Семкова Мария Петровна. 3. Сказочные злодеи: Консолидатор Тени

Консолидация в области Тени предшествует полноценной интеграции психики?

...Иные силы расправляют плечи

И сумрачно друг другу смотрят в лица.

Р. М. Рильке.

Иногда удобнее считать, что сознательная часть психики может создавать и перестраивать не только себя, но и воздействовать на неосознанные "Территории". Такова наивно-романтическая идея Ассаджиоли о том, что Я может быть сознательно перекомбинировано, и что может быть по воле Эго построена его т. н. высшая часть.

Если парадигма развития психики - только интеграция, организация мощного центра, то и теневые образы будут консолидироваться, да еще и мощнее, чем сознание, опережая его. Коллективное сознание - структура слишком сложная и часто противоречивая; по мнению Дж. Кэмпбелла, интегрирующие символы коллективного сознания устаревают очень быстро и требуют обновления снова и снова ("Тысячеликий Герой", введение). Кроме того, чем сложнее и противоречивее устроено коллективное сознание, тем труднее найти подходящие символы интеграции. Например, способ мышления, связанный с существованием тотема, непротиворечиво и стройно описывает и социум, и природу, и психику, выявляет связи между ними (К. Леви-Строс, "Тотемизм сегодня. Неприрученная мысль"). А для современного "цивилизованного" человека с его противоречивым мировоззрением такой символики нет.

И тогда в области тени назревают изменения.

Такая Тень стремится стать одним всемогущим персонажем - она не создает сложных структур, а все разнообразные содержания бессознательного каким-то образом уподобляет себе - то ли действительно их изменяя, то ли уплощая мышление.. Такие персонажи, как Волдеморт имеет свойства Тени (действует скрыто), диссоциирует (делает крестражи, рассекая душу). Имеет коннотацию чужого (полукровка), но это не так сильно. От Безмерного тоже что-то есть: не зря одним из крестражей стала змея, родственная василиску. Василиск, убивая взглядом, символизирует Безмерное, созерцание которого приковывает и не дает возможности ничего понять. Поведение Волдеморта похоже на то, что, по представлениям Фэйрберна и Гантрипа, выделывает антилибидинозное эго.

Масоны и Теневая Самость Д. Калшеда

По материалам энциклопедии "Масонство сегодня" (в 2-х томах).

Масоны немецкого течения настаивали на максимальной таинственности обрядов и учения, используют символику розенкрейцеров. Они выделяют высшие степени посвящения, где адепт обучается самопожертвованию и перенесению кары. Они - наиболее тоталитарные среди масонов. Немецкие масоны наиболее подозрительны и вызывают у обывателей наибольшее подозрение в мировом заговоре.

Там, где символ поддерживают, используя переделанные заимствования и всякого рода фантазмы - там символ сохраняют законсервированным, неподвижным, там ему не дают развиваться. чтобы его сохранить, нужна организация с четкой иерархией - в этом масонские ложи этого толка похожи на мужские союзы первобытных обществ. Это сходство усугубляется тем, что женщины не получают масонских посвящений. Там, где есть подобные организации, наблюдается наибольшая нетерпимость, причем с обеих сторон - и "посвященных" к "профанам", и наоборот. Не для того ли нужна эта закрытость и нетерпимость, чтобы повысить уровень тревожности при любых попытках изменения; не для того ли, чтобы препятствовать развитию символа? Тогда способ действия подобной организации очень похож на функции Деструктивной Самости, которая запугивает Я и отсекает все попытки к развитию, видя в них только возможные страшные травмы и надвигающийся распад. Символ, как и ядро психики при воздействии Деструктивной Самости, изолируется от всех остальных содержаний и остается неизменным. "Возвышенные" мистические символы вообще пытаются сохранить вне человеческой жизни, и это требует колоссальных затрат энергии.

Тогда: Теневая Самость не только принуждает Я к регрессии, но и сохраняет в глубоко регрессивном состоянии материнские содержания, а также и саму себя. Видимо, Э. Сэмюэлс прав, когда поднимает проблему: возможно ли, чтобы Самость была дефектной? Видимо, да. В такой ситуации динамика сказки, прежде всего архаичной, хорошо описывается в терминах теории объектных отношений и Эго-психологии. В лучшем случае - а по-настоящему психотичных сказок не так много - коллективная психика застревает в состоянии нарциссической грандиозности, а Эго выбирает: ничтожество или величие героя. проблема Эго в таких сказках та же, что и в знаменитом монологе Гамлета.

