Савельев Александр Евгеньевич. Жизнь Александра Македонского: реальность и легенды

Савельев Александр Евгеньевич

кандидат исторических наук

г. Краснодар

Жизнь Александра Македонского: реальность и легенды

"Я думаю, что в то время не было ни народа, ни города, ни человека, до которого не дошло бы имя Александра".

Арриан. Поход Александра.

Предисловие

Трудно найти человека в мире, который не слышал бы об Александре Македонском или Искандере Двурогом, как его называют в Азии. Этот человек произвел неизгладимое впечатление на своих современников и потомков. Его примером вдохновлялись Гай Юлий Цезарь и Наполеон, Суворов и Кутузов. И в наши дни не могут не поражать та неудержимая энергия, страсть, упрямство, которые он вкладывал во все свои начинания. Александр был талантливым полководцем, мудрым государственным деятелем, знатоком наук. Из всех деятелей Древнего мира он наиболее близко стоял к греческому идеалу мужчины - мужественному воину, овладевшему вершинами человеческой мысли.

Александр Македонский прожил всего 33 года, а царствовал только 12 лет и 8 месяцев, но за это время он смог подняться на вершину могущества. Под его властью было громадное государство, созданное на руинах многих завоеванных стран и населенное несколькими разноязычными народами.

В этой книге рассказывается о самых интересных и важных событиях жизни Александра Македонского - выдающегося человека и воина, а также о многочисленных легендах, которые окружали его имя с момента рождения до самой смерти.

Глава I

История Македонии до начала борьбы

за гегемонию в Элладе

Македония в V в. до н. э. и в первой половине IV в. до н. э. занимала обширную территорию в северо-западной части Эгейского бассейна к северу от Фессалии и юго-западу от Фракии. По своему рельефу и природным условиям Македонию можно разделить на две части: внутреннюю гористую территорию и нижнюю приморскую равнину. Эти обширные территории разделялись на отдельные области. На западе располагались Эордея, Элимиотида, Линкестида, Орестида, Тимфайя, каждая из которых представляла собой обособленную долину или ущелье. На востоке - Элатея, Боттидея, Пиэрия, Альмония, лежавшие на прибрежной равнине, с трех сторон окруженной горами. Склоны хребтов западных территорий были покрыты густыми дубовыми и сосновыми лесами, заросшими мхом, по дну ущелий текли кристально прозрачные реки, в ряде мест имелись озера, вокруг которых македоняне старались устроить сады и пашни. Многие горные склоны были усажены фруктовыми деревьями. Здесь находились древние поселения - Эги, Бироя и Миеза. В прибрежной же полосе располагались пахотные земли, зимние пастбища и выгоны для лошадей, которые чередовались с болотами и богатыми рыбой озерами, заросшими тростником, там было много и непересыхающих рек, часто таивших в себе угрозу наводнения. Климат Македонии был более влажным, чем в Элладе. В ноябре там шли сильные дожди, зимой в горах лежал глубокий снег и часто случались метели, летом же бушевали частые грозы и ливни. Значительная часть Македонии была покрыта постоянным туманом, что было очень неприятной особенностью тех мест.

Довольно суровый климат во многом способствовал формированию характера и привычек населения страны. Македоняне были самостоятельным в этническом плане народом, хотя и жили между крупными племенными союзами иллирийцев и фракийцев, с которыми они были тесно связаны. Современные исследования показали, что древние македоняне принадлежали к той же ветви индоевропейцев, что и греки, но выделились из нее в более раннем периоде истории. Очевидно, оба народа участвовали в переселении дорийцев примерно в 1200 г. до н. э. Македонянами стали племена, которые остались на севере Фессалии, а не отправились вместе с основной волной миграции на юг. За это их в насмешку назвали "слабоногими" участниками похода. Они не повлияли на развитие полисной культуры Эллады, но зато сохранили многие из исконных черт характера дорийцев. Хотя их язык и достаточно сильно отличался от греческого, тем не менее, македоняне легко понимали разговор эллинов. Македонские же аристократы в общении между собой и, тем более, в письменной речи использовали именно греческое наречие, хотя говорили с сильным акцентом, заменяя некоторые звуки на другие, более привычные им для произношения. Это служило причиной многочисленных насмешек греков над речью македонян.

В гораздо большей степени македоняне отличались от греков по своему жизненному укладу и духовному мироощущению. В Македонии было очень мало крупных поселений, да и те, по определению эллинов, не относились к полисам. Основное их население составляли землевладельцы и крестьяне. Эти люди очень сильно отличались от греков как по внешнему виду, так и по обычаям. Для защиты от неблагоприятного климата македоняне носили одежду из грубого сукна, войлочные шапки, шерстяные чулки, тяжелую обувь. Их повседневная жизнь отличалась размеренностью и неторопливостью, так как у них не было необходимости, в отличие от греков, участвовать в бурных политических дебатах и острых судебных разбирательствах, потому что в Македонии не было политических партий, ораторов, демагогов. Власть принадлежала аристократам. Досуг греков и македонян также сильно отличался. В македонских городах не было палестр и гимнасиев - любимых мест отдыха эллинов, не было философских школ и библиотек. Гимнастические упражнения простым македонцам заменял физический труд в поле. Знать же тратила свое время на развлечения: охоту, скачки и пиры. Охота всегда была любимым времяпрепровождением аристократов, которые видели в ней "войну мирного времени". В лесистой и болотистой местности охотились преимущественно на кабанов, в горах - на медведей. Обычной дичью были также туры и снежные барсы. Пиры устраивались очень часто, практически по любому поводу, но особенно пышные на свадьбах и похоронах. На столах македонян, даже небогатых, обычными были мясные блюда, что вызывало определенную зависть греков, так как те ели мясо практически лишь во время приношения животных в жертву богам. Трапеза заканчивалась десертом из сладкого печенья. Простые жители Македонии запивали еду пивом и медовым хмельным напитком, а аристократы - неразбавленным вином, благо, что в Македонии и соседней Фракии было много прекрасных виноградников. Греки же считали достойным для себя пить лишь сильно разбавленное вино, поэтому с презрением относились к подобным традициям македонян.

Обычными чертами характера жителей Македонии были честолюбие, гордость, болезненная чувствительность, задиристость, скептическое отношение к другим семьям, враждебность к чужестранцам, мстительность. В стране была обычной кровная месть, часто истреблявшая целые рода. В отличие от греков, в македонском обществе большую роль играли женщины, так как по своей властности, энергии и твердости характера они ничуть не уступали мужчинам.

Религия македонян, хоть и основывалась на греческой, тем не менее, значительно отличалась от последней. Македонские боги имели довольно ярко выраженные демонические черты. Наиболее почитаемым был Дионис, при отправлении культа которого происходили различные безумства.

Чужеземцы редко появлялись на землях Македонии. Чаще всего это были торговцы, добывавшие в лесах страны сосновую смолу и дубовую древесину. Последнюю переправляли на юг Греции, где из нее строились корабли. Также купцы часто посещали и приморские равнины, откуда вывозилась различная сельскохозяйственная продукция. Вообще торговля в Македонии была довольно высоко развита, так как страна занимала очень выгодное географическое положение, ведь она располагалась на пересечении торговых путей, соединяющих Среднюю Грецию с Фракией. Кроме того, на склонах гор Македонии рос прекрасный корабельный лес, который охотно покупали многие греческие полисы, в том числе и Афины. Все это очень благотворно сказывалось на экономическом развитии страны.

Еще большее значение для Македонии имело наличие в ней больших запасов драгоценных металлов. Река Эходор несла с гор золото, чем и объясняется ее название - "Несущая дары". Богатыми были серебряные рудники горы Дисорон, где добывали талант серебра в день. Именно благодаря этим рудникам в Македонии начали чеканить свою собственную монету. Позже, при Филиппе II, македоняне получили контроль над богатейшими золотыми и серебряными рудниками Пангейских гор, которые приносили огромные доходы.

В начале V в. до н. э. в Македонии стала складываться государственность. Главную роль в политической жизни страны играла аристократия, проживавшая в своих родовых поселках и владевшая обширными земельными угодьями и значительными материальными ценностями. Во главе страны стоял царь (базилевс), но его власть была очень ограниченной, так как аристократы, являвшиеся в большинстве областей страны фактически независимыми правителями, не желали расставаться со своими правами и привилегиями. К тому же, царский трон не передавался по наследству, базилевса выбирали аристократы, правда, только из одного рода - Аргеадов. Этот род владел городом Эги, расположенном в области Эмафия в стратегически важном месте на пути из горных районов Македонии в прибрежные. Аргеады смогли установить достаточно прочный контроль над центральными и восточными областями страны, но в западной части они обеспечили себе лишь вассальное подчинение трех областей - Линкестиды, Орестиды и Элимиотиды. Власть македонских царей не была прочной в тех местах. Особенно слабой она была в Линкестиде, жители которой часто плели против Аргеадов интриги и даже начинали военные действия, почувствовав слабость центральной власти. Чтобы удержать власть в тех районах, правителям приходилось вести сложную политическую игру, стравливая местных аристократов друг с другом и оказывая свою поддержку некоторым из них. На востоке страны положение центральной власти было значительно лучше, так как удалось подчинить области вплоть до реки Стримон, хотя и пришлось отказаться от захвата Халкидского побережья и той части Македонского побережья, где располагались греческие полисы.

В целом, основой политической жизни страны были три силы, влиявшие на обстановку там: царская власть, аристократы и свободные общинники. Они были связаны в единую структуру. Насколько можно сейчас судить, ранняя военно-политическая организация македонского общества была следующей. Цари раздавали аристократам отдельные участки принадлежащей Аргеадам земли в наследственное владение. Проживавшие на них общинники должны были выполнять в пользу владетелей земли определенные работы или платить налоги как наследственные арендаторы участков, но оставались лично свободными. Сами аристократы не платили подати в царскую казну, но несли военную повинность. Они должны были сами служить в царском войске и снаряжать с доходов своих владений определенное количество всадников из общинников, а потом содержать их на свои деньги. Таким образом, конное войско долгое время являлось главной ударной силой македонской армии, причем оно ничего не стоило македонским царям. Были и пехотинцы, которых составляли крестьяне, снаряжавшиеся за собственный счет. Однако в войске их обеспечивала всем необходимым царская казна. Это было довольно дорого, а боевая ценность пехоты в македонском войске изначально была мала, поэтому такое народное ополчение созывалось редко.

Тесные связи между царским родом и аристократами определялись не только военно-политическими, но и личными отношениями. В Македонии, как и в Спарте, в отличие от восточных деспотий, царь в среде аристократии занимал положение лишь "первого среди равных", а не верховного владыки и полубога. Неудивительно, что аристократы не только составляли основу войска, но и ближайшее окружение царя, его сотрапезников. Они имели право на аудиенцию у правителя Македонии в любое время и постоянное место за царским столом. Именно поэтому македонских аристократов называли "гетайры", что в переводе с греческого означает "товарищи". Среди них особенно выделялись придворные, то есть царские советники, телохранители и т. д. В отличие от остальных гетайров, они постоянно проживали во дворце. Гетайром становился любой, кому царь жаловал участок земли. При этом ни происхождение, ни национальность значение не имели. Получив крупное земельное владение, человек автоматически включался в круг македонской знати. Значительная часть земли оставалась под непосредственным управлением царского рода в качестве домена (наследственного владения). Кроме того, в нескольких областях страны сохранялись и независимые крестьяне, которые являлись полными собственниками принадлежащих им участков.

Большую роль в политической жизни Македонии играло народное собрание. В нем могли принимать участие все мужчины, обладавшие статусом личной свободы, независимо от того, проживали ли они в царских владениях, на землях аристократов или имели собственные участки. Насколько можно сейчас судить, вопросы войны и мира не входили в компетенцию собрания, но зато именно здесь утверждался новый царь. Разумеется, те или иные предложения выдвигались представителями аристократии, но их принятие или отклонение зависело от голосов простых людей. В целом, все три уровня власти в Македонии (царь, знать, народное собрание) находились в относительном равновесии. Этот баланс определялся тем, что аристократы, игравшие главную роль во время боевых действий, стремились создать олигархическую республику, в которой они имели бы неограниченные права. Царь же, опираясь на поддержку свободных общинников, которым также было невыгодно усиление знати, сдерживал эти устремления. Народ же хотел сохранить свое право участвовать в собраниях, где решались важные политические вопросы. Постепенно и сами аристократы осознали необходимость сохранения сильного царского дома для поддержания стабильности в македонском обществе. Таким образом, положение царского дома в Македонии было достаточно прочным, но это не спасало его представителей, даже самого царя, от кровной мести со стороны аристократов, если те чувствовали себя чем-то оскорбленными ими. Правда, в данном случае жертвой кровной мести становился лишь сам обидчик, а не весь род в целом. Особого придворного церемониала не существовало. Были обычными лишь традиционные знаки почтения к правителю - снимание головного убора, целование рук после аудиенции и т. д.

В западных горных областях, которые не входили в состав Македонского царства, существовала примерно такая же социально-политическая структура. Однако здесь не было царской власти, объединявшей области в единое государство. Верховную власть там имели несколько княжеских династий. Ниже на социальной лестнице стояла обычная знать, еще ниже - свободные общинники. Очевидно, и в этом регионе проводились народные собрания, где решались важнейшие вопросы.

Для сохранения прочности и целостности монархии необходимо, чтобы престолонаследование подчинялось строго определенному порядку. В Македонии не было официального закона о передаче власти, наследник выбирался на основании многочисленных традиций. Новым царем становился в большинстве случаев старший сын прежнего правителя. Если он был слишком юн, чтобы править, то ему назначали опекуна из ближайших родственников, обычно дядю. Разумеется, довольно часто возникали конфликты в вопросах престолонаследования. Последней инстанцией в их решениях становилось народное собрание, которое могло, например, лишить малолетнего царя права на престол, если регент показывал себя незаурядным политическим деятелем. Согласно распространенной древнегреческой традиции возводить родословную знатных родов к мифологическим героям, Аргеады считали себя наследниками Теменидов из Аргоса - потомков Геракла. Это позволяло представителям царского рода называть себя "эллинами". В эту легенду верили и македоняне, которые гордились столь древним и славным прошлым своего правящего рода, и греки. Даже Фукидид не высказал особых сомнений об этом утверждении. Признание греками членов македонского царского дома "эллинами" было очень важно, так как значительно облегчало дипломатические связи между Македонией и полисами. Ведь, несмотря на близость народов, греки не признавали всех македонцев эллинами, как, впрочем, и другие окрестные племена, называя их варварами. Так говорили о тех, кто не владел греческим наречием, а изъяснялся на непонятном языке, речь таких людей греки воспринимали как повторение звуков "ба-бар-ба". Иначе говоря, слово "варвар", точнее "барбар", в греческом языке обозначал "заику, бессвязно говорящего человека", и лишь впоследствии стало относиться к грубому и необразованному чужеземцу. Македонский царский род и знать стремились приобщиться к греческой культуре, эллинским обычаям и образу жизни. Поэтому, когда македоняне переняли греческий пантеон, Аргеады объявили Геракла родоначальником и покровителем своей династии. Один из царей, Александр I (498-454 гг. до н. э..), был допущен к участию в Олимпийских играх, именно благодаря тому, что члены его рода были признаны греками эллинами. После этого он получил право установить свою статую на берегу реки Алфей, что было высокой честью. Не случайно, этот царь получил прозвище Philhellen ("Филэллин") - "Друг эллинов". Во время греко-персидских войн Александр I, хоть и подчинился Ксерксу, предоставив персам свои войска и продовольствие, но в тайне помогал грекам. Часть добычи, захваченной у мидян, он отдал Дельфийскому храму. Царь принял в Македонии часть изгнанников из Микен, наделив их участками земли. Он стал одним из первых македонских правителей, покровительствовавшим искусству. Так, он принимал в своем дворце одного из знаменитейших греческих поэтов - Пиндара. Позже многие македонские правители часто приглашали к своему двору известных греческих философов, скульпторов, архитекторов и т. д. Например, стены царского дворца в новой резиденции Аргеадов - городе Пелле - покрывал фресками известнейший в те времена греческий живописец Зевксис. Сократ, преследуемый в Афинах, получил приглашение переехать в Пеллу, от чего он, впрочем, отказался. Такой же безуспешной была и попытка привлечь к македонскому двору Платона, зато почетными гостями Аргеадов были поэты Агафон и Тимофей, драматург Еврипид, врач Гиппократ, оратор Лисипп и некоторые другие знаменитые греки. Кроме того, в Македонии было довольно много греческих солдат-наемников, строителей и инженеров.

Однако деятельность Александра I имела и другое направление - укрепление царской власти и превращение страны в сильное государство. С этой целью он вел войны с независимыми аристократическими княжествами горной Македонии, стремясь подчинить их своей власти. Для обеспечения выхода страны к морю царь начал борьбу с препятствующими этому греческими полисами на Халкидском полуострове. Такая деятельность македонского царя вызвала резкое недовольство Афин, интересам которых противоречила. Напряженные отношения между Афинами и Македонией сохранялись и в дальнейшем.

Такую же мудрую политику в области экономического развития страны и централизации государственной власти проводили и другие македонские правители. Значительных успехов в этом достиг царь Архелай. Он реорганизовал армию и возвел по всей Македонии сильные военные укрепления. По его приказу были проложены новые удобные дороги. При Архелае столица царства была перенесена в город Пелла, расположенный на берегу удобной морской бухты. Правитель хотел, чтобы его резиденция находилась в экономически более развитом районе страны. Стены нового царского дворца покрыл прекрасными фресками Зевксис, превративший его в одну из главных достопримечательностей Македонии. При Архелае этот дворец часто принимал в своих стенах известных греческих художников, скульпторов и поэтов. Постепенно Пелла стала одним из культурных центров и даже в этом отношении могла соперничать с Афинами. Не случайно, Еврипид последние годы своей жизни провел именно там, написав "Вакханок", сюжет которых, несомненно, навеян местным колоритом. Стремясь поднять престиж Македонии, Архелай учредил в святилище Дионее периодические празднества в честь Зевса, во время которых проходили атлетические соревнования и художественные состязания. По замыслу царя, торжества в Дионее должны были объединить в себе славу Олимпийских игр и афинских Великих Дионисий. Однако все преобразования затрагивали преимущественно жизнь знати и касались лишь приобщения к греческой культуре. Все традиционные македонские институты власти и права сохранялись. Жизнь простого народа также оставалась неизменной.

Значительных успехов Архелай добился и во внешней политике. В Греции в то время бушевала Пелопоннесская война. Войска Афин потерпели несколько весьма серьезных поражений. Мощь полиса была подорвана, что позволило Архелаю заключить с ним союз и добиться от афинских лидеров признания некоторых своих территориальных захватов в Северной Фессалии и на Халкидике. Однако Архелай правил недолго, он получил власть в 419 г. до н. э., а в 399 г. до н. э. был убит. Преемники Архелая пытались развить его успехи. Но лишь при царе Филиппе II, отце Александра Македонского, страна стала действительно сильным государством, способным влиять на положение в Греции.

Перед началом правления Филиппа Македония была в очень тяжелом положении. После смерти Архелая страну стали раздирать внутренние неурядицы. Этим пользовались иллирийцы, которые незадолго до этого образовали единое государство на северо-западе Балканского полуострова и теперь стремились подчинить себе Горную Македонию. Они стали требовать от Аргеадов уплаты дани. Царь Пердикка III, правивший в то время в Македонии, начал против иллирийцев военные действия, однако в битве на полях Линкестиды в 359 г. до н. э. его войска потерпели сокрушительное поражение, потеряв четыре тысячи человек убитыми. В этом сражении пал и сам царь. Победители овладели горными районами Македонии, а затем стали претендовать и на центральные районы страны. Кроме того, с севера в нее вторглись пеоны, а с востока угрожали фракийцы. Новым царем стал шестилетний Аминта IV, опекуном которого выбрали 23-летнего Филиппа. Однако на трон были и другие претенденты, поддерживаемые Афинами и остальными внешними военно-политическими врагами Македонии, желавшими ее ослабления. В целом, государство стояло в это время на краю гибели.

Вся реальная власть в стране в этот период принадлежала молодому Филиппу - младшему брату и верному сподвижнику погибшего царя. Только он мог либо спасти страну, либо полностью потерять ее. У него было тяжелое детство и юность. Он был сыном царицы Евридики, которая покушалась на жизнь своего мужа и отослала своего сына как заложника в Фивы, заключившим с Македонией союз, чтобы безгранично править страной. Кроме того, ее обвиняли в любовной связи со своим свекром. Филипп прожил в Фивах, которые в это время были фактически гегемоном греческого мира, три года. В полисе будущий македонский правитель жил в доме вождя фиванцев Эпаминонда - великого полководца и философа того времени. Благодаря этому, Филипп близко познакомился со всеми сторонами греческой культуры и цивилизации, что позже позволило ему провести несколько серьезных реформ в различных областях жизни Македонии, прежде всего в ее военном деле.

Однако сначала молодому правителю было необходимо отстоять независимость страны и укрепить ее границы. В этих вопросах Филипп действовал очень решительно. Прежде всего, он прибегнул к дипломатическим мерам. С помощью ценных даров он купил нейтралитет пеонов и фракийцев, а переговорами обеспечил себе лояльность Афин. Это дало ему возможность набрать и вооружить войско. Его основой стали горные пастухи, которых впервые привлекли к военной службе. С армией в 10 000 пехотинцев и 800 всадников Филипп направился в поход против иллирийцев и в нескольких жестоких сражениях разбил их. Это в корне изменило политическую ситуацию в данном регионе. Филипп выступил как освободитель местных жителей от варварского ига. Благодаря этому, он смог упразднить то особое положение, которое занимали эти области до начала вторжения иллирийцев. Местным князьям пришлось признать себя подданными македонского престола. Таким образом, уже в начале своего правления Филиппу удалось добиться того, что оказалось не под силу его предшественникам. Тем не менее, он имел куда более честолюбивые планы. Однако он понимал необходимость укрепить сначала политическое единство и военную мощь страны. Настало время глубоких реформ в македонском обществе. К этому времени войсковое собрание лишило Аминту прав на престол и выбрало Филиппа новым царем, что значительно облегчило проведение преобразований.

В основу своей военной реформы Филипп положил лучший в то время фиванский образец организации армии, но использовал и наиболее удачные идеи македонской военных традиций. В данный период войска греческих полисов состояли либо из ополченцев, преданных своему городу, но слабо организованных и плохо обученных, либо из наемников, прекрасно вооруженных и тренированных, но морально неустойчивых и способных перейти на сторону врага, если тот заплатит более высокую цену. Зная недостатки обеих систем комплектования войск, Филипп решил пойти по другому пути - создать профессиональную армию. Это была действительно новая тенденция в организации армии. Территорию Македонии разделили на военные округа, скорее всего 12, каждый из них стал поставлять в армию определенное количество солдат. Срок службы составлял несколько лет, в течение которых они проходили специальную подготовку. При этом, Филипп ввел полевые учения, проводившиеся два раза в год (зимой и летом), что значительно повысило уровень боевой подготовки армии. Из этих рекрутов комплектовались два рода войск - педзетайры (тяжеловооруженные воины) и гипасписты (средневооруженные воины). Солдаты, происходившие из одного округа, образовывали отдельный "полк" (таксис) численностью в 1500 человек, который обычно служил организационной единицей, но иногда мог самостоятельно выполнять специальные стратегические или тактические задачи. Таксисов насчитывалось от 12 до 14-15, по разным данным. Некоторые из них, по сообщению источников, носили название "астгетайров", то есть городских гетайров. Что означает это название, сейчас неясно. Возможно, эти таксисы набирались в городах. Педзетайры имели большой щит прямоугольной формы или стандартный в Элладе круглый гоплон, кирасу (вид доспехов из двух облегающих фигуру металлических пластин, которые соединялись друг с другом с помощью плечевых и боковых пряжек), шлем греческого образца с небольшим волосяным гребнем и иногда поножи - металлические пластины, защищающие ноги воина от ступней до колен. Все защитное снаряжение было изготовлено из бронзы. Впрочем, бронзовую кирасу, вероятно, имело малое количество солдат, большинству же приходилось довольствоваться панцирями из холста или многослойного льняного полотна. Основным оружием педзетайров была сарисса - копье, длина которого, по разным данным, составляла 12 локтей (5.5 м) или 16 локтей (7.25 м). Впрочем, по мнению некоторых исследователей, длина сариссы могла быть различной и зависела от номера шеренги фаланги, в которой стоял воин. В этом случае у солдат, находящихся в первом ряду, сарисса по своей длине не должна была отличаться от обычного копья. Для рукопашного боя педзетайры имели ксифос - меч с коротким прямым обоюдоострым клинком из железа. Иногда они носили и небольшой кинжал. Гипасписты из защитного снаряжения имели пельто (легкий плетеный щит в форме полумесяца, обтянутый сверху кожей), кирасу из нескольких склеенных между собой слоев льна, усиленную в некоторых местах бронзовой чешуей, и шлем. Вооружены они были махайрой - мечом с более длинным и узким, чем у ксифоса, клинком изогнутой формы и односторонней заточкой на вогнутой стороне. Впрочем, некоторые исследователи предполагают наличие у гипаспистов более тяжелого комплекта доспехов и оружия, включая кирасу, шлем, поножи, щит, аналогичный гоплитскому (считается, что "гоплон" и "аспис" обозначают один и тот же тип щита), а из оружия - меч (в том числе и ксифос) и несколько дротиков или стандартное копье гоплита, а то и сариссу.

Легковооруженные воины (псилеты) комплектовались преимущественно греческими наемниками. Это были лучники, дротометатели и пращники. Они не имели средств защиты, а их вооружение составляли кинжал и соответственно лук с пучком из 20-25 стрел (колчанов в то время еще не знали), связка из 5-10 дротиков, праща. Греческий лук был цельнодеревянный, длиной около метра, с тетивой из скрученных воловьих жил. Он имел дальность стрельбы всего лишь 100-140 метров и довольно небольшую пробивную силу. Стрелы длиной около метра изготовлялись с бронзовым или железным наконечником и опереньем из птичьих перьев, приклеенных к древку. Длина древка дротика составляла чуть более метра, его наконечник был также железным или бронзовым. Опытный метатель мог бросить дротик на 10-15 метров. Праща представляла собой небольшую ременную петлю на короткой деревянной или костяной рукояти. С ее помощью метали небольшие, но довольно тяжелые камни на расстояние до 10-15 метров.

В отличие от всех греческих армий, в македонской большую роль играла кавалерия. Она делилась на тяжелую и легкую. Общая численность македонского кавалерийского корпуса составляла около 3000 человек. Его основой являлась тяжелая (панцирная) конница гетайров. Предположительно, она состояла из 15 "ил" (аналог кавалерийского эскадрона Нового времени), организованных по территориальному признаку. Возможно, этих соединений было больше. Илы имели примерно 200 всадников, во главе с илархом. Более мелким подразделением кавалерии была тетрархия, состоявшая из 49 человек. В каждой иле было по четыре тетрархии. Комплектовались илы по территориальному признаку, всадники для них набирались в определенных местностях или городах Македонии. Известны илы Боттидеи, Амфиполя, Анфемунта, Аполлонии, Верхней Македонии и т. д. Первая ила именовалась "царской" или "агемой", то есть авангардом. В ее составе сражались придворные, а иногда и сам царь. "Агема" имела численность, в два раза превышающую численность обычных ил. Защитное снаряжение и оружие гетайров было следующим. Шлем - бронзовый, открытый, так называемого "беотийского" образца. Он, помимо выполнения обычной защитной функции, служил также и основой для крепления знаков различия существовавших среди гетайров званий. Так, например, старший всадник носил на шлеме белый волосяной султан. Тетрарх имел помимо этого накладной серебряный лавровый венок. Иларх же носил посеребренный шлем с золотым накладным венком и белым волосяным султаном. Панцири обычно использовались многослойные льняные (линоторакс), иногда усиленные железными пластинами или чешуей. Встречались и бронзовые кирасы греческого производства, так называемого "мускульного" типа, то есть имитирующие мускулатуру торса. Представители высшей знати применяли и редкие по тем временам железные панцири, которые изготовлялись прикреплением сравнительно небольших железных пластин, обшитых сверху тканью, на мягкую основу (кожу или лен). Между собой отдельные части этого панциря (нагрудная, наспинная, две наплечные пластины) соединялись с помощью кожаных ремней. Такие панцири богато украшались золотой инкрустацией. Поножи гетайры не применяли. Вооружение всадников тяжелой кавалерии составляли кавалерийские копья ("ксистоны") и мечи. Ксистоны были значительно короче, чем пехотная сарисса (вероятно, 3,6 м), чтобы ими было легче управляться, сидя верхом на лошади. Древко ксистона изготовлялось из прочной древесины кизилового дерева и имело вток - заострение на противоположном от наконечника конце древка, чтобы им можно воспользоваться и в том случае, если копье сломается. Копье вообще считалось более важным для гетайра видом оружия, чем меч, так как в те времена не был известен такой элемент конской упряжи, как седло со стременами (спину лошади покрывали чепраком из ворсистого материала типа войлока, поверх которого мог набрасываться вальтрап из цельной шкуры пантеры), что значительно ослабляло силу рубящего удара из-за отсутствия у всадника надежной опоры. Владение копьем в конном бою в этот период имело свои особенности. При отсутствии седла и стремян было невозможно нанести сильный удар, держа копье наперевес, а потому приходилось поднимать его, что было значительно менее удобно. Из мечей применялись и ксифосы, и махайры, но последние, вероятно, были более популярны, так как позволяли всаднику нанести более сильный удар, чем прямые клинки.

Еще одним видом конницы в македонском войске были так называемые "бегуны" или "предшественники" (продромы). Их было 4 илы, набираемых во фракийских землях, присоединенных к Македонии Филиппом. Командирами в илах фракийцев были македоняне. По некоторым данным, илы продромов насчитывали по 150 человек. Продромы не носили защитных доспехов, кроме шлема, а вооружались несколькими дротиками и махайрой, если судить по дошедшему до нашего времени изображению этого всадника этого рода войск. Впрочем, возможно у них был и ксистон. Основным назначением продромов была разведка местности перед движущимся войском во время похода, но они могли участвовать и в полевых сражениях, а также преследовать отступающего противника.

Боевую эффективность македонской кавалерии повышали великолепные кони, имевшиеся в ее распоряжении. Судя по изображениям на монетах Филиппа II, македоняне использовали более тяжелых и сильных лошадей, чем греки. Возможно, македонские кони имели примесь крови фессалийских лошадей. Страбон упоминает особый конный завод, на котором разводили кавалерийских скакунов.

В македонской армии были наемные отряды фессалийской тяжелой конницы, которая считалась лучшей в Элладе. Фессалийские всадники были оснащены аналогично гетайрам и выполняли те же задачи. Об их численности в войске Филиппа трудно сказать что-либо определенное. У них существовала особая фарсальская ила, куда набирались представители самых знатных родов. Она имела ту же численность, что и агема, и выполняла такую же функцию.

Главной ударной силой македонской армии была фаланга тяжелой пехоты, насчитывающая обычно 16384 человека (16 шеренг по 1024 воина в каждой). Впрочем, известно, что глубина македонской фаланги могла варьироваться в силу тактической обстановки. Точная организация фаланги, существовавшей во времена Филиппа и Александра, неизвестна, так как сохранившиеся источники относятся к более позднему времени. Они сообщают о следующей структуре эллинистической фаланги, развившейся из македонской. Организационно она делилась на несколько подразделений, наименьшим из которых был лох - 1 ряд из 16 человек (первоначально вместо лоха была декада из 10, а позже - 16 человек). Колонна из 16 человек в глубину и 16 по фронту называлась синтагмой (256 человек). Две синтагмы образовывали пентекосиархию (512 педзетайров). Шестнадцать синтагм составляли малую фалангу (4096 человек). Две малые фаланги объединялись в дифалангархию, две последние сводились в большую фалангу. Однако это организационное деление вовсе не означало, что все подразделения действовали на поле боя самостоятельно; македонская фаланга, как и греческая, составляла тактически неделимое единое целое. Гипасписты объединялись в три хилиархии по 1000 человек в каждой. Существовал и особый отряд так называемых аргираспидов, выполнявших роль царской гвардии.

Македонская тактика полевого боя была разработана Филиппом II и доведена до совершенства его сыном Александром III, которые взяли лучшие идеи греческой военной мысли и внесли в них много нового. Греческие полководцы того времени строили свои боевые порядки в виде фаланги, имевшей до 12 шеренг в глубину. В каждой шеренге стояло до 1000 гоплитов (греческих тяжеловооруженных пехотинцев, оснащенных так же, как и педзетайры, но вооруженных вместо сарисс обычными копьями длиной около 1.5 м). Фаланга, сомкнувшая щиты и выставившая копья, была неприступной крепостью. Перед ней в россыпном строю действовали лучники, дротометатели и пращники. Они начинали бой, осыпая противника градом стрел, дротиков и камней, а затем отбегали в сторону, освобождая дорогу фаланге. Иногда вместе с легкой пехотой (псилетами) действовали пельтасты (средневооруженные пехотинцы), имевшие льняные панцири, пельто, махайру и дротики. В их задачу входило прикрытие легкой пехоты от удара маневренных групп противника. Часто пельтасты находились на флангах фаланги, очень уязвимых для удара вражеской конницы, легкой и средней пехоты. Кавалерия в греческих армиях практически не применялась. Немногочисленные отряды всадников, вооруженные так же, как и гоплиты, но без щитов, использовались для прикрытия флангов фаланги и преследования отступающего противника.

Некоторые греческие полководцы пытались улучшить эту классическую схему применения войск на поле боя. Например, фиванский полководец Эпаминонд, в чьем доме долгое время жил Филипп, в нескольких битвах использовал вместе с фалангой и особый ударный отряд - "эмбалон", который хоть и строился в сходный с фалангой боевой порядок, но, в отличие от последней, имел большое количество шеренг (до 50) при сравнительно малом числе гоплитов в каждой шеренге. Эмбалон выполнял роль тарана, проламывающего ряды фаланги противника, лишая ее, тем самым, ударной и оборонительной эффективности.

При развертывании боевых порядков македонского войска основной ударный кулак сосредотачивался обычно на его правом фланге. Он состоял из отрядов тяжелой кавалерии гетайров и гипаспистов. В центре построения находилась фаланга педзетайров, ощетинившаяся шестью рядами сарисс, а левый фланг состоял из фессалийской и фракийской конницы. Перед этим строем в виде цепи располагалась легкая пехота.

Бой начинался на дальней дистанции применением метательного оружия. Затем следовал стремительный удар гетайров, поддержанный гипаспистами. Завершала разгром противника фаланга. После этого фракийцы и фессалийцы преследовали его при отступлении. Иногда наносился двойной удар отрядом гетайров, атаковавших тыл или фланг противника, и фалангой, наступавшей с фронта. Это был один из любимых приемов Александра Македонского, который часто применял его в битвах с персами.

При осаде крепостей македоняне стали широко использовать и недавно появившуюся осадную технику, в том числе метательные машины (палинтоны и эвтитоны) и осадные башни (гелеполы). Палинтоны могли метать камни весом до 40 кг на дистанцию до 100 м или более легкие камни на расстояние до 200 м. Эвтитоны метали тяжелые стрелы длиной от 66 см до 185 см. Опытный наводчик мог поразить отдельного человека на дальности 100 метров, а групповую цель - на вдвое большей дистанции. Оба этих метательных орудия относились к двуплечевым торсионным конструкциям, работа которых основана на энергии пучков волокон (торсионов). В качестве последних использовались либо жилы крупных животных, либо человеческие волосы. Особенно ценились женские волосы. В македонской армии применялись и более простые по устройству станковые луки, имевшие поражающую силу, сравнимую с мощью эвтитона. Подобная артиллерия делилась на тяжелую и легкую. Первая использовалась для обстрела осаждаемой крепости. В нее входили преимущественно палинтоны. Вторая применялась в полевых боях и для прикрытия переправы войск через водные преграды. В нее включались в основном эвтитоны и станковые луки. Они же устанавливались на стенах крепостей, используясь для отражения вражеского штурма. В число осадных орудий входили также "черепахи" - небольшие деревянные сооружения в виде домиков на колесах, внутри которых находились тараны и специальные устройства, расчищавшие дорогу перед "черепахой". Осадная башня представляла собой громадное, выше крепостных стен, многоярусное сооружение с тараном внизу и перекидными мостиками в верхней части, по ним воины из "экипажа" гелеполы перебегали на стены крепости. "Черепахи" и осадные башни передвигались находившимися внутри этих сооружений людьми, которые толкали их в переднюю стенку. Так как гелеполы и "черепахи" изготовлялись из дерева, то они были очень уязвимы для огня, поэтому их обычно накрывали мокрыми кожами и потом постоянно обливали водой. В число осадных орудий входили "вороны" - что-то вроде простых подъемных кранов довольно большого размера, с помощью которых специальными крючьями растаскивали кирпичи и камни с крепостных стен или поднимали на платформе небольшой отряд воинов.

В македонскую армию был включен также небольшой корпус инженерных войск. В их задачу входило устройство лагеря армии, строительство полевых и осадных укреплений, обеспечение переправы через водные преграды, выполнение некоторых функций при осаде крепостей (например, устройство подкопа), обслуживание осадных орудий.

Для повышения мобильности армии Филипп приучал солдат к суровым походным условиям и длительным переходам. Например, в коннице допускался лишь один конюх на десять всадников, а самим кавалеристам было запрещено отдыхать на марше в повозках. Походный рацион был скуден и включал в себя лишь хлеб, сыр, оливки и инжир. Обычными были марш-броски на тридцать, а то и пятьдесят километров в полном боевом снаряжении. Все это позволяло быстро перебрасывать силы и мало зависеть от местных источников продовольствия.

Филипп II стал первым македонским царем, который начал строить флот. Причем, если у греков в это время самыми крупными судами были триеры с тремя рядами весел, то македоняне строили тетреры с четырьмя рядами и пентеры с пятью. Эти корабли имели теперь в качестве оружия не только таран, но и установленные на палубе метательные машины.

Таким образом, реорганизованная Филиппом II македонская армия была прекрасно подготовлена, организована и оснащена. Несомненно, она во многом превосходила греческие военные силы.

Значительные изменения в этот период произошли и в управлении страной. Прежде всего, царь ликвидировал систему полусамостоятельных княжеств. Большинство македонских аристократов было собрано при царском дворе, где они получили разнообразные государственные и военные должности и составили штат придворных, полностью зависимых от него. Из молодых аристократов был образован корпус пажей-телохранителей царя, которых он воспитывал в духе преданности себе, одновременно рассматривая их как заложников. Все это способствовало централизации управления страной и росту царской власти. Значительно расширилась территория государства. В западном направлении площадь Македонии увеличилась благодаря присоединению Эпира и Иллирии, а на востоке ее владения простирались до Неста и побережья Эгейского моря. Западная часть страны по-прежнему делилась на отдельные области, которые, впрочем, уже не имели политической самостоятельности. Нижняя Македония делилась на более мелкие районы. Остальные регионы, подчиненные Филиппом II, нельзя считать собственно македонскими. Их население должно было нести военную службу, платить подати и предоставлять заложников. Ополчение этих областей не включалось непосредственно в македонское войско, а потому и не имело право участвовать в общевойсковом собрании. У пеонов и агриан сохранялась власть племенных вождей. Во Фракии Филипп заменил прежнюю вассальную зависимость этой страны от Македонии на непосредственное "провинциальное" управление во главе с македонским стратегом, назначаемым царем. Эпир сохранял формальную независимость, но управлял им фактически именно Филипп, получивший такое право, благодаря своей женитьбе на эпирской княжне Олимпиаде. Фессалийские земли были присоединены к царству вследствие личной унии. На Балканском полуострове именно Фессалия стояла ближе всех к Македонии по политическим и культурным традициям, в результате чего Филипп II, призванный местной знатью для оказания военной помощи, легко добился своего назначения пожизненным главой Фессалийского союза.

После проведенных Филиппом II реформ Македония стала в середине IV в. до н. э. сильнейшим государством Балканского полуострова и начала активно вмешиваться во взаимоотношения греческих полисов, стремясь стать гегемоном Эллады.

