Сэголь : другие произведения.

Тори

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Наконец-то я смогла дописать эту вещь, вложив в неё всё, что мне так хотелось передать! Я надеялась завершить "Тори" ещё в прошлом году, но не сдюжила. Это повествование съело немало моих сил, но, надеюсь, дело того стоило, и вам понравится... ________________________________ По своей форме, я думаю, это, всё же, рассказ, а не повесть, несмотря на объём. Жанр - фэнтези, немного магического реализма с элементами философии. Повторы глагола "верить" в различных склонениях, и других слов в десятой главе введены специально. _______________________________________ p.s. Главный герой не имеет к Японии и японцам никакого отношения. Просто, когда я его придумывала, мне понравилось это звукосочетание, и я знать не знала, что есть в далёком островном государстве такое имя, которое переводится как "птица".

  
   Тори
  
   Посвящается Лее Хазанович, даровавшей Тин свою душу.
  
   -1-
   Джордж Фрейм подъезжал к своему дому, когда снова пошел снег. Увеличив скорость работы "дворников", он подумал, что было бы неплохо устроить себе отпуск, где-нибудь в Калифорнии, или ещё поюжнее. Как раз и у Майкла каникулы вот-вот начнутся. Конечно, надо бы машину поменять... Хотя ежели мисс Дьепп всё-таки купит этот коттедж на юго-западе, можно будет поехать в Калифорнию на новом автомобиле. Но лететь проще.
   Мистер Фрейм был совладельцем процветающей посреднической конторы, специализировавшейся на недвижимости, вот уже десять лет, но впервые решился купить дом на свои деньги, чтобы продать его, после соответствующего ремонта, разумеется. Коттедж он купил по случаю, очень недорого, с ремонтниками у его конторы давно были налажены отношения, так что м-р. Фрейм получил неплохую скидку, район, в котором коттедж был расположен, считался перспективным, а цены на частные дома поднялись за последний год. В общем, от продажи должна была получиться неплохая прибыль. В том, что коттедж вскоре купят, Джордж Фрейм не сомневался, особенно он надеялся на мисс Дьепп, с которой он ездил сегодня вечером осматривать дом уже во второй раз.
   Повернув налево по спуску, Джордж Фрейм очутился во дворе своего дома. Было десять часов, и свободных парковочных мест рядом с домом уже не осталось. Джорджу пришлось покружить, прежде чем он нашёл не занятое место у дома на противоположной стороне двора - у такой же высокой серой громады, как и дом Джорджа. Перекинув руку через спинку пассажирского сидения и глядя через правое плечо, он припарковал свою семейную "субаро" под фонарём, высвещавшим белёсый конус в серебристой стене падающего снега. Мужчина заглушил мотор, подхватил сумку и вышел из машины. И немедленно был атакован холодным ветром и мокрым снегом. Заперев дверцу и включив сигнализацию кнопкой на брелке, Джордж Фрейм повернулся спиной к подмигнувшей ему фарами "субаро", а лицом к ветру, и заспешил через двор к дому. Он поскальзывался на мокром асфальте и отплёвывался от назойливого снега, ощущая себя так, как будто на нём ничего не было одето. Джордж подумал, что надо бы купить себе хорошую шляпу, и что он зря понадеялся на то, что сегодня там, наверху, переключились на дождь на целый день. Он попытался перескочить через особо впечатляющую лужу и, конечно, провалился в неё по щиколотку, а вода хлынула ему в ботинки. Остатки его хорошего настроения испарились, он с неприязнью всматривался в неприветливый и какой-то отвратительно нереальный городской пейзаж, ожидая подвоха.
   И тут Джордж услышал слева от себя, в проходе между секциями дома, какую-то возню. Удары, рычание, скулёж и сопение. Он нерешительно замедлил шаги и прислушался. Шум определённо доносился из-за мусорных баков. К шуму присоединилось что-то новое - человеческий крик. Не раздумывая более, Джордж обогнул баки, и, осторожно ступая, чтобы не шуметь, заглянул в проход. Там, трудно различимый за дрожащей пеленой снега, кто-то катался по земле. Взметнулась белая
   рука, покрытая какими-то тёмными полосами, фигура попыталась приподняться и снова опрокинулась, длинные волосы заслонили лицо.
   "Женщина, наверное" - решил Джордж. Ему казалось, что она борется с самой тьмой. Сделав пару шагов вперед, он понял, что тень, нависшая над извивающейся фигурой - чёрная собака, громадная, как собака Баскервилей. Джордж открыл рот,
   чтобы крикнуть что-либо соответствующее ситуации (в голове вертелась благородная фраза из фильма - "держитесь, леди, иду на помощь!"), но не смог даже пискнуть. Он понял, что ему совсем не хочется приближаться к этой демонической собаке, а при мысли о том, что он, Джордж, будет барахтаться там, под этой псиной, вместе с неизвестной, мешая свою кровь с грязной водой, ему захотелось убежать домой без оглядки. Но ноги словно вросли в асфальт, не давая ему двинуться ни вперёд, ни назад.
   Джордж мог только стоять там, со всё ещё открытым ртом, и смотреть.
   Шипящий фонарь за его спиной периодически гас и зажигался, превращая сцену сражения человека и собаки в разрозненный набор кадров. Вот человек перекатился через плечо и выставил вперёд ноги, упёршиеся собаке в грудь. Темнота, вспышка. Собака перескочила через человека, тот упал на живот. Темнота, вспышка. Собака, глухо урча, вцепилась пастью человеку в бок. Темнота, крики, вспышка. Видна только собака, человек находится сзади. Темнота, вспышка. Человек подпрыгнул, обхватив собаку руками за шею и перекинув левую ногу ей через спину. Темнота, скулёж, вспышка. Человек сидит на скулящей, кружащейся вокруг своей оси собаке, уткнувшись ей в горло лицом и вцепившись в неё руками и ногами. Темнота, вспышка. Собака стоит боком к Джорджу, беззвучно разевает пасть и чуть покачивается. Ноги человека соскользнули с её спины и лежат на земле, хотя руками он всё ещё держится за её шею, а голова по-прежнему заслоняет горло собаки. Зачем человек прислонил своё лицо к собачьей шее, Джордж не понимает, потому что видит только его затылок, всё остальное заслоняют длинные волосы. Темнота, вспышка. То же самое, только собака села. Темнота, вспышка. Собака упала на бок и конвульсивно дёргает лапами, а человек неподвижно лежит, обнимая её за шею. Темнота, вспышка. Собака двигает лапами всё медленней, словно под водой. затихает. Фонарь мигнул ещё раз. Джорджу показалось, что человек шевельнулся. Наконец он смог отойти от своего столбняка, и шагнул вперёд нетвёрдыми ногами, прошептав: "Держитесь, я иду..."
   Кругом было безнадёжно тихо, Джордж слышал только свои шаги, биение сердца и неровное дыхание. А ещё завывание ветра, бьющего в спину. Он опустился на колени рядом с неподвижными человеком и собакой. И сразу понял, что собака, пусть и большая, вовсе не сверхъестественно громадна, как показалось ему издали. Просто она боролась с ребёнком.
   - Милая, ты жива? - С надеждой спросил Джордж, прикоснувшись к руке с тонкими пальцами. Рука была ледяной. Джордж приподнял голову девочки, убрал волосы с залитого кровью лица. Неуверенно ощупал шею в поисках пульса, но ничего ни нашёл. Вдруг брови ребёнка сошлись вместе, глаза открылись, посмотрев на Джорджа.
   - Слава Богу, слава Богу, ты очнулась! Сейчас, сейчас, маленькая! Я вызову "скорую", тебе помогут, отвезут в больницу, всё будет хорошо! Полежи здесь, я сейчас вернусь. - Джордж стал подниматься, осторожно положив длинноволосую голову на плечо мёртвой собаки.
   - Нет! - ребёнок схватил Джорджа за руку и приподнялся. - Не надо! Не надо больницы!
   - Но... - пробормотал Джордж, - Не бойся, это...
   - Нет! - С жаром вскрикнул ребёнок. По голосу Джордж понял, что, не смотря на очень длинные волосы, перед ним мальчик. - Я не боюсь, просто мне нельзя в больницу! Ты не понимаешь, нельзя "скорую", нельзя больницу, нельзя полицию! Пожалуйста, если хочешь мне помочь, не зови никого!
   Ребёнок с мольбой всматривался в лицо Джорджа, неожиданно сильно стиснув ему ладонь обоими руками.
   - Но это же глупо, - пытался успокоить его Джордж, - тебе нужен врач!
   - Посмотри же на меня! Неужели ты не понимаешь? Я... я прокляну тебя, если ты меня ... - Мальчик откинулся на спину, закрыл глаза и затих.
   А Джордж удивлённо его оглядел. Он был явно младше Майкла, худенький, с тёмными волосами, которые спускались ниже пояса, одет в какое-то рваньё и летние сандалики. Джордж покачал головой. Потом, внезапно решившись, подхватил лёгкое тело мальчика на руки и побежал к своему дому сквозь снежный ветер.
  
  
  
   -2-
  
  
   Когда Тори очнулся ото сна, почувствовав наступление темноты, он понял, что его жуткий голод исчез, превратившись в боль в животе, в слабость и в пронизывающий всё тело холод. Тори поднялся на ноги и побрёл к своей сумке. Покопавшись в ней, вытащил расчёску и пластиковую бутылочку с водой. Зубы ломило от голода не так, как утром, но Тори всё равно тщательно прополоскал рот водой, чтобы унять зуд в челюстях. Потом с трудом расчесал волосы. Они все спутались, потому что Тори лёг утром спать с мокрой головой. Волосы было бы легче расчесать, вымой он их сейчас с мылом, кран в подвале был, хороший подвал, только вот город этот оказался нехорошим. В нём даже не было крыс. Мыться в холодной воде не было сил, хотя ему всё равно идти мокнуть на улицу, да и не до того - сегодня ему необходимо найти пищу, он быстро слабеет, и, если не поест сегодня ночью, может статься, не сможет завтра выйти отсюда на улицу. Тори надел сандалии и со вздохом натянул куртку. Она была тонкая и от дождя абсолютно не спасала, а когда промокала, ею уже нельзя было укрываться, когда спишь, но люди очень резко реагируют на детей в одних рубашках под дождём, замечают даже в темноте. Повесив сумку через плечо, Тори отошёл к дальней от окна стенке, разбежался и изо всех сил подпрыгнул, чтобы зацепиться руками за трубы, выходящие из стены высоко над его головой. Затем подтянулся, встал на трубы ногами, открыл выходящее на улицу окошко, слишком узкое для взрослого человека, и протиснулся наружу. Осмотрелся, чтобы быть уверенным, что никто не увидит его. В новом городе всегда трудно найти себе хорошее дневное убежище, так что не следует терять этот подвал, в удобстве
   которого Тори уже убедился за проведённую в нём неделю. Удостоверившись, что всё чисто, повернул на восток.
   За пару минут Тори вымок до нитки, и стал дрожать всем телом. Будь он сыт, это бы не имело никакого значения, он бы просто ускорил работу сердца, подняв температуру тела, но сейчас не было сил даже на поддержание хоть сколько-нибудь ровного пульса, способного поддерживать температуру кожи выше температуры текущей по ней воды. Тори попытался отрешиться от холода и боли, стараясь ощутить дождь как очищающее прикосновение. Расслабил дрожащие мелкой зыбью плечи, подняв лицо к сочащемуся дождём небу, чувствуя упругие капли кожей. Кожей холодной, как часть этого дождя.
   Чувствуя ритм воды падающей сверху, ритм воды, текущей снизу. Надо выделить из всего этого движения, движения мёртвой воды, движение еды, живой добычи, потому что дождь прибил все запахи, по которым Тори ищет пищу, разворошив лишь тяжёлый запах городской грязи. Город и вода. А где-то в них надо найти и поймать свою жизнь. Тори не знал, может ли он умереть, не знал, может ли с ним произойти что-то после смерти, и не хотел это проверять. Он видел, как умирали другие. Спереди и справа наметилось какое-то изменение в пульсации воды. Он осторожно двинулся туда, ступая беззвучно и держась вдали от света уличных фонарей. Но то, что двигалось впереди, всё равно его заметило и, рассыпавшись на несколько теней, забилось под микроавтобус.
   Кошки. Они видят ночью не хуже, чем он. Тори встал на четвереньки и просунул голову под колёса, чтобы вдохнуть запах кошек. Их было там три, и все вполне здоровые. Почувствовав, что он для них опасен, зверьки прыснули из-под автобуса.
   Гнаться за ними не имело смысла. Ночные охотницы слишком осторожны, быстры и ловки даже для хорошо себя чувствующего Тори. Он ни разу в жизни не смог поймать здоровую кошку. И был этому даже рад, кошки ему нравились. Они красивые и чем-то похожие на него. Тори встал, опираясь на микроавтобус. Его качало. Надо было идти дальше. Он вытер воду с лица, потом провёл руками по лицу ещё раз, для интереса. Его всегда интересовало, как он выглядит, и очень огорчало то, что он этого не знает.
   Тори ходил по улицам уже четыре часа, так ничего и не найдя. Даже в более многообещающих районах на юго-востоке, которые попал, выйдя из центра города. Становилось всё холодней, а дождь лил всё сильней. С тех пор, как Тори пришёл в этот город, всё время шел дождь, а один раз даже пошёл снег. Но в тот раз Тори просто вернулся в свой подвал, тогда его ещё не гнал наружу нестерпимый голод. От дождя попряталось всё живое. Остались только люди. Тори старательно обходил их стороной. Они могут навредить ему, пользы же от них быть не может. Тори не охотился на людей. И дело не только в том, что они большие. Тори растёт, и мог бы одолеть человека. И не в том, что, не евши почти неделю, Тори ослаб. И даже не в том, что опасно привлекать к себе их внимание.
   Просто Они хотели бы, чтобы Тори убивал людей. У него не было в жизни много крепких правил, разве что "всегда прячься перед рассветом" и "никогда не поступай так, как этого хотят Они". Тори не знал, кем Они были, и всё ещё боялся, что Они найдут его, несмотря на то, что с тех пор, как он от Них сбежал, прошло почти пять лет, найдут и вернут его в клетку. На Тори дождевой водой нахлынули унизительные воспоминания.
   Голод. Они прекратили давать ему пищу. Почему? Просто хотят помучить, или снова пытаются добиться повиновения? Вот несколько из Них вошли в комнату, подошли к его клетке. Запахло женщиной, незнакомой. Тори в изумлении поднимает голову. Трое Их тащат к его клетке упирающуюся женщину. Она плачет, по её искажённому лицу катятся слёзы.
   Ещё двое из Них подходят к клетке. Тот старый Он, которого зовут Мистер Прайст, завозился с замком, а высокий Он по имени Ларри поднял с пола железную палку. Это палка для Тори, значит, Они собираются войти в клетку. Мистер Прайст распахнул дверь и Ларри шагнул внутрь. Показав Тори палку, Он сказал:
   - Попробуешь что-нибудь выкинуть, тварь, получишь по зубам. - Остальные принялись вволакивать в клетку женщину. Заметив Тори, она закричала:
   - Изверги! Что же вы ребёнка на цепи держите! Дошколёнок вам опасен показался! - Тори прекрасно знал, почему его держат на цепи. Потому что уже давным-давно он научился перегрызать верёвку, которой его привязывали раньше.
   - Ребёнок, говоришь? - захохотали Они, - Вот сейчас у тебя и будет возможность
   с ним поближе познакомиться!
   Они связали женщине руки за спиной, а остаток верёвки - коротенький, не то, что цепь Тори, привязали к прутьям клетки.
   - Эй, ты, слушай! - сказал Тори Мистер Прайст и щёлкнул пальцами, - Кушать подано, ужин, как говорится, на столе. Хочешь кушать? Хочешь? Нет ничего проще, делай, как я говорю! Давай, возьми её! Взять! Куси, куси!
   Тори слушал, склонив голову на бок и поглядывая на женщину. А затем внезапно прыгнул на Мистера Прайста. Он прекрасно научился прыгать из как будто бы расслабленного положения, так, чтоб Они не успели заподозрить, что он собирается на Них кинуться. Но на этот раз Ларри был начеку, и отбросил его назад ударом железной палки. Пока Тори оправлялся от удара, Они успели выйти из клетки и запереть за собою дверь. Тори подскочил к решётке и зарычал. Женщина забилась в дальний конец клетки, а один из Них отшатнулся от решетки, вскрикнув: "твою мать!".
   Они отошли к выходу и зашептались. Но у Тори очень острый слух и он всё равно всё слышал.
   - Как вы считаете, мистер Прайст, будет эта маленькая бестия её жрать?
   - Должен, Хугер, должен, ведь голод не тётка. Он не выполнил мою команду только из упрямства, а уж никакого уважения к человеческой жизни у него быть не может. - Они согласно кивнули, а Хугер потёр шрам от укуса Тори на своём плече.
   - Не знаю, мистер Прайст, я лично никого упрямей его не видел.
   - Просто понаблюдайте за ним. Я уверен, всё получится. А когда он её прикончит, похвалите его.
   - Похвалить?! Только разве с другого конца комнаты, а то ведь от этого он только пуще разозлиться.
   - Просто сделаете это и всё!
   - Надеюсь, нам не придётся его гладить?
   Мистер Прайст вышел, а остальные расселись перед клеткой. Тори вышел на середину клетки и принюхался. От женщины действительно вкусно пахло, а он был так голоден... Рот Тори наполнился слюной, зубы стало ломить, неотвратимо подкатило к горлу Изменение. Кожа на лице зазудела и стала двигаться, меняясь. Глядя на его лицо, связанная женщина снова заплакала.
   - Пожалуйста, выпустите меня отсюда! - женщина задёргалась, пытаясь освободиться от верёвки. Тори заскулил и стал к ней подползать, зачарованный её трепыханием.
   - Уберите его от меня! Уб-берите и я с-сделаю всё, что вам угодно! П-пожалуйста-а-а!
   В ответ Они только засмеялись. Тори в нерешительности припал к полу. Один из Них крикнул ему:
   - Давай, жри, зверёныш, ничего другого не получишь!
   У Тори было в то время одно-единственное правило - никогда нельзя делать то, что говорят Они. Даже если Они хотят совсем немногого, например, чтобы он встал, подошёл или прекратил шуметь. Нельзя выполнять Их команды, даже если за отказ его будут бить. Потому что Они - Зло. От Них Тори будет плохо в любом случае. Получается, что есть людей плохо. Несмотря на голод, Тори не может убить эту женщину, потому, что она не одна из Них, потому, что Они этого хотят. Тори опустил голову на пол и закрыл глаза, пытаясь загнать Изменение назад, внутрь. Так Тори выучил своё второе правило: "нельзя охотиться на человека, если он не один из Них".
   Тори услышал какой-то шум из - за мусорных баков, рядом с которыми он сейчас проходил, и затряс головой, чтобы очистить её от воспоминаний. Затем повернул, огибая баки. За ними он увидел своё спасение. В мусоре рядом с баками копалась большая чёрная собака. Порыв ветра донёс до Тори её запах. Это был взрослый, уверенный в себе пёс, и он пах жизнью. Или смертью. Пёс таких размеров запросто может с ним расправиться. Но решаться надо было скорей. В любую секунду ветер мог выдать псу его запах. Собаку может насторожить то, что тот, кто выглядит как человек, человеком не пахнет. Если Тори хочет наконец-то поесть, он должен нападать сейчас, даже без шансов на победу, зная, что кто-то из них - возможно, и он сам, отсюда не уйдёт. По крайней мере, это будет честный бой. Тори двинулся в проход между домами,
   медленно, словно прогуливаясь. Зажав в зубах особенно аппетитный кусочек, пёс отступил вглубь прохода. Тори продолжал идти нарочито неторопливо, на пса не глядя, и того это успокоило. Он снова принялся за еду. В это время дождь сменился
   снегом, самозваным камуфляжем. Тори приближался, на ходу погружаясь в Изменение. Кожа на лбу и носу собралась складками, расширилось поле зрения, растянулись и запульсировали, окрепнув, челюстные мускулы, а зубы выросли в размерах. Тори внезапно рванулся к собаке, за его движением было почти невозможно уследить. Но пёс что-то заметил, дёрнулся, и Тори промахнулся. Его клыки прокусили собачью шкуру низковато, не порвав шейной артерии. В отчаянии Тори полоснул пса клыками ещё раз, но было уже поздно, второй укус пришёлся в плечо, кровь пса полосами брызнула на его руки. Собака в ответ прокусила до кости его собственное плечо. Почувствовав на языке вкус крови, Тори уже не мог остановиться и отступить. Впрочем, и пёс бежать не собирался. Он был не из тех, кто убегает от укусившего его оголтелого человечка. Вся округа трепетала перед этим псом, почти все окрестные суки щенились его отпрысками. Пёс и Тори сцепились между собой, покатившись по лужам, яростно кусаясь, и рыча друг на друга забитыми чужой кровью пастями. Как Тори не старался, пёс то и дело подминал его под себя, кусал его руки, вскинутые уже в попытке защитить своё собственное горло. Шли минуты, и Тори слабел всё больше. Пока его спасало только то, что его сердце сегодня почти не билось, и потому потеря крови из ран была незначительной. Когда пёс чуть не выпустил ему кишки, Тори каким-то образом сумел запрыгнуть собаке на спину, и, изогнувшись, всё-таки достал зубами её горло. Горячая струя вырвалась наружу, и Тори стал судорожно глотать этот оживляющий его тело поток. Он пил, пока пёс не умер, и кровь не перестала течь ему в рот. Затем наступил полный упадок сил. Тори лежал на мёртвой собаке, слушая свою боль, ощущая языком вкус пищи и постепенное уменьшение зубов. Теперь оставалось надеяться, что тепло в его желудке залечит за ночь его раны, согреет под снегом. Вылечит его до утра, когда ему придется встать, чтобы найти укрытие.
   Тут Тори услышал какой-то голос, далёкий-далёкий: "Милая, ты жива?", и почувствовал, что к нему прикасаются. Он нахмурился, с трудом приоткрыл глаза. Над ним склонился человек с какими-то нечёткими, незапоминающимися чертами лица. Но это неважно, этот человек точно не один из Них, Их он всех помнит по запаху. Так что можно здесь лежать, лежать себе тихо, если не шевелиться, то не будет больно, а человек этот уйдёт и оставит его в покое... Но что такое? Скорая? Больница? Человек хочет позвать других людей Тори на помощь. А те точно поймут, кто такой Тори, и убьют его, или запрут и не выпустят, как это делали Они! Тори приподнялся, держась за руку человека, и стал убеждать его заплетающимся языком, что нельзя никого звать, нельзя... Смутные черты лица человека расплылись окончательно, мир съежился до размеров Тори и чужих рук, которые как будто подняли его и понесли куда-то в ревущий ветер.
  
  
  
   -3-
  
  
   Набирая код домофона, Джордж два раза сбивался. Кроме волнения, ему мешали сумка и мальчик, которого он держал на руках. Проскользив мокрыми ботинками через вестибюль, он едва не врезался в горшок с папоротником, стоявший рядом с лифтом. Поднявшись на шестой этаж, Джордж так же удачно избежал столкновения со стойкой из целых четырёх горшков, и позвонил в дверь своей квартиры. Дверь ему открыла соседка Джейн, подруга его жены. Она сказала "ой!" и отступила к арке, ведущей в салон, всплеснув руками, а затем зажав ими рот.
   - Джордж, это ты? - донёсся до него голос Перл, - Ты, наверное, жутко проголодался, могу предложить тебе
   вкуснейшие блинчики с грибами, а ещё...
   Тут Джордж вошёл в салон со своей ношей, и Перл уронила тарелку с блинчиками на блюдо с курицей. Она несколько мгновений безмолвно созерцала окровавленного ребёнка на руках у мужа, затем перевела взгляд ниже, на ковёр с рисунком в виде серых, бежевых и светло-зелёных листьев, на который с Джорджа стекала вода.
   - Что это? - Изумлённо поинтересовалась она.
   - Ребёнок, которого покусала собака, - и, вспомнив о своём первом заблуждении, добавил: - Мальчик. Джейн, помогите мне, уберите с дивана подушки.
   - И постели туда скатерть, милая, он весь в крови и грязи, а я звоню в "скорую", - засуетилась Перл.
   - Нет, Перл, когда он приходил в сознание, он просто умолял меня этого не делать! Он сказал, что ему нельзя в больницу, говорил с таким напором... Я ему верю.
   - Но Джордж, почему бы это?
   - Посмотри, как он одет. Это, наверное, бездомный ребёнок. Может, он убежал из какого-нибудь приюта, где его обижали, или ещё откуда, возвращаться туда не хочет, вот и боится засветиться в больнице. Не знаю, не наше дело, мне просто хочется ему помочь, а не навредить. Перл, обождём пока, послушаем, что он нам расскажет, пожалуйста.
   - Всё это очень благородно, Джордж, но знаешь ли ты, что делаешь? А вдруг он серьёзно ранен?
   - Так, вы двое, потом будете обсуждать, что с бедняжкой делать, - вмешалась Джейн, - а пока, Джордж, лучше передайте-ка его мне, а то вы его так держите, словно ногу оторвать ему пытаетесь. Перл, ну не стой же столбом, ты вроде хотела чего-нибудь на диван постелить? Вот так, а то он, всё-таки, не пушинка, а мне уже не тридцать лет. И чайник на плиту поставь. А, у тебя электрический? Так включи! Ой, да ты погляди, какой он миленький!
   Перл, держа в руках чайник, склонилась над мальчиком и пробормотала:
   - Не знаю, у него всё лицо испачкано... Джордж, куда ты?
   - За Роном Грегорианом с десятого этажа! - крикнул Джордж от двери.
  
   Джорджу повезло - Рон Грегориан оказался дома. Он открыл Джорджу дверь, как всегда облачённый в безупречно-белую рубашку и очки в золотой оправе. В руке он держал широкий бокал, полный прозрачной жидкости, в которой плавала оливка.
   - Джордж! - Григориан приподнял брови, - Сомневаюсь, что ты зашёл выпить со мной по рюмочке, с тебя течёт так, будто ты ходил топиться, но выплыл.
   - Ты должен мне помочь, Рон, собирай немедленно свои принадлежности - ну, всяческие там врачебные штучки, и пойдём ко мне скорее!
   - Тебе нужна моя профессиональная помощь? Значит, ты всё-таки ходил топиться? Да прекрати же меня тащить, и объясни толком, что случилось, пока я не решил, что тебе нужна не моя помощь, а психиатра.
   - У меня дома лежит бездомный ребёнок, он не хочет "скорой", и я... - Джордж захлёбывался словами от волнения, спокойствие, с которым он держался, когда разговаривал с женой и с Джейн, наконец, изменило ему.
   - Ого! Бездомный ребёнок?- Стального цвета глаза Рона заинтересованно блеснули за стёклами очков.
   - Ты мне скажи, что с ним такое. Давай, успокойся. Мне нужно знать, что с собой взять.
   - Его покусала собака, он периодически теряет сознание.
   - А ты, значит, добрый самаритянин, притащил его домой? Что собаки у тебя нет, я точно знаю, где же ты покусанного ребёнка откопал, на ночь глядя? Просвети меня, пока я тут собираюсь.
   - Да вот, с осмотра коттеджа домой возвращался, припарковался рядом с двухсот четырнадцатым. А рядом с такой щелью между корпусами, знаешь, там ещё мусорные баки стоят, шум услышал. Глянул - там этот мальчишка, с собакой громадной борется. То есть, сначала я его за девочку принял, волосы у него больно длинные... Гляжу - собака того, а он живой, смотрит на меня, пойду, говорю ему, "скорую" вызову, а он ни в какую...
   - Погоди, что значит, "собака того", твой мальчишка с ней что, голыми руками расправился? Так, я готов. Возьми вон с крючка ключи, дверь запрёшь.
   Джордж запер дверь квартиры Грегориана, и заспешил за ним вдогонку. В лифте ответил на вопрос доктора:
   - Собака была действительно мертва, она не шелохнулась, но, возможно, у мальчика был какое-нибудь оружие, нож, быть может. Но я ничего не видел, впрочем, там было темно.
   Лифт полз вниз раздражающе медленно... Такой привычный, обыденный лифт, такой привычный, надёжный Рон...
   Джорж вдруг испугался - ему стало казаться, что длинноволосый мальчик на диване в ему гостиной ему просто почудился. В тот момент, когда Джорж уверился было в нереальности произошедшего этим вечером, двери лифта медленно распахнулись перед мужчинами.
   Когда доктор Грегориан с Джорджем вошли, Перл и Джейн, стоя на коленях возле дивана, вытирали лицо мальчика мокрыми бумажными полотенцами.
   - О, доктор, хорошо, что вы пришли, - Перл поднялась им на встречу, - Тут раненый мальчик, его только что принёс Джордж...
   - Да - да, миссис Фрейм, он мне уже всё рассказал. Извините, как вас зовут, мэм?
   - Джейн Практис, доктор, я живу в третьем подъезде.
   - Очень приятно, я Рон Грегориан, мэм. Не могли бы вы отойти, чтобы я мог осмотреть ребёнка?
   - Да-да, конечно.
   Джейн с кряхтением поднялась с колен. Доктор Грегориан опустился на её место, положив рядом пакеты, принесённые с собой. Взял мальчика за руку, пощупал пульс. Сильно переменившись в лице, стал дотрагиваться до шеи мальчика. Затем обернулся к остальным и спросил:
   - Как давно он в последний раз он приходил в сознание?
   - Что-нибудь случилось, почему вы так взволнованы, доктор? - спросила Перл.
   - Ещё как случилось! Джордж, тебе лучше не говорить полиции, что ты не хотел вызывать "скорую".
   - Да в чём дело?
   - Он мёртв, даже успел остыть!
   - Да не может того быть, - возмутилась Джейн, - он только что стонал.
   - Но пульса-то у него нет! - доктор Грегориан снова принялся щупать шею мальчика, - Мертвей не бывает.
   Тут ребёнок схватил его за руку, открыл глаза, синие до невозможности, и спросил:
   - Кто ты такой, что тебе нужно от меня?
   Перл сделала два шага назад, а доктор Грегориан побледнел, и вскрикнул.
   - Это доктор, он тебя будет лечить, - сказал Джордж, подходя к мальчику, - ты же не хотел, чтобы я вызвал "скорую помощь"? Так что тебя осмотрит мой друг, доктор Грегориан. Ты помнишь меня, я нашёл тебя на улице? Ты у меня дома, это моя жена, Перл, а это - Джейн, её хорошая подруга.
   - Я лучше пойду. - Мальчик попытался встать, но не смог.
   - Ну, куда ты сейчас пойдёшь, милый! - Джейн присела на краешек дивана и погладила мальчика по длинноволосой голове. - Это невыгодно. На дворе снег, холодно, брр-р-р, а тут погляди, сколько народу за тобой ухаживать будет.
   - Тогда ты пообещай, что не обидишь меня, - мальчик поднял глаза на Джорджа, - Что не выдашь меня никому.
   - Да, конечно! Я тебе клянусь. А теперь ложись, давай, доктору надо тебя осмотреть.
   - Что мне с ним делать, Джордж, он ведь даже живым быть не может, у него сердце не бьется, можешь сам проверить... - Спросил доктор Грегориан.
   - Это ничего страшного, что сердце не бьется, если бы оно билось, у меня много крови бы текло, - Вдруг выдал мальчик.
   - Ничего страшного, говоришь? Начинаю понимать, почему ты не хотел, чтобы "скорую" вызвали. Такого в моей практике ещё не было, и я всю жизнь был убеждён, что и не будет. Слушай, а ты бы мог своё сердце как-нибудь запустить? А раны я тебе перевяжу, чтобы кровь не текла, договорились?
   - Только ты никому про это не говори и если тебе так будет спокойнее...
   - Безусловно. Давай.
   - Только сначала ты раны перевяжи, особенно те, что на боку и на левой руке.
   - Нет проблем. Принесите мне, пожалуйста, тёплой воды, Перл.
   - Доктор, что за чертовщина с этим мальчиком творится?- Шёпотом спросила Джейн.
   - Не представляю себе. Мальчик, а то, что ты холодный, что означает? Это у тебя так всегда?
   - Когда как. Сегодня я просто долго был под холодным дождём и очень замёрз.
   - Ну, тогда давай, я тебе в ванной перевязку сделаю. Джордж, давай неси его в ванную, пока я им занимаюсь, ноги его будем держать в тёплой воде, даже не знаю, что ещё с таким парнем делать.
   - Доктор, а это разумно, после холода его в горячую воду? Как бы осложнения на сердце не было. - Поинтересовалась Перл.
   Доктор Грегориан посмотрел на нее испепеляющим взглядом:
   - На сердце, говорите? Ну-ну. Помогите мне лучше одежду на нём разрезать.
   - Эй, ты это зачем? У меня другой куртки нету.
   - Не дёргайся, мне так удобней. А куртка твоя всё равно вся в крови. Вот Джордж у нас добрый самаритянин, он тебе новую куртку купит, правда, Джордж? Ну вот. Да-а-а, с рукой у тебя действительно плохо! От плеча до ладони вся разорвана. А бок... ну, вроде бы ничего важного тут из тебя не выкусили. Пониже пятой точки вот эта нога мне тоже не нравится. Перл, вы вся зелёная стали, можете не смотреть. Ладно, Джордж, бери его и пошли в ванную.
   Джордж осторожно поднял мальчика, почувствовав руками холод, исходящий от его тела, и понёс его в коридор. Остановился у двери в ванную комнату, подождал, пока Джейн откроет её, и включит свет. Он зашёл, за ним Джейн и доктор Грегориан. Вдруг Джейн ахнула и вскрикнула:
   - Боже мой!
   Джордж вздрогнул, а доктор Грегориан спросил:
   - Ну, что ещё случилось?
   - Зеркало, - взволнованно сказала Джейн, - посмотрите в зеркало!
   Джордж взглянул на зеркало и застыл. В зеркале отражался он сам, поднявший руки на уровень диафрагмы, и Рон с Джейн, выглядывающие из-за его плеча с выпученными глазами. Тот Джордж, который отражался в створках зеркального
   шкафчика, никого не держал на руках. Его руки были изогнуты так, как будто поддерживали что-то, но обнимали только пустоту. Джордж посмотрел вниз и встретил серьезный синий взгляд, посмотрел в зеркало. Никого. Посмотрел на мальчика,
   потом в зеркало. Посмотрел на мальчика, опять в зеркало, затем крикнул:
   - Перл! Иди сюда, пожалуйста! Он не отражается в зеркале!
   Перл зацокала каблучками. Подойдя, спросила:
   - Кто не отражается в зеркале, Джордж?
   - Угадайте с трёх раз! - хмыкнул доктор Грегориан, - Ну, дела!
   - Господи, действительно... Но ведь этого же быть не может!
   - С небьющимся сердцем двигаться и разговаривать тоже невозможно, - возразил ей доктор Грегориан.
   - Ну, это я ещё могу понять...
   - А я нет. Как вы это объясните?
   - Ну, опыты там какие-нибудь, - туманно ответила Перл, - но это уже слишком. Я в это просто не верю! Существуют же законы оптики... Этого просто не может быть!
   - Перл, мы все видим то же, что и вы.
   - Что ты скажешь по этому поводу? - Спросил мальчика Джордж, но тот только съёжился под его взглядом.
   - Ладно, все, кроме Джорджа, уходите отсюда, - скомандовал доктор Грегориан, - постелите ему постель и приготовьте что-нибудь надеть.
   - Джордж, какие же мы ему трусы возьмём?
   - Майкловы возьми.
   - Да они же падать с него будут, он жутко худой, Майкл его в обхвате в три раза шире.
   - Тоже мне проблема! - Фыркнула Джейн, - Резинку утянешь. Пошли, Перл.
  
   Когда Джордж принёс из ванной перевязанного мальчика, ему уже было постелено в комнате для гостей, и была приготовлена пижама Майкла. Джейн было начала пытаться просунуть забинтованную руку мальчика в рукав пижамы, но доктор Грегориан её остановил.
   - Подождите, мне ещё от него нужно получить маленький должок.
   Доктор Грегориан взял странного ребёнка за руку и положил ему три пальца на тонкое запястье.
   - Давай, обещал ведь меня успокоить?
   Мальчик посмотрел на него, вздохнул, и доктор Грегориан расплылся в улыбке.
   - Невероятно! И как он это делает? Потрогай, Джордж, у него пульс появился.
   Джордж взялся за запястье мальчика. Под кожей ощущалось чёткое биение.
   - Ну вот, теперь можете его одевать. Нет-нет, подождите. Джордж, вот здесь, на бедре, вроде была царапина, вот фиолетовое пятно йода, которым я её замазывал. Бог ты мой! Посмотрите все вот сюда, вы это видите?
   Доктор Грегориан повернул правую руку мальчика укусом вверх. Все вытянули шеи, пытаясь понять, что там такого особенного.
   - Смотрите внимательно, не отрываясь.
   Прошло ещё примерно полминуты, пока они все это заметили. Края рваных царапин, выступающих из-под повязки, постепенно соединялись, зарубцовывались, а затем и вовсе пропадали. Рон разрезал бинт и снял с руки повязку. Стало заметно, что рана неуклонно уменьшается.
   - Ладно, мальчик, - проговорил доктор Грегориан, выпустив его руку, - скажи-ка мне кое-что. Кстати, как тебя зовут?
   Мальчик вопрошающе посмотрел на Джорджа. Было видно, что он чувствует себя очень неуютно. Джордж кивнул ему, приободрив улыбкой.
   - Тори.
   - А фамилия у тебя есть, Тори?
   - Нет, я просто Тори.
   - Просто Тори, очень мило!
   - Не надо с ним так, Рон. Ты его пугаешь.
   - Знаешь, он меня тоже пугает. Если хочешь, можешь дальше сам расспрашивать.
   - Хорошо. Тори, у тебя есть мама с папой?
   Тори отрицательно покачал головой.
   - Откуда же ты такой взялся?- Снова вмешался доктор Грегориан.
   Тори пожал плечами. Джордж продолжил:
   - Где ты живёшь?
   - В одном подвале.
   - И давно ты там живёшь?
   - Неделю.
   - А до этого, где ты жил?
   - В другом городе, на север отсюда.
   - А в том городе у тебя был нормальный дом? Ну, такой, как этот, например?
   - Нет.
   - Где же ты всё время жил?
   - В подвалах, в подъездах, в таких заколоченных домах, где никто не живёт, в домиках, которые бывают на кладбищах и так далее.
   - Это какие ещё дома бывают на кладбищах? - Изумилась Перл. - Мавзолеи, что ли?
   - И давно ты так живёшь?
   - Лет пять... Не знаю точно.
   - А как ты жил до этого?
   Тори замялся. Напряжение вокруг странного гостя нарастало всё сильней.
   - Я не хочу об этом говорить.
   - А всё-таки? Ну, пожалуйста, Тори, скажи! Тогда у тебя были папа и мама?
   - Не было. Были только Они.
   - Кто они, Тори? Они были похожи на тебя?
   - Нет, это были Они. Они называли себя моими хозяевами, требовали, чтобы я делал то, что они говорят, делали мне больно и держали меня в клетке на цепи.
   - Я так и знала, что без опытов здесь дело не обошлось! - Обрадовалась Перл.
   - Вы меня к Ним не вернёте?
   - Ну что ты, милый, конечно же, нет. - Растрогавшаяся Джейн привлекла его к себе и стала гладить по волосам.
   Тори вздрогнул и отстранился, испуганно спросив:
   - Что это ты всё со мной делаешь?
   - Как это что? Глажу тебя по голове, милый. Тебя что, никто никогда не гладил по голове?
   - Так вот, что это такое. Лучше не надо, не трогай меня.
   - Тори, а что было до того? Ну, до Них?
   - Не знаю. До Них я ничего не помню. Мне говорили, что вроде бы совсем маленькие дети не запоминают ничего, пока не научаются говорить.
   - Правильно говорить "научатся", - Поправила его Джейн.
   - Погодите, Джейн, потом его будете исправлять. Тори, с тех пор как ты себя помнишь, ты всегда был таким? Ну, не таким, как все, я имею в виду то, что ты не отражаешься в зеркале, можешь останавливать своё сердце и тому подобное.
   - Да, всегда.
   - А почему, ты не знаешь?
   - Нет...
   - Так, пусть кто-нибудь сходит в салон и принесёт сумку Тори, она такая матерчатая. - Скомандовал Джорж, стараясь говорить твёрдо и уверенно.
   Когда Джейн вернулась с сумкой, она её открыла и стала называть предметы, извлекаемые из неё:
   - Трикотажная майка синего цвета, две пары трусов, бутылочка из-под кока-колы с водой, расчёска, кусок какой-то ткани, два кусочка мыла в пакетике, несколько картинок, вырванных из цветного журнала - пейзажи и животные, резинка для волос, и ещё какая-то мелочь вот в этом кармане. Ага, ленточка, красная бусинка, три синих, камешек, девичья заколка с бабочкой, радужные пёрышки с голубиной грудки, кусочек зелёного стекла, скрепка для бумаг. И всё.
   - Не густо. Тори, а как ты смог победить ту собаку, которая на тебя напала?
   - Этот собак на меня не нападал.
   - Не собак, а собака, Тори. - Снова поправила его Джейн.
   - Нет, собак. Это был он.
   - Не важно. Что же вы дрались, если она на тебя не нападала?
   - Я был очень голодный, а зверей меньше я не нашёл. Было бы очень плохо, если бы я не поел ещё одну ночь, я бы слишком ослабел. А может быть, и умер бы.
   - Как это? Ты собирался её съесть?!
   - Он может не отвечать, - развеселился доктор Грегориан, - всё сходится. Чёрные волосы, но снежно-белая кожа, сердце не бьётся, нет отражения в зеркале, а теперь вот собачья кровь. Дамы и господа, я счастлив объявить вам, что мы живём не в Америке, а в Трансильвании! Тори, а имя "Граф Дракула" тебе ничего не говорит?
   - Нет, впервые слышу.
   - Ты, наверное, какой-нибудь его дальний родственник. Опять же неуязвимость! Положа руку на сердце, что я увижу, если осмотрю тебя утром? Полностью затянувшиеся раны? Ну, так как?
   - Да, наверно...
   - Тори, - перебил его Джордж, - Ты действительно питаешься кровью?
   Тори напрягся и тоскливо измерил взглядом расстояние до окна.
   - Да не бойся ты, отвечай, я тебя за это не буду обижать.
   Тори кивнул, вжав голову в плечи.
   - Цирк! - прокомментировал Рон Грегориан, - А людей ты ешь?
   - Я не убиваю людей, - осторожно ответил Тори.
   - Но если тебе человеческой крови налить, не откажешься?
   - Рон! Ну оставь же его в покое!
   - Хорошо, хорошо. Ладно, расходимся, пусть мой пациент спокойно самоизлечится. Джордж, мне надо с тобой поговорить.
   - Пойдём на кухню.
   И все вышли из комнаты, ступая тихо, как на кладбище, и не подымая друг на друга глаз.
   Свет на кухне показался Джорджу слишком ярким. Он только что смотрел в лицо настоящему вампиру, и вот уже знакомая обстановка, успокаивающе поблескивает посуда на полках... И всё же... Всё вокруг казалось Джорджу Фрейму каким-то не таким, иным и незнакомым. Даже Рон, его приятель, с которым они много раз вот так сидели на кухне, потягивая пивко... Взгляд его какой-то неправильный, неловкий и холодный. Джордж нарушил тишину, спросив:
   - Ну, что ты мне хотел сказать?
   - А то ты не догадываешься! Джордж, дружище, звони в больницу или в полицию, пусть они его забирают, а ты умывай руки. Это же чёрт знает, что такое!
   Перед глазами Джорджа снова встало изображение мальчика-вампира, бьющегося с чёрным псом. Он набрал побольше воздуха в грудь, решаясь:
   - Не могу, Рон.
   - Ещё как можешь! Он же вампир, пусть и маленький!
   - Это получится предательство, Рон. Он ведь так боится, что о нём узнают.
   - Подумаешь! Дай заняться этим властям, мы платим налоги затем, чтобы они брали на себя разную грязную работу.
   - Я обещал, что не выдам его, что не обижу.
   - Ну, знаешь! Ладно! Ладно. Если не хочешь его выдавать, по крайней мере, как он придёт в себя, бери его в охапку и неси туда, откуда взял, или лучше клади в машину и вези его куда подальше, чтоб дороги назад не нашёл. Это ведь его не обидит. Пусть живёт, как жил.
   - Не знаю я, Рон.
   - Что это значит, "не знаю"? У тебя, что, приступ отцовского инстинкта по отношению к длинноволосому уличному мальчишке-вампиру? Ты что, хочешь оставить его себе? У тебя уже есть сын, нормальный. Так в чём же дело?
   - Понимаешь, Рон, когда я увидел его там, с собакой... Такой большой собакой, у меня душа в пятки ушла. Я пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь. Перетрусил, понимаешь? И до сих пор чувствую себя виноватым.
   - Теперь ты знаешь, что он сам на эту собаку напал.
   - Это не важно. У этого мальчика нет дома, нет родителей, нет никого, кто бы мог о нём позаботиться, от людей он не ждёт ничего хорошего. Мне захотелось сделать доброе дело.
   - Это дело тебе дорого обойдётся. Вот увидишь, однажды утром ты проснешься и недосчитаешься пинты крови. А как же Перл?
   - Она его уже жалеет, это видно, я сумею её уговорить.
   - Я вот, что скажу тебе, Джордж. Рядом с таким существом невозможно жить, ты сойдёшь с ума. Нельзя смотреть в зеркало, в котором он не отражается, и верить, что в мире всё правильно устроено. Так вообще не поверится, что в нём вообще хоть что-нибудь устроено. Хаос, Джордж. Человек не может жить в хаосе. Он просто для этого не предназначен, он всегда и во всём ищет порядок. А в этом Тори нет ничего правильного, я это чувствую. Он порождение фантазии, больной, издевающейся над всем святым фантазии, сын миража. Тебе надо избавиться от него и позабыть, что ты вообще его видел.
  
