Семкова Мария Петровна. Из плена профессиональной Персоны?

Из плена профессиональной Персоны

Сейчас возникло некоторое недоразумение - что же все-таки считать Персоной. Дело в том, что в популярных статьях (не буду называть широко известных авторов) рекомендуется созидать для себя множество персон и менять их, в зависимости от ситуации и желания. Такое может позволить себе очень одаренный имперсонатор, наподобие прогрессора из книг братьев Стругацких, или же просто некий "гомо люденс". Не стоит путать Персону и социальную роль - последняя фрагментарна, предназначена для определенных отношений. Персона - коллективное содержание, целостное и живое (иногда живущее своей жизнью). Это одна из первых моделей интеграции психики, и формируется она долго - иногда и не один десяток лет.

Какие же типы Персон актуальны? Поскольку принадлежность к определенной социальной страте и социальные лифты в России ненадежны, следует предположить, что ставки делаются на гендерную идентичность (она возникает куда раньше личностной) и на идентичность профессиональную.

В исследованиях синдрома профессионального выгорания (особенно это заметно в работах В.В. Бойко): быстро выгорают те специалисты, для которых работа является призванием - может быть, и быстрее тех, кто оказался в помогающих профессиях случайно и работу свою не любит. А почему? Вроде бы у того, кто призван, профессиональная идентичность начала складываться еще до того, как этот человек начал специальное образование? Может быть, и Персона его окажется интереснее, сложнее и эффективнее, чем Персона специалиста просто заурядного? Кажется, все так.

Но следует вспомнить, что личная Тень и Персона несимметричны. Персона - полноценное коллективное содержание. Как и любое коллективное содержание, она до поры до времени мало осознается (в ней много своего рода автоматизмов). как и другие коллективные содержания, она должна быть амбивалентна: словом, у любой профессиональной Персоны есть своя Тень - почти целиком коллективная, плохо осознаваемая и, возможно, недобрая и опасная. Все могут представить себе учителя типа "человек в футляре" или патологоанатома, разглагольствующего за столом о вскрытиях - но это крайние варианты, патология.

Итак, мы можем предположить, что у каждой профессиональной Персоны есть и своя Тень, которая нередко тянет за собою очень могущественные и опасные архетипические содержания. Мы не знаем, каковы соотношения личной и профессиональной Тени, но можем предположить, что неумение интегрировать теневые стороны профессиональной Персоны может вести к выгоранию.

Чтобы не очернять почтенные помогающие профессии и не обижать их представителей, обратимся к фантастике - к профессиям несуществующим.

Братья Стругацкие известны как мастера очень реалистичного в деталях сюжета и отсутствием склонности к излишнему психологизированию. Именно они придумали профессию (миссию) прогрессора, риск выгорания в которой очень высок. Во-первых, это профессия помогающая. Во-вторых, миссия прогрессора изначально конфликтна: он должен способствовать развитию целого общества, увязшего в кризисе, но не имеет права вмешиваться - должен только наблюдать и при возможности спасать тех, чей гений может это общество хоть немного подвинуть в нужную сторону. В-третьих, у прогрессора нет четкой профессиональной Персоны, она невидима: на Земле от них отворачиваются и относятся так, как мы сейчас, к палачам, тюремщикам и проституткам (об этом пишет Максим Каммерер в начале книги "Жук в муравейнике" и, мягче, в "Волны гасят ветер"). В тех обществах, где им предстоит действовать, прогрессоры должны интегрировать чуждые им прежде Персоны, полностью овладевать ими и при этом справляться с опасностью идентификации с Персоной (этому посвящен роман "Трудно быть богом"). И, в-четвертых, звучит не очень явно: чтобы "на выходе" получить прогрессора, нужно долго переделывать обыкновенного человека. Может быть, следование идее спасательства и отказ (идейный) от каких-либо собственных реакций и потребностей и ведут к недоразвитию явной стороны Персоны прогрессора. В-пятых, их рекондиционаруют регулярно - то есть, изменяют, и они становятся такими же объектами воздействия, как и те инопланетные жители, кому они так боятся повредить. Тогда теневая область этой Персоны разовьется неимоверно.

Возьмем последнюю книгу о прогрессорах, "Волны гасят ветер". Главный герой, Тойво Глумов, бывший прогрессор, возвращается с Арканара и идет в КОМКОН для того, чтобы на Земле отлавливать Странников, предположительных прогрессоров сверхразума и сверхдобра из Космоса. Мы ничего не знаем о том, какова личная Тень Тойво Глумова - он настолько фанатик, настолько прогрессор внутри, что о прочих его теневых особенностях и думать не приходится, пока... Подобный исход мог бы постигнуть и Антона, бывшего дона Румату, после излечения (вспомним, чем кончается "Трудно быть богом"). КОМКОН и рад воспользоваться столь выгодным и сохранным параноиком.

Кажется, такая разновидность вживания в профессию в этом обществе - и высокая норма, и эталон. Точно таким же был и Рудольф Сикорски, Странник "Обитаемого острова" и "Жука в муравейнике" - в его честь сверхцивилизацию возможных прогрессоров назвали Странниками. Такая идентичность позволяет работать очень долго (на границе нормы и патологии тех времен) и сорваться, совершив такие ошибки, которые будут увековечены в хрестоматиях; вспомним, что "синдромом Сикорски" называется профессиональная паранойя. Рудольф Сикорски как человек, как личность принесен в жертву идее прогрессорства и сверхпрогрессорства.

