Криминально- сексуальная пародия в детективном жанре
На подходе к Калькутте наш "Лисянский" вдруг начал артачиться и выкидывать всякие фортеля, как бы почувствовал, что впереди ничего хорошего ему не "светит". Как бедная скотинка, которую ведут на убой начинает взбрыкивать, когда ее заводят на территорию бойни.
То вдруг, - ни с того ни с сего произошла самоотдача правого якоря брашпиля и чуть было под воду не ушла вся наша якорь - цепь вместе с самим якорем. Боцман Леша еле-еле успел ее тормознуть, а то она и брашпиль бы наш от палубы оторвала. Много было грохоту и искр. Легли в дрейф и долго выбирали ушедшие на океанское дно смычки якорь-цепи.
Только было снова набрали ход, как снова пришлось убавлять его по причине перегрева двигателей: все-таки температура +28№С забортной воды, - это не мало.
Но, когда мы подошли к Калькутте и "марконя" Костя был вынужден прекратить свой саботаж, то оказалось, что и торопиться нам было вовсе не обязательно. Поскольку в Индии, - на тот час - свирепствовала холера и вся ее территория находилась под строгим карантином. Были перекрыты международные авиалинии и мы - из этой хронически эпидемиологической страны, все равно бы не смогли улететь после передачи судна на "гвозди". По причине карантина, вставший на якоря в центре небольшой бухточки, наш "Лисянский" был ограничен в общении с берегом. Да собственно, узнав про холеру, мы и сами не особо стремились к тесному контакту с местным населением.
И вот, - в течение полутора недель, - вся наша "великолепная семерка", находясь как бы под домашним арестом, была вынуждена созерцать, не сходя с судна, - жизнь трущобного предместья Калькутты. Наблюдаем вот, как два сильно загорелых индуса в набедренных повязках огромной лучковой пилой отпиливают лопасть здоровенного, - четырех метров в диаметре - бронзового винта. Пилят почти беспрерывно в течение всего светового дня. И таки на четвертый день одну лопасть отвалили. "Технологии, однако!..."
Жилища пролетариев только с большой натяжкой можно квалифицировать как лачуги, скорее всего это просто навесы на поддерживающих их жердях.
И весь быт обитателей - этих сверхубогих жилищ, - поражает своим примитивизмом. О каких соблюдениях санитарных норм может идти речь, если в одном и том же водоемчике на берегу: один моет посуду, другой наполняет котелок для приготовления пищи, а третий стирает свою набедренную повязку. Да у нас "бомжи" - средней руки, - не станут писать в тот ручей, водой из которого тушат свои вечно горящие "трубы". Так что очаги индийских эпидемий долго искать не надо: вот они-прямо перед глазами.
Время бездейственной стоянки в грязненькой бухточке тянется до невыносимости муторно, но все когда-нибудь да кончается. И наконец -то через полторы недели стоянки в Калькуттском отстое - карантин снят и нам разрешено покидать судно. Власти выдали нам пропуска и рекомендации воздерживаться от посещений сомнительных точек общепита.
Со снятием карантина на борт прибыли индийские представители металлоразделочного завода. Интересовались устройством судна и содержимым его танков и цистерн. Лично мне, как я полагал, маячила незавидная перспектива освобождать машинные танки и всевозможные цистерны от всяческих горючевонючесмазочных жидкостей. Но смуглые официальные лица ограничились только тем, что детально определились с принадлежностью судовых танков и тщательно их перемеряли. Зафиксировали наличествующее количество содержимого этих емкостей в свои блокнотики и удалились.
Свечерело. Мы отправились на берег с целью отдохнуть от нашего обреченного "ковчега". Посредством нашей спасательной шлюпки мы переправились на твердь и, миновав полицейский кордон, вышли в относительно цивилизованный мир предместья Калькутты. Пегенькие коровенки гуляют сами по себе, заинтересованно нас оглядывают; рогатые козлы жуют прессу, доставая газеты из мусорных урн. Зелени мало, но зато много рикш и причем не велорикш, а самых настоящих классических голопяточных.
В советские времена использование этого вида транспорта для нас строго воспрещалось. На нас "верхом ездили" все-кому только не лень, а вот нам - "унизить" иностранного пролетария, прокатившись на рикше-было никак не "моги". За это запросто даже можно было лишиться визы. Но настали другие времена, нравственно-моральные устои "совъетикотуристо" претерпели кардинальные перемены и поэтому мы, - рассевшись по два человека в крытые повозочки, - двинули в ближайший клуб для моряков. Взяв с места в карьер "водитель" перешел на мелкую рысцу и, - развив скорость, соответствующую мощности в одну человеческую силу, - довольно быстро подкатил нас к интерклубу.
Клуб не ахти какой, но все же, - после "родимых застенков" нашего судна - оказался местом приятным для проведения досуга: работающий кондиционер, большой телевизор, мягкие диваны, бильярд, настольный теннис и не презентабельная кафешка-вполне достаточный набор развлечений для того, чтобы расслабиться. Но хотелось большего. Общения жаждалось. И не с той тройкой польских моряков, сидящих в углу за столиком и хлещущих пиво, а совсем даже с противоположным им полом.
