, перекинув через плечо связанные бечёвкой башмачки, так же ловко спустился.
  - Ну, паря!.. Ну, ловкач!.. - восхищались зрители.
  Первой подбежала Светана.
  - Неужели решил мне подарить? - обрадовалась она.
  - Да нет, это для тётки, - смущённо буркнул я, отводя взгляд. Неудобно было огорчать девушку отказом. Надув губки, та с обиженным видом вернулась к подругам.
  Помогая мне одеться, Смага с надеждой спросил:
  - Может, ты ещё раз за сапогами слазишь?
  Но заметив мой возмущённый взгляд, сразу перевёл разговор:
  - Дружинники за ворота выехали, к скачкам готовятся.
  Чуть менее версты от городка по дороге в Ровень росла одинокая могучая сосна, приметное дерево хорошо просматривалось от въездных ворот и служило ориентиром во время конных состязаний. Победителем объявлялся тот, кто, обогнув сосну, первым вернётся обратно.
  Толпа горожан во главе с воеводой, старостой и старшинами уже собралась на пригорке за оградой. Ожидая начала скачек, люди горячо обсуждали достоинства лошадей, бились об заклады на победителя. По другую сторону от ворот на пустырь понемногу подъезжали участники следующих скачек, конных на санях, среди которых я заметил Голика, младшего брата Смаги. Видимо, парнишка основательно готовился к первому в своей жизни состязанию, его возок казался лёгким и невесомым. Узкие боковые бортики и приподнятый задник, как и само сидение, были сплетены из ивовых прутьев с замысловатым узором. Загнутые впереди полозья и перекладина украшены фигурками рогатых оленей. В хвост и гриву его Бурки, трёхлетнего буланного1 жеребчика, были вплетены цветные ленты, а новенькая сбруя, как и вся упряжь, сверкала металлическими бляшками. Лошади и возки его соперников тоже были убраны по-праздничному. Подбодрив паренька и пожелав успеха, мы со Смагой ушли к зрителям.
  Разогрев и размяв своих коней, всадники возвращались к месту сбора, большинство составляли дружинники воеводы Сувора, но несколько человек оказались незнакомцами. Моё внимание привлёкла изящная гнедая кобыла, тонкие длинные ноги, широкая грудь, маленькая точёная голова которой явно выдавали природную резвость. Её наездника, молодого парня, чуть старше моих лет, с усиками и намечающейся бородкой, я видел впервые, и стал расспрашивать соседа.
  - Это гость из Лтавы, племянник боярина Нагибы, - пояснил тот.
  Выстроившись в одну линию, два десятка всадников сдерживали лошадей, ожидая сигнала, наконец, ударило било, и скачки начались. Вперёд сразу вырвался дружинник на могучем вороном жеребце, победитель прошлых гонок, чуть приотстав, следом летела гнедая кобылица, за ними торопили коней остальные участники, постепенно растягиваясь в длинную колонну. К повороту передняя пара заметно вырвалась вперёд, опережая ближайшего преследователя на несколько корпусов. На обратном пути гнедая стала ускоряться и настигла жеребца, какое-то время они бежали рядышком, ноздря в ноздрю. Стало казаться, что так они и закончат дистанцию, но нет. Привстав на стременах, молодой наездник наклонился к голове кобылы и что-то прошептал в ухо. Ноги лошади замелькали ещё быстрей, сделав стремительный рывок на последних саженях, она обошла соперника на целый корпус.
  Воевода вышел вперёд и под восторженные крики людей громко объявил:
  - Победил наш гость Истислав на кобыле Грече.
  Пока коноводы водили лошадей по кругу, давая остыть после бега, я стоял рядом и любовался скакунами. Нахлынули воспоминания о походе с бродниками, в памяти всплывали забавные подробности знакомства и дружбы с молодой кобылкой Малушей, ощущения восторга и радости во время скачки по бескрайнему степному простору.
  После награждения победителей к состязанию стали готовиться возчики на санях, выстраиваясь широкой дугой на начальной линии. Будучи самым младшим из двенадцати участников, Голик скромно остановился на дальнем краю, невозмутимо дожидаясь сигнала к гонке. Мне понравилось, как он после удара била бежал рядом с санками, дожидаясь, пока Бурка наберёт разгон, да и дальше паренёк действовал очень разумно.
  Нещадно нахлёстывая лошадей, остальные возчики стремились выбраться на дорогу по кратчайшему пути, два передних возка даже сцепились оглоблями, создав затор. Воспользовавшись заминкой, Смагин братишка обошёл всех сбоку по лежалому снегу и возглавил колонну. К общему удивлению, его конь выказал недюжинную резвость, и сохранял отрыв до самого поворота. На обратном пути сани с белым в яблоках жеребцом возглавили преследование и стали медленно настигать беглеца.
  - Давай, Голик!!.. Гони!!! - изо всех сил орали и свистели мы со Смагой.
  Казалось, что победа упущена, белый конь почти поравнялся с Буркой, но ему чуть-чуть не хватило дистанции, наш буланый конёк остался первым, опередив соперника всего на пол головы.
  - Ура!!! - ликовали и подкидывали вверх шапки все селяне с нижнего конца, а одна шустрая девчонка подскочила к закиданному снегом герою и поцеловала в щёку.
  В награду победителю досталась резная дуга с бубенчиками и полный набор добротной упряжи для коня.
  Покатав других желающих на санях вокруг городка, Голик, под залихватский свист и молодецкое - " О-го-го!!!", отвёз меня и брата домой, где радостная семья уже накрыла праздничный стол. Пировать пришлось весь остаток дня, и только когда сумерки стали сгущаться, мне удалось вырваться от хлебосольных хозяев. Выйдя во двор проводить, Смага внезапно придержал меня за рукав:
  - Подожди, дай девкам мимо пройти.
  За оградой по улице шла стайка девчат, видимо, возвращались домой с посиделок. Заметив нас через плетень, они со смехом о чём-то пошушукались, затем неожиданно запели звонкими голосами:
  
  Спит ворона на березе,
  Под березой куст засох.
  Извалявшись весь в навозе,
  Пес избавился от блох.
  
  Хватит, Смага, духариться,
  И с кикиморой играть,
  Не пора ль тебе жениться,
  Перестанешь баловать.
  
  "Сейчас и про меня что-нибудь споют", - усмехнувшись, подумал я, и не ошибся.
  
  Если б, миленький, не ты,
  Мне б достали башмаки.
  Ты ушёл домой с мешком,
  А я осталась босиком.
  
  Я с парнишечкой гуляла -
  Он молчит, и я молчу.
  Осмелев, ему сказала:
  "Что ж, прощай. Я спать хочу".
  
  Заливисто хохоча, девчата пошли дальше.
  Хоть солнце и зашло, вечер оказался удивительно тёплым. Размешивая сапогами раскисший снег, я вдруг почувствовал, что пришла настоящая весна.
  
  Примечания:
  
  Буланная1 масть лошадей - равномерная желто-песочная или землисто-песочная (иногда с примесью разного количества черного волоса) окраска корпуса и головы. Конечности ниже запястных и скакательных суставов (а иногда и от середины предплечья и голени), а так же грива и хвост черные.
  У буланых лошадей темная кожа и карие глаза, иногда янтарные.
  
