Длинный - главный герой этого свитка - родился во времена императора Августа Цезаря. С республикой - слава Богам! - покончили ещё во времена Гая Юлия Цезаря, коему Август приходился внучатым племянником. Правда при этом заговорщики покончили и с Цезарем. Сила империи была тогда велика, а просторы, над которыми гордо реяли римские орлы - необъятны. Однако на северных границах уже сражались между собой племена варваров, впоследствии подчинивших Рим - больше, чем просто город, и больше, чем просто государство. Городов в Европе и тогда было много, как собак нерезаных, но что нам за дело до каких-то городищ, когда был только один Город, в который рвались миллионы сердец. И вот в 753 год от основания Рима на окраине небогатого района Города родился Длинный. И мало кто услышал первый крик малыша - мать, повитуха, да пара рабов. Остальная огромная территория под сенью римских орлов пропустила сей факт мимо своих ушей. Великое суждено заметить, только пройдя длинный путь и обретя историческую перспективу.
Первое, что он помнил - руки матери, огромные, как океан, тёплые, как шерстяное одеяло и пахнущее чем-то волшебным, сладким. Мама - это бог! Мама - это всё хорошее! Мама - это жизнь! Мама! Отец был больше, сильнее и пах резко. Когда Длинному ещё было очень мало годков, он начал пить и пить по-взрослому, так что к запаху пота стал примешиваться отвратительный запах дешевого вина, а иногда и блевотины. Сначала отец продал свою лавку, потом рабов, потом умер то ли от вина, то ли в пьяной драке - мама никогда не говорила об этом.
И так счастливое детство незаметно стало детсвом суровым, Уместен анекдот, близкий к реальности. Одного плебея спросили:
- Кто научил вас делать сразу несколько дел, подобно великому Цезарю?
- Моя мать, простая плебейка, - ответил тот. - Она ухитрялась стоять одновременно в пяти-семи очередях!
Длинный помнил эти очереди, бесконечные и унизительные очереди за хлебом.
I. Рим слезам не верит
В империи много городов, но когда говорят "город" всегда имеют в виду только один, великий и непобедимый Рим - это целый мир столь же манящий, как всякие сказки про рай и загробную жизнь. Не многие в империи были в городе, а их тех, кто был - не многие вернулись домой, чтобы рассказать о его диковинах. Длинному повезло - он родился в городе, а значит уже при рождении попал в вожделенное меньшинство римских граждан.
Родился Длинный в инсулле на одном из многочисленных перекрестков бедного района - это шестиэтажное здание на годы детства стало местом войны и мира. Дети жестоки, а римские дети жестоки особенно, всякий недостаток высмеивается, если ты дылда - будь добр драться в два раза чаще окружающих. Длинный с детства насмотрелся на пьянство, разврат, драки, поножовщину и убийства. Да что говорить - на их перекрестке однажды зарезали сенатора. Говорят, случайно, но мы же понимаем, что в мире и в Риме ничего случайного не бывает. Всё - из-за денег. Звон сестерциев (а ещё лучше динариев - это целых четыре сестерция) манит многих, а заветных кружочков на всех не хватает.
Родился маленький человечек, которому было суждено изменить историю, в консульство Гая Юлия Цезаря Випсаниана - римский военачальник, внук и приёмный сын Октавиана Августа, консул первого года н.э., один из наиболее вероятных наследников власти Августа, римский военачальник и Луция Эмилия Лепида Павла - был женат на внучке Октавиана Юлии, консульские обязанности исполнял в одиночку, поскольку Гай находился в армянском походе, где будет ранен копьем предателя Аддуя, рана окажется серьёзной, и Гай сложит с себя все полномочия и отправится в Рим, но в феврале четвертого года н.э. он скончается в ликийском городе Лимира.
