Семкова Мария Петровна. 1. Преамбула: феминное и маскулинное

Феминное и маскулинное

К. Г. Юнг, из "Красной книги"

Если вы дети, ваш Бог -- женщина.

Если вы женщины, ваш Бог -- мальчик.

Если вы мужчины, ваш Бог -- девушка.

Бог там, где вас нет.

Итак: мудро иметь Бога; это служит вашему совершенству.

Девушка -- сокрытое в себе будущее.

Мальчик -- порождающее будущее.

Женщина: давшая рождение.

Мужчина: зачавший.

Итак: если вы сейчас подобны детям, ваш Бог спустится с вершин зрелости к старению и смерти.

Но если вы взрослые существа, зачавшие или родившие, в теле или в душе, ваш Бог возносится из блистательной колыбели к неисчислимым высотам будущего, к зрелости и полноте грядущего времени.

Тот, кто живет до него -- ребенок.

Тот, кто живет в настоящем -- развившийся.

Итак, если вы живете всем, чем можете жить, вы выросли.

У того, кто ребенок в этом времени, Бог умирает.

У того, кто вырос к этому времени, Бог продолжает жить.

Дух глубин учит этой тайне.

Процветают и несчастны те, чей Бог вырос!

Процветают и несчастны те, чей Бог ребенок!

Что лучше, если жизнь лежит перед человеком или перед Богом?

Я не знаю ответа. Живи; предоставь решать неизбежному

Дух глубин учил меня, что моя жизнь объята божественным ребенком. Из его рук приходит ко мне все неожиданное, все живое.

Предполагается, в психике, и мужской, и женской, есть влияния и Анимы, и Анимуса. Каков Анимус мужчин, как он развивается, какие отношения строит с ним мужское Эго - информации об этом очень много, начиная от первобытных сказок и мифов и заканчивая вполне современными художественными произведениями. Об Аниме женщины можно найти куда меньше информации - но проблема женской Анимы видна уже потому, что группы так называемого развития женственности стали очень популярными и прибыльными.

В этой работе будут использованы самые разные художественные произведения, построенные по иным закономерностям, нежели волшебная сказка. Будут исследованы и некоторые сказки традиционных обществ, более архаичные, чем привычные нам. Поэтому могут вскрыться такие особенности переживания реализации Анимы/Анимуса, которые могли не улавливаться при анализе традиционных фольклорных источников. Кроме того, будет допущена одна условность: протагониста (главного героя, чей жизненный путь прослеживается в произведении) на время можно рассматривать как воплощение Я, а всех остальных персонажей - как взаимодействующие с Я психические содержания. Поскольку литературное произведение сложнее сказки, протагонистами могут оказаться несколько значимых героев или все герои. Кого считать протагонистом, зависит от задачи исследования.

Только юнгианских представлений, может статься, будет недостаточно. Понятие контакта, очень важное в гештальттерапии, привнесено из этой психотерапевтической доктрины - как и очень важное представление о полярностях.

Следует также разграничить Эго-комплекс (он, возможно, есть разновидность Персоны) и Я как состояние - текучее, подвижное, обладающее желаниями, волей и свободой. Кроме того, Эго будет написано с заглавной буквы, если речь идет об Эго-комплексе, и со строчной, если это частичное эго (согласно представлениям Фэйрберна и Г. Гантрипа).

Женские и мужские образы в сказках

Женские образы:

-- Образы собственной феминности мужчины, которая стала нежелательной и поэтому может быть поглощена негативными феминными и маскулинными содержаниями. Это не совсем связь - больше походит на то, как хищная рыба захватывает то, что случайно упало в воду. Таковы образы сестры в "Кэле" или "Хосядэм". Этот способ потери феминности иногда рефлексируется и преобразуется. Например, в одной шаманской легенде Северной Америки именно сестра будущего шамана выловила из воды шаманские атрибуты (?)

