Седнин Александр Александрович : другие произведения.

Молитва в пользу спящих

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Глава 1. Хэппи-энда не будет.
  
  Сергей дописал предложение до конца и перечитал абзац. Нет, это никуда не годилось. Сейчас писать - только понапрасну тратить время. Но на него давил контракт с издательством.
  Безусловно, раньше всё было не так. Раньше писать было легко и приятно. А что теперь? Ни строчки за целых два года. Зато звали почти на каждое мероприятие с налётом солидности. Приходилось вставать, одеваться и ехать туда лишь для того, чтобы фальшиво улыбаться и заглядывать во рты людям, которым он мог себя как можно выгоднее продать.
  Да, именно продать. Он продал свой талант, своё творчество, потому что так ему казалось правильно. Просто наступил такой момент, когда невозможно стало писать в стол. Захотелось чего-то большего.
  Помнится, студентом он заходил в книжный магазин и представлял, как на столике с горячими новинками стоит его портрет, а под ним покоятся томики со свежеиспечённым романом. И посетители начинают вглядываться в его лицо "он - не он", сверяться с фотографией, а потом просить автограф.
  Тщеславие? Можно сказать и так. Можно сказать всё, что угодно, и не ошибёшься. Сергей не считал себя глупым человеком. Он видел, как талантливые люди продают себя, разменивая себя на славу и деньги, оставляя признание на сдачу.
  Когда-то он жил в провинциальном городке и верил, что с ним-то, таким умным и способным, подобного произойти не может, что он всегда будет чистым и незапятнанным светочем современного искусства, а не каким-то графоманом, штампующим в год по две книги.
  В его родном городе было мало развлечений. Одним из них являлся театр. Туда Сергей любил ходить с девушками, потому что считал, что весьма галантно и изысканно. В тот раз его пригласила его подруга. Пообещала интересный творческий вечер одного "замечательного актёра".
  . Там было много людей, все расфуфыренные, выхолощенные, в дорогих костюмах, при галстуках, с сигарами и золотыми кольцами на жирных пальцах. Дамы рядом в роскошных платьях, обвешались украшениями, как новогодние ёлки, размалёваны почище завсегдатаев на самых тёмных обочинах какой-нибудь трассы "Москва - Золотые Петушки", с тонкими сигаретами, зажатыми длиннющими ногтями, покрытыми блестящим лаком.
  А главное - сто рублей за вход!
  Он сидел без галстука, в мятой белой рубахе, которую даже не удосужился заправить в джинсы - настолько его шокировала тогдашняя обстановка.
  Они сели они за столиком у окна и заказали вино. Большого такого окна, от пола до потолка, разбитого на огромные прямоугольники. Через заляпанные стекла, Сергей мог увидеть сквер, с лавочками, урнами, набитыми пивными банками, кустами, клумбами и вымощенной мостовой. Но самое главное - было видно звёздное небо. Оно не было затянуто тучами, поэтому все небесные тела ярко горели призрачными огнями, бросая свой невидимый свет на уснувшие деревья, сломанные скамейки и изгаженную окурками и битым стеклом мостовую.
  Звёздами было буквально усыпано всё небо. Они простирались по небу, смешиваясь с мириадами огней высотных зданий и мигающим светом ламп фонарных столбов.
  Луна только - только зарождалась, поэтому напоминала больше хвост какой - то старой вечно злой и тявкающей таксы. Звёзды подмигивали друг другу, играл в догонялки, прятались в покрывале ночного сумрака. Им было плевать на кишащих внизу муравьёв, которые гордо именовали себя людьми, на вой серен, на стихи, крики, выпивку и еду. Они играли с ветром, плескались в лужах, отражались в мутной глади запылившихся стёкол.
  Вскоре на сцене появился актёр. Он был со старой гитарой, в мятой рубахе, потёртых ботинках, с реденькими приглаженными волосами, потухшими грустными глазами и печальной улыбкой в уголках губ. Морщины, как трещинки на стекле, начали покрывать его лицо, руки немного подрагивали, но голос оставался громким и бодрым, как будто ему было лет двадцать пять. На самом деле ему было за сорок, видимо он уже давно крепко закладывал за воротник, устав от жизни, театральных постановок и повседневной суеты. Читал он красиво, пел хорошо, на гитаре играл тоже довольно сносно. Сергею нравилась его манера, его непринуждённость, его исполнение. Он, конечно, волновался, сколько ему заплатят и всё такое, но ему явно было наплевать на окружающих. Для него они были лишь источником заработка. Он говорил громко, вдохновенно, с душой, травил байки, потом опять пел.
   Потом он начал читать отрывок из произведения Зощенко. Это было замечательно, проникновенно. Он как художник рисовал картину, только вместо холста было воображение, а вместо кисти его бодрый раскатистый голос.
  Но тут один грузный бородатый мужчина, седевший за соседним столиком, оборвал актёра одной фразой, которая, как ему казалось, несла особое смысловое значение: "Уважаемый, разрешите мы сделаем заказ, а потом вы продолжите, а то кушать очень хочется".
  Тут волшебство и закончилось. Сергею хотелось метнуть в него бокал с вином. Сказка перекатилась в суровые будни.
  Никто не шикнул на него, не возмутился его поступком. Как раз наоборот, большая часть присутствующих одобрительно закивала.
  Они считали, что это было в порядке вещей. Ведь они считали себя особенными. Но Сергей-то знал, что им просто повезло. Кому - то перепало наследство, кто - то нажился на чужом горе или выиграл в лотерею, но все они считали себя лучше других. Эти тараканы задирали носы, швырялись деньгами, а потом приходили домой и, подобно любому нищему забулдыге, пили всю ночь напролёт вино, только в отличие от того злосчастного забулдыги, подороже, и колотили своих глупых уже давно некрасивых жён.
  Странно, видимо, так устроен мир, что если бедняка отмыть от грязи, переодеть в нормальную одежду и сделать дворянином, он очень быстро забудет о своём истинном происхождении и начнёт зажимать нос платком при встрече со своими бывшими собратьями. А ведь он ничуть не лучше других, просто судьба повернулась к нему тыльной стороной.
  Тогда Сергей понял, что он ничего не может изменить, и просто смирился. Но осадок остался. Жалко было актёра, который просто превратился в сосуд с кровью, от которого подпитывались эти клопы, чтобы потом ходить, гордо выпятив грудь, и рассказывать, куда они ходили и чего делали. А главное, сколько по какой цене съели. Потом Сергею не хватило денег расплатиться, проклятое вино оказалось безумно дорогим, поэтому пришлось скидываться со знакомой. Это было неудобно, но он ничего не смог поделать.
  По окончании вечера, они пошли через парк, и знакомая поведала ему, что этот актёр когда - то был популярен, а теперь совсем спился, обеднял, поэтому ему приходиться подставлять тыл и выступать в подобных местах, чтобы хоть как - то прожить. Дома его ждала бутылка холодной водки с лимоном и двое детей, для которых даже не на что было купить молока.
  После этого случая Сергей пообещал себе, что ни за что не пойдёт по такой дороге, не повторит эту печальную судьбу. Даже когда омут затягивал всё глубже, его самолюбие не позволяло ему поверить в то, что с ним дело обстоит ещё хуже, чем с тем актёром, что он уже продал всё, что имел, и теперь каждая строчка для него будет звенеть рублём.
   Сейчас ему уже стало плевать на всё. Не могу писать? Ну, и ладно. Главное, чтобы капало в карман, главное, чтобы его книги продавалась, а на содержание можно махнуть рукой. Пока его читают, можно жить, можно пить и гулять.
  На e-mail пришло письмо. Это была одна из его "горячих поклонниц", живущая где-то под Саратовым. Она писала Сергею уже лет пять, всё просила его приехать, "заглянуть в их живописные края, посмотреть на прекрасные пейзажи во время заката, вдохнуть глоток свежего воздуха, и вместе с ним, черпнуть вдохновения". Сергей сплюнул. Пять коров, десять кур, орава детей и куча навоза во дворе. Нет, такая романтика его мало привлекала. Видимо, дуры на свете никогда не переведутся. И чёрт бы с ним, но почему добрая половина их всё время ломиться в его почтовый ящик? Впрочем, эта была не так уж плоха. Похоже, даже немного переживала за него. "У вас затянувшийся творческий кризис, не переживайте, все великие творцы через это проходили". Это словосочетания "творческий кризис" и "великие творцы" добивали Сергея. Он почти ненавидел их. Но что это меняло?
  Нет, нужно было просто выпить. Сергей встал, оделся и отправился в бар.
  
  Глава 2. Просто обычный день.
  
