Пролог (Где-то в ионосфере - слой "F2")

- Ну что, нашел?

- Есть несколько вариантов...

- Несколько?

- Да, но качество - так себе.

- Хотя.... Вот, посмотри сам.

- Это действительно Избранный, но у него нет Места Силы в этой реальности.

- Что ж будем работать с тем, что есть. Нельзя упускать такой шанс. Подумать только, семьдесят пять тысяч лет прошло. Он первый с таким потенциалом...

- Ты Глина был не хуже...

- "Мы" были не хуже, Кость.... Посылай Тени, все получится.

- Но ведь нет Места Силы.... Да и что будем делать с остальными, неужели перегорят?

- Место Силы еще можно активировать в следующем потоке. Избранный справится. Что до остальных, - будет у Избранного хорошие Исполняющие. Они из разных рас?

- Один из них другой расы, остальные разных наций.

- Значит, волна будет больше. Посылай Тени.

Часть первая

Глава 1. Никогда не заговаривай с неизвестными...

Понедельник день тяжелый. Особенно с утра. Особенно если пол дня совершенно безрезультатно сидишь и отвечаешь на глупые вопросы. Борис Сергеевич, шумно выдохнув, шагнул в марево июльской жары. Сзади глухо клацнула тяжелая стеклянная дверь, отсекая прохладу кондиционированного помещения от зноя улицы. Липкий летний воздух тот час ударил в грудь, осел неприятной тяжестью в легких, сдавил чугунным обручем голову.

- Вот ведь лето выдалось. - С досадой подумал Борис Сергеевич, топая через дорогу. С постамента, обхватив себя руками, на него грустно смотрел великий писатель прошлого. Про писателя все помнили, но книг его давно никто не читал. Помнили наверно потому, что данный гений нанес на бумагу вопрос, который мучает русского человека от начала времен - Что делать?

- Что делать? - думал Борис Сергеевич вместе с нечитаемым классиком. Ноги внесли его в тень старинного парка. Липы, посаженные еще пленными французскими солдатами, обещали прохладу. Но прохлады не было и здесь. Рубашка тут же прилипла к солидному брюху, пот крупными каплями выступил на седеющих висках.

- И тут облом. - Все лавочки центральной аллеи были заняты детьми, мамашами с колясками и шумными стайками молодежи вырвавшейся на свободу из студенческих аудиторий городской консерватории, готические шпили которой легко просматривались сквозь неплотную листву. Хотелось пить. Чугунный обруч по-прежнему сдавливал голову. Взгляд уперся в белый прилавок, на котором крупными оранжевыми буквами было написано "КВАС". Рядом обнаружился большой пляжный зонтик и продавщица в белом больничном халате.

- Мне квасу, большой стакан.

- Квас кончился, есть лимонад очень холодный. - Продавщица неприветливо посмотрела на полного взмокшего покупателя, оторвавшего ее от чтения потрепанной книжицы.

- Давайте лимонад, только маленький стакан. - Борис Сергеевич заскреб в клапане барсетки, выгребая мелочь.

Лимонад действительно оказался очень холодным. Сразу заломило зубы, ледяная жидкость покатилась по пищеводу, тонкой иглой ударила в висок. Но не сломала обруч головной боли, а казалось, сделала его еще сильней.

- Да что ж это такое, скамейку надо бы найти. Упаду ведь.

Скамейка нашлась. Буквально рухнув на нее, Борис Сергеевич отер пот с лица большим платком в крупную синюю клетку и вернулся к своим невеселым размышлениям.

- Банк кредит не дал. Нет, давать то он давал но под такие проценты.... Сорок пять лет не двадцать пять. И на какие средства я теперь ремонт делать буду? - Ремонт требовался газели, которая принадлежала небольшой фирме Бориса Сергеевича. Фирма торговала бумагой для принтеров. И развозил ее по клиентам на этой самой газели шебутной паренек по имени Александр. Ну и доразвозился. В столб. Хорошо хоть сам жив остался. Кто там прав, кто виноват - значения не имело. С Александра много не возьмешь, ввиду его нищего состояния, а к столбу не подкопаешься. Денег на ремонт нет. Машины нет. Развозить товар не на чем.

