Давыдова, Болдырев : другие произведения.

Судьба-Полынь. Книга Первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В файле лишь часть текста
    За иллюстрацию горячо благодарим нашу дорогую Kaverella De Vine! Ты - чудо)

  
   Судьба-Полынь
  
   "Желающего идти судьба ведет, нежелающего - влачит!" (с)
   Клеанф
  
   Глава 1
  
   Эхо быстрых шагов гулко раздавалось в тишине подземелья. В коридорах застывшего в вечности храма Ньяхе даже дыхание оглушало. Не затаиться, не сбить со следа погоню. Оставалось только двигаться вперед, так был хоть маленький шанс выбраться живым.
   Хок проверил спрятанный за пазухой сверток. Цел. Будь это драгоценные камни - давно бы бросил. Сокровища не стоят того, чтобы за них отдавать жизнь. Самоцветы можно раздобыть и в другом месте, с меньшим риском, а вот похищенные им знания не найти нигде. Они стоили в тысячу раз дороже любых богатств. Трое друзей отдали жизни, чтобы он вынес рукописи из подземелья. И Хок не имел права сдаться, подвести погибших.
   Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудь. Воздуха не хватало. Пот заливал глаза. Но нельзя остановиться даже на мгновение! Проклятые ассаши уже спустили своих тварей с поводка! Пленные им не нужны. До сих пор делалось дурно от воспоминания, как сгусток тьмы накрыл и с мерзким чавканьем пожрал Рэба. Даже костей не осталось.
   Рука затекла, но Хок продолжал вести ладонь по холодной влажной стене на уровне плеча, отыскивая метки. Через каждые полсотни шагов от тепла кожи на кладке тускло загоралось желтое пятно. Светящуюся краску нанес Шед, чтобы не затеряться впотьмах в лабиринте коридоров. Воспользоваться факелами они не могли. Свет сразу выдал бы их присутствие. "Следуй строго по левой стороне туннеля", - были последние слова друга... перед тем, как заклинание ассашей сковало его каменным панцирем, сделав ничем не отличимым от горных глыб. И вор, помня о наставлении, боялся оторвать руку от стены и отойти в сторону даже на шаг. Предсмертные крики весельчака Нода, провалившегося в дыру всего в пяти шагах от них, до сих пор звучали в голове.
   Тихий шелест за спиной заставил похолодеть. Они близко! Оглядываться было страшно и бессмысленно - в темноте все равно ничего не разглядеть. Но Хок оглянулся. Это его и спасло. Он не увидел тварь. Ощутил. В лицо, будто пригоршню снега кинули. Рука нырнула в мешочек на поясе, выхватила щепоть порошка и метнула через плечо. Тварь взвыла, и охватившие тело ледяные путы соскользнули, содрав кожу на левой ноге.
   Не зря все же в Даржиладе отдал за колдовской порошок целое состояние!
   Хок, прихрамывая, припустил в сторону выхода. Тварь отстала. Но он не питал надежды, что угроза миновала. И точно. Вскоре раздались шаги. Неторопливые. Размеренные. Они отдавались в голове падающими в золотую чашу каплями. И приближались. Это было странно.
   Звук шагов становился громче.
   Вот он раздался в пройденном только что вором туннеле. Вот за поворотом.
   Не уйти!
   Хок нырнул в ближайшую нишу, чуть не вскрикнул, наткнувшись на кого-то во мраке. Кто бы там не прятался, нападать неизвестный не спешил. Вор лихорадочно ощупал молчаливого владельца убежища. Содрогнулся. Мертвец. Высохший, точно мумия. Неужели его ждет такая же участь? Зажав ладонью рот, затаился.
   "Отдай! Не твое!" - прошелестел сквозняк.
   По ногам потекла моча. В ледяном подземелье она казалась обжигающей. Но стыд отступил перед страхом. Шаги замерли напротив ниши, где укрылся Хок.
   "Что будешь делать с украденными рукописям, тварь?"
   Близость чужака ввергала в трепет. Ощущаемая даже сквозь толстую стену сила подавляла волю и оплетая разум. Чужие, навязчивые мысли завладели сознанием. Невидимая рука проникла в нутро и плела из кишков удавку, на которой собиралась вздернуть Хока. От невыносимой головной боли и тошноты вор сполз на пол, скрючился, сжимая виски ладонями. Каким-то необъяснимым образом он знал, что незнакомец видит его залитое слезами лицо, чувствует страх. И наслаждается этим, будто любимым лакомством. Но самое ужасное, что Хок тоже видел лицо ассаши... или то, что было вместо него. Черный провал... затягивающий крутящейся воронкой в другой мир, с другим небом и звездами, горами и реками, городами и странными животными.
   Вор обмочился во второй раз. Это было не небо со звездами, не горы с реками и города с животными. По ту сторону провала находилась бескрайняя бездна со светлячками - душами умерших людей, засыпанными пеплом руинами, пирамидами из костей и порожденными человеческой злобой, завистью и подлостью вечно голодными сущностями. Наверное, он мертв, если очутился за гранью. Но прозвучавший в голове голос вернул вора в реальность не менее страшную, чем он видел мгновение назад.
   "Что будешь делать с украденными знаниями, тварь? Продашь, воспользуешься сам? Думаешь, что знаешь, какова их сила. Но даже представить не можешь, насколько ошибаешься. Они в тысячу раз опаснее. Не каждое знание - благо, не с каждым можно совладать. Уверен, что не впустишь в мир людей ненасытное чудовище? Уверен, что им под силу груз этих знаний, и он не раздавит их, как сапог яичную скорлупу? Не уверен. Но жаждешь власти. Что ж, ты сам отдал себя и мир в руки чужеродной силы. Пожинай плоды. Спасения не будет".
   Некто вроде только что стоял возле ниши, и вдруг шаги зазвучали уже в соседнем туннеле. Сгибаясь от жгучей боли в животе, Хок заспешил к выходу. Больше его никто не преследовал.
   Вор выбрался на склон горы, развел костер. Прошло совсем немного времени, и из-за островов выплыл дракк...
  
   Мальчик перевернул страницу.
   До конца истории оставался десяток листов, и это расстраивало. Дядя должен вернуться со дня на день и привезти два-три драгоценных тома, что станут новой жизнью для калеки, но всякий раз, закрывая книгу, мальчик испытывал сожаление. Мало кто из сидящих в ярко освещенном зале таверны понимал истинную ценность фолиантов! Эти люди могли в любой момент сорваться с насиженных мест и рвануть навстречу приключениям, окунуться в романтику странствий... но предпочитали торчать дома.
   Ард видел весь зал как на ладони.
   Уплетающие кашу с салом углежоги, охотники, ремесленники и пахари представлялись юнцу замшелыми камнями, вросшими в землю. Мысль о том, чтобы покинуть родные края, казалась им крамольной, книги считали блажью, а тех, кто платил за бумагу серебром, называли не иначе как дураками и транжирами.
   Шумящие в уголке купцы - иное дело. Многое повидали, пережили. Они смотрят на работяг со снисходительными улыбками, ценят чужой талант и знания о мире.
   На другом конце зала бражничали наемники. Грозные и злые. Топоров и ножей при них нет, поскольку отец Арда, Ландмир, принимал в таверне только безоружных. Буянов и драчунов ждали обмотанные сыромятной кожей дубины.
   - Вэля! - позвал Ард. - Помоги, пожалуйста.
   К нему подошла юркая служанка. Веснушчатый нос, платье из мягкой шерсти, в глазах веселые искорки.
   - Притомился? - она озорно взъерошила ему волосы.
   Мальчишка кивнул, потер лоб. Слишком увлекся чтением и теперь расплачивался болью. Но это - ничтожная плата за дни и ночи удовольствия, за драгоценные часы, когда чувствовал себя по-настоящему живым, а не парализованным мешком с костями.
   Зная, как молодой хозяин дорожит книгами, девушка обтерла фартуком руки, бережно взяла фолиант, завернула в холстину.
   - Пард тебя заберет. Я отнесу книгу, - сказала она и легко взбежала по лестнице на второй этаж.
   Вначале Ард воспринимал заботу как жалость, огрызался на ласку и даже плакал, прячась ото всех в своей комнате. Но с годами заметил, что почтительное отношение и любовь к нему искрение и не связаны с тем, что он калека и хозяйский сын. И тогда Ард потянулся навстречу людям, с удивлением обнаружив, как легко удается ему ладить с самыми ершистыми посетителями и работниками таверны, вроде конюха Шаста или властной кухарки Пэг, что орудовала большой ложкой, точно дубинкой. По просьбе отца плотник Варт смастерил кресло с крепежными ремнями, удобной спинкой, откидной подставкой под книги и колесиками, чтобы Ард мог присутствовать в общем зале, читать или слушать истории путешественников и песни менестрелей.
   С тех пор жизнь мальчика изменилась. Он познавал мир, сидя у камина.
   Пард, старший из трех вышибал, обходя столы и носившихся с подносами служанок, подошел к мальчишке.
   - Как дела, коротышка?
   - Скверно. Книга заканчивается, а дяди все нет.
   - Ох и охоч ты до чтения! - усмехнулся здоровяк. - Этак пустишь отца по миру! Книги - удовольствие не дешевое.
   Вдруг хлопнула дверь, и в трактир вошел незнакомец. Из-за широкой спины Парда мальчику удалось разглядеть длинный плащ и посох. Внутри у калеки все сжалось. Руки впились в подлокотники кресла. Опять! Но Пард отклонился, и мальчик облегченно выдохнул - обычный путник. Не вещун, не пророк, не колдун.
   После несчастья, которое случилось с ним и матерью, эти люди пугали его. Отец запретил пускать в трактир кого-либо из этой братии, пусть тот даже помирал у порога. И прислуга, помня о постигшем хозяйскую семью несчастье, следовала приказу беспрекословно.
   Только однажды охранники замешкались, проглядели, как в таверну зашел мужчина неприглядного вида. Но едва тот скинул капюшон, все заметили вживленный в правую глазницу аметист. Лицо провидца было морщинистым, усталым и спокойным. Ард задрожал. Дыхание застыло в груди.
   Давняя история всплыла в памяти, лишив сил. Он закричал, забился, выгибаясь, в кресле. В трактире наступила тишина. Побледневший отец выскочил из-за стойки с ножом в руках, заорал на опешившего путника:
   - Вон! Вон, сучье племя! Прочь из моего дома!
   Провидец промолчал на грубость. Взглянул на Арда и направился к двери. Но у порога обернулся и сказал:
   - Я бы преклонился перед тобой в восхищении, не удерживай меня желание придушить тебя.
   Переступил порог и скрылся в ночи...
   - Ард, - отцовский голос выдернул калеку из мыслей о прошлом. - Пэг приготовила твой любимый пирог с мясом и сыром. Ешь - и ложись спать. Уже поздно.
  
   Мальчика разбудили громкие голоса, ржание лошадей, топот и хлопанье дверьми. В окно глядела полная луна, заливая комнату бледным серебром.
   В коридоре послышались спешные шаги. Распахнулась дверь, на пороге появился Пард со свечой. За пояс у здоровяка был заткнут топор.
   - Мелкий, просыпайся! - пробасил он. - Скорее!
   Охранник поставил свечу на стол, сгреб в охапку ребенка и кинулся прочь из комнаты.
   - Что ты творишь? - сдавленно просипел Ард.
   - Эту ночь тебе лучше провести в городе, - пробурчал здоровяк, сбегая по лестнице в зал. - Лошади запряжены. Поедешь на телеге вместе с девками.
   Внизу толпились люди. Многие - при оружии. Наемники.
   Отец что-то яростно высказывал Элдмаиру, одежда торговца была залита кровью и вымазана в грязи.
   - Дядя! - воскликнул встревожено Ард. - Что случилось?
   На мальчишку никто не обратил внимания. Пард вынес его на улицу, побежал к конюшне...
   - Йа-а-а! - крик разрезал ночной воздух. - Йа-а-а!
   Из мрака на дороге вынырнули всадники. Человек десять. Лица скрывали кожаные маски, волосы были собраны на затылках в хвосты.
   Кочевники Гуурна! Ард читал про них и несколько раз видел в трактире, когда те пригоняли на ярмарки лошадей. Но мирные гуурны не надевали масок!
   Свист огласил окрестности. Защелкали кнуты. На лезвиях топоров заиграл лунный свет.
   Телега рванула с места, не дожидаясь хозяйского сына. Конюх Шаст, нахлестывая лошадей, погнал ее в сторону города. Следом поскакал один из всадников, размахивая топором и дико визжа.
   Пард юркнул за угол дома, прижался спиной к бревенчатой стене. Ругнулся:
   - Догонит, сучий потрох.
   - Чего им нужно?
   - Тихо, малыш, - охранник прислонил палец к губам, - они могли нас не заметить в темноте... За девок не бойся. Там Горд с самострелом.
   Тем временем один из кочевников, с длинной седой косой, повесил на луку седла кнут и спрыгнул на землю. Косолапо направился к двери. Остановился. Помочился на ступени.
   - Йа-а-а! - крикнул во всю глотку. - Жрец Туин хочет говорить с хозяином деревянной юрты!
   Ландмир вышел на крыльцо. За его спиной маячили Мурд и незнакомый Арду чернобородый мужчина. Отец сложил руки на груди.
   - Снимешь маску - поговорим.
   - В твоей юрте то, что принадлежит нашему богу Хорасу, - ответил гуурн. - Отдай. И мы снимем маски. Никто не умрет.
   - В моей таверне нет ничего, что принадлежит вам, - спокойно сказал трактирщик.
   - Лжец! - процедил Туин. - Отдай светловолосую. Она не для тебя.
   - Не отдам.
   - Забрызгаем кровью юрту...
   - Только если своей, - усмехнулся Ландмир. - Три лука и два самострела повышибают вас из седел раньше, чем почесаться успеете. Уходите.
   - Макама! - крикнул Туин, обернувшись к спутникам. - Х'орд макама!
   Воины спрятали оружие, но маски снимать не спешили.
   - Предлагаю бой, - сказал кочевник. - Ты и я. Кто одолеет - заберет беловолосую.
   - Я не воин, - развел руками трактирщик. - Много чести жрецу - а ты ведь жрец? - зарезать неумелого торгаша?
   - Нет чести.
   - Про то и говорю. Могу предложить замену.
   - Туину все равно с кем биться. Веди свою овцу на заклание, а потом погоню кнутом беловолосую до пещеры Хораса.
   По ступенькам сошел чернобородый незнакомец. В руках он держал туго свернутую козью шкуру.
   - Меч, - прошептал Ард, заметив крестообразную рукоять, торчавшую из свертка. - Настоящий меч...
   - Замолкни! - шикнул Пард.
   Туин отбросил кнут, взял у соратников пару топоров. Развел руки в стороны и засвистел так пронзительно, что Ард скривился.
   Чернобородый развернул шкуру. На короткой полоске железа заиграли огненные блики от факелов. Мечи стоили дорого. Ковали их слуги самых воинственных богов в далеких горных поселениях и продавали такое оружие неохотно.
   Воин обернул предплечье плащом. Выставил клинок перед собой, чуть наклонился. Пошел по дуге, быстро перебирая ногами и путая противника. Туин сделал короткий шаг и метнул топор. Оружие врубилось в стену трактира - чернобородого и след простыл.
   Воин Ландмира взмахнул плащом, ударил. Снова взмахнул, уколол. Низкорослый Туин умело уходил от атак, пытался сбить с ритма чернобородого, метил в ноги. Воины кружили, обмениваясь выпадами, но никак не могли достать друг друга. Топор и меч ни разу не соприкоснулись.
   Мечник увернулся от лезвия, раскрутил и швырнул плащ в лицо противнику.
   Туин отмахнулся... и прозевал укол в бедро.
   Жрец Хораса потерял равновесие. Получил рукоятью по лицу. Еще один удар - по руке с оружием.
   Взмах. Укол.
   Железная полоса вошла в живот Туину.
   Не теряя ритма, воин Ландмира освободил клинок и, завершая полукруг, снес противнику голову.
   В трактире раздался победный клич. Чернобородый накрыл убитого жреца плащом. Вытер клинок, завернул в шкуру и поднялся по лестнице.
   - Забирайте тело и уезжайте, - сказал Ландмир.
   - Вар'ор! Эн'аарку! - прокричал один из гуурнов. - Не радуйся долго! Беловолосая вернется в племя! Еще свидимся.
   Послышался стук копыт. Это прискакал конь кочевника, отправившегося в погоню за телегой. Тело всадника влачилось по земле, нога запуталась в стремени, из груди торчала стрела без оперенья.
   - Свидимся, - холодно проговорил Ландмир.
   Жители степей Гуурна забрали мертвецов и скрылись в клубах пыли.
   - Идем, - Пард поднял мальчишку. - Думаю, отец обрадуется, что ты не укатил в город.
   В трактире было жарко. И от растопленного камина, и от висевшего в зале напряжения. Ландмир метал гром и молнии, нависнув над сидевшим на лавке братом.
   - Безумец! О чем ты думал, когда решил отнять у бога жертву и притащить сюда? Какой демон нашептал тебе? - Элдмаир угрюмо молчал, прижимая к ране на правом боку полотенце, но глаза горели бунтарским огнем. - Ты хоть понимаешь, что натворил, в какую передрягу нас втянул?
   - Да понял я, понял. Хватит разоряться! - не выдержал Элдмаир. - Мы отбились. Все обошлось. Кочевники убрались восвояси. Может, пошлешь уже за лекарем?
   - А если они вернутся? И спящим нам глотки перережут? - не унимался отец Арда.
   - Выставим охрану. Вернутся - опять получат по носу, - Элдмаир поморщился, зашипел от боли. - Пойми, не мог я поступить иначе: бросить беззащитную девчонку на растерзание!
   Только тут Ард заметил на столе возле камина расстеленную шкуру, а на ней бесчувственную, одетую в лохмотья девушку. Запястья и лодыжки степнячки были изуродованы ожогами. Предплечья, бедра и шея - в порезах. Кожу усеивали синяки и ссадины. Светлые волосы сбились в грязный колтун.
   - Она - жертва богу Хорасу. Тебя не касается ее судьба. Кто ты такой, чтобы бросать вызов богам? Когда научишься, наконец, думать головой, а не только слушать сердце? - продолжал бушевать отец.
   - А когда ты стал таким бездушным?! - вспылил дядя.
   - Когда из-за доброты лишился жены и чуть не потерял сына, - Ландмир опустился на лавку рядом с братом, запустил пальцы в волосы. - Ты о жене своей, что на сносях, подумал, когда геройствовал? Об Арде? А, - махнул рукой, - что теперь говорить. Навлек беду. Думай, как расхлебывать.
   - Два дня. Я прошу всего два дня. Пусть она побудет у тебя, пока я не подберу подходящий дом, куда девчонку примут служанкой. А для безопасности своих людей оставлю. Отобьемся. Двое убитых пыл кочевникам поубавили, - Элдмаира похлопал брата по плечу.
   Трактирщик поднял голову, рыкнул уже на слуг:
   - Чего встали, рты раззявили? Гара, быстро за лекарем! Мурд, отнеси девчонку наверх, в дальнюю комнату. Вэля, готовь тряпки и теплую воду! Гостью обмыть нужно, грязна больно. Да и кровь на полах затрите. Засохнет - не отскоблишь, - заметив невредимого сына на руках Парда, облегченно выдохнул, потом нахмурил брови. - Почему Ард до сих пор не в своей комнате? Ему незачем все это видеть.
   Слуги сразу забегали, засуетились, выполняя приказы хозяина. А мальчик, пока охранник нес его в комнату, услышал, как отец наказал дяде носа не высовывать из дома: ни самому, ни жене.
   За всем переполохом Ард напрочь забыл спросить у Элдмаира про новые книги. Появление дяди с раненой девушкой в доме, нападение степняков, бой - это походило на приключения, про которые ему нравилось читать! Мальчик был взволнован, вопросы переполняли его, хотелось поговорить с отцом. Но Ландмиру сейчас было не до того, а Пард и Веля отделывались молчанием.
   Под впечатлением от случившегося Ард долго не мог заснуть. Да и шарканье слуг, сновавших мимо комнаты по коридору, не способствовало сну. Угомонились все далеко за полночь.
   Ухватившись за железную ручку, вмонтированную в стену рядом с кроватью, мальчик приподнялся и выглянул в окно. У ворот прохаживались трое сторожей с луками. Четвертый охранял крыльцо. У его ног сидели два огромных пса, спущенных на ночь с цепей. Эти собачки точно в дом никого чужого не пропустят. Ростом с барашка и натасканные для охраны, они отличались верностью хозяину и злобой к желающим ему навредить. Можно спать спокойно и ничего не бояться.
   Ард улегся поудобнее и только смежил веки, как за стеной раздался вопль. "Гуурны вернулись!" Но дом пребывал в тишине и спокойствии, не раздавались звуки борьбы, звон оружия и стоны раненых. Наверное, чужачке просто приснился страшный сон. Его прежде тоже мучили кошмары: разукрашенное лицо старой ведуньи, костлявые пальцы, принимающие хлеб, точно сплюнутые несколько слов, судорожный мамин вздох и вмиг застланные смертью глаза...
   Со временем сны поблекли. Стали приходить реже.
   Где же служанки? Почему не успокоят девушку, не напоят сонным зельем? Ард перевернулся на другой бок, попытался заснуть, но доносившиеся причитания гнали сон. Подтянув к кровати кресло на колесах, мальчик перебрался в него и выкатился в коридор.
   Всхлипы перешли в стоны.
   Ард подъехал к дальней комнате, осторожно приотворил дверь. Кочевница металась в бреду. Выгибалась, трясла головой, лопотала на своем языке.
   Куда все подевались?
   Он перекатил кресло через порог, приблизился к кровати. Заметив сползшую с головы степнячки тряпицу, поднял, обмакнул в чашку с водой, потянулся положить обратно на лоб.
   Неожиданно девушка вскинулась с подушки, вцепилась пальцами в его руку. Сильно коверкая слова, прошептала:
   - Помоги мне.
   И Ард увидел в обезумевших глазах, как встает солнце, и на его фоне появляется огромный всадник. Словно гора выплывал из-за горизонта. Конь под ним был сер, будто предгрозовое небо, сам наездник, одетый во все серое, величаво поигрывал кнутом. Плащ пыльным облаком развевался за спиной, заплетенные в косицы волосы походили на змей, ласкавших плечи великана. Копыта жеребца звонко цокали по сухой потрескавшейся почве, давно не знавшей дождя. К луке седла привязан аркан, петлей обхватывающий шею девушки, волочившейся по земле. На пленнице не осталось живого места. Степь не пожалела ни красоты, ни молодости, превратив тело в сплошную рану. Но девушка была еще жива. Искорка жизни пробивалась сквозь предсмертную отрешенность и покорность судьбе.
   Всадник дотащил жертву до выстроенных кругом белых камней в виде голов чудовищ. И там...
   Ард вскрикнул от ужаса, отшатнулся, вырывая руку из цепких пальцев степнячки, едва не кувыркнулся с креслом на пол. От падения удержал только стол, за который мальчик успел ухватиться. Девушка безвольно рухнула на подушку и как-то странно притихла, словно умерла. После того, что он увидел в глазах несчастной, ее неподвижная поза и не вздымающаяся от дыхания грудь отняли последние капли храбрости.
   Не мешкая, Ард выкатился из комнаты, направился к себе. Уже закрывая дверь, увидел, как по лестнице поднималась служанка Реда.
   Сердце в груди мальчика готово было выпрыгнуть наружу. Пальцы дрожали, по спине скатывались ледяные капельки пота. Ард не мог успокоиться. Бог Хорас. Вот что он делал со своими жертвами. Волна содрогания прокатилась по телу.
   Перед глазами продолжала стоять картина, как голова коня склоняется к полумертвой девушке и зубы впиваются в кровоточащую, но еще живую плоть.
  