  Сергей никогда не считал себя душой компании. Он не умел располагать к себе и приковывать внимание окружающих. Как правило, типов вроде него называют интровертами. Не исключено, но Сергей не любил применять к себе те слова, в значении которых он до конца не был уверен.
  Как бы то ни было, друзей у него было очень немного. Он не запоминал людей в лицо, не заводил "полезные знакомства" и никогда не навязывался.
  Поэтому единственным человеком, которого Сергей считал своим другом, был его агент Марик. Точнее Марк. Но Сергей предпочитал звать его Мариком, поскольку тот на дух не переносил такое искажение своего имени.
  Марик был неординарным человеком. Высокий, сутулый, с тяжёлым колючим подслеповатым взглядом и абсолютно неподвижным, почти кукольным, лицом, приставленном к необычайно круглой голове, он производил впечатление агента КГБ или военного, который, как известно, не смеётся в цирке. Про Марка говорили всякое. И впечатления о себе он оставлял противоречивые, поскольку почти всё время молчал. Кто-то считал его обычным заунывным менеджером средней руки, кто-то скрытым гением, кто-то маньяком, а некоторые даже поговаривали, что он бывший криминальный авторитет, ныне скрывающийся от врагов.
  Но Сергей знал Марика так давно, что мог просто смеяться над этими пересудами. Марк молчал, потому что думал. Он всегда много думал и обладал способностью моментально составить о человеке безошибочное мнение. Он почти никогда ничего из своих мыслей, не выказывал вслух, но если говорил, то коротко и по делу.
  У Марика была хватка. Редкая природная хватка. Он никогда не разменивался на то, что не принесёт ему пользы. Марк всегда знал, куда направить свои силы и какой он получит после этого результат.
  Поэтому Сергей и выбрал его агентом. Прямой, требовательный к себе и другим, а главное кристально честный и принципиальный Марк, хотя не имел на тот момент агентской практики, был полезнее любого поднаторевшего в этом деле пройдохи.
  Сергей всегда применял к своим друзьям необычную мерку, представляя, смог бы он довериться им на войне. И всегда выходило, что прикрывать спину он доверил бы только Марику.
  Как раз Марик и позвонил Сергею, когда тот искал бар.
  Пришлось возвращаться домой, садиться в машину и ехать к Марку в офис, чтобы послушать очередную его нотацию.
  Дело в том, что раньше всё было проще. Они Марком были бедны, перебивались непостоянными заработками и выпили ни одну бутылку крепкого спиртного в пятницу вечером. Тогда они просто сидели на кухне до трёх часов ночи и говорили о жизни. И тогда всё казалось просто и понятно. Но жизнь текла и менялась, у каждого она попала в своё русло. И вот Сергей начинающий писатель, а Марк основывает собственную фирму, торгует компьютерами. И снова посиделки в пятницу, но уже короче и неспокойнее, ведь в любой момент могут появиться проблемы, ты куда-то должен спешить или что-то успеть сделать. Но только Марк шёл в гору, а Сергей катился вниз. Успех у него был ярким, но коротким. В то время, как Марик постепенно превратился в Марка Валентиновича, директора, уважаемого человека и успешного бизнесмена с женой и двумя детьми.
  Сергей поначалу не хотел просить его о помощи, но потом понял, что только Марк сможет привести его дела в порядок. И Марк великодушно согласился стать его агентом, попутно поправив все финансовые дела Сергея. И всё бы было хорошо, вот только Сергей чувствовал себя как-то странно. Марк спас его, в очередной раз помог ему встать на ноги, но Сергею стало чего-то не хватать. Он чувствовал, что они изменились, и что в этом очень мало хорошего.
  Марк сидел в кабинете и что-то набирал на клавиатуре, ревностно стуча по клавишам.
  - Здарово, Марик, - как всегда без стука Сергей ворвался в его кабинет и уселся в кресло напротив.
  - Ну, привет, - Марк мигом оторвался от работы.
  - Как твоя фирма поживает?
  - Неплохо.
  - "Железо" хорошо идёт?
  - Замечательно. Ты о моей работе приехал говорить?
  - Нет, я приехал, потому что ты меня позвал.
  - Да, и у меня мало времени, так что перейду сразу к делу. Мне звонили из издательства.
  - И что сказали?
  - Сказали, что ты не уложился во все мыслимые и немыслимые сроки. Серёг, ты меня подставляешь. Снова.
  - Марк, ну ты же знаешь, что это не от меня зависит.
  - А от кого тогда?
  - Оно либо получается, либо не получается.
  - Тогда не нужно было заключать этот контракт. Занялся бы чем-нибудь другим.
  - Марик, ну ты же меня знаешь, я всегда только этим хотел заниматься.
  - Знаю, но мне семью кормить надо. Мы с Кирой в этом году в Турцию хотим поехать, а если ты не соизволишь выполнить свои обязательства, всё на неустойку уйдёт.
  Марк смотрел на Сергея своим тяжёлым взглядом. И вроде бы Сергей понимал, что ему не за что на Марика обижаться, но всё равно, что он сам во всём виноват, но отчего-то последняя фраза его задела.
  - То есть я должен вкалывать, чтобы ты с Кирой мог в море покупаться?
  - Нет, ты должен вкалывать, чтобы свою репутацию сохранить. И мою тоже.
  - Слушай, я стараюсь изо всех сил, но у меня не выходит. Ты же сам знаешь, как мне в последнее время тяжело.
  - Ты всегда говоришь, что тебе тяжело. Но что тебе тяжело? Пить тебе тяжело? Или ты опять начал? Начал?
  - Нет, не начал.
  - Серёг, ты пойми одну вещь: ты - взрослый человек, а я тебе не нянька, не старший брат. Я не могу за тобой постоянно присматривать. У меня своя жизнь, своя семья. Я тут пашу каждый день, и собственных детей не успеваю видеть, с женой не могу нормально побыть.
  - Значит ты так?
  - А как ещё?
  - Марик, а я, как же я?
  - Так, во-первых, не называй меня так в моём кабинете, а то подчинённые могу услышать. Во-вторых, пора бы тебе быть самому по себе.
  - Ты хочешь уйти?
  - Это не я сказал.
  - Ну, и вали на все четыре стороны, я тебя не держу. Иди, жену паси, детей воспитывай.
  Сергей вскочил с кресла и быстрым шагом пошёл к выходу.
  Тоже мне друг называется. Вот уж от кого точно не ждал. Кинуть в тот момент, когда он был больше всего нужен. Но тут уже ничего не поделаешь.
  - Серёж, - окликнул его Марк, - мы с Кирой за тебя волнуемся.
  - Оно и видно, - усмехнулся Сергей, - не волнуйся, ты уволен. Можете ехать, куда вам захочется.
  И Сергей громко хлопнул дверью кабинета.
  