Глава II

Детство и юность Александра

2.1 Родители

Родители Александра были очень сложными и противоречивыми по характеру людьми. Филипп был мудрым правителем, заботившимся о благе своего государства, талантливым полководцем, искусным дипломатом. Он никогда не ставил перед собой недостижимые задачи, но к намеченной цели шел, невзирая ни на какие препятствия. Он не любил применять силу, предпочитая действовать интригами и подкупом (широко известно выражение Филиппа II, что осел, груженный золотом, может взять даже самую неприступную крепость), но, когда это было необходимо, действовал быстро и решительно. К побежденным врагам царь мог быть и великодушным, и жестоким, в зависимости от того, что ему было выгоднее. Он был великим мастером политической игры, в совершенстве владея тактикой "разделяй и властвуй". На себя он мог одеть любую маску, в зависимости от конкретной ситуации. При необходимости македонский царь виртуозно использовал пропаганду, обман, отвлекающие маневры, мог временно и отступить. Его поступков противники предугадать не могли, в то время как он легко предвидел следующие действия своих соперников. Из мифологических героев Филиппа II можно сравнить с Одиссеем. Однако он был также и искусным полководцем, и смелым воином. Царь сам возглавлял свою армию, одерживая над противником крупные победы, во время же боя командовал отрядом гетайров, ведя их в атаку на врагов. Македонский правитель имел много ран, а в битве под Мефоной даже лишился глаза.

В повседневной жизни Филипп II считался обаятельным человеком. Он был блистательным оратором, привлекал к себе людей остроумием и обходительностью. Самым любимым его развлечением были шумные пиры, которые часто перерастали в настоящую оргию и могли длиться целые сутки без перерыва. Веселые и приятные сотрапезники часто получали от царя богатые подарки. Многие из них, не только македоняне по происхождению, наделялись значительными наделами земли и входили в круг гетайров, то есть высшей аристократии Македонии.

Продолжая традиции своих предков, Филипп II поддерживал тесные контакты с духовной элитой Эллады. Особенно он ценил афинского оратора Исократа и философа Платона, видя в них сторонников идеи объединения греческих полисов под своей властью. Их ученики и посланники были частыми гостями в Пелле. Вообще, при дворе Филиппа, так же, как и его предшественников, жило большое количество греческих писателей и философов, которые находили там радушный прием, хотя они и не входили в ближайшее окружение царя. Покровительствовал он и проживавшим в Македонии эллинским актерам и драматургам, не являясь горячим поклонником искусства, но хорошо понимая его великую силу. Именно поэтому Филипп создал придворную школу "пажей", где учились сыновья аристократов, которые впоследствии должны были занять важные государственные и военные посты. Выпускники этой школы относились к одним из наиболее высокообразованных людей своего времени.

Как и любой человек, Филипп II имел свои слабости и недостатки. Как уже говорилось выше, он очень любил пышные пиры с обильным возлиянием вина. Очень часто такие пиршества, в которых участвовали многочисленные приближенные и соратники царя, превращались в настоящие придворные празднества с поэтическими состязаниями, театральными выступлениями и т. д. Кроме того, Филипп отличался большой любвеобильностью. В этом вопросе он переходил все границы нравственности. Античные авторы упоминали семь его жен. Несомненно, не все эти браки были официальными и законными. В первые два года правления Филипп имел трех жен. Еще до прихода к власти он был женат на македонянке Филе - княжне одного из элимиотийских горных районов, которая родила ему сына Карана. Победа над Бардымом принесла ему не только лихметийские земли, но и иллирийку Аудату, взявшую себе после свадьбы имя Евридика. Она родила македонскому царю дочь Кинанну и сына Леоната. В интересах проведения греческой политики Филипп женился на Филинне - фессалийской красавице простого происхождения. От этого союза родился еще один сын македонского правителя - Арридей. Сейчас уже невозможно определить, как заключались эти браки - последовательно, через определенные промежутки времени, или одновременно.

На третьем году правления Филиппа, когда он уже был не регентом-опекуном, а царем, был заключен его четвертый брак. Он женился на Олимпиаде из молосского царского дома Эпира. В основе этого брака лежали прежде всего политические мотивы: Филиппу нужен был союзник в борьбе с воинственными иллирийцами, которые часто разоряли северо-западную Македонию. Брак с могущественным македонским царем был выгоден и Олимпиаде. Ее отец умер очень рано. Княжна не могла наследовать престол, а ее брат был слишком мал. Власть в стране захватил Арриба - брат покойного царя. Детей часто обижали и унижали. После же свадьбы с молодым македонским правителем Олимпиада могла достигнуть высочайшего положения. К тому же, у нее появлялся отличный шанс восстановить в Эпире власть своей семьи. Это полностью совпадало и с планами Филиппа, который хотел поставить Эпир в зависимость от Македонии.

В первые годы брака супругов связывали еще и очень теплые чувства друг к другу. Они познакомились за несколько лет до свадьбы. Впервые Филипп увидел Олимпиаду на одном религиозном торжестве, в котором они оба принимали участие. В 357 г. до н. э. были закончены дипломатические переговоры об этом браке. Олимпиада прибыла в Македонию, где было совершено торжественное бракосочетание. Что произошло с предыдущими женами Филиппа - неизвестно: развелся ли он с ними, или они стали его наложницами. Супруги прожили несколько счастливых лет. Особенно радостными для них были 356 г. до н. э., когда родился наследник престола, названный Александром в честь македонского царя Александра Филэллина, и 354 г. до н. э., когда появилась дочь Клеопатра. Детей же предыдущих жен, хоть и причислили к македонской знати, но не считали их наследниками царя. Союз Филиппа и Олимпиады скрепляла и общность их взглядов на будущее Эпира. По их единодушному решению, Филипп повел войска на Эпир, и Арриба был вынужден отослать своего племянника на воспитание в Македонию. Когда тот возмужал, Аррибу изгнали из Эпира, и юноша стал его царем, находясь, разумеется, под контролем Филиппа и Олимпиады.

Однако со временем семейная жизнь Филиппа и Олимпиады стала стремительно ухудшаться. Царь стал все больше отдаляться от своей жены, так как ему открылись темные стороны ее характера. С 346 г. до н. э. у правителя снова появляются побочные жены, например, уроженка Фессалии Никесиполида, которая умерла вскоре после рождения дочери Фессалоники, другая фессалийка Ферэя, родившая Филиппу дочь Тетталонику, гетская княжна Меда, отданная царю ее собственным отцом. Некоторые историки именно ее считают матерью Карана. В последний раз Филипп решил жениться незадолго до своей смерти. Избранницей сорокалетнего царя стала Клеопатра - шестнадцатилетняя красавица из знатного македонского рода.

Олимпиада тяжело переживала холодность Филиппа, который был ее единственной опорой в жизни. В Македонии она продолжала считаться чужой. Македонскую знать отпугнули властолюбие и гордыня царицы. Она очень боялась потерять то положение, которого с таким трудом достигла. Впрочем, несмотря на возрастающее отчуждение, официально брак Филиппа и Олимпиады продолжался. Но сейчас их связывал только наследник престола. Именно на него перенесла всю свою любовь Олимпиада. Она также искала утешения в религии. С юности царица отличалась почитанием бога виноделия Диониса, культ которого всегда отличался таинственностью и мистицизмом, и теперь с особым экстазом она участвовала в посвященных ему мистериях (вакханалиях), где выступала в качестве первой менады (вакханки) Македонии, обычно неся на себе выращенных в ее покоях и прирученных змей. Все сильнее она начинала ненавидеть побочных жен Филиппа и их детей. Но пока царь был жив, эта ненависть не могла проявить себя. Правда, при македонском дворе упорно ходили слухи, что слабоумие Арридея было вызвано Олимпиадой и поддерживалось сильнодействующими ядами. После смерти Филиппа эту ненависть перестало что-либо сдерживать. По приказу Олимпиады, вскоре после гибели царя, его последняя жена Клеопатра и ее только что родившаяся дочь Европа были убиты. Позже она приказала замуровать живьем Арридея и его жену.

Современники считали Олимпиаду демонической женщиной и смертельно опасным врагом, никто ее не любил, кроме сына, но все боялись. Говорили, что она может быть великодушной и жестокой, страстной и холодной, сердечной и беспощадной, прекрасной как Наяда и свирепой как волчица. Античные и средневековые историки считали ее одной из великих женщин древности, ставя в один ряд с Хатшепсут, Аспасией, Клеопатрой Египетской, Ливией и Феодорой. Сын стал ее главной страстью и смыслом жизни. Она стремилась обезопасить его от любых врагов, в том числе и присутствовавших только в ее воображении. Кроме того, она старалась внимательно следить за своим сыном и влиять на принимаемые им решения. Ее послания легко преодолевали с этой целью тысячи километров. В конце концов, эта постоянная забота стала мешать Александру и раздражать его. В одном из писем он написал Олимпиаде: "Мать, мне приходится слишком дорого платить за девятимесячное пребывание в твоем чреве".

2.2 Придворное общество

Как любой царь, Филипп II имел особый штат приближенных, а также своих соратников-гетайров, которые и составляли придворное общество. В нем Александр провел детские годы. Несомненно, оно оказало большое влияние на формирование характера будущего македонского царя. Многие из придворных и военачальников Филиппа после его смерти стали служить Александру.

Одним из наиболее верных друзей и ближайших сподвижников Филиппа был Парменион. Он являлся представителем высшей знати Македонии и принадлежал к старшему поколению гетайров Филиппа. Парменион был на восемнадцать лет старше царя и, отличаясь мудростью и большим жизненным опытом, по праву считался лучшим его советником. Кроме того, сам Филипп говорил, что за все время его правления Парменион был единственным, кого он мог бы назвать настоящим полководцем.

Не менее близким к царю человеком был Антипатр. Так же, как и Парменион, он был старше Филиппа. Антипатр приобрел значительный опыт государственного управления, начав службу при дворе еще во времена царя Пердикки. Это был один из немногих случаев, когда Филипп приблизил к себе человека с противоположными вкусами: Антипатр не любил вина и редко посещал пиры, уделяя больше времени государственным делам. В отличие от Пармениона, да и самого Филиппа, Антипатр был довольно тесно связан с культурой Эллады, общался с греческими философами и даже сам писал книги. Например, он написал исторический труд "Иллирийские подвиги Пердикки". Наиболее хорошо Антипатр проявил себя как политик и дипломат.

Значительную роль при македонском дворе играли младшие представители знатных родов равнинных районов Македонии, получавшие более или менее значительные государственные посты. Появились при македонском дворе и аристократы горных племен, которые приезжали в Пеллу вместе со своими семьями, начиная постепенно играть все более важную роль в придворных кругах. Вообще, Филипп поощрял дружеские связи и семейные союзы представителей равнинной и горной аристократии, надеясь, таким образом, привлечь последнюю на свою сторону. Например, Антипатр выдал свою дочь за линкестийского князя Александра, а Парменион породнился с одним из домов элимиотийской знати и был дружен с родом Андромена из Тимфайи. Чтобы компенсировать горным аристократам потерю их прежних привилегий, Филипп очень щедро раздавал им земли. Также значительные земельные пожалования получали и греки, принятые на службу при македонском дворе. В результате они также удостаивались статуса гетайров со всеми их правами и привилегиями. Обратить на себя внимание царя могли не только люди действительно полезные, но и просто приятные собеседники на пирах, поэтому шанс выдвинуться был у многих. Из других иностранцев при македонском дворе находилось довольно много фессалийцев, которые были близки к македонянам по своему характеру.

2.3 Детские годы Александра

Александр родился в конце июля 356 г. до н. э. (6 лооса по македонскому календарю или 6 гекатомбеона по аттическому). Его рождение сразу же обросло различными легендами и историями. Плутарх в своих работах привел некоторые из них. Например, он писал, что Олимпиада будто бы увидела во сне, как ей во чрево ударила молния, и из него вырвался огонь. Филиппу же якобы приснилось, что он положил на чрево жены печать с изображением льва. Говорили также, будто бы Александр родился в тот самый день, когда Герострат поджег знаменитый храм Артемиды Эфесской. Древние полагали, что богиня не защитила свое главное святилище, потому что была в Пелле на рождении великого героя. Позже, когда Александр уже начал свой Восточный поход, появился новый слух, имевший своей целью утвердить веру в божественное происхождение царя. Выше уже говорилось, что в битве при Мефоне Филипп потерял один глаз, теперь же утверждалось, что это событие произошло при иных обстоятельствах. Рассказывали, как однажды царь увидел яркий свет, исходивший из опочивальни его жены. Обеспокоенный, он заглянул туда и увидел Олимпиаду, возлежавшую на ложе с огромным змеем, образ которого принял Дионис. Разгневанный бог и наказал Филиппа слепотой на глаз, увидевший эту сцену. Источником этого слуха был либо сам Александр, либо кто-то из его приближенных, а, возможно, и Олимпиада. Вскоре в эту версию стали верить почти все из окружения царя. Однако Александр мог гордиться и своими "традиционными" предками. В те времена у знатных греческих родов было принято возводить свою родословную к знаменитым мифологическим героям. Этот обычай заимствовали и балканские правители, поэтому по отцовской линии Александр мог считать своим предком Геракла, а по материнской - Эака, деда Ахилла.

Александр получил воспитание, обычное для молодого аристократа того времени. Его нянькой и кормилицей стала Ланика - сестра его будущего друга Клита Черного, происходившая из знатного македонского рода. Рядом с ним всегда была мать, а вот отца юный царевич почти не видел, так как тот очень часто был в походах, поэтому Александр привык смотреть на мир глазами матери. Распоряжался воспитанием царевича родственник Олимпиады - Леонид. Он был суровым и грубоватым человеком и полагал, что наследнику престола не следует приучаться к изнеженности, чему способствовали внимание и ласки со стороны матери и кормилицы. Лучшим способом закалить тело и душу Леонид считал очень длительные ночные прогулки, а после них его воспитанника ждал лишь скудный завтрак. Ему приходилось часто осматривать постель и ларцы своего подопечного в поисках припрятанных лакомств, которыми баловали своего любимца Олимпиада и Ланика. Известен такой случай. Однажды на жертвоприношении Александр бросил в огонь большую горсть драгоценного ладана. Не успевший остановить мальчика Леонид сердито сказал ему: "Нечего транжирить то, что не тобою добыто. Вот когда завоюешь страну, обильную благовонными деревьями, тогда и будешь бросать ладан пригоршнями". Царевич дал себе клятву сделать это. Через много лет, одержав победу над персами при реке Иссе и захватив лагерь с богатствами Дария, Александр послал Леониду благовоний на огромную сумму в 600 талантов серебра с просьбой не скупиться на жертвы богам. Этим жестом тщеславный Александр хотел напомнить Леониду об том разговоре и показать свои успехи.

Непосредственным воспитателем Александра считался грек Лисимах. Он имел репутацию деревенщины и пользовался симпатиями главным образом потому, что называл Александра Ахиллом, Филиппа - Пелеем, себя же он считал Фениксом (воспитатель Ахилла). Лисимах сопровождал Александра в походах, а однажды тот даже рисковал своей жизнью, чтобы спасти гувернера. Позже Лисимах стяжал себе печальную известность как доносчик, способствовавший гибели Каллисфена.

Остальные учителя Александра тоже были греками, например, философ Филиск, который предостерегал его от войн и насилия и восхвалял мирное служение своему народу; математик Менехм, обучавший Александра математике и геометрии; Полиник, преподававший письмо; Алкипп, обучавший царевича музыке. Александр получил элементарные знания в математике, геометрии, философии, письме. Уже в десятилетнем возрасте он умел играть на лире, мог читать наизусть произведения древнегреческих поэтов. Увлекался он и театром, был большим ценителем изобразительного искусства.

Леонид считал, что наследник престола должен воспитываться вместе с другими мальчиками - сыновьями родственников царя и придворной знати. Среди соучеников Александра можно назвать его сводного брата Леонната (сына Евридики), Марсия (брат диодоха Антигона), Протея (сына Ланики) и самого близкого друга Александра - Гефестиона, которого он называл своим Патроклом (в "Илиаде" - ближайший друг Ахилла).

К 13-ти годам Александр пользовался репутацией вдумчивого, сильного и решительного подростка. Известно, что он однажды расспрашивал прибывших в Македонию персидских послов об их родине, особенно интересуясь армией Персии; поступок вполне естественный, особенно, если учесть, что в свое время Филипп готовил поход на Персию. Персы были поражены гибкостью ума и обширностью знаний юноши. Они даже утверждали, что блестящие способности Филиппа уступают талантам Александра.

Широко известен следующий случай, продемонстрировавший такие качества юного Александра, как смелость и решительность. Однажды Филиппу предложили купить коня, названного Буцефалом из-за сходства его головы с головой быка. Царь с сыном отправились посмотреть на коня. Этот вороной жеребец с белой звездой во лбу был прекрасен. Говорили, что он родился от скрещивания берберского жеребца и фессалийской кобылы. За него просили тринадцать талантов - огромнейшие деньги в те времена. Филипп был готов заплатить их - конь того стоил, но он оказался совсем диким и необъезженным. При попытках подойти к нему, он вставал на дыбы, бил копытами, кусался. Видя все это, Филипп решил отказаться от покупки и приказал увести коня. Тогда 14-летний Александр раздраженно воскликнул: "Вы все трусы, раз отказываетесь от такого великолепного коня!" Рассерженный дерзостью сына Филипп предложил ему самому укротить животное.

Александр смело направился к Буцефалу. Он давно заметил, что тот боится собственной тени, поэтому схватил коня за узду и повернул против солнца. Затем юноша позволил Буцефалу бежать рядом с собой, при этом он гладил его, давая возможность привыкнуть к себе. Когда Александр заметил, что животное устало и начало тяжело дышать, он скинул плащ и вскочил на него. Конь пытался сбросить всадника, но царевич крепко держался. Он дал коню полную свободу, чтобы тот еще больше устал. Когда Буцефал привык к седоку, Александр заставил его повиноваться поводьям. Потом сияющий от радости и гордости царевич подъехал к отцу и его свите, все восторженно закричали, а Филипп обнял сына и, прослезившись, сказал ему: "Дитя мое, ищи себе более подходящее царство, Македония тебе слишком мала".

Так был укрощен Буцефал, который потом стал верным спутником Александра. Он сопровождал македонского царя до самой своей смерти. Когда во время похода против мардов конь был похищен, Александр пригрозил разорить страну, если коня немедленно не вернут. Воры поспешили выполнить это требование. После смерти Буцефала Александр назвал его именем один из городов, основанных им во время похода в Индию.

Впрочем, существует и другая версия появления у будущего македонского царя его коня, которая, скорее всего, ближе к истине. Согласно ей, Буцефал был подарен юному царевичу Демаратом из Коринфа - одним из друзей детства Александра.

Когда царевичу исполнилось 13 лет, для продолжения его образования был приглашен Аристотель, который в то время был еще малоизвестным ученым. На выбор Филиппа, очевидно, повлияла близость семьи Аристотеля к македонскому царскому дому, ведь отец философа был придворным врачом отца Филиппа.

Для философа это приглашение было очень важным. Он видел в Александре будущего гегемона всего эллинского мира и хотел подготовить юношу к принятию на себя этой роли.

Аристотель открыл свою школу в Македонии не в столице Пелле, а подальше от суеты царского двора. Она расположилась недалеко от маленького селения Мееза, на царской вилле, в посвященной нимфам роще с уединенными тропинками и укромными уголками. Здесь и поселился ученый вместе со своими помощниками (Феофрастом и племянником Каллисфеном) и воспитанниками (Александром, Леоннатом, Марсием, Гефестионом и Никанором, приехавшим вместе с Аристотелем).

Философу удалось увлечь Александра медициной и естественными науками. Впоследствии царь всегда сам лечил болезни своих приближенных, назначая им лекарства и диету.

Несомненно, Аристотель знакомил своих учеников и с философией. Александр продолжал интересоваться ее вопросами в последующие годы. В походах его всегда сопровождали философы - киники и ученики Демокрита, чьи взгляды царь разделял. Преподавалась, конечно, и этика. Специально для Александра Аристотель написал лекцию о добрых делах властителей.

Процесс обучения философ построил по своему методу. Он водил учеников гулять по роще: во время этих прогулок его воспитанники наблюдали природу, стараясь постичь секрет ее гармонии. Одновременно Аристотель читал им лекции по философии, этике, политике, географии, медицине, биологии, физике, астрономии, а затем отвечал на вопросы юношей.

Из школы Аристотеля, в которой Александр пробыл три года, он вышел высокообразованным человеком, прекрасно разбиравшимся не только в большинстве существовавших тогда наук, но и в греческой литературе. Он никогда не расставался с поэмой Гомера "Илиада", экземпляр которой, исправленный самим Аристотелем, хранился у Александра в шкатулке под подушкой. Будущий царь утверждал, что нет лучшего руководства по ведению войны. Любил Александр и "Одиссею". Он мог при необходимости процитировать трактат Ксенофонта "О походе десяти тысяч". Читал Александр и произведения греческих трагиков и поэтов. Особенно высоко он ценил Пиндара, Стехиора, Телеста и Филоксена.

Филипп был очень благодарен философу за обучение своего сына. Он приказал восстановить лежавший в развалинах родной город Аристотеля Страгиру, который сам же разрушил за несколько лет до этого за нежелание признать его власть. Уцелевшие граждане, попавшие в плен или переехавшие в другие полисы, были возвращены на свою родину.

Александр относился к своему учителю с большим уважением и считал полученные от него знания именно тем, что отличало его от обыкновенных смертных. Он был очень недоволен, когда узнал, что ученый опубликовал некоторые свои произведения, так как не хотел, чтобы эти знания стали общедоступными. В своем ответе бывшему ученику Аристотель успокаивал его, написав, что тот, кто не слышал философа, ничего не поймет в его трудах. Александр приказал доставлять ученому материалы для естественнонаучных занятий из всех стран, где он бывал с походами, и посылал ему огромные деньги из своей добычи (до 800 талантов серебра и золота).

В свою очередь, Аристотель также придавал большое значение своим отношениям с Александром. Когда тот стал царем, он посвятил ему сочинение о царской власти. Возможно, именно для Александра Аристотель написал еще одно сочинение - об основании колоний.

Однако дружба между Аристотелем и Александром не помешала последнему позже казнить Каллисфена, когда царь заподозрил его в несогласии с новыми порядками, введенными после завоевания Персии. После этого Александр стал относиться подозрительно и к самому Аристотелю. Тот также перестал испытывать добрые чувства к своему бывшему ученику. Тем не менее, внешне их отношения остались вполне корректными. После смерти Александра Аристотель был вынужден даже бежать из Афин, так как там начались антимакедонские выступления, а он пользовался репутацией промакедонски настроенного деятеля.

Пока сын мужал и приобретал знания, Филипп добивался для Македонии роли гегемона эллинского мира. В результате успешных войн Филипп захватил важный в стратегическом отношении город Амфиполь и стал продвигаться на восток вдоль фракийского побережья Эгейского моря. Он занял богатый район Пангейских рудников и основал здесь город Филиппы. Укрепив свои северные границы и позиции на Халкидике, македонский царь начинает вмешиваться в дела Средней Греции. Он очень выгодно использовал для себя ту противоречивую обстановку, которая сложилась в этом регионе в данный период: отсутствие прочных военно-политических союзов городов и бесконечные мелкие и крупные вооруженные конфликты между ними. Самым значительным из них была Священная война (355-346 гг. до н. э.). Поводом для нее стал захват жителями Фокиды небольшого участка земли, принадлежавшего дельфийскому храму Аполлона. Фивы обвинили фокидян в святотатстве против общегреческой святыни и начали войну с ними. В ответ фокидяне оккупировали сам храм и захватили его веками собиравшиеся сокровища (до 10 000 талантов серебра и золота). На эти деньги фокидский стратег Филомел завербовал огромную армию в 20 тысяч гоплитов и приготовился защищать свои права на Дельфы. Война приняла общегреческий характер. На сторону Фив встали некоторые города Фессалии и Локриды, а фокидян поддержали Афины и Спарта, не желавшие нового возвышения Фив, что случилось бы после их победы над Фокидой. По всей территории Средней Греции происходили многочисленные мелкие стычки между наемными отрядами противников. Обе воюющие стороны активно искали себе союзников, что создавало благоприятные обстоятельства для внешнего вмешательства во внутренние греческие дела. Этим не замедлил воспользоваться Филипп. После тщательного анализа сложившейся обстановки он решил принять сторону Фив. Греки не могли возражать против такой помощи македонского царя. Сначала Филипп захватил все выступавшие на стороне противника фессалийские города, а затем в 352 г. до н. э. разгромил армию фокидян, находившуюся в Фессалии. Демонстрируя любовь к богу Аполлону, защитником которого он себя изображал, македонский царь приказал утопить в море 3000 пленных фокидян, а тело их командующего распять на кресте.

Эта победа укрепила авторитет македонского царя как защитника общегреческой святыни и оправдала его вмешательство во внутренние дела Эллады. Фессалия признала главенство Филиппа. Он был избран командующим общефессалийским ополчением, а также получил право размещать гарнизоны в стратегически важных городах этой области. Афины с тревогой следили за успехами Филиппа. Чтобы не допустить его выход в Среднюю Грецию, афиняне заняли своими войсками Фермопильское ущелье и блокировали армию Филиппа в Фессалии. Македонский царь не рискнул пока вступать в открытое противоборство с наиболее могущественным полисом Эллады. Теперь его взор обратился на Халкидику и Южную Фракию. После тщательной тайной подготовки он нападает на важнейший город Халкидики - Олинф. Афиняне послали осажденному полису помощь (4000 гоплитов, 300 всадников, 17 триер), но Филипп смог захватить город до прибытия этих сил. Олинф был оставлен жителями и разрушен до основания. Халкидика признала власть македонского царя.

Завершив свои дела на Халкидике и в Южной Фракии, Филипп решил вновь вмешаться в события Священной войны, нанеся несколько новых поражений войскам афинян и их союзников. Афины, стремясь не допустить еще большего ухудшения своего положения, заключили с Македонией мир в 346 г. до н. э. (Филократов мир) и вышли из войны.

Пользуясь приглашением Фив, Филипп ввел свои войска на территорию Фокиды, принудив ее к сдаче. По условиям соглашения, он получал контроль над всеми укреплениями Фокиды, а также над Фермопильским проходом, имевшим очень важное стратегическое значение, так как был единственным удобным перевалом в Среднюю Грецию.

Таким образом, единственным результатом Священной войны стало резкое ослабление греческих полисов, с одной стороны, и значительное укрепление влияния македонского царя - с другой. Он не только стал хозяином Халкидики и Южной Фракии, но и гегемоном Фессалии, членом Дельфийской амфиктионии (союз греческих городов - охранителей дельфийского храма Аполлона), благодаря чему получил законное право вмешиваться в дела Средней Греции.

Александр внимательно следил за успехами отца, но они его отнюдь не радовали. Он часто говорил с тревогой своим друзьям: "Боюсь, что отец совершит все сам и не оставит на нашу долю ни одного славного подвига!"

В 340 г. до н. э., когда Александру было 16 лет, Филипп прервал его обучение в Миезе и поручил ему управление Македонией, пока он сам был в походе во Фракию. Сын оправдал ожидания отца, сохранив в стране порядок. При этом царевич столкнулся с бунтом медов - небольшой народности, живущей в горах северной Пеонии. Александр подавил восстание, захватил город и изгнал оттуда местных жителей. Затем он заселил его выходцами из Македонии и назвал своим именем - Александрополем. Конечно, в этот период Александра окружали опытные политики и военачальники, которые направляли его действия, но не вызывает сомнения и активная роль самого царевича в этих событиях. Он показал, что уже может управлять страной и командовать армией.

Однако положение Македонии стало ухудшаться. В 340 г. до н. э. Филипп осадил два важных города - Перинф и Византий. На этот раз афиняне не стали долго медлить и послали на помощь осажденным сильную эскадру, большое войско, снаряжение и продовольствие. Филипп был вынужден снять осаду и отойти. К тому же, трибаллы - одно из воинственных фракийских племен - напали на македонян и нанесли им поражение.

Эти неудачи Филиппа были встречены в Греции с ликованием. Там образовался антимакедонский союз городов, куда вошли Афины, Фивы, Коринф, Эвбея, Мегары, Ахойя и некоторые другие. Союзники имели многочисленную армию в 40 тысяч гоплитов и мощный флот. Они были полны решимости дать Филиппу бой и отстоять свою независимость.

Решающее сражение между объединенными силами греков и армией Филиппа состоялось 2 августа 338 г. до н. э. (7 метагитниона по афинскому календарю) около города Херонея (Беотия) в долине реки Кефис. Войска союзников были построены так, что их правый фланг выходил к реке, а левый располагался несколько юго-восточнее Херонеи. На правом фланге стояли фиванцы, в центре - коринфяне, ахейцы и другие, а левый фланг составляли афиняне. Македонская армия имела меньшую численность - 30 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всадников. Филипп командовал правым флангом войска, стоявшим против афинян. На левом фланге во главе конницы находился Александр. Херонейская битва велась с особым ожесточением. Греческие гоплиты, сражаясь за свободу и независимость своих родных полисов, не собирались отступать. Сам Демосфен - знаменитый афинский оратор и главный противник Филиппа - сражался в их рядах как простой пехотинец. Сначала положение македонского войска было довольно плохим.

Филипп стал отступать под ударами афинян. Но в это время Александр во главе отряда гетайров ударил по фиванцам и смог прорвать их ряды. При этом отборная дружина фиванцев (отряд из 300 лучших воинов) во главе со стратегом Фиогеном была практически уничтожена. Александр вышел в тыл афинского отряда. Филипп в это время предпринял контрнаступление. До 2 тысяч афинян, в том числе и известный оратор Демад, попали в плен.

Херонейская битва сыграла важную роль в биографии Александра. В ней впервые проявились черты выдающегося полководца, ведь фактически именно его действия принесли победу македонянам.

После битвы при Херонее Филипп должен был определить свою позицию по отношению к недавним противникам. С Фивами он повел себя очень жестко. Этот полис был лишен гегемонии в Беотии, все беотийские города объявлялись свободными и независимыми. Впрочем, в них к власти пришли лояльные по отношению к Македонии олигархические режимы, демократические деятели были изгнаны или казнены, а их политические противники, напротив, возвращены из изгнания. В Кадмее (фиванском акрополе) был размещен македонский гарнизон. Фиванцев исключили из Дельфийской амфиктионии, где они прежде представляли Беотию. Теперь их места были переданы Танагре, Платее и Феспиям.

А вот к Афинам Филипп неожиданно занял очень мягкую позицию, что вполне объяснимо при внимательном анализе сложившейся военно-политической обстановки. Этот полис продолжал оставаться самым могущественным государством Эллады, и война с ним грозила быть очень длительной. Афиняне собирали новое ополчение (на народном собрании даже предлагалось дать полные политические права метекам и освободить рабов, чтобы те могли принять участие в защите полиса), афинский флот господствовал на море. В таких условиях воевать против Афин было очень невыгодно, поэтому македонский царь решил продемонстрировать им свое дружеское отношение и предложить очень выгодные условия выхода из войны. Стороны обменялись посольствами, в результате чего был заключен мирный договор. По нему Афины сохраняли независимость и территориальные владения, продолжали контролировать свои удаленные колонии. Правда, они теряли Херсонес Фракийский, но вместо него получили Ороп. Город также пригласили вступить в Эллинский союз, который начал создавать Филипп, и участвовать вместе с Македонией в охране судоходства.

Демонстрируя свои добрые намерения, Филипп отпустил всех пленных афинян, даже не взяв с них выкупа, а также приказал доставить тела павших афинских бойцов на родину для захоронения. Эту миссию царь возложил на особое посольство, во главе которого поставил Александра. В его состав также входили два ближайших помощника Филиппа: Антипатр и Алкимах. Этому посольству удалось добиться очень значительных успехов. Во-первых, народное собрание проголосовало за предоставление Филиппу и Александру афинского гражданства. Во-вторых, видный афинский оратор и публицист Исократ, который в те времена был уже глубоким старцем 98 лет, написал македонскому царю письмо, где говорил о необходимости объединения эллинского мира и организации похода против персов.

Увидев Афины, Александр, несомненно, был потрясен - ведь это был один из прекраснейших городов Греции, центр ее политической, экономической, художественной и научной жизни. Обучение у Аристотеля в Миезе пробудило в царевиче интерес к литературе, искусству, науке, философии, поэтому вполне вероятно, что Александр встречался в Афинах с известными философами, художниками, писателями.

В Афинах царевич проявил себя хорошим дипломатом. Там он носил маску наивного простачка. В это поверил даже Демосфен, посчитавший Александра глупым и недалеким человеком.

В 337 г. до н. э., по предложению Филиппа, в Коринфе был созван общегреческий конгресс, куда прислали своих представителей все греческие полисы, кроме Спарты. На этом конгрессе было объявлено о создании Эллинского союза греческих городов, гегемоном которого назначался Филипп, получивший право командовать объединенными войсками и распоряжаться внешней политикой. По решению конгресса, в Греции провозглашался всеобщий мир, все войны между полисами прекращались, запрещалось вмешательство во внутренние дела других городов, изменение существующего политического строя, подтверждалась неприкосновенность частной собственности, запрещались отмена долгов и передел земельных участков, конфискация имущества, объявлялась борьба с пиратством и свобода мореплавания в торговых целях.

Итогом работы конгресса стало коренное изменение политического устройства Эллады: на смену раздробленным, постоянно враждующим друг с другом полисам, пришла единая Греция, объединенная под властью Македонии, выступившей в качестве гаранта стабильности нового социально-политического порядка и безопасности в ней.

Одним из важнейших решений Коринфского союза было объявление священной войны Персидской державе. Поводом войны провозглашалась месть за поругание греческих святынь и разграбление Эллады в Греко-персидских войнах. Для организации похода Филипп получил в свое распоряжение большие силы и средства как Македонии, так и всех греческих городов.

Вскоре Персии официально была объявлена война и греко-македонские войска под командованием опытных полководцев Аттала, Аминты и Пармениона были высажены в Малой Азии. Они должны были освободить находящиеся там греческие полисы от власти персов. Тем самым предполагалось создать в Малой Азии плацдарм для наступления союзных войск вглубь Персидских владений.

Перед походом, по обычаю того времени, было получено предсказание у оракула Дельфийского храма Аполлона. Пифия (жрица-предсказательница) дала Филиппу следующее пророчество: "Увенчан лаврами бык, свершается жертвоприношение, тот, кто принесет жертву, уже ждет своего часа". В то время это предсказание было принято как свидетельство скорого поражения Персии, но позже оно было понято совершенно иначе - как пророчество о преждевременной гибели самого Филиппа.

Поход начался очень удачно: малоазийские греки встретили греко-македонские войска как освободителей. Пармениону и Атталу удалось взять под свой контроль такие важные стратегические пункты, как Эфес и Магнесия.

Между тем, в македонском царском доме назревал кризис. Филипп воспылал страстью к шестнадцатилетней племяннице Аттала - Клеопатре. Ее семья потребовала официальной свадьбы и возведения девушки в ранг царицы. Филипп, охладевший к этому времени к Олимпиаде, согласился на эти требования, тем более, что этот шаг поддерживался представителями македонской знати, которые до сих пор видели в Олимпиаде чужестранку. Впрочем, последняя все же сохранила положение царицы Македонии, а Александр оставался наследником престола, однако теперь их положение резко пошатнулось. В случае рождения у Клеопатры мальчика, Филипп вполне мог назначить своим преемником его, исходя из политических мотивов. Возможность этого наглядно показал следующий случай. На свадебном пиру, где, по необходимости, присутствовали Олимпиада и Александр, изрядно выпивший Аттал совершил жертвоприношение богам, прося их о ниспослании Филиппу законного наследника от Клеопатры. Не менее пьяный царь молчал, очевидно, одобряя эти слова. Тогда Александр не выдержал и, вскочив в гневе, закричал Атталу: "А нас ты, гнусная рожа, считаешь незаконнорожденными?!" - и с этими словами швырнул в него чашу с вином. Филипп бросился на сына с обнаженным мечом в руках, но спьяну споткнулся и упал. Александр посмотрел на него с презрением и язвительно сказал окружающим: "Посмотрите, люди! Этот человек хочет завоевать Азию, а сам не может пройти от ложа к ложу". С этими словами царевич покинул дворец. После того, что произошло, ни Олимпиада, ни Александр не могли оставаться в Македонии. Они уехали из страны. Олимпиада вернулась на родину, в Эпир, а Александр отправился в Иллирию.

Филипп прекрасно понимал, какую грозную опасность представляют для него разгневанные жена и сын. За Олимпиадой стояли ее эпирские родственники, а Александр вполне мог договориться с иллирийцами, которых не мог не порадовать раздор в царском доме Македонии. К тому же, отъезд жены и сына привел к распространению слухов о невыносимом характере царя. Поэтому Филипп приложил огромные усилия для нормализации отношений с женой и сыном. С помощью коринфянина Демарата, который был связан с македонским царским домом отношениями гостеприимства и являлся, как отмечалось выше, одним из близких друзей Александра в юности, царь смог уговорить сына вернуться в Пеллу, а для возобновления отношений с Эпиром и успокоения обиженной жены, Филипп решил выдать их дочь Клеопатру за эпирского царя Александра - брата Олимпиады. Таким образом, предполагался брачный союз двух близких родственников - дяди и племянницы, что, в общем-то, противоречило моральным устоям общества, но было наилучшим выходом для участников конфликта.

Но это примирение было чисто внешним. И Олимпиада, и Александр, да и сам Филипп, испытывали постоянный страх за будущее и нарастающее ожесточение. Действительно, дочь Аттала продолжала оставаться женой Филиппа. Она ждала ребенка, и это, разумеется, не могло не беспокоить Александра, ведь сохранялась возможность того, что его обойдут в вопросе престолонаследия.

В этих условиях было достаточно малейшего повода, чтобы разразился скандал. И такой повод не замедлил появиться. Пиксодар - сатрап персидской провинции Кария, желая породниться с македонским царем, предложил свою дочь Аду в жены Арридею. Разумеется, сводный брат не представлял для Александра никакой угрозы в качестве возможного претендента на престол, но если бы за ним стоял могущественный карийский правитель с его богатством и войском, это положение могло измениться. В этом случае Арридей мог и получить трон, а реальная власть в Македонии принадлежала бы, разумеется, Пиксодару.

Подобное положение дел не могло не встревожить Александра. После недолгого размышления он предложил выдать Аду за него, а не за Арридея. Карийского сатрапа Александр как зять устраивал даже больше, чем его психически больной брат. Началась тайная подготовка к бракосочетанию. Однако неожиданно об этом узнал Филипп. Можно предположить, что царю о происходящих событиях донес Филота - сын Пармениона - один из самых близких, до данного события, друзей Александра. Явившись к сыну, Филипп стал ругать его, говоря, что желая стать зятем варвара-карийца, раба персидского царя, он показывает себя низким человеком, недостойным тех благ, которые имеет. Свадьба, разумеется, не состоялась. Более того, Филипп разогнал окружение Александра и выслал из страны его ближайших друзей: Гарпала, Неарха, Эригия, Лаомедонта и Птолемея. Позже эти люди занимали очень высокие посты при Александре. Скорее всего, на его отношение к ним повлияла та позиция, которую заняли его друзья во время описанных событий. А вот Филота перестал считаться другом царевича. Впрочем, вполне возможно, что их отдаление друг от друга произошло несколько ранее. Это могло иметь в своей основе тот факт, что Филота и его отец Парменион были родственниками, хоть и дальними, злейшего врага Александра - Аттала. Возможно, что донос Филота сделал именно из желания отомстить царевичу за его возрастающую холодность к нему. Трудно сказать, как сложились бы дальнейшие события, если бы не смерть Филиппа.

Это произошло летом 336 г. до н. э. Основные силы объединенной греко-македонской армии уже готовились к походу против Персии. А в древней столице Македонии - городе Эги - шли приготовления к грандиозной свадьбе дочери Филиппа Клеопатры и эпирского царя Александра. Она должна была продемонстрировать миру восстановление семейного мира, блеск династии и могущество государства.

На праздник прибыло большое число народа: придворные македонского царя, посланцы из всех районов Македонии, греческих полисов, фракийских и иллирийских племен. Впрочем, Александр на свадьбу сестры не приехал. Празднество продолжалось несколько дней. Свадебный пир прошел торжественно, без каких-либо инцидентов. Выступали греческие певцы, поэты, актеры, гости произносили речи с пожеланиями счастья, дарили золотые венки. Разумеется, греческие послы произносили свои поздравления лишь в силу политической необходимости, а не от чистого сердца. Филипп прекрасно понимал истинное положение вещей, но его это не волновало. На следующий день праздник должен был достигнуть своей вершины, так как предполагались народные гуляния, а после торжественного шествия всей царской семьи с приглашенными гостями готовились театральные представления.