-- Феминнность неизвестного происхождения, которая провоцирует мужчину совершать поступки и развиваться. Ответа на вопрос, личная она или коллективная, сказка не дает (в волшебной сказке это вполне может быть и коллективное феминное содержание). Это может быть и добрая советчица, и злая провокаторша.

-- Посредница между мужским Эго и Анимусом мужчины. Делает явным присутствие тайной деструктивной маскулинности. Такова всем известная Царевна-Лягушка.

-- Женственное как вещь в себе.

Можно ли считать, что это подходящие для Анимы образы?

Не совсем - это поле проекций собственной феминности и область, где мужским сообществом создаются представления о персоне женщины - и это не говоря уже об обширных теневых областях мужской психики, которому женственность приписывается только потому, что она не является мужественностью. Такова женщина-Анаконда Амазонии: она же Мать-покровительница мужского союза, кому жертвуют девушек. Так что мужское происхождение такой фемимнности отчасти понято и не столь наивно, как в более цивилизованных обществах, проецируется на конкретных женщин. Женщины, присвоившие фаллосы - персонажи мифов Амазонии могут имеет отношение к этим же процессам.

Мужские образы:

-- Мужское в себе, опасное для женщин - образ вроде Синей Бороды.

-- Тот, кто тайно ведет к гибели мужчину - Горный Тролль или Кащей Бессмертный. Его содержания познаются при помощи Тени или Анимы. Для женской психики развитие столь мощного теневого Анимуса - тупик.

-- Законодатель. Это, например, брат, выдающий сестру замуж, или брат, расчленяющий уродливого ребенка.

-- Андрогинный Трикстер, часто юноша или старик. Это своего рода кладезь, из которого можно брать что-то и строить мужское Я. Уподобляться ему невозможно - это еще и контейнер для слива несоответствующих человеческому и мужскому я состояний, как правило, содержаний частичного либидинозного частичного эго.

Из чего же, из чего же, из чего же сделаны содержания Анимы мужчины и Анимуса женщины?

-- Из собственных черт, приписываемых противоположному гендеру.

-- Из тех способностей, которые у меня не развиты: я отчаиваюсь их обрести и ищу в потенциальном партнере. Так астеничная женщина выбирает брутального мужчину.

-- Фантазмы и образы снов. Фантазм создаю я, а персонаж сновидения - это компенсирующий ответ на мой фантазм.

-- Автономный комплекс. Образа не имеет, проявляется в поведении или в симптоме - мои боли в шее, например.

Модель семьи и склонность к расщеплению феминности и маскулинности

Модель полностью развитой и стабильной психики в сказке, особенно в сказке архаичной, - семья.

Коллективная психика тоже может быть представлена моделью семьи. Супругом/ой Персоны вполне может оказаться Анима или Анимус. В традиционных обществах Анима и Анимус плохо отличаются от Персоны соответствующего пола. А когда отличаются, то Анимус воспринимается беспощадным, а Анима - скользкой и увертливой, стремящейся к браку с деструктивным и властным мужским персонажем. Видимо, брак с Персоной как-то приручает Аниму и Анимуса, уподобляет обыденным мужчинам и женщинам - и в итоге ведет к расщеплению.

Сказки могут использоваться и для мужской, и для женской индивидуации

Многие сказки, особенно архаичные, касаются и женской, и мужской индивидуации - в реальности же мальчики и девочки всегда проходят свои посвящения отдельно, и для этого используются разные мифы. Как правило, меняются фрагменты: то сказка делает протагонистом юношу, то девушку, а часто и обоих сразу.

В архаичной сказке очень подробно исследуются причины конфликтов мужчин и женщин и их динамика. Но исход всегда предрешен, и это чувствуется - группа мужчин должна победить, а у женщин нет шансов (они гибнут или переделываются мужчинами): выявляются и делаются социальной нормой более понятные маскулинные аспекты психики.

