Семкова Мария Петровна. 8. Как остаться инфантильной

Королевская невеста

"Был благословенный год. Овес, рожь, пшеница и ячмень зеленели и наливались на полях; крестьянские парни и девушки целые дни не покладая рук работали на своих огородах, а скот с наслаждением щипал сочную траву. Деревья сгибались под тяжестью вишен, которых было так много, что несметные стада воробьев не могли исклевать даже половины, несмотря на все их желание это сделать. Словом, все, что было живого, радовалось и веселилось на роскошном пире природы. Но лучше всего росли и зеленели овощи в огороде господина Дапсуля фон Цабельтау, так что фрейлейн Аннхен не могла довольно нарадоваться, любуясь на своих питомцев".

Что ж, раскроем секрет: фрейлен Аннхен - это дочь господина Дапсуля фон Цабельтау.

Такая диспозиция новеллы свидетельствует о двух вещах: во-первых, о том, что материнские влияния тут изначально находятся в дефиците; и, во-вторых, о том, что баланс сильно смешен в сторону плодородия, чисто материального благополучия, оральных потребностей и безопасности - к реализации той Мечты Бескрылой Приземленной, из которой незабвенный Кристобаль Хозевич Хунта намеревался набить чучело.

Читаем новеллу дальше. Папенька фрейлейн Аннхен владеет этой благословенной деревней. Он ходит в черно-сером наряде и интересуется звездами и отдаленным событиями, но отнюдь не тем, что происходит у него под самым носом. Он живет наверху башни и даже дочь к себе призывает с помощью разговорной трубы. Значит, отцовский принцип в данной модели психики довольно ограничен и слишком уж оторван от почвы, от физического мира. Контакт между маскулинным отцовским аспектом психики и ее юными феминными содержаниями пока не затруднен, но характеризуется известной дистанцией. Что ж, в таком изображении отцовского комплекса нет ничего странного - отстраненный и не от мира сего отец - это вполне реально, пусть и образ господина Дапсуля фон Цабельтау несколько утрирован.

Сама Аннхен, плотная светловолосая девушка, развлекает гостей разговорами о своем огороде и овощных питомцах, "чем приводила тебя в немое изумление, так как ты в твоем неведении не видел в огороде ровно ничего, кроме обыкновенных капусты и салата". Что ж, такая компенсация чрезмерной "духовности" женщинам привычна - советы заняться готовкой и уборкой ради того, чтобы привести в норму настроение и мысли, распространены очень широко. Да и я сейчас, чтобы передохнуть между интерпретациями двух кусочков текста, отошла, чтобы сунуть бельё в стиральную машину. Но огород Анны существует все время, она не занимается им от случая к случаю. И она очень любит свои овощи. В недоумение приводит лишь то, почему же столь юная фройляйн превратилась в существо наподобие Матери-Природы и зачем ей это надо. Странно, но больше всего она любит не гусят, поросят и тому подобных детенышей (в детстве она выбирала себе любимцев из их числа), но огород, растения. Значит, из ее мира исключено все, что имело бы отношение к убою, к смерти - но за счет этого ее потребности становятся все более вегетативными и не смогут обеспечить ей умственного и эмоционального развития; вероятно, она пока не способна ни к какой избирательности и не отличает влечения чувств от долга. Весьма удобная дочь и хозяйка, не правда ли?.

А пока оба члена семьи довольны - отец реализует только духовные потребности, Аннхен - только оральные и анаклитические (потребность в надежной и безопасной поддерживающей среде); оба в дела друг друга особо не вникают и постепенно превращаются в пародии на маскулинную духовность и материнскую заботу. Точки, в которой их интересы сходились бы, нет - разве что Дапсулю фон Цабельтау иногда хочется покушать.

Заботой ближних отец Аннхен пользовался и раньше - правда, он был совершенно не привередлив. Пока он путешествовал в Индию и Египет, опекун разорил его, оставив только деревню Дапсульгейм - но опекаемый был искренне благодарен за то, что неприкосновенной осталась его обсерватория. Он и женился по настоянию опекуна. Правда, для женственности в состоянии расцвета нет места во владениях такого достаточно инфантильного маскулинного принципа (если с кем и был близок господин фон Цабельтау, так это со своим старым учителем - следовательно, ему удавались отношения с Анимусом, а не с Анимой). Его жена умерла при родах и оставила себе замену - новорожденную дочь.

Значит, неспроста фройляйн Аннхен так любит свой огород - она является мамочкой и для своих овощей, и для своего неприспособленного к миру папаши. Но что она может дать, кроме вегетарианской пищи? ни успеха, ни статуса - об этих понятиях в Дапсульгейме и не слыхивали. Отношения отца и дочери, пусть и достаточно отдаленные, напоминают уже своего рода инцест: девушка становится и матерью, и дочерью, и заместителем супруги для своего отца.

Но Аннхен пребывает именно в том возрасте, когда сепарация от семьи становится целью развития молодой девушки. Столь прочная связь с отцом не может быть расторгнута так просто - их отношения, кажется, неизменны. Есть у нее и жених, Амандус фон Небельштерм; кто-то вбил ему в голову, что он поэт. Сейчас этот молодой человек учится в университете в городе. Что ж, это второе издание ее папеньки, этого и следовало ожидать. Амандус пишет ей возвышенные стихи и просит виргинского табаку - все это в одном письме. Стишки кажутся ей милыми - и это неплохо, потому что обеспечивает пусть скудную и трафаретную, но хоть какую-то душевную связь между женихом и невестой - а то быть бы ей мамочкой и для Амандуса, а не только для отца.

...

Коли девушка созрела и готова отделиться от родительской семьи, то диспозиция может быть завершена, а сюжет - начать свое движение. Но фрейлейн Аннхен - существо довольно консервативное и мыслящее чрезвычайно конкретно. Занятая своими мыслями о том, что именно, какой сорт салата имел в виду ее жених в строчке о "любви роскошной рассаде", искренне веселясь, она и не услышала, как тонкий голосок просил ее из-под земли: "Тащи меня!.. тащи!.. я созрел!.. созрел!.. созрел!".

Итак, первый звоночек прозвучал; некое содержание бессознательного готово воплотиться. Но девушка не замечает этого.

Правда, письмо юного Амандуса тоже что-то стронуло с места. Обычно дочь с отцом обедали в полном молчании, потому что говорить друг с другом им было незачем. Но теперь Аннхен буквально прожужжала отцу уши. Он заткнул их и возопил: "-- О Господи! Да кончится ли когда-нибудь эта глупая, пустая болтовня?" Когда Аннхен замолчала, он начал разглагольствовать сам - об астрологических видах на урожай и о грамматической форме имени "Амандус". Речь его была столь длинна и банальна, что и сам он утомился и замолчал.

Пока мы не можем понять, что за таинственное содержание так стремилось выйти на свет. Но можем предположить, что оно касается отношений с Анимусом: веселье Аннхен проистекало из влюбленности в Амандуса; папочка тоже был чувствителен к влияниям Анимуса (вспомним, что любил он разве что своего старого учителя) - автономный комплекс коснулся и его, заставив невыносимо умничать.

Более того: в ответном письме Аннхен практически сделала предложение своему жениху; она пожелала учиться, чтобы сравниться с ним в знаниях; и еще - она сочинила ответное стихотворение. Пока что содержания Анимуса проецируются ею только на Амандуса - она и прежде была уверена, что они предназначены друг для друга - и он становится образцом для подражания, образом и идеального партнера, и идеального Я. Её стихотворение, правда, было посвящено виргинскому табаку, который она заботливо послала возлюбленному - так что проблемы в чрезмерной приземленности она не видит.

Думается, что Анимус оказал и иное влияние - в болтовне Дапсуля фон Цибельтау прозвучало предсказание: когда-нибудь Амандус спасет Аннхен от большой опасности. Практичная Аннхен из всего отцовского монолога запомнила только его (да и то не придала ему большого значения) да разрешение выйти замуж за Амандуса.

В стихотворении сказались истинные интересы Аннхен - но ни отец, ни жених не ценят их, пользуясь лишь плодами ее приземленности. Отец, похоже, еще и кичится своей возвышенностью, называя все разговоры дочери об огороде глупой болтовней: ведь сам он по сравнению с нею выглядит столь духовно... Аннхен пока не обижается из-за таких нападок, она слишком наивна, чтобы почувствовать их вред...

Анимус при нормальном развитии его отношений с Эго женщины, начинает рано или поздно выступать как творческая сила, создает средства выражения для ее интересов и ценностей. Но интерес Аннхен - огород; она не видит различий своих интересов и интересов отца и жениха. Форма для творческой реализации пока неадекватна - она сочинила стишок о табаке, подражая жениху. Может быть, голосок из-под земли в огороде, пока ею не услышанный, и есть то самое влияние Анимуса, которое позволит ей воплощать свои овощные интересы уже не ради компенсации чрезмерной псевдодуховности отца, но ради самореализации? Посмотрим.

...

Аннхен пошла в огород за морковью. Вытянув самую крупную, она сняла с ее конца роскошный золотой перстень с топазом. За ужином она рассказала о перстне отцу, но не смогла снять его с пальца. Еще надевая перстень в огороде, она почувствовала острую боль, а при попытках снять перстень боль усилилась до невыносимости.

Перстень может быть символом Самости, но здесь он, скорее, является знаком неких уз, может быть, и брака. Но для кольца, которое дарят невесте при заключении помолвки, перстень чересчур уж "мужской": он больше похож на символ власти, какой может носить король или епископ. Значит, не гармоничные отношения с хозяином перстня возможны для фрейляйн Аннхен, а подчинение власти какого-то маскулинного принципа. Боль и невозможность снять перстень означают возникновение одержимости этим содержанием.

Столь абстрактная форма возникновения этого содержания - первая весточка, знак того, что влияние можно будет разгадать и подготовиться к его появлению в сознании. Отец героини, взглянув на перстень, очень обеспокоился и тут же убежал к себе на башню. Сознание Аннхен еще столь наивно, что она сама даже не пытается понять, что именно с ней случилось. Обязанность думать и понимать делегируется отцовскому аспекту психики - но и он решает сохранить эту наивность, не растолковывая дочери значения перстня. Лишь на следующее утро в башне над курятником девушка слышит крик отца. Она настолько не готова к изменениям, настолько косна, что просто упрекает отца - дескать, он распугал ее кур. Может быть, такая косность может тоже быть связана с одержимостью Анимусом - ему выгодно, чтобы "жертва"-Эго поддавалась его влияниям, но не понимала их.

Да и господин Дапсуль, не объясняя дочери ничего, проводит над нею некие магические манипуляции - возможно, активирует перстень (потому что топаз загорелся желтоватым светом). Манипуляция не была завершена, но маг все-таки спросил у дочери, какое откровение она в результате получила. И вот что ответила Аннхен:

"-- Ах! Мне было так хорошо, что я до сих пор не могу опомниться. Я все думала о моем Амандусе фон Небельштерне. Мне казалось, что я вижу его и нахожу еще лучше, чем он был прежде. Он сидел и с особенным удовольствием курил трубку виргинского табака, который я ему послала. Потом мне вдруг ужасно захотелось поесть молодой моркови с колбасой, и не успела я вымолвить это желание, как готовое блюдо очутилось перед моим носом. К несчастью, в эту минуту я проснулась.

-- Амандус фон Небельштерн!.. Виргинский табак!.. морковь!.. колбаса!.. -- так глубокомысленно рассуждал сам с собою господин Дапсуль фон Цабельтау и затем, видя, что Аннхен хотела уйти, сделал ей знак остаться".

Ответ девушки смешон, потому что совершенно неадекватен на первый взгляд представлениям об откровениях духов. Но не исключено, что ее нарочитая глупость и приземленность отражают истинную природу влияний перстня: они касаются примитивных оральных потребностей и Аннхен, и ее жениха Амандуса. Потребности эти столь примитивны, что отцовский аспект психики не может разобраться в них, но зато видит опасность. А опасность, подумаем мы, заключается в крайней инфантильности этих оральных содержаний. Но не только это опасно; Аннхен не просто сама хочет моркови с колбасой (вот ведь фаллические символы, свидетельствующие о неадекватной оральной реализации генитального влечения, не так ли?), но она видит не только себя, но и курящего жениха. Значит, себя от него она не отличает. Такое слияние только на руку владельцу перстня - значит, он может овладеть этой парой, стать общим воплощением Анимуса для этих незрелых молодых людей.

Отец разражается длинной речью о стихийных духах. Он понял, что его дочерью пытается овладеть некий кобольд; разрушить его влияние пока не удалось, но он намерен спасти дочь, распилив перстен. Но Аннхен закричала от боли: "Ты пилишь мне палец". Попытки с помощью умных объяснений победить одержимость чрезвычайно глупы. Мы видим, что отцовские влияния совершенно неэффективны и неспособны победить кобольда.

Хуже того - попытки освобождения от него воспринимаются этим духом земли как агрессия, и он вот-вот предстанет перед Аннхен и ее отцом. Может быть, не пытайся господин Дапсль освободить дочь и восстановить статус-кво, так бы и носила Аннхен этот перстень до самой своей смерти...

...

Как-то утром в Дапсульгейм прибыл смешной карлик на маленьком буланом коне. "Туловище его было обыкновенной величины, и пока он сидел в седле, голова его возвышалась над спиной лошади, как у всех людей. Но, вглядевшись, каждый бы непременно заметил его маленькие ноги, болтавшиеся по сторонам седла, как две плетки. Карлик был одет в кафтан, сшитый из желтого атласа, высокую шапку с зеленым пером и большие ботфорты с голенищами из лакированного дерева". Карлик передал поручение от некоего "Порфирио фон Оккеродастом, по прозвищу Кордуаншпиц, который, если это будет угодно господину Дапсулю, немедленно явится засвидетельствовать ему свое почтение лично, вследствие того, что надеется в скором времени сделаться его близким соседом". Господин Дапсуль взвыл от страха и горя, и был готов разразиться еще одной речью, но его прервала странная и роскошная процессия с музыкой.

О реакциях Аннхен мы пока ничего не знаем. Вероятно, пока проявляются столь важные маскулинные содержания - отцовский аспект психики демонстрирует свою беспомощность, а Анимус - мощь и богатство, женское Эго на время как бы исчезает. Ну вот, прибыл жених, свалился, как снег на голову, барон Порфирио фон Оккеродастом, по прозвищу Кордуаншпиц. Вид его таков:

"Что касается роста барона, то он никоим образом не мог быть сравнен с Апполоном Бельведерским, ни даже с Умирающим гладиатором. В нем не было полных трех футов, да и то целую треть этого маленького тела составляла голова, с огромным, крючковатым носом и большими глазами навыкате. Туловище было до того длинно и несоразмерно, что для ног оставалось не более четырех дюймов. Ноги, впрочем, были очень хорошо сформированы и обличали настоящее баронское сложение, хотя можно было заметить, что им нелегко было носить эту огромную голову. Барон ходил, покачиваясь из стороны в сторону, и иногда даже спотыкался, но тотчас же находил равновесие, поднимаясь, точно кукла на полушаре, причем исполнял это так ловко, что движение его более походило на па грациозного танца. Одет барон был в платье из золотой парчи и шапочку, походившую больше на корону с множеством зеленых перьев. Выйдя из кареты, барон тотчас же подбежал к господину Дапсулю, охватил руками его колена и с удивительной ловкостью вскарабкался к нему на шею, крикнув пронзительным голосом:

-- Здравствуйте, мой милейший, дражайший тесть, господин Дапсуль фон Цабельтау!"

Сложение барона позволяет нам вспомнить и о Щелкунчике, другом кукольном возлюбленном. Но если в сказке "Щелкунчик" этот игрушечный человечек был все-таки куклой, то новый жених Аннхен - вполне живой. Кукольность может быть ложным признаком - она видит в нем куклу, потому что чересчур инфантильна. Это ложный знак.

Мы видим и то, что жених постоянно запинается, хотя его ноги "хорошо сформированы". вероятно, оказавшись при свете сознания, это содержание теряет опору и чувствует себя непривычно. "Рубашка" для этого содержания создана отменно - может быть, из девичьих мечтаний про принцев на белых конях.

Но Аннхен не смущается ни шутовской процессией жениха, ни видом его самого. Ее заботит лишь то, как разместить с комфортом такую ораву гостей. Сейчас она может показаться полностью утратившей контакт со столь странной реальностью - ей на ум приходят только стереотипы, и она ведет себя подобно заводной кукле. О том, как жестки и мелочны влияния Анимуса, мы знаем из работ К. Г. Юнга и М. - Л. фон Франц. Если современная женщина под влиянием Анимуса может начать следовать маскулинным образцам, то во времена Гофмана, было куда вероятнее, что она станет подобной кукле, автоматически исполняющей предписания о том, как следует себя вести идеальной женщине ( и становиться похожей на мужчину она из-за этого не могла). Так что Аннхен повела себя совсем уж идеально и метнула в адрес барона поощряющий взгляд, потому что он сам смотрел на нее искренне и добродушно.