Однако само начало шествия неприятно поразило большинство гостей и наполнило их сердца тяжкими предчувствиями. Перед колонной почетных гостей, по традиции, несли двенадцать статуй, изображавших главных олимпийских богов, но за ними была и тринадцатая скульптура - изображение самого Филиппа, что было воспринято многими, как желание показать свое стремление сравняться в могуществе и славе с олимпийцами. Греки же, зная из мифов о раздражительности и гордости богов, предполагали, что те обрушат на чрезмерно амбициозного правителя свой гнев в самое ближайшее время. Эти ожидания оправдались буквально через несколько часов.

Когда Филипп с семьей и придворными приблизился к входу в театр, он жестом приказал телохранителям сбавить шаг. Этим царь хотел показать окружающим, прежде всего грекам, что не считает себя тираном и не опасается за свою жизнь. Однако в это время к нему подбежал мужчина и ударил кинжалом. Началось столпотворение, во время которого убийца вскочил на заранее приготовленного коня и скрылся. Его, впрочем, опознали - это был Павсаний - один из телохранителей Филиппа, который до недавнего времени считался царским любимцем.

Уже в те времена многие задумывались над вопросом, что же послужило причиной того, что Павсаний стал убийцей Филиппа. Несомненно, у него были личные мотивы для мести македонскому царю. Аттал - один из ближайших придворных Филиппа, а теперь и вовсе родственник царя, завидуя тому успеху, который имел юноша, однажды напоил его, а затем приказал своим рабам совершить над ним насилие. Тогда это был лучший способ сломать карьеру, а то и судьбу соперника. Павсаний потребовал у Филиппа суда над Атталом, но ему было отказано. Вопрос стоял в том, решился ли молодой человек на убийство сам или же кто-то направлял его. Некоторые считали, что инициатором убийства Филиппа был Александр, который не мог больше терпеть неопределенность своего положения, но этот шаг был не вполне в характере наследника. К тому же, многие верные последователи Филиппа, Антипатр, например, перешли на службу Александру, что вряд ли произошло, если бы они подозревали его в причастности к убийству отца. Другие полагали, что за этим преступлением стояла Олимпиада, возненавидевшая отвергнувшего ее Филиппа и решившая таким образом отомстить. Эта версия представляется более вероятной, если принять во внимание ее темперамент и силу воли. Еще более возможным является предположение, что Павсания подкупили персы. В конце концов, именно эта версия стала официальной, тем более, сами персы позже поддержали ее, заявив о своей причастности к убийству царя. В любом случае, можно утверждать - это была заранее спланированная акция, а не спонтанный поступок Павсания, если принять во внимание тот факт, что беглеца уже ждал конь.

Пока шли поиски убийцы, придворные стали готовиться к похоронам Филиппа. Свадебное торжество сменилось траурной церемонией. Из Пеллы был немедленно вызван Александр, остававшийся официальным наследником. Когда он вечером того же дня прибыл в Эги, там был хаос и ужас перед случившимся. Траур по погибшему царю проходил в соответствии с древними обычаями. Тело Филиппа лежало на роскошном ложе, завернутое в пурпурную мантию, в правую руку был вложен скипетр. Рану прикрыли оливковыми листьями. У ложа дежурили два раба. Один из них держал над телом покрывало, создававшее тень, другой отгонял веером мух. Отослав почетный караул, Александр простоял рядом с телом отца несколько часов. О чем он думал тогда? Жалел ли его, вспоминая счастливые мгновения, проведенные вместе с ним в детстве? Или радовался его гибели, думая об обидах последних лет? Возможно, в его душе были оба этих чувства. В конце концов, Александр провел последние положенные перед похоронами обряды: положил в рот покойного золотую монету (плата Харону за перевоз души умершего через Стикс), а в руку - медовый хлебец для Цербера.

Наступило утро. Наследника теперь прежде всего беспокоило обеспечение легитимности своей власти. Даже похороны могли подождать. Было созвано собрание македонского войска, которое являлось единственным институтом власти, имевшим право утвердить нового царя на македонском престоле. Само положение наследника еще не означало автоматического наследования положения царя. Утверждение кандидатуры Александра прошло легко. Солдаты полностью были готовы поддержать человека, доказавшего свою доблесть в битве при Херонее, тем более, что Александр III (как его отныне стали называть) в своей тронной речи сказал, что "другим будет только имя царя, но власть македонян, порядок вещей, надежда на завоевания останутся неизменными". Армия ждала от Александра новых побед, завоеваний и добычи. К тому же новый царь освободил солдат и их семьи от всех повинностей.

Одновременно с войсковым собранием в соседней рощи возводился погребальный костер для Филиппа и началось строительство гробницы для него. На следующий день его тело вместе с двумя любимыми конями было сожжено. Обугленные кости обмыли в вине, смешанном с тимьяном, обернули пурпуром и сложили в окованный золотом ларец. Этот ритуал повторял погребение Патрокла и Гектора. Возможно, его инициатором был сам Александр, питавший с детства восхищение гениальным эпосом Гомера. По обычаю того времени, в гробницу Филиппа положили доспехи, оружие и один из символов царской власти - серебряную диадему с позолотой. Долгое время могила Филиппа Македонского считалась утраченной, и лишь сравнительно недавно она была обнаружена археологами, что стало сенсацией, сравнимой по эффекту с находкой Трои Генрихом Шлиманом.

Павсаний был пойман уже в день подготовки похорон убитого им царя. По приказу Александра, его подвергли пыткам, чтобы узнать о сообщниках. Однако тот молчал. В конце концов, его прибили железными скобами к позорному столбу, что означало долгую и мучительную смерть.

На фоне всеобщей скорби македонян по поводу смерти Филиппа кощунственной кажется откровенная радость и даже торжество Олимпиады. Утверждают, что она, узнав о смерти мужа, немедленно прибыла в Македонию. И уже первые ее поступки там вызвали у окружающих шок. Говорят, прежде всего она поцеловала кинжал, которым убили Филиппа, а затем украсила цветами тело Павсания, еще висевшее на столбе. После того, как его сняли, Олимпиада распорядилась насыпать над его могилой курган, что также было намеренным оскорблением памяти Филиппа, так как погребальный холм считался одной из высших почестей, оказываемых покойному. Потом царица принесла благодарственные, а не положенные поминальные жертвы богам. Разумеется, все это послужило лишним поводом для македонских аристократов отстраниться от Олимпиады и дало новую пищу для слухов. Теперь многие поверили, что к смерти Филиппа причастна его вдова, хоть официально это было опровергнуто.

Глава III

Начало правления Александра

"20 лет - и ничего для бессмертия!"

Александр.

Как уже было сказано выше, в момент смерти Филиппа Александр оставался признанным наследником престола, поэтому его приход к власти не встретил явного сопротивления. Однако он не мог быть спокоен за свое положение царя - у него было слишком много соперников.

Главным из них был Аминта - его двоюродный брат. В малолетстве именно он был царем, а Филипп являлся опекуном юного правителя, позже добившись решения войска о возведении на престол его самого. Теперь же Аминта твердо решил вернуть себе трон. Кроме того, на титул царя претендовал еще один сын Филиппа - Каран. Соперниками для Александра были и сыновья линкестийского царя Аэропа - Аррабай, Геромен и Александр. Их поддерживали враждебные молодому македонскому правителю политические группировки. Кроме того, некоторую опасность представляла последняя жена Филиппа - Клеопатра. Правда, родив дочь, она не могла претендовать на управление страной в качестве регентши, но за ней стоял ее дядя Аттал, который уже однажды подверг сомнению права Александра на престол и мог добиваться трона для самого себя как близкого родственника молодой царицы.

Поэтому Александр начал свое правление с ликвидации политических противников. Для устранения братьев-линкестийцев было сфабриковано обвинение об их участии в убийстве Филиппа, оплаченное персидскими деньгами. Аррабай и Геромен были казнены. Третьему брату, Александру, удалось спастись, так как он был одним из первых, кто признал в наследнике царя. По обвинению в попытке захвата власти был схвачен, а затем казнен Аминта, позже и Каран. Александр сохранил жизнь только Арридею, который не представлял для него никакой угрозы, так как был слабоумным, и за ним не стояла никакая влиятельная группировка. Пощадил он и сестер, некоторых из них он позже выдал замуж за своих друзей.

Олимпиада же решила отомстить бывшей сопернице, которую ненавидела. Она послала Клеопатре своего телохранителя и передала с ним сосуд с ядом, кинжал и пояс. Это означало: "Разрешаю выбрать смерть". Перед уходом посланец убил маленькую Европу на глазах у матери. Клеопатра же повесилась в своей спальне. Александр в это время был в походе, поэтому не знал о случившемся. После возвращения он выразил негодование матери, но, зная его привязанность к ней и неприязнь к мачехе, в искренность его сожаления о случившемся трудно поверить.

Но был еще Аттал. Он находился в Азии, где вместе с Парменионом командовал авангардом македонских войск, посланных для завоевания плацдарма на территории Персии. Эти войска были преданны ему и представляли грозную силу, с которой следовало считаться. Кроме того, Аттал вел переговоры с Афинами, точнее с Демосфеном, и, возможно, с персами, вернув им для демонстрации своей доброй воли ряд завоеванных ранее территорий. Александр послал в Азию своего приближенного Гекатия с приказом доставить Аттала в Македонию живым или убить на месте. Аттал был убит, вероятно, при содействии Пармениона, который сразу признал Александра царем и стал верной опорой царского трона. Александр приказал также убить всех родственников Аттала и Клеопатры мужского пола.

Казни имели своей целью не только устранить возможных соперников в борьбе за власть, но окончательно отвести от Александра и Олимпиады подозрения в убийстве Филиппа, ведь его гибель была выгодна прежде всего именно им. К тому же, новый царь поступал вполне в духе традиционных норм наследования власти в стране, поэтому его поступки не вызвали у македонян ни удивления, ни осуждения. Было бы неправильно судить об описанных событиях с точки зрения современной морали.

Укрепив свою власть в Македонии, Александр обратил внимание на внешнеполитическое положение страны. Оно было очень тяжелым. Как только в Грецию пришла весть о смерти Филиппа, там поднялись все антимакедонские силы. Особенно сильную радость по поводу смерти македонского царя испытывали в Афинах. По настоянию Демосфена, афинское народное собрание приняло решение об увенчании Павсания (награждение золотым венком, что было высшей почестью). Сам оратор в праздничных одеждах и с венком на голове принял участие в благодарственных жертвах богам. В своих речах он называл Александра мальчишкой и дурачком, утверждая, что молодой царь не представляет для Греции никакой опасности. Афины начали вести переговоры с Атталом о совместных действиях против Александра. После убийства Аттала афиняне послали посольства к нескольким персидским сатрапам в Малой Азии. Кроме того, они могли надеяться и на помощь греческих союзников. Действительно, очень многие полисы стали проводить антимакедонскую политику.

Например, Фивы изгнали македонский гарнизон, в Амбракии восстановили демократическую форму правления и также выгнали македонских солдат, в Этолии разрешили вернуться всем антимакедонски настроенным политическим деятелям, подвергшимся гонениям по приказу Филиппа. Спарта, Аркадия, Аргос, Элида заявили о своем стремлении отстоять свою независимость от власти Македонии.

Но Александр не дал развиться этим настроениям. Уже летом 335 г. до н. э. он пришел в Фессалию. Чтобы привлечь на свою сторону местных правителей, он действовал мягко: произносил дружественные речи, раздавал любые обещания, широко пользовался лестью и подкупом. В итоге он добился своей цели. На общем собрании Фессалийского союза Александра избрали архонтом союза и гегемоном Эллады. Из Фессалии молодой правитель отправился в Фермопилы, где заставил Дельфийскую амфиктионию принять такое же решение. Амбракию и другие города Александр успокоил, пообещав дать им в скором времени автономию. Фивы он нейтрализовал демонстрацией силы. Македонские войска, совершив трудный переход через горные тропы, вышли в Беотию и остановились около Кадмеи. Этого оказалось достаточно, чтобы Фивы вновь приняли македонский гарнизон, а Афины прислали послов с извинениями, что не сразу признали нового македонского царя общегреческим гегемоном. Александр принял послов приветливо, и конфликт разрешился мирно.

В этом же году Александр созвал в Коринфе новый Эллинский конгресс, на котором он был назначен стратегом-автократором Эллады - верховным главнокомандующим союзного войска с широкими полномочиями. Кроме того, этот конгресс вновь принял решение о начале войны с Персией.

После завершения конгресса новый македонский царь отправился в расположенный возле Коринфа город Крания, где жил знаменитый философ Диоген, который учил, что люди могут достичь счастья и свободы только в том случае, если сумеют сократить свои потребности настолько, чтобы их удовлетворение не зависело от общества и государства. Личным примером Диоген стремился доказать правильность своего учения. Он отказался от богатства, одевался в старый рваный плащ, жил в большой глиняной бочке, питался отбросами, подбирая их на рынке. Диоген считал, что он не зависит ни от властей, ни от общества, благами которого он не желал пользоваться. Философ был очень знаменит в Греции, особенно среди бедняков. Некоторые считали Диогена мудрецом, другие, напротив, возмущались им, сравнивая его жизнь с собачьей.

Когда Александр приехал в Кранию, Диоген по своему обыкновению лежал на площади у своей бочки и грелся на солнце. Услышав шум, философ повернул голову и посмотрел на приближающегося царя и его свиту, но даже не пошевелился. Александр приветствовал его и не нашел ничего лучшего, чем спросить Диогена, не нуждается ли он в чем-либо. Царь обещал выполнить все его пожелания.

- У меня только одно желание, - ответил тот, - чтобы ты отошел в сторону и не загораживал мне солнце. - С этими словами, Диоген повернулся к Александру спиной, подставив теплу другой бок.

Положение царя было нелепым. Он предложил нищему все, что тот пожелает, а Диоген вместо благодарности попросил могущественного правителя убираться подальше. Свита Александра стала громко возмущаться поведением философа и осыпать его насмешками. Александр, впрочем, сумел найти достойный выход из этой глупой ситуации. Вместо того, чтобы наказать дерзкого, создав ему тем самым репутацию мученика, царь улыбнулся и сказал: "Если бы я не был Александром, то хотел бы быть Диогеном!"

На обратном пути из Коринфа в Македонию молодой царь посетил Дельфы. Посещение храма Аполлона сыграло огромную роль в его жизни. Говорят, что именно тогда оракул "официально" признал Александра сыном бога Диониса, а то и самого Зевса. Но уже древние историки поставили этот факт под сомнение. Более правдоподобную версию этого события привел Плутарх. Он писал, что македонский правитель приехал в Дельфы в те дни, когда делать прорицания не разрешалось. Не обращая на это внимания, царь послал за пифией, но она отказалась прийти. Тогда Александр сам отправился за ней и, схватив ее за руки, силой потащил в храм. Жрица, словно побежденная его настойчивостью, воскликнула: "Ты непобедим, сынок!" Царь немедленно ее отпустил: это были именно те слова, которые он ждал.

Вероятно, в это же время Александр получил подарок, о котором в дальнейшем было сложено немало легенд. Это был меч, поразивший своей красотой и необычностью всех, кто его видел. Как он попал к Александру неясно, но все считали его подарком богов. Этот удивительный меч был действительно уникальным оружием. Он имел клинок из неизвестного грекам и македонянам сплава светлого цвета, по нему пробегали темные линии, образовывавшие странные узоры. Этот меч мог легко разрубить любые доспехи, а сам никогда не ломался и не тупился. Несомненно, такой меч в глазах древних греков и македонян мог быть изделием только бога-кузнеца Гефеста. Но все объясняется значительно проще. В Элладе орудия труда, оружие и доспехи изготовляли из двух металлов - бронзы (сплав из меди и олова, обычно в соотношении близком к 75% меди - 25% олова) и железа (материала более прочного и доступного, чем бронза, но требующем сложного процесса обработки и закаливания). Лишь в Лаконике (Спарте) владели секретом получения простой низкоуглеродистой стали. Недаром лаконское оружие считалось лучшим в Элладе. Однако, современные ученые нашли в одном из трактатов Аристотеля описание одного из способов получения булата - углеродистой стали с особой неоднородной или многослойной внутренней структурой. Оружие из булата считалось лучшим во все времена. В Элладе не было ни доспехов, способных противостоять таким клинкам, ни оружия, которое с ними могло сравниться. Конечно, секрет получения булата был известен лишь единицам в Древней Греции, другие же могли относиться к подобному оружию лишь как к изделию богов. Аристотель сам не был металлургом и не мог изготовить этот меч, но он, несомненно, хорошо знал человека, в совершенстве владевшего секретом получения булата, который и выковал клинок по заказу философа, желавшего сделать достойный подарок своему бывшему ученику. По некоторым сведениям, этот меч был сделан одним из кипрских мастеров.

И предсказание, и чудесный меч должны были доказать всем избранность Александра богами, которые предначертали ему великие дела, а также вселить в македонских и греческих воинов уверенность в благополучном исходе похода на персов.

После посещения Дельф Александр вернулся в Македонию, где он, однако, пробыл недолго, так как уже весной 336 г. до н. э. царь отправился в поход против трибаллов и иллирийцев. Александр вышел из Амфиполя, переправился через реку Несс и на десятый день похода подошел к горе Эмон (сейчас она называется Шилка). Здесь ему пришлось вступить в бой с одним из племен фракийцев, враждебным Македонии. Отряды фракийцев расположились на склоне горы в лагере, окруженном кольцом повозок, за которыми было очень удобно обороняться, но их решили сбросить на голову македонянам и заставить их отступить. Однако Александр предугадал этот ход и приказал своим воинам разбегаться в разные стороны или ложиться на землю рядом друг с другом, накрывшись сверху щитами, если они увидят падающие с горы повозки. Таким образом, фракийцы не нанесли никакого ущерба армии Александра, а в открытом бою македонская фаланга легко разбила вражеские отряды, принудив их к бегству.

Перейдя через перевал, Александр подошел к реке Лигин, протекавшей в трех пеших переходах от Истра (Дуная). Узнав о приближении грозного противника, царь трибаллов Сирм бежал на остров Певка, находящийся посреди Истра. Туда же, по его приказу, были эвакуированы женщины, дети и государственная казна. Однако далеко не все подданные Сирма разделяли пораженческие настроения своего повелителя: многие из них жаждали сражения с македонянами, поэтому большое количество трибаллов направилось к реке Лигин, где находилась армия противника. Александр также двинул свои войска навстречу неприятелю. Когда он подошел к трибаллам, те устраивали лагерь. Воспользовавшись удобным случаем, Александр немедленно атаковал их. Трибаллы, застигнутые врасплох, бежали в лес, где стали спешно строиться в боевые порядки. Чтобы выманить противника из леса, македоняне обстреляли трибаллов из луков и пращей. Когда те атаковали стрелков, то сами попали под удар фаланги и конницы. Их отряды были разбиты и бежали с поля боя.

Через три дня Александр подошел к Истру. Используя присланные ему из Византия боевые суда, он попытался захватить остров Певка, но все атаки македонян были отбиты. Тогда Александр перешел через Истр и ударил по гетам, заставив их бежать в степи.

Видя силу и непобедимость македонского царя, Сирм, а также галлы, живущие на берегу Ионического залива, предложили ему заключить с ними союз и установить дружеские отношения, на что получили согласие. Стремясь подчеркнуть зависимое положение своих новых союзников, Александр задал галлам вопрос: "Кого из людей вы больше всего боитесь?" Несомненно, он ждал признания в страхе перед ним. Но галлы насмешливо ответили: "Мы боимся только падения неба на наши головы". Александр обозвал их хвастунами, но все-таки заключил с ними мир.

После Фракии македонский царь отправился в Иллирию. Сначала он вступил на территорию племен агриан, но их царь Лангар был настроен дружественно по отношению к Македонии. Немного позднее он даже разграмил враждебное македонянам племя авториатов. К тому же отряды агриан были посланы Лангаром на помощь Александру как при подавлении мятежа в Фивах, так и в войне против персов.

Немного отдохнув в Агриании, Александр продолжил поход. Перейдя через реку Эригон, он подошел к городу Пелию, где скрывался один из самых страшных врагов Македонии - Клит, вождь одного из иллирийских племен. Его войска были рассредоточены по горам вокруг города, поэтому, если бы македоняне атаковали город, то они оказались бы в окружении. Но Клит не стал ждать атаки Александра, а сам приказал своим отрядам наступать. Чтобы обеспечить себе поддержку богов, иллирийцы принесли в жертву трех мальчиков, трех девочек и трех черных баранов. После жертвоприношения последовала яростная атака, но македонское войско сумело ее отразить. Александр решил осаждать город, но в это время к Пелию подошли войска царя тавлантиев Главкия, который был союзником Клита и противником Македонии. Александр попал в очень затруднительное положение. К тому же у македонян закончилось продовольствие, и царь послал на его поиски сильный отряд под командованием Филоты. Главкий сразу же окружил его, но Александр немедленно выступил на помощь Филоте. Главкий не решился принять бой и отступил, чтобы соединиться с войском Клита. Они вдвоем устроили засаду на пути следования македонской армии обратно в лагерь, но не решились атаковать противника, успевшего построиться фалангой, и отошли к Пелию. А через три дня, воспользовавшись оплошностью врага, Александр атаковал его и заставил бежать в земли тавлантиев.

В это время в Греции снова начались антимакедонские выступления, центром которых стали Фивы. Все началось со слуха, что македоняне разбиты трибаллами, а сам Александр погиб. Это известие горячо поддержал Демосфен. Фивы возвратили изгнанников-демократов, которые убедили народное собрание начать военные действия против македонской власти. Фиванцы осадили Кадмей, где находился македонский гарнизон.

Начались выступления и в других городах. Фиванцам оказали помощь Афины, Аркадия,Аргос и некоторые другие полисы. Демосфен послал фиванцам на закупку вооружения часть собственных средств. Спарта и некоторые другие пелопоннесские полисы отправили сильный отряд, который занял Истм и закрыл, таким образом, путь на Пелопоннес, создав македонской армии угрозу с юга, если бы Александр вошел в Беотию.

Получив известие о происходящем в Греции, македонский царь действовал быстро и решительно. Всего через тринадцать дней он прибыл в Беотию и немедленно занял Онхест - стратегически важный пункт, что позволяло ему более эффективно вести боевые действия против Фив. Александр не хотел применять силу и решил уладить конфликт мирно. Действительно, пелопоннесцы прекратили враждебные действия и отвели войска, а несколько маленьких беотийских полисов прислали царю свои отряды. Это была месть Фивам, которые относились к ним враждебно.

Но фиванцы не спешили начинать мирные переговоры. Они обратились ко всем греческим полисам с призывом присоединиться к ним и "совместно с великим персидским царем покончить с тираном". Для увеличения численности своей армии фиванцы включили в нее даже метеков и рабов. Собрав значительные силы, они ударили по македонянам, но были отброшены. А через три дня Александр начал штурм города.

Имеются два варианта изложения этого события. Первый (официальную версию македонян) привел историк Арриан. Согласно этой версии, македонский военачальник Пердикка, не дожидаясь приказа царя, первым напал на фиванцев. Затем послал в бой свой отряд Аминта (сын Андромена), а затем и сам Александр ввел в дело лучников и агриан. Отряды Пердикки и Аминты, не выдержав ответного удара неприятеля, бежали. Преследуя их, фиванцы открыли главные городские ворота. Тогда Александр ударом фаланги смял фиванцев и ворвался в город. Уличный бой довершил разгром противника.

Вторая версия была приведена историком Диодором и отражала антимакедонские настроения. Согласно ей, Александр с самого начала разделил свои войска на три отряда. Первый разрушал фиванские укрепления, второй сражался с гарнизоном полиса, а третий был резервным. Фиванцы сражались отчаянно, и македонскому царю пришлось ввести в бой резерв, но успеха он не достиг. Неожиданно, заметив в городской стене какую-то дверь, оставшуюся без защиты, Александр послал туда Пердикку. В уличном бою македоняне разбили фиванцев.

После разгрома фиванской армии началось уничтожение жителей города. Арриан возложил вину за это на беотийцев, Диодор же, не отрицая ответственности последних, подчеркивает ту роль, которую сыграли в уличном погроме македоняне. Граждан полиса, уцелевших после штурма города, Александр приказал продать в рабство. Исключение было сделано лишь для жрецов, людей, состоявших с македонянами в отношениях гостеприимства, промакедонски настроенных политических деятелей, а также для потомков великого греческого поэта Пиндара, которого Александр очень любил. Всего было продано 30 тысяч человек, что принесло в македонскую казну 440 талантов серебра.

Дальнейшую судьбу Фив Александр предоставил решать общеэллинскому съезду. Разумеется, там главенствовали старые враги полиса, которые вспомнили все свои обиды. Решение съезда было следующим: в Кадмее разместить македонский гарнизон, а сами Фивы разрушить до основания. Съезд разрешил продажу пленных жителей в рабство, потребовал ареста всех фиванцев, проживающих в других городах, запретил давать им приют и убежище, постановил разделить земли Фив между победителями.

Все эти решения были выполнены в точности. Фивы были разрушены до основания: теперь на месте большого, шумного города был огромный пустырь, где возвышались лишь несколько храмов, да дом Пиндара, сохраненный по приказу Александра.

Расправа с Фивами потрясла и ужаснула Грецию. Жители Аркадии, уже направившие свои войска на помощь фиванцам, вернули их обратно и приговорили инициаторов этой акции к смертной казни. Элейцы разрешили вернуться сторонникам Македонии, которых они изгнали незадолго до этого. Каждое из племен этолийцев по очереди направило послов к Александру с просьбой о прощении. Итак, большинство греческих полисов из-за страха перед македонским царем поспешили засвидетельствовать ему свою преданность.

В Афины весть о падении Фив пришла во время Великих мистерий (религиозного праздника, отмечавшегося в конце сентября - начале октября). Прервав на середине религиозную церемонию, афиняне бросились свозить свое имущество под защиту стен города. Афины стали готовиться к длительной осаде. У их граждан действительно имелись серьезные причины для опасения за судьбу своего полиса. Они открыто горевали о гибели Фив, более того, вопреки решению съезда, предоставили убежище многим фиванским беженцам. Афиняне, понимая, чем закончится война с Александром, и, желая предотвратить ее, по предложению оратора Демада, отправили к македонскому правителю посольство. В его задачу входило поздравление царя с удачным походом против трибаллов и иллирийцев и подавлением фиванского мятежа. Александр благосклонно принял послов и приветливо им отвечал, но потребовал от афинян выдачи Демосфена и его сторонников. Это заявление вызвало в Афинах бурные дебаты. Наконец, по решению народного собрания, к македонскому царю отправилось новое посольство, которое просило помиловать противников македонян и обещало покарать тех, кто это действительно заслуживает. Александр, не желая начинать длительную и тяжелую войну с самым могущественным полисом Греции, согласился отказаться от своих прежних требований, но все-таки настоял на изгнании Харидема - афинянина, служившего ранее Филиппу, но перешедшего в лагерь его врагов. Возможно, македонский царь хотел показать афинянам, что рассматривает их на роль вероятного гегемона в Элладе, если с ним что-либо случится в предстоящей войне с Персией.

Мирные переговоры должны были продемонстрировать эллинам, что Александр не является врагом для Греции и испытывает по отношению к ней только дружеские чувства. Однако македонский царь вряд ли достиг своей цели. Гегемон Эллады стал для греков символом смерти. Союз продолжал существовать, но уже не мог оправдать надежды Филиппа. Вызвать былое единодушие и воодушевление греков стало уже невозможным, скорее его следовало ожидать у греческих наемников на персидской службе. Хотя греческие союзники и прислали в войско, собираемое Александром для войны с Персией, свои отряды, но завоеватель уже не мог на них полностью положиться, поэтому они играли скорее роль заложников, чтобы в Греции не возникли новые мятежи, пока он будет отсутствовать.

Глава IV

Владыка мира

"Границами нашего царства станут те, что были определены богами как земные пределы".

Александр (обращение к воинам).

Укрепив свои позиции в Греции, Александр обратил свое внимание на Персию. Поход в эту страну был отложен на целых два года из-за смерти Филиппа. Изначально, как отмечалось, он был идеологически и политически оформлен как священная месть персам за разорение Греции и поругание греческих святынь во время греко-персидских войн. К этой основной идее Александр добавил месть за гибель своего отца, ведь убийство, согласно официальной македонской версии, было устроено персами.

Время для начала похода было выбрано очень удачно. Персия переживала тяжелые времена. Державу раздирали внутренние смуты. В результате постоянных дворцовых интриг цари менялись очень часто. В конце концов, после нескольких лет хаоса, на престол сел Дарий III Кодоман. Это был слабохарактерный, бездеятельный человек, что и предопределило выбор в его пользу могущественных придворных и сатрапов, которые не желали любого вмешательства во внутренние дела своих владений. Таким образом, центральная власть в стране уже не имела особого значения.

Военная мощь государства падала. Персидская армия насчитывала около 200 тысяч человек. Пехота делилась на легкую, среднюю и тяжелую. Легкий пехотинец имел копье или секиру, кинжал и метательное оружие (лук, дротики, праща), защитой же служил большой овальный или прямоугольный щит. Снаряжение средней пехоты было таким же, но, кроме щитов, она оснащалась панцирями из кожи или полотна, обшитыми металлической (бронзовой или железной) чешуей или круглыми бляшками. Тяжелой пехоты, имевшей на вооружении, кроме щитов и панцирей, копья и короткие, искривленные мечи, было немного, она входила лишь в состав царской гвардии. Основу ударной мощи персидской армии составляла конница. Она также делилась на легкую, среднюю и тяжелую. Первая состояла из незащищенных лучников, оснащенных дополнительно мечами и кинжалами, средняя - из лучников и метателей дротиков в кожаных или чешуйчатых панцирях с маленькими луковидными щитами, они также имели мечи и кинжалы. Тяжелую конницу составляли воины, облаченные в остроконечные бронзовые шлемы и кожаный панцирь с железной чешуей и стоячим воротником. Они были вооружены длинными копьями (одним или двумя) и короткими, искривленными мечами. Иногда тяжеловооруженные всадники имели лук, возможно, было и использование щита. Коней тяжелой кавалерии защищали бронзовые налобники и чешуйчатые нагрудники, имевшие специальные крылья, которые прикрывали ноги всадника. В коннице служили в основном представители соседних с Персией племен - согды, бактрийцы, массагеты, скифы, даки и др. Они часто применяли национальное оружие и снаряжение, например, у согдов большой популярностью пользовался чекан (легкий боевой молот). В пехоте наблюдалась схожая ситуация. В этот период огромную роль в персидском войске играли наемные контингенты греческих гоплитов, которые теперь охотно служили персидским царям за щедрую плату. Обладая отличной выучкой и сражаясь в фаланге, греческие наемники представляли собой, пожалуй, наиболее боеспособную часть армии.

Кроме пехоты и конницы в персидской армии сохранялись и давно уже исчезнувшие в греческих армиях боевые колесницы. Это боевое средство персы возродили во время греко-персидских войн специально для борьбы с фалангой эллинов. Колесницы представляли собой двухколесные повозки без заднего борта, запрягаемые парой или четверкой лошадей. К дышлу колесницы, конской упряжи и колесам прикреплялись очень острые и длинные бронзовые лезвия. Врываясь в ряды вражеского войска, серпоносные колесницы могли нанести огромный урон. Их экипаж состоял из трех человек, каждый из которых был облачен в чешуйчатый панцирь. Один колесничий не имел оружия и правил лошадьми, двое других оснащались маленькими круглыми щитами и несколькими копьями, которые они могли метать во врага или сражаться ими врукопашную, если противник слишком близко подходил к колеснице. Во многих случаях на колеснице находился лишь один человек - возница, вооруженный для самообороны копьем.

В состав персидского войска входили также боевые слоны. Эти огромные животные были практически неуязвимы для оружия того времени. Слоны богато украшались: на их спину клали красные чепраки, на ноги им одевали бронзовые браслеты, а на бивни - бронзовые наконечники. В бою слоны были довольно эффективны. Своим сильным, гибким хоботом они причиняли врагу большой ущерб. На шее слона сидел погонщик, который при необходимости мог метать в противника дротики. На спине животного укрепляли деревянную башенку, где сидело трое лучников и метателей дротиков. Слоны были наиболее эффективны при отражении атак вражеской конницы, так как лошади панически боялись одного вида этих животных, передвигались же слоны практически со скоростью коня, что позволяло быстро перебрасывать их отряды на нужный участок поля боя.

Слабыми сторонами персидской армии были фактическое отсутствие в ней единого центрального командования и ее разноплеменность. По существу, единственной действительно боеспособной ее частью был корпус "бессмертных" - личная царская гвардия, получившая свое название потому, что во время боя на место павшего или раненого бойца немедленно становился другой из резерва, поэтому их число в сражающемся отряде всегда оставалось неизменным. Кроме того, высокой боеспособностью отличались греческие наемники, которые, как это ни странно звучит, стали важнейшей частью персидской армии, где было несколько десятков тысяч греков, прекрасно обученных и вооруженных, сражающихся в фаланге, которую персы вообще не знали, и, поэтому, значительно превосходивших по своим боевым возможностям персидских воинов. Наемники из Эллады стали одной из главных опор персидского царя в обеспечении внешней и внутренней безопасности. Командовал ими талантливый греческий военачальник Мемнон из Родоса.

Персы располагали и мощным флотом в 400 кораблей. Это были в основном кипрские и финикийские суда. Киприоты и финикийцы являлись прекрасными моряками и имели отличные суда, а потому представляли собой грозную силу.

Отправляясь в поход, Александр решил не брать с собой всю армию, ведь необходимо было оставить силы для обороны македонских границ от нападения враждебных балканских племен и подавления возможных греческих мятежей. С Александром в поход отправились 6 полков педзетайров (по 1500 человек в каждом), 3 тысячи гипаспистов, 7 тысяч гоплитов, присланных полисами-союзниками, и 5 тысяч греческих наемников. Всеми этими силами командовал Парменион. Балканские народы (одрисы, трибаллы и иллирийцы) прислали 5 тысяч (по другим данным, 9 тысяч) легковооруженных воинов. Эти отряды сражались под предводительством вождей, которые их привели. Конница в войске Александра состояла из 8 ил гетайров под командованием Филоты - сына Пармениона, 1500 (по другим данным, 1800) фессалийцев под командованием Коллата - сына Гарпала, 600 греков под командованием Эригия, 900 фракийцев и пеонов под командованием Кассандра. Кстати, фракийские "продромы" к началу похода были перевооружены. Теперь, вместо нескольких дротиков они имели сариссы, аналогичные пехотным, поэтому наряду со старым названием получили и новое - "сариссофоры" ("носители сарисс"). Теперь они могли использоваться не только для разведки местности и преследования противника, но и для непосредственного участия в бою.

Главной проблемой, с которой пришлось столкнуться Александру при подготовке похода, стало отсутствие денег. В походной казне было всего 70 талантов серебра, а продовольствием армия была снабжена только на месяц. Это означало только одно - македонскому царю было необходимо одержать быструю победу. Для ведения длительной войны требовалось захватить либо несколько богатых городов, либо походную казну персидского царя.

Наместником в Македонии остался Антипатр, который был не только очень предан лично Александру, но и одновременно являлся хорошим дипломатом и талантливым полководцем. В отсутствии царя он должен был править страной, оборонять границы, не допускать или подавлять восстания греков, расплачиваться с внешним долгом страны, составлявший к этому времени 800 талантов серебра.

Однако править страной желала и Олимпиада, которая часто жаловалась в своих письмах к сыну на Антипатра, поступавшему во многих делах против ее воли. Но Александр, несмотря на всю любовь к матери, не обращал на эти жалобы никакого внимания. В конце концов Олимпиада отправилась на родину в Эпир, где правила только что ставшая вдовой ее дочь Клеопатра. Через несколько лет мать изгнала дочь из страны и стала там полновластной правительницей.

Еще при подготовке похода Александр совершил неожиданный для всех шаг. Он стал раздавать своему окружению и простым солдатам личное богатство: кому участок земли, кому деревню, а кому и налог с общины или гавани. Когда у него почти ничего не осталось, Пердикка спросил Александра: "Что же ты оставляешь себе, царь?" В ответ прозвучало только одно слово: "Надежды". Тогда военачальник воскликнул: "Ну, что же, и мы, идущие с тобой в поход, будем соучастниками в этом!" Он и еще несколько придворных отказались от царских пожалований.

Щедрость Александра к своим друзьям и приближенным была одной из главных черт его характера. Он любил, когда у него постоянно просили денег и другие милости, так как видел в этом проявление зависимости от себя. Известно много рассказов о неслыханной щедрости царя. Так, некто Перилл, один из его придворных, как-то попросил у Александра денег на приданное своим дочерям. Царь немедленно приказал дать ему 50 талантов. Пораженный такой огромной суммой, Перилл сказал, что ему было бы достаточно и 10 талантов, на что Александр ответил: "Тебе достаточно взять, но мне недостаточно дать". Однажды царь сказал Анаксарху - придворному философу, чтобы он взял из казны столько денег, сколько пожелает. Вскоре казначей в ужасе сообщил Александру, что тот требует 100 талантов. На это царь ответил: "Он правильно поступает, так как знает, что у него есть друг, желающий и могущий дать ему такую сумму". Однажды царь послал афинскому политическому деятелю Фокину 100 талантов и предложил на выбор один из четырех завоеванных городов, но тот отказался от этих даров. Александр раздраженно написал ему в письме, что не считает своим другом того, кто у него ничего не просит. Тогда Фокин попросил отпустить нескольких известных афинян. Одному из своих придворных по имени Серапион Александр ничего не давал потому, что тот ничего не просил. Однажды они и еще несколько человек играли в мяч. Во время игры Серапион ни разу не подал царю мяч. На удивленный вопрос Александра: "А мне почему ты не даешь мяч?", - последовал ответ: "А ты не просишь!" Александр рассмеялся и щедро одарил Серапиона. На настойчивые просьбы матери умерить свою щедрость царь не обращал никакого внимания.

Один из древних историков сообщает, что Александр, раздав перед походом все свои богатства, заявил, что ему вполне хватит Азии. Этот поступок и слова царя наглядно показывают, что уже до похода он ясно представлял его цели. Александр не столько хотел "покарать" персов за их давнее вторжение в Грецию и освободить малоазийские греческие полисы от их власти, сколько завоевать всю державу Ахеменидов. Отказываясь от своих богатств и владений в Македонии, он значительно ослабил свою связь с ней. Он знал, что в случае победы получит громадное государство и огромное богатство, если же проиграет, то вряд ли вообще останется в живых. Поэтому в его планах Македонии отводилась довольно второстепенная роль. Она была для Александра лишь "стартовой площадкой" в борьбе за власть над миром. Это подтверждает и отказ Александра от совета Антипатра и Пармениона, когда они просили его завести семью, дождаться рождения наследника и лишь потом начинать войну против персов.

Готовя поход, Александр ставил перед собой не только завоевательные, но и исследовательские цели. При его штабе находились известные философы, дипломаты, литераторы, придворные историки (Каллисфен, Пиррон, Анаксарх, Аристобул). Кроме того, дневник похода велся и в канцелярии царя под руководством Евмена. В армии же была введена должность "шагомеров", которыми могли стать лишь физически самые крепкие и выносливые люди. Они не только отмечали пройденные войском переходы, но и проводили необходимые измерения на местности.

Необходимо заметить, что войска, посланные в Азию Филиппом, все еще оставались там, но их положение сильно ухудшилось. Греческие наемники на персидской службе под командованием Мемнона наносили им поражение за поражением, они захватили Эфес, Кизик и восстановили персидскую власть в Малой Азии. Одной из причин столь бедственного положения македонской армии в Персии было отсутствие в ней опытных полководцев: Аттал был убит, а Парменион отозван обратно в Македонию для подготовки армии вторжения.

Войска отправились в поход весной 334 г. до н. э. Александр перед этим имел встречу и долгую беседу с матерью. Олимпиада настаивала на том, что в отсутствии сына именно она должна управлять страной. Однако Александр, при всей его глубокой любви к матери, искренне считал, что она не способна вести государственные дела, поэтому он отказал ей. Более того, он разрешил наместнику Антипатру выслать Олимпиаду из страны, если в этом возникнет необходимость. Впрочем, он старался не обращать внимания на те отрывки писем Антипатра, где тот жаловался на вмешательство Олимпиады в государственные дела или обвинял ее в подготовке покушения на себя. По поводу последнего сообщения, Александр лишь посоветовал Антипатру увеличить количество телохранителей и в резкой форме потребовал прекратить жалобы. Когда Олимпиада покидала Сест через южные ворота, Александр кивнул ей на прощание. Они оба надеялись на скорую встречу, но больше никогда не видели друг друга.

