-- Ну, хорошо, я тебе скажу, -- Людка посмотрела на Ларису, потом отвернулась к окну.-- Я тогда лечилась... ну, психологи, психоаналитики, гипноз всякий, ты понимаешь?
-- Да, конечно. -- Лариса кивнула, вытирая глаза бумажным платочком, потом, шумно высморкавшись в измусоленный клочок бумаги, взглянула на подругу с некоторым недоверием.-- И что, это действительно помогает? Знаешь, я слышала про все такое, но что-то не очень верю. Сначала десять сеансов выспрашивают все о детстве, родителях, а потом наплетут, что ты сегодня потерял работу оттого, что в пять лет на тебя с вожделением посмотрел дядя по материнской линии, да еще и денег сдерут столько, что хватило бы безбедно прожить месяц-другой.
-- Не знаю, конечно, это не очень дешево, но мне помогло, -- Людка поправила прическу. Надо было честно признать, что она до неузнаваемости изменилась за последнее время, повеселела и выглядела настолько хорошо, что никто не сказал бы, что некоторое время назад ей, на третьем месяце беременности, из-за каких-то проблем со здоровьем, о которых она не сказала даже близкой подруге, пришлось сделать аборт. А иметь ребенка --- было людкиной главной мечтой чуть ли не со школьной скамьи. У нее не очень-то ладились отношения с мужчинами. Возможно, именно ее страстная и навязчивая идея материнства отпугивала их, а, может, просто не везло. Поэтому, как только появился положительный и перспективный во всех отношениях Паша, который не испугался стать папой, Людка, не раздумывая, забеременела. После аборта все близкие всерьез опасались, что она не сможет пережить такой удар, но через неделю к ним из больницы вернулась совершенно другая Людка. Она была спокойна, с достоинством принимала соболезнования, но когда она говорила о произошедшем, можно было подумать, что она говорит об обычной, рядовой ситуации, а не о потере мечты всей своей жизни. А Ларисе, как ближайшей подруге, она призналась, что, конечно же, через некоторое время повторит попытку, но в голосе ее не было прежней болезненной нетерпеливости, как когда-то, едва речь заходила о детях. Людкины же отношения с Пашей, как только из них исчезла тема будущего потомства, тоже изменились в лучшую сторону.
-- Пожалуй... -- протянула Лариса, еще раз шмыгнув носом, -- Если они тебе помогли пережить... Ну, тогда ладно, давай телефон, а то я совершенно свихнусь, -- голос ее снова задрожал.
-- Держи, подруга, решайся,-- порывшись в сумочке, Людка передала Ларисе визитную карточку. На маленьком белом кусочке картона с красным крестом в углу было выведено замысловатым шрифтом "Центр психологии и психокоррекции", далее был напечатан телефон, адрес и часы работы.
Через пару дней, в назначенный по телефону час, Лариса стояла возле старинного особняка в центре города и читала разнокалиберные таблички, красовавшиеся по обеим сторонам от роскошных резных дверей. Нужный ей медицинский центр находился на третьем этаже. Она решительно потянула на себя тяжелую дверную створку и вошла в здание. У кабинета своего будущего врача Лариса на минуту замешкалась, но потом все же постучала.
-- Проходите, пожалуйста, -- перед ней распахнул двери невысокого роста мужчина в хорошо сидящем на нем, дорогом костюме. -- Меня зовут Леонид Павлович, я буду заниматься вами, если вы решите сотрудничать с нами, -- он улыбнулся, словно гордясь тем, как ловко он избегает в своей речи медицинских терминов.
Лариса вошла в небольшую комнату. Из обстановки сразу бросался в глаза шкаф темного дерева набитый книгами, рядом со ним стоял скромный письменный стол, заваленный бумагами, удобное кресло, а напротив всю стену занимал большой уютный диван.
-- Садитесь, -- предложил Леонид Павлович.
Лариса присела на краешек дивана, не решаясь облокотиться на спинку. Врач подвинул кресло и сел напротив нее.
-- Я слушаю вас, -- мягко сказал он, -- что вас к нам привело?
Лариса глубоко вдохнула и, с решимостью человека, бросающегося в ледяную воду, произнесла:
-- Страх...
-- Что ж, тогда вы пришли по адресу, -- улыбнулся врач, -- психологи нашего центра специализируются именно на проблемах фобий, то есть, -- он быстро поправился, -- навязчивых страхов, мешающих человеку жить. Продолжайте.
-- Понимаете, -- Лариса все больше проникалась доверием к этому незнакомому мужчине, -- я очень боюсь потерять любимого человека, ...мужчину.
-- Он болен? -- спросил Леонид Павлович.
-- Нет, что вы. Просто... Просто, понимаете, мы вместе уже некоторое время, и я начала бояться, что наши отношения не столь уж прочны, мне кажется он, Сергей, отдаляется от меня, что я скоро могу его потерять.
-- Вы, действительно, так сильно этого боитесь?
