Аннотация: Авор оригинальной версии - Дочь Такасуэ, кажется отрывки по поиску в сети найти можноа то и все. Но у меня своя версия событий
Одинокая луна в Сарасина
Это было давно, это было с кем-то другим.
По словам Ки-но Тономори в стране Хитати кончается дорога в восточные края. Девочка, выросшая в провинции Кадзуса: еще дальше -- какой же я, наверное, была дикаркой! Лишь из рассказов домашних я узнала о существовании романов. Днем, в досужие часы, или сумерничая, сестрица, мать или вторая жена отца пересказывали отрывки из того или иного рассказа "моногатари", например, о принце Гендзи, но разве могли они по памяти поведать все? И я стала мечтать лишь о том, чтобы эти книги увидеть. О, сколь горя могут принести желания, если бы я только знала! Однако в своей страсти я была столь неуемна, что для меня вырезали будду Якуси в мой рост и вот, потихоньку от всех, я омывала, как положено, руки, затворялась и, павши ниц перед изваянием, молила: "Сделай, чтобы мы поскорее переехали в столицу! Говорят там много повестей и романов -- покажи мне их все!"
Служанки же могли поведать иные истории, а моя сестра Югао любила их поболе, нежели романы. Мы заслушивались историями о тенгу, ведьмах, меняющих лик Нопэрапонах и каппа.
Да, страшными были эти истории, но сам рисунок обычных слов, словно на ткацком станке сплетавшихся в единое целое, завораживал и увлекал меня. Хотя даже ненастоящая смерть придуманных героев могла вызвать слезы на моих глазах.
Когда мне исполнилось пятнадцать, пришла, наконец, пора ехать в столицу: закончился срок наместничества моего отца в провинции. Поэтому третьего числа девятого месяца мы совершили "выход из ворот". Мы временно поселились в Иматати, дабы закончить сборы, ибо день счастливый для начала путешествия наступил ранее, чем мы успели их завершить.
Дом, где я в играх провела все эти годы, был весь разорен, весь нараспашку, царила суматоха. Когда солнце зашло, опустился страшный туман, а мы как раз садились в повозки. Я оглянулась, и мне стало так горько покидать моего Будду, которому я тайком била поклоны и молилась, что я украдкой поплакала.
Пока что мы жили в каком-то неогороженном строении, покрытом наспех мискантом, даже ставень там не было, лишь кое-где для дам устроили занавеси и растянули полог. К югу далеко виднелись поля и равнины, а с запада и востока -- море, совсем близко. Это было удивительно красиво! Уезжать отсюда мне было жаль и я грустила.
Три месяца мы добирались до столицы. Отчего на дорогу, на которую верховой всадник потратит две недели мы потратили столько времени? Задерживала наш караван не только медлительность передвижения повозок: в пути были и некоторые происшествия. У моей кормилицы родился ребенок. Она удалилась от нас, и должна была проследовать в столицу позднее. Я очень горевала о нашей разлуке. Еще в пути заболела я и это тоже задержало продвижение. На переправе у озера Хамана не было моста и пришлось переправляться на лодках...
Второго числа двенадцатого месяца мы прибыли к столице. В город следовало войти в темное время суток, дабы следы усталости на лицах и беспорядок нашей одежды не были заметны. И мы двинулись в час обезьяны, а когда проходили заставу, то над временным дощатым ограждением, увидели статую возвышающегося Будды Мироку, что возводился у храма Секидера. Он был сделан еще вчерне, так что лишь его лицо было различимо. Глядя на него издали, я думала, как печально выглядит этот Будда, воздвигнутый вдали от людей и безучастный ко всему, что его окружает! В тех краях, что мы оставили, я нигде не была так растрогана увиденным. В полной темноте мы добрались до нашего дома, расположенного к западу от дворца Сандзе.
Усадьба наша была велика и неухожена. Обширные заросли сада не уступали тем дебрям горных лесов, которые мы недавно миновали на своем пути, и уж совершенно не походило все это на столицу.
Жизнь наша еще не устоялась, во всем была неразбериха, а я только и думала: "Когда же? Скорей бы!". И подступала к матери с просьбами:
--Попроси у кого-нибудь повести! Покажи мне моногатари!
