Душно. Воздух в комнате буквально сперт, стоит и не движется, несмотря на открытое настежь окно, и оттого, наверное, мне не спится. Приподнявшись в постели, я с осторожностью повернулся на другой бок. Диван, несмотря на все мои старания, все же противно скрипнул, однако дыхание моей супруги, спящей рядом, оставалось по-прежнему ровным и спокойным. Я осторожно сполз с дивана и в этот самый момент в прихожей негромко зазвонил телефон. Он прозвенел всего один раз и на втором звонке оборвался. Я сморщился словно от зубной боли, затем посмотрел на жену, но и на этот раз она не шелохнулась и не сбилась с дыхания. И лишь выйдя на кухню и выпив кружку прохладной воды, я понял, что это был не случайный, а наш с Кондратом условный, то есть кодовый звонок! Один - плюс. Целый звонок и на втором обрывается. Это означало, что я срочно нужен своему товарищу Кондрату, то есть мне надлежит в течение десяти ближайших минут быть во дворе около дома. А на часах без двадцати минут двенадцать.
Сняв со стула брюки и рубашку, я на цыпочках вышел в коридор и, не включая света, стал торопливо одеваться, недоумевая, зачем в такое позднее время мог понадобиться моему товарищу. Заметив на тумбочке рядом с телефоном пачку 'Мальборо', я сунул ее в карман, следом спички, обулся, затем вышел за дверь, и тихо затворив ее за собой, запер на ключ.
Спустившись вниз и обойдя дом вокруг, я подошел к бетонной коробке автобусной остановки. Все вокруг - небо, земля, окружающие меня здания микрорайона сливается в темные полутона. Пустынное в этот час шоссе едва отличимой на общем фоне серой лентой лежит передо мной, окаймленное с обеих сторон невысокими деревьями.
Я сел на деревянную скамеечку внутри остановки. В ожидании прошло несколько томительных минут, затем я заметил свет фар едущей по дороге машины, они на добрую сотню метров освещали впереди себя шоссе, вырывая из темноты то дома, то деревья. Я вышел на дорогу и призывно помахал рукой. Машина, приблизившись, резко затормозила, съехала на обочину, при этом ее слегка занесло на придорожной пыли. Наконец она остановилась, фары погасли, и тишина, окружавшая меня еще несколько мгновений назад, тотчас же взорвалась громкими голосами, доносившимися изнутри автомобиля.
Конечно же, это были наши!
Передо мной была гастрольная машина нашей компании - до предела раздолбанный желто-песочного цвета 'жигуль', принадлежащий Игорю по кличке Жердь, который и сидел за рулем, рядом с ним находился Кондрат, оба - мои лучшие друзья.
- Ну что, Савва, ты не удивился, что я так поздно позвонил? - через окно спросил меня Кондрат, осторожно выбираясь со своего места. Это у него из-за высокого роста получается не слишком ловко.
- А вот наконец и наш дружбан Савва, - кузнечиком выпрыгнув из водительского сидения и подбегая ко мне, громко кричит Игорь, перебивая товарища, - стоит, бедняга, ожидая нас, и уже просто со скуки помирает.
Игорь в порыве дружеских чувств со всего размаху хлопает меня по плечу - заметно, что он здорово навеселе. Мы обнимаемся, затем жмем друг другу руки, смеемся, спрашиваем о новостях. На заднем сиденье, как я уже заметил, сидят три незнакомые мне девушки, их трудноразличимые в неверном свете луны лица то и дело мелькают в проеме открытого окна, и я с интересом на них поглядываю. Судя по переливистому смеху и громким восклицаниям, они тоже выпили изрядно. В какое-то мгновение Кондрат берет меня за руку, отводит в сторону и шепчет:
- Я тут задумал одно дельце, и для этого мне понадобился ты. Сейчас поедем на озеро, ты там вплотную займешься моей бывшей подругой - Маринкой. Помнишь, я тебе как-то говорил, что решил от нее избавиться?
- Ага, - киваю я, смутно припоминая что-то подобное, - говорил. Ты еще сказал, что она твоя подруга чуть ли не с детских лет.
-Именно так, - соглашается Кондрат, затем шутливо кривится: - Настолько застарелая зазноба, что я уже устал и от нее и ее дурацких претензий. Ну, поехали. По машинам, друзья мои, - командует он, зачем-то поглядев на часы.