  
  ___________________________
  
  
  Сергей сидел на скамейке в городском парке около мутного озерца, около которого вечно кучковались стаи голубей. Утки в нём плавали очень редко, видимо, только когда негде было больше плавать. Здесь Сергей мог остаться здесь наедине со своими мыслями и попить пивка.
  Солнце скрывалось за остовами здании. На дорожке паслись голуби. Они дрались за кусок хлеба. Простой кусок хлеба. Тот счастливчик, который его отвоюет, будет королём. Ненадолго, до тех пор, пока эта жалкая краюха не исчезнет в его прожорливой глотке. А до тех пор ему все будут завидовать и в тайне ненавидеть. Вот так всегда. Ты на коне, пока у тебя есть то, чего нет у других. Потом ты быстро проглатываешь это, давишься, а остальные разлетаются в разные стороны, теряя к твоей персоне всякий интерес. И не факт, что тебе повезёт в другой раз. Тут всё решает случай.
  Сергею это место нравилось, потому что не было, стариков с клюшками и куском булки в дряблых руках и прочих надоедливых людей, особенно назойливых шумных детей.
  Нельзя сказать, что Сергей не любил детей. Возможно он не переносил людей, но дети не вызывали в нём такого отвращения и неприязни. Иногда они даже казались ему милыми и славными, а с некоторыми Сергею было интереснее, чем с любым взрослым. У одной его бывшей был сын. Они мало общались, но иногда Сергей просто ложился рядом с ним на пол и играл в солдатиков.
   Они болтали и двигали пластмассовые фигурки. Парень многое успел повидать в жизни за свои семь лет: и пьяного в дрезину отца, колотящего мать, и кучу её ухажеров, и перестрелки в их квартале, и детскую жестокость в детском садике, куда он ходил (он гордо продемонстрировал пару шрамов на левой руке) и много чего ещё. Сергей просто слушал его и поддерживал диалог. Но он рассуждал уж слишком пугающе по - взрослому. Он хотел стать полицейским, чтобы никто никогда больше не посмел обидеть его близких, создать семью, обещал не бить жену и гулять со своим сыном. Мальчик был совершенно беззащитен перед этим миром, но в нём проглядывалось желание бороться. Он не верил в судьбу, не принимал ярких шоу, неоновых огней и лёгких денег, не стремился к славе. Он хотел справедливости, странной, немного своеобразной, детской, но справедливости. Пусть в ней и просматривался глобализм, типа: "Вознаградить всех хороших, наказать всех плохих", но это - то и подкупало.
  Сергей никогда не приходил к ним под мухой. А потом расстался с ней совсем, познакомив её предварительно со своим знакомым, полицейским, славным и добрым парнем, который вот уже восемь лет был в завязке. Через год он поженились и переехали в другую часть страны. Больше Сергей о них не слышал.
  Почему он вдруг вспомнил об этом? Наверное, ему просто не хотелось думать о Марке. И дело тут было не в этой дурацкой ссоре и детской обиде. Просто в какой- то момент они стали разными. Марк вырос, остепенился, стал задумываться о будущем, заботиться о своей семье. А Сергей так и остался тем двадцатилетним беспечным разгильдяем, которому хотелось так много всего хотелось и так мало вокруг заботило.
  Это навсегда развело их в разные стороны. Сергей понимал, что они не станут прежними. Возможно, он мог бы найти себе женщину, бросить всё это писательство, устроиться на хорошую работу и дружить с Мариком семьями, ездить за город на выходные, обсуждать проблемы домашнего хозяйства и то, как быстро растут нынче дети. Но Сергея почему-то воротило от одной мысли об этом, не это ему было нужно. Слишком рано было уходить на покой. Ему хотелось снова сиять, быть в центре внимания и кушать ложками свежеприготовленную славу из положительных рецензий критиков и любви читателей.
  Он представил, как начнёт всё с нуля, без Марка. Сергей запрокинул голову и стал греться в лучах апрельского солнца, которое вовсю светило из-за крошечных перистых облачков. Все проблемы вдруг показались ему ничтожными. Конечно, его таланта хватит, чтобы всё это преодолеть, без помощников. Крохотная тропинка превратилась в широкую дорогу. Вокруг весна, тает снег. Вот так же и внутри него снег растает, и свежая зелёная травка его таланта снова потянется к солнцу. Он ещё всех удивит своим возвращением, нужно только время.
  - Извините, можно присесть? - звонкий женский голос оборвал стройный ход его мыслей.
  "Чёрт возьми, - прогремело в голове у Сергея, - меня не могут оставить в покое?"
  Она была красива. Было в ней что - то притягательное. Стройная, миловидная, приятная улыбка, манящий взгляд. Вообще, модельная внешность. Была одета изящно, со вкусом, по погоде в элегантные джинсики и розовый плащ. Она хорошо вписывалась в этот августовский вечер. Рябь воды отразила алые лучи заката и расплескала их, как апельсиновый сок по белой скатерти. В воздухе пахло свежестью, сигаретным дымом и духами незнакомки. Она сидела легко и непринуждённо, выставив свои красивые ноги напоказ.
  - Гуляйте? - спросил Сергей. Вышло чисто автоматически, спонтанно. Он не хотел с ней знакомиться, но раз уж выдался такой случай...
  - Да, решила немного пройтись, подышать свежим воздухом.
  - Свежим воздухом? Это в наших - то каменных джунглях?
   Остряк, ничего не скажешь.
  Она улыбнулась.
  - Ну, где - то же должен быть свежий воздух, даже в нашем загазованном городе. Решила вот здесь поискать.
  Тут уже пришлось улыбнуться и Сергею. Хотя было вовсе и не смешно. Но раз уж начал запрягать, то надо стремиться доделать своё чёрное дело до конца.
  - Кстати, меня зовут Татьяна.
  - Очень приятно. А я Сергей.
  - Ох, а ваше лицо мне кажется знакомым... вы часом не писатель?
  - Каюсь, есть такое грешок.
  - О, теперь я вспомнила. Моя подруга от вас без ума. Я, кажется, тоже кое - что читала. Какие - то рассказы или стихи...
  - А что конкретно?
  - Ой, я уже и не помню.
  Она засмеялась.
  Ничего она естественно не читала. Попытка угодить. Ну, да ладно, и так сойдёт.
  - Кем вы работаете?
  - Я - юрист, - произнесла она с неподдельной гордостью.
  - Наверное, это очень интересно...
  Сергей тут же прикусил язык. Вот идиот. Пришлось заслушать нудный длиннющий рассказ о её работе. Сергей едва не заснул. Интересно, а в этом парке кто-нибудь удавился от скуки? Вообще, почему люди вешаются? Вышибают себе мозги? Топятся в озёрах? Шагают с крыш небоскрёбов? Сергей не часто думал о самоубийстве. Нет, убивать себя он не хотел никогда. Во - первых, он был трусом, во - вторых - очень любил жить, хотя эти качества во многих несостоявшихся самоубийцах идут рука об руку. К тому же Сергей считал это проявлением слабости, если бы он вставил дуло в рот, то обязательно проиграл бы войну этой штуке под названием жизнь. Просто опустил бы руки и сдался. Хотя здесь внезапная смерть явно разукрасила бы это унылое повествование. Именно в такие моменты и хочется лишить себя жизни - когда кто-то от начала и до конца начинает пересказывать тебе свою неинтересную однообразную жизнь от начала и до конца.
  Он едва дотерпел, когда она закончит свой нудный рассказ.
  - Может, сходим куда-нибудь, пропустим по стаканчику?
  - Давай, я не против.
  
  Глава 3. То, ради чего не стоит жить.
  
  С ней не было особого драйва и удовольствия. Даже удовлетворения не было. Для Сергея это было обычное времяпрепровождение, способ заполнить пустоту.
  Он проснулся где - то примерно в полдень. Голова раскалывалась. Значит хоть сколько - то серого вещества в ней ещё присутствовало. Она сидела на кровати в его рубахе и разглядывала комнату.
  - Ну и грязища здесь у тебя.
  - Не нравиться - можешь здесь прибраться, меня лично всё устраивает.
  - Хорошо, я приберусь, если ты этого хочешь
  - Мне всё равно, просто сейчас мне не очень хорошо, прости.
  - Давно ты так живёшь? У тебя есть хоть какая-нибудь еда?
  - Вроде что-то было в холодильнике.
  - Я сготовлю тебе поесть, мне всё равно на работу только к полудню.
  - Хорошо, спасибо.
  Она приняла душ, а после действительно немного прибралась и приготовила Сергею яичницу. Вроде бы славная девушка, но Сергей не мог дождаться, пока она уйдёт.
  - Давно этой плиты не касалась женская рука, - улыбнувшись, сказала Татьяна.
  - С тех пор, как мо невеста меня бросила.
  - Ой, извини.
  - Ничего. Теперь я могу говорить об этом.
  На самом деле он не мог, да и не хотел, просто ему не представлялось, о чём ещё можно поговорить с женщиной, кроме другой женщины. Молчать не хотелось, потому что это напрягало.
  - Давно она ушла.
  - Год назад.
  - Почему?
  - Не знаю, не смогла меня принять таким, какой я есть.
  - Это очень грустно. Ты любишь её?
  - Нет, не люблю. И должно быть, никогда не любил.
  Она доела и пошла в комнату собираться, а потом крикнула:
  - А я тебе нравлюсь?
  Ну, вот, началось.
  - Что?
  Она выглянула и повторила:
  - Я тебе нравлюсь.
  -Возможно.
  - Понятно, значит, у нас было на одну ночь.
  - Почему ты так решила.
  - Потому что я на самом деле умнее, чем ты обо мне думаешь.
  - Откуда ты знаешь, что я о тебе думаю?
  - Не все женщины одинаково глупы.
  - Я позвоню тебе.
  Она даже не стала делать макияж. Просто быстрым шагом прошла к выходу.
  - Стой, я позвоню, - снова сказал Сергей, попытавшись это произнести более уверенно.
  - Врёшь. Ладно, не принимай на свой счёт. Это я себе лишнего навыдумывала. Не волнуйся, и спасибо за ночь.
  Она открыла дверь и вышла.
  - Я даю честное слово! - крикнул Сергей в уменьшающийся дверной проём.
  Она на мгновение остановилась, посмотрела на него ясными голубыми глазами, улыбнулась и тихо ответила:
  - Значит, ты - телепат, потому что ты даже номер моего телефона не удосужился спросить.
  И захлопнула дверь.
  Вот чёрт, совсем уже заврался. Действительно, забыл. Видимо, алкоголь ещё не выветрился. Сергей встал, пошёл в спальню и допил вино. Вдруг в дверь позвонили. Вернулась? Было бы не плохо, потому что она была славная.
  Но на пороге стоял какой-то невысокий тучный мужчина с красными глазами и лицом, заросшим грубой чёрной щетиной.
  - Вам телеграмма, распишитесь, - пробасил он.
  Сергей расписался и забрал у него из рук листок бумаги.
  Кто мог написать ему телеграмму, странно, если только...
   Он развернул листок, на котором была всего одна фраза:
  "Полковник при смерти, приезжай. Мама".
  
  
  _____________________
  
  Полковник. Так между собой они с мамой и братьями называли отца. Ни у кого из них язык не поворачивался назвать его папой.
   Отставной военный, прошедший Афганистан и Чечню. Грузный мужик с тяжёлым взглядом, огромными ручищами, привыкший жить в вечном распорядке и дисциплине. Он муштровал их с братьями, как умел, и мать не смела ему перечить. Она была в принципе хорошей, совсем тихой и безропотной, немного набожной, тучной, весьма симпатичной женщиной, которая замечательно исполняла роль верной жены. Сергею нравились её глаза, её тёплые руки и кроткая улыбка. При этом он не мог сказать, что любил мать. Наверное, потому, что так он не мог сказать ни о ком в своей жизни. Но тем не менее, он не испытывал к ней отторжения, в тайне жалел её и принимал такой, какая она есть
   Братья слушались отца также беспрекословно, пытаясь заслужить его уважение. А Сергей всё делал наперекор отцу и за это попал в немилость. Но это было нормально. Его никогда не заботило, что они с полковником не могут ужиться в одном доме.
  Сергей терпеть не мог его командный тон, слепую верность своему делу, муштру, лажовый патриотизм и прочую чушь. Сергею всегда было плевать на политику, у него не подступал ком к горлу при виде флага и звуков гимна. Он, в отличие от отца, не считал себя патриотом и не стремился проникнуться любовью к своей Родине - люди везде одинаковые, не важна территория, которую они занимают, цвет кожи, разрез глаз, политические убеждения. Но самое важное, что ради людей он бы не лёг под пули, потому что они того не стоили.
  В то время как его братья учились в кадетских корпусах, поступали в военные училища, служили и получали новые звания, он стал для отца настоящим разочарованием.
  Для себя Сергей давно сделал вывод, что любая война кажется справедливой только до первого выстрела. Потом всегда начинается бойня, в которой все правы и все виноваты. Если ты зарежешь ножом кого - то на улице, то тебя упекут в тюрьму, а если застрелишь во время боя - то наградят. Но почему? Ведь ты отобрал жизнь у такого же человека. У него была семья, дети, работа такая же красная кровь в жилах и такое же чувство долга умереть за свою страну. Но ты не преступник, а герой. Если убийство назвать иначе, суть его не изменится.
  Сергею было тринадцать, когда он поделился этими соображениями с отцом. Тот рассвирепел, отвёл его на кухню, спустил штаны и высек военным ремнём с пряжкой на глазах у всей семьи: " Я научу тебя любить свою страну, паразит!". Любить свою страну Дмитрий так и не начал. Он лишь возненавидел отца.
  Полковник бил его очень часто, порою без повода. "Я просто говорю то, что думаю", - размышлял Дмитрий во время очередной порки. Зад его покрылся шрамами, огрубел и привык к пряжке, поэтому боль только чуть - чуть его беспокоила. " Значит, выражать свои мысли вслух - тоже преступление? Ну, уж нет, ведь этого я и хочу".
  В один прекрасный день он собрал свои вещи и, даже не оставив записки, ушёл из дома. Как он тогда думал, навсегда.
  Теперь, сидя на стуле и вспоминая своё детство, Сергей начал осознавать, что всё это не осталось где-то далеко, как он думал раньше.
  Он повернулся к столу и включил компьютер. Ему вдруг захотелось записать всё это.
  Он писал несколько часов. И он понял, что должен делать. Он наконец-то нашёл выход, понял, как открыть себе "второе дыхание".
  Стоило только начать.
  Сергей открыл ящик стола, достал оттуда маленькую коробочку и пережил в карман. Потом он отыскал на столе свой телефон и стал быстро искать номер.
  
  Глава 4. Не прощённый.
  
  - Знаешь, я была очень удивлена, когда ты позвонил.
  Лена смотрела на него с тревогой.
  - Я сам удивился, когда начал набирать твой номер, просто больше некому было позвонить.
  - А Марк не мог тебя отвезти?
  - Я не понимаю, ты, что не хочешь этого делать? Могла бы отказаться ещё до того, как мы поехали.
  - Нет - нет, всё нормально, Серёж. Просто после всего того, что было, мне показалось, что мы никогда больше не буде общаться.
  - Признаюсь, я наговорил много лишнего в тот раз. Я был пьян, ты же понимаешь...
  - Кому, как ни мне это понять.
  Она была права. Три года жить вместе - для Сергея это был очень большой срок. Ещё ни одна женщина до Лены не продержалась с ним так долго.
  - Всякое ведь было, - сказал он, улыбнувшись.
  - Согласна. Но давай не будем бередить прошлое, а то опять получится нехороший разговор.
  - Ладно, давай. Обещаю держать себя в руках.
  - Знаешь, я давно мечтала, что мы будем дружить, ну как раньше. Это ведь не так плохо?
  - Конечно.
  Он стал разглядывать её.
  Её нельзя было назвать красавицей, фотомоделью, первой леди, но было в ней что-то неуловимо притягательное. Нос картошкой, пухлые губы, вьющиеся волосы - просто и незамысловато. Раньше это почему-то нравилось Сергею, а теперь она казалась ему какой- то простоватой.
  - Как ты вообще поживаешь, Серёж?
  - Никак.
  - Ты пишешь что-нибудь сейчас?
  Ну, вот и ты туда же.
  - Пока нет, но у меня появилась грандиозная идея.
  - Расскажешь?
  - Нет.
  - А почему? Неужели ты забыл, кто был твоим первым рецензентом?
  И она улыбнулась. Она всё время улыбалась, хотя выходило у неё это как-то натянуто и неискренне. Вот и сейчас Сергею эта улыбка показалась какой-то неестественной, отталкивающей.
  - Но сейчас уже нет. Расскажи лучше как ты.
  - Планируем с Димой свадьбу на следующий год. Ты придёшь кстати? Ой, прости, я задаю такие глупые вопросы, тебе сейчас не до этого.
  - Да, всё нормально, ты же знаешь, как я отношусь к отцу. И я не приду.
  - Почему?
  - Ты же знаешь, я не люблю праздники.
  - Но ты хотя бы рад за меня.
  - Конечно, рад.
  Сергей попробовал изобразить улыбку.
  - Знаешь, в последний год я очень хотела уйти из твоего сердца и остаться в только в твоей голове.
  Она как всегда была наивной и до отупения прямой. Её язык никогда не держался за зубами и выдавал всё, что крутилось у неё в голове. Даже если ситуация была неподходящей.
  Но сейчас Сергей не мог сказать ей ничего плохого, иначе это бы всё разрушило.
  - Будем считать, тебе это удалось.
  - Здорово. Может скоро и ты найдёшь своё счастье, ты хороший, рано или поздно и тебе повезёт.
  -Конечно, повезёт. Давай просто посмотрим на дорогу, здесь всегда очень красиво в любое время года.
  Постепенно начинало вечереть. Солнца весь день не было видно - оно никак не могло пробиться сквозь толщу серых туч.
  Теперь же тонкая поволока сумрака покрыла серое небо. Дорога, извиваясь как огромная змея, уходила всё дальше и дальше вглубь спящего леса. Змея, подсвечиваемая тусклыми фарами, блестела после недавнего дождя. Её чешуя, состоявшая сплошь из кусков потрескавшегося асфальта шуршала под колёсами автомобиля. Он катил по дороге, подпрыгивая на ухабах и проваливаясь в ямы. Они ехали под кровлей сизого полуночного неба, а все эти толчки будто говорили о том, что огромная змея старается столкнуть её со своего хребта.
  Он ездил по этой дороге много раз. Он оставлял надоевший неоновый свет городов и пытался вернуться домой. Жаль, что у него не было этого самого дома. Очень долго он старался его себе придумать, надеялся, что рано или поздно всё станет так, как ему хочется, и он сможет остаться там навсегда.
  Но потом осознавал, что это неправда, лишь выдумка маленького ребёнка, сидящего в теле взрослого. Они не сядут с ним за один стол и не станут говорить о погоде, жизни и дальних родственниках. Он никогда больше не поиграет в футбол с братьями, и на мамин юбилей его тоже не пригласят.
  Смерть отца ничего не меняла, она не могла отпереть дверь, которую захлопнули давным-давно. И не было такого ключа, который бы мог помочь её открыть.
  А дорога уходила вдаль, за горизонт. Летели поля, на которых пока ещё лежал белыми комьями не растаявший снег, летели деревни, где люди шли вдоль дороги, спеша по своим привычным делам, даже не обращая внимания на несущиеся машины, летели облака, которым было глубоко плевать на то, что твориться в лесу.
  Сергей начал дремать. Ещё слишком многое предстояло ему сделать.
  