И вот она не выдержала моего напора и написала письмо нашей родственнице, госпоже Эмон, и попросила ее об этом. Та, кажется, удивилась, но была рада помочь и прислала мне в верхней половинке ящичка для туши превосходные брошюрованные тетради "соси". Госпожа Эмон служила во дворце Сандзе, и мы не были поражены ее рассказу о том, что тетради достались ей от самой принцессы.
Вне себя от радости я погрузилась в романы и не отрывалась от них день и ночь. Правда это хорошо было только для начала, мне хотелось еще и еще книг. Но кто же будет присылать их сюда, в усадьбу на окраине столицы, куда только-только вселились люди?
... Той весной в мире было очень неспокойно, пришел мор, и моя кормилица, которую я так любила, тоже умерла в первый день третьего месяца.
Мне запомнилась последняя ночь, проведенная с ней, накануне того, как кормилица слегла. По просьбе Югао она рассказала нам новую страшную сказку: про смелого монаха, победившего четырех Роккуро-Кубай. Удивительно, что раньше нам никогда не рассказывали об этой нечисти: днем они имеют облик человека, а ночью их головы слетают с шеи и охотятся за людьми, ибо ничто так не лакомо для Роккуро-Кубай, как человечье мясо. Это была сказка со счастливым финалом, но в жизни все оказалось иначе, а я с тех пор невзлюбила страшные сказки.
Кормилица умерла, изменить ничего было нельзя, и это приводило меня в отчаяние, даже романы меня больше не занимали. Я проводила дни в слезах, и вот однажды, когда закатные лучи особенным блеском озарили дерево сакуры, я заметила, что цветы уже облетели все без остатка.
Цветы облетевшие
Снова вернутся с весною, Свидимся мы,
Но не с теми, кто нас покинул--
Как по ним тоскует душа!
Узнали мы так же, что также умерла дочь Советника Императора Фудзивара-но Юкитнари. Отчего-то я восприняла это близко к сердцу, ведь у меня самой было горе -- как же должен был страдать господин Тюдзе, супруг умершей!
Я пребывала в таком подавленном состоянии, что это истерзало сердце моей матери. Надеясь утешить младшенькую, она достала где-то еще книг и показала их мне. Как она и надеялась, это отвлекло меня, и я постепенно успокоилась. Среди прочего там была глава из романа о принце Гендзи "Юная Мурасаки", и очень хотелось знать продолжение, но не было человека, к которому я могла бы за этим обратиться. Не зная, на что уповать, и пребывая в крайнем нетерпении, я постоянно про себя молилась: "Хоть бы увидеть повесть о Гендзи целиком, от первой до последней главы!"
Из провинции вернулась одна дама, которая приходилась мне теткой, и меня отправили ее навестить. Прием был очень радушный, тетя все удивлялась:
--Ах, какая же ты выросла красавица!
А когда мне уже нужно было уходить, сказала:
--Что ж тебе подарить? Так называемые "полезные вещи" не для такого случая. Я подарю тебе то, что, слышала, ты любишь!
И вот я получила от нее пятьдесят с лишним свитков повести о Гендзи, в особом ларце и еще повесть о Тюдзе Аргивара и "Тогими" и "Сэрикава". Как же была велика моя радость, когда я принесла домой все это, увязанное в один узел.
Повесть о Гендзи, о которой я так мечтала, которую видела краем глаза, но по-настоящему не знала, я теперь могла рассматривать, неспешно вынимая свиток за свитком, начиная с самого первого, и никто не мог помешать мне, покуда я расположилась у себя за пологом -- что по сравнению с этим даже участь самой императрицы!
О, именно так я чувствовала тогда, но не среди свитков я мечтала провести жизнь. Я жила тщеславными мечтами и вздорными ожиданиями, как появится возможность войти в ту блестящую жизнь, что описана в этих романах, как я похорошею невероятно, и у меня непременно будут длинные-предлинные волосы и принц будет навещать меня раз в год в моем уединенном жилище на лоне природы.