Пока фройляйн Аннхен кормила и занимала гостей, ретиво следуя стереотипу идеальной хозяйки дома, ее любимый огород был вытоптан и превращен в пустыню. Во незадача! Девушка, одержимая Анимусом, нуждается в компенсации этих влияний. Совершенно естественно (вернее, автоматически) в ее душе включаются влияния феминной Персоны - но зато ее творчество уничтожается полностью. Значит, влияния Анимуса не так уж хорошо компенсируются влияниями Персоны своего пола, как это кажется исследователям (см. В. Каст, "Анима/Анимус").

Барон Порфирио фон Оккеродастом предстал перед нею в сопровождении четырех кавалеров с "овощными" именами: паном Капустовичем, синьором ди Брокколи, герм Шварцреттихом и монсеньером де Рокамболем. Свита-четверица и один центральный персонаж означают, что влияние Анимуса достигло полноты своей реализации: мы видим четверицу и центр. Аннхен жалуется, что подданные барона уничтожили ее огород. Они обещают ей шелковый дворец и восстановление огорода. Мы видим, как наивное творчество девушки было подменено роскошными фантазиями, в которой имена господ могут быть и ложными, и отсылкой к их истинной природе.

Дальше - больше. "Скоро, совершенно непонятным для них образом, над всем огородом раскинулась огромная палатка из золотой парчи, украшенная пестрыми венцами и перьями. Палатка была так велика, что шнуры, ее поддерживавшие, протянулись через всю деревню и были закреплены на толстых деревьях ближнего леса. Едва все было готово, барон Порфирио Оккеродаст, сойдя вместе с господином Дапсулем с астрономической башни, уселся, нежно обняв старика, опять в свою карету, и также торжественно, как въезжал в Дапсульгейм, въехал на этот раз в построенную палатку, которая закрылась вслед за последним человеком из его свиты". Теперь вся психика, которая в новелле символизируется владениями семьи Дапсуль, захвачена этими маскулинными влияниями. Купол палатки - это некая граница; и мы можем предположить, что влияния Анимуса в образе барона Порфирио фон Оккеродастома смешаны и с влияниями теневой Самости, изолирующей границы.

Отцовский аспект психики устраивает такое развитие событий - страх покинул отца Аннхен, и он готов отдать дочь за нового претендента на ее руку. Господин Дапсуль рассказывает дочери о том, кто такой ее новый жених; это значит, что отцовский аспект психики под новым влиянием стал могущественнее, умнее и тоньше - теперь он в силах разговаривать с дочерью и учить ее, у них появилась общая тема для беседы. Вот что рассказал дочери господин Дапсуль:

"Знай, что барон Порфирио фон Оккеродаст, прозванный Кордуаншпицем, вовсе не тот злобный гном, которого я так боялся. Он, правда, по происхождению принадлежит действительно к породе стихийных духов, но влияние Саламандра Оромазиса успело очистить и облагородить кровь его предков. Саламандр этот воспылал любовью к смертной женщине и дал жизнь предку барона, которого родословная оказывается таким образом происходящей из самого благородного корня, какой только украшал когда либо древний пергамент. Помнится, я тебе уже говорил, что ученик великого Саламандра Оромазиса, гном Тфильменех (халдейское имя, означающее по-немецки горшок с кашей) был влюблен в знаменитую Магдалену де ла Круа, аббатиссу монастыря в Кордове, в Испании, и прожил с нею в счастливом браке тридцать лет. Барон Порфирио Оккеродаст один из отпрысков этой благородной фамилии возвышенных существ, и прозвище Кордуаншпиц принято им именно в воспоминание о своем происхождении из испанской Кордовы, а также для отличия от другой, менее благородной ветви, носящей имя Сафьян. Окончание "шпиц" должно иметь какой-нибудь астрологический смысл, но я еще не успел додуматься до его разумения. Следуя примеру своего великого предка, гнома Тфильменеха, полюбившего Магдалену де ла Круа, когда ей едва было двенадцать лет, несравненный Оккеродаст точно так же влюбился в тебя в том же самом возрасте. Он был необыкновенно рад, когда ты сыскала его кольцо, потому что, надев его на палец, тем самым сделалась его невестой!"

Интересное происхождение - микст примитивных оральных потребностей ("горшок с кашей") и духовной власти феминного (аббатиса); а что обозначает "кожаное" прозвание нашего героя, мы и не знаем - возможно, оно имеет отношение к обуви (которая нередко символизирует способность к контакту с реальностью и опору) и отрицает слабость опоры у этого персонажа.. Получается, что такой Анимус законсервирует прежнее состояние Аннхен, противоречивости которого и потенциальной конфликтности она не понимала и не понимает. Под влиянием такого Анимуса девушка стала столь не догадливой, что не поняла: барон прибыл свататься; сложить два и два, связать воедино перстень и появление барона она не могла.

В этой новелле мы видим формирование образа-триады, столь частого у Гофмана: сначала появляется перстень (символизирующий одержащую силу влияния Анимуса); потом приезжает сам барон (антропоморфное воплощение Анимуса); в итоге воздвигают шатер (символизирующий захват психики и отчуждение ее от реальности). А где же четвертый - тот образ, который соберет эти ипостаси воедино и позволит разоблачить злодея? Перстень был надет на хвост моркови - но сейчас об этом корнеплоде никто не вспомнил, а жаль.

Дочь не хочет замуж за барона. А отец принуждает ее к браку: для отцовского комплекса такой Анимус вполне приемлем; кроме того, не благодаря ли чудесному жениху отец обрел контакт с дочерью и даже определенную власть над нею?

Аннхен тут же написала письмо Амандусу: она просила вызывать претендента на дуэль; по-прежнему практичная, она отметила, что Амандус обязательно выиграет поединок, потому что барон "слаб в ногах". Слабость в ногах, хромота - типичная черта хтонического персонажа, злого колдуна или неудачливого героя, типа царя Эдипа. И у себя в комнате Аннхен придает верное значение этой особенности своего нового жениха: это его уязвимость.

Слабость в ногах приводит к тому, что Порфирио Оккеродаст просто-напросто повисает на шее у Анннхен - эта его особенность, вкупе со лживым прозвищем, сближает этого персонажа с Кроцкой Цахесом, который носил гордое прозвание Циннобер.. Столь инфантильное поведение, такая способность садиться на шею не может не вызывать сильной реакции - или тронет, или заставит сбросить обузу. В арабской сказке Синдбад-мореход оказался в услужении у отвратительного старика, потому что снизошел к его слабости и посадил себе на шею. Будь инстинкты девушки в порядке, она бы сбросила такого ухажера.

Кстати, слабость опоры - это и свойство господина Дапсуля, отца героини, который предпочитает жить в башне и изучать небеса. Возвышенность отцовского аспекта психики в образе барона компенсируется просто слабостью в ногах. Аннхен, однако, ухажера не сбросила - была усмирена его льстивыми речами и согласилась осмотреть палатку. Палатка, круглый свод - это типичный теменос, изолированное место, в котором происходят трансформации. Будь Аннхен не столь невинна, она насторожилась бы - ведь тайно приглашают девушек в гости, увы, с известной целью. Видимо, в палатке будет свершен этот странный брак. Но Аннхен соглашается и, как овца, следует за карликом.

"... заглянув сквозь распахнувшийся занавес двери, Аннхен остановилась как вкопанная, едва будучи в состоянии ахнуть от восторга. Перед ней зеленел роскошный огород, какого ей не случалось видеть даже во время своих самых счастливых снов. Все, что только могло носить название капусты, репы, салата, гороха, бобов и пр. и пр., зрело и зеленело до того полно и роскошно, что никакое перо ни взялось бы описывать этих прелестей. Через несколько минут раздались звуки флейт, рогов и барабанов, и четверо придворных, с которыми Аннхен познакомилась еще прежде, а именно герр Шварцреттих, мосье де Рокамбль, синьор Броколи и пан Капустович приблизились к Аннхен с множеством церемонных поклонов.

-- Это мои камергеры, -- с улыбкой сказал господин Порфирио Оккеродаст и затем, подхватив Аннхен под руку, повел ее сквозь двойной ряд английских гвардейцев из красной морковки прямо к возвышающемуся трону, устроенному в конце палатки. Вокруг трона стояла толпа придворных; салатовые принцы, бобовые принцессы, огуречные герцоги с дынными князьями; министры с кочанами капусты вместо голов, репные и брюквенные генералы и т. д. и т. д. -- все в великолепных, соразмерных с их званием мундирах. Между ними толпились и бегали множество гвоздичных и коричных пажей, распространяя вокруг тончайший аромат.

Едва барон Оккеродаст с фрейлейн Аннхен поднялись на ступеньки трона, обергофмаршал Турнепс взмахнул жезлом; музыка тотчас же смолкла; благоговейное молчание воцарилось вокруг, и Оккеродаст, возвыся голос, произнес торжественным тоном:

-- Любезные, верные мои подданные! Вы видите здесь прекрасную фрейлейн Аннхен фон Цабельтау, которую я избрал себе в супруги. Сияя красотой и добродетелью, она сама смотрит на вас с истинно материнской любовью и готова печься о вас и стараться, насколько хватит у нее сил. Она будет верной и достойною матерью нашей страны. Спешите же высказать верноподданническую радость за то, что я теперь благосклонно для вас делаю!

По знаку, данному вновь обергофмаршалом Турнепсом, толпа шумно начала выражать верноподданническую радость. Загремела гороховая артиллерия, музыка морковной гвардии заиграла известный триумфальный марш: "Салат! салат! салат, ты мой зеленый!" Зрелище было в высшей степени торжественное и умилительное. Вельможи и в особенности капустные дамы были растроганы до слез. Аннхен, увидя на голове Порфирио Оккеродаста бриллиантовую корону, а в руке золотой скипетр, пришла в такой восторг, что чуть не упала в обморок.

-- О Господи! -- едва могла она прошептать, всплеснув руками. -- Да ведь вы, мой дражайший господин Кордуаншпиц, кажется, совсем не то, чем я считала вас до сих пор!

-- Дражайшая Аннхен! -- ответил на это тихо Оккеродаст. -- Сочетание созвездий принудило меня явиться в дом вашего отца под чужим именем. Узнайте же теперь, что я могущественный король и владею государством, границы которого нельзя даже определить, потому что географы никогда не обозначают их на своих картах. Перед вами король овощей Даукус Каротин Первый, предлагающий вам свою руку и корону. Все прочие овощные князья не более как мои вассалы, и только один бобовый король пользуется в течение нескольких дней в году моей властью в силу обычая, укоренившегося с незапамятных времен.

-- Значит, -- радостно воскликнула фрейлейн Аннхен, -- я буду королевой и этот прекрасный огород будет принадлежать мне?".

Следовало бы Аннхен вспомнить, что "карота" - это называние моркови и что будущий жени - это всего лишь здоровенная морковка. Искомым четвертым, интегрирующим образом будет морковь - но Аннхен не обращает внимания на этот намек в имени овощного короля. Такой мысленный ход, как "он - не более, чем овощ", мог бы пригодиться девушке. Но она ослеплена этой роскошью подземного мира. Подобен этой овощной свадьбе эпизод посещения девочкой Мари сахарного королевства своего избранника, Щелкунчика. Здесь мы видим практически то же самое, но Аннхен уже не маленькая девочка, верящая в сказки, и поэтому пышность жилища его величества Даукуса Кротина Первого может сыграть с ней злую шутку. Попросту говоря, самой королевской невесте угрожает превращение в овощ - при ее нарочитой наивности и тугодумности, если не сказать, глупости, это и не удивительно.

То, что мы видим в этом эпизоде - шутовская, пародийная версия похищения Прозерпины Гадесом. Но Аннхен не тревожится и опасности не видит - вот как удобно иметь дело с послушной дочерью, не умеющей думать. Поведение Аннхен настолько неадекватно, что свидетельствует о диссоциации - она и не помнит, что совсем недавно писала письмо жениху и просила вызвать барона на дуэль.

И почти сразу же, раз уж она оказалась во власти темного Анимуса, подключились и компенсирующие это влияния женской Персоны:

"Аннхен, взглянув на маленького Кордуаншпица, стала находить с этой минуты, что он вовсе не был так дурен, как прежде, со своей короной и скипетром, и что королевская мантия сидела на нем чрезвычайно красиво и ловко. Когда же она подумала о выгодах, которые могла доставить ей такая партия, то нечему удивляться, если ей невольно пришла в голову мысль, что ни одна из ее подруг и во сне не видала счастья вдруг сделаться королевской невестой и что она, полная радости и восторга, немедленно спросила своего королевского жениха, не может ли она тотчас же поселиться в его королевском дворце и не согласен ли он будет завтра же отпраздновать их свадьбу?"

Но король оказался не просто опасным и злым, но амбивалентным персонажем. Он ответил, что свадьбу на какое-то время следует отложить, и отцу об этом она говорит не должна Почему? Да потому что отец Аннхен должен отпраздновать свою свадьбу с сильфидой (духом воздуха) Негагилой в тот же самый день. Темные персонажи откладывают важные события не просто так - обычно за это время их соперники, пребывающие на стороне добра, успевают понять, что происходит, и спасти невесту. Такой шанс был, получается, предоставлен и юному Амандусу, любителю виргинского табака. Свадьба отца и дочери в один и тот же день - мотив интересный. Он означает, что инцестуозная связь наконец-то будет расторгнута. Возникнут две пары: с отцом будет связана воздушная Анима, с дочерью - хтонический Анимус. Во время двойной свадьбы эта структура будет четверицей, привычным символом целостности психики. Но вот сохранится ли эта целостность после? Вряд ли - "воздушная" и "земляная" пары, вероятно, полностью потеряют связь друг с другом. получается, что Анимус затевает грандиозное жульничество.

Но тут пришел ответ от Амандуса фон Небельштерна. Вот что он пишет:

"...P.S. Вызвать Кордуаншпица на дуэль я не могу ни в каком случае, потому пойми, что каждая капля крови, пролитая мной, будет кровью поэта, которую надо беречь и лелеять, а не проливать без разбора. Мир имеет полное право требовать, чтобы такой высокий ум, как я, берег себя всеми способами. Оружие поэта -- слово и песни. Я пронжу грудь моего противника тиртейскими песнопениями, эпиграммами и дифирамбами любви. Это будет битва, достойная поэта, который должен всегда быть вооруженным и готовым на бой! Таковым предстану пред тобой и я, чтоб завоевать твое сердце, -- о моя Анна!

Прощай! Прижимаю тебя еще раз к моей груди! Надейся более всего на мою любовь и еще более на мое геройство, которое не остановится ни перед чем, чтобы освободить тебя от сетей злого демона, которыми ты опутана".

Вьюнош этот то ли очень труслив и эгоистичен, то ли хитер, и мы пока не знаем, что именно справедливо. Письмо это, пишет Гофман, не произвело на Аннхен должного впечатления - пришло слишком поздно. У девушки оказалась очень уж короткая память; слишком быстро ее чувства угасли - видимо, превращение в овощ, формирование некоей автономной субличности под влиянием Анимуса и феминной Персоны, идет очень хорошо. Незаслуженное (или все-таки заслуженное?) превращение огородницы в королеву свидетельствует о том, насколько эта субличность подвержена инфляции, насколько она раздута.

Сам господин Дапсуль удивлен переменой чувств своей дочери и пытается выяснить это астрологически - но "ей просто представился редкий для всякой деревенской девушки случай сделаться королевой, а господин Дапсуль фон Цабельтау, кажется, должен был это хорошо понять простым здравым смыслом вместо того, чтоб обращаться за разрешением вопроса к созвездиям". Позиция самого будущего тестя по поводу этого брака кажется неясной или, в лучшем случае, двойственной. В результате маскулинные аспекты психики, отцовский и Анимус, достигли согласия.

... Как-то раз дочь подала господину Дапсулю редиски. Одной из редисок оказался некий опальный герцог, который тут же затеял поединок с овощным королем и проиграл. Герцог выпрыгнул в окно, король кинулся за ним, а отец Аннхен почему-то пришел в ужас. Анна была очарована и написала новое письмо Амандусу: дала ему отставку и уверила, что виргинским табаком будет снабжать его и дальше.

Судя по поведению Амандуса, мы можем подумать, что он попросту боялся дуэли и думал, что это сватовство как-нибудь само собою закончится. Этому молодому человеку предстоит решить: правда ли превосходный виргинский табак был единственным содержанием их отношений с невестой, или любовь заключает в себе и нечто большее?

Думает за такое Эго все так же отцовский аспект психики, но тут у девушки впервые появляется свое мнение и позволяет хоть сколько-то освободиться от отцовских влияний. Господин Дапсуль, озабоченный, обращается к дочери:

"Плачь! плачь! и готовься упасть в обморок! Узнай, что злодей, опутавший тебя своей сетью, уверявший, будто он отпрыск благородного рода гнома Тфильменеха, сочетавшегося с Нордуанской аббатисой, -- ни более ни менее, как самый обыкновенный гном, из самого низшего разряда этих существ, занимающихся возделыванием корнеплодных овощей! Тфильменех был гораздо выше и посвятил себя изготовлению алмазов. Вообще, порода гномов разделяется на четыре степени: первые делают алмазы, вторые металлы, третьим посвящено царство цветов, и этот род уже считается гораздо ниже, потому что они состоят в зависимости от сильфов. Наконец, последний и самый низший род находится во власти короля овощей, и вот именно к этой-то породе и принадлежит лживый, коварный Кордуаншпиц, который, как оказалось теперь, -- не кто иной, как сам король этого рода гномов и носит имя Даукус Каротин Первый".

