Посвящается, последовательно, Татьяне Бадьиной, Евгению Мирошниченко, Евгению Малмыгину, Илье Малышеву и Клайву Льюису, благодаря которым выкристаллизовался этот рассказ.
Середина мая и середина дня. На улицах еще висят неубранными растяжки, поздравляющие россиян с Днем Победы. В разные стороны снуют машины, движутся по своим делам люди. Они очень разные: бедные и не очень, пожилые и юные, озабоченные и беспечные.
Шел среди них и молодой парень лет, приблизительно, двадцати. В меру симпатичный и какой-то пришибленный. Его звали Олегом. Он был студентом одного из новосибирских ВУЗов.
Уже не первый месяц Олег находился в состоянии уныния, или (как мудро говорили в старину) в дурном расположении духа.
Дело было в том, что Олег чувствовал себя одиноким. И чувство одиночества обострялось в нем день ото дня. Сегодня его светлую голову уже начали посещать мысли о бренности и бесполезности бытия, и о том как легко можно было бы прекратить свое никчемное существование.
Люди вокруг чувствовали это. Они, оказываясь на определенном расстоянии от Олега, отводили взгляд и старались обойти стороной парня, словно натыкались на невидимую ауру отрицания, окружавшую его в это время. Люди словно бы уже вычеркнули его из своего общества.
Олег шел домой по Красному проспекту, мимо корпуса Академии водного транспорта, к площади Калинина, по широкому тротуару, сплошь выложенному цветной плиткой. Слева от него остался торговый центр "Зеленые купола" и несколько советских пятиэтажек из силикатного кирпича с магазинами в нижнем этаже. Ни ярко-зеленая молодая листва на деревьях, ни беспечное муаровое небо, ни веселые собачьи свадьбы не могли улучшить настроения молодого человека. Олег предпочитал не замечать этих милых мелочей.
Как это всегда происходило у него при пешей прогулке, в голове Олега активизировались и как-то особенно резво закопошились мысли. Только были они безрадостными, что в состоянии глубокой апатии и не удивительно.
"В общем-то, в мире есть два состояния" - думал он - общность и разобщенность. Разобщенность в нашем теперешнем компьютеризированном мире превалирует: мы сидим каждый в своей ячейке-квартире и пренебрегаем реальными связями и настоящими живыми людьми. Мы забыли, нам даже трудно представить, как сладостна боль в пояснице после целого дня работы на собственном поле, когда сидишь вечером на крыльце своего дома с запотевшей трехлитровой банкой кваса в руках. Забыли о той жгущей все существо радости, которую испытывает воин, уцелевший в многочасовом сражении. Мы забыли о том, как прекрасна и полнокровна реальность, и пытаемся получить ее компьютерный суррогат.
Безумным мы назовем человека, который предпочтет реальному яблоку парафиновое, но сами поступаем не лучше. Часами мы "качаем" магов, которые, будь они хоть тысяча двадцатого уровня, не способны сотворить ни одного чуда. Мы создаем империи, которые никоим образом не прибавляют нам благосостояния. Мы спасаем от нарисованных монстров столбики зеленых цифр, за которыми - пустота. Мы фиктивные главы несуществующих гильдий, великие освободители ботов и покорители виртуальных пространств.
Дело даже не в том, что мы преступно тратим время, пропуская жизнь между пальцами. И не в том, что мы должны тысячам тысяч наших предков, которые жили, радовались, страдали, бились, торговали и умирали не только ради себя, но еще и для нас, чтобы мы тоже получили бытие и передали его своим детям, а не закончили на себе.
Дело в том, что мы не можем остановиться. Мы все бежим сломя голову вперед, не останавливаясь, чтобы не понять, что испытываем панический ужас перед жизнью в реальном мире, где нет возможности "сохраниться" и начать все сначала в случае ошибки, так как жизнь редко дает второй шанс.
Мы идем по городу, и встречные люди воспринимают нас просто движущимися объектами. Мало кому интересно заглянуть в души попутчиков, которые едут с нами в автобусе, и восхититься красотой их внутреннего мира. Даже будучи в плотной толпе, мы одиноки. Как точно пел об этом Маврин: "...В жизни или смерти человек всегда один, где-то больше света, где-то чуть плотнее дым...".