Город - это настоящий муравейник, в котором живут, любят, рожают, старятся и умирают более миллиона человек. Второй Рим - это город статуй. Сколько их? Да ни один римлянин не скажет, но любой при наличии денег поставит статую в собственном доме или в общественном месте. А ещё Рим - это город бань, из которых общественных насчитывалось более 800 и почти столько же частных. В настоящей терме оборудованы следующие помещения: Аодитриум - продолговатая комната, раздевальня со сводным потолком; Тепидариум - теплая голубокупольная комната с бассейнами, ваннами и душем, выложенная мрамором; Фриджидариум - такая же комната, но холодная. Бани были больше, чем просто помывочными, при них обязательно имелись массажные комнаты, огромные залы для гимнастических занятий, выступлений поэтов и музыкантов, и даже библиотеки и сады. В правление благословенного Августа - да продлит Всемогущий Юпитер ему годы! - в городе возвели 170 терм. Некоторые из них были настоящими дворцами и городками, например, знаменитый терм Каракалла занимал площадь в 12 гектаров и вмещал 2300 человек. Что уж говорить об императорской бане - мозаика на полу, мраморные бассейны, фонтаны, золотая и серебряная мебель, великолепные скульптуры. Вода в терму подавалась по серебряным трубам. Термы топились древесным углем, дровами или нефтью, а еще так называемыми бездымными дровами, смачиваемыми в отстое оливкового масла. "Наши бани накаляются так, как будто кругом пожар!" - как-то сказал один центурион. Эту крылатую фразу украл вечно морализирующий философ Сенека, который сам особой моралью не отличался.
Едва ранним утром бой барабанов или звон колокольчиков извещал об открытии того или иного терма, как тут же многие окрестные римляне устремлялись туда. Плата за вход была не высокой - издержки покрывала императорская казна, а детей вообще пускали бесплатно (в праздники такое позволялось и взрослым).
Целыми днями проводила в банях римская знать: в занятиях гимнастикой, упражнениях владения мечом, играх в гарпастум, в переводе "игра маленьким мячом", она сродни комбинации современных футбола и регби и довольно жестокая - шею владеющего мячом игрока соперники могли и открутить. Римские мальчишки играли в гарпастум на улицах. Сладкоголосый Цицерон описал одно судебное дело, в котором мужчина был убит при бритье из-за того, что в брадобрея попал мяч. Есть что обсудить в банях! И всю эту кипучую жизнь сопровождали популярные банные процедуры: сотни банщиков, массажистов, мозольщиков натирали тела лебяжьим пухом, очищали кожу деревянными скребками, растирали их бальзамами и ароматическими маслами и избавляли от мозолей, а также разминали мускулы.
"Брошу я мяч и с Марсова поля направлюсь в баню" - вырвалось из уст греческого поэта Горация. Например, можно направиться в виденный издалека терм Агриппы - самый первый в Риме. Перед входом в него стояла статуя чистящего свое тело скребком юного атлета Апоксиомена. Бассейны тут выложены были таким прекрасным мрамором, отмечал Сенека, какой редко встречался даже в храмах.
"Баня, любовь и радость - до смерти мы вместе" - эпитафия на каменной плите неизвестного римлянина. И то верно, ведь жизнь римлян немыслима без бани-терма. Метко подметил Сенека: жалким бедняком считал себя тот, у кого на стенах бани не сверкает драгоценный мрамор и вода не льется из серебряных кранов.
Длинный на всю жизнь запомнил этот день. Он пытался забыть его, но не мог. И вот опять прошлое напомнило о себе.
- О Боги! Опять эти знаки. Прочь! Прочь отсюда! - гадалка взвилась и стала что-то энергично кричать на тарабарском языке своим рабам. Те быстро свернули палатку, как будто её на базаре никогда и не было. Она напомнила ему другую гадалку или эту же, только значительно младше...
- Чего это с ней?
Длинный не ответил, как вспышка обычное людское торжище прорезала совсем другая картина. Его мать, красивая и добрая и противная гадалка с бородавкой на щеке, он боялся незнакомой шумной тетки и не хотел показывать ей свою ладошку, но мама взяла его ручку в свою и он успокоился. А потом даже под слоем пудры гадалка побелела и прошептала...
- Он убьет бога!
И не смотря на предложенное щедрое вознаграждение, больше ничего не сказала тогда (впрочем, от сестерциев не отказалась). Мама заплакала и долго целовала его, буквально умыла своими слезами. Он тоже хотел заплакать, но больше всего он хотел взять камень и запустить в спину той злой тетки, что расстроила его маму. Тогда он ничего не понял. Бред какой-то. Но слова засели где-то в глубине его пропаленной солнцем и натертой шлемом головы. И как-то раз ночью он проснулся и прошептал: "Я убью Бога!" Как человек военный Длинный решил узнать, когда и при каких обстоятельствах он это сделает, но не было разведчиков, которым он мог бы задать соответствующие вопросы. Отряды разведчиков не заглядывают за горизонт грядущего. А гадалки, они такие пугливые - увидят его ладонь и бледнеют и причитают, как будто он носитель смертельной и заразной болезни.