Аннхен, как можно себе представить, вовсе и не подумала упасть при этом известии в обморок, а, напротив, даже лукаво улыбнулась на отчаянную речь своего папаши, когда же господин Дапсуль фон Цабельтау, удивленный таким равнодушием, пристал к ней с настойчивым требованием одуматься и серьезнее взглянуть на судьбу, которая ее ожидала, Аннхен решилась открыть своему отцу давно известную ей тайну. Она рассказала, как Кордуаншпиц уже давно разоблачил перед ней свое инкогнито и даже стал с этой минуты для нее вдвое милее, чем прежде, так что она решилась твердо не выходить замуж ни за кого, кроме дорогого Даукуса. Далее описала она яркими красками все прелести очаровательного овощного царства, которое показал ей ее будущий супруг, не забыв при этом упомянуть о том восторге, с каким встретили ее будущие подданные".

Отец подозревает, что король хочет жениться на Аннхен только ради мести людям (за то, что они отбирают у подземных королей их подданных, овощи). Дочь ему не верит. Мы видим обычный конфликт, связанный с замужеством дочери. Но тут не отсупает и отец. Он обвязал магическими лентами голову, руки и тело Аннхен, сделав прорези для глаз. Аннхен посмотрела в них:

"Боже! Что она там увидела вместо прекрасной зелени и вместо морковной гвардии, капустных дам, лавандовых пажей, салатных принцев -- словом, всего, что так ее поразило в прошедший раз! Перед глазами ее расстилался грязный овраг, наполненный навозом. В навозе этом копошились и кишели обычные обитатели таких мест: толстые дождевые черви медленно извивались по всем направлениям, грязные жуки цеплялись за них своими короткими ножками; там и сям торчали луковицы с уродливыми человеческими физиономиями, с лапками, выросшими возле самых ушей, которыми они старались изо всех сил зарыться как можно глубже в окружавшую их тину. Отвратительные улитки лениво переваливались из стороны в сторону, высовывая свои длинные рога. Фрейлейн Аннхен была до того поражена этим ужасным зрелищем, что едва имела достаточно силы для того, чтоб закрыть обеими руками лицо и опрометью убежать прочь из огорода".

Забавно, что в сказке об индивидуации девушки развивается не ее Эго, но ее отцовский аспект. Трогает то, что столь отстраненный господин Дапсуль оказался вынужден вернуть дочери связь с весьма приземленной реальностью и преуспел в этом. Именно этот отцовский аспект, так склонный к идеализациям, смог развенчать явную показуху. Более того, этот отцовский аспект углядел и инфляцию, которой была охвачено феминное Эго, и вернул этому Эго способность к рефлексии:

"-- О дочь моя! На что ты похожа!

Аннхен бегом бросилась в свою комнату, схватила зеркало, но тотчас же в ужасе выронила его из рук.

Причина тому была немаловажная. Оказалось, что в ту самую минуту, как господин Дапсуль открыл дочери своей глаза насчет опасности, которая грозила ей в случае, если она сделается женой Даукуса, лицо ее вдруг стало изменяться и принимать все черты и выражение настоящей царицы гномов. Голова ее раздулась, кожа сделалась шафранного цвета, изуродовав совершенно прежнее, милое выражение лица Аннхен. Хотя она никогда не была кокеткой, но тут уже простое женское самолюбие громко подсказало ей, что нет несчастья хуже безобразия. Невольно вспомнились ей теперь прежние мечты, когда она воображала, как, разодетая в пух и прах, в атласном платье, с бриллиантовой короной, с золотыми цепями и кольцами, будет ездить в золотой карете со своим супругом-королем по воскресеньям в церковь на удивление и зависть всей деревне, в том числе и школьной учительнице! Какую пыль в глаза думала она пустить всем! А теперь! Аннхен не была даже в состоянии сдержать своей горести и громко зарыдала"

Прежде витающий в облаках отец вдруг стал активным, надел костюм рудомета (лекаря, который занимается кровопусканиями) и сковал два отличных горшка и две медные кастрюльки. Аннхен должна была оставаться дома и ни в коем случае не входить в палатку, чтобы Даукус Каротин Первый был вынужден явиться к ней сам. Он явился и имел дело с господином Дапсулем. Тот привел его на кухню. Там на плите из кастрюль и горшков с своему королю взывали с просьбами о спасении его овощные подданные. В один из горшков его овощное величество попался сам. Вот здесь-то и происходит настоящая трансформация. Отцовский аспект психики создал подходящие контейнеры (горшки и кастрюльки) для этих содержаний. Они не просто должны были превратиться в нечто съедобное, но и назвать себя. То, что раньше казалось слабостью отца Аннхен - его пристрастие к разглагольствованиям об именах - теперь оказалось силой. Нагревание в посуде означает, что заключенное в нем содержание страдает от избытка эмоций. Кто-то за это должен поплатиться.

"Горшки и кастрюли, вдруг закипев, расплескались во все стороны, и вместе с пеной выскочили из них целыми ватагами множество маленьких уродливых карликов. В одно мгновение ока кинулись они на господина Дапсуля фон Цабельтау, облепили его с головы до ног, бросили на большое, стоявшее тут блюдо, и облили затем всего тем крошеным варевом, которое было в горшках и кастрюльках, так что он оказался покрытым с головы до ног рублеными яйцами, мускатным цветом, разваренным хлебным мякишем и тому подобным снадобьем. Исполнив это, Даукус Каротин, а затем и прочие карлики выскочили вон из окошка.

Фрейлейн Аннхен в ужасе бросилась к блюду, на котором лежал ее папаша. На первый взгляд она сочла его мертвым, так как он не подавал ни малейшего признака жизни.

-- О мой бедный папаша! -- так начала горько плакать Аннхен. -- Ты умер! Ты погублен злым Даукусом!

Однако Дапсуль скоро очнулся..."

Мы видели, как эмоциональное напряжение разрешилось аффектом, и влиянию бессознательных содержаний был подвергнут отцовский аспект психики. Слишком уж он положился на способность раскрывать имена, давать правильные названия - на свою рациональность.

Анна отчистила отцовский костюм, и господин Дапсуль тут же побежал к палатке овощного короля. Аннхен от страха упала в обморок. Это означает, что для сознания такие переживания становятся невыносимы. Невыносимо то, что впервые в жизни была расторгнута чрезмерно близкая связь отцовского комплекса и наивного девичьего Эго. Теперь рядом с Аннхен нет ни отца, ни овощного короля - но природа не терпит пустоты...

...

Тут прибыл и Амандус; Аннхен попросила у него прощения, и они выяснили отношения. Видимо, мальчик раньше и впрямь был трусливым эгоистом - но теперь, когда у него могли бы отнять его собственность, его невесту (да еще намекнули, что отношения останутся прежними, ведь табак все равно продолжат посылать), он решил вернуться и защищать свое кровное.

Вскоре пришел и овощной король. Машинально Аннхен позволила ему положить голову себе на колени и стала чесать его волосы. Автоматичность действий девушки указывает на то, что объяснения отца пока не помогли ей - все влияние негативного Анимуса было сохранено. Чесать в голове означает разбираться в бессознательных мыслях опасного персонажа, что Аннхен и делает (это может усугубить ее состояние).

Но (не исключено, что под влиянием этого же хтонического Анимуса) Амандус повел себя как хитрец или даже маг. Верный своем прежнему решению, он начал петь песни. Последней была вот такая:

"Льется, льется песнь певца,
Как дыханье аромата,
Ярче светлых волн заката
Вдаль стремится без конца,
В бесконечное пространство.
Там, где радуга в лучах,
В блеске дивного убранства,
Исчезает в небесах!

Радость, сердца трепетанье,
Голубков двух воркованье,
Вот певец о чем поет.
Полный счастья без забот,
Полный радости привета,
Сладких снов..."

Овощной король превратился в ничтожный морковный корешок и ушел в землю. "В ту же минуту большой гриб, выросший за ночь возле дерновой скамьи, на которой сидела Аннхен, вдруг стал быстро разрастаться еще больше, причем оказалось, что верхушка его была ничем иным, как большой остроконечной шапкой господина Дапсуля фон Цабельтау, который, выскочив вслед затем сам из-под земли, бросился на шею Амандусу", Его, оказывается, песни будущего зятя освободили от чар - а не то расти бы ему грибом в огороде, покуда его не выбросит собственная дочь, выпалывая сорняки. Шелковый дворец исчез, и все осталось так, как и было до того, как Аннхен нашла перстень.

Итак, вроде бы эта сказка посвящена женской индивидуации и отношениям юной девушки с Анимусом. В наше время привычно то, что девушка становится самостоятельной и освобождается от отцовских влияний. Параллельно этому она вступает в отношения с Анимусом; интегрируя его содержания, она обретает возможность творить, управлять и строить эмоционально насыщенные отношения.

Во времена Э. - Т. - А. Гофмана, вероятно, было иначе. Мы видим, что Аннхен в этой сказке не становится ни мудрее, ни самостоятельнее - сначала на нее влияет отец, потом - овощной король, а спасает ее прежний жених, которого одобрил папочка. С такой жизненной позицией можно превратиться в настоящую куклу, вроде Олимпии из новелы "Песочный человек" или стать вовсе безжизненной и неподвижной, как принцесса Гамахея в "Повелителе блох" или принцесса Гедвига в "Житейских воззрениях кота Мурра".Творческие способности Аннхен не развились, а ее отношения с Амандусом остались прежними. Кто знает, вдруг в овощном царстве были какие-то свои важные смыслы, вдруг Аннхен видела его правильно, а ошибался ее отец - он был возлюбленным воздушной сильфиды, созерцателем звезд, и то, что происходит под землей (в бессознательном) для него не более, чем копошение червей и разложение навоза. Так что связь с женской, земляной природой для Аннхен, видимо, прервалась.

Именно от этого и хотели уберечь порядочных девушек. В отношениях с Анимусом их женственность должна бы раскрыться. Но этого не происходит, и героиням Гофмана достается на долю одержимость, как Аннхен, королевской невесте. Или же они могут погибнуть, как невеста Магнетизера в одноименной новелле.

Отношеня Аннхен зависели и будут зависеть не от Анимуса, а от отцовского комплекса. Поэтому настоящий протагонист данной новеллы - это господин Дапсуль, ее отец. Из скучного резонера он в итоге превращается в настоящего мудреца и волшебника, и оказывается, что у него-то есть связь с Анимой, если овощной король не врет. Видимо, раз уж женщина не вступает в контакт с Анимусом, не интегрирует его содержаний, то надо это как-то компенсировать. Например, с помощью коллизии мужского Анимуса. Развиваться пришлось и юному Амандусу - из эгоистичного мальчишки он стал поэтом в древнем понимании этого слова, творящим чудеса с помощью стиха (пусть только раз в жизни, под влиянием негативного Анимуса-противника). Его величество Даукус Каротин Первый оказывается настоящим, полноценным противником и для отца Аннхен, и для ее жениха.

Оставить комментарий © Copyright Семкова Мария Петровна (mari_sem76@mail.ru) Размещен: 26/03/2016, изменен: 26/03/2016. 46k. Статистика. Эссе: Гофманиана		Ваша оценка:
Аннотация: Психологическая интерпретация новеллы Э. - Т. - А. Гофмана "Королевская невеста". На наивной девушке чуть было не женился овощной король. Так почему же реальная девушка или незрелая Анима, несмотря на все испытания, так и не взрослеет?

Семкова Мария Петровна : другие произведения.

8. Как остаться инфантильной