--- Ну и напугала же ты нас, девочка. -- Эту фразу, произнесенную на разные лады разными людьми, Катя за последние три дня слышала, по крайней мере, раз десять. Сейчас ее произнесла пожилая медсестра, меняя бутыль с раствором в капельнице у Кати над головой. Катя слабо улыбнулась женщине, будто извиняясь за причиненные врачам хлопоты. Ей так и слышался голос мамы, которая всегда говорила дочке: "Ты, Катька, все делаешь основательно. Если уж школу заканчивать, так с медалью, если в институт поступать, так в Питере. Даже болеешь всегда на полную катушку, если уж грипп, так с осложнениями. Думаю, если ты принесешь домой котенка, он вырастет в тигра". Насчет тигра она оказалась не права, а вот насчет болезней попала в точку. При простейшей операции по удалению какого-то полипа, катино сердце вдруг остановилось, и две бригады врачей еле вернули Катю на этот свет. Теперь она приходила в себя в палате интенсивной терапии.
Проверив трубки, по которым в Катю медленно вливали жизнь, медсестра подошла к соседней постели, на которой, отгороженная от Катьки ширмой, тоже лежала женщина. По ее голосу Кате показалось, что они с соседкой ровесницы, и когда медсестра ушла, Катька начала потихоньку налаживать контакты:
-- Давно я здесь? --- спросила она пространство за ширмой.
-- Похоже, столько же, сколько и я, -- прозвучал голос, -- дня три. Мы с тобой в соседних реанимациях, говорят, были, чуть одновременно дух не испустили. Как себя чувствуешь? -- кажется, соседка была не против поговорить.
-- Никак, -- ответила Катька, сама подивившись точности вырвавшегося слова. Она действительно ничего не чувствовала, не было ни боли, ни желаний, полная пустота.
-- Накачали нас с тобой всякой дрянью, -- отозвалась соседка.
-- А с вами что случилось? -- Презрев все законы вежливости, спросила Катька.
-- Сердечный приступ, у меня с детства сердце больное. Говорили, что вовремя успели, был бы инфаркт. --- Равнодушно ответил голос. -- Меня, кстати, Оксаной зовут.
-- Катя, -- представилась Катерина.
-- Ты питерская? -- Спросила Оксана.
-- Да, -- теперь Катя говорила это с полной уверенностью, не уточняя, что приехала когда-то учиться в Питер из маленького карельского городка, потом, окончив институт, вышла замуж за симпатичного сокурсника Сергея, и теперь, когда им досталась еще и квартира сережиной бабушки, считала себя настоящей петербурженкой.
-- А я из Казани. Представляешь, приехала посмотреть город, к тетке, и вдруг прихватило...
Молодость брала свое, и Катя, и Оксана довольно быстро поправлялись. Катю часто навещал муж, Сергей, к Оксане приходила тетка, но обе девушки с удивлением обнаружили, что чувствуют себя полностью в своей тарелке, лишь общаясь друг с другом. Они могли часами болтать о чем угодно, сидя на больничных койках, закутавшись в принесенные родными цветастые халаты. Глядя на свою новую знакомую, Катя, по натуре довольно скрытная и малообщительная, просто поражалась, как легко она чувствует себя с Оксаной. Более того, ее тянуло к этой девушке, о существовании которой еще неделю назад она и не подозревала. Иногда Кате становилось не по себе, когда она понимала, что чувствует странную, щемящую тоску, даже если Оксана ненадолго выходила из палаты. И каким-то странным, необъяснимым образом она ощущала, что ее новая подруга испытывает те же чувства.
Но в больницах нынче не залежишься. Как сказал молодой врач, вечно улыбающийся каким-то своим мыслям: "С домашних кроватей встают быстрее", и, продолжая загадочно улыбаться, выдал обеим девушкам бумаги на выписку.
Катю встречал муж, он вызвался подвезти и Оксану, но тетка приехала за племянницей на такси, и девушки наскоро обменивались адресами и телефонами под неодобрительными взглядами родных.
-- Не понимаю, что у вас может быть общего, -- пожал плечами катин муж, когда она села рядом с ним в машину.
-- Она отличная девчонка, просто родная душа, -- ответила Катя, провожая грустным взглядом рванувшее с места такси. Сергей взглянул на жену, никогда еще не слышал он от нее таких слов о ком-либо.