  
   -4-
  
  
   Тори проснулся в неурочное время от ощущения опасности. Открыв глаза, он заметался в панике, не понимая, как он очутился посреди этого светящегося ужаса. Он находился на возвышении, находившемся в помещении, настолько залитом светом, что глаза зажигались в глазницах нестерпимой болью, разрывая виски. Нигде не было ни одного спокойного тёмного пятна, на котором можно было остановить взгляд, мало того, стены помещения то и дело вспыхивали и угрожающе посверкивали. Но Тори видел, что основная опасность заключается в большом пятне расплавленного света, изливающегося на возвышение через яркий проём в стене за его спиной. Тори попытался слезть вниз, отползти от этого смертельного пятна, но не смог. Всё возвышение было завалено какими-то мягкими тканями, которые опутали Тори со всех сторон, не давая выбраться, часть из них, видимо, забралась ему под одежду, пока он спал, Тори чувствовал, как ткань давит на его левую руку, не давая ей согнуться. Все эти ткани были заодно со светом, они тоже были светлыми и почти сияли. Тори дёрнулся, снова провалился под ворох тканей, на секунду пятно света коснулось его незащищенной руки, и обожгло её. Тори совсем потерял голову, вошёл в Изменение, стал беспорядочно метаться по возвышению, уже даже не надеясь выдраться, и безумно вопя вовсю глотку.
   Тут послышались шаги вне помещения, чей-то взволнованный голос произнёс: "Боже, что там творится?", в стене напротив возвышения открылся проход, в который вбежали мужчина и женщина, чьи лица показались Тори смутно знакомыми. Не зная, пришли ли они помочь свету одолеть его или нет, Тори стал кричать ещё громче.
   - Джордж, погляди, что творится с его лицом! - воскликнула женщина, - А зубы-то, зубы!
   - Вижу! Ты мне лучше скажи, отчего он так истошно голосит! Тори! Тори! Ты меня слышишь? Успокойся! Что случилось?
   Мужчина пересёк помещение, подошёл к Тори и попытался взять его за плечи. Тори оттолкнул его, да так, что тот отлетел обратно ко входу. Благодаря этому движению Тори, наконец, высвободился, и сполз с возвышения с противоположной от света стороны. Он схоронился за возвышением, спрятал лицо в предплечья и стал завывать:
   - Уберите, уберите, уберите его, уберите-е-е-е!!!
   Мужчина крикнул:
   - Не подходи к нему, Перл, он абсолютно невменяем, а силён, как лев!
   - Смотри, Джордж! Он спрятался за кровать! По-моему, он боится солнечного света! Ну конечно! Он ведь... Опусти триссы и закрой окно.
   Через несколько мучительных мгновений что-то заскрипело, и всё погрузилось в приятную тьму. Женщина протянула руку и зажгла свет, но совсем маленький, не опасный. Изменение отступило, а Тори горько расплакался. Теперь он вспомнил, как вчера ночью его положили в эту комнату эти мужчина и женщина, понял, что пыточное возвышение - всего лишь кровать, что он запутался в ворохе одеял, но всё равно не мог не плакать. Женщина опустилась рядом с ним на колени, протянула дрожащую руку и приподняла его подбородок, наверное, она боялась, что опять увидит лицо, исковерканное Изменением. Затем она притянула его к себе, обняла и стала гладить по голове, шепча, что всё уже кончилось, что всё хорошо, что боятся больше нечего. От этого Тори почему-то только сильнее расплакался. Но он не пытался вырваться, её прикосновения были ему даже чем-то... чем-то...приятны?
   - Ну вот, ты уже не плачешь! Ты испугался света, да?
   Тори кивнул.
   - Я проснулся, а вокруг так светло, так страшно. И я в одеяле запутался, только забыл, что это одеяло, не понял, что это комната, все стены так сверкали...
   - Где это стены сверкали?
   - Ну, стёкла в картинах, а ещё здесь вот. - Тори встал, подошёл к зеркалу и дотронулся до него.
   Джордж поморщился.
   - Будь другом, Тори, отойди, пожалуйста, от зеркала. А почему ты руку потираешь? Дай сюда. Вот это да! Гляди, Перл, волдыри. Где же ты мог так обжечься?
   - Это свет меня поджёг.
   - Солнечный? М-дааа. Э-э-э... Сегодня вроде опять снег обещали, а как распогодилось.
   - А кто обещал?
   - Метеобюро.
   - Метео... кто они такие?
   - Такие люди, которые погоду предсказывают. - Ответил Джордж, начиная нервничать.
   - Как они это делают? - Заинтересовался Тори.
   - Ну, делают замеры влажности воздуха, силы и направления ветра, рассматривают спутниковые фотографии. Не важно. Скажи, ты днём на улицу, что, совсем не выходишь?
   - Нет, я сплю днём.
   - Ладно, тогда не будем тебе мешать. Ты больше пугаться не будешь? Не поднимешь тут крик?
   Тори отрицательно замотал головой.
   - Хорошо, приятных снов. Свет вот так выключается.
   Мужчина и женщина вышли из комнаты.
   Тори с подозрением посмотрел на кровать. Она была огромной и слишком мягкой. Он обошёл её, осторожно наступил на одеяло. Нога немедленно провалилась в него по щиколотку. Тори подпрыгнул, кровать подкинула его обратно. Тори повторил. Получалось интересно. Попрыгав на кровати вволю, Тори на неё уже не сердился, и даже почувствовал к ней расположение. После этого Тори разделся, выпустил клыки и перегрыз узлы и пластыри на повязках. Сняв их, он увидел, что все раны почти затянулись, даже на боку остались только багровые полосы. Подумав, Тори всё-таки надел пижаму назад. Она была сшита из очень мягкого материала. Мальчик решил захватить пижаму с собой, когда будет отсюда уходить. Тори лёг, получалось неудобно, мешалась подушка. Рядом был куда более удобный пол, но Тори не сдавался. Сначала он перевернулся в другую сторону. Из этого ничего не вышло. Тогда Тори принялся считать подушки. Получилось, что на кровати лежало целых четыре подушки. Явно больше, чем Тори мог вытерпеть. Мальчик скинул все подушки и одеяла на пол. Несколько минут прикидывал, что делать со всей этой грудой. Затем его осенило. Одно одеяло он скатал валиком, положил его в изножье кровати. Рядом разложил все четыре подушки, так, чтобы вся композиция создавала круг. С минуту полюбовался на дело рук своих, подтащил оставшееся одеяло к кругу подушек. Потом встал в круг на четвереньки и принялся в нём кружиться. Выбрав, наконец, в какую сторону лечь, закрыл себя с головой последним одеялом и свернулся под ним калачиком, так, чтобы руки обнимали ноги под коленями. Было невообразимо мягко, подушки с одеялом как бы защищали мальчика со всех сторон, ему было тепло, и впервые за долгое время Тори был сыт. Ничего удивительного в том нет, что скоро он опять заснул, пробормотав что-то вроде "ух-ух-ух".
  
   А проснулся, услышав голоса в коридоре.
   - Немедленно вернись, Майкл!
   - Что "Майкл", я просто хочу посмотреть на живого вампира!
   Дверь раскрылась, на пороге появился мальчик постарше Тори. Он зажёг свет, отчего Тори зажмурился и заморгал.
   Перл вбежала в комнату и спросила:
   - Тори, мне его отсюда убрать? Это мой сын Майкл.
   - Ну зачем меня убирать, - сказал Майкл, выпихивая свою мать в коридор, - Мы с ним превосходно поболтаем. Особенно, если ты будешь звать меня "Майкл", "л", ни в коем случае не "Майк", договорились?
   Майкл был светловолос и светлоглаз, улыбался, был одет в джинсовые штаны с множеством карманов и цепочками у пояса, голубую водолазку и полосатый анорак с капюшоном. Он подошёл к Тори, выбиравшемуся из своего гнёздышка, и придирчиво осмотрел его со всех сторон.
   - Не больно-то ты похож на вампира, как их в фильмах показывают. Они все из себя такие элегантные, а ты у нас больно растрёпанный. Раскрой рот! Где же твои клыки?
   - Они убираются.
   - Круто! - загорелся Майкл, - А ну-ка, покажи.
   - Не хочу.
   Тори нахохлился. Майкл своим напором его обескуражил. Но сам Майкл не унывал.
   - Ничего, как-нибудь в другой раз. Ты пьёшь человеческую кровь? Ма сказала, что нет, но она в этих вещах абсолютно не разбирается. Слышал бы ты, как мои предки три часа ходили вокруг да около, прежде чем раскололись, что ты вампир. Скажи это кто-нибудь другой, я бы ни за что ему не поверил. Я про вампиров никогда не интересовался, думал, что вся эта мистика - чепуха на постном масле, для разных там замухрышек. Но я знаю, что у моего папаши совсем нет никакого воображения. Ну, как, моя ма меня не дезинформировала? Ты действительно людей не убиваешь?
   - Нет...
   - Жалко, а то у меня в школе один тип наблюдается, физкультурник, ты бы меня выручил. Ну у тебя и волосы прикольные! Ниже задницы! Только сейчас так не модно. Тебе их надо подрезать, по крайней мере, до плеч.
   - Нет! - испугался Тори, и убрал волосы за спину.
   - Ты чё дергаешься, тебе необходимо постричься, а то ты выглядишь как чокнутый рок-музыкант.
   - Я не буду стричься! Я никогда не стригся!
   - Оно и видно. Слышь, ты же хочешь девчонкам нравиться?
   - А зачем? - Захлопал глазами Тори.
   - Какой же ты ещё маленький! - Снисходительно заметил Майкл.
   Несколько секунд мальчики недоумённо рассматривали друг друга. Потом Майкл сжалился.
   - Айда ко мне в комнату! Я тебе свою коллекцию покажу.
   - Я бы сначала голову вымыл.
   - Связи не вижу, - хихикнул Майкл, - но почему бы и нет? Иди и мойся.
   - Так там, снаружи, - Тори показал пальцем на окно, - солнце ещё не закончилось, я это чувствую.
   - Что чувствуешь? Когда закат наступает? Клёво! Но ничего, одна ванная есть прямо по коридору, в коридоре нет никакого солнца. А вылезешь, уже темно будет, сейчас рано темнеет. А что тебе от света бывает?
   - Свет делает мне больно, обжигает меня.
   - Правильно, от света вампиры сгорают. А если к ним крест приложить, они начинают плавиться в том месте, где их касается крест, я видел во всех фильмах. А у тебя на крест какая реакция?
   - Не знаю, я даже не знаю, что такое этот крест.
   - Ну, это такая штука, кем-то там освящённая, которая означает распятого Христа и выглядит вот так, как две перекрещенные палочки. - Майкл скрестил руки.
   - А кто этот распятый Христ?
   - Это долго объяснять. В общем, он был Богом. Ты знаешь, у моей мамы есть золотой крестик! Давай его на тебе испробуем, а?
   - Мне что-то не хочется расплавиться.
   - Как знаешь, заставлять я тебя не буду. Пошли тогда в ванную.
   Майкл провёл Тори по коридору в ту ванную, в которой его вчера перевязывали. Тори не запомнил, как пользоваться кранами, и попытался спросить у Майкла, но тот не давал ему сказать не слова, всё восхищался, как "обалденно" Тори не отражается в зеркале. Он крутил Тори перед зеркалом, просил его приподымать разные предметы, корчил зеркалу рожи в то время, как его рука лежала у младшего мальчика на плечах и так далее. Тори был сбит с толку подобной реакцией Майкла на свои странности, но решил, что это ещё можно вытерпеть. Наконец ему удалось задать вопрос о странной вертящейся рукоятке на месте кранов, и они неплохо провели время, стараясь обрызгать друг друга направленной струёй. Победил Майкл, потому что с самого начала коварно завладел душем и применил его против Тори в самый решающий момент.
   - Детские игры, - пренебрежительно сказал Майкл, отдышавшись, - Ну, что тебе ещё надо объяснить?
   - Скажи, что это за всякие баночки, в которой из них мыло?
   - Так, смотри: папина зубная паста, мамина и моя. Ты, наверное, мою возьми. Крем для рук, наш и мамин, ещё один кончившийся, восстанавливающий крем, увлажняющий крем, дневной крем, крем для снятия макияжа, омолаживающий крем, крем для ног, лосьон для тела, воск для эпиляции, всяческие там маски, косметические масла в капсулах...
   - Погоди, я уже всё напутал.
   - Ну, всё равно тебе нельзя пользоваться большинством из этих штук, почти всё здесь - мамино. А вот это, погляди, лично моё. Это гель против прыщей.
   - У тебя же нет прыщей.
   - Ты за меня не беспокойся, скоро появятся.
   - Чему ты так радуешься? Чего хорошего в прыщах?
   - Как это? Прыщи - это первый признак зрелости. Что уставился? Тебе не понять!
   - Ну и не надо. Я без прыщей обойдусь. Ты просто скажи, где здесь, всё-таки, мыло.
   - Да вот в этом флаконе на стенке. У нас только жидкое. Сумеешь им пользоваться?
   - Конечно, это как в туалетах закусочных, я там постоянно моюсь.
   - Ты что, собрался голову мылом мыть? Возьми лучше вот это, шампунь, он специальный для волос. А потом полей голову вот этим маминым кондиционером, подожди чуть-чуть, и смой. Это для того, чтобы волосы были мягче и лучше расчёсывались, наверное, с такой копной на голове это для тебя проблема. У меня в классе все длинноволосые девчонки мучаются, а у нас ещё нет настолько обросших, как ты. Ну, вроде бы, все... Не утонешь?
   - Зачем?
   - Запомни, тонут не зачем, а почему. Вот представь себе: ты себе намываешься, пускаешь пузыри, а тут, раз, и в ванную тебе падает включённый в розетку фен! Или ещё лучше, тостер - это такой кухонный прибор для жарки хлеба, ты начинаешь вопить, волосы у тебя встают дыбом, по ним пробегают искры и тебе каюк! Улавливаешь картину?
   - А как здесь окажется тостер?
   - Какая тебе разница? Главное, это умение мыслить масштабно, у меня это явно получается лучше, чем у тебя. После того, как я закончу колледж, я стану режиссером, буду снимать клёвые фильмы.
   - Какой такой колледж? Как тебе его придется кончать?
   - Ты, оказывается, настолько наивен! - Майкл воздел руки вверх, и сокрушённо вздохнув, присел на край ванной, - Я тебе должен объяснять основы системы образования. Смотри, образование это самая важная штука в жизни любого человека
   с пяти до двадцати пяти лет, плюс - минус.
   - Объясни мне, что такое образование.
   - Образование... ну, это учение. Слышал, что люди учатся? Вот я учусь в школе, значит, я принимаю участие в системе образования. Это такая тонкая система, аж жуть! С садика до колледжа - это всё разные учебные заведения, детей учат всяким знаниям человечества, учат, как надо себя вести, как надо жить.
   - А зачем тебе учиться? Ты что, сам не знаешь, как надо жить?
   - Знаю, да не правильно! Тьфу, ты меня совсем запутал! В общем, всем надо учиться, потому что все учатся. Все люди учатся, чтобы быть как все. Представляешь, какой бы начался балаган в обществе, если бы все поступали, как им вздумается? А так мы, американцы, все едины, едины в своей там всяческой демократии, едины в своей системе образования. Потому, что мы каждый день встречаемся в школе. А как ещё бы мы все перезнакомились? Кроме того, в школах нам дают дипломы, без которых ну никак нельзя жить правильно, ступать на вершину мира и всё такое, мой папа говорит, что главное в современном мире - это бумажки. Поэтому этот мир такой прогрессивный, врубаешься? А ещё нашим предкам нравится, когда мы хорошо учимся, они нас поощряют, и мы становимся полезными членами общества. Тебе это ещё может объяснить Джейн, мамина подруга, она училка в школе. А там, глядишь, мы и тебя в школу пристроим, решим вот только твою проблему с дневным светом. Может, научишься и станешь жить правильно, как все нормальные люди, а там и научишься много денег зарабатывать. Может, даже популярным учеником станешь, чем чёрт не шутит, ведь все должны в школе учиться, даже вампиры и оборотни. Ты смотрел "Тин Вулф"? Тебе бы только быть пообщительней, а то ты бука - букой, словно улыбаться не умеешь. Ну почему ты цедишь слова в час по чайной ложке и молчишь, как партизан?
   - Если кошка не выйдет на шоссе мяукать, машина её не собьёт.
   - А? Ты чего мне тут помои гонишь на слив? Это же ничего не означает. Ну ладно, мойся, а потом мне придется заняться твоим лексиконом.
   Тори убедился, что дверь за Майклом закрылась, и облегчённо расслабился. Майкл оказался самым дружелюбным человеком в этом доме, но после разговора с ним у Тори не на шутку разболелась голова. Так что он постоял несколько минут с закрытыми глазами рядом с наполняющейся ванной, пытаясь выбросить из головы американскую систему образования. После этого залез в ванную, лёг в ней лицом вниз, практически остановив работу сердца и лёгких. Прекратив все процессы, которые могли ему помешать, послал свои мысли на улицу, за глухие стены дома. И нащупал какое-то гибкое, чуть щекотное сознание. Рванулся внутрь - и взглянул на закатный город глазами кота. Вместе с ним прошествовал через благоухающую пробуждённой солнцем землёй клумбу, вместе с ним взволновался, учуяв запах кошки, вместе с котом тщательно отряхнул лапки от воды и вылизал свою пушистую шкурку. Затем заменил глаза кота, так похожие на свои собственные, на глаза подслеповатые, зато находящиеся высоко - Тори вошёл в сознание старого ворона, ищущего себе ночлег, редкого в городе гостя. Тори находил особую прелесть в том, что ворон плохо видел в наступающей темноте. Из крадущихся между домами теней исчезли все мелкие детали, их края размылись и переплелись, тени эти стали частью Тени великой, укрывшей утомившийся, изнервничавшийся за день город. Тори вернулся в ванную, счастливо улыбаясь, с чистой ночью в голове. Помыв волосы указанным Майклом способом, выбрался из ванной, замотал голову полотенцем и прошлёпал в салон. Там натолкнулся на Перл, расставлявшую на застеленном овальной скатертью столе блюдца с чашками.
   - Тори! Ты почему голый? Ты что, меня не стесняешься? Ах, да, я же тебя вчера переодевала. Всё равно, не ходи голышом.
   - Так, ты чего нам здесь пляж нудистов демонстрируешь? - Жизнерадостно поинтересовался Майкл.
   - Ты ведь мою пижаму душем полил, я её сушиться повесил.
   - Ошибочка! Это моя пижама, ты же в ней просто тонешь, поэтому-то она и мокрая. Кстати, ты уловил шутку? Тонешь, а поэтому пижама мокрая!
   - Майкл, дай ему, пожалуйста, какую-нибудь одежду. И на ноги что-то. Тори, может быть, тебе дать фен, волосы высушить?
   - Не надо, Майкл мне сказал, что нельзя связывать купание с феном и с тостером.
   - Майкл тебе ещё не то может сказать. Ну ладно, иди, одевайся, скоро Джордж придёт.
   - А может, я лучше пойду? Солнце уже зашло...
   - Не говори глупостей. Разве у тебя есть куда торопиться? Поживёшь у нас, тебе что, не нравится здесь?
   - Нравится. У вас ванная хорошая.
   - Вот и отлично!
   - Эй, пошли со мной в мою комнату, - потянул его за собой Майкл, - Уйти ты ещё не можешь, ты, нахал, ещё мою коллекцию футболистов не посмотрел. Вот сюда. Ну, как тебе моя комната? Заметь, плакатам цены нет. Знаешь, сколько всего мне за них ребята обещали отвалить, если я меняться соглашусь? Я тут в шкафу покопаюсь, а ты пока альбом с фотографиями с последней вечеринки посмотри. Что же мне тебе подобрать? С ногами по длине ещё ничего, но вот всё остальное! Ты уж не обижайся, но у тебя видок как у кузнечика, ставшего узником фашистского концлагеря. Одень-ка эту штуковину, она на липучках, и штанцы с нашлёпкой возьми, я из них давно вырос.
   Тори натянул предложенную ему одежду, и поднялся, чтобы показаться Майклу. Тот прыснул.
   - Да, вижу жёлтый - не твой цвет! Полюбуйся на себя! Впрочем, ты себя в зеркале не увидишь.
   Тори решил задать вопрос, который его занимал уже давно.
   - Майкл, ты можешь рассказать мне, как я выгляжу?
   - Я сказал уже: как чучело огородное. Но всё лучше, чем когда ты тут выступал, потряхивая костями. Если хочешь, закатай рукава.
   - Да нет, я имею в виду, что я вообще не знаю, как выгляжу. Понимаешь, из-за зеркал.
   - Ну у вас, вампиров, и житуха! Мне тебя жаль. А давай я тебя фотоаппаратом щёлкну, и ты на себя посмотришь? Впрочем, может и не выйти, кто-то там, то ли вампиры, то ли приведения, то ли оборотни на фотографиях не выходят. Так, у оборотней не то, у них на фотках и в зеркалах вроде бы их звериная натура проявляется. Я не помню, вроде бы в фотоаппараты зеркала встроены? Тогда это многое объясняет. А как ты считаешь, почему тебя в зеркале не видно?
   - Не знаю. Я часто смотрю на зеркала, не понимая, почему они вообще что-то отражают. Зеркала странные штуки, Майкл. Они особенные. Какие-то зыбкие, возможно, я не то сказал... Мне кажется, что они живые, что в них тоже сидит какое-то привидение. Может, они не хотят меня показывать потому, что я какой-то ненастоящий? Потому что я хожу с краю, ты понимаешь? Мне часто кажется, что я не настоящий, что я - это не я... иногда вокруг всё так красиво, что мне кажется: меня здесь нет. Зеркалам, возможно, нельзя мне подтверждать, что я есть, что я одна из вещей, чтобы я не остановился где-нибудь, и не сказал: ну всё, теперь я знаю, кто я такой, я понимаю то место, на котором стою, никаких вопросов у меня не осталось, я никуда отсюда не уйду, теперь мне можно быть в покое, и спать. Ты не когда не думал о том, что означает твоё отражение в зеркале?
   - Ну ты даёшь! Конечно, нет. Это же идиотизм. Стану я о таком думать! Я, кстати, вообще не понимаю, что ты несёшь. Что ты так на меня смотришь? Не капай, скажу я тебе, как ты выглядишь! Вот слушай: кожа у тебя очень бледная, ты, думаю,
   это и сам знаешь, лоб вроде нормальный, может, чуточку широковат, поэтому у тебя и глаза широко расставлены. Глаза как глаза, не китайские, синего цвета.
   - Подожди! - Тори схватил альбом с фотографиями, полистал и, выбрав одну, ткнул пальцем в её уголок. - Такого цвета?
   - Нет, посветлее, почти голубые, но ярче. Так я продолжаю? Физия у тебя длинновата, не поднимай брови, это значит "лицо". Брови, кстати, сначала прямые, а посерёдке начинают вниз идти. Нос, по-моему, у тебя не красивый. Что значит, почему? Я, что ли, тебе этот нос приделывал? А, ты имеешь в виду, что с ним не так? Не знаю. Просто он не маленький, курносенький и аккуратненький. А уши у тебя явно слишком большие, торчат, понимаешь ли. Рот... ну, для мальчишки сойдёт. Никаких в нём особых примет нету. Ты нормально, в общем, выглядишь, только волосы, всё-таки, остриги. И когда с тобой разговаривают, не пялься на людей так, распахнув глаза и не моргая, а то не по себе делается. Ну, доволен? А теперь, пока ты разговорчивый, расскажи-ка мне, каково это, быть вампиром. И вообще обо всём, ты ведь бездомным жил сколько лет, это так
   увлекательно! Ну давай-давай, я тебе про наше житьё-бытьё всё, что хочешь, расскажу, идёт?
   - Не сейчас. Я ещё не знаю, что тебе рассказать. Я хотел бы всё обдумать.
   - Что обдумывать-то? Ты сначала говори, а потом уже думай, я всегда так поступаю. Давай, не ломайся.
   - Слова тоже вещь особенная. Они не только помогают понять что-то, они очень сильные. Они могут обидеть, например. Или заставить самих себя сбыться, а то и изменить то, что уже сбылось. Я боюсь слов, я не хочу, чтобы они мной управляли.
   - Ну, опять, началось, кошки на шоссе вышли, да? И всего-то ты боишься! Ну, давай, думай, посмотрим, много ли ты надумаешь.
   Тут их позвала Перл:
   - Мальчики, хватит затворничать, идите сюда, папа пришёл.
  
   Майкл и Тори вышли в салон. Там уже находился Джордж, который держал в руках бумажный пакет и заговорщески перешёптывался с Перл.
   - Где ты это раздобыл? Ведь не в "Мак-Дональдсе" же?
   - Ты не поверишь, в нашем супермаркете, в мясном отделе.
   - Да ну? Какая гадость, а я там отбивные покупала! А что тебе об этом сказал продавец?
   - Ему вроде было всё равно, он даже не спросил меня, а зачем, собственно, мне это понадобилось. Я его спросил, так он сказал, что если заказывать заранее, то всегда будет, и даже самая-самая свежая.
   - Что ж, это удачно. На завтра ты уже заказал?
   - Ну конечно, Перл.
   Джордж обернулся и заметил, что Майкл и Тори стоят совсем рядом с ними.
   - О, здравствуй, Майкл, рад тебя видеть.
   - Ты же ко мне сегодня в школу заезжал, там и виделись. А это что? Дай посмотреть.
   Джордж убрал пакет за спину, чтобы Майкл его не достал.
   - А это для Тори. Не хватай. Здравствуй, Тори. Как, Майкл тебя не обижает?
   - Нет, он научил меня пользоваться душем, и рассказал мне о системе образования.
   - Молодец! - Джордж ласково потрепал Майкла по плечу. - Образование это очень, очень важно.
   Джордж сел за стол, и поставил на него пакет.
   - Может не стоит, Джордж? Это, всё-таки, обеденный стол, мы же здесь едим, - недовольно сказала Перл.
   - Нет, Перл, пусть он побудет с нами. Я просто поставлю стакан на блюдце.
   Майкл вмешался:
   - А я понял, что там внутри! Можно, я посмотрю, как он будет есть?
   - А ты будешь есть брокколи на ужин? - Задала Перл коварный вопрос.
   - Ну, зачем ты так, мам? Я ведь и так пропустил самое интересное, потому, что ночевал у Питера!
   - Не будешь есть, значит, тебе нечего делать за столом и смотреть, как едят другие.
   - Я не говорил, что не буду есть, я просто не хочу брокколи! Брокколи - это не еда!
   Пока Майкл торговался с Перл, Тори подошёл к столу и открыл пакет. В нём оказался большой пластиковый стакан с крышкой, полный тёмной жидкости. Он вынул его из пакета и открыл крышку. Пахло вкусно. Перл быстро протянула Тори блюдце, чтобы он поставил стакан на него. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, Майкл сел на стул и схватился за него руками, настроенный посмотреть спектакль бесплатно. Тори отхлебнул из стакана, подержал кровь во рту, чтобы распробовать вкус. Она была холодной и поэтому уступала свежей, но всё же это была еда, которую ему до сих пор приходилось доставать с большим трудом. Тори решил, что это кровь не хищного животного, впрочем, абсолютно ему не знакомого.
   - Кто это? - Спросил Тори у Джорджа.
   - Как это, "кто"? - Не понял тот.
   - Чья это кровь?
   - Не знаю, я даже не спрашивал. Это имеет какое-то значение? Ты что, не будешь это пить? - Заволновался Джордж.
   - Что ты, конечно буду! Это очень мило с твоей стороны, что ты решил меня накормить. Я думал, что всем людям неприятно то, что я ем кровь. Спасибо тебе, Джордж.
   Тори поспешно принялся пить, держа стакан обоими руками, чтобы Джордж не подумал, что ему не понравилось его угощение. Когда выпил всё, стал облизываться, пытаясь дотянуться языком до испачкавшегося подбородка. Перл вздрогнула и протянула Тори бумажную салфетку.
   - Пожалуйста, вытри лицо этим, за столом не облизываются.
   - И что, это всё? Ты просто выпил это? - разочарованно протянул Майкл. - Я думал, будет что-нибудь покруче! А это никуда не годится, я бы так и сам смог.
   После ужина смотрели телевизор. Тори не понравилось, потому что в фильме, который они смотрели, убивали очень много людей, да ещё способами, которые Тори просто не мог себе вообразить. Их расстреливали из шумного оружия, взрывали, скидывали в машинах с моста, и душили их проволокой. К тому же Тори никак не мог понять, кто кого убивает, и почему. Майкл сначала пытался объяснять Тори развитие событий в фильме, но затем махнул рукой, сказав, что Тори невежа, раз не понимает "классику жанра".
   Когда фильм закончился, Майкл снова увёл Тори в свою комнату и торжественно вручил ему папку с фотографиями улыбающихся людей. Тори принялся сочинять про них разные истории, придумывать им имена и друзей. Но потом оказалось, что всё это было заведомо неверно, потому что Майкл знал, кто все эти люди. Они занимались тем, что играли в игру, которая нравится Майклу и называется "футбол". Узнав, что Тори почти нечего про неё не знает, Майкл принялся излагать футбольные правила, историю всевозможных чемпионатов и матчей. К сожалению, ему пришлось прерваться, потому что он вспомнил, что у него на завтра остались уроки.
   - Уроки - это самая неприятная часть образования. - Объяснил он Тори.
   Тори предложил свою помощь, но ничем помочь не смог, потому что уроки, как оказалось, заключаются в чтении особых книг с картинками, которые называются "учебниками", и в последующем письме в неких "тетрадях".
  
   Когда уроки были сделаны, Майкл позволил Тори порыться в своём письменном столе, продемонстрировал ему великое множество тетрадей, ручек, карандашей, фломастеров и прочих занимательных предметов. Особенно Тори пришлись
   по душе маркер, типекс, трёхцветная ручка и дырокол.
   Майкл вырвал для Тори листок из одной тетрадки, и тот успел проделать в нём огромное число дырочек ко времени, когда пришла Перл и сказала, что Майклу пора спать.
   - Но мам, у нас сегодня Тори первый день, я ему ещё не всё показал! Мне кажется, что я сегодня могу лечь попозже.
   - Куда уж позже! Сейчас уже перевалило за одиннадцать. Завтра покажешь остальное.
   - А Тори ты тоже спать положишь?
   - Нет, но мы с папой уже готовимся ко сну.
   - Если Тори спать не должен, то это не честно! Почему это ему можно, а мне нельзя?
   - Потому что Тори, как я понимаю, с раннего детства закоренелая "сова", из-за своих, э-э-э, физиологических особенностей.
   - Это верно, вампиров называют детьми ночи. Как тебе это название, ты, сын ночи?
   - Почему бы и нет? Других родителей у меня всё равно нет. А как именно родители рожают детей?
   - Ты что, этого тоже не знаешь? - Снисходительно улыбаясь, спросил Майкл.
   - Нет, почему же, - с достоинством ответил Тори, - Я всё-таки разговариваю с людьми, - подумав, добавил:
   - Хотя и стараюсь этого не делать. А насчёт рожания детей у всех людей, которых я спрашивал, были разные мнения. Твоё мне тоже интересно.
   Загоревшись, Майкл было открыл рот, но тут вмешалась Перл:
   - На эту захватывающую тему вы сможете поговорить завтра. А сейчас Майкл, тебе пора спать.
   И увела Тори в комнату для гостей.
  
  
  
   -5-
  
  
   Ещё где-то пол часа в квартире раздавались шаги, голоса и хлопанье дверей. А после полоса света под дверью Тори погасла, возвестив, что вся семья Фреймов угомонилась, и Тори один остался бодрствовать в своей комнате. Подождав немного, Тори спустил ноги с кровати и подошёл к окну. Ему пришлось повозиться несколько минут, прежде чем он понял, как поднимаются триссы, и в окно проникло звёздное небо. Тори решил посвятить эту ночь обследованию новых для себя территорий, и ему нужен был свет.
   Комната была просторной, и даже выглядела чуть-чуть пустоватой, как будто в ней редко жили. Она была почти квадратной, окно находилось посредине стены, противоположной той, в которой была дверь. Двуспальная кровать располагалась изголовьем к окну, ближе к левой от окна стене, потому что у правой стоял шкаф, на створках которого были два зеркала. Дверь была как раз за ним, направо от двери, в углу, стоял столик с двумя ящичками.
   Тори принялся кружить по комнате, всё в ней осматривая и щупая. Вот кровать у него позади, спереди голубоватая стена, справа - дверь, слева - стол, посередине картина в тонкой рамочке, нарисованная полупрозрачными красками, на картине блюдо с фруктами. Тори подошёл к столу, потрогал красиво срезанные уголки. Стол был сделан из светлого, желтоватого дерева, такого же, из которого была сделана и кровать. На столе стояло несколько баночек и красивых флаконов, один из них Тори повертел в руках, но открыть не решился, вспомнив, что сказал ему Майкл о флаконах в ванной. Тогда он несколько раз открыл и закрыл ящики стола. В них были только какие-то бумаги и пара старых футляров для очков. Над столом была металлическая полка на вертящейся ручке, и Тори покрутил полку туда-сюда. Отошёл от стола, под ногами пол,
   устланный светло-серой плиткой. А потолок в комнате был белый. Ещё шаг - и Тори стоит на коврике, небольшом, прямоугольном. Тори опустился на колени, погладил коврик рукой. Он пах пылью и множеством незнакомых людей. По тёмно-серому фону коврика были разбросаны синие и жёлтые квадраты. Тори поднялся с колен и увидел ещё два покрытых квадратами коврика, слева и справа по бокам кровати. Снова взгляд на потолок, на потолке - круглый плафон, обрамлённый квадратом серого металла. По потолку как-то однообразно рябились полосы света от фонарей за окном, лениво сползая на кровать. Бельё на кровати было в тоненькую полосочку, голубая - светло-жёлтая, голубая - белая. Если прищурится, то все эти полосочки рябили, как свет на потолке, и даже, кажется, угрожающе шевелились. Тори подошёл к кровати, и полосочки успокоились, снова легли скучно и ровно. Тори понюхал полосатые одеяла и подушки, они уже пропахли его, Тори запахом, а это значит, что это уже его постель. Ведь так? За изголовьем кровати стена делала уступ, образуя что-то вроде полочки,
   уставленной разными мелкими вещицами. Тори принялся их перебирать, пытаясь найти среди них те, что рады его приходу сюда, на их место. Но все вещицы были к нему абсолютно равнодушны, все были прямо-таки очень неживыми вещами, а найденная им там ручка отказывалась писать у него на ладони. Из всех этих вещей Тори понравилась только маленькая глазированная вазочка, потому что во множестве смешавшихся на её кривоватых бочках цветов не было ни серого, ни белого, ни ванильно-жёлтого, ни серо-голубого. Обычно Тори не имел ничего против этих цветов, но в этой комнате их оттенки так всё ровно захватили... Поставив милую вазочку на место, Тори подошёл к шкафу. Конечно же, с торца он поблёскивал желтоватым деревом, а дверцы там, где не были прикрыты зеркалами, были пыльно-синего цвета. За левой дверцей, под одёжной вешалкой, лежала груда старых сумок и чемодан. За правой, на средней полке - стопка полотенец. Закрыв правую и снова открыв левую дверцу, Тори заполз на сумки, закрыл за собой дверцу. Получилось не очень занятно - сумки неприятно скрипели и пахли, стенки шкафа очень уж его обступили, а полка нависла над головой. Тори вылез из шкафа, подумав, снял с себя жёлтую рубашку, одолженную Майклом и, скатав её, положил в шкаф на полку. Вернувшись на кровать, Тори принялся сгибать и разгибать длинные шеи ламп в изголовье кровати, затем изучил достаточно скучные оконные петли. После этого в комнате осталась непроверенной только одна стена.
   На стене висела картина, в такой же рамочке, нарисованная так же прозрачно, как и та, что на стене с дверью. На ней было необъятное поле воды, наверное, море, по волнам скользил невероятный парусник, белый-белый. Это была точно живая картина. Её следовало рассматривать очень осторожно, смотреть в неё, как в окно, чтобы взгляд не натыкался на стены. Тори решил, что стоит навестить громадный город у восточного океана, хотя город и делал океанскую воду серой, а не голубой, как на картине, и воздушных белых кораблей там нет, да и быть не может. Для Тори не было просто моря, без города. Он всегда жил в городах, не иначе. С тех пор как он ушёл от Них, его горизонт всегда заслоняли какие-то дома. Высокие и низкие, новые и умирающие, созданные людьми, стоящие в людях по колено днём и заполненные спящими людьми ночью. Тори не мог уйти далеко от домов, хотя и спал днём, а не ночью. Тори подумалось, что было в этом что-то от проклятья, и что он, почему-то, должен в проклятьях разбираться.
   Ночь была посередине, а комната уже не казалась Тори такой просторной. Мальчик ходил кругами по комнате: стена, кровать справа, под ногами коврик, плитка, коврик. Снизу серый пол, сверху белый потолок, стена, закрытая дверь, коврик, закрытое окно. И снова: стена, справа шкаф холодно блестит на Тори отражением комнаты, отражением без Тори, слева полосатая, зыбко располосованная светом постель. Коврик, плитка, коврик, мелькает на стене картина с окном в море, и снова стены, стены. А за стенами спят люди.
  