Как-то глубокой ночью я не спала, потому что читала. Вдруг послышалось нежное мурлыканье - но откуда бы взяться кошке? Я очень удивилась, вышла на улицу. Холодный, мокрый снег падал мне на лицо. На улице и впрямь обнаружилась прехорошенькая полосатая кошечка, она мерзла и я взяла ее в покои. Наутро я собиралась разузнать от кого она могла прибежать к нам, но сестрица решила иначе:
--Молчи, не нужно никого спрашивать. Кошечка такая миленькая -- возьмем ее себе.
Той ночью мне привиделся страшный сон, с участием Роккуро-Кубай. Сестра, которой я поведала сон, сказала, что к толкователю лучше не обращаться. Что он приснился мне лишь от того, что я слишком переживаю из-за решения скрывать кошку.
Кошка, видимо, очень привыкла к людям и все время лежала около меня. Она никогда не ходила на половину слуг, а все время была с нами, и ела только самую лучшую еду, а от прочей отворачивалась. К нам, сестрам, она так и льнула, и мы ее ласкали и баловали. Но когда моя сестрица Югао захворала и в доме поднялся переполох, я стала держать кошку во внутренних покоях на северной стороне дома. Кошечка ужасно плакала и жаловалась, что я не беру ее к себе. Я не видела в ее поведении ничего особенного, но вдруг моя больная сестра неожиданно заволновалась:
--Где кошка? Принеси ее сюда!
--Зачем?
--Мне приснилось, что эта кошка подошла ко мне и сказала: "Я-- дочь Советника, таково теперь мое обличье. Наверное, нас с вашей барышней связывают нити прошлых жизней. Сама не зная отчего, она всегда проявляла сочувствие ко мне, вот я и явилась на некоторое время сюда. Однако в последние дни меня держат на половине слуг и это очень обидно!"-- вот, что она поведала, и ее жалобы были похожи на плач благородной госпожи. Проснувшись, я услышала, как горестно мяукает наша кошка!
Услышав это, я была очень растрогана, и не отсылала больше нашу кошку в северные покои, а заботилась о ней.
Однажды она была в игривом настроении и, сбежав в сад, водила меня за собой. Дочь Советника увлекала меня в соседнюю заброшенную усадьбу и не откликалась на зов. Завидев меня она впрыгнула в дом через окно. я решила, что не произойдет беды, от того, что я пойду за ней и зашла в заброшенное обиталище. В доме было пыльно, но вещи лежали так, будто его покинули лишь на минуту и не вернулись. Я оглянулась в поисках шалуньи и увидела на столике открытую шкатулку со свитками. Разве могла я устоять и не заглянуть туда? Я почти надеялась, что там окажется глава из Гендзи или что-то еще известное мне. И раскрыла верхний свиток. "Сарсина Никки" -- гласило заглавие.
"Девочка, выросшая в тех краях, где, "кончается дорога на Восток" и даже еще дальше -- какой же я, наверное, была дикаркой!"-- прочла я. Невольно опустившись на колени, я впилась взглядом в строчки, где была описана моя жизнь: увлечение романами и путешествие в столицу. Стихи, сложенные в пути, и смерть кормилицы. Появление кошки и даже некоторые мои сны, которых я никому не рассказывала-- все то, что было и происходило со мной. А дальше, дальше шел пожар в доме и гибель кошечки в нем, смерть сестры родами и любовь к осиротевшим племянникам, служба при дворе, что не принесла ни наград, ни почестей и скучное замужество в тридцать три года. Паломничества и вера в Будду Амида, появившаяся от безысходности жизни. Счастливейшее событие: рождение сына и горестнейшее: тоска по умершему от болезни мужу. И старость, одинокая старость -- вот и все, что было мне уготовано, если верить этому мистическому дневнику.
И вдруг падающие строки легкого почерка появились внизу:
-- Такой ли ты желаешь видеть свою судьбу?
-- Нет, о нет!-- воскликнула я. Мой голос будто пробудил жизнь в этой странной усадьбе. Послышались шаги и молодой мужчина с Дочерью Советника на руках вышел ко мне. Закрыв лицо рукавом платья, я вскочила. Смущение и растерянность охватили меня.
-- Простите, барышня, я не хотел Вас пугать! Я только верну вам кошку и дам надежду...
-- Как? Простите, господин...
-- Вы не хотите проживать эту скучную жизнь. Ни славы, ни любви, ни имени в веках не даст Вам она, того ли Вы желаете?
Мне было страшно, я не хотела отвечать, но тот ответ, что уже один раз был произнесен, обрел собственную волю и в воздухе раздалось:
--Нет, о нет!-- произнесенное мною ранее, но не сейчас.
--Здесь и сейчас вам дается редкий шанс переломить свою судьбу и пойти другим путем.
Я молчала.
--Подумайте еще раз,-- усмехнулся он.-- Почитайте и решите.
Послушная его воле, я взяла свиток, открыла -- взгляд упал на строки:
"В первый месяц Нового года объявляли о назначении на должности, и отец пребывал в радостном предвкушении, однако все вышло вопреки его надеждам. И от человека испытавшего те же чувства, что и отец, пришла весточка: "думал ну вот, теперь уже все... не спал всю ночь, ждал рассвета -- и такое разочарование!". Этому предстояло случиться следующей зимой.
А через год пожар. "Прежний наш дом был просторный и хоть стоял на отшибе, словно в лесу, зато, когда приходила пора цветения сакуры или осенних кленов, вид был не хуже, чем на склонах гор. Ни в какое сравнение не шло наше нынешнее жилище: тесно, ничего похожего на сад, ни деревца, -- настолько безрадостно..."
И от этих слов мне становилось все холоднее...Я не заметила, как исчез хозяин этого места, я читала про себя, про то, что со мной будет...
Состоится и любовь: однажды к человеку, которого видела раза три при дворе, и который, вероятно, меня не заметил и не запомнил... а потом богомолья, богомолья.
Вечерело. С трудом разбирая строки я перечитывала последние страницы:
"От дамы, с которой мы были очень дружны, не пришло ни одной весточки.
Уж не подумала ли ты,
Что в этом мире
Среди живущих больше нет меня?
Горюя. Плача и терзаясь,
Я все еще живу..."-- вот какие стихи мне предстоит слагать! Слезы проникли в меня и теперь. Хотелось уйти, сбежать. Эта усадьба с каждым уходящим лучом солнца приобретала все более зловещий вид, но я не могла сойти с места.
И мысли: "О, нет. Разве можно так жить? Что угодно лучше этой предопределенной тоски. Жить и знать, что ничего из вымечтанного не сбудется... Но это ужасно, кто мог дать прочесть мне предначертанное, не зло ли подталкивает меня на другой путь? А хотя бы и оно, чем жить так, не лучше ли умереть?"
И лишь когда робкий протест окреп в моей душе, явился хозяин усадьбы.
--Готова ли ты изменить свою судьбу?
--Да, мой господин.
Ну что ж сегодня и со мной это будет просто!-- он рассмеялся.
Все пугало меня, и этот смех также, но дневник, названный "Одинокая луна в Сарасина", не давал мне отступать.
--Мы прочтем заклинание и ты вырвешься из этой кармы.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова
-- Пошли!
Будто недостаточно мрачно было в том помещении, где мы находились -- мы перешли в еще более хмурую комнату.
Я никогда не видела столь жутких ширм: черного цвета, расписанных демонами омерзительного вида. Дощатый пол, не покрытый циновками, был разрисован таинственными символами. Почему я не сбежала? А вот, например, потому: "В десятом месяце луна была необычайно яркой, а я глядя на нее плакала и плакала.
Беспросветно
Пасмурно на душе
Но и сердцу, ослепленному слезами,
Видится сиянье это--
Лунный лик!"
Мне не хотелось плакать и плакать и я покорно повторяла режущие слух звуки, бессмысленные для меня слова заклинания.
Ну вот и все,-- сказал хозяин,-- Остался последний штрих.
Он неожиданно и очень быстро выхватил меч и одним чистым движением снес мне голову. Тело, задумчиво покачавшись, свалилось на пол, но я... я видела его, я была тут, над ним...
--Почему? Зачем?--воскликнула я.
Он усмехнулся.
--Не отделив голову от тела Рокуро-Кубай не сделаешься.
И его голова плавно покинула шею.
--Добро пожаловать в мир демонов и злых духов!--произнесла летающая голова,--Добро пожаловать в наш мир!