Такого удара судьбы Клара не ожидала. Постепенно до ее сознания начал доходить весь ужас происшедшего: у нее больше не было ни работы, ни крыши над головой. Вспомнилась банкнота в целых десять фунтов, которую она держала в руках еще несколько часов назад. На такую сумму можно прожить полгода, а то и год! Знать бы, как всё повернется, - не стала бы возвращать подаренные деньги. Как глупо она себя повела! К чему отказалась от искренней помощи? Ее приняли за проститутку? Но сирота, влачащая полунищенское существование, должна думать не о нанесенной обиде, а о том, как не упустить любую возможность отложить еще хоть пару пенни на черный день. "У таких маленьких людей, как ты, - сердито твердила она себе, - вообще не должно быть гордости! Гордость - это для богачей". Наверное, всему виной долгие разговоры с Генри Ховардом, обращавшимся с ней, словно с настоящей леди. Клара ненадолго забыла свое место в жизни - и вот результат. Черный день пришел, а у нее есть лишь смена одежды да непострадавшее чувство собственного достоинства - будь оно неладно!
Хотелось разрыдаться, но Клара еще с детства усвоила, что плакать бесполезно - слёзы ничем не помогут. Она поплелась по Девоншир-стрит, механически переставляя ноги и понятия не имея, куда направляется
Под ногами чавкала жирная черная грязь, покрывающая каменную мостовую. Дома из круто прокопченного лондонским смогом кирпича держали крепко запертыми свои двери. Прохожие скользили по лицу Клары равнодушными взглядами. Посмотрит ли хоть когда-нибудь кто-то на нее с таким уважением и интересом, как мистер Ховард, или с таким участием, как сестра Бейли? Несколько последних недель промелькнули, словно сон, настала пора возвращаться к суровой реальности. Нельзя ведь всю жизнь провести в больнице! При этой мысли Клара резко остановилась. Ей вспомнились медсестры в лавандовых платьях и белых передниках. Что, если попытаться устроиться ухаживать за пациентами? Конечно, не в Лондонскую больницу - ведь там можно случайно встретиться с мистером Ховардом, а разве сможет Клара посмотреть ему в глаза после своей откровенной исповеди? Как она вообще осмелилась написать такое мужчине! Нет, она отправится в Больницу Святой Марии на Прейд-стрит - это недалеко отсюда и, к счастью, далеко от Генри Ховарда...
Разумеется, никто не наймет калеку в санитарки. Клара сняла перевязь с руки и осторожно подвигала плечами. Боль в ребрах и лопатке уже почти не давала о себе знать. Доктор Фрейзер сказал, что сломанные кости срослись, но их нужно еще поберечь. Да только Кларе сейчас не до того, чтобы следовать этому совету. Сунув перевязь в узелок с вещами, она пошагала в сторону Больницы Святой Марии.
Но там Клару ждало жестокое разочарование. Сестра-распорядительница приняла ее в своем кабинете, выслушала, смерила взглядом и бесстрастно заявила, покачав головой:
- Вы нам не подходите, мисс Ланди, потому что слишком молоды и неопытны. Вам, судя по всему, едва минуло восемнадцать. А мы, как и другие больницы, нанимаем почтенных женщин между тридцатью и сорока пятью годами. Например, вдов или бывших экономок и нянь, работавших в приличных семействах... Как бы то ни было, свободных мест сейчас нет.
Наверное, отчаяние, затопившее сердце Клары, отразилось и в ее взгляде. Потому что собеседница добавила более теплым тоном, скорее всего, желая смягчить отказ:
- Впрочем, оставьте на всякий случай свой адрес. Если появится подходящая вакансия, мы вас известим.
Клара замялась.
- Э-э-э... Дело в том, что это невозможно....
Сестра-распорядительница подняла бровь и ответила вновь равнодушно:
- Как знаете, мисс Ланди. Прощайте.
И тут клокотавшие в груди Клары рыдания вырвались наружу. Она сама такого не ожидала и от стыда закрыла лицо руками.