II. Мозоли
Все несчастья начались с них. И как всегда беды явились незваными и никакие жрецы их по знакам не предугадали, ни по полёту птиц, ни по внутренностям убиенных животных. Ненастья выглядели как радость, прикинувшись фортуной они проползли в мою судьбу. А после случившегося мозоли зажили уже своей жизнь в байках и историях - это уже не мои истории, а истории про меня. Шлейф за мной, мной не контролируемый. В какую бы дыру меня ни занесло, всегда рядом смешки Длинный - это тот, что пострадал из-за мозолей.
Не помню когда и при каких обстоятельствах я услышал занятную историю о евнухах в термах. В памяти лишь суть зацепилась. У евнухов не бывает мозолей. У них если ремешок сандалий натирает, так уж до потертостей. До мяса. Такая вот анатомия. Нет яиц - нет мозолей. Помню, что тогда я смеялся над сим фактом. Естественно у меня были мозоли и в бане от них избавляли специально обученные люди.
Много зим спустя мозоли меня и нашли. Я стоял в оцеплении одного очень важного объекта - то ли гарема, то ли дорогущего публичного дома, куда простому легионеру путь заказан. Вот я и охранял молодых дам от сладострастных лиходеев. В обозначенные часы было приказано евнухов пускать и выпускать, принца варварского пускать и выпускать, а больше никого - так звучали указания центуриона. Вот я и блюл. Евнух раз, евнух два, евнух... стоп, а чего это у него на пальце большом? Мозоль? Ах ты мошенник, мимо меня не проскользнешь! И не проскользнул. Взял я довольно субтильного юношу за тогу и отвел под белы рученьки к центуриону. И доложил:
- Вот нарядился евнухом, да прокололся, у них же мозолей нет, а у этого вон, на пальце, смотрите...
И тут у центуриона лицо как вытянется!
- Длинный, отпусти сейчас же, это же ...! - и начальник сказал имя, которое лучше не произносить всуе при подобных не фартовых обстоятельствах.
Ну откуда мне было знать этого родовитого отпрыска в лицо? И главное не так его расстроило, что он в гарем восточный не попал, как причина его маскировку открывшая. Погорел из-за мозолей! Анекдот достойный пера Овидия.
Сначала я оправдывался, потом я кричал о своей невиновности, потом доказывал, что действовал по уставу, но чем выше я возводил вокруг себя защитный частокол из кольев логики, тем больше поленьев попадала в костре острот насмешников. Тогда я начал пить и отдаюсь сему греху до сих пор. А пить легионеру можно. При наличии хорошего здоровья и отсутствии иллюзий о повышении.
Лучше бы я оракула не спрашивал. Но спросил. И получил дополнительный груз, который не преминул утопить в вине.
"Ты поможешь изменить мир и будешь за это забыт" - вот его слова.
А потом Длинный пошел к очередному предсказателю и тот долго смотрел в его ладонь, потом затрясся и убежал. А когда Длинный догнал его и приставленным мечом у горло настоял на ответе, тот весь белый и в испарине сказал страшные слова:
- Ты убьешь бога!
Длинный отпустил этого духовидца, тот побежал по улице и поскользнулся на выброшенных из окна нечистотах и больно ударился спиной о мостовую. Вот ведь уродец, даже не знает, где сам упадет, а другим судьбу пророчит...
Много зим и много лет минуло. Длинный перевелся на Восток и дослужился до звания центуриона. К ним в лагерь приблудился голодный и грязный греческий философ Платон. Он мог ругаться на восьми языках, знал смешные истории на все случаи жизни и мог выпить кувшин вина зараз. Такие таланты легионеры оценили. Им было скучно в Иерусалиме - городе, позабытом римскими богами.
- А чего тебя назвали Платоном - родители увлекались философией? - спросил легионер Плешивый, он мог орехи пальцами колоть и был сильно волосат, как на голове, так и на груди.
- Или философами?
- Ты, случаем, сам не заднепроходный? - шутили бойцы.
- Меня зачали под платаном, - гордо заявил Платон и выпятил худую грудь.