Что же происходит с Тойво Глумовым? Он, очень чуткий, видит тенденцию - если мы можем влиять, то могут влиять и на нас. Как спасатель, не справившийся с ролью, он стоит перед неосознанным выбором - идентифицироваться ли ему с агрессором или же с жертвой, и теперь спасать Землю? Прежние "клиенты" ненавидели их всех - и, поскольку Тойво остается настоящим коммунаром и пытается последними силами сохранить милосердие, то он идентифицируется с жертвой прогрессоров из Вселенной. Ведя охоту, он идентифицируется одновременно и с агрессором, и на время это снимает остроту конфликта.

Казалось бы, что работать он может и дальше, и работать превосходно. Ведь и солнечная сторона Персоны (знания, умения, характер, дисциплина внешняя и внутренняя) и даже ее теневая паранойяльная сторона у Глумова развиты отлично, и он их осознает. Вроде бы личная паранойяльная тень и лиминальная область профессиональной Персоны у него совпадают. Лиминальная область - это и есть подобное паранойе упрощающее и мифологирующее мышление, азарт преследования, бессилие и страх ("преследующий преследователь"). Мнения Глумова, Каммерера и Сикорски в этом плане сходятся. Мы здесь видим как бы передачу ценностей в "семье" мужчин трех поколений: самого Странника, его ученика Мака и любимого "внука" в этой системе, Тойво.

Но личная Тень притянет и коллективные теневые содержания. Чего боится общество, которое нуждается в прогрессорах? Голован Щекн ("Жук в муравейнике") обозначил проблему: мол, люди из любопытства приходят в новый мир, переделывают его по-своему, им становится скучно, и они готовы отправиться изменять другие миры. Интуиция Щекна и его собратьев никак использована людьми не была - вероятно, поэтому голованы и потеряли интерес к людям. Щекн - тоже своего рода носитель проекций Тени, кто-то вроде сказочного магического помощника-зверя. Итак, помощь тех, кто понимает недоступное людям и придерживается иных ценностей, отвергнута. Дона Румату очень беспокоит появление дона Рэбы, его серых штурмовиков и монашеского ордена "черных" как бы ниоткуда. "Серых" беспокоят интеллектуалы, ибо расцвет культуры в Арканаре возник тоже вроде бы из ничего. Сикорски очень боится "тринадцати": тех людей, что тысячи лет назад были оставлены в инкубаторе Странниками. Сикорски - профессионал, и его страх очень важен: он боится не нападения извне, а того, что иная психика разовьется как бы изнутри, у обыкновенных людей; ему менее тревожно видеть угрозу извне, и поэтому он считает Льва Абалкина "взбесившимся автоматом Странников", убивает его, а загадка "тринадцати" так и остается тайной. Взгляды того общества - просвещенной олигархии - таковы: общество должно развиваться, но эволюционно и предсказуемо. Так что теневой страх на уровне коллективного сознания здесь - а что, если будущее разовьется во что-то совершенно непредставимое, и мы окажемся бессильны перед ним?

Таково, кстати, и то содержание, что так беспокоило Тойво Глумова и заставляло его быть одиноким фанатиком и пугающим образцом для подражания. Вспомним: в финале "Волн..." оказалось, что никакие не Странники, а люди, экспериментаторы из Института Чудаков, открыли "третью импульсную функцию", инициация которой ведет к развитию сверхспособностей и превращению человека в людена. Сам Тойво был носителем этой функции. Мы не знаем, что подвигло его выбрать, чтобы "третья импульсная" была у него активирована: надежды ли его начальника Каммерера на агента в среде люденов, желание ли прекратить невыносимый конфликт - или же какие-то иные соображения, возможно, связанные с долгом.

Пусть в финале "Волн..." мы и узнали, что Странники и людены не связаны никак, но "Обитаемый остров", "Жук в муравейнике" и "Волны гасят ветер" все равно воспринимаются как стройная трилогия с единой идеей. Так что даже и для нас, читателей, удобнее, чтобы изменения приходили извне и мы могли бы их поэтому хоть иллюзорно, но контролировать.

Что касается Льва Абалкина, то положение оказывается сложнее. Лев Абалкин - не люден. Но и для прогрессора у него "неподходящая нервная организация". Почему так? Может быть, он привлек тех, кто занимался профориентацией и отбором, своей уединенностью (и даже асоциальностью) и способностью быть жестоким - правда, подошли они весьма формально и не увидели за отрешенностью недостатка в развитии социальных навыков, а за конструктивной вроде бы агрессией - вспышек нарциссической ярости. Это не параноик - скорее, шизоид с сильной нарциссической травмой: такие характеристики никоим образом не укладываются в рамки пограничной с Тенью области Персоны прогрессора (эталоном здесь является, напомню, Странник-Сикорски).