- Что с вами? - в голосе матроны прозвучало искреннее удивление.
- У меня нет адреса, - призналась Клара между двумя всхлипами. - Сегодня я разом лишилась всего: жилья, работы и почти всех своих вещей. Я не представляю, что мне теперь делать. Господи, я даже не знаю, где мне переночевать!
Она снова спрятала лицо в ладони и услышала:
- Мисс Ланди, к сожалению, я не могу нанять вас, но вы позволите вам помочь? Прошу, примите от меня этот шиллинг.
Клара отняла руки от лица и вскинула подбородок.
- Смею заметить, что пришла к вам просить работу, а не милостыню, мадам!
Сестра-распорядительница встала из-за письменного стола.
- Не спешите оскорбиться. Дослушайте меня. Один шиллинг - не бог весть какие деньги. Но этого вам с лихвой хватит, чтобы купить себе поесть и получить сегодня место в ночлежке - здесь есть одна неподалеку, на Берн-стрит. А завтра отправляйтесь в бюро найма прислуги миссис Фоли в доме двадцать шесть по Кинг-стрит, что в двух кварталах от Портман Сквер - там вас не обманут и честно подыщут работу. - Она подошла к стоящей напротив Кларе и вложила монету в ее руку. - Берите. Учитесь принимать помощь от тех, кто искренне желает вам добра. Вы еще так юны, вам, без сомнения, придется нелегко. Возможно, господь послал вам это испытание, чтобы научить смирению. Не полагайтесь только на свои силы. Чаще молитесь и не следуйте неправедными путями, даже если не будете видеть перед собой иных дорог. Жизнь научила меня разбираться в людях, и я вижу, что порок еще не наложил на вас свою печать. Именно поэтому я хочу вам помочь...
Клара еле отыскала Берн-стрит, казавшуюся скорее переулком - тесным и мрачным, пропахшим отбросами и человеческими нечистотами. К тому времени уже стемнело, и газовый фонарь, горевший над входом ночлежки, кое-как освещал лишь небольшое пространство перед самой дверью кирпичного здания, отличавшегося от соседних только наличием вывески - та сообщала, что постель тут стоит четыре пенса с человека и семь пенсов за двоих.
"Возможно, господь послал вам это испытание, чтобы научить смирению", - эти слова вспомнились Кларе, и она мысленно повторила их, чтобы заставить себя встать в хвост огромной очереди. В темноте лиц было не разглядеть, а оттого все эти съежившиеся под мелким дождем люди казались неясным скоплением сгорбленных спин и вжатых в плечи голов.
Пришлось прождать почти час, прежде чем раздалось вожделенное: "Заходи по одному!" Когда подошла очередь Клары, служитель у входа пропустил внутрь ее и еще пару страждущих, крикнул остальным: "Мест больше нет!" - и захлопнул дверь, не обращая внимания на поднявшийся в очереди ропот.
Клара, последовав примеру идущих впереди, сунула в окошко в деревянной стене назначенную плату, толкнула следующую дверь и оказалась в кухне, где на скамьях за столами и у огромного очага сидели мужчины и женщины. Она застыла в нерешительности.
- Проходи, не задерживай. Бабы - туда, - грубо толкнул ее в плечо идущий следом здоровяк в моряцкой куртке и указал на лестницу, ведущую наверх. - Или, может, снимем одну постельку на двоих? - Он наклонился над Кларой, обдав ее запахом табака, и она, тихо пискнув от страха, шарахнулась в сторону.
Поднявшись по расшатанным, потертым ступеням, Клара оказалась в большой комнате с низким потолком, заставленной... рядами гробов. Тусклый свет нескольких газовых ламп был бессилен справиться с разлитой по стенам и углам тьмой, отчего представшая глазам картина показалась еще более пугающей.