В сказках Амазонии о брате-Месяце девичьей феминностью жертвуют не совсем целенаправленно. Следуя за соблазнившим ее братом, она забредает в лес; там по собственной небрежности или будучи обманутой, она сворачивает к жилищу Ягуаров, и они ее съедают; Мать Ягуаров сохраняет ее нерожденного сына. Подобным образом огнеземельцы или папуасы, члены мужских союзов, заманивали девушку, чтобы она оказалась свидетельницей их ритуалов - и убивали за нарушение этого строжайшего табу: коллективное убийство каким-то образом поддерживало мужскую идентичность членов этой группы, но только за счет жесточайших манипуляций юной женственностью (К. Леви-Стросс, "Печальные тропики", Березкин).

Предположим, что Анима и прежде должна была воодушевлять, обманывать, строить связи и запутывать (К. П. Эстес, "Бегущая с волками"). Тогда было бы важно с помощью сказки навсегда разделить Аниму и Анимус, научиться их дифференцировать. Анима в идеале должна остаться чисто мужской "опцией" и превратиться в ресурс для магии и, позднее, творчества; или превратиться в хорошую женскую Персону, как в сказке "Матушка Метелица".

В традиционных обществах ничего подобного Аниме женщин не возникает; возможно появление феминной символики Самости - как правило, деструктивной и очень похожей на то, как представляют себе ужасающие материнские содержания..

После этого возникает иная проблема: как теперь соединить мужское и женское, опасное друг для друга? Такое соединение часто может получиться искусственным, механическими или уродливым.

В сказках о брате и сестре из симбиотической пары образуется четверица (или триада), зачастую конфликтная: у брата появляется возлюбленная (символизирующая Аниму мужчины), у сестры - любовник (воплощение содержаний Анимуса - еще не дифференцированного четко как Анимус мужчины или женщины). Если один из сиблингов, чаще сестра, что связалась с чудовищем, погибает, то брат символизирует окончательное маскулинное Эго. У такого Эго есть позитивная Тень (магические помощники, три детеныша животных), Анима (он женится - это бывает не всегда) и негативный Анимус (убивающий и воскрешающий его). Такая негативная маскулинность и собственные феминные черты теряют форму, воспринимаются как нечто единое и очень жуткое. Поэтому Кэле, возлюбленный сестры, убивает брата своим клыком.

Анима, Анимус и Персона

Классическое понимание Анимы и Анимуса таково: Я мужчины компенсируется Анимой, женщины - Анимусом. Либо, как пишет В. Каст (по Хиллмену?), Анимус/Анима компенсирует чрезмерное развитие Персоны, женской или мужской. Такой взгляд подходит для традиционных культур, в которых мужчине и женщине требуется весьма определенная гендерная идентичность - это верно и для того общества, в котором рос К. Г. Юнг. Сейчас эта жесткость постепенно расшатывается. И тогда, если мы будем использовать понятие о полярностях, которое принято в гештальттерапии, получится вот что. Согласно гештальттерапевтическим взглядам, каждое проявление имеет свою полярность в психике, но отщепленную и хорошо запрятанную или спроецированную на кого-то значимого. Например, за привычным поведением вечной жертвы скрывается мучитель; "собака сверху" и "собака снизу" (критик и оправдывающийся) друг без друга не существуют. Если мы сочтем, что Анима или Анимус - это одна из полярностей, имеющая коллективный характер, то уравновешивается она чем? Другой полярностью становится Персона, тоже коллективное содержание. Но если Персона, мужская или женская, относительно слаба, что тогда? Второй полюс пуст, и вся психическая структура нестабильна. Тогда Я будет принуждено стать второй полярностью. Это индивидуальной психике может быть не под силу, Я не сможет свободно выбирать, ближе к какому полюсу ему находиться, оно будет жестко привязано к положению Другого, партнера Анимы или Анимуса. Поэтому так легко возникает одержимость Анимой/Анимусом, много раз описанная.