Пункт сбора войск располагался в приморском полисе Елэунте (Элеунте). Прежде всего, Александр принес жертву Протесилаю: по легенде это был первый участник Троянского похода, который сошел на азиатский берег. Затем в порту города царь приказал соорудить алтарь в честь Зевса, Афины и Геракла.

После соблюдения всех положенных ритуалов войска погрузились на корабли. Для перевозки армии потребовалось 160 судов. Персы, обладая флотом, значительно превосходившим греко-македонский по количеству кораблей, могли очень легко навязать ему бой и сорвать переправу армии Александра, но они этого не сделали, что было первой серьезной ошибкой персидского военного командования.

Александр находился на флагманском корабле. Посреди Геллеспонта (ныне пролив Дарданеллы) он собственноручно заколол быка в жертву богу морей Посейдону и совершил возлияние из золотой чаши в честь Нереид. Когда же флот приблизился к азиатскому берегу, Александр метнул в него свое копье и первым соскочил на землю. Этот жест был очень символичен, им македонский царь показывал, что завоюет эту страну своим оружием, своей армией, и эту добычу он ни с кем не собирался делить.

Персы не направили на берег никакого войска, поэтому Александр смог спокойно совершить высадку армии и направиться вглубь персидской земли к развалинам древней Трои. Это посещение должно было продемонстрировать всем стремление македонского царя - потомка легендарного Ахилла - продолжить дело своего великого предка. В Трое было устроено грандиозное празднество. Сначала Александр принес жертву Афине Иллинойской, ведь согласно Гомеру, она помогала грекам. Затем на алтаре Зевса македонский царь принес жертву правителю Трои Приаму, которого умолял более не гневаться на его предков и сограждан, разрушивших прекрасный город. Основные торжества прошли на месте, которое считалось могилой Ахилла. Александр и несколько его близких друзей совершили здесь древний обряд: сняв с себя все одежды, они обежали вокруг могилы, затем македонский царь увенчал это захоронение золотым венком. Подобная же церемония была проведена и на месте, считавшимся могилой Патрокла - ближайшего друга Ахилла. После завершения церемоний Александр сказал, что, по его мнению, Ахилл был счастливым человеком, так как имел при жизни верного друга, а после смерти воспет великим Гомером.

Древние историки сообщают, что Александру было предложено посмотреть лиру Париса, укравшего Елену Прекрасную, это, собственно, и стало поводом для начала Троянской войны, но царь отказался, сказав, что будет искать лиру Ахилла, с которой он воспевал деяния героев.

Трою, ставшую для Александра "живым" воплощением легенд и поэм Гомера, которые он считал высшим достижением поэзии, царь полностью освободил от всех податей в свою пользу.

Из Трои Александр направился в Арисбу, где находились основные силы его армии. По дороге он посетил еще один храм Афины. Перед ним в пыли лежала сброшенная кем-то с постамента статуя, изображающая персидского сатрапа. Местный жрец истолковал это как еще одно знамение богов, предвещающее победу македонским войскам. В этом храме хранился щит, принадлежавший, по легенде, самому Ахиллу. Александр сказал жрецам, что его великий предок не стал бы возражать, если он возьмет этот щит. Он взял и другое снаряжение, принадлежавшее, как утверждалось, легендарным героям Гомера, оставив взамен свои доспехи, посвященные теперь богине Афине.

Проводя эти церемонии, Александр стремился показать всем и, прежде всего, малоазийским грекам, то уважение, которое он испытывает к великим героям Эллады, и продемонстрировать готовность потомка Ахилла продолжить дело своего предка. К тому же Александр настолько "впитал" в себя дух гениальных произведений Гомера, что просто не мог не пройти мимо легендарных мест и не оказать соответствующие почести древним героям.

Но греки, жившие в Малой Азии, выбрали тактику выжидания. Они не были уверены, что македонское владычество для них предпочтительнее персидского. К тому же, у малоазийских греческих полисов были налажены тесные экономические связи с различными регионами Персидской державы. Кроме того, многие их граждане служили в качестве наемников в персидской армии. Правящие режимы в этих полисах были представлены олигархиями и тираниями, поддерживаемыми персидским правительством.

Персы, осознав возникшую угрозу, стали готовиться к длительной войне, но время было упущено. Близ города Зелеи собрался персидский военный совет. Выступивший на нем Мемнон предложил наиболее продуманный и реальный план ведения боевых действий - "тактику выжженной земли". По мнению Мемнона, персидские войска должны были отступать, заманивая противника глубь своей территории. При этом они сжигали бы поля и вырубали сады, разрушали дома, оставляя армии Александра только голую землю. Когда же в греко-македонской армии начнется голод, что произошло бы очень скоро, персидская армия легко бы с ними расправилась. Кроме того, по сообщению, историка Диодора, Мемнон предлагал и активные наступательные действия, когда персидская армия высадилась бы с помощью кораблей в Македонии, что наверняка заставило бы Александра повернуть обратно. Но персидские сатрапы стали резко возражать против этого плана: им вовсе не хотелось терять свои земли и подвергать их разорению, тем более, собственноручно. К тому же они презирали Мемнона и не доверяли ему, хотя он всю свою жизнь честно служил Персидскому государству, поэтому было принято решение ударить по греко-македонской армии и разбить ее в сражении.

Персидские войска, противостоявшие армии Александра, насчитывали 60 тысяч (по другим данным, 40 тысяч) человек. Впрочем, приводятся и сведения, что у персов было 100 тысяч пехотинцев и 10 тысяч всадников. Кроме отрядов греческих наемников под командованием Мемнона туда входили соединения под началом Арсита (сатрапа приморской Фригии), Атизии (сатрапа собственно Фригии), Спифридата (сатрапа Лидии) и Мифробузана (сатрапа Каппадокии).

В мае 334 г. до н. э. войска персов подошли к реке Граник, где должны были переправляться македоняне, и заняли очень удобную позицию на ее правом берегу, который был высоким и обрывистым. Расположились они, правда, тактически невыгодно: конница - главная ударная сила персов - не могла в этих условиях показать все свои возможности, а греческие отряды пехотинцев-гоплитов, которые могли быть сейчас незаменимы, поставили позади конного строя, тем самым, практически полностью лишив их возможности принять участие в бою. Когда Александр со своей армией подошел к реке, то его полководцы стали говорить о невозможности переправы, которую в данных условиях они считали самоубийственной. Все военачальники, и особенно Парменион, советовали царю встать лагерем на левом берегу реки, подождать пока персы уйдут и лишь потом совершить переправу. Александр ответил на это: "Я сгорю от стыда, если после взятия Геллеспонта задержусь у этого ручья. Это недостойно славы македонян". Это было поистине хвастливое заявление, так как река являлась быстрой и глубокой. Греко-македонское войско стало строиться в боевой порядок. Сам царь взял под начало правый фланг с конницей гетайров. Пармениону было поручено руководство левым флангом, где стояли фессалийские и греческие всадники. Между ними стояла фаланга тяжелой пехоты. Историк Арриан сообщает, что всего в греко-македонском войске Александр назначил на тот момент 14 командиров, каждому из которых наначил самостоятельные задачи, объдиненные общим планом. После этого македонский царь приказал начинать переправу. Бурное течение реки уносило лошадей и всадников, на переправляющихся обрушился град стрел персов. И все же часть гетайров во главе с царем сумела переплыть на другой берег, они выбирались маленькими группками, а то и поодиночке. Но как только они вышли на берег, их атаковала персидская конница. Она попыталась сбросить македонян обратно в реку. Началась беспорядочная схватка. Первые переправившиеся гетайры понесли заметные потери. Однако к этому времени подоспел сам Александр с несколько большим числом всадников. Македонский царь, выделявшийся среди других воинов дорогими доспехами и великолепными белыми перьями на шлеме, и стал для персов главной целью. В пылу боя Александр напал на Мифридата, зятя Дария III, и ударом копья сбросил его на землю. При этом древко оружия сломалось, и царь попросил новое копье у Ареты, но тот был в таком же положении и отбивался от наседающих врагов одним обломком. Просьбу Александра выполнил другой гетайр - коринфянин Демарат, отдавший ему свое оружие. Тут же на македонского царя набросились два знатных перса: Ройсак и Спифридат. Этот бой различные источники описывают по-разному. По одной версии, царь увернулся от Спифридата, а Ройсака ударил копьем, но оно тоже сломалось, не причинив персу никакого вреда. Тогда Александр выхватил меч и снова атаковал Ройсака, в это время Спифридат ударил царя мечом по шлему, однако удар получился довольно слабым. Клинок, скользнув по шлему, лишь срубил перья. Перс развернулся, чтобы нанести более верный удар. Жизнь царя спас Клит Черный - брат его кормилицы Ланики. Он пронзил перса копьем. Одновременно от удара меча Александра пал и Ройсак. По другой версии, события этого боя развивались несколько иначе. Сначала на Александра напал один Ройсак и прорубил мечом его шлем, но македонский царь смог сбить перса с коня, ударив копьем в грудь. Но сзади на него напал Спифридат, замахнувшись мечом. Однако Клит вовремя пришел на помощь Александру и отрубил Спифридату руку с мечом.

Пока македонская конница удерживала захваченный участок, сюда стала переправляться греко-македонская пехота, которая, построившись в фалангу, ударила по персам, и те обратились в паническое бегство. Устояли лишь находившиеся на персидской службе греческие наемники, они оказали армии Александра ожесточенное сопротивление и сдались в плен только после уничтожения трех четвертей их отряда. Мемнон с сыном бежали с поля боя.

Источники называют огромные цифры потерь персов - 2 тысячи всадников и 20 тысяч пехотинцев. Потери греко-македонского войска, по этим же источникам, неправдоподобно малы - 25 гетайров во время переправы, а во время боя - 60 всадников и 34 пехотинца. Вряд ли этим цифрам можно доверять: Александр, подобно многим полководцам, в своих донесениях завышал потери противника и занижал собственные. Погибшим гетайрам царь оказал высочайшие почести. По его заказу греческий скульптор Лисипп сделал их медные статуи, которые были установлены в городе Дионе. Всех павших воинов греко-македонской армии торжественно похоронили на поле боя с оружием. Их семьи были освобождены от всех налогов и трудовых повинностей. С каждым раненым своей армии Александр говорил лично, расспрашивая о том, как была получена рана, чтобы каждый воин мог рассказать своему царю о совершенных им подвигах. Погибших в бою греческих наемников и персов Александр также приказал похоронить, ведь они погибли в честном бою, а потому заслужили в его глазах уважение. Сдавшихся же в плен он обвинил в нарушении решений Коринфского союза, которые запрещали грекам сражаться на стороне персов. Пленных отправили в Грецию, где их продали в рабство (по другим данным, сослали на каторжные работы). Из реки постарались извлечь тела всех погибших, а богу рек Океану было устроено особое жертвоприношение, чтобы получить прощение за осквернение вод. Александр отправил в Афины 300 комплектов персидских доспехов в качестве дара богине Афине. Этот подарок сопровождался посланием: "Александр, сын Филиппа, и эллины - за исключением лакедемонян - взяли у варваров из Азии". В этих словах заключена тонкая дипломатическая игра. Александр не назвал себя царем, ведь в глазах греков он был лишь гегемоном, а не правителем. Он упомянул о победе "эллинов", а ведь собственно греки в этой битве не участвовали - только македоняне и фессалийцы, но Александр показал, что считает это выигранное сражение не своей личной заслугой, а достижением всего Коринфского союза в целом. Спартанцы из числа победителей были исключены, ведь они отказались участвовать в походе, прислав гордое послание: "Обычай наших отцов вести, а не быть ведомыми!" Формулировка письма Александра была довольно унизительной для лакедемонян, но явно вызвала тайное удовлетворение представителей других полисов, большинство из которых относилось к спартанцам в той или иной степени отрицательно. Недвусмысленно был подчеркнут антагонизм Европы и Азии и населяющих их народов. Себе из трофеев Александр взял очень мало: два пурпурных одеяния, несколько золотых тарелок и покрывало из страусовых перьев. Последнее он послал матери. В сопроводительном письме царь написал, что обязан ей жизнью, ведь это она предложила взять Клита в телохранители.

Победа при Гранике открыла македонскому царю дорогу в Малую Азию. Быстрейшее овладение ею становится главной задачей Александра. Двигаясь на юг вдоль побережья, он один за другим занимал малоазийские греческие города. Они сдавались ему без сопротивления. За это полисам даровалась свобода и автономия. В каждом городе Александр изгонял олигархов и тиранов, устанавливая демократический режим правления. Эта политика определялась не столько панэллинскими лозунгами похода и уж тем более не личными пристрастиями самого македонского правителя, а тактическими интересами: персы опирались именно на олигархов и тиранов, и потому демократы становились верными сторонниками Александра. В Элладе же он напротив поддерживал власть олигархов и тиранов, так как здесь демократические силы были антимакедонски настроенными. Свобода, которую македонский царь предоставлял малоазийским полисам, была во многом номинальной, так как фактически они переходили под власть Александра, который часто вмешивался в их внутренние дела. Но политика царя была гибкой, к тому же он всячески подчеркивал свое уважение к грекам, их святыням и культуре, хоть иногда и довольно странным образом. Например, в городе Фаселиде после богатого пира Александр с сотрапезниками пришел к статуе философа Феодекта - уроженца этого города - и забросал его венками. Такая политика македонского царя способствовала росту его популярности среди греков Малой Азии и обеспечила ему их поддержку.

Главными городами Ионии были Сарды, Эфес и Милет. Именно контроль над ними был необходим Александру, чтобы быть уверенным в надежности своих позиций в Малой Азии. Кроме того, эти полисы могли дать ему наконец необходимые средства для ведения длительной войны. Первоочередной целью были Сарды - бывшая столица Лидийского царства, которая стала теперь резиденцией персидских сатрапов Малой Азии. В ней продолжали храниться сокровища легендарного Креза, еще недавно правившего этой территорией. Туда же стекалась и дань, собранная с жителей сатрапии. У Александра были немалые опасения, связанные с предстоящим штурмом этого города. Действительно, Сарды были прекрасно укреплены, к тому же они стояли на высокой отвесной скале, а потому были труднодоступны. В прошлые греко-персидские войны город уже пытались захватить ионийцы и спартанцы, но, понеся большие потери, были вынуждены отступить, не добившись желаемой цели. Александр опасался, что его ждет то же самое. Однако его тревоги оказались напрасными. Когда греко-македонская армия еще только подходила к стенам города, оттуда вышла делегация во главе с самим персидским наместником Мифреном. Радость Александра была столь высока, что он немедленно включил Мифрена в свою свиту, чтобы показать как высоко он ценит его поступок. Новым наместником Лидии стал один из братьев Пармениона. Царь распорядился вернуть лидийцам их прежние законы, что означало ограничение прав крупных землевладельцев в пользу городского самоуправления. Вместо дани царю Персии лидийцы отныне должны были вносить взнос в пользу Александра.

Следующим пунктом, куда направилась греко-македонская армия, стал Эфес. Когда там узнали об этом, началось восстание против аристократов, которое грозило перерасти в кровавую бойню. Гарнизон города из греков-наемников предпочел бежать. Александр остановил происходивший разгул страстей. Он старался соблюдать меру и не дать особых привилегий ни одной из сторон. При этом македонский царь запретил преследовать и карать изгнанных олигархов. И в этом полисе он заменил дань на взнос, причем сделал оговорку, что последний должен поступать в казну храма Артемиды Эфесской, который к тому времени решили восстанавливать. Это был хорошо рассчитанный шаг. К этому времени уже широко распространился слух о том, что богиня не смогла спасти храм лишь потому, что присутствовала в это время на рождении Александра. Передавая взносы города в казну храма, македонский царь косвенно подтверждал этот слух и одновременно как бы приносил извинения Артемиде за свое невольное "участие" в трагедии.

В Эфесе македонский царь встретил знаменитого художника Апеллеса, который решил написать его портрет. Апеллес считался одним из лучших живописцев Эллады. Говорили, что птицы пытались клевать нарисованные им ягоды. Портрет Александра, как и другие античные полотна, был утерян. Однако при раскопках Помпеи в так называемом доме Веттиера была найдена его поздняя копия. Александр был изображен в традиционном облике Зевса - с молнией в поднятой правой руке. В момент создания картины многие видели в этом кощунство. Однако самому македонскому царю портрет понравился настолько, что он приказал заплатить художнику огромнейшую сумму в 20 талантов золота. А ведь вначале Александр отнесся к предложению Апеллеса довольно холодно. Говорят, что при первом посещении мастерской художника, увидев на одном изображении себя верхом на Буцефале, царь равнодушно прошел мимо, зато сам конь, которого конюх держал за поводья у входа, радостно заржал, увидев свое изображение. Тогда Апеллес сказал Александру: "О царь, твой конь выражает свое одобрение, а ты не милостив ко мне!"

Войска и сам Александр хорошо отдохнули в Эфесе, но царь прекрасно понимал, что праздность губительна для армии. В это время он получает сообщение, что Милет, один из крупнейших и важнейших городов Ионии, отказался признать его власть. Основной доход милетянам приносила торговля, при этом они полагали, что наиболее успешно торговые операции можно проводить лишь в условиях сохранения нейтралитета в войне между Персией и Александром. Но последний не хотел слышать о подобной возможности. Он требовал полной покорности. Милетяне отказались выполнять эти требования. Начались военные действия.

Александр довольно легко захватил внешние укрепления Милета и приступил к его осаде. Персы направили в помощь горожанам огромный флот (300 кораблей), что побудило жителей полиса продолжать оборону. Но персидские корабли пришли слишком поздно. Греческий флот под командованием Никанора в количестве 160 судов подошел к городу на три дня раньше персов и встал на якорь недалеко от Милета у острова Лада, куда был высажен десант в 4 тысячи человек. Персидский флот не смог подойти к берегу и был вынужден встать у горы Микале. Его командующий пытался выманить греко-македонский флот из гавани и навязать ему сражение. Мысль о необходимости морского боя высказывали и некоторые македонские полководцы, особенно Парменион. Они указывали на божественное знамение, которое, по их мнению, сулило морскую победу: орел сел на землю недалеко от кормы флагманского корабля Александра. Однако царь отверг это предложение и заявил, что знамение было понято неверно: орел сел на берег, следовательно, это знак того, что македонская армия возьмет город с суши, а не с моря.

В это время к царю пришел для ведения мирных переговоров Главкипп - один из богатейших граждан Милета. Он заявил о желании жителей полиса сохранить нейтралитет, то есть открыть ворота и гавань одновременно для македонян и персов, затем он попросил снять осаду. Но Александр отослал его обратно, сообщив, что завтра начинает штурм города.

На утро следующего дня начался обстрел Милета из метательных машин, к его стенам подошли "черепахи". Вскоре в стенах образовались проломы, куда устремились греко-македонские солдаты. Одновременно в гавань города вошел флот македонского царя. Полис сдался на милость победителя. Часть жителей и наемников из гарнизона попытались укрыться на небольшом островке недалеко от берега. Александр начал вести с ними переговоры, в результате которых наемники в количестве 300 человек перешли к нему на службу. Всех оставшихся в живых жителей города македонский царь отпустил на свободу. Впрочем,по некоторым сведениям их все же продали в рабство. Позже, однако, персы смогли захватить этот полис, но ненадолго: Александр снова отвоевал его. Через год милетяне избрали его своим верховным магистратом - стефанофором (венценосцем).

После захвата Милета Александр решился на шаг, который многих удивил, - он отправил свой флот обратно в Грецию. Античные авторы высказывали ряд мнений по поводу этого решения македонского царя. Говорили, что у Александра не было денег на содержание кораблей, что он понимал слабость своего флота по сравнению с персидским и осознавал невозможность победы в морском сражении, а потому не хотел содержать дорогостоящую, но при этом бесполезную, эскадру. Действительно, на 160 кораблях было 32 тысячи человек экипажа (немногим меньше, чем в сухопутной армии), расходы на их содержание составляли 50 талантов серебра в месяц, а жалование - 60 талантов в месяц. Таких сумм в походной казне Александра, несмотря на захват Сард, просто не было. Подозревали также, что полководец хотел лишить своих солдат возможности быстро вернуться домой и заставить их побеждать в битвах, если они не хотят погибнуть на чужой земле. Впрочем, возможно также, что в основе решения македонского царя лежала совсем иная причина: он понимал, что персы, используя свой флот, могут совершить вторжение в Грецию и Македонию, поэтому греко-македонская эскадра могла принести больше пользы, прикрывая свои берега.

Вскоре после взятия Милета Александр направился к городу Галикарнассу - столице Карии. К этому времени он стал одним из самых надежных оплотов персидского владычества в Азии. Законной правительницей Карии была Ада, но у нее шесть лет тому назад отнял власть ее родственник Пиксодар. После него на карийский престол взошел его зять - перс Оронтобат. Теперь в Галикарнассе находился и Мемнон, которого Дарий III назначил правителем всей Малой Азии и командующим персидским флотом.

Ада сохранила под своей властью лишь один хорошо укрепленный город Алинды и небольшую местность вокруг него. Эти владения Ада добровольно передала Александру. Тот, чтобы привлечь карийскую знать на свою сторону, возвратил их, пообещав Аде, которую признал своей приемной матерью, сделать ее вновь карийской правительницей после захвата Галикарнасса.

Но эта кампания с самого начала стала развиваться неудачно. Греко-македонская армия не смогла штурмом взять соседний с Галикарнассом город Минд, обладание им могло значительно облегчить осаду карийской столицы, которая проходила тяжело. Гарнизон города часто делал вылазки. Уже в первой из них защитники Галикарнасса нанесли осаждающим очень тяжелые потери и едва не выиграли сражение. Александру даже пришлось просить о выдаче тел своих погибших солдат, что в древности считалось одним из признаков поражения. Попытки штурма Галикарнасса были неудачными, однако постепенно осадные машины нанесли стенам города сильные повреждения. Бесперспективность дальнейшего сопротивления стала для защитников очевидной, поэтому Мемнон решил сдать город. По его приказу, склады оружия и многие городские постройки были подожжены, а персидские войска ночью покинули Галикарнасс. Когда Александр ввел свою армию на улицы города, то он приказал убивать поджигателей, но не трогать тех жителей, которые остаются в своих домах. Мемнона, Оронтобата и их войска македонский царь преследовать не стал. После пожара в городе уцелело только одно здание - знаменитая гробница правителя Карии Мавсола, постройка которой началась по приказу его жены Артемисии. К этому времени здание еще не было закончено, поэтому Александр пожертвовал значительную сумму, чтобы его, наконец, достроили. Как и было обещано, Ада вновь стала правительницей Карии. Теперь ее власть обеспечивал отряд Птолемея из 3000 греческих наемников-пехотинцев и 200 всадников.

После Галикарнасса Александр отправился в Книд. Это был один из важнейших культурных центров Ионии. Там располагались одна из двух наиболее известных медицинских школ того времени и астрономическая обсерватория Евдокса, который первым высказал идею шаровидности Земли. Не меньшую славу городу приносил и культ Афродиты, одним из центров которого полис являлся. Именно для храма богини этого полиса Пракситель создал свою знаменитую статую, где впервые решился показать Афродиту полуобнаженной. Говорят, что Александр специально привез в Книд известную афинскую гетеру Таис, сопровождавшую его в походе, чтобы сравнить ее очарование с красотой богини.

Наступала зима. По существовавшему в те времена обычаю, боевые действия в это время года не велись, войска устраивались на зимние квартиры, где они отдыхали. Но Александр решил не следовать этому правилу. Часть воинов (молодоженов и некоторых военачальников) он отправил в Македонию, чтобы они провели зиму в семейном кругу, а весной возвратились с подкреплением из греческих и македонских солдат. Этот жест сильно увеличил популярность Александра в войсках. Другую часть армии под командованием Пармениона он отправил в город Сарды, а оттуда во Фригию. Сам же царь с оставшимися воинами начал завоевание Ликии и Памфилии. Там Александру пришлось столкнуться с сопротивлением некоторых полисов, которые он взял штурмом и за неподчинение заставил заплатить высокую контрибуцию. Особенно характерным является случай с полисом Аспенда, являвшимся колонией Аргоса. Его послы встретили греко-македонское войско во время одного из переходов. Они просили не размещать у них военный гарнизон, пообещав за это выплатить 50 талантов серебра и отдать табун лошадей, предназначавшихся в качестве дани персам. Александр согласился на эти условия, но, когда его посланцы подошли к стенам полиса, перед ними закрыли ворота. Македонский царь тогда руководил осадой крепости Силион, но, узнав о произошедшем, прекратил ее и повернул обратно. Прощать подобные обиды было не в его характере. Страшась мести Александра за нарушенное обещание, аспендийцы оставили свои дома и заперлись в акрополе, поэтому греко-македонская армия заняла нижний город без столкновений. Непосредственно столкнувшись со столь грозным противником, жители полиса согласились выполнить свои первоначальные обещания. Однако теперь македонский царь выдвинул гораздо более тяжелые требования: отдать в два раза больше денег и лошадей, чем первоначально было оговорено, выплачивать ежегодную дань, подчиняться назначенному Александром наместнику, решить в судебном порядке территориальный спор с соседями и выдать несколько наиболее почетных граждан в качестве заложников. Устрашенным аспендийцам не оставалось ничего иного, как принять эти условия. Греко-македонской армии также пришлось несколько раз участвовать в кровавых столкновениях с местными горными племенами, гордыми и очень воинственными.

В этом приморском походе Александра произошло несколько "чудесных" знамений. Например, около расположенного в Ликии города Ксанфа, в роднике, была якобы найдена медная табличка, на ней древними письменами было написано пророчество о том, что Персидская держава будет разрушена эллинами и прекратит свое существование. Второе "чудо" произошло на дороге из Фаселиды в Пергу, которая шла вдоль берега и была доступна лишь при северном ветре. Как рассказывали сопровождавшие Александра историки, при подходе к ней прежний неблагоприятный ветер неожиданно изменил свое направление, и море как бы отступило перед царем, позволив пройти по дороге. Это было истолковано как проявление благоволения богов. Следует заметить, что сам Александр в своих письмах домой не упоминал ни о чем подобном. Он писал, что приказал построить ведущую из Фаселиды дорогу, которую назвали лестницей. Вероятней всего так и было на самом деле, а рассказ об "отступлении" моря был только вымыслом, возможно сочиненным по желанию самого Александра.

Приморский поход был омрачен арестом, по приказу царя, линкестийца Александра - сына Аэропа, который командовал легкой кавалерией в македонском войске. Каллисфен записал, что перед этим произошло еще одно знамение: в палатку царя неожиданно влетела ласточка, взволнованно защебетала, села ему на голову и не позволяла себя согнать. Призванный прорицатель так истолковал это знамение: "Ласточка - птица, которая живет с человеком, поэтому расположена к нему; она болтливей, чем всякое другое пернатое существо, и поэтому хотела предупредить его о заговоре. И скоро произойдет то, что докажет правоту ласточки". Через некоторое время Парменион прислал царю перса Сисину, которого он якобы взял в плен. По словам Сисины, он должен был передать линкестийцу предложение персидского царя об убийстве царя Македонии, в награду за это было обещано македонское царство и тысяча талантов золота. Вполне возможно, что это была тщательно спланированная Парменионом акция по дискредитации линкестийца. У него имелись для этого серьезные основания. Действительно, всем была известна безрассудная храбрость македонского правителя и его привычка сражаться в первых рядах гетайров. В этих условиях гибель царя была вполне вероятной. Так как Александр не имел ни детей, ни близких родственников, которых он сам уничтожил, то вопрос о правах на наследование македонского престола оставался открытым. Александр Линкестид происходил из очень знатного рода и считался одним из ближайших сподвижников царя, поэтому он был одним из наиболее вероятных претендентов на трон, который Парменион сам был бы не прочь занять, поэтому он мог решиться на устранение опасного соперника. Ведь обвинение в измене обычно предполагало казнь подозреваемого. Но этим надеждам не было суждено сбыться. Александр не стал казнить линкестийца, а предпочел возить его по Азии арестованным.

Успешно пройдя Ликию и Памфилию, Александр подошел к древней столице Фригии - Гордию. Фригийцы очень почитали этот город и считали его центром мира. Во дворце древних фригийских царей Гордея и его сына Мидаса (по другой версии, в храме местного верховного божества) хранилась старая царская колесница, ее дышло было привязано к ярму очень сложным узлом, который, к тому же, затвердел от времени. Легенда гласила, что тот, кто сможет развязать его, станет правителем Фригии. Разумеется, Александр не смог устоять перед искушением. Однако узел не желал поддаваться усилиям. Царь раздраженно воскликнул: "Все зависит от того, как покончить с ним!" После этого он выхватил меч и разрубил узел. Этот шаг со стороны Александра был воспринят окружающими неоднозначно. В предсказании говорилось, что узел должен быть развязан, а условия предсказания следовало исполнять в точности, если желали, чтобы оно свершилось. Александр же их нарушил. Это было близко к святотатству. Очевидно, он сам прекрасно это понимал, но страх перед неудачей перевешивал страх перед гневом богов. Несколько позже, чтобы смягчить впечатление от экспрессивного поступка царя, появилась версия, что Александр все-таки смог найти заклепку, удерживавшую узел, и вытащил ее. Каллисфен позаботился о том, чтобы весть об этом "подвиге" македонского царя разнеслась широко. При этом он заменил слова пророчества "станет повелителем Фригии" на слова "станет повелителем Азии", чтобы вселить в солдат греко-македонской армии уверенность в благополучном исходе похода.

Парменион со своей частью армии пришел в Гордий точно к установленному сроку, но посланные домой в Македонию воины не спешили возвращаться, заставив Александра сильно поволноваться. Наконец появились и они вместе с подкреплениями, но последних оказалось меньше, чем ожидалось: 3 тысячи пехотинцев, 300 гетайров и 350 всадников союзной кавалерии (200 фессалийцев и 150 элейцев).

До царя же стали доходить очень неприятные известия о значительной активизации Мемноном своих действий. Потерпев неудачу на территории Ионии, он обратил внимание на Грецию, надеясь организовать там антимакедонские выступления, что, по его мнению, могло заставить Александра вернуться, а то и покончить с македонским владычеством на территории Эллады. Персидские войска захватили несколько греческих полисов на островах Черного моря. Афины и Спарта начали с Мемноном переговоры по поводу организации общих антимакедонских действий. Однако, этим планам не суждено было сбыться. Александр решил не возвращаться, а продолжать Азиатский поход, греки же не желали в одиночку встретиться на поле боя с македонской армией под командованием Антипатра и требовали непосредственной военной помощи со стороны Персии. Мемнон не успел перейти к решительным действиям. Во время осады одного из лесбосских полисов он внезапно умер.

Неожиданная смерть этого талантливого полководца и дипломата лишила персидскую армию главнокомандующего. Дарий III принял командование на себя и стал собирать новые войска, чтобы встретить Александра на подступах к Сирии.

Македонский царь проходил в это время через территорию Анкиры (современная Анкара), Пафлагонии и Каппадокии. Этот путь был достаточно легким. Затем, беспрепятственно пройдя ущелье Киликийские ворота, войска вошли в Киликию. Легкость этого марша удивила самого Александра, ведь Киликийские ворота, например, были очень узким ущельем, и даже небольшой отряд легко мог блокировать там, а то и уничтожить всю греко-македонскую армию. Столица Киликии - Тарс - была занята без боя.

В этом месте поход пришлось приостановить на очень длительное время, так как случилось несчастье, едва не стоившее жизни Александру. Сразу же после трудного перехода он, разгоряченный длительной скачкой, окунулся в ледяные воды реки Кидн (современная Гексу) и простудился. Болезнь протекала тяжело - поднялась высокая температура, начался бред. Друзья и приближенные Александра всерьез стали опасаться за его жизнь. В лагере армии царили печаль и уныние. Местные врачи оказались бессильны облегчить страдания больного. Тогда было решено вызвать македонянина Филиппа - старого лекаря, служившего еще отцу Александра. Тот, выгнав своих коллег, стал готовить лекарство. В это время царь получил письмо от Пармениона, в котором тот писал, что Филипп подкуплен Дарием, обещавшим за отравление Александра заплатить врачу 1000 талантов золота и отдать в жены свою сестру. Обычно очень подозрительный, македонский царь на этот раз решил не поверить доносу. Он передал письмо лекарю и стал пить его лекарство, наблюдая за выражением лица Филиппа, когда тот читал. Позже, когда Александр выздоровел, у него спросили, почему же он не поверил этим сведениям, на что тот ответил: "Мне показалось, что лучше пасть жертвой преступления, чем собственного постыдного страха". Сейчас ясно, что Парменион написал абсолютно ложный донос, так как не мог получить ту информацию, о которой сообщил, ни от одного источника. Вместе с тем, смерть Александра была очень выгодна для него. Полководец не принадлежал к числу сторонников продолжения похода. Лишенный квалифицированной медицинской помощи, македонский царь вполне мог умереть, тогда Парменион, опираясь на поддержку значительной части солдат, имел очень хорошие шансы занять македонский престол, но его надежды не оправдались. Через восемь недель Александр выздоровел.

Между тем пришло известие, что персидский царь, собрав огромную армию, двинулся навстречу македонянам. Александр также повел свои отряды дальше. На границе Малой Азии и Сирии обе армии разминулись во время ночного перехода, двигаясь разными горными дорогами. Утром это обнаружилось, и оба царя повернули свои армии навстречу друг другу. Александр был рад этой случайности, так как ему очень не хотелось сражаться с сильной персидской конницей на равнинах Сирии. Македонский царь поспешно сделал марш-бросок на север, чтобы воспрепятствовать возможной попытке персов выйти из узких горных проходов. Александру пришлось выступить перед своими солдатами, чтобы поднять их дух, так как большинство воинов были очень подавлены после получения известия о том, что в тыл зашел противник.

Оба войска встретились у сирийского города под названием Исс. В настоящее время точное расположение этого места не установлено. Известно, что там протекала река. Сегодня в соответствующем регионе можно найти две больших и пять малых рек, так что точно определить место боя не представляется возможным. Историки наибольшее внимание уделяют двум рекам - Пинару (в настоящее время она называется Дели Чая) и Пайе. Окончательный выбор в пользу той или иной реки пока не сделан.

С учетом подкреплений, полученных из Греции и Македонии, Александр располагал войском в 40 тысяч пехотинцев и 5-7 тысяч всадников. Что касается численности персидской армии, то разные источники приводят значительно различающиеся цифры. Арриан, например, ссылаясь на Птолемея, говорит о совершенно неправдоподобной цифре в 600 тысяч человек, из них 10 тысяч конницы. Но, очевидно, историк сам сомневался в реалистичности приводимых сведений, поэтому он предваряет их оговорками "говорят", "рассказывают". Квинтий Курций Руф приводит более вероятную цифру в 180 тысяч человек, при этом он говорит о 20 тысячах копейщиках и пращниках, 30 тысячах греческих наемниках-пехотинцах, 20 тысячах варварах-пехотинцах, 40 тысячах прочих пехотинцах и 3 тысячах отборных всадниках, составлявщих охрану царя. Однако сюда не включена численность ряда подразделений конницы различных покоренных персами племен, которые, по сообщениям других источников, были в составе армии Дария. Вероятнее всего персы имели 10 тысяч всадников и 110 тысяч пехотинцев. Позади персидской армии тянулся огромный обоз, в котором находились царская семья (мать, жена, сын и две дочери), гарем (более 350 наложниц), жены знатных персов (включая вдову Мемнона Барсину), множество слуг, и часть государственной казны (сокровища были нагружены на 600 мулов). Правда, большинство источников утверждает, что основную часть обоза персы оставили в городе Дамаске.

Персы, пришедшие на место сражения несколько ранее армии Александра, целых 36 часов устраивали свои позиции и лагерь. Историки приводят различные данные о построении войская Дария. Например, Арриан говорит, что персидский царь поставил против македонской фаланги греческих наемников-гоплитов, которых с флангов прикрывали не менее тяжеловооруженные кардаки. Конница была размещена на возвышенности правого фланга, у моря, откуда она могла нанести удар по равнине. Основную же часть пехоты, как легковооруженной, так и тяжеловооруженной, построенной по племенам, персы разместили за передними рядами с глубоким эшелонированием в глубину, что в лучшем случае отводило ей роль резерва, но скорее превращало в практически бесполезный балласт. Особый отряд был поставлен в изгибе гор, чтобы напасть на греко-македонскую армию с тыла или фланга. Сам Дарий, по персидскому обычаю, расположился в центре построения своей армии. Квинт Курций Руф излагает диспозицию персидского войска по-другому. По его сообщению, наиболее сильным был правый фланг армии персов. Там была часть кавалерии, легкая пехота пращников и лучников, а также греческие наемники во главе с Фимедом. На левом фланге стояла пехота во главе с фессалийцем Аристомедом. Резерв составляли отряды наиболее воинственных племен, за которыми расположилась остальная часть конницы. Римский историк указывает, что все эти внушительные силы были сосредоточены на сравнительно тесном пространстве, а потому их маневр был затруднителен.

Что касается построения греко-македонского войска, то Арриан сообщает следующее. Как и в битве при Граннике, в центр Александр поставил фалангу, прикрываемую с флангов тяжелой кавалерией. Как и прежде, левым флангом командовал Парменион, а правым - сам царь. Однако, в отличие от предыдущей битвы, Александр, желавший нанести со своей стороны максимально сильный удар по персам, оставил своему полководцу лишь греческую конницу, взяв прекрасно зарекомендовавших себя фессалийцев в свой отряд вместе с гетайрами. Но, увидев, насколько сильно правое крыло персидской армии, Александр все же решил усилить свой левый фланг и перебросил туда фессалийцев, причем они прошли по тылам пехоты, а потому их передислокация осталась незамеченной противником. Квинт Курций Руф и Диодор не упоминают о факте тайной переброски конного отряда с одного фланга на другой.

Битва произошла 12 ноября 333 г. до н. э. В работах древних историков имеются определенные различия в описании ее хода. Однако проанализировав данные из различных источников, можно примерно восстановить события. В начале сражения Александр во главе гетайров, стоявших на правом фланге, перешел реку и ударил по левому флангу персов. Легковооруженные воины и гипасписты тоже участвовали в этой атаке. Однако фаланга не смогла быстро продвинуться вперед, из-за характера местности. Этим решили воспользоваться греческие наемники Дария, которые устроили энергичную контратаку в месте прорыва. Их целью было столкнуть македонян в реку. Завязался жаркий бой. Одновременно персидская конница перешла в наступление против левого фланга греко-македонской армии. И там была очень упорная схватка. Фессалийский отряд едва смог сдержать натиск. Однако благодаря фланговой атаке первого македонского крыла против греческих наемников, те были разгромлены, хотя и отошли в относительном порядке. Создалась угроза окружения конного отряда персов, который до этого так храбро дрался. Сам Александр устремился к Дарию. Телохранители персидского царя были смяты и рассеяны. Во время этого боя Александр был ранен в бедро, что помешало ему достичь желанной цели - поединка с персидским царем. Стоявший на колеснице Дарий с возрастающим страхом наблюдал за приближающейся к нему битвой, и его нервы не выдержали этого зрелища. Вовсе не горя желанием встретиться с жаждущим его крови македонским царем, он приказал своему колесничему увезти его с поля боя, бросив свою армию и семью на произвол судьбы. Когда солдаты персидской армии узнали об этом, они в панике обратились в бегство.

Ворвавшись в персидский лагерь, греки и македоняне стали его грабить. У Александра эти сцены вызвали отвращение. Он приказал казнить нескольких наиболее "отличившихся" мародеров, хотя даже и не попытался принять реальные меры для прекращения разбоя. Однако сам он не принял в нем никакого участия, чем очень удивил современников, привыкших к тому, что в грабежах и насилиях над побежденными любой предводитель греческой армии обычно не уступал своим подчиненным.

Когда Александр вошел в походный шатер персидского царя, то он был поражен его роскошной обстановкой, больше подходящей для дворца. Повернувшись к своим друзьям, он сказал: "По-видимому, это и значит - царствовать". Перед трапезой Александр посетил походную баню Дария, где его также поразила невиданная ранее роскошь.