- Вот я и банкрот. Хорошо хоть ни жены, ни детей. Не о чем и не о ком горевать. Пойду в сторожа. Одному хватит.

Жизнь его складывалась достаточно стандартно для человека его поколения. Родился он в вполне интеллигентной семье, мать врач, отец учитель. Жили они в областном центре, на берегу Волги. Детство прошло благополучно, с положенными шалостями и детскими неприятностями. Попадал в них Борис исключительно в силу своего авантюрного характера. Развивался он быстрее своих сверстников. Накопив из книг знаний, абсолютно не подкрепленных опытом, Борис полагал себя полностью взрослым. Перспектива просидеть еще пять лет в институте его убивала и, несмотря на все уговоры родителей учиться он не пошел. После школы поработал два года электриком на городском хлебозаводе, после чего пошел служить в армию. Причем пошел осознанно с желанием. И попал служить именно туда, куда и хотел. В отдельную Черноморскую бригаду морской пехоты. Романтика моря захватила парня именно тогда, когда у большинства его товарищей она с треском вылетела на заляпанный мягкой резиной плац учебки. Никогда не видевший до этого моря он и не представлял себе всего этого очарования, этой мягкой бездонной синевы. Это было то, что снилось ему в детстве, возле ЭТОГО ему хотелось жить и умереть. И плевать на тяжелые ботинки из свиной кожи с кожаными, нарезанными из старых ремней шнурками, и подошвами, из мягкой резины, оставляющими те самые пятна на раскаленном южным солнцем асфальте. Это потом выдадут щегольские морпеховские сапожки, а пока - курс молодого бойца и тяжелые "гады" духа. Впрочем, здоровье позволяло, достаточно спокойный характер помогал, - служба шла ровно. Учебка закончилась двумя лычками на погоны, и новоиспеченный младший сержант морской пехоты был направлен в часть для доблестного прохождения дальнейшей службы.

Дальше было все то, о чем мечтают мальчишки, - тяжелый, словно бревно пулемет, изматывающий бег по каменистым крымским пляжам, пороховая гарь, смешанная с соленым морским воздухом и обожженные об раскаленный ствол руки. Кто служил, а не копал "от забора и до заката" и не строил генеральские дачи - тот знает.

Старание сержанта не остались незамеченными, его перевели в разведроту. Причем в первое отделение первого взвода. Туда куда командиры из года в год собирали самых лучших. Подкачавшийся на таскании тяжелого пулемета Борис значительно окреп, заматерел. Усиленные занятия по рукопашке легли на хорошо подготовленную почву. Ремесло разведчика пришлось ему по нраву. Так бы и катились дни службы до вожделенного дембеля, но судьба преподнесла Борису очередное испытание.

"Дружеская помощь братскому афганскому народу" продолжалась уже три года. Страна остро нуждалась в свежем пушечном мясе. И поехал к тому времени уже старший сержант вместе со своей ротой "за горку". Сменили черные робы на зеленую афганку, сапоги на кроссовки только тельники напоминали о морской душе.

Дальше была тяжелая и кровавая работа. Разведка, сопровождение своих караванов, налеты на кишлаки, зачистки.... Да мало ли к чему можно было приспособить бравых морпехов.

Война, как и служба, закончилась для Бориса так же неожиданно, как и началась. На койке Душанбинского госпиталя. Получилось все довольно нелепо, а когда такие вещи происходят лепо? Возвращались с задания. Тропа оказалась заминированной. И наступил на мину не он. Не он получил всю массу осколков. Итальянская мина, которую за прыгучий нрав называли лягушкой, подарила ему всего один. Величиной с лесной орех. И острый как бритва. В нижнюю часть живота. Слава Богу, вертушка была уже недалеко. Его дотащили. Хотя ранение не должно было иметь никаких последствий, Бориса комиссовали. Может потому, что срок службы подходил к концу, может, в штабе кто пожалел, но прямо в госпитале вручили ему проездные документы и военный билет с нужной отметкой.