Предположим, что сейчас, когда от человека не требуется крайне жесткого исполнения гендерных стереотипов, в коллективной психике и мужчин и женщин проявляют себя и Анимус и Анима. Тогда формируется ось, усложняющая и психику в целом, и Эго. Когда обе полярности ее, и маскулинная, и феминная, архетипичны, тогда Я относительно свободно и подвижно, вступает в контакт и с Анимой и с Анимусом, идентифицируясь с той или другой полярностью, когда это необходимо. Я становится свободнее, чем прежде, и уже не нуждается в жесткой идентификации только с одним вариантом Персоны - и в то же время теряет в определенности, а тревога и неуверенность в своей гендерной идентичности могут стать его постоянными спутниками.

О том, как проще описать Душу и Дух

Муж с женой подобны луку,

Луку с крепкой тетивою.

Как она его ... ,

Так сама ему послушна.

Порознь оба непригодны.

Г. Лонгфелло

"Песнь о Гайавате"

Традиционно Анима [мужчины] описывается как его душа, бессознательно регулирующаяся объективная психика; Анимус [женщины] - как ее дух. Представления о Духе и Душе очень разнообразны, и эти архетипы могут при описании становиться неразличимыми. И тот, и другой крайне динамичны, текучи, могут быть обманчивы.

Когда пишут о Душе и Духе в юнгианской традиции, то встречаются с трудностью: персонажи, символизирующие оба этих архетипа, описать легко; но вот проявления Духа и Души в этих персонажах проще описать не по сути, а в сравнении друг с другом. Эльфы, сильфы, саламандры и ундины могут символизировать то Дух, то Душу. Создается ощущение, что, когда мы говорим о душе или духе (особенно стихийных), то описываем по сути одно и то же - только с разных точек зрения - то предельно обобщенной и иногда обезличенной (Дух), то предельно субъективной (Душа).

Интегрирующий символ, который был бы совершенным, был бы доступен созерцанию одновременно и извне, и изнутри, в пространстве более чем трех измерений - или в динамике. Как можно созерцать такое? Есть ли диалектическое противоречие Души и Духа?

Те символы Души и Духа, которые есть сейчас, половинчаты и нестабильны. Душе традиционно приписывается женская природа, Духу - мужская. Противоположности необходимо уравновесить, увидеть их во взаимодействии друг с другом, и такие попытки предпринимались издавна. Есть, например, чукотская сказка "Половинки" о Громе и Молнии:

В небесах Брат - половинка с грохотом тащит за ногу пьяную Сестру-половинку. Он - молния, она - гром.

Вместе они составляют единое целое - процесс сверкания молнии и звучания грома. Маскулинный персонаж имеет прямое отношение к свету, к озарению, он силен и направляет движение - следовательно, он имеет отношение к ясному сознанию и волевой активности. Женщина пассивна и находится в измененном состоянии сознания - как и полагается персонажу, имеющему тяготение к бессознательному. Однако гром и молния (символ мгновенного контакта и снятия противоречий) возможны только тогда, когда брат и сестра вместе. Если они разделены, ничего не произойдет. В этой сказке есть динамика, что и дает возможность постигнуть взаимозависимость персонажей. Есть тяготение персонажей к определенному полюсу - к сознанию или к бессознательному. Сказка иллюстрирует и смену моделей интеграции психики: от парности и целостности коллективной психики вне сознания (брат и сестра вместе) к выделению полярностей, которые образуются в коллективной психике лишь тогда, когда появляется Я; поляризация еще не завершена, так как персонажи - всего лишь половинки. Это уже определенная структура, есть отношения власти, выделение активного и пассивного, и полярности мужского и женского не конфликтны. Эта сказка - хороший пример описания мужского и женского, будущих символов Души и Духа не по отдельности, а в сравнении, что проявляет их различия.

Феномены Души и Духа в сказках описать очень трудно, так как они постоянно слитны, их образы двоятся. Если их разделить, то они становятся плоскими, иногда пошлыми и жестокими.

Анима, Анимус и имаго

Имеется в виду не родительское имаго, а имаго как полное развитие идентичности, индивидуальное воплощение Самости. Имаго - феномен Самости, конкретное проявление Самости для данной личности. Его становление описано в книге М. Стайн "Трансформация: проявление Самости".