Клара невольно отшатнулась и только потом разглядела в полумраке, что эти грубо сколоченные деревянные ящики длиной неполных шесть футов и есть те самые "постели", о которых сообщала вывеска ночлежки. "Гробы" стояли так тесно, что расстояние между соседними было всего один-два дюйма, лишь между рядами оставлены были узкие проходы. В "гробах" лежали женщины - прямо в одежде. Некоторые из них еще возились, пытаясь расчесать волосы или, сняв ботинки, разминали усталые ноги, а остальные вытянулись неподвижно, сложив руки на груди или животе, и действительно напоминали мертвецов.
Служительница в замызганном фартуке подвела Клару к еще не занятому ящику с намалеванным на торце номером и, не промолвив ни слова, удалилась. Клара тяжело вздохнула, забралась в "гроб", улеглась на матрас и подушку, представлявшие собой два клеенчатых чехла, набитые соломой, и укрылась одеялом из клеенки. Узелок с вещами она сначала положила рядом, но он давил под ребра, и пришлось пристроить его под голову, а снятую шляпку прижать к животу.
Буквально пять минут назад, стоя в очереди, Клара чувствовала, что ее клонит в сон и слипаются глаза, но сейчас спать вдруг расхотелось. В этом мрачном помещении, пропитанном запахом немытых тел, наполненном человеческим дыханием, храпом и бормотанием, словно таилась неясная опасность. Кларе казалось, что стоит ей заснуть - этот деревянный гроб заколотят крышкой, отнесут на кладбище и закопают.
Она проворочалась почти всю ночь и уснула лишь под утро чутким, тревожным сном. Но уже в шесть часов всех подняли и выпроводили вон. Кларе еле хватило времени перед выходом пригладить растрепавшиеся за ночь волосы, убрать их под шляпку и кое-как расправить помявшиеся юбки. Кроме того, она успела раздобыть на кухне кружку воды и умыться, но понимала, что всё равно выглядит не лучшим образом.
Толпа хмурых, молчаливых постояльцев темной рекой начала растекаться по улицам Лондона, чтобы ближе к вечеру снова собраться у дверей ночлежки, как у запруды. Наверное, для многих из них это место уже стало домом, но Клара, уходя, оглянулась на мрачное кирпичное здание в грязном переулке и мысленно поклялась, что больше сюда не вернется...
В бюро найма прислуги на Кинг-стрит ей действительно предложили работу. Миссис Фоли, полная, приветливая дама, окинув Клару быстрым взглядом, заявила, что для нее найдется вакансия - такие хорошенькие девицы как раз требуются в буфетчицы в бар на станции "Бейкер-стрит". Там сотрудницам и стол, и жилье обеспечены бесплатно, а заработок отличный - восемь шиллингов в неделю. Чего еще желать?
Клара с радостью согласилась на это предложение и подписала обязательство выплатить владелице бюро половину первой получки. Вот только она и представить не могла, что окажется... под землей, на станции метро (1), в расположенном прямо на платформе тесном закутке, размером чуть больше кладовки для мётел.
Вот уже пять месяцев Клара работала тут. Каждый день ее глазам являлась одна и та же картина: в деревянные вагоны набиваются пассажиры, поезд покидает станцию, но ненадолго опустевшая платформа вскоре снова заполняется людьми, проходит немного времени - и следующий паровоз обдаёт всё вокруг паром, россыпью искр и удушливым дымом. Дым заполняет все углы станции, висит, не рассеиваясь, под кирпичными сводами, обволакивает колонны и людские фигуры, замысловато клубится в свете газовых фонарей. От его едкого сернистого запаха слезятся глаза и першит в горле. Машинисты локомотивов отращивают окладистые бороды в попытке хоть немного отфильтровать зловонные пары, хотя это не помогает. Пассажиры тоже кашляют и чихают. Но кое-кто умудряется еще и курить трубку. Табачный дым смешивается с паровозным, отчего Кларе дышать еще труднее. Голова кажется тяжелой, в висках не проходит тупая боль, перед глазами вертится калейдоскоп лиц - их тысячи и тысячи. Запомнить невозможно - да и некогда запоминать. Поезда один за другим появляются из темных тоннелей, закоулки которых населены крысами, а своды покрыты каплями просачивающихся сверху лондонских нечистот.
