Всех нимф Эллады превзошла красотою и необычностью облика и характера дева Эвридика, болотная нимфа. Да и закономерно оно - болотные нимфы стаями по Фракии не шастают, это вам не гамадриады-дриады - пошлые, большегрудые, с оливковой ветвью наперевес, коих в каждой священной роще хоть ложкой ешь, хоть пруд ими пруди.
Прекрасна Эвридика, как уже было сказано. Длинны и черны ее косы, загадочны и дики раскосые темно-зеленые глаза, сухи и сладки губы ее, крепка и смугла грудь, а на вкус солона и пряна...
Лакомый, короче, кусочек.
...А Громовержец обошел Эвридику вниманием только по одной причине - приходилась она ему внучкой.
Эагр всей окрестной речной божественной и полубожественной шушере поведал, что сын у него псих. Поет. Ладно б хоть тихо пел - так нет! Голосом пошел в мамашу, Каллиопу. Та ему оду какую сочинит, или ораторию - от щедрот своих парнасских, а он и рад стараться - ходит и оглашает Фракию совместным творчеством. А после похода аргонавтов совсем свихнулся мальчик - даже спать перестал и есть тоже - все руладит. "Я, - говорит, - даже сирен переорал, мне теперь Ионическое море по сандалеты, хочу петь и буду! И никто мне не запретит..."
Короче, ворчал на сына Эагр, речной бог. Речные боги они такие - тишину любят, покой и пообедать во благовременье, а столь шумного дарования не понимают.
Впрочем, Орфею было на папино мнение чихать с парфенонова портика. Недостатка в провианте он не испытывал - поклонницы снабжали, недостатка в здоровом сексе благодаря им же не наблюдалось тож (а для нездорового - вон по холмам сколько сатиров бегает - только лови); вещизмом же певец не страдал никогда - зачастую из одежки на нем была одна лира. Короче, поесть было что, полюбить было кого, попеть было чем. Что еще надо бедному пииту для счастья?
Случилось же так, что забрел Орфей в Эвридикино болото и увидел загорающую на кочке нагую прелестницу. Стрела Эрота пронзила певца буквально с головы до...короче, наконечник ее вышел в районе чресел.
А через пару-тройку дней вся Фракия поняла, чем ей это грозит - ибо Орфей в любовном пылу мамины песни исполнять перестал, посчитав их слишком героико-эпическими и переключился на камерную любовную лирику собственного производства.
Услышав разок, бедный Эагр нырнул в самый глубокий омут и больше его на поверхности воды никто не видел. Ходили слухи, что божок утопился со стыда.
Эвридика послушала-послушала страстные Орфеевы стоны, да и подарила ему жаркую ночь. Ночь была настолько жарка, что температура в данном районе страны поднялась намного выше среднесуточных показателей и утром нимфа не без удивления обнаружила, что возлежит посреди классической греческой каменистой полустепи и нырять ей больше некуда.
Так свершился их брак. И пошли они мерять шагами дороги Эллады, путешествовать по унылым степям, каменистым холмам, священным рощам и нищим селениям.
Орфей пел, танцевала Эвридика.
Стали они жить-поживать, но добра не наживать. Ибо, с поэтом живя, даже жалкий обол сэкономить было проблематично.
Так прошло десять лет. Потускнели Эвридикины косы, уже не так блестели поутру глаза, да и грудь на вкус становилась все менее пряной, а вот соленой - все более. Старела нимфа. Вообще-то нимфы не стареют, но от такой жизни - могут. Правда, им это не нравится. Зато Орфей цвел, как фтийский анемончик - все ему было нипочем.
...И решила нимфа от мужа удрать.
Но, пожелавши реализовать свое намерение, столкнулась с очевидными трудностями. Дело в том, что по всей Элладе, а уж по Фракии в особенности, с легкой руки Орфея давным-давно расплодилась сказка о неземной любви друг к другу певца и нимфы.
Далеко убежать Эвридике не давали. В любом селении, куда она тыкалась в поисках куска хлебца да кувшина чего-нибудь горячительного, ее опознавали и доброжелательнейшим образом оповещали, где находится горячо нелюбимая вторая половина. Что еще полбеды - но ведь помянутую вторую половину доброжелательнейше оповещали тож, где находится первая.
"Горе мне, горе" - воздевала руки вверх Эвридика, слыша из-за холмов на горизонте зычное: "О, я спешу к тебе, любимая!!!", сопровождаемое лирическим перебреньком. В такие минуты она чувствовала себя Дафной и искренне хотела стать деревом, но ей, нимфе бывшего болота, это было не дано.
Вечерело. Утомленная танцами нимфа уселась на каменную плиту, вывалившуюся из какого-то древнего строения и со вздохом облегчения вытянула затекшие ноги. Позади был трудный день - чета обпела три селения. Эвридика мысленно пересчитывала пять медных монеток - весь жалкий урожай сегодняшних гастролей. Лакония никогда не была щедра на оплату событий культурной жизни.
- Оэвридика, чудо младое, о киска и змейка моя... - зашептал за спиной Орфей вкрадчивым испорченным гекзаметром .