Не высказываемое-до поры до времени, - желание вкусить: любви восточной экзотической вырвалось, - после распитой на троих бутылки виски - в Костином: "Эх бы!..."
Мы с Толяном сразу поняли, что он имеет в виду. И не успели мы наморщить лбы, выискивая вариант решения, - важного для всей кампании, - вопроса, как в зал вошла Она...
Мы все дружно, включая и поляков, оттопырили нижние челюсти: высокая, смуглая, с распущенными по плечам шикарными черными волосами в бежевом европейском костюме, - но без брюк - вошла... Софи Лорэн (в молодости). Боковым зрением я отметил, что один из сидевших в углу поляков подпрыгнул на стуле и уже приподымается. Времени на раздумывание ноль. Я в три прыжка преодолеваю расстояние до входной двери, целую вошедшей красавице руку, справляюсь о ее здоровье и самочувствии ее покойного мужа. Не успела "Софи" мне доложить о своем венерическом здоровье, как с нами поравнялся, проходящий мимо здоровенный поляк и так не ласково глянул на меня, что я сразу понял: он угадал во мне хохла. Предупреждая его вопрос, я сказал, что туалет находится в коридоре. В благодарность за то, что я указал ему правильный выход из неловкой ситуации - он еще раз ожег меня добрым взглядом и продефилировал в коридор, чтобы хоть как-то оправдать свой холостой променад.
Тем временем я, не выпуская руку Софи подвел ее к нашему столику и представил ее своим друзьям: "Знакомьтесь - Софи Лорэн. Проездом через наш интерклуб". Красавица рассмеялась и ... приняла игру. По очереди подав свою шоколадную ручку моим друзьям, - подтвердила, что она Софи.
Пока мы отвлеклись на знакомство, зал пополнился еще несколькими посетителями слабого пола. Девушки были молоды, хороши собой и одеты в индийские сари - как я потом для себя решил: самую красивую и элегантную национальную женскую одежду мира сего. С прибытием пополнения, - на поприще любовного фронта - наступила заметная разрядка. Угроза взрыва, натянувшихся до предела "международных отношений, - между Россией и Польшей - миновала. Поляки сразу отмякли и что-то там в углу "пшекали" с юными индианочками, которых они усадили за свой столик.
Боцман Алексей тоже обогатил нашу компанию, пригласив за наш столик трех девочек в очень красивых сари удивительно нежных цветовых оттенков: бирюзового, нежно-розового и цвета молодой листвы. У нас в России женщины почему-то не носят одежд из тканей таких расцветок. Может, наверное, российские женщины чересчур конкретны и предпочитают нежным полутонам - цвета вполне определенные: если уж синие - так синие, а если уж зеленые - так зеленые. А может я просто давно не "трахался", таскаясь по этим морям?!
В процессе посиделок я обратил внимание, что приглашенные в нашу компанию девушки спиртного практически не пьют, потребляют в основном только кофе и колу. "Моя Софи" тоже в этом плане вела себя очень воздержанно. Соорудила себе коктейль в стакане: из небольшого количества виски с колой и, в течение всего вечера, потихоньку его потягивала.
Толя и Костя меня определенно настораживали. Вместо того, чтобы всецело уделять внимание своим молодым "индотелкам", вперились своими вытаращенными гляделками на мою "священную корову". И отрывались от процесса плотоядного созерцания только для того, чтобы пропустить очередную стопку. Того и гляди: уведут мою "коровенку" прямо из стойла! Мне уже, после пивка, и отлить бы не прочь, но терплю, так как просто немыслимо оставить создавшуюся ситуацию без контроля.
К нашему столику подошел здоровенный поляк, представился Тадэушем и, вручил мне свою визитку. Поинтересовался у меня: откуда мы такие взялись. Я ему сказал, что мы из Владивостока. А поскольку он дал мне свою визитку, - то и я доложил ему свой адрес, указав, что живу на Океанском проспекте. Он засмеялся и сказал, что знает о наличии моего проспекта из репертуара Аллы Пугачевой. Я ему тоже улыбнулся и обрадовал его, что знаю о существовании его Кракова, по названию популярной у нас колбасы. Он еще более развеселился и, на этом с "холодной войной" было покончено.
Я решил воспользоваться создавшимся удачным моментом, позволяющим мне опростать свой переполненный мочевой пузырь, не рискуя при этом потерять свою новую любовь. Ведь, судя по поведению моих друзей, они только и дожидались того момента, когда я отлучусь или ослаблю свою бдительность. Во избежание возможной пакости я познакомил поляка с моей Софи и попросил его по-рыцарски присмотреть за моей дамой, пока я схожу "позвонить по телефону". Объяснять, что мои приятели полностью себя дискредитировали в моих глазах и основательно подорвали мою веру в святость мужской дружбы - я не стал, хотя и был возмущен поведением друзей, которые вдруг наплевали на один из главных принципов мужской дружбы (третий должен уйти) и, вместо этого они дружной "стенкой" стали на моем жизненном пути к недолгому, но яркому "семейному счастью".
Вернувшись к столику из "телефонной будки", и прихватив с собой в буфете полдюжины пива и пару бутылок виски, я искренне поблагодарил Тадэуша за проявленную дружбу и понимание. А чтобы не завалить свое "личное счастье" на корню, - решил сворачивать "дружескую" пирушку и срочно "рубить хвосты" моим "друганам" чересчур сильно концентрирующих внимание на "моей невесте".