Всего в нескольких футах над этими сводами кипит жизнь на городских улицах, но здесь, в подземелье, она кажется бесконечно далекой и почти нереальной. Тут свой распорядок. В самом начале дня метро заполняют толпы работяг - бедно одетых мужчин, женщин и детей. Они рады возможности домчать с окраин до центра города всего за пятнадцать минут, ведь иначе им пришлось бы плестись в омнибусе по запруженным улицам час-полтора или тащиться эти три мили пешком. Специально для них до шести утра билет стоит всего пенни, а поезда ходят каждые две минуты. Ближе к полудню перерывы между поездами растягиваются до десяти минут, пассажиры начинают раскупать сэндвичи и пироги, то и дело забегают кочегары, чтобы утолить жажду элем. К тому времени, когда на фабриках заканчиваются смены, поезда снова начинают мелькать мимо чаще, но теперь уже работяги-кокни не отказывают себе в удовольствии потратить пару монет на выпивку в станционном баре. Подтягиваются и завсегдатаи, приходящие сюда не ради поездки в метро, а в поисках компании хорошеньких буфетчиц или разговоров друг с другом о делах и лошадиных скачках. Хотя средний класс и, тем более, высший свет считают, что метро - не место для приличной публики, всё же встречаются среди клиентов бара и зажиточные горожане, и даже лощеные джентльмены. Они пьют мало, зато крепкие напитки, и тоже не прочь пофлиртовать с буфетчицами.
После восьми вечера поезда опять начинают ходить реже, но в баре это время самое горячее - спиртное рекой льется в стаканы, только успевай их наполнять. Хорошо, что вместе с Кларой работает еще одна девушка - кудрявая, смешливая, темноволосая и темноглазая Сьюзен. Она на этом месте уже год, а потому щедро делится с товаркой опытом. Например, объясняет, что лучше и не пробовать разводить спиртное водой - управляющий баром тебя на этом непременно поймает, а всё, что не допивают клиенты, он велит сливать из стаканов в бутыли, стоящие на полу за стойкой и помеченные цветными ярлыками: белым - для бренди, синим - для джина, зеленым - для виски и красным для рома. После эти остатки снова пускаются "в дело". Кроме того Сьюзен заправляет выручкой - принимает у клиентов деньги и сует их в прорезь в денежном ящике, а если требуется сдача, выдвигает в нем специальное отделение с отсеками для банкнот и монет.
Ночуют Клара и Сьюзен здесь же, под землей, в крошечной комнатке прямо за баром. Туда тоже не проникает ни лучика солнечного света. Но лучше прикорнуть в такой комнатушке вдвоем в одной кровати, чем возвращаться в съемное жилье по пустынным лондонским улицам после полуночи.
Сьюзен, вроде, неплохая девушка, но любит опрокинуть стаканчик и оттого постоянно ложится спать хорошо подвыпившей. Каждой буфетчице разрешается бесплатно употребить напитков из бара на десять пенсов в день. Клара предпочитает лимонад или имбирный эль, зато Сьюзен пьет джин или смесь джина с пивом, которую называют "собачий нос", а выпив на положенные десять пенсов, норовит добавить еще. Она тратит на спиртное почти половину своего заработка. Говорит, что это помогает ей продержаться, ведь рабочий день начинается рано утром и длится с небольшими перерывами до полуночи.
К концу смены Клара почти валится с ног, потому что буфетчице за стойкой не разрешается присесть ни на минуту. Лицо, руки, одежда, покрываются угольной пылью. Голова раскалывается от свистков локомотивов, пыхтения паровых двигателей, грохота колес по рельсам, хлопанья дверей и нескончаемого гула голосов. Из-за плохого воздуха и сквозняков часто болит горло. Дни похожи друг на друга, как близнецы. Всех выходных - лишь одно воскресенье в месяц. Только тогда Клара имеет возможность покинуть хоть ненадолго железнодорожное подземелье и узнать, что творится "наверху", где сейчас уже вовсю хозяйничает октябрь. Она не думает о том, что будет дальше - лишь усердно копит деньги. Хотя ей приходится платить за услуги прачке, а также за посуду, разбитую самой или клиентами, удалось отложить уже почти пять фунтов, которые Клара держит в жестяной коробке среди своих скудных пожитков.