- Что тебе, любимый? - со вздохом поинтересовалась змеекисонька.
- О, у лиры моей порвалась струна..., - под ухом намекающе кашлянули баритоном.
- Ну и что?
- Поменять бы ее надо. Оооо... - мурлыкнул баритон.
- А может не надо?
Орфей взвыл, переливаясь из баритона в дискант.
- О! Надо!!!
Нимфа непроизвольно дернула головой и угодила затылком прямо в нос благоверному.
- Ожена, не коверкай ты мой инструмент, кормилицу нашу в дни скорбей и бед... - супруг не выдержал ритма испорченного гекзаметра и перешел на ритм испорченного хорея.
Эвридика оперлась подбородком на скрещенные руки и подняла на супруга подозрительно спокойный взгляд.
- Сколько струн на твоей лире? - осведомилась она шепотом.
- О , четыре струны... - тоже сбавил тон ответил певец.
- Так что ты переживаешь? У тебя еще осталось целых три штуки. Я тебя уверяю, что с тремя струнами мы наделаем не меньше шуму, чем с полным комплектом. Ручаюсь, что селяночки, сатирочки и дриадочки, перед которыми ты обычно выступаешь, не заметят разницы.
...На что Орфей уведомил дорогую жену, что она ничего не понимает в лирах, искусстве и тонкостях его, Орфеевой, души. И был прав. Но взбешенная до крайности перспективой заплатить за струну шесть монет из имеющихся в наличии пяти, нимфа вновь ощутила себя Дафной и в быстром беге понеслась куда подальше от опостылевшего спутника жизни. Неслась она к видневшемуся вдали ручью, но не добежала - на середине дистанции цапнула ее в пятку не вовремя подвернувшаяся змея.
Даже в очень древней Греции укус обычной гадюки смертельным не был. Но взмолилась нимфа дедуле своему Зевсу, сдвинул союзные брови Громовержец, услышав мольбу родственницы и жахнул трезубцем о камни Олимпа, в знак того, что услышана просьба.
...И умерла Эвридика. С вздохом истинного облегчения отлетела ее душа в царство мрачного Аида.
Орфей же...прежде всего купил струну (призаняв для этого недостающий обол у рядом пасущегося сатира). Потом, настроив реанимированную лиру, взгромоздился на самый высокий холм и отдал долг памяти супруги, спев отходную. Отходная была хороша - певец в порыве вдохновения забирал голосом в такой ультразвук, что все животные Фракии решили - надвигается землетрясение и надо в темпе аллегро покидать данный район.
Певец счел своим долгом в очередной раз обойти всю Грецию, играя лирическую кантату о постигшей его утрате. Наконец, забрел он на крайний север, в безмолвные и бездонные поля трясины, где под ногами шкворчали нерожденные гейзеры, в воздухе ощутимо пахло серой, а на горизонте вырисовывались вершины мертвых гор. За негостеприимным горизонтом лежало царство мертвых.
Вечная призрачная битва велась в этих невеселых местах. Сонмы душ войнов, ожидающих очередь на вход, развлекались, сражаясь друг с другом. Страшные лиловокрылые керы, демоны преддверия ада, парили над этим безобразием, делая ставки на победу той или иной души.
И вот в самом центре мрачноватой толкучки воссел с лирой наперевес певец, обремененный не вовремя охватившим его приступом исполнительского ража. И ударил по струнам знаменитый на всю Грецию плектр.
На лысый затылок певца упала капля. Но это был не дождь, а рыдания впечатленных кер. Одна из них спланировала вниз и уселась напротив певца, подперев подбородок ладонью. Орфей хныкнул - поза призрачной дамы ярко напомнила ему Эвридику, приготовившуюся к очередной семейной сцене.
- Беееедненький, - протянула кера. - Скучааааешь?
Всхлипы Орфея стали явственней и ритмичней.
- Хочешь вернуть? - осведомилась кера.
- Ооооооык...
- Так ты сходи к Аиду-то. Поскули. Вдруг смилуется и отпустит... - продолжила давать конструктивные указания кера, по наивности принявшая орфеево "ооооооык" за изъявление положительного ответа на заданный вопрос.
Глаза Орфея от испуга полезли на лоб.
- Я тебя провожу!!! - впало в ажиотаж грозное привидение, истолковавшее перекос физиономии певца как выражение бурного энтузиазма. - Пошли, пошли....
И, подгоняемый вонючим ветром от керовых крыльев, муж пошел выручать жену из страшного царства мертвых.
* * *
Тем временем тень Эвридики проводила время с большим удовольствием. Не подумайте плохого - впадать в адюльтер, при живом-то муже, она не собиралась. Но в царстве мертвых было столько болот, что грех не поплескаться - и соскучившаяся по родине нимфа сочла своим долгом искупаться во всех трясинах, кои встретит в своем бесконечном шествии. Поскольку трясин было достаточно, кайф обещал стать вечным и тень не собиралась упускать из него ни секунды.