  
  Глава 4
  
  
  За ночь снежные сугробы сильно просели, появились многочисленные проталины, повсюду журчали ручейки талой воды, заполняя ямы, рытвины и другие низкие места.
  Из-за резкого тепла ледяные горки обнажились по краям до земли, а сами дорожки просто сочились влагой, поэтому все горожане с утра собирались на пруду, лёд которого только слегка потемнел от яростного весеннего солнца. Детвора каталась на каруселях, а народ постарше гулял по ярмарке, дожидаясь представления скоморохов и начала состязаний.
  Расхаживая между прилавками, я разглядывал выложенные товары, к тому времени дружинники привезли на санях несколько деревянных плах и на дальнем конце пруда поставили скамьи для почётных гостей, затем стали готовить стрельбище. В праздничной толпе всё чаще стали мелькать люди с луками в руках, вскоре появился и Смага с братьями. В коротком, перетянутым поясом, кафтане, с лентой берегини на волосах, парень выглядел непривычно строгим и собранным, а тул1 со стрелами у пояса и лук в налучье2 выдавали серьёзность намерений.
  Пока скоморохи с небольшими изменениями повторяли вчерашнее выступление, закончилась подготовка к состязанию стрелков. Староста, воевода, старшины и другие гости степенно заняли почётные места, остальной народ толпился по сторонам. Участников набралось более пятидесяти человек, и их разделили на несколько групп.
  На первом этапе лучники должны были доказать своё умение быстро и метко стрелять. По сигналу била распорядитель подбрасывал высоко вверх свою шапку, а стрелки начинали пускать стрелы в цель - развешанные в пятидесяти шагах на хворостинах войлочные колпаки. Как только шапка падала на землю, стрельба прекращалась, участники, не сумевшие попасть в колпак более двух раз, выбывали из состязания.
  Я был уверен в друге и почти не волновался, когда наступила его очередь. Смага загнал три стрелы в цель и опустил лук прежде, чем шапка пролетела полпути до земли. Другие стрелки действовали не так уверенно, и отсеялось более половины людей.
  К следующему этапу колпаки перенесли на пятьдесят шагов дальше, и каждый лучник пускал в мишень по три стрелы, но уже без спешки и тщательно прицеливаясь. Только пять человек смогли сделать по три попадания, они и продолжили состязание.
  Наступил решающий этап, колпаки снова передвинули на пятьдесят шагов, со стороны зрителей они смотрелись на снежном фоне просто маленькими пятнышками.
  На этот раз стрелки готовились более основательно, внимательно отбирали стрелы, проверяли направление ветра. Начав чуть раньше остальных, Смага первую стрелу пустил мимо, вторая прошла впритирку, и лишь третья застряла в мишени. Молодой безусый паренёк с верхнего конца городка тоже умудрился один раз попасть в цель, остальные участники, сделав по три промаха, покинули стрельбище.
  Для выявления победителя назначили перестрелку. Оба соперника, промахнувшись с первого раза, вторым выстрелом поразили свои колпаки, доказав равенство сил. Тогда воевода решил изменить задание. Отойдя шагов на сорок от линии стрельбы, распорядитель подкинул свою шапку высоко вверх в качестве мишени. Более опытный Смага смог попасть в неё дважды, а молоденький парнишка - лишь один раз. Я от всей души радовался за друга.
  В награду победитель получил новый вышитый кожаный тул с серебряными заклёпками и годовалого бычка.
  После лучников должны были соревноваться метатели копья. Мне предстояло впервые померяться силами с умелыми и именитыми воинами. Добрыня в молодости далеко бросал копьё, и на тренировках научил меня правильно держать корпус и руки, делать шаги и перекрещивать ноги во время короткого разбега. Наконечники для сулиц я ковал и закалял самостоятельно, и сам же мастерил для них удобные и прочные древки. На зимней охоте мои копья хорошо ложились в руку и послушно летели в цель.
  На первом этапе участники состязались на мощность и дальность бросков, что бы пройти отбор, следовало метнуть сулицу дальше линии в пятьдесят пять шагов. Попытать силушку решилось более тридцати человек, каждому разрешалось сделать по два броска. Первым вышел постоянный победитель прошлых состязаний кожемяка Гладыш, в его огромных руках копьё казалось маленькой тростинкой. Почти без разбега, просто сделав несколько шагов, он отправил его в полёт далеко за контрольную линию.
  Два следующих метателя впустую использовали свои попытки, а вот третий с первого раза перекинул сулицу на пару шагов дальше отметки. Как самый молодой из участников, я собирался выступить в конце, и с волнением наблюдал за соперниками, переживая, как свои, их ошибки. Наконец подошла моя очередь, а вместе с ней и спокойствие.
  Неторопливо просчитав количество шагов до линии метания, я вернулся к началу и взял в руку сулицу. Нужно придать ей вращение в момент броска, поэтому для удобства часть древка виток к витку обмотана кожаным шнурком.
  - Сила броска зависит не от рук, а от правильной расстановки ног и корпуса, - выплывали в памяти наставления Добрыни.
  Делая короткий разбег, я высчитывал каждый шаг и, уже выпуская копьё, почувствовал, что бросок будет удачным. Так и получилось, под удивлённые восклицания зрителей оно пролетело далеко за линию. Вторая попытка не понадобилась.
  К состязанию на меткость были допущены тринадцать человек, дальше нам предстояло бросать сулицы в распятую на деревянном щите баранью шкуру. Начальное расстояние составляло тридцать пять шагов, каждому участнику также разрешалось сделать две попытки.
  Мне удалось успешно попасть в мишень как на этой, так и на следующей - на сорок шагов, дистанции, но самое сложное было впереди. Шкуру передвинули на сорок пять шагов - расстояние, близкое к предельному, когда приходится больше заботиться не о меткости, а о дальности броска. Вместе со мной к решающему этапу вышло четыре участника.
  Вначале метал копья сивоусый воин из дружины Сувора, первое - пролетело выше щита, второе - скользнуло по льду прямо под ним. Затем вперёд вышел Гладыш, сначала он задел угол щита, затем умудрился пригвоздить лезвием к дереву самый край бараньей шкуры. Третий участник, тоже дружинник, только помоложе, обе сулицы метнул мимо цели.
  Исход состязаний теперь зависел от меня, собрав волю в кулак, я нарочито медленно вышел на рубеж и, начиная разбег, старался удержать глазами мишень.
  - Бум!! - с глухим звуком копьё воткнулось в верхний край щита.
  " Теперь не стыдно будет проиграть", - пришло в голову. Стараясь прогнать эту пакостную мыслишку подальше, я вдруг решил:
  "Второе копьё брошу левой рукой".
  У меня получилось удачно подкрутить пальцами древко сулицы, и, провожая её глазами, я почти не сомневался в успехе. Лезвие пробило шкуру намного ближе к центру, чем копьё кожемяки.
  - Молодец! - первыми пожали мне руку Гладыш и оба дружинника. - Достойная смена подросла.
  Воевода Сувор торжественно вручил приз - блестящий шлем с бармицей и круглый щит с металлическим навершием в центре.
  - В случае чего - возьму в свою дружину, - громко объявил он перед всем людом.
  День должен был завершиться ещё одним состязанием - метанием ножей, но я не хотел смущать его участников своим присутствием и отправился на родное подворье. Там уже знали о моей победе и готовили праздничный стол.
  Вскоре собралась большая компания, и, начав пир в нашем доме, мы закончили его в избе гостеприимных родителей уже другого победителя - Смаги.
  Праздничные молодецкие забавы продолжались ещё два дня.
  На следующее утро приезжие воины из Лтавы продемонстрировали своё мастерство в обращении с палками и коротким, высотой до подбородка, шестом. Сначала они устроили показательное выступление между собой, затем состязались с любым желающим из толпы. Мне очень хотелось проверить свои силы в схватке с опытным противником, но к большому огорчению, на состязание допускались лишь взрослые женатые мужчины.
  После обеда начались схватки борцов. Это когда голые по пояс мужики, обхватившись "в крест" (одна рука на плече, вторая - подмышкой у противника), долго мотают друг друга по кругу, пока кто-нибудь не окажется на земле или хотя бы на коленях. До красивых бросков дело доходит редко, да и то у самых умелых и ближе к концу состязаний. Сила - это не главное, и мне не нравится, что борьба ведётся только выше пояса, а ногами запрещено делать подножки и подсечки, ведь в битве с настоящим врагом такие движения и удары могут спасти жизнь. Я знаю несколько "хитрых" приёмов, которым обучился у бродников и цирковых артистов во время памятного похода по Хазарии, и иногда использую их в кулачных боях.
  Из всех схваток борцов только несколько показались мне интересными, особенно последняя из них.
  Наш кожемяка Гладыш выступал против кузнеца с верхнего конца городка, зажав в объятиях, он несколько раз поднимал того в воздух, но уронить так и не смог. А вот кузнец, измотав противника, в конце поединка сумел ловко перебросить его огромное тело через себя и прижать к земле. Бросок получился очень красивым.
  Наконец наступил последний день состязаний, самый важный и волнительный для меня, сегодня мне удастся померяться силами в кулачном бою со многими сверстниками, а если повезёт - то и со взрослыми мужиками. Собираясь на пруд, я оделся поплоше и покороче, что бы одежда не стесняла движения, и прихватил с собой старые стёганные рукавицы.
  С обоих концов городка к пруду тянулись отдельные группы горожан, многие с малыми детьми на руках. Зрители размещались на берегу, заполняя склоны со своей стороны, подростки, парни и взрослые мужи, желающие показать свою силу и удаль, выходили на лёд, собираясь в кучки и обсуждая перипетии предстоящих боёв.
  Мальчишки помладше теснилась ближе к плотине, недалеко от торговых рядов, где граница между верхними и нижними неуловимо терялась. Осыпая друг друга дразнилками и шутливыми оскорблениями, ребятня сходилась всё ближе, пока не перемешалась в большую кучу. В разных местах начались потасовки, расходились волнами на края, постепенно затихая в одном месте и разгораясь в другом.
  Вначале старшие мальчишки наблюдали за малыми со стороны, контролируя соблюдение правил3 кулачного боя, свистом и криками наводя порядок, но вскоре и их захватило общее возбуждение.
  Под возгласы: - Вперёд!.. Давай, ребята!.. Покажем, где раки зимуют!.. - обе толпы подростков кинулись навстречу друг другу. Сохранить единый строй они не смогли, и вскоре бой превратился в обычную "сцеплялку-свалку", где каждый сам за себя, и один - против всех.
  Я стоял плечом к плечу с Вышатой в переднем ряду парней с нашего нижнего конца, за спиной шумно сопел Смага, рядом с ним с ноги на ногу переминался Голик. Наши противники такой же стеной протянулись напротив. Меня удивило, что у них впереди, в шеренге лучших бойцов, держался Истислав, гость из Лтавы, победитель конных скачек.
  - Вначале кучкой пробиваемся напрямик, потом заворачиваем направо, - поделился я своими соображениями с ребятами.
  - А потом?
  - Там видно будет, но лучше держаться вместе, - в радостном предвкушении славной драки, мне было не до хитроумных планов.
  Тем временем строй противника неспешным шагом двинулся в нашу сторону. Время терять было нельзя.
  - Вперёд, братцы! Покажем верховским, как надо драться! - заорал я во всё горло, делая шаги им навстречу.
  - Давай! - ликующе подхватил Смага, со всех сторон неслись крики и свист.
  Сойдясь вплотную, бойцы стали наносить друг другу сначала прощупывающие, а затем и прицельные удары. Биться в строю оказалось довольно неудобно, плечи соседей мешали провести хороший замах, и отвлекали постоянные толчки в спину от толпящихся позади ребят. С соперником, плечистым круглощёким парнем, мы безо всякого толку обменялись несколькими прямыми ударами в корпус, похожими на тычки.
  "Буду прорываться", - пришло решение.
  Оттеснив плечом соседа, мне удалось отвести назад для замаха свою правую руку, кулаком левой я тут же потянулся к лицу противника, и когда тот попытался увернуться, хлёстко вдарил под микитки4. Подогнув ноги, парень завалился на спину, разрывая стену бойцов. Прыгнув вперёд, я боднул головой в грудь следующего соперника, расширяя брешь. От посыпавшихся с разных сторон ударов пришлось прикрыть лицо левой рукой, зато моя правая работала как молот, колотя противников почти наугад по плечам и рёбрам.
  Резко поменяв стойку, я маленькими шажками стал продвигаться дальше, на этот раз орудуя уже левым кулаком, и неожиданно оказался на открытом льду позади прорванной цепи. Следом за мной из раздавшейся в стороны толпы вынырнули Вышата и Смага.
  - Поможем нашим, - успел крикнуть я, поворачивая направо и снова вклиниваясь в схватку.
  С этой стороны сопротивление было заметно слабее, что меня немного расслабило. Отвешивая по ходу тумаки в разные стороны, я чутьём вдруг уловил опасность, но было поздно. Мощный боковой удар в голову едва не уронил меня на лёд, каким-то чудом в последний миг я успел наклоном туловища ослабить его силу, и, продолжая нырок, уйти от встречного кулака. Звон в ушах не помешал мне провести несколько прямых ударов в тулово неведомого противника. Это оказался Истислав, уклоняясь от моих кулаков, он тут же наскочил на Вышату, а мне пришлось драться с его соседом.
  Удар... Нырок... Встречный удар... Лица противников мелькали и сменялись передо мной в яростной круговерти и неожиданно исчезли. Оглядевшись вокруг, я удивился, на ногах осталось лишь несколько человек, другие бойцы сидели и лежали на льду. Чуть в стороне так же удивлённо озирался гость из Лтавы.
  - Давай "сам на сам", - подскочил я к нему, понимая, что результат нашего поединка определит общую победу.
  - Давай! - легко согласился тот.
  Остальные участники побоища стали собираться вокруг в ожидании интересного зрелища.
  Истислав был опытным бойцом, об этом говорили его уверенные мягкие движения, и даже то, что во время длительной схватки он получил лишь ссадину на скуле и разбитую губу. Я тоже пропустил один удар по лицу, и левый глаз понемногу оплывал, сокращая обзор.
  Двигаясь по кругу, мы стали прощупывать друг друга короткими выпадами, которые пока не достигали своей цели. Перехватив взгляд гостя, по внезапно сузившимся зрачкам я предугадал начало атаки, и поднырнув под нацеленные в голову кулаки, нанёс мощный встречный удар в грудину. Отшатнувшись назад, парень с трудом удержался на ногах, бронзовая пуговица на вороте сорочки со звоном отскочила на лёд, и наружу вывалился золотой амулет на шнурке с изображением парящего кречета со змеёй в когтях.
  Не давая противнику опомниться, я подскочил ближе и, сделав подножку под опорную ногу, толчком в плечо уронил на лёд.
  - Ура!!! - радостно завопили мои подельники.
  - Ловко ты меня сделал, надо будет запомнить этот приём, - заметил Истислав, когда я, протянув руку, помог ему подняться на ноги. Проследив мой нацеленный на амулет взгляд, он тут же спрятал его под сорочкой, подвернув ворот.
  - Знакомая вещь, - чувствуя неловкость, сказал я.
  - Где?!.. Где ты его видел?! - парень резко повернулся ко мне побледневшим лицом.
  - Пять лет назад. В Саркеле... У одной девчонки.
  Наш разговор прервали набежавшие ребята, стали хлопать по плечам, поздравлять с заслуженной победой. Улыбаясь разбитыми губами, Смага показал пальцем на огромный синяк под правым глазом.
  - Знаешь, кто его поставил?
  - Кто?
  - Ты!.. Я немного выскочил вперёд тебя, тут же раз - и прилетело.
  - Сам виноват, - засмеялся я. - Не лезь под руку.
  Почёсывая ушибленные места, но ликуя и радуясь победе, бойцы потянулись к берегу. Теперь наступила наша очередь быть зрителями, ведь к главному сражению между нижним и верхним концами городка допускались лишь старшие парни и взрослые мужи.
  Противники выстраивались на льду напротив друг друга в несколько рядов. Войском нижних руководил наш главный кулачный умелец бондарь Щерба, старший сын старосты, ему помогал кожемяка Гладыш, обычно укрепляющий слабые места. Бондарь расставлял бойцов по рядам, самым ненадёжным показывал свой огромный кулак и напоминал:
  - Что бы без баловства у меня. Вперёд не вырываться и сзади не отсиживаться. Главное, чтоб все заодно, широким плечом.
  И запомните, ребята!.. Мало проку, коли ты с каким Ерохой на потеху девкам и закладчикам станешь силой меряться. Действуй, как скажут старшие.
  Бойцы уже заканчивали построение, когда кто-то из горожан обратил внимание:
  - А наших то заметно меньше, чем верховских.
  И в самом деле, с верхнего конца вытянулось три с половиной ряда участников, а с нашей стороны - третий ряд был неполным.
  Несколько человек из зрителей тут же решительно скинули верхнюю одежду и спустились на лёд дополнять строй.
  Была - не была! Я поспешил следом за ними, за мной потянулся Вышата.
  Осмотрев пополнение, Щерба покачал головой, но не стал прогонять, только переставил меня с углежогом в центр за спину Гладыша.
  - Будете охранять кожемяку, не подпускайте никого со спины и с боков, - строго указал он.
  Раньше я не мог себе представить, что стоять в стороне в разгар боя может быть так мучительно. С разных концов до нас доносились возгласы, ругань разгорячённых бойцов и звуки ударов. Спины людей мешали разглядеть детали схватки, и её общую картину я вычислял по шуму сражения.
  Верхние основной удар решили наносить в середине, пробив первую шеренгу, их ударная группа в бессилии остановилась перед Гладышем. Своими могучими кулаками кожемяка мог любого соперника отправить в беспамятство, и одним присутствием удерживал нападающих на расстоянии удара.
   Вытянувшись широким клином, противник завяз в нашей обороне, и бондарь скомандовал атаку с флангов. Медленно, шажок за шажком, мужики стали оттеснять верхних назад, стараясь смять их центр с боков. Однако, враги словно ожидали подобной ухватки, и, отступив и перестроившись, сами стали охватывать нас широким полукольцом.
  Щерба был вынужден остановить атаку и усилить края, перебросив туда часть людей. Наступило шаткое равновесие, когда никто из противников не может продолжать наступление. Передышка длилась недолго, собрав лучших бойцов, враг снова начал атаку на правом фланге, не дав Щербе закончить перестроения. Две шеренги защитников не смогли сдержать их яростный натиск, строй порвался сразу в двух местах, и толпа нападающих с ликующими криками кинулась в нашу сторону, растекаясь по льду. Одновременно верхние усилили нажим в центре, мешая противнику подготовиться к атаке с тыла.
  Бойцы нашего последнего ряда замешкались, и никак не успевали выстроить подобие стенки, в то время, как передовая вражеская группа приблизилась почти вплотную.
  " Сейчас с наскоку нас сомнут", - понял я и метнулся рыбкой им под ноги, стараясь зацепить побольше народу. Не сумев остановиться, те стали падать на лёд, образовав огромную кучу-малу.
  В голове стоял звон, и звуки доносились как будто из-под воды, когда я пришёл в себя и стал отползать в сторону. Лицо мне удалось вовремя прикрыть согнутой рукой, зато всё остальное тело болело так, словно по нему прошлось стадо быков. Пошевелив конечностями, я с радостью убедился, что переломов нет.
  Сражение близилось к концу, в строю осталось совсем немного бойцов, среди которых заметно выделялись бондарь и кожемяка. Верхних было раза в два больше, они подковой охватили группу наших и медленно оттесняли назад, пока не прижали к берегу.
  Мы проиграли, но поражение было достойным, и не обернулось полным разгромом.
  Довольные молодецкой потехой участники потянулись на берег, обсуждая бой и весело подтрунивая над полученными синяками.
  Щерба с помощниками стал осматривать сидящих на льду людей, проверяя серьёзность повреждений, когда я поднялся на ноги и собрался уходить.
  - Подожди, Путивой, - окликнул он меня, затем подошёл и пожал руку.
  - Молодца!.. Хорошо себя показал. Настоящий парень-надёжа!
  "Теперь я буду считаться настоящим воином", - пела и ликовала моя душа.
  Дома Добрыня первым делом потащил меня в баню.
  - Я сам, - пытался я вяло протестовать, но было бесполезно.
  Положив меня на полок, старик вооружился двумя вениками и в три захода выбил из тела усталость, а из головы - дурные мысли, затем промазал синяки и ушибы лечебной мазью и, напоследок, напоил горячим сбитнем.
  Добравшись до постели, я сразу уснул.
  