О прошлом Клара старается не вспоминать, но иногда, как сегодня, оно настигает ее ночным кошмаром о побеге из борделя, или порой сердце сжимает тоска по разговорам с Генри Ховардом. Несколько раз ей даже мерещилось в толпе на станционной платформе его лицо, но стоило внимательно приглядеться, и она понимала, что ошиблась...
Клара вздохнула и, мысленно отругав себя за то, что снова вспомнила о мистере Ховарде, поднялась с постели. Сьюзен, недовольно ворча, уже умывалась в тазу при свете газового рожка. Начинался еще один рабочий день...
Казалось, он ничем не будет отличаться от всех предыдущих дней, но уже после обеда в бар буквально битком набились клиенты - нынче в Вестминстерском аббатстве хоронили, как настоящего короля, премьер-министра Палмерстона. Разумеется, чуть ли не все лондонцы пожелали собственными глазами взглянуть на пышную траурную процессию. И вот теперь в станционном баре - как, без сомнения, и во всех питейных заведениях столицы, - бурно обсуждались эти похороны и поднимался стакан за стаканом в память об усопшем.
Сьюзен сегодня перебрала спиртного больше обычного и отчаянно флиртовала с нетрезвыми клиентами. Те осыпали ее сомнительными комплиментами, а заодно вовсю заигрывали и с Кларой. Она пыталась одернуть товарку, но та лишь еще больше входила в раж. В конце концов какой-то юнец, вдохновленный кокетством темноглазой буфетчицы, но, очевидно, предпочитающий блондинок, перепрыгнул через стойку бара, грубо облапил Клару и поцеловал ее в губы. Она изо всех сил оттолкнула его, он налетел спиной на Сьюзен, та, не устояв на ногах, упала, пьяно завизжав: "На помощь!" Этот визг, словно сигнал полковой трубы к атаке, буквально подбросил за ближайшими столиками несколько выпивох, желающих вступиться за буфетчиц. Но тут же на подмогу юнцу, поцеловавшему Клару, ринулись человек десять, тоже успевших изрядно нагрузиться спиртным.
Завязалась драка, на глазах разрастающаяся, словно катящийся с горы снежный ком. В ход пошли не только кулаки, но и стулья. Со столов на пол полетела посуда, а со стойки - горки с бутербродами и пирожными, стеклянные банки с печеньем и подносы с пустыми стаканами. Кто-то швырнул сифон с сельтерской в заднюю, зеркальную, стену бара, где располагались полки с бутылками. Дождем брызнули осколки, раздался оглушительный звон, мгновенно охладивший боевой пыл драчунов.
Подошедший через минуту очередной поезд увез и бузотеров, и тех, кто лишь с интересом наблюдал за побоищем. Задержать виновников потасовки было некому: на станции не дежурил полисмен, а кочегары и кондукторы предпочли не вмешиваться.
Окинув взглядом разоренный бар, разом протрезвевшая Сьюзен покачала головой и повернулась к Кларе:
- Ну и ну! Таких убытков нам с тобой, подруга, ни за что не покрыть! Управляющий упечет нас за решетку!
- Что же делать?
- Удирать отсюда, пока не поздно. Лично я так и поступлю. Вот только возьму свои вещи. Ты со мной?
Клара покачала головой и отвернулась.
- Ну, как знаешь, потом на меня не обижайся, - услышала она в ответ.
Пару минут Клара остолбенело стояла посреди осколков посуды и обломков стульев, а затем начала машинально подбирать с пола те стаканы, которым посчастливилось уцелеть.