В мирной жизни шел август 1985. Служба и Афганистан лишили Бориса остатков былой самоуверенности. Поэтому он не сильно сопротивлялся настойчивому желанию родителей видеть его студентом. Понимал прекрасно, что в родном городе не получится жить вольной жизнью. Выбрал Ленинградский педагогический, истфак. И династию педагогов так казать продолжил и от дома подальше. Да и ВУЗ хоть и во второй столице, но без претензий. И девушек полно. Девушек он любил.... Сдать экзамены вне потока помогло удостоверение "афганца". Шел Борис вне конкурса, поэтому приняли его без проблем.

Четыре года учебы пролетели как один день. Наверно в его жизни это были самые счастливые годы. Впрочем, так могут сказать многие.... Ах, эта веселая студенческая жизнь!

На втором году учебы он женился. Женился на студентке Института культуры с библиотечного факультета. Звали ее Татьяной. Произошло это, скорее всего не от большой любви, а от одиночества. Так бывает. Вроде друзей полно, и девчонки вниманием не обижают, а по душам поговорить не с кем. Татьяна казалась таким человеком, с которым можно было говорить о чем угодно.

Тем не менее, был уже 1990 год. Борис с молодой женой вернулся в свой город, и начал потихоньку учительствовать. Последние ветра перестройки веяли над страной. Вскоре рухнула и сама страна. Работать учителем ему довелось недолго. Надо было просто выживать. Чем только он не занимался. Работал электриком, - вспомнив свою доармейскую специальность. Работал водителем, - в армии получил права. Работал охранником. Тут, как говорил другой классик, - "любовная лодка разбилась о быт...".

Семи лет супружеской жизни хватило обоим, чтобы разбежаться с женой навсегда. Впрочем, Борис воспринял развод с облегчением. Детей у них не было. Обращаться к врачам было очень дорого. Так что кто виноват - осталось неизвестным. Бывшая супруга, собрав свои вещички, рванула к своей маме в Красноярск. Жить стало немного легче. И, в общем, веселей. Пережив всем известный дефолт, который впрочем, никак на нем не отразился, Борис решил: - хватит работать на "дядю". Продал дачу, оставшуюся от родителей, купил газель и открыл собственную фирму. Дела на удивление пошли неплохо. Миллионером он не стал, но денег хватило на капитальный ремонт его двухкомнатной квартиры и покупку подержанного доджа таун энд кантри - громадного по Российским меркам мини вена который, впрочем, тоже нуждался в ремонте. И вот судя по всему, белая полоса кончилась.

Резкие звуки траурной музыки отвлекли Бориса Сергеевича от его грустных мыслей. За оградой парка, возле Дома Офицеров, бывшего, до революции офицерским собранием стояло несколько автобусов ритуального бюро, и толпились люди.

- Да, действительно... Кому то не повезло больше... Я, по крайней мере, жив... Интересно, кого хоронят? - Последнюю фразу он, наверное, произнес вслух, потому что чей-то голос совсем рядом пояснил: - Так ведь Капиноса хоронят, Павла Леонидыча... - Капинос был в городе довольно известным человеком. Председателем общества офицеров запаса, депутатом городской думы, а так же большой сволочью и трамвайным хамом.