  Примечания:
  
  Тул1 - современное и привычное для нас слово "колчан" - татарское. Впервые оно появляется в письменных источниках, датированных 1589 годом. В Древней Руси футляр для стрел носил название "тул". Смысл этого слова - "вместилище", "укрытие". В современном языке сохранились такие его родственники, как "тулья", "туловище" и "тулить" (последнее широко употребляется в форме "притулиться").
  Древнеславянский тул чаще всего имел форму, близкую к цилиндрической. Каркас его сворачивали из одного-двух слоёв плотной берёсты и часто, хотя и не всегда, обтягивали кожей. Дно делалось деревянным, толщиной около сантиметра. Его приклеивали или прибивали к основе. Длина тула составляла 60-70 см: стрелы укладывались наконечниками вниз. Заботой о сохранности стрел диктовалась и сама форма тула. Возле днища он расширялся до 12-15 см в поперечнике, посередине корпуса его диаметр составлял 8-10 см, у горловины тул вновь несколько расширялся. В таком футляре стрелы держались плотно, в то же время оперение их не сминалось, а наконечники при вытаскивании не цеплялись. Для предохранения перьев от непогоды и повреждения тулы снабжались плотными крышками. В "Слове о полку Игореве" красочно описываются изготовившиеся к бою стрелки: "Луци у них напряжени (то есть надеты тетивы), тули отворени..." "Отворённый" тул служил столь же весомым признаком готовности к немедленным действиям, как в наши дни - расстёгнутая кобура.
  В IХ-ХI веках, впрочем, употреблялся и другой тип футляра, отличавшийся формой и материалом: полукруглый в сечении, сделанный из одной кожи, с металлическими оковками и железными петлями для привешивания. Таким тулом чаще пользовались состоятельные, привилегированные воины - члены дружин.
  Славянские воины, пешие и конные, всегда носили тул справа у пояса, на поясном ремне или перекидном через плечо. Причём так (об этом практически никогда не вспоминают художники), чтобы горловина тула с торчащими из неё стрелами смотрела вперёд.
  Тул древнерусского стрелка вмещал около двадцати стрел. Можно предположить, что при необходимости с собой припасали несколько тулов.
  Налучье2 - у славян и в странах Востока использовался специальный чехол для лука - налучье ("налучь", "налучник", "налушник"). Западная Европа налучий не знала совсем.
  По данным исследователей налучье было лишь немного короче "завязанного" лука, а то и равно ему по длине, иначе он неминуемо вывалился бы. Длина же древнерусского лука с надетой тетивой составляла в среднем около 1,3 м.
  Особенно актуальны были налучья для конных стрелков, которые одновременно со стрельбой должны были управлять конём. Но и "пешец" не мог всё время держать лук в руке: ему приходилось в бою менять его на иное оружие (меч, копьё, топор и прочие), к тому же лук был достаточно тяжёл, да и терять его никому не хотелось.
  Судя по сохранившимся образцам, налучья были плоскими, на деревянной основе; их обтягивали кожей или плотной красивой материей. Налучью не требовалось быть таким крепким, как тулу, предохранявшему древки и нежные оперения стрел.
  Налучье, как и тул, оснащалось костяной или металлической петлёй для привешивания. Располагалась она поблизости от центра тяжести лука - у его рукояти. Носили лук в налучье вверх спинкой, слева на поясе, также на поясном ремне или перекидном через плечо.
  Правила3 кулачного боя - во всех видах кулачного боя на Руси с древнейших времён существовали общие для всех правила: драться голыми руками или в рукавицах, но без спрятанных в них посторонних предметов - гирек, кастетов и т.д.; наносить удары по противнику можно было только выше пояса; не разрешалось бить лежачего, присевшего и человека с кровотечением, хватать за одежду, использовать какое либо оружие. Запрещались удары ногами, но можно было, особенно в групповых схватках, использовать подножки и подсечки.
  Под микитки4 - или "под дых", удар снизу в область солнечного сплетения (в живот под рёбра, по направлению к сердцу).
  
  Глава 5
  
  Утром синяки и ссадины напомнили о себе тупой ноющей болью, двигаясь через силу, я спустился во двор и провёл лёгкую разминку, после которой стал чувствовать себя намного лучше.
  Мы с Добрыней как раз сели завтракать, когда прискакавший на коне дружинник постучал в калитку.
  - Воевода зовёт Путивоя к себе для разговора, - сообщил он.
  За всё время, как Сувор поселился в городке, мы близко встречались с ним только на состязаниях, при этом даже не разговаривали.
  "Зачем я ему понадобился?", - такой вопрос занимал мои мысли всю дорогу до боярской усадьбы.
  Тиун провёл меня в горницу, где за накрытым столом кроме воеводы сидели его гости из Лтавы и два старших дружинника.
  - Проходи, садись, - показал Сувор на место напротив себя. - Разговор долгий будет.
  Затем зачерпнул чашей мёда1 из братины, протянул мне: - Угощайся.
  Отказываться было неудобно, зато после сладковатого с лёгкой горчинкой напитка робость исчезла, оставив вместо себя одно любопытство.
  - Ну как? Надумал идти ко мне в дружину? - с улыбкой спросил воевода.
  Я замялся, не зная, как объяснить, что хочу сначала закончить учёбу у кузнеца.
  - Это не к спеху, успеешь решить позже, - пришёл Сувор на помощь. - Моих гостей интересует другое. Истислав сказал, что ты встречал раньше такой амулет.
  По его знаку боярин Нагиба, седоватый грузный мужчина с цепким взглядом, вытащил из-за ворота знакомую мне фигурку кречета со змеёй в когтях.
  - Да, - признался я. - Только это длинная история.
  - А мы не торопимся.
  Мне пришлось рассказывать о нападении отряда хазар и гибели мирного селения, как мы с другом, случайно уцелев, пошли в город Саркел и по дороге встретили бродячий цирк. Когда я описал состав труппы и перешёл к Марцелию и его приёмной дочери Лере, Нагиба, не проронивший до этого ни слова, переспросил:
  - Как давно это было?
  - Пять лет назад, - пояснил я. - Сейчас мне семнадцать, а тогда было двенадцать лет.
  Дослушав до конца рассказ, как молодые акробаты нашли на берегу реки Руси на дне лодки убитую женщину с таким же амулетом и плачущую девочку лет трёх, боярин вскочил и стал мерить горницу широкими шагами.
  - Всё сходится! - с волнением выкрикнул он. - Это была Дружина с дочкой Радой.
  Успокоившись, он вернулся за стол, осушил одним махом чашу мёда и поведал нам свою историю.
  Их род золотого кречета один из старейших в племени северян, но в последнее время начал постепенно хиреть и мельчать. Его обнищание началось после того, как все семейства, не выдержав постоянного натиска хазар и печенегов, переселились с берегов Руси на левобережье Ворсклы.
  Гудим, старший брат Нагибы, возглавив род после смерти отца, очень хотел его возродить, а для этого надумал принести щедрую требу богам и попросить у них совета и помощи. Что бы просьба выглядела более убедительной, он решил отправиться на старое родовое капище, затерянное в глухом лесу на месте бывших владений возле Руси.
  Добираться туда Гудим хотел окольными лесными дорогами и не опасался нападения со стороны кочевников, ведь те боялись и избегали лесной чащи. Его жена Дружина тоже надумала обратиться к богам с какой-то надобностью и уговорила мужа взять семью с собой.
  Как получилось, что недалеко от капища их маленький отряд наткнулся на целую орду угров, выяснить не удалось, возможно, что здесь не обошлось без предательства. Старый дружинник смог спасти опекаемого маленького Истислава. Соскочив с коня в самом начале схватки, он унёс малыша в глухую чащобу, где они пересидели нападение. Все остальные люди из отряда погибли, а Дружина и малютка Рада бесследно пропали. В плену у угров их не оказалось, а на предложение богатого выкупа никто не откликнулся.
  Своих детей у Нагибы не было, племянника он воспитывал, как родного сына, и очень обрадовался, узнав, что дочь брата жива.
  Меня боярин заставил несколько раз повторить рассказ о жизни цирковой труппы, выпытывая всё новые подробности, затем попросил поделиться мыслями об её возможном нахождении.
  "Будет искать", - понял я.
  - Скорее всего цирковую труппу удастся найти в городах Таврики или возле Тумен-Тархана.
  - Попробую что-нибудь выяснить через знакомых купцов, - решил Нагиба. - А если не получится, - он посмотрел мне в глаза.
  - Ты сможешь поехать в Хазарию и найти Раду?
  Я вспомнил данное Лере обещание вернуться, и ответил не раздумывая: - Да.
  Разговор так растревожил мою память, что до конца дня я ходил сам не свой, невпопад отвечая на вопросы Добрыни. Перед глазами проплывали лица друзей, вспоминались тренировки с Марцелием, шутки Кудрата, смешные песни Корнелиуса, заботливое ворчание Фриды и озорные глаза Леры. Судьба бродячих артистов непредсказуема, люди они недоверчивые и скрытные, и простые расспросы вряд ли здесь помогут, поэтому ехать в Хазарию мне придётся наверняка.
  Старый кузнец не раз слышал от меня подробности похода в Саркел, узнав о намечаемой поездке, он даже не удивился, только потемнел лицом, задавая вопрос:
  - Когда?
  - Думаю, когда дороги просохнут, не раньше.
  Перед ужином старик позвал меня в кузницу. Открыв большой ларь, он достал оттуда матово блестящую, словно чешуя огромной рыбы, кольчугу и воинский пояс.
  - Примерь.
  Железная рубашка мне показалась чуть великоватой в плечах, рукава свисали на пару вершков дальше локтей, а нижний край доходил до середины бёдер.
  Снова закрыв таинственный сундук, Добрыня осмотрел меня и остался доволен.
  - Праздники кончились, а времени осталось совсем мало, - сказал он. - С завтрашнего утра будешь носить её, не снимая, каждый день, а на свои тренировки ещё обязательно надевай шлем и пояс. Надо, что бы эта бронь стала для тебя второй кожей. Работать тоже будем с утра до вечера, и то, боюсь, не успеем.
  - Куда? - заинтересовало меня.
  - Всё узнаешь в своё время.
  Поднявшись утром, я внимательно осмотрел подарок старика. Неказистая с виду рубашка предстала вдруг изделием настоящего мастера, все кольца были одного размера и одинаково приплюснуты до овального сечения проволоки, при этом каждое кольцо сцепляло четыре соседних. Половина из них оказалась плотно сваренной, а вторая половина скреплялась маленькими заклёпками, и общее количество составляло многие тысячи штук. Кольчужный мастер плёл её, наверное, целый год.
  Я начал тренировку, облачившись в полную бронь, и вскоре понял, насколько был глуп и самонадеян, сравнивая себя с настоящими воинами. Бегать лишний вес почти не мешал, только нижняя рубашка вскоре насквозь промокла от пота, но все другие упражнения получались коряво и неуклюже, и даже ножи уклонялись от цели. С меня сошло семь потов, прежде чем удалось немного приноровиться к новому состоянию.
  Когда, сполоснувшись и торопливо позавтракав, я прибежал в кузницу, в горне вовсю полыхал огонь, а Добрыня, вывалив на верстак кучу железных заготовок, тщательно осматривал и обстукивал их молотком, проверяя по звучанию качество металла.
  Весь последний год мастер учил меня работать со сложным железом, мы ковали топоры, косы, ножи, наконечники для стрел и копий, лезвия которых наваривались из пластин оцела2. Сам оцел готовили в глиняных горшках, которые, сложив туда куски несколько раз прокованного мягкого железа вперемешку с угольной крошкой, и, замазав отверстие глиной, целый день выдерживали в жаре горна. После правильной закалки и отпуска3 такие изделия служили долго и пользовались повышенным спросом. Качество работы я тоже научился определять по звучанию лезвия, чем твёрже металл, тем звон будет чище, дольше и более тонким.
  До сих пор Добрыня на мои уговоры ковать мечи, отвечал, что каждому овощу своё время, и торопиться не следует. И теперь, судя по всему, это время пришло.
  - Будем меч ковать? - радостно спросил я старика.
  - Не отпускать же тебя безоружным, - проворчал тот в бороду.
  Праздничное безделье мне уже порядком надоело, а руки соскучились по труду. Закопав отобранные мастером куски металла в самый жар, я стал качать меха, изредка поливая угли водой, что бы сверху образовалась сплошная корочка. Когда кузнец закончил осмотр и убрал лишние заготовки обратно на полки, железо в горне успело раскалиться докрасна. Дальше мы стали орудовать вдвоём, я вооружился большим молотом, а Добрыня, удерживая одной рукой с помощью клещей горячие болванки на наковальне, второй рукой руководил моими действиями, по мере необходимости меняя рабочий молоток с раскаточной головкой на гладилку, пробойник или зубило.
  Привычная и знакомая работа почти не утомляла, основное неудобство причиняли бегущие по телу ручейки пота. За день мне пришлось несколько раз снимать кольчугу и выкручивать насухо нижнюю рубашку. К счастью, через несколько дней я настолько свыкся с тяжестью брони на плечах, что без неё чувствовал себя раздетым, да и потеть стал намного меньше.
  После праздников мои друзья уехали на заготовку леса, по дому хлопотали, варили еду и стирали бельё по очереди тётка Зарина или бабка Лагута, и нас со стариком ничто не отвлекало от работы в кузнице.
  Вначале из трёх кусков разного по крепости оцела мы выковали по четыре прутка толщиной чуть тоньше мизинца и длиной с локоть. Зажав в тисках концы трёх разогретых прутков ( в середине из более мягкого железа), я скручивал из них жгут, и так четыре раза. Из полученных косичек мы выковали по пластине харалуга - заготовки сразу для двух мечей. На лезвия для клинков мастер решил использовать когда то купленный у заезжих купцов качественный уклад. Пришлось повозиться, вырубая и выковывая из него узкие полоски с клиновидным краем.
  Дальше предстояло самое главное - сварить все части в единое целое так, чтобы в металле не осталось никаких пустот и трещин.
  Основу для первого меча, слоёный пирог из двух пластин харалуга и вставленную между ними полоску мягкого железа, Добрыня собирал и ковал сам, вооружившись малым молотом и не давая металлу сильно остывать. Сварку заготовок для второго меча он доверил мне и даже не стал проверять, прекрасно понимая, что в таком важном деле я не позволю себе оплошность. Затем мы в четыре руки приварили к торцам будущих мечей лезвия из уклада.
  Самый волнующий миг для меня, это когда неказистый с виду железный брусок начинает приобретать контуры будущего изделия. Я размеренно бью молотом по бойку молотка, мастер между ударами успевает переставить его на нужное место, раскалённый металл послушно сминается и растягивается в сужающуюся к концу ленту.
  - Бум! - глухо отдаётся удар молота.
  - Бам! - весело откликается на него молоток.
  Такая звонкая перекличка иногда превращается в протяжную мелодию, милую моему сердцу.
  Оба меча мы ковали на одном дыхании, прерываясь только для замены остывшего бруска и для подкачки мехов. Наконец, лезвия вытянуты на нужную длину, и для завершения работы нам осталось проковать только черенки рукояток. Внимательно проверив прямизну полученных клинков, Добрыня бережно уложил их в горячий горн, что бы там они медленно остывали всю ночь.
  Следующие несколько дней нам пришлось посвятить их обработке уже без нагрева. Закрепив лезвие плашмя на верстаке, мы убирали неровности и придавали ему нужную форму сначала грубым напильником, потом мелким, строгали долы4 и уже в конце обтачивали на камне. Теперь снова потребовался отжиг5 изделий, для чего их медленно нагрели до ярко-красного цвета и оставили в горне на всю ночь.
  Перед закалкой мечей я потратил полдня на наведение порядка в кузнице, вычистил топку, натаскал чистой воды в большую бочку и заполнил заранее купленным топлёным свиным салом высокий длинный кожаный мешок в виде круглого чулка, подвешенного у стены.
  Начиная таинство, старый мастер, обряженный в нарядную вышитую рубаху, творогом воздал требу Сварогу и разжёг огонь. Когда угли разгорелись, он уложил в них подготовленные клинки и стал медленно греть металл, помогая себе мехами. Спешить было нельзя, и только после полудня мечи приобрели ярко-красный, почти оранжевый цвет.
  Пора! Ухватив первый клинок за черенок, Добрыня резко опустил его вертикально в родниковую воду, два раза выкрикнул: - Хвала Сварогу! - затем выдернул из бочки, до рукояти погрузил в сало и застыл неподвижно. Сало кипело и бурлило, заполняя кузницу неприятным запахом.
  Запоминая действия учителя, я стал медленно считать про себя и дошёл примерно до трёхсот. Встрепенувшись, мастер выдернул меч из мешка и перенёс обратно в топку горна для отпуска.
  Он осторожно перемещал лезвие над углями, добиваясь, чтобы оно прогрелось не одинаково по всей длине, а в строгой последовательности, помогая себе раскалённым концом железного прутка. Середину кузнец нагрел до фиолетового цвета, остриё - до синего, а оба лезвия и примыкающую к черенку часть постарался оставить жёлтыми. Убедившись, что всё сделал правильно, он снова ухватил клинок за рукоять и опустил вертикально в бочку с водой, давая остыть до конца. Затем повторил закалку и отпуск для второго изделия. Я старательно запоминал последовательность его действий.
  Готовые мечи Добрыня взял в руки и, присев на лавочку, стал тщательно их осматривать и простукивать друг об друга, проверяя качество работы, а в завершение, вскочил на ноги и сделал несколько приёмов, отмахиваясь от невидимого противника.
  - Добрые мечи, будут тебе по руке, - удовлетворённо сказал он, повернувшись ко мне и весь как-то посветлев лицом. - Огниво6 и яблоки7 для них я выкую завтра, а вот всю остальную доводку придётся делать тебе самому.
  Низко поклонившись мастеру, я принял из его рук драгоценные клинки.
  - Не меня - Сварога благодари, - отмахнулся учитель от моих признательных слов.
  Освещённое слабыми бликами пламени из топки суровое лицо бога казалось живым, и даже глаза смотрели с задорным прищуром.
  - Благодарю тебя, Отец-прародитель, - став на колено, я преклонил голову перед изваянием. - Я оправдаю твоё доверие.
  Тренировки и напряжённая работа от темна до темна занимали всё моё время и мысли, и теперь, выйдя из кузницы во двор, я удивился. Весна полностью вошла в свою силу, снег везде растаял, и обнажённая земля стремительно подсыхала под яростными лучами солнца, на околицах и пригорках зеленела свежая травка, а далёкие кроны деревьев потемнели от набухающих почек.
  Протопив баньку и напарившись всласть, мы с мастером сидели на крыльце, любуясь на закат. Солнце уходило за кромку леса, окрашивая редкие облака в розовый цвет, испарения от нагретой земли слегка туманили отдалённые предметы, тёплый ветер нёс с собой запах свежей зелени и берёзового сока.
  - Деда, а зачем мы так торопились? - задал я мучивший меня вопрос.
  - Спешу до отъезда научить тебя ковать настоящий харалуг, - пояснил старик.
   - Но мы ведь сделали два меча, я запомнил и могу повторить.
  - Харалуг харалугу рознь, твои клинки получились неплохие, но им ох, как далеко до настоящего харалужного меча, которыми славились старые мастера, такие, как мой наставник Славута. Время ещё есть, буду учить тебя всему, что знаю сам. Мало ли что в дороге может случиться, сколько времени пройдёт, вдруг, вернувшись, не застанешь меня живым. Тебе, моему последнему ученику, хочу передать секреты нашего мастерства, а не уносить с собой в могилу. Там, за рекой Смородиной, найдутся умельцы ловчее меня, - усмехнулся Добрыня.
  - Ты же молодой совсем, ещё лет сто проживёшь, - пряча повлажневшие глаза, я обнял старика рукой и склонил голову на его плечо. - Свои внуки скоро подрастут, и моих сыновей обучать будешь. Вон, даже сейчас мой братишка Ждан просится к тебе на учёбу.
  В далёкой канаве громко заквакали лягушки, разрушая наступившую тишину.
  - У мастера Славуты кроме меня был ещё один ученик, мальчишка-сирота из рода жёлтой цапли по имени Белота, - начал вдруг рассказывать старый кузнец. - Шесть лет мы с ним вместе постигали науку, жили и работали заодно, и стали, ну просто не разлей вода. За друг дружку готовы были и в огонь, и в воду. Хорошие были времена...
  А потом между нами не кошка чёрная пробежала, а соседская девчонка Вернава босиком прошла, - вздохнул старик. - С виду ничего особенного, но озорная и шустрая, а голосок был - всю жизнь бы слушал её песни.
  Взглянув на примолкнувшего Добрыню, я поразился его отрешённому виду, закрытым глазам и мечтательной улыбке на губах.
  - Врагами мы, конечно, не стали, - снова продолжил он, очнувшись от воспоминаний. - Мы стали заклятыми соперниками. Сделает один какую-нибудь вещь или дело ладное спроворит - второму надо его обязательно перещеголять. Ох, дураки...
  Время тогда неспокойное было, наш городок стоял по левую сторону от Днепра, рядом постоянно шастали хазары с печенегами. Я, сдуру, решил отличиться и пошёл в дружину к воеводе, он как раз собирался встретить такой отряд и дать урок. Супостата мы разгромили и отогнали, а когда вернулись - на месте нашего селения нашли только пепелище. Пока мы воевали с одними, другой отряд врагов напал и разграбил городок. Вот как жизнь иногда поворачивает... - примолкнув, старик опустил голову и скрипнул зубами.
  - Несколько селян уцелело и они рассказали, что после надругательства над собой Вернава и ещё несколько девушек не выдержали позора и утопились в омуте. Остальных людей грабители угнали в полон, среди них и Славуту с Белотой. Хазары ведь всегда ценили мастеров.
  - Интересно, что с ними стало? Живы ли? - прервал я наступившее молчание.
  - Белота жив, я точно знаю, - поднявшись на ноги, обронил Добрыня. Затем вдруг резко добавил. - Хватит разговоров, вечерять пора.
  