Уже садясь за пиршественный стол, Александр узнал, что к нему в плен попали мать Дария Сисигамбис, его жена Статира, малолетний сын Ох и две взрослые дочери. Увидев торжественно провозимый по лагерю трофей - колесницу Дария, на которой лежали его лук и пурпурная мантия, женщины решили, что персидский царь погиб и стали его оплакивать. Желая успокоить их, Александр послал к ним в шатер своего телохранителя Леонната с сообщением о бегстве Дария. На следующий день он вместе с Гефестионом сам отправился в женский шатер. Сисигамбис, желая приветствовать победителя по персидскому обычаю, упала ниц перед Гефестионом, ошибочно приняв более рослого и статного юношу за македонского царя. Когда ошибка выяснилась, бедная женщина решила, что она будет стоить ей жизни. Но Александр поспешил ее успокоить, сказав с улыбкой: "Ты не ошиблась, он тоже Александр". После чего он заверил женщин, что с ними будут обращаться соответственно их сану, приказал вернуть все имущество и прислужниц (в этом особенно нуждалась Статира, которая ждала ребенка), разрешил похоронить близких родственников. Такое поведение Александра очень удивило его окружение. Все считали, что он возьмет жену Дария в наложницы, а его мать и дети станут царскими рабами. Но Александр всячески подчеркивал свое уважение к матери Дария, которую он, как и Аду, признал своей приемной матерью, и его жене, а к царским детям относился как к своим младшим сестрам и брату. Статира, правда, вскоре умерла, но Сисигамбис и ее две внучки и внук несколько лет жили при дворе македонского царя, где неизменно пользовались уважением и почетом, а затем переселились в Сузы. Дети Дария, по желанию Александра, получили греческое образование и воспитание. Очень многие члены ближайшего окружения македонского царя относились отрицательно к такому его поведению, так как полагали, что члены семьи Дария являются такой же добычей, как и трофеи битвы, поэтому относиться к ним нужно соответственно. Очень сильную негативную реакцию вызвал у них тот факт, что на похоронах Статиры Александр скорбел о ней, как о близком для него человеке. Любопытно, что любезность македонского царя по отношению к семье Дария вызывала раздражение не только у его окружения, но и у самого персидского царя, который в одном из своих писем Бессу - сатрапу Бактрии - писал: "Ему недостаточно одержать надо мной победу на поле битвы. Он должен превзойти меня в великодушии и в благородстве. Что за человек..."

Подобное отношение Александра к царской семье может иметь в своей основе разные причины. Древние историки объясняли это благородством македонского царя. Но у него были и политические мотивы для такого жеста: Александр, который уже стал задумываться о возможности создания мировой империи, хотел показать, что в его государстве найдется место для любого перса, кто признает его власть. Это было справедливо и для представителей царской семьи, и даже для самого Дария, если бы только он признал Александра своим повелителем.

Македонская армия захватила при Иссе огромную добычу, общая стоимость которой, по оценке современников, составляла 3000 талантов (78.6 тонн) серебра. Кроме того, Александр послал Пармениона в Дамаск, где тот захватил походную казну Дария, состоявшую из 2600 талантов (62.5 тонн) серебра в монетах и украшениях. Македонский царь стал обладателем огромных богатств. Он тратил их не только на содержание армии, но и на очень щедрые подарки, достигавших иногда очень значительных сумм в десятки, а то и сотни талантов своим соратникам, а также на пиры, которые стал устраивать довольно часто. На каждый такой пир расходовалось около 10 тысяч драхм серебра. Для сравнения, обычная афинская семья тратила на еду полдрахмы в день.

Кроме сокровищ было захвачено и большое количество пленных. Только царской прислуги насчитывалось около 700 человек. Кроме того, в плен попало немало знатных персов, включая красавицу Барсину. Александр был давно знаком с этой женщиной. Ее отцом был знатный перс Артабаз. Во времена детства и ранней юности Александра он был в немилости в Персии, поэтому был вынужден вместе с семьей скрываться в Македонии, при дворе царя Филиппа. Возможно, именно Артабаз был первым, кто познакомил юного царевича с персидскими обычаями. Позже, однако, Артабаз получил возможность вернуться в Персию и занял там высокий придворный пост. Теперь он был одним из инициаторов борьбы против греко-македонского вторжения, его сын стал командующим персидским флотом в Эгейском море, а Барсина, как уже отмечалось выше, была замужем за Мемноном. Женщина стала любовницей Александра, который был очарован ее красотой и умом, при этом она не вызвала своего неприятия со стороны окружения царя, более того, большинство близких сподвижников царя одобряли его выбор.

Александр решил не преследовать персидского царя, отправившегося на восток, в центр своего государства, для сбора нового войска. А для македонского царя было важнее лишить персов выхода в Эгейское море, предотвратив тем самым ту угрозу, которую их эскадры могли представлять для Греции и Македонии. Для осуществления этой задачи следовало занять приморские города Сирии и Финикии, чтобы лишить персидский флот его баз в этом регионе. Поэтому Александр направил свою армию именно туда. В это время к нему пришли послы Дария, который попытался заключить с Александром мир и предлагал ему земли до Галиса и две тысячи талантов серебра в качестве выкупа за семью. В письме он обвинял македонского царя в развязывании войны и настойчиво предлагал мир. Тон письма был вежливым, но твердым. Ответ Александра был исполнен настоящей гордыни. Он отверг все обвинения в свой адрес. Напротив, он обвинил именно Дария в начале войны, напомнив ему и о греко-персидских войнах, и об убийстве Филиппа (ведь по официальной македонской версии, оно было устроено именно персами), и о финансировании антимакедонских выступлений и восстаний в Элладе. Более того, напоминая о том, что Дарий пришел к власти насильственным путем, Александр отказал ему в праве называться царем. Напротив, себя македонский царь впервые открыто назвал "владыкой Азии", четко указав свои амбиции. Александр потребовал от Дария признать подобное положение и стать его придворным. За это он обещал вернуть тому семью и вообще дать "все, что тот пожелает". Разумеется, вряд ли македонский царь рассчитывал получить ответ на свое послание, так как потребовал абсолютно невозможного, но он дал понять, как Дарию, так и своему окружению, об изменении своих планов о конечной цели войны с Персией.

Армия Александра вступила на территорию Финикии. В этом регионе были сильны антиперсидские настроения, несколько раз проходили восстания, жестоко подавляемые персами. Правда, к грекам в Финикии тоже относились настороженно, но все же особой вражды не испытывали. С давних пор финикийцы имели тесные торговые и культурные связи с Элладой. Одной из особенностей политического устройства Финикии был тот факт, что ее города-государства (Тир, Сидон, Триполис, Арад, Библ, Берит, Акко) были не только независимы друг от друга, но и враждовали, хотя и не воевали в открытую. Таким образом, Александр мог рассчитывать на поддержку местного населения, и, действительно, города финикийцев один за другим присылали свои посольства с дарами и изъявлением покорности власти Александра.

Однако совершенно по-другому на этот вопрос смотрели жители Тира - одного из богатейших городов Финикии. Тиряне издавна контролировали почти всю морскую торговлю Персидской державы, получая от этого огромную прибыль. Они, разумеется, не желали ее терять. Город пользовался при персах большими привилегиями и значительной автономностью в решении внутренних вопросов. Его жители считали себя практически неуязвимыми для любой армии. Для этого были все основания. Тир имел одну очень важную особенность, что и делало его почти неприступным для противника, - он был разделен на две части, одна из которых (старый Тир или Палетир) располагалась на материке, другая находилась на острове, отделенном от него проливом шириной в 800 метров и глубиной в 5.5 метров. Во время боевых действий все жители города эвакуировались на остров, где имелись мощные оборонительные сооружения и удобные гавани с большим количеством военных кораблей. Недаром, в давние времена, царь Навуходоносор тринадцать лет осаждал Тир, но так и смог взять его. Кроме того, тиряне надеялись на военную помощь Карфагена - своей могущественной североафриканской колонии. Поэтому жители Тира не боялись войны с Александром, хотя и надеялись ее избежать. Члены посольства получили наказ добиться согласия македонского царя на нейтралитет Тира. В качестве "компенсации" ему должны были передать очень тяжелый и дорогостоящий золотой венец (значительно превосходящий по своей стоимости обычные) и другие дары.

Послы Тира явились к Александру без красных лент на головах (символ просьбы о покровительстве) и передали дары, а затем высказали пожелания жителей города. Македонский царь был очень недоволен этим неподчинением, но первоначально не показал это. Поблагодарив за принесенные подарки, он попросил разрешения принести жертву своему предку - покровителю города богу Мелькарту, которого греки и македоняне олицетворяли с Гераклом, в главном храме Тира, расположенном в островной части города. По существу, это было замаскированное предложение почетной сдачи города. Однако в ответ он услышал, что в Палетире имеется более древний храм Мелькарта и жертвоприношение в нем будет еще почетнее. Это была уже открытая форма неповиновения.

Александр испытывал сильный гнев, но все-таки решил уладить этот конфликт мирно. Он отправил на остров послов, но тиряне убили их, а тела сбросили в море, лишив, тем самым, возможности погребения, что по тем временам считалось страшным кощунством. После этого был возможен только один ответ - война.

Перед началом боевых действий македонский царь специально выступил перед своими солдатами с речью, где объяснил, почему так важно овладеть Тиром: без этого нельзя было установить безусловное господство над побережьем Финикии и подчинить своему контролю многочисленные финикийские корабли, составлявшие основу военного флота Персидской державы, а это означало, помимо прочего, безопасность Эллады от персидского вторжения.

Александр решил брать город штурмом. Чтобы добраться до острова, он приказал построить мол через пролив. Для этого на дно моря в ил бросали камни, а между ними вбивали сваи. Ил служил связующим веществом и не давал камням сдвигаться с места. Для защиты мола соорудили две передвижные башни-гелеполы. Однако строительство продвигалось очень медленно, так как ему мешали и вылазки тирян, и природные явления - морские штормы и бури. Осажденные же не испытывали никаких затруднений - у них было достаточно припасов, которые к тому же пополнялись с помощью морских поставок. Часто устраивались различные празднества. На одном из них сожгли чучело Александра. Разумеется, все это подавляло и без того невысокий дух македонян. К тому же, на солдат, заготавливавших лес для мола, напали арабские племена. Македонский царь лично возглавил карательную экспедицию против них. В этом походе он рисковал жизнью, чтобы спасти своего старого учителя Лисимаха, отставшего от отряда. Когда Александр с несколькими воинами нашел его, то пришлось остаться на месте, потому что уже близилась ночь. Им пришлось отразить несколько атак неприятеля. Позже царь пробрался во вражеский лагерь и, убив двух охранников, взял из их костра горящую головню, чтобы разжечь свой огонь. Македоняне разложили большой костер и провели остаток ночи в безопасности, так как арабы, устрашенные такой храбростью чужеземцев, предпочли оставить их в покое. Утром отряд благополучно соединился с основными силами. Эти события завоевали Александру новые симпатии среди греческих и македонских солдат.

Когда же царь с победой вернулся под стены Тира, то оказалось, что весь построенный участок мола уничтожен жителями города. Произошло это следующим образом. Тиряне нагрузили огромный корабль серой, смолой и другими горючими материалами, подожгли его и направили на мол, а огнем из своих метательных машин разрушили обе гелеполы македонян. Александр приказал строить новый мол, еще более широкий, чем прежний. Чтобы устроить его македоняне бросали в море целые деревья с могучими ветвями, потом заваливали их глыбами, затем шли новые слои стволов и камней. Но и его строительство шло очень медленно. Тиряне незаметно подплывали к дамбе на лодках и крючьями тащили из воды торчавшие ветки деревьев, уменьшая общую прочность этого сооружения.

Древние историки утверждают, что в это время и самому Александру, и некоторым тирянам стали сниться сны, предвещающие падение города. Завоевателю приснился сон о том, что его дразнит сатир, танцующий вокруг, пока, наконец, царь не схватил его. Призванный прорицатель Аристанд тут же дал следующее толкование этого сна: "са-тир" означает "Тир будет твоим!" Позже Александру приснился его предок Геракл, назвавший его по имени и указавший окровавленной рукой на стены Тира. Этот сон также был расценен как свидетельства близкого падения города. Тиряне тоже видели сны, встревожившие их. Например, одному горожанину приснилось, что бог Решеф (Аполлон, по представлениям эллинов) собирается покинуть город. Слух об этом разнесся по всему Тиру, и жители приковали статую бога к алтарю золотыми цепями. По другой версии, явившийся многим горожанам во сне бог стал уговаривать их сдать город греко-македонской армии. Тогда разгневанные тиряне привязали веревками статую бога к алтарю и написали на нем: "Приспешник Александра".

Вместе с тем положение Тира стало ухудшаться. Карфаген так и не прислал обещанную помощь, сославшись на войну, которую он вел с Римом на Сицилии. Единственное, что смогли сделать тиряне - это отправить в Карфаген часть женщин и детей. Александр же получил значительную военную помощь. Демонстрируя свою преданность македонскому царю, такие богатые и могущественные финикийские города, как Сидон, Библ и Арвад, добровольно перешедшие под его власть, прислали ему свои эскадры из 80 кораблей. Для них это был отличный повод отомстить Тиру, с которым они состояли во враждебных отношениях. Несколько позже кипрские цари отозвали своих моряков из персидского флота и прислали Александру 120 кораблей. Также прибыла и греко-македонская эскадра в количестве 23 кораблей с подкреплением из 4000 греческих наемников.

Правда, даже получив мощный флот, Александр не смог сразу захватить город. На корабли установили метательные машины и тараны для разрушения стен, а также специальные устройства для расчистки фарватера. Теперь падение города стало лишь вопросом времени. После нескольких неудачных штурмов солдаты греко-македонской армии ворвались на остров. Александр сражался в первых рядах. Разъяренный семимесячной защитой города, которая унесла жизни многих его солдат, македонский царь приказал немедленно казнить шесть тысяч мужчин, а тридцать тысяч (по другим данным, тринадцать тысяч) женщин и детей продать в рабство. На следующий день он дал приказ распять на крестах две тысячи юношей, что означало для них долгую и мучительную смерть. Их тела царь запретил снимать несколько недель. Его ближайший друг, Гефестион, попытался получить разрешение на захоронение тел через несколько дней после казни, но ему было отказано. Александр сказал в ответ: "Ужас предотвращает будущее кровопролитие. Помни о Фивах". Спастись смогли только около 15 000 тирян, которых жители Сидона в тайне от македонского царя скрыли на своих судах. В основном это были красильщики, окрашивающие ткань в пурпурный цвет (эта профессия была очень престижной среди ремесленников древности и приносила большой доход), и их семьи. Александр помиловал также тех горожан, которые укрылись в храме Мелькарта. Их было довольно немного - в основном знатнейшие и богатейшие тиряне, включая царя Тира Аземилька, и карфагенские послы. Всем им Александр сохранил жизнь и свободу. В честь взятия города царь совершил жертвоприношение Гераклу в островном храме Мелькарта, в чем ему, собственно, ранее и отказали тиряне, устроил в его честь торжественную процессию и гимнастические состязания. Сам город не был разрушен. Его заселили жителями окрестных деревень и городков, и вскоре он вновь стал одним из самых преуспевающих центров Финикии. По другим данным, большинство населения составили греческие колонисты.

Пока Александр вел осаду Тира, персы активизировали свои действия на Эгейском море. Они снова захватили Милет и подчинили греческие острова Сифи, Хиос и Андрос. В Греции восстала Спарта. Начались тяжелые бои между спартанцами и македонянами на острове Крит.

Но эти успехи персов были временными. Македонский наместник Антигон разгромил их на западе Малой Азии и вернул Милет. Персидский флот в Геллеспонте был разбит. Бои продолжались только на островах.

В этих условиях Дарий решил вновь начать переговоры с Александром. В своем новом письме персидский царь предлагал в качестве выкупа за свою семью уже три тысячи талантов серебра (по другим данным, даже десять тысяч, то есть 262 т драгоценного металла), а также значительную часть своих владений - Малую Азию, Сирию, Финикию и даже Египет. Он соглашался признать Александра равным себе по положению Великим царем и был готов отдать за него одну из своих дочерей. Парменион, узнав об этом предложении персидского царя, воскликнул: "Если бы я был Александром, то согласился бы на это!" В ответ македонский царь сказал: "И я, если бы был Парменионом". Александр отправил Дарию ответное послание, по стилю похожее на предыдущее. Он писал, что не нуждается ни в деньгах, ни в части страны вместо целой. Если же он надумает жениться на дочери Дария, то сделает это без разрешения последнего. Александр советовал ему явиться лично, если он хочет, чтобы к нему и его словам отнеслись благожелательно. Переговоры и на этот раз зашли в тупик. Дарий вновь стал собирать войска.

Узнав о падении Тира, считавшегося неприступным, правители Палестины предпочли признать власть Александра без сопротивления. Следует отметить большое количество легенд, окружающих покорение македонским царем Иудеи. Они дошли до нас в изложении иудейского писателя и историка Иосифа Флавия, жившего в I в. н. э. Говорят, что в первый раз Александр направился в Иерусалим еще до осады Тира. Евреи не хотели покоряться македонскому царю, так как уже дали клятву верности Дарию, но при приближении к городу греко-македонского войска их настроения начали меняться. Навстречу Александру вышла процессия из знатнейших жителей столицы Иудеи во главе с первосвященником Яддуа. Увидев еврейское посольство, Александр сошел с коня и низко поклонился шедшему впереди первосвященнику. На вопрос своего полководца (очевидно, Пармениона), почему он первым поклонился духовному начальнику евреев, царь ответил: "Когда я был еще в Македонии и мечтал о покорении Азии, явилось мне однажды во сне видение, весьма похожее на образ встретившего нас первосвященника, и предсказало мне, что мое предприятие окончится победой и славой. Теперь, при виде иудейского первосвященника, вспомнил я о своем сновидении - и в его лице я поклонился Богу, жрецом которого он состоит".

После этого Александр вошел в Иерусалим, где посетил храм, построенный царем Соломоном, и принес там жертву. О дальнейших событиях Иосиф Флавий повествует в 8 главе 11-й книги своего трактата "Иудейские древности": "Затем Александр двинулся в Сирию, овладел Дамаском и, взяв Сидон, принялся за осаду Тира. Отсюда он отправил к первосвященнику иудейскому письмо с просьбой прислать ему подкрепление и продовольствие для войска и предложением снискать себе дружбу македонян тем, что станет отныне платить ему (Александру) все те суммы, которые раньше получал от него Дарий. При этом царь македонский особенно подчеркнул то обстоятельство, что он не изменит своих требований (и будет настаивать на них). Когда же первосвященник ответил лицам, принесшим послание Александра, что он присягнул Дарию не поднимать против последнего оружия и еще раз подтвердил, что он не нарушит своего обещания, пока будет жив Дарий, Александр страшно разгневался, и так как ему не казалось удобным оставлять теперь Тир, который все еще не хотел сдаваться, грозно заявил, что он, по взятии Тира, пойдет войной на иудейского первосвященника и в его лице покажет всем, кому они должны оставаться верны относительно своих клятв. Затем он еще настойчивее повел осаду города и взял (наконец) Тир. Потом, распорядившись делами этого города, он направился к Газе и осадил ее с начальником ее гарнизона, Вавилисом.

Считая этот момент удобным для своих коварных замыслов, Санаваллет отпал от Дария и с восемью тысячами подчиненных прибыл к Александру. Последнего он застал как раз при начале осады Тира и заявил ему, что передаст ему приведенных воинов как представителей подчиненной ему провинции, причем заметил, что скорее готов признать над собой власть македонского царя, чем Дария. Александр принял его, и вследствие этого Санаваллет уже смело повел с ним речь о своих планах и рассказал ему, что у него есть зять Манассия, брат иудейского первосвященника Яддуа, и что многие из соотечественников этого его зятя готовы теперь приступить к постройке своего Храма в подчиненной ему (Санаваллету) области. Попутно было указано, что это обстоятельство, то есть распадение иудеев на два лагеря, может быть полезно и царю македонскому: таким образом, если даже это племя вздумает в полном между собою согласии и общими усилиями предпринять отпадение, то это не представит царям затруднения, как то однажды уже было сделано им по отношению к ассирийским правителям. Получив соответственное разрешение Александра, Санаваллет с крайним усердием приступил к построению Храма и сделал верховным священником Манассию, в полной уверенности, что это будет для потомства его дочери наилучшей наградой.

Между тем по прошествии семи месяцев осады Тира и двух месяцев осады Газы Санаваллет умер, Александр же, взяв Газу, поспешил по направлению к Иерусалиму. Когда известие об этом дошло до первосвященника Яддуа, он совершенно растерялся от страха, не зная, как встретить ему македонян, ввиду того, что царь гневался на прежнее его неповиновение. Вследствие этого первосвященник поручил народу молиться и, принеся вместе с народом жертву Предвечному, стал умолять Господа защитить иудеев и оградить их от надвигающейся опасности. И вот, когда Яддуа после жертвоприношения прилег отдохнуть, Предвечный явился ему во сне и повелел ему не робеть, а, украсив ворота венками, открыть эти ворота, всем облачиться в белые одежды, ему же и прочим священникам встретить царя в установленных ризах и не бояться при этом ничего, так как Господь Бог заботится о них. Восстав от сна, первосвященник был очень рад и, объявив всем о полученном предвещании и поступив сообразно полученному им во сне повелению, стал готовиться к прибытию царя.

Когда он узнал, что царь недалеко от города, он пошел ему навстречу к местности, носящей название Сафа, вместе со своими священниками и толпой горожан, чтобы сделать встречу царя как можно торжественнее и отличною от встреч, оказанных царю другими народами; имя Сафа в переводе значит "вышка", ибо оттуда возможно обозреть весь Иерусалим и тамошний Храм. Похоже, что речь идет о горе Цофим, Скопус, откуда открывается вид на весь Иерусалим и Храм.

Между тем финикийцы и следовавшие (за Александром) хуфейцы, "ханаанеи и халдеи", полагали, что, наверное, гнев царя падет на иудеев, и он решит предать город разграблению, а первосвященника со всей семьей гибели. Однако на деле вышло совсем не то: Александр еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом затканной ризе с чалмой на голове и золотой на ней дощечкой, где было выгравировано имя Господне, и потому один выступил вперед, преклонился перед именем Бога и первый приветствовал первосвященника. Когда же иудеи единогласно громко приветствовали Александра и обступили его, цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка. Тогда Парменион подошел к царю и на вопрос, почему он теперь преклоняется перед первосвященником иудейским, когда обыкновенно все преклоняются перед Александром, получил следующий ответ:

"Я поклонился не человеку этому, но тому Богу, в качестве первосвященника которого он занимает столь почетную должность. Этого (старца) мне уж раз привелось видеть в таком убранстве во сне в македонском городе Дии, и, когда я обдумывал про себя, как овладеть мне Азией, именно он посоветовал мне не медлить, но смело переправляться (через Геллеспонт). При этом он обещал мне лично быть руководителем моего похода и предоставить мне власть над персами. С тех пор мне никогда не приходилось видеть никого в таком облачении. Ныне же, увидав этого человека, я вспомнил свое ночное видение и связанное с ним предвещание и потому уверен, что я по Божьему велению предпринял свой поход, что сумею победить Дария и сокрушить могущество персов и что все мои предприятия увенчаются успехом".

Сказав это Пармениону и взяв первосвященника за правую руку, царь в сопутствии священников пошел к городу. Тут он вошёл и Храм, принес, по указанию первосвященника, жертву Предвечному и оказал при этом первосвященнику и прочим евреям полное почтение. Когда же ему была показана книга Даниила, где сказано, что один из греков сокрушит власть персов, Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого. В великой радости отпустил он народ по домам, а на следующий день вновь собрал его и предложил требовать каких угодно даров. Когда же первосвященник спросил разрешения сохранить им старые свои законы и освобождения на седьмой год от платежа податей, царь охотно согласился на это. Равным образом в ответ на просьбу разрешить также вавилонским и мидийским евреям пользоваться прежними законами, он охотно обещал им исполнить все их просьбы. Когда же затем он сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто того захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить не нарушая оных, многим очень понравилось это и они согласились участвовать в его походах.

Устроив таким образом дела свои в Иерусалиме, Александр двинулся дальше к другим городам, и всюду, куда бы он ни являлся, ему оказывали радушный прием. Тогда самаряне, главный город которых был в то время Сихем (Шхем), лежащий у подножия горы Гаризим и построенный отщепенцами иудейского народа, видя, как Александр отличает иудеев, решили также и себя выдать за иудеев. Как мы выше уже имели случай показать, самаряне имеют такую привычку: когда иудеев постигает бедствие, тогда они отказываются от родства с ними и говорят в таком случае правду; когда же иудеев постигает удача, они тотчас готовы примкнуть к ним, опираясь якобы на свое право и выводя свое происхождение от потомков Иосифа, Ефраима и Манассии. Таким-то образом они и теперь вышли с блеском и выражением полнейшей преданности навстречу царю, почти вплоть до Иерусалима. Когда же Александр похвалил их за это, сихемиты пришли к нему со всеми воинами, которых послал ему некогда Санаваллет, и просили его посетить также их город и почтить своим приходом их Храм. Царь обещал исполнить их желание на возвратном пути. Когда же они стали просить его избавить и их от платежа повинности каждый седьмой год (ибо у них тогда не производится посева), царь спросил, кто они такие, что обращаются к нему с подобными просьбами. Когда же те ответили, что они евреи и что жители Сихема известны также под именем сидонян, царь еще раз спросил их -- иудеи ли они. Получив отрицательный ответ, он сказал: "Однако эту привилегию я даровал иудеям; поэтому я, по возвращении своем и получении более точных о вас сведений, сделаю нужные в этом деле распоряжения".

Простившись таким образом с сихемцами, он повелел солдатам Санаваллета идти вместе с ним походом на Египет, где он намеревался предоставить им земельные наделы, что он вскоре и сделал в Фиваиде, велев им охранять границы страны". Так писал о подчинении Иудеи Александром Иосиф Флавий.

После покорения Финикии, Сирии и Иудеи целью македонского царя стал Египет. Современные исследователи по-разному оценивают этот шаг Александра. С одной стороны, резкое изменение маршрута движения греко-македонской армии позволило Дарию собрать новое войско. С другой стороны, захват Александром Египта позволял ему полностью контролировать средиземноморское побережье, предотвращая угрозу удара в тыл армии со стороны отряда правившего в Египте персидского сатрапа. Немаловажным был и тот факт, что на плодороднейших почвах египетской земли выращивалась превосходная пшеница, которой всегда не хватало в Греции и Македонии. Контроль над ее ввозом в Элладу дал бы македонскому царю необходимый инструмент воздействия на непокорные Афины и Спарту. Кроме того, поход в Египет обещал быть не очень тяжелым: египтяне очень враждебно относились к персам, которые сильно их притесняли и насмехались над обычаями, поэтому Александр вполне мог рассчитывать на поддержку местных жителей. Наконец, он беспокоился, что после разгрома персов там может образоваться местная царская династия, а тогда Египет точно бы пришлось завоевывать силой, а этого хотелось бы избежать. Таким образом, можно признать, что необходимость подчинения Египта существовала. С другой стороны, Александру не обязательно было самому возглавлять предназначенные для этого войска. Он мог поручить покорение страны любому своему полководцу. Но Египет, почитаемый всеми народами Средиземноморья как колыбель одной из древнейших цивилизаций, всегда притягивал чужеземцев своей таинственностью и легендарными чудесами. Разумеется, такой человек, как Александр, не мог не пожелать лично с ними ознакомиться.

Для похода в Египет существовало одно очень существенное препятствие - большой и хорошо укрепленный город Газы, преграждавший путь в эту страну. Его правитель - перс Батис - не устрашился судьбы Тира и решил оказать греко-македонским войскам сопротивление. Лишь после двухмесячной осады, во время которой Александр был дважды ранен, город был взят штурмом. Как и в случае с Тиром, все мужчины были убиты, а женщины и дети проданы в рабство. Батис был захвачен живым. Александр приказал устроить ему жестокую казнь - привязать к колеснице и пустить коней в галоп. Так Ахилл поступил с телом Гектора в столь любимой македонским царем "Илиаде" Гомера. Каллисфен заметил по этому поводу: "Вероятно, поэмы Гомера опасны, если они вселяют в могущественных мира сего такие мысли". Об этих словах было донесено Александру, но тот пока снисходительно относился к своему придворному историографу. Сам город сохранили и заселили окрестными жителями, оставив там сильный гарнизон.

Египет был подчинен македонским царем без единого боя. Персидский сатрап Масак предпочел открыть греко-македонской армии ворота Мемфиса - столицы страны, а простой народ радостно приветствовал греков и македонян как освободителей от персидского ига. В отличие от персов, которые насмехались над религией и обычаями египтян и даже закололи священного быка Аписа, македонский царь уважительно отнесся к ним. Он стал регулярно совершать жертвоприношения египетским Амону, Ра и Мину, а также и священному быку Апису. Сразу же после своего прибытия в Мемфис, Александр устроил гимнастические игры и состязания поэтов. Неудивительно, что вскоре в мемфисском храме бога Птаха была проведена торжественная церемония, где Александр был коронован как новый фараон Египта.

Одной из проблем, которые было необходимо быстро решить, стало рациональное использование сокровищ казны Мемфиса, где было найдено 800 талантов серебра и золота. Гарпал, казначей Александра, и некоторые советники царя предлагали нанять на эти деньги дополнительные отряды для армии. Но Александр придерживался другого мнения. Легенда гласит, что ему во сне явился Гомер, продекламировавший такие стихи: "Перед египетской рекой, в бурном море лежит остров, он зовется Фарос". Придворный прорицатель Аристандр, узнав об этом, посоветовал царю заложить на острове город.

Подготовка к этому шла очень торжественно. В начале 331 г. до н. э. Александр спустился вниз по Нилу на роскошной барке, сделанной по тем образцам, которыми в прошлом пользовались древние фараоны, и велел осмотреть рукава дельты реки на предмет пригодности к строительству. Фарос, как выяснилось, был слишком мал, чтобы построить на нем настоящий город, но прибрежная песчаная полоса оказалась для этого идеальным местом. Здесь можно было основать большой порт, который имел бы две гавани - морскую и речную для обеспечения судоходства на Ниле.

Начало работе по возведению нового города положил сам царь. Он собственноручно с помощью ячменного зерна, хорошо заметного на темной земле, разметил планировку кварталов. С Фаросом прибрежную часть города должна была соединить дамба. Для руководства работами был нанят Динократ Родосский - один из самых известных в те времена архитекторов. Будущий город, по замыслу Александра, должен был отличаться четкой планировкой и великолепным внешним видом зданий.

Говорят, когда закончилась разметка плана города на земле, налетели стаи птиц и стали клевать зерно, использовавшееся для этого. Это считалось очень плохой приметой, но Аристандр успокоил окружающих, сказав, что этот знак указывает на богатство и процветание будущего города. Данное пророчество сбылось. Александрия Египетская вскоре стала одним из крупнейших и богатейших городов Средиземноморья в Античности и в Средние века. После смерти Александра, его прах был погребен именно в этом городе, который стал столицей эллинистического Египта. Александрия заслужила также славу одного из главных культурных центров эпохи эллинизма. Здесь находились Мусейон, где работали многие известные древнегреческие ученые, крупнейшая античная библиотека с 900 000 свитками, Серапейон (храм Сераписа), являвшийся одним из самых роскошных зданий этого типа, 113-метровый Фаросский маяк - самый высокий в древности. В I в. до н. э. город насчитывал 300 000 жителей и уступал по этому показателю лишь Риму. Недаром Александрию Египетскую называли самым прекрасным и долговечным памятником ее основателю. Город существует и поныне - сейчас это столица Египта Каир.

Воспользовавшись тем, что экспедиции, посланные на изучение Нила и поиск его истоков, еще не вернулись, Александр с небольшим числом приближенных отправился в дальний и тяжелый путь. Его целью был оракул Амона, в котором греки и македоняне видели Зевса, находившийся в крохотном оазисе Сива, в самом сердце Ливийской пустыни. Несмотря на удаленность и труднодоступность этого места, известность оракула была очень велика. О нем знали не только в самом Египте, но и в Азии, и на Балканском полуострове. Говорят, слава этого оракула превосходила даже известность Дельф и Додоны. Считалось, что он никогда не ошибается. Зачем отправился к этому оракулу Александр, до сих пор не очень ясно. Ведь путь был долог и опасен, как и всякий переход через пустыню. Вряд ли следовало пускаться без веских причин. Македонского царя волновало много вопросов. Он интересовался тайной своего рождения. Действительно ли его отцом был Филипп? Или Олимпиада зачала его от бога? Сумеет ли он покорить весь мир? Связана ли его военная удача с благоволением богов или это его собственная заслуга? Александр был озабочен именно этими вопросами. Но какой из них был для него более важен, остается загадкой. Помимо этого, царем, очевидно, двигало и искреннее религиозное чувство. С момента прихода в Египет он с особым уважением стал относиться к культу Амона, которое сохранял всю последующую жизнь.

Путь к Сивам занял долгое время. На самой границе пустыни Александр принял делегацию греческого полиса Кирены, единственного в те времена греческого поселения в Северной Африке. Посланцы передали царю дары и изъявили от имени своего города покорность его власти. Затем, наняв ливийских проводников, отряд Александра углубился в пустыню. В ней могла легко оборваться жизнь непобедимого завоевателя. Караван заблудился и стал страдать от жажды. Спасли его только два чуда. Первое - неожиданный ливень, который дал возможность утолить жажду. Второе - появились два ворона, указавшие путь к оазису. Позже, в рассказах участников этого путешествия птицы превратились в говорящих змей. В конце концов, усталые и изнуренные путники пришли в Сивы, где они увидели финиковые рощи, цветочные луга, пруды с прозрачной водой. Прекрасный вид вызвал у всех бурное ликование. Посреди этого великолепия стояло небольшое скромное здание, которое и было храмом оракула. Когда царь и его спутники немного отдохнули, к ним вышли облаченные в белые одежды жрецы. Они позволили одному Александру, не переодеваясь и не исполняя необходимых ритуалов, войти в храм. О происходившем там ничего неизвестно, можно с уверенностью говорить лишь о том, что царь отсутствовал очень долгое время, а возвратился задумчивым. На настойчивые вопросы он ответил только: "Я узнал то, о чем хотел узнать, и ответы пришлись мне по сердцу". Впрочем, можно не сомневаться в том факте, что именно после посещения оракула Амона, Александр уверился в своем божественном происхождении. Это подтверждается его последующими поступками и сказанными однажды словами. Что конкретно послужило причиной утверждения этой идеи неясно, но жрецы должны были обращаться к царю словами "сын Амона", так как это было традиционным обращением к фараону, который считался живым воплощением бога Солнца. Неизвестно, знал ли об этом сам македонский царь, но в любом случае он предпочел считать это твердо установленным фактом. Впрочем, к этому времени его друзья и приближенные сами были вполне готовы принять эту идею за факт. Говорят, что жрецы разрешили спутникам Александра задать оракулу один вопрос. Те спросили именно о божественном происхождении своего царя и получили положительный ответ. Через несколько недель после посещения Александром Сив к нему пришли послы оракулов Дидим и Эритреи с сообщением, что и их прорицатели "подтвердили" его божественное происхождение. Впоследствии, когда Александр стал в открытую говорить о своей божественности, то неприятие со стороны многих его старых друзей вызвал не сам этот факт, а требование обязательности соответствующих почестей, причем на унизительный для окружающих восточный манер.

Многих ученых волнует вопрос, а верил ли сам Александр в свою божественность. Имеются свидетельства его скептических высказываний по этому поводу. Плутарх писал: "Когда Александр был ранен стрелой и испытывал сильные боли, он сказал: "То, что здесь течет - это кровь, а не та прозрачная и чистая влага, что струится в жилах богов". А когда однажды раздался сильнейший удар грома, и все испуганно вздрогнули, философ Анаксарх сказал ему: "Ведь это не ты сделал, сын Зевса?!" Александр, смеясь, ответил: "Нет, я не хочу нагонять страх на моих друзей, чего бы ты охотно желал". Первоначально, он не позволял обращаться к себе, как к сыну Амона-Зевса, хотя и поощрял распространение подобных слухов среди солдат. Возможно, его поздняя настойчивость в требованиях божественных почестей по отношению к себе заключена не столько собственно в стремлении к ним, сколько в желании следовать восточным традициям обожествления монарха, которые он считал очень полезными для укрепления единства разнородных частей своей огромной империи. Правда, уже в египетский период многие из старых полководцев, служивших еще Филиппу, стали высказывать недовольство начавшимся процессом обожествления царя, пока что выражавшемся только в распространении соответствующих слухов. Среди недовольных особенно выделялся Парменион. Уже в Египте царь получил сведения о существующим против него заговоре во главе с сыном Пармениона Филотой, но пока царь решил не вносить раздор в свое окружение.

Вернувшись в Мемфис, Александр был вынужден ждать возвращения экспедиции, посланной для изучения Нила. Во время ожидания он проводил частые парады войск, религиозные церемонии и различные состязания. Наконец исследователи, среди которых был и Каллисфен, вернулись. Один из главных вопросов, стоявших перед экспедицией, заключался в определении причины ежегодных разливов Нила. Исследователи пришли к выводу, что разливы реки происходят вследствие мощных дождей, обрушивающихся каждое лето на Абиссинское нагорье в районе первого порога Нила. Современные данные в принципе подтверждают это предположение. Когда Аристотель, который, как и многие греческие ученые, размышлял над этим вопросом, узнал о результатах экспедиции, то с удовлетворением записал: "Итак, данной проблемы более не существует".

Александр очень хотел отправиться на юг в Фивы (так на греческий манер называлась древняя столица Египта), а оттуда в Эфиопию, но он не мог себе это позволить, пока шла война с персами. Македонский царь должен был возвращаться в Азию. Прежде чем сделать это, он учредил в Египте новую структуру власти. Александр сохранил управление отдельными областями (номами) в руках египтян, занимавших посты номархов. В стране были назначены два правителя - Верхнего и Нижнего Египта, что являлось вполне традиционным шагом. Этих правителей Александр выбрал из числа местной аристократии, что, несомненно, было положительно оценено египтянами. Однако наместники не имели особой власти, так как контроль над финансами, управление пограничными районами и командование греко-македонскими гарнизонами находились в руках греков и македонян. Фактически реальным правителем страны был грек Клеомен, назначенный Александром управляющим казной Египта, ответственным за сбор налогов и строительство Александрии. Его судьба сложилась трагически после смерти царя. Птолемей, ставший новым фараоном Египта, видел в нем опасного и могущественного соперника. Он пригласил Клеомена на торжество по поводу своей коронации, а затем тайно убил его.

Весной 331 г. до н. э. Александр вывел свои войска из Египта и повел их по пустыням Передней Азии в Месопотамию. По дороге он подавил несколько антимакедонских восстаний. Чтобы предотвратить возможность появления в дальнейшем выступлений против своей власти, царь основал ряд новых полисов: Дион, Герасу, Пеллу (город был назван в честь македонской столицы) и некоторые другие. Все они были заселены ветеранами армии Александра, а также греческими и македонскими колонистами.

Царь привел войска в Тир, где они получили длительный отдых, пока лазутчики добывали информацию о происходящем в стане врага. Время, проведенное в этом городе, было наполнено для Александра постоянными хлопотами. Прежде всего, он принимал посольства от различных греческих полисов. Например, афиняне прислали делегацию, которая стала просить об освобождении граждан полиса, служивших в персидской армии и попавших в плен после битв при Гранике и Иссе. Александр согласился на их возвращение в родной город. При этом он запретил уход в Афины присланной ранее эскадры в 20 кораблей, экипажи которых отныне стали играть роль заложников. Были приняты также посланцы Родоса и Хиоса, жаловавшиеся на злоупотребления македонских наместников. Им дали компенсацию деньгами. Делегации Лесбоса, пришедшей с аналогичными жалобами, пришлось дать обещание о раздаче на острове поместий в пользу обиженных. Наград требовали и кипрские правители, заявлявшие о своей "лояльности" Александру. Не были обойдены вниманием и жрецы местных храмов.

Наконец было получено достоверное известие о том, что Дарий начал собирать огромную армию для решающего сражения. Александр также хотел этого, поэтому он принял довольно необычное решение - подождать, пока персы соберут максимальное количество войск, чтобы покончить с ними одним ударом. Это была очень рискованная тактика, так как в случае неудачи в сражении греко-македонскую армию ждал полный разгром. Однако Александр был абсолютно уверен в своей победе.

Главной проблемой стало моральное состояние солдат. К этому времени они почти два года не участвовали в больших сражениях, если не считать мелких стычек. Стало явственно чувствоваться напряжение внутри отрядов. В любой момент могли начаться ссоры и убийства. Царь и его полководцы старались снять эти настроения. Регулярно проводись военные учения. Иногда они принимали форму игры, когда солдаты получали деревянное оружие, делились на "войско Дария" и "армию Александра", после этого между ними начинался шуточный бой, во время которого, впрочем, можно было легко получить травму. Побеждал, конечно, Александр, но эту победу "праздновали" довольно странным образом - царя мазали овечьим пометом и сажали на осла лицом к хвосту, после чего солдаты с насмешливыми песнями маршировали мимо. Это напоминает насмешки римских легионеров над своим полководцем во время его торжественного триумфа. Устраивались спортивные игры, включая гонки на колесницах, пятиборье, борьбу, кулачный бой, владение оружием. Во время многих из этих состязаний одним из участников был царь. Обычно он участвовал в соревнованиях по бегу в полном вооружении. Александр показывал высокий результат, но, по сообщениям источников, сицилиец Криссон был быстрее. Впрочем, зная характер царя, он понимал, что тот жаждет победы на беговой дорожке не меньше, чем на поле боя, поэтому уступал своему противнику перед самым финишем.

Устраивались также развлечения для души. Александр вместе с приближенными бывал на постановках трагедий, а также на состязаниях актеров и поэтов. К этому времени казна царя вновь опустела, поэтому оплачивать расходы на их проведение он предоставлял кипрским правителям, если уж те так стремились доставить ему приятное. Главным событием театральной жизни придворного лагеря Александра в Тире стало состязание между трагиками Афенодором и Фессалом. Царь отдавал предпочтение последнему и оказывал ему поддержку, но судьи объявили победителем Афенодора. Александру пришлось подчиниться решению. При этом он сказал: "Я, привыкший к тому, что все подчиняются мне, сам подчиняюсь здесь справедливому решению". Скорее всего, это легенда, но известен достоверный факт, что, когда Александр обратился к победителю с предложением исполнить просьбу того, он ответил: "Уплати долги, которые я сделал в Афинах, о царь!" Это оказалась довольно большая сумма. Солдатам показывали комедийные и фарсовые представления, выступления мимов, часто принимавшие очень грубую или непристойную форму, однако служившие хорошим способом ослабления психического напряжения.

В роскошном царском шатре часто устраивались пиры. Обычно на них присутствовали лишь представители близкого окружения Александра, хотя туда могли приглашаться и гости царя, прежде всего аристократы и посланники различных греческих общин, знаменитые актеры, поэты, риторы, философы. Женщин на этих собраниях почти не было, разве что полководцы приводили своих спутниц-гетер, к чему царь относился не очень одобрительно. В этот период пиры Александра еще не превращались в разгульные попойки, вино употреблялось, по греческой традиции, в сильно разбавленном виде, блюда подавались не столько изысканные, сколько сытные, в основном мясные. Впрочем, на этих пирах значение придавалось не столько процессу насыщения, сколько застольной беседе, во время которой затрагивались литературные темы или философские проблемы. Разговор велся на греческом языке, а не на македонском, что не нравилось старым полководцам, служившим еще Филиппу.

К этому времени Дарий успел собрать огромную армию. В ней было 200 000 пехотинцев, 50 000 всадников, 200 серпоносных боевых колесниц и 15 боевых слонов. Историк Диодор, правда, указывает число пехоты в 800 000 человек, а кавалерии в 200 000, но эти цифры представляются намного завышенными. На этот раз Дарий решил сам выбрать место сражения. Наиболее подходящим местом ему показалась равнина, расположенная восточнее реки Тигр, недалеко от деревни Гавгамелы.

Александр в это время имел 40 000 пехотинцев и 7000 всадников. Переход к месту сражения был очень тяжелым для греко-македонского войска. Неприятности начались сразу же, как только армия свернула с прибрежной финикийской дороги вглубь страны. Выяснилось, что назначенный Александром сатрап Сирии не позаботился об обновлении содержимого продовольственных складов. Царь немедленно снял его с должности, но помочь делу это уже не могло. Персы же стали широко применять тактику "выжженной земли", предложенную еще Мемноном. То, что солдаты не голодали, было всецело заслугой начальника тылового снабжения армии, который настоял на том, чтобы взять с собой двойной запас продовольствия и включить в обоз большое стадо мясных животных. Марш проходил по голой степи в разгар лета, поэтому температура днем достигала 60-65 градусов по Цельсию. В таких условиях переходы можно было совершать только по вечерам и ночам. Дополнительные страдания причиняли тучи насекомых, прежде всего мух, часто переносившие опасные болезни.

Пленные персы сообщили, что Дарий собирается встретить войско Александра на переправе через реку Тигр. Это были ложные сведения, которые заставили македонского царя изменить намеченный маршрут. Разумеется, когда армия подошла к Тигру, там никого не было. Однако пришлось переправляться через реку, на что ушло несколько дней, так как течение было очень сильным. Вскоре после этого произошло событие, повергшее греков и македонян в панику: Луна стала внезапно окрашиваться в кроваво-красный цвет. Все посчитали это плохим предзнаменованием. Людей успокоили египетские жрецы, сопровождавшие армию. Они, благодаря тысячелетним наблюдениям за небесными светилами, хорошо знали о подобном явлении и поспешили интерпретировать его благоприятным образом, сказав, что Луна - это светило персов, так же, как и Солнце - светило эллинов, и, если Луна сегодня потеряла свой блеск, то Персидская держава также в скором времени потеряет свое могущество.

Через несколько дней произошло первое столкновение с отрядом персидских всадников. Пленные сообщили, что основные силы Дария находятся примерно в 20 километрах. Узнав это, Александр приказал устраивать лагерь, укрепив его рвом и частоколом. Он дал своим солдатам 4 дня на отдых и излечение от ран и болезней. На этом месте должен был оставаться обоз, его служащие занялись дальнейшим укреплением лагеря. Основное войско двинулось навстречу противнику. Вид, который открылся, был действительно устрашающий - огромные силы персов, выстроившиеся в боевой порядок. Там были бойцы почти из всех уголков Персидской державы, по сообщениям некоторых историков, можно было встретить представителей 24 национальностей. Александру пришлось выступить перед своим войском с ободряющей речью, напомнить солдатам об их неоднократных победах над врагом и пообещать им богатую добычу. Однако сам царь отнюдь не чувствовал той уверенности, которую хотел внушить своим воинам. Поэтому он сразу же согласился на предложение Пармениона отложить сражение на следующий день и посвятить время изучению поля боя и вражеской армии.

Дарий расположил свои войска следующим образом. В центре находился он сам с большим отрядом конных телохранителей и 50 колесницами. Справа и слева от "царского" полка стояли отряды тяжеловооруженных греческих наемников. На правом и левом фланге построения находились большие отряды легкой и средней пехоты и конницы. В тылу центра был расположен большой резервный отряд пехоты. Перед левым флангом стояли 100 боевых колесниц, перед правым - 50, а перед центром - 15 боевых слонов.

Дарий ожидал ночной атаки, так как полагал, что Александр таким способом попытается компенсировать значительно меньшую численность своих войск. Парменион как раз и предлагал этот тактический ход, но Александр отказался, сказав: "Я не краду побед!" Эти слова были, несомненно, рассчитаны на солдат, но царь хорошо понимал опасность ночной атаки, поэтому он лишь созвал совещание полководцев в своей палатке, чтобы обсудить план предстоящего сражения. Так как персы имели на этот раз решающее численное превосходство, то вполне можно было предполагать охват их конницей флангов греко-македонского построения. Следовало предотвратить возможность успеха персов в этом направлении или, по крайней мере, ослабить эффект их флангового удара. Александр, по существу, не мог надеяться на использование своего излюбленного тактического приема - удара отрядом тяжелой кавалерии во вражеский фланг и наступление фалангой по фронту, поэтому он предложил построение войск, несколько отличающееся от традиционного. Центр, как обычно, занимала фаланга. На ее правом фланге должен быть стоять отряд гетайров под командованием самого царя, а чуть дальше еще один отряд гетайров, его командиром Александр назначил Филоту. На левом фланге построения царь решил поставить небольшую группу тяжелых пехотинцев, которых прикрывали бы "полк" фессалийской конницы и греческая кавалерия. Перед фалангой, по традиции, должны были действовать в рассыпном строю псилеты и гипасписты. Позади фаланги Александр решил поставить два отряда тяжелой пехоты в качестве резерва и предотвращения возможного окружения основной массы войск. В этом построении было действительно много новых элементов, например, выделение специализированных отрядов тяжелой и легкой пехоты для решения специфических задач - предотвращения фланговых ударов с последующими контратаками.

Дарий, окруженный факельщиками, всю ночь объезжал ряды своей армии, стоящие в боевом построении. Наутро персы были измучены бессонной ночью и едва держались на ногах. Греки и македоняне же отдыхали и начали строиться лишь за час до рассвета. Александр вообще спал в своей палатке. Пармениону пришлось трижды окликать его по имени, чтобы разбудить. Он сказал царю: "Ты спишь сном победителя, но лавры еще не собрал". На это Александр ответил: "Ты не веришь, что мы уже победили, мой старый друг? Мы победили уже тогда, когда заставили Дария стоять на месте, когда отпала необходимость гнаться за ним по той земле, которую он опустошил и выжег". Однако, несмотря на внешнюю уверенность в победе, царь все же решился на шаг, которого ранее не совершал - принести жертву Фобосу и Деймосу (сыновьям бога войны Ареса), которые могли вызвать в солдатах жажду крови и убийств.

Грандиозная по своим масштабам битва произошла 1 октября 331 г. до н. э. Современные военные историки, анализируя возможности и силы сторон, не могут понять, почему персы проиграли это сражение. У них было значительное численное превосходство, грамотно выбранное место битвы теоретически позволяло им в полной степени воспользоваться преимуществами, прежде всего, своей великолепной конницей. Тем не менее, выиграл этот бой Александр. Восстановить ход сражения сейчас сложно из-за отсутствия точных сведений о маневрах сторон и наличия противоречивых данных в письменных источниках. Однако можно попытаться показать примерный ход этого боя.

Битву начал Александр с удара отрядом гетайров своего правого фланга. Персы ответили контратакой македонян отрядами своего левого фланга. Начался жестокий кавалерийский бой, в котором македоняне смогли сохранить свои позиции. Сложнее была обстановка на левом фланге греко-македонской армии, где персидским всадникам удалось пробить защиту Пармениона и создать угрозу захвата македонского лагеря. Полководец послал царю несколько гонцов с просьбой о помощи. Но Александр ответил ему: "Сейчас не время думать об обозе, если мы погибнем, то обоз нам не понадобится, если же выиграем, то захватим вражеский". От разгрома македонскую армию спасло лишь то, что персы стали грабить лагерь. Это позволило македонским отрядам второй линии перестроиться и ударить по врагу. Говорят, что в македонском лагере находилась мать Дария Сисигамбиз, которой предложили вернуться к сыну, но она отказалась, не пожелав расстаться с Александром. В это время Дарий послал на македонскую фалангу все свои серпоносные колесницы, надеясь расчленить ее и внести в македонское построение хаос. Но персы обманулись в своих ожиданиях. Псилеты засыпали колесничих стрелами и дротиками, сразив многих из них, а фалангисты расступились перед колесницами и пропустили их через свои ряды под удар тяжелой конницы. Правда, римский историк Квинт Курций Руф утвеждает, что серпоносные колесницы все же нанесли тяжелые потери легкой пехоте македонян. Затем последовала атака отряда кавалерии с левого фланга персов, который хотел обойти правый фланг македонян и ударить им в тыл. На это Александр ответил контратакой легкой конницы под командованием Ареты. Одновременно, заметив образовавшуюся в персидском строю брешь, он ударил по ней фалангой и своим отрядом гетайров. Так же, как и в битве при Иссе, Александр устремился к Дарию. Македонский царь со своими гетайрами обрушился на телохранителей владыки персов. И снова устрашившись этого зрелища, Дарий бежал с поля боя. Увидев бегство своего царя, обратился в паническое бегство весь левый фланг персидской армии. Но положение левого фланга македонского войска продолжало быть очень тяжелым. Сражающиеся там персы успели получить подкрепление. Однако Александр спас положение, так как, разгромив центр и левый фланг персидского построения, он повернул своих гетайров против его правого фланга и нанес ему сокрушительный удар. Поражение персидской армии было полным. Источники называют разные данные о потерях обеих сторон. Так, потери персов оцениваются от 30 000 до 90 000 человек, а потери македонян - от 100 до 500 человек. Несомненно, эти цифры не отражают реального положения дел. Достоверно известно, что в этом бою погибло 60 гетайров, а некоторые из них, в том числе Гефестион, были ранены.

В этой битве Дарий показал себя малодушным и трусливым человеком, который, к тому же, совершенно не мог командовать армией и правильно оценивать сложную обстановку. Персы имели в этом сражении реальный шанс победить, особенно, учитывая огромный численный перевес, а затем и успехи правого крыла их войска, но бегство Дария предопределило поражение персов.

После окончательного разгрома персидской армии Александр бросился в погоню за Дарием, но упустил его. Македоняне захватили персидский лагерь, обоз, слонов и верблюдов. В близлежащем городе Арбелы была обнаружена походная казна Дария на сумму в 3000 талантов серебра и золота.

Дарий бежал в Мидию, где спрятался в ее столице - Эктабанах. Его поведение показывало, что он не собирается защищать главные города персидского государства - Вавилон, Сузы, Персеполь.

Вначале Александр отправился в Вавилон. Он и его полководцы опасались, что город окажет ему серьезное сопротивление. Действительно, Вавилон представлял собой мощнейшую крепость со стенами высотой в 50 локтей (22 метра), толщиной в 32 фута (9.5 метра) и окружностью в 386 стадий (примерно 70 километров). Крепостные стены имели 250 башен и 100 ворот. Город занимал площадь в 490 квадратный километр, над ним возвышалась на 80 футов (23 метра) цитадель, расположенная в его центре. Однако вавилоняне оказали Александру торжественную встречу. Они ненавидели персов, имея для этого серьезные причины. Некогда Вавилон являлся одним из могущественнейших и богатейших городов-государств Месопотамии. Он был одним из главных религиозных центров этого региона. Здесь стояла знаменитейшая Вавилонская башня - главный зиккурат (храм в виде ступенчатой пирамиды) бога Мардука, возвышавшийся над городом на высоту 192 метра. Вавилонские жрецы славились своими знаниями и философскими учениями на всю Азию. Вавилон был известен и другими своими чудесами. Один из наиболее могущественных правителей города - царь Навуходоносор - построил для своей жены красавицы Семирамиды, тосковавшей по зеленым долинам родной Мидии, прекрасные висячие сады, разбитые на каменных террасах, стоявших на мощных столбах. Свое значение город сохранял и некоторое время после захвата персами. Однако Ксеркс, разъяренный неудачами в греко-персидских войнах, нашел, что Вавилон слишком могуществен и угрожает власти персов, а потому приказал разрушить большинство храмов города и его главную святыню - Вавилонскую башню. Хоть это произошло за век до прихода Александра, ненависть к святотатцам, которыми вавилоняне считали персов, отнюдь не утихла. Персидский гарнизон, расквартированный в городе, решил не сражаться против македонян. Его командир (сатрап Мазай), зарекомендовавший себя одним из лучших персидских военачальников в битве при Гавгамелах, посчитал, что человек, дважды бросавший свою армию на поле боя, не стоит его верности. Поэтому Мазай и его четыре сына преклонили колени перед Александром, который с готовностью принял их в свою свиту. Македонский царь торжественно въехал в Вавилон на колеснице Дария, захваченной еще после битвы при Иссе. Процессия прошла через главные ворота города - врата богини Иштар - и направилась к царскому дворцу. Пожалуй, это был один из главных звездных часов в жизни Александра.

В отличие от персов, македонский царь прекрасно понимал, что главная власть в Вавилоне принадлежит жрецам, поэтому он сделал все, чтобы привлечь их на свою сторону. Так же, как и в Египте, Александр оказывал почести и приносил жертвы местным богам, прежде всего Мардуку. Он приказал расчистить территории развалин храмов и восстановить большинство из них. В благодарность за это, вавилонские жрецы объявили Александра "царем Вавилона и всех четырех сторон света".

Разумеется, все это стоило очень больших денег, но теперь царь мог больше не экономить. Ему принадлежали сейчас огромные богатства: в сокровищнице царского дворца Вавилона обнаружилось невероятное количество амфор с расплавленным золотом и сундуков с разными драгоценными камнями. К этому следует добавить и роскошную обстановку самого дворца, которая стоила очень дорого. Казначей Гарпал получил приказ чеканить монеты из золота, что было в новинку для Эллады, где до этого были известны лишь монеты из серебра и электра (сплав серебра и золота). Жадность этого человека была хорошо известна при дворе Александра. Неожиданное получение в свое распоряжение такого огромного количества сокровищ приводило казначея в отчаяние. Говорили, что, пересчитывая отчеканенные монеты, он повторял: "Куда столько, куда, куда..." Но царь давно уже наметил, на что он хотел потратить неожиданное богатство. Прежде всего, Александр щедро вознаградил своих сподвижников и солдат. Каждый гетайр получил по 6 мин серебра (2640 г), пехотинец-македонянин - по 2 мины (880 г), всадник союзной кавалерии - 5 мин (2200 г), а каждый греческий наемник - жалование за два месяца. Командиры подразделений получали значительно больше, а ближайших друзей царь награждал очень дорогими подарками. Значительная сумма была послана Аристотелю на его исследования. Богатые дары Александр отправил и своей матери. Кроме этого, царь пошел еще на один неожиданный шаг - он приказал отослать большие суммы тем греческим полисам, которые оказывали во время греко-персидских войн наиболее упорное сопротивление захватчикам. Этим он оправдывал свою репутацию мстителя за поруганную честь Греции. Александр мог позволить себе такую щедрость, не опасаясь нового оскудения казны, так как теперь ему принадлежало большое количество конеферм и поместий, где работали закрепленные за ними рабы и рабыни. Они приносили большой доход, вполне окупающий понесенные траты.

Александр пробыл в Вавилоне 34 дня, дав своим солдатам возможность хорошо отдохнуть, залечить раны и болезни, и просто предаваться удовольствиям, недаром ведь Вавилон уже в то время называли "городом греха", где были доступны практически все чувственные наслаждения. Однако, оставаться в бездействии скоро стало опасным, так как дисциплина в армии стремительно падала.

Александр вновь назначил Мазая сатрапом Вавилона, взяв, однако, его под свой контроль, так как сделал его помощником одного из братьев Пармениона, которому был подчинен гарнизон из 700 македонских пехотинцев и 300 греков-наемников. Казначеем города также был поставлен македонянин.

Новой целью Александра стали Сузы ("Город лилий", как его еще называли в древности) - летняя резиденция персидских царей. На переходе туда царь стал восстанавливать дисциплину и боевую готовность своей армии. Он увеличил протяженность маршев с 25 км до 30 км, регулярно объявлял по ночам тревоги с построением солдат и осмотром оружия. Он занялся и развитием своей физической формы: часто слезал с коня и пробегал около километра в быстром темпе, на привалах тренировался в метании копья и стрельбе из лука. Если местность позволяла, Александр ехал на колеснице, тогда он читал или диктовал письма. Именно так он написал письмо Аристотелю, где описывал очень удобную систему счисления, которую использовали вавилонские жрецы, об их глубоких астрономических познаниях. Во время этого перехода греко-македонская армия получила долгожданные подкрепления - 15 000 человек, которых привел Аминта. Одержанные в Азии победы и захваченные там трофеи были более чем убедительным аргументом, и царские посланники не имели теперь затруднений с набором новых рекрутов и наемников. Вместе с подкреплениями пришли и письма с родины. Александр получил письма от матери и Антипатра. Послание Олимпиады имело обычное содержание: она высказывала тревогу за сына, просила его не доверять окружающим его людям, жаловалась на "козни" Антипатра. Наместник же сообщал о своей победе над восставшими спартанцами в битве у Мегалополя. "Мышиная война", - сказал об этом царь. Но он был неправ. Если бы спартанцы победили, то восстала бы вся Греция, и Александру пришлось бы возвращаться для защиты Македонии, что полностью аннулировало бы результаты его побед в Азии.

К Сузам армия подошла на двадцатый день перехода. Сатрап города Абулит сдал его без боя. Позже он сказал, что уход от царя, которого оставила удача, по его мнению, не является предательством. Здесь Александра ждал новый триумф - он по праву победителя сел на трон Дария. Все присутствовавшие здесь греки и македоняне в полной мере наслаждались этим событием. Они наконец-то почувствовали себя отомщенными за вторжение персов в Элладу. Многие стали жалеть, что их погибшие в бою товарищи не видят этой сцены. Однако один момент немного испортил впечатление от этого торжества победителей. Оказалось, что Александр столь малого роста, что его ноги не доставали даже до скамеечки для ног. Тогда кто-то подставил под ноги царя один из великолепных пиршественных столов персов, за которым, как оказалось, ел сам Дарий. После этого один из персидских слуг разрыдался. Когда его спросили, в чем дело, он ответил, обращаясь к царю: "Мне больно видеть твои туфли там, где стояли чаши и блюда моего господина, когда я подавал ему на стол". Александр устыдился своего поступка и приказал унести стол, но тут вмешался Филота и заявил, что македонский царь поступил правильно, так как имеет на это право победителя. Александр согласился с ним и отменил свой приказ. Неясно, что побудило Филоту произнести эти слова. Было ли это желание угодить Александру или же это было стремление выставить его в глазах греков, да и персов тоже, как "варвара", способного попрать в отношении побежденного врага все существующие в те времена этические нормы.

Огромное впечатление на царя и его приближенных произвели обнаруженные во дворце сокровища. В этом отношении Сузы превосходили даже Вавилон. Завоеватели воочию убедились, что были абсолютно правы те, кто говорил, что персидские цари держат под скамейкой для ног и под подушкой миллионы: в царской опочивальне обнаружили два сундука в человеческий рост, один из них располагался над царским ложем, другой - под ним. Они оба оказались до краев наполненными золотыми монетами. Там же всех потрясло одно чудо - спальню украшал искусственный платан (символ богатства), ствол, листья и плоды которого были выполнены с большой реалистичностью из золота, так же, как и обвивающая его виноградная лоза с гроздьями из рубинов. Гарпал мгновенно оценил, что одного золота на изготовление этого платана ушло на 25-28 миллионов драхм. А во сколько оценить труд мастеров и художественную ценность их изделия? Леоннат стал восхищаться изяществом "дерева" и "лозы" и их сходством с живыми растениями. Пердикка задумчиво сказал, что варвары, пожалуй, превосходят эллинов в ремесленном мастерстве. На это Певкест заметил, что хотя эти люди и не говорят по-гречески, но их культура, несомненно, более древняя. В сокровищнице Суз были также обнаружены медные статуи тираноубийц Гармодия и Аристогана и другие греческие ценности, захваченные персами во время греко-персидских войн. Все они были возвращены в Афины.

На следующий день Абулит предложил Александру посмотреть и "принять" царский гарем из 365 наложниц, но тот, придерживаясь еще греческих и македонских обычаев, отказался.

Александр приказал разместить семью Дария, которая до этого находилась в царском обозе, в одном из дворцов города и обеспечить необходимым количеством слуг, соответствующим их положению. Именно с этого момента две дочери и сын Дария начали обучаться греческому языку и эллинской культуре.

В конце 331 г. до н. э. Александр покинул Сузы и направился в главную столицу персидского царства - город Персеполь. То, что они увидели по пути туда, заставило ужаснуться многих: по дороге шла процессия македонских и греческих солдат, которых персы отпустили домой, предварительно изувечив у каждого из них какую-нибудь часть тела. Они не хотели возвращаться домой, чтобы не вызвать у своих родных вместо гордости отчаяние и страдание, поэтому потребовали у царя земли для основания поселения. Вид изувеченных людей разъярил греко-македонских солдат, и они потребовали от Александра покарать Дария за содеянное. Однако тот решил, что взятие Персеполя в настоящий момент является более важной целью, чем погоня за персидским царем, находившимся в то время с остатками своей армии в труднодоступной Мидии. Путь в Персеполь был также труден и опасен, так как пролегал по территории горного племени уксиев, которым платили дань даже персидские владыки, проезжая по их владениям. С Александра уксии потребовали двойную плату за пропуск его войска. Ее нетрудно было уплатить из сокровищ, взятых в Сузах, но подобное унижение македонский царь посчитал недостойным для себя. После неожиданной ночной атаки отряды уксиев были разгромлены. Уцелело это племя лишь благодаря заступничеству царицы Сисигамбиз, однако оно было вынуждено уплатить дань. Из-за отсутствия у племени денег пришлось удовлетвориться натурой: 30 000 овец, 30 вьючных животных и 100 лошадей.

Однако сразу же после этого начались затруднения. Отправив Пармениона с половиной войска и основной частью обоза по благоустроенной царской дороге, сам Александр направился по короткому пути, но, чтобы воспользоваться им, следовало сначала преодолеть перевал, называемый Персидскими воротами. Оказалось, что там уже находятся войска сатрапа Персиды Ариобарзана, которые перекрыли проход стеной из гранитных блоков. Первая попытка штурма оказалась неудачной. Атака была отбита, и греко-македонская армия понесла потери. Некоторое время Александр был в затруднении, так как никто из его окружения не знал обходных путей, а штурм укреплений в подобной ситуации выглядел абсолютно бесперспективным. Македонскому царю помог местный пастух (сколько раз в античные времена повторялась такая ситуация!), вызвавшийся показать тропу, с помощью которой можно забраться на скалу. Александр решил сам возглавить отряд солдат, выбранных для организации атаки противника сверху. Через два дня тяжкого пути они добрались до удобного места. На радостях царь расцеловал проводника, которому позже приказал выдать тысячу талантов серебра. Прозвучал условленный сигнал трубача, и позиции противника были атакованы и основным войском во главе с Птолемеем, и отрядом Александра. Не выдержав двойного удара, персы бежали. Ариобарзан с небольшим отрядом добрался до Персеполя, но не был туда допущен, зато перед Александром ворота города открылись, что было, как показали дальнейшие события, ошибкой горожан. Первые несколько дней прошли мирно. Как и в Сузах, Александр и его свита были поражены роскошью местного царского дворца, равного которому они до сих пор нигде не видели, и количеством сокровищ в его подвалах. По свидетельству Плутарха, это были слитки серебра, золота, драгоценная утварь общей стоимостью в 40 000 талантов. Диодор сообщает о невероятно огромной стоимости захваченных там богатств в 120 000 талантов. Чтобы вывести эти богатства потребовалось 20 000 мулов и 5000 верблюдов, по другим данным, 2000 верблюдов и 5000 лошадей и мулов. Однажды царь заметил незнакомого ему воина, несшего золото в царский обоз. Его ноша была так тяжела, что он шатался. Желая поощрить его усердие, Александр закричал: "Ноша покажется тебе легче, если ты потащишь ее не в телегу, а к себе в палатку!" С этими словами царь приказал отдать солдату все золото, которое тот нес.

Однако вскоре Александр был вынужден уступить требованиям солдат и отдать им город на разграбление, чтобы избежать бунта с их стороны. В Восточном походе македонский царь до этого обычно отказывал своей армии в этом "удовольствии", так как рассматривал захваченные города как часть своих новых владений, которые нужно защищать, а не грабить. Лишь в очень немногих городах, вызвавших его наибольший гнев своим упорным сопротивлением (как, например, Тир), Александр позволял своим солдатам мародерствовать и совершать насилия над местным населением. Однако рядовые бойцы считали такие действия своим "законным" правом победителя и одной из "радостей" войны, а потому часто не понимали причины запретов царя. На этот раз их требование было практически ультимативным. Александру пришлось согласиться с ним. Чтобы успокоить свою совесть, он заявил окружению, что из всех персидских городов, Персеполь в наибольшей степени заслуживает ненависти и мести со стороны греков и македонян. В последующие дни город был разграблен, частично разрушен, значительная часть населения либо погибла, либо попала в рабство. Александр остановил этот разбой лишь после того, как в армии начались ссоры и драки из-за награбленной добычи.

Сам Александр со своим окружением в это время жил в дворцовом комплексе Персеполя, состоящим из многих роскошных зданий. Основная часть времени проходила в пирах и попойках. Как пишет римский историк Квинт Курций Руф в своем труде "История Александра Великого", написанном на основе материала греческого историка Клитарха, во время одного из таких празднеств афинская гетера Таис, любовница Птолемея - телохранителя Александра и одного из самых верных его друзей и сподвижников - предложила присутствующим сжечь Ападану (главный тронный зал комплекса, занимавший отдельное строение), чтобы отомстить персам за сожжение Афин. Неизвестно, говорила ли она серьезно или шутила, но пировавшие, в том числе и царь, поддержали эту идею. Все вскочили со своих мест и, распевая вакханские гимны, играя на флейтах и свирелях, двинулись к тронному залу. Парменион пытался их остановить, но его не послушали. Первым метнул факел сам Александр, за ним Таис, а потом и остальные. Так погиб замечательный памятник архитектуры, который сами греки считали одним из чудес света из-за сложнейших архитектурных и инженерных решений, которые были в нем воплощены. Современные исследователи не могут сойтись во мнении, было ли сожжение Ападаны заранее спланированной царем акцией или спонтанным решением потерявшего над собой контроль пьяного человека. Некоторые источники, прежде всего труд Арриана, показывают несколько иную картину происходивших событий. Сообщается, что вся наиболее драгоценная мебель и утварь из Ападаны была убрана, поэтому можно с достаточно высокой степенью уверенности говорить о заранее подготовленной акции, лишь облеченной в стихийной форму. Разрушению подвергся и дворец Ксеркса; раскопки показали, что ему были нанесены механические повреждения, скорее всего с помощью таранов. Таким образом, были уничтожены лишь главный символ персидской власти и здание, построенное по приказу наиболее ненавистного для греков и македонян персидского правителя. Остальные сооружения дворцового комплекса постарались защитить от огня с помощью особых противопожарных отрядов. Однако избежать значительных культурных потерь не удалось. Вскоре после "акта мщения" к Александру пришел персидский жрец, который в присутствии царя вырвал у себя волосы и разорвал в клочья одежду, сказав, что делает это в знак траура, так как вместе с дворцами погибла уникальная библиотека с тысячами папирусных свитков и глиняных табличек. Там среди прочих трудов хранились и 1200 пергаментов с изложением учения Заратустры - пророка бога Ахурамазды.

Из Персеполя Александр отправился в короткую экспедицию в Парсаргады, являвшейся еще одной резиденцией персидских владык, которую занял без боя. Там он посетил гробницу Кира Великого, к ней Александр проявил большое уважение, так как считал этого царя одним из великих правителей. После возвращения в Персеполь Александр сделал один очень символический жест: он отпустил на родину все греческие и фессалийские отряды. Этим он показывал, что та война, которую он вел "по поручению" Коринфского союза, завершена, и отныне он будет действовать исключительно от собственного имени. Греков Александр отправлял домой без особого сожаления, так как он им не доверял, но вот с фессалийцами расставался очень неохотно, ведь они вполне оправдывали свою славу лучших конных бойцов Эллады. Царь выдал солдатам все положенное жалование и сверх того большие "премии". Каждый пехотинец получил по 1000 драхм серебра (почти 11 мин - 4800 г), а всадник - 6000 драхм. На это ушло 2000 талантов серебра. Всем, кто пожелает, было предложено остаться в армии. Таких набралось довольно много. Каждый из них получил по 3 таланта серебра.

Теперь в распоряжении Александра было около 30 000 человек. После четырехмесячного пребывания в Персеполе армия выступила в поход. Теперь его целью была столица Мидии Экбатаны, где укрылся Дарий, который начал собирать новую армию. Однако сразу же, как было получено известие о выступлении македонян, положение изменилось. Сатрапы восточных провинций Персии, в связи с постоянными поражениями Дария и начавшимися слухами о его желании сдаться в плен Александру, решились на его низложение. Заговорщики пытались заставить его отречься от престола в пользу Бесса - сатрапа Бактрии и Согдианы. Когда Дарий отказался это сделать, отряды сатрапов один за другим стали покидать Экбатаны. За пять дней до прихода македонян Дарий с несколькими приближенными, среди которых был и Бесс с его сторонниками, и небольшим войском также покинул город. Македонский царь занял столицу Мидии без боя.

Александр задержался на некоторое время в Экбатанах. Этот город представлял собой мощную крепость, расположенную в стратегически выгодном месте на пересечении некоторых караванных путей. Царь решил превратить Экбатаны в один из своих опорных пунктов и главную сокровищницу для своей выросшей до огромных размеров казны. Главой этого "центрального" казначейства был назначен Гарпал. Улаживание всех вопросов заняло некоторое время.

После завершения устройства в Экбатанах одного из военных и финансовых центров своей увеличивающейся державы Александр отправился в погоню за Дарием. Известие, что персидскому царю угрожают заговорщики, заставило его поспешить. Отправив на непосредственное преследование отряда Дария своих гипаспистов и лучников-агриан, сам Александр направился в обход. С собой у него было 500 тяжеловооруженных пехотинцев, посаженных на лошадей. Хоть они и были неважными наездниками, но могли оказаться полезными в схватке с греческими наемниками-гоплитами, которые, как знал царь, были в отряде Дария. Стремясь во что бы то ни стало достичь беглецов, Александр не давал своим людям ни сна, ни отдыха. Лошади и всадники были измучены тяжелейшей скачкой по безводной пустыне. У отряда вскоре кончились и вода, и продовольствие. Как-то им встретились погонщики мулов. Один из них имел довольно много воды. Он налил царю полный шлем. Александр осторожно принял импровизированный сосуд с драгоценной в этих местах влагой и уже приготовился пить, но, заметив с какой жадностью его спутники смотрят на эту воду, вылил ее на землю, воскликнув: "Я не стану пить один без моих товарищей! Все должны быть в равных условиях!" Поступок царя вызвал восторг у воинов. Теперь Александр мог быть уверен, они сделают все, что в человеческих силах, чтобы догнать беглецов.

Положение Дария к этому времени сильно ухудшилось. В отличие от самих персов, греческие наемники остались ему верны. Их командир Патрон смог пробиться к царю и стал его умолять согласиться на свою охрану греками, но Дарий отказался, так как не хотел ни в чем быть обязанным эллинам. Бесс присутствовал при этом разговоре и хоть не понял его, так как диалог шел на греческом, но догадался о содержании, что послужило поводом для ускорения решительных действий заговорщиков. Они убрали царских телохранителей и, проникнув в палатку Дария, связали его. Персидский царь стал заложником изменников. Их главной целью стал обмен его у Александра на гарантии собственной безопасности и свободы.

На пятый день безостановочной погони македонский отряд достиг лагеря заговорщиков. Александр, пришпорив коня, помчался к нему, за ним смогли последовать лишь 60 человек, остальные были слишком измучены. Для персов это был очень удобный случай расправиться с завоевателем, но они предпочли скрыться, лишь только узнав о приближении македонян. Лагерь остался пустым. На земле лежали разбросанные вещи и драгоценности, забытые в спешке. Во многих повозках были брошены женщины и дети. Бесс и его сообщники настолько боялись Александра, что предпочли бежать, оставив все на произвол судьбы.

В одной из повозок македоняне нашли умирающего Дария: перед тем как скрыться, заговорщики смертельно ранили его. Существуют две версии этого события. По одной из них, сам Александр подошел к умирающему и наклонился, пытаясь услышать его последние слова. Когда Дарий умер, царь накрыл его тело своим пурпурным плащом и отошел к воинам, которым сказал, что персидский владыка назначил его своим преемником. Согласно второй версии, Дария нашел некий Полистрат - один из солдат, следовавших за Александром, и именно он услышал последние слова умирающего, в которых Дарий объявлял Александра своим наследником, просил принять на себя заботу о его матери и детях и покарать убийц не ради мести, но во имя справедливости. В любом случае, новый владыка Азии всем своим видом выражал печаль по поводу смерти Дария и приказал отвести тело покойного в Персеполь, чтобы похоронить в родовой усыпальнице персидских царей.

Заговорщики, против своего желания, оказали македонскому царю огромную услугу, устранив с его пути Дария. Теперь Александр мог выступить против Бесса и его сообщников не только как законный наследник умершего царя, а он был таким даже в глазах персов, но и как мститель за его убийство. Кроме того, деяние заговорщиков оттолкнуло от них значительную часть населения Персии, остававшуюся верной Дарию. Теперь она перешла на сторону Александра, который смог пополнить свою армию персидскими воинами, готовясь к новым завоеваниям.

ГЛАВА V

Смертный бог

"Вы будете совершать мое погребение в крови".

Александр.

Все солдаты армии Александра полагали, что со смертью Дария Персидский поход закончился. Они стали готовиться к возвращению домой, но царь сказал, что война еще не закончилась, так как жив Бесс, поднявший руку на своего владыку, чтобы самому занять трон, а на окраинах новых владений македонян в Азии много враждебных племен, поэтому вернуться домой в таких условиях означает признать свое поражение. Воины в ответ на эти слова выразили готовность следовать за своим царем хоть на край света. Поход продолжился. Теперь целью армии была Бактрия - территория, на которой правил мятежный Бесс. Эта задача была тем более насущна, что тот объявил себя новым персидским царем, взяв тронное имя Артаксерск IV, и стал собирать войска для войны с Александром.

Персы все более начинали смотреть на Александра как на законного властителя Азии. К нему в походный лагерь стали приходить многие знатные персы, в том числе и его прежние противники, среди них был и визирь Набарзан, участвовавший в заговоре против Дария. Все они получили прощение и места в свите. Явился и отец Барсины Артабаз, сохранявший верность Дарию до последнего и считавшийся до этого одним из наиболее непримиримых противников македонского владычества в Азии, вместе с тремя сыновьями. Он получил высокий пост при дворе Александра, а его сыновья стали переводчиками, так как свободно говорили на греческом и македонском. Вместе с ними пришли и представители греческих наемников, служивших Дарию. Теперь Александр не мог позволить себе терять прекрасных воинов, ссылая их на рудники, как это, например, было после битвы при Гранике. Они также получили прощение при том условии, что теперь они будут служить ему.

Путь армии пролегал по благодатной Гиркании в прикаспийских степях, удивлявших греков богатством своего растительного и животного мира, а также плодородием почвы. Здесь у Александра и украли его Буцефала, но тут же вернули, когда он пригрозил стереть с лица земли племя, к которому принадлежали похитители. К той местности относится и действие одной из легенд о македонском царе, поведанной римским историком Квинтом Курцием Руфом, написавшим в своем труде, что в Гиркании Александр встретился с царицей амазонок Талестрис (Фалестрис), которая воспылала к нему страстью и захотела иметь ребенка от такого храброго и непобедимого воина. Царь с неохотой согласился выполнить просьбу женщины, так как не хотел задерживаться, давая тем самым Бессу время на подготовку. Разумеется, эта история была всего лишь легендой. Известно, что прообразом амазонок послужили женщины скифских и сарматских племен, которые владели оружием ничуть не хуже мужчин и до своего замужества участвовали в набегах вместе с ними. В походе против Бактрии Александр не встречал ни скифов, ни сарматов, а позже вел в Скифии длительную и изнурительную войну. Связь царя Азии с дочерью вождя одного из этих племен представляется крайне маловероятной, хотя и возможной.

Вскоре армия из 30 000 человек покинула благодатные места прикаспийских степей Гиркании и пришла в засушливые районы сатрапии Дрангиана - современный Афганистан. Теперь марши были очень трудны. К тому же у солдат появились и другие причины быть недовольными Александром. Однажды тот приказал сжечь все повозки обоза, на которых транспортировали награбленную добычу (свою повозку царь сжег первой), а также изгнать из лагеря всех гетер, предсказателей, самозваных лекарей и других нахлебников, приставших к армии по дороге.

У ближайшего окружения царя были свои причины изменить к нему отношение с любви и преданности до непонимания, в лучшем случае. Получив власть над Азией, Александр стал перенимать местные обычаи. Это, с одной стороны, должно было расположить к нему персидских подданных, с другой стороны, соответствовало желаниям самого Александра, так как персы практически обожествляли своих царей, а он стал стремиться к подобным почестям. Новый царь Азии начал носить пышные персидские одежды, поручил одному из своих придворных (Евмену) заняться созданием царского гарема. Позже в нем содержалось около 300 наложниц, и, когда Александр отходил ко сну в какой-нибудь из своих новых столиц, они все являлись к нему, чтобы он лично выбрал ту, которая в эту ночь удостоится чести разделить с царем ложе. Александр охотно принимал от приближенных-персов традиционные для тех знаки преклонения перед царем. Среди греков и македонян из окружения Александра стали ходить упорные слухи, что и их заставят выполнять эти унизительные для эллинов ритуалы. Кроме того, царь охотно раздавал придворные должности знатным персам, чтобы привлечь их на свою сторону. Это вызвало очень сильное недовольство со стороны представителей старой македонской знати, которые продолжали видеть в них своих врагов. Сознавая малочисленность имеющихся у него хорошо подготовленных греческих и македонских воинов, Александр приказал набрать 30 000 персидских мальчиков и обучить их греческим наукам и македонским военным приемам. Они должны были создать ядро новой армии, к созданию которой стал стремиться Александр. Это вызвало сильную тревогу у солдат его армии, решивших, что царь в любой момент может отказаться от них.

Ситуацию осложнил и начавшийся мятеж сатрапа Арии Сатибазана, которому Александр незадолго до этого сохранил титул после добровольного прихода в греко-македонский лагерь. Сатибазана поддержал и Бесс, прислав тому 2000 всадников. Посланный македонский отряд (сам царь решил не отвлекаться на "мелочи" и продолжал двигаться на своего главного противника - Бесса) сумел подавить мятеж и убить Сатибазана, но это лишь окончательно убедило македонскую знать, что персам нельзя доверять.

Все это очень располагало к появлению заговоров. Один из них, ставивший своей целью убийство Александра, не замедлил появиться. В него оказались вовлечены такие известные люди, как Никанор, Деметр, Аминта. Заговор этот раскрылся совершенно случайно. Один из молодых его участников, по имени Димн, рассказал о нем своему близкому другу Никомаху, а тот - своему брату Кебалину. Обсудив ситуацию, братья решили рассказать обо всем царю. Кебалин отправился к царскому шатру. Так как он не мог туда войти, то стал ждать одного из приближенных Александра, который мог бы доложить о нем царю. Наконец он увидел Филоту и все ему рассказал. Тот обещал доложить царю, но ни в тот день, ни на следующий он этого не сделал. Тогда Кебалин отправился к Метрону (начальнику арсенала) и рассказал ему. Тот немедленно отправился к царю и сообщил об этой информации. Александр приказал немедленно арестовать Димна, а сам отправился лично допросить Кебалина. Там он узнал, что Филота уже несколько дней знал о заговоре, но ничего ему не сказал. Позже, в свое оправдание, полководец заявил, что просто не поверил словам какого-то мальчишки. Взять Димна живым не удалось - посланные солдаты принесли лишь его труп. По одной версии, он сам покончил с собой, по другой - был убит при попытке оказать сопротивление. Ниточка, ведущая к раскрытию заговора, была, казалось, прервана. Однако Александр решил, что настал очень удобный момент, чтобы расправиться со многими людьми, которые давно стали ему неугодны. Филота, например, уже в течение долгого времени вызывал подозрения у царя. Мнение ближайших же друзей Александра (Леонната, Гефестиона, Пердикки, Кратера), к которым тот обратился за советом, также было отнюдь не в пользу Филоты. В результате, на рассвете следующего дня тот предстал перед судом, организованном в виде всеобщего солдатского собрания, по обвинению в причастности к заговору. Кроме выступления свидетелей (Никомаха, Кебалина, Метрона), рассказавших о сокрытии Филотой ставшего ему известным факта существования заговора, зачитываются выдержки из писем Пармениона сыну, где содержатся насмешки в адрес Александра. Речь царя вызвала гнев у солдат. Филоте дали возможность выступить, чтобы оправдать себя, но выступление подсудимого не вызвало особого сочувствия у слушателей, многие из которых ненавидели его за тщеславие, заносчивость и расточительность. Филоту казнили, предварительно предав пыткам, в ходе которых он признал, что желал смерти Александра. Он назвал своего отца главой заговора и сообщил еще несколько имен недовольных. Они также были казнены. Расправиться с Парменионом оказалось значительно сложнее, так как он командовал сильным гарнизоном в далеких Экбатанах, и солдаты были преданы ему. Как уже говорилось выше, пришлось пойти на хитрость. Доверенный человек царя отвез приказ Александра высшим командирам этого отряда, и те тайно убили своего полководца. Но простые солдаты не приняли объяснений о якобы имевшем место участии Пармениона в заговоре, они были готовы взбунтоваться. В конце концов, их удалось успокоить, отдав тело полководца для почетного погребения.

Поход, однако, продолжался. Армия, насчитывавшая теперь 45 000 человек благодаря присланным из Греции и Македонии подкреплениям и местным рекрутам, подошла к горному хребту Паропамис (современный Гиндукуш), расположенному на востоке Персии, который был ошибочно принят за Кавказ; местные проводники показали скалу, к которой был якобы прикован Прометей (согласно греческим мифам, это событие было связано именно с Кавказским хребтом). Переход через горы был очень тяжел: быстро кончилось продовольствие, не было возможности разжигать костры даже для приготовления пищи из-за отсутствия в этих местах деревьев, сильный холод и снегопад привели к многочисленным переохлаждениям и обморожениям, вьючные животные часто срывались в пропасть. Во время этого перехода Александр шел рядом со своими солдатами, поднимал тех, кто упал, и помогал им идти дальше. У подножия обратной стороны хребта царь основал новый город, поселив в нем ветеранов и тех солдат, которые по тем или иным причинам более не могли служить в армии.

Громкий на словах и щедрый на обещания, на деле Бесс проявил такое же малодушие, как и Дарий. Вместо того, чтобы напасть на армию Александра, сильно потрепанную и измученную тяжелым переходом через горы, Бесс предпочел распустить свое войско и укрыться в Согдиане. Новый владыка Азии последовал за ним. Вскоре приближенные Бесса, разочарованные его действиями, выдали его Александру, который отослал его родственникам Дария III, и те немедленно его казнили.

Этот переход завоевателя Азии был омрачен еще одной кровавой расправой. На пути его войск встретился маленький городок, где жили Бранхиды - милетский род, переселенный сюда еще сто лет тому назад за участие в осквернении Дидимейона - одной из наиболее почитаемых греческих святынь. Бранхиды радостно встретили греко-македонскую армию и сдались без всякого сопротивления. Но Александр решил упрочить свою репутацию мстителя за поругание греческих святынь. По его приказу, солдаты буквально стерли с лица земли небольшое поселение Бранхидов. Отдавая такое распоряжение, царь действовал по древним нормам, когда за преступление отвечал не только тот, кто его совершал, но и его родственники и даже потомки. Но в IV в. до н. э. в Элладе уже действовал принцип личной ответственности, когда за преступление отвечал только виновный. Поэтому с точки зрения греков, расправа над Бранхидами стала актом бессмысленной жестокости, особенно страшной еще и потому, что была совершена в отношении эллинов, добровольно присоединившихся к Александру. Своими действиями царь не достиг желаемой цели, а, наоборот, еще больше оттолкнул от себя греков.

Хотя Бесс и был устранен, покорение Бактрии и Согдианы давалось завоевателю нелегко. Здесь появился новый вождь - знатный бактриец Спитамен, который смог объединить вокруг себя многих. В отличие от Бесса, Спитамен был храбрым и умелым полководцем. Он прекрасно понимал, что в масштабных битвах победить Александра невозможно, поэтому начал партизанскую войну. Одно за другим следовали атаки на македонские обозы, малочисленные отряды, причем неприятель тут же скрывался. Вскоре начались и нападения на македонские гарнизоны в покоренных городах. Имели место и отдельные восстания в различных районах Бактрии и Согдианы. Вскоре у Спитамена появились и союзники - скифы, которые применяли аналогичную технику ведения боя. Восстания подавлялись с большой жестокостью, но эффективной тактики борьбы с партизанскими вылазками тогда еще не знали. Александру пришлось самому искать новые тактические приемы. Такой прием был найден: посылался небольшой конный отряд, служивший приманкой, затем атаковавший его вражеский отряд окружался кольцом псилетов и гипаспистов, которые, в свою очередь, окружались кольцом тяжелой кавалерии. У противника теперь не было шанса выйти из окружения. Бактрийцы, согдийцы и скифы стали терпеть поражения. В конце концов, между ними начались междоусобицы, в одной стычке группа скифов убила Спитамена, а его голову послали Александру. Любопытно, что Апама, дочь Спитамена, вышла замуж за Селевка - одного из приближенных Александра - и стала основательницей династии Селевкидов, владевших в последующие века азиатской эллинистической империей Селевкией, земли которой простирались от Дарданелл до Индии. Однако все это далось очень высокой ценой. Партизанская война длилась 18 месяцев. Греко-македонская армия понесла большие потери. Особенно чувствительным было поражение у реки Политимет, где из македонского отряда уцелело только несколько человек. Сам Александр был ранен дважды. В первый раз ему в голову попал камень, вызвавший временную слепоту, а затем его сразила стрела, попавшая в голень. Рана была неопасная, но вызвала воспаление, в результате которого царь долгое время не мог встать с носилок.

После окончательного покорения Бактрии и Согдианы, Александр отправился на отдых в Мараканду (современный Самарканд). Здесь ему пришлось пережить одну из самых страшных трагедий в его жизни. Царь столкнулся с новым всплеском недовольства среди своего македонского окружения. На этот раз выразителем этих настроений стал Клит Черный - один из ближайших и преданнейших друзей царя. Александр давно чувствовал возрастающую оппозиционность этого человека, который твердо придерживался старинных македонских правил и обычаев, но, чувствуя глубокое уважение и любовь к нему, просто слегка отдалил от себя, назначив сатрапом Бактрии и Согдианы. Клит, однако, не был счастлив получить этот титул, так как он относился к местным жителям как к "варварам" и презирал их. Александр же стал поговаривать о новом походе, на этот раз в сказочную Индию, и Клит чувствовал себя обойденным, так как его в этот поход не пригласили.

Все произошло на пиру в честь Диониса, где было выпито много крепкого вина, которое давно уже перестали разбавлять водой, как того требовали греческие обычаи. Там стали петь песни, высмеивающие македонских полководцев, потерпевших поражение в битве при реке Политимет. Клит возмутился тем, что царь в присутствии персов позволяет осмеивать македонян. Изрядно опьяневший Александр, которому песня понравилась, закричал Клиту: "Ты оправдываешь трусов потому, что, очевидно, это качество не чуждо и тебе самому!"

- Моя трусость, - воскликнул Клит, - спасла тебя! Где бы ты был сейчас, если бы я опоздал хоть на миг, когда Спифридат при Гранике занес меч над твоей головой? Если ты стал настолько велик, что можешь выдавать себя за сына Зевса-Амона, отрекаясь от своего отца Филиппа, то не забывай, по крайней мере, что ты достиг этого кровью македонян.

Эти слова показались разгоряченному вином Александру вызовом. Швырнув в Клита попавшимся под руку яблоком, он бросился искать свой меч, предусмотрительно спрятанный телохранителем Аристофаном. Окруженный гетайрами, умолявшими его успокоиться, царь стал звать гипаспистов и велел трубачу играть сигнал тревоги. Трубач замешкался, и Александр, ударив его, стал жаловаться на то, что попал в положение Дария, преданного придворными. Клит рвался к царю, выкрикивая слова: "Если ты хочешь видеть только приятное и видеть лишь таких людей, которые пресмыкаются перед твоей персидской одеждой, то не надо приглашать к столу людей, привыкших к свободе!"

Назревала драка, но Клита крепко держали его друзья, а затем Птолемей вывел его из зала на свежий воздух. Оставив его там проветриваться, телохранитель царя вернулся в зал. Однако Клит возвратился через другие двери и, приближаясь к царю, стал декламировать стихи из трагедии Еврипида "Андромаха":

Как плох обычай наш! Когда трофей

У эллинов победный ставит войско

Между врагов лежащих, то не те

Прославлены, которые трудились,

А вождь один хвалу себе берет.

Окончательно потеряв от своего знаменитого неистового гнева контроль над собой, Александр вырвал у ближайшего стражника копье и метнул его в Клита. Тот пал мертвым. Царь мгновенно протрезвел. Осознав, наконец, свой поступок, Александр впал в глубокое отчаяние. Затворившись в своей спальне, он три дня отказывался от пищи и воды и не желал никого видеть. Обеспокоенные друзья слышали раздававшиеся через двери стенания царя: "О Ланика, какую же цену мне пришлось заплатить за твою любовь!", "Ах, Клит, ты спас мне жизнь, а я отнял ее у тебя! Друг мой..." По ночам Александра терзали видения посещавших его Эринний - богинь мщения за самые ужасные преступления. Лишь на четвертый день придворные смогли войти в царские покои. Друзья стали утешать Александра, а прорицатель Аристандр объяснил произошедшее местью бога Диониса, так как на празднике в его честь все забыли о необходимых ритуалах и жертвоприношении. Войсковое же собрание, чтобы окончательно успокоить царя, приняло решение, оправдывающее его поступок и осуждающее "преступные" действия Клита.

Перед давно намеченным походом в Индию следовало окончательно подавить все очаги сопротивления в Бактрии и Согдиане. Одним из них была крепость "Согдийская скала". Все утверждали, что она неприступна. Действительно, она располагалась на голой гранитной скале и была защищена мощными укреплениями. Александр предложил гарнизону крепости добровольно сдаться, за это он гарантировал им жизнь и свободу, но ее комендант насмешливо ответил: "Ваш царь велик, и многое ему подвластно, но у него нет солдат с крыльями!" Это был вызов, на который Александр не мог не ответить. Было набрано триста добровольцев из жителей горной Македонии. Им выдали альпинистское, как бы сейчас сказали, снаряжение: веревки, железные колышки, разборные лестницы. Всем обещали щедрую награду - первые трое, кто заберется на скалу, должны были получить по десять талантов серебра, остальные - в зависимости от высоты, на которую они доберутся. В одну из ночей начался этот тяжелейший и опасный подъем. Сорок человек сорвалось, но остальные забрались на соседние скалы, откуда они могли легко обстреливать крепость. Об этом было сообщено ее гарнизону, и тот счел за лучшее сдаться. В плен попал и знатный бактриец Оксиарт (прежний сторонник Бесса) вместе со своей семьей, среди ее членов была и его дочь - тринадцатилетняя красавица Роксана ("Звездочка"). Когда ее увидел Александр, то влюбился в нее с первого взгляда, что было для него абсолютно не характерно. Любовь к Роксане была самым глубоким и сильным влечением к женщине, которое Александр испытал за свою жизнь. Брачная церемония была проведена немедленно по старинному простому обряду: жених и невеста совместно вкусили хлеб, разрезанный мечом. Любопытно, что на последовавшем за этой церемонией свадебном пиру Александр узнал о появлении у него сына Геракла, которого родила Барсина. Эта смелая и прекрасная женщина продолжала быть спутницей, а возможно и женой, царя и после его брака с Роксаной, но теперь их связывал по существу лишь ребенок, являвшийся единственным наследником Александра.

Вскоре был раскрыт еще один заговор против царя. В его окружении имелась группа знатных македонских юношей, исполнявших роль пажей и телохранителей. Однажды на охоте один из них убил кабана, за которым охотился сам царь. Разгневанный Александр приказал высечь молодого человека. Друзья наказанного были возмущены и решили убить правителя. Они договорились дождаться момента, когда их пятерка должна будет сопровождать Александра с пира в шатер, чтобы заколоть его по дороге. Но царь припозднился на пиру и, когда он вышел, подошло время смены караула. Покушение не удалось, а позже один из юношей опять проговорился, и заговор был раскрыт. Войсковое собрание осудило молодых людей на смерть.

Александр вновь решил воспользоваться раскрытием заговора, чтобы устранить человека, ставшего ему неугодным. Им оказался Каллисфен, племянник Аристотеля, писавший историю восточного похода Александра. Он давно осуждал перенимание царем восточных обычаев. Незадолго до заговора "пажей" произошло несколько характерных случаев. Александр мечтал объединить все покоренные им народы в одну нацию с единой культурой. Но даже в его окружении персы и греки вели себя различно. Персы при встрече с царем исполняли проскинезу - восточный ритуал преклонения перед монархом, греки и македоняне же, по своей традиции, приветствовали его без всяких церемоний. Наверное, Александру следовало бы просто отменить необходимость исполнения проскинезы для персов, но ему теперь нравилось видеть преклонение перед собой, поэтому он решил поступить наоборот - сделать проскинезу обязательной и для греков с македонянами. Его ближайшие друзья приняли эту идею; на одном из пиров царь, отпив из кубка вина, пустил его по кругу, каждый, кто получал его, перед тем как отпить и передать дальше совершал проскинезу, а затем подходил к Александру и получал от него поцелуй. Когда подошла очередь Каллисфена, он отпил вино, но не стал совершать проскинезу, поэтому Александр отказался его поцеловать, на что ученый спокойно сказал: "Ухожу на один поцелуй беднее". После этого Александр уже не пытался ввести проскинезу у себя при дворе. Позже, на состязаниях риторов, Каллисфен произнес похвальную речь о добродетелях македонян. Речь всем понравилась и вызвала одобрение присутствующих. Александр же предложил Каллисфену неожиданную вещь: произнести хулительную речь. Он сказал: "Добрых людей восхвалять легко. А вот унизить их - это, мне сдается, потруднее. И тем не менее это необходимо. Не похвала, а порицание открывает нам ошибки наши". Каллисфен принял этот вызов. Его обвинительная речь, слова которой шли из глубины его души, получилась очень сильной. Все присутствующие были возмущены его словами, пир сорвался. Узнав об этом, Аристотель проворчал: "Великий оратор мой племянник, вот только умом не блещет...".

Хотя ни один из заговорщиков даже не упомянул имя Каллисфена, Александр привлек его к этому делу. Дальнейшая судьба ученого не ясна. По одной версии, он был казнен, по другой - заключен в тюрьму, где впоследствии умер, по третьей же - покончил с собой, приняв яд.

Царь стал готовиться к новым завоеваниям. На этот раз он хотел захватить богатую долину реки Инд, позади которой, как тогда полагали греки, находится Мировой океан и край земли. Перед походом Александр провел военную реформу. Полки пехоты были обособлены, пятиметровые сариссы, неудобные для действий в горах, исчезли. Главным оружием пехоты стал меч. Повысилась роль гипаспистов и псилетов, которые теперь могли образовывать мобильные группы. Илы тяжелой конницы также получили самостоятельность. Появились отряды конных лучников и конных дротометателей. В результате были созданы крупные мобильные соединения кавалерии - гиппархи. В составе армии теперь были и персидские подразделения, прежде всего, среди кавалерии. Несколько усилился инженерный корпус. Численность боевого ядра армии составила 50 000 человек, из них 15 000 конницы. Вместе же с обозом численность войска составила 120 000 человек. Недаром некоторые полководцы стали ворчать, что это уже не армия, а многонациональное государство. Собираясь в новый поход, Александр понимал, что его войско не может двигаться быстро, так как отягощено множеством добычи. Он приказал поджечь повозки с богатствами, сначала свои и своих друзей, а затем и солдат. Большинство воинов приняло этот шаг с пониманием и даже восторгом, они раздавали свои вещи нуждавшимся, а остальное жгли.

Александр полагал, что боги послали ему знак своей благосклонности перед началом этого похода, так как было счастливое предзнаменование: у реки Окса (современная Амударья) возле царской палатки открылся источник с прозрачной жидкостью, похожей на оливковое масло. Правда, прорицатели указывали, что боги дали людям оливковое масло для облегчения от трудов, то есть поход будет славным, но тяжелым.

Перейдя вновь через горный хребет Гиндукуш, который продолжал считаться Кавказом, армия Александра вступила на территорию Индии. Здесь у него уже имелось два союзника - раджи Сасигупта и Таксил, предоставившие царю немало важных сведений о стране. Последний прислал новому властелину Персии посольство с дарами еще во в период пребывания Александра в Согдиане. Позже, при личной встрече Таксил сказал ему мудрые слова: "С какой стати нам воевать друг с другом, Александр? Ты же пришел не ради того, чтобы отобрать у нас самое необходимое для жизни - пшеницу и воду. Но это единственные ценности, ради которых людям стоит браться за оружие. А все то, что мы считаем роскошью - золото, серебро, красавиц, я готов отдать тебе. Не постыжусь и от тебя кое-что принять и буду за это благодарен".

В реальности индийский правитель хотел воспользоваться силами могушественного и удачливого завоевателя для устранения угрозы себе со стороны Пора и Абисара - властителей соседних царств, союзных друг другу. Готовность Таксила подчиниться Александру заметно облегчало понимание раджой факта, что власть пришлого полководца в Индии будет чисто номинальной, а потому и не обременительной для покорившихся ему аристократов.

Некоторое время армия отдыхала после тяжелого перехода через горы, после чего она разделилась, и началось покорение местных племен и городов, чтобы создать надежный тыл для последующего продолжения похода вглубь страны. Битвы были очень тяжелыми. В одной из них Александр был ранен стрелой в плечо. Сопротивление местных жителей сурово подавлялось. Говорят, после захвата города Массаги Клеопа, мать одного из местных аристократов, павших при обороне, предстала перед царем со словами: "Верни мне того, кого ты у меня отнял!" После ночи с завоевателем у нее родился сын, которого назвали Александросом. С тех пор некоторые знатные индийские рода тех мест выводят свою родословную от Александра Великого.

Одна из самых тяжелых битв этого периода произошла за крепость Аорн (переводится, примерно, как "Неприступный сокол"), расположенную на практически недоступной скале, добраться до которой можно было только через узкое ущелье. Все попытки штурма крепости оказались бесполезными. Не удалось также использовать прием со "скалолазами", которые все погибли, и другие тактические хитрости. Александр был готов уже отступить, но услышал слова Птолемея, обращенные к Евмену: "Ну, в конце концов, и самому Гераклу не удалось бы захватить Аорн!" Теперь Александр решил взять крепость во что бы то ни стало. Он приказал засыпать часть ущелья и установить там метательные машины. После разрушения стен начался штурм крепости, в ходе которого все ее защитники были убиты.

Любопытная встреча произошла у Александра в северо-восточной части Пакистана, где обнаружилось поселение Ниса. Его жители были светловолосы, светлокожи, высокого роста. Посланцы, явившиеся с дипломатической миссией к царю, сообщили, что пришли в эту страну издалека под предводительством Шивы и всегда были независимы, поэтому и просили сохранить их свободу. Греки и македоняне приняли Шиву за Диониса, тем более, что в этой местности росли традиционные для культа Диониса растения - лавр, плющ, виноград, которые нигде более они не видели в Индии, и устроили традиционные празднества в его честь. Эти события значительно подняли упавший моральный дух солдат. Жители Нисы остались свободными. Это место под названием Кафир Калаш сохранилось до сих пор.

В этот период в армии Александра появился новый род войск - боевые слоны. Первоначально их было 50, потом число увеличилось до 300. Их содержание оказалось нелегким делом, так как животным требовали много пищи и нуждались в ежедневном совершении некоторых гигиенических процедур. Кроме того, греки и македонцы не знали всех возможностей слонов в бою. Поэтому были устроены большие учения, на которых традиционные рода войск сражались против слонов. Этот опыт оказался очень полезным в дальнейшем.

Армия переправилась через Инд в районе городка Охинд, где предварительно посланным отрядом во главе с Гефестионом была сооружена верфь для постройки транспортных судов, а также наведен плавучий мост. Перед переправой были устроены гимнастические игры для поднятия морального духа солдат. Одновременно пытались найти действенное средство против укусов змей и скорпионов, которые стали основной проблемой. В конце концов, для лечения пострадавших были призваны индийские лекари. Переправа прошла спокойно, и армия вступила на территорию Пенджаба ("Страны пяти рек"), которую образовывала долина реки Инд и ее притоков. Это было прекраснейшее место с богатыми селениями и процветающими городами. Там находилась резиденция раджи Таксила. Еще переправе он направил караван с богатыми дарами Александру, включавшими в себя около 200 талантов серебра, 3 000 быков, более 10 000 овец, 30 слонов и 700 всадников.

Услышав о группе брахманов, живущих неподалеку, Александр послал туда путешественника и писателя Онесикрита, который должен был уговорить их встретиться с царем, обещая щедрую награду за согласие и угрожая наказанием за непослушание. Но все отказались, сказав, что им не нужно никаких даров, а царского гнева они не боятся. Разговаривать с греками согласился лишь мудрец по имени Калан. Диалог протекал сложно, так как переводить надо было с греческого на арамейский, с арамейского на персидский, с персидского на индийский, и наоборот. Калан поведал, что слышал о Диогене, Сократе и Пифагоре, назвав их людьми достойными, но "слишком болтливыми и недостаточно преданными природе", сказал об уважении к Александру, как к единственному воину-философу, но отказался присоединиться к его свите. Он сделал это много позже, после уговоров раджи Таксила. Мудрец вошел в узкий круг самых близких к царю людей. Онесикрит принял брахманов за разновидность киников, не сумев понять смысл их учения из-за особенностей многократного перевода фраз.

Главным препятствием на пути дальнейшего проникновения внутрь Индии были владения раджи Пора - смертельного врага Таксила. Он прислал Александру посольство с дарами, но отказался подчиниться. Его посол передал царю слова раджи: "Я встречу чужеземного завоевателя на границах своего княжества как друга. Но дань ему я смогу заплатить, лишь взяв в руки оружие..."

Не надеясь на собственные силы, Александр "попросил" раджу Таксила прислать ему 5000 солдат и как можно больше боевых слонов. Западной границей владений Пора служила река Гидасп (современная Джелум). Чтобы обеспечить переправу через нее, нужны были корабли, поэтому полководцу Кэну, находившемуся еще на Инде, пришлось разбирать оставшиеся там суда, грузить детали на корабли и отправлять на Гидасп. Караван Кэна шел с очень большим трудом, так как в это время начались муссонные дожди. Но, тем не менее, корабли были доставлены на место, хотя и со значительной задержкой.

Численность македонской армии вместе с союзниками насчитывала около 30 000 человек (из них 6000 человек тяжелой пехоты и 5000 кавалеристов). Размеры войска Пора не совсем ясны. Существуют различные данные по этому вопросу. Оно включало в себя от 25 000 до 30 000 человек пехоты, 4000-5000 всадников, 250-300 боевых колесниц, 100-200 боевых слонов. В любом случае, Пор имел превосходящие силы, и сражение с ним должно было быть очень опасным.

Армии стояли на противоположных берегах реки: индийская на левом, македонская - на правом. Первоначальные попытки македонян переправиться на противоположный берег были неудачными, так как лошади пугались слонов, которые стояли там. Александр приказал разбить лагерь и послать разведку вверх и вниз по течению реки. Солдаты, оставшиеся в лагере, должны были имитировать его обустройство и проведение учений. В это время начался сильный дождь. Все это убедило индийцев, что македоняне надолго останутся на месте. Но Александр в это время стал готовиться к переправе. Место для нее было выбрано в 14 км, по другим данным, в 30 км вверх по течению. Именно там стали собирать суда, доставленные с Инда. Кроме того, для переправы отдельных людей было изготовлено большое количество мешков из шкур, набитых соломой. Ночью во время грозы началось форсирование реки. В ней участвовало 6000 пехоты и 5000 конницы, а по другим сведениям, количество пехотинцев составляло 10 000 человек. На рассвете десант достиг берега, но оказалось, что это был большой остров, расположенный на середине реки. Пришлось искать брод, на что ушло довольно много времени. В конце концов, переправа завершилась. Отряд отправился вдоль берега вниз по течению реки.

Пор, которому сообщили о появлении на берегу македонских войск, некоторое время провел в размышлении, пытаясь решить вопрос, не является ли десант отвлекающим маневром, в то время как основной удар будет нанесен из основного лагеря? В конце концов, он отправил навстречу переправившемуся отряду македонян своего сына во главе 2000 всадников, 120 боевых колесниц и 20 боевых слонов. Эта была грозная сила, способная нанести македонянам ощутимый урон, но обстоятельства сложились по-другому. Индийский отряд замешкался, поджидая отставших слонов, что дало возможность солдатам Александра построиться в боевые порядки. Во время же атаки индийские боевые колесницы завязли в размокшей от дождя земле и стали абсолютно бесполезны. В результате Александр нанес индийскому отряду поражение.

Тогда Пор двинул все свое войско навстречу врагу, оставив небольшой отряд для охраны лагеря. Его силы были построены в боевой порядок на ровном песчаном месте: в первой линии -- боевые слоны, во второй -- пехота, часть которой находилась также в интервалах между слонами. Когда Александр увидел сильный центр боевого порядка противника, он решил использовать свое превосходство в коннице. Главный удар он наметил нанести по левому флангу индийцев частью кавалерии под своим личным командованием. Остальная конница под руководством Кэна была направлена против правого фланга армии Пора. На случай, если бы индийские всадники левого фланга стали выдвигаться вперед навстречу правому крылу македонской армии, Кэн должен был атаковать их с тыла. Македонская фаланга получила задачу атаковать противника только тогда, когда его порядок будет расстроен. В целом, Александр применил свое обычное построение: фаланга в центре, кавалерия на крыльях. Правое крыло вел Кэн, левое - сам царь.

Бой начался с наступления македонской конницы на левом фланге под личным руководством Александра. Он приказал фаланге держаться сзади, пока он с кавалерией не внесет смятения в ряды противника. Кавалерия ударила не только с фронта, но, применяя охват, и с фланга. Однако всадники в беспорядке отступили от линии слонов, возле которых атака македонян остановилась, так как лошади пугались этих животных. Слоны проникали в ряды тесно стоящих людей, растаптывали воинов, хватали их хоботами и швыряли в воду, вонзали клыки в тела солдат, а лучники на их спинах метали стрелы. Но недавние учения, в ходе которых македоняне учились сражаться против этих гигантских животных, дали свои результаты. Лучники и дротометатели, в основном из легкой конницы даков, стали обстреливать стрелами и дротиками вожатых и сидящих на спинах животных бойцов, лишая слонов управления. Гипаспистов же еще перед сражением оснастили топорами на длинных рукоятках, которыми они старались перерубить сухожилия на ногах животных. Израненные слоны поворачивали назад и давили самих индийцев. Продвигаясь вслед за слонами сомкнутыми рядами, македонская фаланга гнала противника навстречу своей кавалерии. Вожатые слонов, чтобы избавиться от ставших неуправляемыми животных, вбивали молотком в затылок слонам стальной клин, убивая их. В целом, битва шла с переменным успехом, и лишь через восемь часов сопротивление индийцев было сломлено. Александр окружил конницей всю линию врага, его окончательный разгром довершили переправившиеся через Гидасп под командованием Кратера отряды македонской армии, остававшиеся до этого времени в лагере. Началось преследование индийцев, которые в результате битвы потеряли 12 000 человек убитыми, в том числе погибли два сына царя, все командиры пехоты и махуты - вожатые слонов. Девять тысяч воинов, включая самого Пора, попали в плен. Македонская армия потеряла лишь одну тысячу человек. Раджа был ранен, когда его захватили в плен. После пленения Александр спросил его: "Как мне с тобой обращаться?" На это Пор ответил: "По-царски". А когда царь захотел получить более точный ответ, то услышал: "Словом "по-царски" я сказал все". Александр сохранил ему владения, разумеется, под своей верховной властью и даже "подарил" новые земли. Это было сделано для того, чтобы обеспечить верность Пора, так как на "подаренных" землях жили прежде независимые племена, поэтому они возненавидели Пора, и тот не мог более обходиться без поддержки Александра.

Лишь одно омрачило владыке Азии торжество победы: его любимый конь Буцефал, которому шел уже тридцатый год, погиб, получив рану от копья во время переправы. В память о своем верном друге, сопровождавшем его во всех походах, царь основал на этом месте город Буцефалия. Чтобы возместить эту потерю, Пор отдал Александру своего слона, на котором сражался во время битвы. Все источники говорят об удивительном уме этого животного. Когда Пор попал в окружение, слон яростно сражался, разбрасывая наседающих врагов в разные стороны, почувствовав же, что его седок ранен, прорвал цепь македонских солдат и вынес раджу с поля боя, а затем, положив его на землю, хоботом вынул из тела раненого все стрелы. После этого защищал своего хозяина до последнего, не позволяя врагам приблизиться. Царь назвал подаренного слона Аяксом. После того как македонская армия возобновила поход, то бедное животное ревело целые ночи напролет, тщетно зовя своего первого хозяина. Александр делал все, чтобы приручить Аякса. Он сам кормил его, а когда узнал, что слону нравилось "наряжаться", не жалел денег на роскошные покрывала. Царь велел украсить бивни Аякса золотыми кольцами, на которых вырезали надпись: "Александр, сын Зевса, посвящает солнцу этого слона". И говорили, что в конце концов тщеславие Аякса победило любовь к своему первому владыке и что именно самолюбие стало причиной смерти этого слона. Полководец Антипатр рассказывал об этом так. Аякс, уже удостоенный царского благоволения и привыкший к почету, обычно возглавлял царскую колонну своих собратьев. Но однажды он отказался выполнить приказ войти в реку, чтобы проверить брод. Тогда царь объявил, что отныне головным будет тот слон, который первым перейдет реку. Это сделал, не дожидаясь приказа царя, слон по имени Патрокл и получил в награду серебряную попону - убранство, о котором "мечтал" каждый слон. Аякс не перенес унижения и уморил себя голодом.

После победы македоняне устроили религиозные церемонии, гимнастические соревнования, поэтические состязания. На них были приглашены и индийцы. Александр подошел со свитой к Пору и спросил его: "Ты ведь знал о моей славе и, несмотря на это, выбрал язык оружия. Тысячи твоих воинов и оба твоих сына остались бы в живых, если бы ты повел себя так, как Таксил". Пор сказал ему в ответ: "И ты когда-нибудь узнаешь, насколько переменчивой может быть слава". На месте битвы Александр приказал основать город, получивший название Никея.

Поход начинал сказываться все более отрицательно на психологическую устойчивость солдат. Даже ближайшие сподвижники и полководцы Александра не всегда могли сдерживать себя. Во многих случаях причиной этого было вино, которое уже давно пили в большом количестве неразбавленным, что в условиях жаркого климата не могло не оказывать разрушающего воздействия на психику. Дело дошло до того, что два ближайших друга Александра - Кратер и Гефестион - во время ссор, становившихся все более частыми, стали бросаться друг на друга с мечами. Иногда требовалось до восьми человек, чтобы их разнять. В конце концов, царь не выдержал и велел однажды зайти им к себе в шатер, после чего он сказал: "Я люблю вас, но не остановлюсь перед тем, чтобы убить, если еще хоть раз произойдет что-либо подобное".

Солдат беспокоили иные проблемы, так как условия похода были крайне тяжелыми для них: изнурительная жара при повышенной влажности воздуха, ловушки для тигров, огромное количество кровососущих насекомых, незнакомая еда, вызывавшая расстройство желудка и кишечника. Потом начались непрекращающиеся проливные дожди, что вызвало миграцию змей и ядовитых насекомых. Все хотели домой, к тому же после первоначальных успехов этого этапа похода, когда 37 городов добровольно покорились пришельцам, начались серьезные столкновения с местными племенами, и армия стала нести очень большие потери. Сильное сопротивление оказали люди из племени катайцев, защищая свою столицу Сангалу. Взять ее удалось только после прибытия подкреплений, присланных Пором. Однако яростное сопротивление защитников крепости нанесло македонской армии огромные потери. К этому племени и к его соседям Александр решил применить тактику запугивания, разрушая упорно сопротивляющиеся города и продавая уцелевших жителей в рабство, но это лишь усиливало стойкость защитников других крепостей и глубже погружало армию в кровавую пучину войны. Солдаты все более ожесточались и утрачивали надежду на благополучный исход похода. Короткие периоды отдыха не могли исправить положение. Войска дошли до реки Гифасис - самого восточного притока Инда.

До последнего момента Александр верил, что за Пенджабом находится конец обитаемой земли, однако неожиданно он узнал, что за границами этой территории расположена пустыня, перейдя которую можно попасть в долину крупнейшей индийской реки Ганг, где имеются богатые и многолюдные государства. Крайне заинтересованный услышанным, Александр отдал приказ двигаться далее на восток, но армия отказалась следовать за ним. Сначала царь пытался уговорить своих солдат, обещая им несметные сокровища, но все было напрасно. Разъяренные солдаты требовали немедленного возвращения. Это было неудивительно. Если полководцы и сам царь жили в достаточно хороших условиях, то рядовые бойцы армии в полной мере испытывали все тяготы похода, дойдя до предельной физической и психической усталости. Кроме того, в результате повышенной влажности воздуха все кожаные детали снаряжения приходили в негодность, а металлические - ржавели. Еда быстро портилась, что приводило либо к голоду, либо к сильным желудочным и кишечным расстройствам. От одежды остались одни обноски. Перестав надеяться встретить понимание у простых солдат, Александр созвал совещание командиров у себя в палатке и обратился к ним с пламенной речью, содержавшей призыв к покорению всей Азии, однако в ответ он получил лишь молчание. Только Кэн, один из лучших полководцев и преданных царю людей, решился выступить. Существует две версии его выступления. Согласно одной из них, его ответ уместился в одном коротком слове: "Домой!". Согласно другой версии, Кэн ответил царю не менее яркой речью, в которой рассказал о бедственном положении солдат. Эта речь была встречена бурными рукоплесканиями. Разгневанный царь выгнал всех из своего шатра. На следующий день Александр объявил, что пойдет далее на восток во главе добровольцев, но идти с ним согласились лишь отряды скифов, бактрийцев и индийцев. Греки и македоняне отказались следовать за царем. Тогда Александр закрылся в своем шатре и просидел там три дня, не желая никого видеть. В конце концов, он понял, что Восточный поход все же закончился, так как армия за ним не последует. Возможно, по зрелому размышлению, Александр сам понял, что сил его армии уже не хватит, чтобы подчинить себе всю Индию, не говоря уже об Азии в целом. Однако он должен был сохранить свое лицо, объявляя о возвращении армии обратно в Персию. Царь вызвал к себе всех прорицателей, сопровождавших армию, и спросил их, имеются ли какие-либо предзнаменования о дальнейшей судьбе похода. Все собравшиеся стали говорить лишь о плохих знаках, которые предостерегают от дальнейшего движения. В конце выступлений гадателей слово взял Аристандр, прямо заявив Александру: "Боги не хотят, чтобы ты переходил Гифасис. Если ты пойдешь против их воли, они разгневаются". Получив такой ответ, царь мог спокойно собирать новый совет военачальников, чтобы сообщить о неблагоприятных знамениях. Теперь Александр имел хороший "официальный" повод прекратить продвижение на Восток. О дальнейших событиях в своем трактате подробно рассказал Арриан: "И все были исполнены радости и сотрясали воздух ликующими криками. Все устремились к царскому шатру и от всего сердца поздравляли царя с тем, что он оказался настолько мудр, что позволил им, своим солдатам, победить себя". Чтобы окончательно развеять впечатление "отступления", было объявлено о желании царя подчинить себе племена, живущие в устье Инда. Перед уходом царь приказал соорудить 12 алтарей в честь олимпийских божеств и принести им жертвы. Затем недалеко от места своей стоянки македоняне устроили ложный лагерь, где были установлены большие палатки с ложами длиной в 2.5-3 м и сооружены стойла для лошадей в два раза больше по размеру, чем обычно. По всему лагерю разбросали оружие огромных размеров. Этим Александр хотел создать у индийцев впечатление, что они сражались не с обычными людьми, а с великанами. Кэн вскоре после описанных событий погиб. Ходили слухи, что его убили по приказу царя, который, таким образом, отомстил полководцу за возражения, однако никакого подтверждения они не получили.

Было решено разделить армию на две части. Одна должна была плыть вниз по течению Гифасиса, другая идти по берегу реки. Имеются различные сведения о количестве построенных кораблей, лодок и плотов. Их число в разных источниках колеблется от 800 до 2000. Известно, что было построено 100 крупных боевых кораблей класса триер, эффективность которых для сражений на реке представляется сомнительной, также имелось большое количество тяжелых транспортных судов для перевозки лошадей и грузов, однако попытки погрузить слонов на эти суда провалились. Во главе этой флотилии был поставлен критянин Неарх, являвшийся одним из близких друзей Александра. Так как строительство и содержание кораблей обходилось очень дорого, то значительную часть расходов царь возложил на своих полководцев, назначив их, по старинной греческой традиции, триархами. В связи с этим, сподвижникам Александра пришлось "делиться" с казной долей своей немалой добычи. Оставшаяся на берегу часть армии находилась в подчинении у Кратера и Гифестиона. Обе половины войска двигались согласованно, поддерживая друг с другом постоянную связь. По дороге к ней присоединились подкрепления - 5000 фракийских всадников и 8000 македонских пехотинцев. Их приход был встречен бурным ликованием, тем более, что они привезли новое снаряжение и лекарства. Общая численность армии с обозом составила 100 000 человек. Однако вскоре после этого произошла трагедия: флот подошел к месту слияния рек Акесин и Гидасп, где имелся сильный водоворот, на предупреждения местных жителей не обратили внимание, в результате большинство триер погибло, но тяжелые транспортные суда уцелели.

