"Желтый - цвет постоянства", - подумал он и с наслаждением затянулся cамокруткой. Все светофоры на углу Садового и проспекта Мира упрямо мигали желтым, навсегда забыв, что в мире есть и другие цвета. Шмаль оказалась крепкой. От нее кружилась голова и темнело в глазах.
"Надо бы поработать, что ли?", - мелькнула мысль и тут же растворилась как дым.
Машины метались по перекрестку, норовя залезть в любую открывшуюся щель, но лишь напрасно поднимали пыль и дымили. Их красные тормозные огни уходили за вечерний горизонт нескончаемым потоком, а разноголосый визг сигналов сливался в один жалобный стон. Гарь выхлопных газов забивала ему ноздри и горло. Целый день он стоял на посту, в бешеном водовороте вонючих железных монстров, а теперь он устал и честно заслужил еще пару затяжек.
Затрещала и заорала на поясе рация. Сквозь бурный наплыв матюков он смог разобрать, что вызывают его.
- Триста пять, Смураев на связи, - ответил он и зажмурился.
Начальство было недовольно. Господин гневался. Яше Смураеву, инспектору ГИБДД по кличке "триста пять самураев", доступно объяснили, кто он и почему, и что ему будет за гигантскую пробку на Садовом.
Но его интересовало совсем другое: фонарь на углу вдруг разгорелся неистовым алым огнем, заслоняя весь купол неба, так что от него скоро осталась лишь узкая щель. В нее и ускользнул ловкий Яша Смураев.
Была уже зима, шел мокрый снег. Холодный ветер задувал за воротник. Смураев прятался в кустах у обочины дороги, рядом со знаком 30 км/ч, и ему было холодно и одиноко.
Услышал шум мотора, и рука сама дернулась к полосатому жезлу, к скипетру власти, к волшебной палочке-выручалочке, но встретила пустоту. Пустота подло засмеялась.
- Где мой ... - Его голос сорвался на кашель. Он обшаривал себя руками в поисках бесценного инструмента, но напрасно. Куда же он мог деться?
Смураев был готов бежать к дороге и останавливать нарушителей голыми руками, он был готов лететь навстречу удаче, но едва устоял на ногах - ботинки утопали в грязи. Машина промчалась мимо, избежав справедливого наказания.
Он продолжал недоумевать:
- Где же мой ...
- Вы что-то ищете? - окликнул его приятный женский голос.
Девушка в длинном кружевном платье легко ступала по обочине, мило отставив в сторону руку в белой перчатке. Она то ли ловила попутку, то ли балансировала, чтобы не подскользнуться в грязи.
- Что вы здесь делаете? - спросил Смураев, зная, что до ближайшего города километров сорок, не меньше.
- А, ночевала тут неподалеку, у цыган, - беззаботно сказала девушка, поправляя на носу очки с огромными толстыми линзами.
Смураев заметил, что очки на симпатичном лице сильно портили картину, и поэтому не знал, как себя с ней вести. То ли подкатывать, то ли сливаться.
- Вы бы шли домой, женщина, - сказал он. - А то здесь такие, бывает, лихачи ездят. А у вас, вон, зрение слабое...
- Да как вы смеете? - вдруг взвизгнула девушка. - Вы что думаете, что я инвалид? Да я, между прочим, в театре работаю!
Смураев оторопел.
- Вы не волнуйтесь только. Как вас зовут?
- Наташа, Наталья Алесандровна, выпускница консерватории, прима мировых... - Она запнулась. - Хотите я вам спою?
- Вот только самодеятельности не надо! - испугался он, но вовремя спохватился и вежливо добавил: - А меня Яша зовут. Вы в опере поете?
- Да... раньше пела. Потом меня выгнали.
Она грустно опустила голову.
- Почему?
- Я в оркестровую яму упала. Не заметила край сцены...
- Да ну? - удивился Смураев.
- Да, прямо во время премьеры, представляете?
- И что?
- И сломала контрабас, - добавила она.
Смураев с сочувствием промолчал.
- И руку... контрабасисту.
- Ну и что? - воскликнул он. - Из-за этой мелочи уволили такую прелестную оперную певицу?
- Ну, меня не сразу выгнали, - Она подняла на него доверчивые глаза. - Я еще два раза падала...
- Кошмар!