Убить дракона

Е. Шварц, "Дракон".

В этой пьесе Дракон, мрачный повелитель города, убит странствующим рыцарем Ланцелотом. Драконоубийца - чужой для города; Дракон тоже пришел откуда-то извне, но с ним горожане как-то сжились. Что означает этот поединок? Герой, поскольку он не из города, не может быть символом Эго? По крайней мере, в фокусе внимания читателя оказывается не Ланцелот, а город.

Речь, видимо, идет о равноценных и равновесных способах интеграции психики, которые находятся в конфликте - либо о разных установках нашего духа по отношению к качеству интеграции психики. Если город - это символ усредненной, мещанской (от которой читатель дистанцируется) человеческой души, то эта психика прекрасно идентифицирована с агрессором: Дракон перестает быть нужным, сами горожане и городские власти ведут себя в соответствии с нормами, которые задал Дракон. Ланцелот - это образ должного, образ идеальной интеграции. Ланцелот - бродяга. Это значит, что такой способ интеграции не обладает сам по себе способностью автоматически создать из психики нечто целое, консолидировать ее.

Подчиняет себе и консолидирует Дракон, и опасность быстро превратиться в нового Дракона всегда грозит его победителю.

Система защит и архетипические персонажи

Интересно исследовать, какое отношение архетипические персонажи имеют к защитным механизмам. В развитом состоянии они, конечно же, свободны и динамичны. А в раннем состоянии, в травмированной психике? Нет ли в них сковывающего влияния?

Тень может быть жестко связана с защитными механизмами (разрозненными пока что) и со сценариями в понимании Э. Берна. Дело в том, что защиты и сценарии существуют автоматически, и приходится прилагать немалые усилия, чтобы осознать их, позволить им измениться и распасться.

Чтобы вспомнить, как функционирует Тень, обратимся к одноименной пьесе Е. Шварца ("Тень"). Пока у Тени нет идеологии, то она просто личная тень. Она сложнее, амбивалентнее и сексуальнее инфантильного Ученого (воплоения довольно-таки дефектной Персоны). Итак, Персона есть, Тень есть, а зрелого Эго нет. Поэтому Тень и становится гораздо более социально успешной, чем Ученый - и этот образ теперь объединяет в себе влияния как Тени. так и Персоны. У Тени появляются сторонники, наставники и идеология. Тень овладевает принцессой - тогда она изменяется и воплощает собою Анимус Ученого, связанный с проблемой государственной власти. Это духовный противник Ученого, которому предстоит поединок.

Анимус. Негативный Анимус, что особенно хорошо исследовано для женской психики, может обрести огромную власть и стать центром ложной интеграции, социальный образ которой - тоталитаризм (см. фон Франц о том, как она отказала одержимой анимусом клиентке - "Феноменология тени и зла...", можно и других юнгианских дам.) Мужской Анимус кажется более мимолетным персонажем. как если бы Анимус был расщеплен: одна сторона - это тоталитарная власть, могущественнейший противник; второй подобен трикстеру или духу, он освобождает? Здесь теряется граница с персонажем, символизирующим центр интеграции коллективного сознания и с образами Теневой Самости. Такой персонаж неотличим и от консолидатора Тени, зловещего Контролера. В "Бесах" содержания Анимуса являются для Кириллова и Шатова одновременно важнейшей внутренней истиной, ради которой они живут, и ложью, которая не может быть разоблачена. такой Анимус - естественно, коллективный персонаж, но его содержания осознаются и значимы (предельно) для мужчины. Злодей-Контролер, Теневой Консолидатор - имеет вид массовости (представляется как темный властелин), но отнюдь не всегда он значим для масс. Его содержания не должны осознаваться, чтобы он действовал эффективно.

Если Герой. символизирующий Эго-комплекс, восстает против материнских влияний, то не может ли мужской Анимус точно так же восстать против столь же косной и недифференцированной маскулинности? Может, но за это Эго мужчины платит одержимостью Анимусом и, через эту одержимость и косная патриархальность тоже остается очень значимой. Отсюда и полярности в образе мужского Анимуса. Персонификация диктатуры нужна для иллюзии - что ее можно свергнуть. Этот свергаемый персонаж единственный, банальный и предельно простой. По сравнению с ним персонификация Анимуса сложнее и человечнее. Они связаны между собою как Senex и Puer. Но именно свободолюбивый Анимус после этого оказывается на месте поверженного маскулинного эталона и тоже становится диктатором. Вспомним, как благородный Ланселот чуть не превратился в нового Дракона - Е. Шварц, М. Захаров, "Убить Дракона".