На этом месте размышления Олега были прерваны, так как он услышал, что кто-то обращается к нему по имени:
- "Ты не прав, Олег. На самом деле реальность одновременно и гораздо сложнее и много проще!" - проговорил из-за плеча необычайно ласковый, кроткий бархатный голос.
Олег удивленно обернулся, но никого не увидел.
"С ума схожу что ли? Голоса мерещатся" - подумал он.
- "Нет, поверь, ты ошибаешься! Ты не сходишь с ума, и я - не твой "внутренний голос" из анекдотов, просто ты сейчас не можешь меня видеть, потому что находишься не в том состоянии" - продолжил голос.
- "А кто же ты тогда такой?" - подумал про себя Олег, на что получил вербальный ответ:
- "Я скажу тебе, но ты должен мне поверить. Я - твой ангел-хранитель.
Снисходя к твоему состоянию, мне было разрешено ответить тебе на твой вопрос об одиночестве. Но я не буду использовать слова, потому что они подействуют слабо. Лучше покажу тебе наяву, все, что хочу тебе сказать.
То, что ты увидишь, происходит в сию минуту, в сей час. Не пугайся, тебе ничего не грозит".
И тут вдруг все вокруг Олега изменилось. Он вроде бы физически находился там же где и был - он чувствовал под ногами твердое - видимо, тротуарную плитку. Но вокруг него во все стороны до горизонта простиралось море. Настоящее штормовое море. Свинцового цвета волны, серо-черные грозовые тучи над ними. Олегу стало ужасно холодно, потому что его продул мощный поток холодного ветра. А одет он был совсем не для такой погоды: в белую футболку со смайлом на груди, серо-красный спортивный костюм и черные кожаные кроссовки.
Несмотря на то, что Олег "висел" в нескольких метрах над водой, холодные брызги все же долетали до его штанов и на щиколотках они быстро повлажнели.
Между волн прямо перед собой он увидел небольшое рыбацкое судно. Олег знал о флоте немного, понаслышке, но почему-то сразу понял, что судно набрало воды и непременно утонет, если ее не откачать.
Все больше воды оказывалось на палубе сейнера, и все дольше она задерживалась на ней прежде чем вытечь за борт через носовые шпигаты.
- "Помпы у них не работают!" - пояснил ему ангел.
Вдруг Олег увидел, как над корабликом стали подниматься к небу ровные ряды сияющих букв.
- "Что это?" - спросил он у своего хранителя.
- "Это они молятся Богу! Ты видишь молитву". - ответил ангел.
Олег всмотрелся и прочел: - "Господи помилуй! Господи помилуй! Господи, я больше не помню ни одной молитвы, но помоги нам пожалуйста! Спаси нас и помилуй!.."
Олег остро пожелал, чтобы они спаслись, но не успел больше ничего сказать или предпринять - все вокруг опять изменилось.
И вновь он парил над водой, но уже на другом конце земли. Вода под ногами была лазурной, прозрачной и наверняка очень теплой, потому что яркий и почти белый диск солнца завис прямо над его головой. Слева и справа виднелись берега, покрытые песком. Олег подумал, что это, видимо, был какой-то пролив.
По воде, оставляя за собой килевой след, несся прогулочный теплоход, преследуемый большим катером, поливающим судно из крупнокалиберного пулемета.
- "Это Суэцкий канал, Олег. Сомалийские пираты пытаются захватить греческий корабль". - пояснил его проводник.
Люди на палубах теплохода метались в разные стороны. То и дело, тяжелая крупнокалиберная пуля настигала кого-то из них и когда рвала пополам, когда отделяла от тела руку или ногу. Крупнокалиберные пули обладают слишком большой убойной силой, чтобы просто оставить после себя рану, они бесповоротно калечат человека. Палубный настил и стены надстроек окрасились кровью. Обкуренный гашишем, главарь пиратов орал в рупор по-английски, чтобы корабль лег в дрейф.
Олег разглядел над теплоходом знакомые светящиеся строки. Пассажиры и экипаж судна молились...
Обстановка опять поменялась. Теперь Олег стоял на вырубке где-то в красноярской тайге. В ноздри набивался густой запах сосны и можжевельника. А под деревом, которое упало потому, что спил на стволе был сделан немного криво, лежал, стеная, молодой лесоруб.
Ему повезло. Дерево не перебило позвоночник и даже не раздробило прижатую к земле ногу, потому что толстый сук, ушедший в землю в полуметре от нее, не дал стволу полностью опуститься и оставил зазор, но основательно прижал ногу и вдавил ее в землю. Так что без посторонней помощи явно было не выбраться.