  Примечания:
  
  Мёд1 питный или более поздняя медовуха - старорусский хмельной напиток. Существует много рецептов с различными добавками и с применением дрожжей или хмельной закваски, но самый простой и древний основан на свойствах перги (собираемой пчёлами цветочной пыльцы). Два литра мёда смешиваются с шестью литрами воды (можно немного подогреть) и с пергой из сот (примерно полкилограмма). Всё это заливают в ёмкость, ставят в тёмное место и дают настояться 15 - 20 дней.
  Оцел2, харалуг и уклад - на древней Руси по данным из археологических и летописных источников в своей работе кузнецы использовали, кроме простого железа, несколько видов стали, имевших своё особое название. Сведения противоречивы и конкретной привязки терминов нет, поэтому автор предлагает свою версию расшифровки названий.
   Оцел или калёное железо (часто встречающееся название) - сырцовая, слабо и неравномерно науглероженная сталь. Могла производиться практически в любой кузнице с горном или в гончарной печи. В глиняные горшки запечатывались куски сырого железа вперемешку с угольной крошкой, потом их нагревали до максимальной температуры и выдерживали продолжительное время.
   Уклад (более редкое название) - цементованная (томленая) сталь с однородным строением и равномерно распределенным по всей массе углеродом. Для её производства, видимо, требовалась специально оборудованная печь, что было возможным в городах и промышленных центрах. Качественную сталь можно было сварить и как оцел, но повторяя несколько раз весь цикл с промежуточными проковками железной крицы.
   Харалуг (часто упоминается применительно к мечам и другим видам оружия) - сварочная сталь неоднородного строения, собранная из двух и более частей металла (разных сортов стали и железа).
  Отпуск3 изделия - производится сразу после закалки путем нагрева стали до температуры 150-550 №C (зависит от марки стали) и охлаждения на воздухе, в масле или воде. Снимает внутренние напряжения, повышает пластичность без заметной потери твердости, стабилизирует кристаллическую структуру.
  Долы4 - полукруглые канавки или желоба с обеих сторон лезвия меча для придания ему жесткости и облегчения веса.
  Отжиг5 - перед закалкой с изделия требуется снять внутренние напряжения стали, чтобы не осталось перекосов, искривлений и других деформаций. Для этого клинок нагревают и дают остыть вместе с печью, приблизительно в течение 10-12 часов. Нагревать следует до температуры 850-900 градусов Цельсия. Визуально нужно смотреть, чтобы металл приобрел ярко-красный или оранжевый цвет.
  Огниво6 - крестовина перед рукоятью (черенком) меча.
  Яблоко7 - навершие на конце рукояти меча.
  
