Семашко Николай Панда : другие произведения.

Жан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все 12 глав! Стиль, в котором написан роман, мной назван "Поиском внутреннего Буратино", несостоявшийся журнал "Колючий", опубликовавший этот текст, назвал его "реалити-романом". Некоторые известные издательства отвергли, сославшись на то, что роман написан в неприемлемом для них формате. На этот текст у меня ушло 4 года, и мне было весело и интересно, надеюсь и тем, кто его прочтет, тоже скучать не придется!
   - Чего это?
   - Картины, - ответил Валерка. - Да ты погляди, там интересные есть. Я тоже сначала думал, что одно гээмка, а посмотрел - ничего.
   Иван открыл альбом и попал на большую, в разворот, репродукцию. Она изображала большое полено и лежащего на нем вниз животом голого человека.
   - В поисках внутреннего Буратино. - прочел Иван название. - Непонятно только, где он Буратино ищет - в бревне или в себе.
   - По-моему ответил Валерка, - одномайственно.
   В. Пелевин
  
  
   Глава 1
  
   ПЕДОР КАРЛОВИЧ
  
   Я встретился с ним на станции метро "Обухово", возле выхода с эскалатора. Мне сказали, как я смогу его узнать, он будет держать газету свернутую трубочкой.
   Это был парень лет восемнадцати, невысокого роста коротко подстриженный, я направился к нему.
   -Привет, это я должен с тобой встретиться, мне сказали, что я узнаю тебя по этой газете и я указал пальцем на газету. Он, как-то испуганно взял ее в другую руку и стал постукивать ею, как дубинкой по ладони, затем спросил;
   - Откуда ты узнал об этой работе?
   - Да очень просто, на Московском вокзале мне захотелось есть, я подошел к тележке, ну ты знаешь внутри которой пирожки, купил пирожок и прочел объявление, что требуются продавцы пирожков.
   - Понятно, как тебя зовут?
   - Жан.
   - Ты что придурок?
   - Разве я сказал, что я придурок? Я сказал,что меня зовут-Жан.
   - Ладно, неважно пойдем, Бек разберется.
   Мы вышли на улицу.
   - А кто этот Бек?
   - Бек - крутой чувак, возглавляет группировку мальчиков-корейцев.
   "О, Боже!" - подумал я; "бандиты уже сколачивают банды из детей".
   - Он, что тоже кореец?
   - Естественно.
   - Так он, что прямо из Кореи привез этих бедных мальчиков?
   - Ну, ты и скажешь! Бек и его мальчики выходцы из Узбекистана, узбекские корейцы.
   - А какое же отношение он имеет к торговле пирожками?
   - Прямое. Он контролирует примерно треть всех торговцев пирожками в городе.
   - А шаверма тоже под его крышей?
   - Ну, ты загнул, шаверма - это золотая жила, этим руководит один белорусский чеченец, Василь Сасаев, прямо из Чечни.
   - Ты думал, откуда у боевиков деньги на оружие, вообще на войну? Думаешь, им какой-то там Усама Бенн Ладдан помогает? Да они с продажи шаверм такие бабки сосут, что самого Бенна Ладдана могут финансировать.
   - Ты неплохо разбираешься в политике.
   - Ерунда, вот покрутишься пару годков в этом бизнесе, тоже будешь шарить, что к чему. Смотри, вот тачка Бека - он указал рукой на новенькую, зеленую " BMW".
   "Неужели так можно подняться на пирожках? Что это за страна, где даже к продаже пирожков присосалась мафия? Наша мафия наверно самая развитая в мире, Аль Капоне, вероятно даже не мечтал о таком размахе".
   Парень повел меня на задрипанный рынок, находящийся неподалеку от метро. Здесь ютилось несколько контейнеров и палаток. Он провел меня в самый конец рынка, где находилось двухэтажное, сероватое здание. Мы поднялись на второй этаж.
   - Здесь офис Бека, - парень показал на обшарпанную дверь, на которой висела табличка; " ВЕК ".
   " Символично", подумал я. Парень постучал.
   - Войдите! - раздался за дверью басовитый, гортанный голос.
   Мы вошли. Помещение напоминало вахтерскую каптерку, на полу валялись какие-то фуфайки, кругом была грязь. Из мебели только несколько стульев, шкаф канцелярский, практически пустой, на полке, где должны были быть папки с бумагами или книги, почему-то валялись грязные носки.
   За столом похожим на парту восседал Бек - плотный, немного полноватый мужчина, около сорока лет с внешностью типичного корейца, а для меня они все были на одно лицо. Не знаю чем, но он мне показался даже симпатичным. Возле него стоял другой кореец, напоминавший борца сумо.
   - Бек, вот новый парень хочет пирожки продавать, ну, я пошел?
   - Хорошо Миша, свободен.
   С минуту Бек осматривал меня сквозь свои глаза-щелочки.
   - Хочешь получить работу?
   - Хотелось бы.
   - Ты знаешь, почему я занимаюсь этим делом, подбором персонала? - не дожидаясь ответа, он продолжил, - потому что мне нужны не столбы, а настоящие профессионалы, ты мне нравишься, из тебя может быть толк. Сегодня же приступишь к работе, сейчас я оформлю на тебя доверенность, как тебя зовут?
   - Жан.
   - Я имею в виду не кличку, а настоящее твое имя.
   - Меня зовут - Жан.
   - Бек, - раздался густой бас борца сумо, - похоже, он дерзит тебе, позволь я размажу его мозги по стене.
   - Успокойся, Чомба, когда будет нужно, я скажу тебе, что надо сделать - ответил Бек, повышая голос, - ты разве не знаешь, что у меня аллергия на размазанные по стене мозги! - Эти слова Бек уже выкрикнул, затем ударил кулаком по столу.
   Чомба вздрогнул и опустил глаза.
   Я почувствовал, что со мной сейчас может случиться, что-то нехорошее, и я поспешно достал свой паспорт и протянул Беку. Он взял, раскрыл его и прочел вслух;
   - Жан Поль Арманд. Ты, что, француз?
   - Русский француз. Мои предки по материнской и по отцовской линии были настоящими французами.
   - Ты мне начинаешь нравиться. Вот тебе доверенность для торговли. Оплата очень щедрая 20% от оборота. Сейчас и начнешь работать, у нас открывается новая точка, здесь в Обухово, зайдешь в кафе " Зиг - Заг", что возле станции метро, спросишь Гочу, он тебе все объяснит.
   Я вышел и направился искать кафе. Оно действительно было совсем рядом со станцией метро, дешевая забегаловка, где продавали спиртные напитки в разлив. Само кафе располагалось в каком - то сооружении, напоминающем вагончик. Я зашел внутрь, кроме пары опустившихся алкоголиков в кафе никого не было. За стойкой стоял человек лет сорока, или кавказской национальности или цыган. Длинные волосы, аккуратная черная бородка с проступающей местами сединой придавали его облику загадочную романтичность. Он мне почему-то напомнил Овода из одноименного романа Войнич, сходство с ним также усиливал безобразный стеклянный глаз к тому же, как я увидел позже он еще и хромал.
   Я подошел к стойке и спросил у него;
   - Подскажите, как мне найти Гочу?
   Он смерил меня своим проницательным взглядом.
   - Зачем тебе Гоча?
   - Меня Бек к нему послал по поводу пирожков.
   - Так я Гоча - и он протянул мне руку.
   - Жан. - представился я, пожимая его ладонь.
   - Клод Ванн Дамм?
   - Нет - Поль Арманд.
   - Тоже не плохо. Выпить хочешь?
   Я посмотрел на алкаша, который в этот момент залпом выпивал стакан водки без закуски, меня внутренне передернуло.
   - Спасибо. Не сейчас.
   - Ну, хорошо тогда сразу к делу.
   Он показал мне, где находиться тележка для пирожков. Потом дал мне полиэтиленовые пакеты, где были пирожки с разной начинкой: с капустой, картошкой, повидлом, а также беляши и сосиски, запеченные в тесте. Затем протянул мне засаленную накладную и ручку, пару чистых листов.
   - Цены в накладной, ценники напишешь сам. Кричи все время, как можно громче: "Горячие пирожки, горячие пирожки". Стоять будешь возле входа в метро. В восемь вечера - заканчивай работу.
   Я уложил пакеты в тележку и покатил ее к месту своей работы.
   Для конца февраля погода была довольно сносной; один, два градуса мороза. Но я все же был очень рад тому, что на моей шее был длинный шерстяной шарф, которым можно было обмотать шею дважды. Замшевая куртка с подкладкой из искусственного меха, тоже была довольно теплой. В спортивной шапочке голова в такую погоду не мерзла. Вот с обувью была беда, через час после того, как я надевал ботинки, ноги мои были безнадежно сырыми, и с этим ничего невозможно было сделать.
   Я припарковал свою тележку в трех, четырех метрах от входа в метро. Сделал ценники, скотчем приклеил их.
   Мне совсем не хотелось кричать эту глупую фразу: "Горячие пирожки", все-таки, как мне казалось, люди должны были проявить сознательность и понять, что я продаю не холодное пиво.
   Я решил подсчитать, сколько мне нужно продать пирожков, чтобы нормально заработать. Мне обещали платить каждый день из тех денег, которые я принесу.
   " Так, пирожки у меня по два пятьдесят, беляши и сосиски в тесте - по четыре. Двадцать процентов со ста, значит - двадцать рублей, как мало-то... Где-то на пятьсот рублей надо продать, будет мне стошка. Сколько же это в пирожках? Сто пирожков --двести пятьдесят рублей, значит двести пирожков, а если беляши будут покупать, то и еще меньше штук надо продать". - Я посмотрел на часы; " Так, стою уже десять минут, а еще ничего не купили, неужели придется кричать? Чего-то не хватает".
   Я отошел на некоторое расстояние, чтобы издали посмотреть на свою тележку.
   "Черт возьми, ну, конечно! На тележке ничего не написано!". Я попросил у соседки , продающей неподалеку газеты, маркер. И крупными, корявыми буквами написал на свежевыкрашенной поверхности тележки: " ПИРОЖКИ", затем посмотрел на свое творение, подумал и дописал внизу - "горячие пирожки".
   Вернув маркер я встал за свой прилавок-тележку и стал ждать. Пока я стоял, образы-воспоминания начинали заполнять пространство моего сознания. Суровые, немного мрачные, лесные пейзажи Тверской губернии, озера от которых вечерами, бывало, поднимались клубы пара, все выше и выше, преобразовывались в туман. Нельзя сказать, что я вспоминал все это из-за того, что так сильно любил эту природу, ведь я с детства жил в большом городе, а эти пейзажи вспоминались, поскольку нужно же было что-то вспоминать.
   Я никогда не мог понять свою маму, Алису Давыдовну, зачем она променяла Москву на эту нищую и забытую Богом сторону. Хотя она мне рассказывала, почему она так поступила, почему ее жизнь развивалась в таком странном направлении.
   В начале восьмидесятых она влилась в сообщество тех, кого тогда называли диссидентами. У нас дома в небольшой двухкомнатной московской квартире собиралась инакомыслящая публика. Думаю, что многие из них были липовыми диссидентами, просто это было таинственно и модно, как вхождение в секту для просвещенных. Но, некоторых действительно по настоящему клинило. Больше всех произвел на меня впечатление Пёдор Карлович Туфтенберг, лохматый и бородатый человечище в кругленьких очках - вылитый Карл Маркс. Поговаривали, что он действительно настоящий потомок Маркса к тому же, тоже из немцев, вот только мыслил он совсем не по-марксистски.
   Пёдор Карлович был настоящим писателем, активно публиковался в самиздате. Я его очень уважал и в свои шесть - семь лет воистину заслушивался его мудрыми речами. Его главной темой была проблема религии и совдепизма. Он мог говорить об этом целыми вечерами, потягивая чифир. Он много лет провел на зоне, несколько лет в дурдоме из-за своих политических убеждений вот и пристрастился. Никто не осуждал его за это, все были свои, все понимали, мама даже под его руководством сама научилась готовить чифир, чтобы угодить ему, ведь все его так любили. Правда в последние два года отсидки он провел в Туркмении и баловался еще анашой, но с косяком мама выгоняла его на кухню. Слишком это шокировало публику, да и запах потом стоял специфический.
   После косяка Пёдор Карлович рассуждал обычно о древнем христианстве, особенно поражали мое воображение рассказы о великих учителях и Отцах Церкви, таких, как Святой Антоний Великий, Святой Макарий Великий. Так же он рассказывал и о менее известных святых того времени. А когда его прошибало совсем капитально, углублялся в дохристианские религии. Можно было только удивляться его обширным познаниям в этой области, детальным и даже скрупулезным. Он мог описать в подробности, какой-нибудь древний, языческий обряд, ритуал жертвоприношения. Мог обрисовать детально костюм жреца, расшифровав тайный смысл их одеяний.
   Он действительно был настоящим специалистом в этой области и до того, как его посадили, работал в закрытом НИИ Религии и Окультоведения. Говорили, что там проводились секретные эксперименты с животными и даже с людьми, где в результате научно-исследовательского человеческого жертвоприношения Ваалу, Пёдор Карлович познал Истинного и Единого Бога, но скрыл это от других до поры, до времени.
   После этого случая он уже не мог, как прежде жить, продолжать работать, но и уйти по собственному желанию, было невозможно, а увольнения в этом НИИ не практиковались, выход из него был или в тюрьму или в сумасшедший дом. Кстати многие оттуда действительно попадали в психбольницу с самыми настоящими диагнозами, а не с фальсифицированными, коим образом в те годы у государства было в моде устранять политических соперников или попросту инакомыслящих.
   Пёдор Карлович поступил мудро, скрыв на время свои истинные убеждения, вел себя, как примерный советский ученый ему даже присвоили степень доктора религиозно-оккультологических наук, а через год его повысили в должности и перевели в НИИ Атеизма и Парапсихологии при министерстве обороны СССР. Здесь он уже заведовал кафедрой и параллельно заканчивал серию своих разоблачительных статей под общим названием - "Тайное поклонение Дьяволу в высших советско-массонских ложах и чудовищные опыты над истинно верующими и инакомыслящими". Впоследствии ему удалось тайно переправить эти статьи на радиостанцию "Голос Америки", где на их основе был создан цикл радиопередач, которые привели к бурному негодованию все мировое сообщество и правозащитные организации, вскоре из-за этого инцидента ввели торговое эмбарго в отношении СССР.
   Пёдор Карлович попросил открыто ссылаться на его имя, тем более что оно было уже широко известно в научных кругах.
   Такой измены политбюро ему не могло простить, через несколько дней после выхода в эфир радиопередач против него возбуждается уголовное дело по чудовищной статье - изнасилование крупнорогатого скота с тяжкими телесными повреждениями. Он получает срок - три года в исправительно-трудовой колонии с конфискацией имущества и без права переписки.
   Зэки, узнав по какой статье он попал к ним, опасались его, тем более что он был богатырского телосложения, что называется косая сажень в плечах. Зэки его боялись, он вызывал у них какой то животный страх, даже не столько внешним видом, а своей внутренней силой. К тому времени он уже окончательно утвердился в своей приверженности к христианству и принял отчаянную попытку окрестить всю камеру, как Великий князь Владимир крестил Русь. Никто из сокамерников ему не смог противоречить, даже мусульманин-фундаменталист Ибрагим, осужденный за поднятие восстания против неверных. Правда они всерьез опасались, что по примеру Владимира, Пёдор Карлович захочет крестить их с полным погружением в воду, все боялись, что он это будет делать, окуная их в парашу, но конечно Пёдор Карлович осознавал абсурдность такого крещения и потому ограничился облитием крещаемых ледяной водой из таза.
   У него в планах было вообще крестить всю зону в бане, но подлый Ибрагим донес на него за тридцать пятидесятиграммовых пачек грузинского чая второго сорта.
   Его отправили на медицинское обследование и признали душевнобольным, после чего перевели в психбольницу строгого режима. Но, там ему удалось обратить в христианство некоторых санитаров и даже врачей и через них связаться с мировой общественностью.
   Шесть недель на "Голосе Америки" и радио "Свободе" раздавались голоса в защиту Пёдора Туфтенберга, требовали его освобождения. Результатом этих требований стало то, что его признали совершенно нормальным, но повесили на него зверское убийство санитара и опять перевели на зону.
  
   - Молодой человек, молодой человек!
   Я вышел из своего memory-транса, передо мной стояла старушка, протягивая мне мелочь.
   - Мне один с картошкой, пожалуйста.
   Я достал вилкой пирожок и, обернув его куском газеты, протянул старушке.
   - На здоровье!
   Бабушка отошла в сторонку и впилась своими редкими зубами в резиновый пирожок.
   Мне тоже захотелось есть, глядя на нее. Я достал беляш, он был еще теплым и с наслаждением съел его. Глядя на то, с каким удовольствием я уплетаю свой беляш, многие подходили и покупали, видимо, чтобы удостовериться в том, что они действительно такие вкусные или разочароваться.
   После того, как я все-таки доел беляш, из моих недр раздалось громкое, недовольное урчание, отдаленно напоминающее отрыжку. Мне вспомнилось, что, где-то в Лаосе, по моему, есть такая традиция, чем громче ты отрыгнешь после принятия пищи, тем приятнее хозяйке. Для нее это лучшая похвала.
   К концу дня мне удалось продать около пятидесяти пирожков и беляшей. Я сдал остатки пирожков Гоче, он был очень доволен моим результатом, пересчитав выручку, он отстегнул причитающуюся мне долю. Я попрощался с ним до завтра и поехал на другой конец города, а оттуда в пригород, Левашово, где я по дешевке снимал квартиру. Ехать мне было долго и в метро я, прикрыв глаза, погрузился в полудрему.
   Мне опять вспомнился Пёдор Карлович. После того, как заканчивались вечера диссидентов, и все расходились, Пёдор Карлович частенько оставался ночевать у нас, точнее у моей мамы. Но, мне он тоже нравился и потому я не имел ничего против и даже радовался, что мы будем не одни, хотя бы этим вечером.
   - Ну, что Жанка, как ты живешь, чем дышишь?
   Он всегда называл меня - "Жанка", я не обижался ведь я действительно выглядел девочкоподобным мальчиком и даже стрижку носил под Мирей Матье, любимой певицы
   моей мамы.
   - Живу я хорошо дядя Педя, а дышу я воздухом.
   - Молодец! - он хлопал меня по плечу.
   - Дядя Педя, почитайте мне какую-нибудь книжку, которую Вы написали.
   - Да, тебе будет непонятно, Жанка.
   - Неправда дядя Педя я все понимаю. Я даже помню, что вы в прошлый раз мне читали.
   - Что же? Я и сам забыл.
   - А, я нет. Вы читали мне вашу книжку - "Политическая педофилия в органах советской власти". (Хотя я и не понимал тогда, что такое педофелия, но, почему-то с первого раза запомнил это слово).
   - Ах, ты Жанка, какой ты умный и внимательный! Почитаю-ка я тебе мою последнюю книжку, изданную в издательстве "Сыны Запада", называется она - "Коммунистический субботник на костях сексуальной революции". Всего читать я тебе не буду, а вот выборочно, пожалуй...
   " ... для погашения очага сексуальной революции в СССР было предпринято множество, надо признать, результативных противодействий, в то время как в США и в Западной Европе вовсю внедрялись нововведения, порожденные бушующей сексуальной революцией. Нововведения в самом прямом, а не только переносном смысле. Сексуальных революционерок уже не удовлетворяло введение одного лишь пениса, широкую популярность получили искусственные приспособления различных форм и содержания. На волне этих новшеств капиталисты открыли новую золотую жилу - производство вибраторов и аксессуаров.
   Мощным стимулятором в распространении и увеличении очагов сексуальной революции стала рок-музыка, достаточно упомянуть "The Beatles" и "Rolling Stones" с которыми мысленно перетрахалась вся прекрасная половина человечества.
   Очаги сексуальной революции вспыхивали, словно порох, потому что в каждом этносе хранилась метафорическая пороховая бочка. Например, исследуя в начале шестидесятых казахские народные сказки, я обнаружил (подкупив сотрудника центрального архива КГБ) цикл сказок об одном озабоченном лисе, который благодаря своей хитрости перетрахал всех в задницу, вплоть до волка и медведя. А, в одной из этих сказок, за одну услугу, оказанную лисом, таким образом, пришлось расплатиться даже Алдару-Косе.
   Итак, у каждого из народов составляющих СССР хранилось, что-то такое, что там, на Западе в результате сексуальной революции считали нововведением.
   Корни этого глубоки и уходят в дохристианское время, когда любое сексуальное извращение считалось нормой, и даже некоторые из этих форм служили ритуалом поклонения древним богам имеющим неприкрытый демонический характер..."
   Дальше, Жанка идет подробное описание этих ритуалов, ты уж прости, читать про это я тебе не буду...
   - Педенька! Жан! Идемте ужинать... - раздался приближающийся с кухни голос мамы.
   - О, Боже, Педя, опять ты читаешь свои книжки моему маленькому Жану, ему еще нельзя это.
   - Я уже взрослый, мама! Ты же сама сказала об этом перед тем, как затащить меня в кабинет к зубному врачу. Раз я взрослый, значит мне можно все, что можно взрослым.
   Потом мы шли на кухню и садились ужинать. Излюбленная тема мамы была просить Педора Карловича устроиться, хоть куда-нибудь на работу.
   - Педенька, я узнала через знакомых, что освободилось место сторожа на стройке МосСпецСМУ. Абсолютно ничего не нужно делать, ты даже можешь ночами писать...
   - Алиса, прекрати! Я не стану своим трудом, хоть как-то поддерживать этот гребанный режим! Я писатель, мое дело - писать!
   - Дядя Педя, писать - это неправильное выражение, правильнее сказать - писать...
   Мама вскочила из-за стола, схватила меня за руку и потащила в спальню.
   - А, тебе давно уже пора спать, а не мешать взрослым, время ужу двенадцатый час!
   Она меня раздела и уложила в постель. Потом вернулась на кухню. Я плакал, до меня долетали их голоса, обрывки фраз:
   - ... ну вот, ребенка обидела, - басил дядя Педя.
   - Я не могу так, не могу... - всхлипывала мама. - Все как-то устраиваются, находят компромисс. Гребенщиков, я слышала, дворником работает, но это же не мешает тебе любить его песни, еще там, в Ленинграде есть один кореец, тоже рок-музыкант, я слышала его, замечательно поет, так он вообще кочегаром работает.
   - Эх, Алиса, вспомни Солженицына: я давал же тебе почитать "Архипелаг". Я хочу написать что-нибудь такое же, для этого мне нужно писать и писать, ни на что не отвлекаясь. А, если меня будут прикармливать эти лживые ублюдки, как я смогу без лицемерия открыть людям истину!?
   Потом все стихло. Через две минуты раздался шум сливаемой из бачка воды.
   Я лежал, утирая слезы, но думать в этот момент ни о чем не мог почему-то.
   Дядя Педя тихонечко вошел в мою комнату.
   - Жанка, не спишь?
   Я промычал отрицательно. Он присел на мою кровать.
   - Ты не обижайся на маму, ей тяжело просто...
   - Дядя Педя, можно Вас о чем-то попросить?
   - Конечно!
   - Дядя Педя, будьте моим папой!
   - Хорошо, по рукам!
   Он протянул мне свою огромную, пухлую ладонь.
   - Дядя Педя, я хочу сделать что-нибудь такое, самое лучшее!
   - Эх, Жанка, знаешь, что в нашей стране можно сделать самое лучшее?
   - В нашей стране самое лучшее - полететь в космос!
   - Нет, самое лучшее, что можно сделать в нашей стране - это эмигрировать.
   - А, если не эмугрировать?
   - Тогда, если нет возможности эмигрировать, самое лучшее, что можно сделать в нашей стране, - это застрелиться.
   Я притих на мгновение.
   - Я не хочу застрелиться, я хочу стать писателем, как Вы.
   Он ласково погладил меня по голове.
   * * *
  
   Я проснулся оттого, что кто-то как бы невзначай пинал ботинком по моей голени. Я открыл глаза: электричка, с гулом покачиваясь, неслась по подземному коридору. Передо мной стояла старушка, злобно сжимающая губы, видимо, это она попинывала меня, когда я спал. Мне стало совестно сидеть перед стоявшей передо мной женщиной.
   - Садитесь, пожалуйста! - с этими словами я уступил ей место.
   Она энергично плюхнулась на сиденье.
   - Вы, наверно, настоящий петербуржец?
   - Почему Вы так думаете?
   - Только коренной петербуржец может вот так вот уступить женщине место.
   - А Вы наверняка москвичка?
   - Откуда Вы знаете?
   Электричка остановилась, открылись двери.
   - Потому что не сказали мне "спасибо".
   Я вышел, это была моя остановка.
   На "Удельной" мне предстояло пересесть в электричку, чтобы доехать до Левашово. Ехать было недалеко, минут пятнадцать - двадцать.
   Вскоре подошла моя электричка. Я зашел в вагон, выбрал скамейку, под которой был обогреватель. Скамейка была деревянной, такие мне очень нравились: тепло от обогревателя через щели между рейками проходило легче, да и дерево просто приятный материал в отличие от пластиковых сидений, в которые въедалась грязь.
   Вообще-то пригородные электропоезда я не любил, они напоминали мне какой-то бомжатник на колесах, и в них частенько соответственно воняло. Мне порой казалось, что я сам пропитываюсь этим запахом, и я незаметно для других нюхал себя.
   Ездил я, естественно, "зайцем". Даже не столько денег было жалко, как просто не хотелось платить за все то, на чем я здесь сидел, чем дышал. Конечно, случалось, что и контролеры ходили, но существовала масса способов, как с ними бороться. Самый простой способ: на время проверки притвориться в жопу пьяным. Они, безусловно, будут толкать, тормошить, может, даже и обзовут гондоном, но, самое главное здесь до конца придерживаться выбранной тактики - не приходить в себя. Самое худшее, что может случиться, - это сдадут проходящим мимо ментам, но если ты тем потом докажешь, что абсолютно трезв, они потеряют всякий интерес к тебе.
   Если нет желания прикидываться в жопу пьяным, можно просто сказать, что нет денег. Тогда тебя на ближайшей остановке высадят, но это не страшно, можно перебежать по платформе в тот вагон, где они уже были.
   Когда совсем нет настроения заниматься этим, можно дать мелочь контролеру, сказав, что это все что имеется и никаких бумаг выписывать не надо. Но, есть небольшая опасность нарваться на неподкупного фанатика и патриота железнодорожных путей сообщения. В любом случае надо помнить, что самое страшное, что с тобой могут сделать - это высадить на ближайшей остановке, а от этого еще никто не умирал.
   Я сидел, глядя на мелькающие за окном пейзажи, тепло через задницу медленно проникало в мой организм. С тяжелым вздохом я подумал, что многое сейчас отдал бы за то, чтобы принять горячую ванну. Квартира, в которой я жил была неблагоустроенной, в ней не было ни ванны, ни туалета, ни водопровода, ни центрального отопления. Я платил за нее 20 баксов в месяц, вообще-то это хозяева должны были платить мне за то, что я там вообще живу...
   Странно, сегодня я целый день вспоминаю дядю Педю...
  
   * * *
   В конце концов, Педор Карлович стал жить вместе с нами. Ему было очень тяжело, морально. Он был, безусловно, талантливым человеком и имел массу творческих планов, мог жить, как аскет, довольствуясь чашкой кофе и пачкой " Беломора" и писать, писать...
   Еще у него была огромная мечта уехать в США. С другой стороны его терзало то, что теперь он несет ответственность и за нас. Все же он убедил мою маму, что постарается уехать сначала сам, а потом и нас увезет отсюда. Мама долго сопротивлялась, но потом согласилась, видимо в ней, наконец, загорелась надежда, что он хоть там найдет себе работу и мы все заживем счастливо.
   Но с выездом дела у дяди Педи не ладились, ему отказали. Он на две недели, после этого известия куда-то исчез, ушел в черный запой. Потом пришел еле живой, грязный, ободранный, побитый.
   Через недельку он отошел и принял решение идти работать на стройку сторожем.
   Мама сияла от радости. Казалось в наш дом пришло настоящее счастье. Пёдор Карлович стал каким-то тихим и спокойным, мама говорила своим подругам, что он наконец-то остепенился. Но, я то видел, что дядя Педя смертельно о чем-то грустил, он стал писать нежные, восхитительные стихи, но никому их не показывал, только мне читал иногда, вместо ночной сказки. Все они были о каких-то рухнувших надеждах.
   В одно из своих дежурств он застрелился дюбелем из строительного пистолета...
   Я тяжело переживал его гибель и после этого дал себе слово, что стану таким же, как дядя Педя - писателем.
  
   * * *
   От станции до моего временного жилища нужно было идти пешком минут пятнадцать. Я пытался идти как можно быстрее, потому что терпение уже кончалось, хотелось скорее принять горизонтальное положение.
   В квартире было сыро и холодно, вода во всех емкостях покрывалась корочкой льда, когда температура опускалась ниже десяти градусов на улице. Дрова у меня уже давно кончились, поэтому печь топить было нечем. Газовый баллон тоже иссяк, приготовить пищу мне было не на чем. Электрическую плитку или обогреватель купить - не было денег. Но, я не сдавался, у меня был кипятильник и паяльник. Кипятильником я кипятил воду, можно было заварить чай или растворить бульонный кубик, а еще в кипяток можно было добавить немного овсяных хлопьев, накрыть крышкой и дать настояться, тогда получалась настоящая каша. Ее я и ел, каждый вечер и каждое утро. А из паяльника я сделал электрогрелку, засунул его в пустую бутылку от бренди, заклинил щепкой, чтобы он не вываливался, паяльник был маленький, сороковаттный, поэтому не слишком сильно нагревал бутылку. Эту бутылку я клал под одеяло в ноги.
   Спал я в полном обмундировании - в куртке, поверх которой надевал еще и длинный пуховик, он и был моей пижамой, правда, из него вылезали перья, как из дохлой курицы, пуховик был китайского производства.
   Еще у меня был старенький радиоприемник "Б...ян", вторая буква стерлась, и можно было только догадываться, что это было за название, то ли "Буян", то ли "Баян". Я щелкнул выключателем и услышал чарующий голос Энни Леннокс:
  
   Ї Sweet dreams are made of years
   Who am I to disagree?
   I"ve travelled the world and the seven seas
   Everybody is looking for something.
  
   Some of them want to use you.
   Some of them want, to get used by you.
   Some of them want , to abuse you
   Some of them want to be abused...
  
   "Черт возьми, неужели все это никогда не кончиться?" - подумал я. - "Или все это только начинается? Может это и есть " долгая дорога безкайфовая", о которой пел Федоров? А, если это только самое начало этой дороги безкайфовой? К черту все эти думы!"
   Я сел за стол, стряхнул рукой хлебные крошки на пол. Взял листок бумаги и стал записывать, то, что было сейчас в моей голове:
  
   Вот и все. Сгорели листья твоих писем
   Я один, хотя ведь нет, со мной есть мысли.
   За спиной остался любимый, туманный остров
   Странник я, хоть странствовать не так-то легко и просто.
  
   В океан, чтоб дольше плыть, я смело правлю.
   Опять - ва-банк и все, что есть, на карту ставлю.
   Да выиграл я много, но все же надо знать
   Что можно выиграть - то можно проиграть.
  
   Пока, что штиль, но шторм явиться не замедлит
   Решился плыть, но дух мой, что-то вяло медлит.
   Глядит назад с надеждою вернуться
   В тишь острова в блаженстве окунуться.
  
   Ведь остров еще пуст, но знать придет тот час
   Когда нахлынут дикари и каннибалы, когда тишь острова нарушит джаз.
   Но это не на долго, лишь на время
   Потом придет хозяин, и остров оживет, но будет лишь его.
  
   Прощай мой милый, нежный остров, ты вынудил меня покинуть берег твой.
   Прощай, я уплываю на обломке оставшимся от корабля, но все-таки в душе останусь я с тобой...
  
   Глаза мои стали слипаться, очень хотелось спать, я чувствовал в себе, какую-то нечеловеческую усталость. Погасив свет, я забрался под одеяло, мне нравилось засыпать под звуки, издаваемые радиоприемником, тем не менее, спать при включенном приемнике я не мог, поэтому я протянул руку и выключил его. Полежав несколько минут в тишине, терзаемый томительными и горькими мыслями, я снова включил приемник. Раздался позывной, сделанный на основе древнекитайской мелодии "Дяньцзяньчунь", потом чарующий женский голос объявил: "В эфире радиостанция "Азия минус"! Муданьцзянское время двадцать шесть часов семьдесят восемь минут.
   Сегодня в программе "Запредельное" ди-джей Дмитрий Нагибин будет беседовать со священником Турецкой Левославной Церкви Саидханом Ивановичем Ивановым".
   Раздался игривый, сексуальный, низкий мужской голос: "Спасибо Гульчатай, задержись, пожалуйста, до конца моего эфира у меня есть к тебе неотложное дело..." - я услышал хлопок, видимо он хлопнул ее по заднице, а может просто помеха...
   - "Здравствуйте дорогие радиозрители, хочу представить вам нашего сегодняшнего гостя: Саидхана Ивановича, думаю, что не многие знают, что помимо священнической деятельности он является одним из ведущих гештальттерапевтов в стране. Мы будем беседовать о масонстве, также принимаются вопросы по телефону 666-6666. Пожалуйста, первый звонок... Алло, мы вас слушаем и наше внимание к вам запредельно...
   - Алло, здравствуйте, меня зовут Бабахан Папаханов у меня вопрос к Саиду Ивановичу. Я вот слышал, что муравей из басни Крылова "Муравей и Стрекоза" был на самом деле закоренелым масоном, поэтому и послал стрекозу плясать на морозе, по-моему, это грубо и бессердечно и указывает на его явно масонское происхождение...
   - Спасибо Бабахан, вопрос понятен. - Прокомментировал ди-джей.
   - Что касается муравья, - раздался гнусавый голос Саидхана Ивановича, - то, у нас был практический семинар по разборке его деятельности методом группового психоанализа по Эрику Берну. Результат разборки был однозначен - муравей абсолютно не масон! Если кого и можно причислить к масонам, так это стрекозу, о чем говорит, и род ее занятий - она пела и плясала наверняка, была еще и стриптизершей. На лицо полное моральное и духовное растление. Чем же занимался муравей? С утра до вечера гнул спину в благородном, тяжелом физическом труде проводил свои дни. И тут к нему приходит эта стрекоза, хочу, говорит, есть и спать. "А, ты, что-нибудь делать умеешь по дому, по хозяйству?", спрашивает он ее. Она говорит - " а зачем мне это? Я шоу-бизнесом занимаюсь; пою, пляшу". А, он говорит: "Так ты пела?! Это дело! Вот пойди и попляши на морозе". Это, конечно, может показаться жестоким, но как еще такую закоренелую, погрязшую в распутстве и утехах стрекозу принудить работать честно, своим горбом? Вот ведь был бы муравей масоном, что бы он сделал? Он взял бы эту стрекозу в сожительницы, открыл бы стриптиз-клуб и зарабатывал бы на этой стрекозе немалые бабки. Но, он этого не сделал, совесть ему не позволила, из этого, безусловно, следует, что муравей не масон..."
   Я выключил радиоприемник. "Господи, ну и чушь передают, слушать тошно..." - подумалось мне. Мысли мои становились все более и более тяжелыми, и я словно в туман стал проваливаться в блаженное состояние сна.
  
  
   Глава 2
  
   ВОЛЬФ ШТЕЙНБОКОВИЧ ШТАЙНЕР
  
   Мне предстояло проснуться без четверти семь - это было ужасно. Голова была такой тяжелой, как будто в нее залили свинец. Я, чуть ли не качаясь, дошел до станции и погрузил свое тело в электричку, как некогда Архимед погружал свое тело в ванную, открывая свой знаменитый закон.
   Обычно по утрам я ехал, находясь в каком-то полусонном полузабытьи.
   Добравшись до места своей работы, я выкатил тележку с пирожками, и принял исходную позицию перед входом в метро. Я думал, что свежий воздух поможет мне стряхнуть сон, он действительно помогал, но постоянный людской поток, словно качающийся маятник, гипнотизируще действовал на меня, опять погружая в сон. Чтобы окончательно не уснуть, я снова стал вспоминать...
  
   Моя мама очень тяжело переживала гибель Педора Карловича, иначе и быть не могло. Мне сказали, что дядя Педя уехал в Америку, но по обрывкам скрываемых от меня разговоров я знал, что дяди Педи больше нет. Как ни странно я принял это стойко, почти не плакал, ко мне пришла лишенная эмоций рассудительность, я чувствовал, что никакие слезы его не вернут, этому нельзя помочь. Не могу сказать, что мне было легко перенести это, вовсе нет, с ним у меня были связаны большие надежды, я наконец-то обрел отца, который мне по настоящему нравился. Мне доставляло удовольствие общаться с ним. Я хотел учиться у него , мне грезилось, что я научусь у него писать, и стану писателем. Эта деятельность представлялась мне самым лучшим, что только может сделать человек. Из буковок составлять слова, из слов - предложения, из предложений страницы, из страниц - целый мир. Еще мне хотелось научиться слогать такие красивые стихи, какие мог сочинять Педор Карлович, в нескольких словах можно было запечатлеть такую гамму ощущений! Хотя он всегда немного стеснялся своих стихов, говоря, что он все-таки больше писатель, чем поэт.
   В уединеньи, возле реки
   Мне так легко быть в тишине
   Мысли мои спокойны, легки
   Так все прекрасно, словно во сне
  
   Так хорошо на воду глядеть
   На бесконечность движения вод
   Хочется голубем белым взлететь
   И поглотить собой небосвод...
  