Мы залезаем внутрь, ребята - по своим местам, я назад - к девушкам; они теснятся, уступая мне место, я усаживаюсь поудобнее, и сразу же ближайшую из них перетягиваю к себе на колени - так свободнее сидеть остальным и мне гораздо приятнее.
Игорь трогает с места и вскоре переполненная машина, управляемая весьма нетрезвым водителем, противно визжа шинами на виражах, мчится по ночным улицам.
Кондрат, полуобернувшись назад, знакомит меня с девушками: Саша, Люся и Марина; назвав последнее имя, он легко щипает меня за локоть. Я пытаюсь приглядеться, но в темноте девушек практически не различаю - передо мной мелькают славные девчачьи лица и все. И лишь пару раз подпрыгнув на ухабах, я наконец начинаю соображать, о чем собственно речь.
Одна из девушек - Марина, по кличке 'Капитанская дочка' - еще совсем недавно считалась подругой Кондрата, причем неразлучной, и хотя жениться им по возрасту было еще рановато - обоим всего по 17, - буквально все: друзья и даже родители считали их женихом и невестой, настолько они были весьма дружны и близки между собой. Но недавно что-то надломилось в их отношениях, отчего эти самые отношения, как это нередко случается, моментально разладились, и теперь Кондрат решил уже изрядно поднадоевшую ему подругу спихнуть товарищу, в данном случае мне, с вполне конкретной целью - избавиться от нее.
Лучший способ провести подобное мероприятие - это устроить хорошую пьянку в дружеской компании, чтобы затем, если даже товарищу и не удастся соблазнить твою девушку, все равно всегда найдется повод для 'сцен ревности' со словами укора: 'А помнишь, ты с ним обнималась... сидела у него на коленях... целовалась... он тебя трогал за задницу...' и так далее - короче, претензии можно предъявлять до бесконечности.
Метод, конечно, нечистоплотный, но зато, согласитесь, весьма действенный.
Свою кличку 'Капитанская дочка' Маринка, как рассказывал мне как-то Кондрат, получила благодаря своему отцу, причем довольно давно. Отец ее, офицер, служил на расположенной вблизи города радиолокационной станции, но, несмотря на солидную армейскую выслугу, вот уже на протяжении десяти лет оставался капитаном безо всякой, как все уже понимали, надежды на повышение.
Машина подпрыгнула на очередной кочке, что прервало ход моих мыслей, и я с беспокойством посмотрел на водителя. Игорь умудрялся на ходу, просунув руку назад, между сидений, щипать девушек за коленки - визг и громкий пьяный хохот разносился из нашей машины далеко по городу, и, отражаясь от домов, возвращается дробным эхом. Тем временем я вновь пытаюсь разглядеть лицо девушки, которую зовут Маринка. Моя будущая 'жертва' очень весела, она даже не предполагает, бедненькая, какая 'угроза' нависла над ней в моем лице.
Впрочем, не менее веселы были и обе ее подруги - вся честная компания, оказывается, с самого обеда и до сих пор, вплоть до приезда ко мне, пила на квартире у Кондрата десертное вино, а под конец и вовсе перешла на коньяк. А закусывали, за неимением чего-либо более существенного, яблоками.
В верхней части улицы Танкистов - в нашем городе имеется и такая, - около столовой ?6 мы притормаживаем, и 01-ая 'старушка', поскрипывая всеми своими склерозными железками, сворачивает направо, на грунтовую дорогу, которая перерезает микрорайон частных домов, спускается по ней к пресному озеру, минует кафешку с народным названием 'Приют утопленника', катится по насыпной дамбе, затем сворачивает налево и, въехав на территорию пляжа, останавливается.
Вот мы и на месте; вся компания дружно покидает машину. С тех пор как по решению горисполкома 'с целью искоренения в городе разврата' служба благоустройства рьяно принялась за уничтожение двух прекрасных парков, расположенных в центре города, и, надо сказать, достаточно преуспела в этом деле, молодежная ночная жизнь постепенно сместилась сюда, к озеру, которое хотя и было расположено всего в двадцати минутах ходьбы от центра, все же находилось за чертой города. Теперь здесь можно было практически в любое время суток встретить любителей искупаться в озере, а также наблюдать множество гуляющих и целующихся под луной пар; а в местах, несколько удаленных от пляжа, можно было также услышать вздохи-ахи, и при этом был немалый риск споткнуться об чьи-либо ноги, торчащие из-за кустиков.