  ____________________
  
  Годы жизни с полковником не пощадили её. Сергей рассматривал глубокие морщины на лице матери, и всё больше убеждался, что его отец всё также медленно уничтожает людей, находящихся рядом с ним.
  Рядом с матерью стоял его средний брат Вадим. Сергей не видел его лет семь. За это время он почти не изменился. Всё та же копна русых засаленных волос, нездоровая желтизна лица и неестественная худоба. Казалось, что он чем-то тяжело болен или слишком часто закладывает за воротник. Двигался он всегда резко, как будто у него невроз. Внешне он был очень похож на мать, а со временем перенял почти все её повадки и манеру поведения. Сергей с детства относился к нему с презрением, потому что Вадим был всегда слишком послушным и исполнительным.
  Вот и сейчас, когда они прошли в дом, он сразу же начал с фразы:
   - Я поищу им комнату.
   Старый большой серый дом, который отец построил ещё в 90-е, выбив для себя роту солдат в качестве бесплатной рабочей силы. Что-что, а связи и деньги у них всегда водились. Он всегда казался Сергею громоздким и неровным.
  - Не стоит, я только увижусь с отцом, и мы сразу же уедем, - сказал Сергей.
  Он прекрасно знал, что его никто не станет удерживать.
  - Хорошо, я спрошу у отца, когда он захочет тебя принять, - ответил Вадим и пошёл наверх, видимо в родительскую спальню.
  Навстречу ему спускала его старший брат Григорий под руку со своей женой. Оба они располнели, отчего Гриша стал ещё больше внешне походить на отца.
   Они даже не обратили на Сергея внимания.
  Лена, до этого робко мявшаяся где-то в дверях, попыталась поздороваться, но они синхронно отвернули от неё головы. Как тренировались.
  - Гриша, покажите пока гостье наш дом, - тихо окликнула их мать.
  Только тогда Григорий обратил на них внимание. Он посмотрел на Сергея как-то непринужденно, но в то же время грозно, и этот взгляд больших карих глаз превратил его в точную отцовскую копию.
  - Хорошо, - нехотя пробурчал он, - сейчас всё покажем.
  При этом Гриша скорчил такое лицо, будто язык ему мазали горчицей.
  Лена испугано посмотрела на Сергея. Тот сделал лёгкий кивок головой, пытаясь показать, что всё нормально.
  Другого приёма он и не ждал. Когда с грохотом захлопываешь входную дверь, сказав перед этим много обидных слов, крайне редко задумываешься о том, что когда-то тебе придётся вернуться обратно.
  - А ты, Серёж, идём со мной, мне кое-что нужно тебе сказать.
  Сергей кивнул и начал подниматься по лестнице вслед за ней.
  Он помнил эти ступеньки, эти перила. Каждый шаг, как кадр кинопленки, демонстрировавший ему клочок воспоминания из его детства. Раньше, когда он был маленький, ему было тяжело подниматься по этой лестнице, потому что строители сделали очень высокие ступеньки. Теперь же он шёл по этой лестнице прямиком в своё прошлое. которое ему страшно было вспоминать.
  Они вошли в комнату, которая раньше была детской.
  Внезапно Сергей почувствовал себя маленьким и беззащитным по отношению к этому дому, семье и окружающему миру. Ему друг захотелось забраться в свою кровать, накрыться одеялом, и чтобы мама сидела рядом и читала ему сказку. Это было так давно, что он уже совсем успел забыть, как под тихий мелодичный и ровный мамин голос в комнате появлялись короли и волшебники, рыцари и принцессы, города и страны, магический лес, населённый мифическими существами. Это был мир, где никому кроме него не было места. Этот мир принадлежал только ему, и он мог спрятаться там от всего, что гложило его. Но самое главное, там не было его отца.
  - Помнишь эту комнату, сынок?
  - Да, помню, только обои были другими, кажется, зелёными. А теперь - красные.
  Но он всё помнил. Только не было уже их с Вадимом старых кроватей и тумбочек около окна, шкаф и ничего лишнего. Тогда это место напоминало Сергею казарму. Теперь это была комната для гостей с двуспальной кроватью, светлая и просторная.
  - Отец решил сделать здесь ремонт. Помнишь, ты всё время боялся, что в шкафу кто-то сидит, не отпускал меня, плакал?
  - Помню, мам.
  - А я тебе читала сказки, хотя отец этого не разрешал. Под них ты засыпал намного лучше.
  Она слегка улыбнулась.
  - Я обожал их. Знаешь, поле того, как я ушёл я иногда вспоминал эти наши с тобой вечера, когда Вадим уже был в военном училище, и мы с тобой вдвоём могли читать допоздна, не боясь, что он доложит полковнику.
  - Ты всегда был хорошим слушателем. Ах, я уделяла тебе так мало внимания...
  - Это не твоя вина. Не вини себя ни в том, что из меня выросло, в том, что я ушёл. Здесь нет твоей вины. Просто так случилось.
  - Что ты, я горжусь тобой. Ты первый, кто отважился пойти против отца. Ты первый, у кого в этой семье появилось своё мнение и собственный взгляд на вещи.
  - Мам, я не такой. Я не могу рассказать тебе всего, но поверь в моей жизни мало чем можно гордиться.
  - У тебя всегда была цель, и ты шёл к ней. Ты всегда добивался, чего хотел. Помнишь, в детстве я часто говорила тебе, что ты должен выбрать свою дорогу и идти по ней, кто бы, что тебе ни говорил.
  Ты всегда твердил мне, что хочешь стать писателем, и стал им. Не важно, плохим или хорошим, но ведь стал. Ты пишешь книги, а я их читаю и пусть не понимаю очень многих вещей, но они мне нравятся.
  - Спасибо мам. На самом деле мне приятно.
  Он так хотел к ней хоть что-нибудь почувствовать. Ну, хоть что-нибудь, самую малость того, что чувствовала к нему она. Мама всегда любила его, и пронесла эту любовь через годы разлуки и немой обиды, когда он даже не удосуживался позвонить ей хотя бы раз в год.
  Сейчас Сергей пытался разбудить в себе хоть что-то, что могло сохраниться в его душе. Он просто обнял её и сказал:
  - Мам, пожалуйста, прости меня.
  - Я уже давно тебя простила.
  - Нет, не за то, что было. За то, что будет.
  - Ты мой самый дорогой, самый любимый. Я всегда буду гордиться тобой. В моём сердце ты навсегда останешься тем добрым, открытым, впечатлительным и проницательным мальчиком с нежной ранимой душой, которого я всегда знала. Я буду видеть в тебе то, чего не хотят замечать другие.
  Она не поняла то, что он хотел ей сказать. Но это было хорошо. Уж кто-кто, а она обязательно его простит за всё.
  - Знаешь, Серёж, тебе не нужно моё прощение. Мне кажется, что ты просто сам не можешь простить себя. Прости себя, сынок, и может быть, тебе станет немножечко лучше.
  И тут же добавила:
  - Подпишешь мне книгу?
  Улыбаясь, она достала из-под подушки старенькую книгу рассказов Сергея.
  - Твой отец запрещал мне их покупать, а я всё равно покупала и прятала от него. Этот тупица так ни одной и не нашёл.
  - Давай карандаш.
  Сергей подписал книгу и вернул ей.
  В дверь постучали. Раздался голос Вадима:
  - Отец, готов тебя принять, зайди к нему в кабинет, как наговоритесь.
  
  
  Глава 5. Жалость и милосердие.
  