  Глава 6
  
  Со следующего дня работа закипела с новой силой, я усердно шлифовал мечи, лезвия которых постепенно приобретали всё более блестящий и законченный вид. Добрыня, оформив до конца рукояти клинков, сразу же потерял к ним всякий интерес и возился со старым железом или варил оцел, привлекая меня на проковку. По поведению мастера было заметно, что он нервничает и чего-то ждёт.
  Закончив шлифовку самым тонким камнем, я как раз начал толочь в ступе порошок для полировки, как вдруг в дверь постучали. Это оказался Голик, младший сын углежёга.
  - Здравы будете, люди добрые, - поздоровался он. - Матушка сказала, что вы давно ждёте, когда дома появится кто-нибудь из нас.
  - И тебе не хворать, - улыбнулся кузнец. - Конечно, ждём, уголь у нас кончается.
  - Это с деляны надо везти, - пояснил парнишка. - Там мешки под навесом лежат.
  - А когда сможешь привезти?
  - Завтра на телеге поеду, дорога почти просохла, а лужи можно лесом обойти.
  - Прекрасно, - обрадовался старик. - У нас с Путивоем дело есть на гнилом ручье, вместе доберёмся туда, а на обратном пути ты нас заберёшь.
  Отпустив юношу, Добрыня стал готовиться к поездке, а я остаток дня ломал голову:
  "Что за дело имел в виду учитель?"
  Гнилой ручей находится примерно на полпути от городка до заимки углежёгов, выехав с рассветом, вскоре после обеда мы оказались на месте.
  - Не забудь, уголь нам нужен дубовый, на худой конец - буковый, - напутствовал кузнец Голика на прощание, затем закинул на спину короб с припасами для ночёвки и бодро засеменил вниз вдоль ручья по еле заметной тропинке.
  Я поспешил следом с пустым двухведёрным бочонком для воды на плечах. По чистому весеннему лесу шагалось легко и приятно, слабые росточки зелени пока ещё робко проклёвывались сквозь прелую листву на открытых солнцу местах. Пройдя версты полторы, старик резко свернул с тропинки и скинул короб возле маленького бочага с тёмной ржавой водой.
  - Этой водой, только чистой и без мути, наполнишь бочонок и отнесёшь к дороге, - поручил он мне. - А я пока осмотрюсь, поищу заветное место.
  Когда я, выполнив задание, вернулся назад, солнце стало клониться к вечеру.
  - Давай поспешим, - встретил меня наставник. - Основная работа ещё впереди.
  Чуть ли не бегом мы пересекли болотистое место, поднялись на сосновую гривку, и, пройдя по ней до конца, вышли к маленькому лесному озеру.
  - Дальше, Путяй, придётся купаться, - посетовал Добрыня. - Без этого никак. Ты молодой, кровь горячая, выдержишь. Дно твёрдое, заходи в воду по пояс и ищи под ногами камни. Как найдёшь - вытаскивай на берег.
  Надо так надо. Раздевшись догола, я постарался представить перед собой, что это наш городской пруд в разгар знойной поры, и полез в озеро. Сажень за саженью я бороздил разведёнными в стороны ступнями дно вдоль берега, но камней не попадалось. Скоро от студёной воды ноги стали деревенеть, а по коже побежали мурашки.
  - Добрыня, может это не то место? - не выдержав, окликнул я старика.
  Тот уже натаскал дров и разводил костёр рядом с большой раскидистой елью.
  Посмотрев в мою сторону, учитель вдруг хлопнул себя по лбу:
  - Ах, голова моя дубовая, тогда же воды меньше было.
  Осмотревшись, тут же внёс поправку. - Сейчас она, кажись, по плечи тебе будет.
  Зайдя глубже, я вдруг почувствовал под стопой что-то твёрдое, нырнув, ухватил руками странный продолговатый камень и поволок на берег. Закоченевшие ноги отказывались подчиняться, мне пришлось бросить его на землю и бегом бежать к костру.
  Солнце опускалось за край, и, согревшись у огня, я поспешил повторить заплыв. На этот раз мне удалось найти три непонятных каменных куска, и затем, уже в сумерках, ещё два. Покрытые бурой коркой и залепленные илом, они оказались необычно тяжёлыми для простых камней.
  - Хватит, - остановил меня Добрыня. - Сушись, одевайся и попей-ка сбитня горячего.
  К этому времени он успел соорудить лежанку с наклонным навесом и приготовить ужин. Отогревшись и поев, я незаметно для себя сразу уснул.
  Утром меня разбудил громкий стук, присев у воды, мой учитель отмывал вчерашние камни от грязи и затем сбивал верхнюю корку обухом топора. Это оказались железные крицы с неровно изъеденной и местами пористой поверхностью. Пока я делал разминку, старик осмотрел весь улов и выбрал из него три куска, которые сложил в мешок.
  - В этой воде за несколько лет железная крица очищается от вредных примесей, остаётся чистое железо, - пояснил он. - Остальные забросишь обратно, пусть дозревают. И место хорошенько запомни.
  Позавтракав, мы тронулись назад. Тащить железо в мешке оказалось очень неудобно, с меня сошло семь потов, прежде чем показалась дорога. Зато потом, коротая время в ожидании Голика, я занялся сбором берёзового сока и даже успел наполнить баклагу. Остальной путь так же прошёл без приключений, и к вечеру мы оказались дома.
  Стояли ясные погожие дни, природа расцветала, бурная весенняя вода сходила на нет, неумолимо приближая время отъезда, и мы с Добрыней снова от темна до темна работали в кузнице. Половину привезённого железа, очистив от шлаков, пустили на оцел, несколько дней выдерживая в горячем горне, затем вытягивали проволоку из разного по качеству металла, сплетали её в косички и проковывали до однородного прутка. Что интересно, пяточную часть каждого прутка, примерно одну четверть, мастер неизменно срубал и откидывал в отходы. Раз за разом мы сплетали вместе, сваривали и вытягивали полученные куски харалуга, пока не получилась единая заготовка для меча.
  Наступил решающий миг, положив раскалённый брусок на наковальню, мастер в перерыве между ударами молота перемещал черенок изделия то влево, то вправо от меня, стараясь, что бы на кромки лезвий раскаточная головка молотка выжимала самый твёрдый металл. Постепенно клинок вытягивался больше и больше, принимая законченный вид, при этом его остриё плавно сужалось к концу, а не заканчивалось привычным, скошенным с двух сторон тупым краем. Длинное, аршин с пядью, лезвие непривычной формы притягивало и завораживало мой взгляд. Оформив рукоять, Добрыня тщательно осмотрел полученный клинок и оставил в горне остывать до утра.
  Всю дальнейшую черновую обработку меча наставник делал сам, освободив мне время для изготовления ножен и завершающую полировку моих клинков. Старик с любовью и старанием занимался своим детищем, и даже мне неохотно разрешал подержать его в руках. Наконец, он закончил обдирку и уложил изделие в горн для отжига, а остаток дня мы посвятили уборке в кузнице.
  Снова принеся требу Сварогу, празднично одетый Добрыня стал готовить меч к решающему таинству. Отличием от прошлого раза было лишь то, что вода в бочке была не из колодца, а из дальнего родника возле капища, и нагрев металла проходил гораздо медленнее. Он повторил знакомые мне действия, но при закалке чуть быстрее переместил клинок из воды в сало, а приступая к его проверке, волновался, как большой ребёнок. Обстучав изделие со всех сторон, мастер сделал несколько взмахов в воздухе, затем положил на дубовую колоду большой гвоздь и перерубил резким ударом. Осмотрев после этого лезвие, Добрыня вдруг потемнел лицом, как грозовая туча, отшвырнул меч в сторону и сел на колоду, обхватив голову руками.
  - Не получилось... - прошептал он, глядя перед собой невидящими глазами.
  Подобрав клинок, я обнаружил на месте удара маленькую щербину, именно она так расстроила учителя.
  Неожиданно тот подошёл к большому ларю, откинул крышку и, поковырявшись внутри, достал с самого дна продолговатый предмет, обёрнутый чистой холстиной.
  - Вот настоящий харалужный клинок! - на вытянутых руках он бережно поднёс его ближе к свету.
  Под развёрнутой тканью обнаружился длинный меч в старых потёртых ножнах. Его рукоять была обмотана невзрачным кожаным ремешком, но яблоко и огниво украшали затейливые вьющиеся узоры из зачеканенной серебряной проволоки. Обнажив лезвие, я замер в восторге и восхищении.
  Отполированная поверхность металла слабо блестела с какой-то сероватой дымкой, по форме клинок был чуть уже и короче сделанного Добрыней, но с таким же хищным остриём. С обеих сторон лезвия просматривался рисунок из перемежающихся в нескольких направлениях и повторяющихся волнистых полосок разного железа, от серого до чёрного и тёмно-красного оттенка. По одному долу шла надпись буквицей - "коваль", по другому - "Белота". Не удержавшись, я провёл ладонью по клинку, было приятно ощущать, как кончики пальцев скользят по гладкой поверхности, даже ухаживать за этим чудесным оружием оказалось бы истинным наслаждением для знающего человека.
  - Этот меч сделал Белота, - сказал учитель. - За него я два года работал бесплатно у князя Мезимира, отца Дира.
  Взявшись левой рукой за остриё, он положил клинок плашмя на голову и без большого усилия согнул его в дугу. Как только кузнец отпустил руку, лезвие тут же приняло прямое положение.
  - Возьми мой меч и держи немного вверх перед собой, - обратился он ко мне. - Только держи крепче, двумя руками.
  Выполняя указание, я принял стойку для боя, широко расставив ноги. Мастер раскрутил клинок Белоты над головой, примеряясь к его весу, затем неожиданно нанёс встречный рубящий удар. Мои руки почти не почувствовали толчка, просто отсечённая верхняя часть лезвия со звоном упала у дальней стены кузницы.
  - Я не успел узнать у Славуты тайну закалки и отпуска таких мечей, а сам оказался не в силах разгадать секрет, - Добрыня осмотрел клинок Белоты, заботливо протёр чистой тряпицей и уложил обратно в ларь.
  - Теперь это твоя задача, - повернулся он ко мне. - Когда будешь в Хазарии, попытайся разыскать мастера Белоту. Я расспрашивал многих людей, слышал, что после смерти Славуты он сумел выкупиться из рабства и поселился в верховьях Вардани. Ещё я слышал, что мой старый друг выковал всего несколько подобных клинков, а затем вдруг резко охладел к работе и не принимает новых заказов.
  Если удастся встретить, просто напой ему песню:
  Под горой, вдоль берега
  Плыла лебедь бе-е-лая.
  Плыла лебедь бе-е-лая
  Со малыми лебедятами...
  Эту песню очень любила петь наша Вернава.
  Снова помрачнев, учитель вышел из кузницы, оставив меня одного. Мне вдруг стало жалко загубленную работу, подобрав обломок лезвия и внимательно осмотрев, я решил сделать из него кинжал, чему и посвятил остаток дня.
  На следующий день Добрыня, кликнув с собой Трезорку, с раннего утра ушёл в лес и домой вернулся лишь на закате. Что интересно, старик пришёл весь какой-то просветлённый и, неожиданно для меня, весёлый.
  - Всё! Хватит мне сиднем сидеть в наших Липках, - громко объявил он, войдя в избу, я как раз накрывал на стол, собираясь вечерять. - Провожу тебя в поход и поеду по гостям. Надо на внуков посмотреть, других людей повидать. В Киеве, Чернигове хочу побывать.
  - Здорово придумал, деда, - обрадовался я перемене в настроении мастера. - Обязательно моих навести, гостинец передай.
  - А ты не расхолаживайся, - вернул меня на землю кузнец. - Чую, гости из Лтавы скоро пожалуют. Надо заканчивать все дела.
  На утренней тренировке мне пришлось показывать старику всё своё умение, прыгать, кувыркаться, запрыгивать на деревянного коня в полном облачении с мечами на поясе. Ещё мы провели с ним учебные бои, пеший против пешего, и конный против пешего, и только потом пошли в кузницу.
  При виде кинжала мастер ухмыльнулся в бороду, но ничего не сказал, зато похвалил полировку уже почти готовых мечей.
  - Вижу, что воспитал достойного ученика, - заметил он. - Осталось открыть тебе лишь пару секретов: как выявить харалужный узор на клинке, и как провести холодную закалку1 оружия от сырости и ржавчины.
  Из висящего на стене кожаного мешочка Добрыня достал несколько комочков железной соли2 и приготовил из неё раствор. Затем вылил раствор в длинное и узкое деревянное корыто и уложил туда мечи.
  - Если железную соль раза два прокалить в горне до ярко-красного, а ещё лучше - до оранжевого цвета железа, то из неё получится крокус3, это такой тёмно-красный порошок, - между делом учил меня мастер. - Очень хорош при доводочной полировке настоящего харалужного клинка.
  Через некоторое время он вынул один меч из раствора и стал мыть в бочке с водой, протирая чистой тряпицей. Я повторил его действия со вторым клинком. После травления на лезвии стали заметны поперечные слегка изогнутые полоски более светлого металла. Узор был мало заметен и не так красив, если сравнивать с мечом Белота, но всё равно мало кто из простых воинов мог похвастаться подобным оружием.
  Убедившись, что урок усвоен, старик ласково потрепал меня по плечу:
  - Поспешай, Путяй, скоро отправляться в дорогу, - и покинул кузницу.
  Я снова вооружился ясеневой палочкой и продолжил полировку изделий. Ножны для мечей у меня уже были готовы, перевязь для их крепления за плечами заранее заказана у шорника Вавилы, и основные усилия пришлось сосредоточить на доводке кинжала. А тот получился очень удачным.
  Рукоять с повёрнутым назад навершием удобно ложилась в руку. Она отделялась маленькой крестовиной от лезвия, длиной в полторы пяди, которое плавно сужалось к острию и со стороны казалось смертельно опасным. После травления на нём чётко выделялся волнистый узор, как и подобает настоящему харалугу.
  К концу третьего дня я как раз заканчивал мастерить ножны для кинжала, когда со стороны дороги послышалось конское ржание, лай Трезорки, и в дверном проёме выросла фигура молодого боярина Истислава.
  - Доброго здоровья всем, - поздоровавшись, тот стал вглядываться в полумрак кузницы.
  - И ты будь здрав, боярин, - поднялся я навстречу гостю.
  На плечах и волосах Истислава серебрилась дорожная пыль.
  - Заехал узнать, готов ли ты, Путивой, к поездке в Хазарию.
  - Конечно, готов, - успокоил я гостя.
  - Тогда приходи завтра с утра на двор к воеводе.
  - Когда едем? - стало интересно мне.
  - Послезавтра, - развернулся к выходу боярин. - А пока, прощевай. Я пойду баньку приму после дороги.
  "Вот и кончилось моё ученичество", - понял я. - "Пора собираться".
  Вскоре появился Добрыня, он уже знал о близком отъезде и принёс с собой горшочек свежей бараньей крови.
  - Будем лечить оружие от сырости и ржавчины, - засмеялся он на мой удивлённый взгляд. - Разводи огонь в горне.
  Пока я разогревал угли с помощью мехов, старик вылил в кровь из глиняной склянки осадок от выпаренной болотной воды и стал тщательно размешивать. Теперь мне стало понятно, зачем учитель выпаривал привезённую в бочонке воду из чёрного бочага, просто она содержала в себе нужные соли.
  Взяв один из моих мечей за рукоять, кузнец промазал лезвие полученной смесью и стал сушить над углями.
  - Делай так же, только не давай железу сильно нагреваться, - сказал он мне.
  Раз за разом Добрыня смазывал лезвие кровавой смесью, пока оно не покрылось горелыми разводами, затем отмыл металл в чистой воде и снова повторил весь процесс.
  - Теперь железо будет крепче и намного меньше бояться влаги, достаточно его просто протирать насухо после купания в воде, - пояснил мастер.
  Я повторил холодную закалку для второго меча, а потом, увидев, что смеси осталось достаточно, и для всего остального походного оружия. Учитель терпеливо наблюдал со стороны, не пытаясь вмешиваться, и, дождавшись окончания, подошёл ко мне:
  - Молодец, умеешь ценить чужой труд, понимаешь душу оружия. Вон, кинжал замечательный сделал. Ты станешь большим мастером, пожалуй, даже сильнее меня. Я буду гордиться таким учеником.
  Обняв, он порывисто поцеловал меня в лоб и отступил в сторону.
  Хриплым голосом пытаясь выговорить слова благодарности, я кинулся к Добрыне, но тот властно остановил меня вскинутой рукой:
  - Я лишь проводник к знаниям, Сварога благодари за науку.
  Освещённое тусклыми бликами суровое лицо бога испытующе смотрит на меня в опустевшей кузнице. Преклонив колено, я поднимаю на него глаза и произношу слова клятвы, которые будто сами рождаются в моей голове.
  - Благодарю тебя, Светлый Бог, что дал прикоснуться к своей мудрости, не оставь меня на пути жизни, а я обещаю, что полученные знания буду обращать только на благо роду и всем людям, твоим потомкам.
  
  Примечания:
  
  Холодная закалка1 оружия - имеется в виду цианирование или процесс насыщения поверхности стали одновременно углеродом и азотом. По сравнению с цементированным (насыщенным только углеродом) цианированный слой обладает более высоким сопротивлением износу, немалой твердостью, хорошей устойчивостью против атмосферной коррозии. Для цианирования применяют чаще всего желтую кровяную соль К4Fе(CN)6. В прошлые времена её получали сплавлением обугленной животной крови с поташом и железом.
  Железная соль1 - это железный купорос (водный сульфат железа), кристаллы которого имеют голубовато-зелёный цвет. Природный аналог - минерал мелантерит, встречается в виде примазок или натёков зелёно-жёлтого цвета.
  Крокус2 - чрезвычайно мелкодисперсная красная окись железа. Используется для заключительных стадий полировки. Имея меньшую, нежели алмаз, твердость, этот темно-багровый абразив бережно выглаживает поверхность металла, после чего та принимает почти стеклянный лоск. Крокус можно получить - дважды прокалив до 900№ железный купорос. Применяется в виде порошка или пасты.
  