Что касается Тени и Анимуса, то вне диалога с личностью они могут как-то управлять защитными механизмами. Как это происходит?

О теневой консолидации

Обратимся к произведениям Дж. Р. Толкиена - "Повелителю Колец" и "Хоббиту". Персонажи этих историй, пусть и живут изолированно друг от друга, представляют собою весьма любопытную систему оппозиций.

Если гоблинов можно понимать как Тень для гномов, а орки характеризуются как "переделанные" и оскверненные эльфы, то хоббиты могут оказаться своеобразной Тенью людей (вспомним слова Гэндальфа из "Хоббита" - что бытовые дела людей противостоят злу, не меньше, чем великие деяния, на которые полагается Саруман Белый).

Если принимать Средиземье как модель психики, то в ней произошло следующее. Сначала как архетипический образ сознания и одновременно Духа существовали эльфы, а гномы были персонажами, символизирующими довольно древние, хтонические аспекты Духа. Далее эти части психики разошлись очень далеко и стали изолированными друг от друга (нолдоры, эльфы, работающие с волшебными камнями, присутствуют в "Сильмариллионе", но не в более популярных книгах).

Согласно "Сильмариллиону", гномы были созданы одним из валаров, Ауле, без благословения на то Илуватара. Поэтому гномы интересуются только своими подгорными делами. Они должны были быть сильными и стойкими для того, чтобы пережить владычество отпавшего валара, Мелькора. Значит, кроме аспектов Духа гномы имеют еще и отношение к сознанию - к его бессознательной основе, построенной на страсти, и к интеллекту как средству, инструменту познания и творчества. Эльфы же - это такой вариант сознания, который прекрасно организован; дела такого Я всегда завершены и соответствуют тому, как должно было бы сделать в идеале (воплощают замыслы Эру Илуватара). Люди же более хаотичны, и тих дела не бывают завершены так, как у эльфов - это эмпирическое Я, сильно зависимое от внешней реальности.

Дружба гномов и эльфов "холодна, но взаимовыгодна", тепла в ней не хватает. Вспомним обиды гномов за то, что эльфы не оказали им помощи при обороне Эреборга от дракона.

Итак, мы имеем два независимых центра в психике, близкие сознанию. Тогда для компенсации их необходима Тень, и она не замедлила проявиться в самых мощных и примитивных своих аспектах - сокровища гномов и их царство захватил дракон. После этого для каждого центра психики возникли свои теневые отражения - орки для эльфов и гоблины для гномов. Поскольку орки передвигаются в темное время суток и в сумерках по поверхности земли, а живут в подземельях, то они могут быть теневой, неприятной и слабой связью между мирами эльфов и гномов. Орки наиболее опасны перед рассветом, то это символ тех кошмарных содержаний психики, тех страхов, которые появляются незадолго до того, как новая область психики будет готова для осознания.

Урукхай, способные передвигаться днем, объединяют кроме эльфов и гномов как воплощение наиболее мерзких теневых содержаний еще и людей - они и созданы были вскоре после того, как люди стали в Средиземье реальной исторической силой.

Поскольку у орков и гоблинов не упоминаются женщины, а Урукхай вообще не размножаются, то все они напоминают рабочие особи муравьев и термитов, солдат. Орки и гоблины - это чисто функциональные персонажи - от них требуется только агрессия, и действуют они всегда массой.

Значит, гипотетический Консолидатор Тени пользуется для объединения темной стороны психики или неразвитыми содержаниями, или заставляет их упрощаться и деградировать. В отличие от такого консолидатора, персонаж, символизирующий Самость, позволяет своим "подданным" развиваться, стать свободными и разумными. Теневому консолидирующему персонажу не надо ни свободы, ни трансформации, и поэтому он сплачивает Тень быстро, выигрывает во времени. Этот консолидатор и становится персонификацией зла. После этого мир поляризуется, и светлые его силы вынуждены сплотиться и созреть.