Мимо пробежала Сьюзен, закинув за плечо свои пожитки, в спешке увязанные в простыню. Не сказав больше ни слова и даже не оглянувшись, она взлетела по лестнице, ведущей в город - и была такова.
Повинуясь внезапно шевельнувшемуся в сердце сомнению, Клара направилась в каморку за баром. Первое, что бросилось ей в глаза, - валяющийся на полу денежный ящик. Тот был пуст, хотя обычно в нем хранилось пять-десять фунтов, а то и больше. Сьюзен выгребла из него всё до последнего пенни.
В голове пронеслось: "Боже, это ведь настоящая кража! Теперь меня уж точно упрячут в тюрьму - разве мне поверят, что я не брала этих денег?" Клара сжала ладонями виски. Что делать? Неужели придется тоже бежать, пока весть о разгроме бара не дошла до управляющего? Кажется, другого выхода, и в самом деле, не остается.
Следуя примеру Сьюзен, Клара торопливо покидала на расстеленную простыню свои вещи, а затем собралась отправить к ним и жестяную коробку со своими сбережениями, но замерла, осознав, что внутри почему-то не гремят монеты. Открыв ее, она ахнула - там тоже было пусто...
Страх и отчаяние долго гнали Клару вперед, квартал за кварталом, перекресток за перекрестком, пока не подкралась ночь, добавив черно-фиолетовой краски в привычный для Лондона "гороховый суп" (2), окутывающий всё вокруг, сглаживающий очертания предметов, крадущий перспективу, размывающий мерцающие зеленоватые огни уличных фонарей. Клара и так плохо знала город, а в темноте, лишенный обычного оживленного потока пешеходов и экипажей, он и вовсе казался незнакомым и угрожающим.
Чтобы не попасть под колеса кэба, Клара жалась к домам, рискуя свалиться в чей-нибудь угольный подвал. Она шарахалась от нищих, спящих сидя на ступенях или стоя у стены, от фонарщиков и припозднившихся прохожих, возникающих перед ней из пелены тумана, словно привидения, но продолжала идти - ей казалось, что так безопаснее. Эхо собственных шагов подгоняло ее. С наступлением темноты она инстинктивно стремилась вырваться из лабиринта улиц и домов на открытое место, а потому остановилась, лишь добравшись до набережной Темзы. Здесь сырой, пронизывающий до костей ветер с реки словно отрезвил Клару, заставил внимательнее оглядываться по сторонам.
На набережной, как и почти везде в этом огромном ночном мегаполисе, теснились, жались друг к другу на железных скамьях бродяги, не имеющие крова над головой - некоторые целыми семьями: мужчины, женщины, дети. Многие - в обносках, больше напоминающих лохмотья, но можно было тут увидеть и шелковый цилиндр, хоть и видавший виды, и еще не сильно обтрепанную мантилью, и кокетливую сумочку - память о лучших временах их владельцев. Все эти скорчившиеся и дрожащие от холода, снулые, жалкие и, похоже, безобидные люди напоминали вытащенных из вод Темзы рыб.
Колокол Часовой башни Вестминстерского дворца отбил два часа ночи. У Клары уже слипались глаза. Надо было где-то прикорнуть, чтобы хоть немного отдохнуть до утра. Она заметила скамью с двумя женщинами - те спали сидя, с головой укутавшись в шали. С краю еще оставалось немного свободного места, и Клара поспешила его занять...
________________________________________
Примечания:
1) "Под землей, на станции метро..." - первая ветка метро в Лондоне - от Паддингтона (в те времена - Бишоп-стрит) до Фаррингдон-стрит была открыта 10 января 1863 года; на тот момент имелось всего семь станций, а через пару лет, к концу 1865 года, к ним добавилось еще шесть станций, и столичный метрополитен перевозил уже более миллиона пассажиров в месяц.
2) "Гороховый суп" - так называли знаменитый лондонский туман за его, в основном, буро-желтый цвет.