   Когда шуршавшие в салоне часы подобрались к восьми, когда Тори опустил триссы, отгородившись от подступившей зари, и принялся вывихивать себе челюсть в зевках, семья Фреймов потянулась завтракать. Для завтрака были предприняты некие ритуальные приготовления. Вчерашняя, овальная скатерть была снята с бежевой клетчатой клеёнки, выставлена другая посуда - белая в голубой цветочек, на почётное место посередине стола из холодильника была доставлена батарея всяческих йогуртов, мисочка с сырами и молоко. Торжественно был вынесен поднос с горячим кофейником, разложена по нужным местам печатная продукция - газета для мистера Фрэйма, журнал об интернете для Майкла, "Пипл" и "Космополитен" для Перл, и даже включён телевизор. Ритуально прозвучало предложение Перл Джорджу съесть вместе с ней мюсли на завтрак, "а не эту яично-холистериновую бомбу", на которое был получен ритуальный же отказ. После этого все (кроме Тори, конечно) сочли возможным приступить к еде, скрывшись за своей литературой, под бормотание никем не смотримого телевизора. Правда, Майкл свой журнал вскоре отложил и сидел, злобно кусая булку, не выспавшийся, и потому мрачный, как грозовая туча.
   - Ма! Ну в честь какой такой хрени ты меня разбудила так рано, мне сегодня в школу к одиннадцати!
   - Не выражайся, дорогой. - Рассеяно заметила Перл из-под "Космополитена". Тори не знал, что это "Космополитен", но ему захотелось полистать этот журнал, потому что у него была красивая обложка.
   - А разбудила я тебя, потому что мне сегодня с папой выходить. У меня будет заседание нашего общества насчёт того благотворительного концерта, помнишь, я говорила тебе, Джордж? Кстати, ты знаешь, платье-футляр снова актуально как
   альтернатива деловому костюму. Я никогда не изменяла платью-футляру. - Перл переключилась на Джорджа.
   Но Майкл не отставал:
   - Могла бы мне будильник поставить!
   - Как же, будильник тебе ставить, это для нас с тобой уже пройденный эксперимент. Ты продолжаешь спать, а будильник продолжает себе бибикать до конца батареек. Тебя не способно пробудить ничто, кроме атомной войны. Надо было ложиться вчера по первому требованию.
   Майкл, насупившись, налил себе кофе и принялся его пить с видом страдальца. Заметив, что зевота Тори ещё более впечатляющая, чем его собственная, жалостливо предложил кофе и Тори, объятый ощущением братства всех не выспавшихся
   на Земле. Тори наотрез отказался. Джордж смущённо произнёс:
   - Тут такое дело, Тори... Не успеваю я тебе сейчас завтрак купить. Давай я тебе двойную порцию привезу к вечеру, что скажешь? - Тори энергично закивал - о такой роскоши, как двухразовое питание, он и слыхом не слыхивал. - А мне сейчас на встречу ехать надо.
   Тут Джордж почему-то стал ухмыляться и жизнерадостно подмигивать Перл. Она вскочила и бросилась обнимать его, радостно взвизгивая.
   - О, Джордж! Значит, уже подписываете!
   - С кем? - поинтересовался Майкл, - С небезызвестной мисс Дьепп?
   И пояснил специально для Тори:
   - Папа дом один продаёт, за хорошие бабки.
   - Значит, ты строитель, Джордж? - Спросил Тори
   - Нет, я агент-посредник по недвижимости. Правда, этот коттедж - моя собственность, с работой агентства не связанная, я, так сказать, на свой страх и риск...
   - Расскажи мне о своей работе, - попросил Тори, - Мне интересно, где и как ты работаешь. И вообще, люди как работают.
   - Я действительно опаздываю на встречу, Тори, - ответил Джордж, почему-то глядя на Перл, отчего та засуетилась, стала есть быстрее. - Давай серьёзные разговоры отложим до завтрашнего утра, а? Перл, ты одевайся, а я сложу посуду в посудомоечную машину.
   Тори последовал за Джорджем на кухню, в которую из салона вёл арочный проход без двери, совсем как в прихожей. Он захотел посмотреть на посудомоечную машину. Машина оказалась чем-то вроде шкафчика с металлическими решётками внутри, расположенного под сдвоенной раковиной, в который Джордж стал складывать грязную посуду. Тори прошёлся по кухне, разглядывая настольную плиту из искусственного чёрного камня, в которую были вделаны мойки, располагавшиеся над ней и под ней шкафчики с полками, на которых обитало множество кастрюль, сковородок, блюд, тарелок и чашек, коробок, пакетов и пакетиков. Вернувшийся из салона со второй партией посуды Джордж натолкнулся на него, и по взгляду, которым Джордж на него посмотрел, Тори понял, что осмотр кухни следует отложить на потом, когда она будет свободна.
   Тогда Тори решил посмотреть, что делает Перл. Он нашёл её в ванной, у зеркального шкафчика. Она уже была облачена в палевый шерстяной костюм с заколотым изящной серебряной брошью воротом, и подкрашивала веки матовыми тенями в тон костюму. Закончив с тенями, она принялась было за наложение румян, но, случайно обернувшись, заметила Тори, стоявшего у двери и смотревшего на её отражение в зеркале. Вежливо улыбнувшись, Перл закрыла дверь перед его носом.
   Тори поплёлся обратно к столу, как раз накрываемому Джорджем скатертью номер три - льняной, с зелёной вышивкой посередине. Он открыл дверь комнаты Майкла, расположенную между кухней и столом, надеясь, что уж Майкл, жаловавшийся на раннюю побудку, точно никуда не спешит.
   Комната Майкла напоминала собой кусочек городской свалки, только без соответствующих запахов. По кровати, столу, и по полу были раскиданы всевозможные бумаги, тетради и книги, а Майкл, с воинственно сведёнными бровями, стоя на стуле, скидывал с полок вниз всё новые и новые листки.
   - Чёрт! Ну давал же мне Даг эту грёбанную тетрадь на прошлой неделе! - в сердцах закричал Майкл, продолжая осыпать Тори бумагами, - Давал, зуб даю!
   - Что у тебя случилось, Майкл? - Спросил Тори, осторожно отступая на шаг, и вытряхивая из своих волос пол колоды игральных карт и какой-то блокнотик.
   - Да Лара из параллельного класса шухер дала! Контрольная сегодня, оказывается, по грамматике будет, а я не помню, где у меня эта чёртова грамматика, полный разнос, сечёшь?
   - Не очень...
   - Раз так, вали отсюда, не путайся под ногами. Тебе-то хорошо, ты сейчас дрыхнуть завалишься, а у меня, видишь, трагедия!
   Чтобы не путаться под ногами, Тори прошёл в свою комнату и сел на кровать, обхватив колени руками. Ему уже давно было пора спать, но хотелось заглянуть в туалет, а с этим он решил подождать, пока все нервные и торопящиеся не уйдут из квартиры. Тори хорошо усвоил общие настроения. Так что он сидел, тараща слипающиеся глаза на картину с парусником, и всё пытался понять: как это морская вода на картине может быть так ярка и прозрачна, как это небо может быть таким голубым, а паруса такими белыми? За стенами комнаты хлопали двери, переругивались голоса, что-то падало и громыхало, а Тори смотрел на белый парусник, стараясь не переводить взгляд на стену. Глаза его постепенно закрылись, и Тори заснул, свесив с кровати руку и ногу.
   Ему снилось чернильное море под низкими, грозовыми тучами. По вязкой, чёрной воде плыл белый парусник, скребя мачтами по тучам. На него порывами налетал ветер, полный дождя и мокрого снега. Тори стоял под дождём, дрожа от холода, а палуба качалась под его босыми ногами. На палубе стоял большой чёрный пёс с разорванным горлом и ел какую-то гадость из белой, в голубой цветочек тарелки. Когда Тори подошёл ближе, пёс поднял голову, и Тори увидел, что его глаза уже затянуты белой плёнкой разложения. Пёс криво ухмыльнулся и сказал голосом Джорджа: "Добро пожаловать на борт, милый! - с каждым словом из разорванного собачьего горла на белоснежную палубу падали проглоченные псом куски. - Вот и кончился твой путь, ты пришёл домой. С нами тебе будет хорошо, обещаю. Здесь тебе есть с кем поговорить". Пёс вернулся к тарелке, а из ближайшей каюты вышел один из Них, Деррил. Деррил весь прогнил, кое-где от него остались только кости, но Тори всё равно узнал его, потому что у него не хватало левой кисти руки. Деррил двинулся к нему, оставляя на полу слизистые следы. В такт шагам болталась его голова, которую не могли удержать порванные связки горла. Деррил рассмеялся своим прежним смехом, искренним и чуть презрительным, от которого Тори всегда приходил в бешенство. "О да! - доносился
   протяжный голос Деррила изо рта упавшей набок головы, - Нам будет, о чём поговорить, недомерочек ты мой поганенький! Давай вести светскую беседу. Вот, например, поговорим об этом"! Деррил наклонился, и своей единственной рукой сорвал со щиколотки бирку. "Давай, я тебе прочту, по старой дружбе, что здесь написано: такой-то, значит, и такой-то, из аэропорта Лос-так-его-растак-Анджелоса, пятое ноября тысяча девятьсот девяносто третьего года, и всякое такое. Ты чего пятишься? Не рад мне, никак? Как же так? Мы же с тобой не виделись с тобой без месяца пять лет, с того самого пятого ноября и не виделись. Не хочешь об этом? Летать не понравилось? Ладно, можем об этом поговорить! - Деррил ткнул в сторону Тори покалеченной рукой, - Скажи, какого чёрта копы мою ладонь к вещественным доказательствам приписали, да в пакетик сунули, нет, чтобы в гроб ко мне положить!" Тори посмотрел на свою правую руку. На ней висели наручники, одно кольцо было туго застёгнуто на его руке, второе было пошире, как для взрослого человека, и всё покрыто кровью. "Ты, дрянь такая, не мог подождать, пока тебя освободят от этих наручников родным ключиком, чтобы дядю Деррила с рукой на запястье похоронили, честь честью? Так нет же, приспичило ему срочно драпать, зубки без дела не захотел оставить, меняются, мол, грызть что-то надо. Мало тебе моего горлышка показалось?" Тори повернулся спиной к этому смрадному ужасу и прыгнул за борт, в бурную, тёмную воду. Сражаясь с волнами, Тори пытался отплыть от корабля, но тот всё надвигался на него, нависал над его головой, грозя обрушить на мальчика свой киль. Тори увидел, что днище корабля вовсе не белое, что оно гнилое и всё в пробоинах, через которые вливается и выливается вода. А сверху, заглушая волны и ветер, до Тори доносился голос Деррила: "Куда же ты? Зачем тебе снова в путь? Это не выгодно! Знаешь, сколько ещё народу здесь с тобой хочет потолковать? Твоё место с нами! Просто мы умерли, а ты родился мёртвым"!
   Тори сел на кровати, тяжело дыша, стиснув пальцами простыни. Его трясло, в ушах звенели вопли мёртвого Деррила. На глаза его попалась картина с белым парусником, и Тори, вздрогнув, отвернулся. Во рту ощущался вкус крови - мальчик прокусил себе язык, и ему страшно хотелось в туалет. Тори понял, что он так и заснул утром, и что проспал куда больше обычного, он чувствовал, что вечер начался уже давно. Встав с кровати, Тори подошел к шкафу, вынул из него положенную туда вчера рубашку, и пошёл к двери. Нетвёрдой походкой прошёл по коридору, увешенному открытками в застеклённых рамочках, вышел в салон. Скорей, здесь, слева, в стене, продолжающей левую стену коридора, три двери, ему в среднюю. Хорошо!
   Выйдя из туалета с мокрым лицом (он умылся, чтобы прогнать скорее из головы корабль мёртвых), Тори подошёл к дивану напротив телевизора, на котором сидели Джордж, Перл, и его знакомая по первому вечеру у Фреймов, Джейн. Она радостно
   улыбнулась Тори и поприветствовала его несколько загадочными словами:
   - О, Тори, о хоббите речь, а хоббит навстречь! Джордж как раз говорил, что ты вроде уже должен был встать, он тебе привёз еды из супермаркета, а ты всё спишь и спишь. - Вон она, твоя еда, она в столовом уголке на столе.
   Тори подошёл к столу, покрытому скатертью номер один, овальной, и нашёл там целых два стакана, каждый в своём бумажном пакете. Выбрав один, Тори раскупорил его и отпил немного, чтобы не пролить, затем со стаканом в руке направился к креслу, стоявшему у торца низенького стеклянного столика, слева от дивана, и свернулся в нём клубочком. Глядя, как он пьёт, Перл поморщилась, но промолчала, а Джейн прекратила улыбаться. Чтобы её подбодрить, Тори решил завязать разговор, хотя разговоры с незнакомыми людьми были не в его правилах (одна встреча не считается).
   - Привет, Джейн. Я тебя помню, ты подруга Перл. А что это за хоббит, который навстречь?
   - А, это такое выражение, из "Властелина колец" Толкиена, ты не читал? Жалко. А "Хоббит, или туда и обратно"? Тоже нет? Толкиена как раз в твоём возрасте надо читать в первый раз. Я обязательно принесу тебе в следующий раз.
   - А вот этого не надо, - твёрдо сказала Перл, - Без "фэнтези", пожалуйста. Ему сейчас не к чему читать про разных там драконов, троллей и волшебников. Принеси-ка ему что-нибудь, приближённое к реальной жизни.
   И наклонившись к уху Джейн, прошептала: "У него, по-моему, проблемы с восприятием".
   Джейн возмутилась:
   - Да что ты, "Хоббит" - книга полезная, она прививает интерес к чтенью. Сомневаюсь, чтобы у него была возможность читать по-настоящему хорошую литературу раньше, а у вас его в скорости от телевизора не отлепишь, вот увидишь, вспомнишь тогда мои слова, только будет уже поздно! Телевизор, вот главная проблема современной молодёжи! - И бросила шпильку в адрес Перл:
   - И твоего Майкла тоже, между прочим.
   - Проблема Майкла - не телевизор, а телефон, - вздохнула Перл, - Вот и сейчас он, что, ты думаешь, делает? По телефону разговаривает с какими-то своими друзьями. Вот как из школы пришёл, так всё и разговаривает. А от книг твоих тоже могут проблемы возникнуть. Я только вчера в газете прочитала, что один человек совершил убийство, потому что прочитал нечто подобное в одной книге.
   - У него, должно быть, голова от телевизора повредилась, прежде, чем он ту книгу в руки взял. А вот Тори...
   Тори прервал разгорающийся спор фразой, от которой все присутствующие застыли на диване, открыв рот:
   - Джейн, Перл? Я вообще не умею читать...
  
  
  
   -6-
  
  
  
   На следующее утро, когда семья принялась исполнять ритуал накрытия на стол, на него была поставлен стакан с кровью для Тори (на белом, в голубой цветочек, блюдечке). Тори пил медленно, старательно, после вчерашней порции он ещё не успел проголодаться за ночь сидения в своей комнате, силы негде было тратить. Тори даже боялся, что у него в животе не хватит места, но места хватило.
   - Вот, на это раз я про тебя не забыл! - похвалился Джордж, - На работу мне сегодня не идти, ну, может, по автосалонам с Перл проедемся, вот и решил в магазин подъехать с утра пораньше. А как тебе понравился "ниссан", Перл, помнишь, тот, что мы видели на прошлой неделе?
   - Что, тот, зелёный? Ты что, с ума сошёл? Никаких ниссанов, ты меня слышишь?
   - Джордж, - тихо попросил Тори, - Расскажи мне об этой твоей работе, ты говорил вчера, что торопишься.
   - Э-э-э... Ну, я совладелец агентства, специализирующегося на недвижимости. Я много лет проработал там простым агентом, а вот теперь, как видишь...
   Взгляд Джорджа разбился о ясную синеву глаз Тори, и Джордж заподозрил, что ему придётся нелегко в этом разговоре.
   - Мы помогаем людям найти дом, который они хотят купить, а тем, кто хотят продать, находим покупателя, вот и всё. За это люди и платят деньги агентству, обычно оговоренный процент... Это означает часть.
   Тори кивнул.
   - Помогать людям, находить то, что они ищут - хорошая работа. А ты уверен, что без недвижимого агентства они бы не смогли найти себе дом?
   Перл вмешалась, дабы поддержать честь Джорджа:
   - Ну, отыскать выставленный на продажу дом, это ещё пол дела. А как быть уверенным, что он в порядке? Как правильно составить договор, как предотвратить обман со стороны продавца или, наоборот, покупателя? Всем этим и занимается агентство.
   - Да, - пробормотал Тори, - Я и забыл, что люди постоянно обманывают друг друга. Они почему-то не могут жить без обмана. Значит, если при продаже дома произойдёт обман, то твоя работа заставить обманщика исправить его?
   - Да нет, я же не полицейский. - Джордж постарался добродушно усмехнуться.
   - Разве полиция исправляет обманы? Я думал, что она ловит всяческих воров, а ещё таких, как я.
   - Ыыы, - встрял Майкл, - Копы, охотящиеся на вампиров, это уж больно круто!
   Но Джордж не обратил на сына внимание.
   - Вообще-то, в случае мошенничества при купле-продаже, на основании составленных нами, и нотариально заверенных документов, человек может обратиться в суд, и при помощи адвокатов доказать...
   - Почему так сложно? Почему у каждого свой кусочек работы?
   - Специализация, Тори, дружок. Современность, она это... не стоит на месте, становится сложней. Целой жизни не хватит человеку, чтобы охватить все аспекты устройства и действия общества. Так что, человек учится какому-нибудь одному
   делу, и по нему и подбирает себе работу.
   - Понятно, - немного горько произнёс Тори, - Система образования. А если человек захочет вдруг заняться чем-нибудь другим, не тем, чем занимался обычно?
   - Ну, Тори, у любого человека должно быть своё место, своя ячейка, так сказать.
   - А если он не найдёт себе ячейки?
   - А такого вообще быть не должно! - отрезал Джордж, - Каждый человек должен стать достойным членом общества, он должен подстраиваться под общество, а не наоборот. Всегда должен сохраняться порядок.
   - Каждый сверчок, знай свой шесток! - Поддакнула Перл.
   Тори всё ещё не очень было понятен вклад продажи домов в общество, но он благоразумно промолчал.
   - А как происходит у людей работа?
   - У всех по-разному. Продавец приходит утром в свой магазин и... продаёт. Клерк утром начинает писать, рабочий - э, копать.
   - И что, все-все утром? - Ужаснулся Тори.
   - В основном. Но существуют разные смены, и ночные в том числе, тебе-то должно быть известно. У каждого своё время для того, чтобы работать.
   - И он действительно должен приходить на работу в одно и то же время? - Тори понизил голос, - И уходить тоже?
   - Ты правильно заметил. Так и поддерживается порядок.
   - Ну а если тебе не хочется каждый день приходить в одно и то же время? Если, скажем, по дороге на работу ты захотел попрыгать в луже, или ловить рядом с ней дождевых червей?
   - Мне такого точно не захочется! - Твёрдо сказал Джордж, потрясённый подобной перспективой.
   - И так и ходить, каждый день? - Не отставал Тори.
   - Нет, в конце недели есть выходные, день-два, на них можно запланировать себе отдых, есть, наконец, отпуска, каникулы, на них можно куда-нибудь поехать.
   - Даже отпуск себе планировать... А потом возвращаетесь на то же место, да?
   - Конечно! Слушай, нужна же уверенность в завтрашнем дне? Именно таким путём зарабатывают себе на жизнь, обеспечивают себя.
   - Но ведь... если каждый день заниматься одним и тем же, в одно и то же время, это скучно. И очень-очень трудно.
   - Без труда, не выловишь и рыбку из пруда! - Ядовито заметила Перл.
   Сделав Перл знак промолчать, Джордж попытался ещё раз:
   - Ты ведь каждый вечер просыпаешься, а каждое утро ложишься спать в одно и то же время, так?
   - Это другое. Не знаю, почему я не выношу света, но общество меня не заставляет жить по часам.
   - Со временем придётся, Тори, придётся. Ведь чем была твоя жизнь? Ты же жил вне общества, что она из себя представляет?
   Тори глубоко задумался, опустил глаза на скатерть, по которой принялся водить пальцами. Наконец он улыбнулся, и сказал:
   - Моя жизнь - дорога!
   Джордж шумно вздохнул, и спросил:
   - Дорога? Дорога куда?
   - Не знаю, куда, или откуда. Иногда это сложно, но иногда так увлекательно!
   Майкл, до этого молчавший, пропел:
   - Here I am, on the road again. Это из "Металлики", я дам тебе послушать после школы.
   - Майкл, - одёрнула его Перл, - ну причём здесь музыка, тем более такая шумная!
   - When you riding sixteen hours, is nothing much to do! - Упрямо продолжил Майкл, назло матери как можно громче.
   Отмахнувшись от дорожной тематики в тяжёлом роке, Джордж поучительно сказал Тори:
   - Жизнь не может быть дорогой в никуда. Она должна иметь перед собой цель. В жизни надо достичь чего-нибудь. И главное цель, а вовсе не дорога, от цели ничто не должно тебя отвлекать по пути.
   - Я часто смотрю на людей, идущих куда-нибудь. Они шагают быстро, смотрят только перед собой, наверно, видят эту свою цель. Они всегда идут куда-то. Для них действительно важно попасть в это куда-то, а как они туда попадут, их не волнует. Поэтому, наверное, они всегда спешат, и не смотрят по сторонам. Они не живут по дороге. Джордж, может, люди вообще хотели бы уничтожить дороги, и научиться мгновенно переносится с место на место, если им так важна их цель? Ведь пока есть дорога перед ними, она может разветвляться, может привести их куда угодно, заставить их жить в пути.
   Вместо ответа Джордж только недоумённо покачал головой.
   После завтрака Майкл затащил Тори в свою комнату и спросил:
   - Ты чего к ним прицепился? Ведь сказано же тебе, мол, в жизни главное - уверенность в завтрашнем дне. Разве ты не хотел бы знать, что с тобой будет завтра, или послезавтра? А ты всё в бутылку лезешь!
   - Если бы я всегда точно знал, что я буду делать назавтра, или где я буду, я не смог бы жить так, Майкл, от такого я бы окончательно сошёл с ума.
  
   И снова, когда все ушли, Тори остался наедине с квартирой. Он решил не ложиться пока спать, чтобы осмотреть те комнаты, в которых он еще не был.
   Спальня Джорджа и Перл располагалась рядом с его комнатой, дверь налево. Комнаты были довольно похожи, только эта была в полтора раза больше. И стол в ней был шире и длиннее, с компьютером. Стол вырастал из книжного шкафа, который шёл по стенке с дверью (за которой в комнате Тори был шкаф с зеркалами), переползал на соседнюю стену, подбирался к окну. Триссы были опущены не до конца, и Тори вздрогнул, увидав в щели кусочек затянутого тучами, но, несомненно, дневного
   неба. Хотя Тори и знал, что такая щёлка в пасмурный день ему ничем угрожать не может, он почувствовал себя очень неуютно, во рту пересохло. Бросив последний взгляд на комнату, решённую в тёмно-синих, золотистых и бордовых тонах, Тори вышел в зеленоватый коридор. Его интересовали двери с двух сторон туалета.
   За первой дверью расположились стиральная и сушильная машины, полки, заставленные пластиковыми бутылями с едко пахнущими средствами. Посреди тряпок, мыла, порошков, швабр, мётел и прочих вещей-изгнанниц, за гладильной доской и пылесосом, под мотком верёвки, обнаружилась стопка так любимых Тори журналов с картинками. Просматривать их он, однако, не стал, на его чувствительный нос слишком сильно действовали ароматы, заполнявшие тесную кладовку.
   За второй дверью (первой со стороны коридора), открылась комната, по стенам которой бежала полка, под которой на металлической трубе висело множество вешалок с одеждой. Под одеждой парами выстроилась обувь. Большинство нарядов было заключено в прозрачные пластиковые конверты, рёбрами своими отражавшие идущий из коридора свет. Тори отодвинул от стены несколько таких пластиковых конвертов, но потом разочарованно отпустил их. За одеждой не было ничего, кроме стены, такой, как запиравшие всю квартиру стены. И не было тут ничего сокрытого, нечего было искать, теперь, когда Тори все здесь узнал.
   Уже сидя на своей кровати, Тори подумал: "А что, собственно, я надеялся здесь найти?"
  
   -7-
  
  
   Тори выходил из ванной с замотанной полотенцем головой, когда вернулись Фреймы. Майкл, ворвавшийся в гостиную впереди всех, радостно крикнул Тори:
   - Представляешь, мы сейчас все в "Кларенс Молл" поедем покупать тебе шмотки!
   - Куда?
   - Это самый большой молл в городе, ну, ты ведь знаешь, такой магазин?
   - Молл - это магазин в несколько этажей, так?
   - Фу, это описание не очень-то передаёт смысл такого места, как "Кларенс Молл"! Там под одной крышей сотни магазинов, десятки кафе, пиццерий и даже кинотеатр! Там можно отыскать всё - от цветочных горшков до самой модной одежды. Там всегда можно хорошо провести время, тебе понравится! Кстати, мам, что мы там сегодня будем есть, мороженое или, может, в "Данкен Донатс" зайдём?
   - Неплохая идея! - просиял Джордж, - Я с удовольствием съем парочку "Бостон Карамель". А может быть ты, Перл, возьмёшь "Вайт Принцесс", они, вроде, твои любимые?
   - Ни в коем разе, в них жуткое количество калорий! И тебе не советую, у тебя слишком много лишних килограммов, чтобы пончики есть.
   Джордж отмахнулся от диетологических происков Перл, и обернулся к Тори:
   - Хорошо, что ты сегодня встал пораньше. Готовься, поедем, как только твоя голова просохнет.
   - Я тебе пока диск "Металлики" поставлю, помнишь, я рассказывал утром, хочешь? - предложил Майкл.
   - Конечно. Это ведь музыка, так? - Спросил Тори на всякий случай, следуя за Майклом в его комнату.
   - Ещё какая! - подтвердил Майкл, - мне, правда, они не очень-то нравятся, под них трудно танцевать, Но у старшеклассников считается, что любить "Металлику" - это круто, поэтому я и купил себе один из их альбомов, "Гараж Инк". А девчонки в моём классе, представляешь, тащатся от Селин Дион, вот это уже полный отстой.
   Тори смотрел, как Майкл исследует спиральную стойку для дисков, стоявшую у кровати.
   - Куда же я дел первый диск альбома? Ага! Я его засунул в чужую обложку. Что бы тебе включить сначала? Ту песню, про дорогу? Нет, лучше чего-нибудь с шумом и с шиком, чтоб мои предки не расслаблялись. Вот эта самая шумная и самая длинная. Готов?
   Майкл обернулся к Тори, забравшемуся на его кровать с ногами, и нахмурился.
   - Что-то не так в том, как ты сидишь. Что-то неправильное в твоей позе, а что - не пойму.
   Он сел рядом с Тори, попытавшись изогнуться так же, как тот, но прекратил почти немедленно, вскрикнув от боли.
   - Вот это да! - восхищённо сказал Майкл, потирая поясницу, - Такая гибкость, наш физкультурник так не смог бы! А ты можешь заложить ногу за голову, как это делают кошки, когда вылизывают свой зад?
   - Думаю, могу. Но сейчас я, всё-таки, хотел бы послушать музыку, ладно, Майкл?
   - Что? Ах, "Металлика", конечно!
   Мальчик нажал на кнопку, и Тори внезапно выпрямился, так резко, что Майкл отшатнулся. Но Тори этого не заметил, он был слишком занят звуками, ворвавшимися в его уши. Резкие, будоражащие звуки. Партии разных гитар переплетались, то сливаясь, то хрипло противореча друг-другу, то принимались шептать на мгновение, то снова срывались на визг. А на фоне отсчитывали пульс ударные, которые вели свой собственный яростный монолог, ударяя Тори под дых, отдаваясь в кончиках пальцев. Мальчику казалось, что ритм этой музыки был как-то злонамеренно сладко - щекотным, от которого нельзя отрешиться, потому что он, наверное, пробрался внутрь Тори и свил гнездо внизу его живота. Мальчик никогда не слышал ничего, подобного этой музыке. Она захватила его целиком, заставила его сердце, обычно покорное ему, биться умопомрачительно быстро. Он с трудом удерживался от того, чтобы не застонать. И тут к инструментам присоединился голос: "They walking by the nights, the moon is full and blue ..." Слова тонули в разгорячённом мозгу Тори, оставался только сам голос, сильный, язвительный, напряжённый, дерзкий... Тори подумал, что этот голос похож на волчий вой, именно так, наверное, пели бы волки, владей они человечьим языком. Дыхание Тори стало неровным, рваным, оно тоже старалось попасть в ритм голоса и барабанов, перед глазами загорались цветные вспышки, во рту пересохло, а зубы ощущались кусочками чужеродного материала. Это было подобно его ощущениям во время Изменения, и Тори чувствовал, что он балансирует на грани, готовый провалиться в это состояние, возбуждённый этими звуками больше, чем запахом свежей крови. Он двигался вместе с музыкой, ничего не мог с собой поделать, его просто корёжило. Наверное, он всё-таки застонал, потому что до него сквозь ураган песни донеслись слова
   Майкла: "Эй, ты там в порядке?". Тори не отвечал. Он сейчас жил в этих звуках, восхищён ими и испуган. По мере продолжения песни он всё больше вникал в смысл слов, покрытых налётом безумных аккордов, хотя они всё равно местами пропадали под слоем музыки, местами путались в его голове. И слова эти только добавляли смятенья. Голос, надрываясь, то кричал о каком-то новорождённом, предлагая ему: "Приди мой дорогой, стань ребёнком Люцифера!", то вдруг принимался петь от имени этого самого ребёнка, то вообще сбивался на бессвязные крики: "Я заперт, я заперт в этой сказке!". И вдруг Тори словно окатила огненная волна ужаса, когда он услышал слова, чем-то зацепившие его: "Я труп, труп бездушный!". "О ком это он, - подумал Тори, - о ком?". А голос всё не отставал: "Я родился на кладбище... поднялся из своей могилы средь бела дня!" Тори вспомнил, как Деррил кричал ему во сне: "Ты родился мёртвым!" Может, мёртвый Деррил как-то замаскировался под волчий голос и пытается убедить его, что Тори живой мертвец, а может, он поёт про себя? Кто ещё может петь такое: "Моё единственное удовольствие - смотреть, как ты плачешь. Я первым увижу твои похороны и буду тем, кто будет смеяться последним. А когда ты умрёшь, я выкопаю твоё тело, и займусь с ним любовью"... Тори больше не мог терпеть, он завыл что было мочи, подвывая словам волчьего голоса. Он видел сквозь слёзы, что вокруг него собрались Фреймы, чувствовал их боязливые прикосновения, когда люди пытались привести его в себя, но не обращал на них никакого внимания, пока кто-то не догадался выключить проигрыватель.
  
   В голове Тори всё крутились слова, пропетые то ли ему, то ли о нём: "Я труп без души", когда он сидел на заднем сиденье автомобиля Джорджа, рядом с Майклом. Майкл был необыкновенно тих, он только шепнул Тори: "Припадочный!", когда они садились в машину, а дальше всю дорогу провёл, отвернувшись к окну. Родители отобрали у него диск "Металлики", чтобы у него не было соблазна давать Тори слушать "подобный ужас".
   За окнами "субаро" проносились огни фонарей, отражавшихся на мокрой мостовой, мелькали заполненные тенью переулки. Тори очень хотелось выйти туда, под дождь, на свободный ветер, чтобы успокоить свою гудящую голову, но он не решался попросить, чтобы машину остановили. Он чувствовал, что все и так на него сердиты.
   Вот впереди выросло ощерившееся неоновыми вывесками здание, "Кларенс Молл". От подобных заведений, всегда полных народу, Тори раньше старался держаться подальше. Вокруг здания было несколько уровней стоянок, заставленных автомобилями. Джордж припарковал "субаро" на подземном уровне. Люди струйками стекались со стоянки ко входу, оживлённо переговариваясь и смеясь. Тори почувствовал себя неуверенно, и сжался на своём сиденье. Переглянувшись с Перл, Джордж подошёл и вытащил Тори из машины, крепко ухватив его за запястье, и повёл его, не отпуская, к дверям. Когда они проходили через заполненный народом застеклённый вестибюль, Тори снова охватил страх. Он вспомнил, как тащил его в аэропорту сквозь толпу Деррил, держа его за запястье так, чтобы не было видно, что Тори прикован к нему наручниками.
   Почему-то Тори хотелось, чтобы с ним поговорили и, может, даже погладили его по голове, но казалось, что если кто-то и заговорит с ним, то только голосом Деррила, зашипев на него: "Не рыпайся, паскуда, а то хуже будет"!
   Они вошли из вестибюля в зал, в котором по обе стороны сияли витрины магазинов. Тори был ослеплён ярким светом, оглушён окружившими его разговорами и перекрывающим их женским голосом, идущим непонятно откуда: "Уважаемые покупатели, посетите магазин "Гольф" на втором этаже, в котором вся молодёжная коллекция распродаётся по двадцати процентной скидке. Сделайте себе подарок - каждому покупателю, который приобретёт косметическою продукцию фирмы "Эйприл" на сумму свыше двухсот долларов, магазин "Галлери" преподнесёт мобильный телефон "Панасоник". Торопитесь! Акция продлится только три дня! Только в "Галлери", на третьем этаже торгового комплекса "Кларенс Молл"!
   "Кларенс Мол" был огромен, переполнен, давил на Тори со всех сторон своей чужеродностью. Вернее, это Тори был здесь чужим. Он с замиранием сердца следовал за Фреймами, уцепившись украдкой за цепочку на штанах Майкла. Мальчику казалось, что если он выпустит Майкла из вида, то уже никогда не выберется отсюда, затерявшись в этом шумном, пропахшем тысячами людей здании. Фреймы целеустремлённо переходили от одного магазина к другому, нагружаясь сумками и пакетами с покупками. Тори, конечно, было приятно, что ему покупают столько подарков, но сам процесс хождения по магазинам виделся ему чем-то вроде нескончаемого кошмара.
   Они скользили вверх-вниз по эскалаторам, метались между вывесками и витринами. Тори беспрестанно тормошили, обмеряли его, прикладывали к нему одежду. Майклу даже пришлось заходить с ним в примерочные кабинки, потому что Тори впал в апатию, и задерживал всех покупателей в очереди. Продавцы начали говорить Джорджу и Перл, что "Ваш мальчик выглядит нездоровым, он такой бледный", на что Майкл отвечал, что Тори всегда такой. Всё же, Фреймы не могли игнорировать ставшее безразлично-тупым лицо Тори и налившиеся кровью белки его глаз.
   - Я знаю, что тебя взбодрит! - сказала ему Перл, - Хочешь поговорить с Сантой?
   - Мам, он не настолько маленький, это же нелепо! - Простонал Майкл, но Перл, не слушая, уже тащила Тори к постаменту посередине зала на первом этаже, где под большим разукрашенным пластиковым деревом сидел толстый человек,
   весь в красном. Рядом с ним вертелась стайка очень маленьких детишек и хмурый фотограф в шапке с бубенцами. Такие люди каждый год появлялись на улицах, приставали к детям и собирали деньги в кружку. Они были связаны в голове у Тори с холодом, ёлками, криками "распродажа" и, почему-то, оленями.
   Когда Перл подвела Тори к человеку в красном, мальчик заметил, что тот вовсе не толст, он просто понапихал чего-то под свой костюм.
   - О-хо-хо! Подходи, подходи, девочка, расскажи, что ты будешь делать на каникулах, - скучающим тоном обратился к нему мужчина в красном наряде, - Ты любишь Санта-Клауса?
   Затем он взглянул на Тори повнимательней, и его рот раскрылся от удивления. Он обстоятельно разглядел Тори от длинных волос до летних сандалий на ногах, а затем обернулся к фотографу, больше не пытаясь говорить басом:
   - Эй, Фрэд, ты только погляди на вот это чучело! Прикол! Вот так чудик!
   Тори подумал, что это не очень-то вежливо со стороны человека, нацепившего на себя искусственную белую бороду. На мгновение он подумал, какова бы была на вкус кровь этого Санта-Клауса, но, прогнав этот образ, молча высвободился из рук Перл и побежал к фонтану, расположенному за пластиковой елью, перед эскалатором, и окунул в воду голову. Вытерев рукавом лицо и убрав с глаз волосы, он сел на краю фонтана, сцепив руки на коленях.
   - М-м-даааа, - протянула Перл.
   Люди со всех сторон смотрели на Тори, а из-за ёлки выбегал тот любопытный Санта-Клаус.
   - Мне кажется, что нам лучше пойти и купить тебе кроссовки, - сказал Джордж, - через туалет, естественно.
   В туалете Тори долго вытирали бумажными полотенцами и подсушивали его голову под сушилкой для рук. В туалете было меньше народу, чем снаружи, но всё равно Тори потребовались несколько спокойных минут в запертой кабинке, чтобы его колени прекратили дрожать. Когда он выходил оттуда, он увидел, что в унитазе автоматически спускается вода. Это он оценил. Тори ещё несколько раз входил в кабинку и выходил из неё, чтобы заставить воду литься.
   Магазин детской спортивной обуви поразил Тори обилием выбора, причём выбор предстояло сделать ему. Мальчик никогда бы не разобрался в ботинках, если бы ему не помог Майкл, который зачитывал вслух каждый ярлык и объяснял ему про каждую фирму. Тори также был очень благодарен девушке, помогавшей ему мерить всевозможные кроссовки, за то, что она ничего не сказала ни про его волосы, ни про его сандалии. Тори подумал, что войди он один в этот магазин, его могли бы выгнать, с пинками и криками.
   Дальше им надо было купить Тори рубашки, свитера и штаны.
   - Айда в "Фокс"! Стильно и безо всяких излишеств! - внёс предложение Майкл, - Кстати, мам, я там себе тако-о-ой нарядик присмотрел!
   И опять они продирались сквозь толпу у витрин и штурмовали эскалаторы. По дороге то Майкл, то Перл "заскакивали" то в один, то в другой магазин, а Джордж надолго застрял у элегантного автомобиля, бывшего призом сегодняшнего розыгрыша лотереи.
   "Фокс" был запружен подростками разного роста и их родителями. На полках лежали яркие майки и свитера, на вешалках висели вельветовые брюки и курточки, джинсы и рубашки, а у дальней стенки в пластиковых контейнерах кучей были свалены сумки с шапками.
   - Ну, Тори, выбирай, чего тебе захочется! - Гордо выпятив грудь, сделал Джордж приглашающий жест.
   Тори побрёл вдоль полок, робко касаясь мягкого материала. Он трижды обошёл магазин, прежде чем решился взять понравившеюся ему рубашку - в сиреневый цветочек, с широкими рукавами, ворот которой завязывался ленточками.
   - Можно мне вот эту? - С надеждой спросил он.
   Майкл посмотрел на него, на рубашку, и захохотал.
   - Ну, это всё, полный отпад! - сказал он, отсмеявшись, - Ты что, не видишь, это же девчачья кофточка!
   - А какая разница? - Удивился Тори, что повергло Майкла в дополнительный приступ смеха.
   - Ой, не могу! Как же на тебя, чудо-юдо садовое, сердиться-то можно! Цветочки, ты понимаешь? Ленточки!
   - Просто помоги ему, Майкл, - посоветовал ему отец, - А то он отсюда выйдет ещё чудней, чем был.
   - O'K, Тори, слушай меня, я буду выбирать тебе стиль, понял? Какой твой любимый цвет?
   - Фиолетовый, наверно...
   - Сейчас чего-нибудь подберём. Я выбираю, ты меряешь, и то, что на тебе будет держаться, не падая, предки покупают, идёт? Не боись, ты в руках у Майкла Фрейма - клевейшего парня!
   Через сорок пять минут Фреймы вывели из "Фокс" Тори, одетого во всё новое с ног до головы. Он слегка тормозил их продвижение, потому что старался оглядеть свою спину на ходу. Майклу понравилось то, как он это делает, но Джордж сказал,
   что это привлекает излишние внимание, так как нормальные люди не умеют вертеть головами, как совы.
   - Может, заглянем в парикмахерскую? - пропела Перл, касаясь волос Тори.
   - Не, мам, я с ним уже базарил на эту тему, он нам тут ещё одну истерику закатит. Давай я его в зоомагазин сведу, пусть сделает перерыв, ладно?
   - Да, - кивнул головой Джордж, - Дети любят животных, это так.
   - Правильно, пап, купи мне собаку!
   - У тебя же есть аквариум!
   - То же мне! Да в нём давно все рыбки передохли!
   - Идите-идите! - Джордж подтолкнул Майкла в спину.
  
   Тори чувствовал себя уверенней в новой одежде, и к тому же был не против посмотреть на животных, но всё равно держался за Майкла, когда они возвращались на первый этаж.
   Магазин "Петс Ворлд" отличался ото всех магазинов уже тем, что вместо манекенов и завёрнутых в яркую бумагу подарочных коробок в его витрине были выставлены запакованные в стекло аквариумов хомячки, щенки и золотые рыбки, вальяжно проплывавшие мимо пластиковых растений и крашеного песка.
   Помещение магазина под завязку было забито людьми, их голоса смешивались с лаем, чириканьем, мяуканьем, скулением, а запахи табака, пластика, средства для мытья пола - с запахами перьев, мочи и сухого комбикорма.
   Лавируя между покупателями вслед за Майклом, увлечённо комментирующим товары, разложенные на полках и развешенные по стенам, Тори с восторгом смотрел на чудесных существ, запертых в клетки и аквариумы. Здесь были стайки быстрых маленьких рыбок, чьи спинки волшебно светились синим и зелёным, были рыбки полосатые вдоль и рыбки полосатые поперёк, рыбки прозрачные и рыбки бархатно-чёрные, рыбы длинные как ленты и абсолютно круглые, ящерки, усыпанные оранжевыми пятнами и большие ярко-зелёные ящерицы, черепашки с расписными панцирями и красными щечками, попугаи невообразимых расцветок, которые соревновались, кто кого перекричит, птички похожие на воробьёв, глазированных
   радугой, и немигающие змеи, покрытые роскошным орнаментом.
   - Вот это класс! - Уважительно протянул Майкл перед особенно внушительной змеёй.
   - Да, - тихо согласился Тори, - Она прекрасна.
   Девушка-продавщица, спускавшаяся по стремянке с пакетиком проса в руке, сказала:
   - О да, красавец! Его зовут Большой Гад, потому что он всех ненавидит. Он жутко дорогущий, и поэтому мы от него уже четыре месяца избавиться не можем, но надо отдать ему должное - он здорово умеет украшать собой интерьер. Оуэн! Ты слышишь? - девушка обернулась к другому продавцу. - Пробей им просо, и всё то, что я положила около их клетки, будь другом.
   - Это большая покупка! Я сегодня щедрый, и не дам тебе её упустить. Давай я пробью от твоего имени, ладно?
   У тебя какой код?
   - Мой код - девятнадцать, а ты - душка, Оуэн, спасибо!
   Девушка снова обернулась к Майклу и Тори. В её коротких чёрных волосах были ярко-малиновые пряди, а сапоги её своей пестротой соперничали с Большим Гадом.
   - Хорошая у тебя причёска! - Сказала она Тори и улыбнулась.
   - Неформалка. - Шепнул Майкл Тори в ухо.
   - Надоела мне эта касса, у меня вообще не ладятся отношения с неживыми вещами, - поделилась с ними продавщица, - Так что я лучше проведу время за экскурсией по магазину с двумя истинными ценителями красоты живой природы. Ну, кого вам показать, о ком вам рассказать, в какую зверюгу вам помочь влюбиться? Не стесняйтесь, нам это выгодно, мы просто мечтаем сделать из вас потенциальных покупателей. А может, вы уже попались на крючок какому-нибудь зверю, и желаете практической помощи в выборе жертвоприношения для него в одном из наших отделов?
   - Мы просто смотрим, - Сказал Майкл.
   - Я так и подумала. А на кого вы больше всего любите смотреть?
   - Мне вообще все звери нравятся, - Майкл гордо расправил плечи, - А ещё у меня обязательно будет собака!
   Тори тоже решил открыть рот и тихо сказал:
   - А мне кошки нравятся.
   - А-а-а, - глубокомысленно произнесла девушка, - собачник и кошатник! У тебя, ты сказал, ещё нет собаки, а кто уже есть?
   - Ну....
   - Что, совсем нет домашних животных? Бедненький! И главное, нет собаки. Знай, что я очень тебе сочувствую.
   Этого Майкл вынести не мог.
   - Ха! Собака! А вот и есть у меня кое-кто и покруче собаки! У меня есть собственный вампир!
   Тори вцепился в ладонь Майкла.
   - Что? Летучая мышь-вампир? Ого! - Уважительно подняла брови девушка.
   - Нет, самый настоящий вампир, натурально! - Майкл сиял, как лампочка на витрине, - Такого домашнего животного больше ни у кого нет, даже у тебя, спорим? Эй, ты чего?
   Не обращая внимания на протест Майкла, Тори потащил его прочь из магазина. Уши его горели.
   - Ну что ты взбесился, а? - Смущённо пробормотал Майкл, присев на скамейку перед "Петс Ворлд".
   Тори целую минуту смотрел на него сверху. Потом вздохнул и сел рядом.
   - Просто никому про меня не говори, пожалуйста.
  
   Минут через десять подошли Джордж с Перл, увешанные пакетами с покупками, как ёлка у фонтана - украшениями.
   - Так совершенно невозможно ходить! - Пожаловалась Перл.
   - Мы с Тори поможем, - предложил Майкл.
   - Нет, Майкл, мама права, это действительно неудобно. Вот что, если вы действительно хотите помочь, отнесите-ка все эти пакеты в машину, а мы пока посидим здесь и отдохнем. А потом уже пойдём поесть, как белые люди. Что скажете?
   - Мы? Все эти пакеты? Ладно - ладно, так и быть, гони ключи, пап!
   - А ты сможешь сам машину найти?
   - Кусок пирога! - фыркнул Майкл, - Отсюда есть служебный выход прямо на стоянку.
   Взяв свою долю пакетов, Тори проследовал за неуклюже балансирующим покупками Майклом через весь зал к белой двери с надписью "срочный выход". Относительная тишина серого коридора за ней дала, наконец, отдых измученным
   ушам Тори. Они шли мимо задних дверей магазинов, из которых доносились гомон и разнообразные запахи - Тори сразу понял, когда они прошли "Петс Ворлд", а когда - "Кендиленд". Коридор вывел мальчиков к большой металлической двери с длинным поручнем поперёк неё.
   - Да не хватайся ты за него, во-первых, у тебя руки заняты, а во-вторых, дверь наружу открывается. Плечом нажми-ка
   его вниз, а дверь толкай задницей, - Посоветовал Майкл.
   Дверь против такого приёма не устояла и отворилась, тут же, впрочем, с грохотом захлопнувшись за ними. Стоянка встретила мальчиков холодом, тусклым, зелёным светом фонарей и с энтузиазмом подхватила гулкое эхо их шагов.
   - По-моему, к машине прямо и направо, она стоит в зоне "С", так? - Спросил Майкл.
   Стоянка отозвалась громким хохотом. Из-за мусорных контейнеров вышли двое мужчин. Смеясь, они уверенно-небрежной походкой направились к Тори и Майклу. В ноздри Тори ударило запахом пота, пива и волнения. Ему решительно не нравилось это волнение. Радостное оживление заскучавшего хищника.
   - Смотри, детишки заблудились, - Обратился тот, что повыше, к тому, что пониже, под распахнутой курткой которого видна была грязная рубашка с леопардовым рисунком, и такой же галстук. Вообще-то, они оба были очень высокими.
   - Давай проводим их, Роуч, это же наш долг! - сказал Леопардовый.
   - Точно. - Роуч очень неприятно ухмыльнулся.
   Майкл попятился. Тори бросил пакеты на асфальт и оглянулся на дверь, из которой они вышли. На наружной её стороне не было ручки. Глаза Тори забегали, пытаясь найти путь к бегству. По асфальту снова рассыпался хохот.
   - Ой, только не пытайтесь удрать. Нам вовсе не хочется бегать за вами. Мы можем разозлиться. - Роуч протянул к Майклу руку и сорвал шапку с его головы, - Ну-ка... маловата малость, тебе так не кажется? Да и холодная она, я ещё замёрзну.
   Майкл съёжился, запах его страха перебил смрад дыхания Леопардового. Роуч бросил шапку на пол и наступил на неё подкованным сталью ботинком.
   - Ну что молчишь? И шапка у тебя дерьмовая, и сам ты дерьмо, - заключил Роуч, - Веди меня к своей машине. Я не хочу здесь мёрзнуть, у меня нет на это времени. Нет-нет, пакетики ты не бросай, Белобрысый, вдруг мне пригодится то, что там внутри. Пакетики, и свои, и твои, понесёт Патлатый, потому что он первый надумал швыряться пакетиками. А ты давай мне ключи, они у тебя, я же вижу, что ты старше Патлатого.
   Майкл поспешно завозился дрожащей рукой в карманах. А Роуч положил руку на шею Тори.
   - Тебе что, особое приглашение требуется? Немедленно собирай вещички.
   Тори молча вывернулся из-под его руки. Роуч, казалось, даже обрадовался его непокорности.
   - Ты только посмотри на него! Никакой вежливости и послушания! Похоже, нам придется научить его вести себя в обществе взрослых как полагается, а то для него будет уже слишком поздно.
   - Для него уже слишком поздно, - со сладострастным придыханием взвизгнул Леопардовый, - Ещё мелкий, а уже патлатый. Все беды в Америке из-за ниггеров и волосатиков вроде этого! Давай вырвем ему эти патлы!
   - Уходите. Убирайтесь. - Произнёс Тори, глядя Леопардовому прямо в лицо.
   Леопардовому совсем не понравился этот взгляд. У него было хорошо развито чутьё на неприятности, а этот взгляд, пусть даже на лице тощего ребёнка, был очень неприятным. Вся его радость, предвкушение удовольствия исчезли, а в пятках
   закололо.
   - Ах ты, гнида! - По-настоящему удивился Роуч, - Знаешь, почему меня называют "Роуч"? Потому что у меня талант давить тараканов!
   - Роуч? Мне не нравится, как он на нас глядит. - Тревожно сказал Леопардовый.
   - Ничего, сейчас перестанет.
   И Роуч ударил Тори по лицу. Вернее, попытался. Тори сделал неуловимо быстрое движение рукой, и Роуч громко завопил в бетонный потолок, зажав левой рукой правый рукав своей кожаной куртки, прорванный обломками лучевой и локтевой костей. Из руки брызнула чёрная в зелёном свете кровь, от неё пошёл пар.
   Тори почувствовал себя по-настоящему хорошо. Гудение и толкотня магазинов, раздражение и противный Санта-Клаус растворились в чистой ярости и ароматных парах крови. Он хотел крикнуть Роучу, что его зовут тараканом, потому что он и есть таракан, но вместо этого из его ощерившегося зубами рта вырвался торжествующий рык, громовые раскаты его перекрыли даже вопли Роуча. Майкл выронил ключи, ещё не поняв, что произошло, а Тори уже прыгнул на Леопардового, потянувшего из кармана нож с выкидным лезвием. На кнопку нажать он не успел. Когти Тори впились мужчине в грудь, и Тори швырнул его через стоянку. Леопардовый врезался в колонну, помеченную большой цифрой "3" в полудюжине метров от Тори, и его ребра звучно хрустнули. Оттолкнув застывшего с открытым ртом Майкла, Роуч кинулся бежать. Это снова привлекло к нему внимание Тори, он погнался за Роучем, бросился ему под ноги и повалил. Роуч пытался отпихнуть Тори ногами, но брыкающиеся конечности того только раззадорили, и он укусил грабителя за ногу повыше колена. Крови из этого укуса было немного, а её солёный вкус разбудил в Тори голод, так что он потянулся к крови, текущей из сломанной руки Роуча, сев тому на грудь, и грубо вывернув его руку. Тори лизал и сосал рану, а его зубы скрипели на осколках костей. Леопардовый пополз за колонну, прочь от криков и рычания, тихо-тихо, несмотря на жуткую боль в груди. Он понял, кто настоящий хищник. Он спасал свою жизнь. Леопардовый старался оставлять между собой и хищником автомобили, чтобы укрыться за ними, но их было мало, стояли они далеко друг от друга, а он полз так мучительно медленно! За спиной он услышал голос второго, светловолосого, мальчишки: "Боже мой, меня сейчас стошнит!" и надрывный крик Роуча. Мальчик-зверь тоже закричал, яростно, оглушительно, на три октавы выше, и Роуч перешёл на рыдания. А голос хищника всё повышался, его вопль сменил тональность, перешагнул человеческий слуховой порог, и в ближайших автомобилях взорвались фары, и треснули окна. Из ушей Леопардового потекла кровь. Он попытался ползти быстрее. Послышалось спотыкающееся шарканье, цоканье стали по асфальту, рыдания стали удаляться. Это значит, что Роуч наскучил хищнику, тот вспомнил о Леопардовом, и идёт за ним. Леопардовый перекатился на спину и выпученными глазами следил за неторопливо приближающимся хищником. Тот знал, что добыче не удрать. Тори вошёл в свет фонаря, и его зрачки сузились в черные точки на сочной синеве глаз без белков. Растрёпанные волосы падали на нечеловеческое лицо, тонкие искаженные губы дёргались вокруг хирургического набора зубов, с подбородка капала кровь Роуча. Задыхаясь, Леопардовый смотрел в глаза чудовища, застыв, как кролик перед узорчатой змеёй. За ним пришёл Зверь из ночных кошмаров. Не тех, в которых вы оказываетесь голым в классе во время экзамена, а тех, что хотя бы раз в жизни снятся даже лишённому воображения человеку, кошмары из глубины веков, в которых присутствует кромешная тьма, безнадёжность, горячее дыхание на вашей спине, горящие глаза, клыки и когти, рычанье и вой. Кошмары настолько жуткие, что вы просыпаетесь в холодном поту прежде, чем Зверь бросится на вас. Превращение ребёнка, легкой добычи, в беснующееся, кровожадное чудовище наводило такой ужас, что человек в леопардовой рубашке на мгновение поверил, что ему снится кошмар, и что он сейчас проснётся. В голове мелькнуло почти чужое воспоминание о собственном имени: "когда-то меня звали "Сэмми"... Больше никогда не назовут"... А через мгновение Тори бросился на него.
   Мужчина обмочился, и запах мочи, смешавшись с застарелыми запахами спиртного, сигарет и пота, окончательно загасил голод Тори, челюсти замедлили свою разрушительную работу. Внешний мир проник с голосом Майкла за заслон
   бешенства Тори.
   - Тори, а может не надо? Может, не надо его убивать?
   Тори попытался думать. Ему здесь, на автостоянке "Кларенс Молл", действительно, совсем не нужен был человеческий труп. Тори выпустил полумёртвого грабителя, и тот, непонятно каким образом, умудрился подняться и заковылять прочь. Ему казалось, что он бежит со всех ног. В противоположном направлении хромал Роуч, за ним тянулся кровяной след. Тори загнал Изменение внутрь, в глубину. Глубина отлично провела время, и не хотела успокаиваться. Последними покорились глаза.
   Утирая рот, Майкл поднялся с колен. Он боязливо следил за тем, как синие радужки глаз Тори отступают за прежние границы.
   - М-м-м-да-а-а... Теперь я видел всё. И я не уверен, что мне это понравилось. Есть я сегодня точно не буду. Хотя ты и спас нас. Слушай, по-моему, тот, пониже, всё равно не жилец. А второго ты в любом случае искалечил.
   Тори молча смотрел на него.
   Загудел топот по асфальту. Из-за угла слева выскочил лысый мужчина, в дрожащих руках он держал большой гаечный ключ. Увидев Майкла и Тори, он опустил ключ. И тогда вслед за ним осторожно вышли ещё один мужчина, и девочка-тинэйджер.
   - Майкл?! - Удивилась девочка и побежала к нему. По дороге она споткнулась о пакет с покупками, и чуть не упала.
   - Майкл, да что здесь, чёрт возьми, произошло? Мы слышали жуткие вопли, как в "Парке Юрского Периода", даже хуже! Папа, папа, это же Майкл, он в моём классе учится! - Обратилась девочка ко второму мужчине.
   Её отец решил, что настало время проявить "взрослый" контроль над ситуацией. Посмотрев на стоянку, щедро декорированную раскиданными целлофановыми пакетами и битым стеклом, на живописные пятна крови, на взъерошенных Тори и Майкла, смахивающих на жертв дорожно-транспортного происшествия, он покачнулся с носков на пятки и пробормотал:
   - Гм, да, Майкл... Я тебя помню. Наверное, стоит вызвать скорую, а? И полицию, - и, собравшись, нахмурив брови, поинтересовался, - Так, что тут у вас произошло?
   Майкл никак не мог сообразить, что сказать. От Тори помощи ждать не приходилось, тот, наоборот, отступил на шаг и выжидательно смотрел на Майкла. Во взгляде его читалась просьба. Самому Майклу, несмотря на то, что он был признанный лидер в области сочинений на тему "почему у меня нет домашнего задания", сейчас ровно ничего в голову не приходило. Чтобы протянуть время, он вежливо поздоровался:
   - Здравствуй, Хелен, как дела? Тори, это Хелен, моя одноклассница, Хелен, это Тори, мой... кузен, он сейчас гостит у меня.
   Хелен на это не купилась.
   - Майкл, у тебя кровь из уха течёт.
   - Что? Ой, в самом деле...
   - А у твоего кузена всё лицо в крови.
   - На нас напали... двое грабителей... в общем... сейчас они убежали.
   - Убежали? С чего вдруг? От тебя или от него, что ли? - Брови Хелен недоверчиво поднялись.
   Майкл посмотрел на блестящие, пушистые волосы Хелен, и на него снизошло вдохновение.
   - Ну да. Ты не знала разве, что я занимаюсь карате? Вот и они не знали! Ха! Не на тех напали, говорю я тебе. Я сражался до последнего, не мог же я дать им в обиду ребёнка, - Майкл отеческим жестом положил руку на плечи Тори (не без внутреннего содрогания).
   Хелен открыла рот, наверняка, чтобы сказать что-то язвительное, с неё станется, но Майкл поднял руку и продолжил говорить, всё быстрее и уверенней:
   - Мои предки нагрузили нас покупками и послали к машине. Мы прошли через служебный выход, видите? А там нет ручки с наружной стороны, она только наружу открывается.
   - Точно, они тут все такие, - кивнул мужчина с ключом, - Я как груз подвожу, звоню с мобильника, чтоб вышли и мне открыли. Я здесь...
   Отец Хелен шикнул на него.
   - Ну вот, выходим мы, значит, а тут двое громил, бьют фары и стёкла в машинах. Нас увидели, и попёрли на нас, угрожающие такие, все из себя, и говорят: "гоните ключи от вашей тачки, а не то худо будет!". А дверь-то за нами захлопнулась! Что делать? Они уже на нас наседают! Но я-то не растерялся, без предупреждения засандалил тому, что Тори держал, прям по носу. Кровища так и хлынула, вон видите, аж всего Тори залило! Я ему нос сломал, совсем набок свернул, а чего он на маленьких лезет? Второй меня головой об машину жахнул, а я ему раз - под коленки! Он как грохнется! И прям
   рожей в стекло! Он встаёт, качается, весь как Франкенштейн, и стекло в морде блестит. А я уже со вторым. Совсем он драться не умел. Не ожидал он от меня этого, не ожидал! А я его ногой, левой, правой! Растерялись они, прямо скажу, трусы в душе, не ждали отпора и убежали оба, вот так вот.
   Майкл приосанился, как подобает герою, потом поморщился и потер лоб, - Больно! - скорбно сказал он. Недоверие на лице Хелен уступило место сочувствию и даже, кажется, восхищению, по крайней мере, тот, первый мужчина, точно смотрел на Майкла с восторгом.
   - А крики, - продолжала допытываться Хелен, - Совершенно невозможные, дикие крики?
   - А это... это Тори кричал, он испугался, и его тоже шарахнули.
   Подумав, Майкл решил, что не стоит выставлять Тори полным трусом на фоне своего геройства.
   - Он это придумал, чтобы позвать на помощь и смутить этих типов. Он очень старался кричать громко.
   - Да уж, - отец Хелен поморщился, - Если это был он, то он очень старался. Глотка у него крепкая.
   - Если вы слышали крики, что же вы раньше не прибежали? - Перешёл в наступление Майкл. Он уже почти поверил в свою историю и теперь горел праведным гневом:
   - Мы тут дрались с этими взрослыми отморозками, звали на помощь, а вы где-то телепались! Мы же могли серьёзно пострадать, и даже погибнуть!
   Оба взрослых опустили глаза.
   - Испугались они оба, вот что! Если бы я не побежала на крик, они бы и не шевельнулись, а так их совесть взяла! - Фыркнула Хелен, но запнулась, заметив, как посмотрел на неё отец, - Тут такое дело, Майкл... Кроме нас, на стоянке вообще никого не было. До закрытия ещё далеко, а это подземный уровень, здесь мало машин стоит.
   - Поэтому мой папа всегда здесь машину ставит, - кивнул Майкл, - чтобы место для стоянки не искать. Продолжай.
   - Ну вот, было пусто, только мы с папой и мистер...
   - Филипс, я сумки и портфели привёз.
   - Да, он только подъехал, а мы собрались уезжать, а тут начались эти вопли. Представляешь, отсюда дошло, а ведь мы у самого выезда парковались. И так громко. Наверное, это эхо исказило крики, они совершенно не походили на детские а ещё...
   - Ещё был этот вой, - подхватил мистер Филипс, - Невероятный. У меня от него зубы заныли. Мне не захотелось подходить к тому, что может так выть. Я сказал, что пойду внутрь, и приведу охранника, но эта девчонка побежала сюда, а мы - за ней, пока она не наделала глупостей. Мы удержали её, пока эти вопли не затихли, потом я пошёл впереди, для того чтобы проверить. Мы не знали, что вы здесь, что это грабители...
   - А что это был за вой? - спросил отец Хелен, - Ни за что не поверю, что крики грабителей, или этого мальчика дали такое эхо. Это было что-то жуткое. Даже не вой. Не знаю что.
   - У одной из машин сработала сигнализация, - Нашёлся Майкл.
   Хелен пожала плечами. Её это объяснение не удовлетворило до конца. Она ещё не стала до конца взрослой.
   - Ну ладно, - сказал мистер Филипс, я пойду на пост службы безопасности, расскажу, что случилось, пусть пришлют кого-нибудь, составят протокол и всё такое. Нападение, повреждённые автомобили. Куда только они смотрят! Я сюда не вернусь, мне ещё груз сдавать, побудьте здесь, с детьми, мистер. Мальчик, где твои ждут вас?
   - Рядом с "Петс Ворлд". Джордж и Перл Фрэйм. На папе серый костюм, а у мамы волосы высоко заколоты, и голубой шарфик.
   - Я пришлю их сюда.
   Мистер Филипс торопливыми шагами удалился. Отец Хелен, сокрушённо качая головой, осматривал ослепшие автомобили.
   - В общем, я их прогнал. - Сказал Майкл Хелен, на случай, если она не поняла главного.
   - Угу. Я думаю, что твой кузен тоже помог тебе немного, так?
   - Ну, разве что чуть-чуть. Своим криком он внёс смятенье в стан врага, так сказать.
   - Тори, так? Смешное имя. Ты в каком классе?
   Тори промолчал.
   - Он вроде на два года меня младше, значит в шестом, верно, Тори? - Подсказал Майкл.
   Тори кивнул. Они немного помолчали. Хелен решила попробовать с другой стороны.
   - У тебя какая группа любимая?
   Тори не отреагировал. Майкл не помог, потому что обиделся: он считал, что лучше бы Хелен выспрашивала у него подробности совершённого им подвига.
   - Ну, музыкальная группа, ты какую музыку любишь? - Хелен повторила свой вопрос медленно, решив, что Тори всё ещё не отошёл от шока.
   - Я люблю "Металлику". - Осторожно ответил Тори.
   - Ну вот видишь! - обрадовалась Хелен, - Я почти угадала. Я решила, что ты фанат "Нирваны".
   - Почему? - Удивился Майкл.
   - Мне казалось, он старается быть на них похожим.
   - А вот и нет! У моего кузена суицидальных наклонностей нет!
   - Эх ты, голова! Я же имела в виду стиль. И к тому же, он не на Курта Кобейна похож, а на их ударника, который теперь в "Фу Файтерс". Когда он был в "Нирване", у него были такие же волосы, очень длинные и чёрные, и он вот так вот с ними, - и Хелен изобразила, как тот играл на барабанах и мотал головой.
   - У Тори, пожалуй, волосы ещё длинней, - прищурился на Тори Майкл, - Он принципиально не стрижётся. Ты знаешь, он говорит, что вообще никогда не стригся. А лицо не похоже.
   - А по-моему, чем-то смахивает.
   - Разве что зубами, в смысле, у обоих торчат вперёд, и щель между зубами одинаковая.
   - Может, и зубами, - Хелен склонила голову набок и улыбнулась.
   Тори понравилась её улыбка. А ещё у Хелен были ясные серые глаза и пышные волосы. Глядя на неё, Тори захотелось сказать что-нибудь умное, или очень-очень хорошее. Но ничего умного у него в голове не было, а хороших слов он не знал, поэтому Тори молчал. Он стоял и молчал всё время, пока Майкл разговаривал с Хелен, пока не хлопнула тяжёлая дверь служебного выхода, и Майкл не прервал разговор, заспешив навстречу родителям.
   Следовало условиться с ними, что говорить полиции о Тори и о произошедшем на стоянке.
  
  
   -8-
  
  
   Полицейские их долго не продержали. По крайней мере, не очень долго. Джордж даже уговорил их не вызывать скорую, а позвонить "нашему семейному врачу", Рону Грегориану, который, приехав, сумел спасти Майкла с Тори от госпитализации. Он сказал, что всё, что им нужно - это покой и постельный режим. Благодаря своему острому слуху Тори слышал, как Джордж горячо благодарил доктора Грегориана за помощь - без свидетельства врача Майкла, который сказал, что получил удар по голове, и у которого текла кровь из ушей, точно бы не отпустили.
   - Думаю, - шептал доктор Грегориан Джорджу, - Что с твоим парнем ничего не случилось, и клятву Гиппократа я не нарушил. Раз головой он не ударялся, то и сотрясения мозга у него нет. Он просто контужен, судя по тому, что он мне рассказал. Ну и горазд же кричать ваш Тори! Так и оглохнуть можно. Говорил я тебе, от него у тебя будут одни неприятности. Видишь, я был прав, из-за него здоровье твоего сына подверглось опасности.
   - Нет, Рон, ты несправедлив, Тори спас Майкла, те типы напали на них. Господи, больше никогда не буду ставить здесь машину! Я виноват, отпустил их одних.
   - Ну что ты несёшь, Джордж! Если бы вы вообще не поехали покупать ему все эти вещи... Ладно, забудь. Если б да кабы... В любом случае ты не должен себя укорять, теперь-то ясно, что этот твой домашний вампир сильнее тебя в несколько раз.
   - А Тори ты бы не мог осмотреть? Я знаю, ты его не обследовал, а ведь именно он дрался с ними. Он может быть ранен.
   - Нет, не мог бы. Во первых, я убеждён, что на нём нет ни царапины, во вторых, он самоизлечимый, а в третьих, я не коснусь его ещё раз ни за какие коврижки. Мне противно. Ты ещё не понял? Он чудовище, да ещё и хищное. Будь добр, не напоминай мне о нём. Знаешь, что я собираюсь сделать? Вернуться домой и напиться, как следует. Думаю, тогда мне удастся убедить себя, что никаких вампиров в мире не существует.
   - Ты и так слишком много пьёшь в последнее время, Рон. Ты же врач! Тебе нельзя пить.
   - Я человек. А этот Тори - нет. Джордж, ты мне друг, но... в следующий раз не зови меня, я не приду.
   Тори старательно не смотрел в сторону Джорджа, чтобы тот не догадался, что Тори всё слышал. Ему было очень неудобно.
   Майклу полицейские поверили. Майкл вообще умел быть очень убедительным. К тому же, перед полицейскими Майкл не развивал тему своей отваги и силы. Высокий чернокожий офицер, который расспрашивал Майкла, решил, что Майкл чисто случайно сумел ударить хулигана, и что они с Тори избежали травм только потому, что преступники побоялись, что кто-нибудь прибежит на их крики, и сбежали. Но всё равно, на мальчиков смотрели с уважением, потому что они не потеряли присутствия духа. Майкл живописал нападавших чрезвычайно ярко, как настоящих громил. Конечно, у его описаний не было никакого сходства с Роучем и Леопардовым. Совсем не хватало, чтобы их нашли где-нибудь в больнице и расспросили, откуда у них такие интересные раны. Майкл особенно гордился изобретением шапочки одного из громил, с вывязанными на ней голубыми снежинками, из-под которой торчали длинные светлые волосы. Он даже подумывал украсить второго бородой-эспаньолкой, но затем решил, что это был бы явный перебор. Имея такого великолепного свидетеля, как Майкл, офицер почти ничего не спрашивал у его молчаливого "кузена".
   Наконец, после того как была составлена и подписана последняя бумага, голубая "субаро" Фреймов покинула стоянку "Кларенс Молл". Майкл сидел, отвернувшись к левому окну, Тори смотрел в правое. Всё могло быть хуже, устало думал Майкл, намного хуже. А жалко всё-таки, что он не догадался сказать родителям и доктору Грегориану, что его действительно ударили по голове, тогда можно было бы завтра в школу не идти. Но каникулы уже на той неделе. Затем он вспомнил о Хелен, и у него внутри потеплело. Нет, он молодец, что не соврал про голову, ему просто необходимо пойти завтра в школу, вся школа будет ждать своего героя, Хелен на всю школу раззвонит о сегодняшнем происшествии. Майкл представлял, как он завтра будет купаться во всеобщем внимании, какие новые, захватывающие подробности он сможет
   добавить к описанию своего поединка с двумя настоящими, взрослыми бандитами. "Нет, не эспаньолка, подумал Майкл, у него определённо будут проколоты обе брови и нос". Тут сквозь розовое облако сладких мечтаний Майкл заметил, что справа на него смотрят ярко-синие глаза его соседа, вздрогнул и отвернулся.
   Тори показалось, будто он проглотил тяжёлый, холодный шар. "Этого не может быть. Но я же видел, видел это в его глазах: Майкл меня боится". Чтобы не рисковать наткнуться на это выражение глаз Майкла ещё раз, Тори тоже отвернулся и принялся рисовать пальцем переплетающиеся спирали на запотевшем стекле.
  
   В салоне бормотал телевизор. За стеной о чём-то спорили Джордж и Перл. В ближней ванной стонала и хлюпала сливаемая вода. Внизу урчал лифт. Вверху кто-то тяжёлый топал в потолок. В соседней квартире плакал пёс, оставшийся один. С улицы донёсся раздражённый автомобильный гудок. Голова Тори трещала. В мозгу толкались звуки, запертые в заполненных бесконечным эхом багровых коридорах, сцепились в жестокой грызне образы, назойливые, как светофор. Слишком. Слишком много. Слишком громко. Слишком ярко. Слишком глубоко. Он тонет во всём этом кружении.
   Задавлен впечатлениями. Их некуда слить, у него сегодня не было дневного сна. А были толпы людей, стены, потолки, режущий глаза свет и бесконечный шум. Что из этого было настоящим? Что было важно? Он не может разобраться во всём этом мельтешении. Всё ещё стены. Всё ещё потолки. Он всё ещё видит под закрытыми веками. Прошлые звуки сливаются со звуками в квартире и вокруг неё. Очень острый слух. Нечеловеческий слух. Слишком острый слух.
   - Это проклятие. Почему-то мне приходится разбираться в проклятиях, - Сказал Тори слепому зеркалу.
   Нет, так решительно невозможно всё обдумать и переварить. "Если тебя утягивает на глубину, стремись вверх", шепнуло у Тори в голове. Он посмотрел в потолок.
   Тори поднял триссы. Распахнул настежь окно. Холодные порывы ветра ворвались в комнату, принялись играть с пижамой Тори, заставляя её хлопать и пузыриться вокруг его тела. Мальчик вспрыгнул на подоконник. Набрал полную грудь свежего воздуха. Город разлился перед ним мерцающей рекой огней. Тори повернулся к нему спиной, дёрнул головой, чтобы откинуть назад взметнувшиеся вокруг лица волосы, поднял руки, потянулся вверх.
   Пальцы рук и ног нащупывали шероховатости, щели в стене, за которые можно было уцепиться, в которые можно было вогнать когти. На подоконниках он отдыхал, замирал на несколько мгновений, и снова полз. Тори полз вверх. Этажи уходили вниз. Гибкая тень скользила по отвесной бетонной стене. Ветер толкал мальчика в спину, уносил с собой усталость. Здесь его никому не поймать. Тори звонко рассмеялся. А затем запел: "Они ходят по ночам, луна полна и голуба". Он почти не помнил слов, слова же про бездушный труп, и всё такое, специально выкинул, но песни ему всё равно хватило до самого верха дома.
   Тори встал на краю крыши, раскинув руки. Ему хотелось взлететь с неё в тучи, несущиеся над вросшими в землю домами. Но летать он не умел. Ещё не умел. Он решил, что обязательно научится. А пока будет ходить наземными дорогами. Он ещё узнает, как найти дорогу в воздухе. Ничего, что крыльев у него нет, в зоомагазине были птицы, запертые в клетку, которые не пользовались своими крыльями.
   - А я убежал из клетки, и буду летать! - Крикнул Тори вниз, в электрическое зарево.
  
   Тори лёг на спину, чтобы видеть небо. Здесь, в высоте, он мог спокойно разобрать свои сегодняшние воспоминания. Вот шорох. Шорохов сегодня было много. Шуршали шины, шуршали ноги. Тори представил себе разные ноги. Ноги в толпе, на фоне толпы. Красивые сапоги продавщицы в зоомагазине. Прокушенная нога Плохого Человека, его сломанная рука, скребущие по асфальту ноги второго, плохо пахнущего Плохого человека. Да, близко. Здесь есть что-то важное. То, что он их с лёгкостью победил? Не то. Кровь? Да, было вкусно, но это не имеет значения. А как они смотрели! Они так боялись. Было очень много взглядов, на него смотрело очень много людей. Светлые, тёмные глаза. Сердитые, удивлённые, безучастные, испуганные. Да. Майкл его боится. А всё из-за того, как он дрался с Плохими. Как можно успокоить Майкла? Что ему
   сказать? А что он сделал не так? Он вовсе не хотел обидеть Майкла. Он тот, кто он есть.
   Запах конфет, пота, птиц, бензина, сигарет, духов, моющего средства, новой одежды, страха, сапог. Шорох, скрежет, шепот, звон, гул, хруст, шелест. Жёлтый глаз змеи, пятна крови на пакете, серый коридор, малиновые пряди в чёрных волосах. Влажноё, горячее, шершавое, скользкое, пыльное, липкое. Крик. Время, работа, смена, недвижимость, цель. Зелёный фонарь, блеск на металлической трубе в кладовке, мигающая лампочка. Песня.
   Тори перебирал звуки, ощущения, слова, образы и запахи обстоятельно, прядь за прядью, час за часом. Всё это было. Клокотало. И, наконец, успокоилось, скользнуло в глубину. Самые интересные, очищенные моменты теперь величаво плыли у него в голове, как цветные звёздочки. Теперь они будут с ним в любом пути и убежище. Над Тори распростёрлось тёмное небо. Он смотрел в него, и считал чёрные цвета в облаках. Для него ночь никогда не была просто чёрной. Вот синий черный, зелёный чёрный, фиолетовый чёрный, серебряный чёрный, а ещё те чёрные, которым просто нет названий: такой вот чёрный, а ещё, такой, вот такой и такой чёрный. В разно-чёрных облаках прятались звёзды и сияющий кусочек луны.
   - Знаете, - сказал Тори звёздам, тучам и луне, - Когда-нибудь я буду петь так же хорошо, как тот, с волчьим голосом, из диска. И даже лучше. Это сейчас я не знаю слов и боюсь их, не умею их читать. Но я их всех узнаю, узнаю хорошие слова и страшные слова, горячие слова и острые слова, ласковые слова и дикие слова. У меня получится петь, у меня внутри живёт довольно хороший голос. Но одним голосом я петь не буду. Этого не хватит, так будет нечестно. Я буду петь и голосом волка и голосом ветра, голосом кота и голосом птицы, голосом домов и голосом просёлочной дороги, голосом реки и голосом холмов. И меня тогда будут слышать. Всюду, где я буду петь, люди прислушаются, испугаются, обрадуются, взволнуются, станут видеть то, чего раньше не замечали. Вот. Везде где я пройду, люди уже не смогут жить как прежде, как жили каждый день. Вам всё равно? Ну и что! Я вам это говорю, чтобы всё сбылось. Ведь может сбыться всё, что угодно.
  
   Под утро Майклу приснился кошмар. В нём была тьма, и во тьме чудовище с горящими глазами и острыми зубами. Когда оно прыгнуло на него сверху, разворачивая невидимые, бесконечные крылья, Майкл проснулся, и закричал.
   Крик разбудил Перл, и она растолкала Джорджа
   - А я ничего не слышал, - сказал он и попытался снова зарыться под одеяло.
   - Ну же, Джордж!
   - Ладно. Опять он кричит, ну что ты будешь делать?
   - Нет, кричали не за той стенкой.
   Они переглянулись и, вскрикнув в унисон: "Майкл!", вскочили с кровати. Пробежали коридором, через салон, столовый уголок, распахнули дверь в комнату сына. Джордж нащупал выключатель. Майкл сидел на кровати, прижав одеяло к груди, и всхлипывал.
   Перл нерешительно замерла на пороге, дрогнувшим голосом спросила:
   - Что случилось, милый? Ты... тебе больно?
   Майкл моргал и щурился на неё.
   - Это был сон? Только чёртов кошмар, вот, что это было, - Прошептал Майкл.
   Перл потрясённо обернулась к Джорджу:
   - У него не бывает кошмаров! Он же всегда спит как убитый! Всегда!
   - Я знаю. - Успокаивающим тоном сказал Джордж, и ласково коснулся её руки. Но Перл отстранилась, поджала губы и присела на постель Майкла.
   - У него никогда раньше не было кошмаров. - Повторила она.
   - Что тебе приснилось? - Спросил Джордж. Перл обняла Майкла за плечи.
   - Чудовище, - скривился Майкл, - Такое... я не знаю... но я знал, что у него есть зубы, очень большие и острые.
   - Это из-за него, да? - Тихо сказала Перл,
   Майкл посмотрел на неё, на Джорджа и опустил глаза.
   - Тебе снилось то, что произошло, ты тогда испугался, что они доберутся до тебя, верно? - Попробовал Джордж.
   Майкл мотнул головой.
   - Нет. Мне снилось чудовище.
   Перл сердито посмотрела на Джорджа и махнула на него рукой.
   - Расскажи мне, милый. Расскажи всё. Что такое он сделал, а? Мы поймём. Не держи это в себе.
   Майкл поднял к ней своё лицо. На щеках высыхали слёзы.
   - Что ты видел? - Торжественно, внимательно произнесла Перл, словно жрица. Некоторым мамам знаком этот тон, при помощи него они могут заставить своих детей рассказать всё, что угодно, даже где они действительно были вчера, после десяти вечера. И Майкл заговорил.
   - Те двое... они пытались убежать. То есть потом уже. Сначала-то они всё куражились, и я думал, что нам крупно не повезло. Пока один из них, по кличке Роуч, не попытался ударить Тори. Тори ему руку сломал, в двух местах, кажется. Они пытались бежать, мам. Они уже точно не собирались драться. Только удрать. У одного кости торчали из руки, а второго Тори швырнул на колонну, он мог только ползти. По-моему, у него половина рёбер была переломана. И он всё полз подальше от Тори. А он не дал им убежать. Поймал того, с рукой, и пил кровь у него из раны. Честно. Тот так вопил. Тори его всего так... А потом на второго кинулся. И будто бы пытался разодрать его на куски. Кусал, царапал. У него такие когти выросли. И всё время рычал, я говорил уже. Почему он так, а? Они же убегали. Я думал, он убьёт его. Ну, того, второго. Так он его... Он ему глаз вырвал. Левый. Странно, что полицейские глаз не нашли. Может, не поняли, что это такое? Он проткнутый был, спущенный.
   Майкл замолчал, глядя на свои руки.
   - Господи, - выдохнул Джордж.
   - Почему он так? - повторил Майкл.
   - Потому что он вампир, - резко сказала Перл, - Не человек, а...
   - Перл, Перл, перебил её Джордж, - Не надо, они всё-таки первые напали. И вообще, не надо так, мы же не знаем...
   - Не знаем что? Нет, теперь мы всё знаем! Ты что, не слышал, что твой сын рассказал нам?
   Джордж отвернулся к Майклу.
   - Ты ведь будешь в порядке сынок, правда? - несчастным тоном спросил он, - Ты столько раз видел куда худшие вещи, в этих твоих фильмах ужасов.
   - Так то фильмы, - Сказал Майкл. Он лёг и натянул одеяло на голову.
   - Так, пойдём-ка поговорим с Тори. - Сказала Перл. Ноздри её раздувались.
   - Перл... - начал было Джордж, но Перл уже решительным шагом вышла из комнаты.
   - Ещё можно поспать пару часов, - сказал Джордж, - Я оставлю тебе настольную лампу включённой. Вот, я повернул её к стене. Спи спокойно. Всё хорошо?
   - Да пап. Будь спок.
   Джордж осторожно затворил за собой дверь. А Майкл всё думал о Тори. Тихом, нервном Тори, способном испугаться неосторожного слова и способном одним движением сломать человеку руку. О Тори, не вписывавшегося в мирные, привычные рамки его жизни. О Тори, размышляющем о смысле зеркальных отражений, с его серьезными, синими глазами, смотрящими прямо в твои. И что в нём такого? Чего он хочет?
   - Я, кажется, про него кое-что понял, - вслух сказал Майкл, - Что бы не случилось, никто и никогда не заставит этого парня плясать под свою дудку.
  
   Под дверью гостевой комнаты свистел ветер. Перл пришлось нажать плечом, чтобы открыть её. На неё глянуло чёрное небо в раме окна. Улица посягнула на её дом, холодный воздух бил в грудь, стараясь прогнать. Перл задрожала, обхватив себя руками. В комнате не было Тори, кровать была не разобрана. Перл с минуту постояла неподвижно, клацая зубами, затем зажгла свет и заглянула под кровать. Затем в шкаф. Больше в комнате негде было спрятаться. Повоевав с дверью, вошёл Джордж. И открыл рот.
   - Посмотри в салоне. И у нас, - попросила Перл, - Должен же он где-то быть.
   - Сначала окно надо закрыть, а то тут так холодно, ты простудишься. Ну и ну! Пошли, поищем вместе. Только тихо. А то Майкл не заснёт.
   Тори нигде не обнаружился. Ни в одном шкафу, ни даже в кладовке.
   - Входная дверь заперта изнутри, - сообщила Перл, - Он не мог так просто исчезнуть.
   - Мне кажется, - еле слышно пробормотал Джордж, - Он может всё, что угодно. О Боже!
   Джордж вздрогнул и побежал обратно в гостевую комнату. Перл обречённо следовала за ним. Джордж подошел к окну и снова распахнул его. Поглядел вниз.
   - Ты думаешь он... Зачем бы ему могло понадобиться прыгать из окна?
   - Не знаю, - мрачно сказал Джордж, - Но его там нет.
   Перл поёжилась.
   - В комнате было холодно, как на улице. Значит, окно было открыто давно. Его уже могли оттуда убрать.
   - А может, он выжил, Перл? Просто спрыгнул вниз, а?
   - Мы живём на шестом этаже. - Ответила Перл.
   - Что же нам делать? Может, мне стоит спуститься и поискать его?
   - Где ты будешь его искать?
   - Не знаю.
   Джордж вернулся к окну, высунулся, приложил руки ко рту и закричал:
   - То-о-о-ори!!!
   Перл немедленно ухватилась за пижамную куртку Джорджа и втянула его внутрь.
   - Ты с ума сошёл! - прошипела она, - Соседей разбудишь! Что они о нас подумают! Пошли уж спать. Делать нечего. Я уверена, утром всё само собой разъяснится.
   - Как? - Потерянно спросил Джордж.
   - Как-нибудь. - Ответила Перл.
   Она отстранила Джорджа от окна, и закрыла его. Женщина и мужчина вернулись в свою спальню и забрались под одеяла. Перл вздохнула, поворочалась, закрыла глаза. Джордж смотрел в окно. Он думал о Тори.
   Прошло, наверно, пол часа, а его глаза всё не слипались. Вдруг раздался стук в соседней комнате. Гулко стучали в окно. Джордж весь похолодел. Стук повторился. Перл ухватилась за его руку. Они замерли, прижавшись друг к другу.
   - Прекратилось, - шепнул Джордж.
   Тут загромыхало в их окне. Резко сев, они уставились в окно, Перл вскрикнула. В окне висела голова, непонятно как в нём подвешенная. Длинные, как пук морских водорослей, волосы развевались вокруг призрачного лица, стелились по стеклу,
   свисали вниз. Джордж высвободился из рук Перл, потянулся к прикроватной лампе. Собственное движение казалось ему невероятно медленным. Лампочка вспыхнула. Свет отразился в зрачках Тори, они сузились. Перл неопределённо прохрипела что-то. Быть может, она просто пыталась вдохнуть. Сверху опустилась рука, её тонкие пальцы заканчивались длинными, загнутыми когтями. Тори постучал когтями по стеклу. Потом ещё раз. Он открыл рот и что-то сказал. Снова постучал по стеклу.
   - Боже... - Слабо пискнула Перл.
   Джордж медленно слез с кровати, подошёл к окну, помешкал немного, затем взялся за шпингалеты. В окно подул морозный ночной ветер, прихвативший с собой пряди волос Тори. Мальчик опустился ниже, сунул руку внутрь, ощупывая полоску стены над окном с внутренней стороны. Вонзил когти между стеной и потолком, в деревянную панель, закрывавшую блок с триссами. К первой руке присоединилась вторая. Тори подался вперёд, теперь его спина была параллельна полу. Потом он опустил ноги, они влетели в окно, расслабил впившиеся когтями в панель пальцы, оторвался и ловко приземлился на все четыре конечности рядом с кроватью. Текуче встал и повернулся к Джорджу, сказав:
   - Привет.
   - Привет? - Спросил Джордж потрясённо.
   Тори переплёл пальцы и хрустнул суставами. Когти втянулись куда-то внутрь.
   - Ты чего это, через... - Джордж безнадёжно махнул рукой в сторону окна.
   - В моей комнате окно почему-то оказалось закрыто. Извини, я тебя что, разбудил?
   Пижама Тори была мокрой и страшно грязной. Перл яростно воззрилась на него, затем на дыры в панели над окном.
   - Я окно закрыл, - стараясь говорить грозно (чего не получилось), сказал Джордж, - Где ты был?
   - Ходил гулять на крышу. Мне надо было подумать.
   - Гулять? - взвизгнула Перл, - На крышу двадцатиэтажного дома!?
   - Да, а что?
   Перл смотрела на него, открывая и закрывая рот.
   - Почему у тебя сердце так быстро бьётся? - участливо спросил Тори, - Тебе плохо?
   - Её сердце? С чего ты взял?
   - Ну, я же слышу, как оно бьётся.
   - Слышишь? - деревянным тоном переспросил Джордж и сел на кровать, зажав виски ладонями.
   - Ага.
   - На улице минусовая температура... - Отсутствующе заметил Джордж.
   - Правда? Ну да, лужи замерзают.
   - Ты не замерзаешь?
   - Ну, я же сытый!
   Тут Перл не выдержала. Она вскочила с постели, подбежала к Тори и закричала, брызгая слюной:
   - Сытый! Сытый он! Знаю я, почему ты сытый! Думать ему надо на крыше! Ночью! Окно открыто, Джордж даже - она буквально выплюнула это слово, - Волновался! Мне бедный Майкл рассказал, почему ты сытый! Ты пил кровь того типа! Пил! А второму ты глаз вырвал! Чудовище!
   Она шагнула вперёд, схватила Тори за плечи и тряхнула. Тори повёл плечами, сбросил её руки и отступил. Перл вскрикнула:
   - Ах ты... - И занесла над ним руку.
   Тори посмотрел ей в лицо, глаза его вспыхнули, и женщина опустила руку, испуганно прижав её к губам.
   - Тогда... Я пойду к себе в комнату, да? - Печально сказал Тори Джорджу. Его плечи опустились, глаза казались двумя сапфирами из-за скопившейся в них влаги. Стараясь сохранять достоинство, и не глядя на Перл, Тори пошёл к двери.
   Джордж смотрел ему в спину и вдруг подумал: "Ему же десять, может, одиннадцать лет, не больше"!
  