Отличается ли Анима женщины или Анимус мужчины от имаго? Может быть, Анима/Анимус ставят вопрос: "В чем твой миф? твоя истина?", а имаго дает ответ?

Анима, Анимус и Я

Анима и Анимус как пара перед лицом еще довольно слабого Эго вызывают сильный дискомфорт и нестабильность, явный конфликт - и этим побуждают Я занять по отношению к ним определенную позицию. Кого-то из них нужно отвергнуть - или идентифицируясь с Персоной своего пола, или с Анимой/Анимусом (последнее чревато инфляцией). Это самый простой и опасный вариант исхода. Вообще-то Анима и Анимус настаивают на отношениях, на участии в своеобразном треугольнике, подобном любовному или детско-родительскому в полной семье. Кажется, это более серьезное повторение эдиповой коллизии: мужчине приходится бороться с влияниями Анимуса, с его персонификациями и устанавливать дистанцию, освобождаясь от него, а женщине - отчасти идентифицироваться с Анимой и интегрировать ее содержания, разбираясь в них так же скрупулезно, как Психея по заданию Афродиты должна была разбирать зерна разных сортов по разным кучам.

Анима и Анимус выступают в отношениях с Я как полноценные, но склонные к манипулированию, субъекты - в отличие от Тени, которая временами сама предлагает играть вспомогательную роль (например, в сказочных сюжетах о животных-магических помощниках и о благодарном покойнике). Я на какое-то время вынуждено чувствовать себя объектом и этому сопротивляется. Задача для Я - отстоять свою субъектность для дальнейших субъект-субъектных отношений - с Духом и Душой, Самостью.

В сказках персонажи, воплощающие Аниму и Анимус, четко отделены или изолированы друг от друга, имеют разную власть - и тогда один из них может держать другого в плену. В последнем случае границы мкежду их влияниями размываются, и одной из задач сказки становится разделение этих влияний. Другая цель сказки - выстраивание связи между образами Анимы и Анимуса: она иногда символизируется образом Божественного Дитяти (особенно важно это в сказках об инцесте брата и сестры, и тогда брат и сестра символизируют еще и Аниму - Анимус в одной и той же психике) или просто остается любовью. Брак Анимы и Анимуса описывается как таинство и выходит за пределы "компетенции" сказки - это сфера осмысления для мифа.

Брак Анимы и Анимуса необходим для любого творчества.

Какую роль тогда играет Я, субъект, творец? Во время такого брака Я уходит из фокуса сознания, как бы исчезает, и его очень трудно описать. Что есть божественное Дитя - потенциально бессмертный творческий продукт? Реализация Я в творчестве?

М. - Л. фон Франц, представление об "Анимусе Анимы"

Сказка о Горном Тролле проанализирована М. - Л. фон Франц в работе "Толкование волшебной сказки".

Протагонист помогает похоронить неизвестного и уходит дальше. Он попадает в страну, где принцесса казнит каждого претендента на ее руку, который не может отгадать заданных ею загадок. Неизвестный спутник помогает протагонисту отгадать загадки: он увидел, что принцессе их диктует могущественный Горный Тролль. Правильный ответ на последнюю загадку ("О чем я, принцесса, думаю") ответом было "О голове Горного Тролля" - и неизвестный помощник протагониста показал ей отрубленную голову.

В сказке такая Анима тайно связана с могущественным, злым и древним мужским персонажем, во власти которого она находится, и это выясняется далеко не сразу, часто и не самим протагонистом. Сказочная принцесса эмоционально ближе протагонисту, своему современнику, но в области духовной более архаична и властна, принадлежит Горному Духу или Кащею Бессмертному. Это ввергает ее в жестокий конфликт, от которого герой и его помощники должны ее избавить. Первоначально такой образ Анимы близок опасной андрогинной женщине, которую нужно лишить чего-то, чтобы она стала безопасной и выносимой в отношениях с мужем. Например, есть два варианта сказки о Царевне-Лягушке, оба приводит в своем сборнике "Народные русские сказки" А. Афанасьев. Первый вариант, где Василиса - заколдованная Кащеем дочь, мы все знаем. Другой вариант менее известен.