- Как вы верно подметили. Натуральный кошмар: виолончель, барабан и две скрипачки. - Наталья вздохнула. - Одна до сих пор в коме...
Смураев не знал, как утешить бедную девушку.
- Ну, а вы что тут делаете? Работаете? - поинтересовалась Наталья.
- Так точно. Забочусь о безопасности дорожного движения, так сказать. - Он с достоинством улыбнулся.
- Здесь холодно, - сказала она и шевельнула плечами, но Смураев не заметил.
"Фу-ты! Не проймешь его никак," - подумала Наталья. - "Вроде нормальный мужик, а даже и не взглянет на меня!"
А инспектор тем временем напрягал слух, пытаясь понять откуда исходит странный шум. Вскоре и Наташа его услышала. Гулкий, мощный, прерывистый звук, от которого земля под ногами тряслась мелкой дрожью.
"Идет быстро," - подумал Смураев. - "Рублей на пятьсот, минимум".
- Наташа, поможете мне? Хотите, мы вместе остановим этот грузовик? А то я куда-то задевал свой ээ... скипетр.
- Конечно! Я еще ни разу не останавливала грузовик.
Они взялись за руки и с трудом выбрались из грязи на асфальт. Шум, который уже перерос в грохот, быстро приближался. Из-за горизонта показалась огромная тень.
- Что это такое? - дрожащим голосом спросила Наташа.
Смураев не мог ответить, он просто онемел от страха. По дороге неслось коллосальных размеров чудовище с тонкими лапами и маленькой головой на длинной шее.
Не сговариваясь, они со всех ног бросились бежать, но чудовище не отставало.
- Что за чертов жираф? Откуда он здесь взялся? - крикнул Смураев.
- Это не жираф, это эму, - ответила Наталья, на бегу поправляя очки. - Страус эму. Коричневое оперение, светло-голубая шея, голова характерной формы...
- Откуда вы знаете?
- Я смотрю National Geographic.
- И что еще вы знаете про этого жирафа эму? - раздраженно сказал он.
- У него длинные, сильные ноги, и он очень быстро бегает. Развивает скорость до пятидесяти километров в час.
- Но этот еще и громадных размеров.
- Верно. Раз в двадцать больше обычного.
Смураев попробовал умножить в уме пятьдесят на двадцать, но у него не получилось. Сказывался недостаток образования и регулярное отравление мозга выхлопными газами.
Они бежали из последних сил то ли час, то ли месяц. Бежали так долго, что все остальное стало неважно. Лишь бы спастись от чудовищного эму, размером с перекормленного слона.
Вдруг Наталья споткнулась и упала - в который раз слабое зрение сыграло с ней злую шутку. Жестокий эму встал на дыбы, его голова стремительно нырнула вниз, и он заглотнул девушку целиком, вместе с очками.
- Чтоб ты подавился! - в сердцах крикyул Смураев. - Чтоб тебе, чтоб тебе... чтоб тебе невкусно было!
Эму тяжело сглотнул, дернул шеей.
Откуда-то из брюха чудовищного жирафа послышалась песня. Наталья пела о неразделенной любви, о несбыточных мечтах, о несправедливости судьбы и надежде на лучшие времена. Ее звонкий голос разносился по окрестностям этой Богом забытой дороги:
- Жа-аркое ле-е-е-то
- Мухи лени-и-во жужжа-ат
- Хочется пи-и-ива-а...
Эму дважды икнул и помотал головой.
- Ага, невкусно! - кричал инспектор, пританцовывая от неожиданной радости. - Будешь знать как глотать творческих, разносторонне развитых личностей с оперным образованием.
"Невкусно," - уныло пробубнил чудо-жираф, развернулся и побежал прочь, в спустившийся ниоткуда густой туман. Песня Натальи затихла вдали.
"По крайней мере там ты можешь петь, не опасаясь упасть с высоты", - с грустью подумал Смураев.
Желтый туман окружал его, окутывал со всех сторон. Ему очень захотелось есть. Он готов был съесть что-угодно - хоть апельсинов, хоть мороженого, даже картошку с луком, но вокруг были только грибы.
Они поражали разнообразием. Грибы светились, шевелились, а некоторые даже переползали с места на место. И это было хорошо, очень хорошо! Это была действительно отличная шмаль!