На прощанье Тадэуш предложил тост за морскую дружбу и взаимовыручку. Я поднял стопку, и глянул в глаза моим примороженным друзьям, взглядом высказывая все, что думал о них. Они мне понимающе подмигнули, как бы говоря: "О чем базар? Конечно же взаимовыручим. И даже с удовольствием!"
Попрощался с Тадэушем и пообещал ему, что обязательно зайду к нему на огонек. Если ненароком окажусь проездом в Кракове. Затем, я подхватил сумку с напитками одной рукой, а другой-нежно, но добротно защелкнул на запястье "невесты" наручник своей "клешни". Пожелав моим приятелям плодотворно провести досуг, мы пошли с ней на выход, весело болтая на "хинди" по пути. Вернее болтала она, я предпочитал молчать, пытаясь отыскать в закоулках своей памяти хотя бы одно индийское словечко, чтобы ловко и к месту ввернуть его в нашу "оживленную беседу". Долго искал и наконец-то отыскал: Индира Ганди...
Судя по выражению глаз моей красавицы, я произвел должное впечатление и наша беседа оживленно продолжилась в политическом русле. В том же стиле общения: я продолжил свою роль благодарного слушателя.
Выйдя из интерклуба на улицу, мы тут же вдвоем оседлали извозчика. При этом роль штурмана и организационные хлопоты взяла на себя Софи. Своим перстом она указала "водиле" курс следования и выдала ему устное распоряжение, в котором я не расслышал слово порт, но это я отнес на счет своей тугоухости. После чего мы тронулись на первой скорости, разогревая "мотор" в одну человечью силу. Уже отъезжая, - в нашем "ландо" - от парадного подъезда я заметил, что мои "крыжи" вместе со своими подругами тоже покинули меринклуб и усаживаются в аналогичные двухместные "кабриолеты". Ну вот, нам еще только погони не хватало. Решив на всякий случай оторваться от "хвоста", я попросил "водилу" прибавить "газу". Судя по обдавшему нас запаху, моя просьба была понята и осуществлена дословно, но, тем не менее скорость нашего экипажа возросла. Оглянувшись назад, я констатировал, что оторваться от погони - только за счет форсирования хода нашим "водилой" - вряд ли удастся: уж больно тонковасты ноги у нашего "иноходца". И поэтому я не возражал, когда наш "фаэтон" круто завернул в какой-то переулок. Подумал, что наш извозчик решил сократить путь и доставить нас в пункт назначения кратчайшим маршрутом.
Но минут через десять я сильно обеспокоился, потеряв ориентировку в запутанных улочках. Не взирая на протесты "моей Софи", остановил "водилу" (сунул ему под нос свой пропуск, зажатый в кулаке, поводил им под его "хоботом" и, для пущей весомости своих доводов, добавил сердито: "полиция"!
Видя, что "водила" все еще колеблется, выбирая кого из нас послушаться: меня или Софи - я рванул на себе майку(понарошку, чтобы не порвать) и гневно на него закричал, что я холерик и ему лучше меня не злить. Последний мой довод возымел успех: прекратив саботаж "тонконогий лихач" аллюром вынес нас через несколько минут в места мной узнаваемые.
Благодаря этому всплеску стресса к работе подключились мои мозги: А ты,- Софи, рыбка моя золотая, видать из мутного водоемчика то выплеснулась, если шалости себе подобные позволяешь. Никак намеревалась мне "динаму" скрутить? На какую-нибудь свою антисанитарную "малину" намеревалась меня завезти, где бы твои черномазые дружки оформили мне "гоп-стоп" по полной программе?! Ну уж, холерная твоя душонка, не на того ты нарвалась в натуре. Я рыбак российского флота, дорогуша, и таких нерочек хитрых в родном отечестве повидал не мало, чтобы набраться опыта для успешной рыбалки. А опыт-то запросто не пропьешь. Тем более ваше поддельное виски потребляя. Потрепыхайся маленько, но знай; теперь ты уже в моих сетях. Вот только перекантую тебя на борт "Лисянского" и отдеру как штрафника, вернее как штрафницу. - За растрату. И вполне даже может быть бесплатно, если не сумеешь смягчить мое сердце, - загрубевшее не столь из-за суровости морских походов, сколько от коварства и хитропопистости представительниц вашего пола".
Вот так мы и "прискакали" к месту у берега, где стояла предназначенная для переправы на "Лисянский" наша спасательная шлюпка: разочарованная красавица Софи с надутыми крашеными губками, и я, - с мыслью о том, что первым делом по прибытии в свою каюту надо понадежнее перепрятать деньги. Мало ли что - у этой "актрисы" на уме.
К моему огромному удивлению мои "друзья" Костян и Толян дожидались меня (меня ли?) у шлюпки. Увидев меня, подъехавшим вместе с Софи на "двуногом скакуне", очень искусно разыграли радость встречи. Как будто я им дальний богатый родственник, с которым они давно не виделись. И где они только так научились лицемерить?!