В нем нет никакого Кащея. Сама Василиса прячется в лягушачьей шкурке, и Иван-Царевич нарушает именно ее запрет. Ему помогают вернуть жену три сестры Бабы-Яги: объясняют, что Василиса будет на болоте, и там ее можно будет схватить; она превратится в птицу, рыбу и змею, и Ивану нужно очень крепко удерживать ее, чтобы она не ускользнула - иначе он потеряет ее уже навсегда.

В этом сказочном сюжете содержания Анимы амбивалентны и нестойки сами по себе; чтобы ускользнуть в бессознательное - в глубину недифференцированных эмоциональных реакций или, напротив, в воображение - не нужен никакой вспомогательный маскулинный персонаж; не нужна и герою агрессивная маскулинность - нужна только стойкость. В том варианте, где Василису держит в плену Кащей Бессмертный, маскулинное может служить тому, чтобы обесценивать содержания Анимы (это, мол, просто говорящая лягушка) и для отрицания ее текучей природы. Здесь от Ивана потребуется воинственная мужественность и умение решать квесты - потому что он имеет дело с противником-мужчиной и сам должен состояться как мужчина. вариант "Царевны-Лягушки" без Кащея посвящен в большей мере интеграции феминных содержаний (Иван должен понимать природу своей невесты), а вариант с Кащеем - становлению героического маскулинного Эго (Иван должен понимать природу своего противника).

При наличии и Анимы, и Анимуса в одной и той же психике эта пара будет асимметричной: по-разному наделенной силой и властью. Например, в "Царевне-Лягушке" Кащей могущественнее Василисы, а она мудрее и сильнее Ивана-Царевича. Когда Василиса становится женой царевича, влияния негативного Анимуса, связанные и с Теневой Самостью, теперь касаются их обоих, и особенно от него зависит их связь: Кащей может забрать Василису, если та слишком рано избавится от лягушачьей шкурки.

Представление об Анимусе Анимы можно отыскать и в "Красной Книге". К. Г. Юнга.

Примером незамеченного, как Горный Дух, персонажа, воплощающего мужской Анимус, может быть Илия - именно от него всецело зависела слепая Саломея (и должна была сменить покровителя, чтобы прозреть). Правда, Илия лишь присутствовал. создавал среду и для визуализирующего к. Г. Юнга, и для Саломеи.

Имея дело с такой парой, протагонист решает сразу две задачи. Могущественный маскулинный персонаж удерживает для него Аниму, как бы консервирует ее содержания и делает ее в некоторой мере ущербной. С такой "облегченной" Анимой проще иметь дело - и можно рассчитывать на ее благодарность или хотя бы послушание после ее освобождения. В противостоянии же с могущественным противником протагонист обретает настоящую маскулинность. возможно, что, если он не будет явно сражаться, как произошло в "Красной Книге", его маскулинность будет создана иначе: за счет идентификации с мудрым и могущественным старцем, за счет незаметного заражения его влияниями.

Выбор гендерной идентичности

Такой выбор делает социум, а не человек. Дело личности - признать этот выбор и заслужить гендерную идентичность успешным прохождением трудных испытаний. Так происходит до сих пор (см. И. Кон, "Мальчик - отец мужчины"). Иначе можно оказаться нелепым или дерзновенным, или не имеющим формы и опасным, как злой дух, мертвец или людоед.

Как происходит выбор?

Часто - от противного, что особенно характерно в становлении мужчины.

Например, в киргизской сказке о сестре-людоедке родители не ценят сыновей и хотят дочь. Та рождается с клыком и уничтожает сначала скот, а за ним и братьев, но семья этого видеть не желает. Только самый младший брат знает о ее ужасной природе и сначала бежит из дома, а потом с помощью Анимы возвращается и побеждает.

Так мужчина должен действовать агрессивно против своей оральности и феминности, и агрессию эту проецировать на женщину, чтобы чувствовать себя правым.