  Глава 7
  
  Утром во время завтрака к нам неожиданно пришёл Голик, отказавшись присоединиться, он терпеливо дождался на скамье конца трапезы.
  - Опять Смага что-то натворил? - спросил Добрыня.
  Парнишка смущённо кивнул головой.
  - Давай, рассказывай, - поторопил его старик.
  Как оказалось, этот шалопут снова влип в неприятность, да ещё так основательно, как говорится - по самые уши.
  На днях углежоги захотели устроить охоту. Недалеко от займища находилось обширное болото, где постоянно кормилось большое стадо диких свиней. В зарослях камыша кабаны протоптали множество тропинок, которые в узком месте на выходе из болота объединялись в две большие тропы. Устроив на этом участке две ловушки с заострёнными кольями, охотники обошли болото и с широкого конца решили загонять на них свиней. Все четверо, Бонята и три его сына, встали широким полукругом и, поднимая сильный шум, двинулись вглубь камыша.
  Загон уже закончился, когда недалеко от ловушек Смага вдруг заметил на соседней тропинке старшего брата. Тому, видать, сильно приспичило. Спустив порты, Вышата присел на вытоптанной прогалине и начал справлял нужду.
  Желая подшутить, мой дружок тихо прихрюкнул. Страдалец приподнялся, повертел головой, но ничего не заметив, опять опустился на корточки. Это лишь раззадорило проказника.
  Осторожно, ползком протиснувшись сквозь стебли камыша, он кончиком древка копья почесал седалище брата, издавая при этом хрюкающие звуки. Испуганно вскочив, бедняга кинулся бежать по тропинке, продолжая своё дело на ходу. Только теперь Смага понял, что глупо ошибся, приняв за брата родного отца. Хотя это было и не мудрено. Кряжистые, заросшие густыми волосами, Бонята со старшим сыном были здорово схожи между собой.
  Рассказывая нам эту историю, Голик и сам не удержался от смешка, представив перед собой забавную картину:
  - Медвежья болезнь напала на отца. Понимает, что тревога ложная, бежит и остановиться не может.
  - Охота, хоть, удачная была? - посмеиваясь в бороду, спросил Добрыня.
  - Секача и двух подсвинков завалили, только братца это всё равно не спасло. Отец сильно осерчал за проказу и прилюдно пообещал поймать наглеца, хорошенько выпороть и силком женить на Пороше.
  - Где же он теперь? - поинтересовался я.
  - В лесу прячется, ни дома, ни на заимке ему показываться нельзя. Услышав про поход в Хазарию, приободрился, и просит тебя, Путивой, замолвить словечко перед воеводой и гостями, что бы взяли с собой.
  - Хорошо, я поговорю с ними, как раз собираюсь идти к Сувору, - мне было жалко своего друга, да и в дальней поездке хотелось бы видеть рядом близкого человека.
  Обнадёженный Голик решил дожидаться вестей у себя дома.
  У воеводы меня снова проводили в знакомую горницу, где хозяин и его гости обсуждали план предстоящего похода. Первым делом Нагиба хотел встретиться с ханом Алмушем в его ставке на Тясмине и заручиться от него рекомендательным письмом к хазарскому наместнику в Таврике. Дальше на поиски отправится небольшой отряд во главе с Истиславом и старшим дружинником Кудеяром, кроме них в состав отряда войду я и ещё четыре воина. Сам Нагиба ехать не может, ждут неотложные дела в Лтаве.
  Самое время было рассказать о Смаге, чем я и воспользовался, немного повеселив собравшихся забавной историей. Такой шустрый и пронырливый человек, тем более лучший стрелок городка, вполне мог пригодиться в сложном деле, и, подумав, воевода с гостем приняли моё предложение.
  - Пусть приходит ко мне на двор, в обиду не дам, - рассмеялся Сувор.
  Истинную цель похода боярин Нагиба решил немного замаскировать, вряд ли тамошние правители, привыкшие к обману и коварству, поверят в поиски давно пропавшей девочки.
  - Вы, братцы, в разговорах как бы недомолвками намекайте - мол, знатный боярин, овдовев, начал немного чудить, и послал племянника присмотреть для себя невесту из хорошего греческого, а, возможно, и какого другого рода. Якобы, говорить о сватовстве он пока не хочет, просто идут смотрины подходящих невест. А поиски племянницы - лишь удобный повод для поездки.
  Я даже удивился в душе, настолько ловко всё обдумал боярин.
  Дорога до летней стоянки хана Алмуша должна была составить несколько дней, припасы для похода и подарки для влиятельных людей пока везли на возке, дополнительных верховых и заводных лошадей Нагиба рассчитывал купить у угров.
  На этом обсуждения закончились, и, отказавшись от обеда у воеводы, я отправился домой.
  Думы о предстоящей поездке настолько увлекли меня, что я не сразу остановился, услышав своё имя.
  - Путивой! - снова донеслось от ближайшей калитки.
  Это оказалась Данута. В светлом летнике1 с вышивкой, с нарядной, повязанной высоко над грудью, запоной2, дочка дружинника показалась мне немного старше, чем во время катания на зимних горках. Её тонкие пальцы в волнении теребили перекинутую через плечо длинную косу.
  - Я слышала, что ты уезжаешь в опасный поход? - спросила она, не поднимая глаз.
  - Почему сразу опасный? - удивился я. - Просто деловая поездка с боярином в Таврику.
  - Это тебе, - разжав руку, девчонка протянула мне окрашенную в зелёный цвет тесьму берегини с вышитыми поверх обережными рунами.
  - Я не могу принять... - пытался я возразить, но девичий пальчик прижался к губам, не давая продолжать.
  - Это ни к чему не обязывает, просто возвратись живым. Пусть она будет на тебе в трудные и опасные моменты. Я очень прошу.
  Отвернувшись, Данута тут же юркнула к себе во двор, прикрыв калитку.
  "И чего девчонка себе навоображала?" - думал я оставшуюся дорогу, хотя такое внимание приятно щекотало мужское самолюбие.
  Передав Голику радостную весть для брата, остаток дня я посвятил подгонке снаряжения. Добрыня сидел во дворе на лавочке и с улыбкой наблюдал за моими мучениями.
  Когда я закрепил на спине поверх кольчуги перевязь с мечами, на груди - ножны с метательными ножами, на пояс с левой стороны повесил небольшой топорик и кинжал, с правой - две сулицы, одел на голову шлем и взял в руки щит, то сам себе показался скоморохом, вырядившимся для шутовского боя. Такой наряд подходил воину перед началом смертельной схватки, но не во время похода по мирным местам.
  Мне пришлось отложить в сторону щит и отстегнуть сулицы, но спокойствия это не прибавило, всё равно наряд казался каким-то потешным. Возможно, верхом на коне я смотрелся бы солиднее, но до стойбища угров было пока далеко. Подумав, я снял с себя метательные ножи, а затем и перевязь с клинками.
  - Одень сверху на кольчугу длинную лёгкую сорочку, - посоветовал вдруг Добрыня.
  Послушавшись совета, я сразу почувствовал себя увереннее, да и потом, подумав, из всего оружия решил оставить на виду лишь один из мечей и кинжал, разместив их на поясе. Даже шлем, поколебавшись, всё же убрал в мешок, а волосы просто закрепил подаренной тесьмой. Делать нечего, придётся тащить снаряжение, одежду, оружие и припасы в мешке за спиной.
  К концу сборов старый кузнец принёс и вручил мне увесистый кошель с монетами.
  - В долгом путешествии может случиться всякое, я уж не говорю про покупку лошадей и еды, но ведь и сами поиски могут затянуться. Поэтому деньги - вещь необходимая.
  Понимая его правоту, я со вздохом уложил кошель на дно мешка, завершив укладку.
  Последний мой вечер выдался удивительно тихим и приятным. Нахлеставшись вениками до одури, ведь неизвестно, когда ещё доведётся попариться всласть, я сидел на крылечке бани, слушая звуки успокаивающегося селения. Коровы и козы уже вернулись с пастбища и, подоенные, молчаливо жевали свою жвачку в стайках, перестав докучать призывным мычанием и блеяньем. Вдалеке квакали лягушки, из подросшей травы вдоль забора доносился стрёкот кузнечиков, иногда перекрываемый громким писком надоедливого комара. Лишь лениво взбрехивающие в разных концах городка собаки время от времени нарушали вечерний покой. Возле дома старосты девки и молодухи устроили посиделки, и оттуда доносились слабые отголоски смеха. Они пока ещё только распевались, то одна, то другая женщина начинала песню, но не получив поддержки от подруг, вскоре замолкала.
  Мне предстояла поездка в дальние незнакомые края, а это одновременно и радовало, и немного страшило. Когда доведётся вернуться в эту мирную тишину?
  - Путяй, вечерять пора, - донёсся со двора голос Добрыни.
  "Пусть будет - что будет, а там жизнь всё расставит по своим местам".
  На прощальный ужин старик выставил братину с хмельным мёдом, что немного сгладило грусть от разлуки. Мы успели восславить богов, помянуть предков и даже спеть пару песен, прежде чем она опустела.
  Когда утром я пришёл на двор воеводы, меня встретил весёлый и довольный Смага.
  - Здрав будь, Путяй, - хлопнул он меня по плечу. - Вместе поедем в Хазарию, на мир посмотрим, себя покажем.
  Сын углежога радовался, как кот при виде горшочка со сметаной. Ненавистная женитьба пока откладывалась, впереди ждали новые дороги, встречи и приключения.
  Вокруг кипела суета, бегали люди, воины седлали коней, заканчивались последние приготовления к отъезду. Мой друг успел освоиться в этой толчее, со всеми познакомиться, и сразу повёл меня к стоящему в стороне возку. Коренастый седоватый дружинник как раз заканчивал запрягать к нему двух смирных лошадок. Буслай, так звали возчика, кивком головы разрешил уложить мешок с оружием и прочим скарбом на дно повозки, чему я очень обрадовался. Теперь не придётся тащить тяжёлый груз на плечах.
  Вскоре сборы закончились, и наш отряд, возглавляемый Сувором, Нагибой и Истиславом, выехал за ворота. Мы со Смагой шли следом за возком, а впереди и позади нас двигались конные дружинники. Детвора, а кое-где и взрослые жители выходили из дворов, провожая нас в путь. Возле знакомой калитки я заметил Дануту, прощаясь, она помахала рукой и затем долго смотрела вслед.
  На плотине возле пруда дорогу перегородила толпа горожан, впереди стояли староста Липок и углежог Бонята. Заметив отца, мой проказливый друг сразу спрятался за спинами лошадей.
  - Что случилось? - спросил Сувор, остановившись перед людьми.
  - Отдай сына, воевода, - угрюмо пробасил Бонята.
  - Нет, - резко ответил боярин, сдерживая поводьями разгорячённого коня.
  Вперёд вышел староста.
  - Мы знаем, что Смага идёт в вашем отряде. Этот пострел совсем отбился от рук, сильно огорчил родного отца и теперь бежит из-под венца, оставив в безутешном горе молодую невесту.
  - Не могу, не имею права, - смягчил голос Сувор. - Парень добровольно вызвался на трудное и опасное дело, где вполне может сложить голову. Я бы отказал, если бы он был единственным сыном у родителей, но у него есть ещё два брата.
  Поняв, что ничего не добьётся, Липок отступил в сторону, освобождая дорогу.
  - Не горюй, Бонята, - вдруг весело крикнул воевода. - Вернётся сын, тогда и жените, может к тому времени поумнеет.
  Пройдя мимо расступившихся жителей, мы миновали городские ворота и вскоре свернули на торговый тракт, ведущий к становищу угров. Здесь нас поджидал Голик.
  - Вот, - протянул он брату узел со снедью и запасной одеждой. - Матушка собрала в дорогу.
  - И ещё, - парнишка достал из-за пазухи кошель с деньгами. - Держи, тебе пригодится.
  Обняв нас и пожелав лёгкого пути, он остался на обочине, дожидаясь, пока отряд скроется за поворотом.
  Притихший было при встрече с отцом, Смага сразу повеселел, теперь он бодро шагал за повозкой, и даже иногда пытался насвистывать немудрящую мелодию. Дорога петляла между перелесками, иногда поднимаясь на невысокие холмы. Высокая трава ещё не успела пожухнуть под солнцем, множество цветов украшало степное разнотравье, гудели шмели, стрекотали кузнечики и цикады, в небе звонко пели жаворонки.
  Остановившись на высоком пригорке, воевода Сувор осмотрел окрестности из-под руки и, не заметив ничего подозрительного, стал прощаться.
  - Пусть боги хранят вас на пути, и успех сопутствует походу, - подняв руку, громко произнёс он.
  Скоро наш отряд остался наедине с бескрайним и опасным миром.
  
  Примечания:
  
  Летник1 - глухая женская одежда прямого покроя, расширенная за счёт боковых клиньев до 4 м внизу. Особенностью летника были широкие рукава, сшитые от проймы только до локтя. Далее они свисали до пола остроугольными полотнищами ткани.
  Запона2 - передник-запона (завеска, занавеска), дополняет одежду селянки. Запона может завязываться высоко над грудью. Могла быть цельнокроеной и одеваться через голову. По праздникам к такому наряду добавлялся ещё один элемент - навершник. Под этим названием понималась любая накладная, надеваемая через голову, верхняя одежда.
  