  
  
   -9-
  
  
   Фреймы завтракали в столовом уголке, за окном деловито шуршали шинами автомобили, везущие торопящихся на работу людей. Солнце уже сорок минут как взошло. Просто до сих пор всё небо было затянуто тучами. На всякий случай Тори всё равно проверил, плотно ли он закрыл триссы на рассвете, не проникнут ли в комнату через щели нахальные солнечные лучи. Тори боялся света.
   "А ещё я боюсь к ним выйти, пожалуй. Иначе, зачем ещё мне торчать здесь. Всё равно я ещё не сплю, мог бы найти себе занятие поинтересней, чем сидеть здесь и таращится на стенку. А всё оттого, что я трус. Разве нет? Боюсь солнца, полиции, запертых дверей... того, что они скажут, как они на меня посмотрят, что, возможно, сделают. Вот и сижу, жду, пока они уйдут. Говорю себе, что это всего лишь разумная предосторожность, не стоит попадаться им на глаза, пока они не остынут. А сам просто боюсь. Ну что они могут мне сделать? Только прогнать. Конечно-конечно, я никогда раньше так здорово не жил. Еда, постель, чистая и тёплая одежда, Майкл, который со мной говорит... то есть, говорил. Жалко было бы всё это потерять. Но, с другой стороны, я испытал и худшее, чем моя жизнь недели две назад. Много разного худшего. Почти всё самое худшее со мной уже случилось. Пора бы уже перестать трусить по любому мелкому поводу. А слова... ну сколько раз меня уже обзывали, да так, что я и понять-то не мог, что, собственно, эти слова значат. А чудовище... я и есть чудовище. Пора привыкать. Привыкать к проклятию. Кому, как не мне, в проклятьях разбираться... В словах-то точно. Ведь я стану певцом. Песни сочинять буду. И обрету над словами власть. Власть... странное, кстати, слово. Интересно, то, над чем ты властен, больше не властно над тобой? Или же наоборот, то, что ты имеешь, тобой и правит? Эдакое совладение. Одно влияет на другое. Твоё тебя определяет. Определение... Тоже, кстати, интересное слово. У каждой вещи должно быть много определений, у меня тоже. Надо только их найти. Найти и как-то для себя меня обозначить. Дать имя. У людей и предметов ведь может быть не одно имя, а множество имён. Вот, например, у Джорджа есть ещё и фамилия кроме имени. Он Фрейм. Для Перл он "дорогой", для Майкла... впрочем, Майкл к словам серьёзно не относится. Имя, которым ты называешь себя,
   имена, которые дают тебе другие. Главное, знать имя и знать его значение. То, что ты можешь назвать по-имени, в некотором роде становится твоим. Я чужой для всех здесь. Это и понятно: - ведь я чужой и для себя. Всё, что я о себе знаю - я Тори. И это, вообще-то, не так уж мало для начала пути. Ведь целью пути может быть, скажем, познание имён. Познание себя. Дни, проведённые под этим кровом, получается, бесполезными не были. Я узнал, что для меня важны слова и песни. Кажется, я начинаю понимать, зачем я в пути. Смутная тень этого "зачем", хоть ещё и не тень "почему". Хотя имён я здесь для себя и не нашёл. Ну, кроме "чудовища", "припадочного" и "вампира". Но и об этих стоит подумать, во многом эти имена правдивы, а нравится мне или не нравится быть чудовищем, это уже другой вопрос. (Кстати, стоит побольше узнать о вампирах.) Имен я
   не нашёл, но, кажется, нашёл к ним дорогу. А что бы там Джордж не говорил, путь так же важен, как и цель. Да, путь не обязан быть лёгким, но я его пройду, весь, без "срезов" и лишней торопливости. И даже буду стараться найти радость за каждым его поворотом. Моя жизнь - дорога, вот так-то, Джордж!
   Передумав всё это, Тори снова свил себе гнёздышко из одеял и подушек, зарылся в него с головой. Успокоившееся сознание уплывало, мысли смывались тёплыми волнами дрёмы. Последней, незамеченной, по поверхности скользнула мысль: "а сюда так никто и не зашёл... одинокий путь самый страшный из всех".
  
   Проснувшись, Тори долго ждал, когда Перл докрасит своё лицо перед зеркалом в большой ванной комнате. В маленькой плескался Майкл, пришедший в этот день из школы необыкновенно тихим. Перл, собиравшаяся на какой-то "благотворительный ужин", была, напротив, очень говорливой. Она даже приоткрыла дверь ванной, чтобы Тори не пропустил ни слова, хотя, как он уже знал, терпеть не могла, когда он смотрит на то, как она накладывает макияж. Перл прихорашивалась уже больше часа, твёрдо намеренная явится на ужин во всеоружии, несмотря на перипетии вчерашнего, "кошмарного, испорченного тобой дня". Она готовилась к выходу, словно к битве, и её слова становились всё воинственней и острее. Тори даже удивлялся, что слова Перл не остаются вращаться вокруг него, жаля, как осколки лезвий. Тори узнал многое о том, какой он злой, грубый, жестокий, невоспитанный, неблагодарный, нечестивый, недостойный (её, Джорджа, и в особенности - Майкла). В общем, Тори мог бы сказать, что в своей речи Перл употребляла невероятно высокий процент прилагательных - если бы знал, что такое прилагательные и проценты. Ему очень хотелось улизнуть к себе в спальню, и там подождать, пока ванная не освободится, но, припомнив свои утренние размышления о трусости, остался. В конце концов, ему ведь не нужно было говорить с Перл. Она сама себе отвечала.
   Главное, не издавать ни звука и не двигаться, Тори не сразу это понял. Сначала он даже пытался если не участвовать в разговоре, то, хотя бы, попытаться успокоить Перл, переведя разговор на другую тему вопросом, на какой такой "благотворительный вечер" она идёт. Это оказалась большой ошибкой. Перл просто взорвалась словами, так что он не смог бы больше вставить ни звука, даже если бы опрометчиво захотел этого. Из этого гейзера кипящих слов, часть можно было, впрочем, счесть косвенным ответом на вопрос Тори. В частности, Перл сказала, что, придя на ужин, она сильно поможет несчастным обиженным детям, и уж они-то точно заслужили её помощь, в отличие от некоторых.
   Так что: молчать и не двигаться, смотреть, не отводя взгляда, как на зверя, который вот-вот может на тебя кинуться. Впрочем, чем дольше она говорила, захлёбываясь звуками, тем яснее Тори осознавал, что она не посмеет ударить его по-настоящему, а ругается именно потому, что боится причинить ему боль другим способом - вот и старается выпустить пар, как может. Что ж, если даже Майкл его теперь боится.... Тори терпел молча, застыв, даже не дыша, как змея в террариуме. Он ведь терпел молча, даже когда однажды Они раздробили ему оба коленных сустава.
   Перл внезапно замолкла на полуслове, впервые взглянув ему прямо в глаза, а не искоса, как посматривала на него всё то время, пока накладывала макияж. Перл выглядела какой-то постаревшей, а кожа её словно обвисла. Казалось, она наложила на веки слишком много теней, и они потрескались. Под густым, резким ароматом духов она неприятно и безнадёжно пахла. У Тори горько кольнуло в сердце. "А сколько вообще живут люди"? - Подумал он. "Ещё вчера Перл казалась настолько моложе Джейн! А она, оказывается, старая. Или это я слишком молод"? Перл больше не кричала на него, Тори её перетерпел, но от этой крохотной победы тоже было горько, как от любого поражения - ведь он вовсе и не воевал с Перл. "Видимо, иногда достаточно просто не сдаваться, чтобы тебя втянули в чужую войну. Во всяком случае, достаточно, чтобы её тебе объявили" - решил Тори. Он с грустью смотрел, как Перл дрожащими руками собирает и раскладывает по местам все свои баночки, коробочки и кисточки. Постепенно она снова чопорно выпрямилась, а её глаза застыли непроницаемым зеркалом. Тори бесшумно отошёл от двери ванной комнаты, пока Перл вновь не отвернулась от зеркала. "Может, мне повезёт, и она решит, что я испугался и сбежал. Люди почему-то считают, что тот, кто их боится, им уже не опасен, хотя это как раз совсем наоборот. Это знаю я, знают и собаки. Они всегда сначала атакуют того, кто боится. Хотя им-то, может, просто не нравится, как воняет страх".
   Тори сел на диван в гостиной и стал ждать Майкла. Всё-таки, стоило попытаться с ним поговорить.
   Минут через десять из ванной в салон вышел Майкл, розовый и благоухающий шампунем и мылом. Увидев дожидающегося его Тори, мальчик едва заметно вздрогнул, его пальцы, сжимавшие ворох грязной одежды, напряглись. Но всё-таки он остановился, не продолжил идти в комнату, а затем постарался расслабиться, и опустил одежду, поняв, что пытается загородиться ею от Тори, как щитом. Тори поднялся с дивана и сказал Майклу:
   - Привет! - И попытался улыбнуться ему, как можно более приветливо. Тори тут же понял по глазам Майкла, что хоть сколько-нибудь приличной улыбки у него не получилось. "Чужие глаза - моё единственное зеркало". - Подумал мальчик. "И Майкл прав - я действительно не умею улыбаться. С притворством, кажется, у меня вообще плохо - а чтобы улыбаться как Майкл, надо чувствовать себя по-настоящему беззаботным. Вот и он сам больше не улыбается". Тори медленно опустил уголки рта, продолжая просительно смотреть на Майкла.
   - И тебе привет. - Неожиданно отозвался тот.
   Тори почувствовал, как его брови сами собой удивлённо поднимаются на лоб.
   - Нет, я серьёзно. Привет тебе, странное нечто. Мне пришлось тебе ответить. Видел бы ты своё лицо, Тори. Это что, была улыбка? В таком случае я понимаю, почему ты стараешься улыбаться пореже. Увидишь такую гримасу в тёмном переулке - и ещё долго будешь заикаться.
   Тори заметил на лице Майкла лёгкую тень былой ухмылки.
   - А так, на свету, ты сильно похож на мокрого котёнка!
   Тори вдруг почувствовал себя легким-легким, как пёрышко. "Вот что ещё могут слова! Они могут отягощать и облегчать. Теперь я понял, что означает выражение "слова имеют вес"! И как хорошо, что Перл уже ушла. А то бы у меня
   могло ничего и не выйти".
   - Эй, это же ты мокрый, а не я! Ты только что вышел из ванной. - Ответил он.
   - Ну и что? Я-то никогда, даже намокнув, не похожу на мокрых зверюшек! У меня всегда наилучший вид. А знаешь, почему?
   - Ну, если я должен угадывать... Потому что ты, как ты сказал, этот, кле-вей-ший парень?
   - Точняк! - кивнул головой Майкл, - Даже наиклейвейший! Вот так то. Против правды не попрёшь. Чего надо-то?
   - Можно пойти с тобой в твою комнату, Майкл?
   - Ага. Ты иди, я сейчас, мне в кладовку надо зайти, эти шмотки в корзину с грязным бельём сунуть.
   Майкл свернул в коридор, а Тори прошёл через столовый уголок в его комнату. В ожидании прихода Майкла зажег там свет (Майкл в темноте плохо видит), и осторожно примостился на краешке кровати. Тут дверь в комнату с грохотом распахнулась - Майкл пнул её ногой. Остановившись напротив Тори, он скрестил руки на груди и с минуту разглядывал его.
   - Помнишь, кстати, что я тебе советовал не делать своими большими синими гляделками? - Спросил он, наконец. - Ну, насчёт того, что когда ты пялишься так и не моргаешь, мурашки по коже бегут?
   - У тебя тоже? - упавшим голосом сказал Тори и опустил глаза, - Прости.
   После небольшого колебания Майкл присел на кровать рядом с Тори.
   - Да, у меня тоже. Но это ничего, правда. Можешь глаза от меня не прятать. Я, знаешь, когда что-то говорю, то...
   Майкл поднял ноги на кровать. Чуть-чуть потеребил штанину своих голубых джинсов, опёрся подбородком на колени и продолжил:
   - Ну, ты понял...
   - Ты насчёт того, что ты сказал тогда, что обычно сначала говоришь, а потом думаешь, да? - Осторожно проговорил Тори.
   - Типа того. И мне кажется, насчёт тебя я тоже кое-что понял, то есть, я пытаюсь понять... Ты ведь, когда на людей так смотришь, ты это серьёзно, так? У тебя вообще всё убийственно серьёзно. Так что я ещё тебя похвалить должен, пару минут назад ты почти пошутил.
   - Я даже не почти.
   - Ну-ну, тебе ещё много надо тренироваться, чтобы твои шутки понимали. Развивать чувство юмора, знаешь ли. Да, так о чём я? Ты так смотришь, потому что ты такой серьёзный и не притворяешься. Я не обижаюсь, потому что это у тебя, как это там называется, ну... Того... Душа нараспашку, во! Я прав?
   Тори выпрямился и слегка поёжился.
   - Я думаю, что, возможно, ты прав. Но только отчасти. Я, вообще-то, стараюсь не быть открытым, не быть нараспашку, тем более самой душой. Я ведь трус, знаешь ли. А я так устал всего бояться! Ненавижу быть трусом.
   Тори изумился - Майкл громко рассмеялся. Он долго смеялся, почти срываясь, порой, на всхлипы, так, что в его смехе слышались почти истерические нотки.
   - Это ты-то трус? - спросил Майкл, отсмеявшись, - Ты?! Ой, я не могу! Ну и чего же ты боишься, а то я ничего такого не заметил, чего? Разве что этих твоих лишних слов, что ли?
   - Нет. Это, скорее, от осторожности. Мне пришлось научиться осторожности. Доверию, наверное, учиться даже дольше. А боюсь я действительно очень многого. И мне от этого вовсе не смешно, Майкл. Вот, например, страшно, когда по-настоящему смотришь человеку в глаза. Я внимательно смотрю, чтобы понять про человека, узнать какой он, как ко мне относится. Но иногда я вижу больше, чем ждал увидеть. И от этого мне становится по-настоящему жутко.
   - Что ты имеешь в виду "вижу больше, чем ждал увидеть", а?
   - Больше чем можно увидеть, находясь снаружи, а не внутри человека. Я иногда вижу, что этот человек сделал, или даже вижу - или там обоняю, или слышу - не знаю, как это описать, я вижу сами его мысли, понимаю, о чём люди думают. И даже то, что они ещё не успели подумать...
   - Ну, так это же круто, Тори! Конечно, это ещё один повод, что бы от тебя мурашки и всё такое, но сейчас я вроде ни о чём таком не думаю. Вот что, ты меня предупреди, если у тебя это начнётся, чтобы я никаких гадостей не думал. А вообще-то, я бы и сам не отказался почитать мысли. Полезное умение, особенно, когда контрольная, а ничего не вспоминается. Тут-то можно раз, посмотреть в глаза какому-нибудь отличнику - и прочесть ответы у него в мыслях! Или ещё чтобы с девчонками знакомится! Ну, чего тут бояться? К тому же вам, вампирам, читать мысли вроде как по должности положено, это называется естественное чего-то там... ага, естественное свойство организма.
   - Знаешь, в большинстве своём у людей бывают не очень-то приятные мысли. Иногда с таким встретишься... У Них, у тех людей, которые держали меня в клетке, когда я был маленький, мысли в основном походили на склизкие клубки червей,
   неприятно с таким соприкасаться.
   - Да уж.
   - И это ещё не самое страшное. Меня пугает сама способность видеть мысли. Ты вот говоришь, что это для меня естественное свойство, то есть, так и должно быть, я правильно понял? Но для нормальных людей это ведь вовсе не естественно. Это ещё на шаг отдаляет меня от всех. А там и так уже шагов на большую дорогу скопилось. И потом, я вижу их глаза, когда я у них в головах... Такой ужас, такое отвращение. Возможно, это работает в обе стороны. В таком случае, что же они видят внутри меня, что вызывает такой ужас? Что я вообще такое? Видишь, какой я трус, Майкл? Я боюсь использовать свои естественные способности, я даже боюсь учиться ими пользоваться. Пожалуй, выходит, что больше всего на свете я боюсь самого себя.
   Майкл смотрел на Тори и видел, как по его лицу стекают тёмные слёзы. Падая на одеяло, они расплывались чёрно-бордовыми пятнами.
   - Кровь, - прошептал Майкл, - Ты плачешь кровью.
   Тори смотрел на него с почти спокойным лицом, по которому тихо струилась кровь.
   - Извини. Я не хотел пачкать твою прекрасную комнату. Видимо, я действительно совсем ослаб и нуждался в отдыхе, когда твой папа меня подобрал. За эти четыре дня я плакал больше, чем за последние четыре года. Я постараюсь так больше не делать. А, ты беспокоишься из-за крови? Не стоит, это просто значит, что сейчас у меня внутри её много, достаточно даже на слёзы. Если уж есть чем плакать, я действительно много ел в последнее время.
   - Ты сказал, что боишься себя? - Всё ещё тихо-тихо спросил Майкл, - Тебе недостаточно того, что другие тебя боятся?
   - Я всего боюсь. И чужих страхов, и своих, и самого себя. Но знаешь... Может потому, что мне уже надоело бояться, или потому, что страшное со мной постоянно происходит, я с каждым днём боюсь на крупинку меньше. Самое странное, что этого
   я тоже страшусь. Когда я был маленьким, я всего лишь хотел перестать бояться. И чем больше я становлюсь, тем больше я ненавижу свои страхи. Но теперь появился этот новый страх - страх перестать бояться себя, или вообще перестать испытывать страх. Я боюсь того, чем я могу стать без страха, когда рухнет последняя преграда в голове, заставляющая меня себя опасаться, сдерживать. Быть сильным и бесстрашным, конечно, очень привлекательно... Интересно было бы посмотреть на такого себя. Но всё же... это ведь точно не человек из меня получится. Все люди боятся, кроме совсем сумасшедших. Я, правда, и сейчас не человек.
   Майкл в нерешительности смотрел на застывшего в полной неподвижности Тори, всё ждал, не добавит ли тот что-нибудь. Но Тори, видимо, сказал всё, что хотел. Его лицо с потёками крови, с отрешёнными глазами невероятной синевы, казалось причудливой маской, вставленной в раму длинных чёрных волос. "Он что, так и будет сидеть у меня на постели, в одной и той же позе, пока не умрёт"? - слегка раздраженно подумал Майкл, - "По крайней мере, незаметно, чтоб он дышал".
   Внезапно, решившись, он нащупал ладонь Тори и крепко сжал её со словами:
   - Ну ты и завернул, Тори. Но вот что я тебе скажу - не то, чтобы я всё понял, но я тебя боюсь уже меньше, хотя и не хотелось бы мне тебя разозлить, ни за какие коврижки, вот так.
   Майкл увидел, как Тори ожил. Или отмер, других слов и не подобрать, повернулся к нему и слегка улыбнулся. По настоящему. От этой улыбки у Майкла даже сердце ёкнуло. "Как это он умудряется казаться настолько красивым, когда улыбается, с таким-то лицом, да ещё извазюканным в крови"? Майклу даже стало спокойней, когда Тори прекратил улыбаться. Но сожаление об этой промелькнувшей улыбке ещё некоторое время занозой сидело у него в мыслях. "Может, всё дело в том, что он действительно почти никогда не улыбается, и поэтому улыбка на этой некрасивой физиономии кажется такой необычной, чуждой... почти чудесной" - решил Майкл. Он откинулся на спину, подложив руку себе под голову, и стал глядеть в потолок. Немного погодя и Тори, вздохнув, последовал его примеру. На потолке было наклеено множество наклеек -
   звёздочки и планеты солнечной системы.
   - Красиво, - заметил Тори, - Но что это за кружки у тебя там, на потолке?
   - Не видишь, что ли, это наклейки. Они именно для красоты. А в темноте они ещё и светятся. Я бы показал, но мне сейчас что-то очень не хочется очутиться в темноте. Это как замена звёздному небу над головой. А кружки - это планеты. Ну, планеты, которые, как и наша Земля, вращаются вокруг Солнца. Меркурий и Венера, забыл, которые, кажется, вот эта и эта. - Майкл показал пальцем.
   - Они ближе нас к Солнцу, так что там сильно жарче, остальные, наоборот, дальше. Им, значит, меньше солнечных лучей перепадает. Сразу за нами Марс, вон тот, видишь? А остальные я все путаю, да и насчёт Венеры я таки не уверен. Во, Сатурн легко узнать по кольцам, и ещё Юпитер, он самый большой. Вообще-то отсюда снизу, с Земли, они
   просто как яркие звёздочки, а те, что подальше, вообще без телескопа не углядишь.
   - Как интересно! Выходит, ты можешь лежать в постели и, засыпая, видеть то, что находится за небесами! Очень хорошо придумано, Майкл. А планеты красивые и все-все такие разные. Да ещё и светятся.
   - А то! Кстати, зачем ты хотел прийти сюда, ко мне?
   - Я просто хотел поговорить с тобой, Майкл.
   - Ну, видишь, удачно получилось, мы как раз и говорим.
   - Да, мы говорим. - Тихо произнёс Тори. Мальчики снова посмотрели друг другу в глаза. Майкл опять отвёл взгляд первым, но страха он уже не чувствовал, только лёгкое смущение.
   - Послушай, а тебе вообще, моя комната как, нравится? - Спросил он.
   - Да, очень. - Тори снова сел и принялся обстоятельно разглядывать комнату. - Я сказал уже, что она просто прекрасная.
   - Без дураков? - Оживился Майкл. - А то моему па не нравится. Говорит, больно много всего, и вообще, сплошная мусорка. И ещё он так злился насчёт картинок ручкой на стене...
   - Где?
   - Да не верти головой. Не увидишь. Я её плакатом залепил. А то стыдно. И не только из-за папы. Во-первых, это я из мультика нарисовал, стыдоба, как маленький, А во-вторых, я просто не умею рисовать. Никогда у меня ничего путного нарисовать не получалось.
   - Зачем же, в таком случае, ты разрисовал свою стену?
   Майкл долго не отвечал. "Странно, - подумалось ему, - С этим Тори можно даже просто молчать, а уж молчать мне всегда было труднее всего. И вообще, разговор с ним всё норовит стать таким же странным, как и он сам, повернуть три раза налево и пойти плясать вприсядку".
   - Не знаю. - Наконец проворчал Майкл. - И вообще, из-за тебя мне уже и пляшущие слова мерещатся.
   Тори молчал.
   - Знаешь, а ведь я эту стену уже всю раскалякивал, и так и эдак, даже фломастерами, раньше, ну, когда я был сильно мельче, и мы сюда только переехали. А потом был ремонт. И все стены стали такими чистыми-чистыми. Не знаю, почему, но я просто не выдержал - и нарисовал картинку на том же месте, такую же кривую, хотя и только одну.
   - И Джорджу не понравилось.
   - Ясное дело, не понравилось.
   - И что, он не захотел снова покрасить стену, чтобы она стала чистой?
   - Ну, положим, он захотел.
   - И что? Почему плакат, а не краска? Видишь ли, я тоже кое-что понял, про Джорджа - кажется, ему нравится перекрашивать. Сама идея перекрашивания. Как там это - я видел это слово у кого-то в голове - Кон-цеп-ци-я. А Перл уж тем более любит перекрашивания. Под свой цвет.
   Майклу показалось, что Тори снова почти улыбнулся. Но наверняка он ошибся - очень уж невесёлый был при этом был у Тори вид.
   - Когда я повесил плакат, мои каракули перестали попадаться ему на глаза, ну он и забыл про это, и перестал зудеть. Да и зачем возиться? Всё равно ведь не видно! Меня так устраивает, я ведь... я ведь...
   - Ты ведь знаешь, что твой рисунок там, за бумагой. Такие вещи должны здорово успокаивать, верно?
   - Ты чего это имеешь в виду, а? - Как-то неубедительно окрысился Майкл.
   - Ничего плохого. Просто всё пытаюсь понять людей. И эту тягу к постоянству. Чтобы всё было и оставалось как есть, и тогда всё будет в порядке в своей идеальной неизменности. Начинаю понимать. Кажется, я должен просить у Джорджа прощения, да, Майкл?
   - Стоп, а за что именно?
   - За разговор вчера утром. Я тогда совсем не понял, почему он так сердился из-за всего этого - порядок, планирование, неизменность. Для меня всё это так необычно. Может быть, мне трудно понять, потому что у меня никогда не было дома. Я никогда ни к чему не был привязан, и ничего не стремился сохранять. Просто нечего было сохранять. Потому что у меня ничего и не было. Может быть, всё могло бы быть иначе... если бы дом... если бы была комната, на стене которой я бы мог нарисовать что-нибудь - да так и оставить, зная, что, заснув утром, проснувшись вечером смогу увидеть свою картинку, свою... подпись на стене, пусть и такую, что приходится завешивать.
   Тихий голос Тори потеплел, дрогнул, смягчившись музыкальными переливами. Он говорил, не глядя на Майкла, как будто про себя, или во сне, а его пальцы принялись ласкающими движениями поглаживать длинношеею лампу на гибких шарнирах, привинченную к стене над Майкловым письменным столом.
   "Он что, собирается опять заплакать"? - Встревожился Майкл.
   - Красиво. Да и вся комната у тебя хорошая... Я уже говорил? Да, конечно, говорил. Просто не привык. Если я что и ценил, так это свободу. А это ведь... что такое "свобода"? Разве не возможность изменять себя и свою жизнь - или сохранять прежними, по своему собственному выбору? Когда-то свободы у меня не было, и я точно знал, где встречу свой каждый новый вечер. В клетке.
   Пальцы пробежались по электрическому шнуру лампы, замерли на кнопке выключателя.
   - Так хотелось тогда хоть что-нибудь изменить. А лучше - всё. Изменить весь мир таким образом, чтобы Их в нём больше не было. Чтобы не было Тори в клетке, а был Тори где-то в другом месте. Месте другом, незнакомом, которого не знал раньше, потому что знал только клетку... Изменить всё.. Как ты говоришь - стыдоба, как маленький. Сначала, наверное, пришлось изменить себя, а не мир. Пришлось постепенно измениться так, чтобы стать таким Тори, которого уже ничто не могло удержать - ни Они, не Их клетка. А может, я всегда таким был. Просто пришлось себя выкопать, выпустить, прорубить дверь в себе, и выйти наружу. Не просто так я ведь в той клетке очутился. Почему? Потому что вампир, или ещё почему? Не знаю. Но для себя решил - зачем. Зачем? Чтобы выйти. Я вышел, и смог идти, идти куда пожелаю. Так начался мой путь, моя дорога. Шаг вперёд - от себя прочь навстречу.
   Тори включил лампу, развернул её к кровати и подставил правую ладонь под янтарный поток света.
   - Но, кажется, это дорога с односторонним движением, и всё это уже не остановишь. Смотри!
   Майкл послушно подался вперёд, уставившись на освещенную Торину руку. И ничего особенного в ней не увидел. Ему хотелось спросить: "а что, собственно, я должен увидеть"?; но он, почему-то, боялся заговорить.
   - Наклонись поближе, смотри внимательно на кончики моих пальцев.
   Майкл всматривался изо всех сил, у него по спине бегал уже целый выводок мурашек, когда он это увидел.
   Узоры на подушечках пальцев у Тори шевелились, завитки и петли водили хороводы, гонялись друг за другом,
   беспрестанно изменяясь.
   - Теперь видишь?
   Майкл осторожно кивнул, стараясь не моргать.
   Узор на указательном пальце сложился в пятиконечную звёздочку, скрутился в спираль, затем в восьмёрку. Потом на всех пальцах проявилось изображение человеческих глаз. У Майкла зарябило в его собственных глазах, когда глаза, которые
   Тори изобразил у себя на кончиках пальцев, принялись перемигиваться.
   Поняв, что у него отвисла челюсть, Майкл постарался вернуть её на место и откашлялся.
   - Узоры на пальцах, они ведь уникальны, не меньше, чем генетический код. Даже у близнецов они разные. Я имею в виду, по отпечаткам пальцев людей идентифицируют... и если они у тебя они какие-то непостоянные... то...
   - Иногда они у меня меняются просто во сне. Иногда под настроение, и тогда я чувствую, как это происходит. Не уверен, но, кажется, если это и происходило, когда я был маленький, то только во сне - по крайней мере, я ничего такого не замечал. А в последнее время, как ты видишь, стоит мне только захотеть, и я делаю это специально. И всякие подобные вещи даются мне всё легче.
   Тори перевернул кисть руки тыльной стороной вверх, сосредоточено нахмурился, и его ногти превратились в тяжёлые крючковатые когти. Но этим он не ограничился. Суставы пальцев покрылись перекрывающими друг-друга чёрными щитками, вроде драконьего гребня, как их рисуют на книжных иллюстрациях, а из самой ладони полезли волосы.
   - Мне всёгда нравился фиолетовый цвет, - задумчиво сообщил Тори, и волосы на руке принялись превращаться в перья, стремительно наливаясь густым фиолетовым цветом, - Хотя синий тоже ничего. - Перья подросли ещё немного и посинели. Тут Тори заметил выражение лица Майкла и, напряженно скрючив пальцы, поспешно принялся возвращать правую руку в прежнее состояние, втягивая все непотребные новообразования обратно под кожу. Закончив, неловко пожал плечами.
   - Да нет, ничего, это у тебя действительно круто получается. - Нейтрально вежливым тоном сказал Майкл.
   - Ну, не всё ведь так плохо, верно, Майкл? Есть и вещи, которые я в себе не могу, или не хочу изменять. Вот, к примеру, ты же знаешь, что я ни разу не стригся.
   Майкл пару мгновений просто таращился на Тори, а затем взорвался хохотом, свалившись обратно на кровать и схватившись за живот. Успокоился он, только досмеявшись до икоты. Всё ещё похихикивая, утирая выступившие в уголках глаз слёзы, Майкл проговорил:
   - Не пойму я, то ли твои шутки, всё-таки, постепенно становятся смешнее, то ли просто уже довольно поздно. Что-то похожее я чувствовал, когда год назад мы с ребятами пива раздобыли, и, естественно, им перепробовались - типа мы крутые и всё такое. Тогда всё таким смешным казалось, просто жуть!
   - У тебя хороший смех, прямо очень заразительный.
   - Так что же ты не заразился?
   - Просто ты, наверное, не заметил, что мне стало весело. А от смеха, у меня, кажется этот...мим... иму.. иммунитет.
   Майкл снова рассмеялся, а Тори сидел рядом с ним, расслабленно привалившись к стене, и слушал его смех, чувствуя лёгкое сожаление из-за того, что у вампиров, оказывается, к смеху иммунитет.
  
  
   -10-
  
   Солнечный свет коварно сочился из щелей в триссах, наползая на скатерть. Тори никак не мог сосредоточиться, с подозрением косил синим глазом в сторону стола в столовом уголке.
   - Тори! Не отвлекайся, пожалуйста! - В который раз одёрнула его Джейн.
   Тори вздрогнул, с виновато-мученическим видом повернул голову к большой книге на журнальном столике.
   - Прости, Джейн, - вздохнул он, - Сам не заметил, как стал смотреть туда.
   - Право слово, что за беспокойный ученик мне попался! - Джейн сказала это, сурово нахмурив брови, но в голосе её бродила лёгкая смешинка. Тори понравилась эта женщина, её тихий, но чёткий голос, её терпеливая готовность помочь и подсказать. А ещё от неё сегодня пахло пряными травами - с утра она готовила пищу, прежде чем пришла к Фреймам.
   Только вот всё это никак не могло помочь Тори разобраться в замысловатых закорючках на страницах, как он не старался. Джейн сегодня пришла, чтобы научить Тори буквам, из которых в книгах состоят слова, не в силах "оставить его невежественным неучем". Но дело решительно не продвигалось. Выучить алфавит всё никак не удавалось, хотя они сидели в салоне квартиры уже третий час. Тори жутко хотел спать, а ещё его нервировало солнце за окном. "У, это солнце...".
   - Что, прости? Что там с солнцем? - удивлённо спросила Джейн.
   "Я что, сказал это вслух"? - Досадливо подумал Тори.
   - Ну, э... Солнечно за окном сегодня, да, Джейн?
   - Правда, правда! Хороший солнечный денёк! Отличная погода для прогулок! Может, потом, как закончим урок, сходим погулять, развеемся.. - Тут Джейн вспомнила, кому она это предлагает, и осеклась. - Ну, как бы то ни было, отвлекаться
   не стоит, мы же сейчас учимся... Может, тебе пересесть в кресло, чтобы не смотреть туда?
   - Всё в порядке, правда. Только вот почему у меня ничего не получается? Я то и дело ошибаюсь, а уж с писанием... -Тори недоумённо просмотрел на зажатую в руке ручку, словно на диковинный предмет внеземного происхождения.
   - О чём ты говоришь, Тори? У тебя отлично получается, особенно учитывая то, что ты занимаешься этим первый раз в жизни! Подумаешь, пара ошибок!
   Но Тори всё равно казалось, что что-то не так, его сознание было словно окутано серой пеленой, не дававшей воспринимать новые знания, которые тонули в мёртвой глубине, не в силах задержаться на поверхности мыслей. Сумбур царил в его голове. Тори казалось, что он должен бы был научиться читать ещё час назад, сходу, ведь ничего сложного в алфавите не было... Он словно видел себя с лёгкостью поглощающего страницу за страницей, вот он сидит на дереве и кого-то ждёт, читая книгу на французском языке, захваченную с собой, чтоб не скучать. Встреча всё ближе, ущербная луна всё выше на небе, близится полночь... Полночь, что наступит почти четыре года спустя.
   Тори вздрогнул всем телом, резко распахнув глаза.
   - Что... что это было?... - хрипло пробормотал он. Джейн осторожно сняла руку с его плеча, неуверенно поднесла её к своей груди.
   - Не знаю, милый... Ты вдруг обмяк и, хотя глаза твои были открыты, я никак не могла дозваться тебя. Наверное, ты задремал... вон, как ты зевал всё время, пока мы занимались.
   - Ну, я в такое время всегда уже сплю, так что...
   - Вот оно как. Неудивительно, пожалуй, что ты клюёшь носом. Давай, постарайся ещё не много, и закончим через полчаса.
   И Тори постарался. Только толку с того особенно не было. Но мальчик больше не беспокоился - он понял, что просто не время для него научиться читать. Нет, не сегодня. Но он точно знал, что однажды это время настанет. Ведь он видел то будущее, в котором умел читать. Мальчик чувствовал себя немного виноватым из-за того, что снова видел будущее. Джорджу и всем здесь ведь не нравится, когда он ведёт себя настолько... не по-людски. А люди обычно в своё будущее не заглядывают, по крайней мере, не так. Это что-то "вампирское", свойственное ему и только ему, так же, как ярко-синий цвет глаз. А значит, Джордж бы не одобрил такого. Тори решил постараться не обращать внимание на позывы заглянуть в будущее снова, поглубже. К тому же, если он будет продолжать Смотреть куда-нибудь, кроме мира, видимого людьми только Здесь и Сейчас, это вызовет у него странную реакцию - он может порвать свою одежду, говорить непонятно, пугать тех, кто рядом... Он не должен причинять здесь никому лишних хлопот, и так все на него сердятся. Хорошо хоть с Майклом он помирился. Но и ему такое, пожалуй, не расскажешь. Тори было грустно, что ему о таком не с кем поговорить. Впрочем, так ведь было всегда.
  
   Поспать так и не удалось - вскорости семья Фреймов вернулась домой. Вечером все сидели в салоне, читали, смотрели телевизор - каждый занимался чем-то своим, но при этом они были Вместе - Тори неизменно удивляло, как они то и дело перекидывались замечаниями и взглядами, которые легко и естественно вплетались в атмосферу этого зимнего вечера, обыденного и спокойного. Они сосуществовали рядом друг с другом, даже не задумываясь о том, что кому-то со стороны это может показаться почти эквилибристикой - ещё одно сложное слово, подсмотренное Тори у кого-то в голове. А вот когда лёгкие, плавающие взгляды людей в комнате случайно скрещивались на Тори, наступала неловкая, напряжённая тишина, ломавшая ритм беседы. И Джордж забывал, о какой машине он сейчас говорил, Перл сбивалась в своём рассказе о шляпках, Майкл упрямо хмурил брови. В такие моменты Тори хотелось перестать быть, совсем, или просто здесь. Всё, что он мог - пообещать себе, снова и снова, постараться вести себя как человек. И быть Хорошим Мальчиком - кажется, это было что-то вроде заклинания, которое ярко читалось в мыслях Джорджа.
  
   Для Тори дни с тех пор стали тянуться какой-то бесконечной серой пеленой - мучительно длинные, и в то же время, пролетавшие незаметно быстро, без остановок. Всё становилось мутным и безразличным. Яркие и занятные моменты, всегда так интересовавшие Тори, переставали его волновать. Это пугало его, но он давил свой страх в зародыше, стараясь думать размеренно и спокойно - в ритме, лучше всего отвечающем жизни Фреймов. И вроде, у него это хорошо получалось. Даже Перл перестала вздрагивать, глядя на него, а Джордж снова набрал три килограмма веса, потерянного им на прошлой неделе. Но радоваться не получалось. А печалиться было нечему. Тори было... никак. Он сам не замечал, как затягивает его пучина апатии и безразличия. И только иногда синие глаза теперь наполнялись сверканием и голодом - когда мальчик смотрел из окна на подступающие сумерки, в то время, как он ожидал, когда кто-нибудь из Фреймов вернётся домой, и ему скажут, что он будет делать сегодня. Но указания, обычно, не отличались оригинальностью. Не мешать, не шуметь, не выходить на улицу, не задавать слишком много вопросов, не спорить... Тори старался. И всё чаще оставлял недопитой свою утреннюю порцию крови - ему просто не хотелось есть.
   А потом у Майкла начались каникулы, и на два вечера Тори почти проснулся - когда извлекли из кладовки пластиковое странно пахнущее дерево и заманчиво сверкающие украшения к нему. О, это было так здорово, наряжать ёлку! Тори беспрепятственно мог касаться ярких елочных игрушек, любуясь бликами и отражениями, плавающими по их поверхности. Они с Майклом сидели на полу, перебирая шарики и мишуру, споря о том, где какой шарик должен висеть - до тех пор, пока Майкл не краснел и не говорил покровительственно: "Эх, это всё глупости, мы, прям, как маленькие!". А с кухни тянуло запахами курицы и горячего шоколада. И Майклу снова разрешили включать MTV и VH1, так что музыка плыла по комнатам, как аромат смеха и беспокойства. Но это длилось так не долго! Уже на второй вечер Джордж стал забывать про дерево. Но пока это длилось, это было чудесно. Тори решил сделать Джорджу подарок, чтобы он запомнил такой хороший момент. Тори выпросил у Майкла ручки, цветные фломастеры, карандаши и бумагу. Лёжа на лиственном полу в гостиной, Тори рисовал, тихо мурлыча под нос "They walking by the nights, the moon is fool and blue..." Рисовать оказалось так интересно! Даже интересней, чем писать, хотя линии и пятна изгибались так же непокорно, не давались неловким ториным рукам. Цвета и линии были почти так же привлекательны, как звуки. Тори решил изобразить ёлку, себя, Джорджа и Майкла. А вот Перл рисовать не хотелось... А ещё маячила в боковом зрении какая-то серая тень - большая, угрожающая. Тори гнал её, и уж точно, ей не было места на подарочном рисунке. В последнее время эта тень часто возникала, стоило Тори задуматься о Майкле Фрейме с особенной теплотой и не вскользь. Это было... странно, и так "по-вампирски", поэтому Тори прогонял от себя и край мыслей об серой тени - такой громоздкой, прямоугольной, металлической... Нет, он даже не хочет знать, что это за тень, и видеть, из чего она состоит! Нет ей места в его жизни.
   Немного смущаясь, Тори преподнёс своё творение Джорджу. Тот задумчиво хмурился, глядя на три условно человеческие фигурки вокруг сияющей безумными цветами рождественской ёлки. Тори нервно переминался рядом с ноги на ногу, а Майкл заглядывал в рисунок через плечо отца.
   - Ха-ха, а тебя легко узнать! - Радовался Майкл, - Похож, похож - синие глазищи и волосы ниже попы! Криво конечно, хех! А папа толстенький немного... я здесь самый красивый!. Ну, я вообще самый красивый, так?
   - А почему небо такое страшное? - Озадаченно поинтересовался Джордж. Тори немного огорчился - ему казалось, что небо у него получилось лучше всего - сначала слой фиолетовыми фломастерами, а потом чёрной и синей ручками. И даже на звёзды не залез не разу!
   - Даа, намудрил ты тут с чёрным небом, - Майкл жизнерадостно хихикнул, - Это ж надо! Но это его первый рисунок, пап, потом научится!
   Джордж убрал рисунок в ящик стола и поблагодарил Тори. Но тот чувствовал, что Джорджу не понравилось смотреть на его подарок, мужчина нервничал от ярких красок и чёрного неба. А Тори так нравилось это тёмное небо...
  
  
   А на следующий вечер Джордж ворвался в салон квартиры как ветер, с улыбкой до ушей, на его плечах таяли снежинки.
   - Все, идёмте со мной! Ну, же, торопитесь!
   - Что такое? - Перл испугано прижала руки к груди.
   - Да, нет, всё хорошо! Просто отлично! Новая машина уже здесь! Я её пригнал к дому!
   Семейство Фреймов, Джейн и Тори, одевшись по быстрому, ссыпались по лестнице - большого лифта снедаемому нетерпением Джорджу ждать показалось слишком долго, а в маленький все не поместились.
   - Ооо, па... Вот это кла-а-асс! - восхищённо простонал Майкл, - это ж "Тойота", настоящая сотка!
   - Нет, - поправил его Джордж, - Лучше! Это "Лексус"! МодельLX 470!
   - Я о таком даже не слышал, па...
   - Дорогой, во сколько он тебе обошёлся?
   - Слушайте, слушайте! Ни у кого такой машины в США ещё нет, а я договорился, мне её продали! Удивлены моими связями, а?
   Перл и Майкл удивились, а Тори было всё равно - он с ужасом смотрел на серебристо-серый автомобиль внушительных пропорций.
   - Эту модель будут продавать в нашей стране только с марта наступающего года, а у нас она есть уже сейчас!
   Джордж сиял, Перл и Майкл уважительно охали, узнав о цене машины и о том, какая она уникальная. Семейство выплясывало вокруг металлической глыбы "Лексуса", тихо потрескивавшего на морозе. И только Тори застыл как вкопанный. Тень, серая тень, маячившая перед его зрением... Та, что донимала его все последние мутные дни... Такая угрожающая тень, на которую он старался не обращать внимание... Эта тень явилась сюда! Он просто знал, что именно появление этой машины он предвидел. Мурашки водили хороводы на ториной спине, конечности холодели.
   - Что такое, Тори? - Обеспокоено спросил Джордж.
   Тори постарался прогнать дурные предчувствия, вспомнив обещание, данное самому себе: не вести себя странно, не расстраивать Фреймов. Быть Хорошим Мальчиком.
   - Нет-нет, Джорж, всё хорошо!
   От улыбки Тори Джорж отшатнулся - такой застывшей, неестественной она была. И кончики отросших клыков блестели из-под губ.
  
   Суета вокруг нового автомобиля не стихала несколько дней. Члены семейства Фреймов то и дело подходили к "Лексусу", чтобы на него полюбоваться, заглянуть в салон. От последнего Тори под разными предлогами старался отвертеться. Когда предлоги кончились, пришлось лезть внутрь. Он старался, как мог... Но когда Тори очутился внутри, на мягком светло-сером кожаном сидении, перед широкой приборной панелью - неясные угрожающие образы слишком тесно обложили мальчика. Запах бензина вливался в ноздри, закрытые двери обступали его. И слышался визг тормозов, треск стекла, шорох осколков по коже... Голова кружилась всё сильней, затмевалось зрение. Тори пытался нащупать ручку на дверце - мешались удлинившиеся когти. Джордж еле успел распахнуть перед ним дверцу. Тори вырвало съеденной на ужин кровью прямо на белый снег. Фреймы начали бояться, что Тори заболел. Джордж беспокоился, не могут ли вампиры болеть пищевым отравлением, а Перл беспокоилась, не заразно ли это. Доктор Грегориан, как и обещал, не пришёл по просьбе Джорджа - тот часто думал об этом отказе, думал громко, переживал. С этим Тори ничего не мог сделать. Собственное бессилие всё чаще угнетало его.
   А вот Майкл от "Лексуса" был в восторге! Он часами сидел в салоне автомобиля, слушая музыку, а если машина стояла рядом с подъездом, а не в гараже - специально сворачивал посмотреть на неё, коснуться её холодных серебристых боков, каждый раз, когда выходил из дома. Джордж даже уступил его просьбам, начав обучать сына вождению на своей новой дорогой машине - сначала на стоянке перед офисным центром, где он работал, а потом и во дворе своего и соседних домов. Тори радовало то, что подобные уроки Джордж давал сыну только после работы, когда уже становилось темно - так Тори мог быть поблизости и приглядывать за Майклом. Его охватывал ужас, стоило только задуматься о том, что первые уроки вождения Майкл получал далеко от дома, ничего о том не сказав Тори... Ведь могло случится... А что? Что такого могло произойти? Чем, собственно, большой серебристый "Лексус" мог угрожать его новообретённому другу, Майклу Фрейму? Тори не знал, да и знать не хотел, по прежнему отгоняя серую тень даже от края своих мыслей... Но, всё же, он продолжал исправно нести свою вахту рядом с машиной, когда у Майкла бывал очередной урок. Так как он был не в силах залезть в автомобиль, мальчик попросту шёл или бежал трусцой рядом с ним, пока отец и сын медленно колесили по окрестным дворам на своём новеньком роскошном транспорте. И прогуливающиеся случайные зрители, которым уже успел примелькаться этот "Лексус" за эти дни, не вскидывали в приветствии руки - им мешал холодок, ползущий по их спинам всякий раз, когда они глядели в сторону длинноволосого мальчишки, который лёгкой волчьей рысцой сопровождал автомобиль, словно молчаливый охранник. От чего, или как ему может потребоваться охранять Майкла, сам Тори не имел не малейшего представления, но он чувствовал, что это необходимо. А чувствам своим он всё ещё почти верил, несмотря на события последних серых тяжких дней.
  
   И в тот предпраздничный день Майкл, как всегда, с нетерпением ожидал урока вождения у себя во дворе. Джордж уже подогнал Лексус к дому, отец и сын обговаривали детали маршрута на ближайший вечерний час, когда к ним подошла небольшая группа подростков. Среди них были и одноклассники Майкла, и ребята постарше. Несмотря на неприятное волнение, которое снова охватило Тори в преддверии урока вождения, он с радостью узнал среди визитёров Хелен, которая улыбнулась ему, и помахала рукой. Её пушистые каштановые волосы, выбиваясь из-под синей шапочки, так приятно блестели в свете фонарей! А уж как радовался и гордился Майкл, к которому и пришли все эти ребята! Недаром он раззвонил по всей школе, что учится водить машину, официальная дата продаж которой наступит не раньше, чем через три месяца! Перед Тори-то похвастаться никак не удавалось - тот ничего не понимал ни в хвастовстве, ни в машинах, а "Лексус" и вовсе откровенно недолюбливал. А тут - такая делегация! Среди них были симпатичные девчонки, и популярные ученики старших классов - о большей удаче он и не мечтал. Все они пришли к нему, Майклу, в день каникул! Вот бы ещё куда-нибудь спровадить Джорджа... Нет, отец был приветлив с его друзьями, но стыдоба же - вроде как он под приглядом папочки, а Майклу хотелось блистать только на пару с "Лексусом" перед обращёнными к нему восхищёнными глазами. И тут ему повезло - не к одному Майклу сегодня пришли гости! Двоих мужчин, подошедших сейчас к машине, окружённой подростками, Майкл видел уже не раз - один из них, мистер Рокхарт, был партнёром Джорджа, а второй часто вёл дела с их агентством. Джордж извинился перед сыном и вместе со своими гостями зашагал к подъезду. В иной день Майкл был бы очень огорчён любой помехе, из-за которой мог сорваться урок, но нынче отсутствие взрослых только играло ему на руку. Ключи-то папа ему оставил, так что музыку он включить сможет, а что ещё ему сейчас желать? И правда, как только Джордж Фрейм и его коллеги крылись из вида, школьники расслабились, оживились, подошли к "Лексусу" поближе.
   - Вот это тачка!
   - Майкл, твой предок купил отпадную машину!
   - Вау, и ты на ней уже и ездить умеешь?
   Майкл просто купался в общем восторге. Всё шло, как нельзя лучше, да и отличные динамики произвели на ребят хорошее впечатление. А у Тори просто болела голова от шума, от нависшей на Майклом тени, чьё пахнущее бензином горячее дыхание он уже почти чуял у себя за плечом... И даже Хелен с её ласковой улыбкой не могла отвлечь его от ощущения неотвратимо приближающейся беды. А ещё он не понимал, чего хорошего Майкл находит в ситуации, в которой его знакомые пришли поклониться машине, которую купил Майклов отец. Всего лишь машина, пусть и дорогая... И что из-за неё так волноваться, зачем уважительно охать и понижать голос? Но факт оставался фактом - в головах школьников Тори видел, что обладание Фреймами "Лексусом" возвело Майкла Фрейма на одну из высших ступеней незримого пьедестала почёта в его школе. Как и то, что посмотреть на эту машину пришли пресловутые "популярные" ученики из старших классов. Что ж, пусть он и не понимает возникшего кипеша, ему остаётся только порадоваться за Майкла, так? Но мышцы напрягались и ныли в ожидании подвоха, холодок полз вверх по спине, волосы на затылке чуть шевелились, внезапно пересохло во рту. Когда Тори пытался определить источник угрозы, он видел всё ту же серую тень - "Лексус"... и, если напрячься, то некий странный ореол окружал и высокого мальчика в красной куртке, ученика девятого класса. Тори сделал шажок вперёд, подаваясь к заинтересовавшему его молодому человеку ближе, пытаясь понять, в чём может угроза состоять. Человек как человек, высокий, хорошо одетый, с выбеленными прядями в волосах, белозубо улыбающийся, с грубоватыми, но приятными чертами лица... Что же не так?
   Майкл же выплясывал вокруг Ричарда - так, оказывается, звали высокого парня, гордый до невозможности, стараясь обратить его внимание на самые выдающиеся достоинства новой машины. Для него Ричард был просто "популярным учеником" и "клёвым парнем", которого "все обожают, даже учителя", и у которого есть "ну такая крутая подружка". Следовательно, заручиться дружбой и одобрением которого было, как получить медаль, не меньше. И уж точно, никаких угроз. Тогда Тори попытался посмотреть в мысли самого Ричарда, силясь понять, как он относится к Майклу. И тут же отшатнулся - несмотря на сияющую улыбку, Ричард был очень зол на Майкла. На "сопливую мелочь", которая посмела отнять часть того внимания, которое по праву полагалась ему, Ричарду!
   - Ну, как, тебе нравится, Дик? - Угодливо спросил Майкл. Само воплощение радушия, он напоминал сейчас щенка - казалось, что у него есть хвост, которым он непрестанно виляет.
   - Па-адумаешь! - Протянул Ричард. Негодование его достигло предела, и он больше не мог сдерживаться.
   - А что не так, Дик? - Удивлённо сказал Майкл, прекращая улыбаться.
   - Во-первых, кто тебе давал позволение меня называть Диком, мелочь? Для тебя я Ричард, вот так. И да, машинка хороша, да только её папаша твой водит, а он не крут. Чего ж мне восхищаться? Подумаешь...
   - А он мне уроки вождения даёт, и я сам при этом за рулём сижу! - Ощетинился в ответ Майкл, оскорблённый в своих лучших чувствах.
   - Пф! Уроки! Да я сам хожу на уроки вождения, и мой предок при этом над душой не стоит! И что в этом такого особенного? А вот если бы ты сам ездил, тогда да, это уже было бы что-то...
   - Но как же... сам-то... - Майкл смущённо переминался с ноги на ногу.
   - Ага, сдрейфил! Без папочки рядом уже ничего не можешь? Ну, где твоя крутизна? Слабо было бы самому проехаться? Слабо... Для ребёнка-то... Маленький!
   Майкл побелел. Тори чувствовал, как ситуация становится всё хуже - ведь для Майкла так важно, чтобы его считали большим, а тут - такое оскорбление. Мышцы на спине напрягались всё сильнее. Серая тень вот-вот совершит свой прыжок. атакуя его друга, а он до сих пор не знает, как защитить Майкла... Что же это будет, какая атака?
   Ричард подумывал было подбить подростков на скандирование: "ма-лыш, ма-лыш", чтобы закрепить свой успех, но решил, что эта затея может сорваться - слишком резок был бы переход от всеобщего одобрения к порицанию, слишком редкой толпа, и слишком большое число в ней составляли одноклассники Майкла. Нет, он будет довольствоваться тем, что уже достиг своими словами.
   Тори чувствовал, что ему никак не понять это самое "человеческое общество" - почему мнение того, с кем Майкл раньше даже словом не перемолвился, так много значит для его друга? Этот Ричард в красной куртке - кому какое дело, считает ли он Майкла, или ещё кого-нибудь, "крутым"? И почему уроки вождения от собственного отца могут обесценить этот опыт в чужих глазах? Да и как ему, ни во что не ставящему ни сам "Лексус", ни иные дорогие машины, понять тех, кто так этими машинами восторгается - даже не ради их внешних качеств и удобств - а из-за непостижимого "престижа"? И пусть Тори может читать человеческие мысли, это никак не помогает ему образ мыслей людей понимать...
   Тут Тори понял, что, пока он размышлял над этой загадкой, Майкл принял какое-то решение - и оно застало его врасплох.
   - Значит, ты говоришь, что я ничего без папы не смогу, да? Что мне слабо? - Майкл шагнул вперёд и бросал слова снизу вверх, в лицо снисходительно скалящемуся Ричарду. Одну руку он опустил в карман куртки и сжал её в кулак - и только Тори знал, что это могло значить... Как будто это были его пальцы, Тори ощущал, как они плотно смыкаются на ключах в кармане.
   - Ну да, слабо! - Уже довольно благодушно отозвался Ричард. Ему казалось, что этот малолетка теперь ему не страшен, он осадил мальчишку, поставил его на место. А Тори казалось, что от Майкла и Ричарда несёт запахом бензина и тлена.
   - А вот и нет! Гляди! - Майкл резко вытянул из кармана руку, и за брелок поднял повыше ключ.
   - Видели это? Это ключи от машины! Мой па мне доверяет! И я могу сам сесть в "Лексус" и прокатиться чуток, и мне будет не слабо!
   - Это только слова...
   - Что, хочешь дела, Ричард? Нет, Дик! Отлично же!
   Тори протиснулся вперёд, нервно дёрнул Майкла за куртку... Но тот не обращал на него никакого внимания, смотря в карие глаза Ричарда.
   - Прямо сейчас я поеду немного покататься, Дик! А ты составишь мне компанию, посмотришь, как я вожу.
   - Что, я? - До Ричарда стало доходить, чем такое предложение чревато - проехаться вместе с неопытным водителем, мальчишкой, в тёмное время дня, да ещё в снежную погоду, прямо по подмерзшим лужам...
   - Да, ты! Или тебе слабо? - Вернул Майкл Ричарду его же слова. И парень понял, что ему просто нельзя отказаться сейчас - зрители всё растреплют, ему после в школе житья не будет, если сейчас он спасует перед этим малолеткой...
   - Мне, слабо? Да ни в жисть! Садись за руль, водила, покатай меня! - Ричард зашагал к пассажирской дверце, не дожидаясь Майкла.
   Майкл подался было следом за ним, но не тут-то было - пальцы Тори крепко держали его за куртку. Мальчик гневно обернулся к своему "кузену", и натолкнулся на испуганный синий взгляд.
   - Майкл, не надо! - Тори пришлось выталкивать слова из горла, мешал какой-то комок, словно свинцом заливший всю грудь, закупоривший шею. - Не надо, Майкл, ты не должен! Зачем тебе это? И какое тебе дело до Ричарда?
   - Я должен. Ты просто не понимаешь, так? - Майкл осторожно принялся разгибать холодные пальцы Тори.
   - Не понимаю... - А что ещё он мог сказать? Тори действительно не мог понять.
   Неожиданно его поддержала Хелен:
   - Слышь, Майкл, может, послушаешь Тори? Действительно, мало ли что Мэтьюсон тебе наговорил, а ну как поцарапаешь машину? Тебе здорово может влететь от отца...
   - Я не боюсь! Да что вы двое, в самом деле?.. - Майкл встряхнул Тори за плечи, - Всё будет нишняк, не дрейфь!
   - Что, поездка отменяется, тебя не пускает твой маленький длинноволосый кузен, а, малыш Майкл? - Вмешался Ричард.
   И Майкл твёрдо отодвинул Тори со своего пути.
   - А мне пофиг, поехали, коль сам-то не передумал!
   - Вот ещё! У меня-то пугливых кузенов нету! Такой он у тебя трус, и не стыдно тебе за него?..
   - Моего кузена Тори зовут, и он, знаешь ли, совсем не трус. Больше всего на свете он боится самого себя, и знаешь, Дик - его действительно стоит бояться, кому угодно. - Майкл захлопнул за собой дверцу автомобиля, пристегнул ремень безопасности и плавно повернул ключ зажигания.
   Ричард медлил, пытаясь расшифровать сказанное.
   - Так ты что, теперь меня своим кузеном запугать пытаешься?
   - Больно надо! Давай, закрывай дверь, и поехали!
   Ричард неохотно захлопнул дверцу. Майкл махнул рукой, показывая, чтобы все расступилась, освободили дорогу. Ребята потянулись прочь, и массивный автомобиль медленно тронулся, выезжая из-под фонаря. В кабине грянула громкая музыка.
   Сначала "Лексус" ехал медленно, так что свита из подростков без проблем держалась рядом с ним. Но потом, видимо, Ричард отпустил замечание про то, с какой скоростью Майкл ведёт автомобиль, и "Лексус" начал набирать ход. Нет, скорость, по прежнему, была не слишком высока, но ещё ни разу Майкл не пробовал раньше разгоняться настолько, когда ездил вместе со своим отцом. Очень скоро ребята, перешедшие на бег, стали отставать от машины, и уже в четвёртый двор "Лексус" под управлением Майкла въехал в сопровождении одного только Тори, бегущего рядом. Тяжёлый автомобиль шёл неуверенно, то и дело "рыская" влево-вправо на льду, но Майкл и не подумал притормозить.
   Тори бежал вслед за машиной, сквозь начавшуюся метель, и сердце его тревожно колотилось. Он чувствовал, что вот-вот серая тень отберёт у него Майкла, и тот уйдёт, далеко-далеко... Туда, куда никакой "Лексус", никакая "Тойота" Тори не доставят. Но детали по-прежнему ускользали, расплывались... вернее, это Тори не давал им затмевать своё зрение, он так старался всё это время не смотреть, не вести себя странно, быть "хорошим мальчиком".... И как бы он объяснил Майклу причину, если бы оттащил его несколько минут назад от машины, не дав ему сесть сегодня за руль? Что бы он сказал: "У меня нехорошее предчувствие, и кажется мне, что "Лексус", которым вы все так гордитесь, обернётся нынче страшной серой тенью и утащит тебя в безжизненный холод"? Разве Майкл смог бы поверить ему?
   "А ты себе веришь"? Вопрос этот всплыл из глубины потаённых мыслей, и колоколом загудел в тяжёлой голове.
   "А ты себе веришь, Тори"?
   Ещё один удар сердца. Мальчик запнулся на бегу.
   "Веришь ли ты себе, Тори"?
   А он всё бежит, бежит за машиной... И не знает, что делать, когда это - нечто, что угодно, произойдёт... Вот-вот, почти прямо сейчас.
   "Когда ты перестал себе верить"?
   И верно, когда? Ты верил себе, и только себе, когда годы назад убивал своего мучителя Деррила в аэропорту Лос-Анджелеса.
   "Когда ты перестал себе верить, Тори"?
   Ты верил в себя ещё три недели назад, когда шагал своей бесконечной дорогой, направляясь в этот город. Ты верил себе, когда, слабея от голода, рыскал по холодным улицам под проливным дождём. Ты верил себе, когда бросился на большого чёрного пса. Ты верил себе, когда защищал себя и Майкла от той парочки на стоянке "Кларенс Молл".
   "Когда и почему ты перестал себе верить"?
   Ты верил себе, когда на твоём месте никто не смог бы поверить. Ты верил себе, несмотря на то, что ничего не знал. Ты верил себе... Ты верил себе и ночи, верил кошкам и дождю, верил завыванию ветра... верил своей дороге, ведущей тебя через такой прекрасный, страшный и чудесный мир. Ты верил себе, как бы не было боязно, верил всему вопреки. Ты ведь верил... И никто и ничто не могло эту веру разбить.
   "Ты перестал себе верить"...
   Ты перестал себе верить. Ты попытался забыть себя.
   "Почему же ты перестал себе верить"?
   Потому что люди не верили в того тебя, в которого верил ты. Они не хотели верить в такого тебя. Ты пожелал угодить им, и попытался убедить себя в заведомой лжи, в того себя, которым ты не являлся. Тебе пришлось перестать себе верить - ведь настоящий ты никогда не смог бы подчиниться лжи. Ты ломал себя сам - ты, которого ничто и никто не могло бы сломить. Ничто и никто... Пока ты верил в себя. Свои путы ты сплёл себе сам, бережно завязав каждый узелок. Ты оплёл ложью свои когтистые руки, склонил голову перед мелочами, что ранее даже не замедлили бы тебя, ты попытался затупить свои клыки и погасить яростный свет своих глаз... Рождённый мёртвым - тебе так легко и незаметно было убивать себя. Всё, что потребовалось тебе для этого - престать верить себе. И только, когда опасность стала сгущаться вокруг единственного друга, которого ты почти обрёл, ты сумел прозреть... Того друга, что всё дальше уносит серебристая машина, что едет по заснеженной улице перед тобой. Ты сумел прозреть лишь сейчас... Не слишком ли поздно?
   "Ты сумеешь снова поверить себе"?
   Ещё один поворот. Скоро конец квартала, Майкл наверняка повернёт налево, чтобы вернуться на знакомые улочки...
   "Ты сумеешь поверить себе"?
   Прямо сейчас. Пока сердце Майкла отсчитывает неумолимые секунды, пока "Лексус" не сделает... да, всего только четыре поворота. Четыре поворота до развязки, и ты один на дороге, руки твои пусты, голос твой слаб, ты такой маленький, а всё вокруг тебя такое огромное, такое... тяжёлое...
   "Ты сумеешь поверить"?
   В эти мгновения, прямо сейчас... Или будет уже поздно. Ты поверишь себе, маленький вампир? Ты поверишь себе, бессильное чудовище?..
   "Ты поверишь"?..
   ДА!!!
   Иначе и быть не может! Ты поверишь в себя, синеглазый мальчик-вампир, мечтающий о высоком ночном небе, ты поверишь в себя, всесильное чудовище! Ты сделаешь всё, что можешь, и ещё чуть-чуть больше, и плевать тебе, что любой скажет: "это невозможно"! Что тебе до метели, когда в груди снова разгорается огонь, что тебе до обледенелого асфальта, когда он лишь часть той Дороги, что покорно стелется под твои ноги. Что бы не было у тебя на пути - если ты что решил, это для тебя не преграда... Ничто не остановит тебя уже.
   "Ты сумел поверить себе"!!!
   Перешагнул через страх и сомненья, смешал все мысли, которые так долго и упорно пытался разложить по "правильным" полочкам с надписями "вчера", "сегодня", "завтра" и "никогда". Именно в этот короткий, неуловимый миг, на бегу, ты снова открыл дверь в самом себе, прорубился сквозь столь долго выстраиваемые в сознании стены - и вышел наружу.
  
   Тори тряхнул головой, смахивая с лица снег, сосредоточившись на своей задаче. Ему надо было Увидеть. Не просто увидеть едущий перед ним автомобиль, а Увидеть его, когда он минует четыре поворота, и выедет на улицу, подойдёт к светофору. А это ведь случится так скоро! Уже подъезжает к кварталу белый грузовой фургон со смешной рекламной наклейкой на боку, в тремя ромбиками на капоте... И водитель его уже потянулся к мобильнику, проклиная неисправную рацию и противную метель, из-за которой ни зги на дороге не видно. И Тори Смотрел, Смотрел, в то время как тело его торопилось вперёд, обгоняя махину "Лексуса". С невероятной скоростью он просматривал варианты ближайшего будущего, ища тот единственный, который позволит Майклу уцелеть. Он оставил за спиной серебряного убийцу, несущего его друга и парня по имени Ричард в своём нутре. Всё это не важно... Надо Увидеть... И успеть. Медленно бредущая по тротуару парочка еле успела разомкнуть руки, когда на них понеслась низкая хрупкая тень с горящими синими кострами вместо глаз, и волосами, развивающимися за спиной, будто крылья. Не успей они, руки их были бы сломаны - но для Тори сейчас это не представляло никакой важности. Не важно, что кровь хлынула из носа, не важно, что фраза "головная боль" лишь отзвук той агонии что кипит сейчас у него за глазами - важно лишь то, что он Видит. Шанс. Он Видит шанс совершить невозможное в этот обыденный вечер. Ударить левым - непременно левым плечом, в единственно-верный момент, в ту единственно-верную долю секунды, в ту единственно-верную точку, разогнавшись до единственно-верной скорости... Ведь новый "Лексус" Фреймов - это тяжеленный металл, несравнимый с лёгкой массой той уязвимой плоти, которой обладает тело Тори, единственный выход - это скорость, такая, чтобы сделала удар столь тяжким, чтобы сдвинуть едущий автомобиль на несколько градусов относительно направления движения. А лучше всего, на добрый десяток-другой градусов...
   Конечно, Тори не имел понятия ни о том, что такое "градусы", ни о том, какая большая разница между инерцией килограммов и тонн... Он просто Видел: надо будет суметь разбежаться вот так, ударить вот эдак, чтобы машина чуток развернулась... Но "так и эдак" для того, кто Видит как он сейчас - это очень точные понятия, надо сказать... Надо выполнить этот невероятный план в точности, в оставшееся до столкновения время... У мальчика было меньше двух минут, и каждая секунда стала драгоценной. В ушах билась кровь - надо спешить! Тори безжалостно заставлял сердце биться всё быстрее... Пять ударов в секунду, восемь, двадцать... Только бы успеть, только бы не усомниться... И Смотреть на бегу. Так, чтобы срезанный через дворы путь вывел его на ту самую улицу, по которой проедет белый фургон, ту самую улицу, которую надо будет пересечь через минуту с небольшим серебристому "Лекусу", после того, как он совершит четыре... нет, уже только три поворота. На ту самую улицу... он должен выскочить на неё на расстоянии, достаточном, чтобы начать разбег, и вовремя... Совершить невозможное... Ударить машину на скорости, превосходящую её скорость во многие десятки раз! Ха, да кто ему скажет, что это невозможно? Сейчас для него возможно всё, надо только хорошенько в это поверить, вложив в своё желание самого себя. Ведь он - Тори, и больше ему о себе знать пока и не нужно... Главное, что он знает, во что он верит - он сможет взлететь без крыльев, и разогнаться до скорости пули, выпущенной из ствола!
   Снежинки, казалось, застыли в воздухе, кровь почти закипала в жилах, ноги отталкивались от асфальта и обледеневшей земли, стирая подошвы кроссовок аж по десятой доли миллиметра за каждый скачок.... Воздух разрывает хилую грудь? Плевать! Увеличить лёгкие! Ноги скользят? Пусть же в лёд впиваются пропоровшие подмётки острые когти! Тори нёсся по узким закоулочкам, по широким дворам, словно бешеный смерч, оставляя после себя сумбур, сломанные мусорные контейнеры, и рваные следы на металле машин, которым на повезло попасться на его пути. В голове его плавились секунды... Всё ближе тот момент, когда ему придётся показать настоящую скорость на финишной прямой. А для этого надо начать разгон в нужном месте, в нужный миг... Ещё два поворота "Лексуса", ещё минута двадцать пять секунд... Он не успеет, если ему сейчас придётся огибать этот длинный дом - что ж, есть и другой выход! И, не замедляясь, когти в стену, он взлетает к не забранному решеткой окну третьего этажа - Тори сумел Увидеть за доли секунды, что в этой квартире есть и окно, смотрящие на другую сторону корпуса, надо только выбежать к кухне! От удара ступнями серебристыми брызгами разлетается стекло. Тори ныряет в разбитое окно, практически высаживает хлипкий замок в чьей-то спальне, опережая холодный уличный ветер, мчится по коридорам, через гостиную, мимо даже не успевших удивиться людей - позже они не сумеют описать вихрь, ворвавшийся в их дом - и выбить собственным телом стекло в кухонном окне. Тори, как кошка, гибко приземляется на все четыре конечности, и без потери скорости рвется вперёд - вперёд, за предел.
   Он успел! Четверть секунды, чтобы собраться с мыслями и проверить, Видит ли он хорошо... Занять стартовою позицию для разбега, руками коснувшись земли... И взорваться движением, лишь только последняя, перед тем, как по этой улице проедет белый фургон, машина, неуклюже вильнёт, огибая его... Гаснет в ушах крик клаксона, и только невероятно быстрое биение крови, только шорох подошв об асфальт. Всё быстрее, быстрее! Слетая под уклон, цепляясь когтями за лёд... Плавятся полустёртые подмётки, и дрожат в напряжении мышцы, давно - целые секунды назад, переставшие быть обычным жалким белком. Суставы и кости меняют свою форму и состав, капилляры в коже отмирают в угоду тем, что несут к мышцам кровь. Сейчас Тори не боится ничего. Даже себя. Обрезаны все привязи, отброшена логика, и понятие возможно-невозможного забыто напрочь. Дальше, быстрее, выше! Ещё быстрее, так, чтобы деревья, фонарные столбы и припаркованные у обочины машины размазались невнятной полосой. Взять всё, до последней возможности, у своего столь необычного детского тела, пустить на это всю пользу сытной еды последних дней. Можно ли заставить это тело стать хоть на несколько килограмм тяжелее за пять секунд? Нужно! А значит, так и будет! И жилы станут крепче стальных нитей, сила каждого толчка заставит крошиться под ногами мёрзлый асфальт, а грудь и плечи покроет алмазной крепости панцирь из толстых, но гибких пластин... Ведь уже так скоро, так скоро его тело врежется в "Лексус" сминая правую заднюю дверцу. Он уже видит впереди, за перекрестком, туманное пятно - белый грузовой фургон, что через несколько секунд протаранит новую дорогую машину Джорджа Фрейма, превращая его сына в вязкое крошево из крови, мяса, костей и осколков стекла.
   Тори мчался по дороге быстрее ветра. Он сам стал ветром, ураганом. Это были мгновения триумфа его естества, приложения всех его сил, о которых он даже не ведал. Из горла летел рваный торжествующий вой, а снежинки таяли на подлёте к его голове, когда их сметало прочь исходящее от работающего за пределом своих возможностей тела горячее марево... Тори уже обгонял собственный голос, когда Майкл вывел "Лексус" на пересечение с той улицей, по которой Тори нёсся навстречу белому фургону. Водитель фургона, уставший и квёлый, ругался по мобильному телефону со своим начальством, не замечая за стеной падающего снега ни стрелой летящего Тори, ни, тем более, на достаточно высокой скорости выезжающего справа "Лексуса". Он не замечал его, пока не стало слишком поздно.
   Слишком поздно водитель фургона осознал, что перед ним, поперёк дороги, спеша на уходящий жёлтый свет, выехала чужая машина. Слишком поздно ударил по тормозам. Не успел вывернуть руль. Не успел удивиться тому, что за рулём серебристой машины оказался не взрослый водитель, а мальчик, в последний момент удивлённо повернувший голову налево, в сторону визжащего тормозами фургона .... Он не успел даже испугаться толком, когда белая машина пьяно поплыла по обледеневшей мостовой, прямо в лицо ребёнка.
   Тори Видел, что должно было произойти, если он не сумеет справится - бампер фургона сомнёт левую переднюю дверь "Лексуса", раздавит Майкла, мотор фургона насквозь пропорют остатки дверцы... Ричард и водитель фургона будут ещё живы, когда сцепившиеся меж собой автомобили загорятся...
   Но вот если бы "Лексус" не получил удар в левое крыло под совершенно прямым углом... Если бы что-то заставило его отклониться вправо, так, чтобы перед фургона ударил его слегка по касательной - этого бы хватило, чтобы погасить всю тяжесть столкновения, заставив "Лексус" начать вращаться по часовой стрелке, так, чтобы следующий удар был: правая задняя дверца "Лексуса" бьётся об левый бок фургона, а дальше коварный лёд станет союзником, почти безвредно разнеся обе машины на противоположные стороны улицы - фургон врежется в фонарный столб, а "Лексус" отделается помятым об стену дома багажником. Если бы что-то чуть развернуло "Лексус"... Что-то - или кто-то.
   Словно метеор, Тори врезался в правую заднюю дверцу "Лексуса", вложив в удар плечом всю свою невероятную скорость, почти в тот же момент, когда белый фургон ударил по левой передней дверце. Почти в тот же момент. Чуть раньше. Он успел. Наращенные на грудь и плечи пластины брони не выдержали, его левое плечо почти взорвалось осколками пластин, мяса и костей, от силы удара треснули шейные позвонки, как и череп, жалобно хрустнувший об осыпающееся стекло. Но изменённая плоть тела Тори сделала своё дело - когда впитавшая удар машина, развернувшаяся как раз под нужным для выживания своих пассажиров углом относительно белого фургона, отбросила лёгкое тело малолетнего вампира прочь - Тори был жив. Он даже мог видеть, как разносит на льду перекрёстка две тяжёлые машины в разные стороны - точно так, как он Видел, точно так, как было нужно - а значит, Майкл тоже жив, и даже не покалечен.
   Абсолютная тишина на миг обволокла сознание - кажется, Тори всё же отключился. Он пропустил финальный аккорд в какофонии крушения машин, когда сминался металл, надрывался клаксон в фургоне - водитель упал на руль, когда лопнул фонарь на столбе, в который врезался грузовик. И даже, когда Тори очнулся, наступившая тишина показалась ему неестественной. Он лежит в глухом безмолвии, отброшенный, словно рваная тряпка, после неимоверного, раскаленного напряжения, после вопля страха и торжества, что прозвучал, казалось, не мгновения, а века назад. Сейчас же все звуки, все крики словно сосредоточились у него внутри.
   Заходящемуся криком телу - заткнуться, ещё не всё, ты должно поработать! Нельзя расслабляться. Пока он не увидит лицо Майкла. Живого и... ну, почти невредимого Майкла. Ещё не конец, продолжается время, продолжается жизнь, и надо жить, двигаться, дёргаться, волочить себя по снегу к машине, из которой он собственными руками изгнал смертоносную тень. Надо. Почти остановить выросшее втрое, переработавшее сердце, уменьшить кровопотерю из развороченного плеча. Направить кровь лучше к позвоночнику, как можно скорее срастить шейные позвонки... Преодолевая боль и тяжесть, Тори поднялся. Левая рука висела не нескольких жилах, двух пластинах и на лоскутах порванной кожи. Зрение застилала однобокая кровавая пелена - кажется, кровь течёт не только из рассечённого лба, но и из левого глаза. Кружится голова, лёгкая-лёгкая, пустая, и запинаются ноги в далёком низу... Ну, Тори всегда видел мир немножечко зыбким, но это уже слишком... Ничего, он знает: там, под ногами, все-таки, твёрдая земля, а значит, он доплывёт.. Нет, дойдёт. Как странно - по льду впереди течёт что-то белое... Пахнет молоком... Разбитые бутылки... - Откуда здесь взялось столько молока? Пару мгновений Тори смотрел на бутылку с изображением козы, что лежала на другой стороны улицы. Почему-то её он видел очень отчётливо, а вот "Лексус" совсем рядом с Тори расплывался...
   И вот уже когти уцелевшей руки скребут по ободранной до голого металла дверце. Он видит шевеление за разбитым окном, но внутрь не попасть - так покорёжена дверь. Рывок... Но ноет плечо, разорванные слева мышцы откликаются болью и в правом, каком-то неловком, совсем неживом. Тори нетерпеливо рычит себе под нос. Поняв, что и левая рука практически выбита из сустава, он наклонятся, чуть не падая в снег, и вправляет его, надавив плечом на металл. Покрепче ухватиться пальцами, когти впиваются поглубже - и повторный рывок напрочь вырывает непокорную дверцу. Несколько секунд Тори недоуменно рассматривал дверь "Лексуса" в своей руке. Потом с грохотом уронил её на тротуар.
   Раздутый белый мешок, выползший из рулевого колеса, заслоняет Майкла, неловко ёрзающего по сиденью, шарящего пальцами по пластику. Тори, не мешкая, проколол мешок когтями, и тот опал со свистом, открыв за собой Майкла - живого, и даже в сознании. Только из левого предплечья кровь течёт - задело то ли покореженной полосой металла, то ли пропороло стеклом... нет, вряд ли - стекло осыпалось мелкими кубиками, как такое может глубоко порезать?
   - Чёрт, выбраться не могу... Ремень заело! - В голосе Майкла отзвуки затухающей паники, расширенные зрачки плавают то по лицу Тори, то по безлюдной улице, то по упрямому ремню. Вместо ответа Тори протягивает когтистую руку, и перерезанный ремень с шорохом проползает по одежде Майкла.
   - Ага, так-то лучше, пасибки... Ну, дела! Машина всмятку, папа меня убьёт!
   - Не убьёт. Главное, что ты не умер на самом деле. А должен был.
   - Ага, мне ещё повезло... До сих пор поджилки трясутся... Слушай, - Майкл кинул взгляд на неподвижного Ричарда, - Он как, живой?
   - Живой, просто без сознания - я слышу его дыхание, оно достаточно ровное.
   - Здорово... Главное, я его не убил.
   Тори дёрнул своим единственным плечом:
   - Он сам себя чуть не убил. Это был его выбор. И потом, это из-за него ты полез вести машину. Глупо, вообще-то.
   Майкл поморщился. Может быть, просто от боли...
   - Слушай, не напоминай... Знаю, что глупо.
   С трудом, слабыми руками Майкл попытался подтянуться к выходу, вылезти из машины - ноги его пока не держали.
   _ Не могу... Представляешь, вылезти не могу! - Нервно рассмеялся он. - Помоги-ка, руку дай!
   Тори протянул ему правую ладонь. Глаза Майкла сфокусировались на его руке, дрожащие пальцы мальчиков соприкоснулись...
   - Стой! Стой, стой... - Забормотал Майкл, зрачки его то сужались, то расширялись.
   - Постой, ты-то здесь откуда взялся?
   Тори оставил без внимания столь нелепый вопрос. Что значит, "он взялся"? Прибежал, разве не ясно...
   - Я имею в виду, я же на машине... и гнал нехило.... ты не мог меня догнать, ну никак!
   - Я не догнал, я обогнал тебя. Должен был обогнать, чтобы успеть к этому перекрёстку, пока не стало поздно.
   - Что... Что ты имеешь ввиду? Как это - "обогнал"? О чём... - Майкл замолк, подняв расширенные глаза от сцепленных ладоней мальчиков к плечам Тори.
   - Ну, и я срезал через дворы. - Как ни в чём не бывало, продолжил Тори.
   - Дворы... положим... нет! Да как ты мог знать вообще, что я здесь проеду?! Тьфу ты, не путай меня, при чём тут всё это, ты лучше скажи, какого с тобой чёрта?! У тебя плечо разворочено, у тебя нет плеча! Рука висит... О боже, меня вывернет...
   - Не надо. Успокойся.
   - Успокойся?!
   - Ты кричишь, а из окон уже люди выглядывают, я слышу, сейчас выходить будут... Мне придётся их прогонять.
   - На фиг людей, ты весь в кровище!
   - Знаю.
   - Это же должно быть ужасно больно... - Неожиданно перешёл на хриплый шёпот Майкл. - У тебя нет плеча... я попал в аварию, но у тебя нет плеча...
   Тори потянул его за руку, вытягивая из машины. Переступив нетвёрдыми ногами, Майкл встал рядом с ним, потрясённо глядя сверху вниз в громадные глаза без белков, выделяющиеся на залитом кровью лице. Когтистые пальцы ласково коснулись лица светловолосого мальчика.
   - Зато ты жив. Я уж боялся, не успею...
   Майкл поднял окровавленную руку, накрыв чужую ладонь.
   - Ужас... Ты выглядишь кошмарно, но почему-то спокойно стоишь тут, и говоришь, как будто так и надо. Я ничего не понимаю... у тебя глаза... Клыки и когти... эта чёрная чешуя на шее... Почему ты так спокоен?
   - А что, мне будет легче, если я буду кричать?
   - Нет, но это было бы естественней, обычно... - Майкл запнулся. - Впрочем, как я могу говорить об обычном, когда я говорю про тебя, да? Объясни мне, что случилось. Как это произошло с тобой... пожалуйста. А то уже я закричу, наверное.
   - Я ударил "Лексус" левым плечом. Изо всех сил. Моё плечо, похоже, просто лопнуло от силы удара.
   - Как так... Я не понимаю...куда ты ударил?..
   - Сзади. Пойдём, я могу показать. - Пошатываясь, Тори пошёл вокруг переда машины, Майкл потерянно потянулся за ним.
   - Вот. - Тори указал здоровой рукой на правую заднюю дверь, - Я ударил "Лексус" сюда.
   Майкл потрясённо поднял руку, отдёрнул её, так и не коснувшись горячего металла.
   - Тори... Тут такая вмятина жуткая... Даже порвана дверь... И кровь... Кусочки... По-моему, это лоскуты твоей одежды и... мясо? Неужели, твоё?
   - Да.
   - Как ты умудрился ударить машину с такой силой? И главное, зачем?!
   - Я очень-очень быстро бежал. Зачем... Если бы я этого не сделал, белая машина, которая почти в то же мгновение ударила твою, она бы прямо врезалась. Прямо. Понимаешь, я чуток сумел "Лексус" развернуть, и она врезалась в твою дверцу не прямо, а как бы вскользь? Я сумел, Майкл!
   И Тори радостно улыбнулся, его клыки тоже были залиты собственной кровью. Гулко кашлянув, он сглотнул, и снова обратил к Майклу свой диковатый сияющий взгляд.
   - Я сумел!
   - Постой, постой... мне трудно сообразить... Так ты что, знал про аварию... Прежде, чем она случилась?!
   - Не знал, а Видел. Я Видел аварию. Ну, помнишь, я говорил, что могу порой видеть вещи, которые ещё не случились, смотреть мысли, всё такое?
   - Ты... Ты типа предвидел эту аварию?!
   - Ну да.
   - Очуметь... Это куда круче клыков! Так вот, почему ты не хотел, чтобы я за руль сегодня садился - ты чуял, что добром это не кончится! Э, так какого чёрта ты меня таки не остановил?! Мало ли, что я нёс, ну дурак, так что, мне теперь умирать можно? Ты же сильный, схватил бы меня в охапку, и хрен бы я от тебя выдрался! Оттащил бы меня за уголок, объяснил бы всё...
   - И ты бы мне поверил?
   Майкл запнулся.
   - Ты прав... Тогда бы я не поверил, но...
   - Дело в том, что я сам себе не верил, Майкл.
   - Э?.. Как это?
   - Всё это время, с тех пор, как я увидел вашу новую машину, я чувствовал исходящую от неё опасность. Но вот в чём она заключалась, я никак разглядеть не мог. Да и не хотел, убеждая себя, что мне просто чудится, и что я не должен создавать проблем и вести себя... Ну, как припадочный.
   Майкл опустил глаза под его взглядом. Тори продолжил рассказывать спокойным голосом:
   - Я себе не верил... Но, на всякий случай, следил за тобой, всякий раз, как ты в эту машину садился. Понимаешь, мне просто казалось, что она - это такая страшная серая тень, которая может на тебя кинуться. Говорил себе, что это всё глупости... А когда сегодня понял, что это скоро произойдёт - растерялся, не знал, что тебе сказать, запутался... Я просто побежал следом, и только потом понял, что именно случится... Я заставил себя Увидеть. Поверил себе.
   - Ты Увидел эту аварию, когда я уже ехал?
   - Да. Я Увидел, как грузовик ударил левую дверь этого "Лексуса". Как машины сцепились. Как ты умер. Как Ричард и водитель белого грузовика сгорели... И тогда... Я постарался Увидеть, что я могу сделать, чтобы этого не случилось. Сначала я хотел просто выскочить на дорогу перед тобой, чтобы ты меня сбил и остановился. Но я не Увидел хорошего шанса для тебя - ты от испуга бы повернул и.... И потом, думаю, я точно бы не выжил сам. Я хотел, чтобы и у меня были хороший шанс остаться целым.
   - Целым? Да у тебя плечо ни к чёрту! Ты хоть ещё ничего себе не повредил?
   - У меня сломана кость на груди, не помню, как зовётся... Сейчас у тебя погляжу, ладно? Ага, ключица. Ещё рёбра. Пять. И одно треснуло. Голова тоже треснула. Кости в шее. Но их я уже почти срастил, иначе не встать было. Кое-что порвал и повредил даже справа, но это уже мелочи.
   - Мелочи?..
   - Ага. Это потому, что, пока я бежал, я сделал себе кости крепче, а на груди, плечах, руках, шее, основании головы, вырастил такие пластины. Вот, ты сказал, что чёрная чешуя. Очень крепкие. Они меня и спасли. Очень уж сильно я об машину ударился...
   - Ну, ты даёшь... Ужас, да ты себя так измордовал... Как ты, вообще, сумел с такой силой в автомобиль-то вписаться, а? Говоришь, что сдвинул его даже?
   - Да, развернув перед машины вправо, вот так... - Тут произошла заминка - Тори хотел показать на пальцах угол, под которым машины ударили друг друга после его вмешательства, да вот только одна рука у него не действовала. Не долго думая, Тори схватил за руку Майкла, и использовал её для демонстрации. Майкл добрую половину минуты пялился на собственную ладонь, что-то пытаясь сообразить.
   - Ты, вообще, сколько весишь, чудо - тридцать килограмм ведь не наберётся, или как?
   Тори снова неопределённо дёрнул плечом. И тут до Майкла дошло:
   - Да ты же мне жизнь спас! - И мальчик осел на тротуар, сполз по крылу машины.
   - Ну да. - Тори тоже прислонился к неопасному больше "Лексусу".
   - Очуметь... - Пробормотал себе под нос Майкл. Он по-прежнему всё силился осознать, что вот только что он мог умереть. Должен был умереть. Но ему спасли жизнь.
   Из подъездов близлежащих домов выходили люди, собирались вокруг потерпевших крушения машин, громко обсуждая меж собой это происшествие. Тори поморщился:
   - Некстати они. И так галдят... А еще, лучше бы не видели, что я ранен... Потом вопросы задавать станут. Вот что, шугану-ка я их. Майкл. Закрой уши. И ещё: ты не будешь бояться!
   Приказной и властный тон Тори застал Майкла врасплох, вздёрнув его на ноги. Он подчинился, успев лишь удивиться, насколько уверенным и сильным сейчас казался его черноволосый друг, всегда такой робкий и тихий...
   И морозный воздух распорол высокий вопль, вселявший безотчётный ужас во всех, кто его слышал. На границе слышимости, истаивая, он всё равно вбуравливался в черепа людей, заставляя их забывать обо всём, кроме своего страха. В панике зеваки разбежались по домам. И только Майкл не испугался. Почти. Такова была сила приказа Тори.
   - Очуметь... - Снова протянул Майкл, на этот раз уважительно. - Слушай, а телепатировать на меня ты тоже можешь? В смысле, как бы думать на меня? Можешь мне показать, как ты Видел аварию и шансы меня спасти? Ну очень интересно!
   - Думаю, я бы смог. Но...
   - Что?
   - Не уверен, что ты сможешь это перенести. Я давно понял, что люди думают не как я. Я сначала чуть не показал тебе, пока ты не понимал, но вовремя остановился... И потом... Мне было очень трудно Увидеть... Это невообразимое количество картин и петлей возможностей, спрессованных в несколько секунд. У меня самого кровь носом пошла от напряжения.
   - Так у меня и вовсе могут мозги поджарится? Не, этого мне не надо, обойдусь без видений своей смерти, спасибо. Стой, куда ты?.. - Майкл тревожно вцепился в рукав Тори, когда тот снова двинулся в обход машины. Тори зашипел от боли, обнажив зубы - Майкл схватил его за почти оторванную левую руку.
   - Мне худо. Я иду лечиться, можешь так считать.
   - Прости, я не хотел тебе больно делать - Майкл плёлся за ним следом, покаянно повесив голову. - Лечиться? Это как?
   - Ричард. Всё это во многом из-за него, так? Так пусть он немного меня подлечит, - Тори обернулся, недобро улыбнувшись - С него не убудет. И потом, его я ведь тоже спас.
   Тори залез в разворошенный салон автомобиля, подполз по сиденью к слабо шевелящемуся Ричарду - тот как раз начал приходить в себя. Поднял голову - и глаза его встретились с настойчивым взглядом Тори, повелительным и ярким. Ричард снова обмяк на сиденье, повис на ремне безопасности.
   - Что ты с ним сделал? - Удивлённо спросил Майкл.
   - Усыпил. Потом он и не вспомнит ничего. Это было просто, его воля слабее моей.
   - Круть, не знал, что ты так можешь!
   - Я тоже не знал. - С этими словами Тори взял Ричарда за руку, повозился, одёргивая его рукав при помощи своей единственной работающей руки. Поднёс запястье парня к своим губам, и запустил в него зубы. Майкл отвернулся.
   - Я это... На стрёме постою. То есть, посижу. - Сказал он, опускаясь на корточки урядом с вырванной дверцей.
   Через три-четыре минуты Тори неловко выполз из автомобиля. Заботливо оглядел Майкла, прислонившегося к остывающему боку разбитой машины, затем примостился рядом с ним. Майкл зачарованно наблюдал, как сходятся вместе края рассечённой кожи у Тори на лбу, как выправляется форма его головы...
   - Спасибо... - Вдруг произнёс Майкл.
   - Что?
   - Спасибо тебе за то, что ты меня спас. Чёрт, да я понимаю, что это глупо звучит... "Спасибо" говоришь, когда тебе комплимент делают, когда тебе протягивают учебник, который ты уронил... А не когда тебе спасают жизнь. Вот просто так, за здорово живёшь... И ты так покалечился. Ради меня никто такого никогда не делал, Тори. И вообще, только ты мог такое отмочить... Ты сделал то, что и сделать-то невозможно... За такое не говорят какое-то дерьмовое "спасибо", и все дела... Но я просто не знаю, что я могу тебе сейчас сказать... как я могу показать тебе, насколько я благодарен? Слов словно нет...
   - Но я их вижу, Майкл. - Тори улыбнулся ему уголками губ. Поморщился, пристраивая раненую руку поудобнее.
   - А рука? Ты будешь себе плечо и бок чинить?
   - Это сложнее... Мне снова придётся Смотреть.
   - Зачем?
   - Я смехотворно сложно устроен... И теперь всё порвано и перемешано. Чтобы залечить раны, я должен знать, как всё должно срастись, что с чем... Части мяса вообще больше нет, кости раскрошены... И то, чем я дышу... Там кость внутри застряла. А все эти сосуды... Они такие запутанные. Я должен буду Увидеть, как всё это выглядело до того, как я себя повредил. Пожалуй, придётся даже резать, чтобы осколки костей вытащить. И потом, не уверен, что мне сейчас хватит сил... Человеческая свежая кровь, она, конечно, сильная, но... Не так уж я много у него отпил, а раны непростые. В общем, попозже.
   - Даа... Ты странное существо, Тори.
   - Знаю, мне это часто говорят...
   - И ещё ты один очень покоцаный герой, это ты знаешь?
   - Нет...
   - Так знай! Вот... - Майкл сунул свою левую руку под нос Тори.
   - Что?
   - У меня рука раненая. Кровь течёт, зря пропадает...
   - Так ты, это... Предлагаешь мне свою кровь?
   - Ну что, ты мою кровь пить будешь, или нет, я что-то не понял? Ты что, брезгуешь? Я чем-то хуже Дика? - Майкл снова потряс рукой у лица Тори. Помедлив, тот коснулся пальцами порванного рукава.
   - Сейчас... - Майкл поспешно задрал рукав куртки, рванул ткань рубахи.
   Тори наклонил голову, прижался ртом к ране. Майкл с любопытством смотрел, как тот деликатно сосёт его кровь, почти не касаясь кожи острыми зубами, как слизывает тягучие капли... Почему-то не было ни противно, ни страшно. А боль уходила, словно слизанная тёплым языком...
   Тори ловил ртом драгоценную силу, её последние струйки, что ещё вытекали из ранки на руке Майкла. Никогда ещё, казалось, он не ел ничего вкуснее. Терпкая, сладкая... Если бы солнце вдруг перестало бы быть паляще-опасным - наверное, у него должен будет быть такой же вкус. Откусить кусочек солнца... Тори прижал клыки к коже, но не царапнул, лишь обозначив укус, словно пытаясь выдавить ещё несколько вкусных капель. Закрыл глаза, наслаждаясь уютом и теплом.
   "Почему же никакая другая кровь никогда прежде так не ласкала язык? Даже приправленная страхом. Даже приправленная голодом и торжеством, никакая иная человеческая кровь такой не бывала... Такая сильная, такая яркая, такая сладкая... Может быть, это потому, что я впервые ем кровь, отданную мне добровольно, с охотой". - Думал Тори. Снежинки тихо таяли на длинных чёрных и на коротких светлых волосах...
  