Первым делом, я отпустил напуганного рикшу, который вдруг заартачился и не захотел брать у меня деньги за проезд. Я ему постарался было объяснить, что хоть я и холерик, но отнюдь не шаровик и еще раз настойчиво протянул ему остатки не истраченных в интерклубе рупий. Но рикша "застеснялся" брать мои деньги и даже отпрянул от меня. Все же со словами: "Заполучи индус от русского моряка, - бонус. Холера тебя дери!" Я сунул смятые рупии в кармашек его рубашки. И в этот же момент, - с выпученными как две маленькие белые мишени глазами, не сказав даже спасибо, индус с места взял в карьер (что значит налегке) и через две секунды скрылся за горизонтом. Да с такой скоростью, что его пятки один раз только и сверкнули.
На мой вопрос, куда же мои "друганы" подевали своих "невест" оба дружно ответили дуэтом: "Под домашним арестом и Лешиным присмотром в каютах наших сидят!" и ... опять вперились любопытствующими глазами в лицо моей Софи. Нет, ну хотя бы на ноги ее пялились, почти целиком выглядывающие из-под ее короткой юбчонки. Тогда для меня было бы все-таки понятней: я тоже таки мужик и эстет, интерес к красоте понять способен!... Э, мужики, вы что? Меня, что ли, дожидаетесь? Мало того, что вам пить без меня скучно, так вы еще и "трахаться" не в состоянии без меня начать?"
"Начать-то, конечно, можем... " - промямлил Костя, но я его перебил. "А если вы удумали групповухой развлекаться, - то чур без меня: я уже старый. Одного - на вас пятерых, - меня уже не хватит. Дыхалка не та".
"Михалыч", - сказал Толян, - "Ничего-то мы не удумали, просто переживали за тебя, когда ты по дороге куда-то запропастился. Уже собирались было назад возвращаться, тебя разыскивать, а тут и ты собственной персоной со своей "Софой" катишь".
"Вот именно, что с "Софой", - подумал я , но ничего вслух не сказал.
Пока переправились - "на часах уже 12-без пяти".
Время вахту принимать. Ну я усадил Софочку на софочку в своей каюте, незаметно перепрятал свой бумажник - в место понадежнее, быстренько побежал в машину, принял вахту, еще быстрее поднялся наверх и...Опа-на! Какой сюрприз: в моей каюте уже расположились Толян и Костян со своими цветастыми подругами! (Стол уже уставлен и напитками и закусками, Толян дорезает колбасу: нашел таки мой НЗ в холодильнике - прохиндей. А Софушка уже себе и коктейль изготовила поотработанному рецепту. И все смотрят на меня при этом, как бы с укором: где это тебя нелегкая носит, заждались уже все! Эх, не догадался я дверь на "лопату" закрыть, а теперь вот вынужден буду из себя радушного хозяина изображать. И надолго, судя по количеству выставленных на мой письменный стол бутылок. Толян с Костяном, знаю я их, пока не расправятся со всем наличествующим пойлом, включая даже пепси - не уйдут. Обухом не вышибешь их из моей каюты. Чтоб они подавились моей колбасой!
Посидели с часок не слабо, болтая по "хиндийски" на отвлеченные темы. Гостьи наши практически не пили и только согласно кивали головами, в ответ на то, что мы им "тележили". Двумя словами: прекрасные собеседницы! Но ведь не для того же мы этих "шоколадок" на судно притащили, чтобы удовлетвориться "беседуя" с ними?
Сходил я еще разок с проверкой в машину и после этого решил: во что бы то ни стало, - выпереть лишних гостей гостей из своей каюты. Демонстративно пораскрыл все иллюминаторы и, позевывая (так между прочим) - сообщил, что когда хозяева начинают проветривать свои апартаменты, то это намек гостям, что им пора двигать к родному очагу. Как я и ожидал, реакция на мой демарш последовала нулевая. Тогда я решил более радикально подойти к разрешению этой проблемы. Взял со стола полную бутылку виски и початый банан, схватил за руку Костину нежно-розово одетую "смуглянку молдаванку" и со всем этим хозяйством отправился в Костину каюту. Косте ничего не оставалось, как, прекратив игру в гляделки с моей Софочкой, приплестись в свою каюту. Воодушевленный успехом я возвратился к себе, сунул в карман не покусанный банан, а в другой недопитую бутылку виски: (и так уже у Толяна глаза слипаются: на Софочку смотрит, а сам носом клюет в ее колени) и, как считал, на этом этапе доблестно завершил вторую часть операции под кодовым названием "буркала" прочь от Софочки", отведя Толяна с бирюзовой "супругой" в их аппартаменты.
Полагая, что с упрямыми гостями покончено раз и до утра, - я проявил непростительную самонадеянность. Когда я снова, проверив машину, поднялся в свою каюту с намерением сразу же, - прямо с комингса - приступить к решительным любовным действиям (на подходе к каюте я даже молнию на джинсах расстегнул, чтобы не терять драгоценное время) то, войдя в каюту, - я просто обалдел: Костя с Толяном, находящегося тут же уже успели приложиться к бутылке, оставленной мной для нас с Софочкой, стояли напротив нее, слюнявя ее взглядами и спрашивали по очереди, задавая один и тот же вопрос, но по-разному:
Костя, кое-как проворачивал языком: "Ху из ю?"
Толян же, лающе, икал: "Вас из дас?"