Дома все показалось Кате чужим, старый подъезд с лепниной под потолком, обстановка квартиры, которую она сама же полностью поменяла, книги в шкафах, даже кошка Тигра, которая, правда, встретила хозяйку не очень-то дружелюбно. Выгнув спину, она зашипела и, боком отойдя к стене, присела на пружинистых лапах, готовая убежать в любую секунду. Катя, скинув пальто, сделала несколько шагов до глубокого мягкого кресла, и только опустившись в него и закрыв глаза, почувствовала, что она дома. Так приятно было ощущать привычную мягкость обивки, смесь запахов своих духов и сережкиного одеколона. Муж подошел к ней, нежно поцеловал в щеку:
-- Ну, с возвращением тебя, мы с Тигрой очень скучали. -- Катя открыла глаза и снова ее охватило странное ощущение отчужденности от того, что происходило вокруг. Она тряхнула головой, чтобы хоть немного прийти в себя. Какая-то иррациональная тревога, зарождавшаяся в глубинах ее существа, начала подниматься на поверхность, заставляя по-новому смотреть на окружающее.
"Как я могла купить такие безвкусные плафоны для люстры, -- вдруг подумала она, некстати вспомнив, как выбирала их в огромном магазине. -- Там ведь были более подходящие". Она взглянула на мужа, который все еще стоял рядом с ней, в Кате вдруг поднялось необъяснимое раздражение. "Ну, что он меня разглядывает, я, наверное, ужасно выгляжу". Резким движением, не говоря ни слова, она встала с кресла и прошла в ванную.
Шли дни, и в Кате все больше росло ощущение странной тревоги, зародившееся по возвращении домой. "У меня словно душа не на месте, -- сказала она однажды Сергею, после бурной ссоры, которые стали у них довольно частыми". Только ночью в объятьях мужа, чувствуя его всем телом, она ощущала себя по-прежнему. Днем же любой действие и слово Сергея раздражало ее. Катя часто спрашивала себя, как она могла выйти замуж за этого абсолютно чужого ей человека. А ведь она помнила, что любила его когда-то "Когда? -- спрашивала себя Катя, и ответ был всегда одним и тем же. -- До той злосчастной операции!"
Только одно приносило Кате временное успокоение, разговоры с Оксаной. Они звонили друг другу часто и разговаривали подолгу. Описывая подруге свои странные ощущения от всего происходящего, Катя слышала ответные признания, другими словами передающие то же самое. Ничего так не хотелось Кате, как немедленно повидать Оксану, снова оказаться рядом с ней, будто и не было у нее теперь во всем мире души роднее этой девушки.
"А мама? -- подумала Катя. -- Может быть, мне съездить к ней. Вдруг все, что со мной творится, лишь результат пережитого стресса, а там, в родных краях, мне станет легче". Сергей, порядком уставший от тяжелого состояния жены, которой не помогали никакие консультации психологов, с радостью согласился с ее идеей.
Но, приехав в родной городок, Катя почувствовала себя еще хуже. Она почти ничего не узнавала, все казалось ей чужим, даже враждебным. Северный край, который она когда-то так любила, теперь жег ее пронизывающими ладожскими ветрами, сизые скалы, с цепляющиеся за них приземистыми деревцами казались уродливыми. Едва приехав, она начала считать дни, оставшиеся до отъезда, не в силах находиться рядом с матерью, абсолютно чужим ей сейчас человеком.
Перед самым отъездом, Катя отправилась на рынок, куда по случаю воскресного дня съехались жители окрестных деревень, которые привозили вяленую и мороженую рыбу, деревянные и кожаные поделки, кованые украшения. Проходя по рядам, Катя вдруг услышала скрипучий старческий голос, произнесший ее имя на финский манер:
Катя подошла к прилавку. Подслеповатые глаза старой женщины, казавшиеся почти белыми на фоне выдубленной ветрами кожи ее лица, смотрели на Катю пристально, будто заглядывая в глубину ее существа.
-- Плохо тебе? -- спросила вдруг старуха.
-- А вам-то какое дело? -- отреагировала Катя со ставшим привычным раздражением.
-- Чужую душу в себе носишь, вижу, -- сказала финка с сильным акцентом.
-- Что? -- Катя посмотрела на старуху с испугом.
