Седова Ирина Игоревна : другие произведения.

Черное с белым не берите

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.54*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Троим людям из социальных низов попадает в руки по сувениру, исполняющему желания по типу: "У соседа будет в два раза больше". Справятся ли эти трое с внезапно выпавшим на их долю шансом на удачу? Сохранят ли они в себе человечность или начнут "ходить по головам"?

Черное с белым не берите...

   Вам барыня прислала 100 рублей. Что хотите, то купите, черно с белым не берите, да и нет не говорите.
   Детская игра.

Пролог

   - Скучно, - сказал Бог, сидя ясным октябрьским деньком на не по-осеннему теплом облаке. Облако было сформировано таким образом, чтобы сидеть было удобно, но обзор внизу ничего не загораживало.
   - Скучно, - согласился с ним Дьявол, возникнув невесть откуда, и располагаясь на точно таком же симметрично плывущем агрегате из водяных паров, зеркально отражающем конфигурацию облака, на котором восседал Бог.
   И как ни странно это могло бы показаться постороннему наблюдателю, но создатель Неба и Земли даже не шевельнулся. Впрочем, посторонних здесь не было, а снизу неизменность конфигурации обоих кресел маскировалась движением облаков более мелких, которые исправно растягивались, расходились и сходились, создавая необходимую для излишне впечатлительного человечества картинку.
   - Всемирный потоп уже был...- сказал Бог задумчиво.
   - Да, этим мы уже развлекались, причем несколько раз, - снова согласился Дьявол. - Может, выведем еще одну расу людей?
   - А смысл? К тому же, куда мы ее поместим? Поверхность этого шарика (Бог махнул рукой куда-то вниз) уже вся закартирована, и даже на минимальную дрессировку, чтобы изобразить затерянное племя, нет времени.
   - А сколько нужно? Всего-то пару столетий... Тьфу ты, столько точно скрывать не получится... Ну тогда...
   - Не-а, не выйдет.
   - А если?...
   - Уже было...
   - А если с неразменным рублем?
   - В психушку загремит твой протеже. Неужели тебе не жаль несчастное существо?
   - Зато развлечемся.
   - Пока подбрасываем и смотрим на первую реакцию. А дальше все будет как по шаблону и строго по расписанию.
   - Золотая рыбка?
   - Было.
   - Джин из бутылки?
   - Ровно пять тысяч раз. Все варианты проиграны, по многажды вариаций каждая.
   - Ну а если "В два раза больше будет у твоего соседа"? Три желания, и можно на пари. К тому же, последствия не предсказуемы. Особенно отдаленные.
   - Это для тебя не предсказуемые, а вот для меня...
   Бог вздохнул и с тоской возвел очи к небесам, словно стараясь отыскать в их густой синеве нечто занимательное.
   - Я могу вмешаться и спутать твои прогнозы.
   - Угу. Поиграем в кегли на новом уровне...
   И оба засмеялись. В эту-то игру они забавлялись регулярно!
   Между тем все вокруг них начало окрашиваться в багрово-розовые тона, и звезды над их головами проступали все ярче - облака влетели в полосу вечерней зари.
   - Придумал! - сверкнул глазами Дьявол. - Мы создадим группу!
   - То есть? - приподнял веки задремавший было Бог. - Ты вспомнил что-то новенькое?
   - Ага! Мы подберем троих людей, подбросим им по сувениру, исполняющему желания по типу "но у соседа будет вдвое больше" и столкнем их друг с другом.
   - Предсказуемо.
   - Сосед у каждого будет свой.
   - Хм...
   - Вместо трех желаний зададим срок - тысячу дней.
   - Слишком долго ждать результата. Сбрось.
   - Согласен. Пусть будет ровно два года. Перезнакомим их, а затем столкнем их интересы.
   Бог подумал.
   - Да, просчитать это мне не под силу. Если только ты не станешь вмешиваться.
   - Только если не вмешаешься ты.
   Бог снова подумал.
   - Совсем без вмешательства не получится. Иначе как они перезнакомятся?
   Дьявол тоже подумал.
   - Давай по одному вмешательству от меня и по одному от тебя, - снова сверкнул он глазами, да так яростно, что люди внизу едва не решили, что начинается ночная гроза.
   - На каждого из твоих протеже.
   - Наших, наших протеже.
   Бог засмеялся.
   - И кто твои кандидаты? Надеюсь, не олигархи?
   Дьявол ухмыльнулся
   - Олигархов ты легко просчитаешь. Эта публика предсказуема до зубовного скрежета. Да и не собираюсь я пока организовывать апокалипсис. Нет, мы выберем трех неудачников из низов: бомжа-алкоголика, кандидатку в проститутки и музыканта, мечтавшего когда-то о месте на Олимпе.
   - Проститутки предсказуемы, - возразил Бог, поразмышляв.
   - Я же сказал: кандидатку. Из тех, кто готовы на все ради денег. Ей займешься ты - вычислишь и потом мне покажешь.
   - А ты бомжа?
   - Нет, бомжа будем искать вместе. Надо, чтобы это был БИЧ.
   - То есть "бывший интеллигентный человек"?
   - Угу. Чтобы не полное отребье. А я займусь музыкантом. Давно не вращался в кругу богемы - там нынче многие мне свечки ставят и черные мессы справляют.
   - И это тешит твое самолюбие? В голосе Бога прозвучала такая ирония, что Дьявол едва не выругался.
   - Это облегчает мне задачу, - скривился он. - Я не столь мелочен, как кое-кто напротив меня.
   И оба снова засмеялись - и весьма саркастически на этот раз.
   - Страна?
   - Россия.
   - Логично. Там как раз недавно поменялась общественная формация, и эксперимент получится на славу.
   Они помолчали.
   - Минутку, - сказал Бог, когда Дьявол уже собирался слинять. - А кто будет исполнять желания, если мы не будем вмешиваться?
   - У тебя нехватка помощников? - деланно изумился Дьявол.
   - Ровно столько же, сколько у тебя. Но наши команды мешать друг другу будут. И тогда вся затея теряет смысл.
   - Не потеряет, если мы разделимся. Ваше верховное сиятельство будет курировать проститутку...
   - Кандидатку в проститутки...
   - Угу. Я - певца-неудачника...
   - Барда.
   - Угу. А вот бомж будет заботой общей.
   - То есть тебе его не жалко?
   - А бомжи долго не живут. Зато хоть развлечется напоследок.
   - Да уж, скучно ему не будет... А в чем тогда наше участие?
   - А мы организуем чудеса. Настоящие чудеса, без дураков. Три с тебя, и три с меня.
  

Часть I

КАК ОБРЕТАЮТСЯ СУВЕНИРЫ

1.

МАРИНА

   "До чего же я устала," - думала молодая девушка, перемещаясь в пространстве по направлению к городу N в битком набитой электричке. Девушка была безусловно красива - той редкой красотой, которая дается многим русским девушкам от природы, и именно поэтому они стараются себя изменить, не желая быть "как все". У девушки были абсолютно правильные черты лица, большие, но не слишком, серые глаза с длинными черными ресницами, прямые русые волосы, достаточно густые, чтобы можно было без стеснения заплетать их в косу, и аккуратные ушки, в которых поблескивали скромные сережки. И с фигурой у нее все было нормально, при ее росте в метр шестьдесят пять. Хотя догадаться об этом сейчас и было невозможно, потому что девушка сидела сгорбившись, а лицо ее выглядело столь утомленным, что просто отпугивало.
   Тяжесть буквально разливалась по ее молодому здоровому туловищу, и это было весьма странно, потому что в электричке девушка не стояла на одной ноге, теснимая со всех сторон толпой стремящихся попасть в тот же город граждан. Наоборот, она не просто сидела, а занимала удобное место у окошка, и сумка-рюкзак ее, набитая домашней снедью, покоилась у нее под сиденьем, оставляя для ног вполне достаточно пространства, чтобы можно было ими время от времени шевелить.
   Да и ехала она не абы куды, а в общежитие пединститута, где ее ждало готовое койко-место в комнате на четверых - другая бы на ее месте радовалась. Ведь этот курс был последним, а плата за общежитие умеренной. К тому же училась она за госсчет, и еще имела стипендию - везунчик и счастливица по мнению подружек по школе. Знал бы вот только кто, чего эта бесплатность и стипендия Марине стоили! В то время, когда другие девчонки развлекались, она зубрила, зубрила и зубрила.
   И ради чего? Чтобы услышать от Петьки, младшего братца, что она нахлебница, не способная заработать себе на пару приличных туфель? И мать, родная мать за нее даже не заступилась! Хотя она все два месяца крутилась по хозяйству и на прополке свеклы, не разгибая спины. Впрочем, чего было ожидать от алкоголички - в это лето Марина вообще не видела свою мать трезвой.
   Не удивительно, что отец их бросил, не выдержав такой жизни - впрочем, ушел он так давно, что Марина его почти забыла. Подумать только - пятеро детей, причем трое младших родились, когда мать и отец были уже в разводе, и от кого ребята были пригуляны - этого в их селе не знал никто. Мать утверждала, что все от него же, ирода - ездила она к нему в тот город, где он проживал со своей любовницей, все надеялась вернуть.
   "И зачем было унижаться? - думала Марина с тоской. - Что будет, когда мать умрет? Кто будет поднимать малышей?"
   Действительно, Петька-то хоть на тракториста учился, а затем должен был пойти в армию. Но младшие-то куда?
   "Не стану их брать к себе, вот ни за что! - яростно подумала Марина, закусив губу. - Меня бы саму кто поднял! Только кому я такая нужна, нищета занюханная? Хотя бы одно, ну хотя бы одно приличное платье!"
   Еще совсем недавно она надеялась, что мать, сдав по осени сахарную свеклу с их полоски, выделит и ей малую толику деньжат на обновку. Как же, раскатала губу!
   "Я ненавижу ее, ненавижу! - подумала Марина со внезапно вспыхнувшей яростью. - Все сделаю, чтобы ни ногой больше в этот гадюшник! Получу диплом - и исчезну навсегда. Потеряюсь в просторах - пусть ищут..."
  
   Причина для ярости была очень даже уважительной. Марине безумно нравился их профессор по древней истории. Молодой (всего тридцать пять лет!), всегда модно одетый, умный и абсолютно все знает. А черты лица! А глаза! А профиль - профиль особенно сводил ее с ума: мужественный, дерзкий, и нос с горбинкой, как на древне-римских монетах.
   И разве можно было рассчитывать но то, что такой мужчина заметит ее, серую курицу, одетую в комплект тряпья с вещевого рынка и туфли оттуда же, причем самой низкой ценовой категории? Когда девочки в прикидах с фирменными лейблами буквально заглядывают ему в рот, ожидая его "одобрямса"? Вот, взять хотя бы ее соседку по комнате, Нельку - та лучше на пару опоздает, но наведет марафет по полной программе: и макияж, и все при ней...
   Подумав, об этом, Марина аж покраснела от досады - ей было стыдно за свою зависть к более удачливой соседке. Та всегда вертела парнями как хотела. Те носили за ней ее кейс, занимали ей очередь в буфете, и даже курсовые писали. Не было сомнения, что и устроится она без особого труда на какую-нибудь непыльную должность, и диплом ей нужен исключительно для "корочек" о высшем образовании.
   "Ничего, я тоже пробьюсь однажды, - внезапно решила Марина. - Никому больше не стану помогать, стану заботиться только о своих собственных интересах, и если придется - пойду по головам. С излишней совестливостью нынче далеко не продвинешься. Впереди новогодний бал, и будут как обычно мальчики из летного училища. Поищу подработку и наскребу купюр на что-нибудь подходящее. На вещевом рынке тоже не одно барахло продают. Можно подобрать что-то похожее на модный бренд, раздобыть фирменную наклейку, и никто не догадается, где я чего купила. Только вот туфли... Ничего, с туфлями тоже что-нибудь придумаю..."
   "Надо полазить по сайтам нынешнего сезона и понять основной тренд. А там можно пришпандорить к дешевой основе что-нибудь из бижутерии и - пусть молча завидуют. Изобразим то, на что падки представители кобелирующего племени. Пора учиться искусству завлекать - вдруг повезет уже на этот раз. Выскочу замуж, уеду с мужем в его гарнизон - и прощайте мамочка с братиками-сестренками..."
   Она выпрямилась и перевела взгляд на окно - электричка теперь шла по окраине города, то есть конечного пункта своего назначения. Была уже ночь, и лишь ряды фонарей, освещавшие ряды пересекающихся под прямыми углами улиц сигнализировали о том, где именно проезжал в данный момент состав с заполненными народом вагонами.
  
   Все. Конечная станция. Прибыли. Народ ринулся на выход. То бишь ринулись все, кто стоял, а тем, кто сидел, приходилось сдерживать нетерпение и демонстрировать необходимую выдержку. Марина, впрочем, действительно не торопилась. Ей сейчас предстояла довольно трудная задача: преодолеть маршрут между дверью вагона и желанным общежитием. А для этой операции чем меньше было свидетелей, тем лучше.
   Наконец и она вышла на перрон. Обычно вагон, в котором она ездила, был последним в составе, но на этот раз в кассе была очередь, и бежать вдоль состава было некогда, можно было успеть лишь сесть в тот вагон, который подъехал. Да еще и дверь открылась прямо перед ее носом - народ сразу же навалился сзади, и пришлось подчиниться общему потоку, то есть проскочить в числе первых.
   Вот, кстати, как Марина очутилась на сидячем месте возле окна, и вот почему вместо радости она испытывала досаду. Ведь выход в город лежал сквозь ряд турникетов, к которым необходимо было прикладывать билет для проверки его правильности. Чего Марина, естественно, делать не собиралась - ее билет был куплен за полцены ровно на половину дистанции между их поселком и пунктом назначения.
   Раньше Марина даже и подходить бы к этим турникетам не стала - вместе с другими студентами-зайцами она ломанулась бы в обход, хотя задача эта и была отнюдь не тривиальной. Сначала надо было спрыгнуть с платформы вниз (торец был предусмотрительно закрыт барьером высотой в два метра), затем шагать по шпалам и вилять между путей с многочисленными стрелками... И все это долго-долго, пока не обнаруживался проход в заборе - ну, если быть точнее, то просто узкая щель размером в одно туловище.
   Короче, рискованно, на зато абсолютно бесплатно. И Марина всегда гордилась тем, что преодолевала все препятствия ловко, расторопно и наравне с парнями. Однако сегодня... она так устала... а сумка была такая тяжелая... К тому же только что принятое решение быть нахалкой требовало своего немедленного воплощения.
   "Ночь. Погода "не летная" Не потащат же дежурные меня из-за такого пустяка как один рывок, в полицию? В случае чего - сделаю лицо пожалобнее и начну лить слезы..."
   Решительным шагом подойдя к турникетам, Марина быстро перекинула сумку через один из них, подпрыгнула, и перебросила туловище через преграду. Контролерша в будке сделала большие глаза, а охранник лишь головой покачал.
   Марина даже не подозревала, что "делать лицо пожалобнее" для нее в данный момент и не требовалось - оно у нее и без того было достаточно красноречиво, и все всё поняли правильно. Взвалив сумку на плечи (как хорошо, что она в свое время потратилась на рюкзак!) девушка двинулась не к остановке, а в противоположную сторону, потому что транспорт ночью ходил плохо, на такси денег не было, и следовало добираться пешком. Ей предстояло пройти всего-то какой-то часок - пустяк по масштабам большого города.
   Погода действительно была не ахти., если не сказать больше. Пусть дождя и не было, и начало декабря в этом году было теплым, но в воздухе висела противная морось, пронизывавшая буквально все.
   "Пусть лучше бы морозец, - подумала Марина с тоской. - И когда уже холода придут?..."
   Слишком далеко от станции, впрочем, Марине пройти не удалось - ее догнала темная иномарка и, поравнявшись с ней, остановилась. Боковая дверца открылась, из нее высунулась на полкорпуса мужская физиономия и, крикнув громкое "Эй, девушка, можно вас на минутку!" заставила ее притормозить.
   Осознав, что в иномарке сидит не меньше двух персонажей, и что убегать бесполезно, Марина предпочла вступить в диалог.
   - Чем могу помочь? - спросила она как можно доброжелательнее.
   - Ты ведь студентка, да?
   "Кавказец, - поняла Марина по выговору. - Однако ..."
   - Разве это имеет значение? - произнесла она вслух.
   - Подзаработать не хочешь?
   "Смотря как," - подумала Марина, поскольку предполагаемый вид заработка не интересовал ее никогда. Она уже успела заметить, что девочки некоторых профессий обычно не живут слишком долго, потому как ротация кадров там ужасающе активная.
   Но свои мысли она опять же предпочла оставить при себе, а вслух с прежней вежливостью в голосе ("за интонацией следим, следим...") ответствовала:
   - Извините, но я этим не занимаюсь.
   - Может, тебя подвести тогда?
   - Не стоит, я уже почти пришла.
   И взяв с места в карьер крейсерскую скорость, Марина рванула в ближайший переулок. Спрятавшись там за тумбой, она проследила, в какую сторону умчалась иномарка и вышла, чтобы продолжить путь. И о неожиданность! - буквально через 15 минут ее снова догнала иномарка, на этот раз, похоже, серебристого цвета, и весь диалог повторился чуть ли не слово в слово.
   Разница была в том, что до угла, куда можно было свернуть, надо было пройти пару десятков метров, да и удобной тумбы, за которой можно было бы спрятаться, не имелось. Но к счастью, ожидать, пока Марина дойдет до угла, серебристый агрегат на колесах не стал, и просто проехал мимо нее, сверкнув навороченными дисками колес.
   Третья иномарка, догнавшая ее тем незабываемым вечером через все те же пятнадцать минут (интервал времени Марина отмеряла по названиям улиц, которые пересекала, и неоновым вывескам магазинов) была угольно-черной. И снова оттуда высунулся персонаж кавказской национальности, и снова Марине была предложена помощь в доставке ее персоны до места ее следования. К тому моменту она уже так устала, что даже начала сомневаться, а правильную ли профессию выбрала когда-то, но остатки здравого смысла и мысль о том, что до общежития оставалось всего ничего, победили.
   - Ты не боишься гулять по ночам одной? - поинтересовался кавказец, блеснув глазами.
   - А кроме вас об эту пору здесь никто не рассекает, - эти слова явились Марине на язык как-то сами собой, потому что утомленный мозг не хотел больше сдерживать раздражение, и злость начала прорываться наружу.
   - Значит, ты любишь гулять по ночам? - ухмыльнулся кавказец, с видимым удовольствием наблюдая, как лоск воспитания смывается с Марининого лица.
   - А разве не похоже? - процедила Марина сквозь зубы, готовая сбросить тяжеленный рюкзак прямо в лужу, таким неподъемным он ей вдруг показался.
   Кавказец ухмыльнулся, хлопнул дверцей машины и еще через секунду иномарка растаяла где-то впереди во мраке ночи.
   Дотащившись до входа в ближайший магазин, Марина нашла под навесом сухое место, и наконец сняла рюкзак, чтобы передохнуть перед последней дистанцией. Каким-то шестым чувством она поняла, что сегодня иномарок с жаждущими общения персонажами уже не будет, так что можно расслабиться и не суетиться.
   Расправив плечи, она пошевелила ими, достала из кармана полиэтиленовый пакет, который специально взяла для такого случая, и, расстелив его, присела рядом с рюкзаком на бордюре, обрамлявшей ступеньки входа в здание. С удовлетворением она ощутила, что силы к ней постепенно начали возвращаться, и еще через пяток минут можно будет продолжать путь.
   Вдруг - что это? О чудо! - прямо под ногами она увидела кожаное портмоне. Неброский такой бумажник, светло-коричневый, он выглядел девственно чистым, с блестящей застежкой и словно просил: "подбери меня"
   "Наверное, кавказцы обронили, - такой была первая Маринина мысль, но затем она ее отбросила. - Дались тебе эти кавказцы, как будто кроме них никого не существует."
   К тому же портмоне лежало слишком далеко от того места, где останавливалась иномарка. Поколебавшись, Марина наклонилась и подняла портмоне, а подняв, раскрыла.
   В бумажнике ничего не было - то есть не было денег, а так кое-какой предмет там лежал. Пластиковая картонка с напечатанной на ней картинкой сувенирной монеты достоинством в 25 рублей и надписью: "Черное с белым не берите". Ни визитной карточки, ни каких-либо указаний на хозяина портмоне или номера его телефона не присутствовало.
   Положив портмоне рядышком (выкидывать было почему-то жалко, и возник сильный соблазн забрать находку себе - ведь дома в общежитии вещь вполне можно было слегка изменить, покрасив ее в другой цвет) Марина хотела было и с карточкой поступить подобным образом, то есть пригрести, чтобы впоследствии использовать в какой-нибудь новой роли, как вдруг заметила, что монетка на пластике шевельнулась под ее пальцами. Оказывается, та вовсе не была напечатанной, она была просто вставлена в гнездо соответствующего размера!
   Вынув монетку, Марина осмотрела кругляш со всех сторон и попробовала его согнуть. Удивительно, но казавшийся таким тонким, сделанным чуть ли не из жести, предмет, ее усилиям не поддался. Знаки, изображенные на его тыльной стороне, показались ей совершенно незнакомыми. Здесь таилась какая-то загадка, и ее интересно было бы разгадать! Выбрасывать-то уж точно не стоило, в любом случае...
   Лучше всего было вставить монетку в предназначенное для нее гнездо и засунуть карточку в портмоне, а портмоне - во внутренний карман куртки. Что Марина и проделала. Теперь можно было и перекусить. Достав из рюкзака бутылку топленого молока (домашнего!) и кусок пирога (мать пекла специально, ей в дорогу!), девушка еще раз повела плечами, восстанавливая кровообращение, а затем аккуратно и не спеша расправилась с пирогом, не забывая запивать каждый кус мелкими глоточками, чтобы растянуть удовольствие. Посчитав на этом долг перед самой собой выполненным, Марина продолжила путь в общежитие, и добралась дотуда уже без приключений.
  

2.

ЯНЕК

   Для Янека этот день, точнее, выход в город, оказался весьма удачливым. Во-первых, он нашел зимнюю куртку, которая была не сильно потрепанная, то есть была на вид вполне приличной. Вдобавок, куртка эта была Янеку по размеру, что можно было считать почти чудом, потому что на нем хорошо сидело далеко не все. Куртка висела на ограждении возле мусорных баков, и была даже не запачкана. И не воняла, что было вообще отлично, потому что в грязной и вонючей куртке его не пускали бы ни в электрички, ни в автобусы.
   Конечно, можно было бы вещь постирать, но когда бы она еще высохла! А кости греть надо было уже сейчас, когда вот-вот должны были грянуть морозы. Так что куртку он сразу же на себя надел, а плащ сложил и засунул в чистый пакет, который всегда носил с собой.
   Во-вторых, в карманах куртки кое-что нашлось. И этим кое-чем была мелочь в размере на батон самой дешевой колбасы и шкалик водки. Правда, один пятак продавщица ему вернула, потому что это оказался не пятак, а странная монета странным достоинством в 25 рублей, написанных внизу мелким шрифтом и без российского герба на аверсе. Вместо этого там имелась надпись, изображенная странным шрифтом, в котором Янек, хорошо подумав, опознал глаголицу.
   Кроме того, хорошая, приличная одежда необходима была Янеку потому, что он не был обычным бомжом. Он был редактором газеты, которую выпускали бомжи. Спонсором газеты была та же самая организация, которая выделяла средства на ежедневную пайку пищи для тех, кто был зарегистрирован этой организацией как бомж.
   Организация была благотворительной, но кто за ней стоял, Янек не знал и не особо интересовался. Его больше заботило, чтобы все было достаточно официально, то есть чтобы не было столкновений с акулами закона и газета продолжала исправно выходить. Потому что прежде всего он был журналистом и журналистом хорошим. Он даже писал стихи, хотя именно со стихами и было у него больше всего проблем в редакторской работе.
   Именно стихи, точнее чужие стихи сжигали у него кучу нервов, проза волновала не так. Недостающие материалы в газете он закрывал самостоятельно, материалами собственными, подавая их под псевдонимами соответствующей тематики, с намеком на собственную настоящую фамилию. Пара псевдонимов, например, являлась просто калькой его фамилии на иностранные языки, пара основывалась на имени, два на отчестве, а остальные шли по аналогии, то есть представляли из себя синонимичный ряд.
   Это было очень удобно - писать о выставках и вернисажах под одним псевдонимом, на исторические темы - под другим, а о технических новинках - под третьим. Над газетой работал не он один, кроме него было еще двое, и достаточно много было тех, кто время от времени приносили заметки - как ни странно, но среди бомжей хватало людей достаточно грамотных, чтобы изложить на листке бумаги то, что их волновало в городской жизни. И к некоторой правке своего материала в сторону грамотности большинство приносящих прозу относилось вполне спокойно. Тем более что по закону им за каждую строчку полагался пусть крошечный, но все же гонорар.
   Но вот стихи... каждый автор стихов мнил себя если не Пушкиным, то хотя бы Пастернаком или Бродским. Ахинея, которую они несли с самым серьезным видом, могла бы растрогать, но печатать большинство опусов без правки было невозможно от слова "абсолютно". Вот только даже заикаться о том, чтобы изменить рифму или размер в какой-то строфе, было чревато истериками от "вы в этом ничего не понимаете!" до "готовься к смерти, негодяй!"
   К тому, что он, Янек, гонитель свободы и враг поэзии, он, правда, уже давно привык, и не вступал в дискуссии, доказывая кому-то, что его оппонент на его счет заблуждается. Но пару раз в него запустили стулом, а один раз чуть не сломали компьютер, и это было уже в напряг. Однако напечатать
   "Оэ, оэ, звезда Олэ,
   Ты не в небе горишь, а на земле!
   Согрей мой... , себя мне отдай,
   И дай ощутить мне телес твоих рай!"
  
   Янек не мог ни под каким видом. Были, конечно, стихи не столь возвышенно-радикальные, но размер и рифму весьма многие начинающие стихотворцы считали чем-то необязательным, вроде бесовского изобретения, существующего лишь для того, чтобы обрывать крылышки полету их поэтических фантазий.
   К счастью Янека, приходили к нему авторы и вполне адекватные, которые с готовностью выслушивали его замечании, делали пометки карандашом, и на следующий раз приносили уже вполне приемлемые творения, которые можно было помещать на страницах публичной газеты. Таких авторов у Янека было несколько, и он с ними с удовольствием работал.
   Так вот, в тот счастливый день никто не орал под окнами его кабинета угроз и не пытался доказать ему с пеной у рта, что к слову "тротуар" рифму подобрать невозможно, поэтому слово "шаг" здесь самое то. Все проходило тихо, мирно, и стихи, посвященные наступающей зиме, действительно рисовали зиму, а не весну и не лето.
   Третьей удачей для Янека было то, что он снова получил на руки паспорт, то есть вновь превратился в законного гражданина своей страны, а не продолжал пребывать в роли лица без гражданства. Единственным минусом выданного ему паспорта было то, что хотя регистрация там стояла и не фальшивая, однако проживать по месту означенной регистрации было невозможно - это был все тот же офис по учету бомжей города N, даже не ночлежка. Ну да, там была столовая, в которой повара, выделенные из среды бомжей же, готовили для них раз в день пищу, самую дешевую, то есть из самых дешевых продуктов, какие только можно было найти в городе, но это было все, чем спонсорская организация могла их осчастливить.
   Янек был рад хотя бы этому - скажем прямо, жаловаться он считал глупым: люди отрывали от себя и без того немало. А добиться для них для всех паспортов с пропиской было вообще здорово. Прописка обозначала возможность устроиться на работу, и он нисколько не сомневался, что многие работяги, которые еще не успели окончательно опуститься, такой возможностью воспользуются.
   Янек работягой не был, он был интеллигентом, и пытался зарабатывать умственным трудом: писал акростихи за плату, ходил по тусовкам и иногда подряжался писать тексты для театральных постановок. Если бы он не пил, то вообще бы все было в порядке - платы за редакторство в бомжеской газете ему хватило бы, чтоб без изысков, но прокормиться. Увы, Янек пил, пил по-черному, и мог напиться до полного отруба, хотя и предпочитал это делать в том подвале, в котором чаще всего ночевал. В общем, снимать квартиру или даже угол ему было не на что, и он перемещался в пространстве от приятеля к приятелю, благо городская богема была обширной, и его охотно приглашали везде. Ну, или хотя бы не выгоняли.
   Редакторство в газете бомжей не отнимало у него слишком много времени, гораздо больше занимала подготовка. Заметки необходимо было писать каждый день, причем заданное количество строчек, под размер рубрики. С одной стороны, это слегка дисциплинировало, потому что заставляло держаться в каких-то пределах и тонусе, но с другой стороны, сильно напрягало. Да и материал приходилось собирать. Компьютер выручал, конечно, и Янек широко пользовался его возможностями, подыскивая материал к датам. Держал он нос по ветру, стараясь быть в курсе всех технических новинок, однако о большинстве городских событий и сплетен он узнавал все же на тусовках.
   Короче, день был столь удачным, что про 25-рублевик с глаголической надписью вместо герба на аверсе Янек вспомнил только у себя в подвале. Возвращаться в редакцию газеты ему не захотелось, и он решил отправиться к Гене-Крокодилу, своему приятелю-изобретателю, который не только знал уйму всего, но и имел компьютер, куда можно было бы в случае чего нырнуть за помощью.
   - Привет, - сказал Гена, открыв ему дверь гаража, где он проводил большую часть времени от работы. Гена-Крокодил был автомехаником, причем неплохим, но гараж использовал явно не по назначению: ни одной машины тут не стояло, даже мотоцикла, зато валялась куча запчастей самого непонятного происхождения, и банок со спецсоставами. Впрочем, большинство запчастей все же не валялось, а было разложено на полках вдоль стен. Как и банок с порошками и маслами.
   Все, кого Гена пускал к себе в гости, давно к интерьеру его гаража привыкли, и он их нисколько не смущал. Тем более невозможно было этим смутить Янека.
   - Привет! - ответил он хозяину гаража. - Скоро доведешь до ума свое суперизобретение и явишь его миру?
   - Совсем немного осталось! - гордо ответствовал Гена, сверкнув белозубой улыбкой. - Это будет бомба!
   - Думаешь, предложить его военным?
   - Ну а я для кого стараюсь? Это будет прорыв, понимаешь? Вообще прорыв, ничего подобного еще не было! Хочешь, я расскажу, над чем именно работаю?
   - Давай валяй! - согласился Янек.
   - Тогда бросай кости на эту табуретку, и внимай. Я придумал суперкостюм, который из любого человека может сделать супермена. Основа - самое обычное спортивное трико. Туда вшиваются провода по определенной схеме, все это крепится к поясу, а в пояс вставляется особый прибор, который регулируется с помощью человеческих мыслей. К примеру, ты мысленно говоришь: "ускориться в два раза" и все твои движения становятся быстрыми, как в фантастическом кино. Ты перемещаешься в пространстве как в сапогах скороходах, твои руки работают как у Стаханова, голова соображает, как компьютер... Здорово?
   - Здорово, но я не верю, что такое возможно, - отвечал Янек. - Ты не обижайся, но я скептик.
   - Да я и не обижаюсь.. С чем пришел? Есть интересная головоломка?
   - Ну да. Ты видел когда-нибудь подобную монету? - и Янек достал из кармана куртки необычный 25-рублевик.
   - Ну-ка, ну-ка... глаголица?
   - Угу. Поищи в Интернете, как ее в кириллицу переложить.
   - Ну, это легко. Сейчас включим ноутбук... Нашел! Записывай: "ч-р-н-о-б-и-й-е-л-о-н-и-й-е-б-е-р-и-т-е-й-е"
   - Черно-бело не берите, - перевел Янек, подумав. - Любопытно, что бы это значило?
   - Ну, наверное, на эту монетку можно купить все, кроме черного с белым.
   - На 25 рублей? Не смеши мои подметки! Этого даже на буханку хлеба не хватит! Ладно, положу ее себе в коллекцию, пусть валяется. Сувенир, как-никак.
   - А то отдай мне, - предложил Гена.
   - Брось, Крокодил, у тебя и так здесь куча всякого хлама. Попало ко мне - значит пусть у меня и будет.
   - Ну как хочешь, - незлобиво согласился Гена, прозванный Крокодилом именно за свою всеядность ко всякого рода железкам. Я слышал, Стас с Михайлом из Канады возвращаются.
   - Да ну? - изумился Янек. - Мне о том ничего не известно.
   - Не рад?
   - Не знаю... Мы расстались как-то... не очень.
   - А если снова собрать группу?
   - Они что, хотят?
   - Вроде бы намереваются.
   Янек подумал. Снова выйти на сцену - это было бы здорово...
   - Не знаю, - произнес он с сомнением. - Кому мы теперь нужны? Со старым репертуаром...
   - Сейчас как раз "ретро" востребован, - возразил Гена.
   - Среди молодых. А мы старперы...
   - Наоборот, сейчас многие прежние ансамбли вновь выходят на сцену. Приглашают пару-тройку молодых для оживляжа экстерьера и льют свой музон - только в путь.
   - Ласточку никто не заменит. Какой у нее был голос! Пипл тащился от восторга. А фигура у нее была - отпад!
   - Это потому, что ты был в нее влюблен. А как по мне - так самая обычная чувиха. Ну клеевая, да. Ну пела. А только таких сейчас много, подберем. Можно даже из консерватории пригласить... Оставайся-ка ты у меня сегодня. Вспомним прошлое, свяжемся с ребятами, обсудим.
  
   Янек, разумеется, остался. И они-таки славно посидели. Передвинувшись "на флэт", то есть в Генкину квартиру, они вспоминали то, что, собственно, и сделало их друзьями на всю жизнь - рок, который они когда-то играли и пели. И лежа на диване в гостиной, где Гена-Крокодил традиционно ему постелил, Янек вспоминал, вспоминал.
   Их рок-группа называлась "Мы из глубинки" Пели они и играли не только чужие композиции, но и свои. Музыку сочинял Стас, поэтом был Янек и оба они не только бренчали на гитарах, но и пели. Мишка, он же "Михайло" сидел за ударниками, а бас-гитару вел Крокодил. Была еще девушка, которую все называли не иначе чем Ласточка, потому что фамилия у нее была такая: "Ласточкина", и ей это прозвище удивительно шло.
   У Ласточки были большие серые глаза с поволокой, тонкий профиль и роскошные волнистые волосы, Ее стремительная походка и мягкая грация в движениях многих заставляли смотреть ей вслед, а улыбка сводила с ума не одного Янека. Она была студенткой мединститута, и просто заглянула однажды на один из квартирников, где они, тогда еще квартет, давали концерт. Там были "все свои", и после того, как их четверка отыграла свой репертуар, к микрофону подходили все, кому не лень, и, просив подыграть, пели что-то из популярных зарубежных исполнителей, в основном из Битлов, "One Way Ticket" и тому подобное.
   Наконец, попросили спеть "Venus", но ребята долго не могли взять в толк, чего от них хотят, пока одна из девчонок не встала и не запела. Оказалось, что это была всем известная "Шизгара". Но девчонка знала ее на английском, и спела выразительно, чего и подкупало. В общем, после "квартирника" Стас предложил ей вступить в их группу, и она согласилась.
   - Ласточка, - сразу представилась она, протянув руку для пожатия.
   Стас, конечно, прежде всего собирался использовать ее на бэквокале, но оказалось, что голосовые возможности Ласточки были намного шире, чем это ему показалось на квартирнике. Она на лету схватывала любую партию, и тембр ее голоса, когда она того хотела, завораживал слушателя. Кроме того, она владела английским достаточно, чтобы они могли взять в репертуар популярные синглы, без риска перекрутить текст так, что самим было стыдно его исполнять.
   Короче, с новой солисткой их наконец-то стали воспринимать всерьез и всюду приглашать. Ну и конечно же все четверо, сами того не заметив, в нее быстро начали влюбляться, особенно Янек, которого она имела неосторожность выбрать объектом для своих чар во время квартирника. Однако оказалось, что она действительно выделила из всей четверки именно его, и не заметить этого мог разве что слепой.
   Ни Стас, ни Михайло с Крокодилом слепыми не были. Впрочем, Янек с Ласточкой очень скоро махнули рукой на все этикеты, и начали открыто встречаться между концертами и репетициями.
  

3.

СЕМЕН

   Семен вернулся домой усталый и злой. Сегодня он заработал слишком мало, чтобы считать день прожитым не зря. И горло слегка саднило, что обозначало, что он все же ухитрился простыть, а то и еще хуже - перетрудил голос. Впрочем, на пару бутылок пива собранных копеек все же хватало, и на полбатона колбасы тоже. Завернув в знакомый гастроном из тех, где цены были подемократичнее, он влез в трамвай и, сняв со спины кофр с гитарой, сел на свободное сиденье, поставив кофр прямо на свои ботинки. Гитара была акустической, и весила немного.
   Переход, где он играл, находился в центре, а квартира, где он поживал, была ближе к окраине. Квартира была его собственной, купленной когда-то "по случаю" его родителями именно для него, Семена. И пусть она была однокомнатной, но ему хватало, потому как холостяку, каким он был, много пространства не требовалось. Особенно если этот холостяк был бардом-неудачником.
   А Семен именно таким и был. То есть певцом и музыкантом, который умел сочинять стихи, писал на эти стихи музыку и полученные песни иногда исполнял для друзей, не сообщая, откуда они взялись. Песни друзьям нравились, и когда он был помоложе, то частенько собирал вокруг себя дворовых приятелей и девчонок, которые с обожанием смотрели на его гитару и просили спеть еще и еще.
   Но теперь ему было уже двадцать девять лет, почти тридцатник, и друзей его разбросало по свету, да и девчонки повыходили замуж, так что петь стало не для кого.
   - Ты талант, - говорили все. - тебе надо пробиваться на большую сцену.
   Семен и сам понимал, что надо пробиваться. Когда-то он пел в школе, исполняя там со сцены песни из репертуара Баскова, Боярского и Рогожина с Виктором Цоем. В старших классах он "заболел" роком и переслушал все возможные группы. Достав минусовки, он пел под них, кося то под Кипелова, то под Бутусова, то под Максима Леонидова. Ему нравилось менять голос, используя возможности доставшегося ему от природы диапазона, весьма, как оказалось, широкого.
   Он и под гитару пел, причем под гитару еще больше, потому что любил на ней играть,. В звуки этого инструмента он влюбился лет с девяти, когда одним летним вечером к ним во двор зашел кто-то из пацанов постарше, сел на лавочку и прошелся переборами по струнам. И все - Семен "погиб". С наступлением сентября он заставил мать отвести его в музыкальную школу и отдать на гитару, сам выбирал себе инструмент в фирменном магазине на площади Горького, и с тех пор с гитарой почти не расставался. Он поверял ей свои печали, свою первую влюбленность, и больше всего страдал в армии от невозможности привезти туда "свою красавицу".
   Музыкальную школу он окончил на отлично, в отличие от школы обычной. Там его успехи были более чем посредственные, то есть из всех предметов кроме физкультуры и музыки его не интересовало ничего. Нет, практический русский язык у него шел без особых тормозов, то есть писал он грамотно, и грамотно выражал свои мысли в сочинениях, но как дело доходило до разборов предложений или слов по составу - тут он вял.
   И уроки литературы он с трудом переносил - ему казалось безжалостным и глупым препарировать произведение на образы, когда можно было проглотить его единым духом и перейти к следующему. Наверное, ему просто не повезло с учительницей по этим двум предметам - она преподносила материал очень скучно, и даже не пыталась своих учеников ничем заинтересовать.
   Физика с химией и биология были повеселее, но это пока дело не дошло до выпускных классов - учить бесконечные формулы было тоже скучно. В общем, хождение в школу казалось Семену пустой тратой драгоценного времени. Он же знал, что он станет певцом, что у него талант! Дело оставалось за малым - требовалось лишь победить в каком-нибудь очередном конкурсе, который будет проходить в стране, хорошенько к нему подготовившись. В общем, все силы требовалось вложить в одну цель, и тогда он непременно победит!
   Вспоминая свои детские мечты через много лет, Семен так и не смог понять, отчего родители потакали ему в этом его заблуждении, почему не объяснили, что нельзя ставить все на одну лошадь, и что жизнь - это вовсе не поле, усыпанное лепестками роз. Что таких как он юных и ранних, мечтающих об артистической или певческой славе, гораздо больше, чем места на Олимпе, и что одного таланта для победы мало. Семен бы постарался лучше учиться и поступил бы в техникум либо в профтехучилище, чтобы получить полезную специальность. Ну, или хотя бы не пренебрегал уроками труда в школе, и хоть что-то бы умел, кроме как напрягать голосовые связки и бренчать по струнам.
   Тогда ему, может быть и не пришлось стоять в переходе рядом с нищими, и играть ради горстки мелочи, которую ему кидали в кофр прохожие. Не пришлось бы испытывать себя на прочность, участвуя в бесконечных конкурсах, чтобы попасть "в обойму" или хотя бы пристроиться в каком-нибудь ДК. Не пришлось бы унижаться перед хозяевами бесчисленных кафешек и прочих забегаловок, спрашивая, не нужна ли им живая музыка или хотя бы диск-жокей? Увы, никому ничего было не нужно, а там, где было нужно - там место было давно занято.
   Хорошо, что в восемнадцать лет он пошел в армию, как ни пыталась мать убедить его откосить. В армии он хотя бы на целых два года выпал из-под пресса бесконечных попыток продать себя любой ценой. Там не надо было заботиться об успехе, там надо было просто поступать как положено - то есть не всегда это было просто, да и "деды" не давали расслабиться, зато не надо было никуда рваться. В общем, и завтрашний день был обеспечен, и цель была ясна, и не надо было шагать по чьим-то головам.
   Умение сочинять стихи и грамотно излагать мысли, впрочем, ему в армии пригодилось вполне. Как и петь. Сколько его стихов разошлось по стране в чьих-то конвертах и дембельских альбомах, сколько любовных писем он надиктовал по просьбам одного с ним призыва еще в учебке! А уж когда кому-то удалось в казарму протащить гитару - тут и вовсе жизнь перестала казаться Семену пресной. Его снова слушали и просили спеть, и говорили, что он талант, который нельзя зарывать в землю.
   Да, в армии он кое-чему научился - жаль, что не слишком многому. Он привык там не бояться физических трудностей и просто закалился. Научился сам ухаживать за собой и никогда не отлынивал, получая наряд на кухню, от черной работы - даже чистить картошку ему нравилось. А уж когда его назначили в роту охраны вожатым караульных собак, то там он и вовсе почувствовал вкус к жизни.
   Псы были огромные, но умные и дрессированные - не он был их дрессировщиком (он не умел), а другие, знающие специалисты, но это в данном случае значения не имело. Его обязанностью было собакенов кормить и вечером разводить по постам, а утром забирать. И хотя они не только казались свирепыми, но несомненно такими и были, однако отчего-то не наглели и повиновались в необходимых пределах. Иногда Семену даже казалось, будто его мохнатые подопечные понимают человеческую речь, потому и ведут себя адекватно. Он их не боялся, но и не панибратствовал с ними - его предупредили, что это чревато последствиями, и проверять он не стал, приняв ценное указание на веру безоговорочно.
   В общем, армию Семен покидал чуть ли не с сожалением. Он едва не написал заявление на сверхсрочную службу, и только слезы матери его остановили от такого шага. И как же он сожалел, что из-за проклятой мечты выйти на большую сцену он никогда не сможет завести собаку! Ведь если бы вдруг его мечта исполнилась, то преданное, зависящее от него существо некуда было бы девать на время гастролей.
   Казалось бы, чего проще было: перестать гоняться за синей птицей и жить как все, как живут другие - но Семен не мог. Он слишком много уже потратил душевных сил на то, чтобы добиться успеха, его мозг был настроен только на одну-единственную цель, и он упрямо этой цели старался добиться. Это обозначало, что он посещал музыкальные тусовки, участвовал в массовках, чтобы чаще мельтешить на глазах у режиссеров, и подавал заявки для участия во всем, что только мог. Он просадил огромные деньжищи в поездках на фестивали, и несколько раз проходил в полуфиналы, но выше этого уровня ему подняться не удалось ни разу.
   В общем, Семен уже предчувствовал, что он так и потратит свою жизнь на погоню за миражами. Это означало, что надо было во что бы то ни стало остановиться и соскочить с опостылевшего до зубовного скрежета бесконечного бега по одному и тому же кругу. В конце-концов он не поезд, и не трамвай, чтобы тупо утюжить рельсы туда - сюда, и снова в исходную точку. Да, прощаться с мечтой было неприятно, но еще неприятнее было бы оказаться у разбитого корыта тогда, когда ничего впереди не будет, кроме напрасных сожалений. И сегодняшний день, пустой и безрадостный, способен был разве что упрочить Семена в намерении сделать стоп и свернуть в сторону.
   "Поступлю на завод учеником. Или подсобником на стройку, - думал он, шагая от трамвайной остановки к дому. - Живу как вот этот пёсель, что который день ошивается возле входа в магаз в надежде, что дадут подачку, пока не попадет под облаву очередного собакоотлова и не покончит свои дни в удавке на шее..."
   Почему Семену в голову явилась мысль об удавке, он не понял и сам. Явилась - и баста. Между тем песик, который навел его на такие жуткие мысли, действительно стоял на всех четырех конечностях возле магазина, мимо которого в данный момент проходил Семен, и при виде его просящее вильнул хвостом. Песик был еще почти щенок, полу-лайка, полу-кто-то, то есть типичный "дворянин", но симпатичный, Вторая половина, похоже, была из пуделей, потому что пёс был лохмат и являл собой сочетание доверчивости и нахальства. Стоило Семену поравняться с ним, как он тихонько тявкнул и снова вильнул хвостом.
   - Погоди-ка, у меня есть для тебя сегодня угощение, - произнес Семен, особо не задумавшись о последствиях своего порыва.
   Потому что вместо того, чтобы задуматься, он достал из пакета, который нес в руке, колбасу, а из кармана складной ножик и, отчекрыжив от батона кусок толщиной с большой палец, бросил его пёселю. Ловко поймав кусок на лету, пес положил колбасу между передних лап, и в три приема она исчезла у него в пасти.
   - Вкусно? - спросил Семен, опять же не задумавшись, как бездомное существо воспримет попытку с ним пообщаться. С некоторым удивлением он обнаружил, что пес ему кивнул - а, может, это ему так показалось в наступавших сумерках.
   - Хотел бы я взять тебя себе, да нельзя, - продолжил Семен, отрезая второй кусок колбасы - ему в тот миг вообще ее было не жалко, такой на него приступ щедрости накатил. - Ну ладно, ты тут сиди, а я пошел...
   Пес задумчиво посмотрел ему в глаза типично человеческим взглядом, так что Семен даже слегка поежился. Не пребывай он в уверенности еще с армейских времен, что собаки человеческую речь частично понимают, он бы, наверное, содрогнулся, а так - только испытал чувство сопричастности к чему-то ирреальному.
   Чтобы избавиться от непонятного ощущения, он развернулся, и не оглядываясь пошел дальше, то есть к своему дому и подъезду. Ему не хотелось бросать пёсика, он чем-то ему приглянулся, то есть задел какие-то спавшие струны Семеновой души. Но Семен твердо внушил себе когда-то, что идя по избранному пути, нельзя отвлекаться от цели. О своем намерении свернуть с укатанного маршрута он уже позабыл, вот и поступили его ноги привычным для них образом.
   Однако всех ловушек судьбы Семен не предусмотрел. Не успел он приложить к подъездному замку магнитный ключ и приоткрыть тяжелую металлическую дверь, как нечто мохнатое и не слишком большое ловко прошмыгнуло мимо его ног в подъезд и понеслось вверх по лестнице, чтобы усесться как раз возле входа в его квартиру. Это был тот самый пёсель, которого Семен по доброте душевной 10 минут тому назад угощал прекрасной, вкусной и качественной "Докторской" колбасой!
   "Ч-черт! - выругался про себя Семен. - И дернула же меня нелегкая с собакеном заговорить! Теперь тот вообразил, что нашел во мне будущего хозяина, и - готов результат. Как же от него теперь избавиться-то?"
   - Ты, это... уходи! - строго сказал он четырехлапой помеси лайки и пуделя. - Мне не нужна собака. Вот совсем не нужна! Нисколечко!
   Пес даже не шевельнулся. Он сидел с задранной кверху мордочкой на коврике у двери и внимательнейшим образом вслушивался в звуки Семенового голоса с таким удовольствием на морде, будто слушал сладчайшую в мире серенаду.
   Подумав, что он переоценил умственные способности пёселя, Семен легонько пнул его в бок по направлению "на выход", то есть к лестничному пролету, но с таким же успехом он мог бы попытаться сдвинуть с места чугунную тумбу. Тут он подумал, что, может, зря он посчитал песика бездомным, и что может он просто не заметил за густой шерстью ошейника. В общем, Семен наклонился, чтобы прощупать его шею - ошейника ожидаемо не оказалось.
   Дверь внизу подъезда между тем хлопнула, и по ступенькам начал подниматься сосед Семена по лестничной площадке - грузный мужик лет 40.
   - Привет безработным труженикам звуков и прочего ненужного человечеству хлама! - бодро произнес сосед, заметив в руках у Семена ключи и четырехлапое мохнатое изваяние возле его ног. - Собаку, значит, решил завести для компании? - Дело, дело... Много отвалил за нее рублев? Заказал бы у меня, я бы дорого не взял. У меня в деревне хаски сегодня опросталась, двоих принесла. Отличные щенки, почти элита...
   Слушать соседа было неприятно - отчего-то Семен его не любил. Возможно, музыканта раздражал этот тон благополучного по всем параметрам мужчины, вечно поучающий, а может, гладко выбритый квадратный подбородок, но слышать его рассуждения Семен никогда долго не мог.
   - Мне бесплатно его подогнали, - буркнул он, и, одним движением левой вставив ключ в узкую замочную скважину, толкнул дверь квартиры.
   Естественно, дверь не поддалась, поскольку ключ требовалось еще и повернуть. Сосед хмыкнул, и, набрав в грудь воздуха, явно вознамерился разразиться еще одной сентенцией. Вынести это Семену уже было не под силу. Он снова чертыхнулся, на этот раз вслух, дрожащими пальцами проделал нужные манипуляции с ключами и распахнул дверь, уже не заботясь о том, кто первым в эту дверь прошмыгнет - он или четырехлапое исполнение его затаенной мечты иметь кого-то, кому бы он мог безопасно поверять свои надежды и думы...
  

Часть II

ТРИ МОНЕТКИ

4.

Как переводят с древнеперсидского

   Марина несколько дней потратила на то, чтобы разгадать загадку сувенирной монетки. Прежде всего она показала ее всем однокурсникам из своей группы, но никто ничего сказать не смог. Нелька только попросила подарить, но Марина, естественно, отказалась.
   Сходила она и в банк, чтобы узнать: вдруг монетка какая-нибудь юбилейная, особой ценности. Но оказалось, что и в банковских каталогах ничего похожего не значилось, то есть это действительно был просто обычный сувенир.
   Была идея сфоткать находку на мобильник и вывесить в Интернете, но по здравому размышлению она от такого намерения отказалась.
   - Ты с ума сошла! - сказала Нелька. - А если в этом кошельке еще и купюры были, притом крупные? Хочешь, чтобы тебе предъявили?
   Марина, естественно, не хотела. Кстати, в комнате на четверых они жили с Нелькой практически вдвоем, потому что другие две ее обитательницы появлялись там редко. Что они делали и где, и почему комендантша никогда не интересовалась их отсутствием, для Марины навеки осталось тайной. То есть кое-какие соображения у нее на этот счет были, поскольку некие тонкие намеки на толстые обстоятельства до ее ушей доносились, но полоскать чужое грязное белье было противно - сплетничать она не любила.
   А вот сувенирная монетка, попавшая к ней в руки - это была загадка в самый раз. Прежде всего потому, что надпись на обратной стороне была похожа на клинописную, хотя 25 рублей на лицевой под рельефом, весьма похожим на олимпийский факел, без всякого сомнения были современными русскими. Оставалось обратиться к профессору по древней истории, что Марина и сделала.
   - Хм... - произнес профессор, осмотрев тыльную сторону через лупу. - Действительно, любопытно. Говоришь, нашла на улице?
   - Угу, - сказала Марина. - Не подумайте плохого, но если это шутка, то не моя. Я в клинописи вообще полный профан.
   - Скорее всего, знаки взяты из древнеперсидского. - отвечал профессор, подумав. - Тогда прочитать можно, конечно, но вот перевести - это вряд ли.
   - А вы можете? - поинтересовалась Нелька, потому что идею с обращением к профессору подкинула Марине именно она, и во взгляде, который она кинула на профессора, было такое обожание, что самое закаменелое археологическое сердце, пропитанное древностью, в этот момент размягчилось бы.
   Сердце профессора закаменеть еще не успело, и он задумчиво произнес:
   - Вот так сразу обещать не могу, но если Марина доверит мне свою находку на пару деньков, то кое-что смогу сказать уже с полной определенностью.
   Поколебавшись, Марина доверила, хотя и сильно боялось, что больше никогда загадочной монетки не увидит. Но она ошиблась.
   - Это новодел, - сказал профессор уже на следующий день, протягивая монетку Марине как величайшую драгоценность. ("Кто бы сомневался", - подумала она про себя, но ничего не сказала, только кивнула.) - Для сообщения действительно использовано древнеперсидское слоговое письмо из Персеполя времен Дария и Ксеркса, однако перевести невозможно - такие слова науке неизвестны.
   - А озвучить?
   - Озвучить пожалуйста. Я вот тут на бумаге тебе написал, читай на здоровье.
   - Тут же все одной строкой без перерыва! - изумилась Нелька.
   - Правильно мыслишь, девочка, Именно так и писали когда-то древние персы, без деления на слова.
   - Спасибо, - сказала Марина, принимая листик бумаги, извлеченный из профессорского блокнота. - "Кала ан сафед нахи илё". Ну, как-то так...
   Уже вечером в общежитии она вспомнила, что "кала" в переводе с хинди обозначает "черный". Если сопоставить с надписью на карточке, в гнездо которой была вставлена монета, то перевод загадочных знаков на древнеперсидском был очевиден. Так что загадка была решена, и можно было о сувенире забыть. Но забывать отчего-то не хотелось. Сунув карточку с монеткой в бумажник, из которого они были извлечены, Марина твердо решила не быть на этот раз дурой и не отказываться от пользования находкой.
   "Нашла - значит мое, а встречу хозяина - верну."
  
   С этой благой мыслью она и заснула. Скоро, совсем скоро должен был состояться ее первый настоящий бал, на котором она уже не будет скромно стоять возле стенки, а куда приедет, наряженная в самое лучшее платье и непременно отхватит себе если не мужа, то парня, с которым не стыдно идти по улице и ловить на себе завистливые взгляды прохожих...
   На следующий день по дороге в институт она заглянула в ближайший газетный киоск и купила две толстенные газеты с объявлениями о работе. Интернет-сайты она уже обработала с вечера - там ничего подходящего не было.
   Газеты она принялась просматривать немедленно, еще до первой пары, усевшись для этой цели на самом заднем ряду аудитории. Сразу пропустив все, что ее явно не касалось, то есть где требовались грубые мужские руки или высокая квалификация в сферах, которые с гуманитарным направлением исторического факультета педвуза никак не соотносились, Марина отыскала отдел "Услуги". И глаза ее почти мгновенно наткнулись на необходимое объявление.
   "Требуется девушка для уборки в 4-хкомнатной квартире раз в две недели. Площадь квартиры 55 м2, хозяйка интеллигентная дама пожилого возраста. Оплата договорная."
   Это было именно то, чего Марина хотела. Но позвонить желательно было как можно скорее, чтобы работу не успели увести из-под носа. Пошвыряв вещи в рюкзак, Марина ринулась вниз прямо под звонок, сигнализировавший о начале пары, едва не врезалась в дверях аудитории в уже начавшего входить препода и, по инерции пробежав чуть ли не в самый конец коридора, вырулила на боковую лестницу. Руки ее почему-то предательски дрожали, когда она набирала номер телефона под облюбованным объявлением - в общем, она чувствовала себя так странно, словно вот сейчас решалась ее судьба.
   И в самом деле, чутье ее не подвело - приехать требовалось немедленно. Голос у хозяйки квартиры был приятным и действительно интеллигентным, легкий еврейский акцент выдавал бывшую одесситку - по крайней мере именно такими Марина их себе представляла.
   - Только... у Вас не найдется, во что переодеться? - спросила Марина под конец диалога, даже позабыв уточнить об оплате услуги. - Я сейчас в парадной одежде, и довольно далеко отъехала от дома... Если Вам надо срочно, конечно...
   - Ах какие пустяки! - проворковала дама со смешком. - старья у меня навалом - поверите ли, девать некуда. Вы сейчас где? Через сколько Вас ждать?
  
   Дом, куда требовалось приехать, находился совсем недалеко от пединститута, в старом фонде. Это была не "хрущевка", нет, скорее сталинка, с толстыми кирпичными стенами, оштукатуренными и некогда побеленными в розовый цвет - бывшая коммуналка, в которой был проделан необходимый ремонт, и выглядело все внутри достаточно комфортно и даже уютно. Впрочем, жилище интеллигентной дамы было весьма захламлено - видно было, что уборка там не производилась уже давненько.
   - Да... - протянула .Марина, прикинув объем работы. - И сколько же Вы мне заплатите?
   - 1000 рублей. Устраивает?
   1000 рублей Марину никак не устраивало, но если помножить сумму на два, то есть повторить сеанс приборки через объявленные две недели, то на платье и необходимые к нему аксессуары могло хватить. Оставались еще туфли - ну ничего, лиха беда начало, можно будет подыскать и другую подработку...
   Дама, оказавшаяся полной рыхлой старушенцией роста "метр с кепкой" между тем открыла один из шкафов, извлекла оттуда объемистую сумку из кожзама и, вытряхнув содержимое на диван, предложила:
   - Выбирай.
   Выбирать, впрочем, оказалось особо нечего. Стоило Марине протянуть руку к какой-то вещице, как хозяйка тутже забирала ее и, расправив, со вздохом говорила, к примеру:
   - Кримплен... В этом платье я познакомилась с Димоном, царствие ему небесное...
   - Да, жалко пачкать такую красоту... - вынуждена была соглашаться Марина.
   Платье действительно было изумительного бледно-сиреневого оттенка, с искусственным цветком из того же материала у правого плеча, и на хорошей фигуре должно было смотреться отпадно.
   - А в этих брюках...
   В общем, в таком духе было перебрано почти все. Наконец, хозяйка достала черный вельветовый запашной халатик без рукавов, отделанный красной тесьмой, так что по подолу получался интересный орнамент из петель.
   - Одевай вот это, - сказала хозяйка со вздохом, погладив рукой означенный орнамент.
   Тут уж возмутилась Марина.
   - И вам его не жалко? - спросила она несколько вызывающе, совершенно позабыв, что часы тикали, и минуты шли, сокращая и без того не слишком длинный отрезок оставшегося до конца дня времени.
   - Жаль, конечно, - вздохнула хозяйка квартиры. - Я сама его шила, собственноручно. Купила отрез вельвета - он как раз тогда вошел в моду - и сварганила. Потому что в магазинах ничего не было моего размера, что бы было не на пуговицах. А я их всегда ненавидела в домашних халатах... - Ты находишь его красивым?
   - Да, очень! - сказала Марина искренне. - Из всего, что здесь есть, это то, что я бы и сейчас носила! Можно я лучше вот эти спортивные штаны возьму?
   - Я в них ездила на картошку, - вздохнула дама. И вдруг засмеялась: - Надевай быстрее, пока я не передумала! И вот эту рубашку в клеточку, она тебе как раз впору будет.
   Стоит ли говорить, как Марина старалась в тот свой первый рабочий день в качестве выездной домработницы. Требовалось перемыть гору посуды с засохшими кастрюлями - она перемыла, но предупредила, что копоть за один раз не отскребет, это невозможно. Надо было протереть от пыли все полки - она протерла, расставила с помощью хозяйки все по местам, вымыла санузел - полностью, вместе со стенами, и когда добралась до балкона, уже валилась ног.
   Стоя на стремянке, потому что потолок тоже необходимо было протереть, причем дважды, она вдруг явственно услышала настойчивый голос:
   "Падай влево".
   Сразу же после этого стремянка покачнулась, и Марина едва не полетела с нее "рыбкой" на улицу - балконное стекло вряд ли бы удержало ее корпус, и очутиться на асфальте в сопровождении груды стеклянного боя даже при полете со второго этажа вряд ли бы обошлось без серьезной травмы.
   Мгновенно вспомнив ценный совет, Марина резко отклонила корпус в противоположную сторону и словно в замедленной киносъемке увидела, как приближается пол, как с грохотом катится по плитке балконного пола ведро с водой, и как она сама прыгает с предпоследней ступени через распахнутую балконную дверь прямо на паркет в гостиной. Верхняя часть стремянки приземлилась буквально в каком-то сантиметре от ее ноги.
   Дама схватилась за сердце:
   - Ты сильно ушиблась? - спросила она с усилием. - Я забыла предупредить: пол на балконе неровный, и под одну из ножек дощечку подкладывать надо, чтобы та не шаталась.
   - Да меня вообще не задело! - торопливо сказала Марина, сама удивленная тем, как спокойно она восприняла инцидент. - Я сейчас все поправлю и доделаю.
   - Не надо сегодня - в следующий раз.
   - Так пол все равно надо вытереть, не оставлять же так.
   - Вытирай, но на стремянку ни-ни. Складывай ее немедленно и поставь вот тут. А после этого бегом на кухню - я тебя чаем с вареньем угощать буду.
   Спорить с клиентами всегда себе дороже - такую мудрость Марина однажды от кого-то слышала, и в данном случае разве что круглая дура стала бы поступать вопреки указаниям хозяйки квартиры. Спустя четверть часа обе они: и пожилая дама, и молодая девушка сидели за кухонным столом, накрытом узорной клеенкой и пили чай из фарфорового сервиза брежневских времен.
   - У меня-прям душа в пятки ушла, когда ты покачнулась, - сказала, наконец, хозяйка, заедая чай сэндвичем из печенья "майская ночь" и шоколадного масла.
   - Ой, хорошо, что вы меня предупредили, чтобы я прыгала в нужную сторону, - отвечала Марина, также запуская лапу в хрустальную вазу в центре стола.
   - Я? Предупредила? Да я слова не могла вымолвить от ужаса!
   - Ну как же? Я же слышала слова: "Падай влево." Громко так, четко.
   Хозяйка квартиры задумалась.
   - Наверное, это был твой внутренний голос, - наконец сказала она. - Наверное, судьба нам была встретиться. Мне вот тоже мой внутренний голос сказал, чтобы я дала объявление в ту газету и в тот номер, который ты купила. Прямо во сне. Утрышком я глаза открыла, и еще толком даже не проснулась, как вдруг слышу: "Газета "Из рук у руки". Дай объявление. Сегодня же". Я немедленно позвонила в редакцию и продиктовала текст. Привыкла, знаешь ли, я доверять своему внутреннему голосу.
   - И во сколько же вы встаете? - спросила Марина с интересом.
   - Обычно около 7. Но я со вчерашнего для в отпуске, торопиться некуда, день длинный... Ну да, это было без 10 минут одиннадцать, я еще на часы посмотрела почему-то...
   - Я думала почему-то, что вы уже на пенсии.
   - Нет, до пенсии мне еще два года... А знаешь, забирай-ка ты те вещицы, которые я тебе сегодня показала, я все равно их больше никогда не надену.
   - Я хотел бы оплату получить деньгами, - произнесла Марина, насупившись.
   - Деньги - это само собой. Но, видишь ли, мне это все равно некому отдавать, а выкинуть жалко. А ты износишь - в общежитии... или дома в деревне.
   - Тащить все это на своем горбу? - возразила Марина горячо. - Там слишком много!
   - А ты выбери, что приглянулось. Вельветовый халатик, например. И брюки-колокола. Нынешним летом я видела, такое снова носят.
   Чтобы не обижать хозяйку-работодательницу, Марина кивнула. Уж пару-тройку вещей она донесет, безусловно. Не надорвется. И она действительно взяла и халатик, и брюки, и приталенную блузку из какого-то блестящего искусственного шелка с забытым названием. Брюкам в пару.
   А в общежитии ее ждал сюрприз.
   - Дай поносить! - взвизгнула Нелька, увидев вельветовый халатик. - Ты это все равно никогда не наденешь - ты "мини" не носишь! А мне... Это как раз то, что мне надо!
   - Надо? - изумилась .Марина. - Ты же его впервые видишь!
   - Так это же эксклюзив! Ручная работа! Забыла, что этот новогодний бал у нас тематический? Ретро - стиль 70-х! Еще достать бы к нему сапоги-чулки - и будет полный отпад!
   Марина так и приземлилась на свою кровать. Дура она, дура! Перед ней сегодня лежала такая роскошь - несколько готовых комплектов на любой случай, а она легкомысленно пренебрегла, когда ей предлагали выбрать абсолютно бесплатно, только захоти. Ведь то сиреневое кримпленовое платье - как бы оно подошло к ее серым глазам! Она бы точно в нем стала королевой бала.
   "Так, во сколько моя дама говорила, что она ложится спать? После десяти... Значит, еще не поздно..."
   И Маринина рука сама собой полезла за мобильником.
   - Извините, что потревожила, - начала она. - Это снова я. Надеюсь, я Вас не разбудила?
   - Ну что ты, милая, - отвечала хозяйка выявленного
Мариной одежного богатства. - У тебя все хорошо? А то голос какой-то встрепанный.
   - Вы... вы еще не выкинули те вещи, которые мне сегодня показывали?
   - Начала уже пристраивать. Вот, платье соседке отнесла...
   - Кримпленовое?
   - Да, - сказала старя дама с гордостью. - Оно оказалось словно на нее сшито.
   Марина едва не застонала от разочарования.
   - А в чем дело-то? - спросила старая дама удивленно.
   - У нас... у нас бал-маскарад скоро. Я подумала...
   - Ах вот оно что! ... Ну так приезжай завтра после своих занятий - что-нибудь подберем. Нехорошо пропускать - у преподавателей гораздо лучшая память на добросовестных учениц, чем ты думаешь. Я буду ждать тебя во второй половине дня.
   Уже лежав постели, Марина вдруг вспомнила, что говорила ей дама за чаепитием о том объявлении, которое она давала в газету. "Это было без десяти минут одиннадцать, я еще на часы посмотрела почему-то..." Как раз в это время Марина произнесла вслух надпись на тыльной стороне попавшей к ней в руки сувенирной монетки...
   "Бывают же на свете совпадения," - подумала Марина уже в полудреме.
   "Черное с белым не берите... - промелькнула вторая мысль. - Ладно, отдам вельветовый халатик Нельке..." и она улыбнулась сквозь сон.
  