   Глава 2
  
   Челнок пробирался по реке в сером мареве зачинающегося рассвета. В лодке сидели двое: напоминающая галчонка черноволосая девочка и мальчик, не многим старше спутницы. Похожие черты лица: одинаковый разрез темных глаз и высокие скулы подчеркивали их родство, а перехватывающие волосы плетеные ленты из кожи - о принадлежности к лесному племени. Одетые в холщевые рубахи и меховые безрукавки, дети не замечали ни прохлады утреннего ветерка, ни идущей от воды свежести. Взоры маленьких путников были прикованы к реке.
   - Ну, где твой Радужный мост? - В нетерпении поерзала на скамье девочка.
   - Скоро, - буркнул гребущий с сосредоточенным видом мальчик. Сестренка сморщила носик от надоевшего ответа, надула губы. - Карагач говорил, надо плыть по течению. Река сама приведет к мосту, если на то будет воля Соарт. Вот и жди, - смилостивившись, пояснил брат. Повел натруженными плечами, морщась от липнувшей к спине рубахи, откинул упавшую на лоб непослушную прядь. Весла вновь заработали в его ладонях, бесшумно опускаясь и выныривая из реки.
   Девочка нахохлилась, точно воробей, подобрала под себя ноги. Окинув взглядом поросшие соснами пологие берега, проговорила негромко: - Красиво тут. Только тихо. Даже птиц не слышно.
   - Владения Спящих, - отвтетил брат, отпихнув проплывающую мимо корягу. - Здесь держи ухо востро, всякое может случиться. Ирхан - река норовистая, колдовская, любит народ морочить.
   Девочка подразнивая, скорчила потешную рожицу.
   - Мне все равно не страшно, напрасно стараешься, Ильгар.
   - Хотел бы напугать, отвез бы на Плачущие топи. Вот где жуть. Дядька Ясен оттуда седым вернулся и не в себе.
   Сестренка хихикнула в ладошку:
   - Ты такой смешной, когда говоришь как волхв!
   - По сторонам смотри, Ная, и не трещи сорокой, тут тишину блюсти надо. Место святое. Нечего духов тревожить пустой болтовней, - одернул ее Ильгар.
   Малышка притихла, заозиралась. Стелющийся по воде утренний туман напоминал призрачных речных дев, охотниц преследовать челны с путниками. Ная боязливо вскинула опущенную в ласковые волны руку, прижала к груди. Еще сдернут с лодки, утянут в глубину! Брат прав - здесь зевать нельзя. Недаром Ирхан называли в народе Коварный или Колдун.
   У великой матери-реки Елги, что брала начало высоко в Зеркальных горах и бурным своенравным потоком устремлялась через ущелья и пороги в долину, было пять сыновей. Пять притоков, в которых Елга растворялась, как мать в своих детях, разделив между ними любовь и принесенные с ледников воды. И как сыновья, они разнились характером и жизненным путем. Айкан - Строптивый, левый приток, делал петлю и опоясывал предгорье. Кархи - Ветреный, нес шаловливые воды через равнины, меняя раз в пятнадцать лет устье. Араз - Непокорный, правый приток, протекал через пустыню Гайтчи. Нарью - Ласковый, словно раздав беспокойный нрав братьям, неторопливо пролагал путь среди пологих холмов к морскому побережью, радуя речные народы спокойными водами. Но самым непредсказуемым и опасным притоком Елги считался Ирхан. Он точно ножом разрезая лесные чащобы, чтобы излиться в лоно озера Спящих или привести к Плачущим топям, если путники ему чем-то не угодили или Соарты не желали видеть гостей. Как Ирхан попадал в топи, находящиеся в противоположной стороне от озера Спящих, оставалось для всех загадкой. Каждый раз, при новом прохождении реки, очертания и пейзаж берегов неузнаваемо менялись, и понять, где сейчас находишься, было нельзя.
   Сидеть в молчании Нае быстро наскучило и, набравшись смелости, девочка спросила:
   - Карагача не насторожили твои вопросы?
   - Я хитрил как лис, к тому же он выпил сока чакурицы и вряд ли вспомнит наш разговор утром, - ухмыльнулся Ильгар. - Но если нас хватится дед или Соарты откажут в истине и расскажут волхву - нам крепко попадет.
   - Вздор, - передернула плечиками сестра. - Дед уверен, что мы рыбачим. А Соарты... Ты смекалистый - придумаешь, как уговорить их предсказать нам будущее.
   - Далось тебе пророчество! - с недовольством пробурчал мальчик. - Подождать не могла, когда двенадцать весен встретишь? Карагач сам привез бы тебя с ровесниками к Спящим. Тогда бы и узнала о судьбе.
   - Тебе хорошо говорить - один год остался до посвящения. А мне... - Она негодующе выставила вперед три пальца. - Какая разница - сейчас или потом я все о себе узнаю? Леорта говорила, Соарты не похожи на нас. Я хочу проверить.
   - Боги и не могут походить на людей. Ты бы еще ляпнула, что они шкуры должны выделывать и похлебку варить, как наши женщины.
   - Тихо! - насторожилась Ная. - Что это за шум?
   Привстала со скамьи, вытянула шею. Ильгар обернулся, прислушался. Тут же налег с силой на весла.
   - Сядь и крепко держись за борта, - велел, направляя лодку к берегу.
   Но их затянуло в стремнину и неумолимо повлекло к середине реки. Непонятный шум приближался, перерастая в пугающий грохот.
   - Что там? - дрогнул голос Наи.
   - Пороги. Нам их не пройти. Если не сумеем причалить к берегу...
   - Поздно... Убери весла, сломаешь! - В лице девочки не осталось ни кровинки. Впереди, вокруг огромных валунов, бурлила вода.
   - Соарты, спасите нас, - прошептал Ильгар, сжимая оберег на груди - кусочек дерева предков. Он сунул одно весло под скамейку, другое приготовил, чтобы отталкиваться от камней.
   - Мост! - выкинула вперед руку Ная, указывая на разноцветную дугу, повисшую над бурлящим потоком. - Не обманул волхв!
   Через миг их лодка подпрыгнула и ухнула вниз, завиляв меж валунами, как рыба кутунец. Весло, не выдержав и трех ударов, разломилось пополам и затерялось в пенящихся бурунах. Ильгар потянулся взять второе, но лодку неистово швыряло на порогах, и оставалось только со всей силы вцепиться в борта, чтобы не вывалиться при очередном столкновении с камнями. Промокшие с головы до ног, дети не могли разглядеть ничего вокруг. Вода обрушивалась на них стеной брызг, заливала глаза и рты. Грохот реки заглушал слова. Но, когда Ирхан внезапно нырнул в пропасть, одновременный крик брата с сестрой прорезал шум водопада.
   Они должны были разбиться, выпасть из лодки и утонуть, наглотавшись воды. Их могло раздавить падающей с высоты рекой. Но, точно поддерживаемый твердой, бережной рукой, челнок пролетел по воздуху и упал в пенящиеся воды каменной чаши. Течение закружило, увлекло лодку в черный зев пещеры старой полуобвалившейся скалы, потянуло дальше вглубь туннеля. Свет постепенно угас за спинами притихших детей, и они очутились в полной темноте: беззащитные, незрячие, как народившиеся котята, и хорошо помнящие рассказы старухи Вейлы, какие жуткие твари водятся во тьме. Ильгар придвинулся к сестре, обнял за плечи.
   - Ничего не бойся. Я никому не дам тебя обидеть.
   - Я и не боюсь, - прошептала Ная, прижимаясь крепче к брату. - Ты со мной. А двое - не один.
   - Правильно, ящерка. Двое - не один. Смотри, впереди свет пробивается, - Ильгар достал весло и стал править к поблескивающему лучику. Вскоре полоса света расширилась, и лодку вынесло течением из темноты в озеро Спящих.
   - Мы нашли это место, нашли! - радостно воскликнула Ная.
   - Или оно нас, - не разделил восторга брат.
   Озеро напоминало одну из сказок старой Вейлы. Время будто застыло здесь, погрузив маленький кусочек мира на долгие тысячелетия в сон. Царившее на озере безмолвие оглушало. Ни ветерка, ни всплеска - словно жизнь навсегда покинула эти места. А проглядывающие сквозь марево тумана покрытые мхом и занавесями паутины деревья казались не настоящими, выточенными из дымчатых камней. Но именно тут жизнь брала свое начало, на небольшом окаймленном скалами острове посреди озера, где необъятных размеров ивы сплелись верхушками и ветвями в зеленый шатер, а корни спускались лесенкой к темной, мерцающей серебром воде.
   Сердце Соарт.
   По легенде Спящие создали племя мархов из желудей, передав им через соки дерева силу, долголетие и крепость дуба. А также чувство единства с окружающим миром. "Твоя боль - моя боль, - принято говорить у них в племени. - За твою кровь, я пролью свою кровь".
   И проливали. Прокалывали ножом пальцы после удачной охоты, оставляли порезы на предплечьях после битвы с врагами. Чем больше пролито крови, тем глубже наносилась рана. Тем заметнее шрам. Чтобы помнить: "Ничто не приходит и не уходит из этого мира просто так, за все есть цена. И взятая тобою чужая жизнь окуплена твоей кровью".
   Ильгар подплыл к острову. Ная первая выпрыгнула из лодки, поднялась по ступеням-корням. Она всегда была торопыгой, рвущейся навстречу опасностям, даже когда страшно. Мимолетная тень робости отразилась на ее лице и тут же сменилась решительностью и любопытством. Мальчик последовал за сестрой. Поздно пасовать. Что сделано, то сделано. К чему теперь переживать, что без ведома волхва им здесь находиться нельзя.
   Ная распахнула занавес ивовых ветвей, закрывающих вход в шатер, перешагнула через толстый корень-порог. Ильгар придержал ее, вышел вперед, загородив сестру. Уважительно преклонил колено. Девочка склонилась следом.
   - Приветствуем Вас... - начали дети в два голоса, коснувшись руками земли.
   - Уходите! - прервал их властный голос.
   На сиденьях из перевитых ивовых прутьев восседали три Соарты. Высокие, величественные, похожие, как близнецы. И в то же время отличающиеся друг от друга цветом волос и глаз, которым соответствовало и одеяние из множества слоев легкой, как паутинка, ткани. Одна из Спящих была в зеленом наряде, другая - в голубом, третья - в огненном. Три цвета - три начала сотворения мира. Божества столь же напоминали людей, сколь и отличались от них. Вытянутые головы, раскосые глаза, в которых отражалась мудрость тысячелетий и... что-то большее, пугающее, непонятное, чего лучше не знать и даже не касаться его тени. От Спящих исходили властность отца и нежная любовь матери, а еще было ощущение, что они знают о тебе больше, чем ты сам.
   Помолчав мгновение, Ильгар ответил прямым взглядом на неприветливые слова Соарт.
   - У нас в племени считается невежливым гнать тех, кого позвали сами. Ирхан не принес бы нас к вам, не желай вы того. Мы не уйдем!
   На лицах Спящих промелькнуло непонятное выражение: то ли одобрения, то ли недовольства.
   - Уходите! Вы явились без даров, - произнесло божество в зеленом одеянии.
   - У нас в племени считается оскорблением дарить хозяевам то, что и так принадлежит им. Вы - владыки мира. И в дар мы можем вручить только верность и признательность. Мы не уйдем!
   Соарты переглянулись.
   - Уходите! Вы пришли раньше дозволенного срока. Вам нет двенадцати, - грозно отрезало божество в огненном наряде.
   - У нас в племени не обращают внимания на возраст гостя, когда ему нужен совет или помощь. Судьба дается с рождением. Значит, мы давно идем по предначертанному пути. И правда уже не изменит прошлое и не вернет нас в лоно матери. Мы не уйдем!
   Спящие усмехнулись.
   - У тебя острый ум, мальчик, - промолвила одна.
   - И столь же острый язык, - добавила другая.
   - Его следовало бы укоротить, - добавила третья. - Если бы кто-то не научил тебя, как правильно отвечать нам.
   Они перевели взгляд на Наю.
   - А ты что скажешь, девочка? Или уже кто-то укоротил твой язычок?
   - Мы не уйдем, - произнесла громко Ная, вдохновленная смелостью брата. - Нам нужно предсказание.
   - Тебе не говорили, что знания порой опасны и горьки? - наклонилась вперед Спящая в голубом. - Все хотят услышать о своем славном будущем, и никто не спросит, а есть ли оно у него вообще? Ты по-прежнему будешь тверда в желании знать предначертанное, если скажу, что твой брат, - она ткнула пальцем в сторону Ильгара, - завтра станет предателем, а ты умрешь?
   Ная, закусив губу, смотрела на Соарт исподлобья. У тех на лицах заиграла снисходительная улыбка.
   - Вот видишь, малышка, порой лучше жить в неведении.
   Девочка тряхнула упрямо головой.
   - Я не из тех, кто бежит от судьбы. Если предначертанное мне не понравится - изменю его. Не будет этого дано - подготовлюсь заранее. А там поглядим - так ли неизбежное неизбежно.
   Ответ вызвал смех у Соарт.
   - Малышка достойна брата. Умна не по годам. Хорошо, - Спящие поднялись с тронов. - На просьбу было трижды отвечено отказом, но вы настояли на своем. Мы откроем будущее. И живите потом с этим знанием, как позволит совесть и мужество. Дайте какую-нибудь ценную для вас вещь.
   Ная сняла с шеи подаренное братом ожерелье, вырезанное из кости медведя. Ильгар, поколебавшись, снял с пальца железное кольцо - память о погибшем на охоте отце. Спящая в зеленом, сжав вещи в кулаках, прижала руки к груди и прикрыла глаза. Она просидела так довольно долго. Дети начали уже переминаться с ноги на ногу в нетерпении, когда Соарта открыла глаза. Их заволокла изумрудная пелена. Божество положило кольцо с ожерельем на колени, длинные тонкие пальцы извлекли из широкого рукава свирель. Спящая поднесла ее к губам, и мальчик с девочкой онемели, пораженные музыкой, разнесшейся над озером. Ничего подобного им не приходилось слышать. В ней звучала боль и горечь, шум битв и радость побед, плач смерти и неизбежность.
   Колдовство музыки скрепляло колдовство танца, в котором кружилась Спящая в огненном. Ее одежды развевались, словно языки пламени, каждое движение в точности передавало наполнявшие мелодию чувства. Ильгар с Наей забыли обо всем на свете. Музыка с танцем увлекали их все сильнее, затягивали все глубже, разрывая связь с реальностью. А возникающие в воздухе картины, созданные из тумана Соарты в голубом, наполняли сердца детей трепетом и восторгом. Они видели краткие мгновения своего будущего, были там, ненавидели и любили, хоронили друзей и мстили за них врагам, получали предательский удар в спину от тех, кому верили, как себе и приносили смерть тем, кто был им дорог.
   Брат с сестрой не сразу пришли в себя и поняли, что музыка давно оборвалась, танец закончен, а картины развеялись в воздухе. В памяти остались лишь смутные воспоминания, краткие всполохи свершения чего-то великого и ужасного, о чем лучше не говорить.
   - Вы видели будущее, - сказала богиня в голубом облачении. - Идите и попробуйте жить с этим знанием. Измените судьбу, если сумеете.
   Дети поклонились, в молчании вышли из шатра. Грядущее уже не казалось им загадочным и радостным. Оно несло одиночество и смерть. От пророчества стало зябко. В поисках тепла и защиты Ная потянулась взять брата за руку. Ухающий птичий крик разнесся над головой, захлопали громко крылья. Детей обдало потоком воздуха, и между ними, словно отсекая друг от друга, опустилось, кружа, большое перо филина.
  
   Глава 3
  
   Утром Ард с удивлением узнал, что степнячка жива. Она не поднималась с постели, но, по словам лекаря, чувствовала себя неплохо. Пару дней - и встанет на ноги.
   После той ночи мальчик не приближался к ее комнате. Впрочем, нужды в том не было. Чужачка больше не кричала, не скулила. Будто, заглянув в разум девушки, он избавил ее от кошмаров.
   Айла, так звали степнячку, спустилась в общий зал в полдень следующего дня, когда служанки подготавливали трактир к приему посетителей. Подошла к Гаре, отскребающей жир со столешниц, забрала у нее щетку.
   - Я помогу.
   И принялась усердно за работу.
   Девушка мало походила на ту грязную израненную кочевницу, которую привез дядя. Принаряженная в платье, подаренное женой Элдмаира, с вымытыми и расчесанными волосами гуурнка ничем не отличалась от других служанок, разве только взгляд оставался затравленным, словно ждала постоянно удара в спину.
   Смешливая Вэля пыталась разговорить кочевницу, но та лишь кивала на все вопросы.
   Ард, расположившись в зале с книгой, тайком наблюдал за Айлой. Слишком много связано с ней необычного: появление в трактире, жуткое видение, которым поделилась с ним, и не типичные для степняков светлые волосы.
   Мальчик не пытался заговорить с новой служанкой и держался отчужденно, но порой ловил на себе ее странные взгляды.
   Через пару недель кочевница освоилась, оттаяла от доброго отношения работников, и Ард впервые увидел улыбку на ее лице. Улыбалась она замечательно. И щебетала на родном языке забавно, точно птичка. Девушка шустро сновала между столиками, разнося заказы, помогала на кухне. Относившийся к ней вначале с подозрительной прохладцей Ландмир вскоре поменял мнение и больше не просил Элдмаира забрать степнячку из трактира. Лишние руки в хозяйстве всегда пригодятся, к тому же Айла была исполнительна и вежлива. Только с Ардом продолжала держаться на расстоянии. Пока однажды не встала возле его кресла и не спросила:
   - Что ты делаешь?
   Он оторвался от книги.
   - Читаю.
   - Зачем?
   Вопрос привел Арда в замешательство.
   - Чтобы знать о других землях и народах.
   - Зачем?
   Мальчик растерялся. Как объяснить?
   - Мне интересно, как жили прежде, как живут сейчас. Каков мир. Что за великие люди бродили по Ваярии задолго до моего рождения.
   - Зачем читать? Ты ведь можешь заглянуть в глаза любому путнику и все увидеть. Как было со мной, - Айла, склонив голову чуть набок, смотрела непонимающе.
   - Ты ошибаешься. Я не умею читать по глазам, - сглотнул Ард вставший в горле комок.
   - Тебе никто не говорил, что ты - необычный мальчик и внутри тебя сильный Тха?
   - Что такое Тха?
   - Дух. Огненный камень, от которого идут волны по реке судеб.
   - Это не обо мне, - повторил Ард с нажимом. - Я даже встать с этого проклятого кресла не в силах.
   - Это ведь не с рождения? Как ты стал таким?- она по-прежнему плохо говорила на их языке, смешно и неправильно произнося слова.
   - Отец повез нас в храм Тевелиана - бога наших земель. Мы всегда подавали милостыню сидевшим на ступенях нищим. В этот раз мама тоже протянула краюху хлеба старухе, простиравшей в мольбе руку. Попрошайка прокаркала несколько слов на незнакомом языке и бросилась на меня с ножом. Она двигалась не по возрасту стремительно. Никто толком понять ничего не успел. Если бы не мама...Она заслонила меня, но приняв удар, упала замертво, а я потерял сознание. С тех пор не могу ходить. Ведьму искали, только ее и след простыл.
   Айла взволновано опустилась перед мальчиком на корточки, впилась пальцами в ручки кресла.
   - Старуха была слепой?
   - Да, - подтвердил Ард. - И нож странный. Я такого оружия никогда не видел.
   - Сакриф, - выдохнула девушка. - Один из их клана забрел как-то в наше племя и, нарушив законы гостеприимства, убил ребенка. Воины распяли душегуба и пытали жаждой, солью и солнцем, но тот молчал. Только перед смертью сказал, что честно служит какой-то Незыблемой и пришел, чтобы забрать ее жертву с сильным тха.
   - Но у меня нет ничего подобного!
   - Жизнь покажет.
   Этот разговор словно сдвинул камень в их отношениях. Они стали часто беседовать. Ард рассказывал Айле про далекие земли, подвиги древних героев. Она делилась легендами своего народа, пела песни, учила гуурнскому языку. Однажды принесла чашку темной жидкости и велела выпить.
   - Такое снадобье изготавливала моя бабка, чтобы хвори покинули тело и дали человеку светлый ум, а рукам и ногам силу. С сегодняшнего дня будешь пить каждый день.
   Мальчик принял чашку, поблагодарил. Сделал глоток. Спросил, внимательно разглядывая девушку:
   - Твои волосы. Они светлые. А у всех кочевников черные.
   - Такое случается в нашем племени раз в двадцать лет. Говорят, что дети, рожденные со светлыми волосами - семя Хораса, поэтому их приносят в жертву, возвращают богу его собственность.
   - И он их убивает! - ахнул мальчик.
   - Серый всадник забирает Тха, которое получила женщина вместе с его семенем, чтобы смертные не возвеличились и не возомнили себя равными ему.
   - А что происходит с женщиной, родившей от него ребенка?
   - Умирает. Таковы законы, - Айла произнесла это обыденно, будто говорила о чем-то естественном, и от этого делалось еще страшнее.
   Арду нравилось проводить время с кочевницей. Несмотря на некоторую дикость суждений, она знала много интересного и с радостью делилась мудростью степного народа. Айла сумела открыть глаза ему на, казалось бы, привычные вещи, показав их с необычной стороны. Смена времен года, зарождение весной бутонов на деревьях, сильная засуха в ее понимании несли другой смысл, подтверждаемый какой-нибудь легендой или сказкой. Мальчик сам не заметил, как привязался к девушке. Дружба не стала тайной и для отца. Ландмир благосклонно смотрел на их отношения. Ард заметил, что он после долгого времени скорби по жене стал веселее, улыбчивее, реже погружался в тяжелые думы.
  
   Ночь стояла душная, и мальчику не спалось. Где-то стучала на ветру плохо затворенная ставня, за окном ухала сова. Ард, уставившись в потолок, находился под впечатлением от прочитанной книги. Картины приключений сменяли в мыслях одна другую. Он вновь переживал опасности и неудачи, выпавшие на долю героев. Хотелось бы ему оказаться в их числе, карабкаться по скалам, спускаться в пещеры, вступать в бой с неведомыми тварями.
   Тихий полустон-полувскрик вырвал его из грез. Он приподнял голову, прислушался.
   Вот опять!
   То ли плачет кто, то ли скулит от боли.
   Айла!
   Вспомнилось, как она всхлипывала в первую ночь в трактире. Снова мучают кошмары? Ард перебрался в кресло, выкатился в коридор.
   Трактир был погружен в темноту, только где-то в общем зале горела свеча. Маленький огарок, скорее усиливающий ощущение тьмы, чем ее рассеивающий. Подобная беспечность - забытая в доме без присмотра зажжённая свеча - казалась странной, отец строго за это наказывал слуг. Сам перед сном проверял каждый уголок трактира, чтобы ни уголька не затушенного, ни огарка тлеющего не осталось.
   Прерывистый стон-вздох вновь нарушил тишину.
   Ард подкатил кресло впритык к перилам, глянул вниз. Жар охватил лицо, запылали от стыда щеки. Увиденное настолько потрясло его, что он не мог сдвинуться с места. Айла лежала распростертая на столе, раздвинув ноги, а отец... Их переплетенные в объятиях руки, сливающийся воедино стон и скрип стола от равномерного движения тел... Как они посмели! Это подло, мерзко! Предатели! Он считал Айлу другом, а она просто через него подбиралась к отцу. Лживая дрянь! А отец?! Как он мог забыть о маме, ведь любил ее больше жизни! Мальчику захотелось чем-нибудь запустить в них, заорать: "Ненавижу! Ненавижу вас!"
   Но молча развернул кресло и скрылся в своей комнате.
   Наутро Ландмир пришел попрощаться. Уезжал с братом в город, заглянул спросить, не привезти ли чего. Ард прикинулся спящим. После того, что увидел ночью, говорить с отцом не хотелось.
   С Айлой тоже был холоден и неразговорчив.
   С угрюмой молчаливостью занял место за стойкой, открыл расчетную книгу. Когда люди думают, что ты занят - никто не полезет с разговорами. Шлюха-кочевница, например...
   Несмотря на юный возраст, Арду уже доводилось вести дела, пока отец пребывал в разъездах.
   Ландмир укатил в Кост-Адар, чтобы нанять пару воинов из тамошней общины, и брата прихватил с собой. Они по-прежнему ссорились, но скорее по привычке.
   Пока все шло ровно.
   Служанки знали обязанности, сыновья Пэг бегали по мелким поручениям. Близнецы-охранники подновляли тын, время от времени Пард заглядывал в таверну и прохаживался вдоль столов, поигрывая дубиной.
   Посетителей было мало. Земледельцы ушли в поля, никаких ярмарок не намечалось, а углежоги и бондари из близлежащего поселения неприятностей не чинили. Уплетали тушеную капусту с горохом и пили подслащенную ягодную воду.
   Айла размахивала метлой, весело разговаривая с остальными девушками. Освоилась уже...
   Ард с трудом оторвал взгляд от беловолосой кочевницы.
   Уставился в книгу. Но ровные строчки цифр расплывались в пляшущие закорючки. Перед глазами стояла картина: отец и чужеземка. Лучше бы сородичи забрали Айлу! Убили, затоптали, отдали своему богу на растерзание! Им с отцом хорошо жилось вдвоем... Правда, Ландмир изменился с ее появлением. Стал улыбаться чаще и будто помолодел.
   Задумавшись, мальчик не заметил, как перед стойкой вырос хмурый мужчина в длинном плаще и скрученным кнутом в руке.
   - Пива. Живо! - отчеканил гость, похлопывая свободной ладонью по столешнице.
   Ард кликнул одного из помощников, попросил принести холодного пива из погреба.
   Кучер пробурчал недовольно, что ждать некогда. Поглядел на Вэлю, протиравшую стол. Ухмыльнулся. Глаза маслянисто заблестели.
   Дождался, когда выйдет хмурый Пард. Ущипнул служанку.
   - Девка, задницу не отклячивай. Я человек свободный, молодой. Могу не сдержаться, - попытался ее обнять, но Вэля вывернулась.
   - Убери руки, свинья!
   - Ну-ну, не вопи. Я ж без злого умысла. Наоборот - обласкаю раз-другой... Хочешь, медяк дам?
   - Я тебе не шлюха портовая. Руки есть? Сам себя обласкай.
   Лицо кучера пошло красными пятнами.
   - Еще раз пасть откроешь - отхлещу, в зеркало глянуть побоишься.
   В глазах у девушки сверкнули слезы, но она отважно шагнула навстречу мужчине.
   - Попробуй!
   - Да я тебя, подлюку... - кучер упер кнут в лицо Веле.
   - Эй, ты! Хватит буянить и задирать служанок! - крикнул рассержено Ард, привлекая внимание немногочисленных посетителей. - Забирай пиво и убирайся. Иначе охранника кликну.
   - Ты еще вякать будешь, щенок! - кучер осклабился. Замахнулся...
   Словно из-под земли выросла Айла. Ловко выхватила оружие из рук мужчины, отпихнула от стойки. Загородила Арда.
   - Ударишь ребенка - умрешь, - голос кочевницы был сух и спокоен. Она ловко щелкнула кнутом, заставив буяна подскочить.
   Народ в зале зашептался.
   Драчун ругнулся. Дернулся... Хлесткий удар рассек ему губу.
   Кучер рассвирепел. Со злостью пнул женщину в голень, схватил за плечо и повалил на стол. Выбив оружие из руки, ударил кулаком по лицу. Еще раз.
   В зале поднялся крик, двое бондарей выбрались из-за стола, бросились оттаскивать кучера, но тот словно с ума сошел. Схватил табурет, швырнул в мужчин. Тупо улыбнулся, заметив кнут. Нагнулся за ним...
   Вэля пронзительно завизжала. Один из сыновей Пэг стрелой вылетел во двор звать охранников. Но пока нагрянут братья... Ард дрожащей рукой обхватил старый стаканчик с медяками, запустил в буяна. Удар пришелся в плечо, монеты зазвенели по полу.
   - Уродец, я тебе нос откушу!
   Пард вырос за спиной дебошира. Дубина с глухим стуком опустилась мужчине на голову, свалив на пол. Не особо валынкаясь, охранник дотащил за шиворот драчуна до порога и выкинул из трактира. Вспахав носом землю, тот замер в ногах у спешивших на подмогу Горда и Мурда.
   Мальчику было стыдно признаваться, но он наблюдал с радостным удовлетворением, как братья-охранники лупили кучера и заталкивали бесчувственное тело в телегу.
   Никто не смеет обижать его людей!
   Ард посмотрел на Айлу. Левую щеку и глаз кочевницы изуродовал жуткий кровоподтек, на разбитых губах запеклась багровая корочка. Другая рыдала бы на ее месте, а девушка держалась, точно победитель на поле сражения.
   - Мое племя, - обвела она с гордостью рукой зал. Затем встревожено развернулась к креслу с калекой. - Ты цел? Эта коровья лепешка тебя не тронула?
   Прежняя обида вновь накатила на Арда.
   - Не прикасайся ко мне! - мальчик выдернул рукав из ее пальцев. - Видеть тебя не могу! Пард, отнеси меня в мою комнату, пусть Пэг присмотрит за трактиром. Все равно посетители разбежались...
   В ответ на растерянный взгляд кочевницы охранник пожал плечами, подхватил кресло и легко занес вместе с мальчиком на второй этаж. Помог перебраться на кровать.
   - Это... может чего подать надо, пирога или вина для успокоения, что б спалось лучше?
   - Ничего не нужно. Иди, - Арду не терпелось, пока за Пардом закроется дверь.
   Противные слезы наворачивались на глаза. Происшествие с кучером дало толчок теснившим грудь чувствам. Давно он не ощущал себя таким несчастным и покинутым. Ард разрыдался бы, уткнувшись в подушку, не скрипни за спиной дверь.
   Легкие шаги Айлы он узнал без труда.
   - Уходи! Не хочу с тобой разговаривать, - бросил зло.
   - Чем я тебя обидела?
   Мальчик хотел гордо промолчать, но слова сами собой вырвались из горла.
   - Я думал, мы друзья.
   - Так и есть.
   - Ложь! - выкрикнул он, задыхаясь от гнева. - Тебе нужен мой отец. Я только средство забраться в его постель. Я видел вас вчера внизу, в зале.
   Ард ждал, что она смутится, начнет оправдываться, но лицо Айлы осталось спокойным, только в глазах появилось выражение жалости. И от этого еще больше охватывала злость.
   - Ландмир очень хороший человек, но несчастен и одинок. Я тоже одинока. Что плохого, если два одиночества решили согреть и утешить друг друга?
   - Тебе никогда не занять места мамы, никто в мире не любил так, как отец ее, - жестокие слова намерено слетали с языка, желая ранить побольнее.
   - Я и не пытаюсь. У нас говорят: "Человек не сможет дышать, если у него вырвать сердце". Твоя мама - его сердце. Так пусть оно продолжает биться. Как и твое. Я лишь хотела смягчить боль потери. Это неправильно, когда человек живет в горе. Твой отец заслуживает счастья. Разве не так?
   Ард ждал от Айлы негодования, возражения, насмешки, только не этих слов, не сочувствия во взгляде, не нежности в голосе. Однако распалить воображение проще, чем успокоить.
   - Мой отец не одинок! У него есть я. И нам хорошо вдвоем, без тебя.
   Девушка взяла стул, поставила возле кровати, села.
   - Пока да. Но, что будет, когда ты вырастешь и покинешь этот дом? Тебе хочется, чтобы он доживал в одиночестве и печали? Такова благодарность за его заботу и любовь?
   - Покину дом?! - повторил мальчик в гневе. - Разве что ногами вперед! Ты, видно, забыла, что я калека.
   Айла пару мгновений смотрела на него задумчиво, потом встала, притворила плотнее дверь, вернулась к кровати. Ее пальцы потянули шнуровку на груди, ткань поехала с плеч, и платье упало на пол.
   - Что ты делаешь? - изумленно пробормотал Ард.
   - Хочу проверить, так ли верны твои слова, - кочевница, откинув край одеяла, забралась к нему в постель. - Что ты чувствуешь, глядя на обнаженную женщину?
   - Я хочу, что б ты ушла, иначе все расскажу отцу, - губы мальчика внезапно стали сухими, горло походило на выжженную степь.
   - Негодование. Смущение, - кивнула Айла. - А что еще? - она взяла его руку, приложила к своей груди. - Потрогай, не бойся. Тебе нравится касаться ее?
   - Да, - сипло выдавил он, помимо воли гладя ее грудь, ощущая бархат кожи, исходящее от нее тепло.
   Рука кочевницы скользнула ему под рубашку, горячее дыхание обожгло шею.
   - А сейчас, что ты чувствуешь? - лаская, пальцы девушки опустились вниз, проникли в штаны, сомкнулись на члене. - Жар растекается внутри твоего живота, рождается желание?
   Ард к своему стыду и впрямь ощутил, как чресла наполняет кровь, плоть твердеет. Впервые.
   - Я... я... - выдавил он, густо краснея.
   Айла вдруг выдернула руку, встала с кровати, накинула платье.
   - Маленький лгун и большой лентяй! - произнесла она резко. - Хочешь выбраться из кресла? Перестань жалеть себя и бездельничать. Пробуди Тха, подчини его своей воле. Твои ноги не мертвы. И заставить их ходить в твоих силах.
   Отчитав его, развернулась и вышла из комнаты.
  
   Глава 4
  
   - Ная, беги!
   Плечо обожгло болью...
   Боль всегда приходила вслед за криком, возвращая Наю в день, когда она умерла. Случившееся накрепко врезалось в память, не давая ничего забыть. А если события прошлого начинали меркнуть, девушка воскрешала их снова и снова, деталь за деталью, не позволяя потерять яркость, а сердцу - смириться. Смириться - значит, простить.
   Ная сжалась клубком на каменной скамье, закуталась сильнее в старую волчью шкуру. Холодно. Ледяной воздух выстуживал даже дыхание, которым девушка пыталась согреть озябшие пальцы. За ночь так и не удалось уснуть. Проворочалась с боку на бок в поисках капли тепла. От дряхлой, вытертой до дыр шкуры было мало толка, но если с холодом Ная кое-как примирилась, то к ноющей боли в плече привыкнуть не удавалось. И не хотелось. Привыкнуть - значит, забыть.
   Пальцы легонько коснулись шрама. Грубый рубец неприятно царапнул кожу. Восемь лет прошло, а все ноет. По словам Кагар-Радшу ей еще повезло - могла остаться совсем без руки или погибнуть в бурном потоке. Прихоть Незыблемой, решившей из каких-то соображений дать полумертвой девчонке шанс. Но главное, жива. И Ная благодарила Мать Смерть за милость. Умереть - значит, не отомстить.
   Скинув шкуру, девушка поднялась с ложа. "Незыблемая, как же холодно". Заученное движение пальцев - и в очаге вспыхнул огонь. Ная протянула к нему руки. Ночь прошла, теперь она имеет право зажечь его... и в последний раз заглянуть в воспоминания, чтобы навсегда проститься с ними. Сегодня ей предстоит перешагнуть грань и вернуться в мир уже Привратницей Смерти. Если сумеет пройти испытание. "Ты должна стать чистой мыслями, как первый снег, свободной от прошлого, как птица, чтобы служить Незыблемой", - учил Кагар-Радшу. Порой он любил выражаться красочно, словно это сглаживало мерзость жизни.
   Взгляд привычно устремился в глубину пляшущего пламени. Извивающиеся языки взметались вверх, переплетались, свиваясь в желто-красного зверя. Распахнутая в рыке пасть исторгала дым, в глазницах плясали такие же огненные звери. Ненасытные, жадные, пожирающие лесную деревушку с ее мертвыми жителями и деревьями предков. К одному из них был пришпилен копьем дед, на другом висел искромсанный труп волхва Карагача.
   Отблески пожарищ играли на кожаных доспехах и лицах пришлых воинов, капли тягучей крови падали на землю с оружия. Кровь ее соплеменников. Каждая капля отзывалась громом в голове, ломая, безвозвратно круша прежний тихий мирок.
   - Ная, беги! - крик Ильгара подхлестнул сильнее страха.
   И она побежала. От своего прошлого, ставшего пеплом. И от настоящего, протягивающего к ней руки смерти. Убежать не удалось. Соарты не солгали. На заре она умерла, сброшенная в холодные воды реки метко пущенной стрелой. Умер и брат.
   Все восемь лет Ная заставляла себя помнить каждый миг того утра, лицо каждого захватчика, но сегодня ей придется отказаться от имени и воспоминаний. Иначе чувства перечеркнут все усилия, годы лишений и отбросят в прошлое - сделав опять обычной девочкой, сжимающейся от страха и боли... и не способной отомстить.
   Она прошла слишком долгий и нелегкий путь, убеждая колдунов принять ее в ученики. Не пала духом, даже, когда получила отказ Призванного в первый раз. Сухие слова до сих пор звучали в ушах:
   - В тебе слишком много жизни, чтобы взойти даже на низшую ступень служения Смерти. Ты нам не подходишь.
   - Я мертва! Мертвее самой смерти!
   Старец покачал головой:
   - Тебя переполняет ненависть и жажда мщения, дитя. А ничто не заставляет так цепляться за жизнь, как желание отомстить. Внутри тебя нет покоя, а значит, нет единения со смертью. Уходи.
   Но Ная осталась. Запрятала глубоко внутри себя все чувства и с упрямством мула доказывала, что готова терпеть любые трудности, лишь бы добиться согласия колдунов принять ее в клан. Девочку гнали, относились с пренебрежением, но она, как побитая собака, околачивалась возле их селения, хваталась за любую работу: таскала воду, приносила дрова, стирала одежду, чистила котлы, обмывала мертвых. Никто не просил сиротку-заморыша это делать, никто и не запрещал. Так прошел год. И однажды Кагар-Радшу поманил ее пальцем и сказал, что возьмется за обучение столь настырного создания, только если Ная каждый день будет отказываться от одного своего воспоминания. С наступлением утра колдун касался двумя пальцами лба воспитанницы, отнимая какой-то миг жизни. Призванный не стирал память, но воспоминание меркло, серело, теряло краски и прежние чувства. Оно становилось тенью, безжизненной, бесполезной, как сгнившая листва под ногами, что не вызывала никаких эмоций. О том миге уже не возникало ни сожаления, ни желания возвращаться в него мыслями. Ная отказалась от многих светлых и радостных дней детства. Но последний день, день ее смерти, берегла как самую великую драгоценность, как ожерелье из костей медведя, что подарил брат. И вот сегодня вынуждена с ним расстаться.
   Ная оторвала взгляд от пламени, подошла к краю пещеры. Напротив вздымались к небу исполинские горы со снежными шапками на изломанных вершинах, где гулял ветер и парили орлы. Внизу темнела пропасть. Еще полшага и... Девушка не боялась ни высоты, ни смерти. Годы жесткого обучения вытравили все страхи. Привратникам Смерти не свойственны человеческие чувства, их сердца бесстрастны, а сами они подчиняются только указующему персту госпожи. Эту истину за семь лет учебы в нее вбили накрепко. Пришлось не раз перешагнуть через себя, отречься от многих чувств и пристрастий.
   Первый урок Нае преподали в тот же день, когда Призванный взял ее в ученики. Подвели к шеренге людей и велели убить одного из них. Напуганные женщины, заплаканные дети, юные девушки и парни, немощные старики.
   - Что они сделали?
   - Твое дело не рассуждать, а исполнять, если желаешь служить Незыблемой, - Кагар-Радшу вручил ей нож.
   Ная поняла, еще миг промедления - и ее прогонят навсегда.
   - Кого? - пальцы сжались на костяной рукояти.
   - Выбери сама. Чью жизнь готова вручить Матери Смерти?
   Она внимательнее оглядела цепочку людей. Кого? Чью нить судьбы легче оборвать? Взгляд остановился на старике-калеке. Рука висела плетью, правая нога распухла от загнившей раны, кожа покрыта кровоточащими язвами. Старик болен и долго не протянет. Что ему дадут лишние полгода жизни в страданиях? Лучше он, чем молодка на сносях, ребенок, или теребившая косу девчонка, которой самая пора невеститься. Старик, поймав взгляд, понял все без слов.
   - Доченька, не надо, помилуй.
   Ладонь, держащая нож, взмокла от его молящего взгляда и скатившейся по дряблой щеке слезы. Но если не он, то кто? Молодой парень, перешагнувший черту отрочества и не успевший оставить потомства или женщина с двумя детьми? Это было бы несправедливо. Они еще толком пожить не успели.
   - Убей или уходи, - подстегнул ее возглас Призванного.
   Уйти она не могла, да и некуда было. Ная шагнула к старику.
   - Прости, - и пока не покинула решимость, вонзила лезвие ему в сердце.
   Калека упал на колени. Распахнутые глаза глянули с удивлением. Ная, в ужасе вскрикнув, отшатнулась назад. На нее смотрел брат. Вытянув руку, Ильгар прошептал окровавленными губами:
   - Что же ты наделала, сестренка... За что?
   Она бросилась к нему, зажала ладонью рану. Льющиеся из глаз слезы падали на пальцы, смешивались с кровью - багровой, густой... как капли на мечах жнецов. Рассудок сходил с ума. Как такое возможно? Ная непонимающе уставилась на бесстрастно наблюдавшего Призванного.
   - Первый урок, девочка, - произнес Кагар-Радшу, подняв выроненный нож. - Ты не судья - лишь исполнитель. И даришь Матери Смерти ту жизнь, которую она выбрала. Невзирая, ребенок это или женщина на сносях. Даже, если перст Незыблемой укажет на твою мать, отца, брата, любимого - обязана выполнить приказ! Она решает, чья жизнь ей нужнее. Ты слышала повелевающий глас Смерти? Видела знак, что именно этот человек должен отдать тебе последнее дыхание? Нет. Для Незыблемой все равны, от грудного младенца до гниющего от болезней старика. И не тебе нарушать установленный порядок. А теперь встань, умойся и попробуй снова убедить меня, что ты мертва и послушна воле Незыблемой, - Кагар-Радшу раскрыл пальцы правой руки веером, и люди вместе с мертвым стариком испарились серой дымкой.
   Колдовской морок? Будь Ная прежней, она впилась бы в горло Призванного ногтями и зубами. Но глупая злость и обида не приблизили бы к цели. Она поднялась с земли, шмыгнула носом.
   - Я готова к следующему уроку.
   Но обучение колдовству началось не скоро. Сначала ей пришлось постигать различные науки. Тот не колдун, кто не умеет писать, читать и считать, не разбирается в растениях и полезных свойствах камней, не знает органы человека. Безграмотный не найдет в книгах нужные заклинания, не сумеет записать новые, не сосчитает верное количество целительного порошка или яда. Это было нелегкое дело. Легче камни ворочать, чем запомнить отличие одной закорючки от другой, и как они произносятся. Еще хуже удавалось выписывать их чернилами. Послушные при стрельбе из лука пальцы, будто теряли ловкость, казались корявыми, непригодными держать перо. Сколько раз Нае хотелось забросить его куда подальше и больше не возвращаться к нуднейшему занятию. Но изо дня в день, из месяца в месяц приходила утром в жилище Призванного, доставала перо, ягодные чернила, лоскут свиной кожи и, стиснув зубы, училась выводить правильно буквы. А когда рука уставала, открывала книгу и вновь воевала с вредными закорючками, складывая их в слова и предложения.
   Кагар-Радшу обожал прогулки по горам и частенько брал с собой Наю. Шествуя впереди, он нес какую-нибудь тарабарщину, потом резко останавливался и велел девочке пересказать все слово в слово. Если ей не удавалось этого сделать, отправлял на кухню чистить котлы. На следующий день Призванный вновь вел ее на прогулку и требовал повторить очередную тарабарщину. Вскоре, не желая проводить время вместо учебы за чисткой котлов, Ная уже не бездумно следовала за наставником, а вслушивалась в каждое его слово, прокручивала раз за разом в голове, пока не научилась без запинки выдавать мимолетно услышанные фразы. Потом за тарабарщиной пошли простые заклинания. Когда она и их наловчилась схватывать и запоминать на лету, Призванный во время прогулок чертил посохом на земле или снегу какой-нибудь знак, тут же стирал и предлагал Нае нарисовать его веткой. За малейшую ошибку она по-прежнему отправлялась на кухню. "Ты должна понять разницу между тем, кем стремишься стать и тем, что тебя ждет, если не будешь усердно заниматься", - однажды сказал ей Кагар-Радшу.
   Учиться Нае нравилось - другое дело, что не всегда получалось. Особенно зажигать и тушить взглядом свечу. С нее сто потов сошло, в глазах от напряжения сосуды полопались. "Ты пытаешься сдвинуть глыбу, когда требуется прикосновение перышка. Ты видела, как распускается цветок? Где те гиганты, что открывают его лепестки? И огоньку свечи дай распуститься, точно бутону. Создай эту картину сначала в голове, а потом оживи фитилек, послав ему, словно дуновение ветерка, видение". Призванному легко говорить. А у нее свеча чаще ломалась и оплывала, чем начинал коптить фитиль. Зато ликование от первой победы запомнилось надолго. Девушке тогда казалось, что в мире нет ничего прекраснее этого маленького, колышущегося над свечой огонька. У нее еще долго не получалось повторить успех, но в душе она знала, что делала это, а значит, сделает снова.
   Оживлять образы в сознании на любое предложенное слово стало ежедневным занятием Наи. Она должна была в деталях представить, как льет дождь, кружит метель, скрипит колесо телеги, перекатываются речные волны, гусеница превращается в бабочку. Как уж Призванному удавалось заглянуть в воображение ученицы, но порой он обрывал видение и заставлял начинать заново, говоря: "Плохо. Неточно. Размывчато. Где запахи? Где звуки?" Иногда наставник заставлял ее представлять даже то, чего Ная никогда прежде не видела. Кагар-Радшу рассказывал о пустыне, больших городах, древних руинах, бескрайнем море, и она должна была погрузиться в эти картины, перенестись мысленно в те места и увидеть их, будто наяву, ощутить жар суховеев, соленые капли морской воды на губах, укусы крапивы на коже. Девушка так и не поняла, было это всего лишь иллюзией или она на самом деле блуждала там незримо.
   Огромное внимание наставник уделял кропотливой, сложной работе с кистями рук. Нае подолгу приходилось разминать их, вырабатывать пластичность и гибкость, складывая пальцы в различные фигуры. "От правильно и быстро составленного знака может зависеть твоя жизнь". Очередное поучение Призванного, повторенное несчетное количество раз, вызывало оскомину, но не согласиться с ним было нельзя. Как шутили у них в племени: "Прежде чем идти на медведя, научись быстро бегать". И Ная терпеливо училась знаниям, которыми делились колдуны.
   Каждый год обучение вел новый наставник. И каждый наставник требовал от нее свою жертву: провести год в молчании, спать на камнях, ходить босиком в любую погоду, добывать самой пропитание в горах, приручить какое-нибудь животное, а затем убить его, выточить из самоцветов фигурку, доведя работу до совершенства, после чего разбить кропотливый труд нескольких месяцев. Ее учили разным вещам, порой очень странным, которые, казалось, никогда не пригодятся в жизни. Но кто она такая, чтобы решать из каких знаний создается мастерство колдуна: настоящего, сродни живому чуду, а не фальшивого. А уж истинное колдовство Нае посчастливилось увидеть. И даже на миг прикоснуться к священному потоку. Позволили. Она опьянела от подаренного глотка силы. Мир перевернулся с ног на голову, заставив изнывать от жажды знаний. От жажды власти. Владеть толпой - искусство. Владеть изначальными силами - вершина совершенства. И тем невыносимее стала потеря этого упоительного момента. Дав вкусить могущества, колдуны перекрывали ученикам к нему путь. Второй урок. Помни, кто ты есть сейчас и кем должна стать, чтобы заслужить право входить в дверь потустороннего мира, когда пожелаешь. Она чувствовала обиду. Умирающего от жажды всего лишь провели мимо колодца, но вместо воды дали лопату, велев вырыть свой.
   За семь лет обучения уроков было множество. Чаще неприятных, о чем не хотелось вспоминать. Но опыт разочарований и огорчений - самый ценный. Ная постигла многое. Умела распознавать и готовить яды, слышать голоса мертвых, терпеть боль, управлять огнем, владеть сносно самым разным оружием. Стремительная и гибкая, непредсказуемо изворотливая в поединке, она предпочитала сражаться парными клинками - длинными загнутыми кинжалами, прозванными в шутку "Сестренками". Они стали для девушки единственными родственниками, лучшими собеседниками. Ная обожала свои клинки, лелеяла и ухаживала за ними каждый вечер. Но кроме них мечтала еще о "Брате" - мече из черийской стали. Когда-нибудь он появится у нее. Точно такой же, какие были у жнецов, уничтоживших селение мархов. Она научится обращаться с мечом не хуже, чем с кинжалами. И тогда отыщет убийц ее сородичей. Только теперь перед ними будет стоять не маленькая запуганная девочка, а Привратница Смерти. И пусть Сеятель попробует спасти своих слуг.
   Девушка поежилась от стылого ветра, обхватила плечи руками. Где-то поблизости сильно громыхнуло, скала дрогнула - это со склона горы сошла лавина. Ная увидела только белое облако, сползшее вниз пушистым покрывалом. Оказаться в этот момент на его пути - незавидная участь. Сама длань Незыблемой протянулась там, забирая души забредших в запретное место. "Стань чистой мыслями, как первый снег, свободной от прошлого, как птица в небе".
   - И смертоносной, как лавина, - добавила Ная, отходя от края пещеры.
   Она станет. Другого пути у нее просто нет.
   По обычаю, перед посвящением ученики проводили ночь в доме Памяти - своеобразных, выбитых в скале, кельях-пещерах, где одна стена отсутствовала, пол обрывался пропастью, а непогода свободно и беззастенчиво проникала в каждый уголок. Там, отказавшись от навыков колдовства до утра, ученики проводили время в раздумьях, терпя неудобство и холод. Последняя дань прошлому и проверка - так ли ты уверен в своем решении. Выйти из пещер удавалось не каждому. Дверь запечатывалась колдовскими заклинаниями. И открывалась, только если ученик оставался верен выбранному пути. Сомнения служили приговором. Результат тех сомнений девушка обнаружила на каменной лавке, когда перешагнула порог пещеры - чьи-то пожелтевшие от времени кости. Их она сбросила в пропасть. Жалости неизвестный не вызывал. Он мог парить над миром, а предпочел гнить на дне ущелья. Ная лишь исполнила его последнюю волю.
   Сотворенный в воздухе знак потушил огонь в очаге. Дыхание непроизвольно замерло в груди, когда рука толкнула каменную дверь. Та натужно заскрипела и отворилась. Девушка с облегчением ступила на узкую лестницу, спускающуюся вдоль стены к подземельям, где били горячие ключи.
   Камень холодил ступни. Рубаха из грубой холстины липла ледяным панцирем к телу. Чтобы разогнать кровь и чуть согреться хватило бы простого заклинания, но тратить даже каплю силы не хотелось: пригодится при испытании, да и до горячих ванн недалеко, потерпит. В первый раз, что ли, по камням босиком бегать? Ная преодолела несколько лестничных пролетов и, поднырнув под арку, очутилась в купальне. Здесь было значительно теплее, чем наверху. Горячий пар поднимался из округлых каменных чаш, наполняя воздух влагой и оседая каплями на стенах и ступеньках.
   Ная прошлепала по мокрым плитам к лавке, на которой уже лежала чья-то одежда, всмотрелась в пелену пара. Похоже, она пришла последней. После ночи в холоде ученикам позволялось отогреться в горячих целебных источниках, набраться сил перед испытанием. И восемь будущих Привратников Смерти уже с наслаждением отпаривали свои тела. Четыре девочки и четыре мальчика от шестнадцати до восемнадцати лет. Она была девятой. Единственной ученицей в своем клане, на территории которого в этот раз проводили испытание. Прочие ученики прибыли из других селений колдунов. Ная успела с ними познакомиться, но сближаться ни с кем не стала. Одной проще.
   Без стеснения скинув рубаху, забралась в свободную ванну. От стыдливости ее отучили еще в первый год. И стесняться своего тела тоже не имелось причины. За эти годы угловатая девочка-ящерка, как в шутку звал ее Ильгар, расцвела, формы округлились, и она к своему удивлению однажды поняла, что превратилась в очень симпатичную девушку. Не красавица, как светловолосая Алишта, греющаяся в соседней ванне, или темнокожая Кайтур, шушукающаяся с подружкой-блондинкой, но и не серая мышка, навроде Саи, погрузившаяся в воду по подбородок по правую от Наи руку. В Карей, что блаженствовала в ванне напротив, было больше надменности, чем привлекательности. Даже выразительные темно-зеленые глаза, густые каштановые волосы и высокая стройная фигура с красивой грудью не прибавляли обаяния.
   Плещущиеся за спиной Наи мальчишки интереса не вызывали. Мальчишки как мальчишки. Одному семнадцать, двум по девятнадцать. Четвертому - восемнадцать. У всех волосы русые, только у одного вьются кудряшками, у двух других прямые и длинные, до лопаток, а у последнего короткие ежиком. Звали их Лидо, Арки, Тэзир и Витог. За пару дней, что они находились в ее селении, у Наи сложилось о каждом мнение: надо же знать, что представляют собой другие ученики, каковы их способности. Лидо хорошо сложен, и мордаха симпатичная, но самомнение бьет через край. Щуплый, серьезный не в меру, Арки обожает просиживать ночи за свитками. Тэзир - балагур и пустомеля. А обстоятельный, презирающий ложь в любом виде Витог - увалень и добряк. Будь она прежней девочкой, возможно, с кем-нибудь из этой компании и подружилась бы, а ей нынешней - они глубоко безразличны.
   Ночь на каменном лежаке все-таки давала о себе знать. Спина ныла, голова была тяжелой. Сейчас вздремнуть бы немного. Ная оперлась затылком на край ванны, прикрыла глаза. Поднимающиеся к потолку струйки пара напоминали рваную пелену утреннего тумана, шум бурлящей воды - звук реки на перекатах. Пустая болтовня учеников перешла в приглушенный гул.
   Так иногда гудели от ветра деревья предков. По словам Карагача это разговаривали через дубы ушедшие. В день нападения жнецов на деревню мархов деревья предков тоже вели себя неспокойно. Они пытались сказать, предупредить.... Но привыкшие к спокойной жизни забывают порой о враге у порога.
   ...Она не помнила, как долго несли ее бурные воды реки, в каком месте выбросили на отмель. Сознание то меркло, то возвращалось. Пылающее огнем плечо заслонило мысли о брате и родном племени. Придя в очередной раз в чувство, Ная смогла приподнять голову и исторгнуть из себя воду. Рвало ее долго и мучительно. После чего не осталось уже никаких сил и желания шевелиться и куда-то идти. Но она заставила себя подняться, сделать несколько шагов по стылой воде к берегу. Мужества хватило только чтобы вломиться в заросли осоки, где вновь рухнула на живот, изранив ладони и лицо. Ее била дрожь, вода вокруг покраснела от крови. Попытки ползти так и остались попытками, не продвинувшими тело ни на ладонь вперед. Девочка перевернулась на спину, отрешенно уставилась в небо. Ранние сумерки слегка подсвечивались первыми звездами и серебрящимся полумесяцем. Или это мерещилось в полузабытье? Неужели с нападения жнецов прошло не так много времени? Казалось, минула целая вечность, и крик брата звучал из прошлой жизни, к Нае не имеющей никакого отношения.
   Спящие, как же больно!
   - Перестань скулить, - донеся откуда-то издалека хриплый голос. - Лежи тихо и, может, тебе посчастливится прожить еще день.
   Рядом с ней стоял косматый старик в грязной одежде из волчих шкур. От него пахло кислым потом, руки вымазаны чем-то черным.
   Старик босой ногой задвинул Наю подальше в заросли, забросал илом и пошел вверх по руслу. Девочка хотела позвать его, попросить забрать с собой, но горло перехватило, и она не издала ни звука... к счастью.
   Послышался стук копыт, плеск и злобные крики. По мелководью двигалось двадцать вооруженных мужчин с факелами. Девочка сразу узнала жнецов -- на кожаных латах красовались нашивки с плугом. Мечи и топоры испачканы кровью, два воина -- перевязаны. Следом за ними, подняв подолы белоснежных ряс, шли четыре жреца.
   Они явились за ней! Они разыскали ее!
   Ная еще сильнее вжалась в прибрежную жижу, закрыла ладонями рот.
   Отряд прошествовал мимо и скрылся за холмом.
   Вскоре послышались крики. Зазвенело железо, загудели тетивы. Ветер принес запах дыма и смолы... Ная вновь ухнула в бездну беспамятства.
   Привел ее в чувства грохот. Земля ходила ходуном, воздух дрожал от неведомого рева. Над рекой пронеслась стайка испуганных птиц, стрелой промчались по берегу серые зайцы. Девочка заметила, что вода имела бледно-розовый оттенок. Послышалось тяжелое дыхание...
   По руслу в обратную сторону бежали трое жнецов. Один из них, безоружный, причитал, двое других постоянно оглядывались. Налетевшая волна сбила мужчин с ног. Что-то вспенило воду, кинулось смазанной тенью на беглецов. Ная сквозь пелену приближающейся смерти видела лишь костлявые лапы, огромные когти и свалявшуюся шерсть. Сильно пахло гнилым мясом и кровью.
   Бой не занял много времени. Треск плоти, предсмертные вопли, хруст переломанных костей... тишина. Тяжелое смрадное дыхание отравляло воздух.
   Но вот чудовище выбралось на берег и скрылось среди высокой травы и зарослей куманики. Все было кончено...
   - Ная, проснись, утонешь.
   Девушка распахнула глаза, взглянула на тормошащую ее Саю.
   - Ты стонала, - извиняясь, произнесла Мышка.
   - Признайся, что тебе снилось? Наверное, любовная сцена. Ты. Он. Ночь. Вы наедине и пылаете от страсти, - нелепо схохмил Тэзир. Остальные тоже смотрели с пошленькими улыбками.
   Не отвечая, Ная провела по лицу мокрой ладонью. Призраки прошлого. Девушка думала, что распрощалась с ними навсегда в келье, но, видно, воспоминаниям показалось мало одной ночи. Слишком долго берегло их сердце. Кагар-Радшу прав, она должна оставить их здесь, в доме Памяти, чтобы жить и двигаться дальше.
   Сая вновь коснулась ее руки, смущаясь, спросила:
   - Боишься?
   - Чего именно? - прищурилась Ная. Неужели сболтнула во время дремы лишнее?
   - Испытаний. Никто не знает, что нам готовят колдуны. Поговаривают, не все дойдут до посвящения. Карей и Алишта точно выдержат проверку. Да и Кайтур. Они такие уверенные, смелые, не сомневаются ни в чем. О мальчишках я вообще не говорю. А мне почему-то боязно. Вдруг не смогу, испугаюсь чего-нибудь.
   Наверное, прежняя Ная улыбнулась бы ободряюще девчонке, сказала бы добрые слова, что у той все получится и волноваться не о чем. Жаль, что она не прежняя. А может, хорошо.
   - Когда я вошла в пещеру для раздумий, - произнесла она, разминая плечо, - то нашла на лежанке человеческие кости. Он тоже сомневался. Ты меня поняла?
   Сая, закусив губу, понуро кивнула и ушла под воду по самую макушку. А Ная оглядела товарищей по испытанию. Не все дойдут до посвящения. Кто б сомневался. Сегодня колдуны расстараются. Слабаки им не нужны. Но кто сломается, потеряет хладнокровие? Она поглядела влево, на высовывающуюся из воды рыжую макушку. Сая? Мышка пуглива и стеснительна, но порой такие мышки опаснее разъяренного медведя. Карей? Эта вряд ли, владеет собой отменно и колдовские знаки четко выводит. Алишта? Несмотря на миленькую внешность и разговоры о мужчинах - умна, хитра, осторожна. Кайтур? Тут и раздумывать нечего - отважна, как тигрица, и остра на язык. Ная развернулась в полоборота. Теперь мальчишки. Лидо - ловкий и хороший боец, но бравады больше, чем мастерства. Арки - парень начитанный, среди ночи разбуди, тут же выдаст нужное заклинание, правда, в схватке слабоват. Тэзир - этот совсем непонятно как затесался в ученики к колдунам. Ему бы на дудке играть, да народ песнями и шутками веселить. Однако продержался же десять лет у колдунов. Значит, не так прост, было за что кормить. Витог - силен, в его арсенале заклинания каждой из четырех стихий, что большая редкость. Так кто тогда? А если она? Остальные пробыли у колдунов дольше, и скорее всего, обходят в знаниях и мастерстве. Что, если придется столкнуться с чем-то, что ей неведомо и не по силам? Кости на лавке всплыли в памяти. Прочь сомнения! Если подобное произойдет, и она струсит, то тогда зря Незыблемая оставила ей жизнь. Нет, не зря! И сегодняшний день это докажет.
   Едва Ная успела намочить волосы, как в купальню вбежали двое "воронят", посыльные и младшие ученики колдунов. В руках они держали стопки свернутой материи.
   - Омовение закончено. Вас ждут в Волчьем ущелье. Это одежда для испытаний.
   Положив стопки на лавку, "воронят"а убежали. В купальне на мгновение повисла тишина.
   - Чего сопли жевать? - произнес Тэзир - Вытаскивайте из воды свои кочерыжки, пошли наставников веселить, - и первым вылез из ванны.
   Остальные потянулись за ним.
   - Вот и настал этот момент, - тихо вздохнула Сая.
   Ная покосилась на девчонку. Первая? Скоро узнаем.
   - Незыблемая, это же бабские тряпки. Как в этом двигаться и сражаться? - возмутился Лидо, рассматривая себя в новой одежде.
   Наряд и впрямь имел довольно странный вид. Невообразимо просторный, переходящий к низу в штаны и скрепляемый медными обручами на запястьях, в поясе и щиколотках. К нему шел из той же ткани платок, продетый в петлю на левом плече, и длинный шарф, предназначенный для обматывания вокруг головы.
   - А никто и не говорил, что тебе должно быть удобно. Или наставникам следовало еще поинтересоваться, какое испытание ты предпочитаешь, и выполнить его за тебя? - съязвила Кайтур.
   - Чем сильнее ты скован и уязвим, тем труднее испытание, а победа заслуженнее, - добавил Арки.
   - Они бы нас еще голыми заставили состязаться, - пробубнил с недовольством Лидо, закрепляя рукав браслетом.
   - Я не против. Наши девочки такие милашки без одежды, - не удержался Тэзир от очередной остроты. За что получил от Алишты тычок по ребрам.
   - А мне нравится это одеяние, несмотря на всю его необычность, - Витог прошелся по купальне, привыкая к новому облачению, прислушиваясь к ощущениям. Взмахнул руками, вскинул вверх ногу. - И впрямь удобно. - Для проверки перекувыркнулся, присел.
   Ная следила за ним с интересом. Надо же, казался неповоротливым увальнем, а на деле проворен, как кот. Она развернула свою стопку, прикидывая, где у наряда перед, где спина. Ткань казалась невесомой, точно птичий пух. Никогда прежде она не держала в руках такое тонкое нежное полотно. Только у богинь ее племени, Соарт, были платья из похожей ткани: легкие, как ветерок, струящиеся, как вода в роднике. Даже боязно носить такую красоту.
   Горячая ладонь легла ей на бедро.
   - Помочь одеться? - прозвучал за спиной вкрадчивый голос Тэзира.
   - Еще раз дотронешься, яйца отрежу.
   - Что за дикий вы народ, мархи. Чуть что, так сразу - яйца отрежу, - укорил ее Тэзир.
   - Уговорил. Начну с пальцев.
   - Дикарка ты, Ная, это дружеское прикосновение перед серьезным испытанием. Так все воины равнин поступают перед боем.
   - Правда? - изумилась она. - А я слышала, что они пожимают другие места! - и сжала его причиндалы так, что Тэзир взвыл под гогот учеников.
   - Пусти, сука бешенная, шуток не понимаешь?
   - Шутить будешь, когда после сегодняшнего дня в живых останешься, а сейчас ручки побереги, пригодятся скоро. Волдыри, думаю, тебе не нужны? - для убедительности сложила пальцы щепотью и выстрелила огненной искрой.
   Тезир отступил от Наи.
   - Непонятливая ты. Всего-то ребят хотел повеселить, чтоб не волновались перед испытанием. А тебя угораздило все испортить. Обязательно о печальном говорить было?
   Ученики сразу притихли, посуровели. Молча вышли из купальни и цепочкой потянулись к Волчьему ущелью.
   Наставники уже поджидали там, устроившись на возвышении на деревянных скамейках. Впереди восседали главы четырех кланов: Призванный и трое Верховных, среди которых находилась одна женщина. Красота и опасность сочетались в ней, как в греющейся на солнце змее. Когда лучше следовать совету: "Не тронь - не укусит". Высокая стройная шатенка принадлежала к числу сильнейших колдунов и возглавляла женский клан, откуда прибыли Алишта с Кайтур. Невзирая на не молоденький возраст, Верховной удалось обмануть года и сохранить внешность цветущей, а осанку - грациозной. У Наи женщина сразу вызвала неприязнь. Необъяснимую и неосознанную. И дело вовсе не в девчоночьей зависти пред более опытной, превосходящей по красоте и силе, зрелой соперницей. Что им делить? А вот не пришлась к душе и все.
   По случаю испытания колдуны обрядились в лучшие одежды - длинные тоги с серебристой вышивкой по вороту и рукавам. На груди у каждого висел на цепи знак клана - размером чуть больше ладони с драгоценным камнем посередине. Сегодня они светились особенным ярким светом. У одних синим, у других красным, у третьих фиолетовым, у четвертых желтым. Было странно видеть наставников такими нарядными. Обычно они предпочитали сыромятную кожу, меха и грубое полотно.
   Прежде, как рассказывали Нае, привратники жили одним многочисленным кланом. Но после появления Сеятеля и начала преследования всех, кто владеет колдовской силой, было решено для сохранения знаний разделиться на несколько кланов и уйти в глухие места. Но нападения продолжались, и колдунам приходилось менять место жилья, уходя все дальше в горы. Свидетелем одного такого нападения Ная и стала, когда Ирхан принес ее полумертвую к селению привратников. Вместе с ними, - вернее, на их носилках - она отправилась в самый дальний уголок неприступного края скал и ущелий - Рассветные снега. Туда, где слуги Сеятеля не сумели бы их разыскать.
   Когда ученики выстроились перед наставниками, вперед вышел Призванный.
   - Сегодня у вас великий день. День, когда вы вознесетесь над простыми людьми, заглянете за грань и станете служить Матери Смерти. Идите вперед без страха и сомнения, ибо жизни уже не принадлежат вам. Незыблемая сама выберет Привратников. Испытания начинаются.
   Едва Кагар-Радшу закончил, как за спинами учеников раздался жуткий рев, дрогнула земля, и из-за скалы показалось огромное лохматое чудовище. Ная знала этого зверя, видела, на что он способен. Подробности той схватки жили в ней так же ярко, как гибель односельчан. По позвоночнику пробежали ледяные коготки страха. А она-то думала, что навсегда отучилась бояться чего-либо.
   - Ная, ты первая. Убей его! - раздался приказ Призванного.
  
   Глава 5
  
   Не было на свете занятия более скучного, чем охранять обозы Армии Жнецов. Месяцами напролет глотать пыль за основными отрядами, проводить дни и ночи в разъездах, следить за тем, чтобы неожиданно не напал враг. Но откуда ему взяться, если авангард оставлял за собой руины городов и поселений, да распаханную землю, сдобренную кровью язычников. Ни лихих битв, ни ратных подвигов, которых так жаждало сердце молодого воина. Пыльная, потная рутина.
   Под знаменем Плуга Ильгар прошел половину материка Гаргия. Навидался всякого, побывал в неизведанных землях и даже поучаствовал в сражении при Кряжистом Изломе: кровавая и страшная сеча, превосходящий численностью враг, спасший положение удар резервного полка, бегство противников и безудержная радость победы.
   Стоя на поле боя, уставший и раненый, Ильгар понял, чего хочет от жизни: воплотить предсказание Соарт.
   Он трудился, много трудился. До синяков на теле, до тряски в руках и ногах. Каждое свободное мгновение - дождь ли, зной ли, снег - тренировался как одержимый, оттачивал приемы рукопашного боя, осваивал верховую езду. Не пропускал ни одного поединка между жнецами, перенимая издали их науку, запоминая каждое хитрое движение. Не гнушался и идти на поклон, порой клещом прилипал к тому, у кого можно чему-то было научиться: будь то воинское мастерство или письменность и счет. Настойчивость и стремление добиться большего заставили сослуживцев изменить пренебрежительное отношение к бывшему язычнику.
   К тринадцати годам Ильгар заслужил кинжал и пращу, а сотник подарил ему старую стеганку с вышитым на плече Плугом.
   В пятнадцать, заматерев в походах и научившись читать, писать и сражаться не хуже любого воина он был посвящен в жнецы. Осыпан священными семенами полыни. Взамен пращи получил рогатину, топор и кирасу пехотинца.
   За восемь лет нахождения в армии, бывший мальчишка марх сумел дослужиться до десятника резервного полка. Регалии скромные, но для лесного дикаренка, которым когда-то начал путь под знаменем Плуга, это было достижение. А ведь какие трагические события тому предшествовали! Воспоминания до сих пор жгли болью.
   Кучка перепуганных мархов сгрудилась возле скалы. Последние, кто остался в живых. Повсюду горели дома, священные деревья предков с натужным стоном рушились под топарами воинов в белых одеждах с изображением плуга на плаще. Они хотели знать, где живут их боги. Но мархи молчали. И тогда воины начали выхватывать из толпы людей, ставили на колени, спрашивали про жилище богов и, получая отказ, отрубали голову. Женщина ли, ребенок перед ними - всех под топор.
   Ная жалась к нему испуганным котенком. В глазах застыло странное выражение: то ли начинающегося безумия, то ли еще чего - более пугающего. Ильгар зажмурился, моля Соарт о помощи: "Девы-Покровительницы, остановите этот кошмар. Накажите ворогов. Пусть все окажется лишь плохим сном". Но древние провидицы остались глухи к мольбам. Не наслали лесных чудовищ, не разверзли под ногами захватчиков землю, не вдохнули жизнь в могучие дубы и вязы, что своими корнями, как говаривалось в легендах, разрывали на части чужеземцев в былые века. Ильгар с трудом дышал от распиравшего грудь гнева. Злился на всех разом. На захватчиков, разгромивших дом; на Соарт, не пришедших на помощь; на себя, потому что был юнцом, слабаком, не способным ничего изменить, защитить родных и близких.
   Неожиданно из кустов вылетел волк Карагача, бросилась на грудь ближайшему воину. Жнецы бросились на подмогу товарищу. Но матерый зверь мигом порвал горло упавшему, цапнул за ногу одного, пробороздил когтями щеку второму, впился зубами в бок третьему.
   Возня с волком отвлекла жнецов от пленников. Ильгар дернул за руку Наю.
   - Бежим!
   Подхватил валявшийся в траве гарпун, ударил им, как копьем, в живот выскочившего наперерез воина. Капли крови брызнули в лицо. Жнец заорал, упал на колени. Дети вломились в кусты, понеслись к реке. Но далеко убежать им не дали. Сзади настигали трое конных воинов.
   - Ная, беги!
   Заслоняя сестру, развернулся навстречу жнецам, держа наготове гарпун.
   Всадник на рыжем жеребце несся прямо на него. Ильгар напряженно ждал. Если промахнется, конь сомнет и его, и сестру.
   Ильгар вскинул руку, метнул гарпун. Наконечник угодил воину в грудь, но кирасу не пробил, от неожиданного удара всадник лишь потерял равновесие и едва не сверзился с седла.
   Раздался щелчок.
   Следом что-то просвистело в воздухе, послышался тихий вскрик. Тело само развернуло Ильгара лицом к реке. Сердце обернулось ледышкой...
   Сестра, всплеснув руками, выгнулась и упала в бурлящие воды со стрелой в спине.
   - Ная! - Ильгар влетел в Ирхан, лихорадочно всмотрелся в пенящиеся буруны. Но тело сестры мелькнуло далеко внизу. Безвольное. На камнях осталась кровь.
   Мальчик плюхнулся на колени. Крик родился и зачах в сорванном горле. Чья-то рука схватила Ильгара за шиворот, выдернула из воды.
   - Иди сюда, сученок!
   Мальчик извернулся, впился зубами в жесткую ладонь. Крепкий удар в челюсть отбросил его к берегу. В глазах потемнело. Его снова схватили за ворот, встряхнули.
   - Подлюка, кусаться вздумал?!
   Подхватив из воды осклизлый камень, мальчик ударил им воина в лицо.
   Жнец отшатнулся, разжал пальцы на вороте рубахи.
   - Убью стервеца! - прогремел злобный рык. Звякнуло железо.
   В воде Ильгар увидел, как за его спиной вырос силуэт. Свет нового дня обагрил лезвие боевого топора.
   - Берк, оставь мальчишку, - произнес кто-то.
   - Заткни пасть, Барталин! Он разбил мне лицо...
   - Спрячь оружие! - Новый голос прозвучал гораздо громче криков спорщиков и рокота Ирхана.
   Воин явно смутился.
   - На кой ляд тебе сопляк, жрец?
   - Мальчишка пригодится Дарующим. Барталин, позаботься о юнце.
   Сильные руки вздернули Ильгара на ноги, помогли выбраться на берег.
   - Цел? А ты, птенчик, зубастый! - Воин взъерошил Ильгару волосы.
   Мальчик дернул головой, сбросив руку. Взгляд остановился на ноже, висевшем на поясе воина.
   - Хочешь добраться до него и всадить в меня? - догадался Барталин. - Жнеца убить не так-то легко, малыш.
   - Легче легкого, - процедил Ильгар.
   - Уверен? Что ж, проверим, - Барталин достал нож, швырнул к его ногам.
   - Совсем рехнулся? - Берк прижимал к лицу кусок полотна. - Зверенышу оружие дал? А если тебя порежет?
   - Моя забота. Не мешай. Он должен понять... Чего ждешь, нападай! - рявкнул жнец.
   Ильгар бросился на врага. С ножом он обращаться умел - в семье охотника родился. Но почему-то полетел кубарем, оставив оружие в руках Барталина.
   - Если заденешь меня - уговорю Геннера отпустить, не сумеешь - пообещаешь не сбегать. Нападай!
   Нож снова упал возле Ильгара. Пальцы стиснули рукоять другим хватом, ноги воздели тело. Но только затем, чтобы через миг опять подломиться.
   - Еще раз.
   Ильгар уже ненавидел этого воина. Уж лучше бы Берк зарубил!
   - Вставай! Не веди себя как слабак! - Носок сапога ткнул мальчика в ребра.
   Он поднялся, оглядел собравшихся на устроенную Барталином потеху воинов. Для него это вопрос жизни, для них - забава.
   "Ненавижу!"
   Ярости в его атаках прибавилось, но теперь он не кидался необдуманно на врага, а выжидал подходящего момента. Со стороны они, наверное, походили на старого волкодава и молодого щенка, пытавшегося что-то доказать.
   "Плевать!"
   Жнецы веселились уже вовсю. Подбадривали Ильгара, сыпали советами, как лучше нанести удар.
   - Вырежи ему печень, малыш!
   - Бей в глаз! Все одно - такой мешок с салом не проткнешь ножиком! Здесь и меча маловато будет!
   - Сухожилие вскрой! Посмотрим, как хрыч на одной ноге скакать станет.
   Барталин только усмехался, раз за разом кидал нож Ильгару и заставлял его биться. Когда у мальчишки не хватило сил подняться, воин присел перед ним, похлопал по плечу.
   - Вот так-то, сопляк, даже убивать надо учиться. Но ты бился хорошо... Вставай. Пора перекусить! И не забудь наш договор.
   Ильгар поднялся. Посмотрел на реку. Шмыгнул носом.
   За время пути обратно в деревню он не проронил ни слова.
   Поселение выглядело чужим, незнакомым. Огонь искалечил деревья, от домов и землянок не осталось и следов, лишь буруны вспаханной почвы, сочащиеся влагой, да обугленные бревна. Тела мертвых мархов убрали. То ли сожгли, то ли утопили в реке.
   В один миг он лишился всего.
   Барталин усадил мальчика у костра, сунул в руки миску с кашей.
   - Поешь.
   Но он так и не притронулся к ложке, продолжая смотреть неотрывно в огонь, пожравший его близких и дом. Мысли были мрачными, как мертвый лес.
   - Та девочка у реки - твоя сестра? - сочувственно спросил воин.
   И тут Ильгара прорвало. Словно плотину смыло рекой. Он отшвырнул угощение, с ненавистью глянул на жнеца.
   - Ей было девять. А вы убили ее. Как волхва, как деда, как тетку Анри с близнецами, Гьярда и Райя. Многих других. Что мы вам сделали? Почему вы напали на нас?
   - Это война, малец, - вздохнул Барталин. - Жизнь за жизнь.
   - Мы ни с кем не воюем!
   - А как насчет ваших богов? - Подсел к ним жрец, не давший Берку пустить в дело топор у Каменки. Только сейчас мальчик смог разглядеть мужчину. Тогда не до того было. Высокий, взгляд острый, хищный, губы узкие, кривятся в презрительной усмешке. - Зуб даю - любят человеческую кровь проливать.
   - Наши - мирные. Никому зла не чинят.
   - В соседнем племени так же говорили. А вчера мы обнаружили у них пропавший недавно отряд. Головы нанизаны на жерди, вырезанные сердца - в чаше перед деревянным ликом бога. Сама деревня пустая, а следы к вашей ведут.
   - К нам не приходили чужаки. Такое злодеяние наши боги не одобрили бы, - поубавил гнева Ильгар. - Вам надо было только спросить.
   - А вам ответить, где ваши боги, - огрызнулся жрец. - Мы уж сами бы с ними потолковали, выспросили.
   - Не наседай на мальчишку, Керк. Вспомни, как сам с нашим знаменем познакомился.
   Они угрюмо помолчали, думая, каждый о своем.
   - Мы для тебя злодеи, - сказал Барталин. - Согласен. Не с добром пришли. Но твои боги, чем лучше? Вы за них жизнь отдали. Они вас спасли, защитили?
   Ильгар вспыхнул, отвернулся с досадой.
   - То-то же. Вас предали. Как предали десятки и сотни иных племен... Богам наплевать на смертных. Они ради нас пальцем не пошевелят.
   Правда была слишком горька и обидна. Соарты не пожелали вступиться за них, отвернулись. Ведь могли запросто разметать жнецов по округе!
   Не пожелали.
   Еще вчера они пророчили им с сестрой великую судьбу, а сегодня он находится в плену, а Ная мертва... Лгуньи!
   Он, сжав кулаки, вскочил с бревна.
   - Где ваш предводитель? Отведите меня к нему!
  
   Жрецы прочитали на лице мальчишки нечто такое, что заставило их поверить каждому его слову. Они знали, что чумазый и измученный юнец говорил правду. Глаза его потухли, голос звучал надтреснуто и холодно.
   Ильгар честно предупредил захватчиков, что Спящие могут попросту не впустить их в свою тайную обитель. Заморочить, завести в Плачущие Топи или наслать лесных чудовищ. Но жрецы не испугались. Напротив, загорелись еще большим желанием добраться до озерных божеств.
   - А скажи нам, отрок, как вы назад, к деревне, добирались? По водопаду на лодке не вскарабкаться, - спросил один из жрецов. - Иной дороги, говоришь, нет?
   - Нет, - кивнул согласно Ильгар. - Но на обратном пути из туннеля уже в другом месте выплываешь, не перед водопадом, а почти у деревни. Как такое случается - никто не знает. Ирхан - река колдовская, удивлять любит. А может, то дело рук Соарт.
   - Чары нас не пугают. Нам ли их бояться? - гордо изрек старый жрец. - Вскоре ты убедишься, что против нашей веры твои демоны бессильны.
   Построив плоты, пустились в путь по руслу коварного Ирхана.
   Предводитель жнецов, облаченный в тяжелые доспехи и белый плащ, по имени Геннер, которого с благоговением величали все Дарующим, подошел к угрюмо сидевшему на берегу Ильгару, когда плоты спускали на воду.
   - Война - коварная шлюха, - промолвил он. - Она забирает самое дорогое, ничего не оставляя взамен. Я и сам потерял семью когда-то...
   Геннер говорил о прошлом и будущем, вспоминал свои потери, соболезновал утратам юнца. Слова - сухие и резкие, без прикрас, но настолько правильные... Оставалось поражаться - почему мархи не послушались его? Зачем проявили глупое упорство? Для чего? Ради Соарт? Этих надменных существ, не пожелавших спасти свой народ?
   - Война скоро закончится, парень, - улыбнулся Геннер, посветлев лицом. - Не замыкайся в себе, брось разглядывать свою душу и, быть может, увидишь новый путь.
   Вопреки опасениям, они легко преодолели опасные пороги и добрались до озера, посреди которого возвышался остров. Лишь водопад потрепал немного нервы, потопив один из плотов.
   В Сердце Саяр природа померкла. Зеркальную гладь воды плотным ковром застлали желтые и красные листья, сам островок казался припорошенным медным снегом. Растительность пожухла, могучие корни исполинских деревьев усохли и растрескались. Во всем чувствовалось увядание, приближающаяся смерть. Тишина оглушала, люди ежились под ее гнетом, беспокойно оглядывались и боялись проронить даже слово.
   Внезапно налетел ветер. Пахнуло холодом. В следующий миг под двумя плотами разверзлась воронка, утянув на дно с десяток вооруженных бойцов. Мгновение - и никаких следов буйства стихии не осталось. Поверхность озера казалась гладкой, ни малейшей ряби, хоть любуйся своим отражением. Жнецы яростнее заработали веслами, стараясь поскорее добраться до берега. Но воронка была лишь началом...
   Тихий треск послышался со всех сторон. Озеро начало замерзать.
   Хрустальная корочка, искрясь, быстро схватывалась на воде, догоняя плоты. Стоило ей настигнуть первый из них, раздался страшный хруст, и кричащих от страха людей сковало ледяным панцирем. Следом еще два плота обратились сверкающими глыбами, намертво вмерзшими в озеро.
   Берег сулил спасение. Жнецы, добравшись до него, цеплялись за высохшие корни, ползли вверх, подальше от воды.
   Едва отряд оказался на твердой земле, как лед разлетелся тысячей осколков, пронзая людей, словно кинжалами. Крики разнеслись над островком. Прижав ладони к посеченным до крови лицам, жнецы метались по суше, сея суматоху. Из пучины выскользнули щупальца водорослей, ухватили за ноги старого жреца и, к ужасу Ильгара, разорвали пополам.
   - Наверх! - гаркнул Дарующий, размахивая скипетром. - Вперед, по ступеням! Держитесь подальше от воды!
   Тут над их головами заскрипели, страшно застонали деревья, осыпая людей листьями и кусками коры. Ветви разогнулись, метнулись жалящими плетями к воинам.
   - Рубите прутья! - надсаживаясь, закричал Геннер.
   Ильгара окружал хаос. Люди размахивали топорами, рубили и кромсали ивовые стволы и ветви, но толку было мало. Прутья наносили хлесткие удары, оставляя на лицах и незащищенной коже захватчиков вздувшиеся отметины. Хуже всех приходилась жрецам, отвергавшим любые доспехи. Их белые одежды превратились в окровавленные лохмотья, у одного вытек глаз, еще трое лишились ушей. Вооруженный отряд, сокрушивший на своем пути немало врагов, оказался разбит старыми деревьями.
   - Хватит! - властный голос прекратил буйство природы.
   Свесив измочаленные прутья к земле, ивы замерли. Тишину нарушали лишь стоны раненых.
   Зазвучала тихая, печальная мелодия флейты. От ее звуков хотелось упасть на колени и зарыдать. Прожитая жизнь виделась тщетной, пустой и ненужной, мысли скверными, мечты смехотворными. Непреодолимое желание покончить с позорным существованием явилось как прозрение. От самоубийства жнецов удерживали только спеленавшие их по рукам и ногам поросли лозы и ивовые прутья.
   К захватчикам приблизилась уже знакомая Ильгару троица. Спящие словно постарели за прошедший день. Волосы поседели, истончились, потеряли прежний лоск. Лица посерели, покрылись морщинами - подобно ивовой коре. Одежды висели свободно, заметно выцвели и выглядели неопрятными.
   - Тщеславие вашего вдохновителя подобно пожару в лесу, где мы все - только деревья на его пути, - проговорила одна из Соарт.
   - Но пусть это послужит вам уроком, - молвила вторая Спящая, обведя рукой поле боя. - Вы связались с силами, гораздо более древними и мудрыми, нежели ваш Сеятель. Придет время - огонь потушат. Что останется после него?
   Третья Соарт отняла от губ флейту и проговорила:
   - Пепел. Только пепел, и больше ничего.
   - Если вы такие могущественные, почему не вступились за мое племя? - дернулся к ним из плена ивовых прутьев Ильгар. - Почему дали им умереть? Ваши слова лживы!
   - Ты юн и глуп. Ты привел захватчиков в Сердце Саяр. Такова твоя преданность и признательность?
   - Вы первые предали мой народ, - вскипел Ильгар. - Отвернулись от него в миг беды. Я отвернулся от вас.
   - Это твой выбор, - кивнула одна из Спящих. - Твой позор и проклятие.
   Неуловимым движением божество переместилось к нему. Изящная ладонь впечаталась в грудь. Вспыхнул огонь. Ильгар почувствовал боль, от которой помутнело в голове и подкосились ноги...
   Спящие растаяли в воздухе.
   В следующий миг дикая лоза освободила жнецов. Ивы, вырывая корни из земли и натужно скрипя, повалились в воду, подняв большие волны. Остров выглядел голым и мертвым.
   Сердце Саяр опустело. Как опустела и душа Ильгара. Как стало пустым и ненужным его прошлое.
   Лишь шрам на память...
  
  
   Мерно покачиваясь в седле, Ильгар оглянулся. Подчиненные ехали чуть поодаль. Почти все моложе него. Лишь Барталин выделялся на их фоне, седовласый, суровый ветеран. Жесткий и опасный, как закаленный клинок. Дядька, одним словом. Он здорово помогал поддерживать порядок, и на разумные советы не скупился. Управлять даже десятком норовистых новобранцев - дело непростое и требует умелого подхода. Получив оружие, желторотые жнецы мнили себя непобедимыми воинами и рвались в любую переделку. Именно поэтому юных солдатиков и отправляли сперва в резерв, где ветераны - вроде Барталина - живо выколачивали из буйных голов спесь и излишнюю горячность.
   Ильгар с детства заметно отличался от сверстников и теперь, будучи старше подчиненных всего на год-другой, благодаря мрачноватому спокойствию и рассудительности, казался рядом с ними мужчиной, чье детство осталось далеко позади.
   Он пришпорил коня, громко крикнул. Ветер засвистел в ушах: теплый, летний, наполненный ароматами молодой травы и запахом речного ила. Ильгар гнал и гнал скакуна вперед, на крутой холм, вздымая на разъезженной дороге клубы пыли... Десятник натянул поводья, придерживая жеребца. Прислушался к частому стуку сердца, выровнял дыхание. Промокнул взмокшее лицо рукавом и окинул взглядом реку. Ее берег усеивали палатки и десятки костров.
   Безымянная река. Именно сюда стягивались резервные силы Армии Жнецов, чтобы подготовить все необходимое для переправы ударного отряда на другой берег. Разбив укрепления язычников по ту сторону Безымянной, военачальники планировали открыть новый, короткий и более безопасный путь к Облачному Морю.
   - Умом не повредился, десятник? - хриплый и недовольный голос Барталина заставил Ильгара вздрогнуть. Он хорошо знал эти интонации и уже догадался, что за ними последует. - Кто ж по таким колдобинам несется во весь опор?
   - Не сейчас, Барт...
   - А я скажу кто, - не слушая его, с особым смаком принялся просвещать ветеран. - Болваны! Только болваны, не боящиеся свернуть шею, могут гнать скакуна на холм. Но юных болванов мне не жаль - вон, целый десяток таких про запас имеется! - а вот коняшку поберечь следует, да... Уж больно породистый он. Нечета тебе.
   Развернув вороную кобылку, Барталин пустил ее шагом вниз, прямиком к полевой кухне, откуда доносился манящий запах мясной похлебки. Вслед за ним потрусили и остальные воины десятка. Позади всех - угрюмые язычники Снурвельд и Марвин. Они совсем недавно переметнулись на сторону Сеятеля. Ильгар сомневался, что эти двое идут с ними ради просвещения или тешатся надеждой построить новый мир. Причина заключалась в другом: в отряде хорошо кормили, одевали и учили. В то время как их родное поселение - два десятка каменных хибар в пустынных землях, что раскинулись по левому берегу Араза, - подчистую выкосил голод. Когда в те ветреные края наведался отряд жнецов, парни сами попросились в войско.
   Ильгар поскакал к лагерю. Там было многолюдно и шумно. Первые отряды прибыли на берег Безымянной больше пяти недель назад и уже успели наладить нехитрый солдатский быт: палатки, шатры, полевую кузницу, кухню.
   На привалах в Армии Жнецов допускались некоторые послабления, например, разбавленное вино, шлюхи, игральные кости. Но дороже всего для уставших воинов был сон. Долгий, спокойный сон. Тем удивительнее выглядела оживленная и галдящая толпа, тянущаяся прочь из лагеря. Некоторые ели на ходу, запихивая в рот полоски вяленого мяса, и прикладывались к флягам. Другие даже не удосужились сбросить заплечные мешки и скатанные одеяла.
   - Что стряслось? - спросил Ильгар у краснощекого вестового, спешившего куда-то с деревянным тубусом.
   - К востоку от лагеря наши разведчики обнаружили деревеньку речного народа, - отчеканил паренек, словно докладывал не простому десятнику, а настоящему офицеру. - Дома сожгли, язычников перебили, а захваченного в плен демона на закате казнят. Вот народ и идет посмотреть.
   Ильгар кивнул, отпуская вестового. Слез с лошади, скривился, чувствуя, как ноющая боль расползается по икрам, бедрам и ягодицам. Прихрамывая, направился к месту казни. Лживые боги никогда не походили друг на друга. Иногда их внешность была пугающей. Чаще смахивали на животных, лишь отдаленно напоминая человека. И, куда бы ни пришли воины Сеятеля, эти демоны, за редким исключением, оставались безучастны к судьбам своих народов. Спокойный при любых обстоятельствах, от этих мыслей Ильгар приходил в бешенство. Он помнил свои жалкие и бесполезные мольбы. Приди тогда Соарты - и все могло сложиться совершенно иначе. Разве не должны покровители защищать своих детей? Разве не для того люди служат божествам, чтобы в один день и божества послужили им? Но в ответ только тишина. Смерть в награду за века служения.
   Жнец подавил вспыхнувший гнев, оглядел местность.
   Безымянная несла мутные воды на юг. На другом берегу темнел густой лес, колыхалась на ветру высокая зеленая трава, просветы между деревьями загораживали кусты. Берег жнецов был гол, а склон, по которому спускались к воде воины, покрывал тонкий слой пепла. От камышовых хижин остались лишь пятна обожженной земли, трупы жителей поглотила река. Тошнотворный запах смерти все еще витал здесь.
   Десятник глотнул воды из фляги, наблюдая за тем, как обнаженные по пояс мужчины вкапывают столб в песок, привязывают к нему коротышку с длинными зелеными волосами, обкладывают сухой травой и бревнами, готовя очищающий костер. Местный божок был весь покрыт чешуей, от него воняло илом. Демон выглядел оглушенным, растерянным, безостановочно мотал головой, будто не мог поверить, что некто пришел и разрушил его владычество. И тут блуждающий взгляд уперся в Ильгара. В чреве родился злобный крик:
   - Предатель! Заклейменный!
   Боль пронзила жнеца. Кожу на груди охватил огонь. Десятник покачнулся, но устоял на ногах. Медленно двинулся к столбу, не обращая внимания на жжение и ярость.
   - Не больше, чем вы, боги, - процедил он сквозь зубы. - Как ты помог своему народу? Чем отплатил за столетия верного служения? Смертью? Гори ярко.
   Ильгар выдернул из ножен кинжал и вонзил в плечо божку. Провернул. Лживый демон заверещал, забился в путах, расшвыривая перепончатыми ногами песок. Вместо крови хлынула бледная, смердящая жижа.
   - Ты ничего не понимаешь... - прокашляло речное существо, взглянув на человека. - Ничегошеньки...
   Десятник высвободил кинжал. Неспешно очистил лезвие песком и направился прочь от берега. Прочь от изумленных взглядов. Грудь по-прежнему нестерпимо болела, смятение царило в душе. Хотелось недолго побыть одному. Это потом он будет искать слова объяснений, писать рапорт о своей выходке, а сейчас всеобщее внимание только удручало. Парень пошел в степь. Шум лагеря слышался все слабее, из-под ног прыскали кузнечики, воздух сделался суше. Немилосердно припекало солнце.
   Десятник наконец остыл. Успокоился. На ходу скинул кирасу, стеганку, отбросил в сторону перевязь и рухнул в высокую, по пояс, траву. В носу свербело от сладких запахов полевых цветов и зелени. Тишина обволакивала, умиротворяла. Ненависть без остатка растворилась в ней, оставив после себя лишь кислый привкус грусти.
   - Офицеры c меня шкуру спустят, - пробормотал Ильгар.
   Убивать демонов - удел жрецов и Дарующих, лишь они имели право проливать нечестивую кровь и разжигать очистительные костры. За удар кинжалом десятнику грозил выговор и одна из тех записей в личной грамоте, что навсегда оставит его в резервном полку.
   Ильгар провел рукой по груди. На коже бугрился шрам от ожога - клеймо Соарт. Вечное напоминание предательства. Только чьего именно? Тут мнение божеств и его разнились. После гибели племени мархов и сестры он возненавидел ложных богов и поклялся изничтожить их всех.
   Дарующий вылечил его тогда. Как лечил и возвращал к жизни почти мертвых солдат, получивших раны и увечья в битвах. Воистину это был бесценный дар Сеятеля, наделивший Геннера способностью исцелять...
   В лагерь молодой жнец вернулся перед самым закатом, чувствуя себя глупцом и уже приготовившись получить строгий выговор от офицеров. Но дела, судя по всему, обстояли еще хуже. К себе его вызвал сам Дарующий.
   - Постарайся объяснить свое поведение, десятник, - холодно проговорил Альхал Марлус. Невысокий и пухлый, он сидел за складным столиком в пустой палатке. Перед ним лежал свернутый пергамент, чуть левее на столешнице стояли письменные принадлежности. - Ты ведь знаешь, почему кровь демонов проливают жрецы?
   - Так точно! Потому что они одни могут заключить сущность демонов в Амфору, - отчеканил Ильгар.
   - Верно. Зачем ты сделал это?
   - Виноват. Погорячился. Это все воспоминания... Ненавижу их! - он выпрямил спину и посмотрел прямо в глаза Альхалу. - Готов понести заслуженное наказание за проступок.
   Какое-то время Дарующий молчал. Затем развернул пергамент, внимательно просмотрел аккуратную буквенную вязь. Вздохнул. Свернул пергамент, туго перевязал бечевой. Запечатал воском.
   - Это послание Совета Дарующих, - спокойно проговорил Альхал Марлус. - Часть наших войск перебрасывают обратно к Елге. В твои родные края. Им понадобились Плачущие Топи... Понимаешь, к чему клоню?
   - Не совсем.
   - Ты вырос в тех местах. Знаешь об особенностях леса и топей. С вами отправятся лучшие следопыты.
   Ильгар никогда не думал, что судьба снова приведет его в земли ныне мертвого племени мархов...
   Но быстро взял себя в руки, кивнул.
   - Я служу Сеятелю. Куда прикажут - туда и пойду.
  
   Ильгар плясал с мечом. Ноги устали, мышцы болели. Десятник не обращал внимания на разбитые в кровь костяшки левой руки, забыл про синяки и ссадины на теле. Он жил боем.
   Их осталось трое. Кроме него - Барталин и Фаэстро. Последний - чужак из восьмого десятка, вызвавшийся разнообразить учебный поединок. Фаэстро был хорош и напорист; Ильгар уступал ему во всем. Барталин брал опытом, скупо расходуя силы. Временами умело сводил противников лицом к лицу, в то время как сам отдыхал, посмеиваясь над ними. Десятник пока держался. Природная ловкость берегла от могучих и хитрых ударов бойцов.
   Защита. Контратака, пинок и два коротких, крест-накрест, взмаха. Стук учебных мечей, подбадривающие вопли зевак и выбывших из схватки солдат. Время исчезло, обратилось пылью, как и весь остальной мир. Есть только он и противники...
   Короткий свист. Боль в плече, вкус пыли на губах и злость от поражения. Фаэстро достал-таки его!
   Ильгар, ругаясь и потирая ушибы, направился к остальным воинам своего десятка. Молодой жнец подивился, как низко над землей висит солнце - времени с начала состязаний прошло немало, порадовался вечерней прохладе и с жадностью припал к запотевшему ковшу. Вода казалась вкуснее любого вина, вместе с ней в уставшее тело вливалась сила.
   Остальные парни сидели в тени боярышника, сложив учебные мечи, и пуская по кругу трофейную трубку с длинным чубуком. Пахло мятой и малиной.
   - Ты сегодня сам себя превзошел, десятник, - ухмыльнулся Тафель, выпуская в небо аккуратные колечки дыма. Лучник не принимал участие в схватке и выглядел свеженьким. - Обычно тебя пораньше выносят.
   - Умник, - хмыкнул Ильгар. - Сам пойди, попробуй деревяхой помахать. Зуб даю - в шесть хлопков положат.
   - Пойди, пойди! - подначил товарища Партлин. - Может, побьешь мое достижение.
   Все засмеялись. Толстяк прославился тем, что умудрился проиграть Нуру за десять хлопков. То был давний обычай Армии Жнецов: когда воины сходились в поединке, наблюдавшие за схваткой товарищи начинали ритмично хлопать. Так измерялось время боя. И Партлин пока являлся главным неудачником резервного полка.
   - Смотрите-ка, - кивнул на сражающихся рыжебородый Нот. - Наш старик еще кое-что может.
   Барталин если не превосходил, то уж точно не уступал более молодому противнику. Выверенные движения заставляли многих завистливо сжимать кулаки. Коренастый и пузатый, дядька обладал всеми качествами мечника: скорость, жесткость, расчетливость, ум. Его удары были не сильными, но точными и коварными. Целил он в самые сложные для защиты места - со стороны это заметно, да вот не каждый сумеет применить в драке. Но Фаэстро использовал свое главное преимущество - молодость. Жилистый, длиннорукий и высокий, он все-таки изматывал противника. Заставлял постоянно двигаться, думать, отводить атаки. Такая тактика приносила плоды. Рубашка Барталина пропиталась потом, редкие русые волосы мокрыми прядями липли ко лбу. Фаэстро теснил Дядьку к зарослям чертополоха, где холм резко шел под уклон.
   - Все, допрыгался старикашка, - захохотал Партлин. - Сейчас ему ребра пересчитают...
   Барталин покачнулся, сделал два быстрых шага и, зажав большим пальцем ноздрю, высморкался на сапог противнику. Тот словно на невидимую преграду наткнулся. Замер, расставив в стороны руки и ноги. Тут же получил удар под дых. Рухнул в пыль, ловя ртом воздух и нелепо подергивая ногами.
   - Учись думать во время драки, салага, - прохрипел ветеран, вытирая покрасневший лоб. - Бой - не показная дуэль. Там убивать нужно, а не охмурять сисястых купеческих дочек и глупых горожанок!
   Бойцы захохотали. Те, кто ставил на Фаэстро, с кислым видом отдавали долг более удачливым товарищам. Без парри не обходился ни один поединок.
   Вдоволь насмеявшись, парни отправились к реке, смыть пот и грязь. Вода в Безымянной была студеной даже в такую жару, поток нес хвойные иголки. Причина этого стала понятна довольно скоро - дозорные разведали, что выше по течению начинается густой лес. Земля становится каменистее, появляются первые заросли горных трав и цветов. Ледники Красных Гор оказались не так далеки, как предполагали картографы...
   Ильгар уселся на гладкий валун, стянул сапоги и опустил натруженные ноги в воду. Он искоса поглядывал на своих подчиненных. Те потихоньку разбредались кто куда, пользуясь кратким отдыхом.
   - Сколько ж там дичи! - мечтательно проговорил Морлин, разглядывая далекие косматые ели. Самый спокойный и задумчивый из всех ребят, он слегка подтолкнул Тафеля: - Ты как? Не прочь подстрелить что-нибудь на ужин?
   - Нет уж, - отмахнулся тот. - Пока есть время - отдыхать нужно, а не шляться по лесам. Еды в лагере хватает, да и зверье мы уже распугали...
   - Никакой охоты, - отрезал Ильгар. - Успеете по лесам находиться. Нур, Морлин, Кальтер - поднимайте зад и отправляйтесь на смену Снурвельду и Гуру. Партлин, Барталин и Нот сменят вас после заката.
   Ребята недовольно заворчали, но десятник прикрикнул на них и велел собираться. Вооружившись луками и кинжалами, стрелки наблюдали, как Нур крепит к поясу топор и разматывает холстину на наконечнике рогатины.
   Троица пошла вверх вдоль русла, на ходу обмениваясь мнениями о предстоящих странствиях.
   - Увеличь вечернюю порцию вина, - шепнул десятнику Дядька. - Им предстоит долгая дорога.
   Приказ отправляться на следующее утро в поход, ребятам не понравился. Они восприняли его с молчаливой покорностью, но в глазах читалось недовольство. Только что с длительного марша - и вот награда. Семнадцать дневных переходов, - по самым скромным подсчетам! - восемь дней сплава по реке Нарью и еще судьба ведает сколько пробираться лесами. Удалось немного сгладить углы, объяснив, что это их первое, по-настоящему боевое задание, порученное самими Дарующими.
   Эти избранные уступали своей мудростью лишь Сеятелю и получали от него за заслуги бесценные дары: будь то целительство, понимание чужих языков или умение усмирять диких животных одним лишь взглядом. Благодаря их рвению и старанию империя Плуга разрасталась с каждым годом. Дарующие ничего не делали зря, не бросали слов на ветер, если им понадобились Топи - жнецы себе шею свернут, но отвоюют этот мерзкий и гнилой клочок земли.
   Переодевшись в простую льняную одежду, Ильгар отправился к полевой кухне. После долгого боя желудок просил подбросить топлива...
   - Эй, десятник! - остановил его веселый окрик. - С такой суровой мордой впору врагам глотки резать, а не с ложкой и миской расхаживать.
   Ильгар улыбнулся.
   По лагерю верхом на крупной каштановой кобылке ехал молодой мужчина. Одежда дорогая, украшенная вышивкой и шелковыми вставками. На шее висела серебряная цепочка с кулоном, перстни и кольца унизывали тонкие пальцы.
   - Нерлин Валус, - поприветствовал его десятник. - Я думал, дамам не место на передовой.
   Всадник легонько похлопал по навершию узкого кинжала в красивых ножнах, что висели на его поясе.
   - Все мои дамы остались вздыхать по своему герою в Сайнарии.
   - Вообще-то, дамой я назвал тебя. Ты в кого вырядился? Как баба, честное слово!
   - А ты - как крестьянин с окраин. Хотя, чему удивляться... дикарь.
   С этими словами Нерлин спрыгнул с лошади и, смеясь, угодил в дружеские объятия.
   - Каким ветром занесло в эти края? - спросил, улыбаясь, Ильгар. - Последний раз, когда мы виделись, ты уезжал куда-то на север за тюленьим жиром для светильников и моржовой костью хрен пойми зачем.
   - Еще вспомни, что было, когда мы увиделись в первый раз! - прыснул сын торговца. - Кто-то тогда вместо одежды носил мешок из-под картошки, а я - вонявший потом кожух старшего братца, перешитый под мой рост.
   Нерлин отвел кобылку к коновязи, удила просунул в одно из колец, и затянул в узел.
   - Меня сюда привели отцовские дела, - наконец ответил он на вопрос друга. - Старик совсем плох. Лежит пластом, только попердывает и стонет. Надо ж было так напиться, чтобы рухнуть с лошади и сломать бедро!
   Ильгар помнил его отца. Высокий, грузный мужчина. Цепкий в делах, он уже тогда, больше пяти лет назад, наладил торговые связи со жнецами и частенько привозил в их лагеря всякую необходимую мелочевку, без которой на войне никак.
   - Теперь все его дела на мне, - печально, но не без гордости продолжал Нерлин. - Старший брат открыл две лавки и гончарную мастерскую в Сайнарии, а сам с утра до ночи шарахается по борделям и кабакам. Ему некогда. Приходится поспевать везде мне. За последние полгода исколесил Гаргию вдоль и поперек.
   - Вижу, ты преуспел, - Ильгар окинул его придирчивым взглядом.
   - Это все благодаря северной кампании, - ухмыльнулся молодой торговец. - Помнишь поездку к Ледникам? С нее все и началось. Тяжело далось то путешествие. Больше половины людей умерло от цинги... пока отец не нашел замечательное средство. Тюлений жир и чай из хвои спасли много жизней... Так вот Армию постигла та же печальная участь. Спустя три месяца после начала кампании отец слег, дела встали, и семья покатилась в пропасть. Тогда я продал Дарующим рецепт, на все оставшиеся деньги закупил лимонов, на остаток - кизила у горцев. Снарядил караван и сам повел его к Ледникам. Оттуда вернулся с набитыми серебром мешками, - он усмехнулся. - Хватка у меня покрепче отцовской будет. Дела идут в гору, семья богатеет.
   - Ну ты и хвастун, - Ильгар задумчиво оглядел его поклажу. - А есть ли в этих тюках что-нибудь, способное поднять настроение уставшему солдату?
   - Обижаешь! - Нерлин ловко отвернул угол грубого полотна, демонстрируя деревянный бочонок...
   Хмельной Ильгар шел к своей палатке. День выдался долгим, тело требовало отдыха. Молодой жнец мечтал лишь о спальнике, решив, что вытрясет снаряжение из интенданта следующим утром. Надо лишь держаться подальше от палаток офицеров, чтобы не схлопотать выговор.
   Вдруг из темноты вынырнул Кальтер. Стрелок вырос в глухих чащобах на западе, отлично читал следы и умел передвигаться незаметно. Вот и сейчас ему удалось удивить десятника.
   - Что такое? - устало спросил Ильгар. - Тебя уже сменили? Ты бледный, как привидение.
   - Думаю, тебе стоит кое на что взглянуть, - тихо проговорил Кальтер. - Мы нашли нечто странное в лесу.
   - Это не может подождать до утра?
   Лучник покачал головой.
  
  
   Глава 6
  
   Тихое пение Айлы и скрип осей телеги придавали поездке особое очарование, навевая мечты и заставляя играться мыслями. Ард был счастлив. Первое большое путешествие! Сбылось заветное желание - отправиться в дальние земли на поиски приключений.
   Мальчика все приводило в восхищение, вызывало живой интерес и обилие вопросов.
   - Никогда бы не подумал, что в степи настолько красиво. Словно пестрый ковер раскинулся от края до края. А как здесь дышится легко. Правда?
   - Угу, - мрачно соглашался Пард, трясясь в седле буланой лошадки по правую сторону телеги.
   - А река? Ты заметил, какая чистая вода в Тавур? Представь, я видел у самого дна мелких золотистых рыбок! Ты их тоже видел?
   - Угу.
   - А птицы? Слышал, как пели прошлой ночью, когда мы разбили лагерь в балке, поросшей клевером? Я не мог уснуть - слушал чудный щебет... Они замокли перед рассветом, и знаешь, я пожалел об этом. Готов был не смыкать глаз и дальше.
   Здоровяк обреченно вздохнул.
   - Угу.
   Охранник не привык ездить в седле, и каждый раз, едва кобылка оступалась, на лице Парда отражались мучения. Он неоднократно повторял, что лучше отмахивать лигу за лигой на своих двоих, чем сбивать в кровь бедра и натирать мозоли там, где их и быть-то не должно! Какая уж тут природа...
   Но Ард не замечал ничего, кроме богатого красками, непознанного мира, что окружал его последние дни. Перечитай хоть тысячи книг - пока не выйдешь из дому, Ваярия не раскроется перед тобой. Ее величие не переставало удивлять. Кругом таилось столько тайн, новых знаний. Хватит ли только времени, чтобы раскрыть во время путешествия все загадки?
   Четверо верховых, две заводные кобылки, крытая повозка да телега с припасами - вот и весь караван, отбывший из трактира неделю назад. В повозке ехали втроем: Ард, Ландмир и Айла. Чуть впереди - пара наемников с труднопроизносимыми именами. Пард и Хередан - мечник, прикончивший жреца кочевников - скакали по бокам телеги, прикрывая путникам спины.
   Элдмаир тоже рвался в дорогу, но его жена разродилась раньше срока двойней, и дядя остался ухаживать за ней и детьми, да следить за трактиром.
   Для Арда соорудили ложе в телеге, и дни мальчишка проводил именно там. Рядом всегда находился Пард, получивший топор и старую куртку из вареной кожи. Здоровяк выглядел настоящим воином.
   Поездка волновала. Неважно, чем закончится приключение, - оно само по себе было уже бесценно, - как стало неважно то, с чего оно началось.
   А началось все с тяжелого разговора, полного холодных взглядов, отрывистых слов и раскрасневшихся от стыда щек. Айла, чтоб ей пусто было, не испытывала никаких угрызений совести, рассказывая отцу о своей выходке. И на подробности не скупилась! "Как несгибаемая сталь, как раскаленная скала" - Ард до сих пор ежился, вспоминая ее метафоры. Отец же молча слушал. Но его глаза походили на две ледяные проруби с черной водой, куда мальчишка окунался всякий раз, едва взгляд Ландмира останавливался на нем.
   - Колдовство - веревка, - говорила кочевница, преспокойно отхлебывая из кружки теплое вино. - Если она не удушила тебя, не сломала шею, а лишь опутала, всегда можно найти узел и разрезать его.
   Так много, как в тот вечер, Айла никогда не разговаривала.
   Ландмир молчал долго. Ард ожидал, что тот раскричится, вышвырнет девку из трактира, а его, чего доброго, отлупит... Или убьет? Ведь так поступали в книгах ревнивцы и те, кого обманывали возлюбленные! Но отец просто слушал. Потом одним духом осушил полкувшина пива и спросил:
   - Что за узлы и как их разрезать?
   - Нужно особое место, - сказала девушка. - Такое, где много природной Тха.
   - И ты знаешь, где оно?
   Айла рассмеялась.
   Через пять дней они покинули таверну и отправились на запад, за реку Тавур, за земли ваартанов, поклоняющихся огню и наносящих на кожу новорожденным жуткие ожоги, туда, где сливаются горные потоки Шавтар и Маятар. Где круглый год метут снега, а земля скована стужей.
   Ледяная Чаша.
   Так называла те безлюдные места кочевница. По легендам ее народа, когда-то давно их бог сразил там сторукое чудовище и получил право на степи. Это, скорее всего, лишь миф дикого племени, но даже если в конце пути ждет тупик, Ард не расстроится. Ведь дорога важнее всего!
   Но почему-то в глупую сказку верил отец. Бросив дела и потратив деньги на повозку, припасы и наемников, Ландмир без раздумий рванул в чужие края.
   Все дело в Айле - так считал Ард. Ради нее отец готов на все. Ну, и ради него, конечно, тоже... Кочевница как-то обронила, что для Ландмира исцеление сына - дань погибшей возлюбленной, которую не сумел защитить.
   Дни следовали за днями. Странники все дальше уезжали от родных краев. Дикие леса сменялись островками обжитой земли, деревеньками, распаханными полями, даже небольшими городками, обнесенными частоколами и рвами, и каждое поселение удивляло своими обычаями и укладами жизни, которым тысячи лет. Некоторые городки путники объезжали стороной, в иных останавливались, пополняя запасы. Пользуясь случаем, Ард расспрашивал стариков, детей и праздно шатающийся народ о всяких пустяках, вызвавших его любопытство. Мальчику удавалось найти общий язык с кем угодно. Жалость в глазах собеседников не ранила, как бывало прежде. Он принимал ее вместе со знаниями.
   Пять недель пути - и они оказались в землях ваартанов. Вряд ли на свете существовал край менее благодатный.
   Когда-то здесь простирались могучие леса, шелестело зеленое море травы, журчали реки, нынче все превратилось в пыль, шлак и уголь. Взгляд натыкался только на обгоревшие дубы, пересохшие русла и колючие кустарники, которым и вода-то не нужна. Ни птиц, ни зверей. Спекшаяся земля красноватого оттенка да далекие очертания гор.
   Ветер озлобленно трепал полог, свистел в щелях и кружил сор и пыль.
   - Плохая земля, - покачала головой Айла. - Нет места для пастбищ.
   - Для людей - тоже, - хмыкнул Ландмир. - Лишь племя богини Ваартаны способно здесь существовать. Брат как-то привозил сюда вино на обмен. Хотел выторговать несколько бочек "крови земли", которую добывают местные. Его обмазали глиной и собирались бросить в костер, но он умудрился убежать. Лучше держаться от поселений подальше...
   - Я читал, что огнепоклонники хотят сжечь весь мир, - сказал Ард. - Они всегда куда-то идут. Медленно. И жгут все на пути.
   - Мир слишком велик для них, - отмахнулся отец. - Это племя - капелька в океане. Мир проглотит их, пережует и выплюнет.
   На ночь решили не разбивать лагерь. Лучше не рисковать и пересечь выжженные земли как можно быстрее.
   Закат явил собой зрелище, от которого Арда прошиб холодный пот. Мальчик высунулся из повозки и, вцепившись в борта, во все глаза таращился на запад.
   Черное небо там побагровело, озаренное сотнями, или даже тысячами костров. Воздух наполнился чадом. Порывы ветра несли над землей снопы искр, напоминавших рой огненных светлячков, кружащихся в завораживающем танце. Где-то вдали раздавался нестройный хор голосов. Били барабаны, наполняя равнину гулом.
   Сухая выжженная почва хрустела под колесами повозки. За проехавшими чуть вперед наемниками поднимался шлейф пепла.
   Наглотавшись пыли, Ард долго кашлял, размазывая выступившие слезы по щекам.
   - Глупый мальчик! - хохотала Айла, вытирая ему лицо влажной тряпицей. - Твой рот такой, словно ты кушал уголь.
   Спать в трясущейся повозке было неудобно, к тому же, барабанный бой не умолкал ни на мгновение и прекратился лишь с первыми лучами солнца. Пустоши огласили радостные крики, затем все стихло.
   Позвав Парда, мальчик попросил перенести его в телегу.
   Он так и уснул, лежа на боку и глядя, как потихоньку рассеивается дымное марево на западе. Дети богини Ваартаны захватили его мысли и сны. Известно об этом племени крайне мало. Чужаков не любили, прогоняли. С теми, кто приходил с оружием в руках, разбирались настолько сурово, что у мальчика от одних только рассказов дрожали пальцы.
   На следующее утро он убедился, что легенды не лгут.
   Сначала странники приняли темнеющий впереди силуэт за одиноко бредущего человека. Но подъехав ближе, увидели статую из обожженной глины. Кое-где красный панцирь потрескался, обнажив почерневшую плоть.
   - Твой брат мог закончить так же? - холодно спросила Айла.
   - Да, - ответил Ландмир.
   - А мой народ не такой дикий, каким кажется...
   Миновав пепелище, они выбрались в просторную долину, над которой нависали горные кручи.
   Ард с сожалением перебрался из телеги в фургон. Ветер крепчал, сек кожу и ловко пробирался под одежду, выдувая остатки тепла. Дыхание обращалось клубами пара, а по утрам землю серебрил иней. Все чаще на пути попадались крепенькие пушистые ели и мелкие хвойные кустарники. В родниках и речушках искрилась вода. Торные дороги сменились на едва заметные колеи.
   Издали видели студеную Маятар. Ее берега обросли льдом, оттуда веяло невообразимым холодом.
   Айла откровенно страдала и даже перестала совершать излюбленные верховые прогулки. Закуталась в шкуры и шерстяные шарфы так, что только нос торчал, и постоянно ругалась на своем птичьем языке. Отец посмеивался над ней, но и сам набросил на плечи тяжелый плащ с меховым подбоем. На сына нахлобучил шапку из бараньей шерсти, рукавицы и старую, но довольно теплую накидку. Шевелиться в такой одежде было неудобно, зато мальчишка перестал мерзнуть.
   Спутники тоже утеплились, лишь Хередан не сменил своего облачения из вареной кожи и шерсти. Горец называл этот ветерок смешным, а холода - детскими. Пард, напялив поверх двух рубах грубый кожух, дремал в седле: за время дороги здоровяк научился этому трюку у наемников.
   Если раньше горы казались Арду лишь размытыми очертаниями на горизонте, то теперь он мог рассмотреть окутанные туманами кряжи, а в ясные дни - снежные шапки на вершинах.
   - Нужно найти подгорные поселения и расспросить про дорогу, - сказал как-то Ландмир во время ужина на ночной стоянке. Он жевал полоску сушеного мяса и задумчиво глядел в огонь.
   - Дорога есть, - ответила Айла. Она сидела совсем рядом с костром и время от времени подставляла оранжевым языкам пламени замерзшие пальцы. - Наш бог по ней пришел в Чашу. Говорят, Яакхэ, его скакун, прогрыз тропу сквозь камень.
   - Забавная легенда, - хмыкнул отец, пригладив отросшую за время дороги бородку.
   - Верно. Забавная, - кочевница коротко взглянула на мальчишку, и тот почувствовал озноб. В голове сразу нарисовалась чудовищная картина, как конь пожирал девушку. Чудовище выглядело старым, громадным и мощным. Если этот конь существует взаправду, то на заре времен вполне мог проторить путь сквозь камни...
   Одвар - один из наемников, настоящее имя которого состояло из восьми частей, - вызвался научить Ландмира стрелять из лука. Ард с интересом наблюдал, как отец, раз за разом, мажет мимо цели, ругается и отчаянно потрясает кулаками. Айла с усмешкой отстранила его и легко поразила мишень.
   - Лук - не для тебя, - сказал Ландмиру наемник. - Вот твоя женщина - другое дело. У нее меткий глаз и сильные руки. К концу путешествия будет стрелять как Вальд, - он указал на своего напарника.
   - Что ж, не получится из меня великого стрелка, - с напускным огорчением произнес отец, усаживаясь рядом с Ардом и обнимая его за плечи. - Оставим эту забаву Айле. Мне гораздо больше нравится быть торговцем... и отцом.
   Мальчика это тоже устраивало.
   Вскоре они нашли-таки крохотное поселение у незамерзающего озера, посреди которого, в ледовом капище, жил бог. По словам местных проход через горы действительно существует. Вернее - их два. К одному придется плестись через безжизненную снежную степь, где пересекаются холодные реки, задувают злые северные ветра и нет никакой жизни, а к другому - через узкий и длинный распадок. Там склоны надежно защищают от ветра, много хвойных кустарников, сосен, и даже встречается дичь. Но ушедшие туда путники редко возвращались.
   Ландмир пораскинул мозгами и решил отправиться через распадок, посчитав, что без проводника легко заплутать в степях. В то время как по второй дороге проще добраться до прохода. Рыбаки предупредили, что путь могли перекрыть обвалы, однако отец решил рискнуть.
   От былой романтики не осталось и следа.
   Нагромождение обломков скал, горы поросшего травой щебня, все это создавало сотни удобных для засады мест. Наемники заметно нервничали, им постоянно приходилось выезжать вперед на разведку. Но Ландмир платил за службу щедро, так что никто не роптал.
   Тишину неприветливого края нарушал вой ветра, да редкое карканье больших черных ворон, что сидели стаями на ветвях сосен и кедров.
   Дорога вилась узкой лентой, каменные гребни нависали над ней с двух сторон, создавая сумрак. Небо застилали серые снежные тучи.
   Путники чувствовали себя неуютно.
   А когда дорогу преградила группа кряжистых, вооруженных дубинами и короткими копьями чужаков, уверились окончательно, что лучше бы направились в ледяную пустошь.
  
  
   Глава 7
  
   - Ная, ты первая. Убей его!
   Следовало шагнуть вперед, поблагодарить наставников за оказанную честь и отправляться выполнять задание. Следовало. Но сознание словно оцепенело, а девочка-ящерка, скулящая внутри нее от ужаса, умоляла броситься наутек. Поддайся Ная этому желанию - и совершила бы роковую ошибку. Помнила, как зверь расправлялся с теми, кто бежал в страхе или застывал камнем. И если она сейчас же не возьмет себя в руки, то окажется первой выбывшей. Пожелтевшими костями на скамье в пещере.
   Задеревеневшие ноги шагнули вперед.
   - Мудрейшие, прошу доверить это испытание мне, - опередил ее Лидо.
   Парень вальяжно выплыл из шеренги учеников, посмотрел на Наю насмешливо. Неужели страх настолько явно написан на ее лице? Следовало разозлиться на себя за слабость, обругать последними словами, даже врезать кулаком в челюсть для встряски! Следовало. Но предательское чувство облегчения, что разбираться с чудовищем вызвался другой, притушило злость. Кагар-Радшу перевел холодный взгляд с Лидо на Наю.
   - Ты согласна отдать право начать испытание?
   Скажи она - да, и это стало бы не меньшей ошибкой, чем бежать от чудовища. В клане колдунов не терпели трусов. Не было места сомневающимся и нерешительным. Малейшая заминка во время прорыва границы равнялась гибели. Не только совершившего оплошность привратника, но и его товарищей.
   - Нет! Задание мое!
   Лицо Призванного осталось бесстрастным, но из глаз исчезло холодное отчуждение.
   - Приступай.
   Лидо погрустнел, скрипнул с досады зубами, неохотно вернулся к остальным.
   Злорадство - недостойное чувство для Привратника, но Ная испытала удовлетворение. "Уели тебя, выскочка? Нечего за счет других перед наставниками выслуживаться".
   - Мне нужны мои кинжалы.
   Бровь Кагар-Радшу взмыла в язвительном удивлении вверх.
   - Ты собралась сражаться с порождением смерти простым железом?
   Совершать такую глупость она не намеревалась. Но от нее ждали дела, а не объяснений, и Ная с молчаливым упрямством стояла и ждала.
   - Принесите кинжалы, - разрешил Призванный.
   "Вороненок" бросился к настилу, прикрытому темной тканью, достал "сестренок", протянул девушке. Ная закрепила перевязь с оружием на бедрах, поклонилась колдунам и направилась к чудовищу.
   Сейчас она могла рассмотреть его хорошенько. И увиденное не радовало. Зверь был огромен. Вблизи еще ужаснее и омерзительнее, чем показался в полубреду на реке. Седая косматая шерсть потрескивала искрами при движении. Куски разложившейся плоти свисали с почерневших оголенных ребер. В пустых глазницах плясало желтое пламя. Из разинутой пасти капала слюна. А из черепа торчали сломанные кости, покрытые мхом.
   На нее надвигался горный медведь, поднятый из мертвых. Самый большой медведь, существовавший когда-либо в мире. И он был очень зол.
   Следовало быстрее решать, как с ним справиться. Вскоре придется сменить неторопливый шаг на бег и начать действовать. Пришло время доказать, что колдуны не напрасно обучали ее семь лет.
   Девушка стянула с головы шарф, замотала до глаз лицо. Наклонилась, захватила горсть щебенки, роняя слова заклинания. Стоило ей взяться за испытание, страх отступил. Мысли четко выстраивались в голове, как ловчее выполнить задание. Учуяв чужой запах, медведь развернулся мордой к предполагаемому противнику, зарычал и устремился вперед огромными прыжками. Ная выдохнула и побежала. Но не от зверя, а навстречу.
   Они быстро сближались. Девушка поднажала, стараясь перехватить чудовище, пока оно двигалось по узкому проходу между скалами. Если позволить ему выбраться на открытое место, задумка не удастся.
   От зверя нестерпимо несло мертвечиной. К горлу подкатила тошнота, на глаза навернулись слезы. Терпеть! Терпеть! Как только она оказалась от твари на расстоянии броска, рука метнула камни. Из горла вырвался резкий крик. "Тэру! Чхаз! Айри!" И щебенка обратилась в огненную пыльцу. Медведь взвыл, взметнулся на задние лапы. Раздирая когтями морду, повалился на спину, закрутился, елозя пастью по земле. Не теряя времени, девушка выхватила "сестренок", полоснула себе по рукам выше запястий.
   - Твоя кровь будет окуплена моей кровью, - пробормотала, начертав на земле окровавленным кинжалом сдерживающий магический знак. После чего воткнула в центр одну из Сестренок. Разрушить колдовство на крови практически невозможно. А умертвию с ним тем более не справиться.
   Поднырнув под лапами обезумевшего зверя, перебежала на противоположную сторону прохода. Еще один знак. И вторая Сестренка в центр. Вход и выход запечатаны. Отступать твари некуда. Теперь самое сложное. Платок с плеча долой. Ткань на две половинки. Обмакнуть в кровь на руке. Рывок в два десятка шагов, прыжок на уступ скалы с левой стороны, половину платка в щель. Теперь тоже самое - справа.
   Готово.
   Тварь, почувствовав захлопнувшуюся клетку, заметалась, рванулась к Нае. Тщетно. Невидимые стены прочно удерживали на расстоянии от девушки. Вытянув вперед руку ладонью вниз, Ная выкрикнула хрипло:
   - Айри! Чхаз! Тэру! - Пальцы сжались. Левая рука ударила по кулаку правой сначала сверху, затем снизу. - Пришедший из ниоткуда, уйди в никуда. Мать Смерть, забери того, кто не принадлежит этому миру.
   Пространство внутри незримой клетки подернулось, зарябило, смазалось и сложилось с громким хлопком. Чудовище бесследно исчезло.
   Удалось!
   Ная опустилась на ближайший камень, перевела дыхание. Такой измотанной она себя давно не чувствовала. Пот стекал по вискам, желудок скручивали спазмы. Но поддаваться усталости рано. Переборов рвотные позывы, девушка встала, на ослабших ногах забралась обратно на скалы, выдернула из щелей лоскуты платка, тут же спалила щелчком пальцев. Только глупец оставляет без пригляда вещи со следами своей крови. Затем вытащила из земли кинжалы. Обтерев об одежду, сунула в ножны. Ласково погладила. Сегодня "сестренки" славно потрудились.
   Наставники встретили ее непроницаемым выражением на лицах. Легче по облакам прочесть будущее, чем определить, довольны колдуны или нет. Кагар-Радшу поднялся со скамейки.
   - Ты провозилась дольше, чем следовало, но задание выполнено. Первое испытание засчитано. Так ведь, мудрейшие? - Он обернулся к колдунам. Те кивнули.
   Ная поклонилась и направилась к сидевшим прямо на земле ученикам. Плюхнулась на задницу возле Саи.
   - Тяжело пришлось? - посочувствовала девушка.
   - Терпимо.
   - Ну ты ловкачка, не ожидал, - похлопал Наю по плечу Тэзир.
   - Сгинь! - обожгла она его взглядом.
   - Кто следующий? - раздался очередной вопрос Призванного.
   - Я! - выступил вперед Лидо.
   Кто б сомневался. Парень рвется в бой. Не терпится показать свое мастерство.
   - Тебе нужно оружие? - спросил Кагар-Радшу.
   - Мое оружие здесь, - Лидо постучал пальцем по лбу.
   - Что ж, удиви нас, - Призванный вернулся на скамью.
   - Учитесь, детишки, - бросил снисходительно Лидо ученикам.
   - Без выпендрежа никуда, - буркнул Тэзир. Не сдержавшись, крикнул вслед. - Яйца береги, а то оттяпают!
   Лидо ответил ему тайком неприличным жестом. "Как дети. И это будущие Привратники!" Ная устало прикрыла глаза. Любоваться на подвиги красавчика не имелось желания. К его силе еще бы малость мозгов и скромности. Но раздавшееся в воздухе хлопанье крыльев напрочь прогнало сон. Незыблемая... дракон! Красная, с фиолетовым отливом чешуя, перепончатые широкие крылья, длинная шея, голова с витыми рогами на висках, гибкий длинный хвост, трехпалые лапы. А наставники уверяли, что драконы исчезли давно.
   Ящер с пронзительным криком пронесся низко над землей, заставив Лидо упасть лицом в пыль. Рядом с головой воткнулась костяная игла размером с ладонь. А птичка с гонором. И крылышки с сюрпризом. Надо отдать должное, парень не спасовал и среагировал мгновенно. Едва над ним промелькнула тень, вскочил, сдернул опоясывающий талию медный обруч, заклинанием превратил его в поблескивающую металлическими волокнами веревку. Как только дракон опять пошел в атаку, захлестнул петлей вокруг шеи. Ящер взревел, мотнул головой, пытаясь стряхнуть ошейник, выпустил струю огня. Лидо еле успел увернуться и выставить силовой щит, однако веревки не выпустил. Дракон потащил ученика волоком по ущелью, выбирая наиболее каменистые места. Накрутив поводок на руку, парень сорвал с плеча платок и сотворил из него кнут с ледяными шипами. Выпалив заклинание покорности, стегнул пару раз дракона. Взмах красных крыльев замедлился. Воспользовавшись этим, Лидо вскочил ящеру на спину. Тот кувыркнулся, но красавчик удержался, приветил непокорного кнутом. Месть не заставила себя ждать. Дракон вошел крученой свечой в небо, скрывшись в облаках. Лидо можно было пожалеть. В легкой одежде только над снежными вершинами парить.
   Задрав головы, ученики и наставники высматривали в небе красную точку.
   - Окоченеет, бедняга. В зеркало не гляди - отморозит яйца, - выдал Тэзир глубокомысленно.
   Дракон появился неожиданно. Сделав крутой вираж, плавно приземлился на землю. Порядком замерзший, Лидо соскочил со спины ящера, по-хозяйски поставил ногу на его склоненную в покорности шею.
   - Мудрейшие, я выполнил задание. Я сделал даже больше - приручил дракона. И теперь он подвластен моей воле.
   Его лицо светилось гордостью и самодовольством.
   - Любит, шельмец, покрасоваться, - проворчал Тэзир.
   - Брось завидовать. Он молодец, - одернул его Витог.
   - И еще какой. Так мастерски управиться с драконом, - добавила Алишта восхищенно.
   - Хвастун, конечно, но похвалу заслужил честно, - поддержал Арки.
   С этим не поспоришь. Прокатиться верхом на драконе - не у каждого хватит отваги. Даже, невзирая на то, что клан Саи и Лидо практиковал укрощение иномирных тварей. Отсюда и пристрастие к поясам, лентам в волосах, ремням, шарфам, которые превращались в руках усмирителей в не менее грозное оружие.
   Каждое из четырех селений отдавало предпочтение определенному виду колдовства, главенствующему над другими знаниями и умениями. Клан Наи - управлением огня, клан Карей, Витога, Арки и Тезира - развоплощением злобных духов, клан Алишты и Кайтур - умением вытягивать из всего и всех силу.
   Однако принадлежность Лидо к клану Усмирителей нисколько не умоляла его заслуг. Дракон повержен, покорен, едва не лижет ноги парню как ручной пес, издавая миролюбивое урчание. А в глазах... А вот глаза ящера Нае не понравились. Полуприкрытые, затянутые пеленой смирения... и жгущие ненавистью. Всполохи золотого пламени уже разрастались в них бушующим смерчем. Урчание незаметно перешло в рык, а гибкий хвост заскользил к шее.
   - Лидо, берегись! - выкрикнул Арки. Значит, и он почувствовал неладное, заметил изменение в поведении дракона.
   Парень начал оборачиваться. Но слишком медленно. Слишком поздно. Хвост ящера захлестнул шею, сдавил до хруста. Дракон, казавшийся сломленным и покоренным, преобразился. От бывшего смирения не осталось и следа. Голова взметнулась гордо вверх, распахнувшаяся пасть выдохнула струю огня. Одежда на Лидо занялась пламенем, превратив его в живой факел. Но к тому времени ученик был уже мертв. На ящера сверху упала светящаяся сеть. Призванный стягивал ее, пока дракон не уменьшился до размера горошины. Алая бусина, переплетенная серебристыми нитями, всплыла мыльным пузырем к облакам. Над ущельем повисла тишина. Такого поворота событий никто не ожидал.
   Поистине непредсказуема прихоть Незыблемой...
   - Это вам урок, - произнес Кагар-Радшу, обведя учеников гневным взглядом. - Вы должны уяснить накрепко. Наша работа не потеха, в ней нет места бахвальству, гордыне, самолюбованию. Тот, кто хочет вызывать восхищение у толпы - пусть идет в скоморохи. У нас другая миссия. Мы - единственные, кто стоит на страже между мирами живых и мертвых, не пуская сюда нежить. От вас требуется полная самоотдача, внимательность, прозорливость, предчувствие опасности и преданность делу. Забудьте, что было прежде. Теперь мы - Привратники. Чувства в нас мертвы, а мы незыблемы, как сама Мать Смерть. Мы питаемся ее силой. И благодаря этой силе мир живых за нашими спинами продолжает существовать. Это единственное, что имеет значение для нас. А теперь я спрашиваю. Кто следующий?
   Ная толкнула Саю в бок.
   - Иди. Сделай это сейчас. Или не сделаешь никогда.
   Девушка посмотрела на нее жалобно, но подчинилась, встала на ноги.
   - Я.
   - Уверена, что справишься? - нахмурил брови Призванный.
   - Да.
   - Тогда убеди нас в этом.
   Хлопок ладоней - и с неба на землю спикировал давешний красный дракон.
   А Призванный шутник.... И хороший стратег. Нельзя оставлять за спиной непреодоленный страх. Все равно, что врага. Только бы Сая не струхнула.
   Но Мышка - неприметная и пугливая, на деле оказалась сообразительной и решительной. Стянутый с головы шарф под ее руками вырос в длинное полотнище, развевающееся на ветру. Круговое движение ладони и, скрутившись кольцами, оно метнулось навстречу дракону, поймав его в силки и спеленав, точно младенца. Обездвиженный ящер рухнул на землю, забился в путах. Наученная горьким опытом Лидо, Сая стянула их сильнее. А потом земля рядом с девушкой зашевелилась, наружу просочилась тень: мерзкая, колышущаяся, напоминающая огромного... очень голодного слизняка. Она подползла к дракону, и за пять ударов сердца поглотила его без остатка, после чего скрылась опять под землей. Безупречно исполненное задание вызвало одобрительные улыбки у наставников, а ученикам вернуло уверенность в успехе. Если уж Мышка смогла....
   Один за другим они выходили на схватку со своими чудовищами и возвращались с победой. Особенно ошеломил всех Арки, справившийся с испытанием, едва приступил к нему. Как только скала начала превращаться в хищную тварь, похожую на снежного льва с хвостом скорпиона, он обрушил на нее созданный заклинанием из воздуха гигантский молот. В тот момент пригнулись не только ученики, но и наставники. А брызнувшее каменное крошево заставило всех выставить силовые щиты. Скалы как не было, лишь черное облако разъедающей глаза пыли накрывало ущелье. От книгочея такой прыти никто не ожидал. Колдуны его клана не скрывали гордости за ученика. Ложку яда в их радость добавил Кагар-Радшу, с равнодушием взиравший на гору щебенки на месте скалы.
   - Не велика заслуга - свалить быка кувалдой. Гораздо сложнее сбить на лету муху, попав булавкой ей в глаз. Но задание выполнено. И засчитано, - он поднял руки, призывая к всеобщей тишине. - Первое испытание окончено. До вечера ученики свободны и могут отдыхать. На закате продолжим.
   Будущие Привратники поплелись вслед за "воронятами" к селению, где их ждали теплые комнаты и горячая еда. Но полезет ли она сейчас кому-нибудь в рот? Слишком велико еще напряжение от прошедшего испытания, свежа память о гибели Лидо.
   Наю брало раздражение от столь нелепой смерти. Вроде и знала парня шапочно - ни брат, ни друг и самомнение через край, а будь жив, так бы и заехала в морду кулаком, встряхнула, крикнула: "Идиот! Где твои глаза были?! Как не почувствовал ярость драконью?!" А впрочем, не жалко дурака. Сам нарвался. Незыблемая неуважения к себе не прощает. Кагар-Радшу прав, это им урок, чтобы были всегда настороже, иначе окажутся на месте Лидо.
   Сая догнала Арки, идущего перед Наей, слегка двинула локтем.
   - Не расстраивайся. Ты молодец. Лихо с заданием справился. А наставники всегда ворчат и требуют большего.
   - Я не расстраиваюсь. И самое удивительное, согласен. Грубая была работа. Быстрая, эффективная и, тем не менее, неряшливая. Вот у тебя вышли кружева, а я так...
   Он махнул рукой.
   В трапезной гостиного дома им предложили горячую похлебку из баранины, но как Ная и предвидела, ученики только повозили ложками в мисках, едва притронувшись к еде. Один Тэзир умял свою порцию и попросил добавки. Вот нервы у человека крепкие.
   Попивая из кружек дымящийся травяной отвар, они с изумлением и укором косились на жующего с аппетитом парня.
   - Тебе не поплохеет? Столько сожрать? - не выдержала Карей
   - Не-а, в самый раз. Я бы еще кусок сочного поджаренного мяса умял, но, увы, не предложили.
   - Толстокожий ты, Тэзир. Как тебе еда в горле комом не встает? - Витог, подув, отхлебнул из кружки.
   - А чего ей застревать? Приготовлено вкусно, я замерз, устал, проголодался. Надо набираться сил перед новым испытанием. И вам советую. На пустой живот не особо помашешь оружием или повоюешь с призраками, - Тэзир промокнул лепешкой остатки похлебки, отправил кусочек в рот, с наслаждением прожевал. - Вот теперь чувствую себя сытым и добродушным. Можно и вздремнуть, пока не позовут.
   - А на гибель Лидо тебе совсем наплевать? - вспылила Алишта. - На его месте мог оказаться любой из нас.
   - Не любой! - отрезал парень. - Я бы точно не оказался. Потому что, помимо самомнения, должны быть еще мозги и глаза на затылке. Без этого в нашем деле никак. И морить из-за него себя голодом - не собираюсь. Он не первый и не последний погибший. Мне жаль того, кто отдает жизнь с пользой, а не по тупости. Если кому-то нравится оплакивать всяких недотеп - тому не место в клане колдунов. Привыкайте к смерти, мальчики и девочки, - Тэзир поднялся с лавки, поставил пустую миску на ребро, крутанул волчком и покинул трапезную.
   После его слов расхотелось пить даже придающий силы отвар. Посидели молчком, позыркали друг на дружку в гнетущей тишине, соглашаясь в душе с отвратительной правдой Тэзира, и разбрелись по своим комнатам. Отдохнуть перед новым испытанием, действительно, не помешало бы.
   Едва Ная прилегла на лежанку, в дверь постучали. На пороге стоял балагур. Блудливая улыбка на губах, незамутненный, нахальный взгляд бесстыжих глаз.
   - Чего тебе?
   - Да вот подумал, вдруг тебе одиноко и холодно, хочется ощутить поддержку дружеского плеча. Я бы мог...
   - Не можешь, - оборвала она, резко захлопнув перед ним дверь.
   Тэзир поскребся немного, затих. Затем опять постучал. "Вот придурок надоедливый, поспать не дает. Ну, получишь ты сейчас!" Сжав кулак, вскочила с лежанки, рывком распахнула дверь.
   - Я сказала - проваливай! - она еле успела остановить занесенную для удара руку, увидев в коридоре Кагар-Радшу. - Простите, учитель, я приняла вас за другого.
   Призванный вошел в комнату, выговорил в привычной для него манере, сохраняя бесстрастное выражение на лице:
   - Похоже, стоит напомнить, что вам выделили время на отдых и подготовку к испытанию, а не на игры с мальчиками.
   - Я этим и занималась, просто один... - у нее чуть не сорвалось с языка придурок, - ученик ошибся дверью.
   Призванный сделал вид, что поверил. Закрыв дверь, указал на лежанку.
   - Сядь, нам надо поговорить.
   Ная послушно выполнила приказ.
   - То, что я скажу, обязано навсегда остаться в стенах этой комнаты. Никто о нашем разговоре не должен ничего знать.
   "А вот это уже интересно. Секреты? Среди колдунов?"
   - Ты неплохо выполнила первое задание, но тебе необходимо победить и в остальных испытаниях. Ты должна обойти всех! - тон учителя звучал непререкаемо, и ей не следовало спорить. Не следовало.
   - Но разве мы соревнуемся друг с другом, а не показываем, на что способен каждый из нас?
   Губы Кагара сжались в жесткую линию.
   - Не строй из себя наивную простоту. Я не обязан посвящать тебя во все тонкости отношений между кланами. Просто победи, стань лучшей. Это очень важно для твоих наставников. Используй на полную мощь умения и ум. Твой успех возвысит еще на одну ступень наш клан и даст право на использование дополнительной подпитки силы Незыблемой, - голос Призванного стал вкрадчивым, взгляд прожигающим насквозь. - Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
   Еще бы она не понимала. И не помнила.
   Когда Призванный ушел, Ная перекинула волосы через плечо, провела пальцами по выпуклому знаку сзади на шее - закручивающейся спиралью веточке плюща. Метка Матери Смерти.
   ...Знала бы она тогда, какой урок подготовил ей Кагар-Радшу, когда велел отправляться к новому наставнику и выполнять все его указания. Учитель носил прозвище Скорняк и был необычной, странной личностью в клане, вызывавшей поначалу у нее любопытство и опаску. Нелюдимый, неразговорчивый, предпочитавший жить в отдалении от других колдунов, он всегда одевался в черный балахон с капюшоном, надвинутым низко на лицо. Скорняк двигался, словно хищник на охоте - плавно и быстро. Мог внезапно появиться за спиной и также незаметно исчезнуть. Даже другие наставники сторонились его и побаивались. Беря с них пример, Ная тоже старалась всячески избегать встреч с диковатым колдуном. И вот теперь пришлось идти к Скорняку, перенимать его науку.
   Когда она вошла, наставник сидел на низкой скамейке и точил кнеф. Вжик-вжик - ходило плавно точило по лезвию, доводя его до идеальной остроты. Хотя, куда, казалось бы, еще острее! Брось перышко - пополам разрежет. Ная побоялась бы его в руки взять, чтобы не остаться без пальцев. Но каков человек, такое у него и оружие, говорили у мархов. И кнеф, именуемый Мраком, полностью соответствовал характеру хозяина. Закругленный в виде серпа, с широким лезвием и костяной рукоятью, изображавшей нетопыря, клинок вызывал у девушки внутреннее содрогание. Было в его форме нечто хищное, кровавое, неразрывно связанное с пытками и болью. Так и виделось, как кнеф бесшумной тенью входит в плоть, вспарывает живот, разрывая внутренности и ломая ребра, дробит шейные позвонки. А потом отделяет голову от туловища.
   Есть оружие чести, оружие коварства, оружие трусов. А это было оружие Тьмы. Она клубилась в нем, затягивала лезвие черной вязью символов смерти и требовала все больше и больше жертв.
   Ная тряхнула головой, освобождаясь от колдовской власти клинка, перевела взгляд на руки Скорняка. Сильные, ловкие, способные и оружие держать, и заклинания творить. А, при необходимости, и голову кому открутить.
   - Чего на пороге застыла? - буркнул Скорняк, не отрываясь от дела.
   - Меня Кагар-Радшу прислал к вам в ученики, - пролепетала она.
   Колдун помолчал, осторожно протер тряпицей клинок, отложил в сторону. И только после этого взглянул на девушку. У нее нутро заледенело от его взгляда.
   - Знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине?
   Она слегка опешила. Для чего он спрашивает? Конечно, Ная знала, у мархов не скрывали такие вещи. Продолжение рода считалось благословением Соарт и соромного в этом ничего не видели. Но легкое беспокойство в душе появилось. Что за науку отправил ее перенимать у нового наставника Призванный? Медленно кивнула.
   Скорняк обтер руки, тряпку швырнул в угол лачуги.
   - Тогда это не станет для тебя неприятным откровением, - скинув капюшон, стянул на затылке в хвост рассыпавшиеся по плечам черные, с седыми прядями на висках, волосы. - Через три недели начнутся испытания для учеников. И ты должна их пройти. А для этого следует узнать нечто иное, чем зубрежка заклинаний и владения клинками. Чтобы утвердиться в цели, к которой движешься, надо обрести нерушимую веру. И в этом поможет истинное понимание Матери Смерти. Я проведу тебя в лоно Незыблемой, чтобы ты стала большим, чем ты есть в мире живых, и стала своей в мире мертвых.
   Нае все меньше и меньше нравилось происходящее, но обратного пути не было. Чтобы Скорняк не потребовал, она пойдет до конца.
   - Соитие между обычным мужчиной и женщиной является ознаменованием жизни. То, что ты сейчас познаешь - есть торжество Смерти. Раздевайся.
   Ная подрагивающими руками стянула одежду. Подчиняясь кивку колдуна, легла на широкую скамью, покрытую шкурой медведя. Наверное, она ощущала бы неловкость и стеснительность, если бы Скорняк смотрел на нее, как мужчины смотрят на женщин, с вожделением и страстью. Но лицо наставника выражало только холодное безразличие. Он просто выполнял порученную работу. Такое пренебрежение даже немного обидело. Неужели она настолько непривлекательна, что не вызывает никаких чувств у мужчины, собирающегося возлечь с ней? О такой ли первой ночи Ная мечтала когда-то тайком? Скорняк и есть Скорняк.
   Смотреть на обнаженного колдуна хотелось меньше всего, но когда он снял балахон, девушка не смогла оторвать взгляда. И поразило не тело, невзирая на четвертый десяток, по-прежнему крепкое, мускулистое, с подтянутым плоским животом, а покрывавшие его татуировки. Рисунки, заклинания, знаки. Они все были связаны со Смертью и нанесены закручивающейся к пупку спиралью. В другое время, при других обстоятельствах Ная бы непременно рассмотрела странную вязь подробнее, но сейчас момент был несколько неподходящий.
   Скорняк подошел к девушке, раздвинул ей ноги и лег сверху. Вместо тяжести мужского тела ее словно придавила ледяная глыба. Холод был такой нестерпимый и неожиданный, что она рванулась из-под Скорняка. Колдун лишь сильнее вжал ее в лавку, переплетя меж собой их пальцы рук.
   - Не бойся. Я буду твоим проводником. Просто смотри мне в глаза и слушай голос. С тобой ничего не случится, пока ты держишься за меня.
   Но на Наю накатил непонятный животный ужас. Не перед мужчиной, удерживающим в железных объятиях, а той черной бездной, к которой ее тянули.
   - В глаза смотри, дура! Держись за них!
   Окрик подействовал как пощечина. Она впилась взглядом в его серые глаза, которые затягивала голубая корочка наледи.
   - Вот так, умница. Иди за мной, не вырывайся и все будет хорошо.
   Он коснулся губами ее рта, и морозная дымка обожгла холодом горло и нутро. Голубая поволока в глазах сменилась на пронзительную яркую синеву. И Ная шагнула в нее, держась за руку Скорняка, слушая его голос, отрывисто бросающий незнакомые заклинания.
   Толчок.
   Боль! Невыносимая, истязающая, выгнувшая тело в дугу, перехватившая дыхание. Сердце рвется из груди, стонет, но чья-то когтистая лапа сжимает его все сильнее и сильнее. Виски и затылок взрываются от грохота пульсирующей крови. Синева меркнет, затягивается хмарью. И ее тянут в этот сумрак, тащат силком через боль и отчаянье, точно заупрямившуюся козу через ручей. Несправедливо! Нечестно! Я не хочу!
   Толчок.
   Холод и темнота. Только за спиной отсвечивает разными цветами покинутый мир. Ная вырывается, бежит назад и натыкается на прозрачную стену. По ту сторону жизнь, любовь, те, кто ей дорог, все, что дорого. Она лупит по стене кулаками, кричит, визжит, слезы горечи и злости стекают по щекам. Я здесь! Увидьте! Услышьте! Кто-нибудь, помогите, выпустите меня! Но все тщетно. Преграда нерушима и никто не спешит на помощь. Живые смеются, поют, занимаются любовью и не видят ее. Проклятия срываются с губ, ненависть застилает взор. Гнев вырывается из сердца полыхающим ядром, тараном врезается в стену. Бесполезно. Обратного пути нет. Никогда, никогда не вернуться уже назад, не увидеть восход солнца, щедрую россыпь звездного неба, не вдохнуть морского воздуха, не обнять родных. Ная сползает в колышущиеся щупальца темноты, сжимается в комок и воет. Воет на разные голоса: мужские, женские, детские, старческие. Это странно. Оторвав от коленей голову, девушка только теперь замечает парящие вокруг светящиеся силуэты. Их множество. И все стремились к стене, как бабочки на огонь. И бились об нее в бесполезных попытках прорваться наружу. Она такая же, как они, она одна из них. Чья-то рука мягко сжала ладонь, потянула по узкой серебристой тропке к разверзнувшемуся впереди мраку. Ная не сопротивлялась. Какая теперь разница.
   Толчок.
   Тьма стала непроглядной. Отблески мира живых давно исчезли, остались где-то далеко позади. Как исчезли боль и горечь. Не ощущалась больше обида, потерялся вкус к желаниям. Все прежние заботы и мечты казались теперь суетными, пустыми, чувства - смешными. К чему все это было? Ради чего? Скоморошье лицедейство. Утомительное, надоедливое. Она уже отыграла свою роль. Отпустите. Не зовите назад. Здесь хорошо. Покой.
   Толчок.
   Пустота. Без прошлого и будущего. Без воспоминаний и осознания кто ты есть. Она никто. Часть пустоты. А пустоте не положены имена, как и память. Здесь хорошо и без них. Какая разница, что было когда-то. Теперь тьма - ее колыбель, безмолвие - песнь Матери. И она парит невесомая, не обремененная мыслями и тревогами. Отвергающая жизнь. Там боль, разочарования. Тут безмятежность, забвение. Пусть так и остается. Она не хочет больше никуда идти, искать неведомо что. Ей хочется парить в пустоте с такими же искорками, как и она - без имени и воспоминаний.
   Толчок.
   Когда у людей не хватает слов от потрясения, они плачут или немеют. Ная могла только в благоговении взирать на бескрайний океан силы, застывший в своей непокорности и величии, непоколебимый в смерти и кипящий жизнью. Ледяной монолит с пляшущим внутри пламенем. Вот почему Смерть называют Незыблемой и Матерью. Но как такое возможно? Откуда в смерти столько жизни, и как жизнь способна возродиться из того, что мертво? А впрочем, какая разница? Объятия Матери ласкают ее, наполняют силой, а голос вкрадчиво шепчет: "Ты дома, дитя, ты - это я, а я - это ты. Оставайся". И неважно, что капли силы, проходящей сквозь нее, хватило бы уничтожить Гаргию. И чем глубже Ная погружалась в воды Незыблемой, тем больше теряла себя. Душа! Что она в сравнении с ощущением быть самой смертью, тем океаном первородной мощи, что создавал миры, жизнь и богов? Это была маленькая плата за то, что Незыблемая давала взамен. Она вернулась домой. И никуда не уйдет отсюда.
   Толчок. Толчок.
   Нет! Не уйдет!
   Толчок.
   Отпустите! Она попыталась освободиться, но жесткая ладонь тянула, вырывала ее из объятий Матери. А свет серых глаз звал: "Пора. Вспомни, кто ты".
   Толчок. Толчок. Толчок.
   Зачем? Я не хочу!
   Толчок.
   Вспомни!
   И она закричала. От боли, обиды и жалости. Треск разрываемых с Матерью пут стоял в ушах, Но последнее прикосновение длани Незыблемой к шее, было словно прощальный поцелуй. "Я жду тебя, дитя, возвращайся. Я есть ты. А ты есть я".
   Наю тряхнуло, бросило откуда-то сверху на скамью с медвежьей шкурой. Пощечина обожгла щеку.
   - Жива?
   Серые глаза Скорняка смотрели внимательно и озабоченно, будто выискивали перемены в ее облике.
   - Я хотела остаться там, - проговорила она тихо.
   - Знаю. Все хотят, - он встал с нее, накинул балахон. - И не все возвращаются. Сил не хватает. Но ты молодец, прошла путь от начала до конца.
   Ная приподнялась со скамьи, села, свесив ноги. Поникшая, потерянная, прислушивающаяся к своим ощущениям. В ней что-то изменилось. Она чувствовала это, но понять что именно - не могла.
   - Побывавшие в лоне Незыблемой никогда не остаются прежними, - произнес Скорняк, словно прочел тревожащие ее мысли.
   - Зачем вы это сделали со мной?
   - Теперь ты знаешь, что представляет собой Незыблемая. В тебе часть ее силы, а в мире мертвых посчитают за свою, что поможет сохранить лишний раз жизнь. Это ценный дар, - он помолчал, бросил в очаг щепотку синего порошка, от которого сразу вспыхнул огонь, добавил: - Но и проклятие. Ты помечена Смертью. Тебе никогда не испытать обычного женского счастья: не знать любви, не иметь детей. Ты не сможешь быть близка с мужчиной, не неся ему смерть.
   Брошенный на нее взгляд Скорняка можно было бы принять за жалость, будь она ему присуща.
   - Помечена?
   - Коснись шеи. Сзади, под волосами.
   Пальцы робко пробежались по выпуклому, точно выжженному, знаку на коже.
   - Ваши рисунки... это тоже печать Матери?
   - Нет. Просто защитные заклинания, помогающие погружаться в лоно Смерти и сохранять светлым разум.
   - Вы даете познать Незыблемую всем ученикам?
   Распустив волосы, Скорняк заплел их в две косы.
   - Только тем, у кого есть шанс погрузиться в ее воды и вернуться. Кагар-Радшу посчитал тебя особенной. Гордись этим.
   - Этой... чести удостаиваются только девочки? - кожа пошла от холода мурашами, но тянуться за одеждой не было сил. Ная лишь сильнее съежилась, обхватила себя руками.
   От Скорняка не ускользнуло ее движение. Он бросил в очаг еще щепотку порошка, заставив огонь заплясать бойчее. В лачуге сразу потеплело.
   - Погрузиться в воды Незыблемой могут и мальчики, но пройти весь путь и зачерпнуть силы из ее лона, им не дано. Погибают или сходят с ума в большинстве случаев. Какой смысл их туда водить? Им предназначено быть Стражами на границе Смерти, в то время как отмеченные Матерью девочки способны посещать разные ее пределы.
   - А как же вы?
   - Я не такой как все. Я - Проводник. Мальчики с подобным даром рождаются крайне редко. Мы способны путешествовать в мире Незыблемой без особого риска для жизни. Правда, также лишены возможности зачерпнуть силы из ее лона, как и остальные. Хватит расспросов. Ты узнала достаточно. Одевайся! - порывшись в ящике, Скорняк бросил ей тряпку. - Оботрись.
   Ная послушно вытерла кровь с бедер.
   - Завтра я должна снова прийти к вам?
   - Нет. Достаточно одного урока.
   Наставник отвернулся, занялся смешиванием каких-то зелий.
   Весь день она пребывала в смятении. Ощущение силы Незыблемой, память об океане первородной стихии смерти продолжали будоражить душу. А, может, это не давало покоя воспоминание, как держал ее за руку Скорняк? Как вел за собой через мир мертвых? Рвал жилы, тратил мгновения жизни, чтобы вытащить обратно? Придумав благовидный предлог, Ная ускользнула в горы. Забралась на скалу Мудреца и долго смотрела на искрящиеся в лучах солнца снега, пока перед глазами не поплыли разноцветные круги. Ей нужна была та первородная мощь, ощущение единства с Незыблемой. А также сила и тепло ладони Скорняка. Когда на горизонте погасли последние всполохи заката, она спустилась со скалы и вновь вошла в лачугу на отшибе селения.
   Вытянувшись на скамье во весь немаленький рост, Скорняк лежал на спине, заложив руки за голову. Грудь мерно вздымалась, глаза закрыты. Из-за сумрака в помещении трудно было понять - спит он или нет.
   Ная шагнула к нему, произнесла решительно:
   - Я пришла повторить урок.
   Сначала подумалось, что колдун все-таки спит и не услышал ее слов. Но потом его веки дрогнули, приоткрылись. В щелочках глаз мелькнуло удивление, которое тут же сменилось холодной отчужденностью.
   - Разве я невнятно сказал, что второго урока не требуется?
   - Я хочу вновь пройти тот путь. Чувствую, что смогу, выдержу...
   Ная отшатнулась к двери, когда Скорняк резко подскочил с лавки и гаркнул:
   - Мне плевать, что ты хочешь и что чувствуешь. Второго урока не будет. Убирайся!
   Она в растерянности смотрела на него, не понимая причины столь бурной вспышки. Почему он злится? Ведь на миг даже показалось, что колдун рад ее приходу. Ная проглотила вставший в горле ком, пролепетала умоляюще:
   - Пожалуйста, хотя бы еще раз.
   Скорняк внезапно оказался рядом, навис над ней как скала.
   - Ты совсем дура? Или прикидываешься, что не понимаешь последствий частых погружений? Если нет мозгов, то я в здравом уме, чтобы делать из тебя чудовище.
   Ная всхлипнула:
   - Но мне нужна эта сила. Без нее не удастся отомстить Сеятелю за брата и племя.
   - Это единственная причина, по которой пришла сюда? Или есть еще и другая?
   Она смутилась, отвела взгляд.
   - Только эта.
   Скорняк жестко схватил ее за подбородок, приподнял голову.
   - Не лги! Тебя влечет ко всему, что имеет силу: колдунам, Незыблемой, мужчине, обладающему особым даром. Так ты заполняешь пустоту, появившуюся после убийства Сеятелем родных. Потому и увязалась за кланом Привратников и сюда вновь пришла. Только я не тот мужчина, в кого следует влюбляться, девочка. Я, как и ты, несу смерть.
   - Но я же помечена Незыблемой, - затараторила Ная, боясь, что колдун не даст договорить. - Вы не причините мне вреда.
   Скорняк уставился на нее долгим задумчивым взглядом. Горькая усмешка искривила губы.
   - Замедленная агония неизбежного. Это продлится немногим дольше, но в итоге мы все равно принесем смерть друг другу. Уходи.
   - Прошу, не гоните. Я сильная. Со мной ничего не случится.
   Скорняк, зарычав, схватил ее за шиворот и вытолкал из лачуги.
   - Проваливай! И больше не смей появляться здесь. Если тебе надоела жизнь, убивай себя с кем-нибудь другим. Я к этому причастен не буду, - развернулся уйти, но передумал, глянул с ледяным пренебрежением. - И вообще, что ты себе вообразила? Решила, если у тебя симпатичное личико, то я сразу очаруюсь твоей красотой и размякну? Девочка, через меня прошло столько милашек, что пальцев не хватит счесть. И ты всего лишь одна из них, очередная ученица, значащая не больше, чем остальные. А теперь, пошла вон!
   Хлопнувшая с грохотом перед носом дверь была сравнима с ударом под ребра. Слезы навернулись на глаза. За что с ней так? На открытое сердце - пинком под зад. Как могло показаться, что в Скорняке есть доброта и отзывчивость? Бесчувственный мерзавец! Ненавижу!.. Ненавижу!..
   Ная бросилась прочь от лачуги. Глаза не видели, куда несли ноги. Лишь бы подальше от Скорняка. От позора и унижения. Забившись в какую-то расщелину, она позволила себе разрыдаться в голос. Когда слезы иссякли, умылась, привела себя в порядок и поклялась, что плакала последний раз в жизни. После чего отправилась в селение к дому Кагар-Радшу. Призванный был удивлен ее приходом не меньше, чем Скорняк.
   - Я прошу вас забрать у меня еще одно воспоминание.
   Что уж он прочел в ее глазах, но лишь со вздохом покачал головой.
   - Эх, девчонки, девчонки... Все вы разные, но такие одинаковые.
   Воспоминание забрать Призванный отказался. "Это теперь твоя жизнь, и тебе никуда от этого не деться". Именно с того времени в ней оставалось от девочки-ящерки все меньше и меньше, а на смену приходило нечто другое: хладнокровное, безжалостное, в котором было больше от Незыблемой, чем от человека. И она сама страшилась зарождавшегося в ней существа.
   Ей пришлось жить с памятью о той ночи, испытывать каждый раз стыд и злость, натыкаясь взглядом на лачугу Скорняка. С ним самим она столкнулась только через две недели в доме Кагар-Радшу. Принесла затребованные Призванным свитки и увидела его сидящим в кресле с кружкой горячего вина. Кровь бросилась в лицо, но он даже не взглянул на нее, вдыхая с наслаждением пахнущий травами парок. Сунув свитки Призванному, Ная выскочила стремглав из дома. В запале хотела сбежать уже вниз с пригорка, но что-то заставило остановиться, прислушаться к разговору за дверью.
   - Она все еще зла на тебя, - произнес Кагар-Радшу.
   - Лучше пусть злится и ненавидит, чем натворит глупостей, - ответил Скорняк.
   - Честно говоря, я боялся, что глупостей натворишь ты. С ней это несложно, согласись. Характер у Наи, конечно, как у дикой кошки, но в ней самой есть необъяснимое притяжение. К тому же она хороша собой.
   - Если бы я клевал на всех хорошеньких девочек, то давно бы бродил призраком в мире мертвых.
   - Но она зацепила твою душу, не отрицай.
   За дверью на мгновение повисла тишина. Потом раздался голос Скорняка:
   - Я пока не забыл, кто я есть и что даю женщинам, даже таким, как она. К тому же, у Наи обычная девичья влюбленность. Это скоро пройдет, и тогда она поймет, что едва не совершила большую ошибку. Еще поблагодарит, что удержал вовремя.
   - Рад, что осознаешь это сам, и мне не придется тебя убеждать.
   Потом пошел разговор о Сеятеле, и Ная тихонько отпрянула от двери, заспешила прочь. Обида вспыхнула с новой силой. Обычная влюбленность? Да он знаток ее чувств! Только ничего о ней не знает на самом деле. Если она и совершает ошибки - никогда о них не сожалеет и никого не упрекает.
   Со Скорняком они больше не встречались. Только однажды Ная заметила его поднимающимся по тропинке к лачуге с вязанкой хвороста на спине...
   Стук в дверь вырвал ее из воспоминаний.
   - Кто там?
   - Вас зовут на испытание, - донесся голос "вороненка".
   Ная встала с ложа, оправила одежду.
   - Иду.
   Посмотрим, что на этот раз приготовили им наставники.
  
  
   Глава 8
  
   Нацепив стеганку, Ильгар забросил на плечо перевязь и направился к реке. Ветер к ночи стих, и пламя костра горело ровно, отражаясь в поблескивающей воде. Оглушающе квакали на разные голоса лягушки, стрекотали в траве кузнечики. Рассевшись кружком, воины его десятка обжаривали в углях сладкие клубни и о чем-то тихо разговаривали. Многие озадаченно поглядывали в сторону леса.
   - Что стряслось? - немного резче, чем хотел, спросил Ильгар. - Надеюсь, вы не из-за пустяка выдернули меня из постели, иначе завтрашний день начнете с марш-броска на четыре лиги.
   - Мы нашли труп в лесу, - ответил Кальтер.
   - Радостная весть... Какое отношение он имеет к нам? Предупредите посыльных - путь донесут офицерам.
   - Это не простой труп, - покачал кудлатой головой Нур. Неухоженная борода и курчавые космы частенько служили поводом шуток и острот у сослуживцев, но воин наотрез отказывался стричься и относился к поддевкам с непробиваемым спокойствием. - Похоже на ритуальное убийство.
   - Допустим, что так. - Ильгар повысил голос: - Повторяю - это касается нас? Нет. Расходитесь!
   Барталин что-то неразборчиво пробурчал, приканчивая один из клубней.
   - Чего?!
   - Не ори, десятник, - закончив жевать, ветеран обтер пальцы и губы травой. - Тело не просто на тропинке валялось. Его спрятали. Если в лесу поселение язычников - следует это выяснить и предупредить офицеров. Наберем вистов, а ты получишь лишнюю отметку в грамоту с заслугами. Как тебе такое?
   - Никак. Много мне пользы, если вас язычники передушат! - Но Дядька чаще всего оказывался прав. Ильгар махнул рукой. - Ладно. Уговорили, мерзавцы. Кальтер, Барталин, Нур - идем. Остальные - отправляйтесь спать.
   Не годится тащить в глушь весь десяток. Чем меньше шума, тем лучше.
   Если к вечеру у реки прохладно и свежо, то в хвойном лесу впору стучать зубами от холода. Казалось, сама земля источает стужу. Тонкие струйки пара вырывались изо рта, траву серебрил легкий налет инея. Бор был старый. Могучие и разлапистые ели взмывали ввысь, разрывали землю толстыми корнями, заслоняли ветвями небо. Сильно пахло смолой, мягкий грунт устилали прошлогодние иголки. Звуки глохли, даже мерное рокотание Безымянной осталось где-то позади.
   Ильгар сам вырос в лесу, но не мог понять, как Кальтер умудряется вести их к цели. Все вокруг выглядело одинаковым, словно заколдованным. Даже обомшелые валуны и полые бревна, насквозь источенные жуками. Но стрелок шел уверенно, словно ночью по родной деревне.
   - Вот, - остановившись, сказал Кальтер.
   Ильгар забрал у него фонарь. Присел возле кучи лапника. Под ветвями белело обнаженное мужское тело. Никаких опознавательных татуировок и шрамов, кои так любили наносить на кожу дикари.
   - У него нет пальцев на руках и ногах, - принялся рассказывать Нур. - Отрезан нос и выбиты зубы. Кровь до капли спустили, наверное, на месте казни. Разделали как свинью.
   - Не дрейфь, борода, - хмыкнул Барталин.
   Кальтер насторожился. Спешно задул фитиль в фонаре. Ухватил Ильгара за руку и кивнул на небольшой просвет между деревьями.
   - Я слышал шорох. Кто-то идет.
   - Рассредоточьтесь, - велел шепотом десятник. - И не шумите, мать вашу! Не хватает еще угодить в лапы к этим нелюдям. Без приказа даже пальцем не смейте шевелить.
   Сам он прильнул к валуну, лег на прелые иголки и приготовился ждать. Время текло медленно, как мед. Только на вкус ожидание отдавало тухлятиной, никакой сладости. Холод сковал мышцы, зубы выбивали дробь. Наконец и Ильгар услышал тихий шорох. В непроглядной темноте двигался размытый светлый силуэт. Очертания скрадывал плащ с капюшоном.
   Незнакомец направился к мертвецу. Ногами расшвырял ветви, опустился на колени. С тихим скрипом железо покинуло ножны. Треснула плоть. Послышались отвратительные чавкающие звуки, хруст костей. Загадочный человек встал, спрятал что-то под плащ и быстро засеменил в чащу. Ильгар глазом моргнуть не успел, как силуэт растворился в ночи. Словно и не было никого!
   Ильгар немного выждал, давая незнакомцу убраться подальше. Затем встал, повел плечами, разгоняя по телу застывшую кровь.
   - Вылезайте. Он ушел.
   Солдаты тут же окружили командира.
   - Этот болван, - Барталин кивнул на Кальтера, - уже стрелу на лук накладывал, когда я его мордой в землю ткнул.
   - Че такого? - нахмурился стрелок. - Хотел прикончить ублюдка.
   - А если бы он оказался богом? - холодно проговорил десятник. - Не ничтожеством, вроде вчерашнего речного, а настоящим чудовищем. Что ему твоя стрела? Зато мы лежали бы рядком под лапником и смотрели в небо. Мертвые и счастливые.
   - Был бы настоящим богом - учуял нас, - огрызнулся Кальтер. - Мы наследили так, что даже мальчишка, выросший в лесу, найдет.
   - Тоже верно, - согласился Ильгар. - Но и пороть горячку ни к чему. Сперва надо разведать кто таков, откуда взялся и куда ушел. Сделаешь по-тихому? - придержав за рукав рванувшегося вдогонку за незнакомцем Кальтера, добавил: - Только осторожно. На рожон не лезь.
   - Я мигом. Как тень.
   Нур тем временем взял фонарь и отправился поглядеть, что случилось с телом. Зажег фитиль, склонился... громко и смачно выругался.
   - Десятник! Гляди.
   Мертвецу вспороли брюхо и поломали ребра. Ужасная рана зияла от шеи до паха. Брюшину забили черными тряпками, пропитанными чем-то вонючим.
   - Дикари проклятые, - процедил с ненавистью Ильгар.
   Кальтер вырос за спиной неожиданно, как призрак, заставив всех вздрогнуть.
   - Никаких следов. Словно испарился. Я до края леса дошел, вокруг порыскал. Исчез...
   - Все-таки божество? - нахмурившись, предположил Барталин.
   - Не знаю, - ответил десятник. - Но лучше нам отсюда уйти.
   В молчании они отправились в лагерь. Дядька с сумрачным видом теребил в зубах незажжённую трубку. Нур не снимал ладони с рукояти ножа на поясе. Кальтер постоянно оглядывался и хватался за лук. Отстав на пару шагов, Ильгар прокручивал в голове слова из доклада, что утром ляжет на стол офицерам. Ничего предосудительного его подчиненные не сделали - просто нашли изуродованный труп на своем участке. А с остальным пусть разбираются следопыты...
   Утром отряд снарядился в дорогу. Мешки погрузили в телегу, запрягли двух мулов, взяли одного заводного. Когда Ильгар заканчивал подсчет мешочков с крупами и сушеными бобами, к нему подошел Нерлин. Торговец выглядел довольным и выспавшимся.
   - Не возражаешь, если составлю компанию вашему десятку?
   Ильгар недоуменно посмотрел на него.
   - Ты ведь только приехал. Неужели успел провернуть свои делишки?
   - Мне много времени не нужно, - хмыкнул торговец. Он похлопал себя по карману. - Разрешение на торговлю рядом с лагерем есть. Так что мои передвижные лавки появятся через три недели. Немного клея, немного гвоздей, немного вина и лучшего табачка из южного Ландгара. Полсотни шлюх, два десятка тягловых лошадей...
   - Широко размахнулся, - присвистнул десятник. - Если собираешься открыть здесь настоящий рынок, зачем навязываешься с нами?
   - Башковитые помощники справятся со всем сами. Мне же нужно в Сайнарию. Город собираются обносить новой стеной, а у меня как раз есть наезженная тропка в горах и несколько усиленных телег для перевоза камня. Неразумно упускать такой жирный кус!
   - Откуда знаешь, что заедем в город? - нахмурился Ильгар. Он и сам был огорошен этой вестью лишь сегодня утром.
   - Я - успешный торговец, - Нерлин осклабился. - Знаю все.
   Выехали они после полудня, когда небо заволокли тучи и поднялся ветер. Он нес пыль и сор из степей, так что всадникам пришлось закрывать лица платками. Нерлин развалился в телеге, на мешках с провиантом и сложенных полотняных палатках. Ребята были не против его путешествия с отрядом - торговец травил сальные байки, а на привалах тайно потчевал солдат вином или пивом. Пока Ильгар едва не отходил его за это вожжами, а провинившихся отправил в ночные дозоры на ближайшие три дня.
   Степь тянулась на многие лиги. Лишь на западе синели горные кряжи, а весь остальной мир будто утонул в зеленящемся море летней травы. Эта картина не менялась ровно пять дней и однообразием порядком намозолила глаза. Наконец десяток выехал к пересохшему озеру. Оно послужило точкой, с которой начинались перемены.
   Протоптанная сквозь бурьян дорога заметно расширилась. Теперь жнецы ехали по землям, принадлежащим новому миру Сеятеля. И неважно, что места здесь глухие, а в необъятной степи живут кочевые племена. Новый порядок уже укрепился в этих краях и приносил плоды.
   Казавшееся бесконечным море бурьяна и разнотравья потихоньку уступало место изрезанной реками холмистой местности. Воздух сделался свежее, дышать стало проще.
   Ильгар отдыхал в седле. Наслаждался свободой, предвкушением скорых приключений и возможностью проявить себя. Волновало его лишь возвращение в родные леса. Опасался, что разбередит старые раны.
   И еще.
   Соарты.
   Рано или поздно судьба должна столкнуть их вновь. Он жаждал и боялся встречи с ними. Хотел мести и не знал, хватит ли сил отомстить. Но пока об этом рано думать. Впереди непокрытые лиги дороги, Сайнария, дикие земли...
   На восьмую ночь они остановились в крохотной липовой роще посреди поля. Из земли пробивался родник, трава под сенью была мягкой и сочной, не чета жесткому, сухому мочалу, росшему вокруг.
   Морлин и Тафель днем подстрелили трех зайцев. Толстяк Партлин умел и любил готовить, и на обед у жнецов вышло отличное жаркое вместо поднадоевшей похлебки и кулеша на сале. Ильгар разрешил парням подкрепить силы разбавленным вином.
   Воины собрали хворосту, притащили источенное короедами бревно, и вскоре поляну посреди старых лип озарил весело потрескивающий огонь. Барталин пел о женских прелестях, остальные с удовольствием слушали. Голос у ветерана был замечательный - сильный, густой, и опыта в любовных делах хватало, чтобы описать все в сочных подробностях. Молодняк уши и развесил.
   Ильгар отпил глоток вина. Утер ладонью губы и встал. Запахнув на груди плащ, отправился проведать дозорных.
   Первыми сторожить выпало Снурвельду и Марвину. Пока один обходил кругом рощицу, второй затаился в траве. Ильгар никогда бы не заметил парня, если бы не условный знак - за семь шагов до схрона в земле торчала стрела с тряпкой на древке.
   - Десятник, - голос у Марвина звучал сухо. - Вокруг полно норок. Береги ноги.
   - Спасибо, но разгуливать здесь не собираюсь. Вас проверю - и спать.
   - Как пожелаешь.
   Ильгар нахмурился. Дозорный выглядел напряженным. Рядом высилась горка сломанных веточек. Знать привычки подопечных - долг десятника. Марвин всегда, когда нервничал, набирал коротенькие прутики и безжалостно разламывал их, пока не успокаивался. Скверная привычка, особенно, если ты в дозоре.
   Ильгар подошел, сел рядом с Марвином.
   - Тебя что-то тревожит?
   Парень повернулся к нему. Скуластое лицо выглядело изможденным. Глубоко посаженные глаза смотрели внимательно и вдумчиво. Самый молодой жнец из десятка в тот миг напоминал старика.
   - Я сомневаюсь, что иду правильной дорогой.
   Ильгар опешил.
   - Путь Сеятеля кажется тебе ошибочным? Почему?
   - Не ошибочным. Просто я не уверен - для меня ли он? - Марвин взял последнюю палочку, повертел в пальцах, сломал и бросил в кучку.
   - Это решать только тебе, - Ильгар поднялся, отряхнул штаны. - Я приму любой выбор. Но сам знаешь - для жнецов нет иных путей, кроме пути Сеятеля.
   Когда он отошел, Марвин крикнул:
   - Десятник! Будь осторожен. В нашем племени говорили: "Дорога может быть прямой и верной, но кто твои спутники?"
   Ильгар пожал плечами и пошел прочь. Не сбавляя шага, пожелал Снурвельду спокойного дежурства и отправился к бивуаку.
   Там было шумно и весело. Тафель нашел себе достойного, как он сам говорил, соперника, и вызывал его на бой. Нерлин отмахивался от назойливого стрелка, шутил и предлагал лучше посоревноваться в остроумии.
   - Торгаш есть торгаш, - подначивал его Тафель. - Трусит и изворачивается!
   - Негоже мне со всякими мордоворотами в пыли валяться, - улыбнулся торговец. - У меня колет один дороже тебя стоит... с потрохами и железяками!
   Воины разразились хохотом. Стрелок покраснел, поднял с расстеленного на траве полотна учебный шест. Крикнул, надсаживаясь:
   - А язык-то у тебя поганый! А руки-то кривые! Да сам ты - баба! Вырядился в бабьи обноски! Кинжал не стыдно к платьицу цеплять?
   Нерлин встал, без разговоров скинул колет. Расшнуровал ворот на рубахе из тончайшего шелка.
   - Румяны стереть не забудь, - ухмыльнулся лучник.
   Ильгар вздохнул. В такие дела он не лез. Здесь собрались взрослые мальчики, которые умеют отвечать за свои слова. И если хотят намять друг другу бока - он мешать не станет. Да и особой жестокости парни не допустят.
   Тем временем торговец вооружился учебной жердью и встал напротив противника.
   Жнецы принялись дружно отхлопывать.
   - Осторожнее, - буркнул драчунам Ильгар, перед тем как улечься на одеяло, заботливо расстеленное кем-то из подчиненных.
   Три хлопка. Тафель сразу начал теснить Нерлина. Его напористость и злость загнала торговца в тупик между деревьями. Дважды шест лучника легонько задевал противника. Двадцать пять хлопков. Под победное улюлюканье Тафель приложил Нерлина по ребрам. Тот согнулся от боли, но ухитрился зажать жердь под мышкой. Схватил стрелка за предплечье и сделал рывок такой силы, что несчастного перекувыркнуло в воздухе, и Тафель с треском влетел в заросли бобовника.
   Прозвучал запоздалый сорок седьмой хлопок, после чего над бивуаком повисло молчание.
   Ильгар приподнялся с лежанки. Он не мог поверить глазам. Тафель был худым, высоким и жилистым, но так его швырнуть не смог бы даже Нур! А Нерлин сам не отличался ни силой, ни статью.
   - Мать твою! - выдохнул Партлин. Неуклюже встал и поковылял к кустам, где постанывал лучник.
   Следом бросились Кальтер и Гур.
   Барталин не шелохнулся, лишь задумчиво поглядел на тяжело дышащего торговца.
   - Если вдруг забуду - напомните, чтобы я никогда не называл Нерлина бабой.
   К полудню следующего дня они наткнулись на крохотную деревушку. Десяток проезжал мимо нее еще в резервном полку. Жители добровольно свергли своего похотливого божка, невозбранно брюхатившего девок долгие годы. Поэтому и дома здесь уцелели, и жнецы никого не тронули. Даже помогли возвести частокол, построили сторожевую вышку и починили кузницу.
   Знамя Плуга, которое развернул знаменосец Нот, заметили дозорные на вышке и призывно помахали в ответ.
   Отказываться от передышки было глупо, и десяток с удовольствием принял приглашение.
   Пока воины поили и чистили лошадей, а Барталин отправился за кузнецом, чтобы тот подправил заднее колесо на телеге, Ильгар решил поговорить с Нерлином. Пришлось немного подождать, когда торговец закончит болтать с корчмарем.
   - Ты сломал руку Тафелю, - холодно бросил Ильгар. - Мы остались без лучника.
   - Сам виноват, - спокойно ответил тот. - Нечего было лезть ко мне...
   - Верно. Но ребята косо на тебя поглядывают. Да и меня самого, если честно, твой бросок... удивил. Ты учился бою? Я думал, торговцы предпочитают драться чужими руками.
   - С ребятами я разберусь, - Нерлин улыбнулся. - В корчме для них уже жарят молочного поросенка и достают из ледника жбан с пивом. Что до лучника - у тебя еще двое есть. А бой... что ж, время все меняет. Не таскать же мне постоянно с собой телохранителя, как делал мой папаша! Пришлось кое-чему научиться.
   Ильгар кивнул. Резонно. Сам он считал, что только слабоумный станет целиком полагаться на наймита. Ведь любой наемничий меч можно обратить против хозяина, если заплатить подходящую цену.
   - С тебя причитается, Нерлин, - сказал Ильгар. - Никакой десятник не потерпит, чтобы его людей калечили. Безнаказанно. Я хочу хорошую скидку на твои товары.
   Нерлин кивнул.
   - Будет тебе скидка.
   - И Тафелю.
   Торговец недовольно чмокнул губами, мысленно прикинул предстоящие убытки. Махнул рукой.
   - И Тафелю...
   Они без происшествий миновали нейтральные земли, не повстречав на всем пути ни единого поселения. Руины, братские курганы, выжженная земля и воронье на пепелище. Справедливость приходила в Гаргию некрасиво, жестоко. Но такова цена за будущее, в котором не будет места жертвоприношениям, надругательствам над детьми и черным ритуалам. Не пройдет и пятидесяти лет, как освобожденные от ложных богов племена заселят эти края. Вновь заколосится рожь, разрастутся деревни и города, и ничего не будет напоминать о темных веках...
   Погода резко изменилась. Все чаще небо затягивала хмарь, дули прохладные ветра, а по утрам дыхание вырывалось паром.
   В один из вечеров телега угодила в яму, ось не выдержала и сломалась. Пришлось делать привал и дожидаться рассвета, чтобы заняться поломкой. А к ночи разразилась гроза. Частые капли забарабанили по земле. Воины спешно накрыли телегу просмоленной холстиной. Растянув шатер, набились внутрь.
   Лишь рыжий молчун Нот забрался под телегу. Какая бы ни стояла отвратительная погода, дежурства никто не отменял.
   Гроза разбушевалась не на шутку. Вспышки молнии озаряли мир, с треском распарывали небесное полотно. Гром катился над равниной, заставляя дрожать землю.
   Полог шатра колыхнулся, и в открывшийся проем заглянул насквозь промокший Нот. Рыжие кудри облепили череп, с короткой бородки стекала вода. На сапогах дозорного висели пуды грязи.
   - Десятник, я слышал ржание лошадей и какой-то шум, но, ни хрена не видно! - он почесал крупный вздернутый нос. - Там вроде бы люди кричали...
   - Окажись я под таким ливнем - сам верещал бы, как свинья, - пробурчал из угла Нерлин.
   - Тогда бы вместе верещали, - поддержал его Партлин, умудрившийся хрустеть сухарями и уплетать сало даже в тесноте.
   - Заткнитесь, болтуны несчастные! - гаркнул на них Барталин. - И ты, жирный, перестань плямкать! Урчанием гром перекрываешь...
   Ильгар выбрался наружу. Он и трех шагов не успел сделать, как промок до нитки. Вода стекала по нему ручьями, под ногами мерзко чавкало. Хорошо, что ребята успели закрыть телегу, иначе мешки с крупами и мукой можно было смело выбрасывать на обочину.
   Дорогу затянула дождевая пелена. Крылось в ней нечто... пугающее. Потустороннее. Между частыми каплями, низвергавшимися с небес, клубился зеленоватый туман.
   - Какой странный дождь. Никогда ничего подобного не видел.
   Ильгар прошел вперед вдоль колеи, напоминавшей в тот миг русло Елги во время весеннего паводка. Грязная вода так же бурлила и несла всякий мусор, утянутый течением.
   Постепенно поток приобрел багровый оттенок...
   Послышалось ржание и стук копыт. Мимо пронеслась взнузданная лошадь без седока, забрызгав десятника грязью с ног до головы. Ильгар остановился, выругался. Знаком велел остальным парням вести себя тише. Буря унялась, ветер гнал черные тучи на запад, к Облачному Морю, и зарницы играли где-то вдали. Капли стали меньше и падали реже.
   - Барталин, строй ребят.
   - Оружие к бою, девки! - скомандовал Дядька, обнажив клинок. - Тафель, скотина ты бесполезная... сторожи бивуак, нечего тебе в драку лезть! Торгаш - ты с ним. Лучники - вперед! Эй, голодные язычники, дуйте на ту сторону дороги.
   От холодного шелеста железа, покидающего ножны, Ильгар ощутил возбуждение. Блестели полумесяцы топоров в руках братьев Нура и Гура; стрелы выпархивали из колчанов и ложились на луки. Остальные вооружились рогатинами. В предвкушении драки у Ильгара затрепетало сердце, но разум оставался холоден и расчетлив. Когда в руках не только твоя жизнь, а еще десять, поневоле научишься сдерживать мальчишеские порывы. Командир не должен без крайней нужды лезть на рожон и тащить за собой подчиненных.
   Воины построились и двинулись вперед. Туда, где раздавался шум; откуда прискакала лошадь, и дождевой поток принес кровь...
   - Вижу повозку! - крикнул Кальтер. - Вокруг никого. Не западня ли?
   - Не похоже, - покачал головой Барталин. - Трава низкая, не спрячешься. В такой повозке и четверым тесно, так что вряд ли оттуда кто-нибудь выскочит, а выскочит - прирежем.
   Они полукругом обступили повозку. Никаких следов схватки. Если даже где и попятнала траву кровь, непогода смыла все без остатка. Но в грязи лежало порванное знамя Плуга на обломке древка. По нему словно топтались, вминая в жижу.
   - Оставь, - велел Барталин, когда Кальтер попытался вытащить стяг. - Пусть умрет вместе со своим отрядом. Гур, разведайте с братом, что в повозке.
   Нур вспорол тент топором, а его близнец вломился внутрь. Через мгновение он соскочил с облучка и покачал головой.
   - Пусто. Кто-то даже лавку выломал. Только воды натекло по щиколотку.
   Ильгар убрал меч. Опоздали. Чтобы здесь ни произошло - нападавшие действовали молниеносно. И самое странное - тела исчезли. Это было плохо. Никто не может убивать людей Сеятеля безнаказанно!
   - Здесь труп, - прохрипел Снурвельд. Слова всегда давались ему с трудом - еще в раннем детстве неведомая болезнь растерзала его горло. Он древком рогатины попытался перевернуть тело. - В траве завяз...
   Громыхнуло. В мгновение ока небо заволокло черными тучами, поднялся ветер, земля вновь задрожала от громовых раскатов. С первыми каплями вернулся и потусторонний туман. Он был неподвластен ветру, густо стелился по-над дорогой, заволакивая непроглядной пеленой место вокруг повозки. Такое просто невозможно! Природа Ваярии коварна, но здесь творилось нечто иное. Воины сбились в кулак, ощетинились железом, медленно попятились прочь.
   - Снурвельд, назад! - крикнул Ильгар, силясь перебороть гулкие раскаты. Его не оставляли воспоминания о Сердце Саяр. Если в дело вступили настоящие божества - жди беды. Он снова закричал: - Уходите оттуда! Бросьте тело!
   Ребят не пришлось долго упрашивать. Снурвельд и Марвин поспешили прочь от повозки.
   И тогда Ильгар увидел...
   Они словно рождались из тумана и дождя. Коренастые воины, облаченные в диковинные латы. Их было семеро. Один двинулся следом за отступающими парнями.
   - Кальтер! - скомандовал Ильгар.
   Лучник отпустил тетиву. Стрела воткнулась в бок преследователю. Тот покачнулся от удара, но не издал ни звука. Остановился, посмотрел сквозь прорези в странном кожаном шлеме. Потянулся достать из петли на поясе шипастую палицу. Еще две стрелы попали в живот, но враг по-прежнему остался на ногах. Словно потеряв интерес к кучке перепуганных людей, повернулся спиной к жнецам и побрел к соратникам.
   Из-за пелены дождя появилось еще человек двадцать. Палицы и топоры в руках, треугольные щиты за спинами. Воины дождя забрали своего мертвеца и растворились в тумане. Последний из них остановился. Наставил изогнутый меч на отступающих жнецов и что-то крикнул. Потом исчез. Ильгар зашипел от боли. Кожу на груди вновь терзал незримый огонь.
  
   Теперь ни о какой приятной прогулке речи не шло.
   Ребята были взвинчены: не сыпали остротами, не притрагивались к вину и пиву. Не звучали больше залихватские песни, смолкли хвастливые байки. Многие посматривали на небо, точно опасались, что вот-вот на нем соберутся тучи и хлынет дождь. Трижды далекие раскаты грома заставляли бойцов вздрагивать. Снурвельд рассказал, что мертвец, найденным им, имел мало общего с человеком. Белые волосы, синие глаза без зрачков. Несмотря на глубокую рану на груди, из нее не вытекло ни капли крови. Такие подробности еще сильнее насторожили жнецов.
   Нерлин выглядел бледным и испуганным, постоянно озирался, время от времени перебирал поклажу и тихо костерил неизвестных убийц, лишивших его покоя. И он был не одинок в своем страхе. Боясь угодить в засаду, никто из отряда ни на миг не смыкал глаз, а по нужде ходили в кусты по двое, а то и втроем.
   На их счастье лето разыгралось в полную силу. Солнце припекало до позднего вечера и даже ночи на продуваемых всеми ветрами равнинах стали жаркими. Небо очистилось от туч, лазурный свод простирался над землей, вселяя в путников уверенность и наполняя сердца радостью. Природа возвращала должок за пасмурные дни, утренние холода и проливные дожди.
   Грунтовая дорога сменилась самым настоящим замощенным булыжниками трактом.
   - Мы приближаемся к Сайнарии, - весело проговорил Нерлин. - Моей новой родине и самому прекрасному городу во всей Гаргии! Красивые ухоженные женщины, вкусная еда, лучшие вина со всего света, уличные оркестры менестрелей... чтоб им пусто было, горлопанам проклятым! Как же я соскучился по всему этому!
   Воины хитро переглядывались и ухмылялись. Посещение города приравнивалось к стоянке лагерем, а значит, дозволялось многое.
   - Тоже мне счастье - город. Дрянное место! - пробурчал Барталин, не выпуская из зубов трубку. - Камень всюду. Летом - пыль и духота, весной и осенью - грязь, зимой - слякоть и еще больше грязи! Я скорее в дупле стану жить, где-нибудь в лесной чаще, чем поселюсь в городе.
   - Что бы ты понимал, старик, - фыркнул Нерлин. - Ясное дело, до женщин тебе теперь интереса нет - затупился меч. Но вино! Ты хоть представляешь себе аромат белого сухого? Или одуряющий вкус игристых вин, изготовляемых лучшими виноградарями западного Ландгара?
   - Сопляк, - усмехнулся Дядька. - Я-то своим "мечом" могу стол приподнять, а что будет с твоим стручком в мои годы? И вин всяких перепробовал больше, чем ты за всю жизнь воды выпил.
   Парни загоготали, в Нерлина полетели новые шутки. Торговец обругал всех и остановил кобылку. Привязал повод к телеге, перебрался через борт и улегся на мешки. Заложив руки за голову, уставился в чистое небо. Его не интересовало ничего, кроме скорого возвращения домой.
   Ильгар ехал в угрюмой задумчивости. Солнечный свет не рассеял его тревог. Вряд ли эти воины дождя появились в первый и последний раз! Значит, стоит сразу по прибытии доложить обо всем военному преатору. Если к нападению причастны боги - следует быть во всеоружии. Не оказался бы сегодняшний случай преддверием других кровавых событий. Только как объяснить свои опасения, не заговаривая про клеймо на груди?
   Город появился на горизонте неожиданно. Просто вынырнул из-за очередного холма, расползся по долине, ощетинился частоколом, наполнил воздух сладковатым запахом дыма. Сайнарию, с ее каменными домами и скудной зеленью, окружали возделанные поля. То тут, то там виднелись бревенчатые дома земледельцев. Рядом - загоны для скота, курятники, добротные амбары. Чуть в стороне вращали лопастями мельницы.
   У частокола выстроились телеги и повозки. Всюду сновали рабочие с лопатами и большими плетеными корзинами за спинами.
   - Скоро начнут рыть траншеи под постройку, - подал голос Нерлин. Торговец выглядел довольным. - Дни идут, камень дорожает...
   Сайнарию, как корона, венчала цитадель круглой формы. Три башенки смотрели в небо медными шпилями, а на самом высоком из них полоскалось знамя Плуга.
   До прихода Сеятеля замки и цитадели строили лишь воинственные кланы в горах. Но мудрец на то и мудрец, чтобы перенимать лучшее даже у врагов, и теперь редкий город обходился без собственной крепости. Постройка фортификаций отнимала много сил, безжалостно поглощала ресурсы, зато Армия Жнецов получала возможность продвигаться дальше к Облачному Морю, не опасаясь за тылы. Крупные города, вроде Сайнарии, помогали снабжать воинов столь необходимым провиантом и становились великолепным плацдармом для новых кампаний.
   В памяти десятника - а ему, когда он проезжал через эти края первый раз, не исполнилось и тринадцати лет, - остался небольшой городишко. Теперь же все разительно изменилось. Город рос и крепчал, как росла и крепчала мощь Сеятеля...
   Отряд встретил вестовой на длинноногом вороном жеребце.
   - Военный преатор уже извещен о вашем появлении, - безо всяких приветствий отчеканил юноша в темно-зеленом дорожном костюме особого покроя и мягких сапогах с высоким голенищем. - Вот письмо с приветствием.
   Ильгар принял из рук вестового свиток. Осведомленность городских правителей его не удивила - дозорные всегда работали на совесть.
   - Я десятник, и мне необходимо увидеть преатора. Дело чрезвычайной важности.
   - Я сообщу о вашей просьбе об аудиенции, - пообещал вестовой. - Пока отдыхайте.
   - Куда отправляться моим воинам?
   - Их расквартируют к полудню, затем отведут в бани и накормят, - юноша попридержал нетерпеливого скакуна, добавил горделиво: - Вы прибыли вовремя - через три дня начнется турнир. На постоялых дворах и в гостиницах почти не осталось места, еще немного - и даже бараки будут переполнены. Многие спешат к началу празднества!
  
   Одежда казалась тесной и неудобной, рубашка пропиталась потом, а ветерок из узкого окошка над головой нес лишь пыль и жар. Ильгар чувствовал себя узником в крохотной приемной, где ему приходилось дожидаться вызова от военного преатора. Кроме него здесь томилось еще трое - пара сотников, прибывших в город рано утром, и толстый, истекающий потом рыжеволосый торговец в пышных одеждах. Ему приходилось хуже всего! Мужчина комкал платки, протирая багровое лицо, и постоянно канючил тонким девчачьим голоском. Воины вели себя тихо, молчали, изредка посматривали на Ильгара, но беседы не заводили.
   Десятник нервничал. Разговор с преатором предстоял непростой. Предупредить одного из градоправителей о нависшей угрозе он был обязан. Правда, тогда придется рассказать про клеймо...
   Ильгар ослабил слегка ворот рубахи, давая себе возможность вдохнуть поглубже. Ему не нравился этот город. Барталин прав! Шумно, многолюдно, жарко, пыльно. Кругом камень, сухие деревца на перекрестках, из проулков между домами тянуло дерьмом и гнилью. Пожалуй, пока что это было самым ярким впечатлением от города - запах приторных женских духов, перемешавшийся со смрадом канав. Конечно, Ильгар не посетил еще рыночной площади и квартала богачей, где по слухам, есть на что полюбоваться.
   - Ну что ж так долго... - в тысячный раз промяукал толстяк, обмахиваясь замусоленным платочком.
   Его лепет вернул Ильгара в реальность - душную и неуютную. Захотелось пить, но единственный кувшин с водой давно опустошили.
   Вожделенная дверь распахнулась. Скрип петель прозвучал для Ильгара прекрасной флейтой.
   - Десятник Ильгар? Преатор Аларий вызывает вас, - коротконогий человечек в алом костюме из тонкой шерсти отошел в сторону, освободив проход.
   Кабинет преатора напоминал склад оружейника. Все свободное место занимали подставки с копьями, мечами, алебардами и луками без тетивы. На стенах висели щиты всех форм, панно с кинжалами и стрелами. Камень пола закрывали шкуры бурых медведей. Маленький столик секретаря располагался в стенной нише, совсем рядом с очагом. Сам преатор расположился на возвышении посередине комнаты. Лысый старик, облаченный в старую поношенную стеганку полевого офицера, мало походил на одного из двух градоправителей. Скорее - на капитана передового отряда. Шрамы на лице, левая рука заканчивалась культей. Рабочее место тоже не поражало воображение изысканностью. Грубо сколоченный стол и складной стульчик, какие обычно расставляют в офицерских палатках во время совещаний.
   Аларий пристально рассматривал десятника. Будто оценивал. Затем сложил руки на груди, кивнул. Проговорил, сохраняя на лице бесстрастное выражение:
   - Надо же. И в резерве теперь встречаются достойные внимания юноши. Это радует... С чем пожаловал, десятник?
   Ильгар встал напротив стола и приложил три пальца ко лбу - в знак приветствия, принятого среди жнецов.
   - Я принес дурные вести.
   - А мне редко приносят радостные, - ухмыльнулся Аларий. Затем вновь нацепил маску бесстрастия. - Докладывай.
   - Кто-то разграбил фургон на тракте. Мы не нашли ни тел, ни следов.
   - Это... нехорошо, - пробормотал преатор. - Но такое случается. Часто. Не пойму, зачем рассказывать это мне? Оставил бы послание у городских стражей - и делу конец. Отряд следопытов найдет и расправится с разбойниками.
   Ильгар помедлил, но все-таки проговорил:
   - Не думаю, что это сделали разбойники.
   - К чему ты клонишь? - нахмурился Аларий.
   - Подозреваю, здесь замешаны боги.
   Преатор усмехнулся.
   - Сами боги покинули капища и вышли на тракт, чтобы ограбить фургон? Или они отправили для этого свою... армию? Ты пьян? Или одурманен?
   Десятник сжал кулаки, готовый припечатать городского правителя решающим доводом, и... не смог.
   Смутился. Устыдился.
   Он долгие годы хранил свою тайну и не решился раскрыть теперь.
   "Предатель..."
   Понимая всю глупость поступка, оценивая последствия, Ильгар отчеканил:
   - Никак нет!
   Он рассказал обо всем, что произошло на тракте. Но про клеймо не проронил ни слова. Зато упирал на то, что люди появились из ниоткуда и бесследно исчезли.
   - Поэтому я предположил, что здесь замешаны боги, - закончил десятник.
   - Глупец, - махнул рукой Аларий. - С виду - бравый солдат. Одежда чистая, сам опрятный, сапоги блестят. А в башке - дерьмо. Я видел, как дикари прячутся в траве по щиколотку! Принять разбойников за богов... ох, в мое время за такие глупости пороли вожжами перед всем десятком!
   - Ошибся. Впредь буду умнее. Разрешите идти?
   - Топай отсюда, - преатор пренебрежительно кивнул на дверь. - Единственное, что оправдывает тебя - это проявленная бдительность. Но бдительность - оружие мудрых. Ты пока на мудреца не похож, юноша.
   Аларий встал, подошел к секретарю и прямо из-под пера вырвал у него пергамент. Смял, бросил под ноги десятнику.
   - Эти записи могут испортить тебе карьеру, но мой совет - сохрани их. На память о моей щедрости.
   Ильгар поднял скомканный пергамент и твердым шагом покинул кабинет. С непроницаемым видом пересек приемную, спустился по лестнице, вышел из здания на крыльцо. Внешне он оставался спокоен, но внутри кипел вулкан. Пальцы до белизны в костяшках сжались в кулаки.
   - Я не предатель! Не предатель!
   Слова утонули в шуме улиц Сайнарии.
  
   Глава 9
  
   Нападать незнакомцы не спешили. Хотя копья угрожающе смотрели в сторону чужеземцев, а внешний вид воинов отнюдь не свидетельствовал о мягком нраве. На головах громоздились - именно громоздились, иного слово не подобрать - тяжелые меховые шапки. Прочее одеяние состояло из безрукавок из сыромятных шкур, шерстяных рубах, коротких, по колено, штанов и сапог из валяной шерсти. Самый крупный воин носил костяной шлем с кабаньими клыками и длинный плащ.
   Ард вспомнил, что ему доводилось читать про народ, одевающийся так странно. Гладко выбритые подбородки и щеки чужаков лишь подтверждали догадку...
   - Земля - не ваша! - произнес воин в шлеме. Его речь звучала поразительно чисто, не исковеркано, как следовало бы ожидать от дикарей. - Уходите.
   - Нам не нужна земля, - спокойно ответил Хередан, не предпринимая никакой попытки обнажить меч. - Мы просто проедем к Чаше.
   Незнакомцы переглянулись. Ширококостный предводитель переложил дубину из руки в руку.
   - Вы приходите снова и снова. Грабите. Проливаете кровь! Повторяю: земля - не ваша! Она принадлежит нашему народу!
   Послышалось шуршание камней, и десятки воинов окружили караванчик. О побеге стоило забыть - закидали бы копьями, да и повозку с телегой не развернешь в узкой горловине.
   - Хорошо! - Ландмир поднял над головой руки, показывая, что не вооружен. - Мы уходим.
   - Вы уйдете, - подтвердил воин. - Но половину поклажи отдадите нам. Раз уж забрели сюда - платите. Все равно потом пришлете проклятых убийц, чтобы отвоевать наши земли.
   - Вы ошибаетесь, - ошарашено ответил отец. - Мы - простые путники. Ищем проход через хребет.
   - Тогда почему не пошли севернее, к рекам? Зачем идете сюда? Мы вам не верим. Мы никому больше не верим! Все, кто приходят - убийцы и грабители.
   - А сами-то? - усмехнулся Хередан.
   - У нас - нужда...
   - И у грабителей нужда. Чем вы лучше?
   - Мы - Роднари! - зарычал главарь.
   Ард вздрогнул. Дыхание из груди словно тараном вышибло. Роднари! Неужели... Мечник только что совершил ошибку.
   - Чужаки! Вы оскорбили наш народ и нашу землю!
   - Смерть чужакам! Смерть! Смерть чужакам! - многоголосый хриплый хор разразился и смолк.
   Хередан обнажил клинок, наемники вскинули луки. Ландмир заслонил собой проход к повозке с ребенком и кочевницей. Но Айла, освободившись от тряпья, вмиг очутилась рядом с любимым, сжав в руках хлыст.
   Воцарилась тишина. Ее сменили бы предсмертные хрипы и лязг оружия, если бы не звонкий детский голос:
   - Первый народ - я приветствую вас!
   Ард успел. Лишь за малым не пролилась кровь, и тогда уже никакие слова не имели бы силы. Роднари опустили оружие, недоуменно глядя на повозку, из которой выглядывал побледневший юнец.
   Калека поспешил закрепить успех:
   - Вечная память Тхалугу! По-прежнему ли ярко светят огни Файхалтара?
   - Огни погасли, - сказал предводитель роднари. - Навсегда. Я Гултак, вождь этого народа. Приветствую вас, чужестранцы.
   День еще не миновал свой середины, когда они въехали, окруженные самыми странными всадниками Ваярии, в город Первого народа. Правда, это жалкое поселение язык не поворачивался назвать городом. Руины, скособоченные дома с провалившейся черепицей, халабуды из кож и бревен, густо оплетенные лозой высокие каменные изваяния, выстроившиеся вдоль щербатых стен. Некоторые стояли совсем рядом, иные - так далеко, что разглядеть удавалось с трудом.
   - Не понимаю, зачем столько каменюг? - удивился Пард, почесывая бороду. - И почему у всех - чаши в руках?
   - Я читал старый миф о народе роднари, - ответил Ард, перебравшийся в телегу. Холод и куча тряпья, которое на него намотала Айла, доставляли неудобство, но интерес оказался сильнее. - Файхалтар был настолько громаден, что, выйдя из одних ворот на рассвете, к воротам на другой стороне города путник приходил после полудня! А в чашах этих монументов всегда горело пламя.
   - Угу. Именно поэтому потомки вели-и-икого народа живут в развалинах? - усмехнулся Пард. - Промышляют грабежом и скачут на свиньях?
   - Говори тише, - упрекнул его мальчик. - Ты оскорбляешь роднари! Это великий народ. Один из первых в Ваярии. А их герой, Тхалуг, изобрел общий язык и письменность! В книге говорилось, что первое время он сам ходил по племенам и раздавал таблички из бересты...
   Но, надо признать, мужчины и женщины все-таки смотрелись нелепо, восседая на лохматых свиньях. "Скакуны" были угрожающего вида, непривычно высокие и сильные.
   Город казался пустым и заброшенным, даже несмотря на жилые хибары и султанчики дыма, вьющиеся над кострами.
   Кое-где виднелись шесты для факелов; сильно пахло навозом. Ветер свистел в щелях и мел поземку.
   За весь путь роднари не проронили ни слова, только время от времени таращились на Арда. Мальчик всякий раз дружелюбно улыбался в ответ, а внутри все сжималось - кто знает, что скрывается за этими взглядами? Тяжело понять человека, когда он молчит.
   Айле не нравилось происходящее, она всячески выказывала пренебрежение к всадникам на свиньях. Кочевница презрительно фыркала, отпускала острые словечки на своем наречии, пока Ландмир не пообещал оставить ее здесь.
   - А что? Хорошее место! Живописное. Обучишься ездить на хрюшке, сошьешь шапку побольше! Дубину выстругаешь.
   - А потом вернусь в твою таверну, - холодно ответила Айла. - И ты узнаешь, насколько крепкую дубину я сделала.
   Они выехали на большую площадь, кое-как вымощенную булыжником и боем, и расчищенную от развалин домов. Телегу трясло и раскачивало. У Арда кружилась голова, но прилечь он отказывался.
   На площади стоял большой медный котел, под которым лежали пласты кизяка и стебли сухого вьюна вместо растопки. Вокруг котла суетились женщины. Подливали воду из кожаных ведер, бросали куски рубленого мяса, клубни и какие-то травы.
   Все поселение, судя по всему, собралось на площади.
   Невзирая на снег и пронизывающий ветер, многие сидели на расстеленных выдубленных кожах, пили горячий травяной чай и жевали солонину. Кто-то, укрывшись шкурами, шумно спаривался - иного слова не подобрать. Всюду носились, шумно крича и заливаясь хохотом, дети. Рядом со своими хозяевами топтались свиньи. Некоторые спали рядом с людьми, другие ели требуху или жухлую траву.
   Картина была настолько дикой и в то же время жалкой, что Ард почувствовал неловкость за Первый народ. Разве так положено жить предкам Тхалуга? Грязь, вонь, шум и полное запустение. Если некогда этот город и считался великим, процветающим, то теперь он не просто зачах, а превратился в обглоданный скелет.
   Вождь велел гостям устраиваться на отдых и ждать, когда барабан, установленный внутри старой башни, пробьет три раза, созывая всех на пир.
   Айла напоила Арда терпкой настойкой и, подмигнув, выудила из мешка яблоко и сливу. Сладкие плоды слегка подсохли в дороге, но по-прежнему оставались вкусными.
   Калека был рад перевести дух. Устав от тряски и до конца не отойдя от волнения, он никак не мог унять дрожь в пальцах, даже снадобье не помогало. В таких случаях выручал только сон.
   Но уснуть не удалось. Едва голова коснулась подушки, кто-то громко постучал в борт повозки.
   - Моя дочь, Безымянная, отведет тебя к наместнику богов, - проговорил вожак. Без шлема и плаща он выглядел вдвое меньше. Рядом с ним стояла коротко подстриженная девушка в сером шерстяном платье. Ее тонкую шею оттягивали костяные бусы. - Он хранит заветы и историю роднари. Ты должен поговорить с ним. Один.
   - Почему это - один? - нахмурился Ландмир. - Я сына никуда не отпущу!
   - Мальчик знает нас. Знает имя великого Тхалуга. Многие годы никто не называл нас "первым народом" и не спрашивал про огни, - сюда приходили убивать и грабить. Наместник хочет расспросить твоего отрока. Ваш приход - знак для всех роднари.
   Ландмир намерился возмутиться, но кочевница легонько дотронулась до его руки и успокоила парой тихих фраз. Хотя лицо девушки по-прежнему выражало неприязнь.
   - Хорошо, - кивнул отец. - Только Пард отправится следом за вами. Мне плевать, что вы там себе вообразили - одного сына никуда не пущу.
   Два дюжих парня подхватили Арда с почтенной осторожностью, словно хрустальную скульптуру, понесли к старейшине. Теперь на мальчика глядели не десятки, а сотни людей. Он ежился под взглядами, слышал негромкие перешептывания за спиной. От парней, что несли его, сильно воняло потом и навозом.
   Впереди шла Безымянная. Тоже молча. Горбилась, втягивала голову в плечи, отчего казалась еще меньше. Девушка дрожала под порывами ветра, что неудивительно при ее убогом облачении.
   Хижина наместника и хранителя заветов представляла собой огражденный колышками круг земли, расчищенный от камней и сорняков. Вместо стен и крыши - сыромятные кожи, натянутые на каркасы. Всюду громоздились исписанные шкуры, свертки с непонятным содержимым, глиняные горшочки, лотки с засохшими чернилами, углем, и прочий хлам. Если здесь и хранилось когда-то нечто важное, непогода уничтожила все давным-давно. От книг остались тяжелые корешки из позеленевшей бронзы; берестовых табличек, на которых, по легендам, Тхалуг записывал буквы общего языка - не видно ни одной. Ард ощутил такую боль, словно потерял нечто родное и любимое... Как? Как можно превратить прекрасный Файхалтар в такое?!
   Наместник был обнажен. Спина густо поросла волосами, кожа блестела от пота. Нисколько не стесняясь чужих взглядов, он трудился над совсем юной девушкой, распластавшейся на шкуре. Никаких звуков страсти не раздавалось. Будто делали скучную, повседневную работу, от которой никто не получал удовольствия.
   Ознаменовав финал сношения грязной бранью, наместник натянул штаны и велел девушке убираться. Та послушно сгребла вещи в охапку и поспешила скрыться.
   - Чертов возраст... - бурчал он, вытирая пот, и ни к кому конкретно не обращаясь. Затем схватил глиняный черепок и запустил им вдогонку любовнице. - Если не сумею зачать ребенка - придется выбирать ученика из местных выродков. Мать их эдак, они ведь круглые дураки! Ничего не способны запомнить! Семя паршивого борова... Мне нужен наследник! Мальчишка!
   Тем временем подошел Гултак.
   - Недолго тебе осталось, гнилой пень, - холодно бросил он. - Уже седьмая девушка за девять лун - даже с собственной дочерью не гнушаешься возлежать! Но ни одна не понесла. Твое семя засохло.
   - Поглядим, поглядим, - наместник набросил меховую безрукавку. - Я еще тебя переживу, стервец. Как пережил десяток таких же умников. Слабаки... мрете, мошкара.
   Он уставился на Арда тяжелым взглядом, полным какого-то странного интереса. Было в нем нечто неприятное. Надменность или пренебрежение. А может - все разом.
   - Так значит, это и есть тот чужеземец, что знает приветствия?
   Ард повторил все, что почерпнул из фолианта о странствия Тхалуга. То была одна из первых, самых любимых книг, ставших для него спасением от одиночества и дум о своей печальной участи. Мальчик хорошо помнил каждую страницу.
   - Мал и слаб телом... - вздохнул наместник. - Вот кого нам принесла река судьбы после стольких лет молчания. Мы чем-то прогневили ее.
   Арду хотелось попросить его оглядеться. Если кто и проклял некогда великое племя - то явно не бог или река судьбы.
   - Хватит трепаться, - оборвал разглагольствования Гултак. - Это наш гость. Он утомлен после долгой дороги и, как ты, наместник бога, верно заметил, слаб телом. Мальчик должен наесться горячей похлебки и спать. Что ты хотел узнать?
   Калека был удивлен. Обычно к жрецам и посланникам богов относятся с великим почтением. Здесь же между вождем племени и хранителем мудрости царила настоящая вражда. Они открыто ненавидели и презирали друг друга.
   - Давно обещано Тхалугом: когда, спустя годы забвения, к нам придут чужаки и обратятся подобающе к роднари, огни вновь загорятся в чашах, - наместник указал на статую. Время стерло лик, и теперь невозможно понять, кто здесь изображен. - Но что-то я не вижу пламени. Зато вижу больного сопляка, которого следовало удавить еще в детстве.
   - Придержи язык, ты! - гаркнул Пард, приближаясь. Он пришел без топора, но его кулаки - оружие сами по себе.
   - Остынь, чужеземец, - попросил Гултак. - Наместник - наша забота. За его грубость ваш предводитель волен спросить с меня все, что пожелает. Даю слово.
   Он приказал парням, чтобы Арда унесли к фургону и позаботились о горячей еде и питье.
   Держась за шеи носильщиков, мальчик услышал обрывки разговора наместника и вождя:
   - Гултак. Пришлешь ко мне свою дочь к следующему полнолунию.
   - Она уже посещала тебя. И все без толку. Зато я видел синяки на ее запястьях...
   - Не могу отказать себе в удовольствии попробовать вновь. У нее сухо там, где должно быть мокро, но мне она по вкусу.
   - Твое время тает, - от слов Гултака веяло холодом. - Придет срок - спрошу за каждое оскорбление.
   - Жду не дождусь.
  
   Похлебка на вкус была непривычной. Жирная, клейкая, остро пахнущая чесночной травой, она быстро застывала в глиняных мисках. Зато мясо хорошо разварилось, таяло во рту. Умяв полпорции, мальчик решил, что еда ему все-таки нравится. Вместо хлеба здесь ели горькие лепешки из растертой травы и толченых клубней. Ландмир принял их, благодарно поклонился группке женщин, после чего спрятал снедь в мешок.
   - У нас есть сухари, - сказал отец. - Кто знает, что случится с нашими животами от этих лепешек? Я видел, как ими кормили свиней.
   Айла, ворча, что негоже нарушать законы гостеприимства, полезла в мешок, достала лепешку для себя. Но, судя по слезящимся глазам и побледневшему лицу, угощение не пришлось ей по вкусу.
   После ужина Арда отнесли в повозку. Завернувшись в одеяло, он некоторое время внимательно листал книгу Хаджи Мелдани - известного путешественника и землеописателя. В томе были собраны многочисленные мифы, обычаи и тайны северных народов. Нашлось описание роднари. Говорилось, что именно здесь, в этом суровом краю, зародилась общая речь. Пара слов о Тхалуге, пара слов о брачных обычаях и особенностях Файхалтара. А вот ни о каком наместнике бога речи не велось. Хранители огня упоминались, это верно, но отвечали они исключительно за пламя в чашах. Что символизировал огонь - Хаджи Мелдани не узнал.
   Отложив книгу, мальчик какое-то время задумчиво смотрел в потолок. Историк писал, что роднари переживают непростые времена. Некто распустил слухи, что в городе полно драгоценных камней, накопленных во времена Тхалуга, когда ему в дар присылали караваны с сокровищами со всех концов Ваярии. Сюда устремились банды головорезов, отряды наемников и даже воинственные кланы снимались с насиженных мест, чтобы разорить древний город.
   Файхалтар пережил десятки осад. Дважды его брали, разграбляли и жгли, но всякий раз роднари, расселившиеся на многие лиги вокруг города, находили силы выбить захватчиков.
   Существовали ли сокровища на самом деле - Хаджи Мелдани умолчал. Видно, не хотел привлекать новых грабителей.
   Мифические богатства роднари мало походили на правду. В повествовании другого автора Ард читал, что Тхалуг не просил ничего в обмен на знания! Хотя, мифы и сказки зачастую врут, приукрашивая действительность. Кто станет восхищаться стяжателем и скупцом?
   Поражало другое, насколько первый народ в те жестокие времена отличался от потомков. Предки роднари славились гордостью, отвагой, стремлением к наукам. Стены Файхалтара постоянно ремонтировали, огонь горел на башнях каждую ночь. Архитектура храмов и зданий вызывала восхищение. Минуло пять сотен лет - и все обратилось прахом.
   Засыпая, Ард понял, что боится величия. Вернее, того, что последует за ним. Падения и забвения. Как бы высоко и ярко не горела звезда, она непременно упадет с небосвода. Если даже народ, придумавший общий язык и сумевший выстроить первый в Ваярии город превратился в одичалое племя, труд поколений стал пылью, а всем заправляет непонятный наместник неизвестного бога, то чего стоит пресловутое величие?
   Лучше тогда разливать по кружкам выпивку в таверне...
   Мальчик провалился в дрему, а ранним утром его разбудил шум. Ард в который раз пожалел, что они сунулись в эти края. Грязные ругательства Парда очень точно отражали его собственные мысли.
   В центре всеобщего внимания оказался Хередан. Его обступили галдящие местные. Он же стоял, поигрывая мечом, и на все возмущенные возгласы отвечал холодным и гордым взглядом. За пределами круга переминался с ноги на ногу Ландмир. Чуть позади него наемники что-то воодушевленно обсуждали.
   На земле лежал какой-то человек. Под ним расплывалась лужа крови.
   - Пока вы в нашем доме - брейте бороды! - закричал старик, потрясая кулаком.
   - Вот мой дом, - спокойно ответил мечник, вытащив из-за пазухи шлифованный камень на веревке. - Это кусочек пещеры, в которой я родился. Пока он со мной - я дома. И чужие обычаи меня не волнуют. Борода - признак славного рода. Я не опозорю предков.
   Ард заметил, что и отец, и наемники гладко выбриты.
   - Тогда - битва! - гаркнул какой-то юнец, довольно глупо размахивая копьем.
   - Один поединок вы уже проиграли, - Хередан указал на труп. - Достаточно крови. Я ценю законы гостеприимства, но оскорблений не потерплю.
   Ландмир выглядел ошарашенным, пытался урезонить стража, да вряд ли существовали подходящие слова.
   - Чужаки, вы сейчас в Файхалтаре, - сурово сказал Гултак. - И наш закон - прежде всего. Борода - удел богов. Не святотатствуйте.
   Мечник лишь покачал головой. Тогда Гултак дал отмашку, и вперед выступил паренек с копьем. Минуло мгновение - и Хередан уже вытирал окровавленный клинок тряпицей.
   - Оставьте эту глупость, - сказа воин. - Вас и так мало. Не умирайте бессмысленно.
   Ард тихо позвал отца. Тот, поджав губы, указал на повозку:
   - Пард, унеси его немедленно! Ребенку не нужно видеть это безумие!
   - Отец, послушай... - торопливо заговорил мальчик.
   Он передал ему слова, сказанные вождем возле обиталища Олла: за все обиды, нанесенные гостям, ответит сам Гултак.
   - В их племени ты можешь попросить все что угодно, кроме вещей, - проговорил калека, наблюдая, как третий роднари отправляется на землю. В этот раз горец не стал убивать, а лишь оглушил противника. - Вещи и еду здесь приносят в дар, как плату за смерть.
   Расчет оказался верен. Гултак зло засопел. Объявил, что Хередан волен не брить бороду, но странники должны покинуть Файхалтар до полудня.
   Народ пороптал и разошелся по хибарам.
   Ландмир облегченно вздохнул, наградил стража злобным взглядом.
   - Разве ты не должен подчиняться мне? Тебе мало денег, которые плачу? Я просил не проливать крови!
   - Не смеши меня, Ландмир. Я давно дружу с твоим братом. Уважаю его как мужчину и друга. А здесь только потому, что пообещал ему защищать тебя во время странствий. Мне не нужны твои деньги. С тем же успехом ты мог бы кидать монеты в придорожную пыль каждое утро. Все равно пропью их, как попаду в первый большой город.
   - Отлично, - кивнул отец. - Тогда, в честь доброй воли и любви к моему брату, отнесешь к хижине Гултака мешок муки и копченый окорок. Дань за кровь.
   Провожать их не вышел никто. Впрочем, чего еще стоило ожидать? Они не принесли ничего, кроме смерти. Попрали законы. Ард чувствовал себя вдвойне виноватым, потому что не оправдал возложенных на него надежд, не нашел способ зажечь огонь, который погас несколько столетий назад. Полные разочарования взгляды заставляли ежиться, корить себя. Что упустил в книге? Не додумался сказать или сделать? Дурак. Хотел раскрыть тайны Ваярии, а не сумел даже исполнить то, что предрекал древний герой...
   Повозка со скрипом поползла по колее.
   По правую сторону от нее растянулись островки земли, на которой выращивали клубни и траву. По другую - бурлила яма с жидкой грязью. Снег таял над ней, орошая и без того влажную землю. Вязкий пар стелился над землей, полз к делянкам. Траву собирали три женщины. Широкоплечий мужчина, вооруженный деревянной лопатой, выкапывал клубни.
   - Повезло им, - хмыкнул Пард. - Без этих... огородов, загнулись бы давно.
   Ландмир остановил повозку и, стиснув зубы, поставил на землю маленький бочонок с вином. Отец придерживал его на обратную дорогу, - на случай, если свершится чудо, - чтобы отметить выздоровление сына. Затем бухнул мешочек с бобами и сумку сладких сухарей.
   Громко свистнул, привлекая внимания тружеников, указал на дары.
   - Может, это подсластит им тяжелые деньки, - сказал Ландмир, забираясь на козлы.
   К вечеру они добрались до прохода. Выглядел он, надо признать, внушительно. Словно кто-то исполинским мечом рассек горную гряду. Из прорехи клочьями вырывался пар, но ветер живо рассеивал его. Саму долину до половины сковывал панцирь льда, а дальше, ближе к основанию гор, растянулось поле пожелтевшей вялой травы. Кое-где виднелись озерца с мутной, тухлой водой и хилые деревья, поросшие лишайником.
   - Колдовство, - буркнул Пард. - Не бывает такого. Чтобы лед и трава.
   - Да и почва как на болотах, - сказал Хередан задумчиво. - Странное место. Но не похоже, чтобы эту расщелину прогрыз конь!
   Его веселья никто не разделял.
   - Мы почти на месте, - кивнула Айла. Она прикоснулась к груди. - Чую.
   - Это хорошо, - вздохнул Ландмир. - Меня немного волнует туман... ну и ладно. Подождем до завтра. А пока - разобьем лагерь здесь. Я готов сапог поменять на горячую мучную лепешку.
   Наемники сняли с телеги все необходимое для шатра. Достали скатанное полотно, колышки, бечеву. Вальд потянулся за шкурой, которую стелили на землю... и отскочил, выхватив охотничий нож.
   - Там кто-то есть.
   Одвар вмиг оказался рядом с топором в руках.
   - А ну выходи, живо! - велел он. - Или башку снесем.
   Шкуры зашевелились, и из них робко высунулась девушка. Короткие волосы, костлявые плечи... тяжелые бусы.
   - Боги, - воскликнул Ард. - Это Безымянная!
   - Кто? - удивился Ландмир.
   - Дочь Гултака!
   - Дочь вождя прячется в нашей телеге? - Айла выдала нечто такое, отчего даже грубые наемники вышли из ступора, с некоторой завистью покосились на кочевницу, сумевшую соткать настоящий ковер из бранных слов. - Замечательно. Думаю, погоня будет здесь еще до заката.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"