  Глава 8
  
  В дороге с нами ничего интересного не происходило, наши спутники хорошо знали путь к ставке хана и удобные места для ночёвок. Двигаясь спорым шагом, мы быстро приближались к цели. Возчик Буслай оказался бывалым человеком, к тому же ещё и кашеваром отряда, и как то негласно мы со Смагой стали его помощниками. Он хорошо изучил нравы и обычаи угров и охотно делился с нами своими знаниями.
  - Странный народ, - рассказывал возчик у вечернего костра. - Не могут жить на одном месте. У них есть укреплённые городки с домами и караван-сараями, но там они живут только зимой. Как только сойдёт снег, большинство семей разбирают свои юрты и уезжают на летние пастбища. На месте остаются только мастеровые люди и землепашцы. Сеют овёс, ячмень, рожь, разводят огороды, но понемногу, предпочитают покупать хлеб или обменивать на свои товары. Основной ценностью для угров является конь, они и конину предпочитают всему остальному мясу, и очень любят кобылье молоко, делают из него кумыс, это такой кисловатый хмельной напиток, даже на зиму его замораживают целыми бочками.
  - Если вас станут угощать кумысом, - решил предостеречь Буслай. - Пейте с осторожностью. Незаметно, незаметно, а с ног сшибает не хуже нашей сурьи.
  - Конь для степняка - это всё, - снова, увлёкшись, пояснял он. - Это друг, спутник, тягловая сила, еда, а считая шкуру, гриву и копыта - то и домашний инвентарь. У них и значимость человека определяется больше не знатностью рода, а тем, сколько у него имеется дойных кобылиц или конских табунов.
  Кроме коней угры разводят много овец и коз, из их молока делают сыр и творог, а вот коров держат мало, только в зимних стойбищах, где можно запасти немного сена. Скот у них круглый год пасётся на воле, в тёплое время возле рек и в низинах, а зимой - на увалах, где меньше снега. Впереди идут табуны лошадей и копытами сбивают снег, а позади - овцы и козы. Поэтому весной хозяева сразу угоняют скот подальше от городков, берегут близкие пастбища для зимы.
  Меня больше интересовали нравы этих людей, но и здесь Буслай оказался на высоте.
  - Народ дикий, горячий, быстро вскипают, но если слабину не показывать и сразу окорот делать - быстро и успокаиваются. Обиду помнят долго, могут отомстить обидчику через много лет, когда тот уже сам всё забыл, но если с ними по хорошему, по правде поступать - тем же и отвечают. Гостей любят привечать - пока сам не уйдёшь, прогонять не будут. Вера у них схожа с нашей, только боги по другому прозываются, а кроме этого, некоторые беки научились у хазар поклоняться греческому богу или Магомету. Ещё у них нет воровства, пойманному вору сразу отрубают правую руку, а если попался во второй раз - то и голову.
  Хан Алмуш у угров сейчас самый главный, но в случае войны они на своём совете выбирают старшего воеводу, который всеми командует. Правой рукой хана считается Сартак-бек, это умелый воин и хитрый советник. Старших своих они очень почитают, стараются соблюдать законы и договоры, но молодёжь, как и везде, сильно воду мутит.
  Младшие беки собирают ватаги молодых удальцов, которым терять нечего, и иногда срываются в набеги на далёких соседей, могут караван небольшой ограбить или одинокого путника заполонить. В нашу сторону они сейчас редко ходят, хан не разрешает. Ему выгоднее с нами торговлю вести и дань собирать, которой он потом с каган-беком Хазарии делится.
  - Ты, наверное, по-ихнему хорошо лопотать научился? - спросил вдруг Смага, до этого не выказывающий большого интереса.
  - При нужде могу немного толмачить, - подтвердил возчик. - Но зачем?.. У угров многие по-нашему умеют говорить, а некоторые ещё и грамоту знают.
  За подобными разговорами время текло незаметно, я даже удивился, когда вечером шестого дня наш отряд оказался возле ставки хана.
  Войлочные жилища угров размещались на длинной широкой луговине немного в стороне от ручья, заросшего кустами и мелкими деревьями. Короткими рядами по несколько штук, отгороженными с боков пряслами1, юрты окружали центральную часть становища, где особняком стояли ещё две, размерами в полтора раза больше остальных, одна была белого цвета, вторая - светло-серого. В дальней от ручья стороне за оградой из жердей паслись лошади, на коновязях висели сёдла. Повсюду ходили люди, играли дети, от костров кверху тянулись струйки дыма.
  На другой стороне ручья наблюдалось ещё одно становище, оно было заметно меньше первого, и стоящая в центре белая юрта не отличалась от остальных размерами. От построенного рядом загона, где теснился целый табун лошадей, до нас доносилось конское ржание.
  Старший из подъехавшей к нам группы вооружённых всадников, после разговора с Нагибой, показал место для стоянки возле ручья, где тоже оказался маленький загон с коновязью, и было оборудовано кострище. Пока наши воины ставили походный шатёр, пожилой степняк принёс завёрнутую в шкуру тушу молодого барашка, а шустрый босоногий мальчишка - корзину кизяков2 для костра.
  Утром Нагиба, прихватив с собой Истислава и Кудеяра, ушёл на переговоры с ханскими советниками. Маясь бездельем, я бродил вокруг нашей стоянки, присматриваясь к жизни кочевого народа. Взрослых мужчин было мало, только возле белых юрт наблюдалось шевеление и суета. Собравшись в маленькие стайки, ребятишки играли в бабки, лапту и другие игры, время от времени до меня доносились их азартные крики и возгласы. Женщины копошились возле своих жилищ, перебирали вещи, вытряхивали кошмы, варили еду.
  В становище на другой стороне ручья было ещё тише, лошадей утром угнали на пастбище, дети куда-то убежали всей толпой, а собаки лениво дремали на солнцепёке, высунув языки.
  Неожиданно послышался далёкий гул, который вскоре превратился в топот сотен копыт. Улюлюкая и щёлкая бичами, пастухи загнали в загон новый конский табун и закрыли выход жердями.
  - Пошли, на лошадей посмотрим, - растолкал я лежащего под кустом Смагу.
  Глаза не успевали следить за множеством разномастных коней, теснившихся за изгородью, словно волны прокатывались по их спинам, заставляя двигаться то в одну, то в другую сторону. Преобладали гнедые и более тёмные, до вороной, масти, но хватало и рыжих, серых, саврасых3 и даже пегих лошадей.
  Привыкнув к их перемещениям, я вскоре выделил из общей кучи могучего серого, с раскиданными по телу более тёмными пятнами, жеребца. Зубами, грудью и копытами тот отгонял ретивых соседей, сохраняя вокруг себя открытое пространство. Тёмный, почти чёрный чубчик над глазами и такие же уши делали выразительной горделивую посадку точёной головы на длинной шее, светло серая грива и длинный белый хвост дополняли общую картину. Я перестал обращать внимание на остальных лошадей, очарованный статью этого красавца.
  К нам подошёл один из пастухов.
  - Хороши кони, урус? - спросил он, улыбаясь и постукивая рукоятью свёрнутого бича по голенищу сапога.
  - Хороши!.. - я согласно кивнул головой, затем решился. - Купить хочу. Вон того, серого в яблоках.
  Увидев, куда показывает моя рука, степняк растерялся.
  - Молодой, дикий совсем... Там лучше есть, давай покажу, - торопливо заговорил он, отворачивая глаза.
  Но я уже сделал свой выбор.
  - Нет, серого хочу.
  Возле ворот загона на лошадей смотрела небольшая группа других степняков. Подбежав к ним, пастух что-то залопотал по своему, показывая на нас рукой. Скоро, заинтересовавшись, они двинулись в нашу сторону. Впереди шёл осанистый мужчина в богато убранной одежде, на голове красовалась круглая шапка из волчьего меха, на поясе висела кривая сабля. Его длинные седоватые усы свисали ниже подбородка, тёмные глаза под густыми бровями пытливо смотрели на меня.
  "Хозяин табуна", - понял я.
  Встав передо мной и засунув большие пальцы рук за пояс на животе, кочевник заговорил, тщательно подбирая слова:
  - Конь, которого ты показал - пятилетка, дикий совсем. Его мои пастухи пытались объездить - не получилось, всех сбросил с себя. Коней хороших много - выбирай любого другого.
  Даже смотреть на других я не хотел, перед глазами всё время возникал серый красавец. Вспомнились уроки дядьки Якуна, тренировки с кожаным мешком между колен.
  - Я сам его объезжу, - сорвалось с языка.
   "Ну и наглец же я", - мелькнула запоздалая мысль.
  Смерив меня оценочным взглядом, степняк усмехнулся и, повернувшись к спутникам, отдал несколько приказаний на своём языке. Работники засуетились. Пока пастухи ловили и седлали жеребца, слуги застелили кошмами небольшой участок пригорка, принесли подушки для сидения и низенький столик с фруктами и напитками. Хозяин и несколько его спутников, разместившись за столиком, принялись азартно обсуждать предстоящую потеху. Шансы коня оценивались явно выше моих.
  От главного становища прискакали три подростка, заинтересовавшись, они оставили лошадей слуге и присоединились к компании. Один из мальчишек, судя по одежде, был русичем, причём из княжеского рода, об этом говорила круглая меховая шапочка с верхом из алого сукна.
  "Княжич Оскольд", - осенило меня.
  Тем временем два коновода, придерживая крепко под уздцы, привели строптивого жеребца, который негодующе всхрапывал, косил налитым кровью глазом и угрожающе притоптывал задними копытами, подворачивая круп в мою сторону.
  - Как зовут? - спросил я, пытаясь погладить коня по длинной шее. Резко дёрнувшись, тот вскинул голову и возмущённо заржал.
  - Мануй, - коновод передал мне свою часть повода и отпрыгнул назад.
  Скакун, почувствовав слабину, решил вырваться и слегка присел на задние ноги перед прыжком.
  "Пора", - взлетев, как на тренировке, я опустился в седло и изо всей силы сжал ногами конские бока. Второй провожатый, отпустив удила, резво улепётывал к зрителям.
  Прыжок у жеребца не получился, при попытке вскинуть круп, внутри что то утробно ёкнуло, и он беспомощно опустился на передние колени.
  Пришлось слегка разжать стиснутые ноги.
  Мануй поднялся, очумело мотая головой, и придя в себя, стал яростно взбрыкивать всем телом, стараясь сбросить ненавистного всадника. Мне вполне хватало силы в ногах, что бы держаться в седле, а вот конь всё больше впадал в неистовство. Он делал большие прыжки, высоко вскидывая заднюю часть, крутился на месте, а потом решил перекатиться через спину. Соскочив в последний миг на землю, я дождался, когда тот станет подниматься, и вновь запрыгнул в седло.
  "Пора показать силу", - мои пятки глубоко воткнулись в подбрюшье жеребца. Встав на дыбы, упрямец обиженно заржал и помчался вперёд широкими махами, оставляя становище далеко за спиной. Усиливая нажим правой или левой ногой, я всё более уверенно заставлял его поворачивать в нужную сторону. Забытый повод волочился под копытами, мне с трудом удалось, держась одной рукой за гриву, ухватить его возле удил и остановить скачку.
  Мокрые от пота конские бока медленно вздымались и опадали, с морды на землю падали хлопья пены, глаза косили в мою сторону с испугом и лёгким недоумением.
  - Мануй, - я стал лёгкими касаниями поглаживать его горячую шею. - Хороший конь... Сильный, умный... Я не буду тебя обижать, мы станем друзьями.
  Жеребец сначала вздрагивал от моих прикосновений, но потом успокоился, только уши чутко поворачивались на звук голоса. Мне показалось, что он смирился со своей участью. Спрыгнув с седла, я стал по-хозяйски осматривать его грудь и бока, ослабив повод.
  Строптивец, выказывая свой норов, тут же цапнул меня зубами за плечо. Хорошо, что под полотняную сорочку была одета кольчуга, звенья которой лишь защемили кожу.
  - Но, но! - я угрожающе помотал перед конской мордой концом повода. - Ещё раз попробуешь - накажу.
  Виновато отвернув голову в сторону, Мануй переступил с ноги на ногу. Его карий глаз посматривал на меня уже не со страхом, а с лёгкой лукавинкой. Поправив и подтянув подпругу, я вновь запрыгнул в седло. Сообразительный конь тронулся с места, стоило мне лишь слегка прижать пятки, да и другие команды усваивал прямо на лету, не требуя понуканий. Больше всего меня радовало, как чутко он отзывается на работу ног, значит, во время боя можно обходиться без поводьев.
  Признав моё старшинство, жеребец больше не пытался меня сбросить и всю обратную дорогу послушно переходил с шага на рысь, резко останавливался или пускался в галоп. Я даже рискнул пробежаться рядом с ним по траве, держась одной рукой за луку седла. Душа ликовала и пела, у меня появился новый друг, который станет моим верным спутником в странствиях.
  Смага тоже радовался, как ребёнок, встречая меня у загона.
  - Молодец! Показал степнякам, чего наши стоят.
  Передав повод коноводу, я подошёл к хозяину табуна. Закинув руки за спину, тот задумчиво разглядывал носки своих сапог.
  - Я проиграл спор, - хмуро сказал он, подняв голову. - Забирай коня так, без платы.
  И с безразличным видом направился обратно к своим гостям, весело гомонящим у столика.
  Что-то здесь было неправильно, обидно получить друга - как заклад, проигранный в чужом споре.
  "Надо отдариться, но чем?" - ничего путного в голову не приходило. Внезапно рука наткнулась на кинжал, висевший на поясе. - "Обойдусь простым ножом, за такого коня ничего не жалко".
  - Что ты делаешь? Он же целого табуна стоит, - зашипел сзади Смага, когда, отстегнув ножны, я стал догонять хозяина коня.
  - Подожди, уважаемый!.. - слова словно сами слетали с языка. - Я не могу за так взять этого замечательного коня, или он ногу сломает, или я шею сверну. Прими от меня ответный дар.