5.

Янек и его френды

   Собственно говоря, Янек не слишком долго заставил себя уговаривать снова попробовать выступать. Он был рад появлению Стаса с Михайлом и еще больше - их намерению дать здесь как минимум один концерт. Но слишком бурно радоваться не спешил. Со времен распада группы прошло уже около 30 лет, и он прекрасно осознавал, что от прежнего Янека, гитариста и любимца поклонников рока, уже ничего не осталось - никакой бодрый вид и умение прямо держаться не могли разгладить морщины на его лице и недостаток энергии в движениях.
   Да и те рулады, которые он мог когда-то исполнять, уже были для него недостижимы, так как он слишком давно не брал в руки инструмент. Пел он теперь тоже только от случая к случаю, в компаниях вместе с остальными хорошо подвыпившими мужиками, застольные песни, то есть песни, которые все тусовщики хорошо знали.
   Что Янек и пытался донести до Гены-Крокодила, когда на следующий вечер они ждали прихода Михайлы со Стасом, в процессе приготовления достойного зарубежных гостей стола.
   - Да у меня и гитары-то давным-давно нет, - объяснил он, наконец, свое главное затруднение.
   - Зато у меня есть! - засмеялся Крокодил, доставая откуда-то из глубин антресолей кофр с инструментом. - Вот вы всегда смеялись над моей запасливостью, но сегодня она пригодится.
   - А сам на чем собираешься играть?
   - А у меня их две. Я же бас-гитарист был, или ты забыл? Я и "Уралы" наши с тобой сберег. Помнишь, ты собирался свой выкинуть на свалку, когда Ласточку не удалось вернуть?
   - Лучше не напоминай о ней! Не рви мне сердце. И надо же было Ласточке родиться в семье с такими предками!
   - Потомственные врачи, чего ты от них хотел? Они были уверены, что все рок-музыканты сплошь алкоголики и наркоманы, и боялись, что ее затянет в это болото.
   - Угу. А между тем мы даже за воротник не закладывали тогда. Но им ничего вдолбить было невозможно!
   - Так Ласточка тогда нас и затормозила. Она отказалась петь под кайфом, помнишь? И даже пробовать нам запретила. А концерты ж на ней держались, без нее мы были бы никто.
   - Ну не скажи! - возмутился Янек. - Если ты считаешь, что тексты и музыка не значат ничего, зачем же тогда мы собираемся? Рыдать и ностальгировать?
   - А хоть бы и так - иногда это полезно. Или сбежать собрался?
   - Не бойся, не побегу, - засмеялся Янек. - Мне и самому любопытно, какими стали Михайло со Стасом. Они же в
Штаты за всемирной славой рванули...
   - Угу.
   И оба засмеялись. Янек достаточно угрюмо, почти сквозь слезы, но вот Генка от души.
   Генке было отчего веселиться - он был из тех, чья жизнь состоялась вполне. Пусть он и не стал "новым русским", но успешным автомехаником - однозначно. Его рационализаторский ум, ничем не замутненный, даже рок-музыкой, позволил ему изобрести и внедрить в мастерской, где он тогда работал, массу полезных новинок для диагностики автомобилей и их ремонта.
   Ну и поскольку вопреки расхожему мнению, будто все изобретатели наивные дурачки, созданные природой только для того, чтобы предприимчивым людям было кого обдирать, Гена-Крокодил к таковым не относился, то и проявил он в нужное время нужную практическую сметку. Это обозначало, что вместо того, чтобы теряться, он сначала стал совладельцем предприятия, а затем открыл собственную мастерскую. Об успешности его мастерской достаточно сказать, что на доходы, которые та Генке давала, он купил всем троим своим детям по квартире. Да и себя не забыл.
   Если же сюда добавить тот тонкий фактик, что после развода с женой он не был выперт ей "во тьму кромешную и скрежет зубовный", то сомнения в его деловитости отпали бы хоть у кого. Даже наоборот - хватка у Крокодила была впечатляющей - ведь далеко не каждому мелкому бизнесмену удается заставить свою супругу подписать все нужные ему бумаги не чирикнув. А Генке удалось, и он продолжил после развода свое бытие далеко не в сарае.
   Так что демонстрировать бывшим друзьям Крокодилу было что, и причин сожалеть о том, что он остался на Родине, у него не было никаких. Даже наоборот - если честно, то Янек ему иногда завидовал, потому как сам такой практической хватки был начисто лишен.
   Не сказать, чтобы Янек в своей биографии вообще ничего не добился - очень даже наоборот, но он все потерял, и рассказывать ему о себе было не то чтобы нечего, а просто не хотелось. Тем более что те, кто покинул Россию в поисках золотых гор и сладкого пирога, понять его вряд ли были способны. Для этого требовалось быть как минимум патриотом, а не космополитом, к которым Стас и Михайло принадлежали по определению их национальностей.
   - Ты "Бородинский" хлеб не забыл купить? - озабоченно обратился к нему Генка. - А то наши эмигранты там, в той США-шке, массово по нему почему-то тоскуют.
   - Ну, я такого за ними никогда не замечал, - усмехнулся Янек. - Они оба предпочитали "Дарницкий". И "Одесскую" колбасу. Только ее не было, пришлось заменить "Докторской" средней ценовой категории, то есть без сои и усилителей вкуса.
   - Сыр?
   - "Российский", разумеется. И еще мягкий "зеленый сыр" добавил,
   - Сомневаюсь, чтобы они способны правильно оценить эту вонючую французскую гадость.
   - Я не о "Рокфоре" говорю, а о сливочном с зеленью, для бутербродов.
   - Тогда другое дело... Подай-ка мне майонез... "Слободы" не было?
   - Не увидел. Но "Сдобри" тоже не плох!
   - Икра?
   - Вот она. Маринованные огурчики, свежие помидоры, торт "Прага"... Едва дотащил... Ты куда столько салата готовишь? Они же не из голодно края!
   - Ничего-ничего, все уйдет. Неизвестно, сколько сидеть будем, надо чтобы хватило с запасом. Чтобы ностальгировать - так от души.
   И посидели. Михайло со Стасом примчались, как оказалось, прямо из аэропорта, с кучей записей, и с пятью бутылками самых знаменитых алкогольных брендов, среди которых была неизменные текила и виски под замысловатым названием "Officer's Choice", ну и бренди с ромом само собой. Если честно, то ром Янек никогда не любил, но, глянув на бутылку, вспомнил, что когда-то мечтал его попробовать. И от того, что его бывшие друзья о том не забыли, у него потеплело на душе.
   Так что Крокодил оказался прав - ушло все, и даже не хватило, так как все остались у него ночевать.
   - А ты помнишь?
   - Нет, ты помнишь? - раздавалось то и дело.
   Они поставили единственную видеозапись, которая у Крокодила была - их запасливый бас-гитарист, как оказалось, поддерживал имеющийся у него видеопроигрыватель во вполне работоспособном состоянии.
   - Ласточка... - проговорил Михайло, с нежностью глядя на экран. И у Янека защемило в груди - оказывается, в талантливую девочку был влюблен не он один.
   - Как бы я хотел вернуть все заново! - сказал Стас, соглашаясь. - Я никогда не верил раньше в тоску по березкам, и про "воздух родины". А сейчас... Поверишь ли, Янек, встал на трап самолета при выходе - и почувствовал, что не надышусь.
   - Бензином, - засмеялся Крокодил.
   - Тогда уже, скорее, авиационным керосином, - не мог не усмехнуться и Янек.
   - Ничего вы не понимаете! - пылко возразил им Стас, сжимая кисти рук. - Я мечтал о таком моменте, и вот об этой поездке на такси по нашим улицам... лет... забыл уже сколько, со счета сбился!
   - Надо было весной прилетать, - сказал Крокодил, меланхолично крутя в руках бокал, на дне которого плескались остатки чем-то брендово-алкогольного. - Вот тогда воздух действительно был бы самое то. А сейчас, в начале зимы, кроме паров выхлопных газов вдыхать вообще нечего. Весной мы хотя бы на мою дачу съездили. На "майские".
   - Ничего, доживем до весны - и съездим. Майские от нас никуда не убегут.
   - Значит, вы возвращаться в свою США не хотите? - прищурился Янек.
   - Да какая она для нас "своя"? - досадливо махнул рукой Михайло. - Что мы там забыли? Правда, Стас?
   - Угу. Как было все чужим, так и осталось! У них менталитет другой, понимаете?
   - Не-а, - сделал наивное лицо Янек, - вообще не врубаемся, о чем ты сейчас толкуешь. Помнишь, вы уезжали и так сладко и с чувством твердили о том, что здесь вас не понимают, что только там пипл способен заценить ваш талант... Ну и о том продюсере, который обещал вам всяческую поддержку и полные залы. И что американская публика просто жаждет познакомиться с русским роком, да еще в исполнении такой знаменитой группы как наша.
   - Угу, жаждет. У нас был один-единственный концерт и то в зале сидел с десяток приглашенных специально персонажей, которые занимались эмигрантами, а из обычной публики почти никого. Да и откуда бы было взяться той публике, если даже афиши были расклеены в городе всего за пару часов до концерта, и никакой рекламы - за рекламу надо было, как оказалось, платить отдельно, причем много.
   - В общем, система был рассчитана на то, чтобы стричь таких наивных пацанов, как мы, а затем выкидывать за ненадобностью, - пояснил Михайло. - В США иностранными группами вообще не интересуются, им крепко вбивается в черепушку, что единственная ценность в мире - это американская культура, ее и продвигают на всех уровнях.
   - Может, стоило перевести наши тексты на английский язык? - спросил Крокодил осторожно.
   - Переводили и пробовали петь, но тоже без толку. Наши англоязычные тексты вообще никто не понимал - то есть вообще никто. Мы же поначалу переводили дословно, и с точки зрения америкосов это был полный бред. То есть полная бессмыслица. А мы же не знали, мы думали передать как можно точнее все обороты речи, все подтексты, и выкладывались по полной, подражая их кумирам.
   - Угу, чуть голоса не сорвали, так хрипели и сипели.
   - Надо было сразу вернуться, - сказал Янек, изображая безмятежность.
   - Вернуться? - изумился Михайло. - Мы же тебе полчаса уже толкуем, что там система такая: выдаивать полностью, пока в окончательное отчаяние не придешь! Они же все время держат в состоянии "еще чуть-чуть". Сначала одного якобы не хватает, потом другого. А потом уже денег нет на обратные билеты. Да и стыдно возвращаться было, не солоно хлебавши.
   - Вы же писали оттуда совершенно иное.
   - Угу. Как и все остальные из эмигрантов. А жили на пособие, которое там тогда нам давали как новичкам. Ну то есть что значит "жили"? - скорее существовали. Благо в Калифорнии тепло, и много на обогрев и шамовку не требовалось. А потом мы как-то приспособились - играли в кабаках для туристов и наших эмигрантов.
   - То есть, все-таки играли, - сделал вывод Крокодил.
   - Как ни странно, но да, играли. "Ностальжи" в нашей среде пользовался популярностью, и нас слушали в числе прочих. Но надоело - ужас!
   - Угу, - поддержал друга Стас. - И однажды мы решили, что пока еще не поздно, то есть нас не забыли окончательно, то надо вернуться в Россию и попытаться раскрутиться здесь по новой.
   - Думаете, получиться? - деловито поинтересовался Крокодил, кинув быстрый взгляд в сторону Янека.
   - Здесь тоже пробиваться - не вот с распростертыми объятиями примут, - поддакнул тот.
   - Ничего, мы в США через такое прошли - закаленными стали, аж самим страшно. За любую лазейку способны зацепиться. А ты свой хайер уже отрезал, угу ж?
   - Как и положено, в мой юбилей. Я же старше вас всех на три года, или забыли? Да это ерунда, парик можно надеть. Идеи есть?
   - А то! Начнем с того, что разыщем всех тех, кто когда-то помогал нам выступать по квартирникам. Договоримся хотя бы об одном-единственном концерте, пусть бесплатном, а дальше пустим рекламу. Ты, я слышал, специалистом стал в этой сфере?
   - Был специалист, да весь вышел, - отмахнулся Янек.
   - Но ты же сам сказал, что в газете работаешь?
   - Работаю, и объявление, разумеется, дам. Только этого мало. Тираж у нас небольшой, но не в этом дело. Дело в отсутствии подходящего имиджа. До того, как пипл начнет ходить на наши концерты, его надо убедить, что это того будет стоить. А что мы им способны предъявить? Ну соберется народ, будет ждать чего-то необычного, чего еще не видел и не слышал. А мы ему - стиль 70-х? Да он это по радио каждый день слушать может абсолютно бесплатно и не выходя из дома!
   - И что ты предлагаешь? - с интересом спросил Крокодил.
   - Я сначала Стаса послушаю, он что-то про идеи нам втюхивал.
   - Вообще-то идея проста, - сказал Стас запальчиво. - Если ты думаешь, что у меня нет ни одной новой мелодии в загашнике, то заблуждаешься. Я много чего написал, и оно ждет своего момента. Если дашь тексты в стиле
   "И я не знал еще тогда,
   Что превратится в любовь игра",
  
   то репертуар можно сменить даже полностью.
   - Для текстов нужно вдохновение... Ну да-да, есть у меня кое-что не использованное, типа
   "И я не буду говорить,
   Куда иду, зачем,
   И ничего не могу изменить..."
  
   Или:
   "И снова утро позовет
   Рассветом новый день.
   И снова солнце к нам придет,
   Но не для нас теперь..."
  
   И поработать можно, и подогнать. Но оно не современно - ни твоя музыка, ни мои стихи. Мы не чувствуем пульса времени, вот этой самой актуальности, которая и позволила нам взлететь когда-то. Нам нужен молодой и талантливый автор...
   - То есть дурень, который согласится работать бесплатно, - засмеялся Крокодил. - И где мы такого возьмем? Где он, тот Клондайк молодых и талантливых, кто готов отдать старперам то, что стоит нынче очень дорого и не дарится, потому как каждый старается сейчас заработать деньгу, причем много и сразу.
   - А если включить его в группу? - в раздумьи проговорил Михайло.
   - Угу, а в придачу еще и выпускника консерватории добавить похаризматичнее, и группу подтанцовки из пары-тройки гибких девочек с хорошими фигурками и без комплексов...
   - Одинакового роста, - усмехнулся и Янек.
   - А рост тут при чем?
   - А при том, что никто из нас не великан, и смотреться на фоне див модельного размера мы будем весьма комично.
   Все четверо помолчали.
   - Значит, безнадежно? - спросил, наконец, Стас угрюмо.
   - Ну, не совсем, - сказал Крокодил. - Насчет одного концерта я могу договориться - есть у меня в нашем пединституте знакомый ректор, и я могу предложить ему оформить Новогодний бал-маскарад в стиле "ретро" с приглашением нашего ансамбля в качестве живой музыки и оплатой в виде фуршета после мероприятия. И рецензия после будет в янековой газете - это все исполнимо, причем без особого напряга или капвложений. Репетировать можно у меня в гараже - то есть тоже не проблема. Но вот с подтанцовкой и харизматичным солистом - тут, боюсь, мы пролетаем.
   - Ну, я могу поискать по тусовкам кого-то, кто согласится вместо отдыха или конкретного заработка целый вечер развлекать публику ради туманной перспективы быть замеченным, - криво усмехнулся Янек.
   - То есть такие еще остались? Не вымерли как мамонты и способны поддаться на твое обаяние? - в голосе у Михайло прозвучал неподдельный интерес.
   - Остались-то они остались, но нам нужен не абы кто, а талант-самородок. А вот с ними большая напряженка... Впрочем, есть у меня пара вариантов на примете... Только вряд ли кто-то из них согласится... А как хотелось бы!
  

6.

Пес

   Нельзя сказать, чтобы впуская пёселя в свою квартиру, Семен четко представлял себе, что он делает. Ничего подобного - это был мгновенный порыв, один из тех, которые совершаются людьми неосмысленно, и в которых они потом чаще всего раскаиваются. Так и Семен. Ему трудно было отказать песику в приюте после того, как он имел неосторожность с ним пообщаться. К тому же пес слишком уж не походил на других представителей своей породы - не в смысле того, что он был метис, а потому что вел себя излишне разумно.
   В общем, на уличного пес не походил никак. Так отчего же он сразу же потащился за Семеном, ведь домашние собаки очень преданы своим хозяевам и чужих не признают? А Семен это лохматое недоразумение уж точно никогда не видел - не было никого похожего у его знакомых, вообще не было.
   Этот собакен был среднего размера - роста в холке около 45 см, весь черный, кроме белой грудки, с высокими острыми ушами и острым взглядом внимательных глаз.
   Проблема была еще в том, что в холодильнике у Семена ничего не было подходящего для собак, какого бы пола или возраста они ни были. Костей он в морозилке не держал, и никаких игрушек, которые бы можно было безопасно погрызть, под диваном у него не валялось. А между тем в любом случае псинку следовало чем-то кормить - не сейчас (если вспомнить про колбасу), так утром... И, кстати, это был последний повод попытаться еще раз от того избавиться.
   - Идем-ка прогуляемся, - обратился Семен к этому то ли "дворянину", то ли ошибке заводчика.
   Пес вопросительно посмотрел на него и отрицательно покачал головой.
   - То есть, ты не хочешь вообще ничего? - удивился Семен.
   Собакен снова закивал, на этот раз сверху вниз.
   - Никаких вкусняшек? - последний вопрос Семен задал уже для контроля. Ему стало интересно, в какую сторону закивает собачья морда на этот раз.
   Но необычный пёсель кивать вообще не стал, а просто улегся возле двери, загораживая выход из квартиры и, легонько ударив пару раз хвостом по полу, неподвижно замер, как меховая игрушка.
   Это было достаточно выразительно и донельзя уморительно. Пожав плечами, Семен разделся, разулся и сунул ноги в домашние тапочки.
   - Видишь, в грязной обуви у нас здесь не ходят. Как быть с твоими лапами? - обратился он к наглому лохматому пройдохе - а в том, что перед ним пройдоха, сомнения у него отпали напрочь.
   И в самом деле, пёсель молча поднялся и, профланировав к двери в санузел, замер возле нее в позе ожидания. Семен засмеялся - ему ничего не оставалось делать, как открыть вышеуказанную дверь и пригласить пса под душ.
   Купался тот с явным удовольствием, и даже хозяйственным мылом себя позволил намылить без проблем. Блох, кстати, на нем не проявилось ни одной - в общем, впечатление было такое, словно бездомная жизнь не оставила на нем ни малейшего следа.
   Да и после помывки он вел себя словно дрессированный в каком-то особом питомнике для благородных собак - ни разу не попытался вскочить на диван или на кресло - нет, улегся на ковре возле стола, а когда Семен организовал ему подстилку из старого одеяла, послушно перешел туда. Мало того, как оказалось, он знал некоторые команды типа "Сидеть!" или "Место!".
   Сказать, что Семен был покорен - это было не сказать ничего. Он был в шоке! Кончилось тем, что он решил не обращать на пёсика никакого внимания и заняться тем, что его всегда успокаивало - разбором собранной сегодня мелочи по сортам. Высыпав то, что осталось после покупки колбасы и банки пива на стол, он задвигал кругляшками на манер фишек, отправляя десятирублевики к десятирублевикам, а пятаки к пятакам (ну, и т.д.), пока палец его не наткнулся на странную монетку - вообще полный нестандарт.
   Изумлен он не был, такое ему попадалось - бывало, что кто-то в кофр бросал не только российскую мелочь, но и прибывшую неведомыми путями из-за рубежа, но здесь случай был пооригинальнее. На одной стороне монеты было написано: 25 рублей, а на другой вместо герба была надпись старо-славянской... не вязью, нет, просто шрифтом, знакомым Семену из церковных книг. Красивыми буквами, но несколько непривычного начертания, и потому плохо читаемыми.
   Впрочем, разобрать было можно. К чему Семен и приступил.
   "Черное с белым не берите", - вот что значилось на тыльной стороне монеты размером в с пятак, но более тонкой и тяжелой.
   Несколько минут Семен бессмысленно крутил монетку в руках, даже не пытаясь понять, что бы это все значило. Вариантов вообще могло быть только два: либо сувенир, по ошибке брошенный в его кофр вместо обычного пятирублевика, либо чей-то розыгрыш. Наконец, решение пришло само собой: следовало положить монетку в запасной внутренний карман куртки и носить с собой, чтобы при случае вернуть хозяину, если кто-либо обратиться с вопросом, не находил ли он нечто такое.
   Что Семен и проделал. Возвращаясь к столу, он глянул в сторону песика - угольно-черные уши того немедленно встали торчком, глаза заблестели, и морда приподнялась, демонстрируя белоснежную полоску, тянувшуюся из-под подбородка под самое брюхо.
   - Вот видишь, таких как ты брать не советуют, - произнес Семен нарочито назидательным тоном. - Ты у нас какой? Черный. Белый цвет у тебя имеется? В самую точку... (Пес тихо тявкнул, словно соглашаясь) Так что же нам с тобой следует немедленно предпринять? Может, тебя покрасить? Для маскировки?
   Пес обиженно тявкнул. Негромко так, но предложение поменять расцветку явно восторга у него не вызвало.
   - Ну и правильно мыслишь, - вздохнул Семен. - Пусть другие стесняются своего происхождения, а мы не будем. Тем более что краски для волос я в квартире не держу. Так что оставайся таким как есть, а всякие советчики пусть гуляют лесом...
   - И, кстати, если уж ты такой принципиальный, то не мог бы ты мне напомнить, как тебя зовут?
   Пес взглянул Семену прямо в глаза и ухмыльнулся. Ну да, Семен мог бы поклясться, что это была именно ухмылка - дерзкая и насмешливая. Было в этой ухмылке что-то от дьявола, словно вот сейчас Семену в глаза глянула сама преисподняя.
   "Надо же, какое пиво сегодня забористое! - подумал Семен, содрогнувшись. - Мерещится всякое... Лучше эту марку никогда не брать, а то и с катушек слететь недолго..."
   - Назову-ка я тебя Люцифером, - сказал он пёселю вслух, отгоняя наваждение. - Коротко, Люк. Согласен?
   Пес не отреагировал никак, и это уже успокаивало.
   Всю ночь Семену снилась эта странная надпись на монетке про черное с белым, и только под утро он уснул спокойно. Вопреки всякой логике, он упрочился в желании оставить пёсика себе и не выгонять его, если только тот не будет мешать ему жить. В противном случае он отведет его в собачий приют и забудет навсегда как о мелком эпизоде своей жизни.
   Проснулся он оттого, что пес стянул с него одеяло и настойчиво потянул к двери. Вспомнив, что собак вообще-то принято выгуливать, Семен как можно быстрее оделся, вытащил из загашника пару тысяч на расходы и в составе "пес впереди - он за ним" ринулся на улицу. Подождав, пока животное исполнит свои природные потребности, он уже неспешно и во главе пары отправился к ближайшему "Рыболову-охотнику", где продавалась всякая нужная всячина для содержания собак в условиях города, и приобрел ошейник, поводок, пару искусственных костей разного фасона для собачьих зубов, миску для еды и питья и, собственно, саму еду. Завернув на обратном пути в "Продукты", он купил еще и дешевой заморозки типа куриных голов и свиных мослов и на этом решил, что его долг перед новым обитателем квартиры выполнен. Действительно, Люк почти все его приобретения одобрил - ну, разве что кроме поводка. На этот предмет он взглянул с нескрываемым презрением.
   - Я тоже не люблю ходить на привязи, - заметил его взгляд Семен. - Но нам сегодня предстоит поездка на трамвае, а туда таких как ты без поводка не пускают. Так что придется потерпеть...
  
   И началась для Семена новая жизнь - хандра слетела с него как по волшебству. Достаточно было взглянуть в темные блестящие глаза нового обитателя его квартиры, как смысл существования тутже являлся во всей своей красе - Семен был нужен вот этому беспородному мохнатому существу, нужен сегодня, каждый день и всегда. Он знал теперь, для чего мерзнет в переходе или по дороге туда и обратно домой, и ничего менять в жизни ему уже почти не хотелось.
   Кстати, монет бросали ему в кофр почему-то больше, чем раньше - возможно потому, что вид собаки, сидевшей рядом с хозяином по другую сторону от кофра, народу казался умилительным. Семен и сам так думал, то есть готов был умилиться при виде своего четвероногого товарища, с завидным терпением переносящего необходимость ждать, ждать и ждать несколько часов подряд, пока его хозяину надоест перебирать струны и время от времени сопровождать аккорды звуками собственного голоса.
   Впрочем, Семен все же попытался найти "настоящую" работу, то есть походить по объявлениям, сделать несколько звонков в разные конторы, разослать резюме. Увы, везде требовались люди с какой-никакой квалификацией. Его неизменно спрашивали, чего он умеет делать, и, услышав, что ничего, обещали перезвонить, чего, однако, не случилось ни разу. Даже на стройку разнорабочим взять нигде не захотели - даже если в объявлении и значилась такая вакансия. Это было странно, но причиной, возможно, было то, что на носу был Новый год с "рождественскими" каникулами - уже было объявлено, что практически все предприятия обязаны будут прекратить работу и распустить персонал на принудительный отдых.
   Что Семена удивляло и тогда, и спустя много времени после, так это то, что Люка в любой вид транспорта пускали без проблем, и ни разу ни один кондуктор или водитель маршрутки не сказал "нельзя", хотя пёсель всегда был без намордника. Должностные лица его просто словно не замечали. И пассажиры в трамвае также не протестовали. Правда, Люк и сам не наглел - лапами до сидений не дотрагивался, никогда не лаял, а сразу молча устраивался у ног хозяина и терпеливо ждал, когда последует команда "на выход".
   Он и в квартире вел себя исключительно скромно - голос подавал тихо, так что соседи очень долго даже не подозревали о его присутствии, на прогулках добросовестно пытался выполнять команды Семена, когда тот пытался его дрессировать (а Семен пытался) и покорно тащился домой, даже если ему явно не хотелось этого делать.
   Так прошло недели три, и наступил день, когда Семену не захотелось брать собакена с собой. По прогнозу погоды объявили гололед, и добираться почти час до точки, где он обычно играл, а затем пилить назад его вовсе не вдохновило. К тому же была большая вероятность поскользнуться и упасть - опять же, Семен боялся не за себя, а за инструмент, который мог серьезно пострадать.
   И еще: он почувствовал, что слегка прихворнул, а нужные лекарства в домашней аптечке, как на грех, закончились. В общем, аптека была в двух шагах, через дорогу, и глупо было выводить собаку, которая была уже выгуляна утром, из квартиры лишний раз. Хотя бы потому, что это обозначало лишнее мытье лап - сегодня это Семена отчего-то напрягало. Ну и продуктов надо было подкупить на пару деньков, а в магазин с собакой уж точно было нельзя - все равно пришлось бы оставлять Люка на улице одного. Так что лучше ему было посидеть дома...
   Так рассудил Семен, и, как показали дальнейшие события, вовсе не случайно - голова у него в тот день почти не соображала. Иначе отчего бы с ним случилось происшествие, в результате которого или Люк, или он могли бы очень сильно пострадать?
   Аптека, как здесь уже упоминалась, находилась на противоположной стороне улицы, а чтобы эту улицу перейти, необходимо было сделать большой крюк. Крюк этот делать Семену никогда не нравилось, а сегодня вообще на него напал приступ лени, поэтому он чисто на автомате побрел не к перекрестку, а напрямую. Ну да, он посмотрел направо и налево, и ему показалось, что все машины далеко.
   Каким образом он не заметил грузовик, который как раз выезжал из соседнего двора - он этого объяснить после не мог ни себе, ни людям. Как оказалось, шофер грузовика его успел увидеть, и даже попытался затормозить, но машину потащило по обледеневшему асфальту. Да так "хорошо" потащило, что и Семен, и машина неминуемо должны были встретиться в некоей точке пространства, врезавшись друг в друга.
   Должны были, но не встретились. Неожиданно, словно из неоткуда, сзади Семеном возникло некое тело и буквально вынесло его с дороги на обочину. Семен только рот успел разинуть, приготовившись выругаться, как по тому месту, где он только что фланировал, прокатились 4 колеса с голубым крытым кузовом и со всем остальным, что полагалось иметь в комплекте к движущемуся транспортному средству средних габаритов.
   Только после этого Семену хватило энергии повернуть голову, чтобы рассмотреть своего спасителя. Спасителем оказался пожилой интеллигент в коричневой куртке с капюшоном, хлипкий на вид и достаточно тощий, чтобы было непонятно, как он сумел выбить Семена из-под колеса - Семен был его выше, да и в плечах пошире.
   - Ч-черт, как Вам это удалось? - изумленно пробормотал Семен, поднимаясь с обледеневшего газона, на котором они оба сейчас валялись.
   - Представления не имею, - ответствовал шустрый интеллигент, также принимая вертикальную позицию. - Ну-ка, молодой человек, подайте мне руку, если Вам не трудно, конечно. Старость не радость, знаете ли...
   Естественно, Семен ему руку подал.
   - Янек, - представился спаситель. - А тебя я знаю, ты в переходе играешь, недалеко от Пединститута.
   - Я пою, - угрюмо возразил Семен, несколько удивленный тем, что его гитарные импровизации способны кого-то заинтересовать больше, чем вокальные данные.
   - И это тоже, - немедленно согласился интеллигент. - Я хотел бы сделать тебе одно предложение, но не знаю, согласишься ли ты на это. Давай зайдем вон в то кафе и поговорим. Если у тебя найдется несколько рублей заплатить за чашечку кофе.
   - Найдется, - отвечал Семен.
   Неужели вот она - искомая работа, его шанс в "большое искусство"?
  

Часть III

БАЛ-МАСКАРАД

7.

Марина и балы

   - Пришла? - спросила пожилая дама Марину, чуть только та открыла дверь квартиры и перетупила порог.
   - Да. Извините за нахальство.
   - Ничего-ничего, разувайся и проходи. Сейчас посмотрим, что там у нас осталось.
   Осталось, по мнению Марины, не так уж много. Все самое яркое и стильное старая дама уже отдала кому-то.
   "Жаль, нельзя у Нельки назад халатик забрать, - подумала Марина опустошенно.
   - Здесь лежит как раз то, что знаменует собой ту эпоху, - сказала дама, правильно поняв ее уныние. - Например, вот эти брюки-клеш с манжетами. Взгляни: они темно-синие, в тонкую, едва заметную вблизи полосочку. Под ними хорошо смотрелись туфли на платформах. Примерь.
   Марина примерила.
   - М-да, слегка коротковаты... Ничего, этой беде можно помочь. Разогнем манжеты и отпарим. Вот тебе иголка, поехали.
   Манжеты, действительно, разогнуть было легко, правда, набившийся туда уличный мусор слегка портил впечатление, однако старая дама весьма ловко прошлась по проблемным мечтам щеткой, затем вытащила гладильную доску, и через смоченную марлю прогладила складки внизу брючин утюгом. Эффект ее устроил.
   - Цвет отличается совсем немного, и так даже интереснее... Постирай дома, прогладь еще раз (не забудь про стрелки, они были в моде очень долго, и с ними брюки лучше "стояли"... Теперь примерь-ка вот эти туфли - надеюсь, они тебе будут впору. Платформа у них не слишком большая, но ты дома по комнате все же походи, разомнись. Ну и надо кожу слегка размягчить, чтобы лучше сидела и не натирала. Полазишь в Интернете, поищешь способы.
   Марина послушно примерила, покивала головой, походила. Туфли действительно были ее размера - тут дама угадала.
   - Так, а теперь подберем верх... Оп! - вот эта маечка будет самое то! - и хозяйка гардероба ловко извлекла из кучи тряпья вязаный в широкую поперечную полоску топик с довольно глубоким вырезом спереди, действительно напоминавший майку. Вязка была трехцветной, в три широкие полоски спереди и желто-коричневая сзади.
   - Эту маечку моя мама связала специально для меня. Пряжа называется "ирис" - очень прочная, и цвета яркие. Тогда это был последний писк моды. Как эффектно я в ней выглядела - у-у-у! А теперь ты выглядишь не хуже... Осталось только прическу тебе подобрать и макияж сделать... Где у меня пакет с термобигудями? Ах вот он! Сейчас положу в кастрюльку, поставлю на огонь и подождем, пока вода вскипит... Ты как хочешь выглядеть: утонченно-скромно, или свободно-романтично?
   - Романтично, конечно, - отвечала Марина, слегка покраснев.
   - Тогда накручивать будем наружу. Садись перед зеркалом, смотри и запоминай...
   Когда волосы были накручены на горячие бигуди, хозяйка квартиры разложила на столике перед зеркалом косметический набор и принялась раскрашивать глаза своей протеже, комментируя вслух то, что она делала.
   - Перламутровая помада тебе не пойдет, лучше используем блеск для губ. Так, немного наложим на скулы, разотрем, чтобы получился естественный румянец... немного контурного карандаша на губы - и теперь блеск... Отлично!
   В общем, когда бигуди были раскручены, и волосы расчесаны, Марина едва себя узнала. Из трюмо на нее смотрела свободная, дерзкая особа, с голубыми глазами, роскошной шевелюрой и красивыми, вовсе не казавшимися перетруженными, руками.
   - Погоди-ка, сказала внезапно дама, ставя на трюмо шкатулку с бижутерией. - Мы забыли последний штрих - кулон. На шее что-то должно болтаться, желательно на цепочке. Вот эта сова, например... И сережки заменить надо. Тогда в моде были капельки, их и оденем...
   Действительно, так было еще эффектнее.
   - А теперь снимай все это, складывай в свой рюкзак и шуруй в свою шарагу... Пардон, в свое общежитие. Бигуди бери тоже, я тебе их уже приготовила, а вот косметику купи свою - нынче она продается свободно. Иди, иди, а то на трамвай опоздаешь...
   - Глафира Львовна, - произнесла Марина уже в дверях. - Моя соседка по комнате ищет сапоги чулки в комплект к своему прикиду. Я могу ей дать ваш адрес?
   - Чего она у меня забыла, что я обязана с ней общаться? - фыркнула дама. - бери-ка сразу и неси, если ты такая добрая. Бери, бери, пока я не передумала...
   В общежитие Марина влетела как на крыльях. К новогоднему балу она была, считай, готова. И Нельке помогла.
  
   Ах какой это был упоительный бал! Еще по дороге на факультет Марина решила, что она возьмет реванш за все годы, когда она боялась лишний раз пошевельнуться и тушевалась, стыдясь своего вида.
   "Я хочу, чтобы меня заметили... Хочу, чтобы ко мне подошел симпатичный парень, который весь вечер танцевал бы только со мной одной... хочу стоять на сцене и ловить восхищенные взгляды... плевать на все - сегодня я буду смелой и..."
   Никакого "и" Марина так и не придумала. Да оно и не понадобилась. Ее просто не узнавали.
   Впрочем, и актовый зал казался сегодня другим. Там не было ничего из современного пластикового декора - сплошь креповая бумага и белый блестящий металл. Даже гирлянды и серпантин. На оконных стеклах были наклеены огромные белые снежинки, вырезанные из белой офисной бумаги, с гирлянд и потолка свешивались фонарики без свечек, и елка в центре была увешана стеклянными и плоскими картонными игрушками из папье-маше.
   "Откуда они их столько набрали? - ахнула про себя Марина. - Такое сейчас не продается..."
   Долго раздумывать на эту меркантильную тему ей, впрочем, не позволили. Залп хлопушки - и ее обсыпало бумажное конфетти, и в воздух полетела еще одна серпантинная ленточка. Так встречали каждого, кто входил в зал и был в костюме. Марина была, поэтому все взоры немедленно устремились к ней. Марина едва не стушевалась, но затем вспомнила свое намерение быть сегодня новой и смелой.
   Заранее отрепетированной походкой она прошла к свободному месту и села, откинувшись на спинку стула. Опять же заранее отрепетированным небрежным взглядом, она окинула зал, и... и сердце ее нехорошо сжалось. Конечно же, бледно-сиреневое чудесно сшитое кримпленовой платье здесь было, и даже не одно. То есть цвета были разные и разных оттенков, и подолы у них были разной длины, но сидели они на девчонках просто отменно. Да и Нелькин наряд выглядел куда выигрышнее Марининого - что там говорить, Нелька была просто не отразима сегодня! Короткий вельветовый халатик с вельветовым же поясом, завязанным сзади бантом, стрижка "гаврош" с торчащими небрежно темно-каштановыми прядями и длинные наклеенные ресницы делали ее похожей на кого-то из кумиров тех самых 70-х лет. Заграничных кумиров, между прочим. Точнее, Нелька была похожа на какую-то французскую кинозвезду. Каждое ее движение было исполнено своеобразной хрупкой грации - короче, единственным недостатком ее, как, впрочем, и Марины, была бедность, о которой все на факультете знали.
   "Что это я? - подумала Марина удивленно. - Неужели я снова завидую? Такой же нищете, что и ты сама? Ты же пришла сюда, чтобы веселиться, вот и веселись. Улыбку на лицо - и вперед."
   - Сегодня у нас в гостях настоящий рок-ансамбль конца 70-х. Встречайте - "Мы из глубинки". Недавно легендарная группа вернулась из Америки, где она с успехом гастролировала много лет.
   На сцену вышли четверо мужчин более чем зрелого возраста, одетые в расклешенные джинсы, приталенные рубашки и замшевые жилетки с бахромой.
   - Все участники этого ансамбля когда-то учились в нашем учебном заведении, и умеют играть, как вы скоро убедитесь, не только рок... А вот и еще один наш гость - Семен-казак, профессиональный музыкант...
   Появился парень немногим старше Марины - по крайней мере ей так показалось, в черных брюках-колоколах, подпоясанных широким ремнем с грубой металлической пряжкой, в приталенной шелковой рубашке и широкой узорной повязкой на голове. Волосы у парня были длинные - чуть ли не до плеч, а через одно из этих самых плеч висела гитара, отделанная перламутром и крупными стразами. Слегка поклонившись публике, парень посмотрел в сторону Марины, и объявил:
   - Прошу внимания, дворовая песня, которая сейчас прозвучит, была написано за четверть века до выхода на экраны фильма "Титаник". Автор неизвестен. Исполняется вживую, без фонограммы.
   И, изобразив на гитаре пару аккордов, артист затянул:
   "Если придется когда-нибудь
   Мне в океане тонуть,
   я на твою фотографию
   не позабуду взглянуть..."
  
   Все время, пока он пел, он косил глазами в сторону Марины, так что ей было даже неловко от такого повышенного внимания. Неловко - но как же приятно! Она даже пожалела, когда песня быстро закончилась.
   - Думаешь, у нас нет тебе ответки? - спросил между тем один из членов рок-группы после того, как стихли аплодисменты. - Сбацаем, френды? - повернул голову он к своим.
   - Почему бы не сбацать? Мы тоже знаем дворовые песни, и тоже неизвестных авторов - отвечал бородач, сидевший за ударниками. - жарь, Янек!
   Один из гитаристов важно надел на лицо маску, долженствующую изображать голову человеческого скелета, взял тонкими худыми пальцами микрофон и запел эдаким хулиганским, слегка надтреснутым тоном:
   "На могиле старый череп чинно гнил,
   Клюкву алую в болоте он любил.
   Говорил он клюкве нежные слова:
   "Ты приходи в могилу, ты любовь моя!"
  
   И все это пренагло уставившись в лицо Нельке, которая неведомо как очутилась прямехонько рядом со сценой.
   "Ты приходи в могилу, погнием вдвоем,
   Ты приходи в могилу, песню там споем!
   Ты приходи в могилу, будем чинно гнить,
   И тебя лишь, клюква, буду я любить!"
  
   Семен-музыкант подал Нельке руку, и через мгновение втащил ее на возвышение. Ее каштановые волосы под светом софитов буквально полыхнули малиновым отблеском, и, выхватив у "Янека" микрофон, Нелька запела, озорно поводя ресницами:
   "Отвечает ему клюква: "Как не так!
   Ты давно уж старый и к тому ж дурак.
   Чем с тобою на могиле чинно гнить
   Лучше в баре с чуваками водку пить!"
  
   Марина слушала ее, едва не раскрыв рот от удивления. Так вот для чего Нельке нужны были сапоги-чулки на платформе! Платформу она, кстати, выкрасила лаком для ногтей в красный цвет, и это было особенно эффектно.
   Хлопали им от души.
   - Ну как? - просила Нелька, подойдя к Марине.
   - На уровне. Ты давно их знаешь? - ответила та.
   - Откуда? Они же только что приехали, разве ты не слышала? Я знаю Семена, он в переходе играет. Разве ты его не узнала?
   - Я там не хожу.
   - А я часто. Он поет такие песни, которые больше нигде не услышишь. И на гитаре играет просто отпадно. Ну, мы и разговорились однажды. Третьего дня он спросил меня, не могла бы ли я им подыграть во время концерта. Я ответила, что я и петь умею. Ну, вот как-то так.
   Забавный номер совершенно разрядил обстановку. Иронические ухмылки на лицах молодежи сменились улыбками праздничного настроения: народ понял, что играют действительно профессионалы, которые понимают свое место и умеют шутить. Объявили медленный танец, и Нелька кому-то кивнув, исчезла.
   Снова заиграла музыка, и - о чудо - от группы парней, стоявших возле окна, отделился один и направился прямехонько в сторону, где сидела Марина. Сердце ее на секунду замерло и застучало в усиленном режиме.
   "Неужели это ко мне?" - подумала она. Голова у нее слегка закружилась и она даже не смогла толком рассмотреть того, кто к ней приближался с медленной стремительностью.
   - Девушка, можно вас пригласить? - услышала она.
   Марина молча встала и протянула руку. Это не был первый танец в ее жизни, но до этого она всегда ощущала себя одной из тех, кого подбирают в остаточном режиме. А этот паренек был симпатичен и явно делал выбор. Танцевал он, кстати, весьма неплохо - двигаться с ним в такт музыке было легко. И было совершенно неважно, что роста он был невысокого, и что ей всегда нравились парни выше ее минимум сантиметров на десять.
   - Ты на каком курсе? - спросила она.
   - На втором. А ты?
   - Этот год для меня последний, весной у нас распределение. Так что я для тебя старовата.
   - Никогда бы не подумал! Я бы дал тебе не больше шестнадцати... Меня зовут Кирилл. А тебя?
   Весь этот вечер он почти не отходил от Марины. Они участвовали почти во всех конкурсах. Марина выиграла кучу призов (Нелька в два раза больше, но Марину это отчего-то нисколько не задело). Ей было по-настоящему весело, и хотя далеко не все в зале были в костюмах 70-х, но ей было и на это глубоко наплевать. Она даже почти забыла о том, что хотела блеснуть, а блестеть упорно не получалось. Кстати, играла приглашенная группа очень даже хорошо, как-то ненадоедливо, и репертуар у них был интересный - сплошь хиты, в которые иногда для передыху (не все же танцевать) были вставлены незнакомые композиции, очевидно, собственного сочинения. В слова, Марина, правда, не вслушивалась, но музыка была тревожной, будоражила и куда-то звала.
   Наконец вечер стал неотвратимо приближаться к концу, и объявили парад костюмов. Марина со своим кавалером тоже вышли в образовавшийся круг. Как защиту костюмов объявили шейк. Марина уже знала, что шейком в 70-е называли быстрый танец полусвободного стиля, ну и выдала "на-гора" все, что ей показала бывшая хозяйка ее гардероба. Паренек тоже маху не дал - коленцам, которые он выделывал, мог позавидовать любой акробат. Коронным его номером стало изогнуться в танце дугой и затем выпрямиться, чуть не касаясь волосами пола.
   Музыка кончилась.
   - Янек, снова твой выход, - объявил тот парень с повязкой на голове, которого Нелька назвала Семеном.
   Соло-гитарист вышел вперед, и наконец Марина его рассмотрела. Это был очень худой интеллигентного вида человек, с острым взглядом живых внимательных глаз, гладко выбритый, но зато с волосами примерно такой же длины как у Семена.
   - Победители - девушка в полосатой майке с совой и ее парень. Просим их подняться сюда, на сцену... - торжественно произнес он.
   Марина завертела головой в поисках кого-нибудь в полосатой майке, но никого подходящего не заметила.
   - Это нас, - засмеялся ее кавалер и, взяв за руку, потащил к ступенькам для подъема на то, что в актовом зале пединститута называлось подиумом. Она стеснялась, и ей было неловко, что на нее все смотрят, но дурацкая улыбка растягивала ее губы, и яркий свет с аплодисментами заставляли сердце сначала куда-то ухать, а затем взлетать..
   - Мы дарим им на память о нашей встрече небольшой сувенир - диск с нашими записями ... - говорил между тем этот самый гитарист Янек.
   И снова зазвучали аплодисменты, и снова у Марины все внутри замерло на пару мгновений.
   Дальнейшее окончание вечера прошло для нее как в тумане. Хотя произошло там еще много всего значительного.
   Во-первых, их с пареньком Кириллом назвали лучшей парой новогоднего бала,
   Во-вторых, королевой ожидаемо выбрали не ее, а одно из кримпленовых платьев, точнее племянницу ректора, которая была в такое платье упакована.
   Ну и в третьих, третье место, то есть место второй вице-мисс, досталось Нельке. Голосование было тайным, так что все было по-честному.
   И еще: их с Нелькой провожали пешком до общежития сразу три кавалера: один - ее, Марину, и целых два - Нельку.
   На прощание Кирилл даже предложил ей обменяться с ним телефонами - точнее, телефонными номерами, конечно. В общем, все было почти как в сказке.
   "Какая я дура, - подумала Марина, засыпая. - Как я могла лишать себя всего этого столько лет? Не аплодисментов, не сцены - а доброжелательных улыбок, приятных слов, маленьких побед? Чего я так боялась?"
  

8.

Призрак Ласточки

   Из всей старой четверки Янек, наверное, был больше остальных рад неожиданно открывшейся возможности вновь взяться за гитару. После того, как их группа распалась, он не проводил по струнам рукой уже никогда. То, что Ласточка сдалась на уговоры "предков" и одним махом разорвала с ним всякие отношения, его подкосило настолько, что он даже стихи долго не мог сочинять - в нем словно угас тот нерв, который придавал смысл всему его творчеству. Да что там творчеству - Янек потерял тогда самый смысл жизни.
   Первое время он рвался ей дозвониться, даже подкарауливал возле Медина, ожидая, что она выйдет и пройдет, а он с ней столкнется как бы нечаянно, и у них снова все закрутится, пусть даже она и не будет петь в их группе. И для него было совершенно неважно, что собственные занятия в своем институте на своем факультете он пропускает - помириться с любимой казалось ему тогда важнее всего.
   Сказали бы ему, что ради этого он должен поплавать наперегонки с акулами или залезть в клетку ко льву - он бы полез, не особенно раздумывая.
   Но в клетку со львами его не приглашали, а акулы в наших водоемах не водились, так что обошлось без этого. Кстати, часть плана Янеку удалась - то есть с Ласточкой он сталкивался несколько раз, но она смотрела на него при этом столь равнодушным взглядом, что было абсолютно ясно: ее чувства к нему умерли, и надежд на воскрешение нет.
   Вскоре она вышла замуж за какого-то аспиранта из перспективных, а после окончания мединститута уехала с мужем на стажировку то ли в Канаду, то ли в Германию - Янек не особо интересовался. Не все ли было равно? Сам он после ее отъезда сумел взять себя в руки, и принялся делать карьеру. Он учился на историко-философском, и вскоре открыл в себе талант психолога.
   Это обозначало, что в любой анкете Янек мог заполнить графы так, чтобы продемонстрировать тестировщикам любой тип личности. Получалось это у него без труда - обладая аналитическим складом ума, он быстро просек схему, какой ответ в какую "лузу" попадает, и в дальнейшем точно знал, как надо отвечать, чтобы составить о себе нужное впечатление. Его талант не остался не замеченным, и очень скоро ему стали платить за то чтобы он помогал делать "адресную" рекламу - то бишь такую рекламу, которая била точно в цель и была направлена на определенный сектор потенциальных покупателей.
   Еще на пятом курсе он женился - девушка была с квартирой и с влиятельной родней. Но брак долго не продержался - сгоревшее сердце Янека не позволило ему отнестись снисходительно к попыткам супруги направлять его усилия туда, куда ей хотелось бы. Стоило ей заикнуться пару раз о том, сколь многим Янек был ей обязан, как он подал на развод и вновь стал свободен как ветер. От этого брака у него остался сын, с которым Янек практически не общался ни до, ни после - даже желания не возникало.
   Второй его брак был удачнее - к тому моменту Янек был уже признанным имиджмейкером, и кое-чему научился в отношениях со "слабым полом". Это обозначало, что он всегда знал, что нужно сказать супруге, чтобы минимизировать скандалы или получить от нее нужный результат. Но наконец ему это надоело. А потом в его работе имиджмейкера случился серьезный кризис, но вместо того, чтобы поддержать мужа, его супруга поддержала тех, против кого Янек не то чтобы выступил, но с чем был категорически не согласен.
   И он ушел - ушел в полную неизвестность, ушел в скитания. Он выписался из квартиры и превратился в бомжа. И покатился под гору - вниз, вниз и вниз. Войдя в круг таких же как он сам бродяг, людей без постоянной работы и жилья, без семьи и без будущего.
   Так что появление Михайла со Стасом оказалось как раз вовремя, чтобы позволить Янеку оттолкнуться от дна и вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть пару глотков свежего воздуха.
   Когда начались репетиции, Янек просто ожил, но вместе с тем он прекрасно понимал, что для успеха у публики одного профессионализма двух товарищей по ансамблю не хватит, не говоря уж о том, что даже 30-то лет тому назад их слава не выходила за пределы города N и области. Ну да, они ездили по фестивалям, но там всегда была такая толпа, то есть столько самых разных групп, что ничем особенным там выделиться на фоне остальных ансамблей или отдельных исполнителей им не удалось ни разу.
   Это все обозначало, что найти новый свежий голос было необходимо во что бы то ни стало. Янек немало времени потратил на поиски. Но, как он и ожидал, все, кто согласился бы с ними бесплатно спеть, были из начинающих, то есть готовых вообще на все. К сожалению, эта готовность "на все" не способна была заменить талант, то самое "ангел поцеловал к темечко". Тех кто чисто берет нотки и попадает в ритм было полно, но их пение не трогало абсолютно - все они были легко заменимы любым другим.
   То есть уболтать ради одного концерта можно было многих, особенно из студентов и особенно если слегка подольстить, но взлететь - ни с одним. А выгонять потом человека, которого обнадежил - это Янеку казалось неэтичным. И он не решался ни к кому подойти и заговорить. А между тем урочная дата приближалась, и необходимо было принимать решение.
   Он снова завидовал Гене-Крокодилу - вот кто вообще ни о чем не переживал! Генка добросовестно отыгрывал на репетициях, но голова его явно была занята чем-то своим, одному ему известным. Для бизнесмена это было, разумеется естественно, а если бизнесмен был еще и изобретателем, то естественно вдвойне. Поэтому Янек его своей проблемой не грузил, и даже наоборот, охотно выслушивал все, что Генка на него обрушивал, надеясь, что в процессе всего вороха Крокодиловых идей у него проклюнется некая мысля, позволяющая сделать нужный выбор.
   - Чего ты переживаешь? - спросил его, наконец, Генка, заметив его уныние - как оказалось, он прекрасно понимал, отчего Янек вторую неделю озабочен сверх меры. - Неужели ты всерьез надеешься, что нас заметят серьезные люди? Вот увидишь, ностальгия у Михайла со Стасом пройдет, они уберутся назад в США - и на этом все закончится. А мы с тобой останемся при своих. То есть я при своей автомастерской, а ты при своей газете.
   - Я тоже так думаю, но как же мне того не хочется!
   - Не парься. Лучше помоги мне испытать мой костюмчик.
   - То самый, над которым ты работал? С проводами и ускорителями? Неужели довел до ума?
   - Вот именно что тот самый. И довел. Я его уже одевал, теперь надо чтобы кто-то другой опробовал. Для чистоты эксперимента.
   И Генка достал с одной из многочисленных полок гаража чемоданчик, из которого извлек синий спортивный костюм.
   - Утепленный! - сказал он с гордостью. - Зима, она и с ускорителем зима. Давай, влезай в трико. Ты не намного меня ниже, и брюки внизу на манжетах, поэтому свисать ничего не будет, не бойся.
   - Я и не боюсь, - поморщился Янек. - А если ничего не получится?
   - Тоже не парься. Походишь несколько деньков в теплом трико. Я бы отдал его тебе насовсем, но у меня он работал, и надо будет посмотреть, почему на тебе получается сбой.
   Янек облачался в обнову без всякого желания. Идея три дня ходить обвешенным проводами вовсе не казалась ему интересной, но обидеть друга отказом он не мог. Однако трико действительно оказалось теплым, и, мало того - надев его, Янек словно помолодел. Он снова двигался легко и свободно, и голова работала четче, и слух обострился.
   Чувство легкости и бодрости сохранялось у Янека целый день, и после работы он впервые за долгие-долгие годы решил прогуляться по городу, то есть пойти в свое логово не на прямую, а сделать небольшой крюк, благо погода стояла теплая. И вот тут-то он постиг, что удача действительно способна спускаться с небес к тем, кто ее упорно ищет - на подходе к знакомому Янеку по прошлой жизни подземному переходу до него донеслись звуки гитарных переборов, а затем голос певца - бархатный, проникновенный и оригинального тембра.
   Как можно быстрее Янек преодолел дистанцию между той точкой, где он в тот момент находился, и переходом, боясь, что волшебство исчезнет, то есть первое впечатление окажется обманчивым. Впечатление не исчезло - наоборот, чувство сопричастности к чему-то нетривиальному усилилось. Перед Янеком стояло то, что он искал - воистину талантливый исполнитель. И внешность у парня была выигрышная - в меру худощавый, благородные черты молодого лица, скупые, но выразительные движения... Оставалось только убедить вот этого, зарабатывающего себе на хлеб собственным искусством и уже повидавшего виды человека поработать бесплатно - и все было бы в ажуре...
   Парень затянул другую песню, на этот раз повеселее, причем совершенно для Янека незнакомую. То есть и репертуар у этого певца имелся самобытный, неистасканный... Янек прошелся мимо музыканта, чтобы послушать пение с разных дистанций, поднялся наверх, постоял возле перил над переходом. Да, это было именно то, что им было нужно! Оставалось отследить, где этот самородок проживал, и придумать, чем бы его заманить абсолютно беспроигрышным, чтобы парня зацепило и не отпустило. Но пока ничего дельного Янеку в голову не приходило.
   Между тем музыка внизу смолкла окончательно. Спустя еще 5 минут на ступеньках лестницы, ведущей из перехода наверх, показалась фигура с гитарой в чехле за спиной и черной мохнатой собакой, неспешно бегущей рядышком. И музыкант, и его собака без сомнения направлялись к трамвайной остановке. И Янек решительно последовал за обоими...
  
   Всю ночь он ворочался с боку на бок, прорабатывая нюансы грядущего разговора с обнаруженным кандидатом, а с утра отправился к дому, где тот проживал. Он надеялся перехватить, когда тот выйдет на улицу, чтобы поговорить свободно и на просторе. К огорчению Янека, погода была не ахти - то есть вообще гололед, и он едва не прозевал появление того, кого терпеливо ждал целых два часа, сидя на лавочке у соседнего подъезда.
   Да что там "едва не" - именно что зевнул, то есть парня пришлось догонять. И вот тут-то произошло то, из-за чего Янек просто благословил Генку-Крокодила, навязавшего ему для испытания чудо-костюм. Потому что самородок, которого он так искал, это самое чудо природы едва не исчезло с лица земли прямо на его, Янековых, глазах! И причиной было банальнейшее дорожно-транспортное происшествие.
   Почему парень вздумал переходит дорогу в неположенном месте - сие навсегда осталось для Янека покрыто мраком. Правда, дорога в тот день была почти пустынна, и казалось бы, можно было смело двигаться следом за будущим кандидатом на Олимп... Если бы не одно "но" - из бокового проулка на главную дорогу неожиданно вырулил грузовик, и по всему можно было догадаться, что парень этого грузовика вообще не только не учел, но даже и не видел, потому что он даже не пытался ускориться, чтобы избежать столкновения.
   Парень резал себе напрямую, между тем как грузовик с каждой секундой сокращал расстояние между собой и неосторожным пешеходом на 8 метров. Позабыв о собственной безопасности, Янек кинулся спасать свое сокровище. Вероятность успеть была ничтожной, но разве Янека в тот миг могло хоть что-то остановить? И совершенно неважно, что надеяться он мог разве что на чудо - важно, что чудо произошло, и непонятно каким образом он не только выбил парня из-под самого колеса на газон обочины, но и сам ухитрился приземлиться рядом. Словно какая-то неведомая сила перенесла их обоих из рокового места через бордюр дорожного полотна.
   - Ч-черт, как Вам это удалось? - изумленно пробормотал "самородок", бестолково вертя головой, словно пытаясь понять, в состоянии ли он ей шевелить.
   - Представления не имею, - ответствовал Янек, принимая вертикальную позицию. - Ну-ка, молодой человек, подайте мне руку, если Вам не трудно, конечно.
   И как ни парадоксально это могло прозвучать, но в голове у него что-то щелкнуло: если парень сейчас подаст ему руку, то и договориться с ним удастся. Руку парень подал.
   - Я знаю тебя, ты в переходе играешь, - продолжил Янек диалог, когда они оба встали и принялись отряхиваться.
   - Я пою, - угрюмо возразил "самородок".
   И Янек с облегчением понял: они договорятся. Суперкостюм он тем же вечером возвратил Крокодилу.
   - Ну как? - поинтересовался изобретатель необычного облачения. - Впечатляет?
   -Угу.
   - А то! Ведь функционирует, эге-ж?
   - Очень даже. Дал бы поносить подольше, а то поманил - и отбираешь.
   - Нельзя. Я еще не довел его до полного шик-блеска. Эффект пока временный и нестабильный. Как доведу - сделаю по комплекту для каждого из нас.
  