Рабочий день кончился, и вокруг не было ни души. Кроме того, рабочий чувствовал, что нога медленно начинает неметь. А значит, кровоток прекратился, и нога постепенно омертвеет. И потом уже ничего нельзя будет сделать.
Олег хотел, но не мог броситься на помощь, он был здесь в роли наблюдателя.
Над придавленным засветились знакомые буквы молитвы: "Господи, спаси меня! Отче наш, иже еси на небесех..."
В четвертый раз совершилось изменение окружающего мира и Олег оказался на новом месте.
На этот раз Москва. Площадь трех вокзалов. Место, пропускающее через себя за день по нескольку десятков тысяч человек. Сколько оно видело радостей и печалей, чудес и человеческих трагедий. На этот раз вновь разыгрывалась маленькая, но от этого ничуть не менее горькая трагедия.
На большой клетчатой клеенчатой сумке, в каких в девяностые годы челноки возили на продажу китайские шмотки, сидела и тихо плакала молодая девушка. По ее виду сразу можно было сказать, что она из провинции. Круглолицая, сероглазая, со светло-русыми распущенными волосами до середины спины, она была одета в зеленое платье, не слишком модное, но на ней смотревшееся красиво и выцветшую оранжевую кофточку. Почти без макияжа, совсем чуточку полноватая, но широкая в бедрах и полногрудая, какими и бывают жительницы райцентров, не испорченные плохой экологией, фастфудом, диетами и постоянными микрострессами.
- "Смотри, Олег, видишь, что такое настоящее горе! Тебе не на что жаловаться!" - начал объяснять ситуацию ангел.
- "Она в отчаянии. Не знает, что делать. Как и многие провинциалы, она приехала в столицу полная радужных надежд, рассчитывая поступить в один из московских ВУЗов. И, как и со многими, коррумпированная приемная комиссия поступила с ней довольно жестоко. Нет ни блата, ни денег - Проваливай!
И такая ситуация раз за разом повторилась во всех четырех университетах, которые ей удалось посетить за день.
А потом, когда она уставшая донельзя поехала переночевать в единственное доступное по деньгам место - на вокзал, то уснула в автобусе, а проснувшись обнаружила, что московский карманник аккуратно подрезал кофточку и вытащил всю ее наличность.
И теперь эта девушка плачет от безысходности, потому что не может ни поесть, ни купить билет домой. У нее нет денег даже на то, чтобы завтра попытаться со своей сумкой добраться до очередного ВУЗа.
А еще обрати внимание вон на тех молодых людей - это вокзальные сутенеры... Ты понимаешь, что должно дальше произойти?"
- "Почему же ты ничего не сделаешь, почему стоишь и спокойно рассказываешь мне об этом!? Ты же ангел! Спаси ее!"
- "Терпение, сейчас ты поймешь, почему." - ответил ангел-хранитель.
Краткая вспышка, изменение пространства. И теперь Олег стоял на солее Новосибирского кафедрального собора, слева от Царских врат, лицом к протодиакону, возглашающему очередное прошение Великой ектении: - "О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их Господу помолимся!"
- "Господи помилуй!" - пел хор.
- "Господи помилуй!" - мысленно повторяли люди.
И Олег увидел, как над молящимся народом, над протодиаконом и над алтарем к куполу вспархивает вязь из десятков молитв, сплетается под потолком в невероятно красивый узор, взаимно усиливается и яркими золотыми канатами уходит за видимые границы храма, во все стороны, к разным концам земли.
Помощь Божия. Ответ на молитву. Питье жаждущих. Усиление слабых, Спасение нуждающихся. "Там где двое или трое соберутся во Имя Мое, там и я промеж них..."
И вновь перед Олегом промелькнули уже прежде виденные им картины.
В штормовом море неподалеку от Алеутских островов на рыбацком сейнере вдруг, с тридцатой или сороковой попытки запустилась старушка-помпа и набранная вода начала постепенно покидать судно.
К туристическому теплоходу полным ходом спешил корвет французских ВМС, на бегу расстреливая катер пиратов из 40-мм автоматической пушки. А на самом судне вдруг обнаружилась команда английских врачей неотложной помощи, возвращавшаяся с научной конференции в Нью-Дели. И у старого, битого-перебитого жизнью профессора медицины нашелся среди багажа целый склад медицинских инструментов, расходных материалов, лекарств и оборудования.