В другое время меня бы эта сцена рассмешила. Но в этот раз, издав зубовный скрежет и посетовав на себя за то, что опять уходя, - не закрыл дверь сельхозинвентарем - я просто схватил Софочку за шоколадную ручку и вывел ее в коридор. Убедил ее, что перед сном ей просто необходимо сделать: "Пи-пи" и, водворив ее в помещение гальюна - закрыл за ней дверь.
Своим "друганам", вышедшим в коридор и поинтересовавшимся куда подевалась моя Софочка, я растолковал, что надоела она мне, как горькая редька и я, выведя ее на главную палубу, саданул об кнехт головой, а тело несчастной выбросил в бухту. Все, кончилась Софочка и мои "друганы" могут теперь преспокойно отправляться в свои каюты к своим, наверное, уже спящим глубоким сном, "невестам". "Так ей бандитке и надо" - сказали Толян с Костяном, несколько удивив меня такой бессердечной реакцией на мое злодейство. И отправились, наконец-то, по своим каютам.
"Е-ма-е!"-уже третий час ночи, а программа "размагничивания" еще не запущена. Выхватываю мою Софушку из гальюна, тащу ее к себе в каюту, запираю дверь на два замка и, на всякий случай, - подпираю ее креслом.
Наконец-то мы одни. Предчувствие блаженства охватило все мое тело, включая конечности. Химеры романтизма развеялись, как сигаретный дым, нещадно надымивших перед уходом-моих "друганов", но мое сексуальное желание от этого ничуть не пострадало. Наоборот, оно настолько усилилось, что даже выглянуло наружу из моих, несколько преждевременно расстегнутых джинсов.
Я привлек к себе Софочку, обнял ее и своим обонянием уловил чудный полынный запах, исходящий от ее распущенных, шикарных, черных волос. Как все совпало с моим вкусом: черная шоколадка с горчинкой! Жажда познания: не держит ли Софочка для меня камня за пазухой, - подвигла меня расстегнуть ее кофточку...
Камня не было, но зато моему взору предстали такие две ошеломляющие груди, что у меня просто в голове помутилось; я припал губами к продвинутому, почти черному соску левой груди (где то я вычитал, что левая-вкуснее) и нечего метаться между ними, - как сумасшедшему. Задыхаясь от избытка похоти и недостатка кислорода, - я погрузился в первую нирвану...
Из которой, через секунду или вечность - меня вывел ангельский голосок Софочки: "А ю май бэби? Ду ю вонт милк?". "Ага" - отвечаю "Чертовски жажду противоядия от вашего паршивого виски. Причем хочу молока импортного, чтобы сравнить с отечественным". Как бы очнувшись, я вспомнил наставление: "Фрукты перед употреблением, мыть!" Поэтому, вынув "пустышку" изо рта, я предложил Софочке помыться под моим душем. Не выразив бурного негодования, Софочка отправилась мыться. Определенно мне начинал нравиться тип восточной женщины.
Пока в душевой журчала вода, я сидел в кресле, мечтал и сочинял стихи, не забыв, однако, бумажник с деньгами перепрятать в еще более надежное место. К тому моменту, когда моя Софушка, помывшись и завернувшись в мой халат, вышла из душевой, в моей голове созрел уже вполне приличный стих и я не замедлил продекламировать его:
"Сперма моя прокисла, моченьки нет терпеть.
Страстно хочу я, Софьюшка, срочно тебя иметь!"
"А как же это будет по-Аглицки?" - попросила меня перевести Софочка.
Я был в ударе и поэтому с переводом не задержался:
"Ай вонт ту фок ю.
Энд квикли. Мать твою!"
И, на всякий случай, добавил: "плиз".
Софочка меня прекрасно поняла и назвала сумму в пятьдесят долларов, при этом на меня пытливо взглянула: не продешевила ли?
Чтобы ее не расстраивать, я закатил глаза к подволоку и оттопырил нижнюю челюсть, но не надолго: чтобы по моей единственной золотой коронке она не заподозрила бы меня в лицемерии. Затем я, с трудом сдерживая желание во все горло заорать:
"О, Ес !!!", обреченно кивнул головой, и, тяжело вздохнув, отправился под душ - сполоснуться. Думал, что я обеспечил ей хорошее настроение, - свое либидо, подумал: "Да запроси она у меня хоть пятьсот долларов - и я бы ей не отказал".
Правда, утром я бы все равно передумал и этих денег ей не дал. Себя то-подлеца, я знаю, как облупленного. Да, за обладание такой женщиной, полмира отдать не жалко, а вот пятисот долларов вроде как и многовато будет. Парадокс какой-то...
По-быстрому вытеревшись, я вошел в свою каюту: мое сокровище, распустив свои, чарующие меня волосы сидела в кресле-уже без халата. Зрелище с ума сводящее.
Страстно захотелось еще раз вдохнуть в себя полынный запах ее волшебных волос и я умоляюще попросил Софочку: не отказать мне в этом блаженстве.
Она заливисто расхохоталась и... сняв с головы свой скальп протянула его мне: "Нюхай-на здоровье!". Уходящим сознанием я уловил, что голова Софочки была выбрита до синевы вод Индийского океана!