   Эх, даже без суперкостюма такого половодья ощущений, как на том новогоднем балу в до боли знакомом актовом зале Пединститута Янек не испытывал уже давно. Организаторы мероприятия постарались выжать из себя все, что могли - даже в смысле интерьера. Похоже было, что они опустошили все антресоли и кладовки сотрудников, чей возраст перевалил за пятьдесят. Кое-какие несоответствия, конечно же, имелись, вроде светодиодных фонариков на гирляндах, но это были мелочи, как и пышная разноцветная мишура на головах и шеях присутствовавшей в зале публики.
   Но главным был, разумеется, не интерьер - главным было то, что они справились. Им удалось расшевелить публику, то есть никто не скучал. Ну, или почти никто. То есть Янек вполне честно мог после концерта дать в своей газете восторженный отзыв о возвращении из Америки старой группы в обновленном составе.
   И все было бы даже прекрасно, если бы на том балу Янек не вспоминал Ласточку - однако он, разумеется, не вспомнить ее не смог! Костюмированный бал сыграл с ним злую шутку - Янека снова "накрыло". После второго номера он глянул в зал - и едва не схватился за сердце. Прямо напротив сцены, облокотясь на спинку стула, стояла Она - в той самой простенькой маечке из "ириса" и совой на цепочке, висевшей в виде кулона, которые так ей шли и так выделяли ее из всех ее подруг, облаченных в дорогой кримплен и бархат с люрексом.
   И прическа была ее любимая, Ласточкина, и цвет волос совпадал. Янек мог бы поклясться даже насчет сережек-капелек в ушах - он их угадывал даже не видя.
   Янек понимал, что это безумие, что это не может быть она, потому что такое невозможно. Потому что никакое чудо не могло бы законсервировать одного-единственного человека в облике, который тот имел 30 лет тому назад. Что как бы хорошо его любимая ни сохранилась, однако напяливать на себя маечку с голыми руками она бы все же не стала, потому как имела вкус и понимание того, как бы это смотрелось на фоне пятидесятилетней кожи. То есть что даже будь Ласточка действительно здесь, но облачилась бы она более соответствующе здравому смыслу, чтобы не выставлять себя на посмешище, как это делают некоторые молодящиеся старухи.
   И Янек внимательно осматривал толпу, когда была не его очередь петь, но никого похожего на тот образ, который он пытался сконструировать, в зале явно не было. Мало того, взор его неизменно возвращался к девушке, что напоминала ему о его молодости и утраченных иллюзиях.
   Разумеется, чем больше он всматривался в эту девушку, тем больше уверялся, что никакой ошибки не было, что приковавшие его внимание фигура, волосы и прикид несомненно принадлежали уже вот этому поколению, то есть совершенно иной особе. И что взволновала его только пустая оболочка без содержания, потому что его время навсегда кануло в Лету и уже не вернется никогда, как он ни пыжься... Но сердце верить в это упрямо не желало.
   Девочку уже кто-то приглашал на танец... и слезы сами собой навернулись Янеку на глаза, и голос предательски дрогнул, так что он едва не "запорол" дуэт со Стасом... Он справился с собой, конечно, но целый вечер не сводил глаз с той девушки и играл только для нее.
   - Ты сегодня был в ударе, - сказал ему Стас после концерта. - Ты пел так, что даже меня мороз по коже пробирал.
   - Это из-за нее, из-за Ласточки, - отвечал Янек хмуро. Он уже пришел в себя и вполне адекватно воспринимал окружающий мир, несмотря на количество залитого внутрь алкоголя. - Разве ты ее не заметил?
   - Девочку, что отпадно ломала шейк под "One Way Ticket"? Конечно же заметил. Но она ведь не Ласточка, и даже почти наверняка не ее дочь. Ты же отлично помнишь, что их семья - это потомственные врачи, и что у них "шаг вправо, шаг влево - считается побег".
   - А прикид?
   - Купила на барахолке или у кого-то из знакомых взяла.
   - А вдруг?
   - Я мог бы пробить, но если даже и так, то что это тебе даст? - сказал Крокодил.
   - Я смогу узнать у нее, где наша Ласточка, и что с ней.
   - Ты уверен, что она придет в восторг, если тебя встретит? - сказал Михайло, сообщая тем самым, что он тоже не пропустил мимо сознания маечку из "ириса" и сову на цепочке. - Помнишь ее мать? Хочешь свою Ласточку такой же увидеть?
   Янек помнил: толстая, напористая докторица со всеми признаками завотделения на лице и в манерах, та подавляла всех и всё властностью и категоричностью... Да что там, она пёрла на них четверых как танк! Нет, такую Ласточку он уж точно встретить не хотел бы!
   - Вот и храни свою любимую в сердце такой, какой ты ее запомнил. Это мой тебе самый дружеский совет.
   - Угу, - завершил дискуссию Стас. - А еще подойди к зеркалу и спроси себя: хотел бы ты, чтобы она узнала, кем ты стал? Бывших любимых хорошо искать, когда им есть чего предложить взамен потерянных лет, когда ты "наверху" и есть чем похвастать. А выжимать сочувствие жалким видом... Не знаю, но я на такое ни за что бы не решился!
  

9.

Снова Семен

   Да, садясь со своим новым знакомым за столиком с чашечкой кофе, Семен надеялся на многое. Оказалось однако, что до "большого искусства" и тем более работы, ему было по-прежнему далеко. Пожилой интеллигент по имени Янек предлагал ему всего лишь бесплатно поиграть с их группой на новогоднем бале-маскараде, который должен был происходить через неделю в актовом зале Педагогического института.
   - И что мне это даст? - угрюмо поинтересовался Семен.
   - Ну, хотя бы нужные тебе знакомства, - ответствовал важно этот самый Янек.
   - Шутите? - засмеялся Семен. - Знакомств у меня и без того хватает. Я что-нибудь серьезное ищу. Я хочу выступать на сцене!
   - Вот и выступишь, - отвечал Янек с нажимом в голосе. - На сцене. Перед незнакомыми зрителями, в составе самой настоящей рок-группы. "Мы из глубинки" - слыхал о такой?
   - Ни разу не доводилось. Я, наверное, тогда еще и не родился, когда вы гремели.
   Слово "гремели" он произнес с иронией, но его новый знакомый этой иронии словно и не заметил.
   - Ну, родиться-то ты, может, и родился, но слушать точно нас не слышал. Мы распались лет тридцать как тому назад и уйму лет не выступали. А одно время гремели, да. Нас всюду приглашали, и мы даже сольный альбом успели выпустить. "Мы из глубинки" - это имя, учти, и нас кое-кто еще помнит. Если мы удачно выступим, то будет шанс подняться заново. И ты вместе с нами взлетишь.
   - Ну, если вы такие крутые, зачем вам нужен я?
   - У нас солистки нет. Нужен молодой сильный голос. Я тебя слышал - ты подойдешь.
   - Но у меня свой репертуар, и я хочу исполнять свое.
   - Мы тоже этого хотим, только видишь ли, не всегда получается так, как нам охота. Иногда приходится идти навстречу заказчику. Вечер будет в стиле "ретро", то есть 70-х, и предстоит играть и петь модную музыку тех лет.
   - Тогда какой мне в том смысл?
   - Сможешь вставить пару собственных, заодно посмотришь, как их воспримет публика, и как она будет принимать тебя. Стоит ли тебе вообще лезть на сцену, то есть каковы твои шансы в шоу-бизнесе на успех.
   - А вы, значит, собираетесь петь из чистой благотворительности?
   - Чудак ты! Прежде чем снова собирать залы, надо чтобы нас вспомнили. Мы ведь тоже намереваемся вставить пару-тройку собственных синглов... Ну как, придешь завтра на репетицию?
   Семен подумал. Играть бесплатно целый вечер... Однако если группа и впрямь была когда-то известной, то смысл присоединиться был. Ну и в конце-концов, странный интеллигент спас сегодня его шкуру, которая могла нехило пострадать от соприкосновения с колесами ехавшего на него грузовика...
   - Согласен, - твердо сказал он. - Куда приезжать?
  
   Собственно говоря, соглашаясь участвовать в бесплатном концерте вместе с неизвестной ему группой стариков, Семен ни на что особенно не надеялся. Надежду он уже потерял, и после новогодних праздников, то есть с середины января, он намеревался снова заняться поисками "настоящей" работы. Но один из этой давно забытой группы рисковал своей жизнью, спасая жизнь Семена, и тварью неблагодарной ощущать себя ему не хотелось. Вот он и решил сделать все от него зависящее, чтобы не ударить в грязь лицом.
   Однако неожиданно оказалось, что пригласили его не блеснуть его дарованием, а попытаться реально вписаться в уже существующий коллектив. Михайло и Стас действительно были профессионалами, и то, как Михайло играл на ударниках - это было нечто. Он их просто ощущал - каждый барабан и каждую тарелочку, и под его руками они словно оживали.
   Стас же умел играть на любой из гитар - от бас- до соло-, а его ритм-гитара была электроакустической, то есть при необходимости звук с нее мог идти непосредственно на усилитель. Играл он на ней ничуть не хуже, чем Семен на своей, и это несколько поубавило ему спеси. Да и музыку Стас также умел сочинять - у группы действительно имелся собственный репертуар, Янек и тут не соврал.
   Так что репетиции были вполне серьезными. Семену пришлось выучить с десяток новых текстов популярных в 70-е песен, но к счастью для него, на русском языке - английские Стас с Михайлом полностью взяли на себя.
   Два номера Семен сразу же выговорил отдельно-личных - то есть чтобы исполнить свои собственные композиции, и пару песен согласился спеть из тех, что когда-то сочинила эта рок-группа - опять же, музыканты предложили ему самому выбрать то, что ложится на его голос.
   Репетиции проходили по вечерам, в гараже у бас-гитариста со странным мультяшным именем Гена-Крокодил. Днем Семен по-прежнему играл в переходе, потому что кушать что-то надо было ежедневно, и Люка тоже кормить требовалось. Но появлялся он там позднее, чем обычно, и позднее выходил из дома - требовалось отсыпаться и отдыхать, чтобы не свалиться с ног как раз накануне концерта. И питаться также как положено, чтобы голос не звучал как ария голодного из оперы "Дай пожрать".
   Кстати, репетировали его новые знакомые и будущие компаньоны не только музыку и пение - они отрабатывали также мизансцены, о чем Семен раньше не имел понятия, то есть прежде всего конферанс, и вообще порядок следования одного номера за другим. Мало того, для того, чтобы все прошло гладко, Стас не поленился несколько раз побывать на месте их будущего выступления и заранее, то есть за три дня до концерта принес точный сценарий всего вечера и размеры сцены. И они разметили, кто где из них будет стоять, как двигаться и что конкретно говорить.
   - Разве там не будет ведущего? - изумился Семен.
   - Естественно, будет! - сказал Стас. - Сам же видишь: там куча конкурсов предусмотрена, не нам же их вести, мы не массовики-затейники. Но надо, чтобы мы друг другу не мешали, и вовремя подключались. И заготовки придумать, причем несколько, после каждого конкурса, чтобы все как по рельсам катилось.
   - Угу, - согласился и Янек. - Иногда музыку надо будет пустить совсем тихо, легким как бы фоном, а иногда и вообще "исполнять тишину". И номера чередовать по уму, чтобы не было несколько медляков подряд, потому что не все под них обычно танцуют - всегда много таких, кто сидит в сторонке в гордом одиночестве и не востребован.
   - И "белый танец" в обязательном порядке необходимо вставить, когда дамы приглашают кавалеров, - важно сказал Михайло. - в 70-е хотя бы один за вечер, но всегда был.
   - То есть мы должны все это обеспечить, даже если публика будет сплошь просить нас сыграть песни на заказ? - недоверчиво спросил Семен.
   - Угу, - засмеялся Крокодил. - Учись, пока мы живы. - Хорошо бы еще какую-нибудь девчонку из зала вызвать на сцену, чтоб с ней номер был, такое всегда разжигает публику.
   - Ага, - кивнул Стас. - Хорошо бы. Только где мы ее возьмем?
  
   В общем, Семен четко понял, как мало он еще знал и умел, воображая себя готовой звездой шоу-бизнеса. До встречи с этой рок-группой он всегда воображал, будто успех концерта на 90 % зависит от певцов, стоящих на глазах у публики и которые с непонятным никому обаянием, от них исходящим, покоряют своими голосами зрителей-слушателей. Даже музыканты были не обязательны - достаточно было хорошей фонограммы. А оказалось, что даже такое простейшее выступление, как выход одного маленького квинтета исполнителей живой музыки, должен был быть срежиссирован полностью, с запасом под разные неожиданности и отрепетирован чуть ли не до автоматизма.
   Стоит ли говорить, что после происшествия с грузовиком Люка Семен всегда теперь брал с собой? Пёсель добросовестно высиживал-вылеживал все часы его работы в переходе, и не рвался куда-то убегать, пока шли репетиции в гараже. Хотя несомненно мог бы - отчего-то Семен в том нисколько не сомневался. Сослужил тот и еще одну полезную службу - благодаря ему группа заполучила на тот новогодний концерт девчонку, которую удалось вытащить на сцену.
   Собственно говоря, яркую и броскую девчонку, которая два-три раза в неделю появлялась в переходе, чтобы послушать его игру на гитаре и песни, Семен приметил уже давно - не заметить ее было невозможно. Девчонка не то чтобы была вульгарна, скорее наоборот, но было в ней что-то донельзя привлекательное - та самая харизма, которая дается некоторым от природы, и которую невозможно воссоздать или изобразить никакими средствами.
   Она без всякого сомнения была студенткой, причем именно ВУЗа, а не технического колледжа, из небогатых, но всегда была одета со вкусом, то есть продуманно до мельчайших подробностей. И макияж у нее на личико был наложен весьма умело, и количество стразов на шапочке и на брошке, которой был заколот шарфик, не превышало разумный уровень - то есть все в ней было без того излишества, которое всегда выдает простонародье.
   Очень светлее глаза ее под длинными загнутыми ресницами - без сомнения, подкрашенными черной тушью для придания нужного объема, были очень выразительны - ей нравилась именно игра Семена и его песни, а не он сам. Это было несколько печально, но не смертельно - таких девочек Семен достаточно навидался: они ищут не бедных музыкантов в спутники жизни, а мечтают о принцах на белых конях, и слишком себя ценят, чтобы размениваться на бесперспективные романы.
   "Но как бы выигрышно такая девочка смотрелась с нами со сцены! - подумалось Семену спустя ровнехонько 4 дня после начала репетиций с группой "профи". - Она как раз такая, о какой говорил Гена-Крокодил. Красивая, яркая, бойкая и знающая себе цену... Тьфу ты, я, кажется, всерьез "заболел" этим бесплатным концертом... Вот дурак - сам на липочке висишь, а уже в рекрутеры готов податься. Что, если девчонка реально хорошо поет, танцует и способна тебя заменить?"
   Он искоса глянул на Люка - тот ответил ему безмятежным взглядом и даже не напрягся. Опасности не было!
   Между тем, девчонка проследила, как они с Люком переглянулись, и впервые подала голос.
   - Какой симпотный! - проговорила она, наклонившись к собакену. - Можно погладить?
   - Нельзя, - отвечал Семен.
   - Неужели может укусить? А на вид такой смирный!
   Семен чуток подумал. Он вообще не знал, способен ли его найденыш укусить человека, тем более только за то, что человек захотел его погладить. К тому же пугать проходящую мимо публику было чревато последствиями - и выгнать из перехода могли. Но, с другой стороны, разрешать гладить тоже было нельзя, в этом он почему-то был твердо уверен.
   - Все когда-то бывает в первый раз, - отвечал он туманно. - Собака должна знать только своего хозяина.
   - О! - сказала девчонка с уважением. - А спеть с вами можно? Ну хоть один-единственный разок?
   - Валяй! - произнес Семен со все возрастающим интересом. - Только если не получится - чур, не обижаться. Что будешь петь?
   - "Моя звезда"
   - Но это же мужская песня!
   - А я ее слегка переделала.
   - Ну тогда шпарь!
  
   "1. Моя звезда исчезла в небе,
   А ты так ждал любви моей!
   А ты так ждал, так ждал ответа -
   Ну где же, где же тот апрель?
  
   Припев:
   Я не забуду никогда
   Все, что дарила нам весна!
   И имя помню я твое,
   И не забуду ничего.
   Пусть разлучила нас тогда,
   Кипящая как вихрь звезда,
   Но в сердце искра встречи той,
   Не хочет гаснуть ни за что.
  
   2. Ты ждал меня в осеннем небе,
   Как ждут последних журавлей,
   Но журавли не прилетели -
   Я мчалась за мечтой моей.
  
   (Припев)
  
   3. Но верю я: мы будем вместе,
   И я вернусь, чтоб быть с тобой.
   Лишь по тебе горюет сердце,
   Ты далеко, но только мой.
  
   (Припев)"
  
   - Неплохо, - вежливо сказал Семен, когда отзвучал последний аккорд. - А ты не хотела бы выступить в нашем концерте? Ну, то есть вместе с нами?
   - "С вами" - это с кем?
   - С группой "Мы из глубинки". Мы играем на новогоднем балу в Пединституте, и нам как раз не хватает вокалистки.
   - Ну вот еще! - фыркнула девчонка. - На новогоднем балу я танцевать хочу, а не других веселить.
   - А если один-единственный номер?
   - Один-единственный? Единственный - можно.
   - У нас как раз репетиция. Идем?
   - Вот еще! - снова фыркнула девчонка. - Ты расскажи мне сам, что надо будет спеть, и я спою. Я много знаю песен из 70х.
   - Лады, - согласился Семен, подумав. - Приходи завтра, а я посоветуюсь с нашими, и мы разработаем номер. Ну, такой, чтобы если бы ты вдруг передумала, мы обошлись бы без тебя.
   - Не передумаю! - засмеялась девчонка. - Кстати, меня зовут Нинель.
   А возвращаясь в тот вечер к себе домой, Семен с некоторым удивлением заметил, как его сосед по лестничной площадке впускал себе в квартиру аж двух девиц вполне красноречивого вида и вообще внешности.
   "Во дает, мужик! - подумал Семен беззлобно. - И не парится, что жена пронюхает, чем ее благоверный занимается, пока она в командировке..."
  
   Нинель не подвела. Она действительно выступила на новогоднем балу в разработанном Стасом с Янеком номере, показав себя с самой лучшей стороны. И вообще концерт удался. Жаль только, что спрыгнуть со сцены и пригласить на танец свою новую знакомую он не мог - девчонка произвела-таки на него впечатление.
   Утешало его только то, что он был не единственным, кому она улыбалась - возле нее вертелся целый сонм поклонников, с которыми она и танцевала по очереди, никого особо не выделяя. То есть шансов у него в любом случае не было.
   К тому же, положа руку на сердце, не настолько она его заинтересовала, чтобы ради нее он готов был идти на подвиги и жертвы - гораздо печальнее было бы, если бы его первое профессиональное выступление в настоящем концерте с настоящими музыкантами оказалось также и последним. И он очень, очень надеялся, что это будет не так, и что раз приоткрывшись, дверь в светлый храм искусства уже перед ним не закроется.
  

Часть IV

НАЧАЛО ПОНИМАНИЯ

Интермедия.

   - Почему из двух подружек ты выбрал именно Марину? Нелька же ярче и куда интереснее. И манипулировать ей куда проще, - спросил Дьявол у Бога в момент, когда звезды сошлись так, что им обоим было снова решительно нечем заняться.
   - Вот именно, что проще. Нелька прозрачна вся насквозь и столь же предсказуема. Ровно через три желания она бы уже заметила, что ее соседка по комнате получает в два раза больше, и начала бы завидовать, а затем мелко- и крупно- пакостить, даже во вред себе. Очень скоро она бы уже не о пользе для себя думала, а о том, как бы подставить подружку, и оказалась бы у разбитого корыта. Разве не так?
   - Ну вообще-то конечно, - неохотно согласился Дьявол. - Надеешься, что с Мариной будет иначе?
   - Посмотрим, - уклонился от прямого ответа Бог.
   - Это потому, что она искренне считает свою подружку более удачливой и ни о чем не догадывается. А вот когда догадается...
   - Предлагаешь послать ей вещий сон?
   - А что, они у тебя в дефиците?
   - Мы собирались не вмешиваться. Припоминаешь?
  

10.

Маринины радости

   О том, что стоит ей чего-то пожелать и этому желанию сбыться, как у Нельки появляется то же самое, но в два раза больше или лучше, на месте Марины не догадался бы только самый наивный и ненаблюдательный человек. Марина была наблюдательна, да и закономерности в голове выстраивать умела, поэтому, конечно же, она заметила это сразу же по возвращении с зимних каникул в ставшее родным общежитие. Но Марина не придала бросавшимся в глаза данным фактам ровно никакого значения. По ее мнению, все девчонки на свете хотели примерно одного и того же, просто кому-то везло больше, да и настырнее этот кто-то бывал в поисках.
   Нелька была пробивной, очень пробивной, и естественно, лучшие куски всегда и во все времена должны были доставались таким, как она - таково было мнение Марины. Ведь все на свете достигается только трудом! - сама Марина быть пробивной не умела, вот и "пасла задних" по выражению все той же Нельки.
   К тому же этот последний год ее учебы в педвузе оказался для нее исключительно насыщенным и интересным. Во-первых, знакомство с Глафирой Львовной продолжилось к их обоюдному удовольствию, то есть Марина раз в две недели приходила к старой даме прибираться, и теперь эти приборки вовсе не отнимали у нее столько сил, сколько самая первая - квартира очень быстро приобрела приличный вид, и надо было только поддерживать чистоту, что было уже не утомительно.
   Во-вторых, Кирилл из летного училища ей действительно перезвонил, назначил свидание и они встречались до самых летних каникул, пока парень не уехал к своим папе с мамой куда-то в Орловскую область. Возвратиться ему предстояло уже только следующей осенью, когда Марина должна была отбыть к своему первому месту постоянной работы, и они попрощались - тепло, но без взаимных обязательств. Им было хорошо вместе, и они даже целовались, но ничего более серьезного между ними не было, так как оба понимали: шансов на общее будущее у них как у пары не могло быть.
   Их разделял даже не возраст, а то, что жизненные планы их резко не совпадали: Кирилл бредил самолетами, и ради этого был готов на любые жертвы, оставляя любовные приключения где-то на периферии своих интересов. Марине же хотелось, чтобы ее избранник любил ее, а не какие-то бездушные железяки с крылышками. Это, кстати, не мешало им отлично проводить время, обсуждая все от театральных премьер до падающих звезд. Один раз Марине удалось успеть даже загадать желание, и Кирилл немедленно бросился его выполнять - впрочем, ничего особенного она не загадывала, они просто дурачились.
   Самым же важным было в тот год для нее распределение. Ей предложили два места - на выбор, одно поближе к той деревне, откуда она приехала в город N, а другое - в противоположной стороне. Марина выбрала дальний вариант, потому что твердо решила не просто не возвращаться к своим родным, но порвать с ними навечно.
   Она даже после окончания института туда не поехала, решив подыскать какую-нибудь подработку в городе, чтобы купить приличную одежду для будущей службы на ниве просвещения. Приличную - это обозначало строгий костюм, пару-тройку блузок к нему, осенний плащ и сапожки. Кроме туфель и разной мелочи вроде белья и домашней одежды - это можно было и на барахолке взять в отсеках для малоимущих. Впрочем, туфли тоже необходимо было подобрать приличные, и даже целых две пары: в одной, чтобы дойти от предполагаемой квартирки до предполагаемой школы, а вторую - чтобы переобуваться и входить в класс в виде, не доступном для насмешек со стороны учеников. На все это требовались деньги, и немалые. Жилье обязана была предоставить школа согласно контракту.
  
   Но до этого жилья с постоянным местом работы еще требовалось как-то дотянуть, а потом туда еще и доехать, между прочим. То есть два месяца лета терять никак было нельзя, однозначно.
   - Оставайся у меня, - предложила Глафира Львовна. - Одной мне скучно, а к тебе я привыкла. Ты станешь помогать мне по хозяйству, и сэкономишь на квартплате, я тоже сэкономлю целых 4 тысячи.
   Марина засмеялась:
   - Я и готовить могу.
   - Нет, готовить я сама люблю. Продукты будем покупать вскладчину. За тобой останется мытье тарелок и кастрюль.
   Ох, намылась Марина тех кастрюль за последующих два летних месяца на всю свою дальнейшую биографию, наверное! Ведь устроиться ей удалось только в кафе посудомойкой, зато совсем близко от дома и по графику "через сутки". Кафе открывалось в 11 утра и заканчивало работу в 11 вечера, и посетителей обычно бывало столько, что приходилось иногда стоять возле лоханки с водой не разгибая спины по три часа кряду. Но Марина не унывала - по договоренности хозяин платил ей раз в неделю, по субботам - он был знакомым Глафиры Львовны, ни разу не обманул и не пытался заставлять работать сверхурочно. Марина согласилась бы, конечно, но стоило ей о том заикнуться дома, как ее квартирная хозяйка зашипела на нее как сердитая кошка и сквозь зубы процедила:
   - Жизнь у человека только одна, и должно в ней иметься то, что потом будешь вспоминать в старости. Иди-ка прогуляйся, подыши свежим воздухом... Вон погода стоит какая - самое то. И хлеба прихвати на обратной дороге...
   Марина решила послушаться разумного совета, накинула на плечи легкий шелковый шарфик, призванный не только защищать от ветра, если таковой вдруг случиться, но и украшать, то есть придавать ее лицу некую загадочность (шарфик подарил ей Кирилл, и Марина носила его в память о нем) и вышла. Делать ей в тот вечер было абсолютно нечего, и она решила добраться, наконец, до того перехода, где, по уверению Нельки, часто играл ее знакомый музыкант Семен-казак.
   Действительно, уже на подходе к переходу до ушей Марины донеслись гитарные аккорды. В самом начале ступенек, уходящих вниз, она увидела скрючившуюся фигурку совсем юной девушки, почти девочки, с ребенком на руках. В руках у Марины был только что купленный ею пирожок с яблоками. Заметив голодный взгляд, кинутый на этот пирожок юной девочкой-мамой, Марина подошла к ней и мягко спросила:
   - Если я куплю вам такой же, вы есть будете?
   Девочка кивнула.
   Киоск для продажи выпечки стоял практически тут же, в нескольких шагах. Купив пару хлебобулочных изделий с разной начинкой и попросив их разогреть, Марина прихватила еще бутылку кефира, батон и, возвратясь к девочке с ребенком, протянула ей пакет.
   - Вот, покушайте, - сказала она и быстренько пошла вниз, чтобы не выслушивать слова благодарности - ей всегда почему-то становилось от такого неловко.
   Музыкант внизу, между тем, уже затянул песню.
   "Девчонка пьяная,
   пустой стакан,
   девчонка пьяная
   Идет в капкан.
   Девчонка пьяная -
   И боль в груди...
   Не пей, девчоночка, себя не жги!"
  
   Песня была пронзительной, и голос уличного музыканта прорывался сквозь аккорды его гитары, сочетаясь с ними каким-то удивительным "серебряным" тембром.
   "Но ничего не поделаешь,
   Жизнь не такая штука.
   Кто же тебя пожалеет,
   Кто подаст тебе руку?
   Снова нальют - ты выпьешь,
   И мелькнет боль в глазах.
   Жаль только, что не увидят
   Этой боли друзья."
  
   Подойдя ближе, Марина замерла рядом, прослушав песню до конца, и положив в тарелку, стоявшую в раскрытом кофре для хранения гитары, какую-то мелочь, приготовилась идти дальше, но замерла, потому что гитара вдруг разразилась россыпью необыкновенно красивых переборов, которые хотелось слушать и слушать. Нелька была права - этот длинноволосый Семен был действительно виртуозом!
   Между тем остановилась послушать не она одна - некоторые прохожие также замирали на пару минут перед тем как идти дальше. И монетки летели в кофр, иногда сопровождаемые даже бумажными купюрами - правда, небольшого достоинства, но все же. Кстати, Марина заметила, что под кофром был заботливо подстелен кусок пленки, чтобы его не запачкать, а рядом, по другую сторону, на подстилке из гофрокартона, возлежал черный песик с острыми выразительными ушами, которые явно внимали происходившему вокруг.
   - А почему у тебя такой псевдоним: "Семен-казак"? - спросила Марина внезапно, когда наступила пауза, то есть замер последний аккорд импровизации, и музыкант остановился, чтобы собрать бумажные купюры и часть накопившейся мелочи. Это был мгновенный порыв, словно ответ на некий вопрос, прозвучавший в только что умолкнувших звуках.
   Музыкант повернул к ней свое худощавое, обросшее легкой щетиной лицо и ответил - также вопросом.
   - А мы знакомы? Я тебя не встречал ни в одной тусовке.
   - Я по тусовкам не хожу, - сказала Марина строго. - Вы играли у нас на Новый год. С какой-то рок-группой.
   - С какой то!?? Вот бы Янек расстроился! Да их группа гремела когда-то на весь регион. "Мы из глубинки" - это была марка!
   - Вы так стары? - подняла брови Марина: музыканту было от силы лет 30.
   - Ну, я их не знал, конечно тогда. Но мой фатер под них балдел конкретно - извиняюсь за выражения, но это его слова.
   - Он действительно из казаков?
   - Кто? Мой предок? В общем-то да, наверное.
   - Как, вы не знаете?
   - Просто не интересовался. У нас дома висит на стене фуражка с околышем, и пара фото в альбоме времен первой мировой. Но ни отец, ни мать, ни дед, пока был жив, никогда мне ничего такого не рассказывали, чем можно было бы гордиться или вообще похвастать... Интересно, а почему я тебе все это рассказываю?
   - Не знаю, наверное потому, что я спросила, - отвечала Марина, засмеявшись. - Мне просто любопытно, отчего ты с таким талантом играешь и поешь здесь, а не со сцены в какой-нибудь филармонии. Ты самодельщик, да?
   - Не-а, я заканчивал музыкальную школу по классу гитары.
   - Тогда почему "казак"?
   - Потому что самая моя первая написанная мной песня, которую я вынес на публику, начиналась так:
   "Скоро в поле маков цвет зацветет,
   А Семен-казак на войну идет.
   Будет девушка его дома ждать,
   Но его судьба - жизнь в бою отдать."
  
   - Сыграй! - требовательно попросила .Марина эдаким "учительским" голосом.
   "Милого с войны девке не встречать,
   Не обнять его, к сердцу не прижать.
   Он женой ее уж не назовет,
   И не с ним она деток заведет." -
  
   Затянул музыкант песню, напоминавшую старинные казацкие из репертуара известных хоров.
   - Неужели сам сочинил? - изумленно произнесла Марина, когда стихла последняя нота.
   - Ну да, кто же еще! Оттуда и пошло, "Семен" да "Семен". Все уже и позабыли, наверное, что по жизни я Сергей.
   - А почему ты не выложишь свои песни в Интернет?
   - А как? Что выкладывать-то? Нужна специальная аппаратура для записи и собственная студия, потому как профессионалы сдирают бешеные деньги за услуги.
   Марина изумленно на него уставилась.
   - Ну ты и дремучий! - наконец произнесла она. - какая аппаратура? Какие бешеные деньги? У тебя что, даже ноутбука нет?
   - Есть, конечно, но чем это поможет?
   - Значит, ты снимаешь квартиру, и у тебя нет никого из знакомых, где бы можно было поместить стойку с микрофоном, хотя бы самый примитивный фотик на штативе и просто записать самого себя на камеру, а затем запустить это на You-tube?
   - Качество не то.
   - Качество? - всплеснула Марина руками. - Ты хоть видел, что выкладывает народ в Интернет? Какую фигню, и сотни тысяч просмотров, и никому никакое качество вовсе не нужно! Зато их пение попадает в эфир, и люди знают их имена. А у тебя собственные песни - целая куча, наверное, и ты стесняешься?
   - Ты в этом деле ничего не понимаешь, - насупился Семен. - Пусть кто-то другой лепит халтуру, а я не хочу. Я себя уважаю. И квартира у меня есть, кстати. Здесь, в городе. Местный я.
   - Ну так зачем же дело встало? - снова всплеснула руками Марина. - Оборудуй студию - тысяч в 50 вполне уложишься. Правда, компьютер лучше стационарный, с хорошей звуковой платой - можно, кстати, купить отдельно и вставить дополнительно в соответствующее гнездо. Далее приобретаешь качественный микрофон...
   - У меня есть, - оборвал ее поучения Семен.
   - Тогда за чем же дело встало?
   - Не умею я записывать.
   - Ну так научись! Это же очень просто - я и то пару раз делала.
   - Смеешься?
   - С чего вдруг? У меня соседка по комнате специалист по информатике по диплому, она мне много чего показала.
   Семен посмотрел на нее изучающе. С одной стороны, потом с другой...
   - Вспомнил! - воскликнул он. - Ты та подруга Нинель, которая забойно ломает рок-ен-ролл.
   - Шейк, - поправила Марина, вздернув нос.
   - А разница? Сейчас ни то, ни другое давно не танцуют. Но та прическа тебе конкретно шла. И фигурка у тебя просто шик.
   - До свиданья! - ехидно ответствовала Марина, и развернувшись, оперативно покинула опасный для ее жизненных планов пятачок пространства, продолжив свой прерванный путь на другую сторону проспекта.
   Она хотела пройтись по центральным магазинам, куда иногда заглядывала чисто как в музеи, на экскурсию, и когда через пару часов снова прошлась по тому переходу, музыканта по имени Семен там уже не было.
   В течение следующей пары недель Марина очень часто бывала в том проходе, но ни Семена, ни черного песика с забавными ушами-антеннами за все то время не встретила. Зато девчушка с ребенком больше не жалась к стенке перехода, а сидела на ящике внутри. Ребенок, кстати, был настоящим - Марина однажды видела, как юная мать его кормила. Каждый раз она покупала для несчастной пару пирожков, батон и кефир - денег не давала, потому что слышала, будто деньги забирает у нищих особая нищенская мафия. Но еда было другое дело - пирожки и кефир юная мать сразу же жадно поглощала, бедняжка явно была очень голодна.
   Последний раз Марина заметила возле нее каких-то кавказцев, которые при приближении Марины дружно повернули головы в ее сторону, и на лицах у них читалось четкое любопытство. А потом девочка с ребенком из перехода исчезли, зато появился Семен, и не успела Марина с ним поравняться, как он ее окликнул.
   - Привет! - сказал он. - Ты обещала мне помочь, вроде бы.
   - Я? Когда это? - изумилась Марина.
   - А вот тогда, с записями. Я купил все, что ты посоветовала, и даже больше. Но мне нужен человек, который способен толково объяснить, что чего и как. Двинули ко мне!
   - Но я в музыке не разбираюсь, - возразила Марина, сбитая с толку открывшейся перспективой поехать прямой наводкой с представителем богемы к нему на квартиру. Для нее это выглядело примерно также, как если бы местный тигр из зоопарка пригласил ее к себе в вольер.
   - Да ты не подумай ничего плохого, - правильно истолковал выражение ее лица музыкант Семен. - Мне действительно нужен ассистент. Ну, камеру направить, кадр взять, резкость навести. И с выходом в Интернет у меня проблемы.
   - Что, у тебя среди своих нет никого из тех, кого можно попросить?
   - Если бы был, то давно бы предложил сделать то, что сразу же высказала мне ты. Ты плохо знаешь нашу среду. Там либо группа, либо каждый за себя. Ценные советы существуют только для своих и себя, любимых. В общем, никто не станет выдвигать перед собой другого и помогать ему вылезти наверх.
   Марина иронически усмехнулась:
   - По телевизору показывают другое.
   - Угу. Дружба, и все такое. А на деле, богема - это клубок улыбающихся друг другу змей.
   Марина представила себе пяток улыбающихся друг другу кобр с раздутыми капюшонами и фыркнула.
   - Ну не знаю...- протянула она с сомнением.
   - Значит, все это были только пустые слова, - буркнул Семен мрачно. - Ладно, шуруй своей дорогой и больше у меня перед носом не маячь. Зря я только в расход вошел. На 70 тысяч себя нагрел, и спрашивается: ради чего?
   В голосе музыканта звучала такая безнадега, что Марине немедленно стало его жалко. К тому же человек, можно сказать, пострадал по ее вине.
   - Вовсе не пустые, - произнесла она строго. - Я просто не хочу нарваться на разные глупости, и потом прыгать с балкона, роняя туфли.
   - А приходилось? - с интересом скривился Семен, демонстрируя любопытство.
   - Пока еще нет, но наслышана о разных случаях.
   - Ничего такого не будет, - сказал Семен твердо, чуток подумав. - Даже если мне покажется, будто ты меня провоцируешь. У нас будет чисто деловое сотрудничество. В этот раз ты выручишь меня, а потом как-нибудь и я что-нибудь для тебя сделаю.
   - Например? - с интересом спросила Марина.
   - Ну, введу тебя в наш круг. - У меня знаешь, какие знакомства!
   - Вот спасибо, век мечтала! Да зачем вы мне сдались? В звезды я не рвусь... Ты бы лучше Нельку попросил, вот она бы в полном восторге была.
   - У тебя есть ее телефон?
   - Нет, - пожала плечами Марина. - До сих пор он был мне без надобности. Мы никогда не были особо близки, просто жили в одной комнате.
   - Вот и у меня нет. Так что придется тебе мне ее заменить.
   - Только без глупостей.
   - Я же сказал. Можем договор письменный составить, если не веришь. Вот, Люк свидетель!
   Только тут Марина, наконец, заметила возле черного кофра прижимавшееся к нему уже знакомое ей черное лохматое туловище с черной же мордочкой, вытянувшейся на угольно-черных лапах. День был солнечным, и тень, в которой лежал пес, его почти скрывала. Услышав свое имя, пес немедленно поднял голову и важно ей кивнул, словно подтверждая слова хозяина.
   - Ничего себе, дрессировка! - изумилась Марина.
   - Это не дрессировка, - возразил Семен. - Люк просто считывает настроение людей, и если чует злобу или коварство - подает знак. Мне кажется, он вообще все понимает. Видишь, он на тебя не рычит? Это обозначает, что тебе можно доверять. Ну так как, поехали?
  
   Последний месяц того лета промелькнуло для Марины совершенно незаметно. Она была занята на полную катушку. Она действительно сумела помочь Семену в установке необходимых программ, какие посчитала лучшими из существовавших на тот момент, и показала, как ими нужно пользоваться хотя бы в минимальных пределах.
   Кроме того, они записали "вживую", то есть на видеокамеру, шесть видео с исполнением им шести самых-самых, показавшихся ей наиболее удачными песен. Она объяснила ему, как завести страничку на You-Tube и при ее помощи он загрузил туда первое из этих видео и один mp3 файл - остальное они не успели, так как Марине было пора уезжать. И еще он в ее присутствии зарегистрировался на каком-то из сайтов с современной музыкой.
   В общем, они очень сдружились, обменялись телефонами и на прощанье Семен клятвенно заверил ее, что будет держать ее в курсе всех своих успехов и затруднений. Марина пообещала делать то же самое. Хотя и точно знала, что лжет - то есть, что звонить сама она ему не станет, а если позвонит он, то о своих проблемах промолчит, изобразив, что у нее все в полном порядке.
  

11.

Янек и деньги

   К сожалению, концерт, сыгранный группой на том новогоднем балу, долго был чуть ли не единственным. То есть им удавалось играть, но только в своем кругу на разных сборах по поводу чего-то и без повода, но это все было спонтанно, несерьезно, опять же бесплатно - в общем, просто тусовки. Они даже Семена не приглашали участвовать - смысла не было. Парень должен был зарабатывать себе на жизнь, и он имел постоянную точку, на которой ему приходилось появляться регулярно, иначе место продали бы кому-то другому. Семен это им достаточно доходчиво объяснил, чтобы они поняли - за место в переходе надо было регулярно отстегивать от выручки конкретные деньги "куратору", и лучше было не рисковать, потому что вернуться потом было бы проблематично.
   Но, если честно, то отсутствие заказов и бесплатные выступления на тусовках Янека в ту зиму почти не волновали: голова его была занята совсем другим - впервые за много, много лет он потерял голову от любовной тоски. Да, он снова влюбился, и влюбился безнадежно. Влюбился в ту самую девушку из Пединститута, которая напомнила ему его Ласточку.
   Даже смешно - уболтав Крокодила узнать о незнакомке все, что только было можно, Янек должен был бы успокоиться, тем более что переодевшись в свою повседневную одежду, девушка сходство с Ласточкой потеряла. Она была заметно выше, и волосы заплетала в косу, и черты лица были другими. Другим в ней было все - от походки до голоса, но Янек влип, как кур во щи.
   Да что там говорить - он просто потерял рассудок. Каждый вечер он провожал ее от пединститута до общежитии, следуя на таком расстоянии, чтобы девушка его не засекла. Он ревниво следил за ее любовными свиданиями с парнем из летного училища по имени Кирилл, он страдал в тоске, он брился каждое утро и если бы была такая возможность, то продал бы душу дьяволу только за то, чтобы эта девушка ему улыбнулась.
   При этом он прекрасно знал, что она из села, что бедна как церковная мышь, высокое искусство не ставит ни на грош, современную эстраду презирает и его газету не читает - впрочем, как и вообще все газеты оптом. И что учится она на историческом факультете, как и он когда-то - то есть вот откуда у нее познания в стилях и модах разных эпох и столь скрупулезная реконструкция облика "девочка 70-х".
   В общем, к Ласточке она не только не имела, но и не могла иметь никакого отношения, так что следить за ней было бесполезно, как и бесполезно было бы привлечь хоть чем-нибудь для знакомства.
   Да и зачем было привлекать? Какой в том был смысл? Из него, Янека, уже песок начал сыпаться, а она - такая молодая, свежая, чистая (отчего-то в чистоте ее души Янек был абсолютно уверен) - он был бы для нее хуже чем никто. Пропуском в мир, где пачками гибнут честолюбивые надежды, где рушатся судьбы в попытках подняться на пьедестал, где обещают все, но не дают ровным счетом ничего.
   Он все это знал, но с упорством маньяка таскался по ее следу - мало того, он превратился в ее тень. Это было просто наваждение, не иначе. Так и прошло целых два месяца - даже не прошло, а куда-то кануло.
   Ближе к весне, точнее, перед 8 марта, Стасу удалось-таки заполучить один заказ на выступление группы - была чья-то серебряная свадьба, которую справляли за городом, и юбиляры захотели живой музыки с соответствующим репертуаром. Эпоха была заказана 80-х, заказ был платным, и без нового солиста выступать было бы глупо. Михайло со Стасом проявили здравомыслие, позвонили Семену, и тот явился не ломаясь. Особенно когда узнал, что будет не только фуршет после выступления, но и кое-что посущественней. И на этот раз не только он, но даже Крокодил проявил энтузиазма в репетициях намного больше - это была конкретная работа, а работу Генка уважал в любом виде.
   Впрочем, Семен оказался с характером - он снова поставил непременным условием, чтобы в концерте кроме программы, выбранной Стасом или заказчиками, нашлось место парочке песен его изготовления.
   - Только не забудь нам показать, - предупредил Михайло. - Чтобы не было неожиданностей. Ну и помни, что выезд через неделю, так что к заказанным текстам отнесись с полным серьезом, чтобы не пришлось "караоке" исполнять.
   И репетиции, и само выступление снова явились для Янека неким бальзамом - на целых девять дней он вышел из роли "тени отца принца Гамлета", то есть в принудительном порядке оторван от душевных терзаний по поводу потерянной навсегда молодости.
   Кстати, Семен снова преподнес им всем сюрприз: в поездку тот явился не один, а со своим неизменной черным псом на поводке без намордника. То, что парень таскал его с собой на репетиции, никого не удивляло, но трястись с собакой в микроавтобусе по загородным дорогам...
   - Вот, еще один сумасшедший, - пробормотал Крокодил, увидев данное мохнатое создание в полном комплекте с ушами-антеннами. - Тебе что, негде его было оставить? Или не на кого? Боишься, что он без тебя не сможет просуществовать несчастные полдня?
   - Оставил бы ему воды и насыпал полную миску собачьего корма, - нахмурился Стас.
   - Люк - мой талисман, - возразил Семен. - С тех пор, как я без него едва не оказался под колесами, я предпочитаю везде появляться с ним.
   - А если на каком-нибудь ухабе или повороте аппаратура сдвинется и его придавит?
   - А вы закрепляйте получше, так, чтобы она не сдвигалась.
   Вообще-то замечание было дельным - аппаратурой рисковать в любом случае не следовало. Так что Крокодил еще разок проверил, чтобы ничего в процессе поездки не болталось и не шаталось - и вопрос был снят с повестки дня.
  
   Выступили они снова неплохо - хотя того же куража, который был на новогоднем балу, Янек и не испытал, однако получили они за выезд достаточно, чтобы не посчитать время потраченным зря - в том числе и репетиционное. Можно было бы кое-что даже отложить, или снять угол на полгода, и даже один раз шикнуть, то есть угостить вкусной и здоровой пищей бомжескую братию.
   Можно было - но Янек выбрал вариант "б", то есть закатил грандиозную попойку для обитателей своего подвала. С закусоном, естественно, ну и раздал почти все долги. Конечно, можно было вместо этого купить ноутбук, однако ноутбук пришлось бы непрерывно сторожить или таскать с собой, а к этому подвигу Янек был не готов. Ему хотелось отключиться ото всего и забыться, то есть накачаться градусами до состояния полного отруба, чтобы ни единой извилины в голове не шевелилось суток трое, что он себе и обеспечил.
   На работу он позвонил сразу же, чтобы его не ждали, и выпускали газету пока без него, то есть что по техническим причинам он берет отгул на три дня. И - залег. Он действительно отсыпался, то есть открывал глаза лишь затем, чтобы подняться и, отправиться в очередной рейд в ближайший "лабаз", то есть магазинчик, где затаривался по полной программе в сопровождении Петровича, одного из своих соседей по подвалу.
   Петрович вызвался ходить с ним сам, чтобы помочь донести продукты, а в последний день своей нирваны Янек вообще перестал выползать на божий свет - он просто вручал Петровичу необходимое количество рублей на покупку жратвы и отключался. Полностью очнулся он только тогда, когда заработанная на выездном мероприятии сумма растаяла бесследно.
   В кошельке, правда, оставалась еще кое-какая мелочь на проезд, но ее даже на опохмел бы не хватило. В общем, Янек плеснул в стакан рассола из банки с огурцами, потер лоб и потащился в редакцию. Голова была весь день как чугунная, зато всякая там любовь его больше не донимала. И за девушкой, напоминавшей ему о прошлом, он с тех пор таскаться перестал. Он просто погрузился в безразличие, рутину. По привычке он выполнял свои должностные обязанности, по привычке ел, спал, передвигался, но радость надолго его покинула. Он теперь существовал от получки до аванса, и от аванса до получки.
   Если бы трехдневные попойки могли случаться в тот Янеков жизненный период регулярно, то он бы, разумеется, окончательно спился еще до исхода лета, однако следующий концерт Стасу удалось "пробить" только на майские праздники, точнее, перед Днем победы. И снова им пришлось репетировать, снова пополнять репертуар недостающими песнями. Авральное состояние несколько взбодрило Янека, но заработанную сумму он снова предпочел полностью пропить. Теперь он точно знал, чего хотел - трехдневной нирваны, и никто в мире не смог бы его переубедить в правильности избранного способа отдыха.
   На этот раз он даже не стал особо церемонии разводить - сразу после того, как первая очередь выпивки с закуской была прикончена, он вручил Петровичу стопку купюр и отправил того в рейд за новой порцией бухла и прилагающихся к бухлу продуктов, а сам просыпался, напивался и отключался. На этот раз ему даже снились какие-то сны.
   Правда, сны сумбурные, странные, о давно забытом прошлом. Он снова был молод, снова была вечеринка прощания с Михайлом и Стасом, и снова его теребили, требуя, чтобы он немедленно сказал какие-то напутственные слова в камеру. И он проговорил... бывает же такое... приснится же разная чепуха... "Пусть все уезжают, если рвутся уехать. Но лично я остаюсь. Кто-то же должен остаться, чтобы хоронить мертвецов?"
   Слова эти прозвучали так явственно, что Янек вздрогнул и очнулся.
   "Дурь какая-то! - подумал он, мотая головой. - Не мог же я в самом деле такое ляпнуть?"
   Сбрасывая с себя остатки сна, он оглядел интерьер - кругом валялись пустые бутылки, и трое его собутыльников храпели на своих подстилках каждый в своем углу. Прочем, один не храпел - Петрович сидел на ящике, опустив голову на стол, точнее, на согнутые руки, которые на том столе лежали.
   Янек сунул руку во внутренний карман пиджака - там еще ощущалось какое-то количество купюр. Голова трещала и настойчиво требовала добавки.
   - Эй, Петрович! - потряс соседа Янек, положив том руку на плечо. - Сгоняй-ка в ларек еще разок за опохмелом!
   Он сразу почувствовал, что в перемещении тела под его ладонью присутствует что-то неправильное. Плечо у Петровича было жесткое и холодное, и голова даже не подумала оторваться от стола - так и продолжила лежать на полусогнутых руках.
   - Да проснись же! - снова встряхнул Петровича Янек, и снова тот даже не шевельнулся.
   - Не трожь ты его! - раздалось из-за угла. - Он уже давно так сидит!
   Неизвестно зачем, но на Янека вдруг накатило желание разбудить Петровича незамедлительно. Он сжал его ноздри двумя пальцами, ожидая, что тот замычит и затрясет головой, пытаясь освободиться - но не тут-то было. И Янек с ужасом понял, что особенно странным показалось ему в спине соседа - та не вздымалась и не опускалась, как положено при дыхании, да и нос Петровича был совсем холодный.
   - Э, да ты не помер ли, дружок? - произнес Янек, еще не постигнув, насколько он был близок к истине. - Послушай, не стоит нас так разыгрывать, мы ведь и всерьез можем подумать!
   - Говорю тебе: не трожь человека! - снова раздалось из угла. - Ты же знаешь, что если Петровича не вовремя поднять, так он и в морду может зарядить. Хочешь неделю с фингалом по улицам блондить? По вниманию мусоров соскучился?
   - Ты лучше приглядись, что с ним, - возразил Янек озабоченно. - Боюсь, как бы не довелось "скорую" вызывать...
   - Вот еще морока... - недовольно проворчал угол, поднимаясь. - Первый раз, что ли?... Э, да он уже холодный! Отзаряжался наш Петрович... Что будем делать?
   Ни Янеку, ни второму соседу верить в то, что Петрович действительно все, "отзаряжался", не хотелось абсолютно. Не то, чтобы они Петровича любили или ценили, но смерть его обозначала неминуемый вызов полиции, что было оставшейся в живых троице уже вовсе ни к чему. Мало того, что это обозначало бесконечный вызов в отделение на допросы с пристрастием, так еще и из теплого подвала могли выгнать, а подвал запереть так надежно, что проникнуть туда стало бы совсем невозможно.
   Поэтому оба принялись со всем энтузиазмом тузить Петровича, то есть трясти его, толкать и даже пинать.
   - Э, вы что творите? - проснулся четвертый обитатель "ночлежки". - Вам чего Петрович такое сделал, что вы его в бессознанку отправили?
   Только тут оба "реаниматора" остановились и испуганно уставились друг на друга. И до Янека внезапно дошло, что одним закрытым подвалом он может не отделаться, если на трупе его соседа полиция обнаружит выразительные следы от их стараний оживить усопшего.
   - Да помер Петрович, - пояснял между тем второй сосед только что проснувшемуся.
   - А отчего? - поинтересовался тот несколько изумленно.
   - Перепил, должно быть. - Помнишь, сколько он в себя вчера влил?
   - Помню, как не помнить! И как только столько убралось в гада? Я еще подумал: как только он не лопнет, бочка бездонная - хоть бы на опохмел на утро оставил!
   - Вот он и лопнул... Что будем делать, интеллигенция?
   Янек подумал.
   - Нельзя труп здесь оставлять. И полицию нельзя вызывать. - выдал он резюме. - Следующей ночью вынесем куда-нибудь и там оставим.
   - То есть на свалку?!!
   Янек поежился. Сама мысль о том, чтобы тело товарища по несчастью бросить в поганом месте претила его рассудку
   - Зачем на свалку? Отнесем тело в скверик и усадим на лавочку, будто отдыхает человек. И бутылку рядом поставим - все как положено.
   - Пустую.
   - Угу. Полную нельзя - уведут... Я сейчас на работу, а вы пока наведите тут порядок. Чтобы было чисто и красиво. А Петрович пусть пока за столом сидит, чтобы если кто заглянет - ни о чем не догадался.
   Так они и сделали. Глубокой ночью оба соседа взвалили тело Петровича за руки себе на плечи, и поволокли, словно троица живых выпивох, к соседнему дворику, где уложили на скамейку, придав телу вид поприличнее. Одну из пустых бутылок вытерли, Янек вложил ее горлышко в руку покойного, чтобы получить отпечатки пальцев, и все трое тихо ушли, оглядываясь: не заметил ли кто-нибудь их траурную процессию.
   Обошлось - свидетелей не оказалось, во всех окрестных домах народ крепко спал. Целую неделю все трое ждали вызова в отделение полиции, но и в том им повезло, нервы им не трепали. Правда, один раз к ним заглянул участковый, но больше для порядка. Да и кого на свете заинтересует смерть бомжа, если экспертиза в морге определила смерть как естественную, вызванную алкогольной интоксикацией?
   Но на Янека гибель соседа по подвалу произвела впечатление разорвавшегося снаряда. Он вдруг постиг, насколько сам был близок к тому, чтобы оказаться на месте Петровича. И хотя он, вроде бы, стремился именно к этому, мечтая о нирване, однако оказалось, что нирвана нирване рознь. Ему хотелось навеки заснуть по-Лермонтовски, что есть чтобы красиво лежать в гробу, и слышать, как поют птицы, и пробуждается природа, и чтобы ноздри ощущали теплый ветерок.
   В общем, Янеку снова хотелось того, чего не бывает, и, осознав это, он начал вспоминать не только Петровича, но и все, что с ним случилось за последние пять месяцев. То есть, что Петровичу все это время исключительно везло на халявные находки всяких благ. Он всегда был сыт и навеселе, и подработки у него случались - целых шесть штук. Причем если за первые две его только накормили, то за четыре последних неплохо заплатили.
   Осматривая оставшееся после него барахло, Янек в его матрасе обнаружил кроме зашитого паспорта (Петрович сам рассказал ему о паспорте, попросив в случае чего разыскать его детей и сообщить им о смерти родителя) еще и некоторую сумму денег - тысяч 50. И паспорт, и деньги Янек отнес в полицию, чтобы мужика могли похоронить достойно.
   То есть он поступил так, как хотел бы, чтобы поступили с ним самим. Это значило завести банковскую карточку и передать ее Крокодилу на хранение, чтобы часть денег с концертов класть на счет, на будущие похороны и поминки. А в том, что событие это вот-вот случится, он отчего-то не сомневался. Мало того - он к нему активно стремился, не видя для себя ни малейшего смысла топтать эту землю даже в составе вновь возникшей из небытия рок-группы.
  

12.

Первые шаги

   Эх, как хотелось бы Семену продолжить знакомство с яркой, как огонек, девушкой с красивым именем Нинель! Но та, даже появляясь в переходе когда он играл, ни разочка возле него надолго не задержалась. Она слушала одну-две его песни и исчезала.
   Правда, при этом она столь выразительно смотрела на Семена, что сомнений у него не было никаких: девочке с красивым именем очень хотелось его внимания, то есть чтобы он с ней заговорил первым в надежде завязать роман.
   Но Семен на такое не пошел. Не то, чтобы он не решался - просто ухаживание за девкой всегда требует некоторых расходов, а за такой девчонкой - расходов больших. И опять же, не то, чтобы он жадничал, просто он еще в первый раз почувствовал, что бойкая Нинель излишне себя ценит. Это означало, что она будет манить и не давать - то есть что ей просто хочется вести с ним игру, используя его ухаживания в глазах кого-то более перспективного для повышения своего статуса.
   А оно Семену было надо?
   К тому же и Люк бойкую красотку явно не одобрял - в этом Семен мог бы поклясться.
   Самым забавным в ситуации было то, что эта самая Нинель Семену даже пару раз снилась - и всякий раз на концерте, в подтанцовке. Выражение лица у нее при этом было хищное и злое, и крутилась она почему-то не возле него, молодого, симпатичного, а возле Стаса. Стасу она улыбалась манящей жадной улыбкой, и перед Стасом кокетливо расправляла складки своей короткой мини-юбки.
   В общем, несмотря на все свое обаяние, яркая и бойкая Нинель интересовала Семена ровно настолько, чтобы вдохновить его на пару композиций и к в середине лета забыть о ее существовании.
   В первых числах марта Янек от имени остального состава рок-группы позвал его на выступление, которое принесло уже какие-то деньги - не достаточно, чтобы бросить работу в переходе, зато деньги были "настоящими", то есть их можно было отложить на черный день. Семен так и поступил.
   К сожалению, с "сольными" выступлениями дело обстояло иначе - его не только не замечали, но и все его попытки устроиться хотя бы диск-жокеем по-прежнему терпели неудачу. Впрочем, точно также и его намерения пойти в простые рабочие остались лишь намерениями - все, что он слышал в многочисленных бюро по трудоустройству, было снова "мы вам перезвоним".
   В объявлениях было много вакансий шоферов, но Семен водить машину, даже легковую, не умел, а курсы вождения были только платными. Кроме того, для приема на работу везде требовался стаж. А откуда Семен бы его взял? Оставалось только мерзнуть в переходе, что он и делал - рядом с верным ушастым Люком.
   В начале мая судьба им снова улыбнулась - на этот раз группу пригласили сыграть на каком-то корпоративе. То есть снова за городом, и снова пришлось освежать в памяти и доучивать целый ворох песен. Семен с удовольствием доучил - благо память на поэтические тексты у него была отменная.
   Плюсом было и то, что на этом заказе ему опять удалось исполнить пару своих композиций - не потому, что он был честолюбив, а потому, что откуда-то понимал: согласившись петь только чужое, он в этом чужом увязнет до конца своих дней, потому как до его собственного творчества очередь не дойдет уже никогда. Кстати, принимала публика его песни вполне снисходительно, то есть даже похлопали. В особый восторг, правда, никто не впадал, но и критики с призывами "долой" не прозвучало. И это было уже неплохо - если не мечтать о большем, конечно.
   Так что дело шло, помаленьку. Это было, конечно, совсем не то, о чем он грезил, но ведь если бы он устроился диск-жокеем в какой-нибудь бар или пел в каком-то заведении вживую, то ведь и там было бы в плане славы и собственного репертуара абсолютно то же самое - то есть ему заказывали бы для исполнения прежде всего чужие популярные синглы. И то, что существующее авторское право при этом бы вовсю нарушалось, посетителей бы вообще не волновало. Кстати, как Михайло со Стасом обходили это самое право на обоих корпоративах, Семен боялся даже спрашивать.
   Летом для них, как ни печально, не "отрубилось", ничего - даже ни на одной из жалких танцплощадок не удалось приткнуться. Зато в середине июля произошло событие, снова пробудившее в Семене надежду взобраться на Олимп, пусть не мытьем, так катанием. И надежда эта появилась в виде неброской, ничем особенно не выделявшейся девушки со строгими серыми глазами в скромном серо-голубом шарфике.
   Девушка появилась словно бы ниоткуда - просто проходила мимо. Впрочем, не совсем мимо - сначала она затормозила возле нищенки с младенцем на руках и что-то той передала.
   "Сектантка какая-нибудь," - решил было Семен, и когда она остановилась возле него и раскрыла рот для произнесения речи, он приготовился услышать порцию нравоучений и призывов куда-то прийти, во что-то вступить и присоединиться. Впрочем, никаких брошюр в руках у девушки в руках не было, и это уже слегка утешало.
   Насчет поучений он не ошибся - действительно, особа в шарфике была из тех, которые любят лезть в чужие дела, когда их о том не просят. Но вот то, что она на него вылила, прозвучало для него совершенно неожиданно.
   - А почему у тебя такой псевдоним: "Семен-казак"? - прозвучал из юных уст вопрос, который по-любому выглядел верхом бестактности. Тем более что ни бейджика с именем, ни таблички над головой у Семена не висело, то есть не откуда было случайным людям почерпнуть сведения о том, чей голос они конкретно слушают, проходя мимо.
   Впрочем, в интонациях девицы прозвучал искренний интерес, и Семен на всякий случай решил ответить всерьез, а не типа "не все ли тебе равно". К тому же особа в шарфике была молода и больше не казалась ему похожей на сектантку. Было в ней нечто, располагающее к откровенности. И Семен не только рассказал ей о фуражке с околышем на стене, но даже и настоящее имя свое раскрыл, чего давно уже не делал. Потому что имя у него было самое банальное - Сергей. Не творческое, одним словом.
   Может быть, сыграло свою роль и то, что Люк, вопреки своему собачьему обыкновению, также проявил к особе в шарфике повышенный интерес. Семен мог бы поклясться, что тот не только улыбается ей, но и вообще заигрывает: и ушами шевелит, и хвостом виляет, и даже не против, чтобы она его погладила...
   Впрочем, особа в шарфике Люковых попыток привлечь к себе внимание почему-то не заметила, а вместо этого задала вопрос, махом пробудивший все честолюбивые мечты и надежды Семена:
   - Почему ты не запишешь свои песни на CD? И не раздашь по киоскам, которые продают диски? И не отдашь на радио? Или хотя бы просто не выложишь в Интернет?
   Вопрос этот, опять же совершенно бестактный, и вообще беспардонный, был настолько земным и не имевшим ни малейшего отношения в миру богемы, что Семена просто оторопь взяла. Мало того, особа в сером шарфике дополнила его целым ворохом весьма реалистичных рекомендаций, каким образом эту самую запись на CD и выкладку в Интернет можно было бы осуществить. То есть осуществить самостоятельно, без привлечения кучи профессионалов и вполне вменяемыми средствами.
   Семен глянул на Люка - песик медленно кивнул, словно соглашаясь с планом, развернутым незнакомкой в шарфе.
   Впрочем, отчего же "незнакомкой"? - как оказалось, пусть они даже и не называли раньше друг другу имен, однако встречаться все-таки встречались - именно с нее Янек на Новогоднем балу в Пединституте не сводил глаз, обнаружив в ней черты сходства со своей подругой далекой юности. Сейчас Семен девушку вполне разглядел - да, такая несомненно должна была производить впечатление на стариков: вся подтянутая, строгая, и несомненно, умная.
   "И молодая", - подумал он почему-то.
   Но вслух произнес совсем иное:
   - Фигурка у тебя просто шик!
   К его удивлению, его комплимент произвел на знакомую незнакомку эффект совершенно противоположный, чем тот, на который он рассчитывал. Вместо того, чтобы отразить на физиономии положительные эмоции, она развернулась и быстренько скрылась в глубинах перехода на другую сторону улицы.
   Семен вернулся домой в тот вечер слегка озадаченный. Не то, чтобы идея о появлении его песен в Интернете не приходила ему в голову, но он всегда считал это проблемой финансово неразрешимой. Хозяева студий аудиозаписи заламывали такие цены, что даже записать один трек, не говоря уже целом альбоме, было уличному музыканту совершенно не по карману.
   Да и что бы он делал потом с этим одним-единственным треком? Однако незнакомка в шарфике сегодня объявила ему, что он дурак, потому что зря теряет время. Причем объяснила это весьма доходчиво... Оставалось выяснить: верить или не верить?
   Поверить - обозначало потратить все, что он в этом году сумел отложить, на оборудование, которое может оказаться бесполезным. Не поверить - остаться на мертвой точке, потому что даже выступления с рок-группой не спасут его от безвестности. Потому как "Мы из глубинки" даже во времена процветания была группой малоизвестной, теперь-то Семен знал это абсолютно точно.
  