  Сергей вышел из комнаты и пошёл по коридору. Ничего в этом доме не изменилось: некрасивый зелёный ковёр с вылезающим ворсом, огромные гобелены, чёрно-белые фотографии в рамках на стенах, обклеенных лиловыми обоями. Пол скрипел, дождь стучался в окна, ветер хлопал ставнями. По полу разносился неприятный сквозняк.
  Сергей направился прямо в кабинет отца. Давно ему ещё не было так страшно.
  В детстве он шёл туда, чтобы получить причитающееся ему наказание. Он его братья между собой называли её "пыточной". Гриша бывал там раз-два в полгода, Вадим только когда попадался, а у Сергея был абонемент.
  Сергей замер у двери, потом резким движением схватился за холодную ручку и повернул её.
  Он долго стоял и смотрел на стеллажи с книгами, громоздкий письменный стол, заваленный бумагами, растения в кадках, пепельницу в форме жабы и пару дешёвых репродукций, которые отец всю жизнь выдавал за шедевры мировой живописи.
  Полковник всё это время сидел за столом, не обращая внимания на Сергея, и что-то усердно писал дрожащей рукой. Это был его старый приём, который по идее должен был довести человека до исступления, вызвать у него панику.
  Но с Сергеем это уже не работало. Он просто спокойно стоял и внимательно рассматривал отца. Рак не пощадил его. Он сморщился, как урюк, стал совершенно лысым, не было даже бровей, от его полноты не осталось и следа. Видно, что полковник держится из последних сил. Под глазами были глубокие мешки, а стала кожа какая-то серо-жёлтая. Но несмотря на сутулую спину, дряблые руки и тяжёлое дыхание. отец оставался всё также грозен и суров.
  В кабинете было холодно, и Сергей уже начал ёжиться, когда отец поднял голову и пристально вгляделся в него.
  - Всё-таки приехал, - без приветствия начал он хриплым и скрипучим, но всё таким же громким голосом.
  - Приехал.
  - Ты по-прежнему пишешь?
  - Нет, решил пойти послужить Родине.
  - Свои остроты ты мог бы оставить за дверью этого кабинета.
  - Раньше может и мог, но теперь просто не хочу. Да и зачем ты спрашиваешь то, что и так знаешь?
  - Ты ни капельки не изменился, так я и думал.
  - Ты правильно думал. Я всё такой же. Равно как и ты.
  Полковник ухмыльнулся, и морщины на его лице стали глубже и чётче.
  - Зачем ты звал меня, отец?
  - Просто хотелось увидеть тебя перед смертью.
  Он произнёс это совсем тихо, даже с какой-то горечью, и Сергей впервые посмотрел на него другими глазами. Он больше не боялся. Страх таял так же, как и сам полковник. От того страшного человека, готового плевать на всех и каждого, идти по головам, морально ровняя людей с землёй больше ничего не осталось. Он умер немного раньше, чем сам полковник.
  - Врёшь, - ответил Сергей, ухмыльнувшись, глядя отцу прямо в глаза, - ты просто думал, что я начну просить прощения, когда увижу тебя такого. Но тут я снова разочарую тебя - я не стану рыдать и падать на колени.
  - Я и не надеялся на это. Совестью, в отличие от своих братьев, ты никогда не обладал.
  - Тут вопрос не в совести.
  - Здесь нет вопроса. Тут только очевидный ответ: я ждал, что ты попросишь прощения хотя бы из уважения.
  - Нет, я не могу. Я никогда тебя не уважал, боялся, но не уважал. И боюсь, не стану, даже после твоей смерти. Ты умрёшь, и я забуду тебя как страшный сон. Ты думаешь, может, я пожалею о своих словах? нет, не пожалею, это было очевидно для нас обоих.
  - Мне жаль.
  - Чего тебе жаль?
  - Того, что я не забил тебя в детстве до смерти.
  - Ничего, ты можешь это сделать сейчас. Ах, прости, не можешь. Теперь ты ничего уже не можешь.
  - Знаешь, - отмахнулся полковник, - я устал от тебя, отведи меня в спальню и уезжай из этого дома. До моей смерти тебе не стоит сюда возвращаться.
  Сергей ничего не ответил, он просто подошёл к отцу и помог ему подняться. Отец, оперся на его плечо, и Сергей повёл его отдыхать. Он уже едва двигал ногами и дышал всё тяжелее.
  Они вошли в спальню. Там было темно и душно. Пахло болезнью, лекарствами и застарелым потом. Окно было плотно зашторено.
  Сергей уже готовился посадить отца на его кровать, как вдруг тот внезапно обхватил его руками за шею, приблизился сухими губами к уху и, со слезами на глазах зашептал.
  - Сынок, ты прости меня, дурака. Я много чего плохого тебе в жизни сделал. Но теперь-то, когда пап на смертном одре, просто возьми и прости, а? Отпусти мне грехи. Я не хочу мир с таким грузом покидать. Ведь ты не такой как я. Ты лучше меня. В тебе есть милосердие. Так не держи его внутри, выпусти, ради Бога, прошу. Чего тебя стоит сказать эту фразу "Я тебя прощаю, старик"? Мне ведь недолго осталось, а умирать ведь тяжело. Не дай Бог узнать тебе, каково это - медленно угасать. Поэтому прошу, заклинаю тебя, прости меня ради всего хорошего, что есть на Земле. Тебе зачтется это, и мне будет немного полегче. Облегчи отцу страдания, тебе ведь это ничего не стоит.
  Сергей спокойно расцепил его руки, и положил своего рыдающего отца на кровать.
  - Успокойся пап. Давай я лучше взобью тебе подушки.
  А отец продолжал плакать, так, будто слёзы могут исправить всё в этом мире.
  
  
  _________________
  
  
  На лобовое стекло падали крошечные дождевые капли.
  Сергей молча смотрел в окно. Дорога была пуста. Вокруг тянулись поля, засеянные пшеницей или чем - то очень похожим на пшеницу. Поля переливались волнами, которые подкатывали вплотную к серому небу. Дорога тянулась неуклюжей чёрной полоской вдоль этого жёлтого океана и тонула где-то вдалеке.
  Небо насупилось, и уже было готово начать более основательно выжимать тучи на иссохшую толщу земли.
  Лена не решалась ничего говорить. Она была очень удивлена, когда Сергей её быстро выдернул, и ни с кем не прощаясь, потащил к выходу. Они действительно уехали очень быстро. Она не знала, что произошло там наверху у него с отцом, но пока боялась спрашивать, глядя на хмурого Сергея, который сидел чернее любой из проплывающих вокруг туч.
  Птицы летали очень низко, значит вот-вот быть дождю. А ветер продолжал гнать волны, которые накатывались на чернеющий каскад небес, будто старались пробить его и вылиться прочь, за пределы этого своеобразного барьера.
  - Мне здесь нравиться, всё-таки решилась заговорить она.
  - Да, в конце апреля здесь всегда красиво. Мы с братом, ну который Вадим, часто играли в похожем поле. Я прятался в пшенице, а он искал меня. Я сидел, затаив дыхание и слушал, как ветер колышет поле, а где-то рядом топчется, громко шурша, мой незадачливый братец. Мне казалось, что я в убежище, и меня никто никогда здесь не достанет. Я смотрел на небо, на мирно плывущие молочно-перистые облака, и я представлял, что это огромные пароходы уходят в далёкое плаванье. На палубах стояли капитаны и матросы, которым махали с причала их жёны, матери, сёстры, обещая ждать своих героев до последнего вздоха.
  - Забавно. А я не знаю, что бы я думала. А что потом?
  - Потом на крыльцо нас выходил искать отец, видел моего братца, топчущего чужую пшеницу, вылавливал нас обоих и драл мне уши, пока они не становились багровыми. Останови здесь, пожалуйста.
  Лена съехала на обочину.
  Сергей вышел и пошел прямо в заросли пшеницы. Лене ничего не оставалось, как идти за ним. Через несколько минут они оказались у довольно высокого заброшенного сарая.
  - Пойдём, - крикнул Сергей и отворил ржавые ворота.
  Неожиданно оттуда вылетело несколько белых голубей.
  - Не бойся, идём, - улыбнулся Сергей и протянул ей руку. Она крепко ухватилось за неё, и они вошли внутрь.
  - Что это за место, куда мы идём?
  Но Сергей только прижал палец к губам.
  Они начали забираться вверх по старой лестнице, обвитой толстым слоем паутины.
  Лестница угрожающе скрипела.
  На верху сидело около полсотни белых голубей. Они перелетали с балки на балку, хлопали крыльями, урчали и спали. Когда появилась голова Сергея, то те, что сидели у входа сразу же встрепенулись.
  - Не шуми, - прошептал Сергей.
  Они поднялись, и стали смотреть на голубей. Потом Сергей вытянул руку и один голубь тут же сел на неё. Потом другой, потом третий.
  Лена засмеялась, но ей всё равно было немного тревожно. Голуби переполошились и начали взлетать под самую крышу. Сергей тоже засмеялся, но более расслабленно и непринуждённо.
  - Вытяни руку.
  - Сейчас.
  Лена вытянула руку, и на неё тут же плюхнулся толстый голубь. Он надувал свой зоб, клокотал и хлопал крыльями.
  - Так, где же мы?
  - Раньше это были голубятни. Они принадлежали одному очень хорошему старику, к сожалению, я забыл теперь его имя. Он разводил ручных голубей. Мне было шесть, когда я впервые забрался сюда. Тогда старик был ещё жив. Однажды он поймал меня, но ругать не стал, даже разрешил раз в неделю приходить сюда и кормить птиц. Надо же, он давно умер, а эти голуби, уже, наверное, четвёртое поколение, а всё ещё помнят людей.
  - Здорово!
  Лена снова улыбалась, но уже более расковано.
  - Подожди здесь, в машине есть бутерброды, я захватила с собой. Сейчас мы их покормим.
  Она принесла бутерброды, они уселись прямо на пол и стали крошить хлеб. Голуби кучковались вокруг них, толкались, дрались, хватали клювами хлебные крошки и тут же их проглатывали.
  Сергей и Лена через несколько минут были все в перьях, пыли и соломе.
  - На всех не хватит, - с грустью произнесла Лена.
  - Ничего, мы им и так устроили пир на весь мир.
  - Это точно.
  - Давай заберёмся выше.
  Они поднялись на самый верх и легли на остатки соломы. Отгибая краёшки туч, начало проглядывать солнце. Оно протискивало лучи сквозь серую перину и пыталось осветить полуразваленную голубятню.
  Сергей взял Лену за руку, и она прижалась к нему.
  - Я приходил сюда, чтобы подумать.
  - О чём?
  - Обо всём. Даже о смерти. Когда умер мой дед, я пришёл сюда подумать, что ним будет дальше. Мне стало интересно, что бывает, когда меркнет свет в конце тоннеля.
  - И чего ты надумал?
  - Ровным счётом ничего. Но мне захотелось, чтобы там что-нибудь всё-таки было, чтобы он где-то оказался. Иначе, выходило, что всё напрасно.
  - Я так не думаю, мне кажется, что не всё напрасно.
  - Знаешь, со временем я понял, что многое зависит от наших поступков. Вот, скажи, как ты думаешь, я хороший человек?
  - Конечно, и я очень рада, что мы снова дружим. У меня никогда не было такого друга, как ты.
  - То есть я хороший человек? Даже если я творю плохие вещи?
   - Знаешь, Серёж, все мы за свою жизнь делаем и много плохого и много хорошего, ноя уверена, что хорошего ты сделал гораздо больше, и что это обязательно перевесит плохое.
  Она замолчала и легла на плечо к Сергею.
  Они долго лежали, прижавшись, друг к другу и смотрели на небо. В вышине, прямо на фоне огромной чёрной тучи кружились два голубя. Они не были похожи на тех прикормленных разжиревших и обленившихся птиц из городского парка, которых недавно видел Сергей. У этих голубей была красота, сила и грация. Они были свободны и ни в чём не нуждались. Несмотря на собирающийся дождь, голуби продолжали свой замысловатый танец в лучах мутного апрельского солнца.
  - Мне кажется, - произнесла, вдруг Лена, - что у них сегодня свадьба. Надеюсь, моя будет такой же.
  - Может быть. Ты не замёрзла?
  - Если четно, то немного.
  - Тогда возьми мой свитер.
  Сергей стянул с себя свитер и протянул его Лене.
  - Сержа, что у тебя на руке, - внезапно встрепенулась она.
  - Ничего, - ответил он, - не обращай внимания.
  - Нет! - вскрикнула она, ты снова колешься!
  - Эх, дура. вечно тебе надо всё испортить! - закричал Сергей и бросился на неё.
  Он сидел на ней и завязывал её руки своим свитером. Она пыталась вырваться, извиваясь, как змея.
  Тогда Сергей ударил её, потом ещё раз.
  Она закричала.
  - Ори, сколько влезет, тебя здесь никто не услышит.
  Но Лена не замолкала.
  Тогда Сергей зажал ей рот и вкрадчиво произнёс:
  - Прекрати, а то я тебя убью.
  Она смотрела него со страхом. Сергей будто сошёл с ума. Грязный, взъерошённый. раскрасневшийся он смотрел на незлыми бездушными глазами и хищно ухмылялся.
  - Я убил своего отца, задушил его подушкой. Ну, что смотришь?! Хороший я?! Я и тебя убью, если будешь сопротивляться!
  Он начал расстёгивать ей штаны. Она дернулась в сторону, и тогда он ударил её очень сильно. Лена потеряла сознание. Он стянул с неё штаны, разорвал бельё, затем спустил свои.
  Из рассеченной брови текла на пол кровь, внизу копошились голуби. Сергей знал, что он делает. Это они ничего не понимали. Каждому писателю нужен сюжет, та история, которая поразит всех. Но каждый раз ему всё тяжелее становилось её придумывать. Ему надоело искать истории и образы. Он вышел на новый уровень - стал творить историю сам. Они были ему нужны лишь для того, чтобы потом можно было об этом написать.
  Роман о писателе, для которого больше не существует ограничений и условностей. Вот что он так долго искал, вот что им всем так было нужно.
  Через несколько минут всё закончилось. Сергей сполз с Лены и немного отдышался, потом застегнул штаны, встал, отряхнулся, проверил, дышит ли она. Дышит. Вот уже зашевелилась. Оклемается как-нибудь. Он просто оставил её на полу разбитой и грязной. А потом вышел с голубятни, сел в машину и уехал.
  Он не видел её слёз, не слышал криков, не чувствовал боли. Он больше вообще ничего не чувствовал, кроме восторга. Он не знал, как по-другому назвать это чувство, охватившее его. Он мчался по шоссе, и впереди него забрезжил свет. Теперь всё изменится, как только он доберётся до ближайшего бара. Теперь всё точно будет не так, как прежде.
  