-- Да, это ужасно, я просто не знаю, как я буду одна, это превратилось в навязчивую идею. Понимаете, когда мы не видимся даже день, мне кажется, что мы расстались. Когда мы разговариваем по телефону, я потом часами могу анализировать этот разговор, повторяя его слово за словом, пытаясь понять, не был ли Сергей равнодушнее, чем обычно. А когда он долго не звонит, я начинаю во всех красках представлять себе сцены нашего расставания, бесконечные диалоги о том, что все прошло и так далее. Это сводит меня с ума.
-- Что ж, мне понятна ваша проблема. Прежде всего, хочу сказать вам, что мы поможем вам с ней справиться, и возьмемся за лечение, но перед его началом вы должны кое-что уяснить, -- Леонид Павлович посмотрел на нее каким-то оценивающим взглядом. -- Итак, вам мешает жить страх, мы избавим вас от него. Но мы врачи и работаем только с реальными, а не выдуманными вещами, поэтому мы избавим вас от того, чего вы действительно боитесь. Вы готовы к этому?
-- Я только этого и хочу, -- Лариса посмотрела на него недоумевающе.
-- Отлично, тогда начнем. Мы начнем с того, что вы перескажете мне, как вы представляете сцену вашего расставания...
С этого дня Лариса стала посещать Центр почти ежедневно, и в конце шестого сеанса Леонид Павлович сказал:
-- Что ж, я думаю, наше лечение подходит к концу. Думаю, следующий сеанс будет последним.
-- Но как? -- удивилась Лариса, -- Я чувствую себя ничуть не лучше, чем в начале! Наоборот, из-за того, что я вечно пересказываю вам все эти воображаемые сцены, перечисляю все признаки его охлаждения, мне становится все хуже и хуже, я уже с трудом выношу каждое наше свидание с Сергеем, все время присматриваюсь к нему, его поведению...
Доктор прервал ее движением руки:
-- Вы же понимаете, что эффект от лечения наступает не сразу. Все будет хорошо.
После последнего сеанса Лариса распрощалась с доктором, который, улыбаясь протянул ей визитку Центра:
-- Вот, возьмите, может быть, вы порекомендуете нас кому-нибудь, если мы смогли вам помочь.
Выйдя из здания, Лариса зашагала по набережной, твердо уверенная в том, что время и деньги были потрачены впустую. Идя вдоль чугунной ограды, она чуть не плакала от досады и злости. Ей было еще хуже, чем до лечения, она мучается гораздо сильнее, отношения с Сергеем становятся просто невыносимыми, она не выдержит этого кошмара. Резко остановившись, Лариса достала из сумочки телефон и набрала номер:
-- Сергей, -- холодно произнесла она, когда на том конце взяли трубку, -- нам надо поговорить...Нет, сегодня, сейчас...Ну, после работы. Буду ждать в нашем кафе, -- она резко нажала кнопку отбоя и разревелась прямо посреди улицы. "Вот тебе и лечение, превратили в форменную неврастеничку. Можно на них и в суд подать, документы остались".
Вечером в кафе почти не было свободных столиков, но Лариса увидела, что Сергей уже ждет ее, а перед ним в целлофановой обертке лежит роза. Как вспоминала она потом, эта роза была последней каплей. Даже не садясь за столик, и не давая Сергею вымолвить ни слова, она начала быстро и зло говорить:
-- Я подумала, нам надо расстаться. Я больше так не могу, я устала от наших отношений, я вся измучена. Оставь меня, наконец, -- почти выкрикнула она, и вдруг, поняв, что она только что сказала, опустилась на стул, прижимая ладонь ко рту. Сергей молча встал:
-- Я ничего не понимаю, Ларка. Но, видимо, сейчас говорить с тобой бесполезно. Позвони, когда придешь в себя, -- с этими словами он вышел из кафе.
Проплакав почти полночи, Лариса так и не решилась позвонить Сергею, а когда проснулась на следующее утро, то поняла, что ей этого вовсе и не хочется. День как-то удивительно задался с самого утра. Лариса чувствовала себя почти счастливой и совершенно спокойной, как человек, долго не решавшийся вырвать больной зуб, и, наконец, сделавший это. Это восхитительное ощущение не покидало ее ни на следующий день, ни через неделю. А когда еще через пару дней она встретилась с Людкой, то та, заговорщически улыбаясь, спросила:
-- Вижу, ты воспользовалась их услугами? Правда, они кудесники?
-- Да, потрясающе, -- согласилась Лариса. -- Но, понимаешь, со мной то все ясно, просто не могла себе признаться, что Сергей не мой человек, а они помогли мне это понять. Но теперь-то ты можешь сказать, как они тебя-то вылечили? У тебя ведь дело посерьезнее было, все-таки потеря ребенка...
Людка посмотрела на подругу странным взглядом:
-- А я лечилась у них не после, а до аборта... Очень боялась потерять ребенка, так нервничала...
Когда до Ларисы дошел смысл сказанного, она опустила глаза и начала судорожно рыться в сумочке, будто хотела что-то найти. Среди всякого барахла, всегда имеющегося в дамских сумочках, ей попалась визитная карточка Центра, и она впервые взглянула на фразу, мелким шрифтом напечатанную на обратной стороне картонки: "С человеком всегда случается то, чего он больше всего боится, поскольку, чаще всего, он сам этого хочет".