Военная дефекация

     Вот, нашел тему для разговора, скажут многие и будут правы.

     Военная среда, это особый коллектив, в котором, иногда, возникают странные мысли и проблемы.

     Это, я думаю, от постоянной готовности к обещанной нам нашим руководством войне с проклятым империализмом. От страшных картинок, развешиваемых политработниками, где изображался странный господин в цилиндре, с толстым животом и бомбой в руке.

     Вот скажите, разве можно воевать в цилиндре? Да еще и швырять бомбы.

     Тогда с какого бодуна наш политработник, ни с того ни с чего спрашивал- 'Вот скажешь в чем разница между дефлорацией, дефекацией и децимацией, поставлю зачет'.Это на зачете по марксо-ленинской подготовке.

     Так, от внутреннего напряжения и не то спросишь.

     А военный народ рангом пожиже, снимал это напряжение разными шутками, которые в нашей среде приобрели эдакое воздушное названия-'подъебки'.

     Требования и степень юмора в этом сложном вопросе у каждой категории была своя.

     У летного состава она, в основном, носила незлобивый характер. Ну типа, стукнуть сзади по шлемофону члена своего экипажа ладошкой по голове. А он стоит спиной к вращающимся винтам самолета, в готовности к нырку в люк.

     Коленки сами подгибаются...

     Или, работая в грузолюке самолета Ил-38 изобразить звук системы выполняющей закрытие створок люка. Причем, все знали, что перед такими работами самолет обесточивался, выключался 'Главный'-тумблер управления цепями сброса оружия и отсоединялись тяги приводов закрытия створок. Но, тем не менее, при звуке 'Ш-ш-ш...', все дружно шлепались животами на бетон. Ибо створки люков приходились на уровень жопы, а давление в системе закрытия створок было около 150 атмосфер.

     Шутки же штурманского состава носили вообще детский характер. Ну, спрятать карандаш соседа, засунуть в контейнер с вещами переводящегося к новому месту службы сокамерника по общежитию булыжник весом с десяток килограмм. Типа 'горсть родной земли'.

     Считалось шуткой подсказать другой подъезд дома, бригаде из экипажа, которые тащат пианино на четвертый этаж, а точного адреса счастливца получившего квартиру, не помнят.

     У технического состава требования к юмору были немного другими. Возможно, эта особенность выработалась приземленностью к суровым тяготам и лишениям и близостью к людям физического труда.

     Итак о дефекации.

     На стоянке эскадрильи имелся туалет типа 'Избушка'. Ничего примечательного, только от стоянок самолетов далеко. Все понятно, но часто у человека, за которым была закреплена конкретная стоянка, допустим прапорщика Пупкина, возникали сложности. Ночью, в дождь, в мороз не всем хотелось тащится к избушке, и они выполняли святой долг бомбометания рядом с земляным обвалованием, в котором и находится самолет.

     А Пупкину все это убирать. Ведь гадить в высокой траве неудобно, а присесть на бетоне ух как приятнее.

     А по маленькому сходить? Так это вообще не вопрос. Вот у истребителей, повадились бегать ссать за металлический отражатель газовой струи самолета. Там струя, тут струя. А какая собственно разница? И так достали механика, что тот подсоединил к отражателю провод с напряжением.

     Ну это уже не очень чтобы юмор, особенно если он касается будущих сексуальных отношений в семье ссыкуна- неудачника.

     И так, молодой лейтенант попадает в коллектив прапорюг, которым сам черт не брат и которые отмотали лет по 20 службы.

     Зима, снега по колено, ночь, идут полеты. Отправив свой борт выполнять боевую задачу, народ сидит в бетонном сооружении, встроенным в земляное обвалование. Пьют чай, греются у самодельного обогревателя-козла и травят байки.

     Молодому лейтенанту приспичило по большому, подефекалить, так сказать. Идти триста метров к избушке ну совсем не хочется. И вот, делая вид, что хочет размяться, он выходит на улицу.

     Пупкин сечет все с первого раза. Система отработана.

     За лейтенантом тихонько выходит пупкинский соучастник с совковой лопатой.

     Лейтенант, спустив меховые штаны, присаживается в предвкушении. В это время прапор-сволочь сзади тихонько подбирает лопатой продукт творчества и исчезает как призрак в ночи. Лейтенант, вытер задницу кусочком ветоши, ну он же эстет, поднимается и натягивает штаны.

     Пытаясь обозреть шедевр, он с удивление не находит своего бывшего обеда и ужина. С усердием попинав снег ногой, помяв живот, он возвращается в коллектив.

     Все продолжают заниматься своими делами. Через пять минут Пупкин начинает шмыгать носом, крутить головой- Что то говном завоняло? Что за хрень. Мужики, хорош пердеть.

     Лейтенант ерзает. Остальные тоже делают вид, что принюхиваются.

     Скоро все успокаиваются, но только не лейтенант. Он с задумчивым видом, посвистывая, снова идет на свежий воздух и отойдя за контейнеры начинает исследовать свои штаны. Выворачивая шею и ощупывая себя сзади, пытается решить головоломку. Или жополомку, не знаю как назвать. Не обнаружив ничего, он вприпрыжку возвращается к своим подчиненным.

     История повторяется, теперь уже все жалуются на запах.

     Несчастная жертва розыгрыша снова шмыгает на улицу, снимает штаны, приглядывается и принюхивается. Ни-Че-Го !!! Он снегом протирает голую заднцу, какая там уже к херам ветошь. Протирает снегом руки. И на всякий случай умывается снегом. Все, грех первосерства смыт.

     Прапора не могут издеваться над своим непосредственным начальником. Но учить молодого то нужно. И когда лейтенант ,после окончания полетов, отправляется домой, в его дипломате удобно лежит продукт его творчества, завернутый в промасленною бумагу и вложенный в целлофановый пакет.

     И я больше чем уверен, что он никогда не станет гадить ибо изречено для холостяка -'Не живи там где ебёшь, и не еби там где живешь', это впрочем касается и дефекации.

     .