Для женщин - например, в сказках типа "Безручка" или "Синяя Борода" - нужно попасть в плен бездушной и опасной маскулинности, стать ничем и так освободиться, не вступая в прямое противостояние (сражение произойдет между разными аспектами самой маскулинности). Здесь избранность, предпочтенность, унижение и беспомощность идут рука об руку.

Но нигде не говорится о совпадении выбора общества и индивидуума как о проблеме - разве что в сказках о том, как группа мужчин укрощает группу слишком самостоятельных женщин.

Человек думает, что он выбирает степень соответствия гендерной идентичности - не всегда чем точнее, тем лучше.

Если в психике первоначально существуют и Анима, и Анимус, то потом, когда выбор в пользу гендерной идентичности будет подтвержден, тот архетип, что соответствовал своему полу, будет расщеплен на Персону, Эго-комплекс и Тень.

Новые гендерные характеристики ценностей

В середине и конце ХХ века стали подвергаться сомнению те гендерные характеристики, которые прежде считались незыблемыми. Нейтральны по отношению к гендерной идентичности, и в то же время очень важны логичность, воля и целеполагание, креативность и отчасти способность к общественно значимому творчеству (не такому, которое используется только как "личная арттерапия"). Это теперь скорее инструменты психологической эффективности, чем мужские добродетели.

Деструктивность первыми начали исследовать женщины (С. Шпильрейн и М. Клейн, например), и в XX в. к феминным характеристикам была прибавлена холодная беспощадная деструктивность, угрожающая не только смертью и поглощением, но полным уничтожением, как если бы Я никогда и не существовало. Более примитивной считалась деструктивная маскулинность, связанная, с жестким построением границ, рациональным расчленением содержаний, а также с умением получать садистическое наслаждение властью. Женская деструктивность связана как с материнством, так и с инертностью, с превышением меры "необходимой самообороны", с отсортировкой неугодного; используются заведомо превосходящие противника силы и подлые способы борьбы. Собственно, это и не борьба, а чистое разрушение.

Кажется, что отношение к рутинности и стабильности тоже изменилось. Прежде они считались феминными характеристиками, и это отношение отражено даже в теории большей биологической консервативности женских организмов. Интересно, но появляется все больше беспокойных и амбициозных молодых женщин, которые жалуются на мужей, которым "больше ничего не надо" и которые "перестали расти и развиваться". Консервативность мужчин - реликт их прежней роли созидателей и защитников и протест против изменения гендерной структуры ценностей. А. Гуггенбюль-Крейга пишет в книге "Брак умер - да здравствует брак!", что для мужчин не предусмотрено новых престижных социальных ролей, и они стремятся сохранить старые престижные роли - и отсюда тяготение зрелых серьезных мужчин к стабильности и неизменности.

Традиционно стремящийся к связям Эрос в нашем обществе считается женственным - что совсем не близко двойственной мальчишеской природе Эроса в "пире" Платона. Традиционно женственный Эрос связан с близостью, контактом, сохраняющим различия, - но и с прилипанием, поглощением и растворением. Надличностные связи реализует маскулинный Логос - дух, изначально покровительствующий мужским союзам и линиям преемственности. Этот архетип связан с маскулинностью, но может приобретать и женские формы - типа съедаемых в папуасском ритуале Майо женщины с сыном или Матери с членом; Матери-змеи, что покровительствовала мужским союзам на Огненной Земле.

Люди не стали андрогинными и не потеряли гендерную идентичность (как выглядит типичный современный страх). Напротив, кажется, что маскулинное и феминное как бы обменялись ценностями, чтобы лучше развить и усвоить их.

Оставить комментарий © Copyright Семкова Мария Петровна (mari_sem76@mail.ru) Размещен: 22/09/2015, изменен: 22/09/2015. 30k. Статистика. Эссе: Анима_и Анимус_в_одной_и_той_же_психике Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Представим, что в психике - и мужчин, и женщин - существуют и Анима, и Анимус...

Семкова Мария Петровна : другие произведения.

1. Преамбула: феминное и маскулинное