  
  Глава 6. Жизнь, как она есть.
  
  Он сидел в каком-то занюханном баре, пил неразбавленный виски и колотил по клавишам ноутбука, который он украл из кабинета отца. Теперь-то он знает, о чём писать. Жизнь, как она есть. Он почувствовал её на вкус, ощутил кончиками пальцев. Он придумывал сюжет на бумаге. Теперь жизнь стала его сюжетом. Он старался записать всё, что он сделал за прошедшую неделю всё, что запомнил. Стоило только пару раз уколоться, и жизнь пошла в гору. Вернулось вдохновение. Теперь уже никто не упрекнёт его в том, что он выдохся. Теперь он покажет им, как надо писать, как надо жить.
  Сергей вдруг вспомнил, что слава пришла совершенно внезапно. Сначала опубликовал один рассказ, потом другой, потом затребовали стихи. Через месяц набралось на сборник. И понеслось. Когда понадобился агент, Сергей позвал Марка. И они вместе стали карабкаться на вершину литературного Эвереста.
   А куча вечно завидующих людей внизу глядели на него и, жадно раскрывая рты, полные ядовитой слюны, ждали, когда он сорвётся. Так всегда бывает. Пока ты обычный ничем не примечательный обыватель, ты сливаешься с серой и липкой массой и плывёшь по течению. Всем глубоко плевать на твои проблемы, мысли и переживания. Но стоит тебе засиять, даже не засиять, а затлеть, как искорке в куче пахнущей кострищем золы, то все сразу начинают совать туда свои пористые носы. И всем внезапно есть дело, сколько ты сегодня выпил, где пообедал, какой у тебя утром был стул и со сколькими женщинами ты спишь и с женщинами ли вообще. Твоё творчество - это только багор, за который они хотят зацепиться, чтобы отслеживать каждый твой шаг. И им не важно, сколько продлиться твой взлёт, сколько хорошего ты сделаешь и создашь. Главное - падение. И чем ниже ты упадешь, чем глубже увязнешь в болоте, тем твоим бывшим почитателям будет слаще и радостнее. Сразу пойдут слухи о деградации, потере таланта и прочей фигне. А потом тебя найдут в дешёвом мотеле, загнувшегося от передозом и пеной у рта или стволом ружья во рту и мозгами, украсившими стену.
  И сразу попрут некрологи в газетах, телепередачи, документальные фильмы, биографии, монографии, воспоминания, ток - шоу, в которых будут жадно смаковать обстоятельства твоего жизненного пути и скоропостижной смерти. Да, слава приходит с дебютом и после смерти, а всё остальное время эти клопы роятся в грязном белье, стремясь поскорее перейти к ящику с трусами.
  Никто больше не верил в него. Даже Марк отправил его ко всем чертям. Но он им всем докажет, что он выше всего этого. Он не будет жать на курок, чтобы напомнить миру о своём существовании. Он будет жать на клавиши.
  Сергей совсем уже не замечал того, что происходит вокруг него, когда к нему за столик подсел мужчина лет тридцати. Он был очень толстым, побритым наголо, причём на голове было несколько больших шрамов, кожаная куртка не сходилась на его пузе, и зад его едва умещался на табуретке.
  - Здорова, меня зовут Диман, - представился он. Хриплый голос выдавал заядлого курильщика. Он протянул свою толстую ручищу, украшенную татуировкой.
  - Ага. И тебе не хворать, - буркнул Сергей и пригубил ещё немного.
  Толстяк убрал руку и нахмурился.
  - А я тебя узнал. Ты, вроде как писатель.
  - Есть немного.
  - Ты точно он или просто похож?
  - А сам - то, как думаешь?
  - Да ладно, мужик, не ерепенься. Куда уж нам простым-то людям до вас.
  Он хлопнул Сергея по спине и гоготнул.
  Сергей отодвинулся. Он всем своим видом старался показать, что этот забулдыга ему жутко мешает.
  - Слушай, шёл бы ты отсюда, - огрызнулся Сергей.
  - Мужик, я ж с тобой по - хорошему...
  - Можешь оставить себе всё своё хорошо и сесть с ним за другой стол.
  Диман замолчал, но не ушёл. Потом подозвал бармена и заказал себе пива.
  - Пива хочешь?
  - Не горю желанием.
  - Чего ты такой злой, братан?
  - Я тебе не братан.
  Но он как будто не слышал его.
  - Чего - то ты давно ничего нового не писал. Моя жена твои книги взахлёб читает.
  - Жалко, я с ней не знаком поближе, тогда она бы и меня тоже бы обожала.
  - Эй, ты на что намекаешь?
  - На то, чтобы ты отвалил.
  - Эй, я к тебе со всей душой, а ты огрызаешься, не по понятиям это как-то. Не советую такой гнилой базар со мной вести, а то схлопочешь. Слушай, а если я сейчас жене позвоню, и она с твоей книгой придёт, ты ей дашь автограф свой?
  - Я дам сейчас тебе в твою большую жирную рожу кулаком, если ты не отвалишь.
  И с этими словами Сергей резко повернулся к нему, чтобы исполнить угрозу.
   Это было ошибкой. Толстяк оказался опытнее и проворнее, чем ожидалось. Он сразу же получил хлёсткий удар в подбородок и свалился со стула. Попробовал подняться, но ему тут же добавили коленом по носу. На рубаху закапала кровь. Его подняли за грудки и засветили с левой в скулу. Сергей рухнул на пол, попутно смахнув со стола ноутбук, и попытался заехать этому лысому в живот ногой. Видимо, толстяк когда - то занимался борьбой или здорово поднаторел в драках. Кулаки у него были, словно сталь, да и ногами он махал весьма неплохо. Сергей промахнулся, и верзила стал лупить его ногами по рёбрам.
  Возможно, Сергею было суждено в лучшем случае попасть в травматологию, но тут подоспела охрана и растащила их.
  Толстого сразу выкинули из бара. Он только успел крикнуть, видимо обращаясь к Сергею: "Урод ты, а не писатель".
  