Консолидация Тени возможна не раньше. чем вся "светлая" сторона коллективного сознания будет воплощена в символе, и этот символ устареет - только перед началом очень серьезных и необратимых трансформаций. Уже существует идеальный герой, привычный нам символ Эго-комплекса, и тогда все то, что ему чуждо, уйдет в тень. Так что светлая сторона психики и консолидирована под властью определенного символа, и лишена целостности, так как этот символ больше не эффективен.

Тень консолидируется сама собой, без участия сознания и то, что происходит в это время с психикой - серьезный откат к шизоидно-параноидной позиции: светлый герой всегда положителен, даже если иногда он ошибается и совершает преступления. Злодей всегда ужасен, и ничего хорошего он не делает - разве что может полюбить прекрасную девушку, только не может построить с нею отношений.

При таком раскладе даже явный нарциссизм для психики будет серьезным достижением. Нарциссичен и герой - так повелось еще в архаичных сказках и эпосе (герои-мстители обычно очень жестоки, а главный герой эпоса постоянно рискует впасть в гордыню).

Но и злодей, стоит лишь познакомиться с ним поближе, тоже оказывается нарциссом: он озабочен собственным всемогуществом, боится хаоса и изменений. Он порывается построить новый упрощенный порядок, исключающий любые архетипические вмешательства. Особенно примечательны такие персонажи в фэнтези. О Сауроне и Волдеморте известно очень много.

Следует напомнить о состоянии мира в книге К. С. Льюиса "Лев, Колдунья и платяной шкаф": Белая колдунья создала в Нарнии вечную зиму, в которой никогда не наступит Рождества. Кстати, в "Темной Башне" С. Кинга этот нарциссизм главного злодея не столь силен, и ситуация ближе к шизоидной: Добродетель, Уолтер и Алый Король делают много хаотичного просто по капризу.

Но в героическом эпосе уже видно, что создание нарциссического Эго-комплекса - это не решение проблемы: ведь герой должен действовать на благо всего своего сообщества. В злодеях тоже может не быть особой страсти к порядку. Например, абаасы якутского эпоса сочетают в себе свойства и чужого племени (жителей более северных территорий), и сторон света (низ - север), и стихийных сил (Ледовитого Океана, вечной мерзлоты). Злодейская общность складывается сама собою, быстро, и в ней нивелируются все индивидуальные оттенки; предел такого развития - нарциссическая психика. Такого соблазна должен избежать главный герой эпоса - ему нужно выстраивать хорошие отношения со своими друзьями и подопечными, а это требует времени и сил.

Власть и смерть

Абсолютная власть изначально связана со смертью. Важна способность и уничтожать противников, и как бы "консервировать" их в состоянии своеобразного безвременья.

В передаче цикла "Академия" (канал "Культура") о "Велесовой Книге" было сказано, что балто-славянские корни vol, vel, vl (власть, владеть) имеют отношение к смерти и тьме. Единственная функция власти - возможность распоряжаться смертью, убить кого-то.

Существуют сказочные герои, которые действуют не так уж много, но при этом их тайные влияния оказываются наиболее мощными. Очень часто эти ерсонажи маскулинны. Самым известным образом такого рода в русских сказках становится

Кащей Бессмертный

Это абсолютный хозяин собственной смерти и, возможно, царства мертвых.

В точном переводе его имя означает "раб" (князь Игорь в плену пересел в "седло кощеево"). В сказке он пленен украденной им же девушкой и в то же время имеет неограниченную власть, обращается с другими героями как с вещами. контролирует собственную смерть - это власть высшая, но тёмная. В западных сказках такого четкого понимания взаимоотношений зависимости и власти вроде бы нет. По крайней мере, это не сказывается на именах злодеев.

Более древние и примитивные персонажи такого рода связаны не столько с управлением и удержанием в рамках, сколько с убийством, разрушением и поглощением - поэтому часто их трактуют как образы негативных материнских влияний. Вряд ли смысл пожирателя заключается только в этом; может быть поглощением грозит как раз ужасный мир без матери (мать обычно выступает как контейнер для всей психики младенца).

Людоед

Людоед - чрезвычайно частый сказочный образ. Если его всегда считать персонажем, несущим угрозу уничтожения и регрессии, то психика, описанная в сказке, пребывает в плачевном состоянии и в любое время готова развалиться.

Людоед хочет есть себе подобных. Этот образ может означать любую важную фрустрированную потребность.

Образ каннибала может символизировать очень примитивное представление о назревающей трансформации инфантильных и бедных ресурсами аспектов психики. Будущая трансформация видится с точки зрения этих крайне инфантильных персонажей - как потеря едва-едва принятой формы и полное уничтожение. не исключено, что эти содержания и не будут по-настоящему трансформированы, а послужат ресурсом для возникновения чего-то нового. Результат такого процесса заранее неизвестен, предсказать ничего нельзя заранее, и поэтому людоед только поглощает, но не возрождает. Когда возрождение все-таки происходит, это касается только персонажей, символизирующих Эго-комплекс или/и Самость и зависит от силы и выбора того персонажа, который оказался в брюхе людоеда: он может вызвать у него рвоту или разрезать живот. Словом. если трансформация запускается сама собою, то ее результат зависит от того, станет ли Эго субъектом, появится ли у него настоящая воля. Если этого не произойдет, содержание так и останется поглощенным.

Людоед как образ доминанты

В самом безобидном случае он может быть образом доминанты, когда психика жертвует всеми содержаниями доминанте и превращает их просто в ресурс. Скорее всего, так возможно - ведь некоторые людоеды - еще и неплохие кулинары. Чем доминанта отличается от автономного комплекса - осознанностью? Не всегда доминанта осознается, и людоед вполне может действовать невидимо. Людоед с тоем же успехом может символизировать и опасное, поглощающее либидо качество автономного комплекса. Может быть, направленностью воли? Но определенная волевая направленность есть и у автономного комплекса. Автономный комплекс понимается кеак субъект, пусть и нечеловеческий.

Сюжет из переработанной современным автором индейской сказки о Лисенке и Иволге: сестра пропала; младший брат не нашел ее, сошел с ума и стал людоедом. Прямо по Ухтомскому - доминанта поглощает все остальные содержания, чтобы поддерживать себя в неизменном состоянии. Этот людоед боится воды. Поливать водой - охлаждая, сохранять дистанцию; унижая, сбивать значимость. Прочие персонажи, кроме людоеда, называются "люди", героя как такового в этом сюжете нет.

Людоед и символика интеграции

Есть подобный папуасский сюжет о Солнце - людоеде. Это содержание стабильно, не развивается, но и не стареет, постоянно подпитываясь. Так психика попусту тратит ресурсы, поддерживая устаревший символ интеграции - Солнце должно сменяться Луной, циклически. Этого людоеда зашили в корзину и утопили. Зашивая в корзину, контейнируем травмирующее содержание - оно слишком могущественно, чтобы трансформироваться. А вот спуск в воду, в бессознательное, и приведет к такой трансформации - возникнет теневая сторона солнечного образа - ночное Солнце, слишком опасное, чтобы быть близко к нам.

Злодей-контролер

Если проблему развития психики сводить только к интеграции, то некий центр будет поглощать и лишать дифференцированности все остальные содержания. Такой вот измельчитель для бумаги. Так может вести себя адепт идеи личностного роста, пытаясь все психичские содержания превратить только в ресурс для Эго.

Эта проблема наметилась в 20-м веке. Например, таков "интегратор" Саурон (Толкиен, "Властелин Колец"). Сложнее Волдеморт - Расчленитель, Чужак, Тень магического сообщества и прямое производное от основного символа Персоны своего сообщества - мага чистой крови. С точки зрения Персоны магического сообщества, Гарри Поттер, Рон и Гермиона - наилучшее воплощение Тени Волдеморта: его травматического детского опыта, "падения" и нечистокровности.

Разумнее структура психики в виде некоего сообщества - это идея Хиллмена. Гарри, Рон и Гермиона, кстати, неплохо такое сообщество воплощают.

Если психика стремится к единице, к единому центру, то ей угрожает превращение в ничто. Саурон подминает под себя целые народы, и не только человеческие. Это значит, что чувства, окрашенные непривычной или не очень востребованной духовностью, будут отметены и потеряют дифференцированность.

Проблема интеграции (сознания?) в "Гарри Поттере".

Мы имеем несколько важных для Гарри взрослых персонажей.

Начнем с самого внушительного и опасного, Волдеморта. Похоже, этот персонаж олицетворяет очень старый, приземленный, лишенный способности к рефлексии и склонный к упрощениям вариант развития сознания. Эта часть сознания у "продвинутых" индивидуумов осознается мало. Эта часть сознания вроде бы целостна, устроена по типу голограммы - ведь Темный Лорд может расчленять свою душу, пусть и не до бесконечности, создавая крестражи. За это он платит предельным упрощением - ведь все крестражи однородны. Волдеморт консолидирует психику так, что в ней вообще не остается никаких градиентов и различий. И тогда расчленение на 7 или 8 частей не означает, что сознание приобрело структуру и целостность - нет, это пародия на создание полноценной системы, потому что "элементы" в данном случае совершенно одинаковы.

Может быть, создание крестража с помощью волшебных предметов - это художественный образ инфляции, при которой собственное значение теряет и Эго, и архетипический символ (чье содержание резко обедняется и заключает в себе только то, что важно для раздутого Я - в данном случае, символику власти и могущества). Отщепленные части души пассивны, существуют виртуально и пребывают в небытии.

Видимо. здесь речь идет о злокачественной регрессии фрагментов Эго: они не могут быть оживлены полностью, так как архетипические объекты (реликвии Хогвартса, например), за которые цепляются эти частичные Эго, уже лишены. Такое состояние сознания крайне неустойчиво. легко меняет фокус и переходит от психологического небытия к бытию. Само оно восстановить целостность не может, для этого необходимы помощники и жертвы, например, философский камень, кровь Гарри Поттера и отрубленная рука Червоховоста.

Таково Эго, находящееся под угрозой уничтожения, исчезновения, страха смерти. Оно стремится к стабильности, предельной неизменности - и становится крайне неустойчиым (см. Гантрипа о желанности и опасности регрессии для шизоидной психики). Поскольку Волдеморт заварил кашу с созданием крестражей и расчленением души, мы можем предположить, что именно эта теневая часть сознания является автором механизма диссоциации.

Продолжим. Поскольку есть столь важная проблема, заявленная фигурой Волдеморта, то должен проявиться и компенсирующий ее образ, Альбус Дамблдор. Поскольку Дамблдор символизирует доминирующую установку коллективного сознания, да и Гарри видит первым именно его, то это образ Волдеморта, казалось бы, компенсирует светлый образ ректора Хогвартса. Возможно, в образе Дамблдора воплощено сознание как архетип.

Такое сознание организует себя как система и допускает относительную самостоятельность частей - вспомним, что в Хогвартсе четыре факультета, и один из них, Слизерин, весьма сомнителен. Таким образом, мы имеем картину четырех психических функций, одна из которых - теневая. Личность ректора - это результат определенного воспитания, продукт культуры сообщества волшебников. Дамблдор целостен, несмотря на внутренние конфликты, описанные в седьмой книге, "Гарри Поттер и Дарф Смерти". Кстати, именно в этой книге образ Дамблдора перестает олицетворять собою коллективный символ интеграции (этим символом теперь становится сам Хогвартс) и приобретает личностное измерение. Кроме того, Дамблдор смертен и вынужден принести себя в жертву. Смертью его дух не уничтожается - и Гарри встречает учителя в своем околосмертном видении. За таким внушительным фасадом иной, теневой способ консолидации сознания. как индивидуального, так и коллективного, долго может оставаться незаметным - и поэтому гибель Дамблдора необходима для того, чтобы Волдеморт наконец-то проявился.

Оба этих образа совместимы очень плохо, и в то же время они не существуют по отдельности - ведь именно Дамблдору мы обязаны тем, что Том Реддль стал учиться в школе чародейства. Оба персонажа имеют отношение и к коллективному, и к индивидуальному сознанию. Однако, Темный Лорд постепенно становится все более могущественным и все менее похожим на человека, а Дамблдор приобретает все больше индивидуальности.

Тиран в схеме Фэйрберна

Кто он такой? Это садистический компонент расщепленного либидинозного Эго? Или дело обстоит более серьезно, и он символизирует антилибидинозное Эго?

[Интересно, что антилибидинозное Эго и регрессивное Эго смогут быть одинаково незаметными, несимволизируемыми].

Может быть, в конце концов, как предел такого развития, садистическое либидинозное Эго теряет границы с антилибидинозным. Подобное описано в эпосе "Урал-батыр"). Сначала брат Урала Шульген - образ садистического частичного Эго: он чувственный, безответственный. агрессивный и властный, хочет комфорта и готовых решений. Например. ему нужна смерть для охоты и он хочет зарезать чудесного лебедя.