   Время неумолимо уносило нас дальше, и постепенно впечатления от этой трагедии стали притупляться, прошло время и мы зажили, более, менее нормальной жизнью. Мама удалялась от всяческих политических тусовок, к тому же наступило время именуемое "Перестройкой". Именно в это время появился в нашей жизни Вольф Штейнбокович Штайнер, настоящий немец, он приехал откуда-то из Западной Германии с навязчивой идеей создать первую в России антропософскую общину. Не знаю даже, как он познакомился с моей мамой и где, но в один из весенних дней он появился в нашем доме. Мне он сразу не понравился, этот бородатый, уже немолодой, грузный мужчина, очень похожий на Лючанно Паворотти. Говорили, что он потомок одного немецкого мистика, доктора Штайнера. Я ему тоже видимо не особенно был по душе. Он сказал, что будет меня звать не Жаном, а Гансом, ему так удобнее, я не возражал, мне действительно было абсолютно по барабану, как он будет меня звать, хоть Фридрихом.
   Как ни странно, но Вольф Штейнбокович тоже много писал, он иногда читал свои работы, но мне они казались полной чушью, по-моему, он пытался подражать Кастанеде. Видно слава его далекого предка-мистика не давала ему покоя. Он даже умудрялся издавать свои книги в одном антропософском издательстве "Ковчег".
   Однажды я тайком взял одну из его книг, чтобы ознакомится с его творчеством. Она называлась - "Черный пес - источник откровения", далее подзаголовок гласил: "Руководство по работе с идиотами и даунами". Чтобы понять, что это чушь, мне достаточно было прочесть всего лишь некоторые места из этой книги:
   "... мне довелось учиться у очень известного, туркменского мистика Бабаоглы Осанноипова. Попал я в Туркмению, как тогда мне казалось, совершенно случайно. Я летел из Гамбурга в Стамбул, но не прямым рейсом, а через Прагу, там у меня были, кое-какие дела, уже не помню какие именно. В самолете я блевал, как собака, уделал все вокруг в радиусе трех метров, ничем не возможно было остановить этот процесс.
   В Праге с трудом покончив со своими делами, я поехал в аэропорт, меня капитально колбасило и я с трудом понимал, где я и что делаю. Поэтому как-то получилось, что я сел вместе с чехами на туристический рейс, следовавший через Москву в Чарджоу. Это был какой-то новый экзотический маршрут в рамках социалистического сотрудничества. Видимо чехам пообещали, что покажут настоящих аборигенов живущих в пустыне. После взлета я сразу же отключился, так как ввел себе кубик эндоморфина для успокоения.
   Когда я очнулся, то стюардесса, что-то объявляла по-чешски, я понял, что мы приземляемся в Москве, сначала мне подумалось, что меня просто глючит. Но оказалось, что мы действительно прилетели в Москву. Тогда я подумал, что наверно теперь в Стамбул летают только через Москву. Помню, что очень расстроился тогда по этому поводу, думаю; "Ну, раз русские добились того, что все рейсы в Стамбул проходят через Москву, не иначе в Стамбуле тоже строят социализм. Это мне серьезно испортило настроение и прямо в аэропорту, я в первый раз напился русской водки. Так что язык болтался совершенно беспомощно у меня во рту, и я мог издавать только, какие-то нечленораздельные звуки, благодаря этому чешские товарищи нисколько не усомнились в моей принадлежности к их группе, потому что после пересадки в Москве в таком состоянии были многие из них.
   Через несколько часов мои чешские друзья погрузили меня на русский самолет TU-134, следовавший по маршруту Москва - Чарджоу. Конечно, когда я был в отключке, то мне было совершенно невдомек, что самолет следует в Туркмению, я был в полной уверенности, что лечу в Турцию.
   В этот раз меня рвало просто по зверски, мне казалось, что мне придется, потом собирать свои кишки по всему салону.
   Когда блевать было уже нечем, я сидел, закатив глаза к потолку, чешские товарищи, стали мне, что-то объяснять, показывая на бутылку с водкой. При одном только виде этой прозрачной жидкости мне становилось плохо. Но, не смотря на незнание чешского, я понял, что единственный выход из ситуации, в которой я оказался - пить снова. По-русски это называлось "opohmelitsa". Выхватив у кого-то бутылку из рук, я зубами сорвал с нее крышку, и опрокинул в себя. Сначала мне показалось, что меня вырвет прямо в бутылку, но жидкость, проникая в меня, все больше и больше приносила, какое-то умиротворение. Мои друзья зааплодировали, и я тогда впервые ощутил, как широка и необъятна русская душа, я чувствовал эту душу в себе. Мне пришли тогда на ум слова одного великого русско-советского поэта:
   "...над седой равниной моря гордо реет Буревестник, черной молнии подобный..."
   И тогда до меня дошел мистический смысл этих слов. Буревестник - это вовсе не птица, а русский бомбардировщик, черной молнии подобный. Я словно сам стал этим Буревестником - бомбардировщиком, только внизу я не видел моря и у меня не получалось гордо рееть. Я чувствовал себя скорее пикирующим бомбардировщиком.
   Я пришел в себя, когда уткнулся носом в пол. Оказывается, как мне рассказывали потом, я вышел в проход между кресел, расправил в разные стороны руки, как самолет, с криком разогнался и попытался взлететь.
   Из моего носа текла кровь, и меня опять тошнило: "к русской водке, чтобы не тошнило, нужно привыкать с детства" - подумалось мне. Но, оказывается, об этом я узнал впоследствии от Бабаоглы, в том, что после водки тошнит, есть особый смысл. Очистительный эффект для организма от этого выше, чем очищение с помощью клизмы у йогов. Именно оттого, что водка обладает таким тошнотворным действием, русские, регулярно проблевываясь, снискали во всем мире имидж человеков широкой души.
   Прилетев в Чарджоу, я искренне думал, что это Стамбул. Меня поразило, как он захирел за эти несколько лет, что я не был в нем. Люди очень сильно изменились. Архитектура, даже и та как-то измельчала. Часть негативных ощущений я списал на то, что нахожусь в глубоком похмелье, но все равно перемена была настолько ужасна, что мне было не по себе.
   Приняв реку Амударью за пролив Босфор, я чуть было не упал в обморок. "Боже!" - думалось мне - "как эти турки испоганили Босфор! Он стал таким узким и мутным! И кораблей не стало, что самое страшное. За два часа проплыл, один пароходишко, с баржой. Видать здесь действительно строят социализм".
   Я сел на берегу реки и стал оплакивать Босфор, как плачущий пророк Иеремия с гравюры Гюстава Дорэ...
   Я не знал что делать, я ничего не узнавал здесь и не мог найти то место куда ехал, а ехал я в центральный офис издательства "Туркиш Саади" вести переговоры по поводу издательства моей новой книги "Мир мужчин".
   Я бродил по улицам, обхватив голову руками, мне казалось, что я сошел с ума, терзаясь в догадках, тот или не тот это город. Я спрашивал у прохожих, но так как я говорил только на немецком, естественно меня никто не понимал. И тогда в моей голове появилась мысль, что самое простое - это вернуться в аэропорт и прочитать название города, что я и сделал.
   На здании аэропорта было написано - "Чарджоу". Все во мне опустилось; название города написано буквами из русского алфавита - Стамбул переименовали. Наверно Турция уже давно стала одной из союзных республик.
   Я всегда был далек от политики и никогда не следил за ходом политических событий, и эта моя беспечность привела меня к такой курьезной ситуации. Я дал себе слово, что впредь буду внимательно следить за событиями в мире, регулярно смотреть "BBC Worlds".
   И, тем не менее, все это никак не укладывалось в моей голове, все там перемешалось и я понял, что моя планка съехала.
   Непонятно было что делать, куда идти. Тут еще с дикого похмелья меня колотил кондратий. Уже наступала ночь, и я забрел во двор больницы, одиночество и беспомощность сдавили мою грудь. В саду больницы я увидел группу подростков куривших анашу, по-немецки я спрашивал их; где я и как отсюда можно уехать? Сначала они испугались, а потом пригляделись к моим вещам, к одежде, к моей видеокамере. Что-то стали оживленно между собой обсуждать, а потом, кто-то из них сзади ударил меня кирпичом по голове. Я потерял сознание.
   Пришел в себя под утро, голова раскалывалась, волосы слиплись от крови, из одежды на мне были только трусы и майка, все остальное утащили эти маленькие турецкие обезьяны-анашисты.
   Я с трудом встал на ноги и, шатаясь, побрел к больнице. По иронии судьбы - это был дурдом, и меня приняли за убежавшего пару недель тому назад пациента. Пьяные санитары с азиатскими рожами натянули на меня смирительную рубашку и избили.
   Полуживой я попал в палату, где кроме меня было еще с десяток таких же несчастных как я. С трудом мне верилось в то, что это происходит со мной. Все это навалилось неимоверной тяжестью на мое сознание, и я отключился. Тогда ко мне впервые явился Черный Пес-призрак. В то время как половина меня была отключена, другая половина, как бы видела меня со стороны. И вот из темноты ко мне ринулся огромный черный Пес, подбежал ко мне и лизнул в лицо, та моя половина, которая была отключена включилась, и тоже увидела Черного Пса, и очень испугалась, а от этого испугалась и та моя половина, которая видела все это со стороны. Пес был настолько реальным, что мне было страшно до усеру, потому что я понимал, что он - призрак. И тут Пес заговорил человеческим голосом:
   - Ну, что Вольф, обосрался?
   Я промычал в ответ, что-то нечленораздельное. Он положил свою тяжелую лапу на мое плечо.
   - Ты не бойся, тебе я зла не причиню. Ты оказался здесь не случайно, на тебя возложена особая миссия.
   - Какая такая миссия?
   - Об этом ты узнаешь позже.
   - Скажи мне я действительно в Стамбуле и если я в Стамбуле, то почему он стал похож на собачье дерьмо, неужели и вправду здесь строят социализм?
   - На самом деле, ты ни в каком не Стамбуле, а во втором по величине, городе Туркменской ССР - Чарджоу, а то, что он такой обосраный, так это оттого, что здесь уже построен социализм.
   - Гибонский бог! Я же должен быть в Стамбуле! У меня контракт п---ой накрывается!
   - Вот я и выполнил свое первое задание в отношении тебя, ты уже вполне сносно говоришь по-русски, это необходимо для твоей миссии
   - Эта моя миссия совершится в России?
   - Да, в самом ее сердце - в Москве.
   - Так какого хрена меня занесло сюда!?
   - Здесь тебе предстоит встретиться с самым продвинутым мистиком Туркмении - Бабаоглы Осаноиповым или по простому, как его называют в народе - Баба Аба.
   - Вот прекрасно! Вместо того чтобы заключать контракт, может быть, на сотню тысяч баксов, у меня, оказывается, запланирована встреча с Али Бабой!
   - Не с Али Бабой, а с Баба Абой.
   - Однохерственно.
   - Что я могу сказать? Теперь ты владеешь русским в совершенстве.
   - Ты объяснишь, наконец, в чем состоит моя миссия? Может быть, я не захочу быть миссионером.
   - Может быть, и не захочешь, тогда мне придется тебя растерзать на астральном уровне. А, миссия твоя в том, чтобы помочь обездоленным и несчастным даунам России.
   - Вот замечательно! Я что вам, Карл Гюстав Юнг, что ли? И почему это я должен возиться с даунами? Пойми ты песья морда, я всего лишь писатель, Зигмунда Фрейда и иже с ними, с детства не перевариваю... Слушай, почему я так свободно говорю на чужом мне языке?
   - Я произвел суггестирование твоих мозгов, что привело к полному лингвистическому расклиниванию. Проще говоря, каждый из нас в глубине сознания владеет всеми языками мира. Помнишь тот Библейский сюжет, когда Вавилоняне решили построить башню до неба, Дух Господень спустился тогда к ним и смешал языки (до этого, надо полагать был всего один, единственный язык на свете), в результате чего строители перестали понимать друг друга, тем самым и было расстроено их предприятие.
   - То есть, ты хочешь сказать, что, возможно, говорить без обучения на любом языке?
   - Точно, но таким способом можно знать только один язык, своего рода обмен, потому что в этом отношении мозг одноканален.
   - А, как же тогда некоторые люди владеют несколькими языками?
   - Этого можно добиться только изучением этих языков, а не переключением.
   - Стоп, стоп! Если я овладел сейчас методом переключения, русским языком, то значит, кроме него я теперь и не знаю иного языка?
   - Совершенно верно.
   - Горе мне! Теперь я никогда не прочту Гёте в оригинале. Верни мне мой великий немецкий язык!
   - Успокойся, русский, тоже великий язык. Маяковский еще об этом писал; "Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин!".
   У меня началась истерика.
   - Да я шучу, успокойся, Ленин тут ни при чем, конечно, хотя по свидетельству очевидцев, тоже страдал болезнью Дауна. Об этом мне рассказывали ходоки, ходившие жаловаться к Ленину. Я являлся этим ходокам, чтобы узнать у них, как там Ленин. Ходоки с трудом, тогда добились аудиенции, он сидел за столом, его трясло, руки скрючивались и прижимались к телу, от этой трясучки он и картавил. Ходоки сразу ему в ноги; дескать, не велите казнить Владимир Ильич, велите миловать, жрать в уезде совсем нечего, люд уже сено ест, скоро мычать, как коровы начнут.
   Владимир Ильич в ответ молча насыпал тоненькую, кривую дорожку кокаина на стол, вырвал из настольного календаря лист, свернул в трубочку, вставил в ноздрю и одним махом втянул весь кокаин в себя. Удовлетворенно крякнул и произнес:
   - Сено они едят, эка невидаль! Вот я, давеча, с Надеждой Константиновной, баночку меда изволил откушать с цейлонским чайком. Так ведь и ничего, не жужжу! А позавчегась зайчатинки поел, так ведь не вою волком! И вы, мои милые, ступайте и не жалуйтесь впгедь.
   - Так ить, Владимир Ильич взгляните, в чем мы ходим в дырявых лаптях!
   Владимир Ильич позвонил в колокольчик.
   - Надежда Константиновна, Надеждонька!
   Вошла немолодая женщина с широким лицом и длинной косой, очень напоминающую внешне Елену Петровну Блаватскую.
   - Надеждонька, обегнись-ка!
   Она повернулась. На ее плечах был замызганный шерстяной платок, юбка вся в заплатах, на ногах были шлепанцы и шерстяные носки, сверкающие дырами на пятках.
   - Вот мои милые, поглядите, как одета пегвая леди в Госсии, так ведь я же не еду к вам в уезд жаловаться! Постыдитесь и езжайте себе с Богом обгатно в уезд свое сено жевать.
   - Так ведь Бога же нет, Владимир Ильич!
   - Как это нет, а я кто? Газве мой новый тезис пговозглашающий меня Богом не довели до вас местные пагтийные товагищи?
   - Никак нет, Владимир Ильич!
   - Ай-я-яй, надо будет сказать Феликсу Эдмундовичу...
   Он сделал какую-то запись в календаре карандашным огрызком.
   - Так, что же делать, Владимир Ильич, голодаем мы.
   Ленин встал из-за стола, засунул руки в карманы брюк и подошел к ходокам.
   - Как вы думаете догогие товагищи, каким обгазом можно попасть в коммунистическое общество лишенное всяческих пгедгассудков и капиталистического гнета?
   Ходоки пожали плечами.
   - А, хрен его знает Владимир Ильич, извините, конечно, за выражение...
   - А, чего это вы все вгемя хогом со мной газговагиваете? Подозгительно это.
   - Так ведь репетировали, мы же не сами от себя пришли, а глас народа донести до вас.
   - Это похвально, похвально. Так вот, в коммунизм войти невозможно в наших ггубых, физических телах. Вообще, коммунизм находиться в астгальной плоскости. Чтобы научиться выходить в астгал нужно истощить свое тело постом. Есть дгугой способ, конечно, под воздействием кокаина выходить в астгал, но где ж его на вас, на всех набегешься?! Для пагтийных товагищей с тгудом хватает. Нанюхавшись кокаина, мы выходим в астгал и строим там для вас коммунизм. А, вам туда войти надлежит через изнугительный пост. Наша пгоггама пегехода к коммунизму газбита погегионально, от уезда к уезду мы создаем ситуацию голода, тем самым утончаем физические тела наших габочих и кгестьян и обгазно выгажаясь утучняем их астгальные тела.
   - Так ведь Владимир Ильич, сто человек умерло уже у нас от голода!
   - Так мало?! Вот ведь какая штука получается, - Ленин отчаянно жестикулировал, пытаясь, как можно нагляднее выражать свои мысли. - Это ведь вы думаете, что они умегли, а на самом деле они пегешли от социализма к астгальному коммунистическому обществу. Там, по ту стогону смегти наши товагищи уже подготовили вам, так сказать, гайские кущи. Нелегко это все конечно, но, как станет тяжело пгоизнесите молитву: Владимир Ильич сущий в Смольном. Да святиться твоя лампочка, да пгиидет коммунизм, как на земле, так и в астгале. Кокаин насущный даждь нам днесь и остави себе долги наша, как и мы оставляем себе долги должников наших. И не введи нас в капитализм, но избави нас от бугжуазии.
   Денно и нощно твогите молитву эту.
   - Владимир Ильич, ладно мы, дети у нас мрут, снабди нас провиантом...
   Владимир Ильич хлопнул в ладоши, притопнул ногой и захохотал, потирая ладони.
   - А, не выпить ли нам водочки?!
   Он подошел к книжной полке и из-за книг вытащил начатый графин и стопочки.
   - Вот, от Надежды Константиновны заначил, сегдце у меня больное, догогие товагищи, а выпить погой так хочется! Пгиходиться пгятать, оставишь на столе, так Наденька втихогя в момент опгиходует.
   Ленин вытащил из холодильника блюдо с нарезанной селедкой.
   - Угощайтесь товагищи, не стесняйтесь. А если станет невмоготу, так вот что я вам скажу; камень на шею и в омут! Жену и детей жалко, так вы что не гусские? Стеньку Газина забыли? И их в омут! Так и в Упанишадах сказано, если пгавый твой глаз совгащает тебя, выгви его и бгось от себя! Если левая гука соблазняет тебя, выгви ее и бгось от себя!
   С этими словами он опрокинул в себя стопку, сладостно поморщился, проткнул вилкой кусок селедки и, дирижируя ею, стал напевать:
  
   Смело товагищи в ногу
   Духом окгепнем в бойбе
   В цайство свободы догогу
   Гхудью пгогожим себе!
  
   Ленин бросил вилку с селедкой обратно в блюдо.
   - Хотите товагищи, покажу пгямой выход в астгальный коммунизм? Для этого можно пгосто станцевать танец дгевних дегвишей. Нужно кгутиться волчком, что есть сил!
   И Ленин стал крутиться вокруг своей оси все быстрее и быстрее. Потом, потеряв равновесие, он, все еще вращаясь, стал падать, по траектории падения он смахнул рукой со стола графин со стопками, а также блюдо с селедкой, под звуки разбивающегося стекла Владимир Ильич рухнул в угол к холодильнику.
   Ходоки в растерянности стояли, не зная, что делать. На шум прибежала из соседней комнаты Надежда Константиновна, увидев беспомощно лежащего на полу Ленина, она с криком бросилась к нему.
   - Володя-а-а!!!
   - Сегде пгихватило, Наденька...
   - Володенька я же говорила тебе - не пей... А ты еще вчерась поганок объелся, бедный мой...
   - Товагищи! А вы, ступайте, ступайте! И всем кого втгетите скажите, что видели Ленина!
   - Спасибо Владимир Ильич, надоумили... - проголосили хором ходоки.
   - И еще скажите - Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить! Назло всей контге.
   Владимир Ильич захохотал.
   - Наденька, позовите доктога, пусть вколет мне кубик могфия, что-то устал я.
   - Володенька может, хватит на сегодня морфия, а то тебе совсем плохо будет
   - А, все гавно Наденька, все гавно...
   С тем ходоки и ушли.
  
   - Я одного только не пойму. - Сказал я. - Почему ты расспрашивал о Ленине у ходоков, а не явился к нему лично?
   Черный Пес почесал ногой за ухом.
   - Легко сказать, явиться к Ленину. Он же был самым сильным и свирепым магом своего времени, он бы не только мое астральное, но и ментальное тело испепелил бы, так что от меня осталась бы только космическая пыль. Правда, под конец жизни он утратил свою магическую силу, слишком увлекся кокаином.
   Не знаю почему, но мне вдруг очень захотелось погладить Пса по голове, я протянул руку, в ответ Черный Пес обнажил клыки, и укусил меня. Я закричал от боли и пришел в себя. Один из больных впившись зубами в мою правую ладонь, тянул меня с кровати. Прежде чем он отпустил мою руку, мне пришлось несколько раз его ударить по голове.
   Я снял со спинки кровати полотенце и обмотал кровоточащую руку, встал и пошел искать туалет. Выйдя в коридор, я увидел столик, за которым сидел дежурный врач, подойдя поближе при свете небольшой настольной лампы, я увидел сухощавое, добродушное лицо врача, он был лысый, макушку прикрывала тюбетейка.
   - Позвольте, уважаемый... - произнес я на чистом, русском языке. - Где тут у вас туалет?
   Врач встал и протянул мне руку.
   - Меня зовут Бабаоглы, или просто - Баба Аба.
   - Вот вы какой! Черный Пес мне уже о вас немного рассказывал.
   - И что же он говорил обо мне?
   - Да, так, пустяки, почти ничего, больше о Ленине рассказывал.
   - Это хороший знак.
   - Так, где же все-таки у вас туалет?
   - Пойдемте, лучше я провожу вас, мне очень неудобно перед вами, здесь все так загажено, оно и понятно - всего лишь один унитаз на пятьдесят человек.
   - Это ужасно.
   - Да, это так. Знаете, Вольф Штейнбокович у нас не так уж много времени, мне предстоит скоро уйти в иную реальность.
   - Вы собираетесь умереть?
   - Это не то слово, маги не умирают, а переходят в иной мир. Черный Пес недаром вам рассказывал историю про Ленина, он действительно думал, что там в ином мире сумеет подготовить почву для всех своих последователей, то есть астральный коммунизм. Это была утопичная идея, иная реальность только для избранных, чтобы туда войти, необходимо пройти личный, внутренний путь.
   - Честно говоря, Бабаоглы, я думал, что про Ленина - просто байка. - Отозвался я из кабинки, - и кто он вообще этот Черный Пес?
   - Это мой "союзник", очень любопытно, конечно, что ты видел его в виде Черного Пса, я его вижу, например, как Владимира Ильича. Но, это не важно.
   - Странно все это. - Я спустил воду из бачка.
   - Я всю жизнь посвятил душевнобольным людям и под конец понял, что нет ничего для них лучшего, чем жить в одной семье с нормальными людьми. Ваш предок доктор Штайнер впервые выдвинул эту мысль и именно вам предстоит воплотить в России эту идею. Мне очень хотелось, чтобы это осуществилось и здесь в Туркмении, но здесь грядут страшные изменения, все больше и больше силы набирает черный маг Сапармурат, придет время и он из всей страны сделает большой дурдом. Так что Вольф Штайнбокович поживите здесь еще месяцок, другой, изучайте пациентов изнутри, так сказать, этим вечером я уже должен уйти - вы мой приемник. Передаю в ваше распоряжение "союзника", он будет являться вам, когда будет нужно.
   - А, что же потом, через пару месяцев, куда я денусь?
   - Бегите милый, бегите отсюда. Эмигрируйте в свою Германию, соберите единомышленников и возвращайтесь в Россию помогать душевнобольным, такова ваша карма, а Россия, которую называют страной дураков, самое лучшее место для человека с такой кармой. Дерзайте!
   После этих слов Баба Аба вспыхнул, словно бенгальский огонь, сгорая, он, превращался в облачко дыма. Поток воздуха качнул его несколько раз и сквозняком вытянул в форточку..."
  
  
   Глава 3
  
   ИОВ ПОЛЗУНКОВ
  
   Меня всегда удивляла моя способность заниматься, какими-то обыденными, может быть даже важными делами, и в то же время думать о чем-то своем, сокровенном. До того, как я нашел эту работу, из-за своих проблем, да и неопределенности тоже, я чувствовал себя совсем дискомфортно. Стал самым настоящим пессимистом, но теперь все будет иначе, к тому же покупают пирожки сегодня еще лучше прежнего. Если не считать того, что я все-таки немного замерз, то дела шли просто в гору. Я стал прыгать, то на одной ноге, то на другой, а потом на обеих. Через минуту мне и моим ногам стало гораздо теплее.
   Из колонок, находящихся в палатке, где продавали аудиокассеты, доносились звуки песни " ... ой, мама шикадам, шикадам..."
   Ко мне подошел мужичок в ушанке, одно ухо ушанки торчало вверх, другое вниз. Он подпевал, но своими словами:
   - Ой, мама, щяс поддам, щяс поддам! Товарищ продавец, равняйсь, смирно! Почем пирожки? - спросил он громким уставным голосом.
   - Два пятьдесят штука, а беляши и сосиски в тесте - по четыре.
   - Вас понял, конец связи, торпеду к бою! - с этими словами он вытащил из-за пазухи двухсот пятидесятиграммовую бутылку водки в простонародье называемую "мальком".
   - Координаты - тридцать два градуса западной долготы и восемьдесят пять, восточной широты, атомной боеголовкой - огонь! - он зубами рванул пробку с бутылки и, не отрываясь, высосал ее содержимое. Потом занюхал кулаком и выдохнул, затем протянул, пустую бутылку проходящему мимо бомжу.
   - На, возьми мужик, сдашь.
   - Такие не принимают. - Отозвался тот.
   - На месте шагом стой! Приказы не обсуждаются, это приказ, возьми!
   Бомж испуганно схватил бутылку и ушел.
   - Товарищ продавец, разрешите представиться - страшный, то есть, старший мичман Ползунков Иов Иванович. Отстрел торпеды прошел успешно!
   - Меня зовут - Жан.
   - Ты, что из этих, - он покрутил пальцем у виска, - из голубых?
   - Я не из "этих", я просто Жан. - Он меня начинал раздражать.
   - Так, значит, Жан, приглашаю тебя в кабак, для полномасштабного торпедирования.
   - Спасибо, но мне нужно продавать пирожки.
   Он порылся в кармане, достал две смятые пятисотрублевые бумажки и протянул мне.
   - Выбрось свои пирожки в урну, и пойдем, я угощаю.
   Я по настоящему задумался; если я пойду с ним, мне нужно будет пить, чего мне не очень хотелось, но если я отклоню его предложение, мне еще часов семь придется стоять с этими пирожками на морозе. Последнего мне не хотелось еще больше. Еще раз все взвесив, я выпалил:
   - По рукам, давай деньги!
   Все пирожки в урну не поместились, я поставил пакеты с ними возле урны.
   - Может быть, пакет беляшей возьмем с собой, они теплые... - Я пощупал их через пакет - были...
   - Перестань мелочиться, оставляй, пусть их птицы склюют.
   В виде этих птиц мне, почему-то представились грифы-стервятники когтями разрывающие полиэтиленовые пакеты.
   Тележку я откатил в "Зиг-Заг" к Гоче, он естественно удивился моей прыти, отстегнул мне зарплату и отпустил.
   - Ну, что, куда пойдем? - обратился я к Иову.
   - Морскую душу тянет к морю. Поедем на остров.
   - На какой остров?
   - На Васильевский. Пойдем ловить тачку.
   - Может на метро? На тачке совсем дорого выйдет.
   - Отставить метро! Пусть эти лохи на метро ездят, я хоть и не из "новых", но поедем мы на тачке, не будь я старший мичман.
   Мы поймали "Волгу", загрузились на заднее сиденье.
   - Куда едем? - спросил водитель.
   - Курс - юго-север, Васильевский остров, в бухту "Погибино".
   - Двести рублей.
   - Не вопрос. - Иов протянул пятидесятирублевую бумажку. - Сдачи не надо.
   - Ну-ка, вылезайте. - Сказал разгневанно водитель, возвращая купюру.
   - Что это? Бунт на палубе? Да, я тебя, сука, щяс дучку заставлю драить! - Иов бросился на шофера с кулаками.
   Водитель опередил мичмана и ударил первым.
   - Вот падла! - простонал Иов Иванович, прижимая ладонью разбитый нос.
   - Убирайтесь из машины! - прорычал водила.
   - Извините его, - вступил я в разговор. - Дело в том, что его недавно вытащили из затонувшей подводной лодки, контузия, совсем башню скрутило, сами понимаете... - я толкнул Иова в бок - давай деньги.
   Он вытащил из кармана несколько мятых бумажек. Я отсчитал двести рублей и протянул их водителю.
   - Нам надо на Васильевский остров в какой-нибудь не очень дорогой, но приличный кабак.
   Водитель взял деньги, машина рванулась вперед.
   Всю дорогу Иов молчал, дулся. Водитель нас высадил на Большом проспекте Васильевского, возле кафе "Причал".
   Кабак был достаточно большим и выглядел вполне прилично. Приятный полумрак будоражил воображение, огромный аквариум посредине зала с диковинными рыбами заставлял чувствовать в себе, нечто Робинзоновское. В общем, место было что надо.
   Мы причалили к столику находящемуся в самом уютном уголке, и принялись, не торопясь изучать меню.
   Мичман немного скис. Здесь без верхней одежды, в спокойной обстановке я мог разглядеть его получше. Широкое лицо его внушало мне, почему-то, доверие, как-то располагало. Голубые глаза придавали ему, даже, какую-то загадочность, но больше всего мне нравилось то, что его физиономия выражала решительную безбашенность.
   Подошла симпатичная официантка, неопределяемой национальности и заигрывающе спросила:
   - Что будем заказывать?
   Иов поднял указательный палец и, не глядя на нее, сказал:
   - Сто грамм "Абсолют", бутерброд с красной икрой, Жан ты пьешь водку?
   - Я люблю "Smirnoff".
   - Сто грамм "Smirnoff", для него, бутерброд с красной икрой. Потом, спустя пять минут, принесите, пожалуйста, по сто грамм бренди, желательно португальский, для каждого из нас, бренди я хотел бы закусывать "Саэтас"...
   - "Саэтас" к сожалению нет.
   - Я так и знал, тогда просто оливки. Через десять минут после этого я желал бы видеть по сто пятьдесят грамм теккилы, любой, к ней два кружочка лимона и соль, предпочтительно крупную. Потом подождите еще пятнадцать минут и несите два бокала пива, темного, только не отечественное и не американское, можно немецкое или финское.
   - Это все?
   - Пока, что да.
   Официантка ушла.
   Иов потрогал свой разбитый нос.
   - Бля, сколько служу, сколько живу, все время мне разбивают нос, ну, нет, чтобы в глаз или по зубам... Это очень неприятно, когда бьют по одному и тому же месту, очень.
   Я, браток, с севера, есть такое место в Мурманской области - Гремиха, там я служу, подводник я. Недавно вот, за семь лет выдали зарплату, а у меня отпуск еще подошел, так вообще подфартило, отпускные за прошлый год выдали. Ехать мне некуда, я сирота, окончил в свое время школу мичманов. Обычно отпуск я проводил там же в Гремихе, бухал все эти дни без перерыва. А сейчас, думаю, денег до хрена, все уже остопиздело до охуения, решил в Петербург махнуть, отдохнуть культурно, думал в театры каждый вечер ходить буду, а днем по музеям, по выставкам, познакомлюсь с хорошенькой, интеллигентной девушкой - роман, любовь и все такое, как в детстве, понимаешь? И, что?
   - Что?
   - Да, хера лысого. Ничего. Три дня уже здесь, ни в театре, ни в музее не был. Вот ведь какая штука, когда это все далеко было, так хотелось, ну так хотелось! А когда все это перед тобой, только руку протяни, вот ведь и желание пропадает. Думаю, значит, нужна женщина, чтоб и душой и телом красива была, а не проблядь какая. Попытался найти и понял, как я безнадежно одинок. Я их вижу, ценю их красоту, интеллект, тянусь к ним. Но, кто я? Что я? За последние десять лет я ни одной нормальной бабы даже не видел. Понимаешь, пламя уже прогорело, остались только угли, а я даже не понимал этого! Думал, вот, вот выдадут зарплату, отпускные и махну в Питер, познакомлюсь там с девушкой-мечтой, брошу к черту эту службу, и все пойдет, как по маслу. Семь лет ждал. А оказалось, что за эти семь лет все прогорело, все без остатка! Вот и прыгаю, пытаюсь, словно кот ухватить рыбку через аквариумное стекло. И я не в силах разбить эту прозрачную стену.
   - Как же ты жил семь лет без зарплаты?
   - А, что, нас кормят, худо, бедно, одевают, а на выпивку всегда можно найти деньги, как потребуется, так договариваемся с высшим местным начальством и нелегально сваливаем к берегам Ирака, рискованно, правда, там американцы на каждом шагу, но так, когда хочется выпить, ничто не может остановить русского моряка, прорываемся, загоняем пару торпед Хусейновским воякам, вот и деньги на выпивку.
   - Неужели торпеды с ядерными боеголовками продаете?
   - Нет, ядерные ракеты все под учетом, безучетные все загнали, обычные торпеды, пока, без проблем. А один раз помню, целую подводную лодку втюхали, местные "кулибины" собрали одну из трех списанных. Правда пришлось больше половины бабок штабным отвалить, чтоб не заложили, а то ведь жаба душит, сам понимаешь.
   - Сложно все это.
   Подошла официантка с водкой и бутербродами.
   Мичман взял стопку.
   - Первую торпеду к бою!
   Мы чокнулись.
   - Огонь! - Он взмахнул рукой и опрокинул в себя содержимое рюмки.
   Видимо, где-то в глубине моего "Я", гнездилось, что-то аристократическое, я не мог выпить, вот так вот, залпом, водку, мне нужно было ее смаковать небольшими глотками. Есть два основных вида вкусовых ощущений - первое, это утробный вкус, чтобы почувствовать этим вкусом, необходимо в больших количествах и быстро глотая пить. Желательно резкие, сильные напитки, тонкие вкусовые линии человеку, обладающему утробным вкусом - ни к чему. Другое дело человек с гортанным вкусом, ему уже требуется не количество, а качество, он жаждет тонких, извилистых вкусовых оттенков, как можно дольше пытается задержать напиток в глотке. Его преследует желание пропустить протекаемый напиток, как можно выше, потому что, где-то именно там, находиться то, чем он чувствует вкус.
   Я стал медленно смаковать "Smirnoff", Иов с удивлением и непониманием смотрел на то, как я издеваюсь над самой, исконно русской традицией пить. Ведь в этом жесте, чтобы выпить, что называется одним махом - заключена вся широта русской души.
   - Я не пойму, ты или пить не умеешь или просто издеваешься над нашей русской культурой?
   - На самом деле и то, и другое.
   - Ах, да, ты же француз.
   Тут мичман речитативно запел:
  
   Опаленный горячим азартом
   Он лупил в полковой барабан
   Был неистовым он Бонапартом
   Водовоз, Грибоедов Степан
  
   Пели ядра и в пламени битвы
   Доставалось своим и врагам
   Он плевался словами молитвы
   Незнакомым французским богам...
  
   - Это песня Башлачева, я знаю... - оживился я.
   - Господи, как я его люблю, СашБаша, а помнишь конец?!
  
   Спохватились о нем только в среду
   Дверь взломали и в хату вошли
   А на них водовоз Грибоедов
   Улыбаясь, смотрел из петли
  
   Он смотрел голубыми глазами
   Треуголка упала из рук
   И на нем был залитый слезами
   Императорский серый сюртук...
  
   - А, это помнишь!? - подхватил я.
  
   Век жуем матюги с молитвами
   Век живем - хоть шары нам выколи
   Спим да пьем. Сутками и литрами
   Не поем. Петь уже отвыкли...
  
   Тут Иов заорал во все горло.
  
   Загремим, засвистим, защелкаем!
   Проберет до костей, до кончиков.
   Эй, братва! Чуете печенками
   Грозный смех русских колокольчиков?
  
   Он вскочил из-за стола.
   - Бляди! Погубили Сашку! Это все они, все они, черножопые масоны! Мы скоро всю вашу Чечню на хрен раздавим, да я сам туда на подводной лодке по Тереку пройду и атомной боеголовкой по Грозному - Аятолла Хамини!
   Мне пришлось успокаивать и усаживать Иова, чтобы опять не случилось чего не доброго.
   - Жан, я многое могу простить, даже Дагестан, даже теракты в Москве, но смерть Башлачева - никогда! Они еще хлебнут своей крови, помяни мое слово.
   - Да, при чем здесь чеченцы вообще!? Башлачев сам выбросился из окна, и то это было уже давно.
   - Это еще хуже для них, ведь это они вынудили его. А, кто устроил кризис? Масоны подстроили все, вот что я тебе скажу. Наш политрук говорил, что сейчас масоны подкупили чеченцев и их руками воюют против нас.
   Мичман немного успокоился, тем более что принесли бренди.
   - Разве еще политруки остались? - Удивленно спросил я его.
   - Их, как бы упразднили одно время, а потом так, невзначай, опять ввели. Наш политрук, например, иеромонах из старообрядческой церкви. Научил нас, как правильно креститься, Слово Божие преподает, насчет масонов открыл глаза.
   Нам еще повезло, мне кореш из Татарстана писал, тоже прапорщиком там служит, начальство у них все мусульмане, так и политруком поставили муллу в приказном порядке, всем сделали обрезание, намаз читают теперь. А, его кореш, с Дальнего Востока писал, что у них там вообще - Буддизм, политруки - далай-ламы, на строевой подготовке, вместо песен мантры распевают.
   - Это типа - Харе Кришна?
   - Ну, что ты, Харя Кришны - это кришнаитская мантра, а эти распевают другие мантры, вроде этой; "ом мани падме хум".
   - Надеюсь, они там не в оранжевых буддийских рясах ходят?
   - Пока нет, хотя, кто их знает, может в каких-нибудь подразделениях специального назначения, так и одеваются.
   - Слушай Иов, а ты действительно серьезно увлекаешься поэзией или Башлачев, это так, просто мимолетное увлечение?
   - Сашка - это великий русский поэт, разве можно с великим поэтом иметь мимолетное увлечение? Тут брат любовь с большой буквы. Блаженны любящие, ибо полюблены будут. А, у тебя есть любимый поэт?
   - Я сам пишу стихи, поэтому мой любимый поэт - это я сам.
   - Да, ну?! А, можешь сочинить, прямо вот так вот с ходу, как Пушкин, прямо здесь и сейчас?
   Я подумал; "а, почему бы и нет? Пелевинский Петр Пустота сочинял же, прямо в кабаке свои стихи".
   Я вынул из нагрудного кармана ручку, взял салфетку, на минуту задумался и в течении нескольких минут набросал стихотворение, встал и громко продекламировал, практически беспаузно:
  
  
   В который раз гляжу на отражение своего лица
   Вдыхая дешевый запах парфюма
   Который я купил в лавке у ростовщика
   Старого друга еврея, суккуба.
   Он часто являлся мне ночью во сне
   Где извивался изгибами плоти
   Женщиной томной прижимался ко мне
   Сгорая в огне томительной похоти.
   В который уж раз вижу это лицо
   На котором год за годом тянутся линии жизни
   Их в простонародье называют морщины
   Как магистрали тянутся вдаль, обещая чем-то окончиться
   А, вдыхая дешевый запах парфюма, чего-то безумно от жизни, так хочется
   Может женщину стройную, с грудью "два яблока"
   Или денег столько, чтоб не думать, что кончатся
   Но, больше, наверно, простой, детской радости
   Где мир преломлен в цвета, словно радугой.
   Где женщина юная - атрибут твоей цельности
   А не источник духовного существования.
   И пусть, словно оспой морщины въедаются
   И перетаскивать задницу все тягостней
   Все-таки от парфюмерного запаха
   Что-то действительно преображается.
  
   Мичман схватился за голову, громко и театрально причитая:
   - Ё-маё! Это же, как Бродский в эпоху расцвета постсовдекаданса! Если бы Гиппиус, все-таки трансформировалась в мужчину она бы, без сомнения написала, что-нибудь подобное.
   Ну, ты мастер, за несколько минут, разделываясь с бутербродом, написал такие стихи! Искренне завидую.
   - Красная икра всегда меня вдохновляла, может быть, конечно, только лишь потому, что ее в моей жизни было не так уж много.
   Официантка подала пиво в высоких бокалах. Иов схватил его за ручку и высоко превознес.
   - Я хочу выпить за настоящего поэта, сущего среди нас смертных. В тебе действительно нераздельно сплелось и исконно русское и исконно не русское. Писать такие стихи, скорее всего, не дано чисто русскому человеку, но вот писать их в процессе поглощения красной икры - воистину по-русски!
   Утеха чрева и полет мысли - неразделимы в нашей вечно голодной, но, устремляющейся к вершинам мысли стране.
   С этими словами он стал пить пиво, как, наверно пили бы его древние викинги, часть содержимого стекала по его скулам. Я же придерживаясь своего стиля пил медленно, помнится, какой-то бразильский или кубинский джазовый композитор сказал, что настоящий художник должен творить тщательно, не торопясь, как будто он бессмертен. Так же и для меня, процесс пития был ничем иным, как творческим актом, где с каждым неторопливым глотком я, словно ставил еще один штрих в своем мыслительном полотне. Хмель с каждым новым глотком приносил в мою голову все больше и больше самых неожиданных мыслей в совершенно невообразимом сочетании.
   Иов уже находился в очень необычном состоянии, казалось, в нем одновременно боролись меж собою, как минимум четыре человека, выражение его физиономии менялось, иногда он потряхивал головой, словно пытаясь отогнать, прочь докучливые проявления своего второго, третьего и четвертого "Я".
   - Что будем делать Жан?
   Я в ответ пожал плечами, так как абсолютно не представлял, что мы можем делать дальше.
   - Что мы будем делать в этой проклятой Богом стране? Часто напиваясь вдрызг я задавал себе этот вопрос и не находил ответ. И, чем чаще я не находил ответ, тем больше напивался, не один год брожу уже по этому замкнутому кругу. Если бы я действительно мог, хоть, что-нибудь сделать, тогда я не задавал бы себе этот терзающий вопрос и может быть не пил.
   - А, знаешь, Иов, ты только что, сам ответил на свой вопрос.
   - Так, что же это получается? Если ты действительно умный человек, то тебе в этой стране не остается ничего иного кроме, как пить? Какой в этом смысл?
   - А, вот об этом еще Абу Навас писал; "и пока не порвалась, бытия живая нить, полон жажды, буду пить эту влагу золотую..."
   У русского человека в крови - жажда Бога, причем такая одуряющая жажда, что он по наивности своей пьет все, что, не попадя, ведь если ему не утолить эту жажду бытия живая нить для него оборвется.
   - Все, Жан, хватит об этом разглагольствовать, иначе мы дойдем до самой жуткой достоевщины, сейчас я уже не этого хочу... Я очень устал, устал от всего этого дерьма, мне хочется самого обычного женского тепла, нам нужно найти этих фурий, этих Сиринов, Алконостов, женщин-птиц с упругими грудями-персиками, которые увенчаны шпилем соска. Мне хочется припасть губами к этому источнику человеческого бытия, так, или иначе мы все начинали нашу жизнь с этого. Как ты на это смотришь?
   - Э-э, не знаю даже, что сказать по этому поводу...
   - Жан, я не знаю, конечно, может у тебя на уме мальчики, ты весь как-то зажался, словно я толкаю тебя на постыдный акт совокупления с человекообразными самками. Разумеется, я не стану навязывать тебе что-либо, сам выбери лучшее.
   - Ты заставляешь меня краснеть Иов, мне не нужны никакие мальчики, но, как же тебе объяснить. Я человек чувственный, сейчас мои чувства разорваны окончанием любовных отношений с четырнадцатилетней девушкой. Понимаешь, я ушел в нее, как герой Набокова, сейчас мои чувства напоминают порванные струны, а чисто физиологическое отношение с женщиной у меня не получаются, поэтому я в замешательстве от твоего предложения. Может быть, мне даже и хочется просто трахнуться с кем-то, кого я увижу в первый и последний раз, но уже сама мысль об этом причиняет мне душевную боль. Мне нужно время, чтобы все это во мне утихло, пришло в порядок. Ты понимаешь?
   - Понимаю, отчего ж не понять... Все вот ведь как оно в жизни переплетается, то чувства не те, то баба не та, а то и с другим и с пятым нормально, но, нет денег на финансирование полета своих чувств. Так всю жизнь и мечешься, между одним и третьим, пятым и седьмым, а в итоге - ноль.
   - Давно ты с ней расстался?
   - Ну, месяца три как...
   - Сколько раз с тех пор ты пытался, хоть с кем-нибудь переспать?
   - Ты на что-то намекаешь под словосочетанием: "хоть с кем-нибудь"?
   - Я имел в виду, скольких женщин ты попробовал трахнуть с тех пор?
   - Иов, я же сказал тебе, в чем проблема...
   - Это комплекс интеллигента, ведь никакой объективной причины, чтобы переспать с приятной дамой, нет. Только есть что-то в твоем сознании, что мешает тебе сделать это. Одно из самурайских правил гласит - если тебе нужно убить врага, просто разруби его, мечем, или проткни, в крайнем случае. То есть или проткни или умри, "да, да...", "нет, нет...", а что сверх того - от лукавого. Представь, что женщина - твой враг и тебе, чтобы победить свой комплекс неполноценности нужно лишь одно вонзить свой меч во врага.
   Представь, что это всего лишь героическое приключение. Настоящие самураи даже во сне держат свой меч в руках, так что все в твоих руках. Так ты готов?
   - Может быть, я съем еще немного бутербродов с красной икрой? И вообще от этих разговоров у меня почему-то живот начинает болеть...
   - Неужели ты свою оставшуюся жизнь хочешь провести в тоске о какой-то, сдуру бросившей тебя девчонке? Это так же глупо, как провести всю свою жизнь с одной женщиной. Неужто ты выбрал для себя такую нелепую участь? Если это так, то ты совершенный безумец и твое место в той бочке, где Лукреций провел остаток своей безумной жизни.
   - В бочке, по-моему, был Диоген и кажется жил он там вместе с женой, а жить в бочке с роскошной женщиной на берегу солнечного, Эгейского моря, по-моему, не так уж плохо.
   Мичман громко вздохнул.
   - Ты меня утешил этой фразой; "с роскошной женщиной", значит не все потеряно. Сосредоточь свое сознание на роскошной женщине и от нее начинай строить следующие мотивационно-следственные ступеньки, и именно эта воображаемая, роскошная женщина из бочки Диогена, приведет тебя к реальной женщине твоей мечты. Хотя все женщины наших мечтаний - это ни что иное, как сгусток наших иллюзий, сквозь который мы смотрим на эти существа. Влюбленность - это именно этот сгусток, чем-то напоминающий разноцветное, волшебное стеклышко, сквозь которое мы смотрим на своих избранниц, чем лучше и изощреннее твоя фантазия, тем сильнее и жгучее твоя любовь, но тем и больше, болезненнее разочарование. Зацепившись за представление роскошной женщины в твоем сознании, отыщи в нем волшебное стеклышко и снова посмотри сквозь него на мир. Из грязного и уродливого он опять превратиться в прекрасный и счастливый. Существа с выпяченными задницами и торчащими во все стороны сиськами и пустотой между ног, вновь превратятся в романтических небесных существ, в которых захочется влюбляться.
   Иов прикрыл ладонью глаза и сделал жест, словно вытирал пот с лица. На несколько минут повисла неловкая пауза.
   - Иов, после твоей зажигательной, я бы даже сказал мудрой речи... В общем, я хочу опять попробовать, может быть даже не трахнуться, если я поставлю перед собой такую цель - сделать "это", во что бы то ни стало, боюсь меня, потом вырвет. Но, я готов, хотя бы попробовать влюбиться, правда, должен сознаться мое волшебное, цветное стеклышко еще не совсем в порядке, но, кто знает, может быть в процессе созерцания, оно нормализуется.
  
   - Кто сотворил устройство,
   Что женщиной зовется -
   Смесь амриты и яда,
   Для смертных - западню,
   Ларец обманов, козней,
   Дорогу в ад, преграду
   Стремящемуся в рай...
  
   Так написал один поэт, - воодушевленно сказал Иов, - не помню уже, как его зовут, помню только, что у него три хари.
   - Как это - три хари? Он, что, какое-то древнее, трехликое божество, что ли?
   - Может и так, помню только, что в его имени есть эти слова - три хари.
   - Бхартрихари!
   - Вот, вот именно его и имею...
   - Прекрасно.
   - Ну, так, как насчет женщин?
   - Я готов.
   - Тогда вперед! Хватит просиживать штаны в этом тесном и душном кабаке, где хорошо себя чувствовать может только лишь, какой-нибудь сраный мещанин, для которого чашка кофе с коньяком - подарок судьбы, а не то с чего начинается каждое утро нормального человека. Официантка, черт вас всех возьми, счет!
   Он замахал поднятой рукой.
   - Ни минуты лишней не собираюсь задерживаться в этом ебаном кабаке! - С этими словами он вытащил из кармана пачку денег, отсчитал несколько купюр и бросил их на стол. - Пойдем, одевайся, а то они нас промаринуют здесь еще полчаса.
   Выйдя, я с удовольствием глотнул свежий, морозный воздух. Васильевский остров, как всегда был угрюмен, казалось, каждый дом был глубоко погружен в свои мысли, то ли о прошлом, то ли о будущем, а может даже о чем-то абсолютно абстрактном и никак не привязанном к понятию времени. Выглядел он тоже немного зачуханным, сказывалось и то, что он уже совсем не молод, но, не смотря на это, в нем проскальзывал местами аристократизм давно минувших дней.
   - Иов, собственно говоря, куда мы направляемся?
   - Знаешь, что Жан не смотря на то, что в моей подводной лодке компас и гидролокатор уже давно бессовестно лгут, все-таки, доверься моей интуиции, и она выведет нас именно туда, куда надо и к тому к кому надо.
   - Неплохо иметь такую интуицию.
   - Безусловно, но вся штука в том, что и она иногда имеет меня, затаскивая порой туда, куда осмысленно я никогда не захотел бы попасть, но наверно в этом есть, какой-то смыл. Но неоспоримо одно, если ты что-то имеешь, то это самое, что ты имеешь, в такой же степени имеет тебя.
   - Очень не глупо... Но, если мы будем продолжать двигаться в том же направлении, то, несомненно, выйдем к станции метро.
   - Может быть и так, если, конечно моя интуиция вдруг не повернет меня в совершенно другом направлении.
   - Надеюсь, что этого не случиться, так как у меня совсем нет желания долго бродить по морозному городу, боюсь, что если это затянется, моя решимость, может покинуть меня, такое не раз случалось в моей жизни.
   - Ты затронул действительно очень сложный, диалектический вопрос. Ведь решимость - это есть ни что иное, как готовность, что-либо сделать, а эта готовность вырастает из желания, а желание возбуждает внутренние мотивы, которые давят на тебя в разных направлениях тем самым, возбуждая именно это желание.
   - Знаешь, Иов, все это очень сложно для меня, особенно в том состоянии, в котором я нахожусь сейчас...
   Еще где-то через полчаса мы наконец-то выбрались к станции метро. Иов купил какую-то газету, не то " сифилис-инфо", не то "триппер-шоу". Там он и отыскал это объявление: " Компания "Русский оборот" предлагает воспользоваться услугами профессиональных гейш".
   - Это то, что нам нужно. - Сказал, обрадовавшись, Иов, - обычные проститутки не смогут утолить наш духовный голод, а гейша - совсем другое дело, она и станцует и споет, может даже еще, что такое сделает, то, что я уже представить себе не могу.
   Мне, по правде говоря, было уже все равно, хоть к гейше, хоть к геям, хоть к некрофилам. Я чувствовал себя пьяным, уставшим и замерзшим.
   Иов тем временем пошел звонить по телефону - автомату, насчет объявления. Через минуту он вернулся радостный.
   - Все готово Жан, едем в Озерки, к гейшам!
  
  
   Жан
   Глава 4
   Гейша
  
   Всю дорогу, похоже, я проспал. Вначале сомнения терзали мою душу, я задавал себе вопрос; а нужно ли мне все это?
   Но, не знал, что ответить себе. С одной стороны, да, конечно, нужно же, что-то делать с собой когда-нибудь. Возможно, Иов и есть именно тот; кто все это мое окаменевшее личное сдвинет с места. Признаться, я действительно чувствовал себя, словно в оцепенении, когда речь заходила о женщинах, моя Анюта, маленькая ведьма, похоже, совсем меня извела. После нее женщины не приносили радости моему сердцу, а причиняли боль. Наверно нужно было преодолеть себя, отрешиться, если можно так сказать от самого себя и просто переспать с первой более менее понравившейся женщиной и тогда уверенность и некоторая самцевость вновь вернется. А еще наверно эффективнее трахнуть, просто трахнуть абсолютную уродину и доказать себе, что ты есть самец с большой буквы.
   Но, с другой стороны с точки зрения православного христианства, все-таки в глубине души я оставался христианином, блуд ради блуда был губительным для души. Это ставило меня в тупик и привносило в мое сердце серьезное смятение. Мне стало немного боязно, черт его знает, что у этих сучек там между ног, в том смысле, что там может быть зараза какая-нибудь. Но, именно это и возбуждало, конечно, я представлял, как выглядит то, что между ног, но, надо признаться, каждый раз кажется, что тебе откроется нечто удивительное, такое, о чем захочется сложить стих, и я всегда волновался, когда это происходило с еще новой для меня женщиной. Но, каждый раз меня постигало разочарование, принципиально нового ничего не было, но это не мешало мне испытывать такое же сильное волнение в следующий раз.
   О, как глупа и наивна людская природа! Ради детского желания увидеть, что-нибудь восхитительное человек готов обманывать себя бесконечно!
   Помнится, однажды я ходил на выступление Коперфильда, за немалые деньги люди шли, чтобы посмотреть на чудо, хотя все они были абсолютно убеждены в том, что чудес не бывает, но именно они упорно шли смотреть эти мнимые чудеса, может быть только лишь для того, чтобы, хотя бы на секунду поверить в это. А, может только лишь для того, чтобы найти новые доводы, что чудес не бывает. Может быть, и я ожидал от новой женщины какого-то чуда, только лишь для того, чтобы понять, что никаких таких чудес нет, и между ее ног всегда будет одно и то же, как бы по разному это не выглядело, и нет вообще в женщине чуда, а романтическое и чудесное с ней происходит только лишь потому, что это есть в тебе. А она только лишь зеркало помогающее увидеть это в себе. И ее восторженные, оргазменные постанывания только лишь подтверждение твоей мужской силы...
   - Довольно спать, Озерки уже... - толкнул меня Иов.
   Я открыл глаза.
   - Слушай Иов, я тут подумал, может быть нам чем-нибудь другим заняться?
   - Мастурбацией что ли?
   - Нет, нет, я имею в виду, может быть нам в кабак какой-нибудь заглянуть, водка там, красная икра и все такое?
   - Ты меня действительно удивляешь Жан, только что ты был для меня эталоном решительности и тут заявляешь такое! Не понимаю я тебя.
   - Хорошо прости меня Иов, мне действительно сейчас не хочется вдаваться в полемику, хотя я могу привести тысячу логических доводов, почему нам туда не надо идти...
   - Не надо, иначе ты меня действительно убедишь. Реши сейчас или ты со мной, или против меня.
   - Смотря, о какой половине меня говорить...
   - О. Жан, прекрати ради Бога! Скажи "да" или "нет".
   - Ты меня прижал к стенке - да.
   - Вот и прекрасно, наконец-то я вновь слышу слова не мальчика, но мужа.
   Из метро мы пересели в такси. На этот раз Иов все расчеты с водителем произвел очень корректно, видимо для него этот визит к гейшам действительно представлял особую важность.
   Я очень устал от собственных мыслей и решил хоть не надолго попытаться отключиться от них, освободить свое сознание. Прикрыв глаза, я собрал свое внутреннее внимание на звуках, которые издавал автомобильный радиоприемник. Монотонный мужской голос читал:
   " ... много уже приходилось слышать о свободной воле, но на самом деле ее попросту нет. Об этом еще Шопенгауэр очень подробно писал и у Виктора Пелевина в некоторых его романах есть замечания на эту тему, косвенные правда, но, тем не менее.
   За каждым нашим вроде бы свободным желанием чего-либо стоит другое уже не зависящее от нашей воли, которое собственно и порождает желание желать. Только лишь в последней стадии определяемой нашей волей захотеть что-то мы можем говорить о какой-либо свободе, но если мы проследим цепочку дальше, то станет очевидно, что чтобы захотеть что-то необходимо захотеть захотеть что-то. И таких звеньев в цепочке желания - неисчислимое количество. Пелевин об этом упоминал в образах внутреннего прокурора, внутреннего адвоката. Но, если сравнить догадки Пелевина с умозрительными заключениями Артура Шопенгауэра, то нужно будет добавить к Пелевинскому внутреннему прокурору внутреннего прокурора внутреннего прокурора внутреннего прокурора...
   То есть, проще говоря, у каждого внутреннего прокурора есть свой внутренний прокурор, а у его внутреннего прокурора - свой. И вообще у любого внутреннего прокурора есть свой внутренний прокурор, а также судья, следователь и присяжные. И любой из иерархической цепочки внутренних прокуроров не свободен в своем суждении, в своих желаниях; потому что его желания и суждения ему диктует его внутренний прокурор.
   Если развернуть эти суждения до конца, то можно сказать, что у каждого есть своя внутренняя вселенная и у этой внутренней вселенной есть своя внутренняя вселенная и так до бесконечности. Но не до абсолютной. Любая бесконечность - не есть бесконечность, а нечто соединенное в круг, кольцо, а отсюда следует, что самый внутренний человек непосредственно соединен с самым не внутренним. И действительно свободен в своих желаниях именно самый внутренний человек. Как же тогда получается, что внутренний человек непосредственно соединенный с самым не внутренним, самым не свободным в своих желаниях человеком, не может передавать свои желания прямо ему, а передает их через сонм внутренних я? В результате долгого и кропотливого анализа я понял, в чем дело, все очень просто, как и президент, напрямую не может управлять народом, ему нужны посредники - парламент, чиновники, войска, ГБ, милиция, налоговая служба... Так и самое внутреннее "Я" не может управлять самым не внутренним без миллионов "Я", через которые проходит и трансформируется его желание.
   Это область глубинной психологии, так я назвал ее, практически не затронута сотрудниками медслужб и вообще психотерапией, единственное до чего они дошли в этом направлении, так это до шизофрении, раздвоения личности. Даже обычное расстроение или расчетверение уже повергает их в замешательство. Я же исследую размиллионение личности. Размиллионение личности крайне тяжело определить в человеке, потому что разделение миллионов "Я" из которых оно состоит, практически невозможно увидеть не вооруженным глазом, а особенно тяжело, даже невозможно умом, замутненным академическим образованием. Поэтому я принципиально не получил никакого образования, но зато я додумался до глубинных вершин.
   Образно говоря невозможно беглым взором увидеть, что изображение, распечатанное на принтере, состоит из миллионов точек, если их взять отдельно сами по себе они ничего не представляют, но расположенные именно в таком четко определенном сочетании создают картинку.
   Таким же образом строго определенное положение миллионов внутренних "Я" создают тип личности человека, делают его таким, каков он есть. Беда происходит, когда эти "Я" входят в конфликт друг с другом..."
   Водитель приглушил звук магнитолы.
   - Ну, вот и приехали, вам здесь выходить...
   - Скажите, а что это за радиостанция была? - спросил я его.
   - А, это " Петербург пси-радио", иногда здесь очень не глупые вещи рассказывают...
   - Спасибо, как-нибудь обязательно послушаю...
   - Ну, хватит Жан, нас ждут гейши, а ты психопатией какой то голову забиваешь...
   Оказывается, гейши жили в обычном, многоэтажном доме, а я ожидал увидеть, что-то вроде пагоды какой-нибудь или на худой конец домик эпохи династии Сун. Дверь, правда, была бронированной, Иову пришлось долго звонить, прежде чем нам открыли. Открыла грузная женщина, то ли в кимоно, то ли в халате, черные волосы были убраны и уложены на затылке в клубок. Лицо ее было отштукатурено, по-моему, чересчур. Можно было подумать, что она в маске. Хотя, может быть действительно так, и положено краситься гейшам, но в то, что она гейша верилось с трудом, потому что, не смотря на маскарад в каждом ее жесте, взгляде проскальзывала русская баба. Мне подумалось, что если и все гейши здесь такие, то мне абсолютно нечего делать здесь.
   В квартире было несколько комнат. Хозяйка провела нас в комнату для приема гостей. Комнаты были отремонтированы в стиле "Евростандарт", только гравюры на стене висели, то ли китайские, то ли японские (я плохо в этом разбираюсь). На них были запечатлены различные эротические сюжеты.
   Хозяйка нас усадила на пышный, кожаный диван.
   - Теперь по древнему китайскому обычаю разрешите представиться - женщина молитвеннообразно сложила ладони на уровне груди - меня зовут Тамара. Она сделала легкий поклон. Затем налила нам чай в маленькие чашечки.
   - Выпейте, пожалуйста, чай, он называется "Жезл дракона", этот чай настоян на чешуйках гремучей змеи и женьшене. - Она похотливо улыбнулась, облизнув губы. - После него ваш жезл будет таким же крепким, как и у дракона.
   - Скажите, пожалуйста, Тамара, ведь гейши появились впервые в Японии или мои мысли по этому поводу неверны? А если они верны, то почему в вашем стиле больше чувствуется китайские, нежели японские традиции?
   - О, юноша вы проницательны как Лао-Цзы и умны как Конфуций, могу ли я узнать Ваше имя?
   - Благодарю. Мое имя - Жан.
   - О, простите меня мудрый юноша, я забыла упомянуть, что Ваша галантность суждений сродни Шопенгауэру.
   - Еще раз благодарю Вы, я смотрю, хорошо знакомы не только с восточной культурой, но и с западной.
   - Только сейчас я еще разглядела, что в вашей галантности чувствуется мощь Иммануила Канта.
   - Благодарен Вам, Вы заставляете меня краснеть, конечно, я вполне согласен, что все то, что Вы увидели во мне, действительно наполняет меня, но все же мне, право неловко, когда меня отождествляют с такими великими людьми.
   - Простите, я не упомянула, а Вашей Соломоновой скромности...
   - Ах, право, полноте, я польщен...
   - Приношу извинения, что сразу не ответила на Ваш вопрос, но я так увлеклась созерцанием Ваших достоинств, простите, я действительно хорошо знакома с различными философскими течениями Востока и Запада, а также Юга и Севера. В молодости я закончила Университет философии четырех концов света. Недурно разбираюсь в этом. Но сердце мое сразу и навсегда полонили Конфуций и Лао Цзы, круче этих парней во всей Поднебесной, наверное, не было, именно благодаря им свою школу гейш я развиваю в китайском русле. Впрочем, как бы меня не переполняло желание поговорить о высоких материях, все-таки мы должны вернуться к нашей земной, сугубо материальной жизни к тому же Ваш спутник уже давно проявляет естественное нетерпение, не так ли молодой человек?
   Она обратилась к мичману с легким поклоном.
   - Я действительно испытываю крайнюю неловкость, прерывая Вашу утонченную и в самом лучшем истолковании этого слова изысканейшую беседу, но все же, мне хотелось бы спуститься, так сказать, от высот идеализма к равнинам диалектического материализма к его немногим земным утехам и удовольствиям...
   - Прошу меня покорнейше извинить, что не сразу узнала Ваше имя...
   - Не стоит извинений, мое имя - Иов.
   - Безусловно, мне сегодня везет с клиентами, такие поэтические имена! Признаюсь, мне, давно не доводилось вести такие утонченные беседы, Ваши речи наполнены силой интеллекта. Но, к сожалению business is business.
   Тамара три раза громко хлопнула в ладоши. Через несколько секунд в комнату вошли несколько девушек и выстроились в ряд перед нами. На них были купальники, скорее подчеркивающие их прелести, чем скрывающие. При виде их Иов заметно оживился.
   - Это мои девочки, сделайте, пожалуйста, Ваш выбор...
   - Я уже сделал свой выбор... - отозвался тут же Иов.
   - О! Решительность и определенность - украшают мужчину!
   - Мне нравиться вот эта, с самой большой грудью.
   - Ее зовут - Лариса.
   Лариса подошла к Иову, встала перед ним на колени и промолвила бархатно-низким голосом:
   - Мой господин, прошу Вас проследовать за мной, и я подарю Вам такие радости, при воспоминании о которых Вам с трудом удастся избежать поллюций.
   - До последних у меня обычно дело не доходит... Но, хватит слов, есть время разбрасывать камни, а есть время собирать их.
   С этими словами он встал и позволил Ларисе увести себя.
   - А, Вы Жан, сделали свой выбор? - спросила меня Тамара.
   - Как Вам сказать, все они так хороши, что трудно выбрать...
   - Мой милый не лукавьте, ни одна из них Вам не нравиться, не так ли?
   - Нет, в каком-то смысле они все мне нравятся, но...
   - Но, ни одна из них не задевает Ваше воображение. Кажется, я знаю, кто Вам нужен, она очень странная, я даже не заставляю ее работать, она мне как дочь, но если она Вам понравиться, а Вы мне уже как сын и она будет не против...
   Тамара встала и взяла меня за руку.
   - Пойдемте к ней!
   В квартире было комнат семь, мы прошли по коридору и остановились у одной из дверей. Тамара негромко постучала.
   - Ли? Можно к тебе?
   За дверью раздался высокий, милый и в то же время озорной, почти детский голосок.
   - Да, не заперто...
   Мы вошли в комнату, в отличие от приемной она выглядела довольно бедной, железная кровать, старенький комодик, свежие, но невзрачные обои, несколько стульев, магнитола, дешевое ковровое покрытие украшало пол.
   Возле окна стояла девушка, испуганно, в каком-то томительном ожидании смотрела на нас. Девушка была очень похожа на китаянку, точнее так можно было бы сказать без сомнения, если бы разрез ее глаз был бы уже, и ростом она была бы чуть ниже. Черные волосы были аккуратно и коротко острижены, легкие, черные брюки и белая роскошная рубашка навыпуск, расшитая драконами усиливали ее сходство с мальчиком.
   - Прости меня Ли, что тревожу тебя - как-то уже виновато затараторила Тамара, - но я подумала и решила тебя познакомить с этим молодым человеком.
   - Меня зовут Жан...
   Тонкая, черная бровь Ли слегка приподнялась, явно выражая некоторый интерес. Она сделала легкий поклон в мою сторону.
   - А я - Ли Цинжао.
   - Извини дорогая, но мне надо идти, масса дел, понимаешь, прошу прощения Жан, надеюсь, Вам будет небезынтересно находиться в обществе моей маленькой Ли...
   Тамара удалилась, бесшумно прикрыв дверь. Я неторопливо приблизился к Ли на расстояние двух шагов, мне подумалось, что если я так беспардонно подойду вплотную и вторгнусь в ее пространство, это будет выглядеть как свинство.
   - Если я не путаю, такое имя - Ли Цинжао носила древняя китайская поэтесса или я ошибаюсь?
   - Вовсе не ошибаетесь. Это так.
   Холмики ее щек, словно солнцем осветила улыбка, отражение солнечных лучей я увидел в ее глазах.
   - Это совпадение? - почему-то с замиранием сердца спросил я ее.
   - Вовсе нет. Ли Цинжао - это я, а я и есть Ли Цинжао.
   - Логично.
   Всюду в доме моем тишина
   И душа паутиною грусти
   Крепко-крепко оплетена.
   Вот и снова уходит весна:
   Лепестки под дождем облетают.
   И опят я на башне одна.
   Это я написала в 1102 году, очень смутно правда помню то время... Почему Вы так глядите на меня? Вы считаете меня сумасшедшей?
   - Если кто в этой комнате и сумасшедший, так это я.
   - Вы самокритичны. Она подошла к окну, встав спиной ко мне. Я медленно стал приближаться к ней, произнося нараспев:
   В своем неярком палевом уборе
   Ты - кроткое и нежное созданье
   Пускай в тени ты держишься, но всюду
   Разноситься твое благоуханье.
   Зачем тебе цвет голубого неба
   И в час цветенья роскошь ярких красок!
   Среди цветов растущих в Поднебесной
   Считаешься ты первой не напрасно.
  
   Ревнует мейхуа
   И хризантема
   Вздыхает недовольная судьбою,
   Когда в беседке
   В Праздник полнолунья
   Все восхищаются одной тобою.
  
   Наверное не очень понимали
   И чувствовали красоту поэты,
   Раз незамеченною ты осталась
   И не была до сей поры воспета.
  
   Ли обернулась ко мне, и, прыгая, захлопала в ладоши.
   - Это же я писала о Гуйхуа! Поразительно, что Вы знаете это стихотворение! Но, Вы наверно не верите, что та Ли Цинжао - это я.
   - Но, почему же, хотя я действительно заинтригован, как такое может быть?
   - Я понимаю. Мне это тоже не сразу открылось. Судьба меня носила еще как ту Ли, я вообще с самого рождения оказалась на чужбине, моей родиной стал Узбекистан, а Ташкент стал столицей моей души. Мои предки попали туда не совсем легально, поэтому по паспорту я не китаянка, а киргизка.
   По правде сказать, я никогда не задумывалась о том кто я, вплоть до своего замужества, да и даже во время оного эта задумчивость появилась не сразу.
   Мое замужество и распад брака, чем-то похожи на сказку, не совсем счастливую, но все же. Мне уже было восемнадцать, когда в автобусе со мной познакомился Чу Чунь Ши, он был в толпе китайцев-студентов, увидев меня, он замахал руками, что-то закричал по-китайски, а я не знала ни слова из этого древнего языка моей души, очень сожалею, что меня ему не научили с детства, а потом он стал мне недоступен. Вместо китайского, согласно моей легенде меня учили киргизскому языку, им-то я владею в совершенстве. Но, его, конечно, не сравнить с китайским, которым можно излагать поэзию духа.
   Так вот, Чу, что-то радостно кричит мне, а я не понимаю. Оказалось, что он меня принял за студентку-китаянку. К счастью он вполне сносно владел русским, и мы смогли понять друг друга.
   Я бы хотела тебе описать, как он выглядит, но, знаю, что для вас, европейцев, мы все на одно лицо. Но, если ты смотришь Гонконговские фильмы, то скажу, что он очень похож на Боло Енга.
   - Да, конечно я знаю этого актера, он, кажется, снимался, то ли в фильме "Коготь Змеи", то ли в "Жало Тигра"...
   - Он снимался в фильме "Коготь Тигра".
   - Да, да, точно. Там, если я не ошибаюсь, есть такой замечательный эпизод, когда Боло вырывает у противника сердце вместе с грудной клеткой. Я еще тогда вдумался в подтекстовую поэзию этого жеста, где сердце, как образ птицы, а грудная клетка, как клеть, в которой она находиться. Мне подумалось, что было бы гуманнее вырвать сердце из грудной клетки, чем так, все-таки какое-то освобождение, а так - перемещение страдания из одной метафизической плоскости в другую...
   - Может быть, хотя я не помню, чтобы такой эпизод присутствовал в фильме, но, тем не менее, ты прав.
   - Действительно Ли, этот эпизод и в самом деле мог быть только лишь плодом моей фантазии, у меня всегда так; мои внутренние образы переплетаются с реальностью.
   - Ах, Жан, то же самое происходит и со мной... Но, впрочем, я еще не закончила свою историю.
   Чу, для меня был тогда словно глотком воздуха с Родины. Хотя, Китай с детства для меня был лишь метафизической Родиной, моим внутренним Китаем. В этом внутреннем Китае я проводила долгие вечерние часы на внутренних реках Хуанхэ и Янцзы, там я имела беседы с внутренними, мудрыми старцами. Там я влюблялась в своих первых внутренних любовников и занималась с ними внутренним сексом. Впрочем, не буду касаться интимных подробностей, не буду вдаваться в то, как я это осуществляла. Скажу лишь, что Чу Чунь Ши, впервые осязательно донес до меня то понятие, что Китай существует не только в моих мыслях и внутренних воспоминаниях, а на самом деле. Но тот Китай, о котором мне рассказывал Чу, был совсем не таким, как мой внутренний. Мало того он был гораздо хуже, я бы даже сказала - низменнее. Много несовпадений с моим внутренним Китаем и реальным, самое ужасное несовпадение это то, что лицо реального Китая изуродовано коммунистической оспой, раньше я никогда не могла подумать, что настоящий Китай может быть таким.
   Очень быстро и даже, как-то неожиданно для себя я стала женой Чу. Романтизм наших первых встреч и его нежность после свадьбы исчезли очень быстро, и я стала обладательницей мужа-деспота. Но, зато благодаря ему я познакомилась с поэзией Ли Цинжао, он подарил мне томик ее стихов, помниться тогда я очень жалела, что не могу прочесть их в оригинале, и именно тогда совершилось самое великое открытие моей жизни - я осознала, что Ли и я - одно и то же. Тогда я и объявила, что Ли Цинжао - мое новое имя. Все восприняли это спокойно, как всего лишь мою причуду, никто не понял, что произошло на самом деле.
  
   Тоска на мгновение даже
   Оставить меня не желает
   С бровей прогоню ее -
   Злая,
   Шипы свои в сердце вонзает.
  
   Мне стало невыразимо одиноко и тоскливо от осознания себя древней поэтессой, вернее не от этого, а от непонимания окружающего меня мира. Никто не понимал мои ощущения, никто не мог проследить ход моих мыслей.
   Грубость Чу ко мне стала еще больше, оттого, что он не понимал, как ему казалось, моей новой причуды. Но Небеса услышали мои стоны. Чу, вскоре бросил учебу, серьезно занявшись бизнесом с помощью своих богатых родственников, он переехал сюда в Петербург, чтобы открыть первый в городе китайский ресторан. Вместе с ним приехала и я.
   Этот город я полюбила с первого взгляда ведь не смотря на любовь к своему внутреннему Китаю, реально мне мил Запад. Именно на Западе научились проявлять наивысшее уважение к простой человеческой личности. Хотя, конечно, любая человеческая личность отнюдь не проста в каждой личности, какой бы она не была в разной стадии развития, растет, распускается и цветет, благоухая цветок величия.
   Давайте присядем, а то мы все стоя, да стоя...
   Заметила Ли, указывая на кровать. Мы сели сохраняя дистанцию по разные стороны кровати.
   - Меня смущает, что я все про себя, да про себя рассказываю, это выглядит, наверное, эгоистично...
   - Нет, нет, что Вы! Я так увлечен Вашим красноречивым повествованием, и я испытываю живой интерес к Вашим внутренним переживаниям, поверьте.
   - Очень благодарна Вам за такое отношение ко мне, если бы Вы знали, как порой мне необходимо обычное человеческое внимание...
   - О, я знаю, знаю это, как никто! То есть я хочу сказать, что знаю это, как никто этого не знает кроме Вас.
   - Вы, безусловно, самый учтивый человек, которого я когда-либо встречала в Поднебесной! Но, простите, я все время теряю нить повествования.
   В Петербурге из-за занятости Чу, у меня было много свободного времени. Это меня радовало, так как давало возможность быть больше наедине с самой собою, я просто бродила по Старому Петербургу, вдыхала эту атмосферу, иногда мне казалось, что вот, вот из-за угла выйдет какой-нибудь персонаж Достоевского. Но, с другой стороны, то, что я была предоставлена самой себе, возбуждало во мне более острое чувство одиночества. И однажды, когда я сидела в баре и задумчиво потягивала пенное пиво из пол-литрового стеклянного бокала, я осознала, что все, что было и есть с Чу - это нелюбовь! Чтобы глубже продумать эту мысль мне пришлось выпить еще полтора бокала пива (больше в меня не вмещалось). Понимаешь в чем дело, какая-нибудь мелочь, пустяк может помочь войти в определенное состояние, определенный поток мыслей, ну, например, когда слышишь какую-нибудь старую песню, с которой у тебя связаны сильные личные переживания. Узнав знакомую мелодию, ты непроизвольно попадаешь в тот поток ощущений, которые были, когда все давным-давно происходило. Это не только воспоминания, но в первую очередь - ощущения. Но, это, что касается воспоминаний, а бывает, таким образом, открываешь что-то новое, как, например Ньютону упало на голову яблоко, и он открыл закон притяжения. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
   - Безусловно. Кстати я тоже знаю подобный случай; один мой друг страстно любил одну женщину и однажды перед сексом, она грызла семечки, когда они начали этим заниматься, она не могла остановиться, он ее трахал, а она все грызла и грызла и это его возбуждало еще сильнее, именно из-за этого, как ни странно, он поставил свой сексуальный рекорд. С тех пор при виде женщины грызущей семечки он приходит в наисильнейшее возбуждение.
   - Ты действительно меня понимаешь... В тот день из-за того, что я пришла домой пьяная, Чу, впервые избил меня, чем подтвердил мою догадку.
   Я продолжала жить, но, что называется, потеряла вкус к жизни. Небо моего внутреннего Китая заволокли черные тучи. Неосознанно я стала искать встречи с другим... Я не знала еще кто он, только лишь смутно представляла, каким он должен быть. Я не хотела мужчину-китайца, мне нужен был европеец, чтобы он был таким по складу своего ума. Но, чтобы такого найти и полюбить, мне нужно было бы разрушить, то, что у меня уже есть, не очень-то я боялась этого, останавливало меня одно - материальная зависимость. Я была абсолютно несамостоятельна и ничего не умела делать. Осознавать это было тягостно, но именно в эту тяжелую минуту Небо послало мне утешение.
   Это случилось погожим летним днем, я прогуливалась по Дворцовой площади, безумно люблю это место, гуляла я там целыми часами, благо времени у меня было много. Я вдыхала этот воздух свободы, смотрела на людей, весело снующих туда и сюда, находясь среди этой толчеи, я ощущала гармонию в самой себе это ощущение сродни тому чувству, когда долго глядишь на течение реки, и она уносит тебя в свой внутренний поток.
   Увлекшись этими ощущениями, я и не заметила, как ко мне подошел молодой человек. Он был моих лет, а одет совсем, как мальчишка-тинейджер.
   - Извини, у тебя не найдется сигареты? - спросил он меня.
   - Нет. Я не курю.
   - На самом деле - я тоже.
   - А, зачем же ты спросил у меня сигарету? - удивилась я.
   - Просто я увидел, что идет красивая девушка, и мне захотелось с ней познакомиться. Кстати раз уж мы заговорили о знакомстве, меня зовут - Джастин.
   - Красивое имя. А меня - Ли.
   - Чудесная сегодня погода Ли, правда!?
   - О, да. В моем внутреннем Китае снова солнце.
   - Ты, что прямо из Китая?
   - Прямо из внутреннего Китая.
   - Это какая-то провинция, что ли.
   - Нет. Внутренний Китай - это то, что внутри меня.
   - А, я называю это внутренней Швейцарией, понимаешь, там всегда спокойно, красиво. Альпы там. Ты не находишь, что мы с тобой очень схожи внутренне?
   - Действительно мне кажется мы на редкость похожи! А у тебя бывает так, идешь, например, куда-нибудь или просто делаешь что-то и вдруг, резко так, бац! И настроение испортилось, словно внутри тебя небо заволокли тучи?
   - Еще бы! Тыщу раз на дню!
   - Тогда мы действительно с тобой очень похожи.
   - Слушай Ли, а пойдем в кино! На Невском недавно открылся новый кинотеатр Dolby Stereo , как раз "Титаник" показывают.
   - Я много слышала об этом фильме, больше всего меня поразило, что такой грандиозный фильм снимает режиссер из Камеруна...
   - Ты все перепутала, его зовут Камерон, конечно, он не из Камеруна в этой стране наверно еще кинематографа нет вообще.
   - Ты меня совсем заинтриговал, пойдем в кино.
   - Ура! Ура! - кричал он, прыгая вокруг меня, как обезьяна. - Кино, вау!
   - И тут, словно что-то вспомнив, он остановился и помрачнел.
   - Не будет никакого кино. - Сказал Джастин сурово.
   - Что случилось? Какие-то проблемы Джастин?
   - Да, очень большие проблемы...
   - Ты нездоров, у тебя что-то болит? Скажи мне.
   - У меня болит, сердце болит, потому что у меня нет денег, чтобы сводить тебя в кино.
   - Фу, напугал. Деньги - не проблема, у меня есть...
   - Ты думаешь, я Альфонс? - спросил он с обидой.
   - Я думаю, что ты Джастин. - не понимая, к чему это он, ответила я.
   - Тогда другое дело, идем смотреть фильм.
   В кинотеатре было много людей, все сновали туда сюда, царило радостное возбуждение, по огромному телевизору демонстрировались рекламные фрагменты фильмов. Ноздри приятно щекотал запах свежего поп корна, люди несли в зал большие бумажные ведра с ним, слышался хруст.
   - Джастин, давай тоже возьмем поп корн и Кока-колу?!
   - Прекрасно Ли...
   Мы купили одно большое ведерко поп корна на двоих и взяли этот темный напиток. Поп корн и лимонад взялся нести Джастин. Предъявив билеты, мы вошли в полутемный зал, здесь я увидела ряды кресел, таких как в самолете, а на полу - ковровые покрытия из динамиков звучала зажигательная, латиноамериканская "Caramelos", в духе блокбастеров Квентина Тарантино. Я посмотрела на моего спутника, он от восторга раскрыл рот, озираясь по сторонам, и тут случилось непредвиденное, он споткнулся и уронил поп корн. Воздушная кукуруза разлетелась по всему проходу, напитки он чудом удержал, благо они были закрыты крышкой с трубочкой.
   Собирать поп корн не было никакого смысла, он разлетелся, чуть ли не на треть зала, тут требовался пылесос.
   Джастин очень расстроился, я стала утешать его.
   Наши места были на самом первом ряду. До мини сцены, находящейся перед экраном было довольно много места, можно было свободно вытянуть ноги.
   Мы пили Кока-колу под хруст поп корна раздававшегося из-под ботинок проходящих к своим местам зрителей. Сначала этот хруст нас угнетал, потом стал веселить, и это совсем выдавило чувство вины у Джастина передо мной.
   Увидев на экране Ди Каприо, Джастин сказал мне на ухо:
   - Знаешь Ли, этого чувака я видел в другом фильме; "Быстрый и мертвый", он там играл молокососа, который стрелялся на пистолетах во времена дикого запада. Ему отец говорил, типа, не стреляйся сынок, добром это может не кончиться. А он ему говорил, типа я самый крутой тут и кто меня сможет пристрелить? Они стрелялись по олимпийской системе, победитель встречается с другим победителем, ну, а проигравший, соответственно выбывает. Так вот ему пришлось, потом стреляться с собственным паханом, ну и пристрелил тот этого щенка, а Каприо корчился от боли, умирать еще не хотел, козел... Слушай, а у тебя деньги еще есть?
   - Да, конечно...
   - Просто я тут подумал, что я мог бы сходить в буфет и принести что-нибудь для нас, а то, как-то скучновато здесь сидеть, смотреть, к тому же фильм будет длиться более трех часов, я слышал...
   - Отличная идея, Джастин, возьми сто рублей и купи что хочешь.
   Джастин умчался в буфет. Минут через десять он вернулся, звеня бутылками с пивом. Плюхнулся в кресло, поставил бутылки под сиденье.
   - Я тут купил пиво и фисташки. - Прошептал он мне на ухо. - У тебя открывашки случайно нет? Жаль, что же делать?
   Он спросил окрывашку у соседа, получив отрицательный ответ, стал обходить сидящих на первом ряду, наконец, у кого-то нашелся швейцарский ножик с открывашкой. Джастин открыл сразу все четыре бутылки и вернул нож. Потом началась возня с фисташками, шуршание упаковки, проблема, куда складывать скорлупу от фисташек. Он нашел оригинальный выход из этой ситуации, залпом выпив бутылку пива, освободил емкость, куда можно было складывать скорлупу.
   - А, знаешь, Ли - продолжил мне шептать на ухо Джастин, - все это ихнее американское кино - фигня. Знаешь, сколько они потратили на съемку этого фильма? Триста миллионов баксов! Мы бы в России на эти деньги могли бы снять 300 фильмов.
   - Такие же помои, как "Особенности национальной..."? - спросила я его.
   - Нет, этих национальных охотников и рыбаков я не люблю, я имел в виду такие фильмы, как "Брат", вот это действительно по-русски и круто! Он мочит там всех уродов и слушает постоянно "Нау" на плеере - это круто, он даже посреди самой мочиловы находит время поговорить о музыке.
   - Да кто этот "он"?
   - Ну, "Брат", не лысый который, а Данила Багров...
   - Ты тоже фанат "Нау" что ли?
   - Ну, не то чтобы фанат такой крутой, но люблю хорошую, нормальную музыку послушать, чтоб не попса была, ты меня понимаешь?
   - Да, я тебя понимаю, я и сама прусь от "Аукцыона" - они настоящие внутренние китайцы...
   - Кто они?!
   - Как тебе объяснить, они необычные и у них все в порядке с головой, с душой...
   - Я понял тебя. Я тоже, кстати, сочиняю песни, сейчас заканчиваю свой пятый диктофонный альбом "Камнем на дно".
   - Ты пишешь песни?! Как здорово, споешь мне как-нибудь?
   - Безусловно, только досмотрим этот долбаный "Титаник", поедем ко мне и я тебе по полной программе... Ли, похоже, у нас пиво закончилось.
   - Похоже на то, я чувствую, у меня начинает заплетаться язык, и мысли теряют свою твердую форму, испаряясь в воздушное пространство и преобразовываясь в туман...
   - А тебе не кажется, что это тот самый случай, когда туман следует спустить и трансформировать в облака?
   - Пожалуй. Было бы разумно осуществить этот акт облакосотворения, но как?
   - Доверься мне, я знаю, только для этого нужны еще финансовые инвестиции...
   - Нужно еще пиво я так понимаю?
   - У тебя очень развитое мышление, для создания соответствующей квинтэссенции и окончательной трансформации тяжелого тумана в легкие облака необходимо еще немного пива, бутылки четыре, не меньше. Благодаря этому вливанию окончательно сформируются четкие облака, единственно негативное последствие этой трансформации - обильное дожде выделение, но, в общем-то, для того и формируются облака, чтобы обрушиться дождем на иссохшую землю...
   Он принес еще четыре бутылки пива. Спустя некоторое время я словно провалилась в некое полузабытье, "Титаник" и реальность слились в моем сознании, помню только, как мы танцевали вместе с героями в трюме, под зажигательные волынки и скрипки, хотя, как оказалось, мы танцевали перед экраном на мини сцене, я тоже сняла босоножки и запустила их в зал, потом мы свалились со сцены к счастью удачно, отделались ушибами и Джастину кто-то еще поставил фингал.
   Из кинотеатра я шла босиком, мы поехали к Джастину домой, он снимал комнату в какой-то коммуналке, в общем, в тот день мы впервые с ним занялись сексом. Он был потрясающим любовником...
   Ли вздохнула и смахнула со щеки слезу. Выдержав паузу, она продолжила:
   - Где-то через три месяца Чу, узнал о наших встречах, со своими друзьями выследил нас. В подъезде они избили Джастина, меня уволокли домой, Чу, отдал меня своим друзьям, они всю ночь меня насиловали, а наутро выгнали на улицу, без денег, без ничего.
   Джастин попал в больницу, ему что-то отбили, а я стала бомжем. Где-то через месяц Тамара подобрала меня, так я оказалась здесь...
   После рассказа Ли повисла продолжительная тишина. Я отчетливо слышал ее дыхание, почему-то вспомнились слова одной известной песни, где пелось, что-то о том, как, кто-то слушал дыхание. И пришел к выводу, что у него с кем-то на двоих одно дыхание. Так и мне, наверно казалось, что сейчас у меня с Ли - одно дыхание и потому я не спешил нарушать тишину, мне нравилось слушать наше дыхание.
   - Жан, ты... торопишься куда-нибудь? - спросила, нарушив молчание Ли.
   Я представил свою холодную берлогу, обшарпанный радиоприемник, свои одинокие мысли и не менее одинокие стихи.
   - Нет, не очень...
   - Может быть, ты останешься со мной? - робко спросила она.
   - Только с тобой я и могу здесь остаться. Я и на полу могу переспать...
   - Нет, нет, я не могу позволить гостю спать на полу, но, кровать у меня одна... мы будем спать вместе, надеюсь, ты не против?
   - Напротив, я польщен и восхищен твоим гостеприимством. Может быть, мы сейчас же ляжем в постель? Не пойми меня превратно, мне рано вставать и я устал...
   - Да, да конечно, ты можешь быть уверен, что я не понимаю тебя превратно. Но, все же вначале я должна накормить тебя, я вижу, что ты голоден.... Не пойми меня превратно...
   - О, нет, я понял тебя совсем не превратно, я, конечно с удовольствием что-нибудь съел бы...
   - Прекрасно я сейчас пойду на кухню и что-нибудь поищу...
   О,кей!
  
  
   Глава 5
   Дневник Авессалома
  
   Оставшись один, я пытался осмыслить происходящее со мной. Но, словно программа, зараженная вирусом, мое осмысливание зависало. Я огляделся, все-таки то, что со мной происходило, показалось мне забавным. Забавным это еще казалось потому, что мой ум, вроде бы отказал мне в услугах по аналитической обработке информации поступающей через органы чувств.
   На столе я обнаружил толстую тетрадь, открыв, ее я, увидел, что она вся исписана, видимо это был дневник Ли или просто какие-то ее записи.
  
   " Тональ - тоннель в конце тоннеля"
   Было выведено крупными, жирными буквами на заглавном листе. Меня заинтересовала эта замысловатая игра слов, и я не удержался и стал читать дальше:
   "... это понятие четко описал Кастанеда, дав ему название - "тональ". Точнее не он дал этому понятию название, просто Карлос популяризировал этот термин, ведь такое понятие было осознано еще задолго до него. Понятие, представление о мире то, какое у нас есть. Хотя мир может быть совершенно иным, чем мы его представляем, но это представление о мире, "тональ", единственное, что у нас есть, наши скудные представления о мире и есть наш " тональ" Двигаясь по жизни, мы руководствуемся "тоналем" общим и каждый, из нас совершая жизненный путь, опирается на "тональ" индивидуальный. И если следовать гипотезе, что в конце тоннеля должен быть обязательно свет, то, опираясь в своем жизненном путешествии на "тональ" в конце тоннеля встречаем не свет, а новый тоннель. Это логично и закономерно, ведь "тональ" - это только наши представления и не более и они также смешны, как претензии дождевого червя на мировое господство. "Тональ" не выводит нас за рамки самих себя и, следовательно, не может привести к свету.
   Нагуаль - свет в конце тоннеля
   Как говорится "тональ" - это остров, а нагуаль", то, что окружает этот остров. И именно проникновение в это околоостровное пространство приводит к истинному прозрению. Но, именно в этом проникновении и прозрении заключается настоящая трагедия человеческой жизни, как отдельно взятой личности, так и всего человечества в целом. Парадокс заключается в том, что после проникновения в часть нагуальной сферы и осознания открывающегося, этот маленький "нагуаль" превращается в "тональ". То есть, остров становиться чуть больше и свет в конце тоннеля превращается в тоннель в конце тоннеля. Это и есть подлинная трагедия человеческого мировоззрения..."
   " А она еще и умная..." - подумал я, оторвавшись от чтения. - "Конечно, если это она сама написала..."
   Отложив дневник, я включил телевизор. Показывали какой-то фильм, поглядев несколько минут, я вспомнил, что видел его; психологический триллер "Поиски внутреннего Буратино", в оригинале - "The death of the inner Pinocchio". Сюжет фильма вполне банальный для этого жанра: молодая пара, хилый, болезненный парень (Брюс Уиллис) и немного дурная собой добродушная толстушка (Шерон Стоун) приезжают в провинциальный город. Здесь они углубляются в духовные поиски и в итоге попадают в секту "The inner Pinocchio", которую возглавляет стройный, высокий, очаровательный пастор (Денни Де Вито).
   Учение о внутреннем Пиннокио состоит в том, что в каждом человеке изначально есть внутреннее полено, и духовный путь человека заключен в том, чтобы из этого бревна вытесать человечка, постоянными упражнениями с самим собой. Именно строительством внутреннего Пиннокио и занимались адепты секты. Ужас состоял в том, что в ритуальном приношении человеческой жертвы внутренний Пиннокио оживал и становился, как бы самостоятельным существом внутри человека и мог быть, физически видим. Проблема адептов секты "The inner Pinocchio" заключалась в том, что их духовный путь приводил к одержимости этим Пиннокио или тем, кто за ним скрывался, кстати, в роли являющегося людям внутреннего Пиннокио был задействован Фрунзик Мкртчян.
   Переключив телевизор на другой канал я наткнулся на довольно интересный рекламный ролик: молодой парень, по пояс обнаженный с прической "А-ля Рембо" и лицом похожим на физиономию Сильвестра Сталлоне с факелом в руке пробирается по узкому и мрачному пещерному тоннелю. По колено в воде он натыкается на полчища мигрирующих крыс, они забираются ему на голову, он в ужасе кричит, отмахивается...
   Наконец ему удается увидеть свет, где-то вдалеке, он устремляется к нему. Добравшись до источника света, широкого отверстия в потолке пещеры он останавливается, переводит дыхание. Достает из сумки, сделанной из мешковины огромную иголку со вдетой в нее веревкой и, сжав зубы, зашивает длинную рану на руке в районе бицепса. Закончив эту процедуру, он прячет иглу в сумку и бережно достает книгу. Камера крупным планом показывает обложку книги, которая называется "Чапаев и Пустота". Симфоническая музыка, ненавязчиво сопровождавшая весь ролик, здесь выходит на первый план и, достигая своего апогея, обрывается, за кадром слышен приятный, но мужественный голос: "Чапаев и Пустота - свет в конце тоннеля".
   Я выключил телевизор, на мгновение задумался и осознал, что со мной происходит. А происходило то, что мой разум, мои чувства, да и тело тоже вошли в состояние влюбленности. Ли стала возбудителем этого древнего вируса живущего в каждом из нас. Надо было что-то делать, потому что чувства, хоть и сладостно, но все же томили меня и мысль, что если я сейчас не сделаю хоть, что-то для выражения своих чувств и установления более тесного контакта с Ли, то случай будет безвозвратно утерян, и это вызывало растущее беспокойство. Чтобы его хоть как-то заглушить я вновь вернулся к дневнику, открыв наугад и немного вникнув в текст, я понял, что написанное вряд ли принадлежит перу Ли.
   "... годы скитаний и утомительной борьбы за существование все же в один прекрасный день истощили мои силы, и я был выброшен на обочину жизни. Поначалу это причиняло мне боль и вызывало все растущее отчаяние. Я бродил по улицам Петербурга, который все же отринул меня, хотя и оставил в своем лоне. Мне было нечего делать в существующем социуме, моих сил уже явно не хватало, чтобы выбраться на поверхность оного. Мне хотелось, есть, и я находил пищу в урнах возле уличных закусочных, остатки гамбургеров, хот-догов, шаверм были вполне сносной пищей. Мне удавалось даже тешить себя недопитым кофе...
   Шло время, я все больше приспосабливался к новому образу жизни. Почти в центре города мне удалось найти заброшенный дом, предназначенный то ли для ремонта, то ли для сноса. Там я и поселился, непривычно было жить без электричества, но впоследствии я решил и эту проблему, покопавшись в электрораспределительных щитах, я нашел столь необходимую, как оказалось для цивилизованного человека фазу. Электрические лампочки и патроны я добыл в подъездах ближайших жилых домов, а электропроводка, хоть и старая, но все же была в изобилии по месту.
   Я стал регулярно курировать мусорные контейнеры, где в изобилии находил все необходимое, от одежды, до устаревших, но функционирующих радиоприемников, а в батарейках, еще пригодных для использования, тоже не было недостатка. Я читал вполне свежую прессу и был в курсе всех событий происходящих в мире.
   Однажды я осознал, что имею все необходимое - кров, одежду, питание. Единственное чего не было - это ощущения принадлежности к какому-либо социуму. Но, незаметно для себя я перестал испытывать дискомфорт от этого, напротив я чувствовал себя заново рожденным.
   Мне недавно исполнилось сорок пять лет, последние пять лет с тех пор как я уехал из Теджена, были безумной гонкой на выживание, выживание на какой-то одной из самых нижних ступеней социума. И теперь отстранившись от мира, я понял, что никаких слоев социальной иерархии на самом деле нет! Все это выдумали сами же люди в безумной гонке за последними моделями автомобилей, компьютеров и прочей ерунды только лишь для того, чтобы подняться еще на одну ступеньку выше.
   Именно теперь я мог жить настоящей жизнью, а не индустриально-образным суррогатом. Да, я одинок, но мое одиночество более не томит меня. Напротив, в состоянии отстраненности от обычной человеческой жизни я чувствую истинное наслаждение от жизни..."
   "Выходит, все это написал какой-то бомж..." - почему-то с грустью подумал я. "Впрочем, какая разница кем он был (или есть?), главное, что все это интересно и очень проницательно".
   В комнату вошла Ли, держа в руках поднос. На котором были тарелки с пищей, чайник и чашки.
   - Извини Жан, пришлось задержаться, кое-что пришлось приготовить самой.
   Я положил дневник на стол.
   - Извини, я, не спросив, прочитал кое-что из этого дневника...
   - Это не страшно, человек, который писал этот дневник, надеялся, что его прочтут многие люди. Присаживайся, еще раз прошу прощения за столь скромный ужин.
   - Пустяки, я и так веду аскетический образ жизни, так что довольствуюсь простой пищей, правда, совсем недавно я съел столько красной икры...
   Дневник заинтриговал меня, поэтому за ужином я спросил у Ли кому же он все-таки принадлежал, и как попал к ней.
   - Некоторое время у нас работала одна девочка по имени Марина, жуткая любительница приключений. Она не могла быть долго на одном месте, ее постоянно бросало из одного места в другое. Был период, когда она вела жизнь бездомного человека, не могу назвать ее "бомж", потому что в моем понятии это слово обозначает, прежде всего, опустившегося морально человека, а она никогда не была такой. Она мечтала о себе, что она индианка, не знаю, почему она вбила себе это в голову. Скорее всего, просто начиталась Карлоса Кастанеду. Во время своих скитаний она забралась в один из заброшенных домов, где-то в центре Петербурга, там и обнаружила больного, умирающего бездомного человека, который, не смотря на свое бедственное положение, все-таки сохранял в себе все лучшие человеческие свойства. Его мужественность и сила духа покорили Марину, она стала за ним ухаживать. Именно этот человек, имевший странное имя - Авессалом и написал этот дневник.
   Ли замолчала, сделав глоток чая, она сказала:
   - Хочешь, я прочту тебе мое самое любимое место в этом дневнике?
   - Да, я хочу.
   - Здесь ведется мысленный диалог с Бабуин-Цзы - это внутренний человек, я бы сказала внутремысленный человек Авессалома, потому что реально существовал он только в его мыслях, но, тем не менее, мог иметь независимую от Авессалома точку зрения.
   "... любовь представлялась мне всегда чем-то искрометным и стремительным, чем-то вроде того, как тебе неожиданно попадают баскетбольным мячом в голову, так же трудно трезво соображать в этот период...
   Услышав мои мысли, Бабуин-Цзы отвлекся от допивания водки из грязного стограммового граненого стакана.
   - Ну, это, смотря о какой любви, ты говоришь... - оживленно вмешиваясь в мои мысли, он похрустывал маринованным огурцом так, что невообразимый треск стоял в моих ушах. Морщась от этого внутреннего звука, я ему ответил:
   - Ты вечно вмешиваешься в мои мысли, когда тебя совсем не просят, и упрямо молчишь, когда тебя вопрошают.
   - Что я тебе джинн, что ли из бутылки, чтобы являться по вызову? Ты даже не спросил, почему я влез в твои мысли, я хотел тебе помочь разобраться в твоих ощущениях, ведь, когда с тобой случались припадки влюбленности, ты ничего не замечал и кроме головокружительной влюбленности (а то и просто приступов кошачьей похоти) ничего не чувствовал.
   - По твоему выходит, что я тебе еще должен быть благодарен за то, что ты вторгаешься в мою личную жизнь!? И прекрати, наконец, жевать эти чертовы огурцы!
   - Тебя просто бесит то, что я могу вторгаться в твою частную жизнь, а ты в мою - нет. Признайся, была бы у тебя такая возможность, ты обязательно бы этим воспользовался, ведь так?
   - У тебя не может быть своей жизни, потому что вся твоя жизнь состоит из моей жизни, ты, как полип не можешь существовать самостоятельно...
   - А вот с этим можно еще поспорить... - Бабуин-Цзы взял из банки сочный огурчик и, покрутив его перед ртом, смачно хрустнул. Мне пришлось сморщиться от этого болезненного звука сверкнувшим, словно молния в моей голове.
   Бабуин-Цзы продолжил, однако:
   - Насчет полипа ты, конечно, хорошо подметил, есть такой грешок, мы не можем жить без людей, да даже не то чтобы не можем, просто не хотим. Вот ведь в чем шутка старик, если, к примеру, царь захочет жить совершенно отделенным от своего царства и подданных, он проживет, конечно, но ему придется содержать себя своим трудом. А в обычном, естественном так сказать состоянии он просто занимает верхнюю, главенствующую позицию в иерархической пирамиде. Просек куда я клоню? Нафига царю самому работать, когда достаточно всего лишь занять свое место в иерархической цепочке. Он им нужен, как объект поклонения и личность, которой можно подчиниться.
   - Стоп. Ты хочешь сказать, что ты, как бы царь надо мной?!
   - Ну, в общем, да... - Бабуин-Цзы засунул руку в банку, пытаясь найти в рассоле огурец. Не найдя ничего он попытался вынуть руку из банки, но рука застряла так что ему пришлось зажав банку между ног силой освобождать руку.
   - Тебе просто кажется, что меня без тебя не будет, даже если ты умрешь, то я прилеплюсь к кому-нибудь другому, но все это не так важно, а важно то, что если бы ты прислушивался ко мне, то смог бы извлечь пользу...
   Мне стало интересно настоящие ли у него огурцы и водка и если настоящие, то откуда он их берет. Я спросил его об этом. Бабуин-цзы рассмеявшись, ответил:
   - Если бы огурцы были ненастоящие, разве ты услышал бы хруст?
   - Возможно, что хруст это просто галлюцинация.
   - В таком случае ты тоже галлюцинация. Ты ведь умрешь скоро и тебя такого, какой ты есть сейчас уже не будет, так что все в той или иной степени галлюцинация. А водка - это продукт твоего сознания, точнее подсознания, даже я не знаю всех тонкостей, как это получается, но из продуктов - водка с огурцами - это то чего в тебе с избытком, представляешь, ведь мне приходиться питаться в основном этим.
   - Постой, а почему во мне с избытком именно водка с огурцами?
   - В человеке с избытком то о чем он чаще всего думает и осознанно или неосознанно желает.
   - Значит то, чего я больше всего хочу, в основном достается тебе?
   - Парадокс...
   Ли прервала чтение, видимо задумавшись о чем-то.
   - Знаешь Ли, это самый странный дневник, о котором я когда-либо слышал, мне кажется, что это все на грани шизофрении.
   - На грани "перед" или "после?"
   - Это все очень запутанно я уже и сам не совсем четко понимаю, что я хотел сказать сейчас.
   - Я думаю, что если так рассуждать, то, то о чем писал Карлос Кастанеда - бред шизофреника.
   - Мне просто кажется, что этот Бабуин-Цзы - типичный демон...
   - А мне кажется, что нам просто пора уже спать!
   - Это очень мудрое заключение, действительно пора спать.
   Тяжело уснуть в объятиях такой пламенной женщины, как Ли, но когда очень утомлен, сон приходит даже в такой ситуации, но только к утру, не раньше. Сколько сладостных мыслей посещают ум в эти часы, мне не сосчитать.
   Мне снился очень странный сон значение, которого я не берусь определить. Да и вряд ли в нем есть какое-либо значение, это дурацкая человеческая привычка искать во всем значение, особенно во снах.
   Мне приснился Хулио Картасар, не могу сказать, что я был лично с ним знаком, что он мне стал снится, но мало ли кто кому сниться, одним, к примеру, Лао-Цзы, другим Понтий Пилат, а третьим Мерлин Манро.
   Мы шли по берегу реки, то ли Хуанхэ, то ли Ориноко и вели незамысловатую беседу об искаженном мировосприятии некоторых индивидуумов. Собственно даже не то чтобы мы сами в разговоре обозначили эту тему таким термином, это я уже впоследствии, по пробуждении вспоминая сон, назвал нашу беседу так. Скорее всего, мы просто говорили о жизни, о людях населяющих нашу планету. Поначалу я немного трепетал перед такой знаменитостью, поэтому видимо говорил всякие глупости и еще меня терзал дурацкий вопрос - прилично ли будет к нему обращаться так, например; "... скажи мне Хулио, послушай меня Хулио...". Это имя в моем подсознании к стыду моему ассоциировалось с другим словом, очень схожим со словом, которое в России впитывают в себя с молоком матери. А потом подумал, что имя - есть имя и как бы оно неприлично не звучало, нет ничего постыдного в том, чтобы произносить его. И вот обращаюсь я к знаменитому писателю:
   - Хулио, извини, что тревожу тебя своим банальным вопросом (а мы с ним в этом сне почему-то на "ты"), но он меня всегда, периодически терзает и днем и ночью. Вот люди живут, например, и в каждой человеческой группе получается своя шкала ценностей. У одних круто иметь "Мерседес", у других и "Ауди" считается показателем, у третьих есть "Фольксваген", но это ничего не значит, потому что у них ценится умная голова, у четвертых вообще нет автомобиля, даже холодильник пуст, но считается престижным иметь доброе сердце. Так вот, если оно так у всех по разному, то, что же выходит - в первой группе счастье приносит "Мерседес", в третьей "Мерседес" уже ничего не значит, а в четвертой умная голова тоже не делает счастливым. Почему так происходит?
   Хулио поднял камешек с земли и бросил его в воду, внимательно наблюдая за расходящимися кругами.
   - А, почему ты думаешь, что, что-либо, кому-либо, в самом деле, может принести счастье? Или несчастье?
   - Ну, как же я ведь сказал, одних "Мерседес" делает счастливыми, других "Ауди"...
   - Неужели ты действительно думаешь, что набор кусочков железа, пластмассы, кожи и.т.д. пусть даже искусно соединенные вместе могут приносить счастье? Мысли, желания, образы, ощущения - это единственное, что может приносить счастье или несчастье. И если ты можешь почувствовать себя счастливым (пусть даже на миг) купив плюшевого мышонка, за пять, десять центов, то не гораздо ли ты счастливее того, кто такое же мимолетное счастье покупает за 50000$? Но, ты можешь быть еще совершеннее, если научишься получать такие кусочки счастья - бесплатно, т.е. просто любуясь миром и всем, что населяет его. По-моему еще Пифагор сказал, что жизнь похожа на игрища, одни приходят, чтобы состязаться, другие, чтобы торговать, но, счастливы те, кто приходит в мир созерцать его.
   - Но, Хулио, ведь ты описал понятие счастья четвертой группы людей, о которых я говорил!
   Хулио на секунду задумался и рассмеялся.
   - Хулио, значит, ты просто принадлежишь к этой четвертой группе людей!?
   - Жан, я облажался... Твой вопрос оказался совершеннее, чем мой ответ, парадокс, отвечая на твой вопрос, я только утвердил сам вопрос, не является ли это признаком того, что в твоем вопросе уже содержится ответ?
   - Но, зачем же я задал вопрос, ответ на который заложен в самом вопросе? Ведь я искренне хотел услышать от тебя ответ на мой вопрос!
   - Не кажется ли тебе Жан, что все наши вопросы возникают лишь от невнимания к себе, мы не хотим искать ответ на вопрос внутри себя, а ищем ответы вне или пытаемся услышать объяснение от других, в то время как ответы на наши вопросы можно получить только от самих себя, стоит лишь поработать над собой.
   - Хулио, я вот подумал, если я могу чувствовать себя счастливым, ведя с тобой умную беседу, ведь это значит, что я принадлежу к третьей группе людей, которые ценят умную голову и имеют ее!
   - А с чего ты взял, что наша беседа умная?
   Пришла моя очередь расхохотаться.
   - Выходит, что учение о разделении людей на группы всего лишь моя иллюзия, образ, создав который я почувствовал себя немножко счастливым?
   - Выходит, что так. И еще выходит, что на самом деле нет ни вопросов, ни ответов, только лишь иллюзии вопросов и ответов, которые может быть, делают нас немножко счастливыми, да и само счастье тоже, только лишь образ и иллюзия.
   - Получается, что в мире нет ничего кроме иллюзий? Слушай, Хулио, а ты веришь в то, что человек после смерти и перерождения может стать печенью крысы?
   - Так же, как и в то, что печень крысы после смерти может стать человеком, например тобой или мной.
   - А, может быть мы оба перерождения всего лишь одной крысиной печени?
   Открыв глаза, сначала я не понял, где нахожусь, перед моими глазами было лицо Ли, во сне она была абсолютным ребенком, каждая черточка ее лица говорила о содержании ее мыслей, наивных мыслей ребенка, что мир прекрасен и ничего плохого не случится. Я медленно встал с постели, стараясь не разбудить ее, и тут обнаружил, что на мне совсем нет одежды. Внимательно осматривая комнату, я тщетно пытался вспомнить, где же я положил одежду. Надеясь найти хотя бы трусы, я стал обшаривать постель, под своим одеялом я их не нашел, приподняв одеяло Ли, я обнаружил, что она тоже без одежды, заглядевшись на ее слегка смуглое тело, я застыл минуты на три. Звонок будильника заставил меня, вздрогнуть, Ли открыла глаза и увидела меня в этой странной позе, она улыбнулась, я медленно опустил ее одеяло...
   - А, где Хулио? - спросил я.
   - Я не знаю, о ком ты спрашиваешь, но под моим одеялом его точно нет. - Ли распахнула одеяло, вытянув руки, она стыдливо потянулась.
  
  
   Глава 6
  
   Абрам Херцен
  
   Этим днем мне почему-то было очень тоскливо продавать пирожки. Мне казалось, что на свете нет более глупого занятия, чем это. К тому же так оно наверно и было. Еще, как назло покупали очень вяло, ужасно хотелось все бросить и уйти, куда глаза глядят и если бы моим глазам, по настоящему было куда смотреть, я бы действительно ушел. Но, я не ушел. Взяв кусок засаленной бумаги, я попытался сочинить стихотворение, после нескольких попыток вышло это:
  
   Так поздно я начал писать о нетленном
   Но к грусти, конечно, совсем нет причин
   Ведь многие мужчины не имеют женщин
   И многие женщины не имеют мужчин.
   И в этом парадокс нашей жизни
   Ведь мы созданы, для того чтобы иметь
   А некоторые пытаются продавать свое тело
   Но, это еще скажу я вам нужно суметь.
   А некоторые просто медитируют молча
   Глядят на имеющих свысока
   И конечно непонятно мне, зачем себя мучают
   Уподобляя себя старикам
   Но в этом беда моей адаптации
   К реальности жизни, в которой живу
   Любовь без ответа, разве не акт мастурбации?
   И разве можно поставить любовь в вину?
   Так и смотрю на мир отстраненно
   И меня разбирает смех без причин
   Ведь многие мужчины не имеют женщин
   И многие женщины не имеют мужчин.
  
   Увлекшись стихотворством, я и не заметил, как один из прохожих заглянув через мою спину, прочитал стихотворение. Кашлянув, он сказал:
   - Очень даже не плохо...
   Я оглянулся, передо мной стоял мужичок в потрепанной курточке и спортивной шапочке с надписью "Adidaz", физиономия его мне показалась знакомой, да и как иначе, типичный Березовский Борис Абрамович.
   - Извинясь за любопытство, меня зовут Абрам Иванович Херцен, литературный критик...
   - Настоящий!?
   - Самый, что ни на есть и не только литературный.
   - А какой же еще?
   - Вообще критик, просто критикую все и всех. Еще раз прощу прощения за то, что так внезапно вторгся в ваши поэтические поиски...
   - Не стоит извинений, все это так, баловство...
   - А вот и не скажите! Пушкин за это баловство через ссылку прошел...
   - Вы бы еще сравнили с Луишем де Камоэнсом, кто они и кто я!?
   - Но, тем не менее, кто-то должен и ныне нести бремя стихосложения.
   - В этом вы совершенно правы.
   - Тогда, я думаю, будет не лишним пропустить по рюмашке ради такого дела... Я пошел в ларек...
   И он ушел. Я с тоской посмотрел ему вслед; "неужели придется опять пить? Это становится уже, какой то нелепой традицией". Почему-то мне захотелось проклянуть всю эту российскую культуру пития, ведь существуют же в мире иные способы проникновения в иную реальность, галюциногенные растения, например или какие-нибудь сексуальные эксперименты, тантрическая йога, может еще какая-нибудь фигня, ну не возможно же все время только пить, это до отупения просто.
   Тем временем Абрам Иванович возвращался с пузырем в руке и двумя пластиковыми стаканами. Он поставил стаканы на мой передвижной прилавок-ларь и налил в них водку.
   - За наше знакомство, кстати, я так и не узнал ваше имя...
   - Мое имя - Жан.
   - О-о! Какое красивое имя...
   Тост за тостом, стакан за стаканом мы продвигались к русской нирване. Окружающая нас реальность становилась до боли понятной и легко объяснимой, и чем больше мы пили, тем понятнее становились глобальные процессы в мировом сообществе. Однако наше публичное питие стало собирать вокруг нас довольно сомнительную публику, типа бомжей и алкоголиков. В итоге мы вынуждены были принять решение, что пора сворачиваться. Абрам Иванович любезно предложил поехать к нему домой, где мы могли бы в спокойствии завершить питейный процесс.
   Мне пришлось приостановить продажу пирожков, те более, что все равно настроения торговать не было. Всю дорогу Абрам Иванович мне что-то рассказывал, но его слова, почему то не находили места в моей голове я думал о своем, думал о Ли. Мне нестерпимо хотелось ее увидеть, дотронуться до нее, а вместо этого я шел в гости к едва знакомому еврею. Все-таки судьба иногда бывает совершенно не справедливой. В эти минуты окружающий мир воспринимался мной очень мрачно. Мне было очень неуютно. Вся моя жизнь показалась мне нелепой и безысходной. Куда двигаться? К чему стремится, чтобы потом об этом не пожалеть? Я не находил ответ на этот вопрос. Раньше мне казалось, что мои стихи представляют из себя нечто великое и неподражаемое - творения одним словом, но в такие вот минуты, как сейчас, я понимал, что обычный писк комара спешащего напиться крови несравненно совершеннее моих корявых мыслей, потому что он исходит из самых недр комариной души, а мои мысли даже взойдя с душевной поверхности, материализовываясь в слова успевают впитать в себя ложь и лицемерие. Но, тем не менее, я упрямо продолжаю сочинять эти стихи, может быть просто потому, что ничего иного у меня в жизни нет.
   Увлекшись своими нехитрыми мыслями, я и не заметил, как Абрам Иванович привел меня к себе домой.
   Его однокомнатная квартира казалась старой и заброшенной. У меня родилась даже увесистая фраза для описания моих ощущений, которые вызвал вид его жилища - изо всех углов тянуло смрадом одиночества. Не знаю почему, но мне показалось, что в его одиночестве есть нечто постыдное. Впрочем, эти мысли мне одновременно показались и абсурдными. Мало ли кто и почему оказывается в одиночестве, неисповедимы пути.
   - Проходи, - немного конфузясь, сказал Абрам Иванович, - извини за небольшой беспорядок.
   - Не стоит извиняться, если бы вы видели, что происходит у меня...
   - Все равно мне неудобно... Давай, чтобы ты почувствовал себя как дома, я включу какую-нибудь музыку.
   Он достал старую, виниловую пластинку.
   - Вот, Борис Ебеньщиков, запись 1672 года. Поставив пластинку на проигрыватель, он сел в потрепанное кресло, застыл в задумчивости. Из динамиков послышалось шипение и потрескивание, потом где-то с той стороны света донесся усталый, слегка жеманный голос:
  
   Я заверну в пальто свое худое тело
   Пойду, куда глядят глаза в моем пенсне
   И если я уйду, то значит в чем-то дело
   А если не уйду, то быть тогда беде.
  
   Пойду по мостовой вдоль набережной темной
   Мерцают фонари, но где-то вдалеке
   Но, если я иду, то все-таки я трезвый
   А если и ползу, то понимаю где.
  
   Ты кинула меня, сошлась с другим мужчиной
   Я плакал и страдал, но честь сою хранил
   Я слезно умалял стоя на коленях
   Но ты сказала мне, что поезд мой ушел.
  
   Жестокая судьба меня как плеть хлестает
   Ползу по мостовой в блевоте и грязи
   Тебя я так люблю, тебя я обожаю
   Хочу припасть опять к твоей большой груди.
  
   Рассудок мой болит, и мысли истязают
   Воспоминаний нить сжимает мою грудь
   Тебя одну хочу, тебя я умоляю
   Вернись ко мне опять, вернись, я все прощу
  
   Сползу к воде Невы, вгляжусь в глубину ночи
   И жизнь мне не мила, когда я без тебя
   Прости меня, прости, но этой темной ночью
   Я утоплю себя и утону любя.
  
   - Это моя любимая песня, - вздохнув, сказал Абрам Иванович.
   - Необычная. - Отозвался я, она действительно записана в 1672 году?
   - Разве это важно, если песня хороша?
   - Конечно же, нет, я спросил просто так, любопытства ради...
   - Жан ты знаешь, в какой стране мы живем?
   - Я думаю, что да.
   - Если ты еще можешь об этом думать, то ты ничего не знаешь.
   - Как это так?
   - Все очень просто, тот, кто действительно думает, в этой стране не живет.
   - А куда же он девается?
   - Он исчезает.
   - Куда!?
   - В иные страны.
   - Иммигрирует что ли?
   - Точно, соображаешь, кстати, тот, кто не думает, а соображает кое-как, уживается в этой стране.
   - Какая разница между "думать" и "соображать"?
   - Примерно такая же, как между Ротшильдом и новым русским.
   - Так какая же между ними разница?
   - Ты серьезно не понимаешь?
   - Похоже, что нет.
   - Это действительно сложное понятие, похоже, даже мне это объяснить тебе толком не удастся, но попробую,... Ротшильды и им подобные, там существуют веками, а у нас, ну 10-15 лет. Соответственно и подход к стяжательству иной.
   - Ты назвал это стяжательством?
   - Да, а что в этом странного?
   - Просто такие слова в современном языке редко применяют...
   - Господи! Да, что ты знаешь о языке, об этом древнейшем средстве обозначения мысли. Слово, с которого началось мироздание. Вначале было слово, помнишь? О том, как смешаны были языки, помнишь?
   - Как я могу об этом помнить, если меня тогда и в помине не было...
   - В каком таком помине? Ты имеешь в виду поминальную молитву? Ты меня совсем закудрил, открой-ка лучше новую бутылку...
   Я уже давно живу в России, здесь, как ни странно очень развита словесность, это могло бы привести всех, кто живет здесь к процветанию и духовному подъему, однако этого никогда не произойдет. Для этого не хватает одного небольшого элемента, как в растворе, который держит кирпичи, лиши раствор какого-нибудь одного компонента и здание долго не простоит, рухнет. Русским не хватает созидательности, сила есть, а ума, как говорится и не надо.
   - Ты просто не любишь русских, Абрам...
   - А за что их любить? Кто их любит? Ты любишь? Сами русские может быть и сносны, за исключением некоторых их национальных особенностей, но вот само государство Российское - ужасно. Оно, как паук "черная вдова", уничтожает своих детенышей... Причем, выживает всегда самый проныра и ублюдок, догадавшийся взобраться на спину.
   - Может в этом есть особый смысл, так происходит естественный отбор?
   - Лучшие гибнут первыми, остаются одни подонки. Чудовищная страна, чудовищная...
   Абрам Иванович обхватил голову раками.
   - Здесь ни Церковь, ни кабак, ничего не свято - поникшим голосом продолжил он. - Гордятся своей державой, а на самом деле нет уже давно никакой державы, есть только мерзость запустения, возгордившиеся до небес - до ада низринутся. Вся Россия это мрачная Достоевщина и правят ею бесы уже много десятков лет. Вся беда в том, что она большая и безумная.
   - Мрачновато...
   - Поживи здесь с мое и тогда мои высказывания, не покажутся тебе безумными. Валить надо отсюда, нет здесь жизни...
   - Куда валить? Если бы знать куда, где можно чувствовать себя человеком?
   - В Париже.
   - Что?
   - В Париже можно чувствовать себя человеком. Эйфелева башня, Елисейские поля - там жизнь...
   - Если есть деньги.
   - А, где они деньги? Нет, в Париже и бомжу хорошо.
   Жан, я безумно одинок, ты знаешь, что такое выть волком ночами, грызть от тоски одеяло, обнимать подушку? Знать, что это одиночество уже никогда не кончится, откуда тебе знать это? Ты молод, красив, у тебя еще все впереди. У меня же нет, и не будет никого, никогда.
   - Зря ты на себе крест ставишь, сколько тебе лет?
   - 42.
   - Ну, это вообще, как в песне - разве возраст 42? Мог бы жить да жить.
   - Легко так говорить, когда ты почти на двадцать лет моложе. Что ты знаешь - "жить, да жить"? Это что по твоему, какое то шоу? Я одинок до безумия и это только моя боль и ничья более, и я должен жить с нею и страдать и не жаловаться на это, потому что в этом моя жизнь. Я никогда не любил женщин, источником моего вожделения, так уж получилось, стали мальчики. Не подумай, я не маньяк, никогда, никого не насиловал, просто я находил тех, кому это было нужно, и дарил им свою любовь, свою странную, порочную, но, все же любовь.
   Все началось случайно, я учился тогда во втором классе, меня пригласил к себе домой мой друг, как я тогда считал, старшеклассник. Что и говорить, мне льстило, что со мной дружит мальчик на пять классов старше меня. Мы с ним играли в "морской бой", потом он силой раздел меня, уложил на постель лицом в подушку. Я сопротивлялся, но он приставил зажженную сигарету к моим гениталиям и сказал, что если я буду упираться он прижгет мне...
   Так это случилось в первый раз, потом мне захотелось самому повторить это и уже в его роли тоже...
   Абрам Иванович встал с кресла и стал снимать с себя одежду. Я во все глаза смотрел на него.
   - Я тут подумал, может нам тоже это попробовать?
   Он неестественно громко и как-то душераздирающе захохотал. Я был словно загипнотизирован этим странным стриптизом, потому что его тело было покрыто нечеловеческой, звериной, рыжей шерстью.
   Ногти на пальцах его ног больше походили на когти, загибающиеся вниз. Моему сознанию тяжело было в это поверить, но передо мной был не человек, черты его лица исказились, его физиономия превратилась в ужасную, сморщенную складку.
   Инстинктивно я стал искать на своей груди крестик, вытащив его из-под свитера, держа перед собой, я говорил, глядя на Абрама Ивановича.
   - Изыди, изыди...
   Я пытался вспомнить слова молитвы изгоняющей бесов, но кроме слова "изыди" ничего вспомнить не мог, а существо только что бывшее Абрамом Ивановичем медленно приближалось ко мне, скаля зубы в дьявольской усмешке.
   - Изыди, изыди... сука... Да изыди же ты падла, наконец!
   Я стал пятится к двери, продолжая держать перед собой крест.
   "Говорила же мне мама, мое стихотворчество не доведет меня до добра, благодаря этой страсти к поэзии теперь я один на один с бесом, да еще и гомиком к тому же". - подумалось мне.
   Продолжая пятится, я уперся во входную дверь, она оказалась запертой изнутри на ключ, и без ключа ее было невозможно открыть.
   - Если ты подойдешь ближе, я вырву твои яйца! - исступленно заорал я.
   - Так бы и сказал. - отозвалось существо. - А то изыди, да изыди. Как будто мы в гостях у сказки.
   - Да кто ты такой, черт тебя возьми?
   - Кто я такой? Да ты сам то кто? Помнишь еще? Меньше пить надо дешевой, паленой водки. Про белую горячку тебе никто ничего не рассказывал?
   - Я не алкоголик, у меня нет белой горячки.
   - Ты уверен? - с этими словами уродливый Абрам Иванович преобразовался в пантеру.
   "Вот педрила, фокусник хуев. Господи, как я снова хочу почувствовать себя трезвым и ощутить, что моя голова ясная, как мне хочется снова доверять своим чувствам". - мои мысли были очень сбивчивы, не имеющие четкой формы, как облако, которое ежесекундно изменяет ветер, но которое, все же, придерживается, какой-то единой, общей формы.
   Не обращая внимания на псевдопантеру, я бросился в ванную, открыл холодную воду и подставил под струю голову. Холод немного прояснил мои мысли, и я облегченно вздохнул, надеясь, что вся эта чертовщина закончилась.
   - Знаешь, я думал, что ты пооригинальнее... - раздался голос со дна ванной. Дернувшись, я ударился головой о кран. На дне ванной сидела большая, зеленая лягушка и мерзко хохотала.
   Схватив большой флакон с одеколоном или лосьоном, точно не разглядел, я запустил в нее. Стекла и брызги разлетелись по всей ванной, резкий запах наполнил помещение. Я отошел немного назад, и мне было не видно дна ванной, было немного страшно и неприятно увидеть то, что должно было остаться от лягушки, не то, чтобы я испытывал брезгливость, но было немного жалко увидеть мертвой говорящую лягушку. Однако, любопытство пересилило, и я медленно приблизился к краю ванной, но на дне не было никакой дохлой лягушки, там были только остатки разбитого флакона. Это меня немного озадачило. Так, пару минут, я провел стоя в размышлениях - "куда же девалась лягушка?". Мне пришлось отдать себе отчет в том, что мой ум сильно успел привязаться к этой лягушке. Привел меня в себя некий шорох, я опустил взгляд вниз и от того, что я увидел, мне стало не по себе. Под моими ногами извивался огромный, белый удав, нагло смотрящий мне прямо в глаза. От страха я запрыгнул в ванну.
   - Почему ты так зол на меня? - пробасил с пола удав. - Я просто хочу поговорить с тобой.
   - О, о чем?
   - Просто хочу вместе с тобой развить мысль Шопенгауэра о свободе воли.
   - Я глубоко сомневаюсь, что сейчас подходящее время и место для этого.
   - Но, почему? - прогундосил удав голосом удава из мультяшного сериала про мартышку, удава, попугая и слона. - Почему? Для достойных мужей всегда есть время, и место для беседы о тайнах души и секретах бытия.
   - Какие к черту секреты бытия, я хочу писать! - чуть не плача завопил я в ответ.
   - Но, это не мешает размышлениям!
   Удав положил голову на край ванны и продолжил речь:
   - Ты ведь понимаешь, что-то, что сейчас происходит - невозможно? Но, тем не менее, это происходит и это не глюк, ты можешь потрогать мою голову, чтобы убедиться в этом. Как это, помнишь в твоем стихотворении то место, где ты про еврея-инкуба написал, который изгибался изгибами плоти...
   - Абрам Иванович, это ты, что ли?
   В ответ удав неистово захохотал, перекатываясь по полу и конвульсивно постукивая кончиком хвоста. Когда припадок смеха у него закончился, из его глаз текли слезы.
   - Ну, рассмешил ты меня. Тебя, по-моему. По настоящему глючит, уж не мухоморную ли водку ты пил? Как тебе не совестно, ведь ты же в глубине души считаешь себя католиком.
   - Не католиком, а православным...
   - Хрен редьки не слаще...
   - Я исправлюсь, я больше не буду ничего пить, только исчезни, пожалуйста, ты мне действуешь на нервы.
   - А, знаешь, сколько всего мне на нервы действует?! И если я всех и вся буду просить об исчезновении, то исчезнет весь мир!
   - Ты своей не укладывающейся в голове болтовней, сводишь меня с ума. Извини, но я вынужден утопить тебя.
   С этими словами я включил воду и направил струю на пол.
   Удав устало и громко вздохнул, словно смирившись с предстоявшей ему участью. Он положил голову на пол, по которому растекалась вода и грустным, но твердым голосом промолвил:
   - Жан, ты никогда не задумывался о смысле жизни? Вот, например, для чего ты живешь, можешь сказать? Нет, точно ты сказать не можешь. Может тебе и кажется, что ты живешь для чего-то великого, что тебе предстоит сделать в далеком будущем. Это, конечно, как-то облагораживает и оправдывает твою необходимость жить. А, если бы тебе кто-нибудь сказал, что смысл всей твоей жизни заключен в том, чтобы однажды, вот так вот, вечером, размозжить голову флаконом, какой-то лягушке и утопить говорящего удава. Ну, выполнишь ты свою миссию, и смысл твоей жизни будет исчерпан, конечно, после этого ты будешь пытаться найти новый смысл в жизни, но тщетно. Как оса, достигнув самой критической точки в своей жизни, сражаясь за свое сообщество или просто за себя, выпуская жало, уже не может больше жить. Так, что, вот, могу тебя поздравить - сейчас ты выпускаешь свое жало.
   - Твои речи крайне ядовиты, Абрам Иванович, не пытайся манипулировать мной. В этом, вся твоя жидовская, сучья сущность. Да, я для тебя гой, паяц, так что же? Только вы одни, евреи, вельможи...
   - Это антисемитизм! Я решительно протестую! Мало того, что ты меня топишь в собственной квартире, так еще и обзываешь всякими гнусными словами. Ненавижу весь этот русский снобизм и баранью уверенность в своей правоте.
   - Вот ты как заговорил, гнида.
   - Жан, опомнись, будь человеком, ведь ты же не русский!
   - Поживи среди волков, будешь выть по-волчьи. Так я не понял, то, что я не русский - это комплимент или оскорбление?
   - Какой ты глупый - это счастье. При желании ты можешь видеть и понимать, что происходит, не ослепляйся бурлением националистических взглядов впитанных с молоком матери.
   - Кто же я? Я не русский и не француз, и не еврей, так, кто же я Господи!? Кто я?!
  
  
   - Ты, сука позорная! - донесся до меня, откуда-то сверху голос. Это был голос Абрама Ивановича. - Во что, ты падла, превратил мою квартиру!? За что ты меня хоте утопить в ванной комнате, только лишь за то, что я еврей?
   Я открыл глаза, медленно и тупо оглядывая комнату, в моем сознании стала проявляться картина моего месторасположения в реальности. Я лежал на кровати в квартире Абрама Ивановича, уже было утро, в квартире было нечто, похожее на русский, еврейский погром начала века. Из ванной комнаты, вдобавок к этому бардаку, растекалась вода по всей квартире. В дверь гневно тарабанили, видимо затопленные соседи.
   С трудом мне удалось встать, шатаясь, я добрался до стола, на котором были остатки нашего вчерашнего пиршества. Мучимый жаждой, в поисках воды я опрокинул пустую бутылку, мелькнула этикетка с названием напитка - "Мухоморная наливка". "Господи, что только в России не пьют!" - подумал я.
   - Слушай Абрам! - заплетающимся языком промолвил я, ударив кулаком по столу. - Скажи мне правду, ты меня трахнул или нет? Это очень важно.
   - Да, ты посмотри, что ты сделал с моей квартирой, и подумай сам, кто кого трахнул!
   - Так, что же это выходит, что это оказывается я тебя? Хорошо, что Ли всего этого не видела. Абрам, спасибо за... Все это, но мне пора идти.
  
   Глава 7
   Федор Понюхов.
  
  
   Вряд ли стоит писать о том, как я отработал день. Голова раскалывалась, как "Титаник". Вид продаваемых мной пирожков, вызывал у меня тошноту. Мне было совсем непонятно, почему люди их покупают и к тому же еще едят. По-моему, эти пирожки годились лишь для того, чтобы угощать ими бездомных собак. Чтобы хоть как-то ускорить прохождение времени я попытался написать новое стихотворение. Не трудно догадаться, что в таком состоянии это было еще более глупым занятием, к тому же практически невозможным. Поэтому, превозмогая великие похмельные страдания, я честно отработал положенное мне время и поехал домой.
   Устроившись в электричке, я решил немного подремать или предаться своим размышлениям. Но, мое внимание привлек человек, сидящий напротив меня. Внешне он был очень похож на Христа, только может быть чуть, чуть постарше. Он, что-то увлеченно записывал в своем большом потрепанном блокноте. Отрываясь на мгновение, он вглядывался в темноту за окном и продолжал делать записи.
   Заметив мое внимание к нему, он, сначала настороженно вгляделся в мое лицо, потом его лицо озарила улыбка. Для меня это было словно комплиментом, совершенно незнакомый человек искренне улыбался мне. Мне не оставалось ничего иного, как улыбнуться ему в ответ.
   Он протянул мне руку для рукопожатия.
   - Меня зовут Федор, Федор Понюхов...
   - Очень приятно, Жан.
   - У тебя очень интересное лицо Жан, наверняка ты занимаешься чем-нибудь интересным, необычным.
   - Интересным? Ну, да я пишу стихи, а что касается необычного - так я торгую пирожками.
   - Боже, как романтично. Анна Ахматова, насколько я помню, в бытность свою торговала на рынке селедкой.
   - Подумать только, такая поэтесса и грязная селедка...
   - Ну, не скажи Жан, что же грязного в селедке? Грязь, она в сердце, в нечистых помыслах, а в селедке, какая же грязь? Это пища.
   - Ну, а ты чем занимаешься, Федор?
   - Я - путешественник. Путешествую по разным краям и странам, недавно вернулся из Финляндии, воспользовался приглашением отца Византийской Церкви Евпатия Лаперау.
   - Подожди, насколько я знаю, Византии уже давно нет.
   - Византии нет, а Византийская Церковь есть.
   - А, понятно, это как коммунизма нет, а коммунисты есть.
   - Я бы избежал таких аллегорий, все-таки Церковь - это святое.
   - Ты прав Федор, а куда ты едешь?
   - Да, в общем-то, в никуда. Просто мне негде жить, негде спать, вот и решил кататься в электричке до упора.
   - Тогда, поехали ко мне, комфорт не обещаю, но, по крайней мере, крыша над головой есть.
   - Благодарю за гостеприимство, тем более что одновременно с приобретением ночлега я приобрел блестящего собеседника и друга. Дивно.
   - Ты преувеличиваешь... О, нам пора выходить...
  
  
   Федору пришлось ужаснуться условиями моего быта. К тому же и кровать у меня была всего одна, так что спать нам пришлось вместе
   Похоже, за последнее время я утерял ощущение радости, эйфории, которые я испытывал ранее в одиночестве, но это не очень меня удручало. Не знаю, везло ли мне или нет, но за последнее время я имел счастье общаться со многими интересными людьми. Не могу сказать, что все они мне одинаково нравились, но, безусловно, представляли из себя незаурядных личностей. Так, что мне было что вспомнить, было что вынести полезного от общения с ними. Хотя, соглашусь - это несколько эгоистичный подход, хоть что-нибудь, да вынести для себя, даже из общения. Гораздо честнее было бы просто наслаждаться общением, но видно те времена, когда человек не пытался ежеминутно извлекать из чего-либо пользу, давно прошли.
   Мне было немного неловко за мой убогий быт, но, что я мог с этим сделать? Если бы я попытался задуматься над этим и осознать всю бедственность своего положения, мне бы действительно пришлось нелегко. Моя нелепая жизнь, не смотря на всю ее абсурдность, иногда вдохновляла меня, и я готов был творить это безумие и дальше. Хотелось верить, в то, что было сделано не правильно или просто не так, как хотелось, в один прекрасный день можно было бы перечеркнуть и начать все заново.
   Поглощая наш жалкий ужин, мы продолжили беседу:
   - Знаешь Федор, к моему великому сожалению и стыду я никогда не был за границей, это должно быть невероятно интересно, расскажи, как там в Финляндии люди живут?
   - Это действительно интересно, ведь финны живут очень необычно и совсем отличаются от нас своим жизненным укладом, а как же иначе? Но, правда, я не очень много общался с обычными финнами, в основном моими собеседниками были прихожане Византийской Церкви Евпатия Лаперау. День наш начинался с молитвы в храме. Мы воздавали хвалу Творцу, за то, что Он дал нам возможность прожить, хотя бы еще один день и продолжить и может быть завершить начатое нами дело.
   - Какое дело?
   - Дело любви ко всему живому, к ближнему и к Самому Богу. В этом каждый христианин по мере своих духовных сил старается совершенствоваться.
   После молитвы каждый шел заниматься своими делами. Моим делом, так как я был путешественник, было, записать свои впечатления и наблюдения, я пишу книгу, описывая те места, где мне посчастливилось быть, и я не перестаю удивляться величию Божественных творений. Вдыхая этот воздух, я чувствую свое единство с Небесным течением.
   - Что ты имеешь в виду под "Небесным течением"?
   - Чувствовать себя единым с Небесным течением, значит дышать в унисон с Богом, значит соблюдать Его Заповеди, значит любить. Это значит знать, что Бог и Ангелы Его радуются твоим делам, и ты сам чувствуешь, что совершаешь, что-то хорошее.
   - А, что оно хорошее? Ты всегда знаешь, что то, что тебе кажется хорошим действительно хорошее?
   - В том то и дело, что мне только кажется, хотя я чувствую, когда я действительно хорошее делаю, а когда не очень. Но, по крайней мере, я знаю точно, что когда я что-то делаю и оно не плохое.
   - Это здорово знать, что знаешь, что то, что ты делаешь, не самое плохое на этом свете. Я вот не всегда знаю даже это, к сожалению, живу, как плотик посреди моря, течение жизни несет меня куда хочет, волны мотают из стороны в сторону, так вот проходит моя жизнь, а ты знаешь куда тебе надо плыть?
   - Бог знает.
   - Что ты этим хочешь сказать?
   - Да, я, как бы особенно не задумываюсь, куда мне плыть, просто доверяюсь Богу и Божественному провидение и оно в итоге выносит меня туда, куда нужно.
   - А, куда нужно?
   - Для каждого человека это "нужно" - индивидуально, как говорится в одном фильме, что русскому хорошо - немцу смерть.
   Извини, я немного расфилософствовался и совсем не ответил на твой вопрос, как живут в Финляндии.
   Финляндия очень странная страна, хотя и недалеко от нас находится, но живут там совсем иначе, чем в России. Ну, во первых - это индустриально развитая страна, все ходят с сотовыми телефонами, даже дети. Как только ребенок научиться говорить ему дарят сотовый телефон. Доходит до смешного, даже находясь в одной квартире, разговаривают друг с другом по телефону. Например, лежит отец в ванной и разговаривает по мобильнику с сыном-школьником, проверяет домашнее задание. Или ребенок из постели звонит родителям в соседнюю комнату пожелать спокойной ночи. Внедряются ноу-хау - мобильники для домашних собак, он очень миниатюрный и крепится на ухо собаке. То есть, на больших расстояниях можно давать команды собаке и даже выпускать ее одну гулять, не боясь, что она потеряется, потому что телефон, находящийся в ее ухе определяет еще и местонахождение собаки.
   В общем, крутым в Финляндии считается не то, какую модель мобильного телефона имеешь ты, а то, какую модель имеет твоя собака. К собакам там отношение особое, как к полноправным членам семьи. Очень большие права дали они собакам, как нигде в мире, даже доходит до смешного - собака при желании может подать в суд на своих хозяев, ну, если посчитает, что нарушаются ее права.
   - Как же она может подать иск в суд, если она не может не писать, ни разговаривать? Разве что если судья тоже собака.
   - Очень просто, для того, чтобы собака могла свободно общаться с человеческой общественностью, существуют, так называемые собачьи переводчики, кстати, это одна из самых престижных и высокооплачиваемых профессий в Финляндии. Чтобы, что-то сообщить общественности собаке достаточно позвонить по мобильному своему переводчику.
   - Неужели переводчик все понимает, что хочет ему сказать собака, даже по телефону?
   - Представь себе. Это похоже на то, как относятся к женщине в Азии и как в Европе. В Европе процесс феминизации успешно завершился еще лет десять назад. Им больше нечего делать. В этом направлении уже нет развития, поэтому началась "собачья феминизация". Финляндия стала пионером в этой области. Но, на мой взгляд, некоторые собаки уже пронюхали, что к чему, все чаще стали выражать свое недовольство в отношении своих хозяев, участились случаи поступления в суды исков на хозяев, псы жалуются на ущемление их, якобы естественных прав, каждому кабелю хочется иметь гарем сук, но, далеко не все хозяева собак могут себе позволить содержать для своего любимца, хотя бы несколько сучек, им ведь и так по закону приходится содержать собачью семейную пару, ведь мало кто из псин может и хочет жить холостяком. Так вот, псы и жалуются, что, дескать, исходя из их естественных, физиологических потребностей им очень тяжело довольствоваться одной самкой. Из-за этих требований хозяева хватаются за голову, ведь даже одна сука щениться, как минимум раз в год и естественно забота о потомстве ложится на плечи хозяев. Опять же, на предложения использовать предохранительные средства, типа презервативов и других, собаки категорически отказываются, ссылаясь на свои права закрепленные финской конституцией.
   Все собачьи иски, однако, сводятся к одному - материально-денежному возмещению морального ущерба, этому поспособствовали адвокаты, открыв новую золотую жилу в собачьих исках и очень многие адвокаты стали специализироваться именно на собачьих делах.
   - Слушай, а какие, чаще всего претензии предъявляют суки?
   - Они в основном жалуются на сексуальные домогательства кобелей-соседей, потом снимают деньги с их хозяев. Но, в последнее время, пошла мода на иски с жалобой на сексуальные домогательства самих хозяев, подобные заявления также не редкость от ревнивых кобелей, приревновавших свою подругу к хозяину.
   Да, в церковной общине был один чудак - Евсупий Сабакяу, он просто бредил привилегированностью собачьей нации, так он называл собак. Идея его сводилась к тому, что якобы Бог разочаровался в людях, Он доверил им Землю, вообще хотел сделать их совершенными, а они в ответ на Его доверие снова погрязли в собственном говне. И Бог в отчаянии решил передать. Свое спасение какому-нибудь виду животных, лучше и достойнее собак Он никого не нашел.
   Евсупий рассказывал, что ему во время очередного приступа поноса было откровение. Корчась на унитазе, у него случилось видение, что, типа, к собакам придет мессия, возвеличит их выше человека и спасет. Но, открыто и официально рассказать о своем видении он не решался, боясь, что его обвинят в ереси, да и мне кажется, что видение виденное во время приступа поноса не вызывает никакого энтузиазма и тем более доверия.
   - Да, я представляю, в каком он виде очнулся на унитазе после своего видения...
   - А, так, знаешь Жан, кроме сотовых телефонов и собак ничего интересного в Финляндии нет.
   - А, как же искусство, поэзия?
   - Правду скажу, я не знаток финской поэзии, но в церковной общине был один поэт, я с ним несколько раз имел беседу, лауреат Ебелевской премии, не путай с Нобелевской. Хреняу Ебель - это финский еврей, промышленник, он придумал и запустил в производство зубную пасту для собак. В Финляндии это очень почетная награда...
   Подожди, у меня в дневнике где-то записано одно из стихотворений этого поэта, имя у него трудновыговариваемое, поэтому я даже не буду пытаться его произнести:
   Йо кышкеняу пырпеноске
   Лиходонуске выхрано
   Раходониту пупосиске
   Асортоните домино
   Йо сыске, миске, вахобизке
   Туркунасьяо хамине
   И сартониу масаписке
   Йо сыске, миске, демине...
   - О чем говорится в этом творении?
   - Подожди, у меня где-то записан перевод... Вот он: "Целый день я ждал, когда придет день, считал минуты и часы, пытаясь убить их за игрой в домино. Это ожидание очень похоже на жизнь, все время чего-то ждешь, надеясь на лучшее, а в результате - жопа. Ну, вот и в моем ожидании произошло нечто подобное, я целый день ждал начала дня, но пришла ночь..."
   - Философская вещь... Но, в жизни так тоже бывает на самом деле.
   - Ты очень неравнодушен к поэзии. - Заметил Федор, убирая свой дневник в сумку.
   - Действительно, иногда я не нахожу чего-то главного в жизни и вот тогда я начинаю искать "это" в словах, в ритме слов, в рифме.
   - И как? Удается найти?
   - Иногда. По крайней мере, утешение находится всегда. Я и сам глубоко сомневаюсь, что в словах можно найти "это", вряд ли в самих словах "оно" есть, но с помощью слов можно ухватить "его" и тогда не важно какими словами ты ухватил, пусть сочетание этих слов будет хоть настоящая тарабарщина. Я слышал о человеке, который ухватил "это" прочитав строки из стихотворения Пушкина, будучи экспериментатором, он записал "это" в своем компьютере специально переключившись на латинский шрифт, хотя нажимал на русские буквы, получилась вот такая абракадабра:
  
   Z gjvy. Xelyjt vuyjdtymt
   Gthtlj vyjq zdbkfcm ns
   Rfr vbvjktnyjt dbltymt
   Rfr utybq xbcnjq rhfcjns
  
   Знаешь, что было самым невероятным? Даже в такой странной записи эти слова ему помогали почувствовать "это".
   - Погоди, а что такое это "это"?
   - Я не знаю точно, может быть истина, может любовь...
   - Видимо "это" для каждого человека индивидуально.
   - Похоже на то.
   - Жан, а тебе стихи, что, помогают найти то, в чем заключается твое "это"?
   - Я еще не знаю. Я просто ищу "его", нахожу на мгновение, а потом опять теряю и снова ищу. Может быть, именно эти поиски и заставляют людей куда-то двигаться. И возможно ли вообще найти и оставить "это" у себя?
   - Получается, что "это" не принадлежит людям, а даруется им.
   - Откуда же "оно" берется тогда?
   Федор показал пальцем вверх. Я посмотрел на потолок.
   - Сомневаюсь, там живет бывший прапорщик, он занял у меня на прошлой неделе 5 баксов и похоже, что уже не вернет их никогда.
   - Вообще-то я Бога имел ввиду. - Обиделся Федор.
   - Извини, похоже, я неудачно пошутил. А знаешь, ведь я не только стихи пишу, но и прозу, правда, это только первые попытки...
   - И о чем ты пишешь?
   - Вот подожди я сейчас достану тетрадь... Возьми почитай, если хочешь.
   - Конечно хочу, о чем ты говоришь!
   Федор удобнее устроился в кровати, раскрыл тетрадь и стал читать:
  
   Одна из бурных ночей Владимира Ильича и Надежды Константиновны.
  
   Владимир Ильич под старость лет с решил на несколько дней отстраниться от работы и отдохнуть со своей спутницей жизни Надеждой Константиновной. Остановились они в маленьком домике на берегу Финского залива. Надежда Константиновна принялась за уборку дома, Владимир сел на пенек и, поглядывая, на сверкающую под солнцем гладь воды о чем-то задумался. Словно очнувшись от своих раздумий, он дернулся, возвращаясь в реальность. Достал из-за пазухи коробочку, в которой находились пустые папиросы и баночка со специфическим табачком, не торопясь, продолжая внимательно смотреть на воду, он отработанными, точными движениями забил папироску, взяв ее в зубы, немного пожевал кончик, вытащил из кармана брюк коробок спичек и опять застыл в задумчивости. Сзади неслышно подошла Надежда Константиновна и мягко обвила его шею. Владимир Ильич вздрогнул.
   - Не пугайся Володенька - это я. - Пропела Надежда Константиновна.
   - А, это ты Надюша, а я подумал - Иосиф Виссарионович, тоже имел такую подлую привычку, сука...
   - Не сравнивай меня Вовик с этим педиком, я ведь и обидеться могу.
   Владимир чиркнул спичкой, затянулся и тонкой струйкой выпустил дым прямо в лицо Надежде Константиновне.
   - Я же не вспоминаю про твои лесбийские забавы с Арманд, ревнивой сукой, которая из-за тебя, между прочим, попыталась пристрелить меня.
   - Опять ты о старом, Вован, мало ли кто чем занимался в гимназии...
   - Да, но ты с ней встречалась и после того, как мы стали жить вместе.
   - От старых привычек трудно избавиться и ты с Бонч-Бруевичем время от времени имел свидания.
   - Да, пока его не приревновал ко мне Сталин... Господи, бедный Бончик, мне даже трудно представить, что сделал с ним этот изверг.
   Владимир Ильич бросил окурок на песок, втоптал его ботинком. Надежда Константиновна укоризненно посмотрела на него.
   - Мог бы и оставить...
   Володя улыбнулся и шлепнул ее по заднице.
   - А, кто это вчерась все мухоморы в одно рыло съел?!
   - Кто старое помянет тому глаз вон!
   - А, кто не вспомнит - тому оба!
   Владимир Ильич в ответ укусил Надежду Константиновну за руку.
   - Ах ты, жук! - В ответ она дала ему оплеуху. " Жук" обнял ее за талию и усадил рядом.
   - А, знаешь, Наденька ведь я только к тридцати годам смирился со своим существованием и только к пятидесяти смирил со своим существованием других людей кровью и террором.
   - Зачем же так - кровью?
   - А иначе не смирялись, сукины дети...
   - Я тоже тебе хочу открыть маленькую тайну. В гимназии приходилось ходить с другими девочками в общую баню и знаешь, что они делали надо мной?
   - Нет, не знаю, но очень интересно узнать...
   - Они смеялись над моей задницей!
   - А, ну-ка встань. - Скомандовал Владимир Ильич. Крупская послушно встала. - Покажи!
   - А, то ты не видел...
   Она задрала подол. Ленин вгляделся и прыснул со смеху.
   - Что такое? - Обернулась Надежда.
   - А она и впрямь у тебя смешная!
   - Отчего ты раньше никогда не смеялся?
   - В темноте не видно было, а на ощупь - не понять.
   Крупская врезала ему пощечину.
   - Подонок!!! - И убежала в дом.
   Владимир, глядя ей вслед, тяжело вздохнул, в сердцах сплюнул, затем снял с пояса охотничью фляжку с водкой и сделал пару жадных глотков.
   - Еб тыть, баба-дура, ну и что, что жопа смешная, у меня можно подумать Апполонова. Хотя, баба - она ведь и есть баба, ей даже обычная жопа всю жизнь может испортить, была бы у нее не жопа, а попка, так глядишь вышла бы замуж не за меня, а за Алена Делона.
   В этот момент запищал сотовый телефон на поясе у Владимира Ильича он нажал какую-то кнопку и поднес аппарат к уху.
   - Кто там? - Раздраженно рявкнул Ленин. - Феликс Эдмундович? Какого хера!? Я же просил не беспокоить меня! Какие в пизду террористы? Да... Да... Понятно... И что не сообразить?.. Хаттаб?.. Сто пятьдесят человек мирных жителей? И ради этой фигни ты меня беспокоишь? Электорат требует мер?.. Короче объяви по радио и напечатай во всех газетах, что будем ловить этих сук везде, где поймаем, там и будем мочить, в сортире поймаем, так и в сортире замочим! Все.
   Владимир Ильич медленно и как-то утомленно повесил трубку на пояс. Крупская, стоя в дверях, наблюдала за ним. Ильича слегка подкосило, он припал на одно колено, схватившись за сердце. Надежда бросилась к нему, высоко поднимая за собой босыми ногами фонтанчики песка. С ходу упав на колени, Надежда Константиновна грузно приземлилась возле Владимира Ильича, подняв облако песка.
   - Вовочка! Милый! Тебе плохо!?
   Ленин с трудом приоткрыл глаза, слабая улыбка осветила его лицо. Он показал кулак с поднятым вверх большим пальцем.
   - Надюша, помоги мне дойти до хаты, мне надо прилечь.
   Крупская взяла его за руки, взвалила на спину и потащила своего супруга к дому, ботинки Владимира тащились по земле, оставляя две жирных полосы на песке.
   "... изумрудное утро, твои стройные ноги
   уносящая к небу беспробудства печаль.
   Твои странные мысли, твои глупые песни
   Я читаю и слышу, обнимая твой стан..."
   Мурлыкал под нос Владимир Ильич.
   - какие пошлые песни... - недовольно пробурчала Крупская, опуская Ленина на кровать.
   - Знаешь, Надежда, вспомнилось почему-то, проходил я как-то по подземному переходу метро между "Маяковской" и "Площадью восстания", там пел один парень под гитару, так пел, мурашки по коже пробегали, так тошнотворно пел, сука...
   - Чего это ты вспомнил?
   - Да, так, не бери в голову, к слову пришлось просто. Я тут подумал; может нам сексом заняться сегодня?
   - Успокойся, у тебя уже лет семь тому назад это перестало получаться.
   - Да? А у тебя?
   - У меня? Лет двадцать...
   - Ты очень хорошо это скрывала... Точнее имитировала.
   Надежда Константиновна достала баночку с белым порошком из тумбочки, аккуратно окунула туда пальчик, затем поковыряла им в носу, жадно вдыхая. Ленин внимательно наблюдал за ее действиями.
   - Может нам уколоться еще на ночь? - неуверенно спросил он.
   - Терпеть не могу уколы... - фыркнула Константиновна.
   - Я тоже. - Признался Владимир.
   - Мне очень хочется в Европу. - Тихо сказала Крупская. - Я так давно там не была, мы стали вроде изгоев, никто не хочет нас видеть ни в Европе, ни в Америке.
   - Зато Садам Хусейн с распростертыми объятиями ждет нас в Багдаде, не далее как на прошлой неделе в интернете с ним встретились.
   - Он также отвергнут мировой цивилизацией, как и мы. - Вздохнула Надежда.
   - Признаюсь тебе Наденька - мы в жопе по самые уши. У России, конечно, свой путь к звездам, но он почему-то всегда проходит через тернии, где мы, как правило, начинаем плутать, да так в итоге и остаемся там.
   - И это при том, что к этим звездам давно проложено скоростное шоссе.
   - Ты права дорогая. Эх, Надюша, как я хочу еще раз доказать всему миру, как я крут!
   - Родимый, да ты и так уже доказал всем свою крутизну.
   - Понимаешь, мужчина обречен ежедневно доказывать свою крутизну в первую очередь самому себе, своим близким, друзьям и врагам. И я еще покажу!..
   - Дорогой, ты уже скоро в штаны какать будешь, но даже обосранного, все равно Сталин тебя бздит.
   - Мужик остается мужиком до тех пор, пока доказывает свою крутизну и не важно сраный он или саный, важны дела - все остальное видимость.
   - Володенька, сыграй что-нибудь, а? - Надежда Константиновна сняла с гвоздика гитару и протянула ее Ленину. Владимир спустил ноги с кровати, взял гитару, убедился, что она настроена и хрипловатым голосом запел:
  
   Yesterday all my troubles seemed so far away.
   Now it look as though they are here to stay.
   Oh, I believe in yesterday/
  
   Suddennly
   I"m not hall the man I used to be
   There is a shadow hanging over me.
   Oh? Yesterday came suddenl...
  
   Прервав пение, Владимир Ильич заплакал. Надежда приблизилась к нему и, поглаживая по голове, стала его успокаивать.
   - Вова, что с тобой милый?
   - Тяжко мне Наденька, много говна сделал я в жизни...
   - Да успокойся ты, кто его не делал?..
   - Меня мучают кошмары, мне снятся игрушечные лошади, которым я в детстве откручивал ноги.
   - Фу! Нашел чем терзаться! Я в детстве своим пупсам головы отрывала и ничего... Скучно мне Володя, развесели меня.
   Ленин вытер слезы, с минуту посидел в задумчивости, затем задиристо хлопнул в ладоши:
   - А, вот и придумал!!! - Убежав в сени, стал там, что-то шумно искать, потом все затихло, слух Надежды Константиновны уловил, какие-то металлические щелчки. Вскоре Владимир Ильич вошел в комнату, держа в каждой руке по двуствольному охотничьему ружью.
   - Сейчас я тебя развеселю Надюша!
   - Что ты задумал, безумец? - Испугалась Крупская.
   - Правила игры предельно просты, держи ружье... Мы становимся друг супротив друга, прицеливаемся, я считаю до пяти и... Бабах! Мы одновременно стреляем.
   - Вова я не хочу... - Дрожащим голосом возразила Надя.
   - Тогда на счет "пять" стрельну только я. - Спокойным тоном парировал Ленин. Черты его лица вдруг стали жесткими, казалось, даже бородка и та заострилась и голос звучал весьма убедительно и неумолимо. Надежде Константиновне пришлось подчиниться. Дрожащими руками она взяла ружье и прицелилась в Ленина. Он, зло улыбаясь, начал отсчет:
   - Напоминаю Надюша, стреляем на счет "пять", не раньше, не позже. Итак - раз, раскололся унитаз... Два - не сходить в сортир с утра. - По лицу Крупской заструились ручейки холодного пота.
   - Три! - не насри в штаны, смотри... - У Надежды Константиновны задрожала нижняя губа и стали подкашиваться колени.
   - Вова, я хочу писать... - взмолилась она.
   - Четыре! - Ты пописаешь в могиле... - В этот момент на поясе у Ленина зазвонил мобильный телефон, Крупская от неожиданности вздрогнула и нажала на курок. Раздался оглушительный выстрел, комната наполнилась дымом. Ленин упал на пол, боясь посмотреть на то, что сталось с ним, Надежда Константиновна с ревом убежала в соседнюю комнату. Мобильный телефон настойчиво продолжал звонить, Крупская рыдала.
   - Алло! - раздался голос Ленина. - Феликс это ты? Ты меня уже достал, понимаешь?! Пошевели мозгами, решай проблемы самостоятельно, не справишься, будешь иметь дело со Сталиным...
   Крупская не верила своим ушам, в соседней комнате разговаривал мертвый Ульянов. Это тем более казалось невозможным, если представить, что должно было сделаться с его головою, в которую она целилась.
   - Надежда ты где? - нараспев произнес голос Ленина. Крупскую затрясло крупной дрожью. Ленин входил в комнату.
   - Господи, спаси и сохрани! - перекрестилась Надежда. - Изыди, окаянный!
   - Вот уж не знал, что ты в Бога веришь. Успокойся, ружья я зарядил холостыми патронами...
   Через полчаса Крупская и Ленин, лежа в постели, пили из фужеров шампанское и распевали "Марсельезу".
  
   Федор, закончив чтение, протянул мне тетрадь.
   - Очень поэтично, Жан, а почему твой Ленин не картавит?
   Я пожал плечами.
   - Слишком избито, так реальнее.
   - Все равно мне понравилось.
   - Спасибо. Ну, что, ложимся спать, я выключаю свет?
   - Пожалуй. - Устало отозвался Федор.
  
  
  
   Глава 8
   Юля. Ночные "вылеты" Шкуродуба.
  
   Утром я не обнаружил Федора в своей постели, не было его и в квартире. На столе он оставил записку и двести рублей.
   "Мой друг! Пленен твоим творческим даром. Мне пора ехать, извини, что не попрощался, прими пожалуйста, небольшую финансовую помощь... Федор".
   Мне стало немного грустно, так бывает, когда расстаешься с хорошим человеком. И мне не оставалось ничего иного, кроме того, как взять эти деньги. Немного совестно было принимать их от человека находящегося в еще более сложных условиях, чем я, но другого выхода все равно не было, поэтому я подумал: куда бы мне их истратить? Практик из меня был никудышный, поэтому сегодня вечером я решил устроить себе небольшой праздник и сходить в какое-нибудь приличное кафе. Чувство хронического недоедания постоянно отравляло мне жизнь, порой мне было стыдно моего всегда неуместно, свирепо урчащего живота. Хотя, конечно, я мог понять и простить его, ведь он требовал только необходимого ему. И, тем не менее, эти проявления моего чрева удручали меня лишний раз, напоминая, как я зависим от стихий - воздуха, воды, огня и земли. Недолгим избавлением от этой зависимости были акты стихотворчества, тогда мне удавалось превознестись над всем мирским, но после этого еще горше было падение в реальность, где мое ненасытное чрево изо дня в день неумолимо качало свои права, требуя жрать, как будто это было моей святой обязанностью. Эти размышления порою приводили меня к небольшому раздвоению личности.
   Желудок размышлял и строил свое мировоззрение исходя исключительно из своих личных, сиюминутных потребностей, сердце немногим отличалось от него в своем нетерпении, а разум пытался образумить их.
   Конечно, на работе я мог есть пирожки, которые продавал, что я часто и делал, но за них тоже надо было платить и много съесть было непозволительно.
   Не смотря на невысокую престижность своей работы, мне удавалось находить в ней удовлетворение. Я чувствовал себя мастером продаж, дела мои шли неплохо, конечно мне не хватало денег, но кому их хватает? Похоже, временами я мог бы чувствовать себя счастливым, если бы так не хотелось есть.
   В таких вот незатейливых мыслях я провел весь день, умудряясь при этом что-то продавать.
   С удовольствием закрыв свою точку, я вновь обрел свободу передвижения. Я решил, что если уж гулять, так гулять и ехать отдыхать нужно не на метро, а на такси. Выйдя на проезжую часть, я стал "голосовать", но, как на зло никто не останавливался. Устав тормозить машины я уже просто стоял в задумчивости, что мне делать, так как на метро не очень хотелось ехать. И тут возле меня остановилась старая "Победа", похожая на броневичок. Распахнулась дверь и оттуда до меня долетел хрипловатый, старческий, но командный голос:
   - Ну, ты садишься или нет?!
   - Да, да конечно...
   растерялся я. В кабине у меня было ощущение, что нахожусь внутри самолета, вытянутый капот только усиливал сходство. Приятным, зеленым светом выделялись приборы в темноте создавая деловую обстановку и в то же время уют. Автомобиль тронулся, мощный гул мотора усиливал иллюзию, что мы находимся в аэроплане.
   - Может быть ты скажешь, куда тебя доставить? - уже не так сурово спросил старик.
   - Мне нужно в "Макдональдс"...
   - Тьфу, еб твою мать! На кой хер тебе этот милитаристический "Макдональдс"?
   - Есть хочется, а во вторых, хочется праздник себе устроить.
   - Так в какой из них тебя везти?
   - В самый крутой.
   - Может тогда на Васильевский, там двухэтажный...
   - А, сколько будет до Васильевского?
   - Ты, что думаешь, я ради денег тут разъезжаю?! С тебя сто рублей на бензин и все.
   - Если не ради денег, то ради чего?
   Старик потянулся к бардачку открыл его, извлек оттуда зеленую, военную фляжку, придерживая руль локтем, открутил крышку, затем сделал пару глотков.
   - На, глотни тоже...
   Я взял фляжку, сделал глоток, чистый спирт обжег мое горло, так что я даже закашлялся.
   - Меня зовут Золупий Вольфангович Шкуродуб. - представился старик не сбавляя скорости вписываясь в крутой поворот.
   - Смешное имя, правда? Мои родители - чукотские немцы, родители специально назвали меня так для маскировки, немцев не любят на Руси, а так, вроде, чисто русское имя и нет никакой настороженности.
   Благодаря свету фонарей освещавших улицу мне удалось разглядеть лицо Золупия, он был в шлеме, какие носили военные летчики во время Второй Мировой Войны, лицо было гладко выбрито, орлиный нос и маленькие глазки придавали его лицу вид стремительности, узкие губы были плотно сжаты, делая выражение его лица волевым. Старик поймал мой испытующий взгляд.
   - Чукчей в моем роду не было, сынок. В первую Мировую моего отца взяли в плен и отправили в ссылку, там он встретил мою мать, активистку движения "Green Peace" она в водах Берингова пролива на судне "Fucking ass" защищала китов от безжалостного истребления русскими. Но, по иронии судьбы, недалеко от мыса Дежнева, кит-убийца сделал пробоину в их судне. Там их одновременно спасли и захватили советские моряки. Так вот в лагере и встретились мои родители.
   - А, почему вы сказали, что не ради денег разъезжаете?
   - Просто, сынок, ранения дают о себе знать. С сорок третьего в моей голове сидит осколок, потихонечку двигается куда-то, лет пять тому назад, что-то он там задел и я перестал вообще спать, то есть забыл, что такое сон. Ночами лежать в постели и глядеть на потолок - можно умереть от тоски, вот, как только приходит вечер, сажусь в машину и по всему городу летаю. Иногда беру пассажиров, чтобы бензин покупать...
   - Но, ведь просто так ездить даже по такому красивому городу, как Питер, вскоре может надоесть.
   - Ты прав, сынок. На третий день оно мне все надоело, но я кое-что придумал, а то понимаешь, стал чувствовать себя каким-то извозчиком.
   Золупий сделал еще глоток из своей фляжки.
   - Что же вы придумали?
   - Каждый мой выезд - это теперь боевой вылет. Я опять истребитель.
   - Кого же вы истребляете?
   - "Мессершмидты", то бишь "Мерседесы".
   - Каким образом?
   - А давай покажу!
   Он свернул с оживленной улицы на тихий переулок.
   - По городу есть много удобных, тихих мест, где их сподручно ловить.
   - Кого?
   - Да этих аборигенов на "Мерседесах". Ты, это самое, только не бойся, даже в лобовую моя "старушка", как яйцо сомнет "Мерседес", а нам ничего не будет, только покрепче надо пристегнуться.
   Я не стал с ним спорить и пристегнул ремень безопасности. Видимо он хорошо знал эту улочку, нашел маленький тупичок, задним ходом завел туда машину, выключил двигатель.
   - Не робей сынок, ждать придется не долго в этом районе "новых русских" на "Мерседесах", что баранов в стаде, они же пешком не ходят, даже собак выгуливают на автомобилях. Район здесь фешенебельный, вот они суки здесь все и скупают.
   - Вы их ненавидите?
   - Сынок, я уже слишком стар, поэтому я выше ненависти или чего-либо подобного в любой момент осколок может добраться до жизненно важной части моего мозга и я труп. Для меня это слишком ничтожная цель мочить "Мерседесы" из ненависти к их обладателям. Мне лично они по барабану, но их машины возбуждают меня, ведь во мне врожденная любовь и ненависть ко всему немецкому, это меня потешает я, как и полвека, тому назад сажусь на "хвост", иду на таран, опять летчик-ass одним словом.
   Чтобы тебе были понятны правила игры, слушай сюда. Стратегия очень проста. Тот, кто садиться на "хвост" - выигрывает.
   - Но, если "Мерседес" наберет полную скорость, то легко сможет уйти от вашей тихоходной "Победы".
   - Окстись сынок, на этой улочке больше шестидесяти не разогнаться, хотя был один орел, разогнался... Потом, правда, его "тачку" вместе с ним со стены соскребали. Похоже, кто-то едет...
   Действительно, вскоре улочка осветилась светом фар, затем перед нами медленно проехал, словно проплыл белый, свеженький "Мерседес". Золупий повернул ключ зажигания, взревел старый, но мощный двигатель "Победы". Мы двинулись вслед за новой жертвой, не торопясь, приближались к ней, чувствовался профессионализм Золупия Вольфанговича, он не спроста не торопился, каждое движение было выверено, каждый поворот учтен и только перед самым крутым и неудобным поворотом, когда "Мерс" вынужден был сбросить скорость до минимума, Золупий вдавил педаль газа по самые помидоры. "Победа" победоносно устремилась вперед, как коршун на беззащитное тело жертвы. Перед самым столкновением я закрыл глаза. Машину здорово тряхнуло, раздался лязг и скрежет железа. Золупий дал задний ход и отъехал метров на двадцать. В свете фар мы увидели, как из "Мерседеса" вылезло существо в народе именуемое "новым русским". Он отчаянно жестикулировал и издавал какие-то нечленораздельные звуки, которые к тому же нам не были слышны.
   - Знаешь Жан, может быть, тебе это покажется смешным и наивным, но мне очень симпатичны эти новые русские создания, такие смешные и милые, как хомячки.
   - Но, многие их ненавидят и презирают.
   Золупий передернул рычаг коробки передач и направил машину на "Мерседес".
   - А, за что их презирать? Они просто воспользовались одним самурайским правилом, которое гласит - если хочешь победить противника, приблизься к нему на расстояние вытянутого меча и порази. За это я их уважаю.
   "Победа" снова, словно яичную скорлупу смяла немецкое железо. Мне уже было не так страшно, даже отчасти эта странная игра начинала меня забавлять. Старик дал задний ход, и мы стали медленно удаляться с места происшествия, новый русский появился снова, широко расставив ноги, он двумя руками держал пистолет направленный на нас. Раздался выстрел, пуля рикошетом чиркнула по крыше.
   - Ах ты, сука вражья! - рассердился Золупий, откуда-то из-под сиденья он вытащил автомат Калашникова образца сороковых с неуклюжим дисковым магазином. Не сбавляя хода он бросил руль, попросив меня придержать баранку, высунулся в окно и дал в воздух короткую очередь. Нуворишу, как ветром сдуло.
   Задним ходом мы добрались до места нашей засады, развернулись и как ни в чем не бывало поехали дальше. Старик все время загадочно и счастливо улыбался. Некоторое время мы ехали молча. Золупий то и дело прикладывался к фляжке со спиртом.
   - А, почему вы все время пьете за рулем? Ведь так недолго и врезаться в кого-нибудь...
   Он захохотал, я понял всю нелепость моего замечания и засмеялся вместе с ним.
   - Я кажется, тебе рассказывал, что в моей голове сидит этот окаянный осколок, к сожалению, я практически не пьянею, особенно после того, как во время войны мы перед вылетами злоупотребляли авиационной тормозной жидкостью. В СССР на то время не было по настоящему профессиональной, современной летной школы, наша авиация отставала от немецкой лет на двадцать, чтобы хоть как-то компенсировать это отставание летчики, чтобы выжить применяли различные виды допинга, а так как отечественная химическая промышленность тоже была отсталой, пили что попало в частности тормозную жидкость, которая увеличивала реакцию пилота. Правда, из-за регулярного употребления этого, если можно так назвать транквилизатора у многих срывало крышу, но это особенно никого не заботило, потому что мало кто рассчитывал остаться в живых более года, ибо немецкие асы сбивали наших словно мух.
   - А, как же вы то выжили после употребления тормозной жидкости?
   - Да, Бог его знает, подсел я как-то на нее, мозг немного сушит, а так вроде никаких особенных побочных эффектов, кроме жутких глюков и рвот вроде не было. Тем более что спустя пару лет моей карьеры летчика-истребителя меня все-таки сбили, самолет мой разнесло в вдребезги, я чудом остался жив и то благодаря случайности, глупой случайности, я бы сказал даже, тогда в самолете во время боя мне захотелось для поддержания духа глотнуть спиртика, одну руку я держал на штурвале, другой из кармана вытащил бутылочку, плотно заткнутую пробкой, выдергивая зубами я не рассчитал усилия и когда ее вырвал, то ударил бутылкой по закрытой стеклом красной кнопке катапультирования и спустя пару секунд после того, как меня выбросило вверх, мой самолет разнесло на куски вражеским снарядом, один из осколков угодил мне в голову. Вот такая вот брат история. Кстати, вот твой пресловутый "Макдональдс".
   В "Макдональдсе" меня охватила какая-то странная грусть. С парой чизбургеров и кофе я поднялся на второй этаж и расположился за самым уединенным столиком. Чтобы хоть как-то и куда-то выплеснуть свою грусть я достал ручку и стал записывать на салфетке стихи:
   Чтобы просто измерить глубину своей грусти
   Недостаточно пить из бокала вино
   Недостаточно мыслям по огромному устью
   Проплывать в то, что было, когда-то давно
  
   Недостаточно жить, не зная причину
   Почему в этой жизни так устроено все
   Недостаточно жить, погружаясь в пучину
   Своих мыслей, в которых нет ничего
  
   Что могло бы исправить этот замкнутый мир
   Что могло бы взорвать, создать и снова разрушить
   Устроить безысходное горе, а затем нескончаемый пир
   И вселить покой в смертельно уставшие души.
  
   Над последней строчкой я думал особенно долго и когда я воплотил ее на бумаге, за моей спиной раздался женский голос.
   - Совсем неплохо...
   Я оглянулся и увидел женщину около тридцати лет, она была в мини-юбке. Это почему-то было первое, что я увидел в ней, может быть потому, что я сидел, а она стояла, но, тем не менее, ее ноги показались мне красивыми.
   - Надеюсь, ты позволишь присесть рядом с тобой?
   С этим вопросом она поставила свой поднос на стол и села напротив меня.
   - Нет, я совсем не против. - Ответил я ей, теперь уже вглядываясь в ее лицо в выражении которого я увидел не женскую решимость и может быть даже жесткость и, тем не менее, нельзя было не согласиться с тем, что она крайне привлекательна.
   - Писать на салфетках - это дань Пелевинскому Пустоте?
   - Так и знал, что меня кто-нибудь уличит в этом... На чем же еще писать?
   - Действительно, кстати меня зовут Юля.
   - А меня Жан. - Я пожал протянутую мне руку.
   - Так это странно, что ты пишешь стихи здесь.
   - А, где их писать?
   - Правда, разве что-то может помешать прекрасному появляться на свет, даже "Макдональдс".
   - А, что разве обычно он мешает прекрасному?
   - По крайней мере, ты мне доказал, что нет. Просто здесь обычно жлобье одно собирается... - она оглянулась по сторонам, словно показывая правоту своих слов.
   - А ты?
   - Наверно я одна из них, раз тоже здесь собираюсь.
   - Мне кажется, ты излишне желчна.
   Она ухмыльнулась и отвела взгляд.
   - Похоже, ты в чем-то прав, просто я немного устала. Помнишь тот детский стишок Агнии Барто; смысл такой, девочка смотрит из окна, а там, на скамейке сидит забулдыга-зайка и тут - трах! Начинается дождь. У девочки истерика, как же так, ведь этот зайка-сука, промокнет, пидар! И вот она бежит сломя голову по лестнице сквозь мглу, дождь и ветер, бежит спасать зайку, дорвавшись до этого ублюдка, обнимает его и в истерическом плаче произносит, что типа ни за что его бросит, потому что он хороший.
   Она замолчала и стала пить кофе.
   - А, потом что? - осторожно спросил я ее.
   - Да, ничего особенного, зайка, поев и обсохнув, бросает девочку и она ищет нового и все снова.
   - "Лучшее средство для того, чтобы не сделаться очень несчастным, - это не желать быть очень счастливым" - это сказал Шопенгауэр.
   Посмотрев на меня, Юля улыбнулась.
   - ты еще настолько юн, что даже не понимаешь, что твое мудрствование и есть само заблуждение. Я и не ищу большого счастья, мне бы свое, малюсенькое найти.
   - Получается, что все мы ищем свое малюсенькое счастье или не очень малюсенькое. Большинство из нас не находит его, а когда уже нет сил на поиски, оказывается, что счастьем был сам поиск.
   - Интересная мысль. Сам додумался или у Шпенглера прочитал? - допивая кофе, произнесла Юля.
   - Шпенглера я вообще не читал, только Шопенгауэра.
   - Спасибо за честность. Я ни того, ни другого не читала, скучные они.
   - Откуда же ты можешь знать, если не читала?
   - Читать и не обязательно, был у меня один "Спенсер", намаялась...
   - Может тогда и не нужны тебе мужчины, раз у тебя от них сплошные неприятности?
   - Предлагаешь переключиться на женщин? - засмеялась Юля. - Боюсь, они еще хуже... Понимаешь, мне от мужика ничего и не нужно особенного, не нужны его деньги, слава Богу, у меня свой бизнес, денег, ну, не сказать, чтобы много, но на достойную жизнь хватает. Не хватает только понимания, любви. Понимаешь?
   - Еще как!
   Юля замолчала, переключившись на пирожок с вишней. О чем-то задумалась.
   - Слушай, а чем ты занимаешься?
   - Продаю пирожки... - мне было немного стыдно за свое занятие, но врать не хотелось.
   - И как идут дела?
   - Да, так... Но, на достойную жизнь хватает.
   - Остроумно. А, хочешь, идем ко мне у меня сеть магазинов бытовой техники, начнешь с простого продавца, а там вверх по карьерной лестнице... А?
   - Зачем я тебе? Мне жить даже негде, тем более я не карьерист...
   - Это не проблема, поживешь у меня, все равно у меня четыре комнаты, на одного человека многовато. А, то, что не карьерист это даже хорошо, устала я от этих карьеристов...
   Юля смотрела в мои глаза властно, но, тем не менее, просительно. Было понятно, что ей это нужно больше чем мне. Соблазн был велик, ведь я так устал барахтаться в одиночестве, но, что-то меня останавливало. Ясно, что не столько продавец ей нужен, сколько еще одна попытка найти своего зайку. Она была похожа на хищника потерявшего нюх и зрение, которого гнал голод на поиски своей жертвы и приходилось пробовать на вкус все подряд, чтобы лишний раз убедиться, что в пищу это не пригодно.
   Глотнув горячего кофе, я немного обжегся. Юля настойчиво молчала, видимо ожидая моего ответа. А, что собственно она ждала? Что я с радостью брошусь ей на шею? Нет, так люди не находят друг друга, ведь это не взаимовыгодная сделка. Порой любовь совсем не выгодна, иногда даже обоим, но, тем не менее, прекрасна. Перед моим внутренним взором появилась Ли, вот кто, не покоряя, покорила меня. Но, что я мог дать Ли? Абсолютно ничего, кроме новых проблем. Однако же ее образ каким-то непостижимым образом укреплял меня, словно дама сердца для средневекового рыцаря.
   - Ты не уснул случайно? - спросила Юля, вновь заглядывая в мои глаза. - Я искренне хочу помочь тебе, и ты мне можешь быть полезен, если захочешь.
   Я отвел взгляд, ее порыв был действительно трогательным и мне действительно было нелегко отказаться и неудобно, наверняка она обидится.
   - Ты же совсем не знаешь меня. Может быть я вор, наркоман или кто-нибудь еще в этом роде.
   - Перестань, я вижу тебя насквозь.
   - Я не могу принять твое великодушное предложение. - Выдавил я из себя. "Боже, что не выход в свет, то новое приключение, да что же это такое? Неужели нельзя было спокойно, в полном одиночестве посидеть, поесть и уйти восвояси в окружении своих мечтаний?"
   Юля молчала, опустив глаза. Потом словно стряхнула свои мысли, и я почувствовал перед собой снова сильную и уверенную в себе женщину.
   -Ну, что ж, вольному воля... Но, визитку свою я тебе оставлю на всякий случай, звони в любое время, хорошо?
   Взяв визитку, я пообещал, что если что, то обязательно позвоню, мысленно давая себе слово, чтобы там не случилось, не звонить. Даже не знаю, почему я так решил, есть вещи необъяснимые.
   - Давай я тебя подвезу! - оживилась Юля, словно найдя новое продолжение нашей беседы.
   - Нет, нет! - запротестовал я. - Я очень далеко живу, аж в пригороде.
   - Ничего, ничего, последнее время у меня проблемы со сном, поэтому сажусь на свой белый "Мерседес" и катаюсь бесцельно по городу, мне не составит никакого труда отвезти тебя хоть на край света. Иногда так хочется сесть в автомобиль с кем-нибудь и действительно поехать на край света, забыв про все на свете.
   - Хорошо, сдаюсь, поедем на край света, он находится в Левашово, где я живу сейчас.
   Она развела руками.
   - В Левашово, так в Левашово, лишь бы подальше от себя...
   - Как это?
   - Не обращай внимания, ну, что, едем что ли?
   - Да. Пожалуй.
   Юля повела меня к белому "Мерину". "Надо же, по иронии судьбы сюда я ехал вместе с истребителем "Мерседесов", а обратно с потенциальной жертвой Шкуродуба". - так думал я, глядя, как моя новая знакомая, чиркнув серебристой зажигалкой, прикуривала тоненькую, дамскую сигарету. Затем она достала брелок и, нажав на нем какую-то кнопочку, сняла блокировку, жестом пригласила меня садится.
   - Хорошая машина, теплая... - пришлось ляпнуть этот глупый комплимент, так как неудобно было молчать.
   Автомобиль мягко рванул вперед, глядя на Юлю, сидящую за рулем я не мог отделаться от мысли, что она получает огромное удовольствие от вождения. И может быть, меня решила подвезти, для того чтобы показать это, впрочем, в этот вечер я, возможно, был слишком агрессивно настроен по отношению к ней, сам не знаю почему.
   - Знаешь, я немного завидую тебе. - Сказала Юля.
   - Почему?
   - Ты самодостаточен, по крайней мере, кажешься таким. А я словно половинка кого-то, пока этой половинки нет, я чувствую себя получеловеком. Поэтому я крайне зависима и мои половинки вскоре начинают понимать это и ведут себя по хамски. Я им все прощаю и цепляюсь за них, как будто других уже никогда не будет. После того, как очередная моя половинка сбежит от меня, я топлю себя в работе. Топить себя приходиться достаточно часто и долго, поэтому мой бизнес крепнет, но моя личная жизнь катиться коту под хвост. Иногда я решаюсь побороть в себе свою неполноценность, убеждаю себя, что как только я привыкну к одиночеству, мне одной будет гораздо лучше. Когда долгожданный покой приходит ко мне я, как на зло срываюсь и влюбляюсь в какого-нибудь подонка, который мне полжизни испортит.
   - Может быть, набраться терпения и подождать, пока кто-нибудь влюбиться в тебя?
   - Мне уже за тридцать, пока я буду ждать, в меня уже ни один козел влюбиться не сможет при всем желании. И где гарантия, что тот, кто влюбиться в меня будет мил мне?
   - Никаких гарантий нет, конечно...
   - Это тупик и выхода я не вижу. Некоторое время тому назад, чтобы хоть как-то решить эту проблему я ушла в духовные поиски, не помню, кто именно мне рекомендовал так называемую "Миссию Блюза Господня". Ее организовал один музыкант-неудачник. Карьера в рок музыке у него не сложилась, хотя он принимал отчаянные попытки пробиться в высшие эшелоны отечественной поп музыки. Еще мальчишкой он пришел в панк-группу "Братья Буратино". Потом собрал свою команду "Мурзилка и Незнайки", которая спустя несколько месяцев успешно развалилась, затем была создана небезъизвестная группа "Винни-Пух и Пятачки", затем "Папа Карло и Сыновья". Все эти проекты постиг крах. Его звали в легендарную команду "Белоснежка и семь гомиков", но он туда не пошел, напоследок объединился в дуэте с одной знаменитой поп дивой "Дуреман и черепаха Тортилла".
   - Как же он пришел к блюзу Господню?
   - После смерти его любимого хомячка, кстати, его зовут Вжик...
   - Хомячка?
   - Да, нет, музыканта. Это смерть заставила его задуматься над вечным, он рассказывал, что плача над трупом своего любимца перед ним проносились картины жизни и смерти, открывались тайны любви и ненависти. Он был готов поверить, но в сердце, словно змея в пещере сидело сомнение, не дававшее ему рвануться всей душой к Высшему существу. И тогда хомячок ожил и заговорил человеческим голосом, он приказал ему заняться ловлей душ человеческих. Потрясение Вжика было настолько велико, что он бросил свое прежнее занятие и стал проповедником. Его концерты превратились в пламенные проповеди, паства буквально носила его на руках, вскоре на любом его выступлении был аншлаг, то время, когда на его концертах публика заполняла в лучшем случае треть зала безвозвратно прошло.
   - Тебе не помогли его проповеди?
   - К сожалению, признаюсь, они были немного странными. Он, что-то хрипло кричал о Боге, выкрикивал слова из Библии, потом извлекал из своей гитары немыслимые звуки, больше всего похожие на вой переходящий в рев. Он говорил, что это трубный зов. Его паства повергалась в какое-то неистовство, трясли головами, плакали, прыгали. Они говорили, что это Святой Дух, у некоторых такое состояние наступало даже после проповеди, где-нибудь на улице или на работе человек начинал трястись и плакать. "Просветленные" так их называли. Специально для "просветленных" Вжик, которого уже называли не иначе, как Иаир, проводил специальную проповедь, где не произносил ни слова. Проповедовала его гитара, которую его поклонники назвали "Глас Господень". Правда или нет, не знаю, но говорят, что на одной из таких проповедей, которая называлась "Звери Апокалипсиса", кто-то из его последователей сошел с ума...
   Увлекшись рассказом Юли, я и не заметил, как мы выехали из центра города, и теперь не торопясь, ехали по мало освещенным улочкам.
   - Ты уверена, что мы правильно едем?
   - Не волнуйся я не первый год за рулем, с закрытыми глазами куда хочешь доеду.
   Она вставила CD в магнитолу и по салону разлились чарующие звуки гитары Joe Satriani. Я откинулся в мягком кресле автомобиля, случайно посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел свет фар. На этой пустынной улочке больше не было других машин. Приглядевшись, я увидел в свете редких фонарей, что у нас на хвосте "Победа". Чему удивляться, я же еду на "Мерседесе", а за нами, по всей видимости, Шкуродуб.
   - Ты не могла бы ехать побыстрее? - я попытался сказать это насколько возможно спокойнее, но Юля почувствовала в моих словах тревогу.
   - Что-то случилось?
   - Нет, нет, просто хочется, чтобы ты побыстрее ехала.
   - Не думаю, что хорошая идея, здесь дорога не очень к тому же извилистая улочка...
   Я снова посмотрел в зеркало, Шкуродуб решительно приближался.
   - Останови машину! - закричал я.
   - Ты с ума сошел, зачем?
   - Посмотри, сзади старенькая "Победа" водитель которой мечтает превратить твой автомобиль в лепешку.
   - Хорошо.
   Когда она остановилась, я выскочил из машины и побежал, размахивая руками навстречу Шкуродубу. "Победа" остановилась в двух метрах от "Мерседеса" я стоял между двух автомобилей и махал руками. Из "Победы" вылез Золупий в своем шлеме и в изумлении ковылял ко мне.
   - А, ты какого хера здесь делаешь?
   - Извините, я не хотел испортить вашу охоту.
   - Ты продался этим хапугам? - Золупий грозил мне кулаком.
   - Нет, я просто еду домой.
   В этот момент открылась дверца "Мерседеса" и вышла Юля, в недоумении глядя на нас. Ветер развевал ее белокурые волосы, в освещении фар она выглядела просто прекрасно. Золупий внимательно поглядев на Юлю, хлопнул себя по коленям.
   - Ай да молодец, какую кралю подцепил! - он захохотал. - Да, ты малый не промах, зря времени не терял, мне бы твои годы, я бы тоже не "Мерседесы", а их владелиц бы имел.
   - Что здесь происходит? - Юля смотрела то на меня, то на Шкуродуба. - Можете мне объяснить?
   - Ничего особенного Юля, просто Золупий Вольфангович охотник за "Мерседесами".
   - Он их угоняет?
   - Нет. Уничтожает.
  
  
   Глава 9
   Тахиро Дзюйка
  
   Прошло несколько месяцев, близилось к концу лето. Август умирал мучительно и безнадежно. А я так и остался продавцом пирожков. Мне казалось, что моя жизнь превратилась в заевшую, долгоиграющую пластинку - прошло столько времени, а я так и остался на одном месте.
   Я изнывал от отчаяния, жизнь моя представлялась мне только в мрачных цветах. Это было самым ужасным, ведь я привык всегда верить в лучшее. Мое времяпрепровождение, ранее всегда насыщенное встречами с новыми людьми, теперь не отличалось разнообразием. Просто я устал. Каждый день я работал, а денег хватало только на то, чтобы выжить
   Поздно вечером, добираясь до своего временного жилища, я мечтал только об одном, поесть и лечь, пусть в холодную, но все же постель. Иногда, даже в таком состоянии у меня рождались стихи, и я записывал их на мятом листе бумаги, на грязном столе, глядя на лист бумаги слипающимися от сна глазами. В словах, рождающихся в моей голове, и принимающих ритмические формы и обретающих рифмы я находил великое утешение и покой.
   Мои глаза, покрытые вуалью прошедших лет.
   По-прежнему, все с тем же удивлением глядят на мир.
   И я стремлюсь, как глупый мотылек на яркий свет
   И не смотря на царствие чумы, я правлю пир.
   Да, нет уже со мной людей, с которыми я был
   Безмерно счастлив, и. мечтал о том, чтоб впредь
   Я мог их видеть, осязать, я так любил
   Что был готов об этом не только говорить, но петь
   Увы, мне грешному. Прошли те дни моих утех
  
   Я не смогу смотреть на мир по прежнему, ведь тяжесть лет
  
   Искоренила на лице моем улыбку, погиб мой смех
  
   Но, я наверно научусь этому опять, ведь так прекрасен белый свет.
   Унылая помпезность одиночества наполняла мои сосуды сладкой желчью сарказма. Упиваясь этим, все же я мечтал, что вот, вот рванет что-то такое! Нужно только сделать первый шаг, ведь тысячу ли начинается с одного шага... Господи!!! Точно - Ли, как я незаслуженно забыл о ней.
   Следующим же вечером я со всех ног мчался в дом гейш к своей возлюбленной Ли. В моей голове бродила масса фантазий, я мечтал, что заберу ее из этого дома, и мы будем жить вместе. Не думал я, конечно, что мне и самому жить негде, но ведь я всегда мог снимать жилье. Я грезил, как мальчишка, образы приходившие в мое сознание были один ярче другого. Я понимал, что многие из них, если не все, разобьются о рифы реальности, но, тем не менее, так приятно придаваться своим мечтам.
   Мне хотелось увидеться с Ли как можно скорее, поэтому от "Озерков" я взял такси. Пока я ехал, по радио опять передавали интересную передачу под названием: "Психосоматические всплески Марка Аврелия". Поток моих ярко-цветных мыслей мешал мне воспринимать ту интересную информацию, которая долетала до моих ушей, говорилось, что-то о симптомах побуждающих Марка Аврелия быть Маркой Аврелием. _ Интересная версия, не правда ли? - обратился ко мне водитель. - Что? - я с трудом вышел из круга своих мыслей
   - Говорю интересная передача. Целыми днями по двенадцать, четырнадцать часов кручу баранку и размышляю.
   - О чем?
   - Да мало лн... О жизни, о людях, психологией увлекаюсь, но это так на эмпирическом уровне. Хотя знаком со многими профессиональными психологами, однако не переношу ни их, ни их образ мыслей. Дело в том. Что большинство из них просто учились быть психологами, я же родился им, ну, по крайней мере, с ощущением, что я психолог.
   - Это не самое худшее у меня один знакомый родился с ощущением, что он гинеколог, но, это же ощущение помешало ему стать профессионалом, так и остался гинекологом-любителем.
   - Да, такое сплошь и рядом... Тем не менее, лучше быть шофером с замашками психолога, чем психологом с замашками таксиста. Я же не только психологией увлекаюсь, но и философией, сейчас моя страсть - Марк Аврелий. Наслаждаюсь чтением его сочинений, наслаждение достойное цезарей. Увлечение Марком подвигло меня на собственное творчество, представь, поздно ночью приезжаю домой, сажусь за компьютер и записываю свои впечатления от мыслей Марка. Я распечатал и сделал вот такую вот небольшую брошюрку, возьми я дарю, почитаешь... - таксист протянул мне свое творение, я с
   благодарностью принял.
   - Знаешь, жизнь такая странная штука - продолжил он. - Вроде сложная и интересная, а с другой стороны такая однообразная и предсказуемая, ничто не ново, хотя может быть и кажется новым, все уже имело место когда-то. И все, что происходит сейчас, повторится в будущем.
  
   - Может быть это и хорошо, ведь истории любви, например, весьма однообразны, но это не мешает быть им прекрасными и восприниматься людьми по новому.
   - Насчет любви ты абсолютно прав, прекрасно, что эти истории повторяются и
   замечательно, что они однообразны, счастливый ли у них конец или трагический... Ну, вот мы и приехали.
   Он остановил автомобиль, расплатившись с ним, я попрощался и вышел. Без труда, отыскав адрес, я поднялся к заветной двери.
   Дверь открыли не сразу, после н-цатого звонка. Видно меня долго разглядывали через глазок и сомневались, открывать или нет. Когда дверь распахнулась, перед моим взором предстала Тамара. Выглядела она не важно, надо сказать. Без японского макияжа ярко выделяющиеся мешки под ее глазами были не лучшим украшением, далеко не самым лучшим. Узнав меня, она мило улыбнулась, обнажив отсутствие двух передних зубов.
   - Добрый вешер, молодой шеловек. Жан, ешли я не ошибаюшь?
   - Не ошибаетесь.
   - Пхоходите, уважаемый... - с легким поклоном она впустила меня в квартиру.
   В отличие от прошлого моего посещения, здесь царил хаос, все было перевернуто вверх дном. Сняв с себя куртку с помощью Тамары, я прошел в зал. Посреди комнаты я увидел трех самураев сверлящих меня бесстрастными зрачками. От неожиданности я остолбенел. Спустя минуту я оглянулся и уставился вопрошающе на Тамару. Она аналогично посмотрела на меня. Я не стал выяснять, откуда взялись самураи и что они здесь делают, а как бы невзначай произнес:
   - Я, вообще-то к Ли пришел...
   В ответ повисло молчание.
   - Похоже, я не вовремя, ну ладно, не буду вам мешать, мне пора...
   Я направился к выходу, но, сделав быструю перебежку, один из самураев преградил мне путь, встал как вкопанный и демонстративно положил руку на рукоять меча, находящегося в ножнах.
   - Простите, я действительно забыл принести извинения за то, что так неучтиво и бесцеремонно нарушил ваше торжественное, групповое уединение, но, видит Бог... - сделав паузу, я посмотрел на лицо Тамары, словно пытаясь удостовериться в правильном выборе слов, где-то я читал, что даже одно слово показавшееся самураю неучтивым может стоить жизни произносящему, лицо Тамары выразило отрицательную гримасу. Видит Аллах! Физиономия Тамары сморщилась, выражая презрение.
   - Видит Будда!!! Я не хотел этого. - При слове "Будда" самураи учтиво преклонили головы.
   - А теперь с вашего великодушного разрешения, позвольте откланяться и покинуть вас.
   Сложив ладони перед собой, как это делали в гонконговских боевиках, я сделал легкий поклон в сторону стоявшего передо мной самурая, а также и в стороны находящихся позади меня. Самураи ответили мне тем же, но не выпустили. По правде сказать, я не знал, как себя вести. Уважаемые, извольте объяснить, почему вы меня не желаете выпустить? Тамара, я приехал увидеться с Ли, где она? Что здесь происходит?
   - Мы думаем, что ты все знаешь.
   - Ничего не знаю, объясните хотя бы.
   - Пару дней назад твой дружок с командой боевиков из "Русского порядка" устроил здесь погром.
   - Про какого моего дружка идет речь?
   - Я говорю об Иове.
   - Но, я был с ним тогда в первый и последний раз!
   - Это нужно проверить, в любом случае, поэтому ты будешь содержаться под стражей.
   - Но, я говорю правду, я не в курсе дел Ползункова. Иначе, зачем бы я пришел сюда, тем более в одиночку.
   - Может быть ты террорист-смертник, увешан взрывчаткой...
   - Господи, какая глупость!
   - Ладно, я и сама думаю, что ты тут ни при чем, но, тем не менее, тебя придется задержать до выяснения обстоятельств, может быть даже, все обойдется без пыток.
   - Знаете, я как-то не готов ко всему этому, может быть, пойдем на компромисс и все вместе сделаем вид, будто бы меня здесь вообще не было, а я быстренько унесу ноги и вообще забуду о вашем существовании.
   - Это очень заумное, я бы даже сказала философское решение проблемы, однако все уже произошло, ты оказался в неподходящее время в неподходящем месте.
   - Но, ведь должен же быть цивилизованный Выход из положения. Давайте тогда все вместе вернемся в прошлое и убедим себя, что тогда Иов пришел один, то есть меня вообще с ним не было, вы меня видите в первый раз. Да, я признаю свою ошибку, я пришел не вовремя, но я готов уйти и не мешать вам в поисках преступников.
   - Тем не менее, Жан, ты должен поехать с нами. Так нужно... Не вынуждай применять нас силу.
   - Хорошо, я согласен, тем более что ничего иного мне не остается.
   Я оделся, и мы все вместе вышли на улицу, где нас ждал роскошный "Мерседес". Меня посадили на заднее сиденье между самураями. Пока мы шли к матине то наверняка представляли довольно абстрактное зрелище. Экстравагантная картинка - самураи в полном обмундировании на улице современного Петербурга. Однако прохожие, как могло показаться, практически не удивились этому явлению, воспринималось это как должное. Ну, самураи, ну, ни улице и что? Мало ли кто и в каком прикиде шествует по жизни. Мне подумалось, что все-таки это прекрасно, что любому проявлению личности не несущему вреда окружающим есть место в этой жизни.
   Самураи, наверно это и естественно, не отличались разговорчивостью. До сих пор они не произнесли ни одного слова. Похоже, это было естественным явлением. Мне тоже в этой ситуации не очень хотелось болтать. Я решил, что самым разумным будет погрузиться в собственные размышления. Надо было привести в порядок свой внутренний мир, несколько смущенный последними событиями. Помнится один мой приятель, страстный поклонник Карлоса Кастанеды рассказывал о понятии "точка сборки". Попадая в ту или иную ситуацию можно перестраивать свое сознание так, чтобы чувствовать себя комфортно. Подобным приемом я и пытался сейчас воспользоваться. Ведь то, что меня сейчас куда-то везут, помимо моей воли вводит меня в состояние дискомфорта, но только лишь до того момента, пока моя воля не захочет того, чтобы меня неизвестно куда увозили. А так как воля моя - то я всегда имею возможность ее убедить в том, что мне нужно. Правда, в этот раз это убеждение, почему-то, не увенчалось успехом, в тот самый момент, когда мне казалось, что я убедил себя, невесть откуда налетавшее сомнение и страх развеивали мою, казалось бы, непоколебимую уверенность.
   Тем не менее, меня куда-то и зачем-то везли. Никто не нарушал молчания. Наверно у самураев болтливость не считалась добродетелью. И все же, не смотря на абсурдность ситуации - самураи на "Мерседесе" меня куда-то везли, мне не оставалось ничего иного, кроме как убеждать себя, что с каждым такое может случиться и это нужно спокойно перенести, как насморк.
   Автомобиль мчался по набережной Обводного канала, мы проехали под железнодорожными путями, тянущимися с Витебского вокзала, и вскоре свернули к солидному серому зданию, въезд внутрь двора закрывал шлагбаум. Машина остановилась в ожидании охранника, который уже направлялся к водителю. Я прочел ярко освещенную табличку на здании: Т. Dzuika Bank. Охранник посмотрел пропуск, который водитель-самурай показал через окно, удовлетворенно кивнул и дал знак поднимать шлагбаум. Мы проехали в роскошный двор, обустроенный в старопетербургском стиле. Мостовая была гладкой, как асфальт, каждый камушек был плотно подогнан к другому.
   Меня вывели из машины, и повели к входу, автоматические двери распахнулись перед нами, мы вошли внутрь. Внутри все было похоже на вестибюль роскошной гостиницы. Меня усадили в кожаное кресло, оно было настолько мягким, что мне показалось, будто я утопаю в нем.
   Самураи, стоя, что-то начали экспрессивно обсуждать, если можно так назвать обмен двумя, тремя репликами. Разговаривали они на незнакомом мне языке, предположительно японском. Результатом их бурных дебатов стало то, что самый старший из них снял с пояса мобильный телефон и набрал номер. Разговаривал он с кем-то важным, судя по тому, что во время разговора то и дело кланялся невидимому собеседнику. Получив инструкции, они повели меня к лифту, мы поднялись примерно на пятый или шестой этаж. Меня завели в кабинет, где моему взору предстало изумительное убранство помещения. Безусловно, доминировал японстандарт, но с примесью модернизма и абстракционизма,
  
   впрочем, не могу, что-либо точно утверждать, так как плохо разбираюсь в этом. За огромным столом во главе кабинета сидел маленький, седовласый старичок в очках. Лицо его было явно японской национальности. Легким, небрежным движением, даже не руки, а пальцев, он приказал сопровождающим меня удалиться. Когда все ушли, старичок вышел из-за стола и, лучезарно улыбаясь, направился ко мне, приблизившись, он вытянул обе руки для рукопожатия.
   - Просу просения, сго потревозил вас. Меня зовут - господин Тахиро Дзюйка. Присазивайтесь позалуста... - старичок усадил меня в кресло. Конечно, я не ожидал такого радушного приема.
   - Дзан, я несказанно рад увидеть вас здесь, я никогда не упускаю возмозность пообсятися с новым теловеком, но в этот раз, я визу, мне повезло особенно. В твоих глазах я зрею бозественный блеск. Словно Будда посетил меня.
   - Вы мне говорите очень лестные слова, однако смею разочаровать вас, я самый несовершенный смертный.
   - Понимаю, но это не месает Будде блистать твоими глазами. Дазе в глазах забы и то есть бозественный блеск.
   - Может быть, и блистает Будда моими глазами, но не более чем аллегорично.
   - Ну, сто вы, если он блистает, то вовсе не аллегорично, нет нитего более реального, тем этот блеск. Представь себе каким горем мозет оказаться, казалось бы рядовой, повседневный слутяй; допустим, ты раздавил забу, а вдруг в ней в этот момент был Будда? Тогда полутяется, сто ты Будду раздавил. Как нехоросо. Отень нехоросо полутяетнся.
   - А, если не жаба, а таракан?
   - Будда мозет и в таракане поместитися. Вот и приходится задумываться каздый раз. Тебя вот, например нузно было просто подвергнуть пытке, выколоть глаза, отрезать язык и руки, затем бросить на помойку...
   От этих слов меня передернуло, и что-то мучительно засосало в нижней части живота.
   - Но, когда подумаесь, сто в тебе в этот момент мозет сидеть Будда, становиться страсно за свою загробную утясть. Вот и смотрю на тебя я сейтяс и визу - Будда пялится на меня, словно угрозая мне вецной смертью.
   - Я слышал, что бывает вечная жизнь, но о вечной смерти ничего не знаю.
   - У Буддистов все иначе, тем у других. Каздое сусество и так наделено ветьной зизьню, следуя естественному кармическому круговороту. Но, если косюнственно оскорбить Будду, он мозет убить тебя навецно. Вот сто знатит вецная смерть.
   Старик после этих слов подошел к шкафчику стоявшему недалеко от стола, достал оттуда круглый, серебренный поднос на котором находилась маленькая, фарфоровая бутылочка и фарфоровые стопочки. Он поставил это на стол, сделав рукой приглашающий жест, сказал:
   - Сакэ. - Он дрожащей от старости рукой разлил напиток по стопкам. Я подошел к столу.
   - В Японии не принято говорить тосты, пустословие за столом - это признак сутовства или тяги к литературным изыскам, к тему склонны русские. В Японии не так. У нас принято не говорить по поводу выпивки, а созерцать выпиваемое. - Он тщательно стал разглядывать сакэ, наверно он даже медитировал, глядя на напиток. Я пытался последовать его примеру, прилагая все усилия, чтобы сосредоточиться на медитационном исследовании японского хмельного напитка, я не мог отделаться от обрывков тоста, врывающихся в мое сознание из известного фильма: " ... одна маленькая, но гордая птичка...".
   Еще через пару минут я уже с трудом сдерживал себя от того, чтобы не засмеяться. Наконец, где-то спустя семь минут господин Тахиро закончил медитировать и опрокинул в себя содержимое стопки, причем сделал это так быстро и ловко, словно занимался этим по десять раз в день. Выпив сакэ, я улыбнулся, не думал, что оно такое. Так мы и выпили всю бутылочку сакэ.
   - Понимаесь, Зан, зизнь прозить - это тебе не фунт изюма съесть. Это и тязелый и отвественный труд. Знаесь, оцень страсно иногда бывает зить.
   - Отчего?
   - Страсно, сто ненароком Будду обидеть мозно.
   - Да, что ж он такой свирепый, что ли, не простит, если нечаянно?
   - Он то? Простит. Да, только я сам себя узе простить не смогу, придеться харакири делать.
   - А, это больно?
   - Не знаю есе, не пробовал...
   - Ну, за вас можно быть спокойным.
   - Потему?
   - Раз до такого возраста дожили, значит, Будду не обидели ни разу.
   - Да, нет, один раз был. Зену свою ударил, а в ней в этот момент Будда находился. Собрался я узе себе харакири делать, но в последний момент Будда из нее пересел в меня. Не мог зе я Его убить в себе, а харакири делать надо было, раз узе натял, приелось сделать ей... А, знаесь сто, у меня есе сакэ есть!
   Третью бутылочку сакэ мы пили уже, закусывая маринованными огурцами и селедкой. Произошел стык культур. Так как сакэ было из холодильника, а пить его следовало теплым, то Тахиро принес две лабораторные, спиртовые горелки, на которых мы и разогревали напиток прямо в фарфоровых стопочках.
   Старик был счастлив, на радостях он достал японский, национальный, струнный инструмент, забравшись на стол с ногами, он стал что-то ненавязчиво наигрывать, по моему нечто Пинк Флойдовское, из альбома "Стена". Сидя в кресле, я внимательно слушал его музицирование. Покончив с "Пинк Флойдом" он стал импровизировать, на мотивы Фрэнка Синатры.
   Закончив музицировать, Тахиро убрал инструмент.
   - У вас прекрасный вкус. Такого необычного и в высшей степени интеллектуального
   музицирования мне не доводилось слышать.
   - Благодарю. Это сто, помнится на моем дне роздения, мы здорово набрались и под конец ресили сделать многонационального ерса. В сакэ добавили "Smirnoff", французкнй коньяк, испанское вино, теккилу, виски, ну и пиво конецно. Потом я исполнял композиции из "Нирваны" и "Металлики" в сопровоздении симфонитеского оркестра.
   - Не удивлюсь, если узнаю о других ваших не менее выдающихся талантах. По-моему Чехов сказал: если человек талантлив, то он талантлив во всем.
   - Соверсенно верно. Я есе икебаной занимаюсь, а есе люблю готовить, это скромно сказано, конецно, так как я будути профессором икебанских наук есе и в соверсенстве овладел искусством приготовления писи. Пойдем я показу тебе свои творения.
   Он взял меня за руку и словно маленький ребенок потянул меня в соседнюю комнату. Там моему взору предстали творения на поприще икебаны. Если бы я что-нибудь понимал в этом, то, безусловно смог бы по достоинству оценить эти творения. Боже, ведь я во многом совершенно ничего не понимаю, и строить свои представления о том красиво это или не красиво могу исключительно на собственных, сугубо эмпирических догадках.
   Господин Дзюйка ничего не говорил, он просто восхищался своими творениями. Это достойно удивления - восхищение творца своими же произведениями, если оно искренно, конечно же, и не искажено тщеславием и самолюбованием. Надо полагать, что он понимал, то, что сотворено им - не совсем сотворено им, а скорее создано через него.
   - Это все сделали вы? - Заплетающимся уже языком спросил я, неуверенным взмахом руки описав своеобразную дугу, указывающую на собрание творений господина Тахиро.
   - Несомненно, сто это делали мои руки, но мои ли это творения? Не могу утверздать, сто они мои, хотя, я, несомненно, принял в этом утястие.
   - Кому же тогда принадлежат эти творения? И кто их истинный автор? - Автор - Будда. Принадлежат всему теловетеству. Правда теловетество никогда не увидит этой красоты, я не выставляю на показ свое искусство, а век творений икебаны недолог. Недолог и теловетеский век. Езедневно я размысляю о предстоясем переходе моей сусьности в мир иной.
   - Вам страшно?
   - Нет, нет, я не боюсь. Хотя, немного боюсь. Этот страх не рационален. Так, наверное, боятся дуси перед роздением в теловетеском облике. Но, в отлитии от них у меня есть преимусества, я могу подготовиться.
   - А, разве те души, которые собираются очеловечится, не имеют возможности подготовиться?
   - Наверно имеют. Тогда я нитем не отлитяюсь от них. Это немного грустно, сто я равен с ними, хотя я узе столько сделал для теловетества, столько умею... Но, это лисний раз доказывает ценность самой дуси, а не ее деяний. Не даром, не даром Лао Цзы проповедовал идею недеяния.
   - А, как вы относитесь к Марку Аврелию?
   - Ну, это звезда философской мысли, если ты хотешь соединить философский образ зизни с активным, практитеским, то луцсего наставника и не придумать, однако я все зе тяготею к востоцной философской мысли. Европейцы, на мой взгляд, излнсне злоупотребляют анохронизмами. Нет, мы японцы все-таки мудрее, цютоцку мудрее, созерцатели
   постигаюсие самую сусьность. Впротем не хотю тебя обидеть, надо отдать долзное и европейцы кое в тем сильны. Просто мы разные. И все зе мне нравиться Европа, особенно Россия, собственно говоря, поэтому я и здесь. Кстати я тут тебе показывал свои икебанские творения, хвастался, а пойдем я тебе такое показу...
   Старик достал из шкафа черное, невзрачное, длиннополое пальтишко, одел его, тщательно обмотал шарфом шею поверх воротника.
   - Холодно тут у вас. Одназды мне было видение, видел я себя в одной из прослых зизней. Как думаесь кем я был? Это и представить трудно. Я был
   обезьяной, но это нитего конецно не имеет обсего с косюнственной и антителоветеской теорией Тярльза Дарвина. Просто в одном из своих воплосений я был обезьяной, нитего обсего с эволюцией. Давай возьмем есе с собой бутылоцку сакэ...
   Мы вышли из кабинета, Тахиро вызвал лифт, спускаясь, он продолжил свой рассказ:
   - В своей прослой зизни мне довелось зить в северной Японии. Я был такой смесной обезьянкой, из тех сто любят все время ковырятся в носу, а потом упоительно обсасывать свои козявки. Деревьев было отень мало, на всех не хватало. Знаесь, я то, был хиловатой, болезненной обезьянкой. Меня все время выгоняли с деревьев, дазе, если мне и удавалось облюбовать себе местецко, где-нибудь на ветке. Приходилось спать в горах на голых камнях. Из-за этого я тясто мерз и простывал. Но милость Будды одарила меня тюдесным открытием. Одназды в поисках еды я забрел в самый глухой уголок уселья. Я обнарузил горятие истоцники, вода с трудом находила выход вниз по уселью, и поэтому на месте истоцника образовался небольсой бассейн с отень теплой водой. Не стану скрывать, сто я 6ыл глуповатой обезьянкой и не мог сам догадаться, сто в бассейне с теплой водой, особенно в морозы, мозно отлицно проводить время. Я просто бродил вдоль берега бассейна, тсетно пытаясь найти сто-нибудь съедобное, и поскользнулся. Оказавсись в приятной, теплой воде я выскатил оттуда как оспаренный. Но, оказавсись мокрым я особенно остро потювствовал холод, но сообразалка все-таки есе не заработала, и я стал прыгать, стобы согреться и опять поскользнулся, вновь отютивсись в воде до меня, наконец, досло, сто ведь в воде отень тепло!
   Не знаю, сколько тясов я провел в бассейне, наверно пока совсем не проголодался. С питанием тозе было отень туго. Обезьяны собирались в банды и днем делали набеги на хизины, находивсиеся на окраине деревни, днем было удобнее всего, потому сто крестьяне целые дни проводили на полях. Это было не безопасно, нас могли побить, а если ловили. То продавали в бродятие цирки или попросайкам, а это было хузе, там били и дрессировали каздый день, кормили впроголодь. И, тем не менее, мы ресались на такие отцяянные набеги. Да простит меня Светлейсий. По натуре я всегда был экспериментатором, если мозно так выразится, обезьянкой находясеися в постоянном духовном поиске. Дазе леза в своем тайном бассейне, наслаздаясь теплом я думал о том, стобы мне такого нового попробовать, так как голод, тем не менее, перебивал протие мысли, то я естественно думал, как бы попробовать тего нового из писи. А при возмозности все совместить.
   Я удалялся в лес подальсе от обезьян и ходил в поисках нового. И одназды я насел, галюциногенные грибы. Когда я их насел, то конецно не мог знать, сто они галюциногенные. Просто отень хотелось есть. После того как я их съел, сто-то действительно изменилось. Я стал смотреть на мир по-другому. Леза в теплом бассейне созданным самой природой я размыслил. Мне представлялась бессмысленной вся эта суета, ветьные поиски писи, вразда, сопернитество, дазе образы прекрасных обезьянок узе не казались выссим блатом. Все имело свой конец и свое натяло, как никогда я понимал сто моя обезьянья знзнь мозет законтится в любой момент и не факт, сто самым красивым и поэтитеским образом. Какой нибудь пьяный крестьянин, например, если бы поймал меня, за украденный кусок хлеба запросто мог оторвать мне голову. Или любой безумный скунс мог ради забавы дазе, вспороть своими острыми клыками мое брюхо. Слезы текли по моим волосатым секам. Я понял, осознал, потювствовал насколько я одинок в этом мире. Мне вспомнился один пьяный крестьянин, которого я видел во время одного из насих грабительских набегов. Мы в спеске перевернули вверх дном весь дом, но писи так и не насли. Рыская по всем углам, мы обнарузилн, сто в одной из комнат есть теловек. В страхе все ринулись в распахнутое окно, толкая друг друга, я тозе снатяла бросился к окну, но любопытство заставило меня остаться, не смотря на страх. Медленно я прокрался к двери ведусей в соседнюю комнату. Там действительно кто-то севелился, я заглянул в комнату. Мне было так страсно, сто я образно выразаясь в любой момент мог накласть в станы, хотя конецно тогда на мне никаких станов не было.
   В комнате на коврике лезал теловек, по всей видимости самец. Словно загипнотизированный я приблизался к нему. Он стал опять воротятся, видимо просыпаясь, я остановился. Открыв глаза, он сел, тупо глядя перед собой. Я не знал сто мне делать. Он руками протер глаза и увидел меня. Снатяла на его лице выразилось удивление, затем радость. Он встал на колени и поклонился мне.
   - Сам дух сакэ явился ко мне! Наконец-то мне бутет с кем выпить. Я так страдал от одинотества и пил, пил... Я звал тебя...
   Он налил мне из маленького глиняного кувшинчика.
   - Пей братан, нитего стоя так тебя называю?..
   Конецно тогда я не понимал его реть. Но утюяв странный запах сакэ отрицательно замотал головой.
   - Я знал сто ты свой парень - он протянул мне пиалу, инстинктивно я взял ее, так сто мой больсой палец погрузился в зидкость. Мой новый друг, прикрыв глаза от удовольствия, выпил сакэ. Понюхав зидкость, я замотал головой и оскалил зубы, мне не отень-то хотелось это пить, но было не ловко подводить теловека оказавсего, пока непонятное мне, доверие. Сквозь зубы я все-таки сделал несколько глотков, невиданная по вкусу зидкость обозгла мою гортань. Приятное тепло медленно разливалось в моей груди, голова стала приятно тязелеть. Мироосюсение постепенно становилось легким и приятным, становилось веселее. Попробовав раз, я стал захазивать тястенько к этому теловеку, он всегда принимал меня радусно, бедняга совсем обезумел и вскорости умер.
   Впротем я отвлекся. Я веду тебя показать нецто такое, перед тем мое искусство икебаны блекнет.
  
   |Мы шли по направлению к ТЮЗу. Теперь Тахиро стал молчалив, видимо углубился в себя, верно созерцая какую-нибудь сложную, внутреннюю икебанскую композицию. Я старался не мешать ему, насвистывая заунывную мелодию из "Ветра перемен" "Scorpions". Но все же мое примитивное музицирование не оставило старика равнодушным он стал подсвистывать мне.
   - Слусай, Зан, а давай насвистим сто-нибудь из Элвиса Пресли? - Сказав это, он сделал бедрами движение, пародирующее знаменитую пластику Элвиса. Я засмеялся, зрелище было весьма комичным, маленький старичок в черном, длиннополом пальто и шарфом, завязанным поверх воротника по самые уши, энергично двигал своими тощими бедрами. Мы уже в этот момент были на хорошо освещенной площади перед ТЮЗом, редкие прохожие с неподдельным интересом наблюдали за зажигательным танцем Тахиро.
   Наконец он подвел меня к стене старого дома находящегося совсем рядом с площадью. Он показал мне живописную, импровизированную свалку, во главе свалки возле стены стоял наспех сколоченный деревянный крест, на нем была прибита белая картонка с надписью "МУСОР НЕ БРОСАТЬ! ШТРАФ lOOP !"
   Тахиро с восхищением указал рукой на это творение.
   - Русская дзюйка! Мое искусство бледнеет перед этим групповым творчеством.
   В молчании мы застыли, восхищаясь этим зрелищем. Из этого возвышенного оцепенения нас вывел грубый, хрипловатый голос:
   - Эй, вы, педики выворачивайте кармашки! Мы оглянулись. Перед нами стояли три амбала, у одного из них в руках поблескивало
   лезвие ножа.
   - Чё застыли лесбияшки, выворачивайте кармашки!
   Признаться, я растерялся и стоял в нерешительности, не зная, что делать. Тахиро медленно
   стал снимать шарф.
   - Ты, пердунелло, шарф можешь оставить себе, он только на портянки годится. - Грабители захохотали. Старик бросил шарф на землю, принял боевую стойку, неожиданно подпрыгнул, в прыжке он развернулся на 180 градусов, умудрившись ногой ударить невидимого противника. Затем он бросился к стене и начал молотить ее голыми кулаками, да так что кирпичная крошка разлеталась в стороны. Закончив этот устрашающий акт, он бросился опять к обидчикам, но метра за три до них он споткнулся и упал носом в землю. Полежав пару секунд без движения, Тахиро перевернулся, раскрутил вертушку и со спины одним прыжком, поднял себя на ноги, снова встав в стойку.
   - Мужик, ну ты чё в натуре, мы же пошутили...
   - Ноз на землю, суки!
   - Мужик, ну че ты, не надо нас носом в землю, видно и так, что ты крутой, не надо нас опускать, пожалуйста... Не став ждать, чем закончиться для них эта история они пустились наутек.
  