-- Душа в тебе чужая, не твоя. Вот и плохо тебе. Тело помнит и знает одно, а душа совсем другое, чужая в ней память, не твоя,-- заговорила старая женщина каким-то странным голосом, перемежая русские слова с непонятными финскими. --Ты помнишь, что любила, а душа не любит, ты знаешь, что твое, а не твоим кажется. Так ведь?
-- Да, -- прошептала Катя, -- откуда вы знаете?
-- Видишь, семь амулетов на мне, знак старшей колдуньи. Дано мне души видеть, девочка, -- голос женщины снова стал скрипучим. Катя смотрела на семь костяных фигурок, на сморщенной шее, они неровно подрагивали в такт сбивчивому старческому дыханию, завораживая, будто гипнотизируя. А женщина продолжала говорить, протяжно, нараспев. -- Плохо, девочка. Тело с душой рождается, с ней жить должно и умереть в свое время, отпустив ее на свободу. А в тебе душа чужая, и твоя душа у другого человека. Опасно...
-- Что опасно? -- автоматически спросила Катя.
-- Накрепко души с телами связаны здесь, на земле. Если случится что с тем человеком, с кем вы душами поменялись, так из тебя уйдет его душа. Останешься бездушной, а твоя душа скитаться пойдет, бестелесной, неприкаянной.
-- И меня не найдет? -- спросила Катя.
-- Беспомощны души в этом мире, слепы, не сможет она тебя отыскать. Если бы могла, так не заблудилась бы, не была бы сейчас в ком-то другом. Только как же ты упустить-то ее могла?
"Упустить...Упустить...". И вспомнились Кате оксанины слова, сказанные в шутку: "В соседних реанимациях мы с тобой были, говорят, чуть одновременно дух не испустили".
Катя медленно отошла от прилавка, потом вдруг обернулась:
-- А как обратно душу-то вернуть?
Старуха улыбнулась почти беззубым ртом:
-- Поверила... Тяжело, теперь вернуть. Надо, чтобы снова души тела покинули, хоть на миг, и чтобы вы в этот миг с тем человеком рядом были. Тогда, может быть, обратно вернуться души ваши. Поверила... -- снова протянула финка и отвернулась.
Катя действительно поверила, сразу и безоговорочно, и тут же решила, что должна увидеться с Оксаной. Пусть она покажется подруге сумасшедшей, но расскажет ей всю эту невероятную историю, и, если Оксана чувствует то же самое, то они что-нибудь придумают.
Не возвращаясь в Питер, никому ничего не объясняя, сразу из родного городка направилась Катя в Казань, и прямо с вокзала позвонила Оксане. Та, казалось, даже не удивилась, а только очень обрадовалась внезапному приезду подруги:
-- Я совсем не знаю город, -- кричала Катя в трубку шипящего и свистящего вокзального телефона-автомата. -- Тут кафе возле вокзала, через дорогу, я там тебя ждать буду. Приезжай скорее.
-- Минут через двадцать жди, -- радостно ответила Оксана.
Катя вошла в кафе, взяв чашку чая, села у самого окна, то вглядываясь в лица вечерних прохожих, то оборачиваясь к двери. Оксану она увидела сразу, даже не увидела, а почувствовала, что это она, еще не успев разглядеть. Та быстро шла по противоположной стороне улицы к переходу. Катя выскочила из кафе и, помахав рукой, крикнула:
-- Оксан... -- она не успела даже произнести имя подруги. Оксана увидела ее и, не глядя, побежала навстречу. Раздался визг тормозов. Катя почувствовала, как сердце у нее подпрыгнуло и замерло, кровь ударила в голову, на какие-то доли секунды она потеряла сознание, ощущая невероятное, стремительное движение не то вверх, не то вниз по узкому коридору. Затем все прекратилось. Кто-то поддерживал ее, сидящую прямо на асфальте, за плечи. Кругом собиралась толпа, завывала сирена скорой помощи.
Катя беспомощно озиралась, не понимая, где находится. Она увидела, как врачи погрузили на каталку тело девушки, освобожденное из-под колес автомобиля, лицо ее было накрыто белой простыней.
-- Вы знали ее? Это ваша подруга? Кто она? Она к вам бежала? -- Сыпались на Катю вопросы, а она кивала головой, и ей сейчас хотелось только одного, позвонить мужу, услышать его голос, такой родной и любимый, и сказать: