Селютина Алёна : другие произведения.

Истории, подсмотренные через замочную скважину

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Юля за столом счастливо улыбается кофе. Оно дурманит запахом и подано не в пластиковых стаканчиках, а в фарфоровых чашках, и в Юлиной улыбается звериная мордашка. - Лев, - говорит Юля. - Абстракция, - отвечает Вадим. По его мнению, примерно так может выглядеть абсолютно любое животное, нарисованное каким-нибудь детсадовцем.- Пей, давай, тебе нужно согреться. - Такую красоту убивать... Жалко. И она делает небольшой глоток. Звериная мордашка в чашке колышется, но остается целой.
  1.
  
  Ночью начинается настоящий ливень. Вадим на черепашьей скорости кое-как добирается до ближайшей автозаправки и выходит разузнать обстановку, оставив Юлю в машине.
  
  Двери мягко разъезжаются, резкий желтый свет бьет в глаза, Вадим щурится. За дверьми обнаруживается небольшое кафе в пять столиков. Там кормят французской выпечкой и чем-то сомнительным в пластмассовой посуде, но зато есть кофемашина, и это покрывает все недостатки. Небольшая плазма в углу тихо вещает вчерашние новости. В кафе почти никого нет, если не считать двух дальнобойщиков, но один из них спит, уронив голову на руки, а другой читает какую-то книгу, и его явно не интересует происходящее вокруг. В общем, обстановка Вадима вполне устраивает.
  
  Завидев его, Юля щелкает кнопку, разблокирывая двери. Она всегда запирается, когда он оставляет её одну в машину: им обоим так спокойнее.
  - Давай так донесу, - предлагает Вадим.
  Доставать коляску не хочется, да и нет смысла. Юля кивает и протягивает руки, чтобы обнять за шею... Он знает, что эта идея ей не очень нравится. Но что поделаешь.
  - Там почти никого нет, - улыбается он ей и передает ключи. - Закрой машину.
  
  Внутри кафе тепло. Юля лежит у него на руках, уткнувшись подбородком себе в грудь. Она не знает, куда девать глаза, ей хочется спрятать лицо у Вадима на плече, но это неприлично, а если мотать головой по сторонам, то можно наткнуться на заинтересованные взгляды. Она терпеть не может, когда он носит её на руках при посторонних: это слишком личное, и будь на улице день, она бы попросила достать коляску. Но сейчас ночь, и они оба устали. Юля заставляет себя оторвать взгляд от складок на юбке и посмотреть вперед. Один из двух мужчин, сидящих в кафе, смотрит на них поверх книги буквально долю секунды, а потом возвращается к строчкам. Другой сидит к ним спиной и слишком заинтересован происходящим на экране. Самый большой интерес они явно вызвали у девочки-кассира, которая до этого дремала за стойкой, но это не так страшно.
  Вадим устраивает её за столиком у окна и идет делать заказ. Девочка на кассе с интересом переводит взгляд с него на Юлю и обратно. Улыбается чуть профессиональнее, чем нужно. Вадим сообщает свои пожелания, просит нарисовать в кружке с латте какую-нибудь зверушку. Кассир отбивает чек, на тонкой белой полоске обозначено время: три часа ночи.
  
  Юля за столом счастливо улыбается кофе. Он дурманит запахом и подан не в пластиковых стаканчиках, а в фарфоровых чашках, и в Юлиной улыбается звериная мордашка.
  - Лев, - говорит Юля.
  - Абстракция, - отвечает Вадим. По его мнению, примерно так может выглядеть абсолютно любое животное, нарисованное каким-нибудь детсадовцем.- Пей, давай, тебе нужно согреться.
  - Такую красоту убивать... Жалко.
  И она делает небольшой глоток. Звериная мордашка в чашке колышется, но остается целой.
  Плов в пластиковой упаковке оказывается более-менее съедобным. Опробовав на себе, Вадим покупает такую же упаковку Юле. Она ковыряется в ней пластмассовой вилкой, отодвигает в сторону куски мяса (правильно, наверное, выглядят они как-то странно), ест рисинки по одной.
  - Не нравится? - спрашивает Вадим.
  - Не хочется, - сонно улыбается Юля. - Я что-то совсем разомлела. Сейчас бы в постель.
  Чтобы поспать - нужно идти в холодную машину, раскладывать сиденье и заворачивать Юльку в плед. Делать этого, честно говоря, не очень хочется. А до ближайшего города, в котором есть гостиница, километров сто, и в такой ливень Вадим машину не поведет.
  - Потерпишь еще немного? - спрашивает он.
  Юля кивает и растеряно выкладывает из последних рисунок узоры. Получается что-то очень правильное, словно иллюстрацию к учебнику по геометрии.
  - Я в туалет и вернусь, - шепчет он.
  
  В туалете он вдруг понимает, что тоже хочет спать. Причем очень сильно, прямо сейчас. Из плохо вымытого зеркала на него смотрит нечто осунувшееся, с кругами под глазами, двухдневной щетиной и немытыми волосами. В общем, красавчик, ничего не скажешь. Не будь рядом Юли, он бы уснул прямо в кафе, откинувшись на спинку стула и завернувшись в пальто. Часов до семи бы не трогали. Но он с Юлей, и значит, так нельзя. Поэтому остается надеяться на то, что удастся найти отель неподалеку, забиться в номере в продавленную кровать, положить поудобнее Юльку под бок и больше ни о чем не думать. Откуда-то вылезает мысль о том, что Юлю надо бы помыть, но это можно сделать и утром.
  Когда Вадим уже моет руки, дверь открывается и в неё вплывает грузный дяденька лет сорока, тот самый, который читал книжку.
  - Паралич? - вдруг спрашивает он.
  - Да, - почему-то отвечает Вадим. В другое время он бы вскинулся и доступно объяснил, что не посторонних это дело, но сейчас слишком устал.
  - Уважаю, - говорит мужик и протягивает ему руку.
  Вадим неуверенно отвечает на рукопожатие, и после этого мужчина уже не обращает на него внимания.
  
  Вернувшись в зал, Вадим обнаруживает рядом с Юлей девушку-кассира. Она старательно вытирает с поверхности столика несуществующие крошки и капли, и Вадим внезапно цепляется взглядом за её ноги. Они стройные и объемные, и какие-то бесконечно длинные, и эту кажется Вадиму странным. Ему очень хочется сообщить официантке о том, что она забыла надеть юбку, потому что то, что обтягивает её попу и лишь слегка прикрывает все остальное, максимум тянет на пояс. Вместо этого Вадим переводит взгляд на окно. Дождь и не думал прекращаться. Стена из воды бьется о стекло, получается мини-водпад. Откуда-то издалека сквозь серую завесу прорывается неуверенный желто-рыжий огонек фар. Судя по всему, машина еле плетется. Вадим вздыхает.
  - Где здесь ближайшая гостиница? - без предупреждения спрашивает он.
  Официантка как по команде совершает оборот на 180 градусов, слегка подпрыгнув и чуть не уронив тряпку.
  - Километров через десять есть придорожный отель, - улыбается она. У неё улыбка как на старых американских постерах времен 50-х, где женщины рекламируют новое чистящее средство или кухонный прибор. И еще она явно не понимает, чего от неё сейчас требуется. А требуется только одного: уйти. Потому что обсуждать что-либо с Юлей при ком-либо Вадим не собирается.
  - Спасибо, - говорит он, - нам больше ничего не нужно.
  Официантка радостно трясет головой и удаляется в сторону стойки, откуда и продолжает свое наблюдение. Вадим невольно ловит задумчивый Юлин взгляд, обращенный на её ноги, и чертыхается про себя: только этого сейчас не хватало.
  - Поедем? - спрашивает он.
  - Вроде дождь стал тише, но закончится не скоро, - отвечает девушка.- Поехали.
  Вадим на секунду прикрывает глаза, а когда открывает, замечает то, чего не видел раньше. Юля сидит на стуле, облокотившись грудью о столешницу, и выглядит так, будто она абсолютно здорова. Эта иллюзия так обманчива и неожиданна, что Вадим на секунду теряет самообладание и чуть не шарахается от неё, когда она протягивает к нему руки. Он точно знает: стоит взять их, и этот обман рассеятся. Но вероятно, это к лучшему, потому что есть вещи, которыми лучше себя не соблазнять. Он аккуратно подхватывает её на руки и выносит из здания.
  И несмотря на то, как ему не хочется в дождь, он отчего-то этому рад.
  
  По пути к отелю Вадим успевает проклясть все, что попалось ему на пути. На небе до сих пор ни одного просвета, стрелка спидометра намертво приклеилась к цифре 40, и к тому моменту, когда они достигают цели, Вадим уже весь взмок.
  Но потом, после того, как ему приходится разбудить администратора, заставить его выдать ему номер с ванной и сдержаться, чтобы не открутить голову за десятиминутный поиск ключей, он, наконец, поучает желаемое и, лежа в кровати, думает о том, что сделал все правильно. Все равно самым трудным было заставить себя переодеть Юлю в пижаму: увидев кровать, думать о чем-то другом он уже не мог.
  - Вадь?
  Юлин голос прорезается сквозь сон, Вадим с трудом заставляет себя не слушать.
  - Ммм?
  - Скажи, тебе понравились её ноги?
  Чисто женский вопрос. Почти.
  - Юль, я старый извращенец и мне нравятся исключительно твои полуживые, как бы горько для нас обоих это не звучало. А сейчас я хочу одного: спать. И если ты мне не дашь этого сделать, то я сбегу от тебя на диван на ресепшен. Угу?
  - Ты не старый. И то, что ты извращенец, мне, пожалуй, на благо. И спасибо, - шепчет Юля.
  - Не за что.
  И на этом этот очень долгий день наконец-то заканчивается.
  
  ***
  
  Дождь перестает лить только в семь часов утра. К этому моменту начинает казаться, что он идет уже несколько лет, и с постройкой ковчега они явно опоздали. Вадим просыпается минут за двадцать до последних разбившихся о стекло капель, нашаривает рукой на прикроватной тумбочке часы, смотрит на подсвечивающийся циферблат и тихо стонет от разочарования. Теперь главное не потерять драгоценные крупицы сна, когда еще можно провалиться обратно в темноту и сделать вид, что перерыва не было. Он переводит взгляд на Юлю, обнаруживает, что та ночью сбросила одеяло, и поспешно накрывает её. В номере холодно.
  Постепенно реальность отпускает, и тогда он снова оказывается не здесь.
  
  ***
  
  Когда Вадим просыпается во второй раз, в номере все еще холодно, зато часы показывают без двадцати десять. Уже хорошо. Небольшое окно плотно закрыто шторами, но за ними безошибочно угадываются тучи. Значит, будет еще дождь. Может, все-таки начать строить?
  Юля обнаруживается рядом. Она передвинула тумбочку так, чтобы удобно было на нее облокотиться и теперь что-то рисует. Это у них негласное правило: если они засыпают не дома, то рядом с ней обязательно должен быть эскизник и карандаш, потому что сама она с постели встать не сможет, а будить ради этого Вадима считает слишком эгоистичным. Особенно если учесть, что Юля - жаворонок, а он сова. Вчера он просто кинул её портфель рядом с кроватью. Туда же, где поставил костыли на случай, если её станет полегче и она сможет идти. Это тоже обязательное условие. Его девочка пытается быть самостоятельной.
  - Давно не спишь? - спрашивает Вадим.
  - Понятия не имею, - Юля даже не делает попытки повернуться, но по размашистым уверенным движением её руки Вадим понимает, что она наносит финальные штрихи. И правда, через секунду она закрывает блокнот и кладет поверх карандаш, что значит: смотреть не надо. - Но если доведешь меня до туалета, буду благодарна.
  