Однако сегодня, когда мы вышли из машины и осмотрелись на местности, несмотря на достаточно теплую ночь, купающихся в озере мы не обнаружили, и даже влюбленных парочек поблизости не было заметно; нас приветствовал лишь хор сверчков, а из растущих неподалеку высоких, больше чем в рост человека камышей, ему вторило нестройное кваканье лягушек.
Игорь, явно не удовлетворенный этими звуками, вставил кассету в магнитофон автомобиля, включил его на полную мощность и мы тут же устроили вокруг машины что-то наподобие танца африканских аборигенов под музыку великолепных 'Роллинг стоунз', ревущую из автомобильных динамиков.
Для того чтобы гармонично вписаться в общий разухабисто-бесшабашный пьяный ритм, я разом опрокинул в себя полстакана коньяка, любезно преподнесенного мне Кондратом - благодатная жидкость приятно защекотала горло, пролилась внутрь, обожгла внутренности и весело побежала по жилам, взбадривая еще не до конца проснувшийся организм. Укусив теплое яблоко, услужливо протянутое Маринкиной рукой, я вдруг явственно ощутил себя участником известного библейского сюжета - искушение: я был Адамом, вкусившим яблоко от древа познания; Маринка (а она была очень даже неплоха в образе Евы) - тоже откусывает от яблока; на роль змея-искусителя вполне подходил Кондрат (вот только я, не очень внимательно читая Библию, не уверен в том, что змей когда-либо наливал Адаму коньяк).
Вспомнив о своем задании, я хватаю Маринку за руку, и вот мы уже продолжаем танец вдвоем, словно старые знакомые, хотя до сегодняшнего дня мы друг друга и в глаза не видели.
Внезапно заканчивается кассета, но накал всеобщего веселья настолько высок, что мы, не теряя темпа, продолжаем беситься, отделывая головокружительные па, а также кувыркаемся в песке.
Игорь, самый 'мелкий' по размерам в нашей компании мужик, от избытка эмоций подхватывает на руки самую полненькую из девушек - Сашеньку, и несет ее к воде. Все хохочут, а секунду спустя уже Маринка тянет меня за руку с криком: 'Бежим купаться'.
Кондрат, самый степенный из нас и рассудительный, в это время что-то объясняет Люсе, усердно жестикулируя, а 'моя' Маринка кричит: 'Дикий пляж, давайте устроим дикий пляж', после чего, ни на кого не обращая внимания, начинает раздеваться. Мне вроде как бы тоже стесняться нечего, но трусы я снимаю лишь после того, когда Маринка остается, в чем мать родила. (А ведь линия библейского сюжета - эй-эй! - продолжается).
Мы с ней, взявшись за руки, с дикими воплями несемся к воде, серебристая лунная дорожка бросается нам навстречу, и мы, не разжимая рук, шлепаемся в теплую, как парное молоко воду, разбивая эту дорожку вдребезги на множество отдельных светлячков. Игорь, не дожидаясь, пока Сашенька разденется, затягивает ее в воду прямо в одежде, а мы с Маринкой те временем отгребаем в сторону, в десяти шагах нас уже практически не видно. Необычайное чувство свободы и восторга охватывает меня и я заключаю Маринку в объятия - ее прохладное, гладкое тело приятно скользит в моих руках. Она откидывает голову и, черпая ладошками воду, брызжет ею во все стороны, заливаясь хохотом. Потом внезапно замолкает и, обхватив меня за шею руками, забрасывает свои ноги мне на бедра. Я лихорадочно ищу, куда вставить мое уже напряженное 'естество', нахожу, проталкиваю в узкую упругую щелочку, Маринка, помогая мне, откидывается назад, и наши тела сливаются, затем начинают ритмично двигаться.
Пытаясь управлять движениями, Маринка лихо вертит бедрами, отчего тут же выпадает из моих объятий и плюхается головой в воду, тут же смыкающуюся над ее лицом. Я со смехом вытягиваю партнершу из воды, Маринка отфыркивается, при этом мы, естественно, теряем контакт и все приходится начинать сначала. Мы хохочем, будто это веселая игра, однако обмануть нам никого не удается: Игорь и Сашенька, заметив наши 'водные упражнения', ничуть не стесняясь, направляются к нам. Игорь на ходу сдерживает и пытается повалить Сашеньку на мелководье, но та без труда стряхивает его с себя.
Нам с Маринкой приходится прерваться на самом интересном месте, после чего мы выбираемся из воды на сушу. Прижавшись головой к моему плечу, она шепчет: 'Савва, я хочу тебя по-настоящему, слышишь?' - 'Слышу', - дрожащим и охрипшим от возбуждения голосом отвечаю я. Держась за руки, мы не оборачиваясь, направляемся к небольшому пролеску, темнеющему в сотне шагов от нас; Игорь с Сашенькой, судя по голосам за нашей спиной, вновь увязываются следом, хорошо хоть Кондрата с его партнершей пока не видно и не слышно.
Углубляться в пролесок не имеет смысла, и мы, оторвавшись от преследующей нас пары шагов на пятнадцать-двадцать, валимся в траву. Маринка со стоном потягивается, затем, схватив меня за руку, опрокидывает на себя; мы оба горим желанием, и я, раздвинув ей коленки, захожу в 'боевую' позицию.
Однако что-то в этой позе сразу же показалось мне некомфортным: как бы я Маринкины ноги не задирал, вожделенная щелочка все ускользала куда-то вниз и тогда я одним движением, обхватив девушку за талию, перевернул и поставил на коленки. Ну, конечно же! Теперь все было чудесно, щелочка сразу же нашлась и раскрылась мне навстречу - просто по физиологическим своим параметрам Маринка оказалась выраженной 'сиповкой' (по народному), то есть ее Дундочка, (так в нашем городе принято называть женский половой орган), природой была устроена ближе к попе. Такое расположение женских органов встречается, если судить по моему скромному опыту, сравнительно редко.
Или что-то особенное было в природе и в атмосфере в эту ночь, или же меня попросту обуяло некое любовное сумасшествие, но я, кончив, не мог остановиться и продолжил движения, словно стараясь закрепить достигнутый успех. Отдавшись ощущениям, я ничего не замечал вокруг, и только ладони мои продолжали крепко держаться за Маринкины ягодицы.
- Савва, Савва! - вдруг слышу я ее испуганный голос, донесшийся до меня словно издалека. - Смотри, что это там, в кустах?
Я с большим трудом, не теряя при этом контакта с партнершей, выхожу из транса, наши тела еще продолжают трепетать, когда я вдруг слышу в кустах, буквально в нескольких шагах от нас, громкий шорох, затем треск ломаемых веток. Я уже, было, открыл рот, чтобы наорать на Игоря с Кондратом, предполагая, что это они нас дразнят, как вдруг послышались новые звуки: 'Тхру, тхру...', - и этот звук неразрывно и органично сплелся с предыдущими.
'Дикие кабаны!' - мелькнула у меня в голове тревожная догадка. Не говоря ни слова, я прижал Маринку к земле, а сам стал напряженно всматриваться в окружающую нас темноту. Звуки повторились, теперь уже ближе, и, наконец, в неверном лунном свете, пробивающемся сквозь ветви деревьев и редкий кустарник, я увидел целую семейство диких свиней, находившихся буквально в пяти-шести шагах от нас. Я, даже не успев испугаться, одним движением поднял Маринку на ноги, шепнув ей: 'Лезь на дерево'. Она, подстегиваемая первобытным страхом, переданным нам многотысячелетним опытом предков, тут же ловко вскарабкалась по гладкому стволу и прилепилась к нижней развилке дерева, находившейся чуть выше моего роста. Я же встал за ствол дерева, продолжая наблюдать за кабанами, которые, фыркая и причмокивая, вскапывали своими рылами землю вокруг кустов. Мгновение проходит за мгновением, и вдруг за моей спиной слышится дикий визг, от которого меня вмиг прошиб холодный пот. Решив, что кабаны нас окружают, я в ужасе оборачиваюсь и вижу... Игоря с Кондратом, несущихся прямо на меня и размахивающих при этом палками - это именно они, мои друзья-товарищи, производили эти ужасные звуки. Еще не придя в себя и не в силах произнести хоть слово от пережитого страха, я, вновь вспомнив о кабанах, оглянулся, и по топоту и треску сучьев понял, что дикие свиньи, испугавшись шума, производимого моими товарищами, бросились наутек.
