Аннотация: Греческий миф послужит неплохой иллюстрацией идеи о выделении Эго-комплекса в архаических сказочных и мифических сюжетах
Подвиги Геракла
В мифах Древней Греции можно обнаружить довольно много архаического материала. Например, повествование о первой половине подвигов Геракла может оказаться удачной иллюстрацией к идее о выделении Эго-комплекса как о задаче коллективной психики, предшествующей началу интеграции остальных ее содержаний.
Самый первый его подвиг - удушение Немейского Льва.
Геракл смог понять, что шкура этого льва не пробивается холодным оружием, и оставил шкуру льва в качестве панциря. подобно немейскому льву ведет себя на первый взгляд совершенно непроницаемое содержание бессознательного - при прямой атаке оно остается неуязвимым. Но если его лишить воздуха, не давать ему подпитываться, то оно гибнет - но, думается, не окончательно. Шкура льва не пробивается холодным оружием. Возможно, приобретение Геракла в этом подвиге означает хладнокровие - такое, которое получается из-за диссоциации, когда травмирующее содержание лишается своих эмоциональных составляющих. Возможно, что импульсивному Гераклу нужна именно такая защита - вторая непробиваемая кожа, а заодно и свидетельство о его статусе убийцы льва, да еще и не простого.
Второй подвиг - убийство Лернейской Гидры.
Отрубил восемьсмертных голов с помощью Иолая, который прижигал раны факелом (иначе вместо каждой отрубленной головы отрастали бы две новые); девятую, бессмертную голову закопал и придавил камнем.
Так проявляет себя механизм навязчивого повторения травматических содержаний. Если шкура льва символизировала диссоциацию, то такое повторение вполне может быть запущено благодаря диссоциации. Травматическое содержание повторяется снова и снова (как отрастают головы гидры), но сама эта потенциальная вечность символизируется девятой, бессмертной, головой Гидры. Гераклу, как и клиенту, перенесшему травму, требуется помощь. Огонь факела в данном случае может символизировать и осознавание, и переживание сильного чувства гнева вместо привычного при флэш-беках страха. Но, судя по наличию бессмертной головы, травма не исцеляется полностью. Ее ментальные содержания могут быть отделены и контейнированы, спрятаны. Что Геракл получает взамен? Кровь Гидры, то есть познание сущности того, что есть травма. Зная это, он может поражать насмерть. Этот подвиг Эврисфей не зачел, так как он был совершен с помощью Иолая. Поскольку Гидра имеет отношение к травматическому повторению, то гордыня, требующая совершить этот подвиг в одиночку, будет опасна: голов станет еще больше. Для того, чтобы разобраться с последствиями травмы, следует отказаться от заносчивой установки "героя" и научиться принимать помощь.
Первые два подвига заключаются в победах над чудовищами, у которых нет божественных хозяев и нет сакральных функций. Можно предположить, что это - разбирательство с содержаниями личного бессознательного. Травматический опыт и связанная с ним диссоциация, скорее всего, были очень актуальны в опыте людей того времени; умение убивать и переживать убийство было очень важным для воина.
Совершая третий подвиг, Геракл поймал Керинейскую Лань, ранив ее стрелой в ногу. С разрешения Артемиды и Аполлона отнес ее показать Эврисфею и отпустил.
Чудесная Лань символизирует содержание потенциально опасное, быстрое, ускользающее. Согласно мнению Юнга, ее можно признать символом Духа, и этот дух впервые связывает индивидуальную психику с нуминозными содержаниями, поскольку лань принадлежит Артемиде. Лань можно остановить, но ни в коем случае нельзя убивать, иначе на Геракла падет гнев богов. А стрелять Артемида и Аполлон умеют не хуже, чем сам герой.
Четвертым подвигом он укротил Эрифманского Вепря.
Незадолго совершения этого подвига Гераклпил с кентаврами, завязалась драка с теми из кентавров, что сбежались на запах вина. Убил многих из них и в том числе, случайно, Харона; любознательный Фол погиб по собственной оплошности.
Вепрь является символом индивидуализма и импульсивности, а как раз с этими особенностями характера Геракл справиться не может. Кроме того, вепрь - это символ тайного знания и очень агрессивной духовности; (см. кельтскую историю об охоте короля Артура на вепря, когда ему надо было достать гребень с головы вепря, чтобы расчесать бороду и волосы отца невесты своего племянника, повелителя царства мертвых) вепрь позволяет познать персонажей, связанных со смертью.
Для охоты на вепря нужно быть предельно предусмотрительным. Геракл не учел этого, имея в виду только то, что вепрь агрессивен и опасен. Поэтому Геракл повел себя крайне импульсивно, пьянствуя с кентаврами и убивая их, в том числе и мудрейших из них. Кентавр - это гармоничное сочетание мудрости и необузданной силы, и этим он похож на вепря. С этим подвигом Геракла такое сочетание станет невозможным для человека - и вспыльчивая сила и осторожный (в понимании героя трусливый) интеллект будут разделены; это разделение было заложено уже в двойственности образа пары Геракла и Эврисфея. Это первый подвиг, который привел к неожиданным и опасным последствиям.
В наказание Геракл очистил Авгиевы конюшни, перенаправив течение реки - ее воды смыли все напластования навози и унесли с собой.
Этот подвиг царь Эврисфей ему не засчитал, так как Геракл потребовал платы у Авгия. Платы он не получил, так как Эврисфей сослался на подвиг, совершенный по обету. В результате Геракл остался ни с чем. Такая деталь не случайна. Подвиги, которые Геракл совершит после поимки Эрифманского вепря, будут иметь последствия, в том числе и те, которые он не мог предвидеть. Очистка конюшен от навоза напрямую связана с устранением негативных последствий, застоя. Это устранение побочных эффектов, а не самостоятельное деяние. Поскольку мудрость и сила больше не могут сочетаться естественно, значит, что мышление придется развивать самому человеку. И поэтому Геракл становится способным к правильной оценке труда (с таким количеством навоза ему не справиться) и изобретательным: догадывается, как упростить себе работу. Его разум становится не сверхъестественной мудростью, как у кентавров, а эффективным практическим интеллектом. Этот подвиг не имеет никакого отношения к чудовищам, он нарочито бытовой. Изменение течения реки на психологическом языке означает контроль над психической энергией, изменение ее направления - и тогда не надо применять постоянные усилия. При импульсивности. проявившейся в предыдущем подвиге, такой контроль необходим.
Потом Геракл укротил Критского Быка.
Бык, выпущенный им на волю, помчался обратно и разорял поля у Марафона; убил сына Миноса, Андрогея, из-за чего тот стал требовать с Эгея, его напарника по охоте, дань юношами и девушками.
Бык по своей необузданности похож на вепря. Это та же маскулинная агрессия, но уже на более высоком, полубожественном уровне. И она больше не разумна. Не потому ли, что бык неразумен, и последствия наступают более долгими и непредсказуемыми? Ведь в истории Критсксого Быка, Андрогея, Миноса, Эгея и Тесея напрямую замешан Рок, и из вроде бы случайного убийства получается новая мифическая история. Теперь последствия, как и в убийстве кентавров, необратимы - но психике нужно справиться с тем, что случайность существует и воспринимается с ужасом. Чтобы этот ужас уменьшить, случайное нужно превратить если не в закономерное, но хотя бы в связанное с последующими событиями - и поэтому начинает складываться история подвига Тесея.
В дальнейшем Геракл убил или прогнал Стимфалийских Птиц.
Это птицы с металлическим оперением, которые ловили и пожирали людей. Изгнанные птицы были в свое время распуганы криками аргонавтов.
После страшных событий с Критским быком, после того, как психикой осознаются случайность и жесткая связанность последующих событий, находящихся в ведении Ананке, она попадает под власть ужаса. Ужасные фантазии, которые продуцирует психика, нужны для того, чтобы хоть как-то справляться с ужасом, лишенным образа. Самая страшная фантазия создает иллюзию контроля над жуткой ситуацией, но контроля неполного. Дело в том, что невозможно, пока есть случайность, определить, истинны наши прогнозы в фантазиях или нет. Такое фантазирование возникает независимо от наших защит и сильно травмирует психику - поэтому птицы, обычно символизирующие содержания фантазий, налетают неожиданно и одеты металлическим оперением. То, что они питаются людьми, означает, что это фантазирование затягивает и разрушает наши защитные механизмы. Полностью устранить эти фантазии (как и ядро травмы, символизируемое бессмертной головой Гидры) невозможно, и поэтому часть Стимфалийских птиц спаслась и улетела.
Обратим внимание на то, что пока Геракл имеет дело только с чудесными животными. Это значит, что коллективные содержания, ими воплощаемые, настолько древни, что пока не имеют человеческого облика. Они уникальны, кроме Стимфалийских птиц - ведь ни второго Немейского Льва, ни второй Гидры и прочих зверей не существует. Геракл просто убивает их - значит, формирующееся Эго вовсе не интересуется природой этих содержаний и диалогом с ними - так действуют разве что герои архаичных сказок. А вот в дальнейшем придется вступать в контакт и вести диалог уже с содержаниями, имеющими человеческий облик или связанными с людьми.
Геракл добыл пояс Ипполиты, царицы амазонок.
Добыть этот пояс потребовала дочь Эврисфея. Когда Ипполита согласилась отдать пояс, вмешалась Гера и сделала так, что Гераклу показалось, будто амазонки предательски нападают. Он убил Ипполиту и овладел поясом. Но обратном пути спас от морского чудовища принесенную в жертву Гесиону, дочь царя Трои. Потребовал коней у него в награду, но тот обманул Геракла. Из-за этого Геракл в будущем примет участие в походе на Трою.
Привел кобылиц Диомеда, которые питались человеческим мясом. Самого царя убил. Кобылиц, кажется, принесли в жертву. С кобылицами он поступил иначе, чем с чудовищами дикими: не убил, но позволил принести в жертву. Это значит, что Эго-комплекс становится более зрелым - и отказывается от прежней склонности осуждать и обесценивать содержания бессознательного. Отдать богам - значит, отдать на рассмотрение коллективному сознанию.
Потом он принес три яблока Гесперид с западного края земли. По просьбе Геракла яблоки сорвал Атлант. Геракл обещал ему подержать небесный свод, пока Атлант отнесет их Эврисфею. Обманул Атланта: попросил подержать небо, пока пристроит себе подушку на голове. Эврисфей подарил яблоки Гераклу, но вмешалась Афина и отдала их обратно Гесперидам.
Эврисфей символизирует тот аспект сознания, который традиционно считается трусливым и слабым - но именно он может оценивать опасность и создавать мотивы, чтобы справиться с нею. Яблоки Гесперид даровали вечную молодость, но Эврисфей не взял их себе. Это значит, что сознание теперь познает ограничения - собственные, а также присущие вообще человеческой природе.
Позднее Геракл привел коров Гериона из-за Тартесса, по пути сделав Гуркулесовы столбы. Пастух Герион, с тремя туловищами и тремя головами, был убит Гераклом. Убит и сторожевой пес Орф, сын Гериона и Эхидны. По пути часть коров украл разбойник Как; Геракл нашел их по мычанию и вернул. Встретил полудеву-полузмею, с которой зачал скифов.
Этот сюжет повествует уже о том, как трудна интеграция столь архаичных содержаний. В образе Геракла Эго-комплекс приобретает божественные черты, но и это не гарантирует от ошибок. Справиться с содержаниями архаической психики ему удалось - как с чудовищами, он расправился с пастухом и его псом. Но ничего нового этот контакт не дал - ведь сами коровы, из-за которых было затеяно это предприятие, оказались не так важны, как путь, проделанный ради них. Проблема сопровождкения содержаний коллективного бессознательного к сознанию намечена и в отрывке о краже коров и их возвращении. Впрочем, в двух последних сюжетах уже чувствуется, что только убийственная мощь не создает Эго. Может быть, поэтому именно здесь оказался весьма случайный отрывок о контакте с Анимой.
И, наконец, он привел на землю адского стажа, пса Кербера, получив перед этим посвящение в Элевсине. Опыт смерти и воскресения оказался необходим для того, чтобы иметь дело с проблемами смерти. Однако, пес - страж границы царства мертвых, а вовсе не его суть. Дальше границы никакому герою проникнуть не дано. И прежде, спасая царицу Алкесту, Геракл имел дело не с самой смертью, а лишь с тем, кто уносит душу, с Танатосом - персонажем пограничным, как и Кербер. Поскольку это не сама смерть, то эти воплощения ее границы обесцениваются - Кербер оказывается перепуганным трехголовым псом, а Танатос в схватке с Гераклом трусит; оба быстренько убираются восвояси.