Телу зябко, а дышать трудно. Открыть все окна, закутаться в самый теплый плед. Закрыть глаза и уйти в самый лучший из миров. Почему раньше не понимала: сон - лучшее время жизни? Три года, всего-то три года назад.
-Сашка, ну вот объясни мне, что значит эта фраза? Просто депрессивная музыка.
- Мааа, это о любви...
- Любовь - не депрессия!
- Любовь - это боль...
- Ого, откуда такие познания? "На память оставлю свои сигареты". Это о любви и боли? Да?
-Ну не говори, что тебе не нравится, ты же тоже слушаешь! - Сын дурашливо прижался к руке, уверенно держащей руль.
- Осторожнее. Я слушаю, потому что слушаешь ты!
- Значит, ты меня любишь?
- Конечно! Но при чем тут "портреты и сигареты"? Кстати, ты обещал отцу не курить...
- "Моей огромной любви хватит нам двоим с головой!"
- Это моей любви хватит с головой! А твоя уже делит мою с Танькой. Да? - Женщина лукаво улыбнулась, посмотрев на сына.
- Зато моя к тебе - самая верная.
- САшкааа!
Эта зима была вязкой, долго-тоскливой до ломоты в зубах. Перед Пасхой, откуда-то из Прикаспийских степей, налетел антициклон и за две недели высушил снег. Согрел землю. Вытянул сочную зелень и наивные первоцветы: синие, желтые, сиреневые, белые, розовые и голубые. Такого единодушия ухоженный двор не видел давно. Андрей, глядя на радужные островки, впервые оценил ботанические старания жены. Развернулся в сторону веранды, споткнулся о пристальный взгляд супруги и громко сказал вместо банального "пока":
- В эти выходные, они будут радовать тебя больше, чем моя молчаливая компания.
Женская голова в глубине веранды медленно кивнула в ответ.
"В последнее время, командировки стали все чаще. Даже сумку для "недолгой командировки" не собирает"
"Семья - это семья. Черт! Понимаем, и оба молчим. Если знаем, значит, не врём!" - привычная за последний год мысль прошлась легкой походкой сорокапятилетнего уверенного мужчины.
Женщина внимательно наблюдала, как муж сел в машину, как одобрительно улыбнулся и кивнул. Машина выехала за ворота. Стало привычно тихо.
"Не поцеловал. Все к лучшему. Могла расплакаться". Мысли были настолько тяжелыми, что сознание сдалось и уплыло. Из теплого забытья вытолкнули негромкие голоса садовника с рабочими. Мужчины сдержанно поприветствовали хозяйку и слаженно, без лишних слов, занялись оговоренной на прошлой неделе работой. Пилили старые деревья перед окнами дома. Через два часа о существовании трех старых яблонь ничего не напоминало. Хладный ветерок гулял в пустоте между тремя сиротливыми пеньками.
"Вот и нет прошлого. Как просто". - Прикрывая слезящиеся глаза, думала, кутаясь в мягкий плед, сидящая в странном кресле женщина.
***
Безжалостный белый цвет. Холодный, бесчувственный, больной. Все белое: кафель, потолок, халаты, больничная постель.
- Доктор, лучше сейчас и как есть.
- Жить будете.... Но придется нелегко. Паралич левой стороны. На фоне нервного стресса прогрессирующий диабет. Постоянные головные боли.
- Я ....?
- Да, вы совершенно нормальны и адекватны. Мне только до сих пор не понятно, почему вы вывернули руль вправо, подставляя себя под удар, когда логичнее было наоборот?
- Справа был я, докт....
- Андрее-ее-ей!!!!!!
- Ирина Николаевна, вы нас ждете? Не холодно? Мы тут по дороге спорили с Олей: праздник вечером - это юбилей свадьбы или знакомства? - подружки парикмахерши окружили женщину громкими словами, запахом парфюма, сигарет и суетной реальности.
- Да, девочки... праздник...
- А где Андрей Иванович?
- По делам уехал.
- Правильно, что его нет, значит, ваше преображение будет настоящим сюрпризом, мы сегодня сделаем такую сказку... Шарон Стоун - отдыхает!
- Ну да, основной инстинкт... - ответ потерялся в шуме заходящих в дом женщин.
Через пару часов щепетильные манипуляции с головой, руками, ногами и лицом клиентки были закончены, мастерицы зашуршали принесенными пакетиками и пакетами. Ирину облачили в волшебно-тонкое, невероятно красивое нижнее белье вишневого цвета, эксклюзивный итальянский пеньюар, чулки. Глядя на созданную своим мастерством женщину, два профессиональных стилиста восторженно ахали и щедро делились комплиментами. Девушки зажгли свечи, сервировали столик в спальне и, не захлопывая по просьбе хозяйки входные двери, ушли.
Полумрак делил комнату, с терракотовыми островками ровно горящих свечей. Запрокинув голову на спинку кровати, сидела темноволосая женщина. Вслушиваясь, в песню Гарри Мура, настойчиво гнала из головы пульсирующий страх. Все отчетливее понимала, что хочет выпить. Раньше к алкоголю была равнодушна, потом запретили врачи. Теперь бокал коньяка сам просился в руку. Запить дрожавшее рыдание! Не ожидала, что будет так жалко себя. С досадой посмотрела на лежащий рядом телефон. Телефон зазвонил именно в тот момент, когда его взяли в руки.
Качнулось пламя свечей, тени запрыгали ломкой иронией по тщательно продуманной романтике. Возникший на пороге медленно оглядел спальню, медленно подошел к кровати, присел в ногах сжавшейся пружинкой Иры. Лицо гостя было в тени. Только абрис спины, длинной, но не тонкой шеи, идеально правильный контур черепа. Мужская рука скользнула по холодной глади постели, как бы обрисовывая лежащую на ней женскую ножку, палец остановился у самого основания, замер, словно раздумывая, нужно ли очертить с другой стороны, поколебался и едва коснулся большого пальца. Темное лицо неторопливо прошлось взглядом от кончика ноги до настороженных глаз. Хозяйка задуманного праздника поёжилась от неловкости и гнетущего чувства потери контроля. Только решилась сказать - освободиться от напряжения, в тишине прозвучал ровный мужской голос: - Мы не торопимся? - Встал, повернулся к столику, налил коньяк.
-До утра.
- Не люблю утро. - Рука протянула бокал, красивые длинные пальцы на секунду заворожили своей силой. Гость снова присел на кровать, уже расслабленно облокотившись на свободную руку. Задумчиво рассматривал неподвижно лежащую Иру.
- Утро гасит свечи, - Выдохнула женщина.
- Тебе нравится чувствовать боль?
- К чему этот вопрос?
- В заказе было написано "клиент хочет ВСЁ"
- Клиент хочет все, что доставит ему удовольствие.- Лицо от сказанных слов вспыхнуло румянцем, рука поднесла бокал к губам. Неожиданно для самой себя Ира выпила коньяк, словно воду. Обжигающая горечь отдалась пощипыванием на языке. Опустив руку, заметила удивление в глазах напротив, попавших на светлую половину кровати. Мужчина одним движением забрал опустевший бокал, поставил его, не глядя, на пол, и так же быстро перекинулся головой к ее груди.
- Все, что доставляет удовольствие? - прошипели губы в нервно дышащую грудь напуганной Иры. Жарко впились в ямку между грудями, неуловимо проскользили к шее. Сильные руки завели холодные женские ладошки вверх, к спинке кровати.
Не успевая сообразить за быстротой действий и путаясь в нахлынувших ощущениях, Ира, задыхаясь, прошептала: - Я ведь могу закричать... - Осеклась от нелепости своего заявления.
- Если хочется кричать, кричи, - Губы и влажный, ласковый язык пробовал на вкус кожу на шее и ключице. Распахнул шелк на груди, развёл полотнище, и скольжение продолжилось в сторону левой груди.
"Что я делаю, как я буду смотреть в глаза... какие глаза? Куда смотрят эти глаза в день нашего знакомства? Я падаю.... Лечу! Вверх! Мамаааа..."