  ________________
  
  Это даже хорошо, что его избили. Будет, чем ещё дополнить роман. Ноутбук разбит, но он сохранил копию на флэшке. Теперь бы добраться до дома. Доза поможет справиться с болью и придаст ему сил писать. Сейчас уколоться, а когда отпустит начать писать снова.
  Бармен помог остановить ему кровь, но в больницу он ехать отказался. Не в первый раз его били. Плевать на всё - главное книга. Такси отвезёт его домой, и он продолжит. Осталось совсем немного.
  Он вошёл в квартиру, закрыл дверь на два замка и включил компьютер.
  Потом приготовил шприц. На автоответчике было сообщение. Послушать сейчас? А что, можно. Почему бы и нет?
  Голос из динамика надрывался, разрывая мерную тишину квартиры. Это визжал в трубку встревоженный Марк:
  "Серёга, что происходит?! Где ты?! Тебя ищет полиция! Говорят, что ты я якобы убил своего отца и обокрал его! Сначала я не поверил! Но потом мне позвонила Лена! Что ты натворил?! Что у тебя с головой?! Я еле-еле отговорил писать заявление! Сергей, от такого не отмоешься! И ты снова на игле! Сергей, помни, несмотря ни на что, я твой друг! Мы выпутаемся, дружище! Только прошу тебя, сдайся, сдайся добровольно! Не делай глупостей, хватит! "...
  Сергей выключил сообщение и удалил. Здесь нечего было слушать. Снова ему пытались помешать на пути к великой цели.
  Сейчас он уколется, и всё будет хорошо.
  Сергей чувствовал, как игла холодным остриём входит к нему под кожу. Он медленно давил на ручку шприца, лёжа на полу и глядя в потолок.
  Он уже видел, как всё будет. Он продаст свой роман, получит огромный гонорар и обязательно какую-нибудь престижную премию, на адвокатов у него денег хватит. Он оправдается и избежит наказания. Многие известные люди делали это до него, а чем он хуже? Главное, что цель оправдывает средство. Он видел, как вокруг него пляшут журналисты, как его зовут на различные ток-шоу и пытаются взять интервью. Куча вспышек, объективы телекамер. Все будут говорить и писать о нём.
  Всё изменится, как он закончить. Главное, чтобы этому никто не помешал. Он вот-вот должен был подняться и сесть за стол. Вот-вот писать снова станет легко и приятно. Он будет писать жизнь, правдивую, пугающую, опасную, но такую яркую замечательную жизнь.
  В дверь колотят. Ну, и плевать. Они не войдут. Они не смогут ему помешать. Главное встать и начать работать. Сейчас, он уже готов. Он молчал слишком долго. Слишком долго он не мог возносить им молитвы, проникая в их души и сердца, и они перестали его слышать и понимать. Они спали, пока он пел, но теперь молитвы утихли, и они больше не могут заснуть, потому что на хорах все затихли, и больше не о чем стало петь. Но он даст им пищу, он снова подарит им благостный сон. Он накормит их всех, он снова будет молиться для них и за них, чтобы они могли видеть сны. И молитва его будет громче всех прежних. А они будут спать, и слушать её.
  Он устал, он очень устал, но собрать всю волю в кулак и встать. Иначе всё будет в пустую, и больше никто не сможет спать спокойно. Вот сейчас, он уже идёт...
  
  Глава 7. После дождя.
  
  - Как ты нашёл его? - Лена смотрела Марку прямо в глаза, дожидаясь ответа.
  -Когда полицейские взломали дверь, а он лежал на полу и хрипел, - ответил, чуть подумав, Марк.
   - Ему было больно?
  - Не знаю, возможно. Он что-то бормотал, я пытался разобрать, но не понял ни единого слова. Скажи, ты так и не простила его?
  - Знаешь, такое, вряд ли возможно простить. Он был едва ли ни единственным человеком, которому я полностью могла доверять. Так раньше я думала, но он перешёл черту. Раньше он только ходил по краю, а потом совсем перестал себя контролировать.
  - Может быть, ты права. Не знаю. А знаешь, что действительно странно? Когда он лежал, я на мгновение увидел в его глазах свет, как будто он вдруг оказался там, где ему хорошо.
  - Мне не хочется, чтобы ему ещё когда-нибудь в жизни стало хорошо. Как ты думаешь, его посадят?
  - Думаю, да, никто из приличных адвокатов не захотел защищать его. В семье все от него отказались, даже мать. Государство, скорее всего, назначит ему защитника, но не думаю, что Сергею это как-то поможет. Он слишком крепко влип. Помимо всего прочего у него нашли наркотики, а это ещё более увеличит срок. Если только его не признаю невменяемым.
  - Ты думаешь, такое возможно?
  Он дважды пытался вскрыть себе вены в КПЗ, так что не исключено.
  - Может быть, я и плохой человек, но мне хочется, чтобы он получил по полной.
  Дождь лил всё сильнее. Марки Лена стояли под зонтами в парке и смотрели на мутное озеро, по поверхности которого то и дело надувались пузырьки и расходились круги от падающих капель.
  Всё было закономерно. Журналисты уже мысленно готовились писать длинные бессмысленные статьи на очередную "горячую" тему, в ожидании приговора суда. Несомненно, они как свора голодных псов, порвут его на части.
  Сомнительная слава ненадолго поднимет продажи его книг, не исключено что он нём станут говорить в какой-нибудь из этих многочисленных телепередач.
  Но уже через два года он нём никто и не вспомнит, за исключением некоторых почитателей. Видимо, мир изначально был устроен так, что слава уходит на дно вместе с человеком и потоками дождевой воды.
  Дождю тоже было всё равно, он убивал остатки талого снега, прорываясь сквозь дыры в серой простыне бескрайнего неба.
  - Марк, а, правда, что после ареста он твердил о какой-то книге, которая должна перевернуть мир и всех поразить?
  - По-моему что-то такое было.
  - Но ты ведь ничего не нашёл?
  - Нет, когда вошёл, монитор был включен, но там не было ни едино строчки. Ещё полицейские обнаружили разбитый ноутбук, но его изъяли как улику.
  - Значит, ничего больше не было?
  - Когда его увезли, я нашёл на полу флэшку, но её кто-то раздавил в суматохе, так что если он не сделал больше нигде копии, сомнительно, что что-то, о чём я не знаю, могло остаться. Думаю, это и к лучшему.
  - Я тоже так думаю. А в тюрьме он не сможет писать.
  - Не знаю, скорее всего, нет. Его мозг окончательно размяк от всей этой выпивки и наркоты. Я видел его на предварительном слушанье, он несёт какую-то околесицу, не может даже два предложения нормально связать.
  Марк махнул рукой и сплюнул.
  Они шли по размытой дождём дорожке, и серое небо провожало их зарядами дождя. Всё вокруг ждало тепла. Холодные дожди очень скоро закончится, и тогда солнце высушит и согреет продрогший асфальт.
  Два белых голубя прятались под крышей и тоже ждали тепла. Они-то точно были уверены, что после непогоды всегда выходит солнце, и очень бы удивились, если бы узнали, что для кого-то в этом мире это правило больше не работает.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"