   Всю ночь он ворочался с боку на бок, прикидывая варианты, а когда заснул, то снова ему снилось оборудование, необходимое для записи его треков. Причем снилось оно как-то странно: списками и ценниками. Списки были то совсем краткими, то длиннющими, да и цены от них не отставали, то есть были уж вовсе астрономическими.
   Проснувшись утром с совершенно несвежей головой, Семен проглотил таблетку цитрамона, запил его чашечкой кофе ("Да-да, неполезно", - ответил он на укоризненный взгляд Люка) и принялся составлять собственный список, чтобы знать, без чего невозможно обойтись, и какую цену он готов заплатить, исходя из размеров суммы на банковской карточке. Кое-что он уже знал, подробно изучив то, чем пользовались Стас с Михайлом.
   То есть кроме стойки для микрофона, которая у него имелась, и микшера, который отсутствовал, необходим был компьютер, звуковая карта к нему типа "wave-table", видеокамера со штативом, ну и выход в Интернет, который также в их доме был не так давно проведен просто на всякий случай. Это если не учитывать разной мелочевки вроде соответствующих шнуров, и прочего, что должно было проясниться в процессе.
   В том числе и цен, о которых Семен имел весьма смутное понятие, потому что давным-давно не был в магазинах, где все это продавалось. Этот пробел в образовании требовалось немедленно заполнить. То есть отправиться по торговым точкам, к чему он и приступил.
   По магазинам он лазил еще несколько дней, не только приценяясь, но и сравнивая между собой различные "ящики", задавая вопросы по поводу обозначения аббревиатур на ценниках и обдумывая, что именно он хочет. Естественно, хотел он "супер-пупер" то есть ровнехонько в два раза дороже, чем мог бы выложить, тем более что менеджеры в магазине все как сговорившись навязывали ему именно такие варианты. Наконец в универмаге возле железнодорожного вокзала в одном зале ему был задан прямой вопрос, на какую сумму клиент рассчитывает, и для каких целей компьютер приобретается.
   Услышав про скромный бюджет, звуковую карту и непременное наличие дисковода, менеджер подумал, и произнес:
   - Есть один вариант. Вот этот компьютер неплох. Он достаточно мощный, имеет дополнительные гнезда для апгрейда, три входа для USB и кроме уже имеющегося дисковода можно дополнительно поставить еще один. И цена демократическая.
   Что такое USB Семен не понял, хотя и догадался, что это нечто весьма ценное. Да и цена действительно была более чем демократической. И это настораживало. О чем Семен и спросил.
   - Есть пара царапин на корпусе. Вот здесь. Отсюда и скидка, - пояснил менеджер. - А звуковая карта, которая Вам нужна - вот эта, с шестью входами, чтобы Вы могли воткнуть туда все оборудование, которое вам понадобиться без дополнительных разветвителей. Саундбластеровская, фирменная. Если берете, то я Вам сразу же ее установлю.
   Царапины действительно были на самом видном месте.
   Решив, что внешний вид корпуса компьютера - это в данном случае не самое важное для осуществления звукозаписывающих целей, Семен остановился на предложенном варианте. В этом же отделе он приобрел и монитор с клавиатурой и мышкой - также самые дешевые, то есть без крутых наворотов. А когда отвез все это домой, то отправляться в поход за чем-то еще было уже поздно.
  
   В общем и целом на приобретение всего намеченного по списку у Семена ушло две недели. На "работу" он выходил через день, и знакомая незнакомка в шарфике все это время а проходе ни разу не появилась. Так что "студию" ему пришлось компоновать самому, и самому пытаться что-то записывать. Увы! Это оказалось гораздо труднее сделать, чем сказать. То есть самое примитивное: сесть перед камерой, поставить ее на запись - это без затруднений, записал, как-то отрегулировав высоту положения объектива и его наклон с четвертой попытки. Но результат его не удовлетворил - вот в чем было дело.
   Во-первых, не было нужной резкости, во-вторых, величина файла получалась огромная, и в третьих - звук на видео сильно отличался от "живого", причем в худшую сторону. Самое же главное - он вообще не мог понять, зачем он вставил в компьютер "Sound Blaster", то есть какой ему от него был прок, если все равно запись делала видеокамера, и каким образом поместить полученного монстра в Интернет. Ну да, к концу недели он научился записывать свое пение и на компьютер (через саундбластер голос действительно ничем не отличался от живого), но как перевести полученный файл на CD - это было задачей для него непосильной.
   Что же касается того, чтобы писать музыку непосредственно на компьютере - это и вовсе оказалось для Семена невозможно - он даже сборник программ купил в одном из киосков и пару пособий в книжном, но не понял ни того, как эти программы на компьютер установить, ни в пособиях разобраться не сумел - все слова там вроде бы были русскими, но смысл написанного ускользал, хоть ты тресни. Девчонка же, склонившая его к таким тратам, исчезла и все никак не появлялась.
   Наконец придя в полное отчаяние, Семен решил, что самым лучшим будет "коварную соблазнительницу" откопать через Нинель, про которую он знал достаточно, чтобы расспросить о ней в Пединституте. Ну и была крохотная надежда, что, возможно, он сам не дает шанса их встрече, появляясь в проходе через день. Что, может, "шарфик" (вот до какого предмета его усталый мозг сократил "знакомую незнакомку в серо-голубом шарфике") и приходил, но как раз тогда, когда Семена на месте не было.
   Оказалось все верно - девушка явилась, причем именно в то время, что и в прошлый раз, демонстрируя тем самым, что ее интерес к уличному музыканту был не случайным. А только что же он услышал?
   - Я в музыке ничего не понимаю, - вот что заявила она на предложение поехать к нему и разобраться с проблемой.
   Семен чуть не разорвал ее на части - мысленно, естественно. Ничего себе - заставить его потратиться, изобразив из себя специалиста, а затем красиво отойти в сторону: "мол, я не при делах"!
   Однако Люк сидел спокойно, и это успокаивало: шанс получить помощь был. Оказалось, действительно - девушка просто опасалась попасть в неприятность определенно сорта.
   Семен подумал.
   - Можем договор письменный составить, если не веришь, - наконец, нашел он выход из создавшегося тупика.
   - Обойдемся, - отвечала "шарфик". - Кстати, меня зовут Марина.
  

Часть V

КАК СБЫВАЮТСЯ ЖЕЛАНИЯ

13

Семен и компьютер

   Семен не слишком надеялся, приглашая к себе Марину, что она сможет решить все его проблемы с Интернетом и записями. Промучившись целую неделю, он вообще начал подозревать, что та его либо разыграла, либо легкомысленно ввела в заблуждение, чтобы набиться на знакомство, женить на себе и избежать таким образом необходимости уехать по распределению в глухое село. К том моменту, когда трамвай довез их до его остановки, он уже успокоился и просто стал прикидывать, куда и как можно приспособить то, что он накупил.
   Одно было ясно: звук, который давал компьютер со встроенным "Саундбластером" был натуральным, "живым", и слушать на нем музыку стало одно удовольствие. Так что хоть в этом он не прогадал. Да и стоил комплект вместе с монитором не настолько дорого, чтобы долго раскаиваться от возможности смотреть через него любимые фильмы без рекламы. Примитивная звукозаписыающая программа там имелась, и, используя микшер, вполне можно было методом проб и ошибок научиться себя писать в аудиоформате, или вообще сделать себе нечто вроде минусовок, перенести их на ноутбук Стаса и затем использовать на концертах.
   "Наверняка все это возможно, - думал Семен. - Ладно, приглашу спеца, сейчас многие предлагают услуги. Один раз можно и заплатить за все эти возможности."
   И, действительно, первое, что сказала Марина, увидев его "студию", было:
   - Ой, я не знала, что у тебя все так серьезно! ... А в чем затруднение?
   - Да во всем! Тут вообще ничего не работает! Я по совету продавца купил там, где он порекомендовал, несколько дисков с разными программами, но там надо какие-то ключи вводить. А где их брать, эти самые ключи?
   Марина засмеялась:
   - Там же и лежат они, в особых папках, "крэк" называется. Или "Read me". В общем, уступи мне место, и становись рядом. Я тебе все покажу.
   Показать-то она показала, но оказалось, что ключи были нескольких типов, и вводить их требовалось в каждой программе по особому, согласно инструкциям, изложенным каким-то особым "птичьим" языком, понять который мозг Семена отказывался решительно. А в программе для записи CD порядок активации был вообще изложен знаками вопросов.
   В общем, когда на экране монитора стало возможным посмотреть фильм с припасенного Семеном DVD, офисная программа для написания печатных текстов была введена, а какой-то таинственный "Nero", обещавший массу чудес от записи CD дисков, раскрывавшихся на любом плеере до создания собственного кино, открыл меню на русском языке, Семен смотрел на Марину почти с восхищением.
   - То есть я прямо сейчас могу сделать собственный CD, вставить его в CD плеер, и он заиграет? - недоверчиво спросил он, еще не веря, что ему это не снится, и что вот оно - путь к славе для него открыт.
   - Если у тебя есть CD болванка, то есть чистый CD.
   - Есть, я купил, вот. Только у меня готов один-единственный трек.
   - Ничего, для проверки сгодится. Если тебе не жалко, что там останется много пустого места, конечно.
   - Для проверки - не жалко. Я купил их целых 10 штук.
   - Тогда открывай DVD-привод. Я имею в виду вот эту панель, клади туда CD... да аккуратнее вкладывай, чтобы не поцарапать... закрываем... Теперь открываем программу... Садись, и сам открывай, чтобы запомнить порядок действий... Жми сначала на эту кнопку, затем на эту... Мышкой жми, чудак! Курсор подводи и нажимай на клавишу... Все, поехало... Готово! - видишь, табличка вывесилась... Подводи курсор, нажимай на клавишу...
   Панель DVD привода с вложенным туда диском отъехала, и, достав оттуда все тот же диск, Марина передала его Семену.
   - И он... сейчас будет играть? Так просто? - недоверчиво спросил Семен, принимая теплый тонкий кругляш, ничем не отличавшийся от тех, которые лежали в коробке и считались чистыми.
   - Теоретически должен, - пожала плечами Марина. - Попробуй - и узнаем.
   Руки у Семена предательски дрожали, когда он включал CD плеер и вставлял туда диск. То, что диск действительно заиграл, он воспринял почти как чудо.
   - Действительно просто! - воскликнул он взволнованно, когда трек дошел до конца. - А зачем тогда... зачем все остальное?
   - Чудак! - засмеялась Марина, довольная произведенным эффектом. - Многие люди любят не только слушать музыку ушами, но и чтобы при этом на экране компьютера что-нибудь мелькало. Для них надо сделать видео. Но этим мы займемся в другой раз. А сегодня уже поздно, мне пора домой.
   - Конечно, - торопливо сказал Семен. - Я вызову тебе такси. А может, поужинаешь со мной?
   - Не сегодня. Ты на часы смотрел?
   - Нет, - честно признался Семен. - А сколько я тебе должен?
   - Представления не имею, - пожала плечами Марина. - Я это делала впервые в жизни - ну, для других. Я вообще-то компьютерами не занимаюсь. Кроме того, мне самой было интересно. Ну и мы установили далеко не все программы, которые тебе могут понадобиться, так что работа еще не закончена.
   - А-а-а, - сказал Семен, изобразив понимание, хотя по его мнению о чем-то большем, чем то, что он сегодня заполучил, мечтать просто невозможно. - Значит, мы увидимся завтра?
   - Послезавтра, - строго сказала Марина. - Завтра я работаю. Так что тренируйся пока и записывай свои песни. Заведи на компьютере особую папку и закидывай все треки прямо в нее. Ах да! Еще купи несколько CD-маркеров, желательно нескольких цветов.
   - А зачем?
   - Подписывать диски, конечно. Иначе как люди догадаются, что там внутри?
  
   Семен весь вечер после ухода Марины пребывал в эйфории от открывшихся перед ним перспектив. От немедленного старта к началу записи следующих песен его остановило только то, что и в самом деле было поздно для извлечения из гитары громких звуков, зато первый трек со своей первой песней он прослушал несколько раз, пока не перестал понимать вообще, красиво или нет она звучит. На следующий день он "на работу" не вышел, а посвятил его записям собственных песен, чтобы можно было выпустить "в свет" первый сборник своих композиций.
   Он добивался того, чтобы звук был не просто живым, а чтобы ни гитара не заглушала голос, ни голос гитару, то есть чтобы было слышно каждое слово. Ну и постарался более-менее изучить программу для "выпечки" CD дисков. "Меню" там было обширным, и с первого раза он в нужный ему раздел не попал, то есть CD-болванку считай, испортил - та не раскрылась на плеере.
   До Марины дозвониться не удалось, но в этот раз вместо ого, чтобы запсиховать, Семен предпочел сесть и подумать. То есть внимательно вчитаться в меню с самых первых открывающихся "страничек". Он и вчитался - оказалось, действительно, CD-диски создавать надо было под той кнопкой, где висел скрипичный ключ.
   Семен даже расстраиваться не стал из-за того, что на диск убиралось не так уж много файлов - даже наоборот, слишком много у него было еще не готово. Потому что записать треки качественно, как оказалось, труд был еще тот. Хорошо, что у него после концертов с группой уже имелся на гитаре вход для снятия звука не через микрофон, а через шнур, ведущий к микшеру, и громкость можно было регулировать на пульте рядом с монитором.
   "Как много я еще не знаю, - подумал Семен в конце дня. - Не удивительно, что "звукари" дерут такие бабки."
   И с этой мыслью он уснул. Он очень устал - сегодня он "испек" свой первый альбом, и сделал с ним аж целых 5 CD-дисков.
   Оказалось, Семен действительно не знал очень многого.
   Первое, что произнесла Марина, когда он захотел продемонстрировать ей свои достижения, было:
   - Ты что, вот так и клепаешь каждый диск заново, вместо того, чтобы снять с первого копию и дальше просто "печь" по готовому образцу?
   - Ну, я не понял, как эту копию снимать, чтобы диск получался открываемым... Кстати, отчего, если просто скопировать файлы на CD, то плеера его "не видят"?
   - Потому что в открываемом диске делается где-то цифровая запись о том, что он именно такой, какой подходит для плеера, - охотно пояснила Марина. - А как снять точную копию, я тебе сейчас покажу... Кстати, если бы на твоем "компе" было два DVD-привода, то вообще все было бы просто: вкладываешь образец в один, а чистую "болванку" в другой - и имеешь результат. А так придется создавать виртуальный образ...
   Но это была далеко не вся работа, которую они провернули за тот второй вечер.
   Прежде всего Марина перенесла на его компьютер и активировала штуки 4 программы для работы со звуком, и первой ту, что предназначалась для сочинения музыки на компьютере.
   - Ну и зачем она мне? - скривился Семен. - Послушай, у меня нет таких денег, чтобы заплатить тебе за труды столько, сколько твоя работа стоит. Ты позавчера пахала три часа, и сегодня столько же намереваешься? Я понимаю, ты хочешь заработать, но я все, что у меня было в заначке, потратил на оборудование. Так что лучше не надо.
   Марина удивленно на него посмотрела.
   - Я что-то с тебя требую? - строго спросила она. - Заплатишь столько, сколько сможешь. А я не привыкла останавливаться на полпути. Я скоро отправлюсь туда, куда меня направили по распределению. Это далеко, и наезжать к тебе по всем вопросам, которые у тебя возникнут, я не смогу. Так что лучше сейчас я сделаю про запас, а ты потом разберешься на досуге.
   - Но я не собираюсь писать компьютерную музыку! - возмутился Семен. - Я гитарист!
   - И зря не собираешься. Твои композиции в сопровождении аккомпанемента звучали бы вообще отпадно. Так что если осилишь - будет тебе плюс. А если даже и нет - никто тебя за это не расстреляет, и даже "фи!" не скажет... Так, теперь программа для обработки музыкальных файлов... Ну и еще одно - это для конвертирования аудио в mp3 формат.
   Марина глянула на кислое лицо Семена и строго добавила:
   - Ты же сам говорил, что собираешься работать диск-жокееем. Сейчас большинство предпочитает оперировать с mp3 файлами, потому что их гораздо больше убирается на диске.
   - Я в курсе, - возразил Семен, потому что происходящее нравилось ему все меньше и меньше. - Я умею обращаться с CD плеером. И у меня есть куча дисков - целая библиотека.
   - Угу. Вот только каждый хороший диск-жокей имеет собственные подборки... В общем, в следующий раз займемся видео.
   - Не стоит, - снова возразил Семен. - Видео я точно заниматься пока не буду.
   - А Интернет?
   - Там мне есть к кому обратиться. В общем, вот тебе за труды, и на этом притормозим. Я пока попробую пробиться на радио. Ну и предложу стопку дисков распространителям.
   - Как хочешь, - пожала плечами Марина. - Хозяин - барин.
   - Ты обиделась?
   - На что? Я вообще не ожидала, что ты мне хоть что-то заплатишь. Так, думала, попрошу у него пару песен, чтобы попытаться на них видео сварганить. Я хочу научиться делать клипы, понимаешь? Ну так как, даешь разрешение?
   - Само собой.
   - Тогда подари мне один готовый диск... Ну, или тот отдай, который раскрывается только на компьютере.
   - О, у тебя у самой собственный компьютер есть? Не знал я, что студентки теперь такие богатые. Ноутбук, наверное?
   - Ноутбук. Нелька на прощанье оставила свой старый, когда ей подарили новый. И я его почти "приручила"!
   - Ну, если так, то бери, конечно.
   - Спасибо. Если что - звони, пока я не уехала.
   "Испекши" свои первые десять, точнее, восемь дисков, Семен аккуратно надписал их. Он постарался выписать свое сценическое имя как можно красивее: ярко, броско, и перечень песен также был буковка к буковке.
   Положив половину дисков в конвертики с прозрачными окошечками, а половину - в специальные пластиковые футляры, для этой цели предназначенные, Семен решил потратить остаток дня на то, чтобы попытаться свои диски куда-нибудь пристроить. Ну, и заодно подключиться к Интернету. Курировал их дом "Ростелеком", так что куда обращаться он знал. В общем, поехать и написать соответствующее заявление, тут же заплатив за месяц вперед, особо много времени у него не заняло.
   В отличие от всего остального. Увы - оказалось, что раздать свои песни продавцам-лоточникам, оказалось не реально - те не брали их даже бесплатно, с предложением деньги от продажи оставить себе. Они боялись!
   - Хозяин не велит, - был стандартный ответ.
   На радио также был отказ, только там было еще хуже. Оказалось, что все радиоточки города занимаются только рекламой. Это обозначало, что если Семен хотел, чтобы его песни звучали в эфире, то за это следовало заплатить. Причем нехилые деньги, и за каждую песню отдельно, в зависимости от количества раз, которое песня прозвучит.
   - Но вы же крутите старые песни! - сказал Семен возмущенно, услышав очередное предложение "плати".
   - Так это старые! - рассмеялся работник эфира. - Их же все знают. А новые - только за плату. Ничего личного, реклама - наш бизнес. Стоимость одной минуты эфирного времени - можешь посмотреть сам. Цена зависит не только от длительности песни, но и от времени, когда она прозвучит.
   Семен глянул в прайс-лист, и у него отвисла челюсть. И он еще собирался зарабатывать, исполняя песни на публику???
   - Вообще-то я думал, что это мне должны платить, что я продавец, а не покупатель, - вымолвил он, бледнея от неожиданно свалившегося на него очередного удара судьбы, но еще в этот удар не до конца веря.
   - Продавец ты будешь на концерте, когда люди заплатят за билеты, чтобы тебя послушать и увидеть вживую. А здесь ты рекламодатель, - пояснил парень. Чтобы люди на твой концерт пришли, надо, чтобы они о тебе узнали. Разве не так?
   Это было так, конечно. Но платить деньги, чтобы быть услышанным вместо того, чтобы эти деньги своим пением собирать - это было так унизительно, что Семен готов был разрыдаться от отчаяния. Марина оказалась полностью права - рассчитывать он может только на Интернет. А диски... Ну что ж, он раздаст их своим знакомым. А часть выставит на продажу рядом с собой в переходе. Может быть, кто-то и приобретет по дешевке...
   Только надо проверить, подключили ли ему Интернет, и попытаться соединиться с ним согласно выданной в офисе "Ростелекома" инструкции...
   В крайнем случае это сделает Марина - все равно ей придется звонить. Если девчонка не обиделась, конечно.
  
   Оказалось, что нет, не обиделась. В назначенное время она снова появилась в переходе и, дождавшись, пока Семен свернет свои пожитки, поехала с ним к нему. Кстати, Люк был столь рад ее видеть, что от восторга встал на задние лапы.
   - Ах ты мой хороший! - сказала Марина, присаживаясь рядом с песиком. - Неужели скучал?.
   И пес - Семен готов был в том поклясться, ей кивнул!
   - Кстати, а где нищенка с ребенком? Ну, та, что напротив тебя сидела? - внезапно произнесла Марина, проведя ладонью по мохнатой голове, после чего пес вновь улегся на кусок картона возле кофра.
   - Не знаю, - отвечал Семен. - Здесь не принято интересоваться делами друг друга. Да она вообще странная была какая-то, просить совершенно не умела. Смотрела на прохожих так, словно те собирались ее слопать вместо с младенцем. Ей вообще мало подавали. Я думаю, что "смотрящий" ее нагнал.
   - О-о! - протянула Марина, изображая наивность. - Здесь и "смотрящий" есть?
   - А как же без него! - равнодушно ответствовал Семен. - не подмажешь, не поедешь. Как и везде... Марина! - воскликнул он виновато. - Я готов слушаться тебя во всем, только помоги мне! Можешь приезжать, сколько понадобиться - я буду послушным, как... как неофит перед гуру!
   - А если у меня тое что-то не получится? - спросила та, несколько удивленная его горячностью.
   - Да и фиг с ним! - сделай все, что сможешь, и если я когда-нибудь стану знаменитым, то вот такенными буквами напишу на афише твое имя. Ну нет у меня сейчас денег, чтобы нанять крутого спеца по компьютерам! В случае чего, будем разбираться вместе. Идет?
   Марина кивнула.
   - Ладно, - произнесла она уже с улыбкой. - Я согласна поработать совместно. Если Люк не против.
   - Кстати, а откуда у тебя такой ворох полезных программ?
   - Нелька накачала из Интернета на "пиратских" сайтах. Пользоваться ими противозаконно, конечно, но если все покупать, то никаких денег не хватит.
   - Ну, мне не показалось, что цена не в подъем. Наоборот, даже слишком дешево.
   - Чудак, но ты купил именно пиратские программы! Те, которые наши умельцы взломали, подобрали к ним ключи и продают всем желающим. Поэтому чем меньше ты будешь рассказывать всем подряд, что и как ты делал, тем лучше. И для тебя, и для продавцов. Оштрафовать могут, а весь материал - стереть. Оно тебе надо?
   - А сколько бы пришлось платить за законные версии?
   - Если суммировать общее количество, то тысяч 100 наших рублей, а может и больше. Да и где ты их купишь? В свободной продаже по музыкальным и компьютерным магазинам почти ничего нет. Я имею в виду лицензионного. Сущие пустяки!
  

14.

Маринино прозрение

   В общем, тот август промчался быстро, так быстро, что урочный момент отправляться туда, куда поговорочный Макар даже телят не гонял, то есть в самую что ни на есть глухую глухомань, незаметно приблизился и пробил. Марина обнялась с Глафирой Львовной - та аж прослезилась, с ней расставаясь, и взяла с нее слово, что она непременно приедет к ней в отпуск следующим летом.
   Нагрузившись двумя огромными дорожными сумками, поставленными друг на друга на ручную тележку, с неизменным рюкзаком за спиной, Марина отправилась туда, где ее уже ждали, то есть в деревню Константиново, куда даже и ехать-то надо было с пересадкой на двух автобусах. Добираться надо было в общей сложности полдня, то есть часов шесть, если вовремя успеешь на второй, он же последний, автобус.
   В деревне тоже Марину встретили вполне нормально. То есть особой радости не продемонстрировали, но обещанную квартирку предоставили - скромную, в старом доме, нуждавшемся в хорошем ремонте, зато отдельную - целых полдома. Вторые полдома вроде бы предназначались для второй учительницы, которая должна была прибыть на следующий день. По крайней мере, так поняла Марина.
   Ожидавшая ее в школе женщина-завхоз отвела ее прямиком в эти полдома и по дороге все расхваливала, какой там они сделали ремонт, и что даже кровать там есть, и шкаф.
   Действительно, кровать там стояла - осталась, должно быть, со старых советских времен, с металлической панцирной сеткой. Стены были обклеены блеклыми дешевенькими обоями, что же касается шкафа, то он тоже знавал лучшие дни - полки там едва держались на гвоздиках, а одна так и вовсе не держалась, печально стоя внутри большого отделения в прислоненном виде. Ни у одного из двух окон не было форточки, зато печка была побелена явно недавно, что наводило на тревожные мысли определенного характера.
   Заглянув после ухода завхоза в топку, Марина убедилась в своих подозрениях: стенки печи, первоначально выложенные в один кирпич, кое-где выгорели почти на половину, а значит имели множество трещин, кое-как подмазанных глиной к ее приезду.
   "Как же топить-то тебя, болезную? - подумала Марина. - неужели при полуоткрытой двери? Хорошо хоть поддувало имеется, и то счастье."
   Действительно, без поддувала пришлось бы держать приоткрытой во все время топки еще и печную дверцу. Это обозначало бы, что при розжиге и добавке дров дым непременно валил бы и в помещение тоже, а труба ради хорошей тяги имела минимальное число изгибов и половину тепла улетало в атмосферу. Впрочем, судя по длине топки, это и сейчас было так.
   В общем, топлива этот агрегат должен был сжирать уйму, но тепла давать раза в два меньше, чем печки у Марины в селе. Если же было вспомнить, что ради нормальной тяги необходимо было еще и оставлять в двери комнаты хоть какую-то щель, и на нагрев ее стенок должно было уходить минимум полчаса-час, то зимние испытания предполагались серьезными...
   Утром, однако, обнаружилось, что все еще менее радужно.
   Во-первых, через крышу дровяного сарая кое-где просматривалось небо, то есть что сухих дров нет и не будет.
   Во вторых, что вторая учительница будет проживать в том же помещении, что и Марина, хотя вторая половина дома была раза в полтора побольше, и судя по количеству труб там имелось целых две печи: одна для обогрева, а вторая "русская".
   - Там нельзя жить, - пояснила завхоз. - Там всю проводку менять надо. Да и печку перекладывать. Там трещины в палец толщиной.
   - Покажите! - потребовала Марина.
   - Да пожалуйста.
   Завхоз открыла дверь в соседнюю квартиру, и Марина получила возможность совершить обзорную экскурсию. Действительно, провода мало того, что висели вдоль стен в виде гирлянд, так еще были разных видов и возрастов: медные в тканой оболочке, перевитые между собой, соседствовали со сдвоенными в пластике, и, похоже, часть из них была алюминиевыми. Обои на стенах покоробились и частично вздулись, а кое-где были порваны, демонстрируя, что последний их слой был далеко не первым... Зато в одном из окон имелась форточка, а круглая печка между залом и кухней было обшита жестью и покрашена серебрянкой.
   М-да, здесь несомненно было лучше... даже место для умывальника имелось...
   - А если я починю проводку? - спросила Марина у завхозши.
   - Готовить негде. Русскую печку с подтопком видела?
   - А если я переложу? Тогда можно будет сюда переселиться?
   - Да пожалуйста!
   - А как быть с дровами? Нам, вроде бы, положено, по закону.
   - Будут дрова. Как только начнут развозить по домам, вам - в первую очередь Только их все равно не хватит, придется докупать к весне, уже за свой счет.
   Марина кивнула.
   А во второй половине дня ее ждал еще один сюрприз: второй учительницей оказалась не кто иная, как Нелька. Точнее, Нинель Валентиновна - только так полагалось ее именовать отныне, чтобы не смущать учащихся.
   - Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть, - не сдержала Марина своего удивления, увидев подругу.
   - Я сама не ожидала, - скривилась Нелька.
   - Ты же собиралась замуж?
   - Собиралась, да не вышло. Муж, фигурально выражаясь, объелся груш. Морочил мне голову, подонок, изображая городского. Думал, я клюну и растаю. Только время на него потратила! Ничего, прорвемся. Завтра собрание, будут распределять часы, попрошу побольше. А ты уже знаешь свою нагрузку?
   - Нет еще. Я тоже все узнаю завтра.
   Однако "завтра" не получилось. Вечером позвонила бабушка и сообщила о смерти матери, зовя на похороны. Пришлось немедленно отпрашиваться и выезжать. На похоронах было полсела, все очень жалели оставшихся сиротами детишек, а Марина так места себе не находила. Как же она проклинала себя, что вместо помощи матери по хозяйству ошивалась в городе, думая только о себе!
   - Ты не переживай, - сразу же сказала ей бабушка, чуть она переступила порог. - Лешку с Аленой и Борьку я беру к себе. Оформлю над ними опекунство, и проживем. А ты иди своей дорогой, о нас голову не суши.
   Но Марина способна был в этот момент лишь плакать. Еще одно ее желание сбылось - сбросить с себя ярмо и обрести желанную свободу - но какую жестокую цену взяла с нее за это судьба!
   - Бабушка, - спросила она после поминок, когда все люди разошлись. - может быть так, что твои желания сбывались, но не так, как ты того хотела?
   - Конечно, - отвечала бабушка, чуток подумав. - Сильные желания вообще штука очень опасная - они всегда сбываются не тогда, когда ты хочешь, и не так, как ты предполагаешь.
   - А когда?
   - Когда от них тебе нет никакого прока.
   - А если наоборот, тебе прок есть, но от этого страдают близкие тебе люди?
   - Что ты имеешь в виду? - сурово спросила старушка.
   - Ну, вот находишь ты к примеру какой-то предмет, и после этого твои желания начинают сбываться, - осторожно произнесла Марина.
   - И ты пожелала смерти родной матери? - ахнула старушка.
   - Ну что ты, конечно же нет! - торопливо произнесла Марина, даже испугавшись подобного предположения. - Как ты могла обо мне так подумать! Я хотела, чтобы мама выздоровела, конечно же! Но желания сбываются, только если я захотела что-то себе, а не другим.
   - И что же ты нашла? - сурово молвила старушка.
   - Вот, - Марина достала из сумочки кожаное портмоне с карточкой и сувенирной монеткой.
   Бабушка достала монетку, рассмотрела ее со всех сторон и озабоченно произнесла:
   - Исполняются желания, говоришь? А у тебя нет, случайно, соседки, у которой твои желания исполняются в двойном размере?
   - Откуда ты знаешь? - удивилась Марина. - Ну да, есть у меня одна подружка, у нее всегда всего бывает больше ровно в два раза. А что?
   - А то, что вещица эта от Дьявола, людей ссорить и на грех наводить. Было в нашем роду уже такое. Грамотку моя прабабка однажды получила, по которой три желания она могла загадать, только ее злейший враг при этом получал в два раза больше. Ну, первые два желания прабабка загадала на пробу, а над третьим долго думала, как бы соседку, у которой любовь была с ее мужем, извести. Загадала в конце-концов лишиться одного глаза - и ослепла на оба, потому как оказалось, что злейшим своим врагом была она сама.
   - И что же с ней было дальше? - спросила Марина испуганно.
   - А ничего. Померла вскоре, на свое счастье. А ты свои три желания уже произносила?
   - Да я уже десять раз по три загадывала, и все с тем же эффектом. К Нельке приходило в два раза больше. От любых моих хотелок выигрывает она!
   - А если тебе пожелать найти клад?
   - Можно. Я почти уверена, что найдем. Только куда мы его денем, а, бабуль? Чтобы в тюрьму попасть или, еще хуже, нас за него грохнут? Я же тебе уже сказала: выгоду от моих желаний получает Нелька. А я только способ начинаю видеть, каким образом мое желание можно осуществить. Путь, и по этому пути как завороженная идти. Тяжело и с надрывом! Боюсь я загадывать большие деньги - наверняка какая-нибудь пакость объявится, в которую я попаду, как муха в варенье.
   - Ну так выбрось ты эту штуковину - опасная это находка, не приведи господь, что-нибудь случайно произнесешь не то - и все, готовь гроб.
   - Пыталась я. Только без толку. Она ко мне возвращается, как заколдованная.
   - А если в печи попробовать сжечь?
   - А если она тебе печь разворошит? Мы ведь не знаем, из чего оно сделано. Может, какой-нето атомный металл.
   - А мы давай в баньке. Сегодня же затопим и бросим туда, прямо в топку. Банька старая, все равно ремонтировать надо.
   Марина подумала - и согласилась. Хотя ей и было жалко сувенира (портмоне она пользовалась), но собственную жизнь было еще жальче. И вот тут-то их с бабусей и пробрало по-настоящему! Ну и кого бы не пробрало, если то, что они увидели, противоречило и здравому смыслу, и каким-либо расчетам.
   Итак, разложили они в топке печи дрова, настрогали перед ними растопку, и когда дрова разгорелись, подбросили в топку портмоне. Закрыв дверцу, они предусмотрительно отошли, и стали ждать результата. Результат был - портмоне вместе с содержимым они обнаружили в поддувале, когда выгребали оттуда золу.
   - Наверное, этот бумажник сделан из асбеста, - предположил Петька, увидев целехонький кожаный кошелек в груде золы.
   - Ты когда-нибудь видел асбест, настолько похожий на кожу, что не отличить? - Ехидненько спросила Аленка, потому что все трое младших уже вертелись рядом.
   - Не видел, но это ничего не значит. Сейчас много чего есть, не похожего на то, из чего сделано. Видишь - не сгорело же и даже не запачкалось.
   - Через колосник выпало, вот и все чудо, - упрямо сказала Аленка. - Большие, а верите во всяких дедов-морозов.
   - В асбест, - гнул свое Петька. - Марин, если он тебе не нужен, отдай мне.
   - Нужен, - быстренько произнесла Марина, сунув портмоне в карман. - У тебя зажигалка есть?
   - А то! Вот, держи! А зачем тебе?
   - Мы с бабусей проводим опыты. Сейчас будет опыт N 2... Достав из бумажника карточку с монеткой, Марина щелкнула зажигалкой, и поднесла эту карточку к загоревшемуся огоньку. Как и следовало ожидать, пластик даже не нагрелся.
   Бабушка испуганно перекрестилась и сказала:
   - А ну кыш отсюда, посторонние. Первая очередь бабья мыться. Забыли?
   А утром, собирая внучку в дорогу, печально сказала:
   - Боюсь, ты права. Уж что я только не пыталась с ней сделать - ничего ее не берет, проклятую. Видать, испытание это тебе, за грехи твоей матери посланное.
   - Я буду очень осторожна в желаниях, бабуль, - произнесла Марина в ответ. - И не ждите меня скоро. До конца этого года я точно не приеду...
   Про свое намерение не приезжать никогда она предусмотрительно промолчала. Бабушке и без того приходилось нелегко, и незачем было лишать ее надежды на будущие радости.
   А вот у Марины надежды больше не было. Как и будущего. Впереди ее ждал только вечный страх "какбыначтоненапороться" и беды, которые она может навлечь на близких ей людей. Так стоило ли продолжать? Ясно, что не стоило! Но говорить об этом бабушке нельзя было тем более. Можно было только улыбнуться на прощанье и сказать: "До встречи..." о продолжении "...на том свете" лучше было промолчать, однозначно.
   Да и умереть следовало так, чтобы о заключительном мазке в картине ее жизни не узнал никто из знакомых, а еще лучше -
   вообще никто.
   "Хорошо, что электричка приходит на конечную станцию так поздно, - подумала Марина с грустным удовлетворением и улыбнулась сама себе сквозь слезы.
   Она снова сидела в центральном вагоне возле окна, но только на этот раз путь до областного центра показался ей слишком коротким. Ведь она едва успела придумать способ, которым лучше всего было покинуть этот мир без проблем и без возможности пойти на попятную в последний момент.
   Все. Конечная станция. Выйдя в город с толпой остальных пассажиров (на этот раз билет был ей куплен какой положено, ведь деньги можно было теперь не экономить), Марина задумалась. Следовало сделать так, чтобы на трупе, если его все же найдут, не было примет ее личности, а для этого в первую очередь избавиться от рюкзака с провизией. Лучше всего его можно было оставить возле какого-нибудь мусорного бака, а еще лучше туда бросить, но вся Маринина душа запротестовала против возможности так поступить со снедью, любовно собранной бабушкой ей в дорогу. Лучше было отыскать кого-либо из привокзальных бомжей, и всучить рюкзак ему.
   Еще лучше было бы встретить бомжиху, той можно было бы отдать не только рюкзак, но и куртку: старую, но еще добротную, даже молния еще работала...
   С бомжихами Марину на этот раз ждала неудача: ни единой не попалось, но вот один из привокзальных бомжей сидел на ящике возле торговых рядов с бутылкой в руке и словно кого-то поджидал.
   - Вам, наверное, нужна закуска, - сказала Марина, подойдя к нему. - Вот, здесь целая сумка всего съедобного.
   - С чего это вдруг так щедро? - с подозрительностью в голосе поинтересовался другой бомж, выныривая из-за прилавка.
   - Это за упокой души моей матери, - прошептала Марина.
   "И моей", - едва не добавила она, но сжала зубы и удержалась. Слез удержать она не смогла - они так и покатились по ее лицу.
   - Вчера... были похороны.
   И развернувшись, она ринулась от торговых рядов в сторону Волги, до которой от вокзала было рукой подать - всего каких-то 20 минут быстрого хода. Еще 15 было до моста: бросаться в воду с набережной смысла не имело.
   Впрочем, и по мосту еще необходимо было сколько-то пройти. Оказавшись над фарватером, Марина замерла, собираясь с духом, и на несколько секунд прикрыла глаза.
   - Я хочу умереть, - сказала она громко и четко, чтобы потусторонние силы, курировавшие загадочный талисман, услышали ее наверняка.
   - В глубокой старости, - раздалось почти над самым ее ухом, и крепкие пальцы сжали ее плечо. - "Черное с белым не берите". Забыла главное правило?
   Марина рванулась, силясь вырваться, но цепкие пальцы держали крепко.
   - Ну, рассказывай, - сказал привокзальный бомж, потому как это был не кто иной как он. А если говорить еще конкретнее, то именно тот, к которому она 50 минут тому назад подходила, чтобы оставить на потрошение свой рюкзак.
   - Мне... нельзя больше...жить, - громко прошептала Марина. - Я... я великая грешница. Я... убила свою родную мать...
   - Так... А ты исповедовалась перед смертью? - строго спросил бомж, и глаза его мягко блеснули, отразив свет ближайшего фонаря.
   Марина вынуждена была отрицательно покачать головой.
   - Во-от, - укоризненно протянул странный бомж, подняв вверх указательный палец второй, то есть свободной руки. - Поэтому присаживайся здесь, рядом со мной и повествуй.
   Он извлек, опять же свободной левой рукой (правой он продолжал держать Марину) из необъятного кармана плаща кусок сложенной вчетверо тонкой подложки под ламинат и, буквально силой опустив на него корпус Марины, сам уселся рядышком на газете. Помолчав, странный бомж произнес:
   - Так каким же способом ты сократила жизнь своей матери? Довела до инфаркта грубым словом или подсыпала ей яда в суп?
   - Я захотела больше никогда ее не видеть - и она умерла.
   - От одного твоего желания?
   - Да, - буркнула Марина, отводя взгляд.
   - И поэтому ты подписала себе смертный приговор?
   - Да. Вам не понять.
   - Куды уж нам с грыжей! - мрачно засмеялся бомж. - Тебе не кажется, что ты никем не уполномочена брать на себя роль прокурора или палача?
   - А если я еще что-нибудь такое же пожелаю? И кто-то снова умрет? Не хочу! Пусть лучше я! Сразу!
   Бомж пару секунд помолчал.
   - Так вот оно в чем дело! - произнес он, наконец. - Давай тогда разберемся. Медленно и не торопясь. Отчего все же умерла твоя матушка? Что написано в медицинском заключении?
   - От язвы, - тихо проговорила Марина.
   - Вот так внезапно?
   - Нет, она долго болела. Ей нельзя было пить. Совсем! Но она пила. Запоями.
   - А когда ты приезжала, она пить переставала...
   - Нет, она все равно пила.
   - И даже не подозревала о своей язве?
   - Конечно же знала! Она ведь так мучилась!
   - И никто ее не предупреждал, что все это плохо закончится?
   - Смеетесь? Да все ей вокруг хором твердили, что если она не бросит пить, то не сможет довести детей до совершеннолетия.
   - Тогда в чем ты себя винишь? Случилось то, что и должно было случиться.
   - Я должна была ее убедить! Я должна была пожелать что-нибудь такое, чтобы она излечилась от алкоголизма и стала снова нормальной! А вместо этого...
   И Марина всхлипнула. Бомж немного помолчал и молвил:
   - Ну вот перед тобой я, тоже алконавт со стажем, и мне тоже пообещали, что до пенсии я не до живу. - Найди такие слова, чтобы они меня убедили и сделали трезвенником. Я не тороплю тебя, нет - поищи, подумай, включи все имеющееся у тебя красноречие. Ты ведь будущая учительница, разве не так?
   - Я не сумею! - возразила Марина несколько удивленно. - Это же невозможно, разве не так?
   - Невозможно, - согласился бомж. - Я не брошу пить, как ни старайся. Твоя мать отмучилась, и ей было бы очень грустно, если бы она тебя сегодня увидела рядышком с собой на небесах.
   - Или в аду, - молвила Марина, содрогнувшись.
   - Тем более там... Да, кстати, насчет желаний... У тебя случайно нет подруги, которая все получает в два раза больше, чего бы ты ни захотела поиметь?
   Марина содрогнулась. Только теперь до нее дошло, что Нельку она сегодня тоже приговорила, одновременно с собой.
   - А откуда Вы знаете? - вымолвила она испуганно. - Вы тоже...
   - Да, получил монетку достоинством в 25 рублей, на которые ничего нельзя купить. Целых 9 месяцев тому назад. И что, ты рекомендуешь мне прыгнуть с моста на пару с тобой? Ну так я даже утонуть не сумею, поскольку слишком хорошо плаваю, а вода еще не достаточно холодна.
   - И как же Вы с этим справляетесь?
   - Да никак. Одно только понял: слишком плохие желания не исполняются, как и слишком хорошие. Пожелать всеобщего мира на земле не получится. Так что к смерти своей матери ты не причастна никаким боком... Идем, получишь назад свой рюкзак, и езжай куда ехала. Бери от жизни свой кусок пирога, и вкушай его, стараясь не обжигаться. Желания - они не только у тебя есть!
  

15.

Янек и смерть

   Тем летом Янек действительно заметил странную закономерность: стоило ему пожелать, чтобы у него что-то было, как у кого-нибудь из его соседей по подвалу оказывалось примерно то же самое, только в два раза больше или такое же, но гораздо лучшего качества.
   Например, штиблеты - стоит сказать, что для любого бомжа именно обувка являлась самой проблемной частью экипировки. Правда, в последние годы в продаже появились легкие дешевые шлепанцы, цельнолитые из какого-то материла типа пластмассы. Именовались они пляжной обувью, и без носков натирали ноги, но потом Янек догадался смазывать натертые места кремом для рук (в подвале он носков не носил - берег "на выход" - и о чудо! - шлепанцы волшебным образом размягчились, приняли форму его ступней и натирать перестали. Ну так что же? Стоило ему это заметить, как Лукич, его сосед слева, приволок таких целых две пары - одну "подогнали", а вторую он нашел на улице в оброненном кем-то пакете.
   И это был только один из примеров, когда Янек покупал по дешевке, а Лукич подбирал возле мусорных ящиков бесплатно. Лукича слишком часто начали угощать, причем именно в тот день, когда Янек чего-то хотел, и ему отрубалось.
   Самое же поразительное совпадением произошло в середине августа. Янеку как раз пообещали выплатить гонорар за тексты к музыкальным номерам одного из спектаклей - спектакль имел оглушительный успех, театр собирал аншлаги, ну и Янеку раз в месяц отстегивалась какая-то стопка рублей - не сильно много, но Янек и тому бывал рад. Однако цимес был не в этом - ему пообещали заплатить сразу два театра одновременно, то есть это было уже ощутимо.
   А только что же? Именно в тот день Лукич подобрал на улице полиэтиленовый пакет, в котором лежали, завернутые в газетку, купюры, общей суммой ровно в два раза большей, чем Янеку пообещали оба театра чохом.
   Тут уж Янек заподозрил неладное. И он решил произвести несколько опытов, чтобы удостовериться, кажется ему или действительно злые силы играют с ним в некую игру.
   Так, через пару дней он подобрал на улице ключ - Лукич принес два. Потом пуговицу от пиджака - Лукич где-то надыбал две. Еще через несколько дней Янек выцыганил у коллег по редакции мелочи на два рубля - и снова Лукич был в выигрыше - тот наткнулся возле ларька на россыпь монеток общим количеством в 4 единицы российской валюты.
   Сказать, чтобы Янека это слегка шокировало - это не сказать ничего. Он начал побаиваться, чтобы и с Лукичом не произошло того же, что и с Петровичем. Потому как заиметь на совести два трупа Янека не вдохновляло совершенно. Ведь если в первый раз он ни о чем таком не подозревал, то сейчас-то ему было ясно, что смерть Петровича не просто так совпала с попойкой, которую Янек устроил по случаю получения пачки купюр за выступление на корпоративе.
   В общем, Янек держался долго, но в конце августа его пригласили на поминки одной современной художницы из модных в определенных кругах богемы. Художницу эту он хорошо знал, даже некоторое время жил у нее в мастерской, пока она не завела любовника. Оставаться там стало неловко, и Янек съехал. И вот теперь она умерла - причем погибла глупо, если можно считать глупостью заплыв через Волгу наперегонки под хорошей дозой чего-то-там.
   Модное дарование было относительно молодым - лет тридцати пяти, не более. Вот Янек и накачался под самую завязку - ему подносили, и он не отказывался, пока не обнаружил, что лежит на свежей могиле именно так, как ему когда-то мечталось. То есть раннее утро, солнце восходит, птички поют и листва шелестит. Единственное неудобство - это холодная роса, выпавшая за ночь, и Янек чувствовал, что продрог, хотя с вечера было тепло.
   "Сколько же я так пролежал?" - подумал он несколько удивленно. - Как бы не простыть..."
   Очутиться в больнице ему в тот период жизни почему-то вовсе не хотелось, хотя это и обозначало чистую уютную постель и халявное питание. Но это он приберегал на крайний случай, когда дела будут обстоять совсем скверно.
   Пока же второй на очереди мыслью после того, как он припомнил все события прошлого вечера, было желание узнать, как провел вышеупомянутый день Лукич. Это не помешало Янеку сначала направить стопы в редакцию своей газеты - Лукича он в любом случае не спаивал, в рот тому ничего не заливал, причем не только водки, а и вообще ничего съестного не приносил в подвал в последнюю декаду. Даже обещанный гонорар из обоих театров должен бы поступить только завтра. Короче говоря, Лукичу Янек был не сторож - и точка.
  
   Не сторож-то не сторож, однако он был нисколько не рад тому, что Лукич в подвале не ночевал ни в прошлую ночь, ни в следующую. Появился он только на третий день и со смехом рассказал, как очнувшись в морге, напугал там всех, начиная с санитара.
   - В морге? - изумился третий обитатель подвала, сосед справа. - Врешь поди?
   - Не сойти мне с этого места! - перекрестился Лукич. - Они только меня резать собрались, а я как вскочу, как закричу!
   (По правде говоря, тут Лукич слегка преувеличил - он просто пошевелился и застонал).
   - Ну а чего ж ты сразу домой не выдвинулся? - спросил Янек. - Мы за тебя здорово переволновались.
   - Так это... Они меня наверх повезли, в реанимацию, проверить, все ли у меня в порядке. Взяли анализы, и только тогда отпустили.
   - Врешь ты все! - недоверчиво прокашлял четвертый обитатель их "ночлежки", занявший место Петровича. - Не может быть, чтобы нынешняя медицина, да не смогла сразу определить, труп к ним доставили, или живого.
   Но Янек сразу поверил: не врет Лукич, не все медицина определить может. И медленно-медленно страх начал заползать в его до сих пор безразличное к Гамлетовскому "быть или не быть" сердце. Страх в нем рос, и рос, чтобы к утру превратиться в ужас. Янек боялся не смерти как таковой, и даже не вскрытия в морге на железном столе - он испугался быть похороненным заживо.
   "Только не это! - думал он, содрогаясь. - Только не летаргический сон! А ведь я чуть было не пожелал себе именно его! Говорят же: "поосторожней с желаниями, они имеют моду сбываться." Нет, нет и еще раз нет - не хочу!!!"
   Янек отчетливо понимал, что необходимо остановиться, и что-нибудь предпринять, чтобы чужие поминки не могли превратиться в его похороны. Потому что с таким же успехом он мог очнуться не на свежей могилке, а в выкопанной для кого-то яме под поставленным на его грудь чужим гробом. (а что - пьяные могильщики очень просто могли бы не заметить валяющегося внизу тела, если бы тело не шевелилось и оказалось присыпанным землей).
   Но как остановиться-то, если мозг требовал только одного - очередной порции алкоголя, и как можно чаще? Как было удержаться, за что зацепиться, если душу грыз чудовищный страх убить кого-то из знакомых неосторожным желанием? Это противоречие казалось вообще неразрешимым, ну разве что можно было бы покончить с собой быстро и махом. Однако на это, как ни странно, Янек пойти не мог - он был отчего-то уверен, что за ним следят его враги, просто мечтая дождаться, когда же он, доведенный до отчаяния, наложит на себя руки.
   Кроме того, был еще младший сын, с которым он расстался, поругавшись вдрызг - парень (для Янека тот до сих пор оставался сопливым пацаном) не шутя мог вообразить, будто это он виноват в доведении отца до самоубийства и это чувство могло бы испортить ему всю дальнейшую биографию. А, может, это просто говорил в Янеке инстинкт самосохранения, присущий всему живому?
   Именно тогда он и встретился снова с Мариной. Встретился совершенно неожиданно, поздним вечером, возле железнодорожного вокзала. Точнее, даже не встретился, а она сама подошла к ним с Лукичом, когда они шарили по торговым рядам в поисках "неликвида", что частенько оставляли им торговцы овощами и фруктами. И фраза, которая прозвучала из ее уст, просто ввела их обоих с Лукичом в ступор.
   - Вам, наверное, нужна закуска, - произнесла девушка, подойдя к сидевшему на пустых ящиках Янеку почти впритык. Только тут Янек увидел на спине у нее большой, доверху набитый рюкзак. Который она затем аккуратно сняла с четким намерением оставить его двум бомжам.
   - С его это вдруг так щедро? - с подозрительностью в голосе поинтересовался Лукич.
   Его подозрительность была более чем понятна - полноценное угощение, упакованное в абсолютно добротные, хорошие и почти новые рюкзаки на его долю не выпадало еще ни разу. Да и на Янекову тоже. Но в отличие от Лукича он за два месяца слежки успел досконально изучить дарительницу - та никогда не превышала лимит щедрости по отношению к нищим, а если и подавала им иногда, то либо пару десятирублевых кругляшков, либо какое-то небольшое количество продуктов, купленных в магазине.
   Да и выражение лица у девушки сейчас было такое, что его словно по горлу резануло - отрешенное, неподвижное. И голос ее прозвучал совершенно безэмоционально, как у зомби. Ну, то есть если бы зомби существовали и могли бы говорить. Затем из глаз ее покатились слезы - и это было красноречивее всего. Девушка явно задумала что-то не очень хорошее... и даже наоборот, черезвычайно плохое...
   - Я боюсь это открывать, - прошептал Лукич, показывая на рюкзак, когда девушка быстрым шагом рванула в темноту по направлению к набережной.
   - И не открывай, - отвечал ему Янек, также шепотом. - Ты покарауль-ка лучше провиант, пока кто-нибудь не позарился, а я побегу ее догонять.
   - Думаешь, девка самоубиться решилась? - сказал Лукич, опускаясь на ящик, с которого только что встал Янек.
   - Почти уверен. Спрячь-ка енту сумочку под прилавок и посиди тут. Спасем - глядишь, нам это в карму и зачтется.
   - Так бы и сказал, что она твоя знакомая, - буркнул Лукич ему вслед.
   Янек включил третью скорость и успел-таки перехватить девку как раз когда та уже занесла ногу, чтобы взобраться на перила мостового ограждения.
   - Ну, рассказывай, - произнес он, схватив девчонку за плечи, потому что надо же было с чего-то начать отвлекать ее от грустного намерения любой ценой прервать цепочку страданий, в которые превратилась ее жизнь.
   "Любовь! - подумал он сочувственно. - поссорилась со своим летчиком, наверное."
   Оказалось - ничего подобного, на этот раз Янек ошибся. Все обстояло гораздо серьезнее - и, одновременно, понятнее.
   - Мне... нельзя больше...жить, - прошептала девушка в отчаянии. - Я... я великая грешница. Я... убила свою родную мать...
   И слезы снова покатились по ее щекам. Что можно сказать в таких случаях, и надо ли вообще что-то говорить, Янек понятия не имел. Как человек нерелигиозный, о грехах он имел весьма смутное представление. То есть перечень их был ему известен, но чтобы нарушив одну из заповедей, человек побежал топиться - о таком феномене он слышал впервые.
   Зато он отлично знал, что такое совесть, и какой она может быть жестокой. Но сказал он опять же нечто иное, чтобы повернуть направление мыслей девчонки с накатанных рельс на более безопасную дорогу. Отлично зная, что приводить аргументы сейчас можно только такие, какие человек способен принять, и вспомнив, что для верующего человека может быть важным, Янек поднял вверх указательный палец и со всей укоризной, на которую был способен, произнес:
   - А ты исповедовалась перед смертью?
   Девушке необходимо было высказаться, просто облегчить душу. Вот только показывать жалость к ней было нельзя -можно было только помочь ей принять правильное решение, чтобы оно исходило не со стороны Янека, а изнутри ее самой. То есть расспросить ее о подробностях происшествия, уменьшить чувство вины и сделать ношу в подъем. К чему он и приступил.
   Каково же было изумление Янека, когда он осознал, что девушку гложет то же самое, что и его самого - страх, что будто она стала опасной для людей. То есть, что вовсе не в матери было дело - смерть матери явилась только поводом для нее обнаружить неразрешимую дилемму, которую поставила перед ней судьба. Выбирать желания так, чтобы они никому не могли навредить, либо наплевав на всех, кто был ей дорог или близок, шагать по людским спинам, плечам и головам.
   Нет, он безусловно был прав, когда едва в эту девушку не влюбился - она действительно была не совсем обыкновенной. При всем своем росте (даже без каблуков она была всего лишь на пару сантиметров ниже его, Янека) она казалась сейчас не просто хрупкой и беспомощной, но одновременно внутренне сильной и цельной. Как то и другое могло сочетаться в одном человеке, было почти непостижимо, но Янек ощутил всеми фибрами души, как в нем снова просыпаются нежность и желание во что бы то ни стало защитить эту девушку от всех опасностей и невзгод, которые могли попасться ей на поворотах ее жизненного маршрута.
   Он что-то говорил ей, о чем-то спрашивал. Он просто слушал, как она изо всех силенок пытается обвинить себя в том, что от нее никак не зависело. Обвинить с единственной целью: чтобы доказать самой себе необходимость вычеркнуть себя из списка живых таким тяжелым и неприятным способом, как пятиминутные конвульсии в не слишком теплой августовской воде.
   - Ну вот перед тобой я, тоже алконавт со стажем, - в конце-концов произнес Янек, нащупав момент, когда в железной обороне, которой девушка отгородила свой рассудок от здравого смысла, обнаружился дефект. - Найди такие слова, чтобы они меня убедили и сделали трезвенником. Поищи, подумай, включи все имеющееся у тебя красноречие...
   Он совершенно сознательно поставил перед ней новую, важную, и маловыполнимую задачу. Чтобы ее мозг воспринял эту задачу как тропинку к выходу из тупика. С удовлетворением он увидел - сработало. Как и вопрос о подруге, которой всегда доставалось все в два раза больше. И странно - получив утвердительный ответ, Янек не только не удивился, но даже испытал внутреннее удовлетворение - нет, не случайно судьба их столкнула и на новогоднем балу, и сегодня. Неужели эта юная чистая душа тоже попала в точно такую же ловушку, что и он, потрепанный жизнью бывалый грешник?
   "Проверим", - решился он, а вслух сказал как можно небрежнее:
   - Да, я тоже получил монетку достоинством в 25 рублей, на которые ничего нельзя купить...
   По испуганному взгляду девушки он постиг: все верно, он угадал, проблема у них действительно была общей.
   "Ну что ж, и выход станем искать сообща...Впрочем..."
   - Кое-что я понял: слишком плохие желания не исполняются, как и слишком хорошие... Так что к смерти своей матери ты не причастна никаким боком...
   Уже на обратном пути к вокзалу он осознал: сегодня он не только девушку пытался убедить в невиновности в чьей-то смерти, но и самого себя. То есть как ни крути, но свою родную мать она в любом случае не убивала - как и он Петровича. Никого из своих собутыльников Янек пить никогда не подначивал, и даже то, что он давал соседу по подвалу деньги в руки, вовсе не было тому сигналом к излишним возлияниям - ведь в матрасе у того была зашита сумма в два с лишним раза большая, чем они тогда совместно вчетвером прогудели.
   Кстати, Лукич в ожидании его возвращения времени даром не терял: накрыв рюкзак пустым ящиком, он допил бутылку, оставленную Янеком и все два часа, пока они с Мариной шли назад, мирно проспал, склонив голову на все тот же ящик и подставив два других себе под туловище и ноги в виде ложа. Словом, жестко, но привычно - главное, не на холодном асфальте. Рюкзак он честно не распаковывал - когда это было надо, Лукич держать себя умел.
  

Часть VI

Надежды и разочарования

16.

Марина и ее работа

   Марина вернулась в село Константиновку совершенно пришибленная. В голове у нее творилась полная неразбериха. С одной стороны, было ясно, что смерть матери никак не была связана с желанием Марины обрести свободу маневров - мать ей вообще-то не мешала делать, что она хотела, и сейчас в их семейном раскладе для нее лично не поменялось ничего. Бабушка взяла хлопоты о младших внуках на себя, и, оформив над ними опеку, скоро станет получать на них пособие как на полных сирот. Не богато, но прожить им хватит. Только вот как же Нелька?...
   Нелька встретила ее радостная и возбужденная:
   - Представляешь, мою младшую сеструху приняли в школу для подготовки в ВУЗ для одаренных детей - на полный пансион! Она теперь будет жить в N, в интернате, и если станет стараться, то через три года сможет пройти на бесплатное обучение в любом ВУЗе без ЕГЭ!
   - То есть у тебя в семье никто не умер? - уточнила Марина мрачно, на всякий случай.
   - Да ты что, типун тебе на язык! Мы все так рады за нее, ты даже не представляешь! Туда же был конкурс, и они летом сдавали экзамены Результаты пришли только позавчера! Представляешь?
   - Это ты не представляешь, как я рада за твою сеструху, - нашла в себе силы улыбнуться Марина. - А как обстоят у нас дела с учебной нагрузкой? Ты хотела взять побольше часов. Удалось?
   - Да никто и не сопротивлялся. Жаль, что тебя не было на совещании, на тебя скинули только то, что никто брать не хотел: твой предмет и плюс ИЗО.
   Марина вздохнула: школа была неполной средней, и как часы ей выделили самый минимум, чтобы только-только хватило на ставку.
   - Ничего, зато не буду так сильно уставать как ты. Это даже хорошо, что будет время освоиться с классным руководством и толком настроить электронный дневник.
  
   И начались школьные будни. Впрочем, у Марины были все причины радоваться, что часов ей дали минимум - ремонт во второй половине дома необходимо было делать срочно, пока не ударили морозы и можно было накопать глины для перекладки печей в соседней, более комфортной квартире. А в выходной требовалось заняться проводкой, то есть съездить в райцентр и купить необходимое количество нормального медного провода нужного сечения, несколько распределительных коробок, а также крепеж для проводов, розетки, выключатели и лампочки. Ну и конечно, вместо пробок старого образца надо было поставить автоматические.
   Сделать все требовалось абсолютно грамотно, чтобы не было претензий от пожарников. А до выходных надо было перемерять всю вторую квартирку и нарисовать схему расположения розеток и выключателей. В процессе этого, кстати, Марина обнаружила в той части дома люк в подпол - туда тоже желательно было провести свет, как, между прочим, и в тамбур.
   Нелька с удивлением наблюдала за ее бурной деятельностью, но сама принимать участие в ремонте не хотела.
   - И охота тебе мужика изображать? - спросила она недоуменно, когда Марина попросила ее подержать рулетку.
   - А я не изображаю, просто никто за просто так ничего не делает. Либо платить придется, либо "дашь-на-дашь".Лишних денег ни у меня, ни у тебя не водится, а второй вариант не приемлем в любом случае.
   Нелька взглянула на нее свысока и усмехнулась.
   - А родители учеников на что? - произнесла она с непередаваемой интонацией, в которой явно слышалось, что Марина как была лохушкой, так и осталась.
   Может, кто-то на месте Марины и обиделся бы, но она лишь засмеялась в ответ.
   - Если для тебя это так просто, почему бы тебе не организовать этих самых родителей, чтобы нам починили крышу дровяника?
   - А материалы?
   Марина подумала...
   - Обратись в сельскую администрацию. По закону они обязаны нам предоставить жилье, а не руину. В поселке есть собственная лесопилка, а значит там должен быть горбыль. Рубероид нам, скорее всего, придется самим приобретать, но он не дорогой, так что потянем.
   - Ты так стараешься, словно собираешься оставаться здесь навсегда.
   - А ты нет?
   - Я что, умом тронулась? Отработаю, сколько положено по диплому - и адьё!
   - То есть ты три года собираешься топить печку сырыми дровами, выкапывая их из-под снега?
  
   Нелька фыркнула, однако задумалась. Результатом ее задумчивости явилась полная замена крыши дровяника - причем администрация и на рубероид расщедрилась. Правда, толевые гвозди и мастику для промазки швов молодым учительницам пришлось приобретать уже самим. И насчет подключения родителей учеников Нелька (извиняюсь, Нинель Валентиновна) не зря усмехалась - двоих она мобилизовала без труда. Впрочем, Марина подозревала, что главную роль там сыграло не столько обаяние молодой учительницы, сколько связи директора школы. Но какая для нее была разница? Важно, что одной проблемой стало меньше.
   Беда была в том, что ремонтировать вторую половину учительского дома никто не только не собирался, но и не стал бы собираться - это было исключено, и можно было даже не суетиться на эту тему. Поэтому Марина засучила рукава и принялась прилежно возить из оврага глину, благо она там была и это не было запрещено. Ну а съездив в райцентр по электрическим делам, она сразу же принялась это самое электричество проводить.
   Попутно она снимала старую проводку: все те обрывки, обрезки, скрутки и спайки, которые наросли за сорокалетнюю историю дома. Кстати, первоначально этот дом стоял совсем в другом месте и даже в другой деревне, а в Константиновке он очутился, когда деревня та окончательно сдохла. Школа там стала без надобности, и подобно многим другим работоспособным постройкам домик был разобран на бревнышки и перевезен туда, где в нем была потребность.
   На следы той самой первоначальной проводки в виде изящных фарфоровых роликов, прибитых к стенам чуть ли не намертво, Марина наткнулась, когда освобождала стены от всего, что ей мешало. И каково же было ее удивление, когда делая собственную разводку согласно заранее нарисованной схеме, она обнаружила, что разработанный ей вариант чуть ли не один-в-один повторяет дорожку из этих роликов. То есть получалось, что она просто восстановила первоначальную электропроводку дома, только сделала это с новыми, более современными материалами.
   "Кто молодец? - спросила сама себя Марина. И сама же себе ответила, - Я молодец!"
   И обе печки она нацелилась починить - еще в сентябре вычистила от золы круглую, обитую металлом, которая почти не грела, потому что идиот-печник (иначе и не скажешь) зачем-то при кладке печки оставил пустоты между кирпичами внизу, отчего наружная часть стенок ее практически не грелась.
   Разбирать всю печку Марина, разумеется, не стала. Вместо этого она нашла в Интернете схему устройства таких печей, хорошенько помозговала и используя топку, разобрала и переклала ее (то есть топку) по частям. После этого печка заработала - лучше не бывает. В помещении сразу установилась приемлемая температура, и можно было приниматься за перекладку комбинации русской печи с подтопком...
  
   - Откуда ты все это умеешь? - спросила ее однажды Нелька (извиняюсь, Нинель Валентиновна), у которой как ни странно, активная деятельность Марины по приведению соседней квартирки в жилое состояние особого восторга не вызывала.
   - А я у нас в семье исполняла роль "мужские руки". Мать не хотела таскаться со всеми подряд ради починки розетки или забивки гвоздя в стену - она ни о ком и думать не хотела, кроме моего папаши, ну и воспитывала меня соответствующим образом, то есть чтобы я училась на уроках труда в школе не только салаты делать и фартуки шить.
   - Тогда понятно, - процедила Нелька сквозь зубы.
   Как ни странно, но излишнюю деловитость Марины не одобряла не только Нелька, но и вообще никто в селе. Марине это было абсолютно непонятно. Казалось бы, хотя бы администрация школы должна была обрадоваться, что нашелся кто-то с хозяйскими руками, способный отремонтировать учительский домик, и таким образом этот головняк снять с повестки дня. Но ничего подобного - наоборот, на Марину косились и совещание при директоре это показало абсолютно точно: администрацией школы она была избрана объектом для критики - именно ее ставили в пример по всем пунктам, "у кого все плохо".
   Марина даже не подозревала, что начинающим учительницам специально давалось жилье, малопригодное для проживания - для того, чтобы они охотнее вступали в контакт с местными одинокими мужчинами. Не в смысле беспорядочных связей, а присмотрели бы себе среди них жениха и вышли в этом селе замуж. Потому что здесь это было единственным способом для закрепления учительских кадров.
   Но наивная Марина, которую никто на этот счет никогда не просвещал, искренне думала, будто делает великое дело, и продолжала копошиться - медленно, но упорно.
   Кстати, русскую печку с подтопком ей удалось переложить далеко не сразу - чуть наступил октябрь, как из всех щелей начало дуть, особенно из-под пола, и пришлось выписывать тракторную тележку опилок, чтобы подсыпать завалинку, опоясывавшую весь дом снаружи - как выяснилось после вскрытия ее верхних досок, этого также никто уйму лет не делал. Причем, кажется, с самого момента установки дома на этом месте, потому что старые опилки успели осесть ровно наполовину первоначальной высоты.
   Дуло и из-под обоев, но на их смену у Марины уже не хватило ни финансовых ресурсов, ни сил. Деньги, привезенные ей с собой, подошли к концу, а зарплату в школе почему-то задерживали. Ни за 5 дней августа, ни за сентябрь не было выдано ни рубля, и даже аванса они не получили. Остальным членам коллектива раздали, а их - обошли.
   - А чего же вы хотели? - деланно изумилась завхоз, она же кассирша. - Задержка - 4 месяца.
   Девушки тревожно переглянулись.
   - 4 месяца? - не поверила своим ушам Марина. - А на что мы должны будем покупать в магазине еду?
   - Вы, наверное, шутите? - произнесла Нелька, которая хоть и следила за толщиной своей талии, но не настолько, чтобы не понимать разницу между диетой и невозможностью позавтракать или поужинать в принципе.
   - Если бы! - вздохнула завхозша. - Сейчас мы получили остатки отпускных, а в ноябре, если ничего не изменится, не выдадут вообще нисколько. Вам - уж точно. Так что звоните своим родителям, пусть высылают вам деньги. И экономьте, экономьте. Никакой роскоши - только на питание. Потому как в декабре вам светит в лучшем случае ... смотрите сами ведомость.
   Марина глянула - и ноги у нее подкосились.
   - Вам надо было нас предупредить! - процедила Нелька сквозь зубы.
   - Чтобы Вы сбежали?
   В голосе у завхозши не было даже намека на насмешку - только полнейшее безразличие.
   - А вы сами? На что Вы живете? - ярость просто хлестала из Нельки.
   - У меня есть огород. И у всех в селе, кстати, тоже. Можем и вам выделить. Весной. Тракториста для вспашки найдете сами. Здесь это не проблема.
   Марина прикусила губу. Действительно, они здорово попали - у всех членов школьного коллектива от технички до директора было из чего варить себе щи. Погреба, чай, были полны. У всех - кроме них двоих.
   "Ладно, как-нибудь перетерплю, - решила Марина. - Тарелка супа и для меня найдется - в школьной столовой. Ну похудею, ну сброшу килограммов с десяток - не критично, пока есть вода и есть, на чем ее кипятить. Хорошо, что стройматериалами я запаслась, и что глина здесь тощая - много песка не потребуется на замешивание... И дрова пока еще остались, колоть не надо..."
   Каждое полешко она распиливала на два - топка в круглой, оббитой металлом печи, была небольшой. Кстати, Нелька согласилась перебраться из "душегубки" к ней - вдвоем было теплее, да и топить печку при раскрытой двери в холодную пору года, когда придя с работы желанного тепла не предвиделось еще по крайней мере целых два часа - удовольствие не для слабонервных. Особенно для той из девчонок, кто вырос в газифицированном селе. А Нелька была именно из такого.
  
   "Настоящих дров", то есть целую машину стволов трехметровой длины, им привезли одними из первых, чуть только дороги подмерзли и начался сезон доставки. Марина с тоской глянула на это богатство - стволы требовалось распилить на чурбачки, а затем переколоть. Причем если переколоть можно было и потом, в процессе, то распилить - наоборот, то есть побыстрее.
   Расспросив в учительской, сколько в Константиновке берут за такую услугу, Марина потащилась к директору школы.
   - Я могу занять необходимую сумму, - сказал директор. - Отдадите с зарплаты. А бензопилы здесь у половины мужиков есть. Походите по соседям, наверняка кто-нибудь захочет подзаработать.
  
   Суммы, выданной ей директором, хватило на распилку ровно половины привезенных кубометров, поскольку Марина попросила нарезать ей чурбачки длиной в 30-35 см, что увеличивало расход бензина на каждый ствол ровно в два раза. Но это было не трагично и не проблематично. Чуть залетали "белые мухи", Марина с Нелькой перекатали чурбачки под крышу в дровяной сарай и кололи их по очереди - то есть пока у них хватало сил, и они не ослабели от голода настолько, что еле таскали ноги.
   Раз в день их кормили в школьной столовой - в том же объеме, что и учащихся, то есть порции были детскими, и администрацию школы отчего-то нисколько не волновало, что обе молодые учительницы функционируют на количестве калорий, половинном от допустимого при постельном режиме. А они ведь не лежали - они ходили каждый день на работу, где должны были выстаивать на ногах от трех до шести часов, говорить, выслушивать ответы и следить за дисциплиной.
   Кстати, класс Марине подсунули самый трудный, но она все же была уверена, что шансы добиться если не нормальной успеваемости, то хотя бы посещаемости у нее есть.
   "В крайнем случае прибегну к "монетке". Зря, что ли, мне ее подсунули?"
   Действительно, имея столь мощный артефакт, глупо было бы им не пользоваться хотя бы время от времени. То есть Марина выразила необходимое желание вслух, на первом же родительском собрании, да и позднее, когда возникла необходимость обойти родителей, подтверждала, если ребенок переставал ходить в школу. А в первой половине сентября, когда народ начал массово копать картошку и дергать кормовую свеклу, прогуливало чуть ли не по полкласса.
   Так что Марина произносила как бы случайно свое фирменное "хочу чтобы" - и ребенок как по волшебству начинал ходить, пропуская только по уважительным причинам, то есть с последующей запиской от родителей или местного фельдшера со справкой "по болезни". У Нельки, естественно, тоже было близко к 100%., и это было прекрасно. Обе они вели по кружку, Нелька организовала музыкальную группу, а Марина - художественного творчества. С успеваемостью, правда, дела обстояли не ахти - но на кружке детишки старались, и это было ценно.
   Однако больше в их школьной деятельности не было ценного ничего. Голод донимал обоих девушек все сильнее, потому что ни та, ни другая не получили от своих родных ни рубля помощи. Да Марина и не звонила своим - даже не пыталась. Отнимать у бабушки последнюю копейку и грузить ее своими проблемами, заставляя расстраиваться - это было, по ее мнению, последним делом. Не дай бог старую женщину еще инфаркт хватил бы от беспокойства за внучку - этого бы Марина уж точно себе никогда не простила!
  

17.

Семен и слава

  
   Семен, между прочим, тоже ничего хорошего от чудес не ждал. Мало того, в чудеса он вообще не верил, поэтому для всего старался найти рациональное объяснение. И как ни удивительно, но это у него всегда получалось.
   Так, он ничего особенного в прибившемся к нему песике не находил - мало того, когда кто-то утверждал при Семене, что животные мыслить не умеют, он всегда приводил в пример своего Люка, и искренне уверял всех окружающих, что если бы у данного собакена горло было устроено несколько иначе, то он бы даже разговаривать научился. И все это без каких-либо задних мыслей о том, что черный пес с ушами-антеннами знает и понимает неизмеримо больше, чем полагается живому существу, не прожившему на белом свете даже одного года.
   Где уж при таком настрое Семену было догадаться, что не случайно на его соседа по лестничной клетке начали сваливаться одни блага за другими. Тем более что сосед этот не только не был музыкантом, но и вообще к миру богемы отношения не имел. Он был практик до мозга костей, мир искусства глубоко презирал, не одобрял, а себя, работягу, ставил выше любого рок-музыканта или тем более барда.
   Любимым его развлечением было тормозить Семена, когда тот возвращался домой со своего поста на переходе и хвастаться своей значительностью на фоне его, Семена, ничтожества.
   - Вот ты скажи, - допытывался он у Семена, - чего ты полезного сегодня сделал. А мы завершили испытания новой модели судна на подводных крыльях. Скоро в производство запустим, судоходство на Волге оживим.
   Семену на это отвечать было нечего - не говорить же о втором в его жизни концерте.
   - Ты думаешь, мы делаем только большие суда? Нет, нынче упор на "маломерки", для индивидуалов.
   И снова Семен промолчал - про игру на корпоративе ему повествовать не хотелось.
   В самом деле, не хвастать же ему было скромной суммой, полученной за это выступление, если сосед сразу же начал расписывать, какую премию ему как бригадиру выписало начальство, и премия эта была в два раза больше?
   Оставалось только прошмыгнуть себе в квартиру вместе с инструментами и собакой, что они оба и сделали - Люк впереди, а Семен за ним.
   Закупив оборудование для своей студии, он мрачно выслушал, какой именно набор инструментов приобрел сосед - сплошь фирма, разумеется, качественных и со всевозможными надсадками, он даже не стал интересоваться стоимостью всего этого инструментария - он все равно в этом не разбирался и заранее поверил, что такого у него никогда не будет. Но вместо зависти почувствовал лишь некоторое уважение к соседу - оказывается, у того тоже была своя мечта, на осуществление которой мужик не жалел потратиться.
   Сам же он твердо решил выполнить программу, намеченную для него умницей-Мариной по выходу в число Интернет-знаменитостей, а для этого трудиться, трудиться и трудиться.
   "Может, удастся даже таким образом начать зарабатывать в Интернете. Рекламой, хотя бы. Другим же удается?"
   Другим, может, и удавалось, а вот Семену - нет. Рекламодатели, как оказалось, предпочитали размещать свои объявления на уже раскрученных сайтах, где число подписчиков или хотя бы просмотров подходило к миллиону и более. А до этой вожделенной цифры Семену было ползти и ползти. Именно ползти, потому что Марина строго запретила ему вываливать в Интернет сразу все его песни.
   - Твоя задача - сделать так, чтобы "светиться" в Интернете постоянно. А для этого тебе нужно, чтобы твое творчество появлялось там с определенной периодичностью, чтобы тебя начали ждать.
   - А почему нельзя сразу? Ну, целый альбом?
   - Потому что о тебе еще никто не знает. Тебя не станут искать, а твой альбом заметит только очень маленькое количество людей, любящих и ищущих новинки. Таких очень мало, и чаще всего оценить это новое они не способны. Вероятность того, что они станут твои песенки распространять среди своих знакомых, сама по себе низкая, даже если они им и понравятся. А если твое творчество оставит большинство из них равнодушным?
   - Распробуют потом.
   - Каким чудом? "Поисковик" в Интернете настроен либо на новинки, либо на то, что люди запрашивают чаще всего. Уже одно то, что ты регулярно станешь открывать свой сайт для того, чтобы размещать на нем свой контент, увеличит шансы быть открытым и другими пользователями. А если кто-то наткнется случайно на одну из песен и заинтересуется, то заметив, что песни на твоем сайте выкладываются периодично, он начнет твой сайт открывать регулярно. Что также увеличит шансы, что "поисковик" тебя не забудет где-то на задворках архивов на своих серверах, забитых терабайтами информации.
   Это звучало столь разумно, что Семен решил не рисковать. Тем более, что готового материала у него было пока немного. Первое видео и первую песню они с Мариной выложили в Интернет сразу же, и в течение сентября-октября он разместил все шесть видео и песни первого альбома. Разумеется, как на каждом приличном сайте, там имелись и кнопки для лайков, и счетчик количества просмотров.
   И вот именно это, то есть то, что Семена начало волновать количество просмотров и количество лайков, едва не парализовало всю его работу по записи новых аудиотреков. Достаточно сказать, что новых видео он так и не записал, и вообще целый месяц мозг его был занят проблемой: отчего его прекрасные песни публика не хочет замечать, и как себя раскрутить. Особенно это касалось видео, с mp3 и аудио- форматом дело обстояло несколько лучше.
   Семен тогда еще не знал, что при отсутствии рекламы все новое пробивается в Интернете черезвычайно медленно. И сообщения о каких-то роликах, внезапно ставших "вирусными", то есть за одни сутки достигшими миллиона просмотров - не более чем трюки, создаваемые целой командой клакеров, то есть хвалителей и распространителей. Поэтому он чувствовал себя пришибленным и глубоко несчастным. Он ведь так надеялся, что Марина заблуждается, что на самом деле его песни подхватят сразу же, что публика оценит их новизну, и его будут сначала слушать, а затем они попадутся на глаза какому-нибудь продюсеру, который за него ухватится и начнет делать ему карьеру, чтобы заработать на нем (то есть сначала раскрутив его), нехилые деньги...
   Ведь все же говорят, что он талант - так разве таланты не нужны нашей эстраде?
   Но пользы от Интернета, получалось в этом плане примерно столько же, сколько от стояния в переходе - продюсеров персона Семена не интересовала абсолютно.
   В общем, Семен совсем было приуныл, но вовремя вспомнив, что Марина его о таком предупреждала, он взял себя в руки, то есть стряхнул оцепенение и принялся записывать свои песни дальше. Правда, спохватился он лишь тогда, когда последний из готовых треков был уже в сети. Кстати, в отличие от видео, песни в формате mp3 начали полегоньку набирать просмотры. Даже пара плюсиков появилась.
   Записываться он мог только в первую половину дня, с 10 до 13, когда наступало время тишины по закону, изданному муниципалитетом. По вечерам же, когда Семен возвращался со своей работы, с работы возвращался почти весь дом, и записывать музыку становилось невозможно - народ хотел отдыхать, а не слушать бесконечные повторы одного и того же на разные лады.
   Возмущение выражалось в стуках, грюках и прочих посторонних звуках, которые хотя и в ослабленном виде, но все же доносились до микрофона, а, следовательно, попадали на запись, ухудшая качество звучания.
   Поэтому по вечерам Семен предпочитал проводить время за компьютером, наслаждаясь кино без рекламы или составлением коллекции mp3 для возможной работы диск-жокеем. Разумеется, он уже понимал, что его не позовут, однако исключать такой поворот в биографии было не разумно.
   Кроме того, однажды он наткнулся на сборник минусовок песен, популярных и востребованных на различных мероприятиях. Он также их скачал, затем, перетасовав по алфавиту, заготовил тематические сборники - опять же на случай, если придется петь в каком-нибудь кафе по заказу слушателей.
   Вспомнив предупреждение Марины, что компьютерные жесткие диски не есть нечто неубиваемое, он скопировал все собранное богатство на CD, а затем и на DVD, когда файлов набралось слишком много.
   Примерно месяца через три в одной из подборок современной музыки он наткнулся на собственную песню - причем на этом сайте он не регистрировался, и с автором сборника был не знаком. Это Семена несколько встряхнуло - оказывается, его песни начали потихоньку расползаться по Интернету, то есть их начали воровать составители подборок, пользуясь тем, что Семен не поставил значок запрета на распространение.
   Хорошенько подумав, Семен решил, что это даже неплохо - бесплатная реклама ему аж никак не повредит. Да, монетизировать свой сайт это не поможет, зато его начали слушать люди, и уже то, что он включен автором сборника в его подборку, можно рассматривать как комплимент.
   Весь следующий день он проулыбался, а вечером раскрыл, наконец, программу по написанию музыки на компьютере и начал нажимать там на кое-какие из кнопок, пытаясь понять, что и как там работает. Испортить программу он не слишком боялся. Марина же говорила ему, что в крайнем случае программу можно удалить, а потом переустановить ее заново. Порядок установки он по совету все той же Марины зафиксировал с помощью видеокамеры.
   Но поскольку портить программу ему как-то не хотелось, то он решил предварительно почитать купленные им книжки по теме. Одна из них была, к стати, была написана вполне приемлемым языком, то есть возможность кое-что из нее понять автором в текст была заложена. Ну и сайт в Интернете удалось обнаружить, на котором об этой программе было рассказано. Так что дело полегоньку пошло.
   Написал Семен и несколько новых песен, на этот раз тематических, то есть к праздникам - пока еще не на компьютере, а чтобы их играть на гитаре, но старый репертуар ему начал надоедать, пусть даже и собственный, и ему захотелось чего-то свежего, нового. Кроме того, два раза побывав на корпоративах, Семен постиг, насколько полезно иметь в репертуаре несколько вариантов подборок, и соответственно изменил направление своего творчества.
   Точнее, не столько творчества, сколько подборки того, что он исполнял в переходе для прохожих. Приближалось рождество, и зимние лирические песни стали более уместны, чем всякая всячина без разбора.
   Поняв это, Семен и в Интернет решил запустить прежде всего подборку своих "зимних" песен. Их у него было три, и еще он написал одну новую, о первом снеге, о любви и холодной, недоступной красавице с сердцем, не созданном для страстей. Почему-то он посвятил эту песню Марине - он сильно по ней соскучился, по ее уму, и по советам. Подобной ей девушки он до этого не встречал.
   "И не встречу, - подумалось ему внезапно. - Скорей бы лето, чтобы она приехала в отпуск и мы снова увиделись. Любопытно, что она в следующий раз придумает?"
   А пока, пока произошло еще одно знакомство. Его "зимний" репертуар дал свои плоды - незадолго до рождества к нему подошли и предложили выступить на очередном корпоративе. Заказчицей выступила солидная дама в норковой шапке - солидная не по возрасту, а по внешнему прикиду - не молодежному, а наоборот, приличному до невозможного. Семен даже слегка испугался, сам не зная чего.
   - Извините, - сказал он, - но нас пятеро. Мы ансамбль, играем только вместе. "Мы из глубинки", называемся. Если хотите, я свяжу Вас со Стасом, нашим руководителем. Он вам и цену на наше выступление назовет, и репертуар согласует.
   Зачем ему в тот миг захотелось укрыться за авторитетом "стариков", когда вот сейчас он мог "взлететь" в одиночку, Семен и сам не понял. Должно быть, он побоялся "не потянуть". А, может, взгляд у дамы был слишком оценивающим.
   - Я думала, ты один, - произнесла она слегка удивленно.
   - Просто ребята заняты в другом месте. Но на концерты и корпоративы мы ездим полным составом. Мы - живая музыка, и можем исполнять не только на заказ, но и свои собственные синглы имеем, на любом из трех языков.
   - Третий язык - это какой? - в голосе дамы прозвучало любопытство.
   - Пара песен есть на украинском. Стас родом из Одессы...
   - Из Одессы? - оживилась дама. - Может, он и "Хава нагилу" знает?
   - Я не спрашивал, я в группе недавно, так что не поручусь. Но скорее всего, да. Так Вам дать его телефон?
   - Конечно, конечно, - сказала дама, вынимая мобильник. - Диктуй!
   Вот таким вот странным образом Семен сам лишил себя того, о чем мечтал уйму лет - возможности заработать лично, то есть "поднять нехилые бабки", стоя с гитарой на сцене под восхищенными взглядами, устремленными на него одного. А только испугался он не случайно - он ничего не смыслил в деловых вопросах, то есть не умел договариваться и пробивать.
   Кроме того, как показали дальнейшие события, его нелогичный поступок имел далеко идущие последствия и для него, и для всей рок-группы. Дама эта имела влиятельные знакомства, и сделала им неплохую рекламу в определенных кругах, вследствие чего кроме одного корпоратива они сыграли еще на трех, причем одним из них был новогодний, оплаченный по двойному тарифу из-за праздника.
   Ну и кроме того поступок его сильно поднял его авторитет в группе. До этого на него смотрели чуть ли не на как временно приглашенного артиста, которого легко можно заменить на кого-нибудь другого, более подходящего, если подвернется под руку. С ним держали дистанцию. Теперь же его признали своим. А это обозначало, что его начали всерьез учить и объяснять ему те тонкости, которые и отличают профессионалов от любителей. То есть как "держать публику" как выстраивать мизансцены и скрывать то, чего показывать нежелательно.
  

18.

Марина и искусство

   Самым печальным в голодном бытии Марины было то, что она начала тихо ненавидеть своих учеников. И чем дальше, тем ненавидела их сильнее. Ее начала раздражать их тупость, и то, что стабильно половина их являются с невыученными уроками, что некоторые старшеклассники не скрываясь приходят с одной-единственной тетрадкой на все предметы, максимум с двумя, а учебники держат в партах, то есть дома не читают ничего вообще.
   Но хуже всего было то, что за двойки ругали не самих лодырей, а ее, Марину. Причем за двойки по всем предметам того класса, где она значилась классным руководителем. С формулировкой: "не способна обеспечить".
   А как она должна была обеспечивать? Если она даже громко сказать что-либо сделалась не способна от голода. Если она чувствовала, что еще немного - и она сама начнет путать даты и имена исторических персонажей. Что ее скоро начнет шатать как былинку в поле.
   Наконец однажды Марина не выдержала.
   - Знал бы кто, как я хочу, наконец, наесться! - воскликнула она, услышав в учительской подтверждение уже известной ей "новости" о том, что никаких денежных поступлений не будет аж до начала декабря. Причем зарплату на этот раз не обещали вообще никому из всего педколлектива.
   Это было в конце первой четверти, то есть на дворе стоял еще октябрь, а каникулы обозначали, что кормить обоих девчонок вообще скоро перестанут на целых 8 дней, так как школьная столовая в это время будет закрыта.
   Выпалив свое коронное "хочу", Марина прикусила губу, вспомнив о возможных последствиях, но было уже поздно - желание было произнесено, и откатить его назад было невозможно.
   И впрямь, дверь в учительскую немедленно открылась, и вошла школьная техничка, одетая во все черное и с черным траурным платком на голове.
   - Приглашаю на поминки. У меня свекровь-инфарктница померла позавчера. Сегодня похороны. Уважьте старую женщину, приходите все, в три часа.
   Марина содрогнулась. Снова ее желание совпало с чьей-то смертью! Но, опять же, пожилая женщина умерла вовсе не из-за Марины: Марина ее не знала, соседкой ее она никогда не была, да и скончалась та до того, как желание накушаться Мариной было произнесено. К тому же шел весь коллектив, и глупо было бы от коллектива отрываться - ее бы просто никто не понял.
   И она не оторвалась. Она пошла. Чтобы наконец наесться.
  
   Что было на тех поминках, Марина запомнила весьма смутно. Если честно, то она вообще не замечала там никого и ничего - от количества и ароматов пищи она словно опьянела, и все ее внимание было направлено лишь на одно: не показывать, насколько она оголодала, то есть, соблюдать приличия и не набрасываться на очередное блюдо раньше других присутствовавших. Она едва терпела полагавшиеся по случаю печального обряда песнопения, и боялась, что сомлеет в самый неподходящий момент. Но пронесло: не сомлела, дождалась, приличия соблюла.
   Назад она медленно шла вместе с группой учителей, отяжелевшая, и слегка сонная - ей больше всего хотелось завалиться спать, и больше ничего. Нелька с ней не пошла - кто-то вызвался ее отвезти, и Марина даже не испытала огорчения от того, что ее соседка не вспомнила о подруге - вот до чего Марина отупела. Главное, сегодня она была, наконец-то, сыта - а об остальном не хотелось думать. Даже о том, что не все оценки были выставлены, и что назавтра на уроки полагалось прийти с готовыми ведомостями.
   "Сделаю это утром, - звучало рефреном в голове у Марины по дороге домой.
   О том, чтобы заглянуть в школу и посидеть над журналами ей даже думать было противно до содрогания:
   "Завтрашний день пусть решит все: и кому что поставить, и кому назначить дополнительные занятия в течение каникул. На работу ведь все равно придется ходить каждый день..."
   "А Нелька, небось, уже дома... Как хорошо-то: печка вовсю горит... Не станет же Нелька сидеть в холоде только потому, что сегодня не ее очередь сунуть в топку охапку поленьев и поднести спичку..."
   Однако Нельки дома не оказалось, и появилась она значительно позднее и навеселе.
   - Ну что ты так на меня смотришь? - сказала она Марине, встретив ее укоризненный взгляд. - Да, я кое с кем познакомилась... Что дальше? Будешь говорить мне, что ничего такого нам позволять себе нельзя, что это аморально?
   - Аморально заставлять голодных учителей учить "разумному, добром, вечному" сытых детей, - буркнула Марина.
   - Даже так? - засмеялась Нелька. Впрочем, в смехе ее никакой радости не было - скорее, горечь.
   - Даже, - отвечала Марина с сарказмом. - А ты думаешь, что я думаю иначе? Что я сделана из другого мяса и костей, чем ты и все остальные люди?
   - Иногда да, - в согласии Нельки снова явственно прозвучали горькие нотки. Это было так непривычно, что Марина невольно содрогнулась.
  
   "Читать мораль" Нельке Марина действительно не собиралась. Нелька была взрослой, и сама отлично знала, что делает. Все осенние каникулы та не только не ночевала дома, но даже и в школе не появлялась, да и после, когда каникулы закончились, исчезала на выходные. Возвращалась она сытая, с полными сумками и ухитрялась еще подкармливать Марину.
   - Ну да, я завела любовника, - сказала она сразу же, как только нарисовалась дома после каникул. - И да, Артур меня значительно старше. Зато он богатый, и не жалеет для меня ничего. А ты-то как перебивалась эту неделю? В постельке лежнем лежала?... О, да ты подтопок довела до ума!... И он теплый!... Нет, ты действительно сделана из спецсостава...
   - Я не голодала, - возразила Марина хмуро. - Я муки выписала у сельской администрации. Люди посоветовали. И школа выделила пару вилков капусты и картошки 15 килограмм.
  
   Эти 15 кг картошки и мешок муки, смолотый на местной мельнице (отруби Марина прихватила с собой, добавляя их не только в хлеб, который пекла в духовке, предусмотрительно вставленной в печку при ее ремонте, но и в суп), значительно прибавили ей сил и оптимизма. Она перестала испытывать ненависть к нарушителям дисциплины и двоечникам - мало того, директор больше не пилил ее на каждом совещании, переключив свое внимание на Нинель - теперь та была у него худшим примером, и ей доставалось за всех.
   А в самом начале декабря, когда пошел четвертый месяц работы, а зарплата так и не поступила, в районе была объявлена всеобщая учительская забастовка.
   - Поможет, как мертвому припарки, - хмыкнула Нелька. - Им в красном доме наплевать, что делается у нас, хоть вовсе на работу никто не выходи.
   - На нас - да, - сказал директор. - Но бастуют все до единой школы, в том числе и райцентровские. А дети нашего начальства как раз школьного возраста. То есть наше районная администрация заинтересована лично в том, чтобы уроки в школах велись.
   - А как же прогулы?
   - Какие-такие прогулы? - улыбнулся директор. - Все должны исправно приходить в школу и отсиживать свои часы - как положено по закону.
   Через две недели задолженность по зарплате была выплачена полностью, и занятия в школе возобновились. Марина купила себе зимнюю одежду и наконец-то отъелась по-настоящему. Впрочем, много в нее не влезало - организм отвык, однако пищу она покупала и готовила полноценную, и фрукты брала в местном магазинчике регулярно.
   Она наконец-то завершила ремонт в их с Нелькой квартире: отодрала от стен старые обои, зашпаклевала все дыры смесью опилок с алебастром, и наклеила обои новые, свежие, опять же ради этого съездив в райцентр.
   И снова одна деталь ремонта заставила Марину улыбнуться: расцветка выбранных ей обоев совпала один-в-один с расцветкой обоев, когда-то наклеенных в учительском домике самыми первыми. Это было совершенно поразительно - словно они, эти обои, специально дожидались Марину, пока она их не обнаружит и не купит.
   Но еще до наклейки обоев Марина подправила потолок - с него регулярно сыпалась какая-то пыль, неведомо откуда бравшаяся. Решив не заморачиваться вопросом, Марина тщательно потолок помыла, прошпаклевала все щели покупной шпаклевкой и побелила его заново, приобретя ради этого аж целых три банки белил на основе ПВА, чтобы хватило на два слоя. К ее удивлению, помогло: потолок пылить перестал.
   В общем, после смены обоев интерьер в квартире значительно посвежел. А когда она отгородила уголок возле перегородки и соорудила там нормальную мойку, то и вовсе удобства стали почти городскими. Даже ванную она себе сумела придумать - переносную, складную, из толстой полиэтиленовой пленки и каркаса из реек.
   "Ну, кто у нас молодец? - снова похвалила она себя. - Я молодец!"
   Посвежела не только квартира, но и сама Марина: на лицо ее вновь вернулся румянец, и школьные будни перестали ей казаться чем-то невыносимо тягостным. Все отчетность ее хранилась теперь на ноутбуке, и поурочные планы также приобрели вид шаблонов, в которые вставлялись необходимые для каждого урока данные.
   А поскольку нагрузка нее была маленькая, то и свободного времени по вечерам также было навалом. И отчетность, и поурочные планы она успевала сделать в течение "окон" между уроками, и даже проверку тетрадей производить тогда же, благо классы были небольшие, то есть учеников в каждом было немного - от 5 до 15 человек.
   В общем, многое в ее работе ей стало даже нравиться - особенно вести кружок. Ребятишки охотно его посещали. Все, чему ее когда-то научила бабушка, пригодилось: и бисероплетение, и изготовление поясов "на дощечках" - в общем, всякое рукоделье, которое Марина знала, с восторгом принималось подрастающим и юным поколением.
   Вот с успеваемостью по-прежнему было не ахти. Как Марина ни билась, но сделать каждый урок таким, чтобы ученики слушали ее раскрыв рот, а затем читали параграфы дома да еще и рабочие тетради заполняли - этого добиться она не могла никак. Читали ребятишки плохо, и читать они не любили, а параграфы в учебниках будто специально были длиннющими.
   Особо туго было с запоминанием дат. На заучивание их ребятня смотрела как на каторгу, и каждая контрольная заканчивалась вереницей двоек, с которыми Марина не знала, что делать. А между тем за каждую двойку завуч ее костерила так, словно это Марина самолично была повинна в том, что школярам было глубоко начхать на то, кого как звали и какая битва когда произошла. Марина назначала время для пересдачи и оставляла двоечников после уроков - переписывать.
  
   После Нового года Нелька из школы внезапно уволилась. Ее часы были распределены между остальными учителями, и Марина взяла на себя информатику, как самая продвинутая и знающая этот предмет. Правда, музыкальную группу она не приняла, согласилась только на уроки музыки. А весной прилетел "привет" от Семена. То есть не от самого Семена лично - тот о себе ни разу не напомнил даже банальным телефонным звонком, а просто она услышала о его существовании "со стороны", причем самым неожиданным образом.
   Итак, согласно учебным планам, утвержденным в Управлении образования района, один из уроков должен был посвящен современной песне, и наступил момент, когда такой урок подошел. Марина объявила об этом заранее, предложив школярам подготовить и принести на урок записи любимых ими современных исполнителей. Вот кто-то из старшеклассников и притащил файл с одной из песен Семена - из тех шести, что они снимали вместе с Мариной. Марина сделала наивное лицо и поинтересовалась, кто это такой.
   - Как, вы не знаете? - зашумел класс. - Это Семен-казак, о нем сейчас весь Интернет гудит. Уже 200.000 просмотров!
   - Ну не миллион же! - улыбнулась Марина.
   - А и не надо миллион. Зато он наш, и мы его любим. Послушайте, как он поет!
   - Может, вы и песню какую-нибудь его знаете?
   - Да, знаем - сказал мальчик, который принес в класс флешку с записью. Где моя гитара?
   Гитара, конечно немедленно нашлась, как и положено "роялю в кустах".
   - Песня называется "Вопрос - ответ", - важно объявил ученик. И запел:
  
   Я спросил у жизни: "Что такое любовь?"
   Жизнь ответила: "Не знаю".
   Задал вопрос я вновь.
   И она мне ответила, что такое любовь,
   Потом ласково улыбнулась,
   глядя в мое лицо.
  
   Я спросил у жизни: "Как найти любовь?"
   Жизнь ответила: "Не знаю".
   Задал вопрос я вновь.
   И она мне ответила, как найти любовь,
   Но загадочно улыбнулась,
   глядя в мое лицо.
  
   Я спросил у жизни: "Как потерять любовь?"
   Жизнь ответила: "Не знаю".
   Задал вопрос я вновь.
   И она мне ответила, как потерять любовь,
   И тихохонько засмеялась,
   глядя в мое лицо.
  
   Я спросил у жизни: "Как сохранить любовь?"
   Жизнь ответила: "Не знаю".
   Задал вопрос я вновь.
   Но она лишь смеялась, как ни пытал я ее,
   И тогда стало мне понятно:
   Ответа не знает никто.
  
   Так что урок современной музыки едва не превратился в изучение творчества одного музыканта. Мальчишки играли на гитаре его песни с упоением. Не сказать, чтобы Марине это было неприятно, даже наоборот, однако целью урока был все же не только Семен, а и другие современные певцы. К ее счастью, особой популярностью пользовались всего три его композиции, а дальше была просто дворовая музыка, то есть смесь всех эпох и стилей, начиная с Цоя и заканчивая "Соловушкой". "Чужие губы" тоже прозвучали, причем нравились они почему-то больше девчонкам. Однако ничего из тех песен, которые предлагала современная эстрада, никто из ребятишек не назвал.
  
   Кого-то это, может, и удивило бы, но только не Марину. Если бы она не была уверена, что Семен - это именно тот певец, который сейчас востребован, которого народ способен принять, она бы вообще не стала тратить столько сил и своего времени на то, чтобы попытаться записать его, и чтобы заставить его изучить оцифровку музыки из аудио- в mp3 формат.
   "Надо убедить Семена приобрести синтезатор. Это решит половину его проблем, потому как научиться писать музыку непосредственно в программах - это процесс долгий и муторный. Ведь есть такие синтезаторы, со специальными входами, через которые музыку, которую играет синт, сразу можно записывать на компьютер. А затем совмещать ее с вокалом, и тоже записывать..."
   "И надо будет попробовать, наконец, слепить хоть один видеоклип. Но это ты возьми на себя. Найди в своих архивах подходящую программу и поучись, пока осталось время до отпуска..."
   "Хорошо, что у тебя есть такой артефакт, который выполняет твои желания, если они не слишком закидонистые... Вот сейчас произнеси вслух: "Хочу научиться делать видеоклипы..."
   - Хочу научиться делать качественные видеоклипы, - громко произнесла Марина и засмеялась над собой, хотя и с некоторой опаской. От чудес она по-прежнему ничего хорошего не ждала.
  

Глава VII

Перешагнуть черту

19.

Нелька

   Пришла пора рассказать побольше о том, почему и как Нелька, которая держалась столько лет сама и поддерживала в том Марину, вдруг внезапно сдалась и "пустилась берега".
   Как широко известно, на характер любого человека оказывают влияние в равной мере два фактора: биология и воспитание. То есть из садиста никаким чудом невозможно вырастить альтруиста, из уродства красоту, зато скорректировать характер в более социально приемлемую сторону либо наоборот вполне реально. И огромную роль в этом играет семья, даже то, старшим ребенком был родившийся малыш, младшим или средним.
   Так вот, Нелька, подобно Марине, выросла в селе и была старшим ребенком, только вместо двух братиков и сестренки, сестра у нее была одна-единственная, которая обожала старшую и во всем старалась ей подражать.
   Ах да - еще была внешность: как и Марина, Нелька была красива от природы. Все же остальное в ранних биографиях этих девушек было различным, как небо и земля.
   Начиная с самого их рождения. Мало того, что Нелька была из полной семьи, так в добавок ребенком она была желанным, родители ее любили друг друга, и почти никогда не ссорились. И еще: они были сельскими интеллигентами. Отец работал учителем физкультуры в местной средней школе, а мать была фельдшерицей. То есть от этой женщины достаточно многое зависело в жизни сельчан, чем она и пользовалась.
   По крайней мере никто из местной сельской гопоты и пальцем не смел задеть ее дочек, она всегда могла достать дефицитный товар, который время от времени привозили в сельмаг, и когда наступил выпускной класс, Нелька получила направление на бесплатное место в ВУЗе без единой директорской судороги.
   Справедливости ради стоит сказать, что направление это было Нелькой вполне и честно заслужено.
   Девочка была умна, старательна, исполнительна и большая аккуратистка. Она внимательно слушала объяснения учителей, в ее тетрадках почти не было помарок. Обладая прекрасной памятью, она схватывала все на лету, способна была выучить 30 слов английского языка к диктанту в обе стороны, без труда запоминала исключения из правил и, мало того - ухитрялась их правильно применять. Одним словом, образцовая девочка-отличница.
   Естественно, в дикой природе такие плоды никогда не вырастают - требуется обеспечивать особые, тепличные условия, и родители Нельки их обеспечили своему чаду вполне. К пяти годам девочка уже бегло читала, а к школе знала наизусть таблицу умножения и умела складывать и вычитать двузначные числа с переходом через десяток. Естественно, с ней занимались. Естественно, ограждали от всех житейских проблем, в том числе и от домашнего труда, благо его был немного.
   И естественно, все игры, в которых Нельке разрешалось играть, были только развивающими. Девочка посещала музыкальную школу по классу фортепиано и танцевальный кружок. Ах да! Обладая прекрасными вокальными данными, она еще и в хоре успевала петь. Школьном, конечно, но разве это имело особое значение? Если ребенок был явно одарен, и явно его должно было ждать большое будущее.
   Село, в котором семья проживала, также было не абы каким - официально принято такие называть "поселок городского типа". Туда был проведен газ, везде был асфальт, и в домах на 4 семьи было центральное отопление. Водопровод и канализация также имелись с советских времен.
   Перестройка сильно подкосила благосостояние обитателей села, однако на семье Нельки это почти не отразилось - как госслужащие они продолжали получать зарплату, и задержки были минимальны. Это обозначало, что Нелька мало того, что никогда не знала, что такое голод, но даже диета ее не изменилась - все по-прежнему было полноценным и качественным.
   И положение Нельки среди подружек было стабильным - ее считали слегка заносчивой, но доброй, потому что по совету многоопытной в житейских делах бабушки, она иногда приносила в класс кулек с конфетами, и тогда угощала всех. Бабушкину мудрость, что "по одежке встречают" она усвоила еще с детского сада. То есть старалась не пачкаться в грязи, всегда смотрела, на что садится, и в совместных играх никогда не соглашалась на другие роли, кроме ролей принцесс, барышень и разных красавиц. Благо внешность позволяла, и мать также следила, чтобы девочка выглядела безупречно.
   Насмотревшись кино, Нелька и в жизни скоро начала играть такие роли. А после того, как в школах отменили обязательную форму одежды, ее рейтинг как первой красавицы класса возрос выше невозможного, и ослепленные этим рейтингом мальчишки начали извечную борьбу за ее внимание.
   Впрочем, Нелька была достаточно разумна, чтобы никого не сталкивать лбами. Ей вполне хватало того, что кто-то точил ей карандаши, занимал для нее место в школьной столовой, и иногда помогал нести тяжелый портфель. Она брала свои манеры из кинофильмов и телепередач со звездами, и это срабатывало, потому что мальчишки также смотрели эти же самые передачи, и переносили на Нельку свои мечты о красивой любви популярных особ.
   Все это не стоило Нельке ни малейшего умственного труда - одевала ее мать, манеры она брала из телевизора. Популярность ее была неколебима как скала, и учителя не возражали, потому что участвуя во всех конкурсах и вообще всех школьных мероприятиях, она вела себя так, как полагается - то есть поддерживала школьную администрацию в ее стремлении делать жизнь учащихся насыщенной и максимально интересной.
   "Надо значит надо" - и в этом линия поведения Нельки и школьной администрации полностью совпадали. Оттуда и исходила блестящая характеристика Нельки для поступления в педвуз, полный пятерок аттестат о среднем образовании и поступление на бесплатное место.
   К сожалению, во всем этом великолепии имелось одно уязвимое пятно, о котором даже не подозревали Нелькины родители - подобно всем круглым отличникам, Нелька была конъюнктурщицей, то есть всегда держала нос по ветру и не имела четкого собственного мнения по поводу того, "что такое хорошо, а что такое плохо". Она знала лишь, что одобряется обществом, а что порицается. Ну и собственную пользу старалась блюсти.
   В свете этого, когда из всех СМИ неслось, что главное в жизни - это богатство, и что упорный человек в состоянии всего добиться собственным трудом и умом, если очень сильно того захочет, Нелькин менталитет не мог к этому остаться равнодушным. Родители ей внушали, что она должна добиться большего, чем они. Но что это значило: "большего"?
   По нормальному житейскому счету, они были успешной семейной парой, и у них было все, к чему стремится средний класс во всем мире: устойчивая работа у каждого, зарплата (даже две), квартира, дети. Они были уважаемые люди - что еще?
   Но переворот в сознании общества сделал их достижения ничтожными: ведь квартира у них была всего лишь трехкомнатная, а не дворец, и не ходили они обвешанные золотыми цепями, и не разъезжали в мерседесах. Чего же с них было брать пример? Если мерилом успеха в обществе стал считаться для женщины муж, позволявший ей не работать, одеваться в бутиках и проводить свои дни в саунах, фитнес-клубах и модных салонах. Ну и по заграничным курортам ездить.
   Требовалось только такого мужчину найти, очаровать, на себе женить, и уже не отпускать. Чего может быть проще? Жаль, конечно, что толпа соискательниц слишком велика, но неужели она, Нелька, первая красавица старших классов своей школы, не пробьется, не найдет заветной тропинки к достижению поставленной цели. Разве она не умна, и не упорна?
   И разве не дает их факультет достаточной возможности для нужных знакомств? Ведь IT-технологии - это мужская специальность. И курсанты из летного училища, расположенного неподалеку, бывают у них на вечерах. Да и вообще, областной город всегда предоставляет огромный выбор женихов на любой вкус...
   Увы, ослепленная пропагандой Нелька не учитывала одного важного фактора: на брачном рынке для богачей такие как она котировались вовсе не для похода с ними в ЗАГС, а лишь для временного приятного времяпровождения. Потому что любой мужчина, богат они или беден, хочет иметь женой возле себя не хищницу, а любящую подругу. Которая как минимум его понимает, а как максимум не побежит с ним разводиться немедленно после того, как он по каким-то причинам раззорится.
   На этом, то есть на стремлении изобразить из себя "любящих и верных", и ловили мажоры соискательниц счастливых билетов. То есть был какой-то набор стандартных фраз и приемов, для того, чтобы красивых и образованных девушек из небогатых провинциалок завлекать, играясь с ними, пока не надоедят. И передавать другим желающим поразвлечься. То есть имел место взаимный обман, в котором победа чаще всего оказывалась за мажорами.
   Нельку обмануть было нереально. Ни на какие комплименты она не велась, жалобы на то, что парень якобы ищет, но не может найти родственную или там какую-то понимающую душу, она воспринимала лишь как приманку, купить шикарным обедом в кафе или ресторане ее было невозможно - в общем, расходились как в море корабли без чего-либо серьезного. Ведь Нелька хотела мужа, а не пойти по рукам.
   Но замуж олигархи и мажоры ее не звали, а те парни, которые звали, были из того же социального круга, что и она. Даже выйти замуж за городского, как мы увидели, у нее не получилось. И отправилась она отрабатывать диплом в глухую деревню, как и полагалось тем, кто обучался в ВУЗе за счет государства.
   Нет, Нелька тогда еще не отчаялась - как-никак она была из сельской местности, но такого, что ее встретило, она никак не ожидала. Она не ждала ни душной, дымной комнаты на двоих, ни старой полуразвалившейся печки, ни бесконечной колки дров для того, чтобы хоть как-то согреться. Она приготовилась добросовестно вкалывать в школе, чтобы заработать как можно больше денег, и постараться найти лазейку, чтобы перебраться в N и продолжить там поиски объекта для ее матримониальных планов.
   Понять энтузиазм Марины по приведению их домика в жилое состояние она была решительно не способна. По ее мнению, им обязаны были обеспечить достойное жилье, а если не обеспечили - то "до свидания". В ином случае полагалось бы тупо добиваться выполнения ее справедливых претензий: жаловаться, писать "наверх" - в общем, требовать.
   Но требовать было страшновато - вдруг бы удовлетворили? Тогда волей-неволей пришлось бы отрабатывать диплом именно здесь, в Константиновке, что в планы Нельки аж никак не входило. Надо было, чтобы кто-то похлопотал вместо нее, то есть напрягся, а она бы потом только состроила недовольную мину и найдя сделанное недостаточным, осталась беленькой и пушистой. То есть необходимо было сподвигнуть на сизифов труд Марину.
   Однако Марина на ее предложение куда-то писать и чего-то выбивать только ее высмеяла.
   - Ссориться с местной администрацией? Да ты с ума сошла! - вот каковы были ее первые слова. - По контракту нам должны были предоставить жилье. Нам его предоставили? Предоставили. Где в контракте указано центральное отопление, водопровод или канализация? Все деревенские живут по принципу "удобства во дворе", а мы не сможем? Мы поднимем против себя все село, и это будет единственным эффектом от наших жалоб.
   - А печка? Она же вот-вот развалится.
   - С чего вдруг? Да, конструкция неудачная, но здесь никто других не знает. В общем, так: дрова будем колоть по очереди.
   - Я не умею.
   - Учись, пока не выпал снег. Прислуги у нас нет.
   Нелька сбросила бы заботу о колке дров на Марину, конечно (куда бы та делась - топить-то все равно было необходимо), однако Марина, словно предвидя такое будущее, быстренько перебралась в соседнее помещение и запустила там одру из печей, предоставив Нельке на выбор либо замерзать, либо смириться с необходимостью изучить новую специальность.
   И Нелька смирилась. Ей со многим предстояло смиряться в ту первую ее самостоятельную зиму, но она о том пока даже не подозревала - к своему огромному счастью.
   А потом к ним с Мариной незаметно подкрался голод - и вот это оказалось по-настоящему страшно.
   Конечно, она могла бы написать домой в родной поселок о возникшее ситуации с задержкой зарплаты, и родители бы выручили, но, во-первых, она надеялась, что завхоз школы неудачно пошутила, а во-вторых, голод показался Нельке подходящим основанием для того, чтобы уволиться. И она решила красиво довести себя до истощения, "упасть в обморок", чтобы попасть в больничку, и, пройдя там обследование (о, не добровольно, а по требованиям врачей, конечно), взять необходимые справки и вот тогда уже написать заявление на увольнение - на вполне законных основаниях, между прочим.
   Однако упасть в голодный обморок у Нельки упорно не получалось, а тут подвернулся другой случай.
  
   Это произошло в самом конце первой четверти, когда им с Мариной грозил уже не просто голод, а голодная смерть - школьная техничка пригласила весь коллектив на поминки по своей свекрови. Поминки были очень многолюдными, была масса незнакомых людей, среди которых Нелька заметила трех лиц "кавказской национальности", и один из них сразу же привлек Нелькино внимание.
   Красивый, с острым внимательным взглядом серых, слегка прищуренных глаз, он несомненно был умен, в авторитете и богат - и все остальное значения уже не имело. Даже возраст, то есть то, что он был раза в два старше Нельки: ему явно было за сорок. Двое других "кавказцев", помоложе, ему подчинялись, и вот это было несомненно. Как и то, что пока они дожидались своей очереди за столами, вся троица время от времени бросала взгляды на Нельку и о чем-то переговаривалась между собой на своем птичьем языке. Поэтому она совсем не удивилась, когда после поминок все трое к ней подошли. Было ясно, что они собирались ее "клеить", и на этот раз Нелька вовсе не была уверена, что скажет "нет".
   Странная штука голод! Не случайно говорят, будто он способен укрощать и тигров. Нелька не была тигрицей, но события этих двух месяцев полностью поменяли ее мировоззрение. Ее мирок, который она выстраивала вокруг себя столько лет, внезапно рухнул. Оказалось, что есть вещи, ее желаниям и силе воли не подвластные, и что никакого блестящего будущего у нее нет.
   Потому что никаких свободных олигархов и молодых красавцев-мажоров здесь не водилось, и выйти замуж она могла только за кого-то из полубезработных механизаторов. Скорее всего разведенного, и хорошо, если малопьющего.
   А это обозначало отнюдь не подняться на ступеньку выше, чем родители, а наоборот - опуститься. Жить до конца своих дней в нищете, грязи, копаться в земле, недосыпать, чтобы накормить скотину. Вместо красивых элегантных нарядов носить простенькие джинсики, а вместо модных туфелек последней модели на высокой шпильке - неизменные кроссовки.
   И еще - вечные беременности и аборты. Либо роды - тоже ничего хорошего.
   Ах да - была еще школа. Школа, которую Нелька теперь ненавидела. Ненавидела всю, начиная от унылого кирпичного здания до учеников. В промежутке были коллеги-учителя. Сытые, самодовольные, ироничные.
   Нет, от всего этого необходимо было как можно быстрее сбегать, сбегать любой ценой.
   А как? Ну, хотя бы через аморалку...
   Нелька поймала очередной взгляд Артура, брошенный в ее сторону, и улыбнулась ему...
  

20.

Семен и его сосед

   Заработанные во время "рождественских каникул" деньги Семен решил потратить на то, чтобы полностью отгородиться от соседей. То есть отгородиться прежде всего в звуковом плане - чем дальше, тем больше все эти стуки-грюки его донимали, потому что писать под них музыку или хотя бы просто разбираться в аудио- программах было затруднительно.
   Дело в том, что особенностью приобретенной им программы по сочинению музыки на компьютере было наличие для каждого инструмента своей отдельной дорожки, которую можно было включать индивидуально, отсекая остальные, и писать на ней, а затем прослушивать то, что получалось. Да и в процессе записи записываемые нотки издавали звуки. Семену необходимо было их слышать, потому что не обладая опытом Бетховена, догадаться по одному их виду, что в результате получилось, он был не способен. Тем более что нотки на дорожках записывались отнюдь не в виде кружочков на нотном стане, а просто черточками различной длины, расположенными на разных уровнях.
   Так вот, стуки и грюки, а также слишком громко включенный у кого-то из соседей телевизор сильно мешали вслушиваться в получаемые треки, особенно когда Семен начал работать с ударниками. Тем более если кто-то из соседей сверлил стену перфоратором. Сумма, имевшаяся теперь у Семена на руках, позволяла эту проблему решить.
   Прежде всего он, естественно полазил по Интернету в поисках информации о том, как такая звукоизоляция делается. Всю рекламу от фирм, предлагающих свои услуги, он сразу отмел, то есть даже раскрывать не стал - наверняка было дорого хотя бы потому, что пришлось бы платить не только за материалы, но и за работу, а к этой статье расходов Семен был финансово не готов.
   Конечно, его сильно смущало то, что даже простого шуруповерта он никогда в руках не держал, однако когда-то же надо было начинать?
   "Музыкальные программы я тоже впервые увидел только этим летом. Но вот сейчас же уже получается кое-что! И шуруповерт одолеем!"
   Одолевать предстояло не один шуруповерт. Но в отличие от корпоративов, здесь он должен был работать не на клиентов, а на самого себя. То есть критиковать его было некому, и все "косяки", если они не мешали искомому результату, можно было проигнорировать. Ну, или переделать, если бы они уж очень его раздражали визуально.
   Так что Семен углубился в изучение опыта самодельщиков, таких, как он сам, а это тоже оказался процесс небыстрый. Одних только видео он просмотрел не менее десяти штук, причем содержание одних слегка противоречило содержанию других.
   Об одном он догадался очень быстро: ролики, где было задействовано слишком дорогое оборудование для ремонта или самые дорогие из существующих материалы, были рекламными, и доверять им особо не стоило. Даже если результат демонстрировался отличный. Следовало остановиться на чем-то с близкими характеристиками, но с ценами на порядок меньшими. Ну а если "на порядок", то есть в 10 раз дешевле не существовало, или стройматериал был сомнительный, то хотя бы в два раза.
   Поговорил он на эту тему и с ребятами из группы. Стас с Михайлом сразу же заявили самоотвод - мол, не разбираемся, и только Гена-Крокодил заявил однозначно:
   - Полной звукоизоляции в многоэтажном доме добиться невозможно из-за коммуникаций. Некоторые звуки будут доноситься через батареи отопления, через двери и оконные рамы. И даже через двойные стеклопакеты. Можно лишь снизить общий шум до приемлемого уровня. Если изолировать не только стены, но и потолок, а также пол.
   Семен согласно кивнул. Он не собирался отказываться от идеи, даже если идеал и оказывался недостижимым.
   Через пару недель загрузки себя информацией пришло понимание: максимальный эффект поучается от конструкции типа "комната в комнате". Требовалось только, чтобы эта вторая комната не рухнула в одночасье ему на голову в процессе возведения и дальнейшей эксплуатации и имела стенки, реально способные гасить звуки. Кроме того, все до одного ролики и инструкции утверждали, что слоев изоляции должно быть несколько. Один слой - звукоотражающий, другой - звукогасящий и третий - виброгасящий. Это как минимум.
   Самым бюджетным вариантом для звукоотражающего слоя Семену показался обычный гипсокартон. Пришпандорив предварительно к стенам деревянные рейки, Семен с этой задачей справился. Причем на всякий случай он не только приклеил гипсокартон к рейкам силиконовым герметиком, но и прикрутил его недлинными шурупами с шайбами, также засиликоненными. Вот с полом пришлось помозговать - пол должен был быть все-таки твердым, чтобы не качалась мебель, а гипсокартон плохо работал на сгиб, то есть легко ломался под тяжестью человеческого веса. .
   Прикинув все существовавшие на от момент варианты, Семен решил сделать нечто вроде слоеного пирога из тонкого пенополиэтилена и ламината. То есть первый слой ламината на подложке поперек комнаты, затем + подложка, и далее второй слой ламината - вдоль. Ну и для того, чтобы ламинат не поцарапать в процессе дельнейших работ, Семен накрыл его самым дешевым линолиумом - временно, разумеется, что не помешало ему тщательно выбирать расцветку.
   Настоящая мука была для него с потолком - как он ни пытался что-то там прилепить на силиконе, но оно упорно норовило свалиться, а всверливать в потолок кучу металлических штырей для закрепления плит Семену казалось бесперспективно - металл в его понимании был не столько звукоизолятором, сколько звукопроводником. В конце-концов Семен выбрал в качестве решения два слоя пенопласта в перехлест швов, посадив их на "жидкие гвозди", которые застывали быстро и после этого хорошо удерживали даже метровые плиты двухсантиметровой толщины. Если поверхность была предварительно обеспылена, конечно.
   Дальше должен был последовать слой шумопоглотителя из минваты. Для того, чтобы она держалась на стенах, следовало набить на эти стены решетку из брусьев, и Семен сделал это, снова использовав герметик в качестве виброгасителя. Расположенные напротив друг друга в параллель брусья он соединил поверху, так чтобы получилась решетка для закрепления минваты на потолке. Заодно эти брусья поверху служили распорками для тех, которые стояли вертикально. То есть действительно получилась как бы основа для каркасного дома.
   Увлекшись уничтожением звуков, Семен едва не проморгал то скромнее неудобство, что розетки и выключатели при таком подходе к звукоизоляции оказывались либо недоступными, либо глубоко утопленными в стенах. Вытащить же их было невозможно, поскольку запас длины провода внутри розеток этого не позволял, да и впоследствии это обозначало огромные проблемы при их ремонте. Извлечь же провода из стен неповрежденными было невозможно, потому что они были скрыты под слоем штукатурки, и вмазаны в нее намертво.
   В общем, как ни крути, но всю, абсолютно всю проводку в комнате приходилось менять. Слегка помозговав и посоветовавшись все с тем же Крокодилом, Семен согласился с неизбежным: отсоединить электрику, ведущую к комнате в той точке, где она разветвлялась от общего ввода, и заключив новкю свеженькую электропроводку в новомодные гофро-трубки, проложить ее поверх гипсокартона.
   То же самое пришлось сделать и с освещением. Разница была лишь в том, что на потолке гипсокартон отсутствовал, и протягивать пришлось просто поверх брусков. Ах да! - еще пришлось потратить время на то, чтобы всю древесину проолифить - в два слоя, как полагается, во избежание коробления и прочих древесных неприятностей. Верный Люк только жалобно поскуливал иногда, глядя, во что превратилась уютная квартира на время ремонта.
   Возможно, энтузиазм Семена и иссяк бы после первого этапа, то есть приклеивания гипсокартона, однако его сосед по лестничной клетке тоже внезапно заболел строительной манией, то есть также начал ремонт принадлежавшей ему жилплощади. Вот и звучали их шуруповерты если не дуэтом, то по очереди, что уже вовсе намекало: вожделенной тишины не будет, пока строительный зуд у соседа не закончится. А это, судя по всему, должно было произойти не скоро.
   Причем, если слух Семена не подводил, то кроме дрели, сосед пользовался еще и болгаркой, то есть резал металл или керамику, что по сравнению с элктролобзиком, с помощью которого Семен подравнивал деревянные бруски и ламинат, создавало эффект проживания на стройке века.
   Частично проблему можно было решить с помощью второй, внутренней двери, носившей в магазине гордый титул "звукопоглощающей". Семен согласился титулу поверить, и доверил магазину не только доставку данной модели двери в его апартамент, но и установку ее на место за дополнительную плату. Кошелек Семена от такого внезапного расхода значительно похудел, и стало вовсе не до разной роскоши - на замену второй двери, то есть ведущей непосредственно в комнату, уж точно финансов не хватало,
   К счастью, минвату Семен приобрел еще до того момента, и все его последующие расходы на второй слой звукоизоляции состояли из закупки саморезов и шпагата, которым он решил прошнуровать решетку с минватой для того, чтобы быть уверенным в том, что та не осыплется, когда все это будет закрыто последним из шумогасящих слоев.
   Потому как для этого, завершающего слоя, Семен выбрал "классику", то есть плотную ткань с коротким ворсом типа велюра, но попроще и подешевле, набив предварительно в натяжку поверх деревянных брусьев с минватой плотную мешковину. На потолке он сделал то же самое, только рисунок у ткани был другой - светло-голубой фон с мелкими синими ромбами. Люстру он выбрал максимально плоскую, трехрожковую, чтобы менять интенсивность освещения, если захочется погрузиться в сумерки.
  
   Он провозился с ремонтом почти до середины весны, и за этот срок снова состоялось четыре корпоратива: два перед 23 февраля и два перед 8 марта, причем все четыре по звонкам типа: "мы слышали, что вы играете живую музыку". Это обозначало, что предыдущие клиенты остались довольны и начали группу рекомендовать.
   Семен был рад, но на переходе по-прежнему стоял, потому что одно выступление в месяц вовсе не было тем успехом, которого он хотел бы для себя. К тому же корпоративы - это были отнюдь не концерты, где он сам бы выбирал, что ему петь и играть, и где публика бы его слушала и на него смотрела, а не жевала бы и не переговаривалась бы между собой под его пение.
  
   Как ни странно, но и сосед завершил свой ремонт тогда, когда Семен докончил свой - то есть как раз на следующий день после того, как Семен оббил тканью с подложкой на синтепоне дверь в комнату, врезал в косяки уплотнитель и организовал понизу порог, чтобы посторонние звуки не попадали в его студию снизу. Они столкнулись на лестнице, когда оба выносили мусор - без сомнения, строительный.
   - Все барабанишь? - поинтересовался сосед беззлобно.
   - Барабаню, - согласился Семен, усмехнувшись. - Хотите посмотреть?
   - А есть на что?
   - Угу.
   - Да-а, - сказал сосед. - Неужели сам?
   - А то! - гордо ответствовал Семен. - Теперь можно работать, и никому мешать не буду!
   - Однако... Как я сделал, хочешь посмотреть?
   - Хочу, - согласился Семен. Он и в самом деле захотел -теперь, когда и ему было чем похвалиться, чужие достижения его больше не раздражали, и даже наоборот: можно было кое-что перенять, и сравнить.
   А едва переступив порог, он понял: его сосед задирал нос не зря - квартира у того выглядела просто фешенебельно. То, что она была двухкомнатная, он знал и раньше, но везде были натяжные потолки, стены в коридоре оклеены обоями "под кожу", а на полу вместо линолеума - плитка, имитирующая дощечки из карельской березы.
   Кухня уже поражала не настолько - стена над плитой и мойкой изображала очаг, сама мойка и полки для посуды - нечто каменное, а пол имитировал мозаику ручной работы. Остальное, то есть противоположная стена и оба простенка, оконный и до двери, бы забраны узкой длинной плиткой шириной в 5 см серого цвета, опять же под камень.
   - Керамогранит! - произнес хозяин гордо. - Идем, я тебе ванну покажу.
   Ванная комната была облицована голубой плиткой 10 на 10 см. То есть голубой она была сверху, а на самом низу - темно-синей, причем оттенок этого синего и голубого менялся по мере поднятия облицовки к потолку. Плитка переходила одна в другую не ровными рядами, а как бы случайными всплесками, отчего пространство расширялось, и ванная комната казалась шире и выше, чем была на самом деле.
   Сама ванна была белой, но какой-то особой белизны. Впрочем, возможно, так просто казалось. Кстати, пол был коричневым, но опять же не одного цвета, а с вкраплениями каких-то других пятен, и был бы похож на земляной, если бы не был расчерчен на квадраты по 20 см каждый.
   - Потрогай! - предложил сосед, присаживаясь на корточки и легонько коснулся пола.
   Чисто из вежливости Семен наклонился и коснулся одной плитки - та была теплой.
   - Вот! - сказал сосед, - теперь у меня в ванной всегда тепло будет, и даже босиком можно ходить! И по кухне с коридором тоже. Евроремонт! Комнаты я тебе показывать не буду - там я в этом году ничего не менял... Ну как?
   - Шик! - с некоторой завистью вынужден был признать Семен. - Мастеров вызывали?
   - Только для натяжного потолка, все остальное сам.
   Семен кивнул.
   - Я тоже так не умею, - согласился он. - Ну, я пошел. Мне завтра на работу рано вставать.
   Про работу он, конечно, соврал, однако не рассказывать же было соседу, чем у него зудит заняться нынешним вечерам? Потому что увлекшись ремонтом, Семен музыку практически забросил. Все музыкальное оборудование его было вынесено в коридор и стояло там вместе с полуразобранным шкафом, едва прикрытое пленкой от пыли. Записать очередной аудио-трек нечего было и пытаться, однако отмыть пол от пыли, передвинуть к стене кровать и внести части стола, чтобы затем собрать их воедино, вполне можно было попробовать.
   Семен не только попробовал - он успел. Утром и компьютер, и остальная аппаратура были снова подключены, мебель заняла свое привычное место, и уже вечером он мог наслаждаться чистыми, нечем не замутненными звуками - гитара, например, звучала в этой комнате непередаваемо. Семен гордился собой до чрезвычайности - теперь ему было что писать в анкетах, если бы он захотел устроиться на работу на стройке.
   Но еще до конца апреля произошло событие, разом пробудившее в Семене все его честолюбивые надежды и планы посвятить себя исключительно музыкальной карьере. И главную роль в этом сыграл Янек.
  

21.

Янек включается по полной

   - Послушай, Янек, тебе не кажется, что оба последних корпоратива публика смотрела не столько на нас, сколько на Семена? - сказал ему на следующий день после весеннего выезда Стас.
   - Ну и?
   - Крокодил говорил, что ты знаешь, как делается реклама.
   - Делал когда-то.
   - Ну так сделай рекламу Семену.
   - В смысле? Почему не нам самим?
   - Потому что на нас никто не пойдет. Мы свое уже отпели. А если он "взлетит", то мы пойдем прицепом.
   - И тебе не обидно?
   - Обидно. Но бизнес прежде всего. Нам с Михайлом надо на что-то жить. И семьи содержать. Да и тебе, наверное, тоже кушать надо каждый день.
   Янек вздохнул:
   - Да еще по три раза. Я уже размышлял об этом. Но у меня опасение есть: как бы он нас не кинул. То есть не пошел бы "на взлет" самостоятельно. Ну подумайте сами: одно дело брать всю сумму за выступление себе, и совсем другое - делить ее на пятерых. И вот тогда мы точно пропали. Он займет нашу нишу, и если мы даже найдем кого-то на его место, то это поможет нам, как мертвому припарки.
   - Он это уже и сейчас может сделать. Ему предлагали.
   - Ну и?
   - Он отказался играть без нас. Иначе мы бы пролетели как фанера над Парижем еще зимой.
   Янек подумал.
   - Да, похоже, что у чувака есть понятие, - произнес он, наконец.
   - Ты поговори с ним. В крайнем случае мы можем составить договор. С неустойкой.
   - Угу. Ты только заикнешься - и вот тогда он сразу же сбежит. Причем, роняя тапки на ходу. И дурак будет, если этого не сделает.
   - Я бы точно сделал, - сказал Крокодил.
   - Угу, - поддакнул Михайло. - Какой ему смысл подписывать кабальный контракт с кем-то из нас? Он ведь отлично знает, что никто из нас не продюсер, и что мохнатой лапы на телефоне ни у Стаса, ни у Янека нет.
   - А если намекнуть, что в случае чего мы обрежем ему кислород?
   Янек снова подумал.
   - Не проканает. Он не из трусливых, и однозначно с нами порвет, вместо того, чтобы согласиться участвовать в саморекламе с моей помощью.
   - Тогда что же нам делать?
   - А ничего. В смысле я попробую сделать ему небольшую пиар-компанию, и поглядим, как он себя поведет. А вы пока поактивнее попытайтесь включиться в его композиции: ну, там аккомпанемент добавить, чтобы звучание улучшилось, конферанс продумать, чтобы он ощущал себя с нами комфортнее, чем без нас.
   - А ты?
   - А я придумаю ему имидж. Без имиджа реклама - просто объявление, и не больше.
   - А чего там придумывать-то? - удивился Михайло. - Все давно придумано: "молодой, талантливый" - ну и так далее.
   - Угу. А потом этот "молодой и талантливый" исчезает неизвестно куда, и все о нем благополучно забывают, - напомнил Стас. - А нам надо, чтобы не только не забыли, но и захотели послушать вживую.
   - Ага. В этом самом "и так далее" вся перчинка, - снова подал голос Крокодил. - Янек спец в этом деле... Послушай, а если впрямую: "Мой друг Семен-казак"?
   - Можно, - подумав, согласился Янек. - Это неплохой вариант. Сделаю с ним что-то вроде интервью, только сценарий сочинить надо.
   - Так сочини. Кто у нас литератор? Ты или я?
   - Я, я! - засмеялся Янек. - Только чтобы вы потом не плакались, что я вас не предупредил. Но сначала я поговорю с ним - прощупаю его настроение.
   И он действительно поговорил. Думал - с подходом, а вышло напрямую. Думал - позвонить, но вместо этого поехал в тот переход, где когда-то впервые услышал Семена. К его удивлению, Семен по-прежнему там играл. Правда, репертуар был уже другой, весенний. И стиль игры на гитаре более разнообразный.
   - Ты что тут делаешь? - удивился Янек. - Голос надсаживаешь и пальцы ломаешь? Ты же недавно две месячные зарплаты отгреб. Или тебе мало?
   - А где еще тренироваться? - пожал плечами Семен. - Разве ты не видишь - я отрабатываю технику, да и песни пою не только свои собственные.
   - Смотри, заловят тебя правообладатели.
   - А я подбираю такие, на которые уже закончился срок действия авторских прав. В основном дореволюционные романсы и музыку начала XX века.
   Это было резонно - даже более чем. Это было практично, и получалось, что Стас прав - Семен хоть сейчас был готов к самостоятельным выступлениям.
   Янек кивнул, и закинул еще одну удочку.
   - А я было решил, что ты таким образом хочешь поймать клиентов.
   - И это тоже. Один случай уже был, так что не исключено, что появятся и еще возможности. Надо же, чтобы народ о нас узнал. Иначе откуда возьмутся заказы?
   Нужная реплика прозвучала, и Янек немедленно подхватил тему:
   - Я мог бы попытаться сделать тебе рекламу.
   - Мне? Лично мне? А отчего не нам? - изумился Семен.
   - Потому что с тебя проще начать, - не стал говорить всей правды Янек. Потому что открывать эту самую правду насчет того, что публика любит смотреть на молодые лица, а не на старые кости, напоминающие о бренном, в его планы совсем не входило ни в тот момент, ни после. - Но у меня есть одно условие.
   - Какое? - деловито поинтересовался Семен, подтверждая лишний раз мнение Стаса о том, что пятый член их группы отнюдь не дурак и знает себе цену.
   - Что ты не бросишь после этого нас, вообразив, что мы для тебя балласт.
   Честно говоря, Янек ожидал, что Семен сейчас начнет доказывать, как он их уважает, и что они для него учителя, и что он Янеку обязан жизнью - все что полагается "выдавать на-гора" в таких случаях. Однако он ошибся.
   Семен удивленно глянул на него и медленно произнес:
   - Вы вовсе не балласт, а необходимый элемент наших выступлений. Разве возле меня стоит толпа народу, которая бы мне внимала, раскрыв рты? Публику необходимо подогревать, что-то ей иногда говорить, а на корпоративах еще и предварительно узнавать как можно больше о тех, кого развлекаешь. Чтобы вовремя сгладить ситуацию шуткой и похвалить кого надо. Все это висит на Стасе. Надо чувствовать толпу, а во мне этого нет. Кроме того, мне необходимо иногда отдыхать.
   - А здесь? Здесь же ты один!
   Семен снова глянул на него удивленно.
   - Так ведь здесь я иногда делаю перерывы, и, опять же, не целый день торчу. Устал - ухожу. Я не обязан отыгрывать часы, на которые сделан заказ, потому что мне платят отнюдь не за время.
   - А за что? - в Янеке пробудилось искреннее любопытство.
   - За то, что затрагивает чувства людей, которые проходят мимо. И если кто-то останавливается, чтобы послушать, а затем кидает в кофр толику деньжат в благодарность, то я беру это на заметку, и потом повторяю.
   - А если какая-то твоя песня не нравится? Исключаешь ее из репертуара?
   - Свою нет, не исключаю. Просто исполняю пореже, и в другой час. Потому что иногда бывает, что какая-то композиция "пробивает" слушателей не сразу. Иногда нужно время, чтобы народ ее распробовал.
   Все это звучало так интересно, что Янек даже пожалел, что не захватил с собой диктофона - кое-что из услышанного могло бы запросто войти в один из рекламных роликов.
   "Впрочем, для газетной статьи тоже пойдет", - мелькнула у него мысль. Это обозначало, что рекламной кампанией заняться стоило.
   - Значит, ты обещаешь выступать только с нами, и не соглашаться ни на какие другие предложения? - спросил он напрямую, решив, что честная политика в данном случае наиболее уместна.
   Семен подумал.
   - За плату - да. Но если кто-нибудь из друзей попросит сыграть что-то на частной вечеринке, или вот здесь, в переходе, то извините, нет. Здесь мне едва самому хватает на хлеб с крошечным кубиком масла...
   Черный пес возле его ног недовольно заворчал.
   - Нам двоим, естественно. Люку вон тоже необходимо выделять его долю, мы ведь с ним работаем на пару, чтоб ты знал... Люк, покажи, что ты умеешь...
   И проведя рукой по струнам, Семен заиграл нечто классическое, вальсовое. К изумлению Янека, уши у Люка встали торчком, а затем он и сам поднялся на задние лапы и закружился в ритме звучавшей музыки, время от времени делая шаги и легкие наклоны. С последним аккордом он чинно уселся на свою картонку и выжидательно уставился на Янека.
   - Брось монетку в кофр, поддержи артиста, - сказал Семен с улыбкой.
   Янек был покорен.
   - Ч-черт! - выругался он. И он мог бы поклясться, что глаза Люка довольно блеснули.
   - Я же говорил, что Люк понимает человеческую речь, - засмеялся Семен. - А против рекламы я ничего не имею. Только платить за нее желания нет. Обман это, вот что я думаю.
   Теперь засмеялся Янек.
   - Чудило ты, - сказал он. - Я этим сам займусь. Лично. Сделаю пару роликов и выложу в Интернет. Хуже-то ведь не будет в любом случае. Или ты другого мнения?
   - Если бесплатно, то я готов. Но только здесь в переходе снимать нельзя. Вдруг еще запретят мне тут играть после этого - от наших городских властей всего можно ожидать. Лучше в моей квартире - там и видеокамера есть, и звук намного лучше.
   Насчет того, что городские власти могут запретить, Янек был более чем согласен - от власть предержащих можно было ожидать любых неприятных неожиданностей.
   - Домашняя обстановка - это самое то, согласился он. - Я завтра же продумаю текст, вопросы, которые тебе задам, а затем передам их тебе, чтобы ты подготовил ответы. Спонтанность нам ни к чему. И подготовь пару-тройку песен, которые ты хотел бы представить, я выберу из них то, что нам подойдет.
  
   Трудность идеи "Мой друг Семен-казак" заключалась в том, что Янек вовсе не был уверен, что рекомендация его как друга не вызовет в некоторых кругах обратного эффекта - то есть Семену запросто могли бы перекрыть кислород. Потому что с одной стороны - он был известен в кругах богемы как человек, разбирающийся в искусстве, однако с другой стороны, однажды он кое-кому насыпал на хвост перца, и этот кто-то вряд ли потерял желание отомстить.
   Всего этого Янек объяснять Семену не стал, однако решение принял однозначное: себя не называть, в кадре не показываться. Звучать должен только голос человека, который будто бы держит перед лицом Семена видеокамеру. Хотя камера, естественно, была закреплена на штативе.
   Эпитет "казак" хотя и мог вызвать негативную реакцию, однако он будоражил воображение и создавал определенный образ не простого парня, а с происхождением. Поэтому Янек спросил Семена, осталось ли у того какие-нибудь вещи от предка типа сабли или хотя бы фотографии, и услышав про фуражку, очень обрадовался и предложил за ней съездить.
   Семен съездил, и не зря: оказалось, что кроме фуражки в семье хранился старинный кинжал в красивых ножнах, спрятанный в сундуке. Кинжал был извлечен и привезен, после чего обе вещи были торжественно размещены на стенке в его комнате-студии на самом видном месте, чтобы кидаться в глаза и о них можно было бы задать пару вопросов.
   Янек не собирался заставлять Семена врать - ни в коем случае, но атрибутика, оправдывающая псевдоним, должна была в кадре присутствовать. При этом песню про казака Янек забраковал - это было бы слишком "в лоб", зато он выбрал пару лирических, одна из которых, "Прощальных слов не говори" должна была прозвучать в конце интервью.
  
   1.
   Прощальных слов не говори,
   Не надо, промолчи, прошу.
   Скажи мне лучше о любви
   И вспомни первую весну.
   Скажи, зачем в наш первый раз
   Ты не поверила любви,
   Ведь от твоих смешливых глаз
   Не скрыться мне, и не уйти
   2.
   Который раз в полночный час
   Я вижу этот чудный сон,
   В котором мы: лишь ты и я
   Опять гуляем по дождем.
   Все также я люблю тебя,
   И об одном тебя молю:
   Когда придет последний час,
   Ты вспомни нашу ту весну.
   3.
   В мои глаза ты посмотри,
   Что видишь в них, не говори.
   Я знаю, скажешь: "Все прошло,
   и это только лишь мечты".
   Опять в тиши полночных звезд
   Я вспоминаю о тебе,
   И первую весну, и дождь,
   И наши встречи на заре.
  
   Возможно, это была и не лучшая песня Семена, но зато в ней прозвучали именно те мотивы, которые Янек хотел в том интервью выразить: надежду на новые встречи.
   Был в интервью и вопрос о том, выступает ли Семен один, и есть ли у него продюсер.
   - Нет, - отвечал Семен, расставляя все точки над "i", - один я не выступаю. Нас группа, "Мы из глубинки", называется. Продюсера у нас нет, а руководитель группы Стас, и обо всех наших выступлениях договаривается он. Его телефон - внизу под видео. Сайта у группы пока нет, и свои песни под гитару я записываю сам, вот в этой домашней студии.
   (Показ студии, так, чтобы кровать и ничего лишнего в кадр не попало).
  
   - Нельзя, чтобы это интервью вышло в Интернет на твоей страничке, - сказал Янек, скопировав отснятый материал на флешку в уже переформатированном на стандартное количество мегабайт виде. - Так что не вздумай его выкладывать - так ты только все испортишь. Самореклама - это весьма неблагодарное дело, и чаще всего она воспринимается зрителями плохо. Я еще раз все отсмотрю, вырежу лишнее, и возможно, кое-что от себя добавлю при монтаже. Что получится - ты обязательно увидишь.
   Янек мог бы смонтировать видео и при Семене, непосредственно в его студии, но он хотел сначала показать отснятый материал Стасу и остальным, чтобы они могли высказать свои предварительные замечания и взглянуть на него со стороны. Замечаний не последовало, и Янек выпустил видео в свет через одно из Интернет-кафе, которые как раз тогда вошли в моду.
   Сделал он это с помощью своего знакомого программиста, и по его совету а также помощи раздал сноски нескольким знакомым блогерам, чтобы те выложили его и на своих сайтах тоже. Блогерам пришлось сколько-то заплатить, так как те вели свои странички не бесплатно, а ради заработка. Деньги Янек выделил свои личные - все равно их тратить ему было не на что. Семену он, естественно, о том не сообщил, и предупредил всех, чтобы они на заданную тему держали язык за зубами.
  

Часть VIII

Новые надежды

22.

История Крокодила

   В любой школе, велика она или мала, всегда есть минимум один мальчишка, чья стихия - техника. Который не способен пройти мимо валяющейся на тротуаре гайки, чтобы ее не подобрать, и который жадно хочет узнать, что как устроено, почему именно работает и что там внутри.
   Который все игрушечные машины, попадающие к нему в руки, раскручивает на детали, начиная с колес - и совершенно бесполезно предупреждать его о том, что дорогая игрушка, если убрать из нее питающий элемент или выломать какую-то мелкую незначительную пластинку, работать перестанет - он найдет способ открыть панельку с батарейкой, батарейку извлечет, контакты открутит и потеряет.
   Именно таким был Генка, получивший после выхода в СССР на экраны мультфильма про Чебурашку почетное прозвище "Крокодил" подобно множеству Генок своего поколения.
   Но этому Генке прозвище "Крокодил" удивительно шло. Мало того, что больше всего на свете он любил тайны и загадки - этим никого было не удивить. Как и тем, что он любил эти тайны и загадки разгадывать - таких людей полно было среди читателей "Техники молодежи" и других журналов для любознательных. Но он вцеплялся в эти самые загадки обоими челюстями, подобно крокодилу в свою добычу, и не отпускал, пока их не разрешал.
   Либо пока не убеждался, что решение в принципе невозможно при уровне развития техники того времени. Однако стоило техническому уровню или его знаниям о нем измениться, как он брался за проблему вновь.
   Сколько парнишек, наигравшихся в детстве с карбидом, самодельными стрелялками и прочими опасными штуковинами, с возрастом либо от них отпадали, либо переключались на настоящее "серьезное" оружие, то есть становились охотниками, оставались в армии на сверхсрочную службу или просто шли в силовые структуры. Но только не Генка - для него главным было "что как устроено" по-прежнему. Лучшим подарком ему с младых ногтей был какой-нибудь конструктор, а во взрослом виде - набор инструментов.
   Справедливости ради следует сказать, что страсть к технике Крокодил унаследовал от своего отца, и что тот всячески эту страсть в нем поощрял. Конструкторов он поперекупал своему сыну множество - от довольно-таки дорогих до примитивно дешевых, и никогда не ставил под запрет игру с этими конструкторами совместно с Генкиными друзьями, и не ругал за потерянные детали или порчу.
   Так что цену бережливости и возможности без чего-то обойтись (или наоборот) Генка постигал самостоятельно. Отец никогда не запрещал своему отпрыску пользоваться почти никаким инструментом в доме, требуя только одного: инструмент держать в чистоте и класть на место. Если инструмент ломался в неосторожных руках, он никогда за это сына не наказывал, а только объяснял, как избежать таких случаев в дальнейшем. Инструмент - это не нечто святое, и на него молиться не надо, но он требует бережного ухода - это было второе правило, твердо усвоенное Генкой от отца.
   Исключений было только два: инструмент специфический, используемый отцом для диагностики и ремонта автомобилей - этот хранился в особом шкафу, и без него отец запрещал этот шкаф даже открывать, и инструмент опасный, вроде электрического, для которого требовалась физическая сила. Электродрель он не давал Генке включать лет так до 13, зато подробно объяснял как по звуку можно определить, что конкретно в двигателе легковушки барахлит, и за чем необходимо следить особо.
   Зато к 13 годам у Крокодила уже имелся собственный комплект инструментов: мини-рубанок, струбцины, кусачки под размер ладони, клещи, молоток и отвертки разного калибра: как плоские, так и крестовые. Отец старался покупать ему качественные, а не разное барахло, и набор "шкурок" для шлифовки древесины постоянно пополнял.
   В 14 лет отец уже сажал мальчонку за руль - за городом, разумеется, и строго при себе, обучая езде в самых разных условиях, в том числе и погодных. Как он ухитрялся при этом не перехваливать свое чадо, чтобы тот не возомнил из себя крутого шофера и не поехал кататься самостоятельно - даже Янеку Генка потом не поведал. Но одно было четко: Крокодил никогда никому не хвастался, что умеет управлять авто, пока ему не исполнились разрешенные законом 18 лет.
   Зато хвастался он другим: самодельными движущимися игрушками, собранными по чертежам, прилагавшихся к техническим журналам, а именно: летающими моделями самолетов и вертолетов. И как нечто естественное, кружок "Умелые руки" при местном Доме пионеров Генка посещал в качестве самого активного его члена, и его творчество неизменно было в числе самых перспективных экспонатов на всех областных выставках детского творчества.
   То, что велосипед себе он с младых ногтей чинил строго сам - это понятно и без пояснений. И что первый свой мотоцикл он восстанавливал почти с нуля, используя детали, подобранные на ближайшей свалке металлолома, которая на местном жаргоне именовалась "островом сокровищ" - об этом мы предполагаем с огромной долей вероятности. По крайней мере, это следовало из громких упреков Генкиной матери Генкиному отцу, подслушанных соседкой во время ссоры супругов между собой.
   Но вот чего ни отец, ни мать долго не знали, так это о том, что Генка с приятелями излазили все ближайшие овраги в окрестностях, заглянули во все развалины и прыгали с самодельных "тарзанок" через местную речужку, рискуя сломать себе шеи. Как и о том, что самодельные диафильмы, которые ребята смотрели там же, то есть на природе, были отнюдь не всегда невинного содержания - увы, таково было время.
   Любимыми предметами в школе у Генки были физика с химией и труд. Ну и математика с черчением ему давались без напряга. Причем именно потому, что отец сумел-таки внушить своему отпрыску ценность умения читать чертежи и делать расчеты, Генка и умел это делать: чертежи к концу школы он читал любые, то есть сразу видел детали в объеме, и расчеты для него трудностей не представляли. Отец гордился этим неимоверно - он мечтал, что его сын станет инженером. Нет, даже не так: он мечтал, что его сын станет Инженером, Конструктором, наподобие знаменитого Королева, Славой Родной Страны и тому подобное.
   У Крокодила, между прочим, в голове никогда таких амбиций не возникало - он жил как пел, а пел он то, что хотел. Это значит, что в 9 классе Генка неожиданно увлекся рок-музыкой. Естественно, не он один, их была группа человек из 6, то есть из тех, чьи родители имели неосторожность приобрести для своих недорослей электрогитары.
   Тот, кто думает, что электрогитары в СССР приобрести было пустяком, тот просто не знает обстановки тех лет в сфере музтворчества. Фирменные американские электрогитары стоили бешеных денег - их купить можно было либо за валюту в магазинах типа "Березка" в Москве, либо заказав из-за границы через знакомых. Но даже отечественные"Уралы" приобрести можно было не вдруг, потому что появились они только в 70-е годы, и стоили аж 185 рублей - то есть около трех минимальных месячных зарплат. В общем, склонить родителей к покупке такого - это удавалось поистине только феноменам по уговариванию.
   У Крокодила тоже не было бы электрогитары, если бы его матери услужливые коллегии по работе не сообщили, что видели ее сынулю, ее кровиночку, бродящим по свалке вместе с какими-то хулиганами. Перепуганная мать, чтобы отвлечь сына от грозящего ему ужасного будущего, согласна была на все, лишь бы извлечь его из "дурного общества", вот и раскошелилась на дорогущий инструмент, в надежде, что он увлечется и о свалках позабудет. О "свалках" Генка, разумеется, не позабыл, но музыкой действительно увлекся.
   Настолько увлекся, что все мечты его отца сделать из него инженера полетели прахом - Генка поступил не в "Бауманку", и не в Кировский Политех, а вместе со Стасом и Михайлом, который тогда был еще просто Мишкой, поступил в Педагогический, на физхим. Единственное, что несколько примирило отца с выбором сына, так это то, что со второго курса физхим можно было совмещать с факультетом информатики, просто доучивая отсутствующие предметы, и сдавая соответствующие зачеты и экзамены. По заявлению, конечно, строго на добровольных началах. Поэтому у Крокодила в дипломе стояло аж две специальности: преподаватель и IT специалист.
   Но это была версия для родителей, конечно. Настоящей же причиной внезапного интереса Генки к педагогике явился только школьный рок-ансамбль, участником которого он был - уже сложившийся, сыгранный - то есть музыка, с которой трое из шести расставаться не захотели. Стас к тому моменту начал сочинять композиции, под которую молодежь просто балдела. Мишка выцыганил у "предков" ударную установку, а в институте к их трио присоединился Янек, принесший свои стихи на мелодии и ритмы Стаса, и девчонка из мединститута с забавным ником "Ласточка".
   Ансамбль они назвали "Мы из глубинки", и в формате рок-музыки он просуществовал всю свою историю. Он действительно стал столь популярным, что их приглашали играть на "квартирниках", то есть полуподпольно, потому что песни у них были с гражданским уклоном. Ну и западные они исполняли, конечно, благо Ласточка отлично знала английский язык и имела тексты.
   Они записали собственный "магнитоальбом", как пышно Стас назвал самую обычную магнитофонную кассету, и даже уход сначала Ласточки, а потом и Янека ничего не изменил в страсти оставшейся троицы к электрозвукам и западным ритмам. Окончательно распалась группа только после отъезда Михайла со Стасом в США, где они твердо решили делать музыкальную карьеру, соблазненные посулами какого-то проходимца - специалиста по заманиваю нашей талантливой молодежи в тамошнюю клоаку.
   Свои инструменты они оставили здесь, чтобы не платить за багаж при перелете, справедливо решив, что там они купят фирменные. И, странно, но после расставания с друзьями Крокодил вдруг отчетливо ощутил, что музыка его больше не интересует. Вообще не интересует. То есть слушать ее он может, но не больше - играть его теперь не тянуло. Спрятав гитару на антресоли, он ее оттуда больше уже не доставал.
   Это было странно, это было непривычно, но с него вдруг словно спало очарование. Его снова потянула к себе техника, тем более что на дворе уже стояли 80-е, и вся жизнь в стране делала крутой поворот. Отовсюду звучал призыв зарабатывать чем можно, и деятельная натура Крокодила не осталась к этому призыву равнодушна. Отработав три года по распределению, он вернулся в N, в родительскую квартиру и начал помогать отцу в его автомастерской. Педагогику он быстро забросил, окончательно поняв, что это не его, и начал честно "делать деньги".
   Впрочем, на этом поприще его тоже ждали неприятные сюрпризы. Однажды отец пришел домой совершенно расстроенный.
   - Держите меня семеро, или я кого-нибудь убью! - сказал он устало. Эти... (он нецензурно выругался)... я чего угодно ожидал, но это уже предел!
   - Дорогой, да в чем дело-то? Успокойся, и расскажи нам поподробнее, - сказала мать.
   - Помнишь, два года тому назад я пытался запатентовать одно свое изобретение? И мне отказали из-за какой-то ерунды в оформлении. А сегодня мое изобретение появилось на рынке, и я должен за него платить. Платить за пользование тем, что придумал я, я лично! Чтобы я еще хоть раз показал хоть кому-нибудь свои наработки? Да ни за какие коврижки!
   И Крокодил навсегда запомнил: что бы он ни придумал, мелочь или что-нибудь существенное, не стоит об этом трубить направо и налево - лучше поступить с точностью до наоборот, то есть использовать у себя в тайне, ни о чем никому не рассказывая.
   И когда он отделился от отца и открыл собственную автомастерскую, то так и поступал. Например, для диагностики неполадок в авто он широко использовал IT-технологии, но даже собственные рабочие не понимали, как он это делает. Единственное исключение он сделал для своих сыновей, когда те подросли и присоединились к семейному бизнесу: старший стал помогать деду (то есть Генкиному отцу), а младший соответственно Генке.
   И тут мы должны признаться, что увы - оба они не стали поступать ни в технический ВУЗ, ни даже в техникум, и ни родители, ни бабушка с дедушкой на том не настаивали. Они дали полную свободу выбора своим наследникам. Видно, слишком уж болезненной оказалась оплеуха, полученная главой семьи от заправил отечественных экономических реалий.
   Однако точно также никто из старших не стал возражать, когда в технический ВУЗ поступила юная Крокодилочка под именем Галюня, всеобщая любимица семьи. Науки давались ей настолько легко, насколько это вообще возможно, к тому же третьей автомастерской в семье не имелось, а быть в курсе того, чему нынче учили "конкурентов" всем было любопытно. Тем более когда по распределению Галюня попала в конструкторское бюро крупного автомобильного концерна и таким образом также продолжила династию.
   Внезапное возвращение на родину Михайла со Стасом нарушило всю идиллию Крокодиловой жизни. Как он поступил, мы уже знаем - он позвонил Янеку, с которым никогда не порывал связи, и предложил тому реанимировать группу "Мы из глубинки" уже на новом уровне. Новизна состояла в том, что вместо электрогитар они выходят с электроакустикой и приглашают нового солиста. Или солистку - если сумеют.
   В то, что возродить их рок-группу у них получится, практичный Крокодил, разумеется, не верил ни единой секунды. Ему просто захотелось пообщаться со старыми друзьями и вспомнить молодость. Он даже специально ради этого приобрел "на развалах" старую электроакустику, изобразив, будто она завалялась у него в запасниках. Но к его удивлению, у Стаса с Михайлом действительно оказалось намерение вернуться в Россию, а Семен продемонстрировал, что страна не оскудела талантами, способными покорять публику.
  

23.

Марина и кавказцы

   Cвой первый отпуск Марина решила провести снова в N, тем более что Глафира Львовна упорно ее к себе зазывала. Ну, во всяком случае, настойчиво пригласила в таком тоне и словах, что отказаться было невозможно. Впрочем, Марина и не собиралась отказываться. С Глафирой Львовной она чувствовала себя лучше, чем с кем-либо, даром что внешность старой дамы была вовсе не из тех, что Марине нравились. Она никогда не любила толстух, потому что те всегда либо вызывали в ней жалость, либо отталкивали.
   Но Глафира Львовна отчего-то не отталкивала, и на струнку жалости в Марине ухитрялась не нажимать. Возможно, причиной была ее жизнерадостность: ко всем своим болячкам старая дама относилась с юмором и старалась их не демонстрировать. Даже наоборот: о том, что у Глафиры Львовны диабет, Марина узнала далеко не сразу, только когда она стала жить у нее на квартире и заглянула в аптечку с лекарствами.
   - Ну да, - сказала старая дама в ответ на Маринин вопрос. - И что из этого? Ну диабет, подумаешь, трагедия! Не у меня первой, и не у меня последней.
   - Но Вам же сладкое нельзя, а Вы едите!
   - С чего ты взяла, что нельзя? Можно, только понемногу. И даже больше я тебе скажу: совсем лишать себя привычных продуктов не рекомендуется - сбои в организме пойдут. Я и инсулин себе колю в уменьшенной дозировке, чтобы не оказаться в гипогликемической коме, когда я одна. Так что здесь все в порядке, не переживай. Вот с избыточным весом ничего не могу поделать, и, поверь, это меня беспокоит гораздо сильнее.
   На другой день после приезда в N Марина отправилась к знакомому переходу, где пел когда-то Семен. В общем-то, она не надеялась его там увидеть, но ошиблась - он по-прежнему стоял там, разложив кофр с тарелкой для сбора мелочи внутри и играл.
   - Привет! - сказала Марина, подойдя к нему. - Я думала, что ты теперь где-нибудь при ДК и играешь на концертах.
   - Играю, вместе с ребятами, когда приглашают. Но в основном на тусовках, бесплатно. На корпоративы нас не зовут, и на свадьбы с похоронами тоже. Я не "в обойме", чтоб ты знала, и по-прежнему "не формат". Так что как видишь - все по-прежнему.
   - Не совсем по-прежнему, - возразила Марина несколько сердито. - Ты уже звезда Интернета, чтоб ты знал. И твои песни вовсю играет подрастающее поколение.
   - Врешь! - недоверчиво сказал Семен. - не надо меня утешать, я закаленный!
   - Я не утешаю. Уже более 200.000 просмотров.
   - 250.000.
   - Ну вот видишь. Ты сколько новых песен выложил за этот год?
   - Ни одной. Я пытаюсь разобраться с музыкальными программами.
   - Лучше купи эту... как ее... доску с клавишами.
   И Марина изложила ему идею насчет синтезатора.
   - Я подумаю, - сказал Семен хмуро.
   - Тебя что, в музыкальной школе не учили играть на пианино?
   - Фортепиано.
   - Один коленкор. Все говорят, что играть на синтезаторе вообще очень просто. А тебе надо обновлять свой сайт время от времени, напоминать о себе. Фанатов не надо разочаровывать! Они ждут от тебя новых песен.
   - Ладно, считай, что убедила. Приходи завтра, я сегодня полажу по магазинам, посмотрю, что у них есть. А ты на сайтах покопайся.
   - Окей!
  
   На следующий день, не успела Марина спуститься в переход, к Семену, как к ним подошла группа мужчин из пяти голов, на лицах которых явно прочитывался отпечаток Кавказского региона.
   - Это она, - сказал один из кавказцев, кивнув в сторону Марины. Марина повернулась к ним и решилась их рассмотреть. Четверо были молоды, а пятый, значительно постарше, показался ей отчего-то смутно знакомым.
   - Та-ак, - протянул это самый "постарше", - вот значит, какая ты...
   - Ты чо, Артур! - снова сказал тот же самый кавказец из молодых. И он что-то начал горячо доказывать на непонятном для Марины языке, и из всей его речи она уловила только несколько раз прозвучавшее имя: "Гюльнор". Впрочем, слушала она весьма внимательно, стараясь прочесть по выражению физиономий обоих представителей Кавказа, чего бы все это значило.
   - Ты поняла что-нибудь? - спросил Артур, остро уставившись ей глаза в глаза.
   - Ну, наверное, какая-то Гюльнара будет очень недовольна, что Вы пристаете к русским девушкам, - неуверенно проговорила Марина.
   Кавказцы заухмылялись. Все - и Артур тоже.
   - В корень сморишь, - сказал он беззлобно. - Гульнара действительно была бы сейчас очень недовольна. Но это дело поправимое. Ты ведь работаешь в селе Константиновке, N-ского района? В школе? Учительницей?
   - Да, - подтвердила Марина. Теперь она вспомнила - этого Артура она видела на поминках, на которых Нелька завела себе богатого любовника.
   - Тебе надо уходить оттуда. Это плохое место.
   - И чем же оно плохое? - возмутилась Марина. - У нас директор знаете какой? Он за школу во как болеет! У нас в классах всегда тепло, и учеников кормят... нормально.
   - Там плохо платят.
   - Ну да, - вынуждена была согласиться Марина. - Зарплату задерживают. Прошлой осенью я едва с голоду не загнулась, уже готовилась завернуться в простынку и ползти на кладбище. Но ведь заплатили же в конце-концов! И я ничего, выжила! А в этом году я подстраховалась, уже отложила часть отпускных, чтобы был "золотой запас" на всякий пожарный.
   Лица кавказцев посерьезнели.
   - А хочешь, я тебя выдам замуж? За своего сына? - спросил Артур, помолчав.
   - Не-а, не хочу, - и Марина для убедительности помотала головой. - Он, конечно, нормальный парень, но ...
   - Так ты его знаешь?
   - Конечно же, нет! Откуда? Но вы же не стали бы мне предлагать ничего недостойного!
   Кавказцы снова заухмылялись. Все, кроме Артура.
   - Тебе нет, - произнес он серьезно. - Тогда почему отказываешься?
   - Потому что у меня уже есть парень, - нашлась Марина, вовремя вспомнив, что стоит здесь не одна, а в компании с Семеном. - Вот он.
   - Она и в самом деле твоя девушка? - с интересом спросил его Артур прищурившись.
   - Да, - буркнул тот, судорожно сжимая гриф гитары.
   - Тогда почему ты за нее до сих пор не вступился?
   Семен побледнел, и пальцы его сжали гриф гитары еще сильнее.
   - А разве вы собираетесь нападать? - деланно изумилась Марина, подбоченясь. - Вы разговариваете со мной, с чего вдруг ему мешаться-то?
   - Ну хоть приревновал бы.
   - А есть причина?
   - Мы же тебя сватаем, в конце-концов. Потому что "девушка" - звучит красиво, но "жена" - еще лучше!
   - Ну, вряд ли русская учительница подходящая жена для твоего сына. Зачем Вам такая невестка, из-за которой твоему сыну придется то и дело нарываться на драку с пятерыми молодцами с риском быть убитым или сильно покоцаным? Ты же сам видишь - я языкатая, и не умею глаза в пол опускать, как ваши женщины.
   На лице у Артура промелькнуло восхищение.
   - Я хотел бы что-нибудь для тебя сделать, - произнес он совершенно другим тоном, уже очень-очень серьезным. - Хочешь, тебе всегда зарплату вовремя будут платить?
   - Мне одной?
   - Ну хотя бы.
   - Нельзя. Сами знаете, что люди подумают.
   - А тебе не все равно?
   - Нет, репутация для учительницы - это все. Как люди мне своих детей станут доверять, если обо мне разные сплетни будут ходить? Если Вы хотите доброе дело сделать, то лучше помогите нашей школе! Я в этом году хочу кружок организовать по созданию видео. Нужно бы несколько дополнительных программ докупить, к стандартным, но у школы нет таких денег, а если бы и были, то на такое они не предусмотрены.
   - Есть пиратские, можем достать, - сказал один из молодых кавказцев.
   - Нельзя пиратские, будет большой скандал: школу оштрафуют, а кружок запретят. В общем, если есть возможность, мы бы не отказались от спонсорства.
   - Неужели настолько большая сумма?
   - Для Вас - наверняка нет. Тысяч примерно 50-60, как я предполагаю. Каждая программа стоит относительно недорого, беда том, что их необходимо несколько.
   - Хорошо, - кивнул головой Артур. - Составь список и передай директору школы. Я постараюсь сделать все, что в моих возможностях.
   - Да, кстати, ты не в курсе, где сейчас Нинель? - спросил один из молодых кавказцев, когда они уже уходили.
   - А разве она не с вами? - удивилась Марина.
   - Нет.
   - Тогда, скорее всего, она уехала к себе домой, в свою деревню.
  
   - Не знал, что ты настолько деловая, - сказал Семен, когда кавказцы ушли.
   - Угу, - немедленно согласилась Марина. - Так пойдем покупать синтезатор, или как?
   - Пойдем. Сегодня я уже все равно играть не смогу - все настроение пропало.
   - Самую крутую доску покупать не стоит. Там слишком много функций, и пока еще мы в них разберемся...
   - А на самый крутой синт у меня все равно нет денег. Поищем необходимый минимум - со входами для перекачки звука и достаточной памятью.
   - Ну и звук чтобы был приличный.
   - Это само собой.
   Семен немного лукавил. Ему хватило бы денег и на крутой синтезатор, даже на самую дорогую в магазине "Ямаху". Но Марине он уже привык несколько доверять, и если та считала, что освоить прикинутый инструмент со многими функциями ему пока не под силу, значит так оно и было. Да и выглядеть слишком богатым он не хотел.
   Марина казалась ему полной загадкой - кто ее знает, что бы она начала о нем думать и в каких намерениях подозревать. Или бы наоборот, решила, что он теперь разбогател и обязан сорить деньгами, а если этого не делает, значит скуп и вообще пройдоха. А денежный запас, пусть небольшой, был Семену теперь совершенно необходим - мало ли как могла повернуться жизнь?
   Вдруг бы их пригласили куда-нибудь поехать, а денег бы на дорогу или на проживание не оказалось - это было бы крупным несчастьем. Или бы дорогостоящие "колонки" сдохли, и пришлось покупать новые вскладчину. Нет, без "подушки безопасности" было никак нельзя!
   Даже ради такой девчонки, как Марина.
   Но потерять ее тоже было бы трагедией - это Семен понимал весьма отчетливо.
   "Не дай бог, еще передумает мне помогать", - вот что пронеслось у него в голове, пока они шли от перехода к Универмагу.
  

24.

День ВДВ

   Семен действительно даже не заподозрил, что рекламный ролик Янека разошелся по Интернету вовсе не бесплатно. Он же знал, что Янек был когда-то успешным работником рекламы, ну и думал, что тот просто задействовал старые знакомства. Естественно, это так и было, но бесплатно к тому моменту никто из деятелей около-искусства уже не работал.
   Мало того, большинство из этого мира набивало свой кошелек именно на стремлении никому не известных или начинающих певцов прославиться и выбраться наверх. То есть они в наглую продавали свои услуги, а самые бесстыжие еще и обещали при этом чудесный конечный результат. Которого, естественно, не было, и что самое печальное - обещальщики и взымальщики платы об этом прекрасно были осведомлены.
   Впрочем, большинство действовало честно: они объявляли тариф за количество прокрутки песен в эфире, причем за прайм-тайм в разы дороже, чем в какое-нибудь утреннее или ночное время, с чем и столкнулся Семен. Но если у него хватило разума (назовем это опытом) не клюнуть, то другие певцы и даже новорожденные барды шли на такие траты целыми косяками, и выжимались досуха, в надежде, что их услышат и оценят.
   Увы, все они оставались неоцененными и никому не нужными, кроме ближайших родственников и друзей. И хуже всего было то, что даже крутись песни какого-то начинающего певца раз в 10 более интенсивно, и реально нравься он народу, боссы от шоу-бизнеса все равно бы прошли мимо и не стали интересоваться, кто он такой. Потому что шоу-бизнес работал по другим правилам.
   Так что вовсе не случайно большинство из таких начинающих талантов рано или поздно гасли и становились нормальными людьми, занявшись чем-то вполне обыденным. Но это если им везло с родителями, которые имели настойчивость заставить их чадо выучиться в каком-либо ВУЗе или техникуме и получить специальность, с помощью которой можно было бы плавно заместить журавля в небе на синицу в руках. Большинство же начинало участвовать в попойках, курить "марьиванну", а затем и вовсе подсаживалось на более крепкую наркоту и сгорало в этом огне подобно мотылькам-однодневкам.
   Семену как-то повезло не подсесть ни на алкоголь, ни на "дурь" - возможно, его спасло то, что по характеру он был интровертом, то есть одиночкой, и не нуждался в компании. То есть ему и мешало это, и одновременно помогало. Потому что если бы он (как когда-то мечтал) стал играть на свадьбах, то там вероятность спиться усиливалась многократно - выпить за жениха и невесту считалось чуть ли не обязательным. Спастись от этого мог только шофер, однако Семен, как мы знаем, шофером не был, следовательно входил в группу риска, однозначно.
   Скорее всего, спасала его до сих пор наивность - он был до того уверен в собственной талантливости, что долгое время жил в перманентном экстазе ожидания, что вот-вот еще немного - и его счастливая звезда взойдет. Что наступит момент, когда его пригласят, и вот тогда он своего уже не упустит...
   И что же? Момент был, но Семен за него не ухватился - нечто остановило его от того, чтобы сказать "да" и полететь на крыльях ветра туда, куда этот ветер приготовился его взметнуть. Возможно, это была та самая мечта о "чистом высоком искусстве", которой он был до сих пор одержим, а может, еще что-то ему самому неведомое, но факт остается фактом - за шанс, выпадающий только однажды в жизни, он не ухватился, так и оставшись "на дне".
   Потому как пение в переходе для любого певца или музыканта являлось либо платформой к подъему, если он был юн и полон надежд, либо устойчивым местом в мире нищеты, то есть в глазах общества оно мало чем отличалось от места обычного банального попрошайки с протянутой рукой.
   Семен, разумеется, старался не превратиться в такого попрошайку, то есть он исполнял музыку, он не халтурил, бренча на гитаре хоть как-то, чтобы только привлекать людское внимание. Мало того, после появления в его жизни компьютера и возможности выкладывать свое творчество в Интернет он превратил переход в репетиционный зал, с той лишь разницей, что каждую начатую песню исполнял до конца. Но Янеку он сказал чистую правду. То есть он действительно опробывал на публике свой репертуар и некоторые вариации музыкальных композиций собственного сочинения.
   Он обучил Люка еще нескольким трюкам. То есть теперь тот уже умел танцевать не только на задних, но и на передних лапах. Кроме того, вспомнив, что собакен любил кивать головой или мотать ей из стороны в сторону, он начал исполнять с ним во время игры в переходе мини-спектакли, как бы советуясь, что играть. Например спрашивал: "Хочешь, чтобы я сыграл такую-то песню?" и Люк кивал сверху вниз, как бы подтверждая. Если же Семен говорил: "А давай-ка я спою вот это", то Люк изображал несогласие, качая головой как бы "нет".
   Все это привлекало публику, и монеты люди бросали щедрее. Поэтому и на рекламную компанию с Янеком Семен согласился не сопротивляясь. В ее эффективность он не верил ни минуты, по отчего бы было не попробовать?
   К его удивлению, прослушивание в Интернете его песен резко возросло, как и копирование их по разным "пиратским" сайтам. Читал он о себе и отзывы в газетах, знал и об объявлениях насчет корпоративов, которые давали Янек со Стасом. И корпоративы случались - не так часто, как бы им хотелось, но все же их иногда звали. Жалко только, что платили немного - они не были звездами, очередь на их выступления по-прежнему отсутствовала, и поднять тариф было невозможно. Так утверждал Стас, и не верить ему у Семена оснований не было.
  
   Между тем настало лето, пришел июль, а вместе с июлем в жизни Семена снова появилась Марина. Она вновь приехала подзаработать, вновь остановилась у неизвестной Семену Глафиры Львовны, и в первый же свободный от работы день возникла в переходе, в котором играл Семен. Он был рад ей неимоверно - просто рад, тем более что ему было на этот раз чем похвалиться, и рассказать о своих успехах в освоении компьютерных музыкальных программ.
   Впрочем, идея Марины насчет покупки синтезатора показалась ему перспективной, тем более что какие-то сведения по игре на фортепьяно у него в голове еще оставались со времен музыкальной школы, и на клавиши нажимать он хоть как-то, но умел. Поэтому синтезатор был куплен - выбирали они вдвоем, по соотношению цена-качество.
   Семену опять повезло: фирма "Cassio" как раз выпустила линейку новой продукции, и широко ее рекламировало путем доступных цен. Они выбрали инструмент, в котором имелся вход для флешки с дополнительной памятью, куда можно было загружать с компьютера минусовки и наоборот - записывать мелодии, набранные на синтезаторе, так что после его выключения они сохранялись столько, сколько было необходимо музыканту.
   То, что Марина появлялась в переходе через день, тоже было на руку Семену - как ни хорош был синтезатор, но сам, без музыканта, он не играл. Его требовалось сначала освоить, а на это нужно было не просто время, а возможность побыть с инструментом один на один.
  
   А затем наступил момент, когда Янек снова решил, что пора напомнить Интернет-пользователям о существовании Семена. Было 2 августа, стояла хорошая погода, и Семен как обычно направился к своему привычному месту "работы". Однако в тот день ему это не удалось. Не успел он начать спускаться по лестнице, как путь ему перегородили четверо парней в тельняшках с голубыми беретами на головах. И вид у них был весьма решительный.
   "И дернула же меня нелегкая сегодня выйти, - похолодел Семен. - Сегодня же день ВДВ, надо было остаться дома..."
   Впрочем, на лице у него не дрогнул ни один мускул, так что прочесть, что он там подумал, было невозможно.
   Тем более что за годы своего стояния в этом переходе он несколько привык к придиркам, наездам и прочим попыткам как-то на него повлиять. Ну и поведение Люка успокаивало - собакен явно не казался взволнованным. Следовательно, четверка бывших десантников враждебных намерений не имела - по крайней мере, пока.
   Максимум, что могло бы быть - это попытка его напоить в честь их праздника. Но от подобной чести Семен как-то уже научился уклоняться без уколов по самолюбию угощавших - у него была железная отмазка про больную печень и перенесенную по поводу нее операцию.
   Так что главным было - это повести себя так, чтобы враждебные намерения у бывших вояк не возникли после, ненароком. То есть вследствие какого-то глупого слова Семена.
   - Я вообще-то на работу иду, - кинул он пробный шар.
   - Работа подождет, сегодня праздник, - небрежно отвечал тот из четверых, который стоял в центре подошедшего квартета. - Ты, кажется, тоже в армии служил?
   - Да, - отвечал Семен с внутренним облегчением, потому что в тоне у вопрошавшего не было желания его задеть или подначить. - Но не в ВДВ. Чего не было, того не было, врать не стану.
   - Ага, в казаках, значит? - сказал с деланным простодушием самый крайний из четверки.
   - Далось всем это казачество! - отвечал ему в тон Семен, слегка поморщившись. - Я просто Семен, и никак иначе. А служил я в авиации.
   - Да ну?! - изобразил удивление парень справа. - Летчик, значит?
   - Нет, я из обслуги.
   Говорить про службу в роте охраны он никогда не любил, тем более неловко бы это прозвучало перед парнями, которые, судя по возрасту, явно могли бы быть из "афганцев".
   - У нас в отряде некоторых посылали в Югославию, но это было еще до меня, я не застал.
   - Да ладно, не парься, - снова вполне мирно сказал тот из четверых, что был в центре. - Ты поешь хорошо, да и гитара при тебе. Подыграешь?
   - Ну-у, - неопределенно протянул Семен. - только денег не предлагать, все равно не возьму. Где присядем?
   - Да вот хоть тут, на парапете.
   "Парапетом" была названа гранитная стена, ограждавшая ступеньки, ведущие вниз перехода. Семен уселся поудобнее, двое ВДВ-шников сели рядом с ним, и двое остались стоять. И начался концерт, который затянулся на полчаса. Семен и играл, и пел вместе с мужиками - сначала на этом месте, а затем они перешли к фонтану неподалеку и посидели там.
   Они спели знаменитую "Синеву", "Кукушку", и многое другое. Под конец ВДВ-шники попросили Семена спеть одну из его песен - ту самую, где пелось о прощании с любимой, и в последнем куплете к нему присоединились двое из них:
  
   Опять в тиши полночных звезд
   Я вспоминаю о тебе,
   И первую весну, и дождь,
   И наши встречи на заре.
  
   Получилось красиво - прозвучало вполне. Когда же песня закончилась, Семен глянул, наконец, по сторонам... И что же он увидел? Напротив фонтана стоял некто с видеокамерой и в наглую их снимал!
   - Ну, я пошел, - сказал Семен, поднимаясь. - Мне пора, ребята, честное слово!
   Четверка ВДВ-шников также встала, они пожали ему руку, и ушли, предоставив ему полную возможность вложить гитару в кофр и дойти, наконец, до перехода. А придя домой, он обнаружил на своей голове голубой берет десантника - кто-то из четверых ему его-таки надел. И возвращать теперь было некому - ни имен, ни адресов Семен, естественно, ни у кого из бывших "афганцев" не спросил.
  
   - Я думаю, это подарок, - сказала Марина. - Кстати, ты видел? Тебя показывали по местному телевидению.
   - Когда? - изумился Семен. - И почему я об этом ничего не знаю?
   - В "Новостях", посвященных Дню десантника. Целых три минуты. В этом берете ты очень эффектно смотрелся. Очень! Особенно когда они вместе с тобой пели твою песню.
   А потом ему позвонил Янек и предложил посмотреть по тому же каналу повтор сюжета, уже расширенный.
   - Ну я предложил тебя снять, что тут такого? - признался он.
   - Значит, "афганцами" были ряженые? - гневу Семена не было предела.
   - Нет, "афганцы" были настоящими, - успокоил его Янек. - Я просто предложил одному из них познакомить их с тобой, сказав, где тебя можно поймать и когда... Да что ты взъерошился? Твои песни реально нравятся многим. Ты думаешь, что я смог бы заставить тех, кто прошел войну, и кто был под пулями, выучить тот куплет, который они с тобой спели? Или все то, что они тебе сказали? Чувак, есть вещи, которые невозможны!
   - А если бы ничего не вышло???
   - А если бы ничего не вышло, тогда бы и сюжета такого в новостях бы не было. Не бойся, я просматривал материал перед тем, как его собирались выпускать в эфир - все было чин-чинарем.
  
   Несколько дней Семен ходил под впечатлением от того, что увидел себя с телеэкрана, и, честно говоря, он очень себе не понравился - рядом с настоящими бойцами он, как ему показалось, выглядел несколько напыщенно и чужеродно. Но Марина сказала, что очень даже наоборот,
   - Глафира Львовна тоже сказала, что ты смотрелся вполне органично, и песня ей очень даже понравилась.
   Так что Семен предпочел прикрутить нервы на место и не метаться. Целый месяц он, правда носил оставленный ему берет в переход, думая, что, может, хозяин объявится - но нет, никто не подошел к нему и не затребовал вещь назад.
   Это действительно был подарок. И, повесив берет ВДВ-шника на стенку рядом с фуражкой прадеда-казака, Семен успокоился. В конце-концов, он действительно служил в армии, и отслужил честно - все было без обмана.
  

Часть IX

Первая потеря

25.

Янек и автобус

   Янек действительно без всякого труда организовал для Семена ту встречу с ветеранами-"афганцами", которая так того поразила. Точнее, не только саму встречу, но и съемку этой встречи для показа на местном канале ТВ. Однако если представителю ТВ, то есть телерепортеру, пришлось сколько-то дать "на лапу", то с "афганцами" было как раз с точностью до наоборот. То есть Янек бы глубоко оскорбил их, если бы даже заикнулся о деньгах.
   Как это обычно бывает, идея явилась в его голову спонтанно. Дело в том, что после смерти Петровича четвертым в их подвале временно поселился один из так называемых "воинов-интернационалистов". Он пробыл там целых полгода, пока ему не помогла организация, занимавшаяся бывшими "афганцами". То есть не нашла ему какое-то более приличное жилье, и мужик от них не съехал, тепло попрощавшись с каждым по отдельности и со всеми вместе.
   В день ВДВ часов около десяти Янек случайно встретил его на улице, одетым по парадному, и с кем-то примерно в таком же облачении, то есть в голубом берете и в тельняшке. Они поздоровались, разговорились, и случайно затронули тему независимых, популярных в своей среде музыкальных групп. "Афганцы", конечно же, говорили о "Голубых беретах", Янек - о рокерах и о группе "Мы из глубинки". Затем словно невзначай он коснулся авторов-исполнителей и упомянул о Семене, сказав, что тот знает массу современных песен о войне и вообще отличный парень.
   Услышав, что "афганцы" про Семена что-то вроде бы слыхали, и не прочь увидеть в живую такой феномен как современного сочинителя, который не рэп исполняет, а нормальные тексты и нормальную музыку, он дал его координаты и сказал, в какое время тот появляется в своем переходе.
   Так что Янеку оставалось только позвонить знакомому телерепортеру и договориться о съемке сюжета.
   Если бы "афганцы" не пришли, то он быстренько сварганил на этот случай запасной сценарий для съемок, потому что идея соединить этот день патриотизма и героизма с Семеном показалась ему весьма выигрышной. Янек бы тогда просто подошел к нему, сказал, что и как, вывел бы его к тому же самому фонтану, предложил бы сыграть несколько песен на фоне красивых брызг, и устами этого телевизионщика задал бы несколько вопросов на тему службы Семена в рядах российской армии ... То есть это было бы просто обычное интервью популярного (да-да, уже достаточно популярного) в Интернете автора-исполнителя песен, востребованных народом.
   Но все прошло как нельзя лучше и естественней: знакомый Янеку воин-интернационалист со своим бывшим однополчанином не только заинтересовались на пару минут, чтобы сразу же после разговора с Янеком тему забыть, но и подхватили ее, нашли двоих других своих друзей и всей компанией подошли в нужный момент, чтобы вовремя парня поймать и переместить на яркий свет к нужной точке. Причем, как оказалось, телевизионщик по собственному почину снял всю сцену с самого начала встречи.
   Оставалось только весь отснятый материал просмотреть, убрать оттуда лишнее, то есть подсократить его раза в два, и можно было в кратком виде выпустить в эфир по телеканалу, а в более полном выложить в Интернет.
   А заплатил телевизионщику Янек заранее затем, чтобы тот в любом случае не остался "в пролете", если сюжет не возьмут в эфир. Без "афганцев" ему пришлось бы платить значительно больше еще и в кассу канала, как чисто за рекламу, а так он просто подстраховался, чтобы оператор не сбежал. Ну и знакомство с ним, то есть приятельские отношения, терять было бы глупо - в следующий раз человек бы отнекался, сославшись на занятость.
   Янек не ошибся - этот сюжет действительно сделал Семену имя - то есть о нем вдруг заговорили и последовали звонки по размещенному под видео в Интернете телефону с предложением выступить. Телефон был Стаса, естественно, и тот разъяснял, что отдельно Семен не выступает, только в составе группы - в общем, все как и было у них с Янеком договорено.
   Те, кто рассчитывал, что парень придет и сыграет им бесплатно, были разочарованы, конечно (как ни странно, но такие нашлись), были и другие, кому заявленная Стасом цифра показалась слишком большой, но в общем и целом корпоративов в ту осень у них прибавилось ощутимо - целый год после этого раз в месяц они выступали уже стабильно, а иногда и раза по два - по три. В среднем, конечно, то есть перед праздниками, заказов было больше, и цены выше.
   А в ноябре случилось происшествие, чуть было не похоронившее не только их бизнес, но и их самих. Возвращаясь с одного из корпоративов, они попали в аварию. И вот как это произошло.
   Больше половины корпоративов, на которые их приглашали, происходила за городом. С чем это было связано, Янек не только не знал, но даже и гадать не хотел. Возможно, что большинство помещений внутри города имели какие-то собственные группы, связанные договорами с хозяевами ресторанов и кафе, а может еще по каким-то причинам, но факт оставался фактом - ездить приходилось по дорогам, далеко не всегда покрытых самым лучшим асфальтом.
   В сухую погоду, в светлую и теплую половину года особых проблем это не доставляло - опасные места удавалось проскочить или объехать. Но вот когда наступало бездорожье, тогда смотреть приходилось в оба, стараясь не попасть колесом в очередную яму, глубина которой далеко не всегда была понятна из-за воды в дождь или снега в распутицу.
   За рулем обычно сидел Крокодил, тем более что микроавтобус, в котором они предпочитали ездить, принадлежал ему. Кроме того, Крокодил не пил - принципиально, по крайней мере он так говорил. Ну, или, возможно, он не пил, когда предстояло садиться за руль. Однако в тот вечер, чуть не ставший для них для всех роковым, он себе позволил грамм 50 чего-то там особо эксклюзивного, чтобы не обидеть человека, которому чем-то был обязан.
   Стоял ноябрь, самая середина, и погода была одна из самых поганых - мокрый снег, точнее, снежная каша, покрывавшая дорогу тонким слоем. То есть двигаться было можно, но колеса слегка прокручивало, и хорошего сцепления с дорогой не было.
   Встречи с гаишниками Крокодил почти не опасался, потому что на той ветке дорожная полиция практически не появлялась. Да и поздно уже было, когда они возвращались в город. Так это Крокодил объяснял позднее, и в любом случае 50 грамм ну никак не могли сами по себе привести к происшествию, эксклюзивному по любым меркам. Тихо падал мелкий снег, и всем хотелось очутиться как можно скорее в тепле и уюте...
   Итак, как обычно, проверив крепления у ремней, которыми они фиксировали аппаратуру ("ради Люка", как всегда объяснял Стас, хотя на самом деле он просто трясся над каждой единицей, привезенной с собой "аж из самих США" - это тоже было фишкой группы), они едва не забыли пристегнуть ремнями безопасности самих себя. Янек, например, не забыл, но и не пристегнул, он просто перекинул ремни через свое туловище для того чтобы всеведающие ГИБДД-шники издали не заметили нарушения правил ПДД.
   И как оказалось, предпринятые меры безопасности их спасли...
   Кафе, где происходило празднование находилось не более чем в 5 минутах езды до трассы, но между трассой и этим заведением протекала речушка, и был мостик. То есть дорога шла сначала под уклон, а на противоположной стороне от мостика - наверх, на подъем. И надо ж такой беде случиться, что как раз перед этим уклоном их микроавтобус нагнал легковушку, которая тихо, не торопясь, плелась, не давая едущим сзади машинам сохранить скорость, оптимальную для подъема наверх после спуска к мосточку.
   Будь Крокодил абсолютно трезв, он, возможно, и вспомнил бы о коварстве спусков в непогоду, но он решил эту легковушку обогнать, тем более что дорога была пустынна, и только вдали, метров через 500, что-то там стояло в темноте
   "Неужели все-таки ГИБДД?" - подумал Янек. Он еще раз потрогал ремень безопасности, приготовленный, чтобы изобразить законопослушного гражданина, и снова отнюдь не с целью защелкнуть карабин...
   "В случае чего успею," - подумал он устало. Он терпеть не мог эти ремни безопасности - они всегда давили в самых неподходящих местах, затрудняя дыхание и вызывая тошноту.
   Конечно же, похожую на ГИБДД машину впереди заметил и Крокодил. Но зная, что правила это позволяют, и что он ничего не нарушает, он смело пошел на обгон легковушки, мешавшей ему развить нужную скорость для будущего сохранения движения по инерции. Каково же было его удивление, когда легковушка внезапно прибавила газу, и для ее обгона ему пришлось сделать то же самое.
   Триумф казался так рядом, так близко... Азарт охватил буквально всех... Кроме Люка, наверное - совсем близко от мостика тот жалобно нявкнул, одно из передних колес их микроавтобуса на что-то натыкается, машину резко бросает в поворот, выносит на встречную полосу и ...
   ... И им просто повезло, что на "встречке" в тот момент не было ни одной машины.
   А коварная легковушка? Легковушка пронеслась через мостик и помчалась наверх - ее судьбу Янек уже не отслеживал...
   ... Потому что при всем своем желании он бы уже не смог ничего отследить - их микроавтобус, сделав полный оборот вокруг своей оси, протанцевал прямиком в кювет встречной полосы, въехал в большой куст, как в сказке возникший прямо перед бампером и совершил... оверкиль. В просторечии - перевернулся вверх колесами. Со стороны это выглядело, наверное, изумительно красиво - в лучших традициях трюков с машинами. Жаль, что это был не трюк, увы!
   То, что происходило в тот момент внутри их транспортного средства, Янек не забудет никогда, потому что оно долго потом повторялось перед его глазами словно в замедленной киносъемке.
   Люк, этот спокойный собакен, внезапно прыгнул на колени Семена, сидевшего в обнимку со своей гитарой на одном из сдвоенных кресел, и повалил того на бок, причем глаза его при этом полыхнули красным огнем. Ремень безопасности у Янека сам собой влез в карабин и там защелкнулся, зафиксировав его в прижатом состоянии... Руки всех кроме Семена и Крокодила крепко впились в спинки передних кресел - Крокодил вцепился в руль, а Семена прижал Люк, распростершись на нем, как на матрасе.
   Гитара Семена жалобно дзенькнула, переместившись под сиденье, так что после переворота она очутилась где-то вверху, как на полке, а Семен - наоборот, уже на Люке. Все же остальные оказались висящими вниз головами на ремнях безопасности.
   Затем Люк слегка заскулил. Семен поднялся с пола, то есть бывшего потолка, окинул взглядом образовавшийся интерьер и спросил, как ни в чем ни бывало:
   - Все живы?
   - Да отцепляй уже скорее! - прохрипел Стас, пытаясь сдвинуть ремень, мешавший ему функционировать.
   - Осторожно! - отвечал Семен глянув наружу, и лишь затем помог им освободиться и встать ногами на бывший потолок, а ныне пол - медленно, по очереди.
   Последним получил свободу Крокодил.
   - Туда нельзя! - пресек его попытку открыть дверцу кабины микроавтобуса Семен. - Выходим в сторону дороги.
   Янек вылез последним и обошел автобус со всех сторон, пытаясь всмотрелся, куда они попали. Светила полная Луна, помогая фарам дальнего света. Куст, затормозивший автобус, казался обрезком громадной щетки. Букетом - нет, в букеты он не годился, потому как он был гол, зато вокруг него валялся словно клочья ваты, скинутый врезавшимся в него микроавтобусом снег. Сам же микроавтобус лежал рядышком параллельно дороге на узкой площадке, словно специально приготовленной природой для такого случая. Дальше начинался достаточно крутой склон, ведший в овраг, а перед задним бампером автобуса также был спуск - прямиком в речку. Выбираться из которой им бы пришлось долго, мокро и нудно.
   Кстати, снег внезапно сыпать перестал.
   Выматюкнувшись от души, Крокодил позвонил эвакуаторщикам, подробно описав ситуацию, и вся неудачливая компания пошла к дороге - ждать, опасаясь оставаться рядом с машиной
   И вновь Янек подумал про кино - там их микроавтобусу полагалось уже бы превратиться в красивый факел с фейерверком.
   - А твой автобус точно не взорвется? - спросил с опаской Стас, которому, очевидно, пришла в голову точно такая же мысль. - Может, хотя бы вынесем аппаратуру?
   - Давай, - мрачно отвечал Крокодил, - если хочешь кувыркнуться вместе со своей аппаратурой назад и ниже. Там все держится на честном слове, то есть в равновесии. Если равновесие нарушим, то за последствия я не поручусь.
   - А сейчас поручишься? - спросил Михайло.
   - Сейчас да. Бензином или маслом не пахнет, значит, ничего не лопнуло и не взорвется. Сейчас приедет техника, и нас аккуратно достанут и поставят на колеса. Думаю, что есть шанс добраться своим ходом. Лучше ощупайте себя - все ли кости целы.
   - Да вроде все, - отвечал Янек. - Семен, как там Люк? Ты его не сильно прижал, когда падал?
   Пес весь дрожал, прижимаясь к ногам Семена. Услышав вопрос Янека, он слегка заскулил, но завилял хвостом.
   - Скажите ему спасибо, что мы аппаратуру ради него закрепили, - сказал Крокодил. - Если бы нас шандарахнуло какой-нибудь колонкой, разбитые стекла показались бы нам самой малой из неприятностей.
   - Да скинемся мы на ремонт твоего фургона, - скривился Стас. - Выделим из сегодняшнего заработка нужную сумму, не бойся.
   - Конечно, выделите, - немедленно согласился Крокодил. - Куда вы денетесь? Но это ведь не в больнице лежать, в реанимации. Эге-ж?
   С этим немедленно согласились все. В том числе и Янек - хотя о том, как полыхнули красным светом глаза Люка, а замок карабина на ремне безопасности защелкнулся сам собой, он предпочел никому не рассказывать ни сейчас, ни после.
  

26.

Марина и клипы.

  
   Вернувшись к себе в деревню, Марина решила всерьез заняться клипами. То, что она делала до сих пор, ее не устраивало абсолютно. Программа Nero, как ни была хороша, но годилась она только для монтажа готовых кадров. Даже переходы, которые там были, Марина заметила не сразу, и первый ее клип, состоящий из фотографий Семена, утомлял взгляд резкими перепадами изображения.
   Второй клип на другую его песню, "Пьяная девчонка", уже рисованный, был несколько удачнее, потому что плавность там создавалась за счет изменения цвета картинок, которых всего было использовано четыре штуки: три для куплетов, и один - для припева.
   Картинки изображали цветы, которые для начала потребовалось нарисовать. Нарисовать можно было и в программе Paint, входившей в систему по умолчанию, но Марина не решилась идти по столь банальному пути, потому что Paint не давала переходов от цвета к цвету - только примитивные резкие границы между пятнами разного оттенка.
   Интернет расхваливал Photoshop, и Марина, обнаружив его в списке программ, имевшихся на ее (бывшем Нелькином) ноутбуке, решилась открыть его. "Крэк" имелся в приложении, причем достаточно простой, и Марина справилась с ним без труда, после чего принялась программу осваивать.
   Богатство в выборе кнопок ее поразило. Судя по описанию программы в Интернете, возможности для рисования та предоставляла просто царские. К сожалению, не умея ими пользоваться, Марина смотрела на меню, как лиса из басни .Крылова на виноград, и едва не отказалась от своей затеи взяться за ведение кружка по созданию видео на компьютере.
   Впрочем, до начала учебного года было еще пять дней (уже 4), и у нее было какое-то время, чтобы точно оформить название кружка, а также составить список программ, которые требовалось положить перед директором, если вдруг Артур не забудет свое обещание проспонсировать ее творческие начинания.
   Список она принялась составлять уже сейчас. И начать следовало с оборудования для съемки, потому что монтировать требовалось что-то, а не воздух и не пустой экран. Одними рисунками было не обойтись, и Марина сильно пожалела, что не захватила у Семена хотя бы простенькие видеофайлы с ним, играющим на гитаре. Впрочем, этой беде можно было помочь, попросив его выслать эти видео эмейлом. Качество, конечно, там было слабенькое, вследствие сжатия, но на крайний случай годилось К тому же, потом можно было бы заменить отдельные фрагменты видео на более лучшие
   "Наверняка, можно, - подумала Марина, хорошенько поразмыслив. - не может быть, чтобы было неьзя."
   Этот ее первый список того, что ей показалось совершенно необходимым для открытия кружка по работе с видео, Марина случайно сохранила. В него вошли:
   1. видеокамера (самая дешевая).
   2. фотоаппараты - 2 штуки, разных фирм, обе недорогие, чтобы ученикам можно было давать в руки без особого трепета, однако они должны были быть с функцией видеосъемки кроме непосредственного фото, то есть цифровые;
   3. штативы - не меньше двух;
   4. целых 7 разных программ, каждая из которых предназначалась для своих целей, в том числе для перевода одного формата видео в другой.
   Пользоваться всем этим богатством Марина еще не умела, но иметь их, по ее мнению, было совершенно необходимо.
   "Ничего, потом разберусь. В процессе, - решила она. - Ковать железо надо, пока оно горячо. Сейчас Артур еще, может, и помнит, что он мне наобещал, а потом точно забудет. И что мы со школьниками тогда будем делать? Ноутбуков почти ни у кого дома нет, и даже стационарных компьютеров вряд ли больше двух на всех наскребется. А кружок надо будет вести, если я за это возьмусь."
   В том, что возьмется, если обещания Артура не окажутся пустой похвальбой, Марина, конечно же, не сомневалась. Но в любом случае она не собиралась отступать лично, хотя бы у себя дома. Снова порыскав в ноутбуке, она наткнулась на программу обучения работы с Фотошопом и открыла ее. Программа состояла из серии видео, каждое из которых занимало минуты три и разъясняло, как пользоваться отдельными кнопками.
   И Марина включила сборник этих видео в список того, что желательно было директору школы заказать Артуру. Сама же продолжила разбираться в Фотошопе. Теперь - с помощью видеоуроков.
   К тому моменту она уже успела понять, что главным достоинством программы было то, что каждый слой "краски" можно было наносить не на основную картинку, а на прозрачный слой, лежащий поверх нее. То есть, если бы что-то не понравилось, этот слой можно было бы менять, удалять, отключать по желанию. Некоторая опасность состояла в том, что слои неосторожным движением мышки сдвигались, и тогда изображение теряло четкость. Однако слои можно было скреплять друг с другом, а также помещать в общую папку, и передвигать уже совместно.
   Оставалось только продумать, как и в каком порядке преподносить материал ребятишкам - и работу кружка можно было начинать.
   "Хотя...- подумалось Марине, - начинать все равно придется с конца, то есть с монтажа готовых видео. Причем в форме слайдшоу, то есть с фотографий, записанных подряд с переходами и переведенных в .avi или mpeg-4. Что опять же упирается в видеосъемки или наличие комплектов готовых фото, скинутых на комп.... А как комплекты эти можно заполучить? Только скопировав с готовых фото, которые учащиеся принесут из дома.... То есть необходим копир, он же сканер... и принтер желателен... Хотя принтер в школе есть, но он в составе "комбайна", то есть дорогой, и учащихся к нему не подпускают..."
   И она добавила сканер и простенький лазерный принтер к списку оборудования. А также несколько флешек разного объема памяти и вида: пару плоских для фотоаппаратов и пару новомодных USB.
  
   Как оказалось, Артур своего обещания проспонсировать видео-кружок не забыл - директор сам обратился к Марине с предложением дать ему список дополнительного оборудования и программ для компьютерного класса, не дожидаясь, пока она заикнется о создании вымечтанного ею кружка. Желающих вступить в такой кружок тоже оказалось достаточно для его открытия.
   Точно также выяснилось, что у многих дома имелись цифровые фотоаппараты, а некоторые из тех учащихся, у кого даже их и не было, (только пленочные), также хотели научиться создавать на основе фото хотя бы видеослайды. К тому же в каждом классе Марина не поленилась упомянуть на уроках по информатике, что техника в современную эпоху развивается семимильными темпами. Она напомнила о существовании видеоприставок к телевизорам, через которые их любительские фильмы можно будет посмотреть дома, и о том, что все это стремительно дешевеет, а значит, скоро станет доступно буквально каждой семье.
   В общем, с середины сентября кружок начал потихоньку работать в виде "выездных на природу сессий", а для остальных ребятишек было домашним заданием снять на свои фотоаппараты кадры или даже видео-моменты из окружающей природы, которые покажутся им красивыми или интересными.
   Кстати, заседания кружка были раз в неделю, поэтому Марина и сочла возможным первые два из них посвятить сбору материала. Она ведь уже знала по прошлому году, что в сентябре деревенские жители заняты уборкой урожая, и это для сельчан самое главное. Поэтому большинство учащихся после школы спешит домой, и настоящие занятия начнутся только с октября.
   Да и сама она надолго после уроков в школе не задерживалась. Ведь у нее также под окнами ее апартаментов был огород. Пусть он и казался крошечным по местным меркам, однако даже ее 4 сотки картошки, посаженной в мае практически на целине (то есть залежи, хотя в данном случае это было одно и то же) также нуждались в уборке.
   Кстати, картошка эта у Марины вовсе не росла заброшенной после посадки подобно сорняку - наоборот, за июнь месяц, то есть до отпуска, Марина ее вовремя промотыжила и окучила. Даже колорадский жук ее не сильно повредил в ее отсутствие, благодаря некоторым предпринятым Мариной мерам, поэтому убирать все же было что, несмотря на то, что у соседей уродилось в два раза больше.
   Кроме картошки выросли у Марины и свекла с капустой, и морковь - в общем, почти стандартный деревенский набор. Вот с луком у нее была неувязочка - лук надо было выдернуть еще в августе, когда он полег, сейчас же в нем было много гнили. Но все равно кое-что обработке поддавалось, и своих овощей Марине должно был хватить хотя бы до февраля.
   Необходимо было также распилить и переколоть оставшуюся с прошлой зимы половину машины дров (к изумлению соседей она их не только не докупала, но даже и не все пожгла в своих чудо-печках). То есть снова нанять соседа с бензопилой, который на этот раз сделал это куда охотнее, будучи уверенным, что она честно заплатит. И снова колола дрова Марина сама. Потому что ученики хотя и предлагали ей это сделать, но она прекрасно понимала, что в ответ ей придется поставить колольщикам незаслуженные тройки в четверти, а это Марина по-прежнему считала непедагогичным и неэтичным.
   Так что в этом году у нее уже было все схвачено, и все происходило синхронно с остальными обитателями села. Правда, личная колка ею дров сельчанами по-прежнему не одобрялась, но дрова не разворовали и картошку в ее отсутствие не повыкапывали, и это был показатель некоторого уважения к ее трудам.
   Конечно же, за сентябрь месяц Марина не только картошку вырыла и дрова в сарай убрала. Темнота по осени наступает быстро, так что поневоле приходилось делать паузу в сельхозработах до следующего возвращения из школы и как-то занимать промежуток времени между шестью часами и отхождением ко сну. Вот она и копалась потихоньку в своих программах и разбиралась в них, то есть прежде всего в пережатии видео с того, которое получалось в фотоаппарате в стандартное .avi такого размера, которое открывалось бы в любом плеере.
   Для этого ей пришлось скинуть себе на ноутбук несколько фильмов с DVD дисков и просмотреть их свойства, чтобы затем выставлять точно такие же цифры в окошечках, которые показывали размеры в программах для перекодирования. А затем записать все в блокнот.
   Научилась Марина кадрированию, увеличению резкости, изменению цвета, и прочим полезным вещам. Самое же главное и интересное для ребятишек она обнаружила сначала в NERO, а затем и в других программах по обработке видео. Это было множество вариантов плавных переходов между кадрами от самого простого наложения до переворачиваний и прочих извратов, после которых оба ее самых первых видео показались ей примитивными и никчемными.
   Обнаружила Марина и кнопку, как наносить на экран текст, то есть подписывать свое кино. Что было, конечно же, очень важным. В общем, продвинулась она за тот сентябрь настолько, насколько реально было продвинуться для того, чтобы было что показать учащимся на кружке. Ну и написать план работы этого самого кружка, чтобы дать его на подпись директору для утверждения. А это было 32 пункта целей и задач, которые кружку предстояло решать постепенно, чтобы учащимся все было понятно, доступно. И не утомительно, а наоборот, познавательно.
   Кстати, еще на первом году она столкнулась с тем, что кое-кто из старшеклассником разбирался в компьютерах куда покруче ее. И эти пара учеников явились для нее занозой не только в самолюбии, но и в образовательном процессе. Потому что самым любимым их развлечением было задавать каверзные вопросы по изучаемым темам, на которые в половине случаев у Марины не было ответов.
   Бедная Марина краснела, бледнела и обещала разобраться. А разбираться приходилось через Интернет, который внезапно "зависал", и который запустить самостоятельно тогда было совершенно невозможно. Похоже было либо на специальную программу-вирус, которой кто-то побаловался, либо на то, что у кого-то из жителей села была глушилка, настроенная на школьный компьютер, чтобы его выключать и включать в определенное время.
   В конце-концов Марине пришлось обратиться к родителям обоих учащихся с просьбой объяснить детям, что она вовсе не по своему желанию ведет информатику, и что кроме их продвинутых детей в школе есть другие, которым эти уроки необходимы. И хотя оба учащихся с возмущением открещивались от обвинений в таком коварстве, однако шутки с внезапным отключением школьного компьютерного класса все же прекратились.
   Что же касается Нелькиного ноутбука, то программы в нем были автономными, то есть в подключении к Интернету они не нуждались и работали абсолютно независимо. И это было огромным плюсом! Тем более, что Интернет в учительский домик проведен не был, и никакие обновления программ туда не поступали. Из минусов было то, что эмейл также не работал, но этой беде можно было помочь, заведя соответствующую личную страничку через школьный компьютер.
   В общем, со школьным кружком дело двигалось понемножку. Обучая детишек, то есть готовясь к занятиям, Марина обучалась сама., и к концу второй четверти она уже уверенно освоила не только масштабирование, но и эффект Кена Бернса, то есть постепенное приближение и удаление какой-либо части изображения. Естественно, и ученики освоили это вместе с ней. И когда она показала ребятишкам, как на их слайд-шоу можно наложить музыку, то и вовсе некоторые из них посчитали, что это именно то, для чего им нужны компьютеры.
  
   А после Нового года Марина внезапно обнаружила, что постоянно находившийся в кармане ее куртки заколдованный 25-рублевик куда-то пропал. Просто исчез, словно его там никогда и не было. Исчез вместе с карточкой, в которую был вставлен и кошельком. И, странно, но обнаружив это, Марина вместо того, чтобы ощутить радость или облегчение, почувствовала лишь беспокойство. Она испугалась, что опасный сувенир мог попасть в чужие руки, и что кто-то другой, менее осторожный, чем она, начнет высказывать желания, от которых могут пострадать близкие ему люди или просто окружающие.
   Проворочавшись целую ночь сбоку на бок, Марина решилась позвонить Янеку, чей телефонный номер с некоторых пор у нее был.
   - Привет, Янек! - сказала она. - Это Марина. Ты меня еще не забыл?
   - Я тебя никогда не забываю, - отвечал тот. - У тебя проблемы?
   - Не совсем, - сказала Марина. - Ты давно видел свою монету? Ну, ту самую? Которую невозможно потерять?
   - Давно, - после паузы проговорил Янек. - А что?
   - Моей при мне больше нет. Вообще нет. Нигде. А как у тебя?
   - Сейчас гляну... Моя тоже бесследно испарилась. Ты хочешь знать, радоваться тебе или огорчаться?
   Марина вздохнула.
   - Мне немножко боязно, - призналась она. - Я как-то уже привыкла чувствовать себя словно под присмотром. И желания теперь не будут исполняться сами по себе...
   - А что, они у тебя исполнялись просто так? На халяву? - изумился Янек.
   - Ну, не то, чтобы на халяву, но я всегда знала, что они-таки сбудутся, если приложить усилия. А теперь такой уверенности нет... Ты что молчишь?
   - Я думаю, - честно отвечал Янек. - То есть ты боишься, что не все, что ты задумала, теперь осуществится?
   - Ну да! - призналась Марина. - Я боюсь, что даже если очень-очень буду стараться, то в конце может получиться пшик, и больше ничего. То есть что все мои усилия и труды окажутся напрасны, и результат будет ноль!
   - Однако...! - засмеялся Янек. - Я и не знал, что твои замыслы столь грандиозны. Припомни-ка: "черное с белым не берите". В программе твоего сувенира было записано, что исполнять он мог только мелкие желания, те, которые тебе были по силам. Поэтому выдохни с облегчением - и забудь. Теперь в твоей жизни все будет зависеть только от тебя!
   И Марина постановила: выдохнуть с облегчением.
  

27

Смерть Крокодила

   О чем Янек не стал рассказывать Марине, зная о ее впечатлительности, так это о том, что далеко не все в его жизни шло размеренным и понятным ему образом. Еще с зимы после аварии с их микроавтбусом он заметил, насколько сдал за последний год Генка. Это было просто ощущение - так, ничего конкретного, но вид был такой, словно Генку что-то подтачивало изнутри. Глаза его то неестественно блестели, то внезапно потухали, и он полностью расслаблялся, становясь слабым и усталым.
   - Ты случайно ничего особенного не употребляешь? - спросил Янек его однажды напрямую.
   - Не-а, - засмеялся Крокодил. - Ты же знаешь, как я к этому отношусь.
   Янек знал: к разного рода стимулирующим препаратам Крокодил всегда относился с подозрением, и даже энергетиков не признавал в принципе, считая их опасными для здоровья.
   - А что говорят врачи? Ты явно болен - неужели сам не чувствуешь?
   - Ничего не говорят.
   - То есть ты даже не обследовался.
   - Обследовался. А что толку? Все чисто, все нормально, и даже гемоглобин в норме.
   - Не врешь?
   - Зачем мне врать? Я не самоубийца, я жить хочу. Мне еще мой суперкостюмчик надо доработать - не стабильный он что-то. Чего-то в нем не хватает, а вот чего - никак не могу понять.
   - То есть ты его носишь?
   - Угу. Испытываю в разных условиях.
   - Ну и как эффект?
   - То ускоряет, то не действует ни в какую. В общем, похоже, что придется отложить эту идею до лучших времен. Сначала надо теорию почитать.
   - Хочешь понять, как человеческая нервная система функционирует?
   - Ну да. Чтобы уловить, на какие точки над нажимать.
  
   Крокодил умер внезапно, весной, через три дня после очередного корпоратива. Остановилось сердце, и "скорая" приехала слишком поздно, чтобы его "запустить". Янек "скоряков" не обвинял, и, как ни странно, последняя (то есть "гражданская") Генкина супруга тоже. Не винила она и их группу. Искренне не винила, тем более что выступали они не настолько часто, чтобы это могло выглядеть причиной смерти ее сожителя. По завещанию она получала квартиру со всем, что там находилось.
   Гараж и микроавтобус Крокодил завещал Янеку, так что теперь тому было где ночевать. И не только летом, но и зимой, так как гараж был полностью утепленным, и обогревался, когда было надо, камином самодельной Крокодиловой конструкции: нагревательным элементом там могла выступать даже газовая горелка, а при ее отсутствии - электрическая спираль с высоким КПД. Или вообще что-то иное.
   Разогрев кирпичи, нагревательный элемент можно было выключать, и кирпичи медленно охлаждались, выпуская в пространство аккумулированное тепло. В сочетании с безупречной теплоизоляцией гаража и его небольшими размерами, необходимый комфорт для благополучной перезимовки камин создавал вполне. И да - вентиляция также имелась, так что задохнуться было невозможно. В принципе.
   Кто-то более капризный, чем Янек, и сказал бы, что гараж не дача, но дачу - небольшую и благоустроенную, Крокодил завещал Крокодиловне, то есть дочери, и Янек, конечно же, не наглел.
   На похоронах было не слишком много народу - только свои. Говорили о том, что Генка был сильно болен, что заранее готовился к смерти, и что от судьбы не уйдешь. И что нынче мало кто из мужиков переживает свои 50 лет - вон, Генкин отец умер в 56 лет, и тоже от инфаркта.
   Тело везли до кладбища в микроавтобусе - по желанию усопшего, за рулем сидел Михайло. На поминках Янек спросил у родных Крокодила, будут ли те что-то забирать из гаража.
   - Нет, - прозвучал ответ, - отец специально оговорил в завещании этот пункт: все что там есть, теперь полностью Янеково.
   "Полностью" обозначало кое-какую посуду для приготовления пищи и инструмент для обслуживания микроавтобуса. И, кстати, загнав микроавтобус в гараж, можно было оборудовать там спальное место с пологом, что в сочетании с утепленным корпусом машины, увеличивало возможность не замерзнуть даже в самый лютый мороз.
   Пошарив по полкам гаража, Янек убедился, что Крокодил этот вариант также предусмотрел.
   Кстати, свое последнее недоведенное до ума изобретение: "суперкостюм", Крокодил также держал в гараже, так что теперь тот принадлежал Янеку. Хорошо подумав, носить его постоянно Янек поостерегся - ценную вещь требовалось беречь для выступлений. Если честно, он его даже немного побаивался, и не считай он себя смертником (печень напоминала о себе все чаще), он бы вообще не надел его ни разу.
   Но в этом облачении он был уверен, что на концерте не свалится, и доведет выступление до конца. И двадцатипятирублевик был там абсолютно не при чем - врачи пророчили ему проблемы задолго до появления в его руках неубиваемого кругляшка из неизвестного металла.
  
   Что же касается Семена, то он едва заметив появление в своей коллекции подкинутых ему "неплатежеспособных" монет очередного экспоната, исчезновения опасного сувенира вообще не заметил. Он его рассмотрел, надпись прочитал, сунул его куда-то в карман, да и забыл о нем, как о чем-то несущественном. И не вспоминал о нем вообще никогда - ему было не до того. Наступившие в его жизни перемены захватили его полностью. Сначала появление черного с белым собакена по кличке Люк - судите сами, могла ли с этим сравниться какая-то глупая железяка пусть даже самой круглой формы и с самыми загадочными буквами?
   Естественно, не могла бы, тут даже и сравнивать-то было нечего. Люк был теплый, живой, настоящий - и вообще истинный друг и феномен даже среди собачьего племени. С ним можно было поговорить, поиграть, и его требовалось три раза в день выгулять вне зависимости от погоды. Он понимал Семена с полунамека и полувзгляда, чуял опасность, когда та ему грозила - в общем, вот если бы он куда-то исчез, то для Семена это была бы потеря воистину невосполнимая.
   Во-вторых, Марина. Та ворвалась в его жизнь подобно светлой звездочке путеводной. Ее непривычный взгляд на вещи, ее манера сразу брать быка за рога, то есть немедленно искать способ решения возникших проблем вместо того, чтобы ныть и жаловаться на судьбу и обстоятельства, были для Семена абсолютно новы и казались парадоксальными. В среде артистической богемы, в которой принято было в глаза хвалить, а за спиной перемывать косточки, она казалась свежим ветерком, повеявшим с небес.
   - А почему ты не?... - было ее любимым вопросом.
   - Да люди так давно делают, и у них получается - было ее любимым рефреном.
   И все начинало казаться простым и осуществимым.
   Короче говоря, вместо того, чтобы искать причины, отчего что-то невозможно, Марина всегда старалась нащупать пусть даже тонкий и кажущийся призрачным, однако вполне реальный путь преодоления стоявших на его пути преград. Которые при чудесном прикосновении ее тонких гибких пальцев делались вдруг податливыми и рушились одна за другой.
   Требовалось только приложить усилия...
   Семен их прикладывал - и брал один бастион за другим.
   Медленно. Терпеливо. Не с кондачка - но брал!
   Идея с синтезатором вообще оказалась идеей высшего класса. Выбрав аккомпанемент, то есть музыкальный стиль, можно было импровизировать от души. А поскольку имелся шнур для соединения с компьютером и записи получаемых композиций в файл на жестком диске, то открыв этот файл в музыкальной программе, его можно было разложить на отдельные инструменты-дорожки и редактировать, то есть изменять по своему вкусу.
   Первая же его песня, которую Семену удалось на синтезаторе подобрать, зазвучала совершенно по-новому, с богатым звуком, с безупречным ритмом, под который можно было даже танцевать! Другое дело, что руки Семена пока еще слушались его плохо, то есть он не всегда попадал на нужную клавишу вовремя, или промахивался и нажимал вообще не то.
   Однако компьютерная музыкальная программа позволяла удачные куски копировать и повторять в других местах композиции, а также вносить исправления прямо на нужной дорожке, добиваясь гармонии и звука, который казался ему оптимальным.
   Правда, начало получаться все это у Семена далеко не сразу. Весь первый месяц он просто забавлялся, пробуя разные ритмы, которых была уйма, хотя инструмент они с Мариной выбрали один из самых простых.
   Да, она несомненно и тут оказалась права - "прикинутый" синтезатор со множеством встроенных функций оказался бы Семену просто не по зубам - он бы в этих функциях непременно заблудился и потерялся. Даже здесь, чтобы все опробовать не хватало ни времени, ни сил. Одних встроенных инструментов было около 30, и примерно столько же различных музыкальных ритмов и стилей. И все это можно было играть в уйме тональностей! Так что кое-что Семен оставил пока в стороне, решив заняться пока тем, что было более доступно, понятно, и полезно.
   Синтезатор вкупе с воспоминаниями о Марине даже вдохновил его на создание пары новых песен, сыгранных изначально на новом инструменте. То есть он не стихи наваял, а к ним музыку, а наоборот - сначала были импровизации, которые, будучи записанными, так Семену понравилась, что сами собой на них явились слова. Естественно, Семен обе песни выложил в Интернет.
   А дальше столь же естественно ему захотелось перезаписать старые песни с новым, уже более богатым аккомпанементом. И он работал, работал, работал, едва вспоминая, что необходимо есть и вовремя ложиться спать. Спасибо Люку - с тем требовалось выходить на свежий воздух, да и на работу являться регулярно - Семен вовсе не собирался терять свое постоянное место в сфере уличного бизнеса, тем более что свои придумки он предпочитал опробовать там.
   Потому что в процессе работы над каждой песней ему приходилось проигрывать ее столько раз, что он терял способность понимать, хороша она или никуда не годится.
   В конце октября он совершенно неожиданно среди тех, кто подошел послушать его композиции, снова увидел Нельку - все столь же яркую, только упакованную сплошь в "фирму" и меха, да и взгляд у нее в чем-то неуловимо изменился. В нем появилась некоторая грустинка, капелька отчаяния, что ли. Она казалась еще привлекательнее, и еще неприступнее. По крайней мере для него, для Семена. И для таких как он. От нее так и веяло, что она уже побывала "в руках", и цену своей красоте знает точно.
   "Однако..." - подумал Семен, и в этот раз решился заговорить с девчонкой первым. Тем более, что они уже были давно знакомы, и это давало ему определенные права.
   - Привет! - сказал он, доиграв последний аккорд очередной композиции. - Тебя не так давно Артур разыскивал.
   - И чо? - надула капризно губки Нелька.
   - Я хотел тебя предупредить.
   - Вот еще, есть о чем предупреждать! Ну поскучал немножко, ему полезно.
   - Значит, нашел?
   - Мы уже давно помирились.
   - Он тебе так сильно нравится?
   - Ой, ты такой смешной: "нравится - не нравится". Словно на ромашке гадаешь. Он достаточно привлекателен...
   - И богат.
   - Угу. Разве это плохо?
   - Наверное, нет! - засмеялся Семен. - Просто будь с ним поосторожнее. У меня создалось впечатление, что он не столь прост, как ты про него думаешь. В случае чего отомстит, и мало тебе не покажется.
   - Откуда ты знаешь, что я про Артура думаю? - заносчиво усмехнулась Нелька. - Не будем обо мне... Ты здорово продвинулся. Звучишь, как целый оркестр.
   - Вот мой оркестр, - показал Семен на приемник в черном корпусе, стоявший между его ногами и кофром.
   - А-а, - разочарованно протянула Нелька. - Я думала, что ты сам играешь все.
   - Я и есть сам. Там флешка. Сам сочинил, сам сыграл, сам записал. И сам комбинирую записанные ударники, вот эту гитару и живой голос.
   - Ух ты! - теперь в голосе Нельки прозвучало восхищение. - И на чем ты пишешь ударники?
   - На компьютере, естественно. (про синтезатор Семен почему-то решил промолчать).
   - Значит, ты и в Инете уже есть?
   - Угу. Набери "Семен. Прощальных слов не говори" и выйдешь на один из моих сайтов. Если захочешь, конечно. Потому что скорее всего ты наткнешься на один из пиратских. Я натыкался на несколько своих песен в различных сборниках.
   - О, да ты у нас знаменитость, оказывается!
   - Всего лишь один из авторов-исполнителей. Знаменитостью я буду, когда пригласят на гастроли.
   - Значит, готовишься? - Нелька указала на приемник.
   - Нет, я выступаю только в составе группы. "Мы из глубинки". Помнишь Новый год? Ты тогда тоже побывала на сцене.
   - Тогда зачем это? - Нелька снова указала на приемник.
   - На всякий случай. Подстраховка.
   Нелька снова глянула на приемник, и в голове у нее явно мелькнула какая-то мысль.
   - Подстраховка, значит... - проговорила она задумчиво. Ладно, бывай!
   И упорхнула. Глядя ей в след, Семен с удивлением понял, что ничего в нем даже не дрогнуло. Ему было абсолютно безразлично, что эта красивая бойкая особь противоположного пола выбрала не его, и что в этот раз она даже не попыталась изобразить к нему некое подобие интереса. И что если бы на ее месте была Марина, то...
  

Часть X

Замена Крокодилу

28.

Семен снова учится

   При одной только мысли, что на месте Нельки могла бы быть сейчас Марина, у Семена пересохло в горле и ноги стали ватными.
   "Нет, даже не думай! - приказал он себе. - Марина совсем другая. Хотя... А что ты вообще о Марине знаешь кроме того, что она очень умная и немножко добрая? Может, у нее давно уже кто-то есть? А ты хлопаешь ушами и даже ни разу за все время ей не позвонил... вот возьми и позвони ей. Сегодня же. Сейчас..."
   Но вместо того, чтобы достать мобильный телефон, он опустился на ящик рядом с кофром, и замер как парализованный. Он не мог! Он боялся! Боялся, что в голосе ее, таком светлом и чистом, и таком полном интереса, услышит вдруг равнодушие. Равнодушие к нему, Семену.
   "Я этого не переживу, - подумал он внезапно. - Сейчас не переживу. Пусть лучше немного погодя, пусть лучше пройдет некоторое время. Я смирюсь с мыслью, что она такая же, как все, как эта Нинель, и ничего не стану от нее ждать..."
   "... Ведь жил же ты без Марины до сих пор, и неплохо жил. Представь себе, что все, что она для тебя делала - она делала только ради заработка, ради денег, в кредит. Узнай, сколько стоил бы вызов специалиста-компьютерщика в объеме оказанной ей тебе помощи, и когда она появится в следующий раз - просто заплати ей долг. И не будет никаких чувств - все исчезнет как дым."
   Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и продолжил играть. А вечером, придя домой, достал из стола блокнот со стихами - своими юношескими стихами, и начал его перелистывать. Первые полтора десятка их он посвятил когда-то своей первой любви. Настоящей любви, и это было в школе... Тогда его еще звали Сережей, а в нее было влюблено полкласса, то есть почти все мальчишки. И было ему всего 16 лет - как он тогда страдал!
   Страдал из-за того, что оказался лишь запасным вариантом, что девочка, о которой он мечтал, как выяснилось, расчетливо и цинично оттачивала на нем свои чары, и проверяла, сможет ли заставить его за собой бегать. Потому что она знала, что была красива, и что красота - это товар. Который она надеялась выгодно продать, а для этого самой по себе красоты было недостаточно.
   Недостаточно было больших зеленых глаз, идеальной формы носа и губ, тонкой талии, высокой груди и длинных стройных ног. Надо было еще уметь все это преподнести, чтобы глаза манили, груди хотелось коснуться, и чтобы принц на белом коне, которого она мечтала однажды встретить, готов был бы за удовольствие раздвинуть ее стройные ножки, сложить к этим ножкам свою корону вместе с хрустальным замком. Где бы она смогла жить красиво и не напрягаясь до конца своих дней.
   Недавно Семен видел ее на одном из корпоративов. Странно, но она почти не изменилась: все та же точеная фигурка, та же полуулыбка на лице, и та же изысканность манер. Она его не узнала (бедные музыканты ее, естественно, не интересовали), но Семен попросил одного из официантов разузнать о ней побольше. Оказалось, что она по прежнему в поиске, то есть одинока, и принц на белом коне по-прежнему является предметом ее грез.
   Второй раз Семен, тогда еще Сергей, полюбил незадолго перед армией. Ну, как полюбил? - девчонка с его двора смотрела на него такими призывными глазами, что он не мог не ответить. Тем более что у нее тоже были и ножки, и талия, и волосы она красила в точно такой же модный золотистый цвет. Она плакала, провожая его в армию, и клялась ждать. Она казалась такой искренней, такой надежной, такой преданной и верной! Увы - только казалась: через год она вышла замуж, а еще через 6 месяцев родила ребенка. Доношенного, между прочим!
   В третий раз Семен почувствовал, что сердце дано не только для того, чтобы стучать, в свои 23. На этот раз оно сделало выбор не в пользу крашеных блондинок, а склонилось к брюнетке. Брюнетка была его бывшей одноклассницей, и призналась, что он нравился ей всегда, и что ради того, чтобы слушать его песни, она готова на любые жертвы и испытания. Увы, испытаний этих ей оказалось напереливки достаточно быстро - однажды он застал ее в постели с кем-то из ее коллег по работе, и выгнал, ни на секунду не задумавшись.
   И все - этих трех прививок хватило, чтобы слово "любовь" вызвало в нем отныне лишь ироническую улыбку. Мальчик Сережа исчез навсегда, похороненный под маской Семена. Циничного, остроумного, знающего цену красивым словам. Не то, чтобы женщины его перестали интересовать, он встречался время от времени с кем-то из тусовщиц, иногда даже приглашая к себе, если видел, что ни на что серьезное его партнерша не рассчитывает, но чаще предпочитал чужую территорию: так было проще и еще менее обязывало.
   И вдруг оказалось, что все это был лишь самообман. Что на самом деле мечта о любви по-прежнему была в нем жива, и мальчик Сережа тоже никуда не делся. И что он готов снова ринуться с головой в омут чувств, только потому, что чьи-то глаза, на этот раз серые, призывно на него посмотрели.
   Или ему показалось, что посмотрели.
   Или он просто хотел, чтобы это было так. Чтобы строгая красавица со светлой улыбкой одарила этой улыбку его, никому не известного уличного музыканта, а не ходячий кошелек, набитый крупными банкнотами.
   Семен подумал так, и грустно над собой засмеялся. "Никому неизвестным" он уже не был, и зарабатывал достаточно, чтобы любая из девок их тусовки не брыкалась, прояви он к ней внимание в надежде это внимание удержать.
   Но Марине об этом знать не полагалось, и ничего о корпоративах он ей никогда рассказывать не станет.
   А еще через час руки его забегали по клавишам, чтобы написать еще одну песню.
   "Я не хочу твоей любви"
   Песню эту Семен посвятил Марине.
  
   Тот год действительно оказался для группы "Мы из глубинки удачным. Они наконец-то стали стабильно зарабатывать, а с началом лета, то есть сезона отпусков, Стасу удалось зацепиться за халтуру, если можно было так назвать игру на танцплощадке при одном из Домов отдыха от Автозавода. В хорошую погоду они играли каждый вечер, причем репертуар должен был быть именно свой собственный. За это они отвечали сами, согласно подписанному контракту, потому что Дом отдыха не имел желания судиться с правообладателями за пользование музыкальными номерами и исполнение чего-то там без лицензий.
   Разумеется, Стас в том поклялся и подписал контракт не колеблясь. При этом от них живая музыка вовсе не требовалась - то есть (и Стас специально поинтересовался) они могли использовать любую оргтехнику и любой вид аккомпанемента - главным условием была именно музыка собственного сочинения. У Семена просто голова пошла кругом, когда он такое услышал. Он немедленно приволок в гараж свой синтезатор, флешки с записями и продемонстрировал троим своим компаньонам возможности нового инструмента.
   Он думал, что они образуются, и очень удивился, когда увидел в глазах Михайла испуг.
   - В чем дело? - спросил он встревожено. - Неужели настолько плохо?
   - Да нет, - сказал Стас, - скорее наоборот. Янек, ты был прав!
   Янек кивнул.
   - Я в таком никогда не ошибаюсь, - произнес он. - Мы можем смело отправляться на свалку хоть завтра.
   - Не понял, - изумился Семен. - Вы что, собираетесь меня бросать?
   - Не мы тебя, а ты нас бросишь. И очень скоро. Как только к тебе подрулит жоржик с обещанием обеспечить сольную карьеру, - хмуро пояснил Михайло. - И вообще, зачем мы тебе сдались, если эта твоя бандура способна заменить и меня, и Стаса, и Янека вместе взятых. Воткнул в нее флешку, изобразил что играешь, и пой себе.
   - Ах вот оно что! - начало доходить до Семена. - Ну так ты неправ, и не прав вообще. Спроси у Янека, что я ему ответил, когда он мне предложил сделать рекламу?
   - Не помню, - сказал Янек. - К тому же я в свой жизни слышал столько обещаний и клятв, что счет им потерял.
   - Ну так я могу повторить. Мне не выгодно вас бросать. Я не коммерсант, и не этот... как его.. ну, которые договариваются о концертах... в общем, не деловой я и не пробивной. Не дано мне это от природы, то есть в любом случае мне нужен менеджер, который станет заниматься подобными мелочами. К тому же, любое выступление - это спектакль, и зритель не только слушает ушами, но и смотрит глазами.
   - Тебе подберут подтанцовку, - меланхолично произнес Янек.
   - А мизансцены и конферанс мне тоже подберут?
   - Угу.
   - И вся эта толпа будет на меня работать бесплатно, да?
   Янек засмеялся.
   - Ну так вот, у нашей группы собственное лицо, собственный имидж, где у каждого своя роль. Сейчас у нас уже сложилась определенная репутация. Что я выиграю, вас потеряв? Да ничего - я стану таким же как все, окруженный стандартными куклами с заученными стандартными движениями. А вместе мы - сила...
   Стас глянул на Янека - Янек кивнул.
   - В общем, я предлагаю этот контракт использовать для того, чтобы полностью выработать свой собственный репертуар, чтобы на неделю игры хватило, и каждый день по-разному... Сколько у вас готовых песен есть?
   - Если вспомнить все, то штук двадцать наберется.
   - И у меня примерно столько же, не считая инструментала без слов. А эта штука (Семен показал на синтезатор) может нас обеспечить возможностью импровизировать, если придется исполнять вальсы или еще там какую-нибудь дребедень вроде танго. Янек помозгует над словами, он ведь поэт...
   - У меня есть готовые стихи, их можно слегка подогнать под нужный ритм.
   - Как и у меня. Так что давайте перестанем бояться друг друга... Кстати, а как насчет ночевок? Каждый день туда-сюда мотаться - замучаемся. Да и на бензин расход. Может, купить вскладчину прицеп, оборудовать его под спальные места, или придумаем раскладные скамейки, чтобы прямо в микроавтобусе?
   Михайло засмеялся:
   - Да ты что! Ты читал контракт? Комнату нам выделят, и кормежка за их счет!
   Семен покраснел и смутился.
   - Я же сказал, что я не деловой, - произнес он, запнувшись.
  
   И началась для него та жизнь, о которой он столько лет мечтал. Репетировали они прямо там, при танцплощадке, только не в полную силу, с приглушенной аппаратурой и закрытых дверях. То есть закрытых от визуального обзора, а так звук, конечно же наружу проходил почти беспрепятственно, поскольку площадка была под открытым небом - вся кроме сцены, находившейся под полукруглым навесом, остальные же стены ее состояли из косого бруса, собранного так, чтобы получались ажурные ромбы.
   По этим стенам был пущен виться плющ, и снаружи все было очень красиво. Внутри вдоль стен стояли лавочки, и единственное неудобство было в том, что инструмент приходилось каждый день приносить и уносить с собой. Кроме колонок, которые там были подвесными и прикрученными почти намертво.
   Впрочем, ни Семен, и никто другой из группы отвинчивать их не пытался, хотя бы потому, что располагались динамики на высоте, вне досягаемости для человека обычного роста. Да и не до этого было музыкантам. Свой репертуар они разделили на тематические дни, которые чередовали. То есть половину дней для молодежи, и половину - для тех, кому "за 30". Воскресенье был днем смешанным, и похоже было, что публике это нравилось.
   Да и играли они с каждым днем все лучше. Перестав бояться, что Семен их бросит, Стас с Михайлом стали полностью на него полагаться, то есть играть на него как на самого молодого и визуально привлекательного, и предоставлять ему держать внимание публики, когда он этого хотел. К тому же они быстро поняли главное - позиционируя себя как группа, они в случае ухода Семена теперь в состоянии были бы подыскать ему замену - а за этим, то есть за тем, чтобы название "Мы из глубинки" было знаковым, Стас тщательно следил. Именно оно было прописан в контракте, и только затем, после слов "в составе" шли фамилии и остальные данные всех четверых музыкантов. Причем Семен там даже не назывался Семеном - записаны были его настоящие паспортные данные. Впрочем, как и фамилии остальных трех человек.
   А успех группа поимела несомненный. Чтобы их послушать и посмотреть на них в живую, собиралась молодежь со всей округи. Вот, например, что было однажды.
   - Семен! Семен! - начала скандировать обнявшаяся парочка в середине танцпола.
   И зал подхватил:
   - Семен! Семен!
   Стоя на сцене под восторженные крики толпы, Семен поднял руку, и зал утих. Семен простер рук в сторону товарищей по сцене, стоявших рядом и громко произнес в микрофон:
   - "Мы из глубинки"!
   И танцплощадка взревела от восторга.
  
   Спустя две недели после этого эпизода, когда очередной вечер пошел к концу, и они уже начали собирать инструменты, чтобы отнести их в свою комнату, к сцене подошла симпатичная коренастая девчонка.
   - Ты меня еще не забыл, дядя Янек? - она спросила взволнованно.
   Семен присмотрелся: "девчонке" было никак не меньше 25 лет, это была скорее, молодая женщина, модно стриженая, но одетая небрежно и с уже наметившимися морщинками в уголках глаз. Ее лицо показалось Семену знакомым, хотя припомнить, где он ее раньше видел, он смог не вдруг.
   - Тебя забудешь! - проворчал Янек. - Знакомьтесь: Галя-Галюня-Галечка, младшее и главное сокровище Гены, известного нам под псевдонимом "Крокодил", унаследовавшее все его таланты.
   "Ну да, на похоронах Крокодила".
   И не удивительно, что Семен девушку не узнал - сейчас ее лицо не было зареванным, и на голове не было черного, повязанного по старушечьи платка.
   - Так уж и все! - фыркнуло "сокровище". - Мастерские папа не мне завещал, а братьям - пополам. И гараж вам отдал.
   - Вместе с микроавтобусом.
   - Угу.
   - Значит, ты в пролете?
   - Ну, если "пролетом" считать конструкторское бюро на ГАЗе...
   - Ого, как высоко ты взлетела.
   - Ничего не высоко. Я просто там работаю. Рядовым сотрудником.
   - Вообще-то я говорил о твоем голосе и остальных музыкальных данных. Почему ты так рано забросила гитару?
   - Отец был против. Он очень боялся, что меня засосет, как других, и что я разрушу свою жизнь.
   - Ну, вообще-то он был прав, - сказал Стас с осторожностью. - Хотя бы до некоторой степени. Сама видишь, как он рано умер.
   - Но вы то живы! - возразила девушка запальчиво. - Папа просто сгорел на работе - вы знаете, что в последнее время он спал часа по четыре, и вертелся как проклятый? Эти постоянные инспекции и налоговые сюрпризы истрепали его нервную систему вконец!
   Семен глянул на Янека - тот в последние полгода выглядел тоже очень уставшим, и чем дальше, тем больше напоминал Крокодила за три месяца до смерти.
   Янек между тем неопределенно пожал плечами и произнес с печалью в голосе:
   - Мы искренне соболезнуем тебе. Для нас это тоже была огромная потеря.
   - Догадываюсь! - тряхнула головой девушка, до странности напомнив этим жестом Крокодила. - Возьмите меня на его место! - Дядя Янек, ты же помнишь, как я играла. И вам что, бэк-вокалистка помешает?
   Семен снова глянул на Янека и вдруг отчетливо понял: тот давно не жилец, и прекрасно осведомлен об этом. Вообще было непонятно, как он держался на ногах даже сегодня.
   "Надо будет продумать, чтобы его усадить, и чтобы он поменьше двигался. Что мы будем делать, если и он выйдет из строя? Или упадет прямо во время концерта?"
   Янек пару секунд помолчал, и медленно проговорил:
   - Тебе нельзя увольняться с работы. Корпоративы у нас нечасто, и на них одних не прокормишься...
   - Так это же и прекрасно, что не часто! - волнуясь, воскликнула девушка. - Это значит, что я смогу совмещать! Я буду выступать с вами в свое свободное время! Хоть иногда! Дядя Янечек, ну пожалуйста!
   - Возьмем ее, - хмуро сказал Стас, также обращаясь к Янеку. - Если у нее ничего не получится, тогда и обиды не будет.
   - Получится, все получится! - запальчиво возразила наследница Крокодильих талантов. - Я, знаете, какая хваткая? - О-о-о! Папа говорил, что я горы могу свернуть, если захочу.
   Семен молча усмехнулся: он думал про себя то же самое. Оставалось проверить, какой у Галечки-Галюни голос, и бэк-вокал им будет обеспечен. Да и внешними данными природа девочку не обидела: на хрупкую диву та не тянула, но на рок-звезду - вполне.
  

29.

Новая солистка

  
   - Дорогая, долго мне тебя еще ждать? - в воротах, ведущих наружу, показалась фигура угрюмого мужика примерно одного с Семеном возраста. - Поздоровалась со своим дядей, теперь пойдем, нечего людям надоедать.
   - Иди сюда, я тебя с ним познакомлю! - махнула ему рукой Галя-Галюня и пояснила: - это мой муж.
   - Ого, так ты замужем? - сделал удивленное лицо Стас.
   - Ну да, - ответил за Галюню мужик. - И у нас двое детей, между прочим. Поэтому ни о какой игре в вашем ансамбле не может быть и речи.
   - Не доверяешь, значит? - возмутилась Галюня. - Ты меня скоро к каждому столбу ревновать начнешь!
   - Сеньор, посмотрите на нас, - склонил голову в полупоклоне Янек. - Мы похожи на ловеласов? Моя шевелюра полностью седа, и то, что вы видите - это всего лишь искусное окрашивание, чтобы замаскировать возраст. У всех у нас уже внуки, не говоря о женах, с которыми и Стас, и Михайло живут стабильно в мире и согласии как декабристы.
   - И у него тоже? - мужик кивнул на Семена.
   - У него есть невеста. Которую он без памяти любит.
   - Чего-то я ее здесь не вижу.
   - Она учительница, - отвечал Семен с полунамека поняв Янека. То есть, что тот действительно присматривает себе замену. - У нее отпуск только с июля.
   - И как же зовут его подружку? - мужик глянул в упор уже на Стаса, буквально сверля того сердитым взором.
   - Мариной зовут его красавицу-невесту, - снова отвечал за всех Янек, и Семену оставалось только кивнуть в знак согласия. Стас с Михайлом тоже закивали, подтверждая.
   - Она его клип-мейкер, - произнес Стас спустя секундную паузу. - Занимается видеосъемками.
   - Угу, - сказал Михайло. - А внешность у нее такая, что хоть сейчас на подиум.
   - Неужели? - недоверчиво скривился мужик. - Чего ж она с вами-то не выступает? Неужели стесняется?
   - Не все рождены для сцены, - снова один за всех отвечал Янек. И снова все трое остальных членов группы закивали головами.
   - И вы ее мне сможете показать? - в голосе мужа Галюни уже звучала откровенная издевка.
   - Непременно покажем, когда вернемся в N. - Запишите мой номер телефона.
   - Лучше мой, - сказал Семен. - В сентябре у нее снова начнутся занятия, и я приглашу ее на встречу, когда появится возможность для Галины выступить. Если она не передумает, конечно.
   - Даже не надейтесь! - коварно усмехнулась Галюня. - А приищете другую бэк-вокалистку, так я ей.. Дядя Янек, помнишь, что ты обещал моему папе перед его смертью? Вот и выполняй!
  
   Семен был уверен, что ничего такого Янек Крокодилу уж точно пообещать не мог, но предпочел промолчать. Кстати, его поразило, что вся группа знает о Марине и о его симпатии к ней. Он даже не предполагал, что они за ним следят в свободное от выступлений время.
   - Может, вы раскроете мне тайну, откуда взялась у меня невеста? - высказался он за ужином, когда ударная установка была уже надежно спрятана в кладовку за сценой, а гитары, синтезатор, микшерный пульт и шнуры перенесены в их номер и, опять же, заперты.
   - Извиняй, френд, но как-то само вырвалось. Без твоей подружки не видать нам бэк-вокалистки как своих ушей. Ни один муж в здравом уме и твердой памяти не разрешит своей жене выступать в нашей компании.
   - И чем наша компания плоха? - изумился Семен. - Мы что, похожи на сексуальных маньяков?
   - Мы-то нет. А ты на себя со стороны смотрел? Как публика сегодня в экстазе скандировала твое имя? Ты как раз находишься в таком возрасте и в таком положении, когда девочки вот-вот штабелями начнут укладываться, чтобы привлечь к себе твое внимание, стоит тебе лишь взглянуть в их сторону.
   - Но я вовсе не собираюсь ничего такого делать!
   - Ты не собираешься, зато как ты можешь поручиться, что у этой самой Галюни в голове? Так что "любимая невеста" - это единственное, чтобы сразу расставить все точки над "i", сделав ее мечты завоевать тебя заранее безнадежным предприятием.
   - А почему "Марина"?
   - Потому что это первое имя, что пришло мне в голову, - пояснил Янек. - Знаю я одну Марину, способную отпугнуть любую кандидатку на место в твоем сердце. И ее очень легко уговорить сыграть нужную роль перед ревнивым мужем нашей будущей бэк-вокалистки ради святого искусства.
   - И она тоже учительница и умеет снимать клипы?
   - Что значит "тоже"? - удивился Стас.
   - Потому что и я знаю некую учительницу Марину, которая дружит с видеокамерой, готовую поверить всему, что бы я ей ни сказал.
   Михайло засмеялся, а Стас деловито спросил:
   - Это та девушка, которую мы видели на Новогоднем балу в Пединституте два года тому назад?
   - Угу, - подтвердил Семен.
   Михайло снова засмеялся.
   - Вот чудеса-то! - похоже, что вы запали на одну и ту же красотку, - сказал он.
   - То есть как это "запали"? - растерялся Семен. - Мы с ней просто друзья, вот и все. Между нами ничего нет - абсолютно ничего! Она холодная как льдина, строит собственную карьеру и...
   - ... И тратит свое время на то, чтобы делать для тебя клипы, - закончил Стас. - Где бы мне такую найти, а?
   - Я в Интернете видел один клип - впечатлился, чесн-слово, - снова сказал Михайло.
   - Она просто хочет научиться создавать видео, - угрюмо пояснил Семен.
   - Жаль, если так, - сказал Янек задумчиво. - Хотя назваться твоей невестой она, скорее всего, согласится. Если ты не ляпнешь ей про корпоративы.
   - Я и сам хотел вас просить о том же. Не надо, чтобы она узнала, сколько мы зарабатываем.
  
   Марина действительно появилась в N в начале июля, закончив свои картофельные дела и поручив соседке заботу о некотором присмотре за садом-огородом, если кому-то покажется, будто он брошен. В ту весну она сделала некоторые присадки, то есть воткнула по паре саженцев вишенок и слив, смородину двух сортов, крыжовник и организовала малинник вдоль забора. По углам двора она посадила терновник с боярышником и калиной.
   Клен, настоящий, кудрявый, с резными листьями, там уже рос, каждую осень покрывая двор чудесным желто-оранжевым ковром, источавшим тонкий пряный аромат. Аромат этот, символизировавший собой конец очередного трудового сезона и подготовку природы к зимнему покою, буквально кружил Марине голову. Как можно догадаться, это время года Марина любила.
   Не случайно из все трех ее новых клипов самым красивым она считала "цветочный", ведь там были использованы именно осенние композиции. Этот клип был на песню "Пьяная девчонка", где история погибающей девушки была выражена языком цветов. Цветы Марина начала рисовать еще с осени, пока последние из них не завяли под ночными заморозками -особенно после того, как она догадалась использовать фотоаппарат для фиксации привлекших ее внимание цветочных композиций, в селе их было предостаточно под каждый окном.
   Рисовать с фотографий было проще, чем с натуры, но дело было не совсем в этом - просто Фотошоп она освоила в необходимом объеме далеко не сразу, только зимой, на каникулах, а к тому моменту натура уже ушла бы в небытие до следующего сезона.
  
   До конца июня Марина сумела сделать целых три видеоклипа на песни Семена и выложила их в Интернет. Один из них, для песни, посвященный весне, она смонтировала уже после окончания учебного года, когда при школе начал работать лагерь отдыха. Вокруг Константиновского были непередаваемо прекрасные места, и глупо было бы не снять пробуждения природы, выставляя ради этого штатив на одно и тоже место, чтобы снимать один и тот же пейзаж с интервалом раз в два дня.
   Можно себе представить, с каким нетерпением Марина ждала отпуска, чтобы показать Семену то, что у нее получилось. И как же она была разочарована, не обнаружив его на его обычном месте в подземном переходе! Целый месяц в свободное от работы время (и да, она снова устроилась по рекомендации Глафиры Львовны посудомойкой, только уже в другое кафе) она совершала туда рейды, но каждый раз обнаруживала там только какого-то нищего, с кепочкой для сбора подаяний.
   В общем, весь первый месяц отпуска Марина выдерживала характер, пока в сердце ее не заползла тревога: может, с Семеном что-нибудь случилось.
   "Вдруг ему нужна помощь, а ты, как та спесивая дура, боишься подойти и спросить?" - вот что подумала она однажды.
   Оставалось подойти и спросить - Марина подошла и спросила.
   - У них с Янеком халтурка есть на лето, - важно объяснил нищий, точнее бомж (Марина почему-то в том была уверена). - Я место караулю, чтобы не заняли, пока он отсутствует. За место заплачено, так что меня не гоняют, ну и деньга кое-какая сыплется.
   Как ни разочарована была Марина таким простым объяснением, однако главное разочарование ждало ее впереди.
   Со своей "халтурки" в начале августа Семен вернулся совершенно другим - более деловым и без той искры в глазах, которая покорила когда-то Маринино воображение.
   - Я был занят, - коротко сказал он, явно не желая ничего пояснять и впускать ее в мир своего нового бытия.
   - Неужели нельзя было хотя бы позвонить? - с обидой произнесла Марина, потому что месяц тоскливого ожидания показался ей вдруг бесконечным, а вместо радости ее встретила пустота.
   - Я же сказал: я был занят. Приходи завтра, я кое-что для тебя приготовил - вот и все, что она услышала от Семена. Только Люк глянул на нее своими темными ласковыми глазами и лизнул ей руку, когда она на минутку присела, чтобы его погладить по шелковистой мохнатой голове.
   Подавив обиду, Марина все же решилась прийти в договоренное время, прихватив с собой диск с клипами. Как минимум, она ожидала, что Семен пригласит ее к себе в гости, и они вместе посмотрят записи всех трех привезенные ей видеокомпозиций. А потом он ее похвалит... - но нет, вместо этого Семен достал из внутреннего кармана своей "разгрузки" (так он почему-то называл жилетку) конверт, протянул ей и сказал:
   - Здесь все, что я тебе должен. Теперь мы в рассчете.
   Марина заглянула в конверт - там были деньги. Много денег, по крайней мере ей так показалось.
   - Пересчитай! - услышала она голос Семена.
   - Зачем? И... за что?
   - За помощь в моей раскрутке. Я узнавал - услуги специалиста стоят именно столько. Только больше не надо ничего делать - твои клипы я уже не потяну.
   И голос Семена странно дрогнул - казалось, он вот-вот разрыдается.
   - Ты дурак! - выпалила Марина, и обида сжала ее сердце неожиданной болью. - Один из клипов ученики нашей школы делали специально тебе в подарок. Ты хотя бы посмотрел и спасибо им сказал, ребята ведь очень старались! Я пообещала им, что отвезу и вручу тебе лично! А ты!... А за деньги спасибо, конечно. Вот уж не ожидала, что ты и вправду когда-нибудь мне заплатишь... Кстати, откуда у тебя столько денег?
   - Накопил, - буркнул Семен. - Не люблю быть должным.
   - А-а-а! Весьма похвальное качество. Но клипы считай приятным бонусом к оплаченным тобой услугам. Новых делать не стану, займусь собственными проектами. Бывай!
  

30.

Как выглядят разбитые надежды

  
   Марина развернулась и быстро ушла, не оглядываясь. И только затем дала волю слезам. Ее душа не просто плакала - она рыдала от разбитых надежд, какими бы глупыми те ни были. Действительно, ведь с самого начала они с Семеном договорились, что их отношения только деловые - на что же было сейчас обижаться?
   Марина и не обижалась - просто ей было очень больно.
   "За этот год надо будет присмотреться к мужикам села. Среди родителей учащихся есть разведенные, у кого жена сбежала или в алкоголизм ударилась. Распишемся, обзаведусь детьми - главное, чтобы "законные" были, а там посмотрим. Пора обзаводиться семьей, пока еще в перестарки не попала..., - решила она, наконец. - А то так ведь и останешься никому не нужной "старой девой", воспитывая чужих детей вместо того, чтобы обзавестись собственными... права Нелька, что согласилась на предложение Артура. Пусть она с ним и не расписана, зато жизнь ее не проходит впустую, как у меня, в погоне за иллюзиями. Все хорошо в меру..."
  
   А через две недели ей позвонил Янек.
   - У меня к тебе есть одно деловое предложение, - сказал он. - Ты не могла бы подъехать завтра к 6 часам вечера в ... ? Только оденься поприличнее, чтобы от тебя прям веяло школой.
   - Даже так? - засмеялась Марина.
   - Именно. Ты нам нужно в качестве профессионалки. О компенсации потраченного времени можно будет договориться.
   - Хорошо, подъеду.
  
   Кафе, куда Янек ее пригласил, находилось на Покровке, оно было не самым дорогим, но уютным и приличным. Столики в нем были круглыми, и, как позднее поняла Марина, именно это явилось причиной для выбора места встречи.
   И еще: внутренняя часть кафе плохо просматривалась со стороны улицы - мешали гардины на окнах - легкие, но с замысловатым узором. Поэтому лишь открыв двери и войдя в зал, Марина смогла разглядеть того, кто сидел за столиком рядом с Янеком - а именно Семена.
   Она бы немедленно ушла, если бы Янек, заметив ее, не махнул ей рукой, приглашая подойти и сесть. Поколебавшись, Марина подошла и села на один из трех свободных стульев. Итак, Янек еще кого-то ждал. Интересно было узнать, кого, и Марина приготовилась слушать.
   Ее несколько поразил вид Янека - со времени их последней встречи тот сильно сдал. Он очень похудел, и вряд ли бы нуждался в маске черепа, вздумай он сейчас затянуть песенку про поющий труп и клюкву.
   - Я вся внимание, - произнесла Марина, чтобы начать разговор.
   - Нам в ансамбль позарез нужна бэк-вокалистка, - сказал Янек, слегка склонив голову как бы в знак согласия.
   - Не ты, нет, - быстро пресек ее попытку возразить Семен. - Мы уже подобрали одну девушку, подходящую по всем параметрам. Но у нее есть муж, и Янек хочет, чтобы ты помогла его нейтрализовать.
   Марина усмехнулась - горько и грустно.
   - А вам не кажется, господа артисты, что вы обратились не по адресу? - спросила она с издевкой.
   - Я же говорил, что она не согласится, - сказал Семен.
   - Ты нас не так поняла, - мягко произнес Янек. - Нам нужна девушка, которая смогла бы убедить и кандидатку, и ее мужа в том, что она, то есть ты - невеста Семена. Иначе этот самый муж ни за что не согласится, чтобы его жена принимала участие в наших выступлениях.
   - И вы надеетесь, что у меня это получится? - изумлению Марины не было предела. - И что я за такое возьмусь?
   - Ты - единственная, кто на это способен, - сказал Янек по-прежнему мягко. - Ты знаешь Семена, и знаешь, что он умеет себя вести в пределах допустимого, не опускаясь до флирта. Кроме того, ты действительно работаешь в школе, много слышала про нас, и клипы, которые выложены в Интернете, действительно принадлежат тебе. Так что тебе практически не придется врать, потому что муж Галюни наверняка захочет проверить все, что ты ему расскажешь.
   - А если он догадается, что "невеста" - это обман? - Марине снова захотелось зарыдать.
   - Откуда? Это - непроверяемо. Если даже ты потом выйдешь замуж, то всегда можно будет сказать, что Вы поссорились.
   Теперь Марине захотелось засмеяться. Такого поворота она не ожидала вообще!
   - То есть вы уверены, что я на такое подпишусь? - в голосе ее прозвенел столь горьким сарказм, что ей самой стало не по себе.
   - Мы заплатим, - меланхолично произнес Семен.
   Теперь Марина возмутилась.
   - Дурак! За такое не платят! Такое либо делается по дружбе, либо не делается вообще! Ты даже не соображаешь, что сначала роль бэк-вокалистки ты должен был бы предложить мне. И вот если бы я отказалась...
   - ... А ты бы отказалась непременно... - закончил за нее Янек. - Послушай: ее отец играл в нашей группе, и он недавно умер. Она просится на его место. Поговори с ней - ей нужна поддержка.
   - А ты?
   - А я скоро уйду вслед за ее отцом. Послушайте, ребята, я знаю, что я тяжело болен - судя по симптомам, я вряд ли доживу до зимы. Мне срочно нужна замена - и как можно быстрее, чтобы я мог ввести новую солистку-бэквокалистку в курс дела. Галечка играет на всех трех гитарах, у нее сопрано серебристого тембра, внешность и врожденное умение держаться на сцене. И, главное, она мечтает играть с нами!
   - И вы в нее не влюблены? - засмеялась Марина.
   - Нисколечко! - заявили оба ее собеседника хором.
   - Если бы я влюблялся в каждую вертихвостку, мечтающую мелькать на сцене, то когда бы я искусством занимался? - мрачно сказал Семен.
   - Она выросла на моих глазах, - сказал Янек, - и была мне вместо дочки. А любил я... и люблю... совершенно другую девушку... Так ты поможешь старику выполнить последнюю просьбу его товарища?... Да вот они, уже идут.
   Марина глянула в сторону двери, и увидела странную пару - крепко сбитого мужчину в костюме с галстуком и модно одетую девчонку с короткой стрижкой, в дырявых джинсах и с продырявленными ушами. В дырки были заправлены кольца. Одна ноздря ее симпатичного носика была проколота, и туда была вдета серьга в форме тычинки. На шее болталась двойная цепочка с подвесками в виде пяти мертвых голов.
   - Присаживайтесь, - сказал им Семен. - Знакомьтесь: это и есть моя невеста.
   И он показал на Марину.
  
   Марина возвращалась к себе в Константиновку, совершенно сбитая с толку. С одной стороны, ей было ясно, что Семен никакой любви к ней не испытывал - мало того, у него вообще не было к ней особых чувств.
   Последняя песня Семена долго стояла у нее в ушах. Посвященная ей, Марине. Так он сам сказал ей, лично.
  
   Я не хочу твоей любви,
   Вниманья твоего не надо,
   Напрасных слов не говори,
   Не провожай зовущим взглядом.
  
   Не надо СМС, звонков,
   Не надо писем - не отвечу.
   Услышав звук твоих шагов
   Не поспешу тебе навстречу.
  
   Мне непонятен странный шквал
   Внезапно вспыхнувших страданий,.
   И почему, зачем я стал
   Предметом грез, венцом желаний.
  
   Ты не меня в тот день ждала,
   В кафе за столиком накрытым.
   Я не хочу твоих похвал,
   Фальшивых слез и клятв разбитых.
  
   Песня была столь красноречива, столь выразительна, что боль как сжала Маринино бедное сердце, так его уже и не отпускала аж до самой Константиновки.
   И напрасно Марина доказывала самой себе, что отношения ее с Семеном с самого начала были обречены, что она об этом прекрасно знала, что никогда он ей не подавал ни малейшей надежды. И что во взглядах, которые он на нее кидал, никогда не читалось ни малейшего любовного поползновения - однако оказалось, что вопреки всему этому в глубине души она на что-то надеялась.
   И ведь вот парадокс: ни замужество, ни любовь никогда не значились в списке Марининых приоритетов Наученная горьким опытом своей матери, она и то, и другое воспринимала как ярмо на шее, как бесконечную череду страданий. А поскольку и легких отношений она не хотела, то порядочность парня в этом вопросе должна была бы ее только радовать. Тот поступал честно - откуда ж боли-то в сердце было взяться?
   "В таких как он влюбляться нельзя, - думала Марина, глядя в окно автобуса. - Такие как он не дорожат ничьими чувствами: ни чужими, ни своими. У него в голове только карьера, только сценический успех. Ради этого успеха он готов пойти на все - ты же видела сама, кого он искал в бэк-вокалистки: соответствует или не соответствует, словно строчку в оформлении песни. Словно живую декорацию себе под фон."
   Но то, что новая бэк-вокалистка также была отнюдь не героиней Семенова романа, а просто будущим членом группы, с которым он намеревался сохранять дистанцию, слегка утешало. Потому что позволяло Марине время от времени видеть его вблизи, делить с ним его хлопоты, продолжать быть частицей его жизни.. И пусть даже невестой она была подставной, разве это было столь важно? Если это давало ей шикарную возможность с Семеном время от времени общаться? Причем Янек прямо ее об этом попросил, и Семен не возражал ни единого мгновения.
   То есть можно было свободно звонить ему раз в неделю, чтобы слышать его голос, и наезжать в любой выходной, предварительно согласовав действия.
   Янек попросил Марину также снять пару их репетиций - одну в гараже, и другую - с выездом на природу. И диск с последними песнями Семена она также заполучила - упрашивать не пришлось, он даже сам лично там расписался, для школьного музея.
  
   В райцентре, где была пересадка, Марина неожиданно наткнулась на Нельку. "Упакована" та была просто шикарно: элегантно, со вкусом, но дорого и для Марины не доступно.
   "Умеет же человек носить одежду," - подумала Марина с некоторой завистью. Она так не умела - на ней и фирма сидела бы по-простецки, словно была куплена на московском Черкизоне.
   - Привет! - сказала Нелька. - Как дела, подруга? Снова с двойками сражаться едешь?
   - Не всем же с олигархами любовь крутить, - отвечала Марина, стараясь изобразить "бодрость духа и никакого уныния". Ей не хотелось рассказывать про Семена, и тем более называться его невестой.
   - Если ты об Артуре, то он сейчас свободен.
   - То есть он развелся с женой?
   - Ну что ты, жена для него - это святое. Вакантно место его эскорт-дивы.
   - А ты?
   - А я теперь с Маратом.
   - Ты встала между отцом и сыном?! - ахнула Марина. - Ты с ума сошла?
   - Я... Я влюбилась! Маратик, он знаешь какой? Он совершенно необыкновенный! Как жаль, что он беден! Это такая несправедливость! Он же пашет на своего отца, как вол! А все, что он зарабатывает, уходит в семью... Ничего, я знаю, как это поправить!
   На лице Нельки мелькнуло такое выражение, что Марина не на шутку испугалась.
   - Ты что-то задумала... - проговорила она тревожно. - Послушай, не вздумай науськивать Марата на Артура - у них с этим строго. У них очень сильны родственные узы, ты можешь здорово влипнуть.
   - Что ты в этом понимаешь? - зло блеснула глазами Нелька. - Я ради Маратика на все пойду, ему и делать-то ничего не придется. А потом мы уедем куда-нибудь типа отдыхать, и пусть поищут!
   - Найдут!
   - Где именно? Мир велик! Ладно, адье! Вон твой автобус подъезжает. И не дрожи так за меня: я пошутила, а ты поверила. Не собираюсь я пока порывать с Артуром.
   И пока Марина заходила в свой автобус, Нелька уже снова растворилась в синей дали.
  
   Марина для порядка поискала ее глазами сквозь оконное стекло, и мозг ее опять плавно переключился на собственные проблемы. По просьбе Янека ей предстояло поплотнее свести знакомство с этой самой Галюней, чтобы наследница Крокодила не чувствовала себя одинокой в группе. Это было ей даже на руку - свободно можно было время от времени изображать ревность, давая понять, что невеста Семена не дремлет, и ей ни секунды не доверяет, а охраняет его "аки Цербер". Что по сравнению с этим были метания Нельки между двумя мужиками? Нелька была Марине не понятна. Сделала бы уж та скорее выбор, чего ей надо от жизни! А то с одной стороны она ищет легких денег, но с другой - хочет любви и надежных прочных отношений.
  

Часть XI

Свободное плавание

31.

История Марины

  
   Читателю, возможно, любопытно, откуда берутся такие как Марина, и как она вообще оказалась среди студентов, обучающихся за госсчет. Да и вообще, к чем неудачливость-то Марины была, если шанс, который ей выпал, сразу делал ее избранницей судьбы без всякого сувенира, помогающего исполнять желания?
   Ну, то что она трудолюбива как трактор, надеюсь, уже понятно - однако таких молоденьких девочек предостаточно в каждом селе. Что их отец бросил семью, когда ей было лет пять-шесть - также еще не критерий. И то, что мать ее к Марининым 15 годам уже была законченной алкоголичкой - также не повод для необычности, с этим согласится каждый.
   То есть было в нашей Марина нечто, выделявшее ее из множества других носительниц такого имени, на что натыкались самые различные люди.
   Итак, родилась она в одном из больших и красивых сел Заволжья, где потрясающая природа, но земля песок, и без навоза плохо родит. Зато народ мастеровой и много чего умеет.
   - Учись, внученька! - говорила бабушка. - В жизни надо быть не только умной, но и много знать и быть сильной, чтобы выбиться в люди. Посмотри на свою мать - слабая она, и без опоры не может. Стань для нее такой опорой, иначе совсем пропадет она. Петька-то когда еще вырастет! Да и кто его ремеслу научит, безотцовщину-то?
   И Марина стала для матери опорой. Мало того, уверовав в бабушкины слова, что брата Петьку некому будет обучить мужским делам, она сама стала этим мужским делам обучаться. А для этого брала в сельской библиотеке книжки по мелким ремонтно-строительным работам по дому и кое-что оттуда конспектировала в толстую "общую" тетрадь.
   И пусть бензопила ей была не под силу, а рубанка-фуганка дома не имелось, однако топор в кладовке лежал, и начиная с 10 лет Марина уже раскалывала с его помощью полешки, которые были потоньше и без сучков.
   Свой первый выключатель она отремонтировала в этом же возрасте, сделав это на глазах у Петьки, чтобы тот учился, и если к 12 годам не вставляла в пробки "жучок", так это исключительно потому, что твердо знала, что так делать нельзя из-за опасности пожара. Но схему электропроводки она в их доме знала назубок.
   Марина стояла за спиной печника, которого их бабушка пригласила однажды перекладывать печку, узнала, как "подвешивать" трубу на чердаке, чтобы разобрать топочную часть. В 14 уже активно вскапывала огород, благо песчаная почва переворачивалась легко, знала, как конопатятся бревенчатые стены, как чинить забор и как устроена крыша бани.
   В 15 лет для нее уже нет ничто было забить любой гвоздь, вкрутить шуруп ("саморезы в свое время привели ее в восторг) и пользоваться гаечным ключом. И пила-ножовка в ее руках пилила, а не беспомощно застревала в доске, если требовалось отпилить кусок - словом, она была "мужчина в доме". Ну а если даже не совсем мужчина, то полмужика - точно.
   Однако, конечно же, все это ничуть не приблизило бы Марину к "выбиться в люди", если бы она и в школе не демонстрировала эту же самую практическую хватку. Обладая цепкой памятью, она запоминала объяснения учителей прямо на уроках, и в учебники заглядывала исключительно на переменах, чтобы подновить в памяти формулировки заданных правил или исторические даты. Дома она делала исключительно письменные задания. Правда, почерк у нее был неважнецкий, зато писала она без орфографических ошибок, да и по математике шла в первых рядах.
   Знания укладывались у нее в голове в какие-то логические цепочки, связанные друг с другом, и извлекались в нужный момент как кролики из шляпы фокусника.
   Вместе с тем круглой отличницей она никогда не была - ведь Маринин практический ум запоминал только то, что Марина понимала, а все понимать было невозможно. Так, в физике она досконально изучила механику, а вот со строением материи типа тонких электронных процессов у нее были проколы, как и по химии кое-что тоже. Однако на фоне остальных учеников школы она сияла как звездочка - в общем, учителя ее любили и часто ставили в пример.
   Лучше же всего у нее шло рисование - учитель ИЗО говорил, что у Марины несомненный талант, и очень сожалел, что в выпускных классах его предмета больше не будет, а поступить в художественную школу практически невозможно, туда одного таланта мало. Кроме того, у Марины был собственный почерк, изостудии в селе не было, и рисунки ее свидетельствовали о склонности пренебрегать строгими шаблонами языка современного искусства.
  
   Ах, как же Марина рисовала! Какие у нее получались пейзажи! Деревья, которые выходили из-под ее кисти, казалось, качались под ветром, дороги убегали вдаль, небо синело так уж синело, а облака бежали по нему наподобие барашков. Но больше всего Марина любила рисовать цветы.
   Нет, не вазы, а именно букеты, которые в этих вазах стояли. Они казались объемными, живыми. Марина рисовала их сразу, без карандаша, мазками красок. Самым лучшим подарком на свой день рождения она посчитала набор беличьих кистей, который ей однажды подарила бабушка, и мечтой ее было найти и приобрести кисть колонковую, которую так расхваливал их учитель по ИЗО. Она твердо верила, что однажды ее мечта непременно сбудется.
   Что когда она вырастет, то съездит в областной город, где есть специализированный магазин, в котором можно достать все - от плотной не размокающей бумаги и ленинградской акварели до этих самых кистей, сделанных из хвоста особого зверя, какой водится только на Дальнем Востоке и носит загадочное имя "колонок".
   Но до исполнения своей заветной мечты ей еще надо было вырасти, а для этого держаться за землю "всеми четырьмя конечности" - опять же по выражению бабушки. То есть крутиться по хозяйству, чтобы банально прокормиться, причем не только лично, но и младших братиков с сестренкой кормить.
   К Марининому счастью, ее алкоголичка-мать не настолько низко пала, чтобы посылать дочь на трассу зарабатывать своим телом, как это приходилось делать некоторым ее однолеткам, и даже наоборот, и мать, и бабушка предостерегали ее от такой судьбы, рассказывая как плохо это всегда кончается.
   - Учись, дочь, - говорила мать, - уедешь в город, приобретешь специальность и поднимешься: утрешь нос всем. Только не доверяй этому козлиному племени вроде твоего папаши, не позволяй им себя вокруг пальца обвести и игрушкой в своих руках сделать.
   И Марина училась, и мечты ее были прекрасны как пейзажи, среди которых она росла, имея в характере единственный недостаток - некоторую непрактичность. Потому что практичность требовала после 9 класса бросить школу и удрать в какое-нибудь ПТУ ради получения той самой специальности, которая позволила бы ей "выбиться в люди". Но Марина не бросила школу и не уехала, потому что мать заболела, и кому-то же необходимо было вести дом, чтобы поднимать малышей. Ну и учителя в школе тоже дудели в ту же дуду, строя перед Мариной воздушные замки с радужными перспективами получения высшего образования. Хотя в общем-то не могли не понимать при здравом размышлении, что шансов у девочки было "а вдруг удастся".
   - Если не удастся, в ПТУ поступить никогда не поздно, - убеждала ее классная руководительница.
   Расставаться со школой Марине не хотелось, и забирать оттуда документы после 9 класса Марина не стала. И кто знает, что ждало бы ее в большом городе в случае неудачи с поступлением в ВУЗ, потому что большой город таких как она поглощал пачками, если бы в ее 16 лет не произошло бы в их селе забавного происшествия, заставившего обратить на нее внимание районного начальства.
   Это были ее последние летние каникулы, самое начало июля. Погода была прекрасная, дул легкий ветерок, и солнце еще не успело превратить воздух в раскаленную сковородку, тем более что на то место, где Марина в тот миг стояла, падала тень от дома. Марина колола дрова, когда в их двор вбежала соседка с криком:
   - Ты слышала новость? Нашу школу закрывают!
   - С чего ты взяла? - ахнула Марина.
   - Комиссия из райцентра приехала! Ходят, все осматривают, ругаются и грозятся.
   Марина в чем была, в том и побежала к школе.
   Действительно, по двору ходило несколько человек в деловых костюмах, двое из которых были женщины, и одна из них что-то записывала себе в блокнот. Директор и завхоз школы стояли перед ними бледные и с траурными лицами, так что смотреть на них было жалко.
   Подбежав, Марина ринулась между ними и приехавшей компанией и с места в карьер, даже не отдышавшись, выпалила:
   - Не закрывайте, пожалуйста, нашу школу!
   Ее появление произвело на стоявших странное действие. Марине даже показалось, будто те слегка испугались. Только тут она заметила, что по-прежнему сжимает в руке топор.
   - Ой! Извините!
   И спрятала топор за спину.
   - Это я дрова колола! - пояснила она уже тихо, готовая расплакаться. И подняв голову повторила: - А школу нашу все равно не надо закрывать. Если у нас есть какие-то недостатки, вы скажите, и мы все исправим. До осени еще далеко, мы успеем, вот увидите!
   - У вас же нет на это денег, - строго сказал человек, который показался Марине главным.
   - Зато у нас специалисты в селе есть. И электрики, и своя лесопилка... У нас и печники есть свои, и столяры. Вы только скажите... А еще лучше запишите...
   - Вообще-то мы этим и занимаемся, - улыбнулся кончиками губ главный проверяльщик. - Пока еще мы вашу школу закрывать не намереваемся. Так что иди и спокойно коли свои дрова.
   - Ой спасибочки вам! - воскликнула повеселевшая Марина и помчалась обратно к себе во двор.
   - Кто это? - спросил зав районо, глядя ей вслед.
   - Наша лучшая ученица, Мариной зовут - отвечала директриса. - Вы извините ее, она лицо заинтересованное, в следующем году заканчивает школу. Сирота она, отца нет, вот и приходится ей все по дому делать самой. А так-то она добрая, хорошая девочка.
   - Хорошо учится, говорите? - спросил зав районо задумчиво.
   - Да, почти отличница. Жаль, если девочка пропадет. Хотелось бы, чтобы она куда-нибудь поступила. На бюджет. На платное отделение у ее матери нет денег.
   Зав районо еще поговорил немного с директрисой про Марину, записал ее имя, фамилию и прочие данные, и весной вручил директрисе школы рекомендацию для поступления на бюджетное отделение пединститута города N, в которую уже были впечатаны Маринины данные. Для того, чтобы провести все по закону, он порекомендовал дотянуть ее оценки в аттестате до круглых пятерок, а еще лучше поработать с девочкой, чтобы подтянуть ее "хвосты" до нужного уровня. Факультет порекомендовал выбрать тот, на который конкурс был минимальный.
   Вот так, совершенно уникальным, почти невероятным стечением обстоятельств Марина и очутилась на бюджетном месте в ВУЗе. Поэтому и старалась очень-очень, чтобы не подвести ни родную школу, ни зав районо, который принял в ее судьбе такое участие.
   Именно поэтому она отметала все соблазны и старалась даже не смотреть в сторону тех, кто пришел в ВУЗ ради "корочек". Им было кому помогать - а ей некому, и ей необходима была стипендия сначала просто для того, чтобы выжить, а потом, чтобы устойчиво встать на ноги, и жить, не заботясь о завтрашнем дне, о том, что принесет с собой утро.
   И конечно же, она ни сном ни духом не ведала, что направят ее на работу туда, где мечтам ее "выбиться в люди" осуществиться было почти невозможно - на стартовую площадку для доведенных до отчаяния молоденьких девочек, чтобы их можно было легко купить и пустить в оборот.
   Пустить в тех кругах, где был спрос на рафинированную добычу, то есть на образованных, воспитанных, домашних девушек. Потому что "плечевых" проституток из деревень вдоль трасс в то время было навалом, стоили они недорого. И публичные дома имелись не только на "Ярославке" в Москве, а и в каждом областном центре. Девицы там стоили подороже, но на эскорт они не годились. Тем более на такой эскорт, который не бросался бы в глаза.
   Естественно, жители Константиновки были обо всех этих чудесах в решете не в курсе, они просто изумлялись, злились, осуждали городских вертихвосток, некоторых из которых им, кстати, раньше удавалось захомутать, взять замуж и оставить таким образом в селе. Сейчас же ни одна не удерживалась более полугода, в результате чего ученики школы вместо полноценных знаний получали какие-то жалкие обрывки, а "рынок невест" упал до нуля.
   А тут явилась эта самая Марина и чохом порушила планы всех.
   Потому что она равнодушна была не только к идеям спа-салонов, фитнес клубов и модных курортов, но и на трудовые руки местных холостяков не клевала. Не потому, что не нуждалась в помощи - просто она откуда-то знала, что за все услуги необходимо платить. То есть у местных холостяков было бы намного больше шансов на знакомство, получай Марина зарплату, чтобы нанять кого-то на ремонт крыши сарая, на колку дров. Короче говоря, вместо того, чтобы рыдать беспомощно на чьем-то плече, молодая учительница засучила рукава, и принялась делать все сама.
  

32.

Их первые гастроли

  
   После объявления себя "невестой" желание осуществить такую роль на практике, то есть непременно как можно скорее выйти замуж, незаметненько испарилось из сознания Марины, погребенное под целой кучей проблем, какие это звание на Марину налагало.
   Потому что Галюней действительно стоило заняться всерьез - несмотря на глупый прикид, она могла стать для группы истинной находкой. В этом и Янек, и Семен были правы.
   И дело было даже не в умении попадать в нотки и кривляться на сцене, изображая подтанцовку - наследница Крокодила была инженером, водила машину на уровне профессионального гонщика, ибо, как с гордостью упомянул ее муж, участвовала однажды в ралли, и отлично разбиралась в электронике. То есть ее вполне можно было бы задействовать для создания на сцене виртуальных декораций на заднем плане с помощью компьютерной графики.
   А это обозначало возможность успешных выступлений на камерных сценах типа небольших клубов или Домов Культуры. Для этого потребовалось бы всего лишь приобрести оборудование для домашнего кинотеатра. О чем Марина и сообщила Янеку с Семеном после разговора с кандидаткой на роль бэк-вокалистки.
   - Жаль, что у вас на такое может не хватить денег, - сказала она перед тем, как уехать. - Возможности открылись бы просто шикарные. И мужа ее можно было бы запрячь - потому как без работника сцены вам в этом случае не обойтись. Кто-то же должен был бы менять освещение и кадры для заднего плана. Почему бы не поручить это ему?
   - У них дети, - напомнил Семен.
   - Дети не проблема. На детей есть бабушки - целых две штуки. Если вместе с внуками давать им "в нагрузку" стопку купюр, не требуя ни отчета, ни сдачи, то вряд ли обе сразу пойдут в отказ. В крайнем случае нанимать гувернантку можно на время поездок - есть агентства, у которых это в профиле.
   И заметив, что оба ее собеседника переглянулись, добавила на прощанье:
   - В общем, если что - звоните.
   - У тебя и идеи есть? - с интересом спросил Янек.
   - Идеи возникают под возможности. Пока нет соответствующего оборудования, моя фантазия выше клипов не взлетает. Мы с Галюней обменялись телефонами, модем для Интернета я уже приобрела, так что в случае чего нам будет что с ней обсуждать. Если она действительно такая, какой мне представилась, а не пыль в глаза пускала, то вам в руки попала Золотая рыбка.
  
   Если бы у Марины была хоть какая-то надежда на продолжение отношений с Семеном, то она бы, разумеется, не стала активно пропихивать Галюню на ту роль, которую и сама смогла бы сыграть при случае, потому что идея с декорациями, создаваемыми на экране посредством оборудования для домашнего кинотеатра, родилась именно у нее.
   Но воплощение этой идеи в жизнь требовало очень много времени и сил, которые расходовать в пустоту Марине не хотелось. Гораздо проще было подсунуть вместо себя другого человека, у которого и время, и желание для этого были, а также подыскать способ нейтрализации мешающего элемента, превратив его из тормоза в помощника. И побыстрее исчезнуть из мира богемы в мир реальный, с реальными проблемами, реальными, а не виртуальными деревьями, домами и людьми. То есть возвратиться к картошке, подготовке к следующей зиме и следующему учебному году. Третьему в ее трудовой биографии.
   И Марина возвратилась. Запрятав корнеплоды в погреб и развесив лук в капроновых чулках на чердаке, она снова съездила несколько раз в райцентр за присадками на плодопитомник, и продолжила обустройство дворика. Между растущими в его углах четырьмя деревьями она решила сформировать полностью зеленый забор из кустарников со съедобными плодами: черноплодной рябины, ирги, жимолости, барбариса и, конечно же, сахалинского шиповника.
   К сожалению, для того, чтобы посадить растения плотным строем, ее средств не хватало. Однако высаженные кустики через несколько лет должны были бы дать поросль, которую можно было бы уже рассаживать, постригать, и в перспективе лет через десяток поиметь нужный результат.
   А пока... пока требовалось внять советам опытных коллег по работе и возвести хоть какую-то преграду между местными бродячими козами и ее присадками. То есть снова заказать и нанять кого-то из мужиков вкопать столбики и натянуть по ним хотя бы самую дешевую сетку.
   В общем, голова Марины была полностью занята, и разные там глупые мечты о высоких чувствах и острых эмоциях она постаралась больше туда не впускать. Некогда ей было - и ша! И без того ей поневоле пришлось общаться с этой самой бэк-вокалисткой по Интернету чуть ли не ежедневно, но это было уже чистое творчество, ничего общего со страданиями не имевшее - даже наоборот, если не давать воли разным глупым ревнивым подозрениям, то их совместные с Галюней разработки вполне можно было бы использовать в школьных постановках или на местной клубной сцене во время новогодних и других мероприятий.
   В общем, общение с Галюней было не только интересным, но и полезным. Хотя и без этой особой полезности Марина выполнила бы обещание, данное Янеку, но как же было не воспользоваться открывавшимися возможностями?. Тем более если и администрация школы вряд ли бы возразила, и ее творческий кружок должен был бы с восторгом встретить шанс блеснуть перед соседними школами своими достижениями на весеннем смотре художественной самодеятельности.
  
   Однако до весны было еще далеко, за окном снова был конец октября, и в эту осень случилось наконец то, чего группа "Мы из глубинки" так долго ждала - Стасу удалось договориться о гастролях. Гастроли были небольшие, всего семь дней, по семи райцентрам, зато одного направления, и в этом состояло их удобство. Неудобство также имелось - Марине позвонил Янек и убедительно попросил непременно отправиться с ними в поездку, чтобы увидеть со стороны их выступление, и сказать свои замечания.
   - Подстраховаться надо, - сказал он. - Я чувствую, что Галюнин муж еще тот жук, запросто может подгадить. Надо чтобы в случае чего можно было кого-то поставить декорации менять. Представляешь, что будет, если посередине гастролей ему вожжа под хвост попадет?
   Марина представила - и написала в школе заявление на отпуск за свой счет. Она едва-едва успела добраться - на следующий день группе предстояло выехать чуть ли не с утра, а до этого погрузиться, ничего не забыв, причем количество пассажиров увеличивалось на два туловища.
   - Будешь производить съемку и вообще посмотришь, как это все выглядит из зала, - сказал Янек тоном, не допускающим возражений. - Ты невеста или не невеста? Невеста, а, значит, ты официальный член нашей команды.
  
   Эту первую гастрольную поездку Семена запомнили на всю оставшуюся жизнь не только Марина с Галюней. В микроавтобусе на этот раз было тесно, зато не скучно.
   - Осталось нам со Стасом прихватить своих благоверных, - и понадобиться покупать автобус побольше, - проворчал Михайло.
   - Обязательно прихватите, когда они дорастут до роли художников-декораторов, - отвечал Семен.
   - Даже так? - удивился Стас.
   - А вы думали, будто все, что будет мелькать на экране за нашими спинами, одна Галечка рисовала?
   - Я бы не успела, - подтвердила Галюня. - Слишком мало было времени. Мы вдвоем соображали.
   Марина кивнула.
   Всю дрогу они с Семеном сидели рядом и молчали. Марина дремала, опустив голову ему на плечо, как этого требовала ее роль, потому что у Галюни эта поездка также была первой, и для ее мужа, сидевшего за рулем, все должно было быть убедительно донельзя. Левой рукой та обнимала свою гитару, а гитара Семена стояла в кофре возле ее ног.
   Люк лежал под сидением Семена с Мариной - в общем, их маленькая семья была в полном сборе.
   Во время выступлений Марина сидела в зрительном зале, постаравшись расположиться в той точке, откуда открывался наилучший обзор на сцену. Каждый день гастролей она выбирала разные места, чтобы видеть декорации и мизансцены с разных ракурсов и с разным приближением, и снимала, снимала, снимала. Запасной аккумулятор позволял ей это делать в течение всего концерта, и поставив камеру на штатив, она имела возможность освободить голову для взгляда со стороны и отслеживания реакции публики на те или иные их с Галюней находки.
   Каждый концерт, кстати, состоял из двух отделений - в первом выступала местная самодеятельность, и местная публика неизбежно должна была сравнивать их выступление с выступлениями своих любимцев. И еще обозначало это, увы, что заплатить им должны были, исходя из цены билетов, вообще мизер - хватало только-только окупить бензин и местную гостиницу. Ну, и "на поесть."
   - Чистая благотворительность, - проворчал муж Галюни после первого концерта. - В чем смысл-то всех этих фейерверков?
   - В рекламе, - отвечал Стас. - после этих гастролей мы сможем себя позиционировать как профи, побывавшие там-то и там-то. С хвалебными вырезками из местных газет. А зарабатываем мы на корпоративах. Если о нас заговорят, то мы сможем поднять цену до нужного уровня, и тогда хватит всем не только на хлеб, но и на масло к этому хлебу.
   - Хм...- молвила Галюня. - А я думала, что мы занимаемся искусством.
   - Так оно и есть, - сказала Марина. - Именно искусством мы и занимаемся. Сегодня мы несли его в широкие народные массы.
   Галюня недоверчиво на нее посмотрела.
   - Ты шутишь, надеюсь?
   - Нисколько. Или ты думаешь, что если кто-то не олигарх и не может заплатить бешеных бабок, то он не нуждается в красивом и настоящем? Ты видела, какими глазами смотрели люди на твое выступление?
   - На наше, - поправил Марину Семен.
   - Угу, на ваше. Для них это было все равно, что попасть в сказку. В прекрасную и волшебную.
   - Я ничего такого не заметила.
   - Из-за света прожекторов.
   - У них своя сказка есть. Местная. - угрюмо проговорил муж Галюни. - И до нашего появления они вполне были ей довольны.
   - Вот этим вот подражанием тому, что на них льется из всех утюгов? Извините меня, но это не искусство, а разевание ртов. Люди поют, конечно, и это хорошо, что им есть куда пойти отвести душу, но платить деньги за то, чтобы посмотреть на самих себя, никто бы из них не стал. А сегодня мы показали им нечто особенное, чего они раньше не видели. Ради одного этого стоило сюда приехать.
   - Ну да, ну да! - снова саркастически проговорил Галюнин муж. - Дорогая, поехали-ка лучше домой. Ты попробовала, показала себя, на что способна, а эти бессребреники пусть и дальше играются в свои игры.
   Михайло со Стасом тревожно переглянулись.
   - Да скатертью дорожка, - сказала Марина. - Я знаю весь репертуар группы, и тоже рот разевать способна. Только не забудь оставить здесь все наработки со световыми эффектами - они принадлежат группе, а не тебе.
   - Их делала Галя! - возразил ее муж.
   - По моим личным эскизам. Которые я ей лично присылала, и которые хранятся у меня на компе, а копии спрятаны в надежном месте, с проставленными датами. Как и вся наша с ней переписка. Так что если вздумаете кому-либо их продать - мы станем с вами судиться. А поскольку у меня есть знакомый юрист, то сдерем такую неустойку, что мало вам не покажется.
   - Автобусы уже не ходят.
   - Мы скинемся на такси - прямо до N довезет, хоть до самого дома.
   - Дорогая, тебе не кажется, что тебя занесло? - с некоторым удивлением ее горячностью вмешался Семен.
   - Нисколько. Ты столько лет играл в переходе для людей - самых простых, и вообще бесплатно, и сейчас еще иногда играешь. И тебе это никогда не было в падлу, хотя о тебе давно уже весь Интернет гудит, и школяры твои песни на своих гитарах подбирают и поют - лично слышала. А этим двоим сразу большие деньги и широкую сцену со стадионами подавай. Ну так пусть поищут в тех местах, где на такой товар как они есть спрос!
   Весь этот диалог Галюня слушала с совершенно непередаваемым выражением лица. Она то бледнела, то краснела, то сверлила мужа таким взглядом, словно готова была его убить.
   - Не собираюсь я никуда уезжать! - сказала она возмущенно. - Я столько лет мечтала о таком, что пережила сегодня! Я словно заново родилась. А ты (обратилась она к мужу)... если чем-то недоволен, то можешь уматывать и подавать на развод.
   - Вот это я слышу настоящую дочь Крокодила, - примиряюще вмешался Михайло. - И как, наше выступление действительно настолько здорово выглядело, что ради этого стоит судиться?
   - Вы увидите сами. Я снимала не только ваш выход, но и первое отделение, то есть местную самодеятельность. Как только переведу оба файла в легко читаемый формат, позову вас, и все вопросы сразу отпадут.
   Естественно, муж Галюни сразу сдулся, и дальше их гастроли проходили уже без каких-либо эксцессов. В первую половину дня "молодежь" бродила по райцентру осматривая местные достопримечательности, а после обеда они грузились в автобус и ехали в соседний городок, где их уже ждали возле местного ДК. Ужин - короткая репетиция, чтобы проверить звук - выступление - гостиница, и далее по кругу 7 дней подряд.
   В N они возвращались уставшие, но довольные тем, как их принимала публика. С собой они везли также толстую пачку местных газет (каждый номер не менее чем в шести экземплярах, чтобы было что показать знакомым и родственникам), остатки нерасклеенных афиш, специально взятых с запасом, и массу впечатлений.
   Впрочем, Марина в N не поехала. Первая гастрольная поездка Семена заканчивалась в райцентре, к которому принадлежало село Константиновка, и глупо было бы ей этим не воспользоваться.
   Семен посадил ее в такси и, громко сказав на прощанье, что номер машины он запомнил, помахал ей рукой. Им самим предстояло пилить еще 60 км по трассе, и Галюне с ее мужем надо было утром выходить на работу, поэтому делать лишний крюк в 40 км ради удовольствия прокатиться по сельским разбитым дорогам было не рационально. В любом случае Марина никак не ждала еще одной незапланированной встречи на этом отрезке своей биографии.
  

Глава 33

Глафира Львовна

  
   Не успел микроавтобус скрыться за поворотом, и очутиться вне пределов видимости, как такси остановилось, и в открывшуюся правую заднюю дверь салона влез еще один пассажир. Водитель включил в салоне свет, и Марина с удивлением узнала Артура.
   - Здравствуй, - сказал Артур. - Ты, оказывается, по гастролям начала раскатывать?
   - Я его невеста, - хмуро ответствовала Марина, торопясь объясниться. О том, что между ней и Семеном ничего не было и не будет, ей говорить не хотелось.
   - Невеста - это хорошо, - сказал Артур. - А как насчет всего остального?
   - Остальное тоже прекрасно. Мы уже все обдумали и распланировали, что и как собираемся делать.
   - А не боишься, что он тебя обманет?
   - Кто? Семен? Зачем ему меня обманывать? Что ему это даст? - тут Маринина фантазия заработала на полную катушку. - Даже если я останусь с ребенком на руках, так ведь и свадьба не гарантия долгой и прочной семейной жизни. Вы же знаете наши обычаи - у нас на такие вещи смотрят легко. Я выросла без отца - и мой ребенок в случае чего вырастет.
   Артур издал смешок.
   - Я думал, что ты не такая как Нинель, - сказал он.
   - А я и есть не такая. Нинель хочет мужа с толстым кошельком, а я хочу четверых детей и возможность их вырастить.
   Водитель такси засмеялся.
   - А почему именно четверых? - спросил Артур уже с интересом.
   - Двоих мальчиков и двоих девочек. Дети - это главное для женщины.
   - Я, помнится, тебе предлагал такую возможность, - сказал Артур.
   - Любовь.
   - То есть?
   - Что тут непонятного? Я люблю Семена. С того самого мгновения, как увидела его в переходе и услышала его голос.
   - Такие как он обычно не женятся на своих поклонницах, - заметил шофер такси.
   - А он не знает, что я его поклонница. Он думает, что у нас чисто деловые отношения.
   - Ух ты! И что же заставило его сделать подвижку в процессе?
   - Банальность, как всегда. Он услышал, что есть кандидат на его место возле моего туловища, и заторопился перехватить.
   - Ты цинична, однако, - снова сказал Артур.
   - Угу. Я же Вам говорила, что русская девушка - не подходящая жена для Вашего сына... Вы извините меня, конечно, но мне пора ехать. Поздно уже.
   - Значит, ты не знаешь, где сейчас Нинель?
   - Нет. Когда я последний раз ее видела, она говорила, что живет с Вами.
   - Уже нет, - сказал Артур. - Ладно, бывай!
  
   Объясняться Артуру или кому бы то ни было, как у нее на самом деле обстоят дела, Марина не собиралась. И отчего своей бурной деятельности по превращению учительского домика из развалюхи в нормальные жилые апартаменты она прекращать не намеревается, тоже. Никому знать это было не обязательно. А причина была проста - если она не хотела делить свою квартирку с кем-то еще, то и вторую половину домика необходимо было превратить из душегубки в нечто приличное.
   Поэтому старую печку там она снесла, и выложила новую, нормальной конструкции - уже не своими руками, а пригласив печника из родного села. Печник приехал с помощником, и после осмотра и опробования выложенного ими агрегата (об экскурсиях Марина позаботилась, широко разрекламировав неизвестную местному народу конструкцию не только в учительской, но и на общешкольном собрании) ему пришлось задержаться в Константиновке по крайней мере на год - заказы к нему посыпались в очередь, и жил он, кстати, все это время именно во второй отремонтированной Мариной половине. Погода в тот год стояла необыкновенно теплая, и с глиной проблемы не возникло - кто пошевелился, тот накопал и запасся до морозов.
   Даже форточку в одном из окон той половины домика она сделала - опять же не сама, а заказав ее у местного столяра, который справился с задачей лучше не бывает - в Константиновке тоже имелись рукастые мужики.
   А накануне зимних праздников ей позвонил Семен с печальным сообщением.
   - Янек при смерти, - сказал он. - Рак печени, четвертая стадия. С метастазами в легких, Ты не могла бы приехать?
   - Только на каникулах, но это уже совсем скоро. Где он?
   - В больнице, естественно. В общем, он очень хотел бы с тобой проститься, и хочет, чтобы ты подъехала.
   - Передай ему, что я буду непременно, пусть дождется, так что поставь перед ним задачу держаться до последнего.
   - Непременно передам. А как ты?
   - У меня лучше не бывает. С тех пор, как тот проклятый сувенир исчез, в моей жизни все как по маслу.
   - Сувенир?
   - Ну, монетка. Я тебе о ней как-нибудь при случае расскажу... И, кстати, я привезу тебе новый клип, он тебе понравится, вот увидишь.
   - Буду ждать.
  
   Уже 30 декабря, то есть с началом зимних каникул, Марина помчалась к Семену.
   - Ну как Янек? - спросила она с места в карьер.
   - Его собираются выписывать - умирать домой. А куда мы его денем? В гараж, что ему оставил Крокодил - бесполезно, там никого, кроме него, нет и не будет. Я каждый день навещать не смогу, у нас сегодня и завтра по корпоративу, а со второго числа - снова гастроли. Я бы остался, но ребята без меня не потянут, да и Янек настаивает. Он грозится, что если я ради него не поеду, то он организует себе внезапную кончину. И он на это способен, ты же знаешь. А только и врачи настаивают на выписке, чуть ли не выгоняют. Я бы отвез его к себе, ну а смысл? Ведь он стал совсем беспомощным. За ним нужен постоянный уход или хотя бы присмотр. Ну там кашку сварить, или бульончик. К тебе тоже, как я догадываюсь, нежелательно. Да и с какой стати?
   - Он спас меня от самоубийства, вот с какой. Поэтому я бы, конечно, согласилась потесниться немного, на то время, чтобы он мог умереть в чистой постели, в тепле и вообще как положено. А только Константиновка - это такая дыра, что "скорая" в случае чего не доедет, и аптеки с нужными лекарствами в селе нет. Все решается через райцентр, до которого 20 км, и автобус ходит два раза в сутки. Но эти две недели, пока у нас в школе каникулы, я могу с Янеком на твоей квартире пожить, пока ты гастролируешь. А потом найдем квартиру подешевле и наймем сиделку. Вскладчину. Если ты согласен.
   - Я-то согласен, да согласится ли он? Ты же знаешь Янека: он страшно не любит быть в тягость!
   - А в чем тягость-то? На первый месяц у нас деньги есть. Помнишь, ты заплатил мне за труды? Я еще не истратила эти деньги, нам сейчас зарплату выдают стабильно, без задержек.
   "Какой же я дурак! - подумал Семен. - Как же я мог посчитать ее, вот эту чудесную девушку, пустышкой?"
   - Вообще-то вряд ли ему понадобится "Скорая помощь", - произнес он вслух. - Ему больше четырех недель не дают.
   - Это они здесь так говорят, но бывает, что с четвертой стадией и по 4 месяца умереть не могут. Надо, чтобы он наблюдался, иначе обезболивающие не выпишут.
   - Вот и я про то же думаю: надо, чтобы он наблюдался, и чтобы ему обеспечить достойную кончину. Ты не знаешь, у нас в городе есть хоспис?
   - Это где обреченные лежат и ждут последнего часа? Я спрошу у Глафиры Львовны. Она должна знать. А в крайнем случае спросим ее про сиделку.
  
   - Конечно, хоспис в N существует, - сказала Глафира Львовна. - Есть больница для умирающих людей, особенно пожилых и совсем стариков. Только вот с местами там туго. Хотя... у меня есть там знакомые... Сейчас попробую дозвониться... Как, говорите, зовут вашего бомжа?
   - Янек, - сказал Семен. - Хотя по паспорту он Иван.
   - Янек? - Глафира Львовна замерла на полпути к телефону. - Я знала одного Янека, который по паспорту был Иван... Сколько, вы говорите, ему лет?
   - Он примерно одного с Вами возраста, - сказала Марина. - Он... он очень хороший... он играл когда-то в группе "Мы из глубинки". Да вряд ли вы помните такую.
   - Помню, отчего же не помнить... - Глафира Львовна схватилась за сердце, как делала всегда, когда волновалась. - В общем, не надо никакого хосписа. Тащите вашего бомжа ко мне, а там разберемся.
   - А Вы... вы точно не передумаете? - голос Марины дрогнул. - Вы... не выгоните его на улицу?
   - Я? Выгнать Янека? Он что, дебошир какой?
   Глафира Львовна грустно засмеялась.
   - Но он... за ним уход нужен.
   - То есть постирать - накормить - уколы сделать? Милочка, я много лет в больнице работала, так что все-все знаю. И даже "утку" подставить в случае чего сумею.
   - Не надо "утку", он ходячий.
   - Тем более... Да вы едете за ним, или нет?
  
   - Здравствуй, Марина, солнышко ты наше! - приветствовал ее Янек, чуть они с Семеном зашли к нему в палату. - Видишь, не сдержал я свое обещание не доживать до зимы... А у тебя как дела? Как там Петька, твой братишка? Куда он попал?
   - Служит в одном полку с Кириллом. Помните, я о нем вам рассказывала?
   - Как же, как же, не забыл! Это тот самый курсант из летного училища, который тебе гвоздики с тюльпанами дарил, и чьи фото украшают твой альбом. Ну и как им обоим служится?
   - Кирилл летает, я Петька обслуживает самолеты. Он по технической части, вы же знаете. Но они дружат.
   - На побывку не собираются?
   - До побывки им обоим еще далеко. Ой, я вот что хотела спросить. Для бомжа обязательно кличку иметь? Как-то непривычно называть тебя Иваном, честное слово,
   Янек засмеялся, превозмогая боль в груди:
   - А ты и не называй, не надо. Янек - это и есть Иван, только по-польски. Имя меняют только те, кого родня достала. Или кто в розыске.
   - И ты? ...
   - А у меня дедушка был поляком, и всегда меня так кликал, по-своему. Любил он меня сильно и по головке гладил. Говорил, что я похож на него самого в детстве. Друзья во дворе услышали пару раз и смеяться стали: "Янек-пряник". Я обижался, в драку лез, но их моя злость раззадоривала еще больше. Дома мне порку хорошую устроили, когда я одному чуть глаз не выбил, и объяснили, что к чему. Ну, я и согласился: Янек так Янек. А потом мне это пригодилось, когда в нашем классе три Ивана оказалось, а Янек, то есть я, всегда и везде был единственный. Я привык быть уникальным. Приспособился.
  
   - Янек, как же ты исхудал! - запричитала Глафира Львовна, чуть тот не без помощи Семена и Марины переступил порог ее квартиры.
   - А мы разве знакомы? - превозмогая боль произнес Янек, с осторожностью усаживаясь на диван.
   - Не признал, значит... - всхлипнула пожилая дама, опускаясь в кресло напротив. - Ну конечно, я ведь так изменилась... толстая стала как бочка... А ты все такой же, каким и был...
   Янек присмотрелся... Эти серые с поволокой глаза, эти волнистые пепельные волосы...
   - Глашенька, свет ты мой! - дрогнувшим голосом произнес он. - неужели ты?
   - Я, милый! - снова всхлипнула старая дама. - Вот и довелось нам еще раз увидеться! Не судьба была нам по жизни рядышком идти, так хоть нагляжусь на тебя, сокол мой ясный, боль моя вечная!...
   Янек закашлял.
   - Ты не уйдешь от меня так быстро, даже и не думай! - продолжала она. - Я не отпущу тебя, не отпущу! Буду по знахаркам тебя водить, травами отпаивать.
   - Ты же никогда не верила в народную медицину, - не мог не усмехнуться Янек, превозмогая очередной приступ боли.
   - Не верила, и сейчас не верю, - согласилась Глафира Львовна. - Но для того, чтобы тебя с того света вытащить, я готова поверить во что угодно. А ты поклянись, что будешь меня во всем слушаться, и делать все, что я прикажу.
   - Буду, ласточка ты моя, клянусь буду делать все, что ты захочешь. А почему ж ты столько лет от меня пряталась-то?
   - Да зачем тебе нужна была старая толстая корова? Я хотела, чтобы ты помнил меня молодой и красивой! Знал бы ты, как я жалела всю жизнь, что послушалась тогда родителей и отказалась выйти за тебя замуж!
   - Зато у тебя есть квартира, и хорошая пенсия. А я - бомж.
   - Что толку от квартиры, если нет там того, кого хочет сердце? Даже детей мне судьба не послала - а у тебя ведь есть, разве не так?
   - Есть. Двое, и трое внуков. Дважды был женат, но оба раза неудачно. Ушел, чтобы им не мешать.
   - Я слышала, ты отказался пиарить одного... кандидата.
   - Угу. Ты же знаешь, я никогда не торговал своей совестью. А только после этого меня и выперли... отовсюду. Они надеялись, что я прижму хвост и соглашусь, но я предпочел залечь на дно. Я надеялся, что либо про меня забудут, либо я свернусь калачиком где-нибудь в подворотне - и конец будет всем моим земным невзгодам. Но меня доставали, извлекали, и продляли мои дни...
   - Бедный ты мой, - снова всхлипнула Глафира Львовна. - Сколько же ты мучений принял из-за какого-то дерьмового поца... Да ты ложись на подушку, не стесняйся. Ты теперь дома, и я тебя выхожу, вот увидишь...
   Она подошла к дивану и помогла Янеку лечь, затем встала перед диваном на колени и положив голову ему на грудь, посидела так некоторое время, словно к чему-то прислушиваясь.
   Янек заснул - спокойным, ровным сном. Глафира Львовна подняла голову и повернула лицо к Марине с Семеном.
   - Теперь уходите, - сказала она им самым будничным голосом. - Вы сделали для него все, что могли. Теперь моя очередь... Да-да, я помню диагноз. Он проживет у меня столько, сколько сможет. Я постараюсь, чтобы подольше.
  

ЭПИЛОГ И ПОСТСКРИПТУМ

34

Снова Кнстантиновка

  
   Марина и Семен вышли на улицу.
   - Я и не знал, - сказал Семен, - что он когда-то стоял высоко.
   - Я тоже, - согласилась Марина. - Хотя я всегда догадывалась, что он не был простым рядовым журналистом.
   Они оба помолчали, каждый о своем.
   - Знаешь что, выходи за меня замуж, - вдруг сказал Семен. - Хватит тебе изображать из себя моего бесплатного пиар-менеджера на удаленке. Я хочу, чтобы ты была моей семьей...
   Марина остановилась и замерла. Услышанное требовалось переварить.
   - Чего-чего? - вымолвила она, наконец. - Я не ослышалась? Ты сделал мне вот сейчас предложение?
   - Не ослышалась, - подтвердил Семен. - Я хочу, чтобы именно ты была со мной и в горе, и в радости.
   - А-а-а! - саркастически засмеялась Марина. - А я уже было подумала, потому что ты меня любишь.
   - Одно другому не мешает. Просто одной любви для счастливой семейной жизни мало.
   -Угу. Особенно когда любовь - всего лишь красивый мираж на горизонте.
   - Отчего же "на горизонте"? Ты всегда мне нравилась. Ты понравилась мне с самой нашей первой встречи. И я очень по тебе скучал все это время. Когда ты подсунула вместо себя эту Галюню... и я понял, что тебя уже не будет в моей жизни... Я ее едва переношу, хотя она ни в чем не виновата.
   - Она талантлива.
   - Да, наверное. Но идеи она осуществляет твои.
   - Признаюсь, мои. И что, разве плохо осуществляет?
   - Она делает это замечательно. Настолько замечательно, что кричать хочется - все равно что твой призрак рядышком стоит. Ловишь его руками, а поймать не можешь... Ну так как насчет того, чтобы стать моей настоящей невестой и видеться часто-часто? Или ты против?
   - Я не против, - сказала Марина. - Я в принципе согласна...
   - А без принципа?
   - Без принципа я готова расписаться с тобой хоть завтра, но мне придется доработать этот год по направлению, согласно диплому. Потому что если я сейчас уеду из Константиновки, то школа там останется без историка, без учителя информатики и ИЗО на целых две учебных четверти. А этого допустить я никак не могу - меня будет мучить совесть.
   - Тогда пошли прямо сейчас в ЗАГС подавать заявление. Паспорт при тебе?
   - А как же! Я всегда его с некоторых пор держу в сумочке...
  
   Они расписались в положенный после подачи заявления в ЗАГСе срок, хотя Марина до самого последнего момента не верила, что это ей не снится, и что намерение Семена связать с ней свою судьбу прочно и неизменно. Свадьба была скромной, если так можно было назвать "посидели со свидетелями в кафе и разошлись". Но Марина была сиротой, бабушку с малышами вырывать из деревни ей не хотелось, да и о чем там было говорить, если до самого лета молодым предстояло пока жить по отдельности, встречаясь только по выходным, причем по техническим причинам ездить приходилось Марине в N, а не наоборот.
   Поэтому несмотря на то, что Марина честно предупредила директора школы, чтобы он в следующем году искал ей замену, в Константиновке в ее замужестве народ сомневался очень сильно. Настолько сильно, что только появление после майских праздников Семена на "жигуленке" развеяло эти сомнения.
   - Сергей, - представился он подошедшим соседям. - Дорогая, ты не забыла, что тебе теперь нельзя напрягаться? Что тебе скоро в декрет?
   - Помню, помню, не забыла. Пошли в дом, я покажу тебе, где все это время я ждала тебя и творила.
   - Но картошку ты все равно посадила.
   - А чего ж земле зря пропадать?
   - Ладно. А это что?
   - Грядки с морквой и свеклой.
   - Ясно. Ну, лук я вижу. Поливать чем ты собралась?
   - Электронасосом, конечно! Скважину мне уже выкопали,. Совсем недорого, здесь вода близко.
   - Угу. Вот на что уходят деньги партии...
   - Деньги были не мои. Это Марат дал и людей, и средства.
   "Марат"? Данное известие Семена аж никак не порадовало. Даже наоборот - как могли отметить соседи, муж их любимой учительницы нахмурился и кинул в сторону колодца весьма красноречивый взгляд.
   - И за что он так для тебя расстарался? - мрачно вопросил он.
   - Не знаю. Наверное, за то, что я отказалась когда-то выйти за него замуж Поэтому он смог жениться на дочке кого-то из нашей районной администрации и стал теперь большой шишкой, - ответствовала Марина. - Да ладно, шучу я. Просто Марат хочет нашу школу превратить в образцовую.
   - И поэтому скважину он велел пробурить в твоем дворе?
   - Так это не для меня, а для моей преемницы. Чтобы ей не пришлось голодать, как когда-то нам с Нелькой.
   Семен подумал.
   - Да, жаль девчонку. Я слышал, ее нашли на каком-то курорте в расчлененном виде.
   - На Гоа. Еще зимой. Сразу после Нового года.
   - Бедные родители! ...
   - Она сама виновата. Не надо было между отцом и сыном вставать. И уже тем более "хакать" чужой счет и воровать с него деньги. Я ее предупреждала, но она ведь всегда считала себя умнее меня.
   - Значит, ты все знала?
   - Ничего я не знала, просто догадывалась. Такие как она никогда никому ничего не рассказывают. Но у меня предчувсвие было плохое. Особенно когда она о любви заговорила. К Марату.
   - И что об этом думает Артур?
   - А ничего. Артура застрелили еще в феврале. До того, как мы с тобой расписались.
   Семен присвистнул.
   - Вот оно что! Значит, хозяин в этих краях теперь Марат?
   - Угу. Он же его старший сын, и все свое имущество Артур завещал ему.
  
   Марат действительно принял "империю" Артура в полном объеме, но, как показали дальнейшие события, многое в ней изменил. И начал он со школы в Константиновке. По крайней мере, задержек по зарплате там больше никогда не было, а с наступлением строительного сезона началась реконструкция здания и начинки в нем. Удерживая плотный контакт с директором, Марат явно вознамерился превратить ее в самую супер- в районе, со стадионом, бассейном и спутниковой тарелкой на крыше.
   После окончания учебного года, то есть в начале августа Марина переехала к мужу в город N, но больше на гастроли с ним в тот год никуда не ездила, и к ноябрьским праздникам родила вполне себе компактного карапуза, которого оба супруга не сговариваясь назвали Иваном.
   На прощание с учительским домиком Марина окучила на своих четырех огородных сотках картошку и свеклу с морковью успела проредить - и уже точно не ради не ради себя, а для тех предполагаемых двоих учительниц, которым в том домике предполагалось жить. Но поскольку с работы она имела мудрость не увольняться раньше истечения срока отпуска по уходу за ребенком, то получила все, что было положено от государства: и отпускные, и пособие по беременности и родам, и прочие выплаты. Жизнь научила ее не пренебрегать ничем полезным.
  

Интермедия 2

   - Кое у кого не выполнен план по чудесам, - сказал Дьявол, подгибая хвост на манер большого кота, чтобы удобнее было сидеть. Разговор не обещал быть коротким, и следовало приготовиться основательно.
   - И кого же я забыл? - поднял веки Бог, изображая усталость.
   - Бомжа по имени Янек.
   - Хочешь, чтобы я вылечил его от рака?
   - Почему бы и нет? Четвертая стадия, полная безнадега, пошли метастазы, больше месяца врачи не обещают.
   - То есть ты хочешь, чтобы я послал по известному адресу все анализы, всех докторов вместе с медперсоналом и вообще всю современную медицину ради того, чтобы подарить с десяток лет жизни какому-то бомжу?
   - Ну зачем же так грубо? Развитие опухоли можно повернуть вспять, мы оба это знаем. Биологии это не противоречит, и ничего никуда посылать ни по каким адресам не придется.
   - А если подвести баланс чудес?
   - Давай. Первое я истратил тогда, когда Янек вытащил Семена из-под колес грузовика, и на обоих не оказалось ни царапины.
   - Янек же был в суперкостюме.
   - Все равно не успел бы, даже если бы включил его на полную мощность. Я его просто перенес туда и затем обоих откатил в сторону.
   - Так... а последнее?
   - Переворот машины с группой, в которой Семен возвращался с корпоратива помнишь? Сработано было чисто.
   - Да, - вынужден был признать Бог. - Всего несколько синяков и все оборудование целое. Ну а второе?
   - А кто, по-твоему, отводил Артуру и его двум подпевалам глаза позапрошлой осенью на поминках, так что они целый час пялились на Нельку, и в упор не замечали твою протеже?
   - Я был уверен, что она устоит.
   - Не-а, в тот раз не устояла бы. Она буквально дохла от голода, и причин, чтобы держаться, у нее не было никаких. Школу в тот момент она уже почти ненавидела, и сожалела лишь о том, что не взяла сама опекунство над младшими братишками и сестренкой, чтобы получать на них пособие, с помощью которого могла бы весьма неплохо при ее потребностях жить...
   - И откуда тебе это стало известно? Неужто научился мысли читать?
   - Нет, она все это сама высказала - Нельке. Еще себя дурой назвала, и плакала - неужели тебе не доложили?
   - Да помню я, помню эти слезы. Они не всерьез были. Так что зря ты потратился на фантом.
   - Ну, я не такой как ты всеведающий, я не стал рисковать. В общем, чудес у меня в загашнике больше не осталось, так что обратимся к тебе и подсчитаем баланс твой ...
   - Ты, однако, зануда.
   - Ты просто не хочешь помогать Янеку. Почему?
   - Потому что он атеист.
   - Явись к нему во сне, предложи хорошенько попросить - и станет глубоко верующим, если уж для тебя это так важно.
   - Ты не понял. Твой бомж не агностик, которые сомневаются - он меня отрицает. Не может простить того, что я сделал с его Родиной. Так что просить он меня ни о чем не станет.
   - А ты действительно виноват, в смысле с его Родиной?
   - Смеешься? Какое мне дело до чьей-то там родины, чтобы я там что-то творил? Но он считает, что я не должен был допустить того, что в его стране произошло.
   - А ты думаешь иначе?
   - Я не сторож и не спонсор. Времена, когда я кого-то выделял, давно закончились. Для меня все нации и все люди равны. Без исключений.
   - Тогда в чем проблема с бомжом Янеком? Если тебя так это согревает, то могу организовать в защиту его молебен - хочешь оптом, хочешь в розницу.
   - Обойдусь. Однако странно, что ты просишь за человека. С чего бы это?
   - Он не стандартный. Мне любопытно за ним наблюдать.
   - Не все, значит, из него извлек?
   - Угу. К тому же игра есть игра.
   - Ладно, - лениво вздохнул Бог. - Устрою я вам чудо. Пусть живет, пока не наскучит. Хотя этот его любимый суперкостюм быстренько доест его жизненный ресурс без всякого рака.
   - С тех пор, как Янека отвезли в больницу, он его больше уже не наденет. Там все старье с него сняли и выдали пижаму.
   - Ты же сказал, будто его уже выписали ...
   - В чистом белье. Не натягивать же на больного старые вонючие лохмотья.
   И оба, переглянувшись, ухмыльнулись - каждый своей усмешкой. Потому что оба, ну оба превосходно знали, чего стоят на самом деле для любого человека суперспособности, и откуда они берутся.
  
  
   Осталось добавить всего несколько слов о том, что же случилось с нашими героями потом.
   1. Янек у Глафиры Львовны прожил целых 13 лет. Болезнь, совершенно неожиданно для всех, не просто приостановилась, а начала развитие в обратную сторону. Метастазы в легких рассосались бесследно, и остаток печени худо-бедно, но продолжил функционировать. Правда, на концертах и корпоративах Янек больше не выступал - энергия, чтобы зажигать залы, к нему уже никогда не возвращалась. Хотя на гастроли группы они вместе с Глафирой Львовной пару раз съездили, и все выступления Семена по телевизору он отслеживал - старику было приятно наблюдать за успехами своих протеже.
   2. Михайло все чаще на корпоративах заменял его внук - столь же рассудительный, и настолько же влюбленный в ударники. Одним из музыкальных номеров их выступлений всегда было его соло - минуту, не более, но этого хватало, чтобы эффект был эксклюзивным. В общем, у группы "Мы из глубинки" действительно было свое собственное лицо, и это лицо чем дальше, тем становилось все востребованней. Однако повторить судьбу "Ласкового мая", то есть собирать стадионы исключительно на свои концерты, им все же не удалось - да и не светило.
   Хотя благодаря связям Марата им удалось заиметь постоянную приписку к одному из Дворцов Культуры города N как их областного центра, однако все блатные, то есть жирные куски шоу-бизнеса были слишком давно схвачены и поделены, чтобы можно было надеяться пробиться туда, где безраздельно царствовали артистические кланы. И где были свои спецы по визуальным сценическим эффектам, продвинутые по любым мировым стандартам.
   4. Поэтому из конструкторского бюро на автозаводе Галюня увольняться не стала, не захотела и не собиралась захотеть даже в самой отдаленной перспективе. Что не помешало ей превратиться в по любым меркам крутого декоратора, так что Марина оказалась права, назвав ее "Золотой рыбкой". На придуманные ей и воплощенные Галюней эффекты публика клевала как зачарованная. В общем, недостаток раскрученности в общероссийском шоу-бизнесе имел свои преимущества - группа не работала на износ, но чаще всего был аншлаг. Туры они устраивали не дольше чем на неделю и ездили исключительно по своему региону: либо по райцентрам, либо в соседние области.
   5. Младшая сестренка Нинель оказалась ее поумнее. Узнав о судьбе сестры, она поплакала немного, и сделала нужные выводы. Еще на третьем курсе судостроительного она вышла замуж за такого же парня, как сама, и устроилась вместе с ним на судоремонтный завод мастером в цех. Она вполне счастлива обычной жизнью обычной семейной женщины.
   6. Шефство над Константиновской школой Марат не забросил. За свой счет он также реконструировал дорогу из райцентра до села и проложил там асфальт везде, где было только можно. Он возродил ферму и птицефабрику, оборудовав ее, естественно, по последнему слову техники, чем обеспечил всех жителей Константиновки работой. В общем, обитатели села на него только что не молятся.
   7. Через год после смерти Янека Глафира Львовна тихо скончалась, завещав свою квартиру Марине. Так что у Марины с Семеном появилось роскошное жилье в центре города: пусть в старом фонде, но зато куча квадратных метров, на которых было место и для детской, где с удовольствием резвятся все четверо их детей, и для звукоизолированного рабочего кабинета.
   Даже Люк приобрел собственное жилище - Семен поставил во дворе для него будку, где собакен и отдыхает в тенечке, когда дети выходят во двор на прогулку. На гастроли Семен давно его брать перестал, уважая его возраст - по человеческим меркам ему уже перевалило за девяносто. Впрочем, большую часть времени Люк проводил в квартире вместе с детьми - их он любил преданно и безусловно.
   Зарабатывал Семен, кстати, теперь прилично - поскольку на их выступления была очередь, то Стасу удалось поднять тариф сначала в два, а затем и в три раза, и теперь корпоративы приносили достаточный доход, чтобы можно было расшириться и сделать капремонт всего подъезда.
   Выкупить две квартиры, расположенные напротив Глафириной по лестничной клетке, Семен мог даже без корпоративов, что и собирался сделать, продав их с Мариной двухкомнатное гнездышко, отделанное под полный евроремонт. Вырученной суммы вполне могло хватить, потому что выглядели остальные апартаменты бывшей коммуналки весьма непрезентабельно, а значит и стоили вменяемо, но вот с оформлением в администрации помощь там своего человека была не лишней.
   Марат пообещал поспособствовать, причем не только с оформлением, но и выкупить еще и все 4 квартиры первого этажа, а также отреставрировать дом снаружи, чтобы тот имел приличный вид и мог быть объявлен историческим памятником эпохи начала хрущевских времен.
  
   8. Кстати, главную роль во внимании этой семьи к делам Марины с Семеном сыграла неведомая им Гюльнара, дочь Артура - та самая девочка с ребенком из уличного перехода, которой Марина в течение двух недель носила пакеты с батоном и кефиром. Оказалась молодая мать тогда в пиковом положении по причине того, что и Артур, и ее муж, как его помощник, по ложному обвинению были упакованы кем-то из врагов их клана в тюрьму, а ее просто вышвырнули за ворота, пообещав свернуть шею, если она вздумает трепыхаться. Вот девочка и пряталась, где могла, пока ее не разыскали родственники.
   Марина об этом так никогда и не узнала. Она лишь мечтала о том, что если у Семена все получится, то можно будет пару квартирок внизу превратить в мини-музей эпохи от 50 до 70-х и даже давать там раз в месяц концерты для любителей ретро. Но это была программа максимум, то есть дело весьма отдаленного будущего...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 279 -
  
  
  
  
Оценка: 7.54*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"