Проходит секунда, другая, и вдруг мое тело, независимо от моего желания, начинает сотрясать смех; обнаженные, в одних трусах, Игорь и Кондрат останавливаются рядом и тоже, осознав, что лишь минуту назад все мы действительно были в опасности, и что теперь она миновала - кабанов уже не видно, - начинают хохотать вместе со мной.
В какое-то мгновение Игорь, смеясь, задирает вверх голову и замечает распластанную на дереве Маринку.
- Ага, вот ты где, бесстыдница! - кричит он возбужденно, подпрыгивая и безуспешно пытаясь ущипнуть девушку за голое тело, - мы тут, понимаешь, подвергаемся смертельному риску, ведь запросто могли погибнуть от клыков диких животных, а ей, видите ли, на дереве захотелось потрахаться. Слезай немедленно, развратница.
Мы продолжаем безудержно ржать, тычем при этом друг в друга пальцами и вновь покатываемся от хохота. Маринка что-то жалобно бормочет, затем пытается слезть с дерева, но у нее ничего не выходит: она повисает, держась обеими руками за ветку, ноги не достают до земли самую малость, я поддерживаю ее за бедра и шепчу: 'прыгай же, отпускай руки', но она, не чувствуя высоты, боится, и продолжает висеть не разжимая рук.
- Прыгай скорее, Маринка, - громко кричит Игорь, - один кабан по случаю здесь задержался. Мы решили принести тебя ему в жертву, пусть он тебя трахнет.
- Закрой рот, Жердь, - ору я на своего товарища, - не то она будет висеть здесь до самого утра.
Несколькими минутами позже, вчетвером, целые и невредимые, мы выходим из леска и направляемся к машине.
Сашенька и Люся, которые к этому времени уже успели одеться и привести себя в порядок, ожидают нас у машины и курят. Маринка, завидев их, вдруг останавливается на полпути, всхлипывает, и, протягивая ко мне в мольбе руки, с жалким выражением на лице шепчет:
- Такое впервые в моей жизни, Савва... Вначале все было так чудесно, а потом этот жестокий облом... - Ее голос вибрирует. - Полюби меня. Прошу тебя. Прямо здесь и сейчас, плевать мне на них. Полюби меня по-настоящему. А то я никогда в жизни больше не захочу, не смогу любить мужчину. - Маринка почти плачет.
Игорь и Кондрат, то ли услышав ее мольбы, то ли поняв что-то по ее тону, деликатно покидают нас. Я беру девушку за руку, мы возвращаемся на несколько десятков шагов назад и подходим к низенькой скамейке, одной из тех, что во множестве разбросаны по всей территории пляжа. Маринка поворачивается ко мне спиной, наклоняется, выпячивая попку, и упирается руками в скамейку...
Со второй минуты примерно она опять начинает всхлипывать, я, приостанавливаясь, спрашиваю: 'Что случилось?', но Маринка шепчет:
- Продолжай, я всегда плачу, когда мне хорошо...
Минут через двадцать, когда мы, закончив и быстренько окунувшись в озере, нисколько не стесняясь своей наготы, подходим в обнимку к машине, Кондрат швыряет нам наши с Маринкой вещи и, не удержавшись, выпаливает:
- Ну вы, блин, и даете! - Затем отворачивается и, сильно ссутулившись, уходит прочь.
Мы с Маринкой удивленно глядим друг на друга, затем, ни слова не говоря, начинаем одеваться.
Это потом уже, позднее, после того как мы развезли девушек по домам и остались с Кондратом вдвоем на пустынной улице рядом с моим домом, он ломающимся от волнения голосом спросил:
- Она плакала, когда ты ее...?
- Да, - ответил я.
-Извини, брат Савва, - сказал Кондрат и тяжело вздохнул. - Не сдержался. Я, конечно, хотел, чтобы ты ее... отымел. - Голос его дрогнул. - Но вот уж не думал, что это у вас получится так... легко и быстро.
Часы показывали начало третьего, когда я, бесшумно раздевшись, юркнул в постель и тут же услышал сонный голос жены:
-Чего это ты болтаешься среди ночи?
- Да так, покурить выходил, - ответил я и вдруг вспомнил, что за прошедшие три часа так ни разу и не закурил.