"О, Камасутра!" Ноги мои подкосились и я, уже сползая на палубу, - в полуобморочном состоянии, - успел заметить, что Софочка и снизу так же тщательно выбрита. И я во второй раз впал в нирвану...
В чувство привела меня Софочка влив в мой рот с полстакана виски. Я открыл глаза и, лежа еще на полу, увидел: надо мной стоит богиня красоты, только из-за чисто выбритого черепа и без волосяного покрова снизу - вроде бы как не земного, а инопланетного происхождения.
Протер глаза: так и есть, кроме ресниц и стрелками расходящихся бровей, ни единой волосинки на ее восхитительном теле. Умеренно смуглая, с безукоризненной фигурой, она представляла собой божественное зрелище, а ее лысый череп с синеватым отливом, улыбаясь белоснежными зубами так идеально гармонировал со всем ее стройным туловищем, заканчивающимся изумительными длинными ногами, с ноготками, покрытыми серебристым лаком, что я, защищаясь от третьей нирваны, бросился на нее "аки лев икающий".Опрокинул ее на свою кровать и ...вылил на нее потоки сексуальной ярости...
Впрочем, нисколько не обидевшись на меня за мой "зверское " поведение, - она не отказалась со мною выпить виски, помогая мне побороть смущение после случившегося моего фиаско. Смотрела на меня такими понимающими, сочувствующими и преданными черными собачьими глазами, что буквально через две минуты я ощутил в себе силы, способные реабилитировать меня в глазах "инопланетянки". И я пошел на контакт с представительницей этой внеземной цивилизации повторно. Но, учтя неудачу первой попытки состыковки, - свои щенячьи эмоции в этот раз я взял под строгий контроль. Делая свое праведное дело, тихо радовался, вовремя покусывая губы. И, в конце концов, восторжествовал за не посрамленную мною честь российского флага, ощутив под собою конвульсии (не пугайтесь, не предсмертные) "космической пришелицы". И в этот раз она снова не отказалась выпить со мной (ну прямо как подменили) - во славу российского оружия. А в том, что есть еще порох в моих пороховницах и даже не отсырел в условиях влажного океанического климата - я был полностью уверен. И я закрепил свой успех, повторно "прогнав своего боевого коня по безлесому ущелью индийских джунглей". Так бы, наверное и изложили суть дела восточные поэты, понимающие толк в "ущельях".
Решив сэкономить остатки "пороху" - для "контрольного выстрела", я решил перейти на бесконтактный вариант общения с "космической пришелицей" и я в третий раз послал в пространство уже знакомый ей сигнал: "Гивз дрин виски, тугезе-май лав?" "Гивз!"-приняла сигнал "пришелица" и подтвердила полное его понимание, подставив свой стакан. "Дринкнув" по маленькой, я решил, что нам пора бы уже и познакомиться. Послал следующий сигнал: "Вот из е найм?" После некоторой паузы, - обладательница неземных сосков, - ответила: "Ниндира".
Добивать Ниндиру "контрольным выстрелом " совсем не хотелось: понравилась мне моя "пришелица" Софи по имени Ниндира. Эта "инопланетянка лысая" переопределила мою сексуальную ориентацию; с меркантильных, своенравных и легкомысленных женщин западного типа, на загадочных, преданных и самоотверженных подруг - типа восточного.
И, если вот только женюсь в четвертый раз, непременно в первую же брачную ночь, свою супруженцию - восточного типа обрею от макушки до паха. А со своими мохнатыми нижними конечностями, пусть уж сама управляется. Вся моя проблема, наверное ,будет состоять в том, что желающих на столь тотальную эпиляцию трудно будет сыскать, но оставим решение этой проблемы на будущее.
А сейчас надо подготовиться, чтобы утречком эту удивительную Ниндиру, совершившую во мне сексуальную революцию, отправить домой с миром, зеленым полтинником и хорошим воспоминанием о себе. Не надо оскорблять ее большую любовь к морякам.
С этими благими мыслями, я поднялся в свою каюту. Моя Софочка, она же чудо неземное, и она же индианка Ниндира - лежала в моей постели, развалясь на ней во всей красе своего безупречного тела и оказывая большую честь моим простыням цвета мартовского лежалого снега. Только голова ее, - лысая - отражала проникающий через иллюминатор лунный свет, подсвечивая его своей голубизной, что создавало иллюзию нимба святости вокруг ее черепной коробки.
"Эх, увезти бы ее с собой! - Все равно от моей Светланы Михайловны проку никакого: никак не угомонится в поисках своего Грэякапитана дальнего заплыва - Ассоль неисправимая"...
Только вот для такого подвига: умыкнуть Ниндиру в Россию, - кишка у меня тонковата, да еще и неизвестно, согласится ли она променять свои родимые холерные края на наши - гриппозные.
Достал полтинник "гриновый", положил его подле ее сумки. И решив Ниндиру "прикончить" с третьими петухами, - прилег осторожно рядышком, стараясь не нарушить ее сон. Приятно ощущая при этом прохладу ее шелковистокожего тела. Но уснуть не удалось. "Пистолет" стал напрягаться, по внутреннему каналу "ствола" прошел зуд: определенно хотелось "стрельнуть". Ниндира, как-бы почувствовав опасность, - проснулась, повернулась ко мне и попыталась своей прохладной рукой охладить "дуло" моей "дуры"(вернее "дурака"), но этим провокационным действом результата добилась кардинально противоположного. Курок щелкнул, пороховая присыпка на полке загорелась, но, благодаря Камасутре, выстрела не произошло. Ниндира весь процесс поставила под свой контроль. Ее руки были везде: и где надо и где, как мне казалось, не обязательно. Не Ниндира, а самая, что ни на есть, двенадцатирукая Шива. Мозги мои "поплыли", по телу озноб - до тряски, кожа покрылась пупырышками размером с маленький зеленый огурчик и, я в третий раз провалился в нирвану. Да так глубоко, что и и не знаю как выбираться. Своего "выстрела" я уже не услышал. Как будто сам застрелился...
Когда я вышел из обморочного состояния, первым моим вопросом ( как и полагается в таких случаях) был традиционный: "Где я?!" Оглядевшись, я убедился, что нахожусь на собственной исковерканной постели с намотанной на шее простыней. Ощупав свое тело - убедился, что в моем теле не появилось лишних дырок и этот факт меня несколько успокоил. Объяснил причину моей слабости: недостаточностью витаминов во французской курятине.
Оглядел мутным взором пространство.
На моем диване сидела в своем бежевом костюме Софи Лорен (в молодости) с распущенными по плечам шикарными черными волосами. Увидев, что я проснулся - произнесла: "Итс тайм ту гоу хоум"...
Я лежал никакой. Такого в моей многоопытной беспорядочной половой жизни еще никогда не бывало. В голове - Ториччелева пустота. Остальное тело тоже ощущалось спущенным первомайским воздушным шариком. Надо бы что-то ответить. Да, видать, все мои мозговые центры сожжены убийственной страстью: не то, что на английском, а даже не соображу, как это будет по-русски то... В бестолковке только звучит вчерашняя кассета: "Гуд бай, Америка, где я не был никогда"...
"Гуд бай, Ниндира", - произнес я, воспользовавшись песенной подсказкой, и почувствовал, как в моем черепе начал подавать признаки жизни центр, отвечающий за символическое знание английского языка.
Кое-какие английские словечки стали поттягиваться к этому ущербному центру и, минуты через полторы, я уже оказался способным слепить кое-какую жизненно необходимую, спасительную для меня фразу. И умоляюще прошептал: "Гив ми биэр, диэр". Мелькнула мысль: неужели снова вернулся мой "поэтический дар"? Да еще на английском?!
Приподнявшись на постели и осушив банку пива, уже осмысленно обвел взглядом каюту, отметил -1 "зеленая бакса", приготовленная для Ниндиры - ею уже прибрана. Рельев своего бумажника, спрятанного под матрацем, - я осязаю собственной попой. Так, что можно считать: на финансовом рынке у меня полный порядок. Обошлось без потрясений: и по счетам уплачено и банк не "сгорел".
С каждым глотком пива - как хорошо, что оно вчера уцелело - в мой организм неуверенно возвращалась жизнь. И даже полтинника, отданного Ниндире, - было нисколечко не жалко: мизерный денежный вклад, сделанный в "науку" по налаживанию контакта с внутренним миром "инопланетного создания" - окупал себя сторицей, а если еще учесть, что он переориентировал меня с западного направления поисков своей Женщины - на истинный восточный, то и тысячекратно.
Но вот провожать Ниндиру не хотелось хоть тресни. Тело умоляло о покое. Только после того, как Ниндира выпустила две мощные струи слез из своих очаровательных глазок, пытаясь мне втолковать, что усатая полицейская морда, стоящая на шлагбауме, - непременно отберет у нее полтинник, мною подаренный ей на память о незабываемой встрече - я свалился с постели и пополз умываться. Призвав на помощь все свое джентльменство, огромным усилием воли сам себя заставил нарядиться - во что под руку подвернулось. А подвернулись шорты, рабочие кирзачи и телогрейка. Весь этот не презентабельный гардеробчик я кое-как натянул на мое, все еще довольно ощутимо подрагивающее тело.
Переправившись на берег, мы представляли из себя живописную пару. Мой наряд вообще был выше всякой критики, а Ниндира дополнительно к костюму накинула еще на свою голову шелковую шаль, почти полностью скрывавшую ее лицо, - наверное, стеснялась моего экстравагантного костюма. В таком прикиде мы гордо и под руку продефилировали мимо усатого полицейского, проводившего нас ошарашенным и вполне понятным огорченным взглядом.
"Долгие проводы, - лишние слезы" подумал я и тут же остановил, резко затормозившее, такси. Поцеловал Ниндиру в щечку. Ниндира ответила мне воздушным поцелуем уже из машины и, через секунду, - она уехала в свою жизнь...
Прогулка меня заметно взбодрила, никакой горечи расставания я не ощутил. Наоборот: на душе было радостно, умиротворенно и легко, как будто я совершил очень полезное дело. Для себя лично и для человечества - в целом. Над головой синело небо, солнышко уже хорошо прогрело мою телогрейку, вдоль дороги зеленели низкорослые пальмы сабаль, - из которых мне делают противопростатитные таблетки. И пусть их (пальм) - не густо, но на мою простату вполне достаточно. На этих пальмах восседали какаду, которые заливались соловьинными трелями: "И жить хорошо, и жизнь хороша!!!"