  
   Глава 10
   Марк Аврелий
  
   Мы вернулись в офис банка далеко за полночь. В непринужденной беседе с Тахиро я изложил ему суть дела. Почему я оказался замешан в этой истории, и что мой интерес в этом деле, бедная и одинокая Ли. Старик с пониманием и сочувствием меня выслушал и пообещал помочь, насколько это возможно, в моем деле. Из разговора с ним я узнал, что Иов заварил изрядную кашу. Он не уехал обратно на флот, а стал активистом националистического движения. Гейши принадлежали структуре Тахиро, международного самурайского сообщества, возможно, каким-то образом, связанным с якудза, а может и нет.
   По законам этого жестокого мира самураев-якудза, Ли принадлежала им. Тахиро с уважением отнесся к моим чувствам к ней и рад бы был мне подарить ее, но кодекс этого клана не позволял. Я мог только выкупить ее за пять тысяч долларов, хотя по его словам, рыночная стоимость Ли, никак не меньше десяти.
   Тахиро любезно предоставил мне ночлег, в этом же здании у него была небольшая гостиница для почетных гостей. Уснуть в этой ситуации, не смотря на усталость, было тяжело. Я лежал, глядя в потолок, размышляя о том, что случилось со мной за последнее время. Чтобы хоть чем-то занять свой ум я решил почитать авторскую брошюрку, которую дал мне таксист на пути к дому гейш. Заголовок был таким: "Встречи с Марком Аврелием".
   " В один из зимних вечеров, когда температура опустилась за семнадцать градусов ниже нуля, я встретил его в подъезде. Мне нужно было выйти в магазин за продуктами, когда я выходил, его в подъезде еще не было. Возвращаясь, я решил проверить почтовый ящик, в одной руке держу пакет с продуктами, другой открываю почтовый ящик и чувствую на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я увидел возле батареи бомжа. С виду бомж, как бомж, ничего особенного, но, взглянув в его глаза, я понял, что передо мной не потерянный человек и не алкоголик. В его глазах можно было увидеть силу разума. Постояв так с минуту, я хотел было уйти, но почувствовал себя как-то неловко, а он все смотрел на меня с любопытством и даже снисхождением.
   - Холодно? - Задал я банальный вопрос.
   - А то? - ухмыльнулся он.
   Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная как себя вести дальше.
   - Может горячего чайку? - предложил я ему.
   - Приглашаешь?
   - Думаю в такую погоду весьма кстати.
   - Пожалуй ты прав. - Согласился человек.
   - Меня зовут Аркадием, а тебя?
   - Марк Аврелий.
   - Хорошее имя выбрали, звучит благородно.
   - Я не выбирал это имя. Я и есть Марк Аврелий великий цезарь и не менее великий философ.
   "Из психушки наверное сбежал, лишь бы не буйный..." - подумал я тогда.
   - Не бойся я не из психушки, сейчас я уже не цезарь, просто бродячий философ. - Словно прочитав мои мысли, сказал он.
   - Ну, что ж философ, пойдем, смотреть на тебя страшно, дрожишь весь...
   - Что правда, то, правда, это не солнечный Рим...
   От его одежды исходил запах совсем не присущий императору. Поэтому я предложил ему расстаться со своей одеждой и подыскал кое-что из старенького в своем гардеробе. Это предложение он принял с большим удовольствием.
   - Ну, что, Марк, мне кажется, пельмешки будут весьма кстати к чаю, а?
   - Да, пожалуй, хотя предпочел бы мясо, приготовленное на углях, а лучше что-нибудь с креветками...
   - Извините, есть только пельмени.
   - Ничего, ничего, настоящий философ неприхотлив и не требует от жизни и от людей больше, чем они способны дать.
   Во время своей нехитрой стряпни я все думал; "кто же на самом деле этот незнакомец?". Слишком он не похож на простого бродягу, а его благородный взгляд совсем вводил меня в заблуждение о его происхождении. Более уверенного и внушающего доверие взгляда мне давно не приходилось видеть. Кто же он такой? А впрочем, какая разница? Раз он все равно здесь, в моем доме и мне с ним интересно, значит, все произошло не спроста, в этом что-то есть. Божественный промысел.
   Старик молчал, видимо слегка опьянев от нормальной пищи, чувствовалось, что жил он долгое время впроголодь. Я спросил его об этом.
   - Ах, молодой человек мой наставник Мециан с детства учил меня воздержанию, как в пище, так и в прочих делах. - Он вздохнул: - Да мои воспитатели, друзья... Как это давно было, о боги! Теперь я так одинок и это страшнее всего - одиночество от непонимания. Но я помню все до мелочей, вот Рустик учит меня работать над характером, Апполоний проникновенно рассказывает о свободе и решимости, учит полагаться на разум. Секст чудесный семьянин, благожелательный образец мужа... Это все как из сна. Вот так вот Север.
   - Мое имя не Север...
   - Моего брата так звали, будешь Севером. Хотел тебя Сцеволой окрестить, но не тянешь, слишком мягок... Постели мне брат Север, устал я. Глаза смыкаются.
   Я постелил ему на диване, сам же лег возле, на полу. Кровати в комнате не было, другого дивана тоже, не в одной же постели спать с Марком Аврелием. Поэтому я приютился на матрасе, как раб у ног господина.
   Я пригласил Аврелия принять ванну, он долго там бултыхался, до меня доносилось довольное покрякивание и сладострастные стоны. Я уж было, подумал стыдное; чем это там цезарь занимается с таким удовольствием? Однако где-то я слышал, что Аврелий отличался добродетельностью близкой к христианскому аскетизму. Поэтому вообразить, что он там занимается чем-то неприличным не смог.
   Спустя час он вышел довольный, укутавшись в полотенце. Я принимал душ после него. Вернувшись в комнату, я увидел картину достойную кисти Леонардо да Винчи или резца Микеланджело. Марк полуобнаженный лежал на диване, слегка прикрывшись простыней, и мечтательно смотрел на табуретку, на которой стояла тарелка с колбасными шкурками, их было много. Я догадался - это был мой сервелат, точнее то, что от него осталось. Мне пришлось вздохнуть, обычно этого мне хватало на две недели. В ответ на мои скопидомские мысли Аврелий удовлетворенно отрыгнул.
   - Однако мой друг цивилизация шагнула гораздо дальше, чем я думал, - философски заметил цезарь. - Во времена моего правления такой вкуснятины еще не делали.
   Признаюсь, я немного обиделся на него за это. Тоже мне цезарь-император слопал весь мой сервелат и теперь еще лежит, философствует, словно насмехается.
   - Пожалел для цезаря колбасу? - Вдруг спросил он меня. - Вижу что жалко, человек ты не богатый, однако нравы у вас упали. В мое правление любой гражданин империи, не задумываясь, отдал бы жизнь за такую честь. Ты же вот как, нос воротишь. Впрочем, для тебя я уже не император, моей империи давно нет. Велико и ужасно падение...
   - Да ладно тебе Марк, не жалею я колбасу, просто утром есть будет нечего. Все-таки нынче не принято, чтобы гости шарились по холодильникам хозяев.
   Аврелий грозно приподнялся, глаза его метали молнии.
   - А ты мне не хозяин! То, что я твоей вонючей колбасы поел, так благодари богов за оказанную тебе милость пес паскудный! А философию мою ты все равно не поймешь, я к этим озарениям мысли шел десятилетиями при помощи богов постигал премудрости бытия. А ты вот так вот свиньей смотришь на меня. За то, что приютил меня - спасибо, боги не забудут твоей доброты, но я не убогий нищий которого можно пинать в свое удовольствие. Мой дух богат, а мне больше ничего и не нужно. Только тоскую по Риму, нет более божественного града, которому я служил. Надо же, а я назвал тебя именем своего брата, а ты вон как, из-за колбасы готов продать императора...
   - Да что вы цезарь взъелись на меня. Нас свело Провидение, раз уж на то пошло, так что ложитесь, и радуйтесь приюту, который даровали вам боги!
   Марк замолчал. Видимо моя красноречивая фраза неожиданно умиротворила его, да и устал он, по всей видимости.
   - Я вынужден смириться. Смирение иногда превыше отваги, так говорил Сцевола, тайный христианин. Христианство считалось у нас религией трусов и слабаков, но Сцевола не был таким. Только не он. В молодости у меня была привычка переодеваться и по ночам выходить в свет в образе простолюдина. Интересно было узнать о том, что думает народ, да и просто перепихнуться на стороне по юности хотелось.
   Однажды в одном из кабаков на нас напали пьяные солдаты. Мы отчаянно отбивались от них, но силы были не равны. Я послал гонца за подмогой, ему с большим трудом удалось вырваться. А нас зажали в самый угол. Под ударами кухонных ножей пали - Силумит, Андроний, вспороли брюхо Асклепию, виртуозно владевшему ножами. Остались только я и Сцевола. Он удивительно точно и мощно бил ногами, только благодаря этому и сохранялась дистанция между нами и солдатами. Удары его ног были высоки, он метил в челюсть и если попадал, то я думаю, пострадавшему приходилось остаток жизни пищу принимать через соломинку.
   Один из нападавших все-таки приблизился на опасное от меня расстояние. В самый последний момент, когда я уже не мог увернуться, от зловеще мерцающей стали, Сцевола заслонил меня, подставив свое плечо. К счастью в этот момент подоспела дворцовая стража, и мы были спасены, но Сцевола получил серьезную рану. Кровь текла рекой. Он присел, снял сумочку, которая всегда болталась на его груди, достал оттуда иглу со вдетой в нее суровой нитью смазанной каким-то жиром, а может и снадобьем, и принялся зашивать свою рану. При этом ни один мускул на его лице не дрогнул, словно он штопал не собственную плоть, а старый, дырявый носок. Его самообладанию и доблести можно было только позавидовать.
   Меня всегда удивляло, почему такой человек не почитает наших бессмертных и отважных богов, а поклоняется Богу египетских рабов. Я часто спрашивал его об этом. Он мне объяснял, что боги, которым поклонялись наши предки не более чем истуканы, есть лишь Один, Истинный Бог сотворивший небо и землю.
   Но, почему спрашивал я его, Он открылся евреям, а не великим Римлянам?
   - Потому что Он Сам выбирает, кому открываться. Понимаешь, Он не любит афишировать свои действия.
   Признаюсь, я не совсем понимал Сцеволу, но его жизнь, его поступки вызывали уважение и потому его Бога, я всегда уважал с тех пор.
   Через несколько лет после того случая он покинул двор, предварительно получив мое разрешение. Да даже если бы не получил, разве такого человека, как Сцеволу можно было бы удержать насильно?
   - Почему он ушел? - спросил я Аврелия.
   - Говорит, к нему явился Ангел и призвал его служить Императору императоров. Любого другого за такие слова я приказал бы казнить, но я знал, что Сцевола никогда не лжет. Я отпустил его. Через несколько лет он создал монашеский орден, собрав в нем бывших воинов Римской империи решивших служить новому Богу.
   Самое удивительное то, что не знаю по какой причине, я не задавал себе вопросов, почему человек находящийся сейчас передо мной - Марк Аврелий. Я воспринимал это как данность. Как ни странно я верил тому, что Марк Аврелий Марк Аврелий. С ним действительно можно было говорить о государственности и вообще, о сугубо философских вещах.
   Безусловно, это несколько странно и смешно - встретить человека называющего себя Аврелием и поверить в это. Если быть откровенным, то мне всегда хотелось встретить в своей жизни нечто необычное, и не вписывающееся ни в какие рамки нормальной (в общепринятом понимании этого слова) жизни.
   В детстве я мистифицировал, делая загадочное выражение лица и как бы невзначай, показывал своим видом будто бы неосторожно выскользнувшим словом, что мне известно нечто таинственное и недоступное простым смертным. Поначалу это производило должный эффект, но со временем все кто меня знал, стали сторониться меня, видно никому не хотелось чувствовать себя неизбранным...
   Конечно, глупо прожить в одиночестве всю жизнь в ожидании какой-то неведомой сказки. Однако, как только я увидел Аврелия, сердце мое заколотилось в предчувствии чуда. Вот так "чудо"! Может подумать кто-нибудь из обывателей - встретить бомжа провозгласившего себя одним из самых именитых римских императоров. Но, так может подумать только тот, кто ничего не ждет от жизни, кроме жалкой подачки в виде денег, славы и неистового секса с фотомоделью или кинозвездой, на худой конец со взметнувшейся на мгновение на вершину пресловутого хит-парада певички.
   Марк лежал, глядя в потолок. "Интересно о чем он сейчас думает?". Подумалось мне. Я лежал и пытался представить, о чем же он думает, но, вскоре мне стало скучно думать о том, думает ли что-нибудь Аврелий или нет. И я, взяв в руку пульт, включил телевизор, как раз показывали рекламный ролик:
   Актер очень похожий на Сильвестра Сталонне эпохи начала восьмидесятых в образе Рембо пробирается с факелом в руке по пещере. Стаи огромных крыс убегают из-под ног, кто-то не успевает, раздается мерзкий хруст и визг. У героя разорвано плечо, видимо, после того как он упал со скалы на деревья.
   Мужественное лицо искажает гримаса боли, но не заслоняет непоколебимости.
   Зритель догадывается, что он уже довольно долго идет по этой проклятой пещере. Наконец вдалеке забрезжил свет в конце тоннеля. Псевдосталонне радостно рванулся к нему. Устроившись под лучом света, он достал из своей сумки иглу с ниткой и принялся зашивать свою рану. Закончив, он достал упаковку презервативов, распаковал один, ножом срезал самый кончик и натянул на руку, чтобы изолировать только что заштопанную рану. Внушительный бицепс, обтянутый латексом смотрелся фантастически красиво. Затем Рембо достал книгу, крупным планом мелькнул заголовок: " Алмазная колесница". Б. Акунин. Открыв книгу, он погрузился в чтение, лицо его выражало такое удовольствие, словно он находился в мягком кресле перед камином. Однако со всех сторон подступающие крысы стали нарушать его комфорт. Тогда он достал пачку сигарет, крупным планом лучом света высветилось название "Азазель". Рембо закурил. Крысы окружали его, мешая комфортному чтению. Сталонне вновь достал презерватив, надул его и проколол иглой. Раздался оглушающий хлопок, его подхватило пещерное эхо, разнося все дальше и дальше, крысы в ужасе попрятались. Крупным планом название презервативов: "Эрастъ Петрович". Бархатный, сексуальный тенор продекламировал слоган: "Презервативы "Эрастъ Петрович" - на все случаи жизни..."
   Я посмотрел на Аврелия, он заворожено смотрел на экран. В его глазах сверкало нечто похожее на прозрение.
   - Это таким стало сейчас общество?
   - Каким?
   - Потребительским. Вся философия сводится к потреблению. Все подталкивает к тому, чтобы покупать.
   - Разве у вас этого не было?
   - Было, но не до такой степени. Я, развивая свою философию, нарочно привязывал ее к реальности, то есть, по сути, к тому же потребительству. Я боялся, что подобно древнегреческим философам мы, углубившись в высшие сферы, оторвемся от реальности и погибнем.
   - После вас мало помалу так стали думать все и приходилось все больше и больше привязываться к реальности, чтобы не погибнуть. Теперь вот необходимо для развития потреблять все больше и больше, от этого зависит наше благополучие.
   - А вам не кажется, что тем самым мы сами умерщвляем себя?
   - Что-то такое, кажется... Но, не очень хочется верить в это.
   - Кто-то из великих, не помню точно кто, сказал, что нужно каждый день выдавливать из себя раба. - продолжил Марк. - А происходит в реальности все совсем наоборот.
   - То есть?
   - Мертвец каждый день выдавливает из нас живого человека, посмотрите, вот ребенком человек полон жизни и радости, нет в нем мрачных мыслей и лукавства. Но, что же происходит с годами? Он взрослеет, и взгляд его гаснет, сердце наполняется желчью, помыслы лукавством, энергия покидает человека. Посмотрите... - воскликнул Марк, вытянув вилку с пельменем и указывая своим красноречивым взглядом на него. - Да, посмотрите и в старости вы не увидите человека, перед вами живой труп! Увидев человека на смертном ложе, мы станем свидетелями окончательного триумфа мертвеца над живым человеком. Кстати, при дворе к каждой трапезе было принято подавать молодое вино...
   - Молодого вина у меня нет, есть только водочка.
   Марк Аврелий поморщился.
   - Безумный, варварский напиток. Ладно, неси свою водочку! Подожди, дай, расскажу тебе одну притчу: Сидят на берегу реки две лягушки, одна зеленая, другая оранжевая. Красная говорит синей: "Видишь на другом берегу реки стог сена?". "Ну, вижу и, что из этого?", говорит розовая. "А, то!" - восклицает фиолетовая лягушка, "вся наша жизнь человеческая так проходит!".
   Под впечатлением этой притчи поставил на поднос начатую бутылку водки, достал из холодильника баночку огурцов, все что осталось у меня из еды и понес великому философу.
   Не каждый день предоставляется возможность видеть, как пьют настоящие философы, светила. Марк пил, шумно выдыхая из себя воздух и свирепо морщась, никогда не закусывал, а только разводил руками, словно находясь в густом тумане. Потом со всего маху ставил стакан на стол, одной рукой закрывая рот, а другой стакан, всем своим видом выражая "мне больше не наливать". Однако через минуту он, как бы невзначай пододвигал стопочку к бутылке.
   - Вот, скажи мне Аркадий, чего ты добился в жизни?
   - У меня есть интересная работа, я водитель такси, ежедневно общаюсь с интересными людьми. Не сказать, конечно, что зарабатываю много, но деньги всегда есть...
   Марк поморщился, словно раскусил дольку лимона.
   - Это ты называешь жизнью? Где твоя любовь?! Где лучшие друзья?! Где беспощадные враги?!
   Я растерянно пожал плечами, не зная, что ответить, точнее не имея возможности предъявить ответы на его вопросы. Увы, тех людей, о которых он вопрошал, в моей жизни не было. Врать не хотелось, не мальчик уже..
   - В моей жизни никого нет, Марк. Я никчёмный и никому не нужный человек, даже затрудняюсь тебе ответить, почему я жив до сих пор. Если бы в один из прекрасных дней я бы покинул эту жизнь, уверяю тебя, никто бы не стал горевать, разве что кроме начальника таксопарка, где он еще найдет водителя за те деньги, которые мне платят. У меня ничего не получилось в жизни, я ничего не смог...
   Аврелий схватил чистый лист и ручку лежавшие на журнальном столике и размашисто стал, что-то писать, написав, стремительно встал, схватил нож и одним мощным ударом всадил нож в деревянную дверь, прибив лист к ней.
   - Каждый день, утром и вечером, ты слышал? Утром и вечером ты должен читать это, а потом целый день и все время до того момента, пока сон не сомкнет твои вежды, размышляй над этим!
   Я подошел к двери и прочел:
   "Если что-либо тебе не по силам, то не решай еще, что оно вообще не возможно для человека. Но если что-нибудь возможно для человека и свойственно ему, то считай, что оно доступно и тебе".
   - Пожалуй, я оставлю это, как сувенир. - Сказал я, усаживаясь обратно в кресло. - Весь вечер хотел спросить, а как же великий цезарь дошел до такой жизни?
   Марк замолчал, видимо собираясь с мыслями. Мне тоже не хотелось нарушать молчание, если такой умный пусть подумает, как рассказать о своей счастливой и удачной жизни, если она такова конечно. Молчание затянулось до неприличия, я уже испугался, что Марк просто уснет, так и не ответив на мой вопрос.
   - Вот что я скажу тебе Марк. Наша жизнь - это не клюква, посыпанная сахарной пудрой. Скорее это дерьмо посыпанное мелко измельченным дерьмом и еще вдобавок залитое подливой из отборного дерьма. Именно поэтому ты сейчас здесь, а не в своем древнем Риме. Именно поэтому я тоже сейчас здесь, а не в Монте-Карло.
   - Ты еще скажи, что именно по этой причине ты один, а не с любимой женой и детьми. Это дерьмо, извини меня, формируется не в кишечнике, а в голове. Когда твои мысли сформируют в твоей голове какашки, то пока они дойдут до твоей задницы, ты весь провоняешь этим дерьмом и неприятности, словно мухи, будут слетаться на этот запах со всех сторон света. Поэтому если твоей фантазии не хватает придумать себе жизнь, какую ты хотел бы иметь, то мой совет тебе, включи вот этот гребанный ящик, переключись на какой-нибудь фильм. Затем найди в нем героя, на которого ты хочешь быть похожим, будь это хоть пресловутый Леонардо Ди Каприо и попытайся быть похожим на него. Конечно, этот совет бессилен, если твой герой какая-нибудь жопа с ручкой...
   - Типа какой-нибудь смазливой сучки из латиноамериканского телесериала?
   - Хотя бы, но даже в этом случае, если ты в жизни полное воплощение этой сучки, но не хочешь ею быть, просто поступай противоположно тому, как она поступила бы.
   - Оригинальная идея. Ты лучше расскажи, Марк Аврелий, как ты попал из древнего Рима к нам?
   - Если честно, то я сам не знаю. Происходило это как-то постепенно. Ребенком я был обычным, никаких намеков на Аврелия. По большему счету лет до тридцати я не чувствовал себя им. Может, не понимал просто, трудно сказать. Временами были какие-то наваждения, только и всего. В тридцать один или два, как осенило. Я просто осознал кто я. Признаюсь, тот день был совсем не из лучших моментов моей жизни. Представь себе, что ты попал, ну, например в тридцать седьмом году в один из сибирских лагерей, у тебя была любимая жена, дети в которых ты души не чаял, друзья, любимая работа без которой жизнь казалась невозможной. И вот ты в лагере, среди зэков, но ты все забыл. В твоем сознании только лагерь, свирепые заключенные, жестокие охранники. Ты привык к этому, потому что в твоем сознании нет другой жизни и, не смотря на весь ужас, чувствуешь себя комфортно. Но, Боже, в один из дней тебе предстоит вспомнить все, что с тобою было раньше, всех любимых людей, все, что ты успел создать и чего не успел. И в этот день жизнь превращается в ад, хотя в ней ничего не поменялось в худшую сторону. Ничего, кроме твоего сознания. Прекрасная жизнь прошлого врывается в реальность, превращая ее в кошмар.
   Я возвращался в прошлое и мысленно проживал вновь каждый свой день, когда я был настоящим Марком Аврелием, мудрым повелителем и бесстрашным полководцем. О, боги! Аркадий, если бы ты знал, как были благословенны те минуты, когда я, уходя от суеты придворной жизни, писал свой философский трактат "Наедине с собой". Я помню и сейчас каждое слово, которое я там написал. Когда я купил в "Доме книги" книгу, написанную мной, я убедился в том, что память моя верна. Да, конечно в процессе перевода кое-что исказилось, но суть, безусловно, осталась та же.
   Нынешняя жизнь потеряла для меня весь вкус и смысл. В этой жизни у меня нет никого, я не могу ни с кем сблизиться, подружиться, потому что мое великое прошлое затмевает настоящее.
   - Может, стоит написать продолжение книги, "Наедине с собой - 2"?
   - Что?
   - Могла бы стать бестселлером, а я литературным агентом. Всю жизнь я мечтал написать книгу, но не хватало чего-то, то ли ума, то ли целеустремленности, так может литературным агентом стать получиться.
   - Неплохая идея. Но, о чем я буду писать сейчас? Никто не воспринимает меня, как настоящего Аврелия, смешно, но я похож в лучшем случае на подражателя или самозванца. Нет, Аркадий, не будет второй книги, всему хорошо быть в свое время.
   - Ну, почему же, Марк, ведь известно, что ничто не ново под луною, все что было, обречено повториться. Вместо варваров, например, будете усмирять чеченцев...
   - Я не император России, да и Россия уже не империя...
   - Вот давай и выпьем за это!
   Спустя некоторое время я и Аврелий были словно братья, словно что-то вечное никогда не исчезающее сроднило нас. Кто знает, может тогда в далеком Риме, я был вместе с ним, просто не могу вспомнить сейчас, кто знает. Никто не застрахован от того, чтобы, однажды закончив жизнь великим и мудрым не возродиться в забытом даже Богом, человеке, не выдающихся способностей".
  
  
   Глава 11
   Охота на вампиров
  
   Мысль, где взять пять тысяч долларов, словно бур вонзалась в мое сердце все глубже и глубже. Удивительно, как стать мастером какого-нибудь дела, понятно. Как достичь духовного совершенства, ну, по крайней мере, как начать путь к духовному совершенству, тоже понятно. Но, как добыть пять тысяч долларов, совсем непонятно. "Непонятно" не то слово, пять тысяч долларов - это выглядит менее реально, чем стать Далай Ламой. Легче раскрыть тайну древнеегипетских иероглифов, чем тайну стяжания пятидесяти сто долларовых купюр.
   Чтобы найти ответ на этот вопрос я отправился в книжный магазин. Полки ломились от книг объясняющих, как стать богатым. От "Думай и богатей", до "Думай и богатей-5", видимо для тех, кто с первого раза не врубился, может быть, на пятый допрет. В тоненькой книжке с многообещающим названием "Как стать миллионером" всего в тридцати страницах текста рассказано, как стать им. Много книг, авторы которых обещали миллионы, чуть не с первых недель после прочтения их книги. Что ж, видимо их на досуге писали скучающие миллионеры. Но, нигде я не нашел книжки, рассказывающей о том, как добыть всего лишь пять тысяч долларов. Думаю, если бы кто-нибудь написал такое практическое руководство, он бы моментально стал бестселлером. Большинству людей не нужны миллионы, в которые они все равно поверить не в состоянии, многих бы устроили стабильные, банальные пять тысяч баксов в месяц.
   Так ничего и не купив, я вышел из магазина, на улице было холодно и серо, обычная Питерская зима. Я зашел в кафе выпить горячего кофе, настроение было еще более серым, чем небо над Северной Венецией. Я пил кофе и думал о Ли. Из динамиков доносился заунывный голос Стинга, напевающий странный, арабский мотив. В этот момент кто-то ударил меня по плечу, да так, что я чуть было не разлил кофе.
   - Ба! Какие люди! Джэм, Чан, тьфу ты, Жан, мать твою!
   Я с трудом узнал Иова Ползункова, теперь это был не мичман, а мужик с бородой в папахе, которая странно сочеталась с черной мичманской шинелью без погон.
   - Иов?!
   - А, то кто ж еще?! Как я рад тебя видеть! Что ты тут пьешь? Кофе? Сейчас я принесу коньячок...
   Он принес бутылку коньяка, я заказал еще кофе.
   - Иов, ты не уехал обратно служить?
   - Как видишь, мой отпуск затянулся, надеюсь навсегда.
   - Чем же ты сейчас занимаешься?
   Иов, открыв бутылку, щедро подлил коньяк в кофе.
   - Долгая история, Жан. Совсем немного времени провел я в этом городе и понял, что мне от него никуда не уехать, словно магнит он меня притянул, понимаешь?
   - Понимаю, меня тоже.
   - Ну, так вот, времени у меня много было свободного, брожу по городу, на Невском проспекте возле выхода из метро, помнишь, где собираются всякие радикалы, торгуют своими газетенками, там повстречал я старца Амвросия, он продавал газету "Ночной дозоръ", возрожденное издание газеты и одноименного общества организованного в 1903 г. Община была основана известным разоблачителем мистических злодеяний Николаем Стилусом.
   - Да, там возле Гостиного Двора, интересное местечко, собираются очень странные люди, особенно, когда стемнеет. Однажды я увидел странного продавца газет, лицо его трудно было разглядеть, закутался по самые уши в шарф, но глаза, этот нечеловеческий, волчий взгляд и газета соответствующая "Упырьский вестник".
   - Да, видел такую газету, девиз этой газеты "Упыри всех стран - объединяйтесь!". Так вот отец Амвросий, сам не знаю как, буквально обменявшись несколькими словами со мной, открыл мне мою же сущность. Я и сам подозревал, что я не такой как все, но он вселил в меня эту уверенность, я - другой. Не такой, как все люди. Не инопланетянин, конечно, но, что-то вроде того.
   Иов засмеялся, затем глотнул кофейку.
   - Шучу, просто он объяснил мне простыми словами мою миссию, и я послал к черту наш загибающийся Российский, подводный, атомный флот. Теперь я охотник.
   - Что за охотник? На кого ты охотишься?
   - Охотник за привидениями! - Он захохотал и ударил кулаком по столу, так что подпрыгнули чашки.
   - Я слышал, ты стал то ли националистом, то ли фашистом...
   - Кто тебе это сказал?
   Я рассказал ему о своей поездке к гейшам, а также о Тахиро Дзюйке и о своей проблеме. Иов задумался, потом посмотрел на меня, подмигнул.
   - Теперь я понимаю, почему ты такой грустный сидел. Я не фашист, но, я действительно теперь защитник национальных интересов, о которых никто, кроме таких энтузиастов, как я не заботиться. И знаешь, то, что мы встретились с тобой вновь, конечно же, Божественный Промысел. Я помогу тебе, а ты в свою очередь поможешь мне.
   - Что ты имеешь ввиду? Как ты можешь помочь мне, пойдешь громить офис Тахиро? Тогда я точно никогда не увижу Ли.
   - Тахиро нас пока не интересует. Есть дела поважнее, но для того чтобы ты смог решить свою проблему, а заодно вызволить из неволи беззащитного человека, думаю, я смогу помочь тебе достать эти деньги, хотя скажу сразу, стопроцентной уверенности нет.
   - В чем заключается твое предложение?
   - Пойдем со мной, и ты все узнаешь.
   Он вытащил из кармана мобильный телефон, набрал номер:
   - Ну, что Дима, не забыл, где встречаемся? Ну, мало ли... Амвросию не забудьте позвонить, он все время что-нибудь забывает. Ну, все, Алисе привет. Да, кстати со мной будет еще один паренек. Не беспокойся проверенный человек, тем более идет для того чтобы человека вызволить из неволи, бабки ему нужны... Да, как обычно на Финбане...
   - Мы куда-то уезжаем?
   - Да, если тебе все еще нужны эти деньги.
   - Нужны.
   - У нас еще часика два есть в запасе. Погуляем? Нам нужно зайти в один магазинчик.
   Иов привел меня в один из эзотерических магазинов, которых так много развелось недалеко от "Маяковской". Магазанчик ничем не отличался от других, набор восточных благовоний, как правило, в виде ароматических палочек. Побрякушки всякие, книжки, кассеты. Единственное, что выделяло этот магазин так это музыкант сидевший в углу на коврике. Угол был оборудован под микро-сцену, длинноволосый хиппи завораживающе играл на ситаре. Играл настолько хорошо, что я, услышав музыку, подумал было, что это музыкальный центр.
   - Иов, а что мы здесь будем покупать, не ароматические палочки надеюсь?
   - Нет, конечно, от них никакого прока нет.
   - Может китайские шарики?
   - Шары гонять у нас, боюсь, не будет времени.
   Продавец, увидев Иова, сдержанно поприветствовал его, подозрительно косясь на меня.
   - Не беспокойся Бонго, это свой человек.
   Бонго понимающе кивнул. Затем пригласил нас жестом в подсобное помещение.
   - У тебя неплохие связи, по блату достаешь какие-нибудь дефицитные благовония?
   - Нет, мы здесь затоваримся инструментом...
   - Какие здесь могут быть инструменты? Четки, что ли или талисманы.
   - Типа того.
   - Загадочно.
   - Бонго, нам сегодня потребуется большой набор, плюс кое-что попроще для новичка...
   - Неужели наркотики?
   - Успокойся Жан, никаких наркотиков, я же военный подводник.
   - Иов, бывший...
   - Ну, бывший, знаешь, военная закалка, она на всю жизнь останется.
   Бонго принес набор китайских палочек, только чуть потолще.
   - Ого! Будет большая трапеза! Судя по количеству палочек более дюжины человек. Иов, мы собираемся на китайскую свадьбу? Ты бы предупредил, а то я без подарка... А тебе не кажется, что палочки какие-то слишком острые?
   - Нам будет не до трапезы...
   - Да, по-моему, ты за это время растерял свое чувство юмора Иов. Вот это да! Посмотри, какие кресты принес Бонго! Как у священников для благословения.
   - Освящены? - деловито спросил Иов.
   - Обижаешь... - процедил Бонго, с неудовольствием поглядывая в мою сторону.
   - Боюсь, китайские молодожены не поймут нас... Ничего себе! Зачем столько шприцов? Неужели на китайской свадьбе водки не будет? Скучно это без застолья... Ого! Какая бутыль у Бонго! Литра три, мутноватая что-то... Неужто самогон?
   - Пропорция в норме? - серьезно спросил Иов.
   - Даже более чем, сам делал. - отрезал Бонго.
   \Иов открыл бутыль и поморщился. Через несколько секунд и я почувствовал нестерпимо резкий запах чеснока.
   - Перцовка, что-ли? Или чесночовка, какая-нибудь Иов? Китайцам хана, хоть святых выноси... Такой гадостью половину Шанхая можно отправить в преисподнюю. Или в поднебесную, не знаю, куда там китайцы отправляются в последний путь.
   Бонго смерил меня презрительным взглядом.
   - Жан, Бонго не любит пустой болтовни...
   - Извините, что-то нашло, от волнения что ли, разрази меня топор, не понимаю, что ты такое затеял.
   - Если Бонго будет так великодушен и угостит нас чаем, я постараюсь тебе кое-что рассказать. Проведу так сказать первичный инструктаж, краткий теоретический курс, кто знает, может это спасет тебе жизнь...
   - Ты меня пугаешь Иов, мы что на Годзиллу собираемся охотиться?
   - Почти, Жан. Мы будем охотиться на вампиров.
   - Очень остроумно.
   - Ничуть, я не шучу.
   - Я всегда думал, что вампиры это плод больного воображения.
   - Я бы сказал по-другому, что больное воображение плод вампиров.
   - Ты всерьез в это веришь Иов?
   - В это нет необходимости верить или не верить просто приходиться воспринимать, как нечто существующее независимо от нашего желания. Как и откуда они появились, точно не знает никто. Лично меня это мало интересует. Для меня гораздо важнее, как с ними бороться.
   - Иов говорит сейчас только о "сосущих кровь". - Уточнил Бонго.
   - А, что есть и другие?
   - "Сосущие кровь" это нижний уровень в иерархии вампиров. Хотя в точности утверждать нельзя, в смысле иерархии, все у них запутано. Есть еще "сосущие энергию" так называемые в народе "энергетические вампиры". Известны также "высасывающие души". Есть еще вампирская элита, присосавшаяся к массовым потокам энергии это правительства, партии, депутатишки всякие. В последнее время формируется супер-элита - вампиры-глобалисты. Огромного успеха добилось Европейское крыло, теперь оно возглавляет Евросоюз. На самом деле это та же группа вампиров, что создала Советский Союз и правила им, вплоть до энергетического кризиса именуемого Перестройкой. Проделка Вашингтонской группировки, они разрушили мистические энергопроводы, помните Брежнева, едва ворочающего языком, типичный пример энергетического голодания, а еще прожорливое политбюро за спиной. Именно после Перестройки основные изголодавшиеся силы вампиров переместились в Европу. С удвоенной силой они стали высасывать энергию именно этим и можно объяснить массовый суицид в спокойной и благополучной Европе. В результате и в Европе стал ощущаться дефицит энергии. Свой отпечаток наложил демографический кризис. Тогда было принято решение о создании и последующем расширении Евросоюза. Более жесткая организация и дефицит энергии привели к повышению пошлин, например для "сосущих кровь" пошлина составляет до 80% от полученной энергии. Соответственно они вынуждены высасывать больше крови, для этого нужно большее количество людей. Многим "сосущим кровь" не по душе такой грабеж, поэтому наиболее предприимчивые организовали вампирический туризм в Россию, где можно беспошлинно насосаться русской кровушки. А это уже слишком, власть сосет в три рыла, хоботы запустили уже в недра, кровь Земли высасывают, не только человеческую.
   - Поэтому Жан все патриотические силы объединяются для борьбы с европейским, нелегальным вампиризмом. Пусть едут в Прибалтику кровь сосать, не дозволим нечисти пить Русскую кровь!
   - Похоже на шизу...
   - Ладно Жан, нам надо потихоньку собираться, нечего тебе больше объяснять, сам все увидишь, минимум знаний ты получил, этого достаточно для того, чтобы выжить. - После этих слов Иов стал собирать свой нехитрый антивампирный инструментарий в сумки.
   - Скажи хоть, куда мы едем?
   - Нужно успеть на последнюю электричку, следующую в Выборг. А до этого нам нужно поймать отца Амвросия и уж потом на Финбан.
   Мы вышли на станции метро "Гостиный двор". Слева от выхода метро, как всегда толпились продавцы радикальной литературы, типа "Маргинальный вестник"- это безобидные интеллигенты не сумевшие вписаться в рыночную экономику. Теперь, словно рыбы на песке беззвучно пускали пузыри. Какие-то слабые звуки они, конечно издавали, но их заглушало фанатичное рычание ревнителей "России для русских". То и дело доносились коммунистические лозунги. Теперь, правда, это выглядело совсем не пугающим, как раньше, за какой-то десяток лет после окончательной победы дикого капитализма над развитым социализмом бывшие великаны выглядели теперь карликами. Сейчас было понятно конечно, что великан был на глиняных ногах. Нынче собрание этих людей представлялось сборищем диковинных человечков, что-то вроде живой кунсткамеры. Вроде и жутковато, но до чего ж любопытно!
   Старец Амвросий стоял немного в сторонке от суетливых соседей. Чинно держал в руках газетенку заглавием наружу, о которой говорил Иов - "Ночной дозоръ".
   - Отче благослови! - воскликнул Иов в поклоне пытаясь поймать руку старика для лобызания.
   - Да, полно Иов, полно, знаешь же, что лишен сана, не могу благословлять...
   - Все равно благослови, нужно нам сегодня благословение.
   - Вот Господь и благословит, коли угодно Ему будет наше предприятие. А, я, во славу Божию за наше мероприятие хлебну глоток... - Амвросий достал стальную фляжку из кармана штанов, открутив пробку, пропустил глоток, судя по выражению лица, жидкости не ниже 40 градусов.
   - Поехали отец Амвросий, время не ждет, да, кстати, с нами новенький.
   Амвросий посмотрел на меня, хитровато сузив глаза, словно вглядывался в саму душу.
   - Зачем он нам?
   - Да не он нам, а мы ему нужны. Точнее деньги.
   - Нехорошо это, ты же знаешь.
   - Не для себя он... Безвыходная ситуация, человека спасает...
   - Знаешь, за какими деньгами охотишься? - сурово спросил меня старец.
   - Мне нужно 5000 $ не больше не меньше.
   - Я не о сумме, нечистые эти деньги, злом порожденные, зло одно и приносят.
   - Мне бы их только до Тахиро донести, забрать у него Ли, пусть ему приносят все что угодно, он с деньгами умеет обращаться, банкир.
   - Эх-хе-хе. Все равно с такими деньгами лучше не соприкасаться, от греха подальше.
   - Я не знаю, где мне взять чистые деньги.
   - Был случай, один из наших не устоял, позарился на эти деньги, купил себе "Мерин" последней модели. На третий день попал в аварию, ногу сломал, едва жив остался. Не понял предупреждения, решил обхитрить нечистого, купил "Запорожец", а все что осталось, на строительство Храма пожертвовал. Через неделю на своем "Запоре" врезался в "Мерин", остался без квартиры, а Церковь, построенная на те деньги, вскоре погорела. Вишь, не угодны Богу такие деньги.
   - Я все же попробую, потому что иного пути достать эти деньги у меня нет, а Ли кроме меня, некому освободить.
   - Бог тебе судья, все в Его власти.
   На вокзале мы встретились с последними участниками экспедиции, если можно так назвать то мероприятие, на которое мы собрались. Дмитрий и Алиса высокие, спортивного телосложения люди двадцати с небольшим лет. Спортивность их чувствовалась даже сквозь зимнюю одежду. Несколько лет они занимались Тэйквондо, в общем, и сейчас занимаются. Не знаю, что их толкнуло на этот странный путь, вот я бы ни за что не связался бы с нечистью, если бы не известные обстоятельства.
   До отхода нашей электрички, было, еще минут сорок. Настроение у меня, не смотря на странность ожидаемого предприятия, было приподнятым, также, как и у моих спутников. Как будто перед дальним веселым путешествием в компании друзей. Все-таки времена меняются стремительно, совсем недавно старшее поколение интеллигенции убегало от обыденности в горы покорять вершины. Скало лазание, да и просто туризм породили целое направление авторской песни. Лес, песни у костра доступны были любому, диссидентский альпинизм - удел самых отвязных. На могиле авторской песни затем, весело зажигал рок-н-ролл, который породил поколение верящих, ну если не в Бога, то, по крайней мере, в вампиров. Недолго, однако, рок торжествовал, как-то быстро выдохся, а образовавшийся вакуум заполнила попса. Если взять понятие "попса" в более широком смысле слова, то можно охарактеризовать его, как некую серую субстанцию заполняющую духовный вакуум. Что-то вроде силикона. Если не работать над своим сознанием и душой, заставляя день ото дня стремиться к вершинам ума и духа, "попса" словно ожирение овладеет всем человеческим существом. Человеческое существо не выносит пустоты, что угодно, хоть Вим Билль Данн, но должны царствовать в нем.
   Философский ход моих размышлений прервал Иов. Дмитрий с Алисой уже горячо о чем-то спорили с Амвросием. Поэтому я и Иов оказались на некоторое время отделенными от этого маленького общества.
   - Что грустишь дружище?
   - Да, так, плету паутину мыслей.
   - Лучше послушай, я тебе про Амвросия расскажу, легендарная личность.
   - Ты не знаешь, о чем они так страстно спорят?
   - Известная тема, о совместимости и несовместимости Православия и Католицизма. Дмитрий православный, а Алиса католичка. Был у них дома, так представляешь в одном углу Православные иконы, а в другом Католические, да еще скульптурка Девы Марии. И знаешь, они неплохо уживаются вместе.
   - О чем же они тогда спорят, раз прекрасно уживаются?
   - Амвросий пытается доказать, что проповедь католицизма на территории исконно Православной является неприемлемой, а Алиса защищает плюрализм религий, да и Дмитрий тоже. Пока самостоятельно не выберешь вероучение, которому ты сможешь искренно следовать, ни о какой вере говорить нельзя. Амвросий же утверждает, что так и до принятия сатанизма можно дойти. Надо человека с детства воспитывать он бы сказал даже пропитывать духом единственно верного учения, только так и можно понять его сущность. А, то, что предлагает сейчас Ватикан, хорошо упакованный продукт с обязательными надписями на упаковке, в том числе на русском языке, продвигаемый с помощью самых современных маркетинговых технологий, которыми опутан уже весь Запад. А задача маркетологов в последние времена значительно расширилась, они не просто продают какой-либо товар, они делают из него духовный симулякр, без которого человек уже может представлять себя цельным человеком. То есть человек подсаживается на этот продвигаемый товар, как на иглу. Такой человек, не пожевав жевательную резинку против кариеса после принятия пищи, будет каяться, словно нарушил данную свыше заповедь.
   Амвросий умеет уловить сущность явления и выразить его в нескольких словах, я думаю, даже в моем убогом пересказе тебе понятна суть этой мысли.
   - Ты прекрасный рассказчик Иов. Скажи, а Амвросий священник?
   - Это запутанная история. Амвросий с юношества увлекался изучением оккультизма, не думаю, что он практиковал, так как с детства воспитывался в Православии, хотя может, ради изучения и практиковал. Гению законы не писаны, как Микеланджело расчленял трупы, постигая гармонию человеческого тела, так и Амвросий мог постигать духовные тайны. В семинарии его увлечение оккультизмом никого не смущало, думали, растет новый иезуит для борьбы против чуждых, еретических учений. После рукоположения Амвросию дали маленький приход и случилось то чего никто не ждал, батюшка запил. Хотели его лишить сана, но был на хорошем счету, сам митрополит решил разобраться в чем дело. После беседы с глазу на глаз Амвросия лишили прихода и священнического сана.
   - Что же с ним случилось?
   - Отец Амвросий рассказывал, что странный у него был приход. В глубокой деревушке посреди дремучих лесов, старая, серая, деревянная Церковь, представил? Рядом огромное кладбище, несопоставимое с маленькой деревушкой. Прихожане нелюдимый, молчаливый народец, Церковь регулярно посещают, но не исповедуются и не причащаются. Однажды было ему видение во время службы, он служил вообще один, даже диакона не было. Будучи в Алтаре он случайно глянул в приоткрытую дверцу Царских ворот на прихожан. И, увидел нелюдей, осторожно обходящих иконы и державшихся на почтительном расстоянии от Алтаря. Думал, что показалось. Стал приглядываться к ним, точно, нелюди, смотришь на такого, а он урод уродом, но в твоем сознании пытается создать образ нормального человека.
   Амвросий не мог понять, то ли он с ума сходит, то ли действительно его прихожане нелюди. Одно другого хуже. Стал выпивать. Не знаю, поверил ему митрополит, но видимо не исключил такую мистическую возможность. После отца Амвросия отправили в этот приход молоденького священника, сразу после семинарии. Через пару месяцев тот подвинулся рассудком. После этого происшествия от греха подальше расформировали этот приход.
   - Так, что же Амвросий теперь не служит в Церкви?
   - Теперь он не служит в Церкви, но, я думаю, служит Церкви.
   - Ну, что же, пора занимать места в электричке, согласно купленным билетам.
   Мы выбрали вагон посредине состава. Все сошлись во мнении, что вампиры сядут в электричку не на вокзале, а малыми группами будут присоединяться по мере выезда из черты города. В вагоне кроме нас почти никого не было, если не считать сразу же отключившегося в углу нетрезвого мужчину и бомжа, который забился в угол в другом конце вагона. Он несколько минут дико поглядывал на нас, видимо ожидая неприятностей, затем успокоился и уснул.
   - Ну, что же друзья, у нас есть время подготовиться. - Сказал Иов, доставая сумку. - Итак, китайские палочки, осиновые... Разбирайте. Тебе Жан, думаю, достаточно будет креста, все равно с остальным инструментом новичку тяжело справиться, да и рискованно.
   - Можно хотя бы одну?
   - Конечно. Возьми сразу крест, как им пользоваться в данном случае, наверно видел в фильмах. Дима с Алисой заряжают шприцы чесночной настойкой.
   - Вот это да! У вас пояса с кармашками для шприцов, как у Блэйда!
   - Зачем изобретать велосипед, когда в Голливуде уже до нас все тщательно продумали. - Усмехнулся Дмитрий.
   - В Голливуде тоже борются против вампиров?
   - В Голливуде идет борьба только за деньги, которые можно легко получить, завоевав сознание обывателей. - Подключилась Алиса.
   - Да и вообще Голливуд это сборище вампиров, которые высасывают из массового сознания образы и идеи, затем, поместив их в блестящие упаковки, продают тем же массам, так работает фабрика грез. - Продолжил Дима.
   - Фабрика грез - точное название этой организации. Чем занималась нечисть сыздавна? Возводили грезы. Вспомнить хотя бы житие Антония Великого или Серафима Саровского, бесы им такие фильмы ужасов показывали, что Голливуд покажется передачей "Спокойной ночи малыши". - Поддержал тему Амвросий.
   - Иов, а что мне делать? - спросил я.
   - Защищайся с помощью креста, если вспомнишь молитвы, ну "Отче наш", например, тоже не помешает. Просто смотри, что будем делать мы и не лезь наражон, под ногами не путайся.
   - Нет, сынок, лучше в этом случае подойдет "Да воскреснет Бог и расточатся врази Его...". - Сказал отец Амвросий.
   - Все равно я наизусть не помню ни одной...
   - Тогда просто говори "Во имя Отца и Сына и Святого Духа" и крестом их! Действует безотказно.
   На третьей или четвертой остановке в наш вагон вошли четверо. Они были в длинных пальто с большими капюшонами, как у инквизиторов. Капюшоны прикрывали их глаза, оставляя лицо в тени, но, даже не смотря на это, если приглядеться, можно было заметить, что их лица были цвета белого пластика. Они сели по два на каждую скамейку друг против друга, подальше от нас. Так как Дмитрий и Алиса сидели спиной к ним, Иов взглядом дал им понять, что пришли те, кто нам нужен. Они слегка кивнули и продолжали непринужденно беседовать. Электричка тронулась, спустя несколько секунд в вагон вошел контроллер.
   - Пожалуйста, приготовьте билетики, проездные... - нудным, но настойчивым голосом громко потребовал он. Первым делом он растолкал пьяницу, тот долго не мог понять, что от него хотят, затем порылся в карманах и извлек замусоленный билет. Контроллер внимательно изучил документ.
   - Вы думаете, если я в очках, то можно подсовывать позавчерашний билетик? Штраф пожалуйста или на выход!
   - Слушай я не виноват, что в кассах вокзала продают билеты с прошедшим сроком годности! Я буду жаловаться в ЗПП!
   - Куда? - удивился контроллер.
   - В общество по защите прав потр-потр-ебителей.
   - Так, потр-ебитель, плати штраф или я вызову милицию они тебя доставят в другое общество.
   - Какое?
   - В общество поиметелей, там тебя поимеют по полной программе.
   - Ладно, возьми деньги, дай только поспать, кровопийца. Квитанцию только выпиши, а то знаю я вас, через остановку потом будете заходить и требовать штрафы... С квитанцией дороже будет? Хорошо, хорошо, только уйди...
   Контроллер приблизился к четверым.
   - Ваши билетики молодые люди.
   Четверо переглянулись.
   - В молчанку будем играть или в гляделки?
   Один из тех, что сидел спиной к нам приоткрыл лицо, чтобы его мог увидеть контроллер.
   - Очень остроумно и страшно, что самое главное. Я удивляюсь, неужели так тяжело подойти к кассе и купить билетик, нет, они будут выдумывать разные способы, чтобы не платить. Эта чудовищная маска, которую можно купить в любом ларьке стоит не меньше чем билет. Ну, что ты скалишься, нет, надо будет пожаловаться начальнику вокзала, забили все ларьки вампирскими челюстями и хэлуинскими масками, европеизировались. Или билеты или штраф! Если не перестанете скалиться, вызову милицию!
   Вампиры удивленно переглянулись. Затем достали из карманов деньги.
   - Что за народ, на все готовы пойти, только бы не платить, все на халяву норовят. Потом сами же жалуются, почему электрички старые, почему опаздывают, почему никакого сервиса нет. - Продолжая ворчать, он проверил наличие билетов у нас, удовлетворенно кивнув, пошел дальше.
   - Удельная. - Сказал Иов, глядя в темное окно.
   - Что? - не понял я.
   - Станция "Удельная", дальше электричка поедет без остановок, значит, все должны быть в сборе. - Объяснил Иов.
   - Погодь, Иов, у контроллера, что-то неладное твориться... - взволнованно сказал Амвросий. Я обернулся и увидел, как контроллер пятиться от того, что совсем недавно было бомжом. С ним действительно произошло, что-то неладное, его дергало и бросало из стороны в сторону словно зомби, как их любят изображать в фильмах. С ним происходила какая-то трансформация. Тело его изменялось, одежда трещала по швам. Параллельно он издавал громкие урчащие звуки. Затем урчание перешло в рычание, перед нами предстал классический волк-оборотень.
   - Бля, нам только вервульфа не хватало! - рявкнул Иов.
   - Иов, надеюсь у вас есть пушки с серебряными пулями? - вырвался у меня глупый вопрос. Надо заметить, что одно дело смотреть в кинотеатре или по ящику на этих чудовищ, там они воспринимаются абстрактно. Понятно, что видишь не более чем, чей то плод больного воображения. Сейчас я робко надеялся, что вижу свой плод больного воображения, а не реальность. Но, если мыслить трезво, то получается все мои попутчики, а также контроллер и даже предполагаемые вампиры и может быть алкоголик, видят одно и то же. По крайней мере, нечто похожее. Этот факт привел меня в глубокое уныние и оцепенение. Видение совершенно нереального словно парализовало меня. Я отчетливо вспомнил отрывок из "Учения Дона Хуана"; "И внезапно меня вновь захватило видение огромной пчелы.. Оно было более реальным, чем обычные мысли. Оно было отдельным, окруженным исключительной ясностью. Все остальное из моего ума исчезло. Это состояние ментальной ясности, какого никогда раньше не бывало, породило во мне еще одну вспышку страха". Я бы мог добавить, что еще одна вспышка страха породило еще одну вспышку страха, а эта вспышка еще одну и так до бесконечности по принципу домино.
   Эти мысли не мешали мне смотреть на продолжение трансформации оборотня. Этот процесс, судя по всему, уже подходил к финальной стадии. Волк получился неимоверно здоровым и я бы сказал, каким-то неестественно страшным. Живых волков я видел в зоопарке они совсем не страшные. А от этого просто исходил ужас. Похоже, мои спутники тоже не знали, как реагировать на происходящее.
   - Амвросий, у тебя случайно нет молитв против оборотня? - спросил Иов.
   - Нет, ты же знаешь, я все больше по вампирам специализируюсь. Оборотни вблизи больших городов крайне редко водятся, тем более, практически не встречаются в самих городах.
   - Что с ним будем делать? - сказал Иов.
   - Для начала вколем в него всю чесночную сыворотку, посмотрим, что с ним будет. - Решительно сказал Дмитрий.
   В этот момент, какое-то внутреннее чувство заставило меня отвести взгляд от оборотня и посмотреть на вампиров. Они, не скрывая лиц, таращились на волка. Трудно сказать, какое из этих зрелищ было более ужасным и леденящим душу. В этот миг я понял всю значимость словосочетания "леденящим душу". Казалось бы, обычная метафора для усиления чувственного восприятия написанного или сказанного. Теперь я понял, это никакая не метафора, нет никакого переносного значения, это то, что происходит на самом деле. Очень трудно, если вдруг кто-нибудь спросит, показать, где именно у тебя находиться душа, ответы неоднозначны, можно сказать что в груди или в верхней части живота, иногда в пятках. Но, когда ее начинает "леденить" то точно знаешь, где она находиться.
  