- Удивительно точное определение, любезнейший Борис Сергеевич! - Последнее он вслух точно не говорил. Борис резко повернулся на голос, отчего ледяная игла головной боли вновь пронзила череп. Рядом с ним на скамейке сидел маленький огненно рыжий человечек неопределенного возраста в мятом с черно белыми полосками летнем костюме. Такие костюмы вышли из моды лет десять назад. Вторым ярким пятном после головы в незнакомце являлся галстук. Довершали картину желтый прокуренный клык, выступавший из под верхней губы и свежеобглоданная куриная косточка, торчавшая из нагрудного кармашка пиджака. Несмотря на вроде вполне приличный для летнего дня вид и отсутствие запахов от гражданина неуловимо отдавало то ли бомжатиной, то ли психбольницей. Загадки не было, куриная косточка ясно обозначила ориентиры: человечек - мелкий уличный мошенник или сбрендивший на чертовщине люмпен явно собиравшийся увлечь клиента окололитературным разговором и в результате выпросить денег на опохмел.

- Что вы, что вы. Никаких денег мне не надо - замахал руками человечек.

- Черт, он что, мои мысли читает? - Подумал Борис и решительно перешел в наступление: - Вы еще скажите, что в гости к знатному иностранцу зовете. Только вот меня не Маргаритой зовут, и с голым задом на балу я стоять не собираюсь. Или бал у вас для специфических грешников? И вообще, почему Бегемота не прислали? Он гораздо обаятельней.

В глазах незнакомца плескалось уже ясно различимое безумие. И тут он сделал то, к чему Борис Сергеевич, в общем, то был готов, но купился как последний пацан. Гражданин вытянул руку с оттопыренным пальцем, куда- то мимо плеча Бориса и сказал: - Ба!!! Борис подпрыгнул на месте и обернулся. Конечно, ничего примечательного сзади не было. Зато был довольно чувствительный удар по затылку. Ледяная игла в голове взорвалась гранатой и осыпалась по позвоночнику. Тьма нахлынула...

Сознание включалось постепенно. Тело лежит на чем то. Шуршание. Довольно ритмичное шуршание. Что так может шуметь? Ритм отбивает шум волн. Точно. Ветерок. Ласковый ветерок. Пригревает. Что может пригревать? Солнце? Темно ведь. Так, глаза закрыты. Запах. Запах водорослей. Йодистый запах. Шум волн. Солнце. Рука чувствует дерево. Что за дерево? Деревянный лежак? Под спиной ткань шезлонга. Запах зелени. И моря. И жареного мяса. Борис открыл глаза. В лицо нос к носу уставилась хитрая кошачья морда. Большая. Усатая. С интересом уставилась. От морды вкусно пахло коньяком и ванилью. В животе предательски заурчало. Морда немного отодвинулась, пошевелила усами и, растянув пасть в чисто кошачий оскал промурлыкала: - С прибытием, симпатичнейший Борис Сергеевич! - после чего отодвинулась, полностью открыв панораму окружающего. Перед ним сияло море. Нет, именно СИЯЛО МОРЕ!!! Легкий теплый ветерок играл с волосами, гладил небритые щеки. Маленькая бухточка зеленела берегом. Борис действительно лежал на старомодном матерчатом шезлонге. Точно такие же шезлонги стояли слева. На одном расположилась девица в полном неглиже, смело выставившая очень даже привлекательную грудь с торчавшими в разные стороны сосками навстречу солнцу. Лицо ее было прикрыто каким то модным журналом, так что наличие длинного шрама на шее можно было дополнить мысленно. На другом лежал уже виденный ранее рыжий персонаж. На этот раз одет он был в одни лишь полосатые плавки и откровенно дремал. Немного дальше наблюдался громадный новомодный американский гриль, от которого как раз и пахло жареным мясом. Возле гриля суетился длинный субъект в ярких бермудах и клетчатой бейсболке. Нос его украшали темные очечки а ля Джон Леннон. Заметив к себе интерес, он дружески помахал рукой. Справа находились вполне обыкновенный пластмассовый столик и в комплект к нему четыре стула. Стол имел все признаки надвигающегося банкета и кокетливо блистал многочисленными бутылками с яркими этикетками, стаканами, рюмками, тарелками с разнообразными мясными и рыбными нарезками. Венчала все это великолепие глубокая хрустальная ваза с фруктами и торчащими из них зеленым хохолком ананаса. Рядом со столом, в центре всей композиции находился стоящий на задних лапах огромный черный котяра. В одной лапе кот держал хрустальную русскую рюмку наполненную коньяком, а в другой вилку с варварски наколотой прямо через створку мидией. Вся его фигура излучала радушие и желание немедленно услужить.

- Ну, так с прибытием! - снова провозгласил кот в лучших традициях национальной пьянки, сунул в руку Бориса рюмку, подхватил со стола другую, чокнулся, залихватски тяпнул ее и противно захрустел раковиной.

- Вот так и попадают в ласковые руки людей в белых халатах, - подумал Борис - пора телеграмму слать в духе незабвенного Степы Лиходеева: "Кинут в Ялту гипнозом Воланда, пришлите сто рублей на обратную дорогу". Коньяк прокатился по горлу ароматной горячей волной и окончательно прояснил сознание. Изматывающая последнее время головная боль прошла без следа. Нигде не болело, не свербело, и вообще легкость в теле образовалась необыкновенная. Скосил глаза вниз: Живота не было! Нет, живот был, конечно, но таким он последний раз был лет в двадцать. Оглядел себя, вроде все свое, кроме плавок. Ну, плавки наверно входят в сервис, как впрочем, пляжное полотенце и пластиковые тапочки. Легко так, потому что исчезло с тела килограмм пятьдесят жира. Потаскай на себе мешок с сахаром весь день, а потом сбрось его. Летать будешь.

А тут не день таскалось - пятнадцать лет как минимум. - Однако сбрендил я или сплю, с этой компанией держаться надо повежливее, знаем так сказать, какие прецеденты бывают.

- Простите... - Борис замялся, не зная как обратиться к коту, - сэр, а почему мессира не видно? - Ва!.. Сэр! - Кот приосанился, горделиво огладил усы, - расту! Расту над собой! На " Вы" меня уже называли! Тут ста лет не прошло, уже " Сэр"! Так глядишь еще лет двести и "Вашей Светлостью" величать будут! Я в восхищении! - и тут же перейдя, почему то на еврейский акцент - что, Ви имеете к мессиру дело?

- Да нет, собственно, - смутился Борис, - я так, поздороваться...

- Ви знакомы с мессиром?

- Нет, но много слышал. И даже читал.

Кот всплеснул лапами, - и кто же таки вздумал про мессира писать? Неужели этот бедный мальчик Миша таки успел издаться? - Насколько я помню, когда он у нас появился, ничего напечатано не было.

Борис поершился, - ничего себе, " у них появился" - жутковато как то. Потер пальцами лоб. - Я знаю, что жена его наизусть учила, а когда можно стало, издала.

Кот пригорюнился, всплеснул лапами и потянулся к бутылке с коньяком. - Вы не вставайте, не вставайте любезнейший Борис Сергеевич, я поухаживаю - налил обе рюмки. - Вот ведь как.... А я и не знал.... Все- таки не горят они, значит.... Давайте помянем Мишу, хороший был человек. Помнится, я ему вот как Вам говорил, бросай ты эту затею. Ничего хорошего из этого не выйдет. Кот еще раз вздохнул, выпил и протер усы подобранным тут же под ногами камешком. Борис завороженно смотрел, как на глазах испаряется, масляно переливаясь на солнце влажное пятно.- Уж очень натурально все это. Значит точно не сон. Значит сбрендил. И что я паникую? Не самая плохая галлюцинация мне досталась. Конечно не Наполеон и не индийский раджа, но и не кошмары какие-нибудь. Познакомиться с такими знаменитостями это вам не просто так. Это даже изыскано. Гордиться можно, что не по белой горячке чертей гонял, а интеллигентно под коньячок с ними же разговаривал... Борис выпил. Коньяк мягко ударил в небо и горячим потоком стек по пищеводу. - Хорошо! Эх, гулять, так гулять! - Поднялся на ноги, мимоходом еще раз порадовавшись легкости тела. - А можно искупнуться? Со службы на море не был.

- Отчего же - гостеприимно оскалился котяра - наслаждайтесь! - Как аппетит накупаете, так и отведаем, так сказать, чем богаты. И в курс дела Вас введу. Ведь не думаете, Вы батенька, что мы Вас просто так от смерти отвлекли? От такого события просто так отвлекать, никому не позволено. Даже мессиру!

- То есть как от смерти? - Заволновался Борис. - А что ж Вы там, на скамеечке просто так присели? - Продолжал скалиться кот. - Вы там аккурат помирать пристроились. Удар ведь у Вас был. По научному "инсульт". Бах! И все! - Кот в волнении зашевелил усами, - глядим мы на Вас, а смертушка черная, неминучая уже за плечами стоит добра молодца! А тут наш сотрудник и подоспел... Фигушки ей комиссарского тела! Обломись старуха! - кот разошелся вовсю и нешуточно размахался лапами грозясь сбить что-нибудь с роскошно сервированного стола. - Бах! Бах! И вот Вы здесь! Целый, и что характерно, абсолютно здоровый. Как один писатель очень длинного романа говорил: "приведен в генетическую норму". Рад за Вас, рад - котяра внезапно успокоился, перестал махать лапами и продолжил вполне здраво - Ну что же вы стоите, идите, освежитесь!

Купаться расхотелось... - Вот оно как... Инсульт... - оснований не верить коту у Бориса не было, - может действительно лежит его тушка на скамеечке в парке и помирает, а все что он здесь наблюдает, есть галлюцинации умирающего мозга. - А хоть бы и так. Помирать так с музыкой. Хоть в море напоследок накупаюсь. Страха перед смертью не было. Все умрем. А сейчас, когда впервые за много лет чувствуешь себя таким здоровым и сильным думать о смерти совсем не хотелось. Смешно подпрыгивая на горячей гальке, Борис направился к полосе прибоя.

Море встретило его огуречной прохладой. Зеленая прозрачная вода нежно обнимала и успокаивала разгоряченное тело. Черное море. Его Борис узнал бы и с закрытыми глазами. Самое ласковое море на земле. Есть, конечно, любители более экзотичных морей. Но самое идеальное именно Черное. Балтика пресна и мелководна, такое ощущение, что купаешься в грязноватом озере. Баренцево - прозрачное и холодное. Однозначно грозит купальщику смертью. Океаны явно пересолены. Средиземное весьма неплохо, но слишком непривычно для нашего северного восприятия. Кстати по солености вода Черного моря ближе всех к крови человека. Именно поэтому в ней не щиплет глаза и не раздражается носоглотка. Нет, дорогие мои, только Черное море, только оно!

Борис отплыл от берега подальше и обернулся. Бухта действительно была невелика. Узкая полоса пляжа продолжалась вверх в холмы густой шапкой зелени, вдалеке виднелись покрытые вечными снегами вершины гор. - Нет, это не Ялта, это на Крым вообще не похоже. Скорее Кавказ. Больше похоже на промежуток берега между Туапсе и Сочи. Точно, вон вверху явно шоссе. Это большой Сочинский серпантин. Определившись, Борис не торопясь поплыл обратно. На берегу тем временем произошли некоторые изменения. Вся компания перебралась за столик. Брюнетка, облачившись в кружевной микроскопический передничек, стояла рядом, готовая услужить. Один стул был свободен. Шумно отфыркиваясь, Борис вытерся огромным пушистым полотенцем и уселся за стол.

- Гелла, подавай мясо! - велел клетчатый, - а мы пока выпьем! - Вы надеюсь не против, князь? - Князь? - Не понял Борис, - с чего это князь?