  Вчера ночью обстановка их временного убежища интересовала его меньше всего и единственным, что он отметил для себя, была кровать. Теперь же он мог разглядеть окружающее его великолепие в полном объеме. Номер был абсолютно стандартным: с небольшим коридорчиком и одной маленькой комнатой, в которую кто-то умудрился втиснуть кровать, две тумбочки, на одной из которых стоял небольшой телевизор и почему-то стул. Впрочем, больше от придорожного отеля никто и не ждал, и больше всего Вадима интересовала ванная. Открывая дверь, он примерно знал, что увидит, но все равно надеялся на лучшее. Надежды не помогли. Ванная представляла собой обыкновенную коробку с дыркой в полу. Из-под потолка свисал душ. Что ж, хорошо хоть стул есть, а где-то в Юлиных вещах был фен. День начинается хорошо.
  
  - А мне здесь нравится.
  Юля сидит на кровати, закутанная в халат и одеяло и уплетала за обе щеки добытого Вадимом мамонта. Мамонт явно погиб в старом возрасте, зато подается с гарниром из вполне приличного картофельного пюре, и к нему идет салат. Иного в местном кафе раздобыть не удалось. Впрочем, к сему великолепию прилагается нормальная тарелки и даже железные вилки, и это отчасти оправдывает местную забегаловку.
  Вадим слегка пожимает плечами.
  - Наслаждайся, потому что если дождь не прекратится, нам придется здесь задержаться.
  Юля улыбается.
  - Я не против.
  О да, он знает, она любит, когда есть только она, он и отрезанный от них мир. Взгляд сам собой цепляется за её живот. Но об этом лучше не думать.
  Телевизор оказывается работающим и через полчаса борьбы с антенной даже выдает вполне четкую цветную картинку. По "ТНТ" бубнит о чем-то Павел Воля, Юля слушает, временами смеется. От их возни воздух в комнате нагрелся, от её смеха номер почти что родной. Вадим откладывает книгу, с трудом найденную на дне чемодана, и понимает, что все еще хочет спать. По крыше, что прямо над ними, снова стучат капли.
  - Разбуди, как дождь закончится, - просит он, складывает очки и кладет их на тумбочку рядом с часами.
  - Угу, - явно не слушая, отвечает она и прыскает чаем. Павел Воля в очередной раз выдал что-то удачно смешное.
  
  ***
  
  Вадим просыпается от глухого стука, словно набитый чем-то мягким мешок упал. Его слух так сильно заточен на этот звук, что он мгновенно вскакивает. Юли рядом нет. Вадима пробирает изнутри, он чувствует, как немеют от страха мышцы на лице, словно вся кровь ушла из них, как предательски дрожат руки. Но сейчас нужно оставаться спокойным. В комнате нет, коридор просматривается, зато индикатор на выключатели указывает на то, что в ванной включен свет. Значит - ванная.
  Юлю он обнаруживает на полу в ванной. Рядом с ней лежат костыли. Она морщиться и потирает ушибленный бок, а увидев Вадима как-то неуверенно улыбается.
  - Ноги слегка отпустило... Не хотела тебя будить, думала доползу. А тут скользко.
  Вадим садится рядом с ней на еще мокрый пол и начинает хохотать. И пока он не видит, улыбка на губах девушки становится грустной.
  
  ***
  
  Дождь заканчивается в пять часов вечера, Юля выходит из номера сама, на костылях, Вадим ведет её до машины, готовый подхватить в любой момент. Спуститься по лестницы самостоятельно он ей не позволил, и теперь она слегка обижена, но он уже научился не обращать на это внимание. Она все понимает и скоро отойдет, а вот её переломанные ноги будут заживать очень долго. Юля садится в машину, и Вадим видит, как по виску у нее сползает капля пота. Но он все равно рад.
  Через полчаса после того, как они отъехали от отеля сотовый телефон взрывается разноцветной трелью, и Юля весело щебечет в трубку: "Привет, мам... у нас все хорошо... кучу времени из-за дождя потеряли... А у меня для тебя хорошая новость: ножки снова пошли!"
  И Вадиму снова хочется спать.
  
  2.
  
  Телефон выдает четырнадцать долгих гудков, а потом сообщает, что "абонемент не доступен" и предлагает оставить сообщение после звукового сигнала. И не смотря на то, что двенадцать пропущенных звонков кажутся Вадиму куда более красноречивыми, чем какое-то там сообщение на автоответчике, он все равно рявкает в трубку: "Позвони мне, как только сможешь".
  Тишина в квартире давит на виски, Вадим долго думает, прежде чем решиться позвонить Юлиной маме, но потом не выдерживает и все же набирает номер.
  - Алла, Вероника Евгеньевна, а Юля не с Вами? Нет. Да нет, ничего не случилось. Просто не вернулась еще и трубку не берет. Наверное, на работе задержалась. Да нет же, все нормально. Конечно, придет, обязательно позвонит. Ага. Ага. До свидания.
  В квартире снова становится тихо, за окном с каждой минутой все сильнее и сильнее сгущаются сумерки, Вадим подходит к окну и уже через полминуты на стекле красуется мутное облачко его дыхания, красиво подсвеченное с другой стороны недавно зажегшимся уличным фонарем. Вадим не выдерживает, бежит в коридор, хватает куртку, вылетает в подъезд, хлопая дверью так, что в соседней квартире начинает истошно визжать собака. Она маленькая такая и страшно злющая, раздражает его безмерно, но сейчас почему-то её иступленный лай слегка его отрезвляет. И правда, надо успокоиться. Но успокоиться не получается, потому что в памяти всплывает Юлькина спина в пуховике, какая-то необычно прямая, такая, какая бывает, когда очень стараешься не заплакать. Ну, по крайней мере ближайшие пять минут, пока за тобой не сомкнуться дверцы лифта и он с тихим скрежетом подарит тебе возможность побыть одной. И вот эта спина, мучащая его сегодня весь день, заслонявшая от него все увиденные сегодня графики и проекты, сейчас всплыла особенно четко. И Вадим чертыхнулся.
  
  Блин, договаривались же!
  
  Они договаривались обсуждать все важные и просто непростые темы вечером, чтобы никто никуда не спешил. На самом деле, Вадим преследовал этим весьма простую цель: не дать Юле уйти после разговора и присмотреть за ней. И он был уверен, что сегодня она специально завела разговор утром, чтобы иметь возможность сбежать.
  - Мне просто нужно знать, - сказала она. - Да или нет? Одно слово, я больше не буду приставать к тебе с этим вопросом.
  Да или нет. Вадим не смог ей ответить, и она поняла это как "нет".
  
  Когда он выходит из подъезда, на улице уже совсем темно. Мягкие снежинки тихо опускаются в свете фонарей, и Вадиму кажется, что это несправедливо. Мир не может быть столь безмятежен, когда у него в душе такая буря. Он понятия не имеет, куда она могла пойти, обходит дом по периметру, идет дорогой, ведущей к ней на работу и, совершенно случайно заглянув в какой-то двор, обнаруживает Юлю сидящей на качелях.
  Во дворе абсолютно пусто. До качели ведет уже припорошенная снегом дорожка её одиноких следов, Юля раскачивается несильно, и Вадим тихо опускается на приподъездную лавочку, с которой его не видно.
  Качели плавно ходят туда-обратно, как маятник, снега под ними много, и Юля, не имея возможности раскачиваться нормально, отталкивается от земли одной ногой.
  Кач-кач.
  Она спросила его: "Я могу рассчитывать на то, что мы заведем детей?"
  Она сказала: "Мне просто нужно знать, да или нет? Одно слово, я больше не буду приставать к тебе с этим вопросом".
  И он не смог её ответить, потому что не смог сказать "нет". Как он может позволить ей родить, если это навсегда может приковать её к инвалидному креслу или вообще убить. Он не может. Он не может подарить ей ребенка, потому что если что-то пойдет не так, он никогда себе этого не простит.
  Вопрос в том, простит ли ему это "нет" Юля.
  Вадиму страшно.
  
  Юля продолжает раскачиваться на качели, не замечая его, а мужчина рассматривает медленно опускающиеся снежинки. Он никогда не был верующим, но сейчас ему очень хочется, чтобы кто-нибудь ему помог, и он тихо шепчет в стремительно чернеющее небо слова молитвы, которой его научила в далеком прошлом бабушка.
  
  А безмятежный мир молча наблюдает за двумя глупыми людьми.
  
  3.
  
  Вадим открывает дверь, входит в квартиру и его окунает в запах родных стен.
  Вадим устал. Казенные стены и одноликие партнеры, цифры и сметы, планы и чертежи и все что-то хотят от него. Отчего-то скупая на разговоры Юля, и глаза по скайпу у неё такие, словно изнутри что рвет, смотрит на него так жадно и молчит, как собака, право, а потом после этого нужно вернуться к работе. Сломанный в автобусной толчее телефон и поспешный звонок с сожравшего мелочь таксофона: "Ты только не волнуйся, я телефон сломал, позвоню как смогу, но если что, уже дома погорим, ладно". Перелет с пересадкой, одиннадцать часов в зале ожидания и потом еще два часа в такси по пробкам. Уже вытаскивая чемодан из багажника, он почувствовал, что на грани. Домофон на двери отозвался на его прикосновение безразлично-привычным писком, бабулька с первого этажа выглянула в окно посмотреть, кто это тут шастает, лифт как-то неправдоподобно долго добирался до первого этажа, а потом поднимал его на шестой. Вадим считал секунды после того, как двери сомкнулись. Насчитал двадцать пять.
  Квартира встретила его тишиной и запахом Юлиных красок, каких-то пряностей, среди которых отчетливо различалась корица, а потом потихоньку начала снимать с него весь груз двухнедельной командировки, слой за слоем, как одежду, разматывал и прежде чем окончательно забрать, еще раз напоминал, почему именно он устал. Вадим прислонил чемодан к стене, сбросил туфли и, оставляя за собой вереницу вещей, дошел до кухни. На столе обнаружилась сложенная в виде сердца записка. В голове сразу сложилась картинка: часа два ночи и Юля в голубом ореоле экранной подсветки осторожно сгибает бумагу согласно найденной в Интернете инструкции.
  
  "Привет, любимый.
  Больше всего мне хочется сейчас позвонить тебе, да что там, смс послать, чтобы ты приземлился, включил сотовый и первым делом увидел её. Я представляю себе, как ты летишь сейчас там, на высоте 11 км, и вокруг тебя пустота. И мне так хочется тебя обнять. Поскольку сотовый ты все равно сломал, то это, наверное, будет первое, что ты прочтешь. Я вернусь в пять. Позвони мне, чтобы я не волновалась. Я так рада, что ты дома".
  
  Вадим улыбается и пытается сложить письмо обратно сердечком, но у него ничего не получается, и в конце концов он бросает это гиблое дело. Домашний телефон успевает пропищать дважды, прежде чем Юля срывает трубку и шепчет.
  - Вадим, ты?
  - Да, я дома, все хорошо.
  - Замечательно, - наверное, у неё сейчас урок, и Вадим четко видит, как она отворачивается от студентов и безумно улыбается. Наверняка, кто-нибудь заметит. - Я как только смогу, сразу же домой. Отдыхай пока. Ой, все, мне идти надо. До встречи.
  В трубки раздаются короткие гудки. Вадим уходит в спальню и падает на кровать. Он дома.
  
  ***
  
  Вадим просыпается и обнаруживает, что за окном как-то подозрительно, предрассветно светло. Сизая дымка проникает в спальню сквозь неплотно задернутые шторы. Мужчина переворачивает и обнаруживает рядом спящую Юлю в какой-то светлой ночнушке, совсем раскрытую. Она жмется к нему, словно пытается залезть внутрь, Вадим аккуратно отстраняется, трогает её за руку: совсем холодная.
  - Ты почему меня не разбудила, - шепчет он.
  - Потому что ты устал. Ты так спал, что у меня рука не поднялась.
  Часы на прикроватной тумбочке показывают без пяти шесть, Вадим одной рукой прижимает к себе Юлю поближе, другой набрасывает на них одеяло. Вот теперь хорошо.
  - Как ты? - спрашивает он. Погребенные под делами, они почти не разговаривали друг с другом эти две недели, и это было нелегко.
  - Ждала тебя. Потом ждала, пока ты проснешься.
  Она открывает глаза, смотрит на него и сквозь него и говорит:
  - Скучала очень. А потом нашла того, кто помог мне скоротать время.
  Эта фраза Вадиму не нравится. Его пугает внезапно тот факт, что она его не разбудила, вспоминаются все поспешные "Вадь, я устала, давай мы потом поговорим", и даже слова из её записки не способны сейчас успокоить.
  - Что? - переспрашивает он. В животе неприятно сводит судорогой. Он вспоминает, как было всегда после его командировок: она хватала его за галстук, тянула к себе или с разбегу заскакивала и отказывалась слезать с него даже под угрозой лишения всех благ либо простой человеческой обиды.
  - Я же устал, Юль, - шептал он.
  - Я тоже, - отвечала она, зарываясь куда-то в шею, обжигая дыханием.
  В этот раз все как-то не так.
  - Это внезапно случилось, - рассказывает она, внимательно глядя на него. - Мне плохо стало... Да нет, ничего такого, просто тошнило сильно, я пошла в больницу и там мне сказали. Это так здорово. Я ему про тебя рассказала, а он боится. Ну, что ты против будешь.
  Вадим против. С кем она там встретилась: врач, санитар, случайный пациент или сопровождающий? Ему не нравятся нотки, с которыми она рассказывает ему об этом. В её голосе что-то такое, вечное, и какая-то неведомому ему решимость. Она уже все решила. И даже рассказала неведомому "ему" про него.
  Юля садится на кровать и отводит глаза.
  - Это в среду было, ты два дня как улетел. Вадь, ты не злись только, а то мне самой страшно. И смотреть на тебя страшно. И говорить с тобой страшно, потому что ответа боюсь. Потому что если ты не согласишься, то я просто с ума сойду. Но я все равно не изменю решения. В конце концов, это мне решать, раз уже так случилось.
  Согласишься на что?
  - Юля...
  Он почти рычит. Она испугано вскидывает на него глаза. В голове проносится череда мыслей: запереть её дома, на работе сказать, что заболела, матери, что отправилась в пансионат, а там связи нет. Нет, на работе тоже сказать, а то вдруг что...
  - И что ты... Ты уже с ним...
  - Ты против, да?
  - А ты действительно думала, что я буду "за"?
  Она прикрывает глаза, а потом отвечает:
  - Я не буду делать аборт. И даже ты меня не заставишь.
  Мир Вадима сужается до невероятного размера точки. Аборт. Она что, беременна?
  - Это его ребенок?
  - В смысле?
  - Ну, того, которого ты встретила в больнице?
  Юля внезапно начинает смеяться.
  - Это твой ребенок, Вадим. Меня тошнило, я пошла в больницу и мне там сказали, что я беременна. Четыре недели, если быть совсем точной. Я просто не хотела по телефону, я хотела сказать при встрече...
  Очень тихо к Вадиму возвращается способность дышать.
  - О боже. Я решил, что ты от меня уходишь.
  А потом до него доходит другая немаловажная деталь. Она беременна. И в этой постели они сейчас втроем. Вадим очень аккуратно прикладывает руку к её животу, почти полностью накрывая его. Он не представляет себя в роли отца. И ему вдруг становится очень страшно.
  - Я... Нет, не надо аборта, я просто...
  Она улыбается и клубком сворачивается у него на коленях.
  Вадим внезапно пугается еще больше.
  - Юль, а тебе вообще так можно? Это ему ничего?
  - Абсолютно ничего, а когда будет нельзя, я так уже не смогу.
  Он представляет её с большим животом и окончательно впадает в панику.
  - Юль, ну какой из меня отец. Я что с ним делать буду, я же ничего не умею, я...
  - Ты прошел со мной отличную школу отцовства. Как со мной нянчился, так и с ним нянчится будешь.
  - Пусть это будет девочка, - шепчет Вадим.
  - Нет уж. Я все решила, будет мальчик, - внезапно она становится серьезной. - Вадим, ты правда не против? Ты рад?
  Он мотает головой, улыбается, целует её в живот и прижимает к себе.
  
  И тихо про себя он говорит слова благодарности тому, кто на верху.
   За то, что у него есть Юля. За то, что она счастлива. За то, что он дома.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"