  
  
   Глава 12
   Анфогивен
  
   Вервульф в свою очередь испытывал гораздо больший интерес к вампирам, нежели к нам. И когда он встав на задние лапы неловко, но устрашающе двинулся по направлению к вампирам, мы ему не мешали. Но, когда он проходя мимо, косо глянул в нашу сторону сердце екнуло. Вампиры выглядели, если не испуганными, то по крайней мере озадаченными. Не доходя до них, примерно в метрах трех он остановился и зарычал. Один из вампиров не выдержал и совершил хитрый, нечеловеческий прыжок на оборотня. Волк легким движением уклонился от мощного удара и в свою очередь молниеносно полоснул вампира когтями по горлу. Тот упал, из горла хлынула темная жидкость, похожая на свернувшуюся кровь, вампир забился в конвульсиях. Не мешкая оборотень прыгнул на него и наотмашь ударил вампира по голове. Голова не выдержала такого удара и отлетела в сторону. Вервульф отпрыгнул в сторону. Труп вампира и его голова под воздействием быстротекущей мутации вспыхнули сине-зеленым пламенем. Труп колбасило нешуточно, словно петуха, которому отрубили голову и пустили по двору, но вскоре от него осталась кучка пепла и нестерпимый смрад.
   Оборотень отступал не обращая на нас никакого внимания. С ним происходила обратная трансмутация, похоже это было неожиданностью даже для него самого. Вампиры оправившись от шока переходили в наступление. Чтобы добраться до оборотня почти превратившегося в бомжа, им нужно было пройти мимо нас. В пылу схватки с оборотнем, нас они совершенно не воспринимали, как потенциального противника. После завершения разборки с оборотнем, возможно они решили бы заняться и нами, но сейчас было не до этого. Подкрадываясь к оборотню, попавшему в очень неловкую ситуацию превратившись обратно в бомжа, вурдалаки проходили мимо нас. Пропустив одного и второго вампира, Алиса ловким движением всадила шприц с чесночной сывороткой в задницу душегуба.
   - Ё-ё-ё-б!!! - Нечеловеческим голосом взвыл ублюдок. Это было последним словом в его жизни. Иов на долю секунды замешкался и попытка вонзить в сердце вампира осиновую палочку потерпела неудачу. Зато атака нетопыря без сомнения завершилась бы успехом, если бы не Амвросий. Он двумя руками держал перед собой бронзовое распятие беззвучно шепча молитву. Вампира невидимая сила откинула в сторону, он словно загипнотизированный смотрел на крест и шипел. Этих секунд замешательства Дмитрию хватило, чтобы в прыжке приблизиться к чудовищу и заехать ему ногой между ног. Боль скрутила вампира в цифру 3. В следующее мгновение блеснуло лезвие мачете и голова поганца покатилась по вагону в свой последний путь. Оставшееся стоять тело вампира, Дмитрий с разворота, ударом ноги послал догонять голову.
   В моей голове всплыла Бог весть откуда и когда взятая мной информация, что в дохристианские времена на вампиров был один способ управы. Им отрубали голову и клали в могилу вместе с телом, лицом вниз. Осиновый кол, как инструмент для борьбы с вампирами, стал использоваться после пришествия Христа. Именно на осине удавился Иуда после содеянного предательства и чрево его разверзлось и вывалились все его внутренности. Так, что неведомым нам образом осина стала древом возмездия.
   - С оборотнем что будем делать? - нарушил молчание Иов.
   Все посмотрели на жалкого бомжа обреченно сидящего на скамейке. Трудно было поверить, что совсем недавно он представлял из себя грозного Волчару.
   - Он вроде помог нам, может с собой его возьмем? - неуверенно сказал Дмитрий.
   - Они нелюди уже... - Вздохнул старец. - Пусть уходит, Бог ему судья, тем более оборотни не по нашей части...
   - На днях наткнулся в интернете на вампирский сайт. - Сказал Дмитрий. - Совсем обнаглели...
   Амвросий присел, достал фляжку, медленно глотнул.
   - Я вот что тебе скажу Дима, от нас зависит убережем ли мы от беды наш край, а то и всю Россию или нет. - Сказал Амвросий.
   - Так все серьезно? - Спросил я.
   - Помните в конце семнадцатого и в начале восемнадцатого века, какая жуть творилась в Восточной Европе? - спросил Амвросий.
   - Помнить, не помним, но слышали... - Отозвался Иов.
   - В Венгрии, Моравии, Сербии лютовали вампиры и эпидимии... Нечто похожее по масштабам может начаться и у нас. И самое грустное знаете в чем заключается? Все наши труды будут тщетны, если люди населяющие эти места не обратятся к Богу, пока они искренне не раскаятся в своих прегрешениях переполнивших чашу терпения Господня.
   - Каким же образом связаны вампиры и эпидемии? - Удивился я.
   - Очень просто, вампиры никогда не найдут себе места в духовно здоровом обществе. Они это тоже понимают, поэтому сами себе готовят соответствующую почву. Разлагают морально и духовно. Люди не имеющие прочного духовного стержня соответственно склонны ко всякого рода массовым заболеваниям, также одновременно увеличивается количество людей примыкающих к так называемым у демократов сексуальным меньшинствам.
   - И это тоже связано с вампирами? - удивился я.
   - Что с чем и как связано вопрос уже темный, но скорее всего, когда люди развращаются , то к ним так и липнет всякая нечисть. Есть версия, что и СПИД появился от совокупления с вампирами. Потому врачи и лекарство не могут найти, демоническое семя разрушает не только духовную сущность, но и физическую. Изначально ведь не было ни болезни, ни страданий, они пришли вместе со грехом, а грех это и есть диавол и войти в человека он может только по его согласию.
   - Какой смысл тогда нам убивать вампиров, если причина их появления не зависит от нас и может быть препятствуя наказанию, мы противоречим Божественной воле? - предположил я.
   - Потому что злу должен хоть кто-то противостоять.- Разозлился Амвросий.
   - Вампиры должны быть во всех вагонах? - спросил я.
   - А ты что думал? Они возвращаются домой в Финляндию, перекантуются в Выборге на своей хазе и поминай как звали. Мать их! - Выругался Иов.
   - А, вампиры уже знают, что мы здесь и охотимся на них?
   - Они все чувствуют, суки! - Ответил сплюнув Иов.
   - Может стоит предупредить машиниста, чтобы заперлись и никого не впускали?
   - Хуже не будет Жан. Хотя вряд ли они машиниста тронут, кто-то должен их довезти. - Отозвался Иов.
   Я подошел к прибору для связи с машинистом, нажал кнопку и прокричал:
   - Товарищ машинист, вы меня слышите! Товарищ машинист!
   В динамиках, что-то затрещало прокашливаясь, затем грубый пьяный голос ответил:
   - Какой на хер я тебе товарищ, господа мы нынче!
   - Слушайте меня внимательно! Практически во всех вагонах электрички находятся вампиры, запритесь и никому не открывайте.
   - Какие вампиры? Нажрутся потом мерещится всякая хрень. Всех вампиров в девяносто третьем постреляли в Белом Доме...
   - Это не наши вампиры, а финские!
   - Какая разница, хоть гваделупские! Или вы наширялись?
   - В электричке действительно полно вампиров, можете верить или нет, просто никому не открывайте.
   - Ладно, я сообщу милиции пусть они разбираются с вампирами...
   - Итак, хватит тянуть время, нужно разобраться с остальными, для этого разделимся на две группы и отправимся в разные стороны. - Сказал Иов. - Алиса с Димой, как обычно вместе, все остальные со мной!
   - Погоди Иов, надо решить все-таки, что с оборотнем делать, не оставлять же его без присмотра. - Остановил Амвросий.
   - Ты же сам сказал, Бог с ним.
   - Так говориться, на самом деле вряд ли Он с ним.
   - Ну, он вроде помог нам, тоже неблагодарно с одной стороны, с другой нечисть все-таки...
   Пока Иов с Амвросием решали что делать в электричку вошли два милиционера, остановившись возле дверей поморщились и громко сказали:
   - Ну и вонища здесь у вас, чем вы тут занимались?
   - Трех нетопырей грохнули... - Ответил Иов.
   - А вы кто? Топыри что ли? Где трупы?
   - Живые трупы по всей электричке бегают...
   Бомж-оборотень опять издал рычащие звуки, все оглянулись. Он снова превращался в волка. В свою очередь на милиционерах тоже затрещала одежда и они превратились в двух серых волков, не таких матерых и больших как бомж, но все-таки. Было еще одно отличие, окрас на плечах у них остался в форме погон с ясно различимыми знаками отличия.
   - Это еще кто такие? - Изумился Иов.
   - Не видишь? Оборотни в погонах. - Пробормотал Амвросий.
   - Оборотни в погонах? Я всегда думал, что это в переносном смысле...
   - Работа пиар-службы ФСБ, оборотни в погонах засветились и чтобы не раскрывать государственную тайну пустили общественное мнение по ложному следу. Насколько мне известно, буквально лет пятнадцать назад удалось завербовать оборотней в спецслужбу, а сейчас видишь, похоже обычные наряды формируют из них.
   Пока Амвросий объяснял про служивых, между оборотнями развязалась настоящая бойня. Мы решили под шумок уносить ноги. Иметь дело с субъектами в погонах, оборотнями или людьми, неважно, совсем не хотелось.
   - Почему же эти оборотни в погонах не разобрались с вампирами? - удивился я.
   - Наверняка коррупция проникла и в их ряды, отстегнули им сколько полагается вот и катаются спокойно, небось еще защищают их... - Бросил Дмитрий.
   - В соседнем вагоне похоже все было тихо. Несколько человек мирно совершали свой путь. Внимательно вглядываясь в их лица мы прошли весь вагон. Не заметив ничего подозрительного двинулись дальше. А вот в следующем вагоне похоже было не все в порядке. Во-первых в нем довольно чувствительно смердело, один из признаков присутствия вампиров. Вагон был пуст, если не считать одного, судя по внешнему вида рэпперу. Он сидел спиной к нам и покачивался в такт музыке, которую он слышал через наушники.
   - Что это за пугало огородное? - Удивился Иов и направился к сидящему. Подойдя, аккуратно снял наушники, поднес к правому уху. - Что это за фигня? - Спросил Иов, то ли рэппера, то ли нас.
   - Ну-ка, дай послушать ... - Приблизился я. - "Фигня", да это же "Metallica", "The Unforgiven", образца 1991 года.
   - Что это еще за "Анфогивен"? - Спросил Иов.
   - Непрощенный...
   - Эй ты, Анфогивен, свои темные очки сними... - Обратился к незнакомцу Иов.
   - Я не переношу свет, особенно солнечный...
   - Да?! А, скажи-ка мне, что это у тебя за болезнь такая? - Удивился Иов.
   - Unforgiven.
   - Что-то я впервые слышу о такой болезни.
   - Вампир я, непрощенный.
   - Кто же это тебя не простил, гниль ты позорная?
   - Бог меня не простил. По глупости я стал вампиром, потом раскаялся, а обратного пути похоже нет.
   - Возрадуйся! Отныне есть для тебя прощение! Кол осиновый вобью тебе в сердце, считай что получил отпущение!
   - Погоди Иов. - Отец Амвросий остановил Иова. - Странный он, не сопротивляется, не убегает, может сгодиться нам для дела...
   Анфогивен усмехнулся:
   - Да я и сам уже давно ищу смерти...
   - Как же тебя угораздило, сынок? - Участливо поинтересовался Амвросий, присаживаясь напротив него.
   - Я бы не стал расслабляться, исподтяжка вопьется в горло... Был у нас на подводной лодке в советское время, такой, замполит. Сядет вот так вот напротив, задушевную беседу заведет, а как только потеряешь бдительность, ляпнешь, что-нибудь не то, сразу в горло впивается, слово за слово и подводит под антисоветчика. Когда сердце в очко упадет, он смеется, похлопает по плечу, и предлагает сотрудничество, подцепив на крючок. А сотрудничество сами знаете какое, стучать на ближнего своего. Издевался, соберет нас в кают-компании и говорит: "Вот дети мои, заповедь новую даю вам, стучите друг на друга".
   - Вашего замполита звали случайно не Каином Онаньевичем? - Спросил Анфогивен.
   - Откуда ты знаешь?
   - Он меня сделал вампиром. Это случилось в 1984 в Кронштадте. Я проходил срочную службу... Мои родители ребенком привезли меня в Туркмению. Сначала мне там жутко не понравилось, но потом привык. Хотя друзей мне там так и не удалось найти, наверно моя любовь к уединению мешала. Нет, меня никто не обижал, за спиной, конечно поносили меня, но обходили стороной. Я вызывал у них, что-то среднее между презрением и ужасом.
   - Ты, что, собираешься нам про свое нелегкое детство рассказывать? - Усмехнулся Иов.
   - Пусть облегчит душу... - Сказал Амвросий жестом приглашая Анфогивена продолжить рассказ.
   - Впрочем, мои сверстники меня мало беспокоили я находил покой в созерцании природы. Вы не представляете, какое это удовольствие идти по пустыне, особенно ночью, ориентируясь только на расположение далеких огней, словно древний мореплаватель. Если нет луны, ночи в Азии, то что называется - кромешная тьма. В полнолуние пустыня приобретает ореол мистичности, невероятная тишина только усиливает этот эффект. Если остановиться и прислушаться, то лишь вдалеке можно услышать какие-либо звуки, но они воспринимаются, как нечто нереальное, потустороннее. Конечная цель пути в пустыне - это вода. Особенно понятно это становиться, если совершаешь свой путь в середине дня. Добравшись до реки первым делом утоляешь жажду, омываешь лицо, руки, а то и вовсе можно искупаться, так скорее всего и происходит. А если в термосе крепкий чай, особенно ночью, когда только что вылез из воды проверяя рыболовные снасти, первые несколько глотков приятно согревающие, кажутся просто райским наслаждением. Неторопливо попивая чай, можно долго смотреть на лунную дорожку уводящую на другой берег и она действительно уводит на другой берег сознания. Все заботы терзавшие душу днем, теперь становятся ничтожными и не заслуживающими внимания, реально только ощущение покоя, которое с каждым новым глотком чая заливает все чувства.
   Что может сравниться с ощущением, которое приходит, если лежа на еще не успевшем остынуть песке, сверху вниз взирать на течение реки?
   - Ну, просто поэт! А высасывание крови из человека, ты тоже так же поэтически будешь описывать? - Возмутился Иов.
   - Жажда крови- это проклятие. - Афогивен достал с полки большой полиэтиленовый пакет и показал нам его содержимое. В нем были пол-литровые бутылки Кока-колы. Он достал одну из них, открутил пробку и дал Иову. Тот брезгливо понюхал.
   - Это же кровь! - Сказал Иов.
   - Да, донорская. Нашел общий язык с врачами, выделяю деньги для доноров, они кстати получают очень приличные деньги за свою кровь, врачи тоже имеют свою долю и это им позволяет по прежнему заниматься своим благородным и любимым делом, не думая, где бы перехватить до получки, чтобы прокормить семью. Никакого насилия, все довольны, а я получаю необходимую для существования кровь. И овцы целы и волки сыты. В Европе я живу уже около десяти лет и всячески продвигаю идею вампирического гуманизма. В идеале, цель моего учения - это легализация вампиризма, мне не хочется чтобы люди боялись таких как мы. Конечно нужно исключить любое насилие по отношению к людям и не только насилие, но и высокомерие по отношению к ним. Все должно быть на взаимовыгодной коммерческой основе. Мы платим хорошие деньги, люди нам продают кровь. На мой взгляд эпоха дикого вампиризма давно должна уйти в прошлое. Хватит пугать детей вампирами!
   Впрочем я отвлекся от своего повествования. С вашего великодушного разрешения я вернусь от суетливой Европы к мудрой и неторопливой Азии.
   Знаете по совету знакомого, бывало рыбака всегда пил воду из различных водоемов, которые встречались по дороге. Городскому человеку это может показаться безумием, но в этом была своя мудрость. Когда уходишь с ночевкой, более чем на сутки на рыбалку всегда может случиться такая ситуация, что закончатся запасы взятой с собой воды и тогда придется пить воду из реки, где иной раз может проплыть мертвая крыса, а то и труп коровы, однажды я видел и такое. Вот тогда с непривычки могут приключиться совсем неприятные вещи, которые очень затруднят дальнейшее путешествие и вообще возвращение домой.
   Чай, правда, особый случай. По моему в Азии не возможно жить без пристрастия к чаю. Представьте себе что ночью вы одни, полная темнота. Расположившись под деревом можно развести огонь. Достать из рюкзака баночку болгарских консервов, фасоль с маленькой подкопченной колбаской. Если что-либо подобное было с вами, то вы меня поймете, что в ту минуту разогретая на костре прямо в баке пища воспринимается как Божие благословение. Помните, как Шмелев описывал свой обед с Валаамскими монахами, где он осознал что такое именно вкушать пищу, а не потреблять ее. Потребление - вот основная беда Западного общества. Все прекрасно научились потреблять, но вкушать и воспринимать материальные блага, как Божие благословение уже не доступно, потому то такое общество и ненасытно.
   Затем помыв консервную банку набираю туда воду, кипячу и завариваю зеленый чай, он пропитан дымом. Зеленый чай самый недорогой, помните в советское время грузинский зеленый чай под разными номерами, то ли 34-й, то ли 37-й, впрочем не важно. Спустя много лет меня угостили латиноамериканским матэ - вкус один к одному.
   На одной из таких ночевок я познакомился с Сапаром. Горел костер я пил чай и вдруг в освещении огня появился седобородый аксакал. В тюбетейке, в ватном халате и сапогах с виду обычный туркменский старец. От неожиданности я пришел в некоторое замешательство, но быстро совладав с собой ответил на его приветствие. Он присел на корточки возле костра.
   - Я чабан, пасу отару овец... Вот увидел огонек и решил познакомиться с гостем...
   - Я не причиню вреда вашим овцам, здесь я отдыхаю, ну и рыбу ловлю, впрочем рыба - это только предлог...
   - А мне не спиться... За отару я не беспокоюсь мои алабаи свою службу знают, ни зверь, ни человек безнаказанно не украдут барана...
   - Алла баи?
   Аксакал засмеялся.
   - Алабай - это наша чабанская собака, Аллах ее специально создал для того чтобы пасти овец и еще кое-какие поручения выполнять.
   - Какие поручения?
   - Да всякие, какие только в голову придут. Про волшебную лампу Алладина помнишь?
   - Кто же не знает эту сказку!
   - Долго бились над этим мудрецы...
   - Над чем?
   - Как джина просунуть через узкое горлышко. Это действительно очень сложная, техническая проблема.
   - Ничего сложного. Знаете как оказывается в бутылке православный шестиконечный крест?
   - Нет.
   - Разумеется через горлышко сам крест не пролезет в бутылку. Он разбирается на три перекладины и собирается с помощью пинцетов уже в бутылке.
   - Ты не задумываясь разгадал секрет над которым восточные мудрецы ломали головы не один век! С джином делают тоже самое, чтобы заключить его в бутылку.
   - Как же он освобождается?
   - Трение лампы вызывает соответствующую вибрацию, которая помогает джину разложить себя на составляющие для того, чтобы выйти через узкое горлышко, а в том чтобы собраться вообще нет никакой сложности, это происходит само собой...
   - Послушай, Анфогивен, ты покороче можешь? А то ты прямо, как Шахерезада всю ночь нас собираешься тешить байками, давай ближе к делу! - Рявкнул Иов.
   - Извини, я забываю, что век людей короток поэтому они склонны большие объемы информации сжимать в быстро скачиваемые ZIP- файлы. Большинство из которых они даже распаковать не успевают. Распакованные и не распакованные ZIP-файлы закачиваются в основную папку, которая называется "Моя жизнь". После смерти, когда ангелы отделят душу смертного от тела, происходит активация распаковки SUPER ZIP-файла и человек имеет возможность просмотреть всю свою жизнь от начала до конца. Сам человек никак не может произвести распаковку SUPER ZIP-файла, мощность процессора не та, он способен только создавать свой уникальный файл. Когда емкость жесткого диска заполнена, человек умирает.
   Я опять отвлекся, извините меня, эту тему можно развивать до бесконечности углубляясь все дальше и дальше до молекул, потом до атомов, бесконечно.
   Я стал часто навещать Сапара, мне было интересно с ним. Он открыл мне, что является вампиром, он стал таким помимо своей воли, таким его сделал Джафар, выдающийся вампир своего времени, который мифологически запечатлен в сказке "Волшебная лампа Алладина".
   Сапару не хотелось совершать насилие над людьми поэтому он стал совершать его над животными. Пил кровь овец, конечно это намного хуже, чем человеческая кровь, но существование можно поддержать. Не один век он так мучился, пока у него не родилась гениальная идея - побудить людей добровольно сдавать кровь. Чтобы воплотить эту идею он стал принимать активное участие в развитии медицины, затем впервые организовал пункты приема крови. Разумеется какая-то часть донорской крови шла на медицинские нужды, но большую часть забирал Сапар.
   Джафар, узнав об этом стал всячески препятствовать Сапару получать кровь ненасильственным способом, в его понимании сущность вампира - это насилие. В конце концов Джафар пустил по следу Сапара охотников на вампиров в результате чего Сапар вынужден был перебраться из Европы в забытую Дьяволом Туркмению. Какое-то время жил аскетом питаясь овечьей кровью, а с приходом Советской власти создал сеть донорских пунктов, крови было хоть залейся. Советские люди за талончик на обед и немного дешевого, красного вина, да еще дополнительные выходные стояли очередями в пункты приема крови. Сапар удивившись такой самоотверженной бескорыстности, всячески посодействовал, чтобы активистам донорского движения выдавали почетное удостоверение и значок, даже какие-то льготы были, кажется бесплатный проезд в транспорте.
   Собаки-алабаи состоявшие на службе у Сапара, как вы понимаете были не простыми собаками, а оборотнями не желавшими творить зло и насилие. Сапар научил их жить не по лжи, то есть без человеческих жертв. Правда были исключения. Заведется какой-нибудь лютый злодей из рода человеческого, невмоготу станет людям от его тирании, тут случается с этим выродком странный, чудовищный, несчастный случай о котором никто не решается говорить вслух и о котором все быстро забывают.
   - Как же так получилось, что общаясь с твоим невинным Сапаром ты сам стал вампиром? Или добровольно принял сей "крест"?
   - Своевременный вопрос. Даже если бы я попросил Сапара инициировать меня, он бы не согласился. И я не хотел. Это произошло в Кронштадте, как я уже говорил. Каин Онаньевич, потомок легендарного Каина, служил у нас политруком. Надо сказать, что кормился он на стороне. Редкий случай, когда он позволял себе выбрать жертву в части. Он совершал это над теми, кто нес караульную службу. Точнее над теми, кто засыпал во время вахты. В части передавалась из уст в уста страшная легенда, что с теми кто уснет на вахте происходит нечто ужасное. Возвращаясь с вахты боец выглядит безумно уставшим, на следующий день заболевает, спустя некоторое время перестает есть и с психикой происходит что-то неладное, многие кончают жизнь самоубийством, те кто выдерживают исчезают.
   И, надо же было такому случится, я уснул на вахте... Чудом я выдержал трансмутацию, а когда понял кем я стал, решил перебраться в Европу, с детства мечтал туда попасть.
   После нашего совка было где развернуться! По примеру Сапара я наладил связь с пунктами приема и переливания крови. Запад есть запад, если есть деньги, то возможно все. Возник острый вопрос - где брать деньги в нужном объеме и причем честным путем? Ответ я нашел быстро. Нашел контакт с писателями, с их помощью стал писать литературу о вампирах. Моя роль заключалась в том, чтобы дать им необходимую информацию, вдохновить, иногда кое-что показать. Персонажи получались более чем убедительными. Еще бы! То, что называется натуральный продукт. Успех явиться не замедлил. Потом пошли экранизации. Самый успешный мой проект "Блэйд", почти автобиографическая вещь.
   - Ладно, философ, пора закругляться нас ждут остальные, небось во всех вагонах каждой твари по паре... - Сказал Иов.
   - Больше никого нет. Похоже вам подкинули ложную информацию, чтобы навести на мой след и уничтожить меня.
   - Да, кому ты нужен! - Возразил Дмитрий.
   - Каину Онаньевичу, он давно зуб на меня заточил. Если бы вы знали его антизападные убеждения!
   - Что-то не складно врешь. Тех троих вампиров, которых мы загасили, тоже твой Каин подставил? - Спросил Иов.
   - Они отморозки. Собирались убежать от Каина в Финляндию.
   - В общем так, пойдешь с нами, если обманул, то сразу замочим, а нет, тогда посмотрим, что с тобой делать. - Подвел итог Амвросий.
   Действительно, как и говорил Анфогивен в электричке больше вампиров не было. В Выборге по адресу, где должен был быть пересылочный пункт вампиров, судя по всему несколько дней никого не было. Самое ужасное, что и денег на которые я так рассчитывал тоже не оказалось. Анфогивен узнав о моей беде обещал помочь и пригласил всех нас к себе.
   Он жил в аккуратной, двухкомнатной квартире, где были хоть и небольшие комнатки, но отремонтированные по евростандарту.
   Показав нам свой мини-бар он похвастался, что планирует эти напитки поставить на поток.
   - "Black blood". - Он повертел в руках красивую, вытянутую, темную бутылку. - Кровь Африканцев, донорская, разумеется. Ну, "White blood", разумеется, а также "Yello blood", "Red blood". "Opium" - кровь курильщиков опия, уносит в далекие, сказочные страны. А вот после этого башню сносит даже самому древнему вампиру, не для слабаков - "Russian vodka", кровь русских алкоголиков, я значительно усовершенствовал недавно этот напиток для этого нужно примерно 1 к 100 добавить кровь фанфурика.
   - Что это еще за зверь? - Удивилась Алиса.
   - Фанфурик - этот тот, кто пьет исключительно одеколон. Впрочем оценить качество этих напитков вы не способны. Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома, я на минутку покину вас.
   Анфогивен ушел в другую комнату. Спустя несколько минут он вернулся с пачкой стодолларовых купюр, протянул ее мне.
   - Возьми...
   Я растерялся не зная, брать или не брать.
   - Ради твоей девушки...
   Я взял деньги.
   - По моему здесь больше чем пять тысяч.
   - Да. Там десять тысяч.
   - Мне нужно только пять, я верну сейчас же половину.
   - Нет, нет. Пять ты отдашь за девушку, а потом что? Потребуются деньги то на это, то на то... Это чистые деньги, остаток гонорара за экранизацию третьей части "Блэйда".
   - А, как же ты?
   - За меня не волнуйся, чего, чего, а денег мне хватает.
   Утром, прежде чем покинуть гостеприимного Анфогивена Амвросий сказал:
   - Спасибо тебе за все. Но, ты это... Покидай наша землю. Твой вампирический гуманизм здесь никому не нужен. - Старец вздохнул. - У нас в России своих кровопийц хватает. Все прощай, больше не попадайся на нашем пути, иначе следующая встреча станет последней.
   Вампир кивнул и грустно посмотрел нам вслед.
  
  
   ЭПИЛОГ
  
   Я шел по Дворцовой площади, под ногами чавкал апрельский, тающий снег. Тоска сжимала мое сердце, опустошенность лишала последних сил. Я смотрел на милый сердцу прекрасный город, но видел его словно в черно-белом изображении. Надо было найти силы для дальнейшего существования, но я не мог. Ноги, как и мысли, уносили меня к Дворцовому мосту. Дойдя до середины, я взобрался на перила моста. Внизу двигалась устрашающая масса воды с редкими льдинами. Вспомнился эпизод из "Титаника" где Леонардо Ди Каприо объяснял Роуз насколько холодна вода и что она быстрее умрет от охлаждения, чем утонет. С детства я не переносил холод, но надо решаться. В этот момент зазвонил мобильный. Продолжая балансировать, я вытащил телефон из кармана.
   - Да.
   - Привет, старый друг!
   - Кто это?
   - Ты не узнал, конечно. Я Анфогивен, помнишь меня?
   - Разумеется, огромное тебе спасибо за деньги.
   - Надеюсь, вы вместе и счастливы.
   - К сожалению нет.
   - Расстались?
   - Да. Ли больше нет. В тот же день когда я вернулся из Выборга я поехал в банк к Тахиро. Мы встретились, я передал ему обещанную сумму. Он очень обрадовался и послал со мной своего охранника. Он привез меня в Саблино в один из частных домов, где я и получил свою Ли. Она не ожидала увидеть меня вновь и тем более не думала, что я освобожу ее. Я был счастлив, хотя что-то у нас не клеилось, она скрывала от меня нечто. Но я не торопил ее, не лез с расспросами, думал со временем она сама расскажет все, что посчитает нужным. Так и произошло. Она призналась, что больна СПИДом. Тахиро и так хотел от нее избавиться, но я подвернулся ему вовремя, так что он еще и наварился.
   С каждой неделей ее состояние ухудшалось, я не знал, что делать. Однажды вернувшись, я обнаружил ее предсмертную записку. Она писала, что не может умирать вот так, медленно и мучительно к тому же своими мучениями мучая меня. Смерти все равно не миновать, поэтому она хочет это сделать красиво, как пыталась это сделать героиня "Титаника". Еще она написала, что мысленно я буду рядом с ней и, что она меня любит, как не любила никого и никогда.
   Вот теперь я стою на том же самом месте Дворцового моста, откуда прыгнула Ли...
   - Ты хочешь последовать за ней?
   - Да.
   - Перестань, не думаю, что она хотела бы этого. Она сделала свой выбор, ты должен сделать свой, а не повторять ее шаги. У меня есть для тебя предложение, прилетай ко мне в Барселону, отдохнешь, позагораешь, осмыслишь все и напишешь.
   - Что?
   - Напиши обо всем, что с тобою было. У тебя получится, я помогу издать. Ну, ты "Мартина Идена" читал?
   - Читал.
   - Не повторяй его ошибку, просто пиши, тогда тебе откроется новый мир и ты найдешь в нем себе место, и у тебя появятся силы жить!
   Я спрыгнул на мост, раздумывая над его предложением.
   - Как же я попаду в Барселону?
   - У тебя деньги остались?
   - Еще полторы-две тысячи...
   - Хватит. Покупай в туристической фирме путевку в Барселону. Я тебя встречу.
  
   Спустя пару месяцев я в аэропорту Пулково-2 поднимался по трапу на самолет, следующий в солнечную Барселону. Заняв свое место я, чтобы скоротать время перед взлетом достал учебник "El Espanol en tres semanas" (Испанский за три недели). Открыл тексты для чтения, чтобы еще раз поупражняться:
   El coronel no tiene quien le escriba
   El viernes siguiente volvio a las lanchas. Y como todos los viernes regreso a su casa sin la carta esperada. "Ya hemos cumplido con esperar", le dijo esa noche su mujer."Se necesita tener esa paciencia de buey que tu tienes para esperar una carta durante quince anos". El coronel se metio en la hamaca a leer los periodicos.
   ( В следующую пятницу он опять спустился к лодкам. И опять, как каждую пятницу, он вернулся домой без так долго ожидаемого письма. "Мы ждали достаточно долго", - сказала его жена ночью. "Нужно иметь терпение быка, и оно у тебя есть, чтобы ждать письмо пятнадцать лет". Полковник забрался в свой гамак, чтобы почитать газету.
   Габриэль Гарсиа Маркес).
   Я прервал чтение и глотнул Колы. Самолет готовился на взлет. Когда я допил бутылку легендарного напитка, шасси оторвались от земли. Достав плеер, я одел наушники и включил "Play" и услышал ненавязчивую мелодию "Many Chao":
  
  
   DESAPARECIDO.
  
   Me llaman el desaparecido.
   Cuando vengo ya se han ido.
   Volando vengo volando voy
   De prisa de prisa rumbo perdido.
  
   Cuando me buscan nunca estoy.
   Cuando me encuentran yo no soy
   El que esta enfrente porque ya
   Me fui corriendo mas alla.
  
   Me llaman el desaparecido,
   Fantasma que nunca esta.
   Me dicen el desaparecido
   Pero esa no es la verdad.
  
   Yo llevo en el cuerpo un dolor
   Que no me deja respirar.
   Llevo en el cuerpo una condena
   Que siempre me echa caminar...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"