Ближе к финалу, когда он перешел на сторону дэвов и стал воевать с братом, у него обнаружилась и другая цель - для собственного удовольствия с помощью дэвов убивать людей. Здесь садизм уже неотличим от деструктивности антилибидинозного Эго. Мелкий садист стал холодным и беспощадным тираном. Это его усилило.

Когда Урал победил его, он стал слаб и требовал, чтобы его приняли и простили просто так - эти действия показывают его скрытую обратную сторону - слабость и безответственность, "позорную трусость" мазохистического либидинозного Эго.

Диктатор

Эпопея о Гарри Поттере хороша тем, что сказочная история максимально приближена к реальности. Возникает диктатор, который символизирует собою смену коллективной установки и некий исторический или психический процесс, вышедший из тени на свет, ставший центральным. Он воплощает движение в желанное будущее одновременно с откатом в прошлое, в привычное, это воскрешение удобной старины и справедливости, и появление молодой энергии - это переживание нового мира, воскресения (естественно, лишь для сторонников таких диктатур). С этой точки зрения реальные Сталин и Гитлер очень похожи на сказочного Темного Лорда. Образ владыки становится объектом сильнейших чувств, полем для идеализаций, идентификаций, проекций - и как абсолютно хороший для сторонников, и как абсолютно плохой объект для оппозиции. Рядовой гражданин, захваченный этими процессами, свое "Я в истории" отчуждает.

Консолидатор Тени

На первый взгляд кажется, что в этой фигуре сливаются содержания Эго-комплекса и Деструктивной Самости. Это предел развития единичных символов интеграции, и психика возвращается к началу цикла, когда грозная Самость охраняет и травмирует ядро психики. На деле психика не развивалась, лишь деструктивные и дефектные символы наращивали мощь. Психика (индивидуальная) отторгается от амальгамы нарциссического Эго-комплекса и Теневой Самости. Все остальные содержания проецируются вовне, и такнедифференцированно, что воспринимаются просто как масса. Например, таковы Саурон и его урукхаи. Выделяется ось. ее полярности - "единичное", могущественное, изолированное, опасное, и "множественное" - неразумное, опасное, мощное. До этой поляризации Эго-комплекс пытается эксплуатировать символику интеграции.

Такой злодей своими вредящими деяниями очень напоминает антилибидинозное Эго (в представлениях (Фэйрберна - Гантрипа). Он плохо заметен до поры до времени. Когда это содержание подвергается инфляции, то становится видимым: это происходит, когда Контролер престает мучить слабых и начинает претендовать на то, что бы контролировать процесс интеграции, что в норме делается архетипом Самости. Может быть, центральное Эго путает их и с антилибидинозного Эго переносит свой страх на Самость?

Сам себе объект

Для травмированной или примитивной психики характерны две потребности: первая - стремление к абсолютной автономии, независимости от реальности и от важных объектов; вторая - стремление к очень определенной, жесткой и желательно неизменной структуре психики, которую легко отождествить только с Эго-комплексом. Оба этих стремления не то чтобы конфликтны - они дополняют друг друга и обе имеют самое прямое отношение к иллюзорному всемогуществу.

Эти стремления и воплощаются в образе Злодея-Контролера. Этот персонаж - одновременно и образ чрезвычайно могущественного, усиленного Эго, и одновременно объект для этого Эго. Эта структура замыкается сама на себя. В сказках это выглядит так: Злодей-Контролер бережно отделяет и прячет часть себя, которая становится важнейшим объектом. Так Кащей заключает иглу, свою смерть, в несколько оболочек (цитируй). Так Темный Лорд создает крестражи. Это похоже на захоронение отщепленной и постыдноцй умершей части по схеме Фэйрберн. Значит, воссоединение разъединенных частей будет угрожать неконтролируемой (вот ужас для Контролера!) регрессией, которая и воспринимается как смерть. Значит, пустая полужизнь тирана - это и есть бессмертие?

Поскольку объект уже есть, то любые реальные отношения (кроме отношений власти и подчинения) кажутся такому Злодею очень опасными, ведь партнер посягает на то, чтобы овладеть его сутью. Кроме того, если самый важный объект - это часть себя, то интегрироваться он будет примитивно: это будет регрессия. Кто кого поглотит - Кащей свою смерть или смерть - Кащея? Это заранее не известно. Тогда и отношения с партнером такой тиран будет строить, поглощая партнера и стараясь при этом остаться неизменным. Очень хороший пример таких отношений - сказка Дж. К. Роулинг "Мохнатое сердце колдуна" из сборника "Сказки Барда Биддля".