Грань между лиминальной областью Персоны (для прогрессоров - паранойя) и теми областями, куда засасывает, о чем и думать не хочется, очень тонка, и не Льву, с его асоциальностью, удержаться там. Долгое замалчивание его тайны, неопределенный по времени запрет на работу с голованами стали для него преследованием, и он отправился раскрывать тайну и выяснять отношения. Причина его профнепригодности - отнюдь не в "программе Странников" (она то ли есть, то ли нет, да и Корней Яшма, такой же "близнец", успешно прогрессорствует), а в невозможности личной Тени удержаться на границе допустимого. Психологически весьма архаичный Абалкин реагирует нарциссической яростью в ответ на сильнейшую нарциссическую травму. Именно этого - оказаться беспомощной жертвой - и боялись прогрессоры. Боялись они, видимо, и потери внутренней связи с "кораблем-маткой", с человечеством Земли, а у Абалкина она и изначально была слабее, чем обычно в том обществе. Так что оказаться индивидуальностью, с голым задом на ветру, очень страшно. Что бы ни думал Сикорски об "автомате Странников", он чувствует себя почти так же. Поэтому оба оказываются в ловушке проективной идентификации, опять-таки влияя друг на друга, и превращаются в преследуемых преследователей. Оба, да и вся профессиональная их корпорация, оказались в двойной ловушке - нельзя терпеть ни взрывного развития изнутри, ни вмешательства извне, и отступить нельзя никак.

К. Г. Юнг много писал об опасностях воздействий архетипа на Эго. Но конкретные примеры смертоносного влияния он приводил, пожалуй, лишь для проблем Персоны - вспомним историю об одном его знакомом, что занесся слишком высоко, видел сны о том, как он с горы ступает в небо и в итоге так и погибшем в горах ("Воспоминания, сновидения, размышления"). Как первые формы Персоны Юнг называет вождя и шамана - а благодаря скрупулезному собирательству Дж. Фрэзера ("Золотая ветвь") и фантазиям Р. Грейвса ("Белая Богиня") мы знаем, что царей и жрецов, потерявших эффективность, убивают. Дж. Кэмпбелл в предисловии к книге "Тысячеликий Герой" писал, что символы интеграции коллективного сознания устаревают, только-только возникнув, и требуют обновления. Для простонародья король и жрец - символы интеграции коллективного сознания, для себя самих и своей социальной страты это все же очень мощная, но Персона. Кажется, что содержания Персоны куда стабильнее и консервативнее, но этой стабильности все-таки что-то постоянно угрожает: может быть, прорыв теневых содержаний, не соответствующих лиминальной области Персоны?

Есть один частый мотив, связанный с Персоной и ее Тенью - мотив обезглавленного мудреца.

Сначала мы видим его в одной из обрамляющих сказку историй в начале "Тысячи и одной ночи". Молодого падишаха Юнана вылечил врач по имени Дубан. За это Дубан был возведен в главные визири. Его коллеги, естественно, начали клеветать - если этот врач столь искусен, он, не иначе, замышляет отравление падишаха. Юнан поверил клевете, а Дубан не смог оправдаться и был приговорен к отсечению головы. Он пообещал открыть падишаху некие знания, если его отрубленную голову поставят на блюдо, и сам Юнан будет читать перед нею священную книгу. Страницы книги были предварительно проклеены неким ядом, и Юнан, слюнивший пальцы, отравился.

Что содержит эта история? Есть указание на ролевой конфликт - врач, свободный специалист, оказался в роли чиновника. Есть и указание на сходство в теневой области Персон визиря и врача - это вероломство и возможность убивать, благодаря своему знанию. Дубан, видимо, был увлечен светлой стороной власти и стал слишком мудр и добродетелен для своей должности - и тогда все остальные его коллеги, уловив общность теневой области их Персон, спроецировали негативное содержание именно на него. Дальше мы видим изображение явной проективной идентификации: советники превратили падишаха Юнана в параноика, и он почувствовал себя беспомощным и перепуганным. Таких чувств эффективному правителю испытывать нельзя, и паника, как "переходящее красное знамя", пошла дальше. Для нее нашелся и подходящий символ: отрубленная голова сохраняет всю полноту знания, в том числе и теневых содержаний, связанных с Персоной, способна на упоение местью, но совершенно беспомощна; при этом неумершая голова Дубана может сделать куда больше, чем живой Дубан. Сохраняется только интеллект, и ценой потери жизни ясность мысли и могущество возрастают неимоверно. Видимо, отрубленная голова мудреца может символизировать в том числе и состояние деформированного специалиста, чей крах так близок: он чувствует себя беспомощным, теряет контакт с собственными потребностями, но откуда-то брезжит ему греза о всемогуществе. Есть мотив и убийственного сокровенного знания, что убивает любопытствующих, но содержание этого знания так и остается нераскрытым.

Мотив обезглавливания мудреца остается важным и для фантастики практически современной. Всем русским читателям с детства известен роман А. Беляева "Голова профессора Доуэля". Интрига повести такова. Профессор Доуэль экспериментировал, оживляя органы и головы животных, стремился преодолеть смерть. Он был отравлен своим ассистентом, Керном - и вот, отрезанная голова Доуэля уже служит своему убийце советами. Керну стоит некоторого труда довести до конца опыт с приживлением головы животного к телу донора; Доуэль рад этой неудаче, и он высмеивает опасное тщеславие своего ученика. Опыт с оживлением человеческих голов и приживлением на тело донора удается только с певичкой Брике, получившей тело погибшей в железнодорожной катастрофе тело большой артистки Анжелики Гай, возлюбленной сына профессора Доуэля. В итоге перед беспомощным профессором встает выбор - имеет ли он право продолжать сотрудничество с научным проходимцем? прежде это было единственным смыслом жизни для лишенного тела. И Доуэль, и Керн, как Дубан и Юнан в сказке - оба гибнут.