Открыла глаза и уже не отрывала взгляд. Стоящий над ней медленно снимал одежду. Медленно, как кожу. Руки - змеи. А под брюками - не было плавок, был только гордо покачивающийся ОН. "К чему смысл? Все тут. Сейчас. Одна ночь настоящего адреналина, вместо трех-пяти лет с инсулином. Без меня всем будет легче. Боль потери излечит время. Ежедневное же лицемерие отравит все вокруг. Все правильно". Истонченная болезнью, тонкая кожица добропорядочности лопнула, засосилось вожделение.
Легко, одним движением ее перевернули на живот. Руки сладкого "убийцы" ласкали спину, шею, ноги. Чужие губы и пальцы нежно проникали туда, где ласку давно забыли или никогда не чувствовали. Ира задыхалась от возбуждения и ломающего её желания. Все перемешалось: раскаянье, слезы, восторг.
Когда очнулась от головокружительного забытьи, на нее внимательно смотрели светлые глаза. Хозяин глаз, сидел на кровати по-турецки и пил коньяк из ее бокала.
- Я думала, на работе не пьют, - треснутым голосом, прошептала счастливая женщина.
- Работа бывает разной! Почему ты не сказала, что...
- Я заплатила, что бы не задавали вопросов. И потом: разве тебя это напрягает?
- Ты очень красивая и страстная, неужели твой муж не спит с тобой?
- Для моего мужа я инвалид, ему и в голову не пришло, что я могу и хочу...
- Ты ему это говорила?
- А ты не похож на простого жигголо...- Стараясь подтянуться на одной руке повыше к спинке, поменяла тему Ира.
Движения были неуклюжими, скользящая в шелке пеньюара правая рука дрожала, подняться не получалось. Упорно повторила жалкие попытки. Снова соскользнула. Парень поставил бокал. Привстал над женщиной, подхватил ее под руки, посадил у спинки, удобно поправил подушки. Уселся рядом. Ира растерянно моргала глазами, от накатившей жалости сбилось дыхание. Мужская рука заботливо обняла плечи и уютно прижала к себе растерянное женское тело. Взрослую женщину захлестнула невыносимая горечь. Любовник словно подслушал ее ощущения, обнял второй рукой, так что голова уткнулась в теплую подмышку. Стало легко и просто, как никогда. Губы расплылись в улыбке, слезы ушли тихо назад, дыхание выровнялось, захотелось шалить.
- Надеюсь, плакать ты не будешь?
- Надеюсь, вторая часть будет не менее захватывающей.
- Будет и третья, и фейерверк. - Растягивая слова, закончил, как обнял.
- Только пить мне, пожалуй, не стоит...
- Я тоже так думаю, вишенка. - Уютно прижался всем телом, по-кошачьи урча что-то в макушку.
- Почему - вишенка? - Вскинула удивленно голову.
- Ты и сама знаешь, что сладкая и сочная вишенка. - Губы по-доброму усмехнулись.
- Мне нужно в ванну.
- Я отнесу.
Так забавно и нежно Иру никто ни разу не купал. Затем было подтаявшее персиковое мороженое, которым "кормили" ее живот, грудь и... и тщательно слизывали молочную сладость теплым языком. Душ - постель - восторг забытья. Сладкий сон.
***
Сплющенные давлением редкие капли ртутного цвета змеились узловатыми дорожками по лобовому стеклу. Яркие блики скользили по салону стремительно мчащейся машины.
- О чем задумалась?
- С чего ты взял?
- Ты хмуришься смешно, когда задумываешься.
Плотно сжатые губы стали мягкими, расплылись в улыбке.
- Ты еще это помнишь?
- Не злюкайся, рассказывай. Я же вижу - хочешь сказать.
- Думаю, яблони придется спилить. Эта бурая плесень покрыла весь ствол и на новых ветках обосновалась.
- Да пусть стоят, они никому не мешают, а летом - тень.
- Они уже второй год не цветут.
- Ну и что, что не цветут. Подумаешь, плесень, кому она мешает?
- Яблони должны цвести. Давай на их месте новые посадим, пусть это будут .....
.......
- Ирка-а-а!!!!!!
Просыпаться от поцелуев - самое лучшее, что придумано в этом мире.