Злодей-Контролер и способность к символизации

Символы не очень-то доступны таким персонажам. Если в сказке появляется чудесный и могущественный предмет, то Злодей-Контролер овладевает им и нещадно эксплуатирует только ради усиления своей власти. Тайна волшебной вещи и ее прочие свойства утрачиваются, и волшебный артефакт становится воплощением всего лишь одной функции - контроля и иллюзорного всемогущества. Символ так выхолащивается. А волшебный предмет в сказке приходится уничтожать (вспомним, как реликвии Хогвартса стали обычными вещами - когда Волдеморт поместил в них части своей души). И Злодей-Контролер попадает в двойную ловушку, которую сам себе сделал: он не верит символу, так как не может им полностью управлять; когда же символ удается подчинить, он лишается своих интегрирующих свойств. И тиран хотел бы отказаться от волшебного артефакта, как от обманувшего его объекта, но не может, так как этот артефакт хранит нечто жизненно важное для него. Так с символом обращаются как с частичным объектом или частичным эго. Поскольку он все еще символ, все еще неоднозначен, то может служить контейнером для важных содержаний, с которыми примитивное контролирующее Я не справляется. Символ также служит архаичной границей - отсекает того, кто им "овладел", от мира гибких и непредсказуемых отношений, от действительности, позволяя ему вознестись чересчур высоко.

Символ, архетипический образ - это по определению не-Я. для Злодея-Контролера граница между Я и не-Я утеряна, и поэтому волшебная вещь становится своего рода переходным объектом (понятие теории Д Винникотта) - одновременно переходный объект является и частью меня, и вещью, от меня отличной. С ним нельзя идентифицироваться. нельзя и полностью отказаться. Между Контролером и важным для него объектом есть очень тесная, холодная зависимость, но не диалог. Объект сковывает. Алый Король, например, не может покинуть Темную Башню - и он ненавидит ее, готов разрушить, чтобы освободиться и обрести полную силу (С. Кинг, "Темная Башня", "Черный дом"). Обретение силы зависит от того, удастся ли разрушить или уничтожить объект. Это снова двойная ловушка: Злодей-Контролер погибнет, если добровольно откажется от объектов (ведь в них заключен его внутренний стержень); но если не разрушит, то его возможности будут связаны. Это важно, если объект - не фикция, а настоящий символ Самости. Темную Башню воздвиг не Алый Король. поэтому она сильнее его, и он ее ненавидит. Точно так же молодого Тома Реддля притягивают реликвии Хогрвартса, не им изготовленные и не ему принадлежащие.

Тогда Злодей-Контролер делает следующий ход и становится жестоким тираном, не допускающим никакой свободы, никакой индивидуальности для тех, кто подчинен ему. Сподвижники низводятся до уровня функций, инструментов. Так Злодей-Контролер претендует на то, чтобы самому стать интегрирующим символом, но интеграция здесь понимается очень грубо. Из Девяти Кольценосцев, например, самостоятелен и важен только их глава, бывший ангмарский Король-Ведьмак, а остальные назгулы просто упоминаются. Может возникнуть и более интересный вариант, как если бы интегрирующий символ не только упорядочивал, но и сам порождал психику (кажется. так не должно быть). Например, Саруман создает себе отдельную силу. модифицированных орков-Урукхай. Эти орки называют себя Урукхай, а не Урукхаи, только в единственном числе - это значит, что индивидуальностей у них нет (хотя есть некоторые различия между особями) и они воспринимают себя как единую уникальную силу ("Властелин Колец").

Следует прояснить. всегда ли соединение материнских влияний и аспектов Самости столь опасно.

Оставить комментарий © Copyright Семкова Мария Петровна (mari_sem76@mail.ru) Размещен: 02/03/2016, изменен: 02/03/2016. 36k. Статистика. Эссе: О способах интеграции психики в сказке и фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Если материнскиевлияния неудовлетворительны, то создание целостности начинается в области бессознательного куда раньше, чекм в сознании - как и кем создается эта целостность?

Семкова Мария Петровна : другие произведения.

3. Сказочные злодеи: Консолидатор Тени