Вернувшись на судно, я застал в своей каюте Анатолия и Константина, допивающих мое пиво. "Привет гипнотизерам", - тепло и сухо поприветствовал я своих "друганов".
"Ты жив?!" - искренне удивился Костя Дрозд.
"Проводил уже свою бандитку?!" - грубо полюбопытствовал Толя Оврах.
"А вы что, никак по мне поминки решили отметить моим же пивом?!" - не считая нужным скрывать раздражение, осадил их я встречным вопросом. "И оставьте в покое мое пиво! Как видите, - я вполне жив, но не совсем еще здоров и поэтому намерен самостоятельно разобраться со своей жидкой собственностью. Поставьте, судари, мои банки, пока я вам аппетит не перепортил (меня действительно подташнивало), и извольте объясниться за свое вчерашнее, мягко говоря, неблаговидное поведение. Почему это вчера вместо того, чтобы сосредоточить свое внимание и похотливые устремления на своих цветастых "золушек", вы принялись раздевать глазами мою "Принцессу". Затем устроили за нами погоню на местном "гужевом транспорте" - спасибо, что хоть без стрельбы обошлись. А под конец, - уже на судне - оказались такими навязчивыми "гостями", что я уже было намеревался прибегнуть к крайнему средству избавления от потерявших чувство времени и совести "гостей", а именно: к средству против тараканов?! Поставьте банки на стол - я вам сказал, а не то: рассвирепею и повыбрасываю их за борт И вот этого-то: что вы меня вынудили совершить варварский поступок, - я вам уже ни в жисть не прощу!!!"
"Братаны" банки поставили и Толян начал мычать: "М-м-м... М-м-м..."
"Что?"-говорю: "М-м-м - нет проблем, или как понимать?"
- "М-м-м Михалыч" - растелился, наконец Толян, "Все дело в том, что когда мы еще заседали в интерклубе и ты отлучился позвонить по телефону, - Тадэуш передал нам любопытный плакат, который он снял со стены в коридоре. Плакатик этот был сродни нашим отечественным, на которых сверху пропечатано: "Их разыскивает милиция". Так вот, фоторобот на этом плакатике своими чертами лица - очень уж смахивал на твою "Софи Лорен". Но мы с Костиком решили не ломать тебе кайф своими подозрениями, а просто взять твою "актрису" под неусыпный контроль, чтобы эта красавица, с бандитскими наклонностями, судя по фамилии - тебя не извела. Сомнение ее сходстве с фотороботом вызывало только то обстоятельство, что фоторобот - лысый, а такой богатый волосяной покров как у твоей Софи - годами надо отращивать".
И Толян положил мне на стол вчетверо сложенный плакатик. Я его развернул: без сомнения - с него на меня глядела моя "инопланетянка" с очень коротко остриженной головой. Жирным шрифтом, - под "портретом" - было продублировано на английском Ф.И.О. разыскиваемой: Nindira Bundy.
Ахать и охать я не стал, а предложил друганам доканчивать мое пиво и себе раскрыл последнюю банку. Волноваться и расстраиваться не было никакого смысла. Тем более, что вознаграждение, за разыскиваемую Ниндиру, я уже получил от нее самой. Подарившей мне восхитительную и незабываемую ночь.
На отложенной, с видимым равнодушием, в сторонку плакат, я наложил свое резюме: "Да, есть некоторое сходство с оригиналом, но не более того. Китайцы, - так те вообще все друг на дружку похожи как близнецы - братья. Одного фоторобота на все китайское население достаточно".
"Восток - дело тонкое" и европейцы не "копенгагены" в вопросах индо-китайского региона". О том, что Ниндира была в парике - я промолчал.
Пиво кончилось и стало грустно. Но грустно стало не потому, что пиво кончилось, а от того, что вдруг стало очень жалко Ниндиру. Которую разыскивает полиция. Да и остатки совести доставали: "Ну как я мог так плохо подумать о своих, как оказалось, очень даже настоящих товарищах. Бес попутал, - не иначе".
В тот же день, - под вечер, не возложив на наши плечи никакого бремени по подготовке судна к разделке на металлолом, - нашу "великолепную семерку" свезли на берег с личными вещами, усадили в автобус и отвезли в аэропорт Калькутты. Откуда мы, - с пересадкой в Сеуле, благополучно прилетели во Владивосток.
Этим и завершилось мое кругосветное путешествие. Оказывается наш земной шарик не так уж и велик, - как мы его себе представляем. И очень похож на глобус, - только размером поболе...
P. S. А несколькими месяцами позже кто-то из моих знакомых поведал мне, что видел наш транспортный рефрижератор "Остров Лисянский" в одном из китайских портов. Поверх намертво приваренных к борту металлических литер названия нашего судна-краской было наведено другое название - китайскими иероглифами.
А "воры в законе", поставившие неправильный диагноз абсолютно здоровому судну и приговорившие к насильственной смерти как "Лисянский" так и десятки и сотни других, - дееспособного состояния и возраста - судов российского флота - до сих пор на свободе.
И очень даже сытно живут, оставив нам на память акции несуществующего уже флота. А это не порядок. Поэтому день примирения и согласия для меня не праздник.
Не согласен я с таким положением дел в нашей стране.