На обратном пути из Индии пришлось столкнуться с сопротивлением племен маллийцев и оксидраков. Эти народы враждовали друг с другом, но, тем не менее, решили объединиться для совместного отражения чужеземного вторжения. Они укрыли своих женщин и детей в труднодоступном месте и стали готовиться к битвам. Это были очень опасные противники, так как могли выставить 90 000 пехотинцев и 10 000 всадников. Подчинить себе эти племена представлялось Александру важным не только для обеспечения безопасности дальнейшего следования флота, но и для установления прочного мира в Пенджабе, который, по замыслу царя, мог бы стать главным центром торговых отношений между Западом и Востоком. Главная проблема состояла в чрезвычайно низком уровне морального состояния греческих и македонских солдат в армии, так как они уже настроились на мирное возвращение домой, но вместо этого вновь попали на войну. Командирам приходилось своим примером воодушевлять солдат при штурме городов. Так поступил и Александр во время захвата столицы маллийцев, когда он первым залез на стену крепости. Всех, кто следовал за ним, сбросили со стены, поэтому царь оказался один в окружении врагов. На несколько секунд те растерялись, потом началась яростная атака. Александр защищался, но был ранен стрелой в грудь. Лишь в этот момент его смогли окружить перебравшиеся через стену телохранители, в том числе Леоннат и Певкест, который нес "щит Ахилла". Одновременно рассвирепевшие солдаты начали штурм крепости.

Рана царя оказалась не смертельной, но очень тяжелой, и он едва выжил. После этого случая лучшие друзья Александра высказали ему все, что они думали о его безрассудной храбрости: "То, что сделал ты, приличествует простому солдату, но не к лицу полководцу. Твоя жизнь - слишком высокая плата за такой ничтожный городишко, как столица маллийцев. Прибереги ее для другого, более достойного случая. Или ты забыл, что твоя гибель поставит под угрозу жизни огромного количества людей?" Действительно, в армии стали ходить слухи о смерти царя. Солдаты впали в глубокое уныние, окончательно утратив надежду на возвращение домой. Письму, написанному рукой Александра, не поверили, посчитав его фальшивкой, созданной командирами для их успокоения. Пришлось перевозить раненого царя на корабле в главный полевой лагерь, расположенный на месте слияния Гидраота и Акесина. Солдаты с великим восторгом убедились в том, что царь жив. После этого Александр принял посланцев многих народов, в том числе и маллийцев, которые изъявили покорность. Кроме того, он приказал основать на этом месте новую Александрию. Царь был еще очень плох, кричал по ночам от боли, поэтому его старались уберечь от печальных известий, но это не удалось. Прибыла Роксана, и царь узнал о смерти их только что родившегося сына. Ее отец Оксиарт также принес плохие вести: в Азии широко разнеслась весть о гибели Александра, поэтому греческие и македонские солдаты из гарнизонов тысячами уходили домой, а среди персов начались волнения. Пора было возвращаться обратно, но путь в Персию оказался очень тяжелым, так как многие племена отказались признать власть македонян даже после капитуляции маллийцев и оксидраков, поэтому не прекращались тяжелые бои и кровавые расправы над непокорными.

Александр еще во время пребывания на Гифасисе приказал построить большой флот, мало подходящий для действий на реках, по той причине, что хотел проверить возможность безопасного морского путешествия из устья Инда в Персию. Когда, наконец, летом 325 г. до н. э. армия и флот достигли города Паттала (современный Хайдарабад) в устье Нила, там началось спешное строительство новых судов. Александр изначально намечал передать руководство этой экспедиции Неарху, но не сообщил ему об этом, а, вызвав его к себе, спросил, не знает ли он человека, способного занять этот пост. Не подозревавший подвоха, Неарх стал предлагать кандидатуры, но Александр отвергал их одну за другой, находя те или иные недостатки. Наконец, тот предложил себя в качестве начальника экспедиции, но Александр сделал вид, что колеблется, говоря, что не хочет подвергать своего друга такой опасности. Лишь после долгих уговоров царь "согласился" доверить Неарху командование флотом. Перед началом морской экспедиции были принесены жертвы морским богам, а сам Александр совершил короткую морскую прогулку, несколько скрасившую его разочарование по поводу несостоявшегося выхода в "Мировой Океан". Начало же похода отложили, по крайней мере, до конца сентября, а то и начала ноября, надеясь на попутные ветры.

Александр занялся административными проблемами интеграции покоренных индийских земель в свою азиатскую державу. Он назначил многих приближенных сатрапами тех или иных районов. Оксиарт, например, получил земли бассейна Инда. На некоторых территориях сохранились местные правители, которых связали вассальными обязательствами и договорами. Однако для большей уверенности в верности покоренных земель, их надо было соединить с остальными владениями Александра с помощью коммуникаций, а самыми надежными из них в те времена были морские торговые пути. Вот почему морская экспедиция Неарха была так важна для царя. Ее успех или неудача во многом определяли, сможет ли Александр в полной мере воспользоваться результатами индийского похода.

Пока же в обратный путь в Персию отправилась сухопутная армия. Ее численность, по различным источникам, составляла от 8000 до 60 000 человек. Войска спокойно прошли земли последнего индийского племени - арабитов, но на территории народа оритов (иранцев) начались новые стычки. Теперь разъяренные задержкой македоняне не давали пощады никому, кто осмеливался сопротивляться им. На покоренных землях оритов была основана новая Александрия. После этого начался двухмесячный переход через Гедросийскую пустыню (примерно соответствует территории современного Белуджистана). Это было, пожалуй, самое страшное бедствие, которое испытала армия Александра за все время Восточного похода. Солдаты, а тем более находившиеся в обозе женщины и дети, испытывали страшные муки от жары, жажды и голода. Почти все тягловые и вьючные животные погибли, то есть была потеряна почти вся добыча индийского похода. Это означало также верную смерть для всех больных и ослабевших. Дисциплина в армии исчезла совсем. Из-за глотка воды или горсти инжира случались не только драки, но и убийства. Так же, как и при переходе через Гиндукуш, Александр делил со своими солдатами все лишения. В конце концов, проводники сбились с пути. Сам царь во главе небольшого отряда всадников отправился на поиски дороги. С ним осталось лишь пять человек, когда, наконец, они вышли к морскому побережью. Там были обнаружены источники пресной воды, что очень облегчило положение армии. А вскоре ее встретил высланный персидскими сатрапами караван с продовольствием, бывший в пути шестьдесят дней. К границам персидского государства подошла лишь четвертая часть той армии, с которой Александр отправился в индийский поход. В изорванной одежде, без лошадей и вьючных животных и даже без оружия, потерянным многими солдатами, "победоносная армия" подошла к городу Пура - столице сатрапии Гедросия, где еще с самого начала было приготовлено все необходимое для обратного пути в центральные области Персии. Здесь солдаты, наконец, получили долгожданный отдых. Каждый вечер теперь организовывались пышные пиры. Вскоре прибыл и Кратер со своей частью войска, который прошел по своему маршруту без каких-либо проблем. Но от Неарха не было никаких известий, что заставляло Александра сильно тревожиться о нем. Один из сатрапов, лично прибыв к царю, сообщил о возвращении флотоводца, но и после этого никто не появился, в результате вестник едва не лишился головы. Наконец один из конных разъездов натолкнулся на группу грязных и оборванных людей, один из них и назвался Неархом. Его доставили к Александру. Царь не сразу узнал своего друга, который за 80 дней морских скитаний стал похож на старика. О встрече хорошо повествует сам Неарх в своих записках:

"Он отвел его в сторону, обнял, залившись слезами, и сказал: "Так ты жив, друг мой! Это большое утешение для меня в несчастье. А теперь расскажи, как погибли мои корабли, и в первую очередь..."

"Но они не погибли, - прервал его Неарх, - они благополучно дожидаются нас в устье Аманис, и воины твои все живы".

И Александр поклялся именем Зевса, что этой вести он рад больше, чем завоеванию всей Азии".

Царь услышал подробный доклад о морской экспедиции. В ней приняли участие 100 кораблей, на которых находились 2000 греческих моряков и 8000 македонских солдат. Главной проблемой с самого начала были запасы продовольствия и воды, так как античные суда имели очень небольшие хранилища припасов, поэтому нуждались в постоянной поддержке наземных баз снабжения. В этой экспедиции в данном вопросе дела обстояли плохо. Практически ни один из тех людей, кого Александр назначил отвечать за организацию складов для флота, свои обязанности не выполнял. Голод и жажда сопровождали корабли почти на всем маршруте следования. Однако, если не считать этого, особых проблем не было. По-настоящему мореплавателей испугала только встреча с китами, окончившаяся, впрочем, благополучно. За 80 дней плавания было потеряно лишь 4 корабля. Наконец, эскадра прибыла в Персидский залив. Главная ее задача была успешно выполнена. Узнав о затруднениях, постигших экспедицию, Александр приказал наказать виновных. Некоторые из них были казнены, другие смещены со своих постов.

Все источники утверждают, что царь в этот период стал мрачен и задумчив. Он понимал, что, по существу, Индийский поход был неудачен. Он сумел завоевать лишь сравнительно небольшую часть Индии, да и то Александр не мог быть уверен в прочности своей власти на этих землях, армия же понесла огромные потери, причем основная их часть приходится на обратный путь, точнее на переход по пустыне, и в этом он мог винить только самого себя, так как приказал отправиться на незнакомую территорию без должной разведки и подготовки, да еще с огромным обозом, полным женщин и детей. На этот раз страсть Александра к географическим исследованиям привела к гибельным последствиям. С этого момента неизменная удача царя оставила его, и владыка Азии начал свой путь к последней катастрофе.

После краткого отдыха в Пуре армия отправилась в долгий путь в Вавилон через всю Персию. По дороге Александр вершил суд над сановниками, которым доверил управление империей в свое отсутствие. Почти никто из них не оправдал его надежд. Слова, с которыми он встречал приветствовавших его наместников и сатрапов, были очень характерными: "Многое вы сделали неверно за время моего отсутствия. Но самой большой ошибкой было считать, что я не вернусь". Очень многие представители старинных персидских родов были казнены. Не щадил Александр и провинившихся македонян.

Астасп, сатрап Кармании, был казнен за то, что не отправил караваны продовольствия в Гедросию, когда в них так нуждалась голодная армия. Та же участь ожидала и Автофрадата - сатрапа земель в Прикаспийских степях. Его вина состояла в чрезмерной алчности. Орксина казнили за самовольный захват власти в Персиде, сопровождавшийся грабежом населения и насилиями над ним. Абулит, сдавший ранее македонянам Сузы и оставшийся там сатрапом, не поставил армии провиант для лошадей, заменив его деньгами. Царь велел насыпать золотые монеты в кормушки лошадей и спросил, обращаясь к своему наместнику: "Ты думаешь, они будут сыты этим?" Измученные солдаты потребовали казни сатрапа. Его сына Оксафра, также обвиненного в бездеятельности, убил сам Александр за ругательства в адрес армии. Персы Бариакс, Ордан и Зариасп были казнены за попытки организовать новую волну сопротивления македонянам. Македонские аристократы Клеандр и Ситалк (участники убийства Пармениона), управлявшие Экбатанами, предстали перед судом по обвинению в разграблении храмов, жестоком обращении с населением, надругательстве над женщинами. Они были распяты на крестах. Вместе с ними казнили 600 человек, выполнявших их распоряжения. Простой народ с восторгом следил за действиями "справедливого" царя. Разумеется, были и многочисленные случаи расправ по ложным обвинениям, но об этом предпочитали не думать.

По дороге Александр все чаще получал безрадостные известия, сильно тревожившие его. Умер сатрап Мазай - первый персидский сановник, перешедший на сторону царя и пользовавшийся его доверием. Из недавно оставленной Индии пришло сообщение об убийстве наместника Филиппа. Из Египта доходили сведения о злоупотреблениях казначея Клеомена. Особенно были недовольны его действиями в Греции, так как, создав искусственный дефицит хлеба, Клеомен продавал затем египетское зерно по очень высоким ценам, получая огромный доход. Но махинации египетского "финансиста" приносили прибыль не только ему лично, но и казне Александра, так что царь предпочитал закрывать на них глаза. Из нисейских конюшен, где разводили одних из лучших на Востоке лошадей, пришло сообщение, что почти все кони исчезли. В Армении и Каппадокии чиновники, назначенные Александром, были изгнаны. Во Фригии стали бунтовать местные племена. Европа испытывала регулярные набеги фракийских племен. В Эфесе был убит наместник Эгесий.

Однако наибольшее впечатление на Александра произвело дело Гарпала, которого, как отмечалось выше, царь оставил в Вавилоне в качестве главного управляющего всей казной империи. Вскоре после начала Индийского похода Гарпал поселился в царском дворце и стал вести жизнь, наполненную наслаждениями. Многие из его забав даже вавилоняне, более чем терпимые к разврату, считали верхом неприличия. Он окружил себя толпами женщин, главной из них была Пифионика - самая дорогостоящая гетера Афин, которую он содержал как царицу. Когда она умерла, Гарпал устроил торжественные похороны и воздвиг для нее две усыпальницы - одну в Вавилоне, другую - в Афинах. Также в ее честь он приказал воздвигнуть храм с богохульной надписью - "Афродите Пифионике". Вскоре казначей вызвал из Афин новую очень известную гетеру - Гликеру (Гликерию), которая также жила по-царски, а когда она пожаловалась на жару, перенес свою резиденцию в город Тарс, расположенный у подножья горы Тавр и являвшийся одним из крупных финансовых центров Азии, что Гарпал использовал как предлог для переезда. Разумеется, деньги для всех этих "забав" черпались из царской казны. Когда казначей узнал о возвращении Александра, то пришел в ужас. Он нанял 6000 солдат, снарядил эскадру из 30 кораблей, взял из казны 5000 талантов и сбежал с Гликерой в Афины. Этот полис был выбран потому, что ранее Гарпал, по просьбам своих любовниц, щедро снабжал Афины продовольствием и даже удостоился за это афинского гражданства. Он рассчитывал на поддержку их жителей. Но афинское народное собрание, по настоянию Демосфена, запретило ему входить в город и поручило стратегу Филоклу воспрепятствовать этому силой в случае необходимости. Когда Гарпал все же явился в полис, оставив свои войска и эскадру в близлежащем поселении, собрание постановило арестовать его (тем более, что уже пришло требование Александра о выдаче беглеца) и конфисковать все деньги. Но Гарпал смог подкупить нескольких влиятельных афинян и бежал с частью своих денег на остров Крит (Гликера отказалась следовать за ним), где, однако, вскоре был убит.

Гарпал бежал из-за страха перед гневом царя за его казнокрадство, но возможно он сделал это зря. Александр вполне терпимо относился к подобным грехам своих соратников, правда, лишь в том случае, если они добросовестно исполняли свои прямые обязанности. Гарпал же очень хорошо знал свое дело. Он ввел на территории всей державы единую монетную систему на основе аттического весового стандарта и запретил сатрапам чеканить собственную монету, что они могли делать во времена персидских царей. Огромные сокровища, собранные династией Ахеменидов, он обращал в звонкую монету, насыщая свободный оборот денег в торговых отношениях. Таким образом, натуральное хозяйство, господствовавшее на большей части Персии, постепенно вытеснялось рыночными отношениями. Отмена большого числа таможенных барьеров очень благотворно отразилась на развитии международной торговли.

В начале 324 г. до н. э. Александр прибыл в Пасаргады, где посетил гробницу Кира Великого - основателя Персидского государства. Он увидел, что усыпальница была осквернена и ограблена. Александр был в ярости, так как относился к этому правителю с уважением и считал себя его преемником. Найти виновных не удалось, был казнен начальник охраны гробницы (македонянин) за нерадивое исполнение своих обязанностей. По приказу царя, греческий архитектор Аристобул восстановил здание в первозданном виде, после чего останки Кира Великого были захоронены заново с соответствующими почестями.

После этого Александр прибыл в Персеполь, где с грустью смотрел на дело рук своих - руины прекрасных дворцов персидских царей. Теперь он очень сожалел о своем давнем поступке, так как цели, во имя которых все это было совершено (мщение персам за разграбление Греции во время Греко-персидских войн, идеи панэллинизма), представлялись ему теперь абсолютно пустыми и недостойными.

Прежде чем отправиться дальше, Александр назначил сатрапом Персиды и Сузианы (двух важнейших провинций Персии) своего телохранителя Певкеста, к которому благоволил с тех пор, как тот спас ему жизнь при осаде столицы маллийцев. Что было не менее важным, Певкест с самого начала Азиатского похода интересовался персидской культурой, стал изучать местные обычаи и язык, носил соответствующую одежду. Именно Певкест посоветовал Александру возродить старинный персидский обычай, когда правитель дарил золотую монету каждой женщине, которую встречал по пути. Царь это очень ценил и жалел, что таким же образом не поступают другие его соратники.

По пути в Сузиану произошло одно странное событие, угнетающе подействовавшее на его свидетелей. Калан, индийский брахман, до сих пор сопровождавший войско, попросил у царя разрешение покончить жизнь самоубийством. Он сказал, что по мере продвижения на запад, чувствует себя все хуже, а потому предпочитает добровольно уйти из жизни. Калан уже сожалел, что отправился с Александром, так как не увидел особой пользы в общении с греческими философами. От предложения царя показаться придворному врачу индиец отказался, сказав, что ему теперь поможет только огонь. Александру пришлось согласиться. Для Калана устроили большой погребальный костер, к нему его проводил пышный почетный караул. Прежде чем взойти на костер, Калан раздал присутствующим все свое имущество и призвал их к веселью, которым они должны были отметить его уход. В конце он обратился к своему другу Лисимаху, одному из полководцев Александра, со словами: "Передай своему царю, что я буду ждать его в Вавилоне". Все расценили эти слова как очень плохое предзнаменование, они не были переданы Александру, который не пожелал присутствовать на этой печальной церемонии. Калан возлег на ложе, и костер был подожжен. Все были удивлены, когда он не пошевелился даже тогда, когда пламя добралось до него. Александр сказал Гефестиону после завершения церемонии: "Он победил более сильных врагов, чем ты - боль и смерть". Последнюю волю Калана исполнили с большим воодушевлением и даже устроили соревнование, кто больше выпьет вина. Призом был объявлен золотой венок весом в талант. Победителем вышел некий Промах, который выпил около 13 литров вина. Правда, он после этого умер во сне. Царь тоже принял участие в этих "состязаниях", хотя и не был среди наиболее активных участников.

Александр давно хотел примирить между собой победителей (греков и македонян) и побежденных (персов). Лучшим способом добиться этого он считал породнение. В Сузах было устроено грандиозное свадебное торжество. Сам царь взял себе еще двух жен: Статиру - дочь Дария III и Парисатиду - дочь Артаксеркса III. Вряд ли Александр любил их, скорее это было сделано в интересах проведения персидской политики, но Роксана тяжело переживала появление соперниц и после смерти Александра Статира была убита по ее приказу, судьба же Парисатиды неясна. Вместе с царем женились и 89 его соратников, причем Гефестиону, самому близкому себе человеку, Александр выбрал в жены Дрипетиду - вторую дочь Дария III, так как хотел с ним породниться. Впрочем, вскоре Гефестион умер, а после смерти царя Дрипетида разделила участь своей сестры. Кроме знати в этот день на азиатках женились 10 000 македонских и греческих солдат, легализовав возникшие за время похода любовные связи. Все новобрачные получили от имени царя богатые подарки и приданное для невест. Был сделан и еще один "свадебный подарок" воинам. Царь обещал заплатить все их долги, какими бы большими они не были. Однако солдаты заподозрили в этом некую ловушку. Было поэтому объявлено, что получить деньги можно и не называя своего имени. Лишь после этого к казначейским столам потянулись многочисленные должники, так как почти все в армии жили не по средствам. Некоторые мошенничали. Стал широко известен поступок Антигена - командира пехотинцев, одного из старых ветеранов армии. Он по фальшивой расписке получил 10 000 драхм. Когда это выяснилось, то в наказание его разжаловали, от позора он уже был готов броситься на меч. Но Александр, узнав о случившемся, вызвал его к себе, строго отсчитал за алчность, но выразил надежду, что отвага ветерана превосходит его жадность, после чего вернул старому солдату его должность и приказал казначею выдать ему любую сумму, которую тот попросит.

Но Александр не добился своих целей. Греко-македонская среда так и осталась закрытой "кастой", практически недоступной для персов. Ее представители очень негативно относились к назначению царем на ответственные посты персидских аристократов. 88 гетайров развелись после смерти Александра со своими женами-персиянками. Лишь Селевк сохранил верность своей Апаме. Рядовые воины, охотно живя с азиатскими женщинами, тоже крайне неохотно заключали с ними официальные браки. Очень сильное их недовольство вызвало стремление царя усилить армию 30 000 молодых персов, обученных и вооруженных по македонскому образцу.

Царь решил отправить в Македонию всех больных и раненых солдат, наградив их годовым жалованием в пятнадцатикратном размере. Но воины потребовали, чтобы домой отпустили всех. Они говорили, что пускай теперь он воюет сам с помощью своего "отца" Амона. Александр был разгневан и приказал арестовать 13 человек, которых позже казнили, но это не помогло. Тогда он обратился к войску с речью. Царь напомнил им, что во всех походах разделял с ними все тяготы, а в битвах сражался наравне со всеми. Затем его слова стали более эмоциональными. "Идите, - кричал он солдатам - и скажите всем, что вы покинули своего царя, оставив его врагам, с которыми он недавно воевал!" Затем Александр ушел во дворец и два дня не показывался на глаза. На третий день он призвал к себе персидских вельмож и поручил им все высшие командные должности, а некоторых из них возвел в высший придворный ранг - "царского родственника" - с правом целовать царя.

Македонские солдаты были очень обеспокоены. Они вовсе не хотели порывать с Александром. Воины пришли к царю и стали умолять простить их. Тот вышел к ним и состоялось торжественное примирение - с пением гимна, жертвоприношением и общим пиром. Александр объявил всех македонян своими родственниками. Только 10 000 человек изъявили твердое желание вернуться на родину. Они были отпущены. Вместе с ними отправился и Кратер, который должен был заменить Антипатра на посту наместника Македонии, так как царь опасался, что постоянные разногласия между ним и Олимпиадой могут привести к катастрофе. Но Кратер не успел добраться до страны, когда получил известие о смерти царя.

В это время Александр был потрясен внезапной смертью Гефестиона - своего лучшего друга, ближайшего помощника и самого преданного ему человека. В Экбатанах, где это произошло, были устроены торжественные похороны и сооружена великолепная гробница, на постройку которой ушли 10000 талантов. По совету жрецов оракула Амона из оазиса Сивы, Александр установил культ Гефестиона как героя - полубога. Долгое время царь был в безутешном горе. Проклиная бога врачевания Асклепия, он, по сообщениям некоторых источников, приказал даже снести его храм. Друзьям Александра пришлось пойти на хитрость, чтобы отвлечь его от горя, преувеличив опасность восстания коссеев - одного из горных племен, соглашавшихся пропустить царя с войском в Вавилон, который царь выбрал столицей своей державы, лишь за большой выкуп. Уловка удалась. Возмущенный Александр лично возглавил карательную экспедицию. Почти все коссеи были уничтожены. Немногих уцелевших в бойнях людей принесли в жертву Гефестиону.

Теперь Александр беспрепятственно достиг Вавилона. Однако не успел он войти в город, как произошло неприятное событие. Два халдея (вавилонских жреца) просили передать царю, что с ним произойдет беда, если он решится войти в Вавилон. Александр верил в предзнаменования, тем более, что и его придворные гадатели также указывали на неблагоприятные приметы. Кое-кто вспомнил и о словах Калана. Царь решил не рисковать и, отправив основную часть войска в Вавилон, сам расположился в соседнем городе Борсиппе. Однако он стал получать запросы от многочисленных делегаций подчиненных народов, которые собрались в Вавилоне и ждали его аудиенции. Политические выгоды перевесили опасения, и Александр устроил торжественный въезд в свою столицу.

Прием послов был обставлен нарочито пышно, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в божественности царя. Членов делегаций долгое время держали перед входом в величественный царский дворец, охраняемый лучниками и боевыми слонами. Наконец их провели через роскошные помещения в приемный зал, где в окружении множества телохранителей сидел царь. Надо сказать, что греки, в отличие от македонян, достаточно легко и свободно согласились считать Александра богом. Конечно, и там находились насмешники по этому поводу. Всей Элладе стали известны слова спартанца Дамида: "Предоставим Александру, если он хочет, называться богом" и высказывание Демосфена: "Александра можно провозгласить и сыном Зевса, и сыном Посейдона, если он пожелает". Тем не менее, греки имели много культов смертных героев-полубогов (правда, умерших, а не живых), так что в поклонении живому богу для них не было ничего необычного. Греческие послы достаточно легко соглашались оказывать Александру божественные почести. Это позволило царю открыто носить двурогую корону восточных богов, поэтому на Востоке он стал более известен как Искандер Двурогий. Однако многие делегации имели и более серьезные поводы для встречи с царем, чем "официальное" признание его божественного происхождения. Например, они просили отменить действие многочисленных постановлений об изгнании, с помощью которых победители в политической борьбе полиса расправлялись с проигравшей стороной. Александр сделал это, что оказало, впрочем, эффект противоположный от ожидаемого умиротворяющего, так как после возвращения изгнанников в родные места им пришлось начать борьбу, чтобы вернуть себе свое имущество.

Кроме того, Александр принимал и послов других народов и племен, в том числе могущественных Карфагена и Рима, которые приходили либо с изъявлением покорности, либо в поисках союза с грозным завоевателем. Часто властителю приходилось улаживать конфликты на собственных границах или выступать третейским судьей в земельных спорах других народов.

Одновременно царь консультировался с архитекторами по поводу возможной постройки грандиозных сооружений. Особенно старался проектировавший ранее Александрию Египетскую Динократ, который подготовил проекты пятиярусной гробницы Гефестиона и громадной усыпальницы Филиппа, последняя должна была превзойти по размерам даже пирамиду Хеопса. Однако главным его проектом было предложение изваять из скалы в предгорьях Аэта гигантскую статую Александра, в ее одной руке должен был находиться город, а в другой - чаша, из которой в море извергалась бы река. Ни один из этих проектов даже не начали реализовывать.

Александра волновали более насущные проблемы, например, реформа армии. Теперь фаланга только в первой и последней шеренгах имела македонян, вооруженных сариссами. Все остальные ряды состояли из персов-лучников и дротометателей. Македоняне и персы были уравнены в правах, хотя первые и получали несколько большее жалование.

Одновременно не оставляла царя его жажда к исследованию окружающего мира. Он послал три корабля на изучение Аравийского полуострова, и их экипажи подтвердили огромные богатства тех мест, особенно растениями, дающими пряности и благовония. То и другое в это время ценилось дороже золота.

Началось строительство флота для аравийской экспедиции. Так как на берегах Персидского залива было мало леса, то для снаряжения большого количества судов пришлось пожертвовать значительными кипарисовыми массивами в Вавилоне. Сам царь посетил верфи с инспекционными целями, заодно проверяя эффективность каналов транспортной и оросительной сети Междуречья. На обратном пути произошло событие, которое неприятно поразило его свидетелей. Александр сам вел корабль, держась двумя руками за рулевое весло. Порывом ветра у него с головы сдуло диадему - один из высших символов царской власти. Тут же один из финикийских моряков, прыгнув в воду, выловил драгоценный головной убор, а чтобы было удобнее плыть к кораблю, надел его на себя. Придворные расценили это как святотатство и дурную примету, поэтому они посоветовали Александру казнить моряка за дерзость, но тот поступил иначе: приказал выпороть матроса за неуважение к символу царской власти и наградить его 1000 драхм за храбрость.

В это время продолжались частые увеселения и пиры, в которых принимал участие царь, но теперь он перестал получать от них настоящее удовольствие. Часто с грустью смотрел он на пустое ложе, где ранее возлежал Гефестион. Вместе с тем, неумеренное потребление спиртного подточило его, до этого железное, здоровье. Неожиданно после одного из застолий Александр почувствовал себя плохо. Он пытался заниматься государственными делами, приносил жертвы богам, но с каждым днем ему становилось все хуже. Солдаты стали очень волноваться и пожелали видеть царя. Медленно они проходили рядом с его постелью, и Александр уже с трудом пожимал каждому руку. Приближенные царя обратились за советом к местным жрецам, однако те, не желая принимать на себя ответственность, просто посоветовали не трогать царя.

13 июня 323 г. до н. э. (28 даисия по македонскому календарю или 28 таргелиона по афинскому) Александр - царь Македонии, властелин Азии, фараон Египта, земной бог - скончался. Он не дожил нескольких недель до своего 33-летия. По легенде, в один день с ним умер и Диоген - единственный человек, не пожелавший преклониться перед Александром, и единственный, кому тот это простил. Говорят, что мать Дария Сисигамбис настолько была опечалена известием о смерти Александра, что уморила себя голодом.

Сразу же после смерти царя его ближайшие сподвижники начали спорить о том, кому из них будет принадлежать власть, так как официального наследника у него не было. По легенде, Александр сказал, что передаст свою власть "самому достойному" или "самому сильному", его кандидатура же была неизвестной, хотя царь и успел передать свой перстень с печатью Пердикке. В конце концов, царем признали Арридея - слабоумного брата Александра, единственного оставшегося у него кровного родственника. На слезы и мольбы Роксаны, которая ждала ребенка, никто не обращал внимание. Впрочем, после рождения у нее сына, его объявили царем-соправителем Александром IV. Разумеется, оба "царя" были чисто символическими фигурами. Реальная власть принадлежала ближайшим сподвижникам Александра, которые, впрочем, никак не могли поделить ее и земли империи между собой. Ссоры у гроба превратились в вооруженные столкновения. Отряды гетайров сражались друг с другом, а фаланга разделилась на несколько частей, которые, ощетинившись копьями, шли навстречу друг другу под звон щитов. Борьба шла не только за власть над огромным государством Александра, но даже за его тело: каждый хотел похоронить прах обожествленного царя в своих владениях, чтобы тот стал покровителем его рода. Узнав об этом, Олимпиада воскликнула: "Дитя, ты стремился к участи небожителей, а ныне тебе отказано в том, что имеет каждый человек - в могиле".

В конце концов, в этой борьбе победил Птолемей. Он приказал сделать восковую фигуру, облачил ее в царские одежды и отправил в один из портов с пышным шествием. Пока остальные догоняли эту процессию, он тайно вывез тело Александра из Вавилона в бочке с медом и похоронил в Египте (в Мемфисе), власти над которым добивался. Следует заметить, что Александр завещал похоронить себя в Египте, но он имел в виду оазис Сива, где жрецы предрекли ему великое будущее.

Огромную державу раздирали смуты и войны. В Македонии Олимпиада, опираясь на помощь эпирцев, попыталась свергнуть власть Кассандра, сына Антипатра, но потерпела поражение и была убита по его приказу. Ее забили камнями. Говорят, что до последнего мгновения она старалась сохранить невозмутимый и царственный вид. Вскоре была убита и Роксана со своим маленьким сыном, а также Барсина с сыном Гераклом. В 301 г. до н. э. между бывшими соратниками Александра произошла решающая битва при Ипсе, после которой совершился окончательный раздел его владений. Македония досталась Антигону Ганату, Египет - Птолемею, а Междуречье, Сирия и Персия - Селевку.

Из всех сподвижников Александра, пожалуй, лишь Неарх не участвовал в борьбе за его наследство. Через несколько дней после смерти царя Неарх со своим флотом отплыл в неизвестном направлении. Источники сообщают, что эскадра повернула на запад вдоль берегов Южного Ирана, после этого следы флота теряются. Современные историки выдвигают много различных гипотез о направлении и результатах этого плавания, по одной из них Неарх смог добраться до Америки.

После смерти Александр не нашел покоя. Его подземная гробница часто служила местом паломничества всех, кто хотел бы достичь такой же славы и власти, как и Александр. На его саркофаг возложил венок первый римский император Октавиан Август, а другой император - Калигула, напротив, захватил из гробницы панцирь Александра. В конце концов, Септимий Север, один из поздних императоров Рима, приказал ее замуровать. С тех пор, никто не знает, где находится усыпальница великого завоевателя и правителя. Она не найдена до сих пор.

У греческих моряков есть поверье: если в Эгейском море бушует шторм, то это демоны глубин сражаются за душу Александра. Тогда моряки пытаются их успокоить, говоря: "Великий царь Александр все еще живет и правит на земле".

Заключение

Александр Великий хотел объединить под своей властью весь известный эллинам мир. Это ему не удалось, но все же его походы имели очень большое значение. Он открыл грекам и македонянам почти неизвестные им до этого земли и народы, создал благоприятные условия для интенсивного культурного обмена между цивилизациями Запада и Востока. Александр разрушил стену между греками и другими народами, которых они ранее считали варварами. Поход македонского царя на Восток сыграл огромную роль в развитии естественных наук. Ученые Эллады увидели новые земли, другую культуру, познакомились с новыми философскими воззрениями восточных мудрецов и т. д. Соответственно, и восточные народы переняли те или иные достижения передовой во многих областях греческой цивилизации.

Александр поражал воображение и современников, и потомков. О нем было сложено бесчисленное множество легенд, в которых правда причудливым образом переплеталась с вымыслом. Исследования и античных, и современных ученых показывают нам сложный и внутренне очень противоречивый характер этого человека, образ которого каждый исследователь трактует по-своему, согласно своим убеждениям, воззрениям, идеалам.

Держава Александра распалась и исчезла с карты мира, но сохранилось много основанных им городов: Искендерун (Александрия при Иссе), Каир (Александрия Египетская), Кандахар (Александрия в Арахосии), Ходжент (Александрия Крайняя) и другие.

Эпилог

Александр Македонский за свою короткую жизнь не смог достигнуть одну из главных своих целей - завоевать весь известный эллинам мир, который оказался слишком велик. Однако одну свою мечту, которая была у него практически с самого детства, он все же достиг - своими деяниями он приобрел бессмертие в человеческой памяти, перейдя из пространства истории в область мифов. Его имя упоминается в огромном количестве легенд на 30 языках, распространенных на громадном пространстве - от Исландии на западе до Китая на Востоке, от России на севере до Эфиопии на юге. В этих сказаниях менялось и имя героя, которого теперь могли звать царь Искандер, Искандер Зу-л-Карнайн ("Двурогий") или принц Кандер, и его родители (он мог считаться, например, сыном египетского фараона Нектанеба, бежавшего из персидского плена в Македонию, или наследником великого шаха Персии, преследуемым братом Дарой (Дарием)), и даже историческая эпоха, в которой все происходило, но одно оставалось неизменным - образ Александр всегда воплощал в себе личность, не желающую довольствоваться имеющимся, а стремящуюся к много большему, порой даже недостижимому с точки зрения обычного человека.

Разные исторические эпохи или географические регионы предлагали свое видение этого персонажа. Для греков он - завоеватель - был тем менее поборником свободы и при этом воплощением всех добродетелей мужчины-эллина. На Востоке Александр-Искандер становится воплощением идеального правителя - благородного и сильного государя, царя-мудреца. В восточных легендах он не просто отправляется в поход, завоевывать земли, а странствует по свету в поисках истины. Сопровождают его не только солдаты, но также философы и ученые, в сказаниях с ним отправляется даже его учитель Аристотель. С ними он доходит до края мира, завоевывая все царства и познав все на свете. Благодаря такой трактовке Александр в исламе удостаивается величайшей чести, становясь одним из пророков, который в своих странствиях должен обойти все четыре стороны света и будить души людей. В ранней средневековой Европе его образ сначала был много проще - он представлялся идеальным королем-рыцарем, отправляющимся в поход с армией своих герцогов и баронов лишь потому, что его земля слишком мала. У него поистине сказочное вооружение, о котором только мог мечтать любой рыцарь: шлем короля Артура, копье царя Ксеркса, рубашка, охраняющая от ран и охлаждающая сладострастие, куний плащ, позволяющий пить вино, не пьянея. Его дамой сердца становится сама царица амазонок. Позже, под влиянием церкви, европейская трактовка Александра меняется. Он задается вопросом смысла жизни, если человек все равно умрет, и все, созданное им обратиться в прах. Он отправляется к вратам рая, чтобы испить живой воды и стать бессмертным, но ему не суждено достичь этого. Тогда он отрешается от всего суетного и становится смиреннейшим из смертных, "слугой Господа", его речь наполняется притчами и моральными наставлениями, даже цитатами из царя Соломона. Подобные темы были и в восточных сказаниях. На Руси, начиная с XII в., был очень популярен роман "Александрия" византийского происхождения, где описывались сказочные страны и народы, чудесные растения и животные, волшебные камни. Сам же Александр представал сказочным богатырем, побеждавшим чудовищ и очищавшем землю от всякой скверны. Один из универсальных сюжетов об Александре, встречающийся в сказаниях разных стран, - его путешествие в подземную страну, на дно морское и на небо в поисках бессмертия. Каждый раз что-то мешает царю обрести его, впрочем, в некоторых версиях он сам отказывался от него, осознав, что оно обречет его на вечное одиночество, которое намного страшнее смерти. Пожалуй, здесь отразылась несбывшаяся мечта Александра - стать живым божеством, возродить древнюю традицию царя-бога.

В работах профессиональных историков, начиная с XVIII в., Александр Македонский оценивался по-разному. Для одних он был варваром и жестоким завоевателем, для других - героем и великим преобразователем. Если смотреть на его деяния беспристрастно, то можно отметить, что в нем сливались все указанные выше качества. Да, Александр был завоевателем, он хотем покорить весь доступный мир, он был способен на крайнюю жестокость, если считал ее необходимой, но, одновременно, он был и реформатором, значительно опередившим свое время. Он желал создать единое пространство на завоеванных территориях, где не было бы эллинов и варваров, а лишь подданные одного государства. Царь пытался добиться этого через смешанные браки, через создание единой македонско-персидской армии, через основание городов, через переминание восточных религий и обычаев. У него были планы ввести в своем государстве единый язык - "койне", своеобразный греческий "эсперанто" и даже установить монотеизм, где объединялись бы принципы богов различных культур. К сожалению, эти замыслы остались неосуществленными, прежде всего потому, что натолкнулись на противодействие его ближайших сподвижников, которые не смогли, в отличие от самого Александра, подняться над менталитетом представителей старой эллинской полисной культуры. Пожалуй, единственным удачным воплощением желаний царя стала Александрия Египетская, которая буквально через 50 лет после своего основания приобрела славу одного из величайших городов древности, центра науки и искусства. Тем не менее, Александр дал миру очень сильный импульс развития, благодаря которому позже стали возможны великие империи и мировые религии.

Александр Македонский остался в памяти человечества как смелый воин, непобедимый полководец и великий правитель, стремившийся к объединению народов и немало способствовавший экономическому и культурному развитию цивилизации. Во все времена вызывали восторг и удивление его удача и та легкость, с которой он завоевал полмира. Сменялись века, но легенды сберегли память об Александре Великом - человеке, мечтавшем о бессмертной славе, которая возвела бы его на божественный Олимп.

[Введите текст]

Смертный бог: история жизни Александра Великого

Оставить комментарий © Copyright Савельев Александр Евгеньевич (alexsav78@yandex.ru) Размещен: 16/01/2022, изменен: 16/01/2022. 344k. Статистика. Монография: История Скачать FB2		Оценка: *8.003** Ваша оценка:
Аннотация: Эта книга представляет собой повествование о жизни и деятельности Александра Македонского - одного из наиболее выдающихся полководцев и правителей в истории человечества. За свою короткую жизнь он смог подняться на вершину могущества. Личность этого человека настолько поражала воображение современников и потомков, что практически с момента рождения о нем было сложено бесчисленное количество легенд, в которых правда причудливо сочеталась с вымыслом. Потомки сохранили память об Александре как о великом деятеле, стремившемся к объединению народов и немало сделавшего для экономического и культурного развития человечества.

Савельев Александр Евгеньевич : другие произведения.

Жизнь Александра Македонского: реальность и легенды