  
   -11-
  
   Заунывно запели сирены вдали. Зашушукались рядом с разбитыми машинами иные, ещё не пуганые зеваки.
   - Я должен уйти. - Сказал Тори.
   Майкл испуганно стиснул его ладонь.
   - Всё в порядке, не бойся - другие люди не обидят тебя, ведь так?
   Майкл неохотно кивнул.
   - Наверное, тебя возьмут в больницу - полечат руку, проверят, не повредил ли ты чего ещё.
   - А у меня больше не болит рука, Тори.
   - Значит, тем более ничего страшного. Может быть, тебя и не заберут... Сначала они захотят увезти водителя грузовика. Он куда сильнее пострадал.
   - Вёз молоко, попал в аварию... Не повезло мужику... А виноват я.
   - Молоко? - Тори поднял брови.
   - А ты что, не видел? По всей мостовой бутылки раскатились. Даже почти близко сюда... Ишь, как он о хряснулся о фонарь - аж дверцы открылись, и молоко наружу посыпалось... Козье, причём, молоко. Наверное, это он ехал в магазинчик здоровой пищи, здесь неподалёку есть. Куда ещё можно было везти несколько ящиков козьего молока? И почему вечером... Мне всегда казалось, что молоко развозят утром, ни свет ни заря. Или так делают только молочники в мультфильмах?
   Тори молчал.
   - Слышь, я понимаю, что я несу чушь... Но мне куда спокойнее рядом с тобой.
   - Ты справишься.
   - Так говорят, когда не хотят помочь, или не знают, чем...
   - Нехорошо будет, если меня увидят... Тогда и меня захотят забрать в больницу, понимаешь?
   - Да...
   - И ещё я должен рассказать Джорджу и Перл, что случилось, и привести их сюда. - Тори поднялся с колен и побрёл прочь.
   В спину ему полетело трагическое: "Папа меня убьёт"!
  
   И откуда только силы взялись? Может, из горячей крови Майкла... На подступах к дому Тори перешёл на трусцу. И вот вдалеке он уже заметил неприкаянно бродящего перед подъездом Джорджа. Некоторые из школьников, пришедших к Майклу, ещё не разбрелись, сопровождая его. Когда Джордж, наконец, тоже заметил Тори, он с надеждой подался ему навстречу.
   - Тори, Тори! Майкл, он... Б-же мой! - Джордж остолбенел, воззрившись на помятую и окровавленную фигуру мальчика. За его спиной встревожено зашептались подростки.
   - Да что с тобой случилось?!
   - В общем-то, ничего страшного.
   - Ни-ничего страшного?! У тебя разворочено плечо!
   - Ничего страшного! - С нажимом повторил Тори, - А с Майклом и вовсе всё хорошо, Джордж. У него только не слишком глубокая царапина на руке.
   - Слава Господу!.. Когда я узнал, что он сам взял машину и уехал... В такую погоду... Я просто места себе не находил!
   - Вот видишь, всё обошлось. Майкл только очень переживает, что твоя новая машина сильно повреждена. Совсем испорчена левая передняя дверца, задняя правая и багажник.
   - Машина... Это не так важно, как Майкл! Машина застрахована, какой бы дорогой она не была, она не важна, а вот Майкл... Он незаменим! - по лицу Джорджа потекла слеза, - И что только этот мальчик себе думает... Такой дурак... Заставил меня так беспокоиться, о Б-же!..
   Тори улыбнулся. Он был рад узнать, что не ошибся в Джордже.
   - Так, о чём это я!.. Ну-ка, расскажи мне всё подробно, что там случилось?
   - Я расскажу. Тебе, Перл, доктору Грегориану - я вижу, они бегут сюда. - Тори понизил голос. - Но им, пожалуй, лучше этого не слышать. - Он кивнул в сторону троих ребят за спиной Джорджа.
   - О, да... Мальчики? Прошу прощения, мы пойдём домой - видите, Тори ранен, он не может стоять здесь на морозе.
   Подростки недоумённо заморгали. Самый маленький паренёк сосредоточенно сопел, сквозь линзы толстых очков рассматривая растерзанное плечо Тори с почти патологическим интересом.
   - То есть как, домой?! - Завизжала Перл. Тори поморщился - у него и так сильно болела голова... - А как же Майкл? Потом, что с машиной?
   - Майкл, по словам Тори, отделался небольшой царапиной, так?
   Тори кивнул
   - Вот... А что с машиной... Починим.
   - То есть, как это? Ты столько за неё заплатил, мы могли две машины купить... Перл осеклась.
   - Не важно. Всё могло кончится намного хуже... Пойдём, дорогая, пойдём.
   Трое взрослых людей и маленький вампир поспешили к подъезду.
  
   - Говорю же, Перл, всё с ним в порядке! - В который раз повторил Тори.
   - Это ты так говоришь! И вообще, если бы не ты...
   - Перл, тихо! - Резко оборвал жену Джордж. Уж в этом-то происшествии ты не можешь винить Тори. Слышала ведь - наш сын поступил очень глупо, и поплатился за это. Хорошо, что не своей дурной головой... Тори здесь совсем не причём. Да он же даже не сел бы в эту машину - ты же знаешь, как он новый "Лексус" не любит.
   - Так может, мы все успокоимся, и послушаем, что есть у этого Тори нам рассказать? - Рассудительный холодный голос Рона Грегориана заставил Перл и Джорджа расслабиться, в смущении опустив глаза.
   - Да, Рон прав. Кхм, кстати, Рон! Ты не смог бы осмотреть Тори? Все эти ужасные раны...
   В салоне квартиры Фреймов воцарилось неловкое молчание.
   - Он не станет мне помогать, если для этого ему придётся ко мне прикасаться, Джордж. - Спокойно сказал Тори. - Это потому, что я вампир. Ты сам это знаешь.
   - Рон...
   - Но всё же, кое-что мне от тебя потребуется, доктор Грегориан. Когда я закончу рассказывать о том, что случилось, ты пойдёшь к себе, и принесёшь для меня острые ножики, для того, чтобы я сам смог разобраться со своими проблемами. Это-то ты можешь сделать, верно? Так ты не будешь дотрагиваться до меня. Но твои инструменты, если не помощь, мне необходимы. Поэтому я и говорю тебе сделать это.
   - Э... я... да... - В изумлении Перл и Джордж смотрели, как теряется перед Тори всегда такой самоуверенный Рон Грегориан. А сам Тори казался неожиданно властным. Он излучал ауру уверенности, которой в нём никогда раньше заметно не было, казался таким значимым и хладнокровным, несмотря на свои раны, которые должны были причинять ему немалую боль... Под взглядами взрослых Тори проследовал к креслу и сел. И даже Перл не сделала ему замечания по поводу того, что он пачкает ковёр и кресло своей кровью и остатками ботинок.
   - В общем, как вы уже знаете, Ричард из школы Майкла подбил его прокатиться. Майкл был за рулём. Я побежал следом. И почувствовал, что что-то не так, что скоро произойдёт что-то ужасное. Понимаете?
   - Нет... - Робко произнёс Джордж. Перл кивнула, соглашаясь с ним. Тори на мгновение устало прикрыл глаза.
   - Во всяком случае, у меня сейчас нет сил объяснить так, чтобы вы поняли. Да и вообще, Майкл сумел разобраться, но ему удаётся меня понимать, а вот вы... Вот что, я прошу вас спросить у Майкла насчёт того, что и как я Увидел. Он называет это "Предвидением". И понял всё это настолько хорошо, насколько мог понять. Машина разбилась за четыре двора от этого, так что Майкл скоро сюда подойдёт., если не поедет в больницу, чтобы осмотрели его руку. Вот он всё и расскажет, про "Предвидение". Ему вам поверить будет проще. Если Майкл в больнице - вы поедете к нему, и расспросите его там. Я с вами не поеду - не в том я состоянии. Итак, я продолжаю? Пожалуйста, не задавайте мне вопросов, ладно? Я расскажу всё так, как смогу.
   Не в силах что-либо сказать, взрослые только слабо кивнули.
   - Я бежал вслед за "Лексусом", когда почувствовал, что сейчас должна случиться авария. В которой Майкл, Ричард, и водитель белого фургона с молоком умрут.
   Перл сдавленно пискнула. Её глаза чуть ли не вылезали из орбит.
   - Майкл вам всё объяснит, а пока поверьте мне... Понимаю, что это не просто... Не знаю, могут ли это все вампиры... Но я могу видеть будущее, различные его варианты, если очень сильно постараюсь.
   Потрясённые лица людей были ему ответом...
   - И вот, я постарался. Постарался Увидеть тот вариант будущего, в котором Майкл уцелеет в аварии. Увидеть, что для этого можно сделать. И я узнал, что если за мгновение до аварии я ударю левым плечом в правую заднюю дверцу "Лексуса" с достаточной силой - машина чуть развернётся, и удар фургона Майкла не убьёт. Больше того, никто не умрёт, так как обе машины разнесёт по льду в разные стороны. Ну, а дальше я должен был сильно постараться, чтобы разбежаться и ударить Лексус вовремя. Я сумел! - Тори торжествующе улыбнулся.
   - Я разбежался, так что стал быстрее любой машины, и сумел нарастить чешую, чтобы защитить себя. Не до конца - я повредил себе плечо, разные кости в теле. Ну, треснутый позвоночник я уже срастил, и череп тоже, взяв немного крови у Ричарда. Но вот с плечом и грудью сложнее, так как эти части меня пострадали сильнее. Но это всё ничего, потому что Майкл в порядке. Когда я пошёл сюда, чтобы рассказать вам об этом, а ещё, чтобы меня не увидели полицейские, он был бодрым... Только очень боялся, что его будут "убивать" за машину. В общем, вот и всё.
   - Вот и всё?.. - Повторил Джордж.
   - Так что, ты хочешь сказать, что спас жизнь нашему сыну при помощи какого-то вампирского вуду-шмуду? - Ошеломлённо пробормотала Перл, неосознанно отодвигаясь от Тори. Рон Грегориан сидел с открытым ртом, и Тори решил ему напомнить:
   - Доктор? Доктор Рон? Ты помнишь, что я просил тебя принести?
   - Что? Ах да, я сейчас... - Засуетился тот.
   - И ещё... У тебя ведь есть книга, где показан человек в разрезе?
   - Что за...
   - Я видел, как однажды ты думал про такую книгу. Там подробно показано, как устроен человек в разных местах. Яркие такие картинки. Человек без кожи, без мышц, с открытой грудью и животом, с венами, в которых кровь течёт. У тебя такая книга есть. Её тоже прихвати с собой, пожалуйста.
   Рон Грегориан посерел. До него постепенно стало доходить, что окровавленный мальчик, сидящий перед ним, куда более необычное существо, чем он даже смел предполагать.
   - Я на всякий случай просмотрю твою книгу - это тоже поможет мне понять, как всё должно быть устроено у меня внутри - ну, когда кость с мясом в плече не перемешаны.
   Джордж с ужасом смотрел на Тори.
   - Но как ты сам себе кости вправлять сможешь? Если Рон не хочет... Да и зашить кожу сам ты точно не сможешь. А я не знаю как... и боюсь...
   - Всё будет в порядке, я уверен. Иди, Рон!
   Подчиняясь повелительному тону мальчика, Рон побитой собакой поплёлся к двери. А Тори, между тем, продолжил раздавать указания.
   - Перл, если не хочешь, чтобы я и дальше пачкал твою мебель кровью, принеси что-то, чтобы постелить на пол. Джордж, а ты, пожалуйста, принеси воды в тазике, и помоги мне снять ботинки, и содрать одежду.
   Тори старался успокоиться ещё больше - несмотря на то, что сейчас он ощущал в себе странную уверенность, греющую его изнутри, он знал, что сейчас ему потребуется каждая толика его сил, чтобы Видеть. И чтобы сделать то, что он сделать должен, если не хочет остаться калекой на несколько лет.
   Постепенно суета вокруг маленького вампира стихла. Он сидел на старом паласе, притащенном Перл из кладовки, обнажённый до пояса, волосы его были связаны неаккуратным тяжёлым узлом на затылке. Перед мальчиком были разложены на кухонном полотенце вкрадчиво поблёскивающие ланцеты, ножницы, распечатанные упаковки бинтов. Наполовину оторванная рука безжизненно лежала рядом с ним, на коленях у него покоился большой медицинский атлас, который Тори с интересом просматривал. Исходила легким парком тёплая вода в тазике, рядом со стопкой банных полотенец. Фреймы и доктор Грегориан расположились рядком на диване, нервно сложив руки на коленях, словно прихожане храма, пришедшие почтительно и внимательно взирать на священнодействие жреца.
   Джордж снова ощущал нелепость, нереальность всего происходящего. Ещё недавно он заключал выгодную сделку, за окном чьё-то радио проигрывало рождественский гимн, уютно кружились снежинки... и вот, его новый сказочный "Лексус" разбит, а сын его чудом спасён от смерти... Чудом по имени Тори. Но можно ли поверить в такое? Ну, наверное, он не поверит, пока не услышит об этом из уст самого Майкла. Так не хочется верить... В то, что он настолько сильно обязан этому длинноволосому ребёнку, который сидит перед ними, такой хрупкий, такой властный... Как монарх на троне. И ещё он готовится резать самого себя, чтобы исправить ущерб, который сам причинил своему телу, чтобы спасти Майкла. Его уверенные жесты и твёрдый взгляд так плохо вязались с жалким состоянием, в котором Тори находился! Джорджу снова вспомнился тот вечер, когда он впервые встретил этого мальчика... И снова, как тогда, он застыл в ужасе перед открывающейся перед ним картиной. Мальчик, которому, кажется, он так и не сумел помочь...
   - Всё, возьмите книгу! - Голос Тори нарушил тишину, заставив Джорджа вздрогнуть, очнувшись от размышлений. Он вскочил, и поспешно подхватил медицинский атлас, который протягивал Тори правой рукой.
   Тяжёлый том с глухим стуком опустился на журнальный столик. Тихо шелестели стрелки часов. Тонкие белые пальцы легли на стальной скальпель. Радужки глаз Тори разошлись сапфировыми волнами, захлестнув белки. Казалось, э���������������������������������������������������������������������������������������������������������������������ти глаза смотрели туда, куда не могли заглянуть глаза людей, присутствовавших в комнате. Чёрные брови чуть нахмурились.
   - Я Увидел то, что было надо. Где что повреждено, и как всё должно быть. Думаю, надо начинать так. - С этими словами Тори без колебаний приставил лезвие к своей груди. Тёмно-алый разрез распахнул кожу, в которую уже втянулись остатки чёрных пластин брони. Крови было не так много, как опасался Джордж... Но всё равно зрелище было жуткое... и завораживающее. Люди не могли отвести глаз от всё удлиняющегося разреза. От разреза, который затем пересёк первый. И от лезвия, неловко, но упрямо отделяющего кожу от мышц. И вот оно взрезает тонкий слой мяса на левой стороне груди, открывая окровавленные, изломанные рёбра. Отложив ланцет, Тори периодически выковыривал из себя пальцами маленькие осколки костей, которые бросал в стоящую перед ним фарфоровую супницу.
   Это было ужасное зрелище - словно вскрытие свежего трупа неловким патологоанатомом... только здесь патологоанатом терзал сам себя, с натугой разрезая собственную плоть, отрывая мышцы от костей. А когда хрящи грудины были отсечены от рёбер, и удлинившиеся, словно расплавившиеся, нарастившие дополнительные суставы пальцы ториной руки с влажным всхлипом вошли в грудную клетку, пытаясь нащупать осколок ребра, пронзивший его лёгкое, Перл обмякла на диване, потеряв сознание. Но никто не пришёл ей на помощь - мужчины были слишком увлечены жуткой картиной.
   Тори харкнул тёмным сгустком на палас, закашлялся, придерживая распахнутую грудь рукой. Всё это время лицо его оставалось пустым и спокойным, как у Будды.
   "Неужели он совсем не чувствует боли"?! - Подумал Джордж. - "Чудовищно"!
   И тут он заметил, что зрачки мальчика расширены, чуть ли не наполовину потеснив синеву. А по телу Тори периодически прокатываются елё заметные волны мелкой дрожи. Переждав очередную такую волну, Тори потянул за одно из сломанных рёбер, вернув его в положенное природой положение - и вдруг, как по волшебству, излом кости стал зарастать! И хрящи на груди снова соединились с рёбрами... А рука Тори, подхватив ланцет, потянулась выше, к ключице... Казалось, что плоть под лезвием расступается даже раньше, чем её разрезает метал. А может быть, так оно и было...
   Джордж почувствовал, как накатывает на него дурнота. Зажав рот рукой, он бросился в туалет. До Рона Грегориана донеслись звуки рвоты. Доктор и сам почти готов был последовать его примеру... Несмотря на то, что сам он, закалённый медицинским образованием, и работой помощником хирурга в штате Монтана - молодой Грегориан проходил там стажировку - был привычен к зрелищу человеческих тел, обезображенных куда больше, ему трудно было смотреть на это самооперирование. Пациент не должен находиться в сознании во время такой операции! Пациент не должен резать себя сам, как будто так и надо! А врач не должен смотреть на то, как пациент режет себя, не пытаясь помочь... Как же его врачебные клятвы? Слова эти проносились у Рона Грегориана в голове. Он похолодел.
   "И всё-таки ты победил меня, маленький вампир. Я объявил тебе войну, не в силах принять сам факт твоего существования - ты казался мне мерзостью пред лицом Господа, позорящей человеческую гордость. А ты отмахнулся от этого моего решения, как от затеи несмышленого ребёнка, невнятно агукающего, бесцельно ползающего в песочнице и пачкающего себе штаны... Ты посрамил меня, своей отвагой и выдержкой ты показал мне, что я предал свой путь врача ради гордости человека... так чего же стоим, мы, люди"?
   Рон смотрел, как из ничего соткался плечевой сустав. Влажно блеснул возрождённый хрящ между костями. Тори стискивал острые зубы, стараясь держаться с достоинством, даже когда он неуклюже пытался стянуть правой пятернёй собственное мясо, неловко стягивая разрезанные, развороченные мышцы. И ткани его тела на глазах доктора смыкались между собой, срастались, подёргиваясь, как в агонии. Глаза мальчика словно вылиняли, утратив свой невероятно насыщенный цвет.
   "И каким чудом он держится? Кажется, сил у него не осталось совсем. Один болевой шок давным-давно должен был подкосить его. И откуда он возьмёт силы, чтобы закончить выращивать уничтоженные части костей, хрящи, мышечные ткани и кожу на левом плече? Ведь ясно, что он не станет зашивать себя одной рукой. Явно он должен постараться, чтобы напрячь свою феноменальную регенерацию... Может, мне хоть сейчас предложить ему помощь? Я зашью его быстро, и"...
   Взгляд Рона встретился с глазами Тори, и он понял, что не посмеет приблизиться к этому ребёнку.
   "Не смогу...Он не простил... Не простит меня. Смотрит на меня, как на ничтожество... При этом понимая всё. Понял, но не простил... "Ты - всего лишь человек", словно сказал он. И я услышал. Он и не ждал от меня ничего хорошего. Вообще ничего. От ничтожества и не ждут никаких свершений, так? Так вот, что имел в виду Джордж, когда говорил, что ему захотелось помочь этому мальчику, потому, что это не делает никто, потому что сам он испугался... Только вот тебя ждёт сюрприз, мой сосед - твоя помощь, возможна, не нужна ему. По крайней мере, не та, которую ты можешь ему предложить. Тебе никогда не удастся сделать этого вампира своим должником".
   И тут Тори медленно осел на пол. Подбежав к нему, Рон Грегориан заметил, что мальчик почти полностью сумел исполнить задуманное - кожа, почти затянувшаяся грубыми, сочащимися сукровицей шрамами, покрывала грудь и плечо, практически принявшие естественную форму - только кое-где бугрились валики неровно сросшейся плоти. Тори потерял сознание, уже начав стирать с себя кровь...
   - Прости. - Прошептал Рон, смотря в невидящие глаза... Сейчас это были обычные глаза очень уставшего ребёнка. Линялая радужка больше не скрывала белок, под тонкой кожей лица синели сосуды. - Прости, если когда-нибудь сможешь... меня, остальных людей. А я всё же позволю себе коснуться тебя... Сейчас, когда моя помощь уже не нужна тебе... Просто вытру кровь и наложу повязки... Джордж! Джордж! Выходи! Всё закончилось!
   Нетвёрдой походкой Джордж вошёл в салон.
   - Что с ним? Он лежит без движения...
   - Думаю, он просто без сознания, хотя по нему никогда не поймёшь до конца, верно? Но самолечение он закончил удачно. Видел бы ты это, Джордж! Это нечто! А как сами собой, как по волшебству срастались мышцы, как живые, они тянулись навстречу друг-другу, а он держал собственную грудь, не давая разъехаться разрезу!
   Начавшая было приходить в себя Перл опрометью бросилась в туалет, из которого только что вышел её супруг... А мужчины склонились над распростёртым на полу мальчиком.
  
  
   Тори пришёл в себя только больше, чем через сутки, глубокой ночью. Он лежал под одеялом в своей комнате. Рядом с кроватью, неловко сложившись на стуле, дремал Джордж. А на табуретке рядом с ним стоял стеклянный стакан с водой... И пластиковый с кровью. Тори потянулся к табурету - но зашипел сквозь стиснутые зубы - стаканы стояли с левой стороны кровати. Превозмогая боль, мальчик пошевелил пальцами. Пальцы двигались. Тори улыбнулся про себя - ему удалось. Осторожно он прикоснулся к своему левому плечу. Скоро, совсем скоро он снова сможет двигать обоими руками! А пока... Что ж, он разбудит Джорджа, и тот напоит его. Всё равно нечего ему тут делать, пусть идёт спать. А он, Тори, будет в порядке. всё сложное и болезненное ведь уже позади.
   Когда дверь за мужчиной закрылась, Тори откинулся на подушку, и удивлённо прошептал себе под нос:
   - Надо же... Он благодарил меня... говорил, что счастлив, а по лицу его почему-то текли слёзы. Это плохо, или хорошо? Но сейчас не важно... Так хочется спать...
   Всё следующую неделю Тори проспал, свернувшись под одеялами в странном оцепенении. Не хотелось ни говорить, ни слышать, ни видеть. Если кто-нибудь заходил в комнату, Тори поначалу встречал его раздражённым ворчанием и низким рыком. Перл вообще зареклась подходить к кровати, после того, как коготь Тори зацепил её правую бровь, когда он отмахнулся от неё - женщина пыталась его растормошить. Если Джордж входил в комнату, он старался запастись угощением, предупредительно выставленным перед его грудью на подносе. А вот ради еды Тори был согласен просыпаться... Его одолевал постоянный сильный голод, и Фреймы не успевали закупать всё новые и новые порции крови. Но Джордж понимал, в чём причина такого аппетита - после того, как Тори прооперировал сам себя, он жутко исхудал. Даже при том, что он и раньше не отличался плотным сложением, перемена была разительна - сквозь тонкую, как пергамент, кожу выпирали острые кости, а лицо этого мальчика походило на маску Голода. Так что Тори только ел и спал.... Это был целительный сон раненого зверя, когда он сворачивается клубком в своей берлоге, чтобы зализать раны.
   Из больницы давно вернулся Майкл. Его присутствие рядом с собой Тори терпел, пусть и не слишком долго. Майкла не беспокоили односложные ответы друга - он-то всегда умел разговаривать за двоих. Майкл часто приходил в комнату к Тори, чтобы посидеть на краешке его постели, и поболтать... Обо всём. Голос его гудел, то опускаясь, то подымаясь... И Тори снова засыпал, а Майкл выходил из комнаты на цыпочках.
  
   И вот, однажды вечером Тори открыл глаза - и понял, что здоров. Пусть мышцы на левой стороне его тела ещё болели, пусть его плохо слушалась рука - он снова был полон сил, глаза его вернули себе былой блеск и синеву, а шрамы на коже почти полностью рассосались. И он уже не казался умирающим от голода. Просто очень худым мальчиком.
   Всю ночь Тори, закрывшись в спальне, тренировал свою заново обретённую руку - напрягал мышцы, по разному сгибал-разгибал суставы, превозмогая свою боль. А что эта боль? Почти ничто, по сравнению с тем, что он уже испытал. А его былая скорость и сила ведь могут пригодиться ему так скоро - на его долгом пути...
  
   А на следующий день Фреймы праздновали выздоровление Тори. Ещё неубранная ёлка разбрасывала по комнате цветные блики, курился вкусный парок над человеческой едой, чей-то баритон приглушённо пел в телевизоре про любовь. Тори сидел рядом с Маклом, смотря на его улыбающееся лицо. Пытаясь запомнить.
   - У меня рис на лице, снова? - Встревожился Майкл.
   - Нет, просто улыбка.
   - Ну, тогда не страшно.
   - Сегодня вообще нет ничего страшного.
   - Подожди, после ужина мы будем смотреть фильм, который я выбрал - и это ужастик, бу-ха-ха-ха-ха!
   - У тебя сейчас такое смешное лицо...
   - На себя посмотри!
   - Не могу, знаешь..
   - Ну вот, снова ты за своё, Тори... Не вешай нос! И вообще, у нас сегодня вечер в твою честь! Правда, па?
   - Что?.. - Джордж, разговаривавший с Джейн, обернулся к сыну.
   - Да ничего, проехали... хороший вечер, правда!
   - Правда, правда, - закивала головой раскрасневшаяся Джейн, баюкая в ладонях бокал с красным вином, - Так вот, что касается Лоуэлла, дорогой Джордж...
   - Да я не читал ничего такого.... - Слабо отнекивался глава семейства
   Мальчики переглянулись и улыбнулись. Всё точно вернулось в свою колею в доме Фреймов.
   - А пойдём-ка мы с гостиную, на диван, Тори! В меня уже больше не влезет...
   - Как же, а салат с тунцом и оливками, который я сделала? - Забеспокоилась Перл.
   - Я его попробовал, мам, спасибо!... Может, потом поем ещё. Когда мы будем фильм смотреть.
   - Ну, тогда ладно...
   Майкл лениво перебирал каналы при помощи телевизионного пульта, а Тори смотрел не него, свернувшись в клубочек на диване.
   - Что бы ты хотел сейчас посмотреть?
   - Не знаю, мне всё равно...
   - И поэтому ты и пялишься на меня и моих предков, не отрываясь?
   - Хочу запомнить сегодняшний вечер...
   - Будут ещё такие вечера, вот увидишь!
   - Может быть...
   - Не может быть, а точно! Я, Майкл Фрейм, подтверждаю это своей абсолютной гарантией!
   - Майкл, с "л", не в коем случае не "Майк", верно?
   - А то! - Лицо светловолосого мальчика снова расплылось в улыбке. - Только не завтра - мы с друзьями в кино собрались прошвырнуться. Даже папа позволил, хотя грозился, что сидеть мне под замком до февраля, а то и до весны...
   - Я рад за тебя, Майкл... Только будь осторожнее, ладно? А знаешь, я теперь знаю, как писать букву "л"!
   - Что?.. Да это каждый первоклашка знает! Ох, прости... - Майкл прижал руку к губам.
   - Ничего, это правда. У меня не слишком получается с писанием и чтением...
   - Джейн уже грозилась взяться за тебя всерьёз, теперь, когда ты выздоровел. Так что берегись!
   - Интересно, когда я смогу прочитать ту книгу, про хоббитов, как ты думаешь?
   - Не знаю... Но я и сам, сказать по правде, не читал её...
   - А почему? Тебе не нравится? - Тори озабоченно заглянул Майклу в глаза. Правой рукой он задумчиво теребил свои волосы, по которым стекал жёлтоватый свет ламп.
   - Ну, если я умею читать, это не значит, что мне очень нравится это делать... И что мне Толкиен должен быть интересен. Вот захочу, прочту, будь спок!
   - Понимаю.. Способность просто расширяет выбор...
   - Ха-ха, ты, как всегда, в своём репертуаре! Но я уже привык. Погоди, я принесу тебе расчёску.
   - Э, зачем?
   - Чтобы ты причесался, чудо невиданное! А то сидишь тут и чешешь в запутанном затылке. Лучше причешись, а волосы с расчёски выкини в помойку - а то весь дом уже в длинных чёрных волосах. Угадай с одного раза, чьи эти волосы?
   - Извини...
   - Да ладно тебе! Я сейчас...
   Тори смотрел в спину другу, когда тот скрылся в коридоре. Небольшой шрам не руке Майкла выглядел более свежим, чем раны самого Тори. "Какие же люди, всё-таки, хрупкие!" - в который раз подумал мальчик.
   - Вот держи! - Майкл плюхнулся на диван рядом с Тори, протягивая ему расчёску.
   - Спасибо.
   - А вот и не дам! - Майкл отдёрнул руку. - Повернись спиной лучше... Ыыы, хочешь, я тебе косички заплету?
   - Майкл, я вот хотел спросить тебя... - пробормотал Тори, покорно поворачиваясь к Майклу спиной и отдавая свою причёску на разорение шаловливым рукам друга, - У тебя есть мечта?
   - А?.. С чего это ты вдруг? Что ты имеешь в виду?
   - Ну, мечта всей жизни, как её называют... То, к чему стремишься больше всего. Ради чего тебе хочется преодолевать все трудности... есть у тебя такая?
   - Даже не знаю... Стать великим кинорежиссёром? Потому что я люблю кино и хочу, чтобы все мной восхищались... Или... Знаешь, вот ты сказал, и я подумал, что на самом деле у меня, наверное, такой мечты нет... А что, она обязательно должна быть?
   - Наверное, не должна...
   - Вот-вот! Не шевелись, а то я тебя за гриву твою случайно дёрну... А у тебя она есть, такая мечта?
   Между мальчиками воцарилось молчание на фоне музыки и приглушённых разговоров взрослых, доносящихся до них из столового уголка.
   - Есть. - Наконец, ответил Тори. - Теперь - так даже несколько. И ещё я хочу научиться музыке. Чтобы петь, как на твоих дисках.
   - О-о-о, ну ты даёшь... Не поворачивайся, говорят тебе...
   - Да, как-то так... И новые мечты могут появляться с каждым твоим новым шагом, вот, что я понял. А самая моя великая мечта, Майкл...
   - Да?
   - Моя самая большая мечта - чтобы у меня постоянно были мечты! Чтобы, исполнившись, мечты не умирали, а превращались во что-то ещё... Чтобы постоянно рождались новые мечты, стремления... Чтобы это никогда не утомляло меня... И чтобы я всегда оставался собой, идя каждый раз за новой мечтой. Как ты думаешь, такая мечта может сбыться?
   - Тори, дружище, я даже не буду притворяться, что понимаю тебя... Вот что я тебе скажу - по-моему, для тебя возможно всё, если ты по-настоящему этого захочешь... Вот такой ты человек... Ну, такой вампир, что ли.... Ты ведь не такой, как я, так какого чёрта тебе спрашивать "возможно-невозможно", а? Да ещё у меня? Нашел, у кого спрашивать...
   - Это потому, что ты мой друг... Мне не у кого больше спрашивать... А, вот оно что... - Тори вдруг тихо рассмеялся.
   - Ты чего? - встревожился Майкл.
   - Ничего. Я просто понял, что такой вопрос мне надо задавать никому иному, а себе! Так глупо!
   - Ну, не боись. Я тебя сильно умным никогда и не считал, но ты мне всё равно нравишься.
   Тори снова рассмеялся.
   - Видишь, и у тебя нет иммунитета к смеху... - Тихо сказал Майкл.
   - Наверное... И я ещё много увижу и узнаю, пока я жив!
   Майкл фыркнул.
   - Нет, ну ты просто неисправим...
   - Майкл...
   - Ну, что ещё? Ты опять вертишься, а я ещё и половины твоих волос в косички не заплёл.
   - Я решил, что хочу посмотреть программу про животных. Можешь найти мне такую по телевизору?
   - Да раз плюнуть... Сейчас, включу тебе канал National Geografic, и смотри на здоровье!
   - Майкл, - Из столового уголка послышался голос Перл, - Мы сейчас будем смотреть этот твой фильм? Ты включи проигрыватель, а я перенесу закуски в гостиную...
   - Не сейчас ещё, мам! Знаешь, мы с Тори сейчас хотим посмотреть немножко про животных по телеку.
   - Спасибо, Майкл... - Тихо произнёс Тори.
   - И тебе спасибо... Ну, хватит меня смущать, вот тебе твои зверушки - вон, там еноты бегают, на экран смотри, а не на меня.
   Тихо струились минуты покоя...
  