- Ну как же, - продолжил клетчатый, - кровь то княжеская. Последний прямой наследник одного из италийских княжеств на Русь сбежал с посольством Зои Палеолог от зверств Цезаря Борджиа. Был такой персонаж. Мечтал Италию объединить. Со своей милостью во главе естественно. И поэтому феодалов местных очень не любил, и замки их разрушал. Ну как Иван Грозный у вас или Ришелье во Франции. Тенденция, однако.... Но у него ничего не получилось. Так вот, от того сбежавшего на Русь наследника древнего рода Вы, Ваше Сиятельство происхождение и ведете.

После известия о своей скоропостижной кончине новость о наличии у него княжеской крови взволновала Бориса не очень. Тут подали мясо и беседа, не успев толком начаться прервалась. Мясо оказалось великолепным. Хотя за таким столом, а главное в такой компании трудно было ожидать чего-нибудь другого. Мясо исключительно сочное и нежное, а главное, совершенно первой (и единственной!!!) свежести. Под него совершенно легко пролетела рюмочка коньяка. А потом еще одна. А потом еще...

- Ну, все, - сыто вздохнул до этого молчавший рыжий, отодвигая тарелку, - пора про дела наши скорбные покалякать.... Сдается мне, что ты мил человек не просто княжьих кровей будешь. Есть в тебе то, что от других людей тебя отличает. И поэтому хочет наш главный, чтоб ты ему услугу оказал. Дело, которое один ты сделать можешь.... И вознаграждение за это дело положит тебе соответствующее.

Борис, слегка обалдевший от резкой перемены тона, от княжеского титулования, до тыканья в стиле небезызвестного Горбатого промолчал.

- Дело это сложное, но почетное - продолжил рыжий, - человечество из беды выручать!

- Вот оно как, Михалыч... - нашелся Борис. Кураж вернулся к нему вместе с изрядным раздражением. - Всю жизнь мечтал если не мир спасти, то человечество облагодетельствовать.... Удосужился, значит... Можно сказать в смертную минуту.... И нахрена мне все это нужно? И что во мне такого, чего нет у других? Почему именно я?

- Вы Ваше Сиятельство не горячитесь, - перебил его клетчатый. - Воздухом подышите, вон коньячку еще рюмашку. Хорошо... Хорошо жить.... А то можно обратно, под липы, на скамейку. Живот, инсульт и минутки три на релаксацию. Завещание написать не успеете. Да и нечего особенно, да и не кому завещать. С другой стороны возможна жизнь. Как минимум долгая. И здоровье. Ну и другие бонусы прилагаются.

- Согласие есть продукт непротивления сторон, - ввернул цитату кот, - вот добьемся от Вас милейший Борис Сергеевич согласия, тогда и узнаете, почему Вы, ну и про задание соответственно. Борис задумался, - собственно, что я теряю? Сумасшествие разворачивается в квест? Что я разозлился? Рыжий нахамил? Если все это в моей голове, получается, я сам себе нахамил? Что мне терять в той жизни, на скамейке? Нечего. Даже если я там не умер.... Если умер или свихнулся - тем более. А здесь? Смешно.... Кроме плавок. ... Да и те неизвестно откуда... Он оглядел заскучавшую кампанию. Клетчатый поставив локти на стол, лениво пощипывал хвостик ананаса и смотрел на море, кот вилкой гонял по тарелке потрепанную маслину и пофыркивал в усы, рыжий нянчил в руках фужер с коньяком, подносил его к лицу, пытаясь увидеть искру, нюхал. При этом один глаз его как дуло пистолета все время оставался нацеленным на Бориса, хотя косоглазием рыжий не страдал. Гелла опиралась аппетитной попкой на уже остывший гриль, отчего итак небольшой передничек задрался окончательно, открывая взору очаровательную верблюжью лапку. Соски задорно торчали в разные стороны. Заметив интерес к своей особе, она призывно изогнулась, и подмигнула ему. Уши Бориса предательски заалели. Предавать начала и другая часть тела... Он еще раз оглядел присутствующих, и решительно махнул рукой, - Я СОГЛАСЕН!