Если при жизни профессор Доуэль был образцом научного мужества и всесилия, а Керн не позволял себе по-настоящему развернуться, то беспомощная полужизнь принесла с собой куда большее понимание происходящего - при том, что как-либо действовать Доуэль уже не способен, уже слишком поздно. Когда вчитаемся в книгу, мы увидим, что честолюбец Керн - даже не садист, его не привлекают страдания (неплохо разве что помучить своего бывшего учителя)- он просто игнорирует их вместе со смыслом жизни подопытных животных и людей, они выступают как его нарциссические орудия. Он - только тело, присвоившее голову, рукастый вор и плагиатор - наподобие Крошки Цахеса, вольно и/или невольно присваивающего себе все чужие достижения.

Но без этого жестокого недомыслия Керна, свойственного прежде и Доуэлю, вообще никаких экспериментов не состоялось бы. Значит, научный нарциссизм до поры до времени в осознании не нуждается и входит в лиминальную область профессиональной Персоны великого ученого фантастических произведений. Дуэт Керн-Доуэль очень похож на то, что они вместе создали - голову на чужом теле, отторгающие друг друга; так произошло в конце концов с Брике (она первой дала отпор злу, не согласилась быть лабораторным существом и сбежала). О том, что Керну не хватает идей, Доуэль знает - но и он не очень-то осознает сходства этого тандема с результатами их же работы, он, как и Керн, все еще не готов идентифицироваться с жертвой, но не желает и оставаться агрессором... В романе этот конфликт сглажен, но фильм 1984 "Завещание профессора Доуэля" (режиссер Л. Менакер, в главной роли О. Крондерс) посвящен именно этому конфликту; забегая вперед, отмечу, что в фильме (в отличие от романа) именно Доуэль становится протагонистом.

С предчувствия же гадкой и зловещей тайны роман как раз и начинается.

Есть еще один фантастический роман, одним из центральных образов которого становится обезглавленный мудрец - это "Мерзейшая мощь" (третья книга "Космической трилогии"). В центре всей трилогии - борьба добра и зла, и центральный персонаж, филолог Рэнсом, в предыдущих двух книгах смог воплотить в себе центр интеграции сил добра: стал очередным воплощением короля Пендрагона. Если действие первых двух книг происходило на Марсе и Венере, а общался Рэнсом с персонажами божественными, то теперь его силе нужно воплотиться на Земле, найти себе друзей и победить злых эльдилов (ангелов), что отрезали Землю от всей остальной одухотворенной Солнечной Системы.

Раз собираются добрые силы, то их должны опережать силы зла, начиная свою консолидацию. В "Мерзейшей мощи" есть институт ГНИИЛИ - это заведение своей абсурдной двусмысленностью очень похоже на Управление из "Улитки на склоне", но куда более страшное. Ученые ГНИИЛИ не имеют явного главы и занимаются радикальным усовершенствованием человеческой природы. Они готовы захватить власть, чтобы переделать природу человека как вида ( не индивидуумов): упразднить пол и сексуальное желание, избавиться от телесности, преодолеть конечность существования человечества во времени. Для этого, как водится, нужны огромные жертвы.

Гадкая смертоносная тайна чувствуется уже в названии книги. Ее воплощение - отрезанная голова ученого Алькасана, казненного за убийство. Лишенный тела сошел с ума и стал только проводником влияния темных эльдилов Земли.

Проблемы человеческого нарциссизма в "Мерзейшей мощи" куда более ужасны, чем в "Голове профессора Доуэля". Зло становится слишком уж однозначным и теряет даже стремление человека сохраниться как личность. Отрезанная голова не получает тела, она остается в сфере злой духовности; такой дух теряет свои границы, требуя уподоблять себе все новых и новых людей - поэтому устами головы Алькасана Мерзейшая мощь требует (пока) еще одной жертвы.

Работники ГНИИЛИ даже во всей своей совокупности не могут воплотить Персоны великого ученого - они лишь фрагменты, функции, винтики. Какое-то подобие личности сохраняет лишь начальница университетской полиции (она руководит всем, что касается взаимодействий с внешним социумом) но и она - карикатура на эмансипированную, сильную и мужеподобную женщину. Поскольку нет Персоны, то не обозначена ее лиминальная область, и во тьме не чувствуется опасности попасть под влияние коллективной Тени; вероятно, поэтому убийство, совершенное Алькасаном, теряет связь с его научной деятельностью. Есть Персона - значит, есть и ее границы - в "Мерзейшей мощи" границы Персоны и не-Персоны теряются.

Главный герой таких произведений - это ни в коем случае не их протагонист. Протагонист - тот, кто развивается как личность и находит решение поставленной произведением проблемы. Судьба главного героя - это своего рода иллюстрация. Доуэль, подобно врачу Дубану - это великий мудрец, не замечающий собственного зла. Будучи агрессором, он не видит этого и становится жертвой. Второй главный герой, если он есть, воплощает разросшуюся лиминальную область Персоны; таков Керн, руки и честолюбие своего тандема. Все, что не образует эту пару, попадает уже в совершенно теневые области и относится к жертвам этого тандема неудавшегося спасителя и успешного преследователя (таковы оживленные головы актрисы Брике и фермера Тома). Поскольку в "Мерзейшей мощи" борются с человеческой индивидуальностью, то совершенно не важно, каким был Алькасан при жизни.

В произведениях братьев Стругацких образы главных героем куда сложнее. Рудольф Сикорски и Тойво Глумов, со всей своей паранойей - все еще эталонные образы Прогрессора. Абалкин оказывается одновременно и своим, и чужим, камнем преткновения, воплощением опасности. Главные герои трагически гибнут или сходят со сцены - не разрушая пары, как это было и при их жизни. Их гибель подобна жертвоприношению: наверное, воплощение божества в животном или в человеке убивают не в силу кровожадности, а потому, что его изменения необратимы, и он не может вернуться к прежней жизни. Идентификация с Персоной, вплоть до ее теневой лиминальной области и до идентификации с агрессором и жертвой, ведет к тому, что человек теряет право оставаться человеком и гибнет, а выбор его и смерть становятся стержнем сюжета.

Для того, чтобы понять, кто становится протагонистом, нужно вспомнить, что такое Драматический Треугольник. Э. Берн в книге "Игры, в которые играют люди" описывает эту игру. Ее главные позиции - Жертва (ради спасения которой все и затевается), Преследователь и Спаситель. Удержаться в одной лишь позиции очень трудно, и участники очень легко эти позиции меняют. В этой игре есть и вспомогательные роли - Простак и Пособник. Простак - тот, кем пользуются - друг, пустивший пьяницу на ночь, например; или тот, из кого наркоман тянет деньги на все новые и новые "курсы лечения"; хороший Простак легко может стать и Спасателем. Пособник - например, барыга, снабжающий наркотиком - при случае из него может получиться отличный Преследователь.

Так вот, протагонистом сюжетов, связанных с теневыми сторонами профессиональной Персоны, становится герой, по воле судеб оказавшийся в роли и Простака, и Пособника. В "Мерзейшей мощи" протагонист Марк, конформный и робкий, оказывается в ГНИИЛИ, и его там, то запугивая, то похваливая, используют в качестве пропагандиста. Его жена, Джейн, благодаря своей интуиции, сразу оказывается на стороне добра (тоже сначала как Простак и Пособник). Мари Лоран - Керн принял ее на работу для ухода за головой своего учителя - медсестра; сначала она готова на все, чтобы заработать денег. Максим Каммерер в "Жуке в муравейнике" - подручный Рудольфа Сикорски и свои сомнения он держит при себе. В "Волны гасят ветер" он оказывается на месте своего наставника, но избегает опасности впасть в паранойю; но при этом он куда как хорошо манипулирует Тойво Глумовым. Эти Простаки/Посредники неполноправны, многое просто видят, не имея возможности действовать. Как и беспомощные отрезанные головы, они сохраняют ясность видения. Злую беспомощность Каммерер особенно прочувствовал - и это спасло его от заражения "синдромом Сикорски".

Изначально у протагонистов есть и проблемы, связанные с собственной профессиональной Персоной. Мари Лоран, например, очень бедна и вынуждена оставить больную мать, чтоб заработать денег на ее лечение - ни о каком профессиональном росте в экспериментальной медицине тут и речи быть не может. Максим Каммерер в "Обитаемом острове" обеспокоен тем, что слишком уж надолго застрял в Группе Свободного Поиска - там бездельничают или занимаются бессмысленной работой. Марк в "Мерзейшей мощи" все боится не соответствовать и быть отвергнутой, а способности его супруги Джейн к ясновидению вообще не признаются истинными, их игнорируют. До поры до времени наши протагонисты - просто одаренные и высоко мотивированные к работе во благо людей дилетанты.

При этом протагонисты довольно пассивны - это их участь их выбирает, а не они ее. Их можно было бы назвать и смиренными. Например, Каммерер, оказавшись в роли сыщика, пишет о себе, что не любит тайн - более того, современные тайны ему отвратительны. Мари Лоран отнюдь не рвется стать великим хирургом-экспериментатором, а Марк - совсем мелкий научный работник.

Что делают эти Простаки-Пособники? Они должны увидеть жуткую тайну - это приводит в ужас и уже не льстит, как если бы было посвящением. Мари Лоран практически сразу же попадает в комнату Доуэля; учится понимать, чего стоит Керн, и на время оказывается в плену сумасшедшего дома, совершенно изолированной и беспомощной. Каммерер, еще Мак Сим, узнает, для чего используется внушающее излучение (напомню: для пропаганды, выделения кандидатов в элиту и тех, кто в элиту мог бы попасть, но не попадет); позже он видит паранойю Сикорски и Глумова, узнает о влиянии Странников и расколе человечества... Марк видит, как исчезает человеческий облик сотрудников ГНИИЛИ, видит и отвратительную тайну, воплощение "мерзейшей мощи" - логолову Алькасана.

Положение протагонистов весьма интересно: они помимо своей воли становятся соучастниками преступлений, но не чувствуют по этому поводу такой уж сильной вины. Каммереру, соучастнику убийства Л. Абалкина, страшно и мерзко, он формирует мировоззрение себе на будущее. Лоран вины не испытывает - лишь старается помочь тем, кто по воле Керна лишен тела, и они для нее остаются личностями, а не нарциссическими орудиями. Марк вину и безумный ужас переживает, и она помогает ему определиться. положение без вины виноватого позволяет сохранять активность и способность к моральному выбору - сейчас или в будущем. Ужас заставляет их поторопиться с выбором.

Кроме того, протагонисты влияют на главных героев, пусть и не всегда успешно. Если бы не сострадание и любовь Мари Лоран, Доуэль мог бы и дальше оставаться беспомощным соучастником Керна. Если бы не смирение и надежды Джейн, Марк мог бы и не вернуться. Каммерер не может повлиять ни на Абалкина, ни на Сикорски - но хотя бы выслушивает их и понимает.

Да, идентификация с Персоной - тупиковый путь, ведущий к гибели. Но что же способно вернуть протагониста к людям? Профессия - это власть, а вопросы власти воплощаются мужской линией преемственности Учитель-Ученик: например, Сикорски - Каммерер - Глумов; Доуэль - Керн; ГНИИЛИ в целом - Марк. Обезглавливание означает потерю связи с человеческими потребностями и ограничениями, но и возвращение тела не дает ничего - вспомним, что Брике с телом Анжелики Гай умерла от сепсиса, но сначала ей снова ампутировали зараженное тело. А в истории о враче Дубане и падишахе Юнане вообще нет протагониста.

Выход видится в другом. Отметим, что в каждом из этих произведений есть и сюжет о любви мужчины и женщины. Пусть в сказке о Юнане и Дубане нет женских образов, но сам падишах становится ее протагонистом, наблюдателем, а Шахерезада стремится лишь к тому, чтобы он оставил ее в живых, в конце концов полюбил и породил сыновей. "Мерзейшая мощь" заканчивается браком зверей и воссоединением нескольких супружеских пар, в том числе Джейн и Майка. Мари Лоран и сын профессора Доуэля встречаются и становятся возлюбленными. В отношениях открывается совершенно новая перспектива: это и "тело" для воплощения духовности, и познание ограничений, и священный брак, восстановление психологической целостности. Правда, Персона там теряет свою актуальность - Доуэль и Алькасан умирают окончательно, Керн стреляется, а ГНИИЛИ терпит поражение. Уходит и Пендрагон, раненый король, организующий силы добра своей любовью и мудростью.

А что, если Персона не может и не должна потерять своей актуальности? Тогда обратимся к Стругацким. Каммерер вроде бы успешно работает в своем КОМКОНЕ, но о значимых отношениях в его жизни нам почти ничего не известно. Зато мы видим, как в "Обитаемом острове" он теряет и друга Гая, и догадываемся, что к Раде, его сестре, он больше не вернется. Тойво Глумов расстается с женой Асей. Лев Абалкин возвращается к школьной подруге, к любимой им когда-то Майе Глумовой - но лишь затем, чтобы как-то восстановить свое детство. Возлюбленные прогрессоров существуют за пределами Персоны, их щадят. Это значит, что чувства одержимого Персоной теряют значение, оказываются в той области, которая больше не играет роли, и больше не могут объединять... Грустный итог, но надежду подает завязка романа "Волны гасят ветер": Майя Глумова обратилась к Каммереру, чтобы восстановить репутацию своего сына, и тот откликнулся, написал мемуары.

Так что вопрос о соотношении влияний мужской Персоны и Анимы пока остается открытым.

Намек на благоприятный исход сохранения и профессиональной Персоны, и сферы чувств мы видим пока что в сказке - в эпопее Дж. Роулинг о Гарри Потере. Правда, нет и, вероятно, никогда не будет книги восьмой, посвященной тому, как наши любимые герои находят свое место в обновленном мире и как строится проницаемая граница равноправных миров волшебников и обыкновенных людей. Все-таки это сказка, и описывает она идеал, которого еще нет.

Следует обратить особенно пристальное внимание на седьмую книгу, "Гарри Поттер и Дары Смерти": она наиболее реалистична и психологична. Что же позволило Гарри не иссохнуть, не превратиться только в разум? Вспомним о том, что однажды он стал свидетелем очень давнего разговора Дамблдора, своего покровителя, и профессора Снейпа. Речь шла о предательстве: Альбус Дамблдор смирился с тем, что Гарри - живой крестраж, жертвенное животное, которому необходимо погибнуть, а возмутился в ответ на это именно злобный Северус Снейп, который терпеть не мог ни самого мальчика, ни его отца. Это и есть та гадкая тайна волшебного мира - отнюдь не только способ сохранить себя, убивая свою душу, как это делал Волдеморт. Еще одна смертоносная тайна - в том, что Снейп всегда любил мать Гарри, стал соучастником ее убийства и после, на всю жизнь, добровольным пленником доброго Дамблдора. Эта тайна пусть и горькая, и гадкая, но вселяет надежду.

Почему этот шокирующий разговор не разрушил Гарри, не уничтожил его как волшебника? Если соглашаться с Дж. Роулинг, то спасло Выжившего его добровольное жертвоприношение - Волдеморт убил не всего его, а лишь только тот свой фрагмент, который стал крестражем. Почему же такое стало возможным? Я, честно говоря, не верю, что обязательно надо дать умереть травмированному младенческому ядру психики (может быть, только если это коллективный фрагмент, часть Волдеморта и Дамблдора, но уже не Гарри, не протагониста), как то сделали Дамблдор и его ученик, встретившись на вокзале, откуда поезд увозит умерших в неизвестность согласно их собственному выбору.

Гарри Поттера спасла большая дистанция во времени - он успел вырасти со времени, у него сложились свои ценности и взгляды. Он больше не был одинок - были не только друзья, но и другие референтные группы, для которых он был исключительно важен. Выручила его и дистанция во власти - он всегда оставался любимым, но учеником, не равным. Вернемся к произведениям Стругацких и Роулинг, и увидим, что нарушение дистанции во власти ведет к катастрофе: после того, как Лев Абалкин смеет говорить с Сикорски как с равным, гибнут оба - один профессионально, другой физически. К Тойво Глумову на равных обратился Каммерер, попросил стать агентом в среде люденов - и вот, из-за этого или после этого, Тойво человеком быть перестал. После того, как зависимый Снейп возмутился решением принести Гарри в жертву, он согласился обречь на гибель и себя, и Дамблдора.

Вряд ли мир "Гарри Поттера" к концу "...Даров Смерти" решил все свои проблемы, касающиеся власти и зла. Ведь Северус Снейп, тот, кто всегда жил на границе добра и зла, чей выбор в пользу того или другого никогда нельзя было предсказать (разве что выбор в пользу страсти и вины), был убит. Дамблдор, эталон белого мага - тоже. Оба оказались не способны выжить, постоянно испытывая вину - и кто же после этого оказался свиньей, ведомой на заклание?

Но остались в живых именно те положительные персонажи, что пребывали на границе миров магов и магглов, на границе успешных и неуспешных - Рон, Гермиона, мистер Уизли, Невилл Долгопопп, сам Гарри. Так что мы можем заподозрить вот что: еще Б. Малиновский ("Динамика культуры"), исследуя диффузию культур, упомянул одну иллюзию - что ценности двух разных культур обязательно уживутся, а насилие можно заменить контролем. Эту-то британскую иллюзию мы и видим снова в финале эпопеи о Гарри Поттере и его волшебном мире. так ли счастливо житься будет в этом мире, что будет с чувствами? Взрослый Гарри сохранил отношения и с друзьями, и даже с бывшим врагом, это значит, что не только к Персоне, но и к остальным частям личности предъявляются большие этические требования. Но: он женат на Джинни Уизли - она когда-то побывала невольной пособницей Темного Лорда, в борьбе с ним активно не участвовала, жила на границе между пассивными жертвами и борцами. Что означает ее пограничное положение - угрозу отношениям борцов и их "клиентов", опасность расслоения, или, напротив, монолитность нового волшебного общества? Кроме того, мы ничего не знаем о том, кем стали главные герои - общая Персона волшебника сохранилась, а вот какова профессиональная? Может быть, Гарри стал-таки аврором (мракоборцем), а Гермиона - правозащитником: ведь возможность для тайного появления зла и неравенства, их тайные пружины все равно остались в сообществах как волшебников, так и обыкновенных людей.

Проблемы сохранения профессиональной Персоны, ее структуры, опасностей идентификации с нею все еще не разрешены. Даже попытки разрешения очень опасны и чреваты падением, и не только для себя.

Еще раз вернемся к книгам братьев Стругацких, но уже не к циклу о прогрессорах. Исчезновение профессиональной Персоны мы можем увидеть в романе "Улитка на склоне". Сюжет держится на том, что Перец добровольно пришел в Управление и всеми силами стремится попасть в Лес. Кандид, заброшенный в Лес и потерявший большую часть памяти после аварии вертолета, так же страстно стремится вернуться в Управление. Казалось бы, вот вам двое - у одного (Переца) четкой профессиональной Персоны нет, она не может сформироваться, у второго (Кандида) она разрушена, есть только смутные воспоминания о ней. Два мира расщеплены, но есть же в них стремление достигнуть целостности - воплощенное этими двумя дурачками? И Лес, и Управление по-своему фрагментированы, абсурдны и склонны к насилию - так неужели же Кандид и этого не помнит? Они существуют каждое в себе и ради себя. А Перец и Кандид, наверное, никогда и не встретятся, не заметят, минуют друг друга. Они стремятся не к реальности, а к иллюзиям, к мечтам о Лесе и Управлении, о своем месте в мире - и не понимают, что мечты их лишены содержания, ничто их воплотить не может. Нет надежды и на воссоединение с помощью Анимы, потому что жену Кандида, Наву, переманили к себе "боевые подруги", а жена Переца была убита еще до того, как он пришел в Управление. Женщины - "боевые подруги" в Лесу и Ангелина в Управлении через постель управляют этими двумя мирами, но миры так далеко разошлись, что женственное становится самодовлеющей и там, и там, и никакой интеграции больше не служит.

Мир "Града обреченного" устроен так, что профессиональные Персоны в нем люди меняют по жребию. В относительном выигрыше оказываются разве что фрондер Изя да дворник Ван; последний стремится оставаться на тех местах, с которых уже некуда падать.

В "Отягощенных злом" Демиург и Агасфер Лукич - персонажи зловещие, принципиально амбивалентные. Они, кажется, надели очередные маски и пришли в советское время, а настоящие их лица, от времени не зависящие - это тайна. Посредником между этой парой и их "клиентами", продающими свои и чужие души ради исполнения лишь одного заветного желания (обычно власти и престижа) работает астроном манохин. Душу он тоже продал - за то, чтобы результат его ошибочной теории нельзя было ни доказать, ни опровергнуть. Он - типичный Посредник и Пособник, человек с изъяном в области профессиональной Персоны. Это одна из двух сюжетных линий - продажа и покупка душ, поиск человека.

Вторая - дневник Игоря Мытарина, воспоминания о его Учителе, его жертве и падении. Этот Учитель, Г. А. Носов, так понравился Демиургу, что тот признал Человеком именно его. Мемуары касаются того времени, когда решали, быть или не быть Лицеям - там готовят будущих Учителей, элиту, наставников интеллигенции. Еще немного, и Учителям будет грозить превращение в своего рода олигархию, тайную, а явная чиновническая олигархия с этим не согласна. Поводом для падения Лицеев становится конфликт по поводу молодежной субкультуры под названием Флора. Фловеры не работают, асоцальны (по мнению горожан, антисоциальны и опасны), занимаются промискуитетом. Цвет городского чиновничества готов на все, чтобы ликвидировать "стойбище" Флоры из окрестностей города, Носов же ценой своей репутации и дальнейшей деятельности готов спасать и этих ребят, и эту субкультуру - и не только потому, что он видит в ней зародыш какой-то новой этики. Игорю фловера отвратительны, но он хранит верность Учителю и сопровождает его, когда тот борется с наркодельцами и сражается с чиновниками - Носов отнюдь не сентиментален и хочет показать ученику, кто и как действительно формирует изнанку жизни.

В итоге юному будущему Учителю открывается и "гадкая тайна": руководитель и идеолог Флоры, Нуси, оказывается, родной сын его Учителя. На рассвете, когда городом предусмотрено насильственное выдворение Флоры, Учитель (а за ним и верный ученик) уходит к фловерам - но присоединяется к ним не по сходству мировоззрений, но как еще одна потенциальная жертва. Может быть, его убьют или покалечат, но уж работать после этого он точно не будет, а систему Лицеев, скорее всего, разрушат.

Лицей - это мастерская по созданию Персоны; Флора - альтернативная мастерская.

В "Отягощенных лом" есть кое-какие намеки на то, как сложна профессиональная Персона и, соответственно, ее теневая область. У Учителя двойная идентичность - он должен воспитывать свободных и ответственных людей (это и есть миссия наставничества), но в то же время он готовит воспитателей, носителей идеологии - и в этом он чиновник. Кажется, против этой двойственности и протестует его сын. Нуси - это идеолог только для Флоры, в этом он свободен; чиновничью тень учительства он чувствует прекрасно: идеология Флоры такова, что там никто никому не мешает и никого не переделывает, там нет элиты и неэлиты. Так что часть непринятых решений отца-Учителя взял на себя его сын. Не совсем ясно, насколько сам Носов понимает, как он зависит от власти. А вот чиновники раскрываются перед ним с самой черной стороны - они трусливы и сплачиваются и против него, своего врага. Сам Носов старается поддержать тенденции развития системы (целого социума, города) и оставляет чиновникам поддержание гомеостаза. Любой ценой он избегает идентификации с агрессором - этим он сильно подставил и своих учеников, и Лицей, и само существование Лицеев. Это видит юный тогда Игорь Мытарин, он старается учесть потребность и в сохранении равновесия, и в развитии - собственно, это для него, его однокашников и для будущих учеников Учитель поддерживает одну основную тенденцию существования социальных систем в ущерб другой.

Что из всего этого вышло, мы не знаем. Остался ли в живых Учитель - или же "отдал жизнь свою за други своя"? Как изменилась система Лицеев? Удалось ли повзрослевшему Игорю найти работу по специальности, полученной именно в Лицее? Как дальше развивалась Флора? Ничего этого мы не знаем и не узнаем.

В заключение надо бы сказать, что проблемы профессиональной Персоны очень сложны, до сих пор она формируется стихийно, а ее лиминальная и теневая области известны плохо. Это чревато неверным выбором профессии, выгоранием, профессиональными деформациями. Мало что делается в профессиональных сообществах для того, чтобы эти проблемы как-то разрешить.

Смена профессий и превращение профессионала в человека, который или постоянно адаптируется на новом месте, или в того, кто просто играет в профессионала - это не решение.

Оставить комментарий © Copyright Семкова Мария Петровна (mari_sem76@mail.ru) Размещен: 09/02/2016, изменен: 09/02/2016. 41k. Статистика. Эссе: Выгорание Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: О становлении Персоны профессионала, о ее опасностях и рисках. Для анализа использованы произведения братьев Стругацких, К. С. Льюиса, А. Беляева. Благодарность Семену Чипееву за идею использовать роман "Отягощенные злом"

Семкова Мария Петровна : другие произведения.

Из плена профессиональной Персоны?