К его чести он мог два часа доказывать, что женщину лучше удовлетворять в рот, потом за два чача он опровергал эту галиматью и доказывал, что только в передок её надо иметь, а затем за два часа разбивал и это утверждение и обосновывал, что по-настоящему насладиться женщиной можно только анально. Так и прижился Платон среди них. Ел он мало, ну, а если хотел выпить вина, то смешил солдат просто до колик, до слез, до хохота под скамейками. Только по утрам, когда ещё никто ему вина не наливал, Платон сумрачно рассуждал о бренности бытия и мире страданий, а мог и богов присовокупить.
В одном из веселых домов со шлюхами.
- Тебе не нравится это соблазнительное тело? - подбивал Платона на диалог Плешивый.
Сидевшая на его коленях проститутка приняла еще более призывную позу.
- Она не более чем сонм корпускул. Пифагор называл мельчайшие частицы, из которых мы состоим атомами. Это облако атомов.
- Но, согласись, прекрасное облако атомов. Слушай, облако, может мне не платить тебе за услады, ты же облако? - Плешивый ухватился за упругую титьку знойной прелестницы.
- Да я призову всех богов, чтобы они тебя прокляли. Или ударю вот этой чашей вина! - женщина была фактуристая и сильно ударить могла.
- Слушай, Платон, кончай тут философию. Мы отдыхаем. А ты бросаешь в массы непонятные слова. Придумал какой-то сонм корпускул.
- Это не я придумал.
- Не важно. Брось развращать нашу палатку. Тут и так обряды никто не соблюдает. Я даже сомневаюсь, что кто-то еще верит в Юпитера.
- Я точно не верю. Богов вообще нет. Так сказал Эпикур.
- Выпей вина, давай, давай, по глоточку выцеди это облако атомов и Эпикур с прочей премудростью тебе будет не брат.
Всеобщий смех. Как говорится, театр уехал, а клоуны остались. А ещё говорят, кто в легионе служил, тот в театре не смеется.
В другом кабаке им начал вещать за жизнь неприятный и бедно одетый старикашка. История была про иудеев, которые спаслись от египетского фараона. В общем, провинциальные дела.
- ...и тогда море расступилось и они прошли аки посуху.
- Старикан, ты ври да не завирайся. Какое там море? Болото. Утонуть, конечно, в нем можно, тем более, если под ноги не смотреть. Но моря там нет. Иудеи вышли из Египта через болота. А если ты будешь и дальше здесь сказки рассказывать, то оплатишь всем вино.
Старикан замолчал быстрее, нежели от угрозы отрубить ему голову. То ли жаден был, то ли денег у него совсем не было. Но потом не сдержался и съязвил:
- А всё-таки море расступилось пред ними!
- Ага, море... там болото, просто болото. На колесницах туда ехать - верх стратегического мастерства, они бы и без ветра застряли, а уж если ветер с моря, то тут только за хвосты у коней и держись. Обычная военная история из разряда "обосрались по полной программе".
- А как же божественное вмешательство?
- Ну, предположим, этот их еврейский бог дул на море, чтобы насолить египтянам. Но тогда скажи, почему наши легионы сейчас стоят в Иерусалиме? Чего на нас никто не дул, а?
И снова проститутки и вино, вино и проститутки. А что ещё делать легионерам в римскими богами забытом городе Иерусалиме? Очередная славная история, военная, разумеется.
- Как-то раз мы выходим из лагеря в полном боевом. Враг у ворот, можно сказать, а тут эфиоп прямо по курсу, кожа чёрная, что сажа в жаровне. Изрубили мы его, - делился воспоминаниями Хромой, на самом деле он был скороходом и никто не мог догнать его на марше.
- За что?
- Так примета плохая, перед боем эфиопа встретить. Вот мы его и не встретили, можно сказать.
- Какой-то ты чернист.
- А вот я знавал одного эфиопа, так тот с одного удара стол разваливал, - заметил Плешивый.
- И что?
- Стол вот такой как этот не каждый развалит. Вот я развалю.
- Так по твоему выходит, что если кто стол с удара разломает, то это человек, ну а тот, кому это не под силу, уже и нет?
- Недостаточно человек! - воздел палец в потолок Плешивый, а потом стал тискать очередную фактурную прелестницу, потому что щупать женщин гораздо интереснее, чем философствовать.
- Ты выходит столист.
- А ты кто такой?
- Он софист, стол разломать не может, Солнце сколько его ни красит на маршах, а рожа - всё белее козьего молока и хоть десять лет этот стол дубасить будет, все равно мы на нем еще выпьем.
- Ого, к нам пришёл мозолист.
- Мозолист, за это надо выпить!
