Он летел над горами гордый, как орел, Рассекая стрелой облака Он летел над горами солнцем озарен И на землю смотрел свысока.
Ария "Икар"
Что-то со мной не так. Любой врач скажет, что все в порядке, но мне-то лучше знать. Это накатывает волнами то сильнее, то слабее, и нет сил этому сопротивляться. Иногда, когда я сижу на паре, наплывает ощущение нереальности происходящего. И, кроме монотонного голоса лектора, я отчетливо слышу перешептывания за последней партой, разговор по мобильному в коридоре, ответы на семинарском занятии в соседней аудитории, скрип шин и стук двигателей автомобилей за окном, ругань водителей, отделенные гудки трамвая, кажется, что в моих ушах поселилось пол-города. Время исчезает, с ним пропадаю и я. А когда прихожу в себя - уже перемена, и снова, как ни в чем не бывало, исписаны очередные страницы в тетради, будто бы я не витал все это время в неизведанных далях.
На семинарском занятии я могу четко вычленить для ответа необходимую часть лекции, будто бы внимательно слушал и ловил каждое слово. Для восприятия печатного материала достаточно беглого пролистывания. Такая работоспособность, конечно, радует, но не может не пугать... Это, как-то ненормально.
Возвращаюсь домой. Иду по улице, все вокруг кристально ясно, каждый предмет виден до последней детали, с предельной резкостью, люди движутся плавно, размеренно и как-то медленно, будто бы в воде, а я прорезаю воздух словно аморфное вещество, тягучую субстанцию, затекающую при вдохе в легкие.
Ребенок выбегает на дорогу, зачем? Уронил ли что-то, увидел, я не знаю, меня это не волнует. К нему на дикой скорости несется машина. Слышу растянутый крик его матери, рев мощного двигателя, испуганный визг тормозов. И тут это наплывает с невиданной силой. Движения кажутся нереально растянутыми во времени, автомобиль медленно рассекает воздух, и я бросаюсь к малышу, пропарывая воздух как бумагу. Едва успел. Зеркало заднего вида лишь слегка зацепило плечо. Вручаю ребенка испуганной мамаше и иду домой. Тело болит.
Дома ем салат, немного соевых продуктов. Гораздо больше чем обычно, нужно возместить энергетические потери организма. Я уже несколько лет как отказался от мяса, меня от него внезапно стало выворачивать, пришлось по неволе стать вегетарианцем. С каждым месяцем мой рацион уменьшатся, есть просто не хочется. Маму это беспокоит, меня - нисколько, чувствую себя превосходно. Мышечная масса растет практически без усилий с моей стороны. Организм сам поддерживает идеальную форму. Я стараюсь его слушаться. Организм - он ведь мудрый, он знает, что ему нужно, когда что не так и как с этим бороться.
Сегодня с друзьями идем в клуб. Обыск, штамп на руку и внутрь. Такого со мной еще никогда не было. Мир расцвел невиданной палитрой красок. Это не было зрение в обычном понимании. Я видел желания, эмоции, чувства, словно дымку вокруг человека, эти диковинные ауры сами просились в руки... И я взял их. Я пил апатию грустного молодого человека, веселье некой подвыпившей компании, отупение перебравшего юноши. Самые разные чувства бушевали здесь: от чернейшей меланхолии до самой буйной эйфории. И я подпитывался от них. Сытый организм говорил мне что в растительной пище больше нет необходимости.
С этого вечера я стал завсегдатаем всевозможных сборищ. Достаточно поспать час-два в сутки, и я свеж. Концерты, клубы все это давало пищу моему телу и разуму.
Конфликтов практически не было, однако, даже заурядные драки стали для меня некоторым развлечением. Трудно объяснить терпкий вкус ярости бессильного, слишком слабого и медленного противника.
Но, все чаще накатывает необходимость просто постоять босиком на земле, под звездами или щурясь на солнце.
И вот я стою на крыше пятиэтажного здания, раскинув руки, словно крылья и слушаю голоса Луны и Ветра. Они нашептывают мне о полете. О сладости парения в воздухе. И в полную силу накатывает это. Я делаю шаг вперед и плыву по воздуху. Но, вдруг, это ослабевает и я лечу вниз. Пытаюсь сгруппироваться, качусь по земле. Организм однозначно говорит о множественных переломах.
Целой рукой достаю неизвестно как уцелевший мобильный и набираю скорую.
Восстановился я быстро. За неделю. И все это время питался органической пищей.
А потом решил начать с малого.
Передо мной расстилалась гладь озера. Я притянул это и ступил на тонкую пленку поверхностного натяжения. Сделал три шага и провалился, после чего вылез на берег и повторил попытку. Через декаду я свободно рассаживал по воде.
Возможно теперь пора? Я снова стою на крыше пятиэтажного здания, раскинув руки, словно крылья и слушаю голоса луны и ветра. Они нашептывают мне о полете. О сладости парения в воздухе. Но я их не слушаю. Я призываю это и делаю шаг вперед. Медленно парю к земле и падаю лишь с высоты пары метров, мягко уходя в перекат.
Я давно уже не питаюсь эмоциями и потребляю силу природы. Но сегодня опять захотелось вкусить силы человеческих чувств.
Через месяц я, мягко толкаясь, перелетел на соседнюю крышу. Теперь я понимаю голоса птиц и зверей, спорю с соседскими собаками, беседую с домашними котами, внемлю песням луны и ветра. И наконец почувствую то о чем они говорили мне тогда, на крыше.
И только оно мне не отвечало. Могучее светило, возможно, считало человека слишком незначительным что бы с ним беседовать, возможно, просто не замечало. Так или иначе, но я решил привлечь его внимание.
Я уже летал хорошо. Я поднимался высоко, я экранировался от вакуума и что теперь? Пора?
Я вознесся так высоко как мог, я оставил голубой шарик земли далеко позади, обогнул дружелюбную Луну и увидел его - Солнце, оно еще было далеко, но светило ярко и грозно.
"Маленький человек, а не возжелал ли ты слишком многого? Не удалился ли ты далеко от своего дома, друзей, родни? Не опалишь ли ты свои крылья?" - я не знал мои ли это слова. Остановился. Подумал и улыбнулся. Оно ответило. Наконец. Оно, это всегда говорило со мной, только я не слушал.
"Спасибо" - сказал я и это улыбнулось в ответ. Я возвращался назад - домой к брошенным друзьям и оставленной родне, а оно улыбалось вслед.
Почему не оплавил я крылья и не рухнул в волны? Не знаю, наверное, не может быть у разных историй одинакового конца.