* * *
Мрачный Аид восседал на троне. Напротив него сидела не менее мрачная Персефона. Время от времени Аид поглядывал на нее и хмурил правую бровь (хмурить обе брови одновременно имел право только старший брат его - Громовержец. Аид обладал правом хмурить правую, а Колебатель Земли Посейдон - левую). Как вдруг от границ Царства, с берегов туманного Ахерона донесся какой-то посторонний звук.
- Что-то там нестандартное шевелится, дорогая, - осведомил царь супругу.
Персефона прислушалась.
- Харон ругается. Орфо лает. Души стонут. Все как обычно.
- Нет-нет. Доспехи брякают по-другому. Более глухо.
- Давайте сбегаю и узнаю, - предложил Гермес, по ту пору находящийся в Царстве мертвых с официальным визитом (он только что доставил Персефону обратно мужу из Царства живых).
Аид благосклонно кивнул.
Картина, представившаяся глазам Гермеса, была... интересна. На крутом бережку Ахерона сидел довольно плотный (для тени) субьект и нежно обнимал струнный инструмент. Время от времени инструмент начинал бряцать, а субьект делал умоляющие глаза и сбоящим гекзаметром уговаривал Харона перевезти его на другую сторону. Харон стоял опершись на весло и не без интереса наблюдал за приступами эпистолярной горячки Орфея (а это был именно он). В периоды затишья он осведомлял певца о размере платы за перевоз. Но тот игнорировал намек на финансы и продолжал делать упор на романтической части проблемы.
Гермес оценил ситуацию моментально.
- Денег нет? - констатировал он.
Орфей вздохнул.
Бог воров окинул критическим взглядом жалкую фигурку аэда и хмыкнул.
- Перевези его, Харон. Буду должен.
Старик мрачно глянул на бога ("как же, как же... знаю я, как ты долги отдаешь") - но вслух возражать не осмелился.
И предстал певец перед грозным оком Повелителя мертвых. Двумя оками.
И ударил по струнам певец.
И пел.
И пел.
И...
...Пока не послышался отдаленный жалостный вой.
Аид стукнул кулаком по колену (Персефоны) и нахмурил бровь.
- Сам Кербер не выдержал и составил тебе компанию, о певец и игрун. Говори, что ты хочешь?
- О верни мне жену, повелитель теней, я в подземное царство спустился за ней..., - изложил ситуацию Орфей.
Боги переглянулись.
- Отдадим? - спросил Аид у жены.
На мрачные глаза богини подземного мира опустились тяжелые веки. Персефона иронически фыркнула.
- Попробовали б не отдать. Он же нас споет.
- Иди отсюда быстро. И без оглядки, - порекомендовал Аид.
...Тень Эвридики была извлечена из болота, закутана в саван и предьявлена мужу.
Многочисленные призраки, с воплями неприкаянности скитавшиеся по обледенелым полям орошения, составляющими основную часть ландшафта царства Аида, могли видеть нестандартную процессию. Первым шел прямой, как будто кол проглотивший, мужчина средних лет и обаятельной внешности. Он смотрел строго вперед. За ним мелко трусила нестандартная пара - очень сердитая женская тень и бог Гермес, на физиономии которого было явно написано, насколько его эта ситуация забавляет.
- Я не хочу! - шипела тень
- Ничего не могу поделать.
- Пусти меня назад!
- Не могу, Аид велел вперед.
- Не пойду!
- Уже идешь...
Тень покосилась на Гермеса длинным зеленым глазом и прижала ко рту пучок бледных асфоделей, оросив его слезами.
- Ты красивый.
- Я знаю, - фыркнул бог.
- Ты, наверно, добрый.
- Наверно, - подтвердил бог.
- Ну помоги пожалуйста, - взмолилась тень.
- Все используют мою доброту себе во благо, - вздохнул Гермес. Никогда не мог выносить женских слез, даже если женщина - тень. Ладно, слушай. Владыка Аид отдал тебя мужу, но с условием - чтобы из Царства он шел, не останавливаясь, не оглядываясь и главное - МОЛЧА! Ежели он оглянется и заговорит, то...
Эвридика радостно насторожилась.
- То что?
- То все. Идет отсюда быстро и без добычи.
Эвридика посмотрела на мужнину спину и пригорюнилась. Спина выглядела непреклонно - и не мудрено, ведь у выхода Орфея ожидала лиловокрылая кера, жаждущая поздравить с успешным завершением миссии...
- Но я не знаю, как заставить его оглянуться.
- Ну извините, девушка, - возмутился Гермес, - я что, за вас все время думать должен? Ты была его женой десять лет, тебе лучше знать, как заставить его сделать то, что делать не надо.
Тень надолго задумалась. Через некоторое время бог хмыкнул.
- Не хочу тебя торопить, но если ты решила, что предпринять, советую это предпринять немедленно. Уже виден свет, выход из Царства совсем рядом. Через пару минут ты будешь вновь живой.
В этот момент глаза Эвридики загорелись светом удачной догадки.
- Орфей! Орфей!, - разнесся под мрачными сводами подземного тоннеля свежий резкий голос. - Орфей, ты лиру забыл!!!
![[]](/img/s/seiann/dfn/evred_ill.jpg)