Дождь тихонько моросит, ветер, как сигаретой, прожигает душу северным дыханием, и муторно от этого и одиноко.
По небу со вчерашнего дня густой серой краской лениво и вяло растеклись тучи.
Кто разлил их так небрежно, ума не приложу.
Дрожащими от холода пальцами включаю на смартфоне проповедь священника Андрея Ткачева и вот какие страшные слова неожиданно слышу.
- Мёртвые, они не в земле лежат, они по улицам ходят.
По улицам ходят... как это?
Как это может быть, думаю про себя.
Как?
- Духовно мёртвые, - уточняет священник, - не причащающиеся, не молящиеся, не постящиеся, не совешающие добрых дел во имя Христа, не проливающие горьких слёз покаяния, Слово Божие не открывающие, и так далее...
Духовно мёртвые.
Во внутреннем пространстве мёртвых душ зловещее молчание.
Там не струится тонко светлозвонный молитвенный ручеёк.
Мёртвые люди - могилы, в которые не проникает свет Божественной благодати, не звучат в них Евангельские слова Спасителя, не вливаются туда свежие ветра Христианского учения.
Там глубокая тьма, ледяной холод и гробовая тишина.
И так, может быть, всю трупную жизнь.
Я глубоко задумался...
Не я ли тот самый мертвец о котором и говорит отец Андрей?
Возможно, это я и есть.
Нет у меня ни молитвы, ни поста, ни достойного причащения Святых Даров, ни чтения Евангелия, ни добрых дел во имя Христа совершаемых.
Ничего нет!
Прислушиваюсь внутрь себя... тишина тёмная, мертвящая до боли, до звона в ушах.
Да, обо мне сказано.
Узнаю.
Стало ужасно и невыносимо за бессмысленно прожитые годы.
Пойду, пройдусь по улицам, может там встречу тех, кто хоть что-то подскажет мне.
Встал и вышел из парка.
Иду по извилистым улицам сумрачного города.
Ветер по-прежнему дышет адской гнилью, нагоняя жуть.
Лица прохожих и бледные и тёмные одновременно.
В глазах могильная пустота и беспросветность.
Чёрные силуэты движутся то в одном, то в другом направлении.
Кажется, бестолково толкутся, кружатся вихрем, топчатся на одном и том же месте, переглядываются, странно шепчутся или шипят по змеинному.
Страшно мне.
Хочу бежать подальше, кануть в небытие, но не могу.
Словно в каком-то окружении, и посиневшие когтистые пальцы покойников тянутся настойчиво к глотке, желая задушить, сжать до смерти.
Пытаюсь читать Иисусову молитву, читаю, читаю, читаю... и вдруг полегчало, наваждение отступило неожиданно, исчезло, и я вдруг содрогнулся, как бы ото сна пробудился...