- Выпьем! - у Длинного сегодня было хорошее настроение, ему опять приснилось, что он наносит удар. Тот самый удар.
Тот же бордель, те же легионеры.
- Точно тебе говорю! Львы боятся петухов. Так у Аристотеля написано! - раздухарился Платон.
- Любишь ты забивать себе голову всякими греками.
- Бродячий цирк! - стукнул по столу Длинный.
- Какой еще цирк?
- К нам приехал цирк, в нем есть лев, а петуха мы возьмем здесь.
- Это же мой петух! - возопил хозяин дома гостеприимства.
- Хорошо, купим.
- Другое дело.
Ватага слегка пьяных вояк потащила петуха в цирк, и пока они перемещались от одной таверны до другой, компания всё увеличилась и хмелела.
Наконец добрались до цирка и вошли в него, как меч в сено. Никто не может не пустить кучу пьяных легионеров туда, куда они намереваются забуриться. И кому ты будешь жаловаться на римских легионеров во главе с центурионом, а? Ты что ли бессмертный? Длинный закинул в клетку со львом петуха. Тот недолго трепыхался - пасть льва сделала своё дело - капельки крови забрызгали первые ряды пьяных в стельку зрителей, тогда как последние ничего не могли разглядеть и спрашивали: "Ну, кто кого?"
- И чтобы мне впредь байками Аристотеля наслаждаться вином не мешали!
- Но ведь это не доказательство того, что львы не боятся петухов! - не согласился Платон.
- Вот эти перья, - Длинный схватил парочку, - и вот эта кровь не доказательства? Ты не только глуп, но и слеп.
- Льву просто некуда было бежать... - но Платону не дал договорить такой бурный смех, что потом долго его запивали вином.
Снова бордель с кабаком или кабак с борделем. Длинный слушал и не мог понять нравятся ему эти речи или нет.
- Рим - это не только город, это целый мир, это образ жизни для квиритов и для миллионов варваров вокруг. И раньше Рим был республикой. А сейчас...
- Какая разница как это называется. Рим есть Рим.
- И кто в нем правит? Сенат, народ... или тиран?
- Ты назвал цезаря тираном?
- А кто, по-твоему, Тиберий?
- Цезарь...
- Он чудовище. Он убил своих родственников, он убивал сенаторов, он убивал всадников, а одного центуриона он убил за кражу павлина.
- Если бы ты у украл моего павлина, я бы тебя тоже убил!
В ходе дальнейших дебатов легионеры сошлись на том, что в общем им живется не плохо, убийства сенаторов их не касаются, но хотелось бы увеличения жалованья. А то цены растут, а динарии дешевеют.
Ещё один вечер в борделе. Длинный слушал и не мог понять: речи ему не нравятся или сильно не нравятся.
- Посмотри на это лицо. Тебе оно кажется красивым? Тиберий умер, да здравствует преемник? Гай Цезарь! Что за имя! Спасение ли Риму грядет? Сын Германика! - воскликнул радостный Хромой.
- Германика не трож! - не разобравшись в суди диалога, завопил Плешивый.
- Я им восхищаюсь! Вот это был бы император! Но яблоко от яблони часто падает далеко. Мы ждем, что сын воплотит невоплощенное отцом. Но кто знает... на что способна эта голова...
Длинный вперился глазами в монету. А что, если... Но вслух он сказал другое:
- А знаешь, что мне хочется?
- Риторический вопрос ты задал. Отвечай уж.
- Бросить бы мяч и с Марсова поля направиться в баню!
- Согласен. А может, бросим здесь все и махнем в Рим, а?
- И как ты себе это представляешь?
- Не знаю.
- Вот и я не знаю.
III. Удар
786 год от основания Гима (33-й год н.э) В этот год консулами были: Луций Ливий Оцелла Сульпиций Гальба (будущий император) - происходил из славного и богатого патрицианского рода Сульпициев, в детстве он был усыновлён своей мачехой Ливией и прожил почти всю жизнь под именем Луция Ливия и Луций Корнелий Сулла Феликс - потомком знаменитого диктатора Луция Корнелия Суллы и триумвира Гнея Помпея Великого. Во были времена. Говорят, когда Сулла зашёл со своими легионами в Рим, стены домов можно было красить кровью. Впрочем, историки склонны к преувеличениям.
Снова будни легионеров в увеселительных заведениях.
- При Августе такой всеобъемлющей коррупции не было!