  Оружие в простых, без затейливых украшений, ножнах мало заинтересовало степняка, равнодушно взяв подарок, он потянул за рукоять, обнажая кинжал, и внезапно замер в восхищении. Матово блестящее дымчатое лезвие с туманным харалужным узором притягивало и завораживало взгляд, навевая мысли о кровавых сражениях и битвах. Полюбовавшись клинком, кочевник ласково погладил пальцами гладкую поверхность металла, затем резкими взмахами крест-накрест рассёк воздух перед собой и быстро прикрепил подарок к поясу, словно боясь с ним расстаться.
  - Откуда у тебя этот кинжал? - его глаза ярко блестели, крылья носа хищно раздувались, выдавая возбуждение. Моё изделие ему явно понравилось.
  - Сам сделал, - и, видя недоумение в глазах собеседника, пояснил: - Я кузнец Путивой, ученик мастера Добрыни из племени полян.
  - Значит, ты не только воин, но и коваль хороший, - заинтересовался тот. - Будь моим гостем вместе с другом, приглашаю вас вечером на праздничный пир.
  Хитро прищурившись, степняк вдруг спросил, - Ты только одну лошадь хотел купить?
  - Да нет, - признался я. - Двух верховых и двух заводных коней.
  Кликнув старшего из работников, хозяин распорядился:
  - Найди ещё три лошади для наших гостей. Самых лучших выбирай, я проверю. Заседлаешь и с припасами для похода отгонишь всех на стоянку.
  Потом повернулся ко мне.
  - О конях не беспокойся, мои люди всё сделают, Пу-ти-вой, - моё имя он произнёс медленно, привыкая к его звучанию. - Приходи на пир, побеседуем.
  Направляясь к стоящему в стороне другу, я заметил, как возле столика с гостями, степняк вдруг выхватил кинжал и с криком - И-й-я-я! - завертел перед собой, хвастаясь подарком.
  На стоянке Смага стал в красочных подробностях рассказывать остальным дружинникам о моём поединке с диким скакуном.
  - Ты лучше скажи, как зовут хозяина коней? - перебил я его, надеясь перевести разговор на другую тему. - Нам к нему на пир вечером идти.
  - А ты так и не понял? - засмеялся проныра. - Это же сам Сартак-бек, правая рука хана Алмоша.
  Ближе к вечеру два молодых парня привели вычищенных и запряженных в новую добротную сбрую коней. Мануй упрямился, не хотел идти в поводу, и только почувствовав мою руку, успокоился и притих. Я угостил его куском лепёшки, посыпанной сверху крупинками соли, и жеребец, слизнув последние крошки с ладони шершавым языком, доверчиво потёрся лбом о моё плечо. Мы понимали друг друга.
  Смаге досталась изящная тонконогая бурая кобыла со звёздочкой на лбу и с белыми отметинами на задних ногах.
  - Я буду звать её Порошей, - сразу решил этот шалопут.
  Ещё у двух коней, буланой и тёмно-гнедой масти, на вьючных сёдлах были увязаны торока с различными припасами для дальнего похода, включая кожаные бурдюки для воды. Они оба оказались меринками со смирным и покладистым характером.
  Рассёдланных лошадей мы запустили в загон, и стали собираться на пир. По становищу степняков, нам, как гостям, ходить с оружием не полагалось, поэтому сборы не затянулись. Поверх чистой сорочки я надел пояс со своим старым ножом и был готов.
  Слуга-распорядитель провёл нас мимо охранников внутрь белой юрты. Я впервые оказался в жилище этого кочевого народа и с любопытством оглядывался по сторонам.
  В центре обнаружился обложенный камнем очаг, где над огнём висел большой котёл. Дым поднимался вверх и уходил наружу через круглое отверстие в крыше. Света от отверстия было маловато для освещения, и вдоль стен горело несколько масляных светильников. Справа от входа на деревянной подставке стоял ряд больших сундуков, прикрытый сверху цветастым ковром. Слева, где находилась женская половина, вдоль стены должны были размещаться шкафчики с посудой, короба, бочонки, корзины с продуктами, турсуки4 с кумысом, но сейчас эта часть помещения отделялась от нескромных взоров шёлковой завесой, за которой слышалось тихое бормотание и шевеление. Дальняя, за очагом, часть жилища была застелена кошмами и паласами, по краям на подушках размещались гости, в центре на скатертях стояли блюда с угощением. На стенах висели шкуры хищных зверей и различные виды оружия.
  Нас быстро разместили за пиршественным столом, Смагу ближе к выходу, меня же на дальнем конце - по левую руку от хозяина, который распоряжался, не вставая с подушек. Я не успел опомниться, как в руке оказалась чаша с кумысом, которую под его пристальным взглядом пришлось выпить до дна. Кисловатый, слегка пощипывающий нёбо напиток, мне мало понравился, особенно после предупреждения Буслая о его коварных свойствах, но и отказать именитому беку я не мог. Неведомым для меня образом, чаша снова оказалась полна, и только когда после новой здравницы в честь хозяина я осушил её до дна, появилась возможность отдышаться и закусить.
  Поражало обилие мясной пищи: в разных видах конина и баранина, тушёные потрошки, жареная дичь (перепела, куропатки и стрепеты), густой мясной суп с кусочками теста и каша из привозного риса опять же с мясом и овощами. В маленьких плоских посудинах лежал сыр из козьего и овечьего молока, в деревянных плошках - мочёная брусника и клюква, а так же залитые мёдом лесные ягоды и кусочки фруктов. Отдельно на большом блюде возвышалась стопка горячих лепёшек рядом с горкой свежей зелени из перьев лука и молодых побегов щавеля и крапивы.
  Для начала я решил попробовать суп и едва не поперхнулся после первого глотка, тот оказался обжигающе горячим. На помощь пришёл бек, улыбнувшись, он посыпал хлебную лепёшку зеленью, свернул в трубочку и подал мне. Затушив пожар во рту, впредь я постарался действовать более осмотрительно. Между делом, предлагая попробовать то одно, то другое блюдо, хозяин представил мне гостей. В основном это оказались его родственники, причём, чем ближе к нему по крови был человек, тем ближе и сидел за столом. Люди предавались обжорству, болтали и смеялись за столом, почти не обращая на нас внимания.
  - Попробуй-ка наши казы5, - радушный степняк кончиком большого ножа наколол маленькую колбаску и протянул мне. Перехватив мой взгляд, тут же пояснил:
  - Твой кинжал я сразу отправил нашим мастерам. Хорошее оружие, как и красивая женщина, нуждается в богатой оправе.
  Я считал по-другому, но решил не перечить, вдобавок выпитый хмельной напиток и жирная пища настраивали на благодушный лад и слегка туманили мозги. Есть уже не хотелось, но что бы реже прикладываться к чаше с кумысом, которой заботливый хозяин не давал пустеть, мне приходилось постоянно жевать, то баранье рёбрышко, то ещё что-нибудь. Отвечая на наводящие вопросы, я незаметно для себя рассказал про гибель семьи, что остался последним из рода белого тура, который хочу возродить, и даже про то, что обучившись кузнечному делу, теперь надеюсь создать большую семью.
  - Клинки и другое оружие ты лучше ко мне привози, - сразу взял быка за рога мой собеседник. - Мы теперь друзья, я и цену хорошую дам, и не обману, как некоторые.
  Мой сосед слева, устав от еды и питья, некоторое время лежал на подушках, лениво слушая наш разговор.
  - Слушай, урус, - спросил он, очнувшись. - А где ты научился так ловко объезжать коней?
  - Учитель хороший был, из бродников.
  - Ты знаком с бродниками? - удивился Сартак-бек.
  - Да так, немного, - засмущался я. - Атамана Лютомира знаю и ещё Велигора.
  Видимо, эти имена были знакомы кочевникам, они даже стали посматривать на меня с большим уважением.
  "Что-то я хвастливым стал и болтливым не в меру, хватит кумыс пить", - пришла в голову трезвая мысль, но не принесла облегчения. Было трудно удержать горестный вздох при взгляде на скатерть - моя чаша снова была полна.
  Немного в стороне стояла соседская посудина, у той коварный напиток виднелся на донышке. - "Вот бы перелить туда из моей".
  Наверное, боги решили мне помочь, - два степняка на дальнем конце затеяли свару и стали хватать друг друга за грудки. Хозяин грозным окриком быстро утихомирил спорщиков, но и я успел воспользоваться моментом. Сосед же, увлеченный дракой, ничего не заметил.
  Сартак-бек снова опустился на подушки и два раза хлопнул в ладони. По его сигналу из-за шёлковой завесы выскользнула обнажённая девушка с бубном и стала танцевать. Её лицо, грудь и нижнюю часть живота прикрывали узкие полоски полупрозрачной ткани, на шее блестело ожерелье из монет, браслеты из таких же монет украшали запястья и щиколотки, а поясок выделял крутизну бёдер. Под глухой рокот бубна танцовщица вращала грудью, животом, бёдрами и другими частями тела, грациозно изгибалась в разных направлениях, внезапно останавливалась и меняла скорость и направление вращения. Позвякивание монет придавало ещё большее очарование её танцу.
  Ритмичные покачивания женской фигуры завораживали и притягивали взгляд, но внезапно из памяти стало выплывать другая картина. Тонкая девочка в чёрном трико исполняет колесо на круглой тумбе, затем змеиными движениями начинает перетекать из одного положения в другое, принимая самые невероятные позы.
  "Лера", - очнулся я от наваждения.
  Чаша с кумысом опять стояла полная передо мной. Не мешкая, я, как и в первый раз, перелил большую часть содержимого соседу. Почувствовав шевеление, бек повернулся, но заметил лишь, что я убираю чашу от губ после глотка.
  - Слушай, - он довольно усмехнулся, а голос стал вкрадчивым. - А зачем вы спешите в Таврику? Неужели из-за какой-то девчонки.
  Услышав вопрос, я постарался проглотить застрявший в горле напиток и неожиданно икнул.
  "Вот оно что", - метались мысли в голове. Вспомнились наставления Нагибы.
  - Да не-е, - стараясь не переиграть, я снизил голос до шёпота. - Это всё боярин чудит. У него ведь детей своих нет, а тут посоветовали кровь обновить, взять жену чужой крови и другой веры. Мол, дети сразу пойдут. Вот он и посылает нас невесту присмотреть. А племянница для отвода глаз.
  Ой?.. - как бы спохватившись, я прикрыл рот рукой. - Только говорить об этом нельзя, Нагиба запретил.
  - Я никому не скажу, - великодушно пообещал довольный бек.
  Он решил собственноручно долить мне кумыса, но я в ужасе замахал руками.
  - Прости, уважаемый бек, но непривычны мы к вашему напитку. Мне на воздух надо, не то скоро опозорюсь перед твоими гостями.
  Узнав всё, что хотел, хозяин не стал меня удерживать, лишь, помедлив немного, сдёрнул с пальца кольцо и протянул мне.
  - Возьми, Путивой, подарок на прощание. Береги его, покажешь в нашей степи первому встречному, тебе помогут и дорогу ко мне укажут.
  Обняв и похлопав меня по плечам, он снова опустился на подушки.
  Земля странно покачивалась, и я два раза чудом избежал падения, обходя подушки и ноги гостей. Смагу удалось найти не сразу, причудливые блики на лицах людей от пламени светильников затрудняли поиски. Мой друг, слегка покачиваясь взад-вперёд, смотрел пустыми глазами на место, где недавно танцевала обнажённая девушка, и никак не отзывался на мои толчки.
  "Да он пьян", - понял я и стал поднимать парня на ноги. Без посторонней помощи двигаться тот не мог, и пришлось тащить его к выходу на себе. Для охранников такое состояние гостей явно было не в диковинку, и это приглушило моё чувство стыда за товарища. Вечерняя заря догорала, в темнеющем небе появились первые звёзды, и свежий воздух стал возвращать горемыку к жизни. Он даже попытался идти самостоятельно, но после нескольких шагов опустился на колени и излил на траву содержимое своего желудка.
  Я тоже чувствовал себя нехорошо, угощение степняков грозило вырваться на свободу, с трудом удалось донести его до ручья. Костёр нашей стоянки горел совсем рядом и вскоре мы забылись тяжёлым сном.
  Меня разбудило ощущение жажды и сухости во рту, очень хотелось пить. Растолкав дрыхнущего рядом друга, я поспешил к ручью, где холодная вода помогла снова стать человеком. Остальные отрядники встретили наше пробуждение весёлым смехом и подначками.
  - Как вам угощение?.. Понравилось?.. Кумыс, наверное, сладкий был?..
  Смага сначала вяло отшучивался, но потом разошёлся и стал красочно описывать подробности пира.
  Зайдя в шатёр, я пересказал боярину свой разговор с Сартак-беком.
  - Молодец, ты всё правильно сделал, - успокоил меня Нагиба и хлопнул по плечу в знак одобрения. - Теперь дело пойдёт быстрее.
  Так и получилось. В этот же день хан принял гостей и отнёсся благосклонно к их просьбе. Ещё один день пришлось ждать, пока напишут письмо к хазарскому наместнику, но время не пропало даром. У запасливого Буслая в возке нашлись подковы и ковочные гвозди, и мы подковали полученных от степняков лошадей.
  Всё было готово, и на следующее утро наш отряд из девяти человек отправился в далёкий путь.
  
  Примечания:
  
  Прясло1 - изгородь из длинных жердей, протянутых между столбами.
  Кизяк2 - высушенный, часто в смеси с соломой, навоз. Использовался в качестве топлива степными народами. Отлежавшаяся навозно-соломенная смесь перетаптывается ногами до однородного состава, формуется в деревянных рамках и затем сушится на солнце. Получаются крепкие прямоугольные лепёшки.
  Саврасая3 - масть лошадей. Характерен блеклый, посветлевший оттенок окраски корпуса из-за присутствия реликтового (от предков лошадей) гена осветлителя. Как правило, на спине есть ремень (чёрная или тёмно-коричневая полоса, проходящая от репицы до холки, иногда по гриве и хвосту), а на ногах - зеброидность (тёмные горизонтальные полоски). Голова и низы ног при этом не осветляются. Грива и хвост у производных от гнедой и буланой масти - чёрные, у производных от рыжей масти - рыжие.
  Турсук4 - малый кожаный мех для кумыса, обычно сшитый из трёх клиньев шкуры с задних ног лошади.
  Каз(ы)5 - вяленые колбасы из конского мяса и жира.
  
  Конец первой части
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"