На вырубку вернулся тягач с бригадой лесорубов, потерявшая именинника, день рождения которого собиралась весело отмечать вечером в местном баре.
К девушке на площади подошла женщина средних лет и поинтересовалась: - "О чем так плачешь, доченька?"
- "Я... Мне... У меня..."
- "Как-то не совсем понятно... Что случилось-то?"
- "Деньги все вырезали в автобусе!"
- "А сама ты не местная, и не знаешь что делать. Так?" - самую чуточку иронично спросила женщина, слегка покачивая головой.
- "Угу..." - девушка бледно улыбнулась.
- "Как тебя зовут-то чудо? И откуда приехала покорять столицу?"
- "Аней. Я из Астрахани."
- "А меня зовут Ирина Александровна. Ты вот что, заканчивай носом хлюпать и пошли."
- "К-куда?" - распахнула глаза Аня.
- "К моей машине. Домой тебя возьму на пару дней, пока устроишься."
Спустя минут десять Аня ехала по широким московским проспектам на переднем пассажирском сиденье новенького Rav4, а ее сумка смирно притулилась в багажнике.
Аня робко прервала молчание: - "Ирина Александровна, а зачем вы это для меня делаете?"
- "Не только для тебя, дочка. Я лет десять, когда есть время, езжу на площадь трех вокзалов, чтобы помочь тому, кому это нужно. Так же, как мне когда-то помог один сердобольный пожилой батюшка. Я тогда прямо как ты сегодня - сидела на сумке и рыдала, не зная, на что и надеяться." - Усмехнулась Ирина Александровна. - "Не заморачивайся. Просто надо помогать друг другу в беде."
Кто-то может сказать, что все сложилось до неприличия гладко, что в реальности так не бывает. И будет тысячу раз неправ! Именно так и бывает.... Жизнь состоит из милиона поразительных случайностей, на поверку являющихся проявлениями благого Промысла Божьего о каждом из нас.
- "Теперь ты понял, что ты никогда не бываешь один, Олег?- сказал ангел- что даже если с тобой рядом из людей никого нет - это не так. Ты понимаешь теперь, что связан со множеством людей неисчислимыми духовными связями. Ты действуешь на них, а они на тебя. И еще! Рядом с тобой ведь всегда находится Господь! Он незримо присутствует в твоей жизни. Надо только обратиться к Нему, только позвать, и Он возьмет тебя на свою могучую ладонь." - добавил он.
- "Спасибо! Теперь я понимаю. Все мы - одна большая семья. Нас всех окружает Господь и по-отцовски заботится о нас. Мы живем в ладонях Нашего Отца!" - ответил Олег.
- "Да, вы живете в ладонях Нашего Отца. И ничего с вами не случится без Его воли. И все, что случается в вашей жизни, так или иначе ведет вас ко благу! Не искушай Бога, Олег, не ты давал себе жизнь, не тебе и лишать себя ее. Посмотри на мир - весь день, пока с востока на запад движется солнце, люди молятся богу о спасении душ и устроении жизней друг друга. Молитва начинается в Японии и сделав оборот вокруг земли, пройдя по всем православным храмам, заканчивается на Аляске и Камчатке. И все это делается ради тебя. А тебя, видите ли, гложет одиночество!
- "Я рядом с тобой. И ты очень важен еще и для меня! Ведь я - твой оберегатель. Если нужна помощь - молись, обращайся ко мне!" - сказал затухающий бархатный голос.
- "Благодарю тебя!" - вздохнул Олег, возвращаясь в привычный мир. Снова вокруг был Новосибирск. Под ногами снова была тротуарная плитка. Впереди снова виднелась площадь Калинина.
Не замечая времени и погрузившись в свои мысли, он медленно брел в сторону площади, глядя в пространство при этом как-то тихо и счастливо улыбаясь,и заново осмысливая свою жизнь.
Прошло несколько лет. Олег стал совсем другим человеком. Он протоптал, да, именно протоптал, а не проложил или еще там что-то, дорогу в храм. Потому что на этом пути было все: взлеты и падения, победы и поражения, одним словом, впереди была длинная жизнь. И теперь Олег знал чего хочет и больше не болел унынием, а зашагал по жизни решительно, внимательно приглядываясь ко встречным людям и приветливо улыбаясь им.