   И вот, когда затихли дневные звуки за окнами, погас свет в комнатах Фреймов, Тори снова остался наедине с ночью. На улице в морозном воздухе кружились изящные снежинки, и пасмурные небеса летели вдаль, озарённые таинственным светом луны, что пробивался порою сквозь облака. Мальчик распахнул окно, чтобы вдохнуть хрустально звенящую свежесть зимнего сна, разлитую над улицами. Ему хотелось петь. Хотелось немедленно куда-то идти, что-то делать... Бежать вдаль. Не спасаясь от чего-то, а навстречу новизне, что, казалось, будет поджидать его за поворотом... Новообретённые силы выздоровевшего молодого тела не давали Тори покоя. И эти силы не находили приложения. Со вздохом мальчик затворил окно - а то снова Перл будет ругаться, что он выстудил квартиру...
   Тори мерил шагами комнату, поглядывая на ставшие такими знакомыми стены, на картины... И вдруг замер без движения, как змея перед броском - во внезапном озарении до мальчика дошло, в чём секрет голубой сияющей воды и столь белых парусов корабля на картине.
   "Так просто... и город здесь не причём... Как я мог об этом не подумать! Просто на рисунке изображён день... Когда яркое светило пронизывает воду своими лучами - только тогда она может обрести этот волшебный цвет. И тогда зловещая белизна загорается нежным золотом, обретая жизнь! А небо, днём, оно, оказывается, легко-лазурное, с невесомыми росчерками розоватых облачков. Вот оно как... Я никогда не видел ничего подобного, просто потому, что никогда не ходил по земле днём. Вся эта светлая красота не для меня".
   Тори опустился на кровать, пристроил на коленях свой острый подбородок, обхватил руками ноги. Не отрываясь, он смотрел на картину с белым парусником. Новым взглядом охватывая прозрачную светящуюся акварель.
   Горьковатый смех просочился сквозь его горло.
   "Не для меня. Не для меня эта голубизна. Не моя золотистая белизна и розовые облака. Ха, вот в чём дело... Но стоит ли мне расстраиваться из-за этого? Ничего не поделаешь... Раз уж я такой"...
   Тори рухнул спиной на постель, разметам волосы по жёлто-синим простыням. Недавно бурлившие в нём силы, казалось, утекали куда-то, стыдливо журча. Невидящий его взгляд упёрся потолок.
   "И чего я смеюсь? То я часто плакал, сегодня смеюсь без конца...
   Ничего не поделаешь... Часть этого мира всегда будет мне недоступна... Ха, и чего я так поражён? Всегда так было... Я просто не думал об этом. Майкл каждый день будет свободно ходить под солнцем, в то время, как я буду ждать его в четырёх стенах. А ночью он будет спать, и что я смогу рассказать ему потом о лунном серебре, о черненой глазури глубоких небес? О никогда не замирающем скрытом движении в тенях под пологом ночных лесов? О доступной мне красоте?
   А ведь верно - и у меня есть своя красота, недоступная большинству людей... У такого ущербного меня есть нечто, что я могу счесть проклятьем, и возненавидеть, не в силах достичь обыденного сияющего идеала. Или счесть это благословением, и позволить себе всем сердцем влюбиться в свою жизнь под крыльями величественной , пугающей людей Ночи. Что же мне выбрать сейчас? Что выбирать каждый день, каждую прожитую ночь?..
   Что ж, я не побегу от себя! Я уже испробовал, что значит отрицать себя и свою силу. Я приму это невысказанное приглашение на танец, моя тьма! Я сделаю всё, что могу с отпущенным на мою долю полотном! И посмотрю, какая картина получится у меня.
   Я не буду гнаться за чужими красками. Я не буду пытаться похитить обрезки чужих троп. Только мои пути, только мои руки, только мои ноги, и только мои облака. Ничего чуждого я не попытаюсь усвоить, переварить, сколько бы я не тосковал по дневной жизни... А взамен... Я потребую всё, что моё, до последней тёмной капли. До последнего осколка этой мозаики. Потребую от мира... И от себя. Я чувствую, как ворочаются во мне силы, которые я пытался отвергать... Хватит валяться! Я должен попытаться что-нибудь сделать! Прямо сейчас"...
   Тори резко вскочил на ноги, несколько раз сжал и разжал кулаки. Посмотрел на длинные худые свои пальцы, словно увидев их в первый раз.
   "Что ж, почему бы не проверить, что я могу? Почему бы не попытаться сейчас вырвать кусочек своей добычи из пасти у судьбы? И начну я с... Да, именно"!
   Мальчик подошёл к зеркалу, которое упрямо отказывалось показывать его облик всё время, проведённое им здесь. Коснулся рукой холодной гладкой поверхности, пустой зеркальной комнаты, которая, казалось, тихо ждёт его появления в своей глубине.
   Тори негромко заговорил вслух, увещевая то ли непокорное зеркало, то ли самого себя:
   - Ты, холодное серебро, что показывает искажённую реальность, никогда не отражало меня, как будто я и не существую... Отрицало меня, не замечая... Ты - ещё один признак моей чуждости. Атрибут моей инакости. Слепое зеркало... Значит ли это, что я не властен над тобой? Или, что это ты не властно надо мной, как над остальными людьми, что отражаются в тебе? Как бы то ни было, сегодня я хочу подчинить себе отраженье... Я только начинаю познавать силу своего желания... Но чувствую, что эта сила немалая. А чувствам своим я решил доверять. Ныне и впредь. И сейчас я обращу всю эту силу на тебя, зеркало. Я хочу. Я хочу увидеть в тебе принадлежащее мне. Покажи мне синие глаза, о цвете которых я могу лишь догадываться! Покажи мне настоящего меня! Покажи мне моё!!!
   Если бы кто-то смог заглянуть в тот миг в эту спальню на шестом этаже, то увидел бы престранную картину - перед зеркальной дверцей шкафа стоял худенький мальчик в пижамных штанах, с длинными чёрными волосами, повелительно буравивший взглядом поверхность стекла. Руки его были настолько крепко сжаты, что тёмные капли крови срывались с его кулаков. Тело его чуть покачивалось от напряжения. Медленно-медленно синие радужки глаз пошли в наступление на белки. Ветер, зародившийся посредине закрытой комнаты, принялся играть чёрными прядями волос мальчика. Тени, словно живые, ластились к его ногам, окутывали его хрупкое тело, плетями захлестывали обнажённые плечи, прокатывались по не до конца зажившим шрамам.
   Тори постарался вложить всю свою страсть, всю горечь своей непохожести, своего одиночества в этот приказ зеркалу, в приказ себе - рассмотреть живое отражение напротив себя. Ветер набирал силу, пульсируя то горячими, то холодными волнами, разметавшими постель за ториной спиной. Задребезжало стекло в окнах. Но мальчик ничего не замечал, заворожено, не моргая, меряя зеркало взглядом.
   И казалось ему, то уже вот-вот... Вот уже виднеется что-то цветное в зеркале напротив него. Конечно же, это его глаза! Уже скоро он сможет взглянуть в них, главное, не ослаблять сосредоточенности! Вот это тёмное плывущее в пустоте пятно - волосы, они же чёрные! И загорается бледным светом голая кожа на фоне полутёмной комнаты... И дыры зрачков пронзили синеву глаз, и протянутая к зеркалу дрожащая рука раздвоилась, обретя зеркального двойника. И вот он уже может разглядеть силуэт нешироких плеч за стеклом... Проявилось лицо... Тори поднял голову, поймав взглядом глаза в отражении. Он видит, видит! Вот, он видит ярко-синие большие глаза!
   Чужие глаза.
   На чужом лице.
   Тот, кого мальчик увидел в зеркале - это был не Тори.
   Вздох разочарования и потрясения сорвался с его губ. Опустились, расслабились руки.
   Человек в зеркале не мог быть им. Без тени сомнения. Да, он видел синие-синие глаза, да, кожа отражения была бледной, да, волосы человека были чернее ночи, в точности повторяя оттенок его собственных волос... Но это не был Тори. И не мог быть им... Ведь обнажённый человек в зеркале оказался женщиной.
  
   Тори неверяще, в полном недоумении смотрел на зеркальную женщину. Он никогда раньше не видел её. Что она может делать здесь, заняв место его отражения, которое он настолько страстно пытался разглядеть?
   Незнакомая женщина... Или, скорее, девушка - незнакомка была молода. Тори не слишком разбирался в человеческом возрасте, но было заметно, что эта черноволосая женщина ещё не полностью повзрослела. Конечно, она была куда старше Майкла и самого Тори - её глаза в зеркале находились выше уровня его собственных глаз, у неё были, хоть и не очень большие, груди и волосы внизу живота... Тори снова и снова разглядывал невесть откуда взявшееся отражение с головы до пят. Волосы девушки, действительно, имели тот же цвет, что и его собственные, но были прямыми, и обрезанными на уровне плеч. Глаза её были яркими, насыщенными, Тори никогда не ещё встречал такой цвет у людей. Неужели и его собственные глаза такие же необычные? Незнакомка отличалась довольно сухим, но пропорциональным сложением, под кожей её были видны сильные мускулы. А сама светлая кожа её была покрыта множеством цветных рисунков. Тори аж загляделся, такими красивыми узорами оказалось покрыто тело девушки! Ажурное кружево веток охватывало её правое плечо, плётёный по кругу причудливый узор был на левой груди, напротив сердца.. А над правой грудью застыл в полёте чёрный ворон. Крылатая фигура была и на левом предплечье, только не птица, а словно бы человек с крыльями, по левой ноге вилась змея... Разглядывать эти чудесные рисунки можно было долго! Даже на лице девушки была одна татуировка - гибкая ящерица спускалась по правой скуле, с хвост её уходил на лоб девушки, пересекая веки. Чешуйки на теле ящерки горели ярким цветом, словно соком изумрудов, рубинов, сапфиров и аметистов.
   - И долго ещё ты собираешься на меня молча смотреть? Надеюсь, тебе нравится то, что ты видишь? - Вдруг заговорила девушка в зеркале.
   Тори удивлённо отпрянул назад, чуть не споткнувшись. Девушка тоже смотрела на него, её глаза следили за ним!
   - Ты... Ты меня видишь? - Спросил он. - Ты тоже видишь меня? И... ты говоришь со мной?
   - Вижу, вижу... И с тобой же и говорю. Впрочем, не исключаю возможности, что сейчас я завязала разговор с собственной шизофренией, но кому какое что... - Девушка небрежно пожала плечами. - Так что, тебе нравится то, что ты видишь, о великое моё безумие?
   - Э, ну да, у тебя очень красивые рисунки на теле... - Робко проговорил Тори, нервно поднимая руки к груди.
   Девушка засмеялась, откинув голову назад.
   - Ты такой смешной, знаешь? Рисунки.. мог бы хоть какой комплимент получше сделать... Вот всегда ты так.
   Тори промолчал. Он не имел понятия, как делать эти самые комплименты. И что вообще сейчас сказать девушке, которую вдруг увидел в зеркале. Интересно, как так получилось, что она видит его? И почему ведёт себя, как будто нет в этом ничего странного? И её не беспокоит то, что он смотрит на неё, когда она без одежды... Людям обычно такое не нравится. Впрочем, если это не беспокоит её, то и он не будет беспокоиться по этому поводу - какая разница, в одежде или без неё? А рисунки и вправду красивые.
   - Я очень удивился, когда вдруг увидел тебя! А ты тоже видишь меня в зеркале?
   - Ну да, это зеркало висит рядом с моей кроватью... И внезапно в нём появился ты. - Девушка шагнула вперёд, коснувшись зеркала со своей стороны. Тори тоже приблизился к зеркалу, осторожно протянул руку... просто стекло, и ничьи пальцы не встретили его.
   - И тебе не показалось это странным? Что ты вдруг видишь кого-то незнакомого в зеркале? Ты выглядишь спокойной, и почти не удивлённой...
   - Ну, конечно мне показалось это странным... - Девушка снова легко передёрнула плечами, словно пытаясь показать, что с ней постоянно происходят куда более странные вещи, а говорящее отражение в зеркале - это дело житейское. - Ну и что? Странное, это ещё не значит, страшное. По-моему, даже интересно. И потом, ты вовсе не незнакомый. Иллюзия ты, или шизофрения, я тебя знаю. Ты - Тори, верно?
   Тори снова удивлённо воззрился на неё.
   - Ты знаешь, кто я?!
   - Ага. А что, не должна?
   - Но я тебя не знаю!
   - Во-от как...
   - А я - точно тот, кого ты знаешь, а не кто-то другой?
   - Скажешь тоже! Тебя трудно с кем-то спутать. Хоть ты и мелковат.
   - Мелковат?..
   - Не обращай внимания... Ну, скачала я подумывала о том, что ты можешь быть неким страшным врагом, принявшем облик Тори, чтобы провести меня, но то, как ты на меня пялишься... этот серьёзный и наивный взгляд не подделаешь. И потом, притворяться тобой в таких обстоятельствах стал бы только уж очень тупой и неосведомлённый враг. Да, я точно уверена, что ты Тори. Мелкий Тори.
   - Почему ты меня всё мелким называешь? - Насупился мальчик.
   - А что, имею право! Вот посмотри - ты куда мельче меня! Скажешь, не так?
   - Нуу...
   - Ну вот. Так у тебя есть идеи, почему вдруг мы видим друг-друга в зеркалах? Я точно ничего для этого не делала. И вообще, зеркала не по моей части...
   - Значит, по моей?
   - Именно. Так ты что-нибудь сделал?
   - Э, я просто хотел разглядеть своё отражение...
   - Своё отражение?
   - Ну, может, ты не поверишь, но я, вообще-то, не отражаюсь в зеркалах...
   - Почему, поверю! Говорю же, я тебя знаю!
   - А я вот не знаю тебя! Я так пытался увидеть в зеркале своё отражение! А почему-то увидел тебя...
   - А что, ты считаешь, что я не могу быть твоим отражением?
   Тори задумался.
   - Как ты можешь быть моим отражением? Я незнаком с тобой, и потом, ты - женщина!
   - Знаешь ли ты, как много людей бывают не знакомы со своим настоящим отражением?
   - Неужели?
   - Чистая правда! Кстати, почему тебе мешает мой пол? Ты что, имеешь что-то против женщин?
   Тори пожал плечами и слегка улыбнулся в ответ на подколку девушки. Вообще-то, он не имел ничего ни за, ни против женщин.
   - Ну, раз проблем никаких, то на сегодня я официально объявляю себя отражением Тори! - Звонко объявила девушка, хлопнув в ладоши. - Так что не грусти, что не смог увидеть своё лицо, ладно?
   Тори кивнул. Разочарование и вправду уходило. Встретиться с этой девушкой, пожалуй, даже лучше, чем посмотреть в свои глаза...
   - Тогда я сегодня буду твоим отражением, можно?
   - Конечно! Я горжусь своим отражением, так и знай!
   - Эй, нельзя ли там потише, я спать хочу! - Вдруг донёсся чей-то нечёткий, сонный голос из-за спины собеседницы Тори.
   Черноволосая девушка обернулась
   - Потерпишь! Подумаешь, какие мы нежные! Потом выспишься. Тут такое, ух! Историческое событие, можно сказать! Вот угадай, с кем я сейчас разговариваю, да ещё через зеркало! Ни за что не догадаешься!
   - А вот и догадаюсь, чего тут сложного... - Пробурчал снова сонный голос.
   Тори сделал шаг в сторону, чтобы разглядеть говорившего. Судя по всему, он лежал на постели за спиной девушки, зарывшись под одеяло - Тори разглядел только ступню и часть голени, на которой, как и на коже девушки, виднелись цветные узоры. А ещё из-под одеяла торчали волосы не короче его собственных, отметил Тори. Хотя их и трудно было разглядеть на фоне постели... Странно, у этой девушки оказалось на постели бельё тёмно-фиолетового, практически чёрного цвета. И тёмное резное дерево самой кровати, и тьма в зазеркальной комнате, нарушаемая лишь огоньками свечей в металлических канделябрах...
   - А! Вредина ты! Я же сказала, "догадайся", а не "лезь мне в голову, чтобы посмотреть"! - Между тем продолжила девушка разговор с неизвестным ворчуном. - Ты испортил сюрприз! И вообще, так не весело... Ладно, прекращай лениться, вылезай из-под одеяла, и иди к нам, поучаствуешь в разговоре.
   - Это не лучшая идея, пожалуй. - Протянул мужской голос. - Вы разговаривайте, не обращайте на меня внимания.
   - Ну, тебе виднее, понимаю... Скажи хоть, он настоящий, этот мой маленький собеседник?
   - Самый настоящий. Ты разговариваешь в данный момент со стопроцентным Тори, гарантирую.
   - А он что, тоже меня знает? - Нахмурившись, спросил Тори, невежливо ткнув пальцем в сторону торчащей из-под одеяла пятки. Его немного уязвило, что этого сонного неизвестно кого вот так вот взяли и объявили экспертом по Тори.
   - Знает. Впрочем, иногда он просто притворяется, что знает тебя. - Ответила девушка с лукавой улыбкой. Под одеялом сдавлено хрюкнули. Тори решил, как и было сказано, просто не обращать на этого типа в постели внимания. Не больно-то и хотелось с ним поговорить. Вот, в этой комнате наверняка есть вещи поинтереснее. Например, мечи. Они покоились в несколько рядов на подставке с левой стороны комнаты. Мечи длинные, короткие, слегка изогнутые, в ножнах лакированных, деревянных, и ножнах из шершавой кожи...
   - Ух ты, у тебя так много мечей! Ты умеешь с ними обращаться? Или они не твои, а его? - Тори кивнул на постель.
   - Большинство - мои. Ещё бы я не знала, как с ними обращаться! Я училась этому с самого раннего детства! Вот, смотри, этот мой любимый. - Девушка подошла к стойке с мечами и выбрала один из длинных. Держа его в руке, она вернулась к зеркалу. Тихо зашуршало лезвие, извлекаемое из ножен, загорелись блики свечей, освещавших комнату, на металле клинка. Мечница положила ножны на край постели, и взялась за рукоять обеими руками, подняв меч на уровень своих глаз. Словно в воде, синие радужки отразились на узком лезвии, когда хозяйка меча глянула на Тори.
   - Смотри.
   Она повернулась на пятке, подняв меч. Взлетели чёрные волосы . Руки разошлись в стороны, правая на рукояти, указательный и средний палец левой касаются не заточенной стороны клинка. Шаг в сторону, змея на левом бедре шевельнулась, как будто живая. Левая ладонь перехватила рукоять. Гортанный вскрик, и выпад, словно резанувший невидимого врага.
   - Смотри на мой танец!
   Она действительно танцевала, эта зеркальная девушка. Плавные движения, которые не останавливались, а перетекали друг в друга, а меч порхал в воздухе, словно был ещё одной её рукой, хвостом, или другой частью тела, которым она так хорошо владела. Девушка постепенно наращивала темп, подпрыгивая и кружась, она казалась разрисованным вихрем с серебряной молнией в руках. Руки взлетали и опадали, ноги крались и подбрасывали тело в воздух. Синие глаза, с которых исчезли белки, полыхали холодным огнём в сторону единственного зрителя, заворожённого чудесной живой картиной в зеркальной рамке. Мальчику казалось, что он слышит ту мелодию, под которую танцует эта обнажённая мечница, что ритм её отбивает его собственное сердце... И вот, последний выпад, последнее па. Танцовщица замерла, стоя на одном колене, волосы её закрывают опущенное лицо, а поднятые руки поднимают меч за лезвие, словно предлагая его мальчику. Слишком быстро кончился этот танец...
   Девушка подняла голову, и улыбнулась Тори, обнажив нечеловечески острые белые зубы.
   - Ну, как тебе понравился мой танец?
   - Очень... Так красиво, мне очень понравилось! Это было просто потрясающе!
   Девушка согнула поясницу в поклоне:
   - Спасибо! Спасибо! Эх, чтобы оценить танец с мечом, нужен противник... Ну, или, хотя бы, музыка...
   - А мне кажется, что я слышал твою музыку... - Застенчиво прошептал Тори. Но в зазеркалье его шёпот расслышали...
   - Я очень рада, что ты услышал её... Тогда может быть, как-нибудь, станцуем вместе?
   - Да, давай!
   - А ты не боишься танцевать с мечом? Или со мной?
   Тори замотал головой, так что волосы заметались по плечам.
   - Какой хороший мальчик! Так что решено! Это обещание, и не вздумай его забыть!
   - Хорошо... А ты скажешь мне своё имя? А то как я буду танцевать с кем-то, кого даже не знаю?
   - Э, да ты осмелел! Разве имеешь ты право спрашивать меня о моём имени? Ведь это я танцевала для тебя, а не ты для меня!
   - Но ты знаешь моё имя, а я не знаю тебя...
   - Ничего, так даже интереснее, ты не находишь? Женщина всегда должна быть загадочной!
   - Ну, не знаю, я ничего не понимаю в женщинах...
   Девушка рассмеялась.
   - Знаешь, это не удивительно! В женщинах, вообще-то, почти все ничего не понимают... Даже сами женщины. Об этом, представь себе, написано множество книг.
   - Я не читал... Я вообще не умею читать.
   - Ничего страшного, научишься.
   - Обязательно научусь! Так ты скажешь мне, как тебя зовут?
   - Нет. Пока ещё нет. Может быть, я скажу его, когда ты будешь готов станцевать для меня. Могу дать подсказку: моё имя есть в одной книге, которую ты прочтёшь, когда научишься читать.
   - А в этой книге, случайно, нет хоббитов? - Подозрительно спросил Тори.
   Девушка изумленно подняла брови.
   - Есть, точно... Там, вообще, полно хоббитов... И как ты только догадался?
   - Просто подумал, что так должно быть... В последнее время эта книга часто к слову приходилась...
   - Подумал? Не устаю тебе удивляться. Так что больше подсказок тебе не дам, а то так ты слишком легко догадаешься... Да, меня действительно назвали именем из "Властелина Колец"... Моя мать была без ума от книг Толкиена. Даже участвовала в ролевых играх, бегая по лесам с луком и стрелами, изображая эльфийку, когда ей было лет пятнадцать-шестнадцать.
   - Эльфийку?
   - Ах, ты же ещё не читал... Короче, это такая раса, одна из них, как и хоббиты, эльфы высокие, красивые изящные, и ушастые...
   - Так твоя мама не эльфийка, она просто притворялась такой? - Задумчиво спросил Тори, меряя взглядом уши своей собеседницы.
   - Конечно, не эльфийка. Она человек.
   - Но ты не человек... У тебя вырастают зубы, и твои глаза... Ты ведь тоже, как я, хоть твоя мама человек, да?
   - И всё-то тебе скажи и расскажи... Ну, да, я такая же, как ты, а чего ты ждал от своего отражения? Доволен?
   - Да!
   - Как просто тебя порадовать...
   - Но имя своё ты мне, всё же, не хочешь сказать... Это потому, что слова и имена имеют власть?
   - Да, пожалуй... Но я не боюсь твоей власти, или чего-то в этом роде. Просто тебе не время узнать это имя... И потом, мне хочется сказать тебе своё имя, когда ты скажешь мне своё...
   - Что? Но ведь ты уже знаешь, как меня зовут...
   - Ха-ха, не обращай внимания... Вот такая я странная девушка, вот и всё.
   - Я тоже странный, так что ничего страшного.
   - Воистину.
   Девушка и Тори улыбнулись друг другу с двух сторон зеркала.
   Тут с её стороны послышалось хлопанье крыльев. Мимо девушки пролетели два каких-то небольших создания, и приземлились на тёмные простыни.
   - Ой, кто это, птицы? - Спросил мальчик.
   - Нет, не птицы. Вот, посмотри. - Его собеседница отошла от зеркала, давая Тори возможность рассмотреть кровать, на которую опустились эти крылатые существа. Тори никогда таких не видел. Размером чуть меньше кошки, они и напоминали кошек своими гибкими телами. У них были длинные хвосты с пышными кисточками на конце, и остроконечные ушки, на которых тоже были кисточки, только не пушистые, а жёсткие. Глаза этих зверьков были яркие и миндалевидные, с вертикальным зрачком. А мордочки их оканчивались птичьими крючковатыми клювами, только с острыми мелкими зубками внутри! А самым удивительным было то, что у этих прицекошек были настоящие оперённые крылья...
   - Их называют грифонами.
   - Грифоны... Они очень красивые! Такие маленькие и симпатичные...
   - Ну, они бывают и больше. Это наши маленькие.
   - Всё равно, очень красивые и необычные! Знаешь, я никогда раньше не видел грифонов...
   - Ну, немудрено... Многие люди уверены, что грифонов не существует.
   - Неужели?
   - Ага... Впрочем, многие и в вампиров не верят.
   - Ну, я в себя верю. И в этих грифонов тоже... Такие красавцы! Эй, грифоны, здравствуйте, вы мне нравитесь!
   Грифончики подняли головы на его голос. Более пушистый, гривастый, жемчужно серый с крылышками в белую крапинку, лишь польщено прикрыл веки своих оранжевых глаз, зато гладкошёрстный чёрный грифончик заволновался, заклекотал, возбуждённо захлопал крыльями, и взлетел, устремившись к зеркалу. Прямо к Тори. Ударившись грудью о стекло, он съехал вниз, удивлённо тряхнул головой, и повторил свою попытку. С тем же результатом.
   - Ну ладно, будет тебе! - Девушка подхватила чёрного грифончика и прижала его к груди. - Тори ты можешь только увидеть в этом зеркале, ты не сможешь к нему прилететь...
   - Он что, тоже меня знает? - Удивился Тори, восхищённо рассматривая вороного прицекота.
   - Как видишь, знает. И любит тебя. Поэтому он и так хотел с тобой поздороваться.
   - А тот серый меня не узнал?
   - Узнала. Это девочка. Но ты её не так волнуешь, уж прости. Она сейчас вообще беспокоиться только о своих детёнышах. И вообще, хозяином она тебя не считает.
   - Ух ты, у них есть детки!
   - Есть. Пищащие такие неоперившиеся комочки.
   - Здорово! Так чёрный считает меня хозяином? У него такие красивые крылья... Но я никогда его раньше не видел... Как и тебя. Но ты меня тоже узнала... Так удивительно. Почему так?
   - Много будешь знать, скоро состаришься, как говорят. И будешь дряхлый, морщинистый, бууу!
   - То есть, ты знаешь, но мне не скажешь...
   - Ну, я тоже не знаю. Но догадываюсь! Тебе тоже никто не мешает догадываться, знаешь ли.
   - Знаешь, а ты тоже вредина!
   - Конечно! На том и стою! Вот погоди, узнаешь мою вредную натуру получше, даже испугаешься! - Она высунула острый язычок между зубов и скорчила забавную рожицу.
   - Не испугаюсь.
   - Ооо?
   - Ну, я так думаю...
   - Думает он... И о чём ещё ты думаешь?
   - Что мне нравится твоя комната за зеркалом! Что твой меч красив почти так же, как и ты, что грифончики сильно хороши... Что мне хотелось бы говорить с тобой подольше...
   - Я польщена. Так почему бы не поговорить?
   - А ты не чувствуешь, как кончается наше время? Не видишь круги, которыми идёт зеркальное полотно?
   - Ну, мало ли, какие помехи... Наверное, ты чувствуешь их сильнее, потому, что именно ты создал меж нами эту зеркальную связь... Сколько ты ещё можешь держать её открытой? - Синеглазая незнакомка снова коснулась зеркала напротив ториной руки.
   - Боюсь, немного... Столько ещё я бы хотел спросить у тебя, о скольком рассказать, что я даже не знаю, с чего начать... Знаешь, я хотел бы спеть для тебя, чтобы отблагодарить тебя за твой прекрасный танец.
   - Так давай встретимся ещё раз?
   - Когда? - Тори повысил свой голос, - Когда мы сможем встретиться?
   - Что ты так переживаешь? Можем встретиться завтра...
   - Скажи, - перебил её мальчик, - это будет твоё завтра, или моё завтра?
   Девушка осеклась и опустила глаза. Волны и ветер всё сильнее искажали её лицо. Затем она вновь подняла взгляд.
   - А ты умный. Быстро догадался. Я надеялась, что этого вообще не произойдёт.
   Тори пожал плечами.
   - А Майкл не считает меня умным, знаешь... Просто я почувствовал... И понял. То, что моё - моё. Почему же ты не хотела, чтобы я догадался, что твоё завтра и моё завтра не совпадут?
   - Я не хотела, чтоб тебе стало грустно... - Прошептала татуированная девушка.
   - Не бойся, я не стану грустить. Я просто отправлюсь в путь, чтобы найти тебя. И когда я встречу тебя, я скажу тебе своё имя, а ты скажешь мне своё, Отражённая! Правильно?
   - Да...
   - И тогда наши завтра станут общими. И мы сможем станцевать. Я спою тебе песню. Наверное, я уже немножко научусь петь к тому времени. Так что я не стану грустить.
   - Ты самый удивительный парень из всех, Тори! - Девушка вскинула голову и улыбнулась ему.
   - Вовсе нет.
   - Да! Это так... Для меня... Что ж, отправляйся в путь, найди меня! Ничего, что я не буду ждать тебя?
   - Ничего... Ведь ты уже прошла той дорогой, я знаю...
   - И вправду... - Голос её звучал всё слабее, а в зеркале не осталось следа от чужой тёмной комнаты - только синие глаза. - И вправду... Ты... такой... умный мальчик... До встречи, Тори...
   - До встречи. - Прошептал Тори зеркалу, в котором отражалась гостевая спальня в квартире Фреймов.
  
   День встретил проснувшегося мальчика пустой, как покинутая оболочка куколки, квартирой. "Вот и хорошо", - подумал Тори, - "так будет только лучше. Что ж, не стоит откладывать, раз уж я всё решил". Искупавшись и помыв голову, он вернулся в комнату, и открыл зеркальную дверцу шкафа, в которой вчера отразилась татуированная девушка. Проинспектировав содержимое полок, Тори споро принялся складывать на постели стопкой свою одежду, купленную ему Джорджем. После того, как часть одежды испортилось, когда Тори остановил "Лексус", тот снова съездил в магазины и приобрёл мальчику похожие вещи. Горка получилась не слишком большая, но и не маленькая. Плюс ещё несколько пижам... Подумав, Тори сходил комнату Майкла и выудил из-за его кровати старый школьный рюкзак оранжевого цвета, которым сам Майкл уже не пользовался. Подхватив сумку, Тори направился к выходу в коридор... И застыл на пороге.
   - Ах да, - произнёс он, - Вот ещё что. Я должен сделать это. Вот незадача, как же непросто...
   Тори вернулся в комнату и принялся копаться в ящиках письменного стола. В результате он выбрал неисписанную тетрадь и пару ручек. Бросив рюкзак на кровать в своей спальне, и накинув на плечи тёплый свитер, мальчик направился ко входной двери, держа в руке выбранные письменные принадлежности и бумагу.
   Он спустился по лестнице на первый этаж, сел на ступеньки лестницы перед лифтами, подальше от пятен дневного света, сочившегося через окна в подъезде, и стал ждать. Люди входили и выходили, минуя мальчика. Тори цепко осматривал их, но не заговаривал ни с кем. Изредка взрослые, не знакомые с ним, спрашивали, что он тут делает, а Тори отделывался от них односложными ответами. Ни к одному из этих людей у него не было дела. Свет с улицы покраснел, а затем начал гаснуть... Когда в подъезд входили дети, Тори несколько оживлялся. Но никто их мимохожих подростков не показался мальчику тем, кто сможет помочь ему . Пока не появилась маленькая девочка, раскрасневшаяся с мороза, чьё улыбчивое личико дышало искренностью и простотой. Мысли её были нетревожно-сладкими и весёлыми. "Вот она подойдёт, наверное", решил он.
   Девочка высвобождала из-под шапки светлые, как у Майкла, волосы, и пышные банты ядовитово-розового цвета, когда к ней подошёл Тори.
   - Привет, - заговорил он, - Не могла бы ты мне помочь?
   - Привет, - отозвалась девочка, - А как ты хочешь, чтобы я тебе помогла?
   - Я хочу, чтобы ты кое-что написала в этой тетрадке. Ты умеешь писать?
   - Конечно! Я уже в третьем классе, знаешь ли, и отлично пишу! А что, ты не умеешь?
   - Не умею...
   - Так ты что, критик?
   - Нет, я Тори. Так меня зовут... А кто такой Критик?
   - А я - Реббека! Смешное у тебя имя... А критик - это не один человек, их много! И мой папа их очень не любит. Всегда, как вспомнит о них, начинает ворчать: "Вот, сами писать не умеют, а то, что я написал, имеют наглость критиковать"! Поэтому я и подумала, что ты критик - как же так, ты большой мальчик, а совсем не умеешь писать.
   - Ну, так получилось... Но потом я обязательно научусь. А пока, ты можешь помочь мне? Пожалуйста!
   - Ладно, - Реббека важно кивнула, - Так и быть. Потому, что ты вежливо меня попросил. Только если тебе надо, чтобы я за тебя сделала домашнее задание, то тогда ты мне должен шоколадку - я не люблю делать домашнее задание, мне самой всегда папа помогает.
   - Нет, просто запиши здесь то, что я скажу. Это не домашнее задание. Но если хочешь, я могу дать тебе шоколадку, я видел дома несколько штук.
   - Ух ты, правда? А ты где живёшь?
   - Тут, на шестом этаже. Потом можешь подняться со мной, и я тебе вынесу.
   - Ну, не знаю, с незнакомцами ходить мне не разрешают... Впрочем, ты тоже ребёнок, так что, наверное, ничего. И потом, я правда хочу шоколадку. Сходим за ней, как напишу, ладно?
   - Конечно. Давай сядем на ступеньки.
   - Фу, вдруг, они грязные?
   - Тогда могу постелить свитер.
   - А ты не замёрзнешь?
   - Нет, мне не холодно.
   Реббека опустилась на торин свитер и приняла из его рук ручку и тетрадь.
   - Так что писать?
   - Сверху напиши: "Для Майкла, Джорджа и Перл".
   - Пишу...
   - Дальше: "Привет, Джордж! Эту записку для меня пишет одна хорошая девочка"...
   Реббека довольно пискнула.
   - "Я попросил её помочь мне с написанием прощального письма. Когда ты вернёшься домой, меня здесь уже не будет. Не беспокойся за меня. Я буду в порядке. И прости, что я ухожу, не предупредив. Ты бы не захотел отпускать меня. Тебе же будет лучше без меня, и потом ты поймёшь это. Вам всем будет спокойнее. Майкл, мне жаль, но я не смогу навсегда остаться рядом с тобой, чтобы хранить тебя. Впрочем, я чувствую, что с тобой всё будет хорошо. А ты знаешь, что моим чувствам доверять стоит. Ты будешь расти сильным, весёлым и здоровым, и у тебя будет много счастливых дней. И, думаю, мы ещё сможем встретиться потом. Но сейчас мне пора. Джордж, Майкл, я очень благодарен вам двоим. За то время, что я провёл с вами, я узнал много нового. Спасибо тебе, Джордж, за вкусную еду и тёплую одежду. И за то, что поверил мне. Тебе, Майкл - за тёплые разговоры и дружбу. Мне было так хорошо рядом с тобой. Но я пойду вперёд. Моя дорога зовёт меня. И пусть я ещё не чётко вижу конечную цель - для меня сам путь тоже ценен. Прости, Джордж, я так и не поверил, что цель важнее троп, которыми идёшь к ней. И много встреч ещё ждут у меня на пути. Есть кое-кто, кого я пообещал найти. Не обижайтесь, что я не остался жить с вами вашей жизнью. Мы слишком разные, чтобы она подходила и мне. Я сам должен найти свою жизнь. Это была лишь одна остановка - и вот мне пора двигаться дальше. Ещё раз спасибо за всё. И до встречи, которая состоится когда-нибудь".
   - Я закончила... - сказала Реббека, - Здесь много сложных слов, но, кажется, я всё правильно написала.
   - А теперь напиши внизу "от Тори".
   - Готово.
   - Так, дай взглянуть... - Очень красивые буквы, спасибо! Теперь мы можем пойти за шоколадкой.
   Тори вырвал листок с запиской из тетради, и вложил его между страниц. Затем протянул руку Реббеке. Хихикнув, она ухватила его ладонь, и дети вместе двинулись к лифту.
   Когда Реббека и Тори поднялись к квартире Фреймов, он отпер дверь и впустил девочку внутрь. Реббека разулась и робко замерла на пороге.
   - Погоди, я сейчас найду тебе шоколадку!
   Тори бросился на кухню. Достав с полки вазочку со сладостями, он вернулся в прихожую.
   - Вот, гляди, какая тебе нравится?
   - С орехами! А можно я возьму ещё конфет?
   - Да, пожалуйста. Хочешь съесть их сейчас?
   - Угу, а то мама отберёт, чтобы я не портила аппетит.
   - Тогда пойдём в гостиную, ты сядешь на диване, а мне ещё надо будет собраться по-быстрому.
   - Хорошо... Тори, а в этом письме ты сказал, что уходишь... Надолго?
   - Насовсем.
   - Знаешь, жалко. Ты хороший, я бы не против с тобой поиграть. Хоть у тебя волосы как у девочки. Зато ты не обзываешься, как другие мальчишки. Тебе обязательно надо уйти сегодня?
   Тори обернулся, задержавшись у входа в коридор.
   - Обязательно. Знаешь, иногда, если промедлить, вообще никуда не уйдёшь. Мне жалко, что мы не сможем поиграть, Реббека.
   - А зачем тебе уходить, вдруг там, куда ты переедешь, тебе не с кем будет поиграть?
   - Мне будет с кем поиграть, когда я найду одну девочку... Я думаю, ей сейчас столько же лет, что и мне. Её нелегко будет найти, зато потом нам будет очень интересно играть вместе, я уверен.
   - Ух, интересно! А какая это девочка? Она не задавака?
   - Какая... Думаю, она похожа на меня. И она совсем не задавака, хоть иногда и немножко вредина.
   - Тебе она нравится? Она тоже хорошая девочка, хоть и вредина?
   - Хорошая, я думаю. Наверное, она любит подраться. И танцевать.
   - Странная.
   - Ага. Я тоже странный. Ладно, я сейчас. - Тори пошёл в спальню собирать вещи. Он покидал в рюкзак заранее приготовленную одежду, свою расчёску, добавил захваченные из кладовки шампунь, кондиционер для волос и несколько кусков мыла в пакетике. Бросив на комнату, к которой он уже привык, прощальный взгляд, и коснувшись кончиками пальцев кривоватой газированной вазочки, Тори повесил рюкзак на плечо, и вышел.
   В гостиной его ждала Реббека. Её личико было измазано в шоколаде.
   - Быстро ты. Когда мы куда-то едем, то жутко долго собираемся!
   - Просто мне не надо было слишком много вещей брать с собой. Но раньше у меня и столько-то не было. Сейчас, я ещё повешу записку, которую ты написала, на холодильник. Так её быстрее увидят.
   - А у меня дома тоже записки на холодильник вешают, правильно!
   Вернувшись из кухни, Тори обулся, надел куртку, и засунул в её карман шапку и перчатки. Выпустив Реббеку, он запер дверь ключом.
   - Ну, я пошёл!
   - У, жалко... Знаешь, я буду заходить сюда, может быть, мне скажут, когда ты вернёшься...
   - Я не собираюсь возвращаться сюда. И точно не в ближайшие годы. Но здесь, в этой квартире, останется мальчик, с которым ты сможешь поиграть. Его зовут Майкл.
   - С тобой было бы интереснее... Но я постараюсь с ним подружиться.
   - Это очень хорошо. Э, я пойду вниз, а ты куда?
   - Мне на одиннадцатый этаж, но я тебя провожу до выхода.
   - Что ж, хорошо.
   Спустившись, дети двинулись ко входной двери в подъезд. По дороге Тори кинул ключ от квартиры Фреймов в их почтовый ящик. Он повернулся к Реббеке.
   - Вот теперь прощай. Не ходи за мной дальше.
   - Да, мне пора домой... Пока, Тори! Надеюсь, ты найдёшь ту девочку!
   - Пока, спасибо тебе за пожелание!
   И мальчик вышел из подъезда наружу, в сгущающиеся сумерки. Вдохнув сырой, но свежий воздух, Тори бодро зашагал по тротуару, без сожалений оставляя за собой высокий жилой дом, где была квартира Фреймов... оставляя за собой ещё один эпизод из своей недолгой жизни. За день почти весь снег истаял, разливаясь лужами в свете фонарей. Туман клубился вокруг невысокой мальчишеской фигурки, плясал над улицами, заползал в проходы между домов. Мокрый снег стал лениво падать с неба, сверкающими каплями оседая на голых ветвях деревьев, крышах машин, и шкурке пробежавшей мимо Тори бродячей кошки. Ветер играл с молочными петлями тумана, с тающими снежинками, и с длинными волосами мальчика. Тори чуть замедлил шаг и улыбнулся, радостно всматриваясь в какой-то восхитительно-нереальный городской пейзаж, что лежал перед ним